– Го­во­рят, им пол­но­стью уша­та­ли си­сте­му ре­па­ра­ции.

Гу­двин при­щу­рил­ся, гля­дя в спле­те­ние вет­вей. Там мель­ка­ли че­ло­ве­че­ские те­ла. Не со­всем че­ло­ве­че­ские, ес­ли уж при­дер­жи­вать­ся ма­те­ма­ти­че­ской точ­но­сти. Меж­ду ге­но­мом че­ло­ве­ка и шим­пан­зе раз­ни­ца око­ло двух про­цен­тов. Ес­ли смот­реть на чи­стую по­сле­до­ва­тель­ность ДНК, то раз­ли­чие зем­лян с фил­ле­а­на­ми со­став­ля­ло не бо­лее по­ло­ви­ны про­цен­та. Боль­ше, чем у Ho­mo sapi­ens sapi­ens с неан­дер­таль­ца­ми? Мень­ше? Гу­двин не пом­нил. Мож­но бы­ло бы спро­сить у док­то­ра Бо­ро­во­го, но за­чем? Лю­ди охо­ти­лись на неан­дер­таль­цев. Лю­ди по­еда­ли неан­дер­таль­цев. И да­же скре­щи­ва­лись с неан­дер­таль­ца­ми. Гу­двин по­че­сал по­те­ю­щий под проб­ко­вым (хо­ро­шая пла­сто­ци­то­вая ими­та­ция, ра­зу­ме­ет­ся) шле­мом за­ты­лок и гром­ко хмык­нул. Ин­те­рес­но, как – сна­ча­ла скре­щи­ва­лись, а по­том ели? Впро­чем, нет, нело­гич­но. От­ку­да бы то­гда в со­вре­мен­ных хо­мо­са­пи­ен­сах взя­лись неан­дер­таль­ские ге­ны? И да­же кон­крет­ней, от­ку­да бы они то­гда взя­лись в Ма­ни­ше? Впро­чем, да, до­сти­же­ния ре­тро­кло­ни­ро­ва­ния…

Он огля­нул­ся на Ма­ни­шу. Де­вуш­ка си­де­ла на тол­стой су­хой вет­ке мест­но­го рас­те­ния и бол­та­ла но­га­ми. Во­круг про­сти­ра­лась са­ван­на, жел­то-се­рая, пыль­ная, по­рос­шая вы­со­кой тра­вой. Мо­но­тон­ность на­ру­ша­ли лишь кря­жи­стые, по­лу­мерт­вые от за­су­хи де­рев­ца, рас­ту­щие неболь­ши­ми групп­ка­ми, и один ги­гант с непо­мер­но раз­ви­той кро­ной – гнез­до ко­ло­нии. Де­ре­во, ко­то­рое об­лю­бо­ва­ла Ма­ни­ша, вполне мог­ло ока­зать­ся ко­лю­чим или ядо­ви­тым, или да­же хищ­ным. Сле­до­ва­ло бы от­ру­гать тран­су и ста­щить ее с это­го дре­во­как­ту­са, но ми­стер Гу­двин за­лю­бо­вал­ся го­лы­ми за­го­ре­лы­ми ко­лен­ка­ми. Ко­лен­ки, лок­ти, грудь – все в Ма­ни­ше бы­ло со­вер­шен­но. И, ра­зу­ме­ет­ся, вы­би­ва­ю­ща­я­ся из-под ко­ло­ни­аль­но­го шле­ма ры­жая гри­ва. Как у неан­дер­таль­цев.

Ма­ни­ша, за­ме­тив его взгляд, улыб­ну­лась улыб­кой до­воль­ной кош­ки, зев­ну­ла, об­на­жив бе­лые мел­кие зуб­ки, и обер­ну­лась к Бо­ро­во­му.

– Как ин­те­рес­но. Си­сте­му ре­па­ра­ции, го­во­ри­те? А что это та­кое?

Первую фра­зу она про­из­нес­ла с та­ким ви­дом, как буд­то го­то­ва бы­ла об­суж­дать все хит­ро­сти ген­ной ин­же­не­рии, а вто­рую – с вы­ра­же­ни­ем аб­со­лют­ной про­стуш­ки. Этим и под­ку­па­ла. Всех муж­чин под­ряд. Вот и Бо­ро­вой, му­ску­ли­стый за­го­ре­лый кра­са­вец (на­вер­ня­ка ре­зуль­та­ты пла­сти­ки и ге­но­мо­де­ли­ро­ва­ния), глу­по­ва­то рас­пах­нул рот, от­че­го его кра­са несколь­ко по­увя­ла.

От­каш­ляв­шись, ве­те­ри­нар взял се­бя в ру­ки (фи­гу­раль­но, фи­гу­раль­но, на­пом­нил се­бе ми­стер Гу­двин, хо­тя черт его зна­ет, что он там де­ла­ет но­ча­ми в сво­ем спаль­ном меш­ке, ка­ким фан­та­зи­ям с уча­сти­ем ры­же­во­ло­сой неан­дер­тал­ки пре­да­ет­ся) и хрип­ло за­явил:

– Ну, эээ… си­сте­ма по­чин­ки ге­нов.

– Ге­нов?

Ми­стер Гу­двин внут­ренне рас­хо­хо­тал­ся. Есте­ствен­но, Ма­ни­ша зна­ла, что та­кое ге­ны. Все это бы­ло вло­же­но в ее ней­раль­ную про­грам­му, это и еще мно­гое. Но на­ив­ную ту­по­ва­тость она изоб­ра­жа­ла про­сто от­мен­но. На сей раз, что­бы по­ве­се­лить его, Гу­дви­на. Хо­зя­и­на. Хоть по­рой до­во­ди­ла этим до бе­ло­го ка­ле­ния.

– Ге­ны… ДНК… Суб­стан­ция, от­ве­ча­ю­щая за на­след­ствен­ность, – про­бле­ял Бо­ро­вой.

«Ес­ли она сей­час спро­сит, что та­кое на­след­ствен­ность, я за­дам ей ве­че­ром хо­ро­шень­кую треп­ку. Нель­зя же так из­де­вать­ся над на­ту­ра­ла­ми. Есть в этом ка­кое-то на­ру­ше­ние суб­ор­ди­на­ции».

Хо­тя тран­сы, ко­неч­но, под­чи­ня­лись толь­ко Хо­зя­е­вам, и Ма­ни­ша не обя­за­на бы­ла лю­без­ни­чать с Бо­ро­вым, но долж­ны же со­блю­дать­ся хоть ка­кие-то гра­ни­цы при­ли­чий?

– А я ду­ма­ла, за на­след­ствен­ность от­ве­ча­ют пер­чи­ки и кис­ки, – про­тя­ну­ла Ма­ни­ша и за­хло­па­ла длин­ню­щи­ми тем­ны­ми рес­ни­ца­ми.

Во­ло­сы ры­жие, рес­ни­цы тем­ные – так зна­чи­лось в за­ка­зе Гу­дви­на в его кар­точ­ке транс­ге­на. Ма­ни­ша со­от­вет­ство­ва­ла всем стан­дар­там, ее кра­со­та, ее сек­су­аль­ные на­вы­ки и ее ней­траль­ная про­грам­ма бы­ли со­вер­шен­ны, но вот этот трол­линг…

Гу­двин не раз за­ду­мы­вал­ся, по­че­му глум­ле­ние над ни­че­го не по­до­зре­ва­ю­щи­ми на­ту­ра­ла­ми на­зы­ва­ет­ся трол­лин­гом. Мне­ния тут раз­ни­лись. Од­ни утвер­жда­ли, что все де­ло в том, что трол­ли жи­вут под мо­ста­ми. В до­ин­тер­не­тов­скую эпо­ху скайп и про­чие древ­не­ча­ты за­ме­ня­ли те­ле­мо­сты, а трол­ли вкли­ни­ва­лись в них и се­я­ли ха­ос. Дру­гое, бо­лее близ­кое Гу­дви­ну объ­яс­не­ние за­клю­ча­лось в том, что сло­во «трол­линг» про­ис­хо­ди­ло от ста­ро­ан­глий­ско­го «трол­лоп», жен­щи­на лег­ко­го по­ве­де­ния. Ма­ни­шу нель­зя бы­ло на­звать жен­щи­ной лег­ко­го по­ве­де­ния – за та­кой баг в ней­ро­про­грам­ме Гу­двин за­су­дил бы «Ге­на­то­рикс» на круг­лень­кую сум­му – од­на­ко что-то стер­воз­ное в ней, несо­мнен­но, бы­ло.

Бо­ро­вой уже гло­тал воз­дух, как ры­ба, вы­та­щен­ная на су­шу. В этом Гу­двин раз­би­рал­ся хо­ро­шо – до Боль­шой Охо­ты он увле­кал­ся Боль­шой Ры­бал­кой и успел вы­ло­вить пред­ста­ви­те­лей по­чти всех ре­лик­то­вых ви­дов рыб. Не ка­ких-то там тран­сов, од­ну из про­грамм низ­ше­го уров­ня то­го же ген­но-ин­же­нер­но­го ги­ган­та «ГТ», а на­ту­ра­лов. В на­сто­я­щих пру­дах. И на­сто­я­щих ре­ках. И да­же в един­ствен­ном на­сто­я­щем мо­ре, Араль­ском. Это бы­ло за­хва­ты­ва­ю­ще, ми­ло, да­же немно­го ще­ко­та­ло нер­вы, но, ко­неч­но, Боль­шая Охо­та пре­вос­хо­ди­ла Ры­бал­ку по всем пунк­там. Так вот, Бо­ро­вой яв­но нуж­дал­ся в том, что­бы ему смо­чи­ли жаб­ры.

Гу­двин до­стал из кар­ма­на фляж­ку с вис­ки и про­тя­нул ее ве­те­ри­на­ру. Тот ки­нул на него ди­кий взгляд – на здеш­ней жа­ре вис­ки рас­ка­лил­ся до тем­пе­ра­ту­ры жид­ко­го ме­тал­ла. Од­на­ко кто пла­тит, тот и му­зы­ку за­ка­зы­ва­ет. Бо­ро­вой сде­лал му­чи­тель­ный гло­ток, по­крас­нел, за­каш­лял­ся, и за всей его му­же­ствен­ной брон­зо­во­ко­жей кра­сой про­сту­пил шкет-бо­та­ник, ди­тя ниж­не­го сек­то­ра, ма­лень­кий по­мо­еч­ный биб­лио­фил. Гу­двин ух­мыль­нул­ся и хлоп­нул ве­те­ри­на­ра по пот­ной спине. Сам он не стал ме­нять внеш­ность. За­чем? Да, брюш­ко, да, лы­си­на, за­то за­гар на­ту­раль­ный, и креп­кие мыш­цы под ру­баш­кой то­же не на­ка­ча­ны пла­сто­ци­то­вы­ми во­лок­на­ми. А Ма­ни­ша лю­би­ла его и та­ким. Ина­че см. пункт об ис­ке «Ге­на­то­рик­су» на круг­лень­кую сум­му.

Мож­но бы­ло бы вме­шать­ся и спа­сти баг­ро­ве­ю­ще­го от вис­ки и сму­ще­ния ве­те­ри­на­ра, но Гу­дви­ну не нра­ви­лось, как тот по­гля­ды­вал на Ма­ни­шу. И на него. И сно­ва на Ма­ни­шу. Ах, пре­лест­ная ба­боч­ка в ла­пах тол­сто­го мох­на­то­го па­у­ка. А па­ук небось тре­бу­ет у ба­боч­ки уча­стия в из­вра­щен­ных сек­су­аль­ных прак­ти­ках, хле­щет ее рем­нем и при­ко­вы­ва­ет на­руч­ни­ка­ми к тру­бам вен­ти­ля­ци­он­ной си­сте­мы. Нет уж, пусть сам раз­би­ра­ет­ся с пыт­ли­вой, глум­ли­вой и сво­лоч­ной ней­ро­про­грам­мой.

– Де­ти по­хо­жи на ро­ди­те­лей бла­го­да­ря ге­нам, пе­ре­да­ю­щим­ся от от­ца и ма­те­ри. То есть… – тут Бо­ро­вой сно­ва по­перх­нул­ся, со­об­ра­зив, ко­му чи­та­ет лек­цию, то есть в слу­чае на­ту­ра­лов. В слу­чае тран­сов ге­ны ком­би­ни­ру­ют­ся про­из­воль­но для до­сти­же­ния же­ла­е­мо­го ре­зуль­та­та…

– Ре­па­ра­ция, – недо­воль­но на­пом­ни­ла Ма­ни­ша, кач­нув но­га­ми в вы­зы­ва­ю­ще бе­лых сан­да­ли­ях.

Ей не нра­ви­лось, ко­гда кто-то на­по­ми­нал о ее ста­ту­се. От­нюдь не все тран­сы слу­жи­ли сек­су­аль­ны­ми иг­руш­ка­ми, кста­ти. Сре­ди них бы­ли сол­да­ты. И уче­ные. По­тря­са­ю­щие уче­ные, ку­да там Бо­ро­во­му с его жал­ким ди­пло­мом. Тран­сы бы­ли со­вер­шен­ней на­ту­ра­лов. И, как буд­то что­бы ком­пен­си­ро­вать это, на­ту­ра­лы вла­де­ли тран­са­ми. Пункт «дви­жи­мое и недви­жи­мое иму­ще­ство» из до­ин­тер­нет­но­го за­ко­но­да­тель­ства. Дви­жи­мое – это тран­сы. Недви­жи­мое, на­вер­ное, до­ма, хо­тя сей­час у всех до­ма дви­жут­ся. Ред­ко ко­му ну­жен при­рос­ший к од­но­му ме­сту дом. До­пу­стим, ре­шил ты от­пра­вить­ся на Боль­шую Ры­бал­ку на Ка­ри­бы, и что? Ис­кать транс­порт­ное сред­ство, до­би­рать­ся на нем ку­да-то, па­ко­вать че­мо­да­ны, по­теть, каш­лять от до­рож­ной пы­ли. Ну уж нет. Мо­биль­ные до­ма – за­лог счаст­ли­во­го на­сто­я­ще­го и ста­биль­но­го бу­ду­ще­го. По­сколь­ку имен­но они и со­став­ля­ли ос­но­ву биз­не­са ми­сте­ра Гу­дви­на, биз­не­са, от­ме­тим, на­след­ствен­но­го и про­цве­та­ю­ще­го, для него все ров­но так и бы­ло.

– Ре­па­ра­ция, да, – вы­да­вил из се­бя Бо­ро­вой. – Ге­ны мо­гут ло­мать­ся. И это про­ис­хо­дит с боль­шой ча­сто­той, но бла­го­да­ря си­сте­ме ре­па­ра­ции все ошиб­ки кор­рек… ис­прав­ля­ют­ся. Но, ес­ли по­ло­мать си­сте­му ре­па­ра­ции, ошиб­ки бу­дут на­кап­ли­вать­ся.

– За­чем?

Ма­ни­ша смот­ре­ла на него, округ­лив гла­за. Как буд­то ей и прав­да бы­ло ин­те­рес­но. Гу­двин ощу­тил ми­мо­лет­ное раз­дра­же­ние. Он и сам пре­крас­но мог бы рас­ска­зать сво­ей тран­се про си­сте­му ре­па­ра­ции, толь­ко для нее эта ин­фор­ма­ция бы­ла со­вер­шен­но бес­смыс­лен­ной, как и лю­бая ин­фор­ма­ция, не ка­са­ю­ща­я­ся Хо­зя­и­на. Она про­сто под­дер­жи­ва­ла раз­го­вор. А мо­жет, про­во­ци­ро­ва­ла его, Гу­дви­на, на рев­ность. Тем бо­лее не сле­до­ва­ло ве­стись. Пусть чи­ри­ка­ет с ве­те­ри­на­риш­кой, а мы по­ка по­смот­рим на до­бы­чу… По­след­нюю До­бы­чу, да­же вот так. Без нее кол­лек­ция охот­ни­чьих тро­фе­ев Гу­дви­на бы­ла непол­ной, с ней ста­нет пред­ме­том за­ви­сти лю­бо­го из бра­тьев-охот­ни­ков. Ho­mo fil­lien­sis. Без «sapi­ens». Хо­тя в тес­ном охот­ни­чьем кру­гу их на­зы­ва­ли про­сто «фи­леш­ка­ми».

До­став би­нокль (а ве­те­ри­на­риш­ка на­вер­ня­ка мог про­сто вклю­чить зум-ре­жим в сво­их мо­ди­фи­ци­ро­ван­ных гла­зах, ско­ти­на по­лутранс­ген­ная), Гу­двин уста­вил­ся на то са­мое спле­те­ние вет­вей, где рас­по­ла­га­лась ко­ло­ния «фи­ле­шек». На зад­нем плане зву­ча­ло уны­лое бле­я­нье Бо­ро­во­го: «Пер­вая Вол­на экс­пан­сии… пла­не­тар­ный ко­декс… си­сте­ма от­кры­то­го цик­ла, при­ду­ман­ная док­то­ром Мор­ри­со­ном…». Ох да. Урок био­и­сто­рии, пя­тый грейд.

«Пер­вое. У по­се­лен­цев нет пу­ти на­зад. По­сле по­сад­ки ко­ло­ния ста­но­вит­ся со­вер­шен­но ав­то­ном­ной».

«Вто­рое. По­се­лен­цы долж­ны по мак­си­му­му ис­поль­зо­вать мест­ные ре­сур­сы».

«Тре­тье. Ко­ло­ния счи­та­ет­ся успеш­ной в слу­чае по­яв­ле­ния де­тей, ро­див­ших­ся непо­сред­ствен­но на пла­не­те пре­бы­ва­ния».

Са­мая де­биль­ная ошиб­ка, со­вер­шен­ная за всю ис­то­рию че­ло­ве­че­ства. Это, плюс уша­тан­ная си­сте­ма ре­па­ра­ции. Да. Де­ти рож­да­лись. На Штор­ме, на­при­мер, сей­час они рож­да­лись с жаб­ра­ми, вер­ти­каль­ны­ми зрач­ка­ми, пе­ре­пон­ка­ми и спо­соб­но­стью к те­ле­па­тии. На Инее – с шер­стью и на­брюш­ны­ми сум­ка­ми для вы­на­ши­ва­ния потом­ства. А по­че­му бы нет, хо­лод­но­ва­то же там, на Инее. На Ро­тон­де рож­да­лось во­об­ще невесть что, не по­же­лав­шее об­щать­ся с де­сант­ни­ка­ми Вто­рой Вол­ны и упря­мо за­рыв­ше­е­ся под зем­лю. И пла­не­тар­ный ко­декс, ага. Все эти жабра­с­тые и сум­ча­тые счи­та­лись те­перь са­мо­сто­я­тель­ны­ми ци­ви­ли­за­ци­я­ми ра­зум­ных, ко­то­рым на Ма­туш­ку-Зем­лю бы­ло по­ло­жить с при­бо­ром. Или нет, в за­ви­си­мо­сти от уров­ня раз­ви­тия эк­зо­ци­ви­ли­за­ций, мыс­лен­но хмык­нул Гу­двин, – при­бо­ры-то име­лись да­ле­ко не у всех. С неко­то­ры­ми уда­лось уста­но­вить ди­пло­ма­ти­че­ские и тор­го­вые от­но­ше­ния. Неко­то­рые да­же при­зна­ли хо­мо­са­пи­ен­сов дав­но по­те­рян­ны­ми бра­тья­ми. Нет, ко­неч­но, че­ло­ве­че­ство на Ста­рой Зем­ле то­же по­тре­па­ло во вре­мя трех Ве­ли­ких Войн. На­ту­ра­лов сре­ди зем­лян оста­лось мень­ше пя­ти про­цен­тов. А ны­неш­ние тран­сы мог­ли кое в чем дать фо­ру этим, из Пер­вой Вол­ны. Но в лю­бом слу­чае ино­зем­ная ди­пло­ма­тия с ее по­ли­те­са­ми ле­жа­ла вне сфе­ры ин­те­ре­сов ми­сте­ра Гу­дви­на. Эк­зо­лю­дям не нуж­ны бы­ли его мо­биль­ные до­ма. И на эк­зо­лю­дей нель­зя бы­ло охо­тить­ся, как и на про­чих ра­зум­ных. Это яс­но ого­ва­ри­ва­лось в за­коне об охо­те и ры­бо­лов­стве, а ми­стер Гу­двин был за­ко­но­по­слуш­ным граж­да­ни­ном. Един­ствен­ным пре­крас­ным, ще­ко­чу­щим нер­вы ис­клю­че­ни­ем из это­го за­ко­на бы­ли оби­та­те­ли Фил­лет. По всем кри­те­ри­ям они не со­от­вет­ство­ва­ли по­ня­ти­ям ра­зум­но­сти. Да, проф Мор­ри­сон и его адеп­ты в этом слу­чае яв­но пе­ре­бор­щи­ли с ген­ной пла­стич­но­стью. Где-то на пол­пу­ти ко Вто­рой Волне фил­ле­ане – «фи­леш­ки», ска­жем уж пря­мо, – утра­ти­ли ра­зум.

* * *

Сна­ча­ла по­явил­ся зуд. Зуд был неудо­бен, ме­шал пре­бы­вать в ра­дост­но-теп­лом ни­что. Но со­про­тив­лять­ся ему мож­но бы­ло толь­ко осо­знав свое Я.

За­тем по­явил­ся свет. Он был теп­лым, мяг­ким, ро­зо­ва­тым. При­ят­но ко­лы­шу­щим­ся. Это бы­ло хо­ро­шо. Пра­виль­но.

И все-та­ки зуд ни­ку­да не дел­ся. Я за­вер­тел­ся, пы­та­ясь в окру­жа­ю­щей ро­зо­вой пра­виль­но­сти най­ти его при­чи­ны. Не най­дя их, Я ис­пы­тал но­вое чув­ство. Ра­дость. Оно за­ста­ви­ло Я ра­дост­но за­ко­лы­хать­ся. Ко­лы­хать­ся бы­ло при­ят­но. Ро­зо­ва­тое свет­ле­ло в ме­сте толч­ков и из­да­ва­ло смеш­ные зву­ки.

Ко­лых­нув­шись осо­бен­но силь­но, Я ощу­тил боль. Это бы­ло стран­ное, при­шед­шее извне чув­ство. Извне со­об­ща­ло, что ему боль­но, и Я по­уме­рил толч­ки.

Боль бы­ла лиш­ней и ме­ша­ла пра­виль­но­сти, но про­бу­ди­ла в Я ин­те­рес к извне. Осто­рож­ны­ми ка­са­ни­я­ми Я вы­яс­нил, что извне ему под­чи­ня­ет­ся. Это пра­виль­но. Это бы­ло хо­ро­шо. Ра­дост­но.

МОЕ! Но­вое от­кры­тие за­ста­ви­ло Я на мгно­ве­ние за­ме­реть. Это бы­ло слов­но вспыш­ка ро­зо­во­го све­та. Я вдруг ощу­тил се­бя цель­ным. Ощу­тил, что извне – это про­сто шку­ра. Ощу­тил, что извне шку­ры есть дру­гие пра­виль­но­сти – пу­стош­ку­ры, а еще извне – дре­во­дом, и это пра­виль­но, теп­ло и вкус­но, а извне дре­во­до­ма есть дру­гие дре­во­до­ма, а в них пу­стош­ку­ры. Ка­кие-то бы­ли МОЕ, ка­кие-то – НЕ МОЕ, и это бы­ло непра­виль­но. Злость. Это бы­ло но­вое чув­ство. Но не то. Зу­де­ло не оно.

Зуд. Я ре­шил, что имен­но это ме­ша­ет спо­кой­но пре­бы­вать в ра­дост­ном ро­зо­вом небы­тии. Зуд был извне извне. Извне все­го, что МОЕ.

Зуд дол­жен был стать МОЕ, как и все осталь­ное. За­ста­вив сто­яв­шие на до­ро­ге пу­стош­ку­ры рас­сту­пить­ся, Я на­пра­вил шку­ру к боль­шо­му извне.

Свет. Не ро­зо­вый. Не при­ят­ный. Бе­лый. Ост­рый. Де­лав­ший боль­но шку­ре. Я тре­вож­но за­ко­лы­хал­ся, и зуд коль­нул силь­нее, очень силь­но. В окру­жа­ю­щей дре­во­дом пра­виль­но­сти ощу­ща­лось НЕ МОЕ. С уко­лом при­шло имя. Но­вое имя. Зуд извне извне на­зы­вал­ся «СТРАХ».

* * *

Фи­леш­ки ред­ко по­ки­да­ли пре­де­лы сво­их гнезд, так что при­хо­ди­лось вклю­чать ин­фра­крас­ный ре­жим, что­бы раз­гля­деть их те­ла в плот­ной ме­ша­нине вет­вей. Вот уж дей­стви­тель­но му­равьи. Кол­лек­тив­ный ра­зум, ха. То­чат свою трух­ля­вую ко­ря­гу, со­би­ра­ют на верх­них вет­ках ка­кие-то чер­ные ши­пас­тые, гад­ко­го ви­да пло­ды. Та­щат их в гнез­до, фер­мен­ти­ру­ют и жрут. И, глав­ное, все ба­бы. То есть си­сек у них осо­бо не бы­ло вид­но, так, ру­ди­мен­тар­ные ка­кие-то ме­шоч­ки, но меж­ду ног точ­но щель. Толь­ко при­со­вы­вать в эту щель неко­му – так, по край­ней ме­ре, яй­це­го­ло­вые счи­та­ли до экс­пе­ди­ции Ксяо Лон­га в про­шлом го­ду.

По­сле то­го как с Фил­лет сня­ли ста­тус за­по­вед­ни­ка, бра­тья-охот­ни­ки по­се­ща­ли пла­не­ту не раз и не два. Уже в де­сят­ке-дру­гом кол­лек­ций име­лись чу­че­ла фи­ле­шек, му­мии фи­ле­шек, ске­ле­ты фи­ле­шек – кто что пред­по­чи­тал. Но Гу­двин не спе­шил. Это По­след­няя, Уль­ти­ма (как го­во­рил он ино­гда) До­бы­ча, по­сле нее че­го еще же­лать? Нет, уже де­сять лет он ста­ра­тель­но от­тя­ги­вал ви­зит на Фил­лет, охо­тясь на су­мрач­ных кри­з­ор­гов Инея и ки­то­в­ра­сов Штор­ма, на юпи­те­ри­ан­ские е-кла­уды и фа­ти­хов с Ме­ди­ны.

Од­на­ко час при­шел. Час при­шел вме­сте с Ма­ни­шей. Имен­но с ней сле­до­ва­ло раз­де­лить это пе­ре­жи­ва­ние. Опять же, мно­гие охот­ни­ки бра­ли в экс­пе­ди­ции сво­их тран­сов (хо­тя в ос­нов­ном, сле­ду­ет при­знать, маль­чи­шек), но Гу­двин по­ни­мал боль­ше них. Тре­пет и страсть. Ней­ро­про­грам­ма Ма­ни­ши, тща­тель­но на­стро­ен­ная по спе­ци­фи­ка­ци­ям Гу­дви­на, обо­жа­ла этот по­след­ний тре­пет жерт­вы и страсть охот­ни­ка. Но­чи по­сле охо­ты бы­ли са­мы­ми пыл­ки­ми, ес­ли мож­но так вы­ра­зить­ся. И все же сей­час Гу­двин на­чал со­мне­вать­ся в сво­ем ре­ше­нии. Все де­ло в по­ган­це Бо­ро­вом.

Ве­те­ри­на­ра сле­до­ва­ло иметь при се­бе, что­бы за­ре­ги­стри­ро­вать «мак­си­маль­но гу­ман­ное умерщ­вле­ние до­бы­чи». Ох уж эти соп­ли­вые за­кон­ни­ки! Ни­ка­ких те­бе за­зуб­рен­ных гар­пу­нов, раз­рыв­ных пуль в брю­хо и про­че­го. Быст­ро, чи­сто, эф­фек­тив­но. Один вы­стрел в го­ло­ву или иной клю­че­вой узел ЦНС. В край­нем слу­чае удар но­жом, но Гу­двин ку­да боль­ше до­ве­рял сво­е­му шту­це­ру, точ­ной ко­пии охот­ни­чьей вин­тов­ки два­дца­то­го ве­ка, за­то­чен­но­му под па­тро­ны 505 Gibbs. Впро­чем, точ­ной, ко­неч­но, толь­ко по ви­ду – мощ­ное пе­ре­лом­ное ру­жье име­ло в ак­ти­ве и пуль­со­вый ла­зер с за­ря­дом, до­ста­точ­ным, что­бы про­жечь пла­сто­ци­то­вую сте­ну трех­сан­ти­мет­ро­вой тол­щи­ны. Что уж го­во­рить о шку­рах зве­рей, а тем бо­лее тон­кой, по­чти че­ло­ве­че­ской шкур­ке фи­ле­шек.

Нет, с ору­жи­ем ни­ка­ких про­блем не пред­ви­де­лось, но Бо­ро­вой в по­след­нее вре­мя на­чал Гу­дви­на раз­дра­жать. Да что там, про­сто бе­сить. Вот и те­перь этот док­тор-недо­уч­ка, пред­ста­ви­тель ре­лик­то­вой про­фес­сии, ста­ра­тель­но за­го­ва­ри­вал зу­бы его, Гу­дви­на, тран­се.

– Да, гос­по­жа Гу­двин…

Тут биз­не­сме­на слег­ка пе­ре­дер­ну­ло – ох уж эта по­след­няя мо­да да­вать тран­сам фа­ми­лию их Хо­зя­и­на. Не то что­бы ми­стер Гу­двин в бли­жай­шее вре­мя пла­ни­ро­вал об­за­ве­стись на­ту­раль­ной мис­сис Гу­двин, од­на­ко ра­но или позд­но сде­лать это сле­до­ва­ло. Ра­зу­ме­ет­ся, не для по­стель­ных утех, а для про­дол­же­ния ро­да. Все тран­сы со­зда­ва­лись бес­плод­ны­ми, и этот за­кон Гу­двин как раз очень одоб­рял. Чи­сто­ту на­ту­раль­ной кро­ви сле­до­ва­ло бе­речь, ина­че че­рез по­ко­ле­ние на Зем­ле не оста­лось бы ни од­но­го на­ту­ра­ла. Ито­го ти­тул мис­сис, или, как го­во­рил этот рус­ский, «гос­по­жи» Гу­двин, был за­ре­зер­ви­ро­ван для той су­хо­па­рой незна­ком­ки, ко­то­рую ми­стер Гу­двин в бли­жай­шие два­дцать лет на­ме­ре­вал­ся сде­лать сво­ей за­кон­ной же­ной. А тран­са, ко­неч­но, на­все­гда оста­нет­ся для него про­сто Ма­ни­шей, его Ма­ни­шей.

– …да, все фил­ле­ане – био­ло­ги­че­ские жен­щи­ны. М-м-м. Га­п­ло­ид­ные жен­щи­ны с од­ной по­ло­вой хро­мо­со­мой, – про­дол­жал ве­щать Бо­ро­вой, сни­мая па­на­му и вы­ти­рая стру­я­щий­ся по лбу пот. – У че­ло­ве­ка, ес­ли бы че­ло­век во­об­ще мог раз­ви­вать­ся с оди­нар­ным на­бо­ром хро­мо­сом, та­кое на­ру­ше­ние при­ве­ло бы к син­дро­му Ше­ре­шев­ско­го – Тер­не­ра, но здесь…

Гу­двин под­нял го­ло­ву и при­щу­рил­ся. Солн­це, бе­лая без­жа­лост­ная тварь, сто­я­ло, ка­за­лось, в са­мом зе­ни­те. Оно сто­я­ло там уже несколь­ко ча­сов. Дни на Фил­лет бы­ли вдвое доль­ше зем­ных, но и но­чи, ах, эти но­чи в на­сто­я­щей па­лат­ке, па­ру­ся­щей под жест­ким и пыль­ным вет­ром, но­чи под чу­жи­ми ост­ры­ми звез­да­ми… Да, и они бы­ли бла­го­сло­вен­но длин­ны.

– …Спо­соб их раз­мно­же­ния мож­но от­не­сти к пар­те­но­ге­не­ти­че­ско­му.

Гу­двин сно­ва обер­нул­ся, что­бы уви­деть ух­мыл­ку Ма­ни­ши. Од­на­ко де­вуш­ка не улы­ба­лась, а некра­си­во хму­ри­ла лоб. Что не так?

– При этом яй­це­клет­ки раз­ви­ва­ют­ся в жен­ском ор­га­низ­ме без опло­до­тво­ре­ния, то есть…

– Я в кур­се, что та­кое опло­до­тво­ре­ние, – со стран­ным раз­дра­же­ни­ем в го­ло­се пе­ре­би­ла его Ма­ни­ша.

Опре­де­лен­но что-то не так. Жа­ра, солн­це? Жаж­да? Пе­сок? Но тран­сы го­раз­до ме­нее чув­стви­тель­ны к та­ким ма­лень­ким неудоб­ствам, чем на­ту­ра­лы. Что же бе­си­ло Ма­ни­шу?

– То есть без уча­стия сам­цов, – вздох­нул Бо­ро­вой и сно­ва на­хло­бу­чил на вспо­тев­шую ше­ве­лю­ру па­на­му.

– А вот тут-то вы, ба­тень­ка, и оши­ба­е­тесь, – слад­ко про­пел Гу­двин.

Ему нра­ви­лось вво­ра­чи­вать в речь эти из­де­ва­тель­ские псев­до­рус­ско­сти, плюс сей­час на­стал тот ред­кий слу­чай, ко­гда все­знай­ку Бо­ро­во­го мож­но бы­ло по­бить на его же по­ле.

– Вы о со­об­ще­нии Ксяо Лон­га? Но, по­ми­луй­те, то­му нет ни­ка­ких до­ку­мен­таль­ных под­твер­жде­ний.

Гу­двин хмык­нул. Все охот­ни­ки и ры­ба­ки при­ви­ра­ли. Каж­до­му хо­те­лось до­ка­зать, что уж он-то вы­ло­вил са­мую боль­шую ры­бу, при­стре­лил са­мо­го круп­но­го кри­з­ор­га, рас­се­ял са­мый туч­ный е-кла­уд. Од­на­ко су­ще­ство­ва­ли ве­щи, о ко­то­рых лгать бы­ло про­сто не ко­миль­фо. Но­вые ви­ды до­бы­чи. Лгать об этом – та­бу. За та­кое за­про­сто мож­но вы­ле­теть из охот­ни­чье­го брат­ства с по­зор­ным клей­мом на че­ле. И с от­пе­чат­ком риф­ле­ной по­дош­вы на зад­ни­це.

Ксяо Лонг был осо­бым охот­ни­ком. Мож­но бы­ло бы ска­зать, ста­рой фор­ма­ции, ес­ли бы та­кая фор­ма­ция во­об­ще су­ще­ство­ва­ла. Он не при­зна­вал со­вре­мен­но­го ору­жия, толь­ко аб­со­лют­но аутен­тич­ные об­раз­цы. От со­про­вож­да­ю­ще­го ве­те­ри­на­ра ста­рик ки­та­ец, ко­неч­но, пол­но­стью от­де­лать­ся не мог, од­на­ко сво­е­го Ган­са он вы­дрес­си­ро­вал так, что тот лишь под­хо­дил к уже мерт­вой до­бы­че и кон­ста­ти­ро­вал факт ее доб­ро­со­вест­но­го уби­е­ния. И, вполне воз­мож­но, по­сы­лал в свое «Управ­ле­ние по охране и ис­поль­зо­ва­нию объ­ек­тов жи­вот­но­го ми­ра» фаль­ши­вые от­че­ты. В этом Гу­двин все­гда за­ви­до­вал Лон­гу, по­то­му что упря­мый Бо­ро­вой от­ли­чал­ся кри­сталь­ной, пря­мо-та­ки бо­лез­нен­ной чест­но­стью и вдо­ба­вок лез во все ды­ры, чуть ли не под­став­ляя соб­ствен­ную лох­ма­тую баш­ку под вы­стрел.

Кро­ме то­го, фи­ло­со­фия Лон­га силь­но от­ли­ча­лась от обыч­но­го под­хо­да бра­тьев-охот­ни­ков: «при­ше­лу­ви­дел-за­стре­лил». Он дол­го и тща­тель­но на­блю­дал за бу­ду­щей жерт­вой. Гу­двин по­до­зре­вал, что охоть­ся Лонг, к при­ме­ру, на шер­сти­сто­го но­со­ро­га или ги­гант­ско­го ле­нив­ца, он мог бы про­си­деть несколь­ко су­ток, за­рыв­шись в ку­чу до­и­сто­ри­че­ско­го на­во­за. А мо­жет, и про­си­дел. Не все охот­ни­ки брез­го­ва­ли тран­сдо­бы­чей, и на Зем­ле су­ще­ство­ва­ло несколь­ко за­каз­ни­ков с тва­ря­ми лед­ни­ко­во­го пе­ри­о­да, на ко­то­рых мож­но бы­ло по­охо­тить­ся по­сле при­об­ре­те­ния ли­цен­зии. Од­на­ко здесь, на Фил­лет, Лонг на­чу­дил еще боль­ше, про­брав­шись в гнез­до. По его сло­вам, в гнез­де он узрел ор­гию. То есть на­ту­раль­ную ор­гию – спле­та­ю­щи­е­ся в экс­та­ти­че­ском тан­це те­ла, ме­ша­ни­на рук, ног и про­че­го, при­чем часть это­го про­че­го, несо­мнен­но, при­над­ле­жа­ла муж­чи­нам. То есть сам­цам. Де­ло про­ис­хо­ди­ло, по сло­вам Лон­га, в огром­ном, тем­ном, пах­ну­щем гни­лью и терп­ким аро­ма­том люд­ских (нет, не люд­ских) тел за­ле в са­мом серд­це гнез­да. Он да­же ри­со­вал ка­кие-то схе­мы, по­хо­жие на до­и­сто­ри­че­ские на­скаль­ные ри­сун­ки, толь­ко чер­та с два с ним пой­мешь, где оно, это серд­це. Лонг, про­тив сво­их пра­вил, вос­поль­зо­вал­ся ин­фра­крас­ной оп­ти­кой, что­бы раз­гля­деть про­ис­хо­дя­щее. Ор­гия. Ша­баш. Мда. Толь­ко при­вез­ти уни­каль­ный эк­зем­пляр ему так и не уда­лось, по­то­му что фи­леш­ки за­ме­ти­ли на­блю­да­те­ля. Эда­ко­го, так ска­зать, ву­ай­е­ри­ста-лю­би­те­ля, за­явив­ше­го­ся на за­кры­тую ве­че­рин­ку. Лонг утвер­ждал, что от внеш­ней ча­сти роя от­де­ли­лось несколь­ко са­мок (ви­ди­мо, осо­бен­но остер­ве­нев­ших от невоз­мож­но­сти про­бить­ся к муж­ским те­лам) и на­ки­ну­лись на него. Обыч­но апа­тич­ные, бес­сло­вес­ные фи­леш­ки так се­бя не ве­ли. При по­пыт­ке ото­рвать их от при­выч­ной ак­тив­но­сти (сбор пло­дов, фер­мен­та­ция, вы­та­чи­ва­ние но­вых по­ло­стей и укреп­ле­ние стен гнез­да) они вя­ло со­про­тив­ля­лись, на до­ста­точ­ном рас­сто­я­нии от сво­е­го де­ре­ва те­ря­лись и… уга­са­ли, да, вот вер­ное сло­во.

Что про­изо­шло с ним даль­ше, ста­рый ки­та­ец не пом­нил. Оч­нул­ся он мет­рах в ста от де­ре­ва, ко­гда над ним скло­нил­ся обес­по­ко­ен­ный ве­те­ри­нар Ганс. Лонг был го­лым, об­леп­лен­ным дре­вес­ной тру­хой, про­во­няв­шим фи­леш­ка­ми, но, несо­мнен­но, жи­вым. Осо­бых травм на его те­ле не ока­за­лось, так что, воз­мож­но, охот­ник про­сто на­ды­шал­ся ис­па­ре­ний пе­ре­бро­див­ших пло­дов. Гу­двин да­же пред­по­ло­жил бы, что и фи­леш­ки, на­ды­шав­шись тех же ис­па­ре­ний, устро­и­ли у се­бя этот ор­ги­а­сти­че­ский та­нец случ­ки. Од­на­ко ксе­но­био­ло­ги, дол­гое вре­мя на­блю­дав­шие за Ho­mo fil­lien­sis в пер­вые го­ды по­сле по­втор­но­го от­кры­тия этой пла­не­ты, ни­че­го по­доб­но­го не об­на­ру­жи­ли. Жизнь гнез­да бы­ла ку­да мо­но­тон­ней, чем у зем­ных му­ра­вьев или пчел. Те хо­тя бы ро­и­лись, во­е­ва­ли, об­слу­жи­ва­ли свою мат­ку, в об­щем, ис­пол­ня­ли те слож­ные ри­ту­а­лы, ко­то­рые не чуж­ды бы­ли и са­мо­му че­ло­ве­че­ству. А эти ка­кие-то тра­во­яд­ные – по­есть, по­спать, раз­мно­жить­ся и сдох­нуть, пе­ре­дав эс­та­фе­ту сле­ду­ю­щим по­ко­ле­ни­ям. И все оди­на­ко­вые. И ни­ка­ких сам­цов.

– За­чем бы Ксяо врать? У него же­лез­ная ре­пу­та­ция. Он биз­нес­мен. В на­ше вре­мя слиш­ком мно­гое дер­жит­ся на чест­ном сло­ве, Иван. Хо­тя вам это­го, ко­неч­но, не по­нять…

По­то­му что ни­щие мо­гут поз­во­лить се­бе лгать, а вла­де­лец се­ти экс­клю­зив­ных бор­де­лей – «ALL NAT­U­RAL!» – не мо­жет. С тем цен­ни­ком, ко­то­рый Лонг за­ло­мил в сво­их за­ве­де­ни­ях, он дол­жен был все­гда и во всем де­мон­стри­ро­вать кри­сталь­ную чест­ность. На­ту­ра­ла не от­ли­чишь от тран­са на глаз, пас­пор­та и ре­зуль­та­ты те­стов лег­ко под­де­лать. Ес­ли бы ока­за­лось, что Лонг со­лгал о сво­их охот­ни­чьих по­дви­гах, кли­ен­ты на­вер­ня­ка за­да­лись бы во­про­сом, а на­сколь­ко на­ту­раль­ной пло­тью при­тор­го­вы­ва­ет ки­та­ец. Нет, ре­пу­та­ция – это все в на­ше вре­мя под­де­лок и слад­ких ил­лю­зий. Лонг не врал. Он мог за­блуж­дать­ся, бре­дить, мог стать жерт­вой гал­лю­ци­на­ции, но со­лгать – ни за что.

– Ой! – ти­хо ах­ну­ла Ма­ни­ша.

Гу­двин мгно­вен­но обер­нул­ся к ней. Все же оца­ра­па­лась, ду­рын­да. За­го­ре­лую ко­лен­ку пе­ре­се­ка­ла длин­ная алая чер­та. Гу­двин спря­тал би­нокль в че­хол, встал пе­ред де­вуш­кой на ко­ле­ни и про­вел язы­ком по ца­ра­пине, ощу­щая со­ло­но­ва­тый, при­выч­ный вкус. Ко­гда он под­нял гла­за, де­вуш­ка смот­ре­ла на него стран­но. Не так, как на­до. С от­вра­ще­ни­ем? С пре­зре­ни­ем? С жа­ло­стью? В лю­бом слу­чае Гу­в­ди­ну очень не по­нра­вил­ся этот взгляд.

– В чем де­ло? – стро­го спро­сил он.

– Гля­ди, – по-преж­не­му ти­хо ото­зва­лась Ма­ни­ша. – Там, у де­ре­ва…

Гу­дви­на да­же по­том про­би­ло от об­лег­че­ния – тран­са смот­ре­ла не на него. Он мед­лен­но обер­нул­ся. У де­ре­ва, по­ка­чи­ва­ясь, сто­я­ла то­щая гряз­ная сам­ка. Сто­я­ла, под­сле­по­ва­то щу­рясь на яр­кий свет, ле­гонь­ко по­ка­чи­ва­ясь на кри­вых но­гах. То есть то­щей она бы­ла по­всю­ду, не счи­тая жи­во­та.

– Бе­ре­мен­ная, – про­бор­мо­тал Бо­ро­вой за спи­ной у Гу­дви­на.

– Щен­ная, – хмык­нул биз­нес­мен.

На се­кун­ду ему по­ду­ма­лось, что сам­ка с щен­ком в брю­хе – то­же не са­мый худ­ший тро­фей. Но по­том он от­мел эту мысль как по­ра­жен­че­скую. Явил­ся за сам­цом – зна­чит, на­до до­быть сам­ца.

Сам­ка, рас­ши­рив тем­ные – слов­но со­всем без бел­ков – гля­дел­ки, кач­ну­лась к ним, к Гу­дви­ну и его спут­ни­кам. Хо­тя до нее бы­ло мет­ров пять­де­сят, биз­не­сме­ну по­чу­ди­лось, что пах­ну­ло лип­ким дре­вес­ным душ­ком. От­че­го-то сде­ла­лось зяб­ко, и это в са­мом ярост­ном пек­ле здеш­не­го бес­ко­неч­но­го дня.

Сза­ди раз­дал­ся ка­кой-то стук. Гу­двин по­вер­нул го­ло­ву. Ма­ни­ша упа­ла с су­хо­го ство­ла и ле­жа­ла, ши­ро­ко – непри­стой­но ши­ро­ко – рас­ки­нув ру­ки и но­ги. Гу­двин умом по­ни­мал, что у тран­сы сол­неч­ный удар, что на­до бы бро­сить­ся к ней, по­брыз­гать во­дой в ли­цо, но ступ­ни слов­но к зем­ле при­рос­ли. Пер­вым к Ма­ни­ше под­ско­чил Бо­ро­вой. Сам­ка по­за­ди низ­ко, над­рыв­но за­мы­ча­ла, как буд­то пря­мо сей­час со­бра­лась ро­жать. Или, мо­жет, звук из­да­ва­ло все гнез­до: утроб­ный, про­тяж­ный, под­зем­ный гул, гу­де­ние по­тре­во­жен­но­го пче­ли­но­го улья. По­че­му-то вспом­ни­лось са­мое дет­ство, гун­до­сая ро­бо­ня­ня, чи­тав­шая на ночь сказ­ки, – и од­на сказ­ка, жут­кая, непо­нят­ная, на­зы­вав­ша­я­ся «Как в джунгли при­шел Страх». Про то, как Пер­вый Слон пра­вил ми­ром, а по­том от­дал свое ме­сто Пер­во­му Тиг­ру. А Тигр убил Бы­ка и при­вел в джунгли го­лый, без­во­ло­сый Страх с чер­ны­ми гла­за­ми. И Страх на­чал охо­тить­ся на де­тей джун­глей. Ка­жет­ся, ня­ня вклю­чи­ла то­гда гип­но­ре­жим, и юный Гу­двин опи­сал­ся от ужа­са. По­сле это­го мать ути­ли­зи­ро­ва­ла ня­ню – а он, Гу­двин, воз­мож­но, имен­но в тот зло­по­луч­ный ве­чер ре­шил, что сам бу­дет на всех охо­тить­ся и сам ста­нет Стра­хом.

Пло­хо осо­зна­вая, что де­ла­ет, Гу­двин на­кло­нил­ся, под­нял при­сло­нен­ный к рюк­за­ку шту­цер, убе­дил­ся, что ору­жие за­ря­же­но, и вса­дил в огром­ный жи­вот тва­ри пу­лю круп­но­го ка­либ­ра.

* * *

Од­на­жды в джунгли при­шел Страх. Страх был без­во­ло­сый и го­лый. Ин­те­рес­но, го­лый и без­во­ло­сый – это од­но и то же? Или го­лый – это ес­ли без одеж­ды? Но что та­кое одеж­да?

Я проснул­ся сно­ва, но это был уже дру­гой Я. И од­но­вре­мен­но тот же са­мый. Часть боль­шо­го, часть пра­виль­но­сти, ко­то­рая бы­ла до Я и бу­дет по­сле, ко­то­рая все бы­ла МОЕ. На сей раз Я проснул­ся от­то­го, что МО­Е­ГО ста­ло мень­ше. Про­шлый Я вы­плыл из ро­зо­вой бес­со­зна­тель­но­сти мед­лен­но. Это бы­ло да­же при­ят­но, ко­лы­ха­бель­но, ра­дост­но. Те­перь Я слов­но вы­дер­ну­ли на по­верх­ность теп­ло­го ро­зо­во­го озе­ра (что та­кое озе­ро?), и этот, но­вый Я за­ды­хал­ся, еще не умея ды­шать.

Страх хо­дил на двух но­гах и дер­жал в ру­ках пал­ку, плю­ю­щу­ю­ся ды­мом и ко­лю­чи­ми му­ха­ми. Му­хи ку­са­ли и… уби­ва­ли. Страх умел уби­вать. Но по­том при­шел Пер­вый Тигр и убил Страх. Толь­ко луч­ше не ста­ло.

Вто­рой Я за­ду­мал­ся. В Тиг­ре бы­ла пра­виль­ность. Тигр был жел­тым и по­ло­са­тым. Он был как те­ни, па­да­ю­щие на сухую тра­ву. Жел­тость и по­ло­са­тость по­мо­га­ла Тиг­ру остать­ся неза­мет­ным, а неза­мет­но­му лег­че под­красть­ся и убить Страх.

Я-Тигр ко­лых­нул­ся в ро­зо­вом, за­став­ляя но­вую шку­ру дви­нуть­ся извне. На сей раз Я-Тигр дей­ство­вал не спе­ша. Гля­дя гла­за­ми шку­ры, до­ждал­ся, ко­гда те­ни и тра­ва по­се­ре­ли и сли­лись в од­но. По­том на­шел острую пал­ку и за­ста­вил шку­ру взять ее паль­ца­ми. По­ло­са­то-жел­тый Тигр сло­мал Стра­ху хре­бет, но сей­час у Стра­ха бы­ла ды­мо­вая труб­ка с ку­са­чи­ми му­ха­ми. Это успел уви­деть тот, про­шлый Я.

Еще про­шлый Я уви­дел, что внут­ри шку­ры Стра­ха хра­ни­лось мно­же­ство мерт­во­го НЕ МО­Е­ГО. Пря­мо как в са­мом ниж­нем яру­се дре­во­до­ма, ку­да шли уми­рать ста­рые пу­стош­ку­ры. Но пу­стош­ку­ры, ухо­дя на ниж­ний ярус, воз­вра­ща­лись в боль­шое МОЕ, от­ку­да недав­но явил­ся и те­пе­реш­ний Я, а в шку­ре Стра­ха мерт­вое про­сто гни­ло и как буд­то уми­ра­ло еще раз. Ле­жал там и по­ло­са­то-жел­тый Тигр, и шку­ра с про­шлым Я, и две кра­си­вых мо­ло­дых пу­стош­ку­ры с ры­жи­ми во­ло­са­ми и си­ни­ми пят­на­ми на шее, и еще мно­го НЕ МО­Е­ГО, очень мерт­во­го и со­всем ненуж­но­го. Од­на­ко Тигр был пра­виль­ность. Тигр был нуж­ность. Тигр был ну­жен, что­бы убить Страх.

Шку­ра не по­ни­ма­ла, что де­лать с пал­кой, и ис­пу­ган­но при­жи­ма­ла ее к то­му ме­сту, где жил Я-Тигр. Я-Тигр с удо­воль­стви­ем ощу­щал твер­дость пал­ки. Пал­кой сло­мать хре­бет лег­че, чем ла­пой, тем бо­лее что ла­пы-ру­ки у шку­ры бы­ли не очень силь­ные. Я-Тигр ле­гонь­ко под­толк­нул из­нут­ри, и шку­ра, неуве­рен­но пе­ре­би­рая ла­па­ми-но­га­ми, дви­ну­лась к пе­ще­ре, где жил Страх.

* * *

В па­лат­ке, па­ру­ся­щей под вет­ром, – а точ­нее, ря­дом с ней – нын­че бы­ло не до ро­ман­ти­ки. Пах­ло пар­ным мя­сом. Хо­ро­шо, что но­чью хо­тя бы му­хи не ви­лись, а то бы их на­ле­те­ла уже це­лая ту­ча. Бо­ро­вой ак­ку­рат­но от­ло­жил ла­зер­ный скаль­пель и свел вме­сте края раз­ре­за.

– Вы что, за­ши­вать ее со­би­ра­е­тесь? – раз­дра­жен­но бро­сил Гу­двин.

Фо­нарь, точ­ная ко­пия древ­ней «ле­ту­чей мы­ши», ми­гал с ме­ха­ни­че­ской ре­гу­ляр­но­стью. Ра­зу­ме­ет­ся, не от по­ры­вов вет­ра, по­то­му что эта бы­ла все­го лишь хо­ро­шая ими­та­ция на «веч­ной» ба­та­рей­ке. Гу­двин уже успел три­жды про­клясть се­бя за вер­ность по­ход­ной ро­ман­ти­ке: па­лат­ка, фо­нарь, ру­лон пла­сто­б­ре­зен­та вме­сто чи­сто­ты и сте­риль­но­сти от­се­ков по­са­доч­но­го бло­ка. Кровь впи­та­ет­ся в зем­лю, по­ду­мал он. Но по­ка что кровь, ка­за­лось, бы­ла по­всю­ду.

Бо­ро­вой на­сто­ял на том, что­бы сде­лать вскры­тие. В сам­ке он об­на­ру­жил урод­ли­во­го мла­ден­ца муж­ско­го по­ла. Дли­ной сан­ти­мет­ров два­дцать пять, скрю­чен­но­го, с непро­пор­ци­о­наль­но круп­ной го­ло­вой и кро­шеч­ным чле­ном без яи­чек. В дру­гое вре­мя, да что там, еще вче­ра ми­стер Гу­двин ли­ко­вал бы. На­ход­ка озна­ча­ла, что у фи­ле­шек есть сам­цы или, по край­ней ме­ре, эм­бри­о­ны сам­цов. Вот оно, до­ку­мен­таль­ное до­ка­за­тель­ство, вот он, ред­кост­ный, уни­каль­ный эк­зем­пляр, укра­ше­ние кол­лек­ции. Вот оно, на­уч­ное от­кры­тие, спо­соб­ное утвер­дить имя Гу­дви­на не толь­ко как удач­ли­во­го биз­не­сме­на, но и ис­тин­но­го пер­во­от­кры­ва­те­ля, воз­мож­но, при­не­сти бес­смерт­ную сла­ву. Но сей­час ис­тин­но­го пер­во­от­кры­ва­те­ля про­би­ра­ло хо­ло­дом. Он слиш­ком хо­ро­шо пом­нил тем­ный, ра­зум­ный взгляд сам­ки, пом­нил под­зем­ный гул – и соб­ствен­ную мгно­вен­ную бес­по­мощ­ность. И то, как, рас­ки­нув­шись, ле­жа­ла Ма­ни­ша. И то, как к ней под­ско­чил Бо­ро­вой. Сей­час тран­са от­ле­жи­ва­лась в па­лат­ке. Ни к че­му ей бы­ло это ви­деть и, глав­ное, ню­хать. Ве­те­ри­нар про­вел вскры­тие сна­ру­жи, при све­те чер­то­во­го фо­на­ря. На фо­нарь сле­те­лись мел­кие дву­кры­лые тва­ри, не ко­ма­ры, ка­кое-то мест­ное их по­до­бие. Они ви­лись и кру­жи­лись в тес­ном пя­тач­ке све­та, как ча­ин­ки в ста­кане са­мо­го до­ро­го­го на­ту­раль­но­го чая. Кровь их, по сча­стью, не ин­те­ре­со­ва­ла.

В от­вет на во­прос Гу­дви­на рус­ский под­нял го­ло­ву и стран­но по­смот­рел на него.

– А вы со­би­ра­е­тесь хра­нить ее в та­ком ви­де?

– Хра­нить? Вы рех­ну­лись? Да­вай­те ее в ути­ли­за­тор, а это…

Он ткнул паль­цем в скрю­чен­ное тель­це ре­бен­ка.

– Это в крио­бокс. Охо­та еще не за­кон­че­на. Мне ну­жен взрос­лый эк­зем­пляр.

Гла­за Бо­ро­во­го рас­ши­ри­лись, при­дав ему непри­ят­ное сход­ство с ле­му­ром.

– Гу­двин, мне ка­жет­ся, это вы рех­ну­лись. Мы толь­ко что об­на­ру­жи­ли со­вер­шен­но но­вый на­уч­ный факт. Я обя­зан со­об­щить об этом в управ­ле­ние. Пла­не­ту на­вер­ня­ка за­кро­ют для охо­ты, а все ва­ши… тро­феи… изы­мут.

– Как бы не так, – бурк­нул Гу­двин.

Но да­же он по­ни­мал, что это пу­стая бра­ва­да. Ра­зу­ме­ет­ся, изы­мут. С управ­ле­ни­ем не по­спо­ришь. Не та­кой уж он ве­ли­кий маг­нат, что­бы по­да­вать в иск на га­лак­ти­че­ские служ­бы. Раз­ма­жут в ле­пеш­ку и не за­ме­тят. Это еще Ксяо Лонг со сво­и­ми бор­де­ля­ми и сво­и­ми сек­ре­ти­ка­ми, со сво­им ком­про­ма­том на круп­ней­ших чи­нов­ни­ков УпОП мог за­по­лу­чить се­бе в ве­те­ри­на­ры без­от­вет­но­го Ган­са. А он, Гу­двин, мош­ка, вро­де этих дву­кры­лых – ма­шет кры­лыш­ка­ми, хо­ро­хо­рит­ся, по­ка ко­му-ни­будь в го­ло­ву не при­дет свет­лая мысль его при­хлоп­нуть.

– Лад­но, де­лай­те что хо­ти­те, – зло ска­зал он, мах­нул ру­кой и встал.

Но­ги от дол­го­го си­де­ния на кор­точ­ках за­тек­ли. И на­до бы­ло, на­ко­нец, про­ве­дать Ма­ни­шу и узнать при­чи­ну ее неожи­дан­но­го об­мо­ро­ка. Мож­но, ра­зу­ме­ет­ся, спро­сить у Бо­ро­во­го – тот сра­зу же, как толь­ко вер­ну­лись в па­лат­ку, под­клю­чил к гру­ди и за­пя­стью де­вуш­ки ди­а­гност – но лиш­ний раз уни­жать­ся пе­ред ве­те­ри­на­риш­кой не хо­те­лось. Хва­ти­ло и то­го, что рус­ский всю до­ро­гу до па­лат­ки та­щил тран­су на се­бе, по­то­му что на ан­ти­грав-но­сил­ках ле­жа­ла сквер­ная до­бы­ча.

Сквер­ная. Ни­ко­гда еще Гу­двин не ду­мал так ни об од­ном из до­бы­тых им об­раз­цов. Сквер­ная, тух­лая, гни­лая, иная. По спине про­бе­жа­ла дрожь. Гу­двин кру­та­нул­ся на ме­сте и на­ткнул­ся на взгляд чер­ных, туск­ло бле­стя­щих глаз, пя­лив­ших­ся на него из пу­сто­ты. Даль­ней­шее про­изо­шло за до­лю се­кун­ды. Чер­ная тень вста­ла из тра­вы, на­пра­вив в грудь Гу­дви­на дру­гую тень, длин­ную и пря­мую.

«Ру­жье», – мыс­лен­но ах­нул пред­при­ни­ма­тель.

Но, ко­неч­но, это бы­ла пал­ка. Пал­ка бес­шум­но вы­ле­те­ла из тем­но­ты и уда­ри­ла Гу­дви­на в грудь. Он от­шат­нул­ся и вскрик­нул от неожи­дан­ной бо­ли. По­том мед­лен­но по­ва­лил­ся на спи­ну, и в гла­зах его хо­ро­во­дом за­кру­жи­лись бе­лые ост­рые звез­ды. Впро­чем, нет, это бы­ла мош­ка­ра, тан­цу­ю­щая в све­те фо­на­ря. Непо­да­ле­ку раз­дал­ся крик. Мет­ну­лось боль­шое те­ло.

«Бо­ро­вой», – вя­ло узнал Гу­двин.

Тем­но­та без­звуч­но ах­ну­ла – сра­бо­тал лич­ный па­ра­ли­за­тор ве­те­ри­на­ра. Впро­чем, Гу­дви­ну бы­ло уже все рав­но. Та­нец звезд­ной мош­ки увле­кал его, уно­сил, за­тас­ки­вал в чер­ный гла­зок ни­что.

– Гу­двин, – услы­шал он из сво­е­го звезд­но­го да­ле­ка.

От­ве­чать не хо­те­лось.

– Гу­двин, что вы ва­ля­е­тесь, как брев­но? У вас да­же все реб­ра це­лы. Это же про­сто су­хая пал­ка.

Гу­двин недо­воль­но от­крыл гла­за. В ли­цо бил свет «ле­ту­чей мы­ши». Бо­ро­вой, скло­нив­ший­ся над Гу­дви­ном и дер­жав­ший фо­нарь в од­ной ру­ке, в дру­гой по-преж­не­му сжи­мал па­ра­ли­за­тор. На се­кун­ду Гу­дви­ну по­ка­за­лось, что ве­те­ри­нар сей­час вы­стре­лит. Глу­пая мысль. Па­ра­ли­за­то­ром не убьешь. Да­же не по­ка­ле­чишь тол­ком.

Бо­ро­вой убрал па­ра­ли­за­тор в по­яс­ной че­хол и про­тя­нул Гу­дви­ну ру­ку.

– Вста­вай­те. Вы не по­ве­ри­те, но это опять бе­ре­мен­ная.

* * *

Я за­снул и уви­дел сон. Во сне про­шлый Я рас­ска­зы­вал обо всем, что ви­дел (осо­бен­но о ры­жей кра­си­вой шку­ре, ко­то­рую про­шлый Я успел немно­го толк­нуть), и еще о снах, где с про­шлым Я го­во­рил по­за­про­шлый Я, и так да­лее, и так да­лее, до са­мо­го пер­во­го дре­во­до­ма. И да­же немно­го рань­ше. Я бы­ло стран­но – как буд­то гля­дишь из глаз шку­ры в неболь­шую лу­жу, рас­по­ло­жен­ную в раз­вил­ке вет­вей. И там, в этой лу­же, от­ра­жа­ет­ся Я-шку­ра, а в гла­зах Я-шку­ры сно­ва лу­жа, и сно­ва от­ра­же­ние Я-шку­ры в лу­же, и так без кон­ца. Сон за­тя­ги­вал в ро­зо­вую ко­лы­ха­бель­ность, в боль­шое нераз­дель­ное МОЕ. Сон на­зы­вал­ся «па­мять». Па­мять бы­ла цеп­кой, как кор­ни дре­во­до­ма, и не хо­те­ла от­пус­кать. По­на­ча­лу Я да­же по­нра­ви­лось про­ва­ли­вать­ся в сон-па­мять, но нуж­но бы­ло проснуть­ся. Нуж­ность бы­ла не спать.

* * *

Ве­тер слов­но со­рвал­ся с це­пи и нещад­но тре­пал па­лат­ку. Гу­дви­ну по­ду­ма­лось, что еще немно­го, и она пре­вра­тит­ся в мо­биль­ный дом. Или в фур­гон­чик, ко­то­рый унес Эл­ли из Кан­за­са в стра­ну Оз. Эту сказ­ку то­же чи­та­ла гун­до­сая ро­бо­ня­ня, но сказ­ка бы­ла не страш­ная – мо­жет, по­то­му, что там фи­гу­ри­ро­вал его, Гу­дви­на, од­но­фа­ми­лец. Ма­лень­кий Гу­двин да­же ду­мал сна­ча­ла, что речь идет о де­душ­ке Джейм­се. Ко­гда он спро­сил мать, не де­душ­ка ли ле­тал на воз­душ­ном ша­ре в чу­дес­ную стра­ну, мать об­ру­га­ла ро­бо­ня­ню и обе­ща­ла ее ути­ли­зи­ро­вать.

Гу­двин не по­ни­мал, с ка­кой ста­ти ему, взрос­ло­му, со­лид­но­му муж­чине, ле­зут в го­ло­ву все эти глу­пые вос­по­ми­на­ния. Мо­жет, от­то­го, что та­ким бес­по­мощ­ным он ощу­щал се­бя лишь в дет­стве? Вот Бо­ро­вой – тот не был бес­по­мо­щен. У Бо­ро­во­го был па­ра­ли­за­тор, скаль­пель, ди­а­гност и слу­жеб­ные ин­струк­ции. Бо­ро­вой по­до­шел к де­лу так, слов­но всю жизнь до­жи­дал­ся че­го-то по­доб­но­го.

– Необ­хо­ди­мо вы­яс­нить, ка­ко­го по­ла плод, – за­явил он, рас­ка­ты­вая но­вый ру­лон пла­сто­б­ре­зен­та за па­лат­кой, где ве­тер дул чуть по­ти­ше.

У по­ла плод. У пло­да пол. У По­ла был плод. Ка­ко­го по­ла был плод? Гу­двин трях­нул го­ло­вой, про­го­няя на­ва­жде­ние.

– За­чем? – вя­ло спро­сил он, по­ти­рая то ме­сто на гру­ди, ку­да уда­ри­ла пал­ка.

Ушиб сад­ни­ло. Меж­ду реб­ра­ми рас­полз­ся ли­ло­ва­тый си­няк, но ди­а­гност под­твер­дил, что ни­ка­ких внут­рен­них по­вре­жде­ний нет. Фо­нарь по-преж­не­му ми­гал, осве­щая пло­щад­ку за па­лат­кой и бли­жай­ший уча­сток са­ван­ны, несколь­ко жал­ких мет­ров су­хой тра­вы. А даль­ше – сте­на мра­ка и вет­ра, в ко­то­рой, ве­ро­ят­но, та­и­лась еще не од­на дю­жи­на ту­зем­цев с ост­ры­ми пал­ка­ми. Бо­ро­вой, со­хра­нив­ший хлад­но­кро­вие, вы­ста­вил за­щит­ный пе­ри­метр, так что ни один из этих ту­зем­цев не про­скольз­нул бы к па­лат­ке неза­ме­чен­ным. Во­об­ще бы не про­скольз­нул. Но Гу­дви­ну по­сто­ян­но ка­за­лось, что кто-то смот­рит ему в спи­ну.

– Есть у ме­ня од­на тео­рия, – по­же­вав гу­ба­ми, от­ве­тил ве­те­ри­нар.

Гу­дви­ну бы­ло не ин­те­рес­но. Гу­дви­ну хо­те­лось лечь, при­жав­шись к теп­ло­му те­лу Ма­ни­ши, и за­крыть гла­за. Но это бы­ло бы непра­виль­но. Не по-муж­ски. По­это­му он сто­ял за па­лат­кой, гля­дя на неле­пый, об­ло­жен­ный сте­риль­ны­ми сал­фет­ка­ми горб, – жи­вот ту­зем­ки. По­че­му-то же­ла­ние на­зы­вать або­ри­ге­нов фи­леш­ка­ми, да­же мыс­лен­но, от­па­ло.

– Ну вы­яс­няй­те. Взрежь­те ее, как ар­буз. Вы про­бо­ва­ли ко­гда-ни­будь ар­буз, Бо­ро­вой? На­ту­раль­ный ар­буз, не же­ле ка­кое-ни­будь из бан­ки?

Ве­те­ри­нар по­смот­рел на Гу­дви­на так, слов­но со­мне­вал­ся в его вме­ня­е­мо­сти.

– Я не про­бо­вал ар­буз. И я не со­би­ра­юсь ни­ко­го ре­зать. Мож­но про­ве­сти ска­ни­ро­ва­ние, но для вер­но­сти я ис­поль­зую кор­до­цен­тез. Это срав­ни­тель­но без­опас­но для пло­да и ма­те­ри и даст бо­лее точ­ный ре­зуль­тат.

– Кор­до… что?

– За­бор пу­по­вин­ной кро­ви пло­да. По­смот­рю на хро­мо­сом­ный со­став. Ес­ли при­сут­ству­ет иг­рек-хро­мо­со­ма…

– То что?

Бо­ро­вой под­нял го­ло­ву и за­дум­чи­во взгля­нул в ли­цо пред­при­ни­ма­те­лю.

– То зна­чит ваш Ксяо Лонг не врал. По мень­шей ме­ре. Во­прос в том, от­ку­да она взя­лась…

Го­во­ря это, Бо­ро­вой на­тя­нул све­жую па­ру пер­ча­ток и при­нял­ся на­би­рать что-то на па­не­ли ди­а­гно­ста. При­бор в от­вет вы­дви­нул тон­кую длин­ную иг­лу. Свет фо­на­ря блес­нул на ней ры­жей кап­лей. Та­кая же тон­кая, длин­ная иг­ла, ка­за­лось, вон­зи­лась в по­зво­ноч­ник Гу­дви­на.

«Не на­до!» – мыс­лен­но за­орал охот­ник. Он слов­но за­ча­ро­ван­ный смот­рел, как иг­ла мед­лен­но при­бли­жа­ет­ся к об­ло­жен­но­му сал­фет­ка­ми участ­ку на жи­во­те сам­ки… ту­зем­ки… жен­щи­ны?

«Не тро­гай ЭТО!» Он за­кри­чал бы вслух, но язык слов­но при­рос к небу. Иг­ла дрог­ну­ла и рез­ко по­шла вниз. И все ис­чез­ло.

* * *

Я проснул­ся опять. Я пом­нил, как Я-Тигр швыр­нул пал­ку в Страх, и Страх упал. Но по­бе­ды не бы­ло. Страх про­дол­жал зу­деть. По­том Я пом­нил бе­лую вспыш­ку и силь­ную боль, по­сле ко­то­рой ка­кое-то вре­мя во­круг бы­ла од­на ко­лы­ха­бель­ность. Толь­ко со­всем не ра­дост­ная, а силь­ная и цеп­кая. В ней кто-то тя­нул Я вниз, но Я рва­нул­ся и вы­ско­чил на­верх.

Я ощу­тил, что шку­ра пе­ре­ме­ща­ет­ся, и это бы­ло стран­но. Шку­ра бы­ла как де­ре­вян­ная, как ку­сок дре­во­до­ма, и со­всем не слу­ша­лась толч­ков Я. Од­на­ко кто-то дви­гал шку­ру извне. На­до бы­ло осмот­реть­ся, но сна­ча­ла Я осмот­рел­ся внут­ри. Жел­то-по­ло­са­тый Я-Тигр свер­нул­ся в угол­ке Я и ти­хонь­ко ску­лил. Все-та­ки он был слиш­ком трус­лив, что­бы одо­леть Страх. Од­на­ко вы­бра­сы­вать его Я по­ка не то­ро­пил­ся, в Я-Тиг­ре еще бы­ла по­лез­ность. Он пом­нил мно­го по­лез­но­го из внут­ри Стра­ха. Осо­бен­но од­но: длин­ное, очень длин­ное, ужас­ное НЕ МОЕ. Оно силь­но пу­га­ло Я-Тиг­ра и бы­ло са­ма пра­виль­ность. Мерт­вый Тигр внут­ри Стра­ха на­зы­вал его Каа. Каа умел да­вить, по­гло­щать, за­став­лять ста­но­вить­ся МО­ИМ. Каа за­ста­вил Бан­дар-ло­гов прий­ти к нему и по­гло­тил их. Толь­ко он де­лал это не как Я-Тигр, не извне, а внут­ри. Внут­ри Бан­дар-ло­гов, ко­то­рые бы­ли очень по­хо­жи на чу­жие пу­стош­ку­ры. Очень пра­виль­но! Так и на­до по­сту­пить. Я-Тигр по­дви­нул­ся, усту­пая ме­сто Я-Каа.

Я-Каа ощу­пал все во­круг. МОЯ непо­движ­ная шку­ра, как пло­до­вая ко­ро­боч­ка, в ко­то­рой Я-Тигр и Я-Каа и, на­вер­ное, еще мно­го кто Я – раз. Страх, на­пу­ган­ный, но все еще страш­ный, непра­виль­ный, непо­дат­ли­вый – два. Боль­шая пу­стош­ку­ра, то­же непра­виль­ная, но немно­го по­дат­ли­вая («Ко мне, мои Бан­дар-ло­ги», – ти­хо по­звал Я-Каа) – три. И еще од­на, хо­ро­шая, пра­виль­ная, по­дат­ли­вая пу­стош­ку­ра, ле­жав­шая сей­час в пе­ще­ре Стра­ха, – че­ты­ре. Мо­жет быть, не пу­стош­ку­рой. Мо­жет быть, МО­ЕЙ, мо­им извне. Страх звал пу­стош­ку­ру «Ма­ни­шей» (сло­во, обо­зна­чав­шее всех ры­же­во­ло­сых внут­ри Стра­ха). Ма­ни­ша по­нра­ви­лась Я. Я пред­ста­вил, как уют­но мо­жет быть в ней. Жаль, что один кро­шеч­ный чер­вя­чок (боль­шая пу­стош­ку­ра зва­ла та­ких чер­вяч­ков «ге­на­ми») в Ма­ни­ше был непра­виль­ный. Он ме­шал Ма­ни­ше по­се­лить в се­бе Я. Я-Каа по­же­лал пра­виль­ность. По­же­лал нуж­ность. Чер­вяч­ки-ге­ны в Ма­ни­ше за­ше­ве­ли­лись, спле­та­ясь в но­вый по­лез­ный узор.

За­тем Я-Каа пе­ре­клю­чил вни­ма­ние на боль­шую пу­стош­ку­ру. У нее внут­ри бы­ло мно­го ин­те­рес­но­го. На­блю­дая за тем, что пря­чет­ся внут­ри нее, Я-Каа ста­но­вил­ся силь­нее. Но­вые сло­ва вы­плы­ва­ли из ро­зо­во­го при­ят­но­го за­бы­тья. Сло­ва зна­ния, ко­то­рое мог­ло по­бе­дить Страх.

Даф­нии раз­мно­жа­ют­ся пар­те­но­ге­не­зом. При бла­го­при­ят­ных усло­ви­ях у даф­ний по­яв­ля­ют­ся толь­ко сам­ки. Ес­ли усло­вия на­чи­на­ют ме­нять­ся (на­при­мер, во­до­ем, в ко­то­ром жи­вет по­пу­ля­ция даф­ний, вы­сы­ха­ет), даф­нии пе­ре­хо­дят к дву­по­ло­му раз­мно­же­нию. Из тех же яиц вы­во­дят­ся сам­цы, ко­то­рые опло­до­тво­ря­ют са­мок. Сам­ки от­кла­ды­ва­ют яй­ца. Опло­до­тво­рен­ные яй­ца по­ко­ят­ся на дне во­до­е­ма и спо­соб­ны вы­дер­жать вы­сы­ха­ние.

Я не знал, что та­кое «даф­нии», и «пар­те­но­ге­нез», и да­же «во­до­ем», и дер­нул Я-Каа за длин­ный хвост. Тот недо­воль­но за­ши­пел, всмат­ри­ва­ясь глуб­же. Внут­ри боль­шой пу­стош­ку­ры все объ­яс­ня­лось так:

«Даф­нии» – это МОЕ. Мои шку­ры.

«Во­до­ем» – это дре­во­дом.

«Вы­сы­ха­ние» – это Страх. Ко­гда Страх при­хо­дит и уби­ва­ет мои шку­ры, дре­во­дом вы­сы­ха­ет.

То­гда пу­стош­ку­ры на­чи­на­ют сли­вать­ся в чре­ве дре­во­до­ма, и в пра­виль­ных шку­рах по­яв­ля­ет­ся… Я.

«Опло­до­тво­рен­ное яй­цо» – это Я! Я ну­жен, что­бы пе­ре­жить вы­сы­ха­ние.

Боль­шая пу­стош­ку­ра за­да­ва­лась во­про­са­ми. В ней бы­ло очень мно­го во­про­сов. Она хо­те­ла узнать как, и по­че­му, и за­чем. Хо­те­ла по­смот­реть на чер­вяч­ков и по­нять, как они спле­та­ют­ся. Об­на­ру­жив это, Я вздрог­нул. Удив­ле­ние. Боль­шая пу­стош­ку­ра, ко­то­рая уже на­ча­ла ме­нять­ся по­сле зо­ва Я-Каа, но еще не за­ме­ча­ла это­го, хо­те­ла изу­чать Я! За­брать часть Я? Умень­шить МОЕ? Вот это, эта… «иг­ла» – она нуж­на, что­бы во­ткнуть­ся в Я? Что­бы сде­лать боль? На­вер­ное, ре­шил Я, это Страх при­ка­зы­ва­ет боль­шой пу­стош­ку­ре де­лать боль­но. Страх хо­чет, что­бы дре­во­дом вы­сох, а все пу­стош­ку­ры, уже мерт­вые, по­се­ли­лись внут­ри него. Что­бы они ста­ли ИМ. Но бу­дет не так.

По­ка Я-Каа про­дол­жал за­пол­нять­ся об­ра­за­ми и зна­ни­я­ми, Я-Тигр под­нял Ма­ни­шу. Ма­ни­ша бы­ла хо­ро­ша. Гиб­кая, силь­ная. МОЯ. Она кра­лась в но­чи, слов­но сам­ка Я-Тиг­ра, шаг за ша­гом при­бли­жа­ясь к ни­че­го не по­до­зре­ва­ю­ще­му Стра­ху. А за­тем, схва­тив ды­мо­вую труб­ку со спя­щи­ми пче­ла­ми («Вин­тов­ка», – под­ска­зал сы­тый Я-Каа), с раз­ма­ху уда­ри­ла Страх по за­тыл­ку.

* * *

Он дол­го не всплы­вал из небы­тия. В небы­тии го­рел ко­стер, во­круг него пля­са­ли го­лые обе­зья­ны по име­ни Бан­дар-ло­ги. Ня­ня гну­са­вым го­ло­сом чи­та­ла сказ­ку про то, как де­тей ка­пи­та­на Гран­та схва­ти­ли кан­ни­ба­лы. Кан­ни­ба­лы и бы­ли Бан­дар-ло­ги. Кан­ни­ба­лы хо­те­ли съесть ма­лень­ко­го Гу­дви­на. Ня­ня схва­ти­ла сво­е­го вос­пи­тан­ни­ка за шкир­ку и, дер­жа над ко­стром (пят­ки тут же на­ча­ли под­жа­ри­вать­ся, и за­пах­ло го­ре­лой пло­тью), спро­си­ла: «Как ты по­смел ме­ня ути­ли­зи­ро­вать?!» «Но это все ма­ма!» – по­пы­тал­ся воз­ра­зить Гу­двин, од­на­ко ня­ня, сер­ди­то фырк­нув, раз­жа­ла паль­цы. И он по­ле­тел в оран­же­вый злой огонь.

Гу­двин рыв­ком вы­рвал­ся из дур­но­го сна – и по­нял, что сон не кон­чил­ся.

Оран­же­вое пла­мя пля­са­ло по сте­нам па­лат­ки. До Гу­дви­на не сра­зу до­шло, что это свет фо­на­ря, и пля­шет он все­го-то в ма­шин­ной ими­та­ции языч­ков ог­ня, ко­леб­ле­мых вет­ром. Ве­тер то­же был. Он ухал, сте­нал, нес­ся где-то сна­ру­жи, над са­ван­ной, он рвал и пи­нал па­лат­ку, как раз­дра­жен­ный про­хо­жий, пин­ком от­ки­ды­ва­ю­щий с до­ро­ги па­кет с му­со­ром.

Что-то бы­ло еще. Взгляд. Ту­зем­ка. Ту­зем­ка смот­ре­ла из тем­но­ты в уг­лу па­лат­ки. Гу­двин с тру­дом по­вер­нул го­ло­ву, но в уг­лу па­лат­ки си­де­ла Ма­ни­ша. Его Ма­ни­ша. В оран­же­вом све­те фо­на­ря гла­за ее ка­за­лись по­чти чер­ны­ми, с ры­жи­ми ко­стря­ны­ми ис­кор­ка­ми. Она си­де­ла на кор­точ­ках, об­няв ру­ка­ми ко­ле­ни, и мол­ча пя­ли­лась на него, Гу­дви­на.

– Ма­ни…

Гу­двин осек­ся. Соб­ствен­ный го­лос пре­дал его и уда­рил по вис­кам, по за­тыл­ку так, что Гу­дви­ну сно­ва при­шлось за­жму­рить­ся. Ко­гда он от­крыл гла­за во вто­рой раз, то уви­дел Бо­ро­во­го. Ве­те­ри­нар вел се­бя стран­но. Он сто­ял, по­ко­сив­шись на­бок, опи­ра­ясь всем ве­сом на ле­вую но­гу, и тряс го­ло­вой, слов­но хо­тел вы­тря­сти во­ду из уха. По­чув­ство­вав взгляд Гу­дви­на, Бо­ро­вой обер­нул­ся к нему. Пред­при­ни­ма­тель вздрог­нул. Гла­за Бо­ро­во­го, преж­де се­ро-го­лу­бые, то­же как буд­то по­чер­не­ли из-за рас­ши­рив­ших­ся зрач­ков.

– Даф­нии, – ска­зал Бо­ро­вой.

– Что?

На сей раз боль бы­ла уже по­мень­ше, тер­пи­мая боль. В за­тыл­ке глу­хо пуль­си­ро­ва­ло.

– О чем вы го­во­ри­те? Что про­изо­шло? По­че­му я…

Гу­двин опу­стил го­ло­ву и толь­ко тут по­нял, что свя­зан. Ру­ки и но­ги бы­ли стя­ну­ты тон­ким пла­сто­ци­то­вым тро­си­ком, ко­то­рый охот­ник со­би­рал­ся ис­поль­зо­вать для то­го, что­бы под­тя­нуть на де­ре­во необ­хо­ди­мое обо­ру­до­ва­ние (ес­ли, ко­неч­но, при­дет­ся ка­раб­кать­ся на­верх). Это бы­ло стран­но. Неле­по. За­чем свя­зы­вать его тро­сом? Да­же ес­ли оста­вить в сто­роне во­прос, за­чем его во­об­ще свя­зы­вать, у Бо­ро­во­го был па­ра­ли­за­тор. Обез­дви­жить им че­ло­ве­ка го­раз­до лег­че.

– Съесть, – от­чет­ли­во про­из­нес ве­те­ри­нар.

– Что? – по­вто­рил Гу­двин.

– Оно го­во­рит вас съесть.

Гу­двин так уди­вил­ся, что да­же не осо­бен­но ис­пу­гал­ся. Этот мер­ца­ю­щий свет, ме­чу­щи­е­ся те­ни, осу­нув­ше­е­ся, рез­ко очер­чен­ное ли­цо Бо­ро­во­го с дер­га­ю­щей­ся ще­кой… все это ка­за­лось лишь про­дол­же­ни­ем сна. Вот ес­ли бы еще не Ма­ни­ша. Гу­двин обер­нул­ся. Ма­ни­ша по-преж­не­му си­де­ла в уг­лу, без­звуч­но ше­ве­ля гу­ба­ми.

– Что вы с ней сде­ла­ли? От­пу­сти­те ме­ня. Вы ненор­маль­ный!

– О да, – гнус­но ух­мыль­нул­ся Бо­ро­вой. – Я опре­де­лен­но схо­жу с ума. Эта тварь ро­ет­ся у ме­ня в го­ло­ве, как в соб­ствен­ном кар­мане. И по­сто­ян­но под­со­вы­ва­ет даф­ний. Ему, ви­ди­те ли, ин­те­рес­ны даф­нии.

– Ко­му?

– Он зо­вет се­бя «Я». Но, со­гла­си­тесь, я не мо­гу на­зы­вать его «Я», ведь я это я!

Тут Бо­ро­вой за­хи­хи­кал с са­мым безум­ным ви­дом.

– Вы спя­ти­ли. Раз­вя­жи­те ме­ня немед­лен­но!

Гу­двин дер­нул­ся, но был воз­на­граж­ден лишь ост­рым при­сту­пом го­лов­ной бо­ли.

– А на вас не дей­ству­ет, да?

Бо­ро­вой пре­одо­лел раз­де­ляв­шее их рас­сто­я­ние в два длин­ных ша­га и скло­нил­ся над сво­им плен­ни­ком.

– Не дей­ству­ет. Ну да. Вы на­ту­рал. Вам ни­кто ни­че­го не уша­ты­вал. Все де­ло в чер­вя­ках.

– В ка­ких чер­вя­ках?!

– А, это он так на­зы­ва­ет ге­ны. Пу­та­ет об­раз ге­нов с мей­о­ти­че­ски­ми хро­мо­со­ма­ми. Он не очень эру­ди­ро­ван, прав­да, но жут­ко си­лен. Ви­ди­те ли, у ме­ня не бы­ло два­дца­ти по­ко­ле­ний на­ту­раль­ных пред­ков. То есть бы­ли, но они жи­ли в гря­зи Ко­ста-Ри­ки…

– Вы же рус­ский!

– Ах, кто сей­час рус­ский, а кто ев­рей. Несть ни эл­ли­на, ни иудея, – гром­ко, как буд­то сме­ше­ние пле­мен и кро­вей дей­стви­тель­но его удру­ча­ло, вздох­нул Бо­ро­вой. – Про­сто од­на из ле­генд на­ше­го ми­ра, вро­де ва­шей на­ту­раль­но­сти. То есть вы ко­неч­но же на­ту­рал. На­ту­рал На­ту­ра­лыч, а то бы он и вас скру­тил.

– А вы нет?

– По­чти, – оскла­бил­ся ве­те­ри­нар. – У ме­ня в се­мей­ном ана­мне­зе рак ко­жи. Отец умер в со­рок лет, дед в со­рок три. Мне хо­те­лось по­жить по­доль­ше. Ко­гда я по­лу­чил сти­пен­дию на обу­че­ние в Ко­лум­бий­ском уни­вер­си­те­те, то пе­ре­вел со­лид­ную часть де­не­жек кли­ни­ке ген­ной те­ра­пии в Нью-Йор­ке. Они ме­ня под­пра­ви­ли, а по­том уже пошло – за­плат­ка там, патч тут. Вот и уша­та­ли ме­ня, уша­та­ли… о ней и го­во­рить нече­го.

Бо­ро­вой рез­ко дер­нул го­ло­вой в сто­ро­ну Ма­ни­ши.

– Она го­то­вый ген­ный кок­тейль для на­ше­го Яй­ца.

– Для ка­ко­го, черт возь­ми, яй­ца?

Гу­двин на­чал злить­ся. Он по­вел пле­ча­ми, дер­нул ру­ка­ми. Трос впил­ся силь­нее.

– Не дер­гай­тесь. До бли­жай­ше­го юри­ста па­ра со­тен све­то­вых лет. Ни­кто тут не предъ­явит вам су­деб­ный иск, Гу­двин, при­стре­ли вы еще хоть дю­жи­ну ра­зум­ных. У Яй­ца дру­гие ме­то­ды… пре­се­че­ния.

– Это яй­цо го­во­рит вам, что ме­ня на­до съесть?

Бо­ро­вой ра­дост­но за­ки­вал, как буд­то Гу­двин сво­и­ми сло­ва­ми раз­ре­шил му­чив­шую его мо­раль­ную ди­лем­му.

– За­чем?

– Го­во­рит, вы Страх. Ес­ли съесть Страх, ста­нешь силь­нее. У него до­воль­но при­ми­тив­ные, да­же пер­во­быт­ные пред­став­ле­ния. Но это и неуди­ви­тель­но. Он ведь да­же еще не ро­дил­ся.

Го­во­ря это, Бо­ро­вой смот­рел на тем­ный свер­ток в том же уг­лу па­лат­ки, где си­де­ла Ма­ни­ша. Толь­ко сей­час Гу­двин по­нял, что это не рюк­зак и не сум­ка с обо­ру­до­ва­ни­ем, а на­кры­тая пла­сто­б­ре­зен­том жен­ская фи­гу­ра. Ту­зем­ка. Она все еще не оч­ну­лась. Зна­чит, про­шло не боль­ше па­ры ча­сов – па­ра­ли­за­тор ред­ко дей­ству­ет доль­ше, ес­ли не вы­ста­вить его на мак­си­маль­ный за­ряд.

– Вы ее опе­ри­ро­ва­ли? На­шли…

Гу­двин осек­ся, вспом­нив, как в мяг­кий жи­вот во­шла иг­ла и как в тот же миг все по­чер­не­ло.

– О нет. Я оши­бал­ся.

Бо­ро­вой раз­дра­жен­но фырк­нул, как буд­то ко­рил се­бя за глу­пость.

– Даф­нии, – сно­ва по­вто­рил он.

– Даф­нии?

– Мел­кие ра­ко­об­раз­ные. Пол у них опре­де­ля­ет­ся чи­сто мор­фо­ло­ги­че­ски… фе­но­ти­пи­че­ски. Оди­на­ко­вый на­бор хро­мо­сом при внеш­ней ди­хо­то­мии.

Гу­двин, не по­ни­мав­ший ни чер­та, при­нял­ся ти­хонь­ко огля­ды­вать­ся. У Ксяо Лон­га на та­кой слу­чай на­вер­ня­ка бы на­шел­ся при­пря­тан­ный в бо­тин­ке нож. Гу­двин но­жей в бо­тин­ках не но­сил (хо­тя вла­дел непло­хим охот­ни­чьим кин­жа­лом ста­рин­ной ра­бо­ты), но долж­но же быть хоть что-то… ка­кой-то спо­соб по­рвать или пе­ре­ре­зать трос. Рас­су­док под­ска­зы­вал ему, что ре­зать пла­сто­цит бес­по­лез­но, – эта по­лу­жи­вая ма­те­рия за­жив­ля­ет се­бя быст­рее, чем нож рвет во­лок­на. Мо­жет, огонь? Но ко­стер остал­ся сна­ру­жи… ко­стер и пля­шу­щие во­круг него Бан­дар-ло­ги. Нет, ко­стер остал­ся во сне.

Меж­ду тем Бо­ро­вой про­дол­жал что-то го­во­рить.

– …суть не в дву­по­ло­сти, а в га­п­ло­ид­но­сти и ди­пло­ид­но­сти. И сам­ки, и сам­цы пер­во­го по­ко­ле­ния про­ис­хо­дят из неопло­до­тво­рен­ных яй­це­кле­ток. У них оди­нар­ный на­бор хро­мо­сом. Но по­том, ко­гда под вли­я­ни­ем стрес­са у са­мок про­яв­ля­ют­ся мор­фо­ло­ги­че­ские при­зна­ки сам­цов и про­ис­хо­дит спа­ри­ва­ние, воз­ни­ка­ет ди­пло­ид­ная зи­го­та. Яй­цо. И он… оно… со­всем дру­гое. Вот смот­ри­те!

По­хо­же, Бо­ро­вой на­чи­сто за­был, что го­во­рит со свя­зан­ным че­ло­ве­ком. Щелк­нув по уни-брас­ле­ту, он раз­вер­нул в воз­ду­хе экран ди­а­гно­ста. По экра­ну бе­жа­ли ка­кие-то непо­нят­ные вер­ти­каль­ные строч­ки.

– У пло­да двой­ной на­бор хро­мо­сом. Ла­биль­ный. С амей­о­ти­че­ским крос­син­го­ве­ром! Его ге­ны по­сто­ян­но ме­ня­ют­ся. При­спо­саб­ли­ва­ют­ся. Со­вер­шен­ству­ют­ся. За од­но это да­ли бы Но­бе­лев­ку…

Бо­ро­вой осек­ся на по­лу­сло­ве. По его ли­цу про­бе­жа­ла су­до­ро­га, слов­но в те­ат­ре за­дер­ну­ли за­на­вес. За­тем вновь от­кры­ли – но сце­на за ним уже бы­ла со­вер­шен­но дру­гой. Из глаз Бо­ро­во­го на Гу­дви­на смот­ре­ло… чу­жое. Смот­рел сам Страх.

– Ты не страш­ный, – ска­зал Страх ртом Бо­ро­во­го. – Ты го­лый и без­во­ло­сый.

Ма­ни­ша, под­чи­ня­ясь, ка­за­лось, неслы­ши­мо­му при­ка­зу, гиб­ко под­ня­лась и вста­ла ря­дом с Бо­ро­вым-не Бо­ро­вым.

– Ты не страш­ный, – ска­за­ла она. – Ты мал. Ты один.

– За­ткнись! – за­виз­жал Гу­двин и за­ба­рах­тал­ся в сво­их пу­тах. – От­пу­сти ее, мерз­кая тварь!

Ма­ни­ша при­се­ла ря­дом на кор­точ­ки и, скло­нив го­ло­ву на­бок, с лю­бо­пыт­ством за­гля­ну­ла в ли­цо Гу­дви­ну.

– Ты хо­тел съесть МОЕ. Ты съел мно­го НЕ МО­Е­ГО, а по­том при­шел и хо­тел съесть МОЕ.

– Я не жру па­даль! Я про­сто кол­лек­ци­о­ни­рую…

Ма­ни­ша по­ка­ча­ла го­ло­вой, вста­ла и по­ло­жи­ла ру­ки на пле­чи непо­движ­но­му Бо­ро­во­му.

– Ты и эту кра­си­вую шку­ру бы съел, – про­из­нес Бо­ро­вой. – Как съел две до нее. Как хо­тел съесть пу­стош­ку­ру по име­ни Бо­ро­вой, ко­то­рая те­перь МОЕ.

– Я ни­ко­го не ел!

– Ел! Ел! – от­клик­ну­лось двой­ное эхо.

Хо­тя ка­кое эхо в па­лат­ке?

Гу­двин огля­дел­ся.

Он си­дел в пе­ще­ре. По сте­нам пе­ще­ры пля­са­ли те­ни, ви­лись дре­вес­ные кор­ни. Бан­дар-ло­ги по­хи­ти­ли че­ло­ве­че­ско­го маль­чи­ка Мауг­ли и при­та­щи­ли в раз­ру­шен­ный го­род лю­дей и швыр­ну­ли в пе­ще­ру. Он ви­дел остат­ки резь­бы на сте­нах, пе­ре­кре­щи­ва­ю­щи­е­ся узо­ры ста­рин­ных фре­сок, об­на­жив­ши­е­ся реб­ра ар­ма­ту­ры. Но все мед­лен­но об­те­ка­ли на­плы­вы де­ре­ва, бо­лее древ­не­го да­же, чем по­гло­щен­ный им го­род.

«Остат­ки пер­вой ко­ло­нии, – по­тря­сен­но по­ду­мал Гу­двин. – Это Ков­чег, на ко­то­ром при­бы­ли по­се­лен­цы. Но как я очу­тил­ся в Ков­че­ге?»

Где-то вда­ли рит­мич­но уха­ли там­та­мы. Те­ни пля­са­ли по сте­нам. Терп­ко пах­ло нече­ло­ве­че­ски­ми те­ла­ми, гриб­ной сы­ро­стью, острой во­нью пе­ре­бро­див­ших пло­дов. Жар ис­хо­дил от спле­та­ю­щих­ся в экс­та­ти­че­ском тан­це тел. Они бы­ли вез­де, плос­ко­мор­дые, смуг­ло­ко­жие, с тон­ки­ми ру­ка­ми и кри­вы­ми но­га­ми, они пре­да­ва­лись со­и­тию в немыс­ли­мых по­зах – Гу­двин ви­дел лишь мель­ка­ние бо­лее свет­лых и тем­ных пя­тен, по­то­му что свет ску­по со­чил­ся свер­ху, несколь­ко тон­ких блед­ных лу­чей.

«Уже утро», – глу­хо про­зву­ча­ло в одур­ма­нен­ной го­ло­ве охот­ни­ка.

Свя­зан­ные ру­ки и но­ги боль­ше не бо­ле­ли. Гу­двин их про­сто не чув­ство­вал.

При­щу­рив­шись, он за­ме­тил в спле­те­нье те­ней мель­ка­ние ры­же­го. Ма­ни­ша. Она бы­ла там. Она бы­ла там с Бо­ро­вым, в этом уха­ю­щем, во­ро­ча­ю­щем­ся жи­вом кот­ле, в чре­ве, в плот­ском ва­ре­ве.

– По­мо­ги­те! – за­кри­чал Гу­двин, вски­нув го­ло­ву к неви­ди­мо­му, из­ре­ше­чен­но­му лу­ча­ми сво­ду.

– По-мо-ги-те­е­е­е­е­е­е­е­е­е­е­е­е­е­ее!

Ост­рые зу­бы со­мкну­лись на его пле­че. Еще кто-то впил­ся в ло­дыж­ку. Твер­дые паль­цы за­ша­ри­ли по реб­рам, сры­вая одеж­ду. Еще один укус, еще, еще.

– Я ни­ко­го не ел, – уже те­ряя со­зна­ние, всхлип­нул он. – Чест­ное сло­во. Про­сти­те. Ма­ма!

* * *

Чер­вяч­ки в боль­шой пу­стош­ку­ре и Ма­ни­ше бы­ли са­ма по­лез­ность. Я стал силь­нее. Силь­нее долж­но бы­ло стать и все МОЕ. Я ну­жен был Бан­дар-лог. Он был трус­лив, но Я-Каа и Я-Тигр спря­та­лись на вре­мя. Я-Бан­дар-лог, за­няв боль­шую пу­стош­ку­ру, при­нял­ся за де­ло. За то, что умел луч­ше все­го – на­пол­нять пу­стош­ку­ры об­нов­лен­ным, луч­шим Я. Ра­бо­ты бы­ло мно­го, но Я-Бан­дар-лог с ней спра­вил­ся.

Уста­лость. Пра­виль­ность… А за­тем при­шел го­лод. На­ста­ло вре­мя по­гло­тить Страх. Сде­лать его МОЕ. Я-Страх. А по­том по­ду­мать о том извне, от­ку­да при­шел Страх. И о пра­виль­но­сти сде­лать это извне МО­ИМ.

* * *

От­чет пат­руль­ной груп­пы МЧС 1473-SAY, 13-й сек­тор (по­сту­пил в ло­каль­ное от­де­ле­ние МЧС по квант-свя­зи):

«При по­лу­че­нии сиг­на­ла «Код крас­ный» (дли­тель­ное от­сут­ствие эки­па­жа на бор­ту) с ях­ты «Оз» (ре­ги­стра­ци­он­ный но­мер 2537-AS при ба­зе Лу­на-15) груп­па при­бы­ла на пла­не­ту 13-Нор­дау-2 («Фил­лет»). С мо­мен­та по­лу­че­ния сиг­на­ла по квант-свя­зи про­шло 6 ме­ся­цев 12 дней. На низ­кой ор­би­те об­на­ру­же­на ях­та «Оз» в ав­то­ном­ном ре­жи­ме, эки­паж от­сут­ству­ет, один из по­са­доч­ных мо­ду­лей от­сут­ству­ет. Со­став эки­па­жа: ка­пи­тан и вла­де­лец Мар­тин Дж. Гу­двин, ве­те­ри­нар Иван Бо­ро­вой, саб-тран­са Ма­ни­ша (ко­до­вый но­мер в ба­зе «Ге­на­то­рикс»: се­рия 12-A № 1324572). В транс­порт­ной де­кла­ра­ции ях­ты зна­чит­ся цель ви­зи­та на Фил­лет: «Охо­та и от­стрел от од­но­го до пя­ти эк­зем­пля­ров Ho­mo fil­lien­sis». Груп­па со­вер­ши­ла по­сад­ку на тер­ри­то­рии, ли­цен­зи­ро­ван­ной под про­мыс­ло­вое и охот­ни­чье ис­поль­зо­ва­ние (За­пад­ное по­лу­ша­рие, квад­рант 9–2-А, точ­ные ко­ор­ди­на­ты при­ла­га­ют­ся в фор­ме 4.0). На тер­ри­то­рии об­на­ру­жен по­са­доч­ный мо­дуль и остат­ки па­лат­ки. У па­лат­ки об­на­ру­жен му­ми­фи­ци­ро­ван­ный труп ту­зем­ки с раз­ре­за­ми на жи­во­те и сле­да­ми пу­ле­во­го ра­не­ния. При осмот­ре бли­жай­ше­го гнез­да об­на­ру­же­на тран­са 12-А 1324572 (Ма­ни­ша). Врач груп­пы опре­де­лил, что тран­са на­хо­дит­ся на 30-й неде­ле бе­ре­мен­но­сти, что про­ти­во­ре­чит ее тех­ни­че­ским ха­рак­те­ри­сти­кам. До вы­яс­не­ния взя­та на борт пат­руль­но­го ка­те­ра и по­гру­же­на в ана­би­оз. Бо­ро­во­го и Гу­дви­на, как и их остан­ков, об­на­ру­жить не уда­лось. Из от­ме­чен­ных стран­но­стей – прак­ти­че­ски все сам­ки в ко­ло­нии, как и тран­са, ока­за­лись бе­ре­мен­ны­ми (срок сов­па­да­ет). Несколь­ко об­раз­цов так­же взя­то на борт и по­гру­же­но в ана­би­оз. Со­глас­но ин­струк­ции 12-IVа, по­сле за­чист­ки мест­но­сти вы­ле­та­ем к пор­ту при­пис­ки.

Ко­ман­дир груп­пы сер­жант До­нальд О’Ха­ра, лич­ный но­мер 1473-SAY-1.

14 мар­та **** го­да, 15:28 по об­ще­га­лак­ти­че­ско­му вре­ме­ни».