Будь бла­го­сло­вен­на, Зем­ля Невин­но­сти! Стра­на ры­жих пес­ков, ка­ме­ни­стых дюн, су­ро­вых скал и пыль­ных небес. Край, где по во­ле Бо­жьей и по бла­го­сло­ве­нию свя­тей­ше­го Па­пы де­вять мо­на­хов-иезу­и­тов стро­ят храм, до­стой­ный ве­ли­чия Его.

На­ча­ло лю­бой ис­то­рии – это Свя­тое Пи­са­ние. Од­на­ко мой рас­сказ нач­нет­ся с со­бы­тий не столь дав­них, и за­чи­ном им ста­ло яв­ле­ние, воз­мож­но, неоче­вид­ное гла­зу, но гран­ди­оз­ное и уди­ви­тель­ное по сво­ей су­ти. В пас­халь­ную неде­лю го­да 2050 от Рож­де­ства Хри­сто­ва мо­нах-ав­гу­сти­нец аб­бат Гу­став Иоганн за­ме­тил, что од­на из са­мых яр­ких звезд небо­сво­да из­ме­ни­ла цвет. Пред­вест­ник войн и несча­стий кро­ва­вый Марс вне­зап­но пе­ре­ро­дил­ся, ли­шив­шись пу­га­ю­щей крас­но­ты, и вос­си­ял си­ним сап­фи­ром, по­доб­но звез­де Виф­ле­е­ма.

Пу­тем даль­ней­ших на­блю­де­ний бы­ло уста­нов­ле­но, что от­ныне Марс – не мертв и не враж­де­бен все­му жи­во­му. Плот­ная обо­лоч­ка из при­год­но­го для ды­ха­ния га­за уку­та­ла по­кры­тые ты­ся­че­лет­ни­ми кра­те­ра­ми по­лу­ша­рия. Ис­су­шен­ная, слов­но мо­щи, ко­ра ис­торг­ла из недр сво­их про­зрач­ные во­ды, ко­то­рые раз­ли­лись по по­верх­но­сти пла­не­ты мо­ря­ми и ре­ка­ми.

Свя­тей­ший Па­па Бе­не­дикт XVII из­дал бул­лу, в ко­то­рой объ­явил про­изо­шед­шее чу­дом.

Бы­ло ре­ше­но, что пер­вы­ми на Марс от­пра­вят­ся мо­на­хи из Об­ще­ства Иису­са: уче­ные, пу­те­ше­ствен­ни­ки и мис­си­о­не­ры. Несмот­ря на юность и горб за пле­ча­ми, я удо­сто­ил­ся ве­ли­кой че­сти при­со­еди­нить­ся к экс­пе­ди­ции.

Ва­ти­кан по­ста­вил за­да­чу удо­сто­ве­рить­ся, что пе­ре­рож­де­ние Мар­са – есть ре­зуль­тат Бо­жье­го Про­мыс­ла, а не про­яв­ле­ние про­чих сил – дья­воль­ских коз­ней, кол­дов­ства или вме­ша­тель­ства ги­по­те­ти­че­ских при­шель­цев из дру­гих Сол­неч­ных си­стем. Нам бы­ло по­ру­че­но воз­двиг­нуть пер­вый на пла­не­те храм, дабы зву­ча­ло под его сво­да­ми Сло­во Бо­жие и со­вер­ша­лось та­ин­ство Ев­ха­ри­стии, да­ря но­во­му ми­ру бла­гую весть и на­деж­ду на спа­се­ние.

Для нас же де­вя­те­рых это был путь в один ко­нец.

Без со­мне­ния, прой­дет не так мно­го вре­ме­ни, и ты­ся­чи пе­ре­се­лен­цев пе­ре­се­кут без­дну без­воз­душ­но­го про­стран­ства. На Марс при­бу­дут ате­и­сты и без­бож­ни­ки, при­бу­дут доб­рые хри­сти­ане и пра­вед­ни­ки. Я и мои бра­тья бу­дем сми­рен­но ждать это­го ча­са. Наш храм, слов­но Ков­чег Спа­се­ния, при­мет каж­до­го нуж­да­ю­ще­го­ся в по­мо­щи, уте­ше­нии или на­деж­де.

Та­ков был за­мы­сел, и мы са­мо­заб­вен­но сле­до­ва­ли ему, од­на­ко Все­выш­ний, как ока­за­лось, воз­на­ме­рил­ся ина­че рас­по­ря­дить­ся сво­и­ми вер­ны­ми слу­га­ми.

По­лет с Зем­ли на Марс длил­ся без ма­ло­го два го­да. Все это вре­мя я и мои бра­тья про­ве­ли в мо­лит­ве и усми­ре­нии пло­ти. Это бы­ла по­ра непре­рыв­ных мук и же­сто­чай­шей ас­ке­зы. Это бы­ло су­ро­вое ис­пы­та­ние для нас и для на­шей ве­ры. Ока­зав­шись вза­пер­ти на­едине со звез­да­ми, мы по­стиг­ли но­вые ас­пек­ты уче­ния Хри­ста и углу­би­лись на пу­ти слу­же­ния Ему. Нас по­се­ща­ли ви­де­ния, мы слы­ша­ли го­ло­са ан­ге­лов. На­ши над­рыв­ные ли­та­ния раз­нес­лись бы по Все­лен­ной, ес­ли бы звук был спо­со­бен рас­про­стра­нять­ся в без­воз­душ­ной сре­де…

Ко­гда на­ста­ла по­ра по­ки­нуть «Свя­той Ти­бальд», мы уже не бы­ли те­ми людь­ми, ко­то­рые неко­гда под­ня­лись на его борт.

Я спу­стил­ся по тра­пу на­ше­го кос­ми­че­ско­го ски­таль­ца пер­вым и тут же рух­нул на ко­ле­ни, что­бы воз­бла­го­да­рить Твор­ца за этот день, за бла­го­по­луч­ное за­вер­ше­ние пу­те­ше­ствия и за чи­стый воз­дух, ко­то­рым я сно­ва ды­шу. Ря­дом со мной на ко­ле­ни пал брат Яков, но вме­сто мо­лит­вы с его уст со­рва­лось лишь од­но сло­во: «Гра­ви­та­ция!» – а по­сле он по­це­ло­вал кам­ни и пыль.

Брат Ми­ха­ил при­зем­лил «Свя­то­го Ти­баль­да» в за­щи­щен­ную от вет­ров меж­гор­ную до­ли­ну. Три вер­ши­ны об­ра­зо­вы­ва­ли гре­бень вул­ка­ни­че­ско­го хреб­та, и ру­ко­во­ди­тель экс­пе­ди­ции про­фесс Га­б­ри­ель Са­вой­ский на­рек их сле­ва на­пра­во – От­цом, Сы­ном и Свя­тым Ду­хом.

Мы сня­ли с ко­раб­ля, ко­то­ро­му боль­ше не суж­де­но бы­ло взле­теть, две фер­мы креп­ле­ния сбра­сы­ва­е­мых топ­лив­ных ба­ков и сва­ри­ли их пер­пен­ди­ку­ляр­но друг дру­гу. Это бы­ло пер­вое де­ло, со­вер­шен­ное на­ми под но­вым небом но­во­го до­ма. Взва­лив на пле­чи по­лу­чив­ший­ся крест, мы дви­ну­лись к вер­шине От­ца сна­ча­ла по рас­сып­ча­то­му ще­бе­ни­сто­му скло­ну, а по­том – по вы­ре­зан­ным вет­ра­ми сту­пен­ча­тым усту­пам на са­мый верх. И там, на про­ду­ва­е­мой со всех сто­рон пло­щад­ке, мы уста­но­ви­ли сим­вол на­шей ве­ры, за­глу­бив его ниж­нюю часть в чер­ную по­ро­ду, и там же от­слу­жи­ли первую ли­тур­гию. Во­круг про­сти­ра­лась пу­стошь, но на­ши ду­ши бы­ли пе­ре­пол­не­ны бла­го­да­тью, и ко­гда схо­ласт Ста­ни­слав вдруг ука­зал на об­ла­ка, се­реб­ря­щи­е­ся над Сы­ном, и про­из­нес гром­ким го­ло­сом: «Кры­лья! Смот­ри­те, там кры­лья!» – мы все со­чли это бла­гим зна­ме­ни­ем и ото­зва­лись в один го­лос: «Ал­ли­луйя!»

Я мо­гу дол­го рас­ска­зы­вать о на­шем но­вом до­ме. Ес­ли бы я не воз­лю­бил его всем серд­цем, то этот мир пре­вра­тил­ся бы в изощ­рен­ную тюрь­му без стен и над­зи­ра­те­лей.

Ран­ним утром воз­дух здесь пах­нет сне­гом и сту­де­ной реч­ной во­дой. По­сле по­лу­дня до­бав­ля­ют­ся от­чет­ли­вые мед­вя­ные нот­ки на­гре­то­го солн­цем гли­но­зе­ма. Ве­че­ром же в ды­ха­нии небес ощу­ща­ет­ся соль мо­ло­до­го мо­ря.

Я пом­ню сде­лан­ные ап­па­ра­та­ми НА­СА фо­то­гра­фии мар­си­ан­ских рас­све­тов и за­ка­тов. Те­перь тут все из­ме­ни­лось – утрен­ние и ве­чер­ние цве­та ста­ли та­ки­ми же, как на Зем­ле, но из-за за­пы­лен­но­сти ат­мо­сфе­ры су­мер­ки тя­нут­ся нескон­ча­е­мо дол­го, а за­пад оси­ян умо­по­мра­чи­тель­ным сло­и­стым за­ре­вом, в ко­то­ром сме­ша­ны все от­тен­ки крас­но­го.

По­доб­но зем­ной пу­стыне, ко­то­рая пре­об­ра­жа­ет­ся по­сле каж­до­го до­ждя, вне­зап­но раз­го­ра­ясь яр­ки­ми крас­ка­ми, так ожи­ва­ли и пу­сто­ши во­круг хреб­та Свя­той Тро­и­цы. На греб­нях дюн рас­пус­ка­лись цве­ты – жел­тые, блед­но-ро­зо­вые, се­ро-го­лу­бые, тон­чай­шие ни­ти их кор­ней кре­пи­лись пря­мо к кам­ням. Ту­чи пес­ча­ной мош­ки – мель­чай­ших на­се­ко­мых-од­но­дне­вок – кру­жат над пу­сто­шью, слов­но при­зра­ки. На­пол­нен­ные вла­гой ча­ши кра­те­ров об­жи­ты ко­рич­не­вы­ми мха­ми и труб­ча­ты­ми се­ры­ми ли­шай­ни­ка­ми. В во­до­е­мах оби­та­ют бес­чис­лен­ные ви­ды во­до­рос­лей, мел­ких мол­люс­ков и про­вор­ных су­ществ, по­хо­жих на рыб.

Мы уста­но­ви­ли, что в ос­но­ве здеш­ней био­ло­гии – те же са­мые бел­ки, бла­го­да­ря ко­то­рым су­ще­ству­ет жизнь на Зем­ле. Несо­мнен­но, это был «под­черк» Твор­ца!

Та­кая близ­кая род­ствен­ность вну­ша­ла оп­ти­мизм, по­сколь­ку за­па­сы про­ви­зии на «Свя­том Ти­баль­де» та­я­ли, а оран­же­рея, ко­то­рая на­хо­ди­лась в зоне мо­ей от­вет­ствен­но­сти, де­вя­те­рых по­ка про­кор­мить не мог­ла.

Я пер­вый по­про­бо­вал по­хлеб­ку из ры­бы, вы­лов­лен­ной в ре­чуш­ке, чей ис­ток на­хо­дил­ся на про­ти­во­по­лож­ном склоне Сы­на. Ни­че­го вкус­нее я не ел, на­вер­ное, всю свою жизнь. Мои бра­тья гля­де­ли, как я упле­таю сва­рен­ную на ко­ст­ре уху пря­мо из ко­тел­ка, и в гла­зах их чи­тал­ся во­прос, а еще – же­ла­ние по­ско­рее при­со­еди­нить­ся к тра­пе­зе. Но они бы­ли вы­нуж­де­ны ждать, что­бы удо­сто­ве­рить­ся, что со мной ни­че­го не слу­чит­ся.

Та­ки­ми бы­ли на­ши пер­вые дни на Мар­се. По­ми­мо мо­лит­вы и бо­го­слу­же­ний, мы ра­бо­та­ли в по­те ли­ца. Как толь­ко был раз­бит ла­герь, про­фесс опре­де­лил ме­сто под стро­и­тель­ство ба­зи­ли­ки, и мы при­ня­лись ко­пать в непо­дат­ли­вом грун­те тран­шею под фун­да­мент. Од­но­вре­мен­но мы за­кла­ды­ва­ли объ­ек­ты на­шей бу­ду­щей ин­фра­струк­ту­ры. На вер­шине Сы­на мы раз­ме­сти­ли уз­ко­на­прав­лен­ную ан­тен­ну для свя­зи с Ва­ти­ка­ном, на за­пад­ном склоне От­ца и на во­сточ­ном Свя­то­го Ду­ха кас­ка­да­ми вы­стро­и­лись па­не­ли сол­неч­ных ба­та­рей. По­чти сра­зу на­ча­ли сбор­ку оран­же­реи, ра­бо­та в ко­то­рой для ме­ня впо­след­ствии ста­ла и ре­меслом, и ис­кус­ством, и при­зва­ни­ем.

Так по­лу­чи­лось, что мы ис­поль­зо­ва­ли и про­стей­шие ин­стру­мен­ты, вро­де мо­лот­ков и зу­бил, и са­мое пе­ре­до­вое обо­ру­до­ва­ние, ко­то­рое ко­гда-ли­бо со­зда­ва­лось по за­ка­зу Церк­ви. Вме­сте с на­ми тру­ди­лись два про­мыш­лен­ных 3-D прин­те­ра: «Да­вид» син­те­зи­ро­вал ле­кар­ства, био­до­бав­ки, слож­ную ор­га­ни­ку – глю­ко­зу и жи­ры, ко­то­рые мы мог­ли упо­треб­лять в пи­щу, а «Го­лиаф» – стро­и­тель­ные сме­си, де­та­ли и ин­стру­мен­ты из раз­лич­ных ти­пов по­ли­ме­ров, пла­сти­ко­вые тру­бы, эле­мен­ты стро­е­ний. В ка­че­стве сы­рья оба прин­те­ра мог­ли ис­поль­зо­вать все, что бы­ло под ру­кой: поч­ву, пыль, гряз­ную во­ду и все ти­пы ор­га­ни­че­ских от­хо­дов. Это бы­ло очень удоб­но и да­же – бо­го­угод­но, по­сколь­ку ни­кто не хо­тел, что­бы при­бы­тие че­ло­ве­ка на Марс озна­ме­но­ва­лось по­яв­ле­ни­ем воз­ле ла­ге­ря во­ню­чей по­мой­ки.

Здесь мы бы­ли силь­нее, чем на Зем­ле: каж­дый мог под­нять зна­чи­тель­ный вес, не при­бе­гая к по­мо­щи ме­ха­низ­мов. Мой горб боль­ше ме­ня не тя­го­тил, я на­ко­нец мог дер­жать го­ло­ву ров­но и да­же стал немно­го вы­ше ро­стом.

Рук, са­мо со­бой, не хва­та­ло, но ни­кто не со­мне­вал­ся, что с Бо­жьей по­мо­щью мы спра­вим­ся со сто­я­щим пе­ред на­ми кру­гом за­дач. Каж­дый мар­си­ан­ский сол мы за­ни­ма­лись по­ле­вы­ми ис­сле­до­ва­ни­я­ми: на­блю­де­ни­ем, сня­ти­ем по­ка­за­ний с раз­лич­ных при­бо­ров, сбо­ром био­ло­ги­че­ских об­раз­цов, проб во­ды и почв. Мы ра­бо­та­ли в ла­бо­ра­то­ри­ях и ма­стер­ских ла­ге­ря. Мы за­ни­ма­лись за­го­тов­кой гли­ны, ко­то­рой бы­ло вдо­воль в пред­го­рьях, или кам­ня: как мяг­ко­го, вро­де ту­фа или пем­зы, так и твер­дых гра­ни­тов и пор­фи­ров. Мы тру­ди­лись над за­клад­кой фун­да­мен­та хра­ма. Впро­чем, оран­же­рея на по­сто­ян­ной ос­но­ве бы­ла за­креп­ле­на за мной, как «Свя­той Ти­бальд» – за бра­том Ми­ха­и­лом, а био­ла­бо­ра­то­рия и ла­за­рет – за бра­том Яко­вом.

Мы из­го­тав­ли­ва­ли кир­пи­чи для хра­ма по при­ми­тив­ной тех­но­ло­гии, из­вест­ной еще в Древ­нем Ри­ме, од­но­вре­мен­но, для за­го­тов­ки бло­ков из гра­ни­та, мы ис­поль­зо­ва­ли элек­тро­пи­лы с ал­маз­ны­ми дис­ка­ми, о ко­то­рых стро­и­те­ли про­шло­го не мог­ли да­же меч­тать.

Че­го нам дей­стви­тель­но недо­ста­ва­ло, так это вдо­воль элек­три­че­ско­го ка­бе­ля и из­де­лий из ме­тал­лов. Мы меч­та­ли о ли­тей­ном це­хе или хо­тя бы о са­мой про­стой куз­ни­це, но по­ка мы не мог­ли са­мо­сто­я­тель­но до­бы­вать ру­ду и за­ни­мать­ся ее пе­ре­ра­бот­кой. Един­ствен­ным ис­точ­ни­ком ме­тал­ла был «Свя­той Ти­бальд», но в его кон­струк­ции в ос­нов­ном ис­поль­зо­ва­лись спла­вы, не под­да­ю­щи­е­ся об­ра­бот­ке на до­ступ­ном нам уровне. Слов­но опа­ры­ши, вы­еда­ю­щие внут­рен­но­сти мерт­вой че­ре­па­хе, мы по­ти­хонь­ку раз­би­ра­ли ко­рабль из­нут­ри, остав­ляя нетро­ну­тым лишь кор­пус и дви­га­те­ли. И я не раз ви­дел на ли­це бра­та Ми­ха­и­ла грусть, ведь для него то, что нам при­хо­ди­лось де­лать с кос­ми­че­ским ски­таль­цем, бы­ло срод­ни кан­ни­ба­лиз­му.

Про­фесс Га­б­ри­ель вы­шел на связь с глав­ной ку­ри­ей Об­ще­ства Иису­са и до­ло­жил ге­не­ра­лу Джо­ван­ни Пик­ко­ло­ми­ни об успе­хах экс­пе­ди­ции. Ге­не­рал пе­ре­дал, что Вер­хов­ный пон­ти­фик тре­бу­ет от­чет с под­твер­жде­ни­ем или опро­вер­же­ни­ем сверхъ­есте­ствен­ной су­ти пре­об­ра­же­ния Мар­са. «Нам пред­сто­ит еще очень мно­го ра­бо­ты, – от­ве­тил про­фесс. – Да­же на­хо­дясь на ме­сте со­бы­тия, мы и на од­ну мил­ли­он­ную не при­бли­зи­лись к по­ни­ма­нию про­ис­хо­дя­щих здесь про­цес­сов. Но од­но не под­ле­жит со­мне­нию: Марс се­го­дня на­пол­нен све­том со­зи­да­ния, и мы с бра­тья­ми как ни­ко­гда силь­но ощу­ща­ем бли­зость Все­выш­не­го». Чуть позд­нее нам бы­ли пе­ре­да­ны сло­ва Па­пы. «Sic aux­il­i­um vo­bis Deus!» – ла­ко­нич­но ска­зал Свя­тей­ший.

Я на­хо­дил ис­тин­ную от­ра­ду в ра­бо­те с рас­те­ни­я­ми. Мо­и­ми под­опеч­ны­ми бы­ли шпи­нат, соя, лук-по­рей, вью­ща­я­ся клуб­ни­ка, немно­го бол­гар­ско­го пер­ца. Но на­сто­я­щи­ми лю­бим­ца­ми по­че­му-то ста­ли по­ми­до­ры, хо­тя на Зем­ле я не за­ме­чал к ним осо­бой при­вя­зан­но­сти – ни га­стро­но­ми­че­ской, ни ду­шев­ной. Я дал имя каж­до­му ку­сту, и вся­кий раз, на­хо­дясь в оран­же­рее, я раз­го­ва­ри­вал с ни­ми, слов­но с вер­ны­ми дру­зья­ми. Гос­подь сви­де­тель, как я ра­до­вал­ся, ко­гда пе­ре­са­жен­ная в под­го­тов­лен­ный грунт рас­са­да при­жи­лась и ко­гда на ку­стах по­яви­лись пер­вые цве­точ­ные ки­сти. Как под­рас­та­ю­щие де­ти, по­ми­до­ры по­гло­ща­ли все боль­ше и боль­ше мо­е­го вни­ма­ния: Фран­чес­ке тре­бо­ва­лось уда­лить лиш­ние по­бе­ги-па­сын­ки, Ан­джею – лиш­ние за­вя­зи, Луи нуж­но бы­ло пе­ре­фор­ми­ро­вать сте­бель, а тол­сту­ху Эс­тер под­вя­зать к кар­ка­су оран­же­реи, по­сколь­ку ни один «на­пе­ча­тан­ный» «Го­лиа­фом» пла­сти­ко­вый кол не вы­дер­жи­вал ее ве­са… Я на­зы­вал по­ми­дору­шек по име­нам, я неж­но по­жи­мал им ру­ки-вет­ви, я с на­сла­жде­ни­ем вды­хал терп­кий то­мат­ный за­пах. Од­на­жды за этим за­ня­ти­ем ме­ня за­стал брат То­маш: он за­гля­нул в оран­же­рею, что­бы со­гла­со­вать мой за­прос на ис­поль­зо­ва­ние «Го­лиа­фа» для син­те­за оче­ред­ной пар­тии хи­ми­че­ских удоб­ре­ний. С тех пор ме­ня ста­ли ве­ли­чать «брат Овощ». Да­же сам про­фесс вре­мя от вре­ме­ни об­ра­щал­ся ко мне «Фран­циск По­ми­дору­шек». Я при­ни­мал эти кол­ко­сти со сми­ре­ни­ем и по­лу­улыб­кой на устах, мне греш­но бы­ло жа­ло­вать­ся на судь­бу, ведь Гос­подь наш Иисус Хри­стос и его уче­ни­ки в свое вре­мя под­вер­га­лись го­раз­до боль­шим го­не­ни­ям и на­смеш­кам.

Вре­мя от вре­ме­ни кто-ни­будь из бра­тьев за­хо­дил в оран­же­рею, что­бы про­сто по­си­деть на пла­сти­ко­вом та­бу­ре­те в окру­же­нии зе­ле­ни и по­ды­шать за­па­хом удоб­рен­ной поч­вы и лист­вы, на­ве­ва­ю­щим вос­по­ми­на­ния о Зем­ле. Ча­ще все­го го­сти по­яв­ля­лись в ве­чер­ний час, ко­гда гу­стой, слов­но ян­тар­ная смо­ла, за­кат­ный свет до кра­ев на­пол­нял про­зрач­ную по­лу­сфе­ру оран­же­реи. Я не удив­лял­ся, ес­ли бра­тья вдруг на­чи­на­ли от­кро­вен­ный мо­но­лог, об­ра­щен­ный рав­но как ко мне, так и к мо­им зе­ле­ным дру­зьям.

Брат Ал­ло­и­зий был стар­ше лю­бо­го из нас, кро­ме то­го, он яв­лял­ся са­мым опыт­ным дей­ству­ю­щим эк­зор­ци­стом ор­де­на. Спе­ци­а­ли­за­ция Ал­ло­изия на­ло­жи­ла пе­чать на его об­лик. Этот мо­нах об­ла­дал не са­мой при­ят­ной при­выч­кой гля­деть дол­гим неми­га­ю­щим взгля­дом в од­ну точ­ку, и очень ча­сто эта точ­ка рас­по­ла­га­лась меж­ду глаз у ко­го-ни­будь из нас. Се­рая бо­ро­да Ал­ло­изия до­сти­га­ла се­ре­ди­ны гру­ди, и, на­вер­ное, из-за ее тя­же­сти ниж­няя гу­ба эк­зор­ци­ста все­гда бы­ла от­то­пы­рен­ной, при­от­кры­вая тем са­мым неров­ные ко­рич­не­вые зу­бы.

– Бед­ный брат Овощ… – од­на­жды про­из­нес он, гля­дя, как я ста­ра­тель­но по­ли­ваю по­ми­доруш­ки. – Пу­те­ше­ствие да­лось те­бе во­ис­ти­ну непро­сто. Твое со­сто­я­ние вы­зы­ва­ет бес­по­кой­ство у про­фес­са и у ме­ня…

Я про­дол­жал за­ни­мать­ся сво­им де­лом. Ес­ли Ал­ло­изию есть что ска­зать – пусть про­из­не­сет свою речь. Ко­му, как не ему, из­вест­но, что вся­кое празд­ное сло­во – это тень, ко­то­рую от­бра­сы­ва­ет грех.

– Твоя го­ло­ва – слов­но кни­га, в ко­то­рой пе­ре­ме­ша­лись аб­за­цы, – про­дол­жил эк­зор­цист. – Ты так тре­пет­но об­ра­ща­ешь­ся с ку­ста­ми на гряд­ках, ты так ми­ло бе­се­ду­ешь с ни­ми, буд­то ты – волхв или дру­ид. Не про­изо­шла ли в тво­ей ду­ше под­ме­на по­ня­тий? Не со­тво­рил ли ты се­бе идо­ла? Не стал ли этот пар­ник для те­бя хра­мом? Вот что тре­во­жит ме­ня сей­час, брат Овощ… – Ал­ло­и­зий по­тер об­вис­шую гу­бу за­гру­бев­шей от ра­бо­ты на строй­ке ла­до­нью. – Ну-ка, про­чти Cre­do!

Стоя ко­ле­ня­ми на сы­рой зем­ле сре­ди бар­ха­ти­стых ли­стьев то­ма­тов, я по­слуш­но за­шеп­тал: «Cre­do in Deum, Pa­trem om­nipo­ten­tem, Cre­atorem caeli et ter­rae…»

Мне по­ка­за­лось, буд­то я слы­шу пе­ре­звон ки­тай­ских ко­ло­коль­чи­ков. Это бы­ли го­ло­са по­ми­дору­шек: они мо­ли­лись вме­сте со мной! От осо­зна­ния это­го фак­та на мо­ем ли­це са­ма со­бой по­яви­лась улыб­ка. За­пах то­ма­тов в ту ми­ну­ту был для ме­ня сла­ще, чем аро­мат ла­да­на и ми­ро, а ше­лест лист­вы так же брал за ду­шу, как и зву­ки ор­га­на в со­бо­ре Св. Пет­ра в Ва­ти­кане.

Брат Ал­ло­и­зий то­же опу­стил­ся на ко­ле­ни и са­мо­заб­вен­но про­дол­жил вме­сте со мной и по­ми­доруш­ка­ми: «Et in Iesum Chris­tum, Fil­i­um eius unicum, Dominum nos­trum…»

Воз­мож­но, моя го­ло­ва дей­стви­тель­но бы­ла не со­всем здо­ро­ва. Пом­ню, как на два­дцать пер­вый сол я по­мо­гал бра­ту Мат­тео – смуг­ло­му и кур­ча­во­бо­ро­до­му ма­сте­ру на все ру­ки – с тру­бо­про­во­дом, по ко­то­ро­му в ла­герь долж­на бы­ла пой­ти во­да. По­го­да сто­я­ла необы­чай­но теп­лая, над чер­ны­ми кам­ня­ми под­ни­мал­ся пар, и гу­стая дым­ка сте­ли­лась вдоль скло­на Сы­на.

У нас имел­ся ак­ку­му­ля­тор, под­клю­чен­ный к нему па­яль­ник, на­бор муфт, связ­ка пла­сти­ко­вых труб трех­мет­ро­вой дли­ны. Де­ло бы­ло нехит­рое: на­гре­ва­ем па­яль­ни­ком, а за­тем встав­ля­ем ко­нец тру­бы в муф­ту, по­том – еще од­ну муф­ту, по­том – сле­ду­ю­щую тру­бу, и так да­лее, по­сте­пен­но под­тя­ги­вая нит­ку к ла­ге­рю.

Мер­но клу­бя­ща­я­ся мгла от­ре­за­ла нас от осталь­но­го ми­ра, за­глу­ши­ла все зву­ки… и, ко­гда вне­зап­но раз­дал­ся дет­ский плач, от неожи­дан­но­сти я по­вел тру­бой, ко­то­рую Мат­тео как раз со­би­рал­ся при­ла­дить к оче­ред­но­му со­еди­не­нию. Тру­ба вста­ла кри­во и тут же на­мерт­во при­па­я­лась к муф­те. Мат­тео под­нял на ме­ня пол­ный уко­ра взгляд.

– Слы­шишь? – спро­сил я, гля­дя на тем­ные кон­ту­ры раз­мы­тых мглой ва­лу­нов и скал. – Буд­то ре­бе­нок пла­чет… Мла­де­нец!

– Не слы­шу я ни­че­го, – сер­ди­то бурк­нул Мат­тео, ведь он дей­стви­тель­но был слег­ка глу­хо­ват. – Ес­ли ты про­дол­жишь счи­тать во­рон, то мы про­во­зим­ся до ве­чер­ни! По­дай тру­бо­рез, раз­зя­ва! За тво­ей спи­ной ле­жит!

Я по­ка­чал го­ло­вой, а по­том под­нял­ся и по­шел по шур­ша­ще­му щеб­ню и чав­ка­ю­щим влаж­ным мхам к ска­лам.

– Ду­рень гор­ба­тый! – бро­сил мне вслед брат Мат­тео. – Нет здесь ни­ка­ких де­тей! И быть не мо­жет! Лишь бы не ра­бо­тать!

Са­мо со­бой, я не ожи­дал най­ти сре­ди этих пер­во­быт­ных кам­ней ма­лы­ша. Я ни­ко­гда не был на­столь­ко на­ив­ным, на­сколь­ко, на­до по­ла­гать, обо мне ду­ма­ли осталь­ные бра­тья. В тот мо­мент я был уве­рен, что звук, по­хо­жий на дет­ский плач, из­да­ет ка­кое-ни­будь до сих пор неиз­вест­ное нам жи­вот­ное или же пти­ца. Во­об­ще, жи­вот­ный мир пу­сто­шей, окру­жав­ших хре­бет Свя­той Тро­и­цы, был изу­чен до­нель­зя пло­хо. Мне очень хо­те­лось сде­лать от­кры­тие, что­бы по­ра­до­вать про­фес­са, био­ло­га Яко­ва да и осталь­ных. По­это­му я шел ту­да, от­ку­да, как мне ка­за­лось, до­нес­ся плач, а за мо­ей спи­ной мо­но­тон­но вор­чал Мат­тео.

Вне­зап­но ту­ман уплот­нил­ся, и мне яви­лась жен­щи­на с мла­ден­цем на ру­ках. На жен­щине бы­ла про­стор­ная ри­за из раз­ве­ва­ю­щей­ся тка­ни, ши­ро­кий омо­фор при­кры­вал ее пре­чи­стое че­ло…

Рас­крыв от изум­ле­ния рот, я сде­лал еще один шаг впе­ред и тут же по­те­рял опо­ру под но­га­ми. Я рух­нул на спи­ну и по­ехал по скло­ну, слов­но от­рок по ле­дя­ной гор­ке. Ря­дом гро­хо­та­ли осы­па­ю­щи­е­ся кам­ни; моя ря­са тре­ща­ла по швам, а вме­сте с ней тре­ща­ли и реб­ра, ис­тон­чен­ные за два го­да, про­ве­ден­ные в неве­со­мо­сти.

Я упал в рас­кис­шую гли­ну. Шум­но упал, с кри­ком и гром­ким шлеп­ком. От уда­ра у ме­ня пе­ре­хва­ти­ло ды­ха­ние, а вопль за­стрял в глот­ке. Я ле­жал на дне ямы, в ко­то­рой мы до­бы­ва­ли сы­рье для кир­пи­чей, и гля­дел в за­тя­ну­тое мгли­стой по­во­ло­кой небо. Вы­со­ко све­ти­ло солн­це, его лу­чи зо­ло­ти­ли верх­нюю гра­ни­цу ту­ма­на. Неров­ные края ямы по­ка­за­лись мне глаз­ни­цей, а сто­я­щее на­до мной солн­це – пы­ла­ю­щим зра­ком; я смот­рел в этот глаз, а он про­жи­гал в от­вет ме­ня.

Ко­гда Гос­подь вер­нул спо­соб­ность ды­шать, я сра­зу же за­шеп­тал мо­лит­ву Де­ве Ма­рии. Я не стал рас­про­стра­нять­ся о ви­де­нии, по­се­тив­шем ме­ня на склоне, по­сколь­ку по­счи­тал, что мои бра­тья еще не го­то­вы услы­шать та­кие от­кро­ве­ния. К то­му же вряд ли уви­ден­ное мною дей­стви­тель­но бы­ло свя­то: я уве­рен, что ис­тин­ная Де­ва Ма­рия не поз­во­ли­ла бы слу­ге Гос­под­не­му со­рвать­ся со ска­лы.

Я услы­шал ис­пу­ган­ный го­лос Мат­тео:

– Фран­циск! Фран­циск! Ты жи­вой, брат?

Пом­ню, как на ис­хо­де со­рок ше­сто­го со­ла в оран­же­рею на­ве­дал­ся про­фесс Га­б­ри­ель. Он за­дал мне несколь­ко необя­за­тель­ных во­про­сов, по­том сел на та­бу­рет у вхо­да и про­из­нес глу­бо­ко­мыс­лен­ным то­ном: «Гос­подь наш зна­ет толк в тер­ра­фор­ми­ро­ва­нии…»

Я ото­рвал взгляд от мох­на­то­го стеб­ля тол­сту­хи Эс­тер и по­вер­нул­ся к ру­ко­во­ди­те­лю мис­сии. За­кат­ное си­я­ние от­ра­жа­лось от об­шир­ной лы­си­ны Га­б­ри­е­ля, из-за че­го ка­за­лось, буд­то его го­ло­ва окру­же­на кро­ва­вым ним­бом. Я счел это дур­ным пред­зна­ме­но­ва­ни­ем.

В юно­сти Га­б­ри­ель по­стра­дал во вре­мя Брюс­сель­ско­го тер­ак­та, хи­рур­ги спас­ли ему ли­цо, о бы­лых ра­нах те­перь на­по­ми­на­ли лишь неров­ные шра­мы на об­вис­лых ще­ках и мас­сив­ном под­бо­род­ке. Во­ло­сы не рос­ли на неко­гда по­вре­жден­ных участ­ках ко­жи, по­это­му бо­ро­да про­фес­са все­гда вы­гля­де­ла клоч­ко­ва­то и неопрят­но.

Про­фесс хму­рил­ся и иг­рал жел­ва­ка­ми. Он то­же при­шел по­го­во­рить о том, что тя­го­ти­ло ду­шу. Оран­же­рея пре­вра­ти­лась в некое по­до­бие нефор­маль­ной ис­по­ве­даль­ни; и брат Ал­ло­и­зий в опре­де­лен­ной ме­ре был прав, вы­ска­зы­вая по­до­зре­ние, что это ме­сто ста­ло мо­им хра­мом, но от­вет­ствен­ность в том ле­жа­ла не на мне од­ном, но на всех нас.

– Ты зна­ешь, По­ми­дору­шек, – об­ра­тил­ся ко мне Га­б­ри­ель, – что мой отец был вид­ным фи­зи­ком и ра­бо­тал на БА­Ке? Он столь ис­то­во ис­кал опро­вер­же­ние со­тво­ре­ния Все­лен­ной по во­ле Бо­жьей, что я, ру­ко­вод­ству­ясь ду­хом под­рост­ко­во­го про­ти­во­ре­чия, вы­брал путь слу­же­ния Хри­сту. Ведь вся­кое дей­ствие рож­да­ет про­ти­во­дей­ствие, ну, ты в кур­се, По­ми­дору­шек. В свое вре­мя я изу­чал фи­зи­ку, слов­но сол­дат, ко­то­рый зуб­рит язык про­тив­ни­ка лишь для то­го, что­бы до­пра­ши­вать плен­ных. Сей­час пе­ре­до мной сто­ит за­да­ча удо­сто­ве­рить­ся, дей­стви­тель­но ли на Мар­се слу­чи­лось чу­до. Для это­го я дол­жен усо­мнить­ся в фак­те чу­да и про­ве­рить иные ги­по­те­зы на­уч­ны­ми ме­то­да­ми. Сей­час я – мой отец. Зна­ешь, это так стран­но и тре­вож­но. Как буд­то вре­мя мне ото­мсти­ло.

Га­б­ри­ель за­мол­чал, под­няв взгляд в про­зрач­ный свод. На стек­ле ле­жа­ли от­све­ты до­го­ра­ю­ще­го дня. Я опу­стил­ся на плос­кий мар­си­ан­ский ка­мень, остав­лен­ный для кра­со­ты у края до­рож­ки, и при­го­то­вил­ся слу­шать даль­ше.

– Го­во­рят, что спо­соб­ность ис­тин­но ве­ру­ю­щих ви­деть ан­ге­лов и слы­шать го­ло­са свя­тых объ­яс­ня­ет­ся фе­но­ме­ном из­ме­нен­но­го со­зна­ния, – вновь за­го­во­рил про­фесс. – Я так­же зна­ком с ос­нов­ны­ми по­ло­же­ни­я­ми кван­то­вой фи­зи­ки. На кван­то­вом уровне ре­аль­ность опре­де­ля­ет­ся на­блю­да­те­лем. И на кван­то­вом уровне су­ще­ству­ет все и сра­зу – Бог, Акт Тво­ре­ния, Боль­шой Взрыв, при­шель­цы, ан­ге­лы, без­жиз­нен­ный кос­мос, Сти­вен Хокинг – олим­пий­ский чем­пи­он. Мы как буд­то за­ня­ты пе­ре­тя­ги­ва­ни­ем ка­на­та, и тот, кто по­бе­дит, ре­а­ли­зу­ет свой сце­на­рий кван­то­во­го ми­ра в ми­ре клас­си­че­ской фи­зи­ки. И сей­час я вы­сту­паю на про­ти­во­по­лож­ной сто­роне, По­ми­дору­шек. Силь­на ли моя ве­ра? Не по­ра ли при­нять чу­до апри­о­ри, свер­нуть ис­сле­до­ва­ния и пе­ре­бро­сить все си­лы на стро­и­тель­ство хра­ма? Как ты ду­ма­ешь, брат?

Вне­зап­но про­фесс по­тем­нел ли­цом, схва­тил­ся за грудь и за­шел­ся му­чи­тель­ным кашлем. Я вско­чил на но­ги, од­ним дви­же­ни­ем пе­ре­ме­стил­ся к сто­лу, на ко­то­ром во вме­сти­тель­ной пла­сти­ко­вой бу­ты­ли гре­лась во­да для по­ли­ва. По­ка я ис­кал, а за­тем на­пол­нял пла­сти­ко­вый ста­кан, про­фесс успел про­каш­лять­ся. Он шум­но про­чи­стил гор­ло, сплю­нул на гряд­ку и в недо­уме­нии уста­вил­ся на свой пле­вок. Ком мок­ро­ты был ко­рич­не­во-крас­ным, слов­но ку­сок несве­же­го сы­ро­го мя­са.

– Domine mis­erere… – про­бор­мо­тал Га­б­ри­ель обес­ку­ра­жен­но. – Толь­ко это­го не хва­та­ло!

– Мон­се­ньор! – встре­во­жил­ся я. – Что с ва­ми?

– По­ня­тия не имею, – от­ве­тил он. – В гру­ди сад­нит, я ду­мал – про­сту­да.

– Нуж­но, что­бы брат Яков вас осмот­рел. Сей­час же, – ска­зал я.

Я со­про­во­дил про­фес­са в ла­за­рет, ко­то­рый был рас­по­ло­жен в гул­ком ма­то­вом ку­по­ле с тон­ки­ми сте­на­ми. Все ма­те­ри­а­лы для его стро­и­тель­ства «на­пе­ча­тал» «Го­лиаф». Я вы­звал бра­та Яко­ва – тот мо­лил­ся в сво­ей ке­лье на бор­ту «Свя­то­го Ти­баль­да».

– Жан Ба­тист то­же жа­ло­вал­ся на ка­шель, – по­де­лил­ся Яков. – Я и сам неваж­но се­бя чув­ствую.

– Что-то ин­фек­ци­он­ное? – еще силь­нее за­вол­но­вал­ся ру­ко­во­ди­тель мис­сии.

– Я вско­ре вы­яс­ню, мон­се­ньор, – по­обе­щал Яков, при­жи­мая го­лов­ку сте­то­ско­па к во­ло­са­той гру­ди Га­б­ри­е­ля.

– По­хо­же, Гос­подь при­го­то­вил для нас ис­пы­та­ния, – за­ме­тил я.

– Сту­пай-ка луч­ше к сво­им ку­стам и по­мо­ги им опы­лить­ся, – бро­сил мне Яков.

Он об­на­ру­жил, что про­фесс бо­лен эм­фи­зе­мой лег­ких в на­чаль­ной ста­дии. Про­пи­сал ему от­дых, ды­ха­тель­ную гим­на­сти­ку, кис­ло­род­о­те­ра­пию и ка­кие-то осо­бые пре­па­ра­ты-ин­ги­би­то­ры, ко­то­рые «Да­вид», до се­го мо­мен­та не про­из­во­див­ший ни­че­го слож­нее по­рош­ко­во­го ви­на для при­ча­стий, с на­ту­гой син­те­зи­ро­вал боль­ше су­ток.

Крас­но­ва­тый цвет мок­ро­ты был обу­слов­лен не кро­вью, как мы все опа­са­лись, а вез­де­су­щей мар­си­ан­ской пы­лью. Мель­чай­шая взвесь, по кон­си­стен­ции по­хо­жая на дым, по­па­да­ла в брон­хи и аль­ве­о­лы, при­во­ди­ла к обы­з­вест­в­ле­нию и по­яв­ле­нию ино­род­ных тка­ней. Увы, но с этим ни­че­го нель­зя бы­ло по­де­лать. Яков про­ро­чил на на­ши го­ло­вы хро­ни­че­ские си­ли­ко­зы, брон­хи­ты, эм­фи­зе­мы, воз­мож­но – да­же рак. Су­дя по его угрю­мой мине, жизнь на Мар­се не обе­ща­ла быть очень дол­гой и про­стой.

У ме­ня по­яви­лись симп­то­мы позд­нее, чем у осталь­ных бра­тьев. Это бы­ла одыш­ка, упа­док сил, суб­феб­риль­ная тем­пе­ра­ту­ра, а за­тем – ка­шель-ка­шель-ка­шель… сво­дя­щий с ума, вы­зы­ва­ю­щий го­лов­ную боль, про­во­ци­ру­ю­щий бес­сон­ни­цу и до­во­дя­щий ед­ва ли не до рво­ты. Я не мог про­честь да­же «Pa­ter nos­ter», что­бы не за­пер­хать, брыз­гая во все сто­ро­ны крас­ной сли­зью.

Мож­но бы­ло встать по­сре­ди ла­ге­ря в раз­гар дня и по кашлю опре­де­лить, кто и где на­хо­дит­ся.

«Го­лиаф» на­пе­ча­тал для нас гру­бую ткань, и те­перь каж­дый мо­нах тас­кал с со­бой по отре­зу, что­бы не пач­кать плев­ка­ми па­лу­бу ко­раб­ля и по­лы в по­строй­ках ла­ге­ря. Тряп­ки с за­сти­ран­ны­ми баг­ро­вы­ми пят­на­ми су­ши­лись на бе­лье­вых ве­рев­ках внут­ри оран­же­реи, до­бав­ляя сво­им ви­дом оду­хо­тво­рен­но­му зе­ле­но­му цар­ству мир­ской про­за­ич­но­сти.

В Ва­ти­кане воз­ник­шую про­бле­му раз­би­ра­ли на спе­ци­аль­ном кон­си­ли­у­ме. Наш неза­ме­ни­мый «Да­вид» по­лу­чил но­вое про­грамм­ное обес­пе­че­ние с огром­ной ба­зой фор­мул раз­лич­ных пре­па­ра­тов и улуч­шен­ных ал­го­рит­мов их «пе­ча­ти». По­сле об­нов­ле­ния соф­та устрой­ство на­мерт­во «за­вис­ло». При пе­ре­за­пус­ке вме­сто гу­ла, на­по­ми­на­ю­ще­го жуж­жа­ние тру­до­лю­би­во­го улья, под ко­жу­хом за­тре­ща­ло, и от­сек на­пол­нил­ся во­ню­чим ды­мом. Брат То­маш, на по­пе­че­нии ко­то­ро­го на­хо­ди­лись оба 3-D прин­те­ра, за несколь­ко ми­нут вы­дер­нул на го­ло­ве остат­ки во­лос. «Да­вид» на вре­мя вы­был из про­из­вод­ствен­но­го цик­ла. К сча­стью, нам уда­лось устра­нить по­лом­ку соб­ствен­ны­ми си­ла­ми: часть необ­хо­ди­мых де­та­лей «на­пе­ча­тал» «Го­лиаф», часть – вы­пи­ли­ли из элек­трон­ной внут­рен­но­сти «Свя­то­го Ти­баль­да». «Да­вид» ожил, но все рав­но от­ка­зы­вал­ся син­те­зи­ро­вать по­ло­ви­ну пре­па­ра­тов из но­вой ба­зы, упря­мо вы­да­вая со­об­ще­ние о бо­го­мерз­кой си­стем­ной ошиб­ке.

Про­фесс и брат Яков ре­ши­ли оп­ти­ми­зи­ро­вать ра­бо­чее про­стран­ство в оран­же­рее, что­бы обу­стро­ить на вы­сво­бо­див­шей­ся пло­ща­ди ма­лень­кий «са­на­то­рий». Они со­бра­лись раз­ме­стить бок о бок с мо­и­ми по­ми­доруш­ка­ми кой­ку, что­бы за­хо­дя­щи­е­ся кашлем и непре­рыв­но хар­ка­ю­щие бра­тья мог­ли от­ды­хать и на­сла­ждать­ся влаж­ным, на­сы­щен­ным за­па­ха­ми зем­ных рас­те­ний воз­ду­хом. У ме­ня бы­ли при­па­се­ны воз­ра­же­ния на этот счет, но мне ве­ле­ли за­ткнуть­ся.

К со­то­му со­лу сте­ны ба­зи­ли­ки бы­ли прак­ти­че­ски за­вер­ше­ны. Жан Ба­тист за­нял­ся мон­та­жом ар­ма­тур­но­го кар­ка­са кон­хи – по­лу­ку­по­ла над бу­ду­щим ал­та­рем. Пу­стые про­емы стрель­ча­тых окон ап­си­ды жда­ли вит­ра­жей, а нам всем в свою оче­редь не тер­пе­лось уви­деть, как спе­лые лу­чи солн­ца про­ник­нут сквозь цвет­ные стек­ла в храм, что­бы оси­ять ал­тар­ное воз­вы­ше­ние, а вме­сте с ним – про­стор­ный неф.

Про­фесс Га­б­ри­ель от­пра­вил в Рим по­дроб­ный от­чет о про­де­лан­ной за сто со­лов ра­бо­те. От­вет, при­шед­ший из глав­ной ку­рии ор­де­на, при­вел его в за­ме­ша­тель­ство и изум­ле­ние. Про­фесс при­звал бра­тьев от­ло­жить все де­ла и со­брать­ся в тра­пез­ной на «Свя­том Ти­баль­де». Тес­ные ко­ри­до­ры ко­раб­ля на­пол­ни­лись кашлем, со­пе­ни­ем и шар­ка­ньем са­пог.

– Ге­не­рал Пик­ко­ло­ми­ни при­слал со­об­ще­ние! – объ­явил про­фесс, ко­гда все де­вя­те­ро рас­се­лись за сто­лом. – Оно ка­са­ет­ся каж­до­го из нас!

Он дал знак бра­ту Ми­ха­и­лу, и тот вклю­чил за­пись. Под низ­ким под­во­ло­ком за­зву­чал го­лос гла­вы ор­де­на.

– Важ­ные но­во­сти, бра­тья! Цер­ковь и Его Свя­тей­ше­ство с при­сталь­ным вни­ма­ни­ем сле­дят за ва­ши­ми де­я­ни­я­ми в Ter­ra In­no­cen­ti­ae. Все, что вы со­вер­ша­е­те по во­ле Бо­жьей, спо­соб­ству­ет укреп­ле­нию хри­сти­ан­ской ве­ры и ми­ра на Зем­ле. Ва­ша стра­да и ва­ша са­мо­от­вер­жен­ность не бу­дут за­бы­ты. Бра­тья! На про­шед­шей кар­ди­наль­ской кон­си­сто­рии боль­шин­ством го­ло­сом бы­ло ре­ше­но на­чать про­цесс по при­чис­ле­нию вас к ли­ку свя­тых. Кон­гре­га­ция по ка­но­ни­за­ции по­ка не сде­ла­ла офи­ци­аль­ное за­яв­ле­ние. Но ко­гда при­дет вре­мя, оно про­зву­чит. Бра­тья, весь ка­то­ли­че­ский мир мо­лит­ся за вас! Deus autem om­nipotens bened­i­cat tibi!

Я по­чув­ство­вал, что у ме­ня оне­ме­ло ли­цо. Осталь­ным то­же бы­ло не по се­бе. Мы пре­вра­ти­лись в со­ля­ные стол­бы, по­доб­но глу­пой жене Ло­та во вре­мя его бег­ства из Со­до­ма. Лишь брат Жан Ба­тист ис­ступ­лен­но каш­лял, при­крыв рот за­ско­руз­лой тка­нью.

– Да как та­кое мо­жет быть?.. – вы­да­вил брат Ста­ни­слав, про­мо­кая ши­ро­кий лоб про­пы­лен­ным ру­ка­вом ря­сы.

– Для при­чис­ле­ния к ли­ку свя­тых необ­хо­ди­мо со­вер­ше­ние чу­да. – Ра­ци­о­наль­ный ум бра­та Яко­ва апел­ли­ро­вал к су­ще­ству­ю­ще­му по­ряд­ку и к фак­там. – Двух чу­дес! При­чем – каж­до­му из нас! Быть мо­жет, я что-то упу­стил…

– Кто из нас мо­жет быть до­сто­ин та­кой че­сти? – Брат То­маш гля­дел на бра­тьев, слов­но в пер­вый раз их уви­дел. – Кто? – Во­прос по­вис в воз­ду­хе. – Кто, я вас спра­ши­ваю?

– O, mon Dieu! – Жан Бат­тист на­ко­нец смог про­каш­лять­ся.

– Я все­го лишь ко­сто­прав, ко­то­рый немно­го раз­би­ра­ет­ся и в дру­гих на­прав­ле­ни­ях био­ло­гии, – ска­зал Яков. – Ни на что боль­шее, Гос­по­ди по­ми­луй, я не пре­тен­дую! Быть мо­жет, ты свят, брат Ста­ни­слав? – об­ра­тил­ся он к си­дя­ще­му на­про­тив схо­ла­сту.

Ста­ни­слав округ­лил гла­за:

– Я? Я дал обет бед­но­сти и без­бра­чия, чтоб из­ба­вить­ся от тя­же­сти гре­хов про­шло­го и прой­ти путь ис­куп­ле­ния! Ко­гда-то я был мо­ло­дым и уш­лым док­то­ром фи­ло­со­фии… я поль­зо­вал­ся сво­им по­ло­же­ни­ем в уни­вер­си­те­те, я был взя­точ­ни­ком и раз­врат­ни­ком… О ка­кой свя­то­сти мо­жет ид­ти речь?

– А я был сол­да­том, – ска­зал брат То­маш. – Я во­е­вал про­тив тер­ро­ри­стов в со­ста­ве во­ору­жен­ных сил Ко­а­ли­ции. Вой­на сде­ла­ла из ме­ня па­ра­но­и­ка, и в мо­ем про­шлом то­же хва­та­ет вся­ко­го, о чем я пред­по­чел бы за­быть. Мо­жет, брат Ал­ло­и­зий до­сто­ин? Ведь он всю жизнь бо­рол­ся со злом.

– Что­бы бо­роть­ся со злом, нуж­но глу­бо­ко по­ни­мать его суть, – мед­лен­но про­го­во­рил эк­зор­цист и при­кос­нул­ся к об­вис­шей гу­бе. – Та­кие зна­ния очень близ­ко под­во­дят к краю без­дны.

На несколь­ко се­кунд во­ца­ри­лась ти­ши­на.

– По­хо­же, это ка­кая-то ошиб­ка, – ска­зал То­маш и пе­ре­кре­стил­ся.

– Да ну! Ска­жешь то­же! – воз­ра­зил Мат­тео. – В со­ве­те кар­ди­на­лов, про­сти гос­по­ди, не без­да­ри си­дят. Они зна­ли, за что го­ло­со­ва­ли.

Яков неожи­дан­но ука­зал на ме­ня.

– Вот Фран­циск – до­стой­ней­ший из нас! – ска­зал он, и у ме­ня тот­час же за­пы­ла­ли уши, буд­то у неопе­рив­ше­го­ся но­ви­ция. – То, что он де­ла­ет в оран­же­рее на ску­пом мар­си­ан­ском грун­те, – на­сто­я­щее чу­до!

Бра­тья по­вер­ну­лись ко мне. А у ме­ня же по­яви­лось ощу­ще­ние, буд­то я – край­ний.

– Я ожи­дал, что его дра­го­цен­ные по­ми­до­ры со­жрет мест­ный гри­бок, – про­дол­жил, рас­па­ля­ясь, Яков. – Или что они не пе­ре­жи­вут на­ше­ствия пес­ча­ной мош­ка­ры или по­про­сту му­ти­ру­ют… Но все эти на­па­сти обо­шли оран­же­рею сто­ро­ной! Фран­циск – во­ис­ти­ну бла­жен­ное ди­тя Бо­жие!

– Да, – улыб­нул­ся Жан Ба­тист, по­ка­зав ис­пач­кан­ные крас­ным зу­бы. – Наш Куст – еще тот Овощ!

Мат­тео и Яков рас­сме­я­лись. Про­фесс Га­б­ри­ель про­чи­стил гор­ло и негром­ко про­из­нес:

– При бе­а­ти­фи­ка­ции и ка­но­ни­за­ции му­че­ни­ков ни­ка­ких чу­дес не тре­бу­ет­ся.

По­на­до­би­лось еще несколь­ко се­кунд, чтоб смысл этой фра­зы до­шел до каж­до­го.

– Да и вряд ли нас при­чис­лят к ли­ку свя­тых при жиз­ни, – до­ба­вил эк­зор­цист. – То ли де­ло – по­сле. Ге­не­рал ска­зал яс­но: кон­гре­га­ция за­яв­ле­ние не сде­ла­ла, не при­шло вре­мя. Так что жди­те, ко­гда про­бьет час.

Жан Ба­тист сно­ва рас­каш­лял­ся, а Яков глу­бо­ко­мыс­лен­но про­тя­нул: «М-да…»

Про­фесс хлоп­нул ла­до­ня­ми по бед­рам и, слов­но же­лая раз­ря­дить об­ста­нов­ку, из­рек:

– По­сколь­ку мы все уже здесь, не ото­бе­дать ли нам? Это не за­пах ли све­же­го шпи­на­то­во­го су­па до­но­сит­ся из кам­бу­за?

Тень смер­ти рас­пра­ви­ла кры­лья над Ter­ra In­no­cen­ti­ae, и день стал мрач­нее но­чи.

Шел сто один­на­дца­тый сол. Я со­би­рал пер­вый уро­жай то­ма­тов, это был тор­же­ствен­ный и очень от­вет­ствен­ный мо­мент мо­ей жиз­ни. Я пред­по­чел бы остать­ся с мо­и­ми по­ми­доруш­ка­ми тет-а-тет, но на кой­ке в за­те­нен­ном уг­лу ле­жал Жан Ба­тист и чи­тал, ше­ве­ля вос­па­лен­ны­ми гу­ба­ми, Еван­ге­лие. От­кры­тые по­то­лоч­ные фор­точ­ки мел­ко виб­ри­ро­ва­ли, от­зы­ва­ясь на при­кос­но­ве­ния вет­ра. Вкрад­чи­во шеп­та­ла листва. Я изо всех сил ста­рал­ся не увлечь­ся мыс­лен­ной бе­се­дой с мо­и­ми зе­ле­ны­ми дру­зья­ми и не за­го­во­рить с ни­ми вслух.

Что-то за­ста­ви­ло ме­ня под­нять взгляд и по­смот­реть сквозь стек­ло в сто­ро­ну при­мы­ка­ю­щих к ла­ге­рю пу­сты­рей и тем­ной гро­ма­ды От­ца над ни­ми.

Со ска­лы, увен­чан­ной кре­стом, па­дал че­ло­век. Он ле­тел, рас­ки­нув ру­ки, слов­но сам был сим­во­лом на­шей ве­ры, и ве­тер тре­пал его ря­су. Па­де­ние дли­лось несколь­ко мгно­ве­ний, я не услы­шал ни воп­ля, ни во­об­ще ка­ких-ли­бо зву­ков гром­че по­скри­пы­ва­ния фор­точ­ных пе­тель. Я по­чув­ство­вал, как че­ло­век упал. Зем­ля вро­де как вздрог­ну­ла. Но ха­рак­тер этой дро­жи был не фи­зи­че­ским, а ско­рее эмо­ци­о­наль­ным.

То, что я уви­дел, не укла­ды­ва­лось в го­ло­ве. По­это­му еще се­кунд де­сять, на­хо­дясь в сту­по­ре, я ме­ха­ни­че­ски сры­вал с ве­ток пло­ды и бе­реж­но скла­ды­вал в ве­дер­ко.

Брат Жан Ба­тист от­ло­жил Еван­ге­лие, раз­дви­нул вет­ви Фран­че­ски и Ан­джея, при­ник к стек­лу. На его по­бе­лев­шем ли­це вы­сту­пи­ла обиль­ная ис­па­ри­на.

Сту­пор от­сту­пил, я мет­нул­ся к вы­хо­ду из оран­же­реи. Ве­дер­ко пе­ре­вер­ну­лось, и по до­рож­ке по­ка­ти­лись спе­лые по­ми­до­ры. Жан Ба­тист, нераз­бор­чи­во бор­мо­ча по-фран­цуз­ски, схва­тил за­ла­тан­ные нос­ки, ко­то­рые он по­ве­сил су­шить­ся на из­но­жье кой­ки, но по­том плю­нул и за­прыг­нул в са­по­ги бо­си­ком.

Со сто­ро­ны ла­ге­ря к ме­сту тра­ге­дии уже спе­ши­ли бра­тья Мат­тео, То­маш, Яков и Ал­ло­и­зий.

– По­зо­ви­те про­фес­са! – на бе­гу по­тре­бо­вал Яков. – По­зо­ви­те кто-ни­будь про­фес­са!

Но ни­кто не от­клик­нул­ся на его прось­бу, все про­дол­жи­ли дви­же­ние к От­цу.

– Кто там был? – за­ды­ха­ясь, спро­сил Жан Ба­тист.

– Брат Ми­ха­ил со­би­рал­ся по­кра­сить крест, – про­го­во­рил То­маш.

– Брат Ми­ха­ил? – Жан Ба­тист в ужа­се схва­тил­ся за го­ло­ву. – Нет, Гос­по­ди! По­жа­луй­ста, нет!

Ко­гда до ме­ста ги­бе­ли на­ше­го бра­та оста­лось мет­ров два­дцать, все неволь­но пе­ре­шли на шаг и да­лее дви­ну­лись ед­ва ли не кра­ду­чись. Де­ло бы­ло не в том, что мы хо­те­ли от­сро­чить встре­чу с неми­ну­е­мым или ма­ло­душ­ни­ча­ли. Про­сто в тот мо­мент у нас опу­сти­лись ру­ки, а в серд­ца про­кра­лось от­ча­я­ние.

Мы во­шли в гу­стую тень. От вер­ши­ны ве­я­ло хо­ло­дом. По небу полз­ли ту­чи, цве­том и фак­ту­рой по­хо­жие на на­ши кро­ва­вые плев­ки. Но­вый Марс ка­зал­ся нам как ни­ко­гда чу­жим и непри­вет­ли­вым.

Все тя­же­ло ды­ша­ли, кто-то по­сто­ян­но каш­лял. Жан Ба­тист нерв­ным дви­же­ни­ем пы­тал­ся убрать с глаз спу­тан­ные во­ло­сы, но они сно­ва па­да­ли ему на ли­цо. Эк­зор­цист Ал­ло­и­зий по­сто­ян­но ози­рал­ся и при­ню­хи­вал­ся, слов­но ожи­дал по­чу­ять за­пах се­ры; его гла­за нездо­ро­во бле­сте­ли, а из по­лу­от­кры­то­го рта вы­ры­ва­лись сла­бые то ли вздо­хи, то ли сто­ны. То­маш шел прак­ти­че­ски стро­е­вым ша­гом, ви­ди­мо, просну­лись его сол­дат­ские ин­стинк­ты. Яков был со­сре­до­то­чен и од­но­вре­мен­но – рас­тре­пан, мож­но бы­ло по­ду­мать, что он толь­ко-толь­ко ис­пы­тал на се­бе по­са­доч­ные пе­ре­груз­ки. Мат­тео че­сал­ся, как пес, ко­то­ро­го за­еда­ют бло­хи.

– Ми­ха­ил… – кон­ста­ти­ро­вал То­маш и пе­ре­кре­стил­ся.

Бед­ня­га ле­жал ли­цом вниз на гру­де щеб­ня. Его ру­ки бы­ли рас­ки­ну­ты, слов­но он про­дол­жал па­де­ние. Мок­рые во­ло­сы по­хо­ди­ли на раз­ли­тую чер­ную смо­лу. Воз­ле те­ла ва­ля­лись кус­ки раз­бив­ше­го­ся вдре­без­ги ко­ча­на ого­род­ной ка­пу­сты. Эта де­таль пе­ре­тя­ну­ла мое вни­ма­ние и при­ве­ла в шок. Ка­пу­ста? От­ку­да она у бра­та Ми­ха­и­ла? Уж точ­но не из мо­ей оран­же­реи.

Я на­кло­нил­ся и по­тро­гал один из со­ча­щих­ся вла­гой кус­ков. На ощупь – что-то мяг­кое, со­всем не по­хо­жее на рас­те­ние.

– Что ты де­ла­ешь, бол­ван? – за­ши­пел на ме­ня Яков. – Это его моз­ги!

Я по­спеш­но от­дер­нул ру­ку от страш­ной на­ход­ки и вы­тер па­лец о ря­су. Брат Яков про­шел впе­ред, пих­нув ме­ня пле­чом. Мат­тео и Жан Ба­тист взя­ли с двух сто­рон и осто­рож­но пе­ре­вер­ну­ли из­ло­ман­ное, тря­пич­ное те­ло. Я опу­стил­ся на ко­ле­ни, воз­дух Мар­са для ме­ня вдруг стал сно­ва мерт­вым: гор­тань сжа­ло сталь­ным об­ру­чем.

– Что ж, Ми­ха­ил-Ми­ха­ил… – со­кру­шен­но про­го­во­рил Ал­ло­и­зий. – Вы­хо­дит, ты стал пер­вым на­шим свя­тым… Та­ко­ва Бо­жья во­ля…

По­сле этих слов я уже не мог сдер­жи­вать ры­да­ний. Ме­ня тряс­ло, сле­зы бы­ли го­ря­чи, слов­но ла­ва, и об­жи­га­ли ще­ки, рот за­пол­ни­ла тя­гу­чая слю­на, а из гор­ла вы­ры­ва­лись нечле­но­раз­дель­ные воз­гла­сы, ко­то­рые мог­ло из­да­вать ско­рее уми­ра­ю­щее жи­вот­ное, чем че­ло­век.

– Фран­циск! При­не­си но­сил­ки! – по­тре­бо­вал Яков. – Фран­циск, ты слы­шишь, что те­бе го­во­рят?

Мой доб­рый Яков дал мне неслож­ное за­да­ние, чтоб я не уто­нул в пу­чине го­ря и безу­мия. Я с бла­го­дар­но­стью ухва­тил­ся за про­тя­ну­тую ру­ку по­мо­щи.

Брат Ми­ха­ил мертв, а Мат­тео вме­сте с Жа­ном Ба­ти­стом ко­па­ют ему мо­ги­лу. Те­ло ле­жит на вер­ста­ке под пла­сти­ко­вой кры­шей ма­стер­ской. Что­бы скрыть уве­чья, по­кой­ни­ка с ног до го­ло­вы спе­ле­на­ли све­то­от­ра­жа­ю­щей плен­кой со «Свя­то­го Ти­баль­да». Про­фесс пы­та­ет­ся на­пи­сать про­по­ведь, что­бы про­честь ее во вре­мя по­гре­бе­ния, но не на­хо­дит слов…

С тру­дом ве­ри­лось, что все это про­ис­хо­дит на са­мом де­ле.

Без­услов­но, брат Ми­ха­ил стра­дал. Его ос­нов­ная ра­бо­та за­кон­чи­лась, ко­гда «Свя­той Ти­бальд» бла­го­по­луч­но при­зем­лил­ся и вы­пу­стил тра­пы. Брат Ми­ха­ил был ча­стью ко­раб­ля, но ко­рабль мертв, и ни­ко­гда не взле­тит.

Пи­лот нам боль­ше не тре­бо­вал­ся, но мы нуж­да­лись в ин­же­нер­ных зна­ни­ях бра­та Ми­ха­и­ла, мы нуж­да­лись в его ве­ре, в его спо­кой­ном, как ти­хая ре­ка, нра­ве и лас­ко­вой улыб­ке.

Мы и в мыс­лях не мог­ли до­пу­стить, что брат Ми­ха­ил по­шел на тяж­кий грех са­мо­убий­ства. Ско­рее все­го про­изо­шел несчаст­ный слу­чай.

Я под­нял­ся на вер­ши­ну От­ца вме­сте с То­ма­шем и Ал­ло­изи­ем. Неров­ная скаль­ная пло­щад­ка раз­ме­ра­ми де­сять на пят­на­дцать мет­ров – вот от­сю­да наш брат от­пра­вил­ся в свой по­след­ний по­лет.

Вот крест с окра­шен­ной све­жей зо­ло­ти­стой крас­кой верх­ней ча­стью. Вот при­став­лен­ная к по­пе­ре­чине кре­ста лест­ни­ца. Вот пят­но рас­тек­шей­ся крас­ки. У под­но­жья кре­ста на пыль­ных кам­нях ле­жит кисть.

Я смот­рел на это все, и гла­за мои за­сти­ла­ли сле­зы.

То­маш по­до­шел к лест­ни­це, про­ве­рил, на­сколь­ко та устой­чи­во сто­ит. Все бы­ло за­креп­ле­но на сла­ву, брат Ми­ха­ил лю­бил ос­но­ва­тель­ность. Кач­нуть­ся лест­ни­ца не мог­ла, но да­же ес­ли бы Ми­ха­ил упал с нее, до края ска­лы оста­ва­лось не ме­нее че­ты­рех-пя­ти мет­ров.

Ал­ло­и­зий скло­нил­ся над кам­ня­ми, его цеп­кий взгляд под­ме­чал ма­лей­шие де­та­ли. Вот глу­бо­кий след на мел­ком щебне; тут и там на кам­нях – ед­ва за­мет­ные зо­ло­ти­стые по­ло­сы, буд­то кто-то вскользь кос­нул­ся ки­стью.

То­маш по­до­шел к краю ска­лы и по­гля­дел вниз. Ве­тер с си­лой тре­пал его ред­кие бес­цвет­ные во­ло­сы.

– Быть мо­жет, Ми­ха­ил за­хо­тел по­лю­бо­вать­ся ви­дом, и у него за­кру­жи­лась го­ло­ва, – пред­по­ло­жил он.

…Мы от­слу­жи­ли мес­су в недо­стро­ен­ном хра­ме пе­ред недо­стро­ен­ным ал­та­рем. У нас не бы­ло де­ре­ва, что­бы сде­лать гроб. Бра­та Ми­ха­и­ла, не вы­ни­мая из плен­ки, по­ло­жи­ли в гру­бо со­бран­ный ящик из об­рез­ков пла­сти­ко­вой кров­ли и от­нес­ли к ме­сту по­гре­бе­ния на даль­ней сто­роне пу­сты­ря, при­мы­ка­ю­ще­го к го­ре Свя­то­го Ду­ха.

По­ло­жа ру­ку на серд­це, я не пом­ню, что го­во­рил у мо­ги­лы про­фесс Га­б­ри­ель. Жан Ба­тист сна­ча­ла силь­но за­каш­лял­ся, а по­том по­те­рял со­зна­ние; у него на­ча­лась рво­та. Яков на ме­сте ока­зал первую по­мощь, а я по­мог пе­ре­не­сти Жа­на Ба­ти­ста в ла­за­рет.

Во вре­мя оче­ред­но­го се­ан­са свя­зи про­фесс по­ве­дал скорб­ные но­во­сти Ва­ти­ка­ну.

– Ге­не­рал шлет нам ис­крен­ние со­бо­лез­но­ва­ния, – со­об­щил он, ко­гда мы по­ми­на­ли усоп­ше­го крас­ной жид­ко­стью на по­рош­ко­вой ос­но­ве, име­ю­щей очень от­да­лен­ное сход­ство с ви­ном. – Что­бы укре­пить наш дух, ге­не­рал пе­ре­дал, что с бла­го­сло­ве­ния Вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка ве­дет­ся под­го­тов­ка сле­ду­ю­щей экс­пе­ди­ции: ве­ру­ю­щие на­ча­ли сбор по­жерт­во­ва­ний на стро­и­тель­ство вто­ро­го мар­си­ан­ско­го ко­раб­ля!

На по­ми­наль­ном сто­ле так­же бы­ли по­ми­до­ры мо­е­го пер­во­го уро­жая.

Шел сто де­вят­на­дца­тый сол. По гра­фи­ку я дол­жен был по­свя­тить его сбо­ру био­ло­ги­че­ских об­раз­цов в пред­го­рьях. Вре­мя вы­па­ло удач­ное, по­сколь­ку на­ка­нуне про­шел дождь, и дю­ны ожи­ли. С со­бой у ме­ня был по­сох пут­ни­ка и рюк­зак с пла­сти­ко­вы­ми кон­тей­не­ра­ми для мо­их на­хо­док.

Брат Яков дал на­зва­ния мно­гим рас­те­ни­ям и гри­бам, но де­сят­ки ви­дов оста­ва­лись по­ка что безы­мян­ны­ми, а ты­ся­чи – до сих пор неот­кры­ты­ми. Гряз­но-жел­тые цве­ты, по­хо­жие на кро­шеч­ные вет­ря­ки, на вы­со­ких и лом­ких ко­лю­чих стеб­лях – это пря­ные кре­сто­цве­ты. Мел­кие се­ро-го­лу­бые круг­ля­ши с мох­на­той ко­рич­не­вой лист­вой – это сле­зы Маг­да­ли­ны. Ро­зо­вые об­ра­зо­ва­ния, по­хо­жие на дру­зы, но неж­ные на ощупь – это кровь Аре­са. Над дю­на­ми ви­се­ли ту­чи пес­ча­ной мош­ка­ры, а бо­лее круп­ную жив­ность я ско­рее все­го рас­пу­гал кашлем.

Крест на вер­шине От­ца на рас­сто­я­нии вы­гля­дел слов­но тон­кий над­рез на мар­си­ан­ском небе, а уста­нов­лен­ные на за­пад­ном склоне сол­неч­ные па­не­ли – буд­то за­ле­де­нев­ший во­до­пад. Крас­но­ва­тые бли­ки солн­ца, ле­жа­щие на кап­ле­вид­ном ку­по­ле оран­же­реи, де­ла­ли его по­хо­жим на фаль­ши­вый ру­бин в лав­ке про­дав­ца би­жу­те­рии. Гро­мозд­кий кор­пус «Свя­то­го Ти­баль­да» и стро­я­щий­ся храм ка­за­лись есте­ствен­ной ча­стью ска­ли­сто­го пей­за­жа. Бра­тья бы­ли за­ня­ты ра­бо­той. Смерть од­но­го из нас не долж­на бы­ла по­ме­шать вы­пол­нить мис­сию.

Я на­шел по­кры­тый ока­ли­ной ми­не­рал. Оче­вид­но – ме­тео­рит. По­ло­жил его в рюк­зак. За­тем пой­мал и по­ме­стил в кон­тей­нер кро­шеч­ное, но чрез­вы­чай­но агрес­сив­ное па­у­ко­об­раз­ное. Я от­крыл два но­вых ви­да пу­стын­ной ко­люч­ки, невзрач­ное цвет­ко­вое, от­да­лен­но по­хо­жее на неза­буд­ку, и оче­ред­ной ли­шай­ник крас­но-ко­рич­не­во­го цве­та.

Ве­тер из серд­ца пу­сто­шей при­нес об­ла­ко пы­ли. Ко­гда я сто­ял по­сре­ди ко­лю­чей мглы, не ви­дя ни неба, ни зем­ли, ни се­бя, то по­чув­ство­вал ря­дом чье-то при­сут­ствие. Кто-то при­сталь­но смот­рел на ме­ня сквозь клу­бы, и это был не дух бра­та Ми­ха­и­ла и на­вер­ня­ка не Все­выш­ний. Ощу­ще­ния бы­ли срод­ни тем, что по­се­ти­ли ме­ня, ко­гда я упал со скло­на и ле­жал в яме – ни жи­вой ни мерт­вый – под враж­деб­ным взо­ром мар­си­ан­ско­го солн­ца.

Мне ста­ло не по се­бе, но разо­брать­ся в эмо­ци­ях я не успел, по­то­му что пыль вско­ре улег­лась, а ме­ня скру­тил при­ступ каш­ля. Хлы­ну­ла мок­ро­та. Цвет ее был пу­га­ю­ще крас­ным: то ли из-за све­жей пы­ли, то ли де­ло все-та­ки до­шло до ле­гоч­но­го кро­во­те­че­ния. Уже ни­че­го нель­зя бы­ло по­нять.

Я при­сел на кам­ни и тут же за­ме­тил на склоне со­сед­ней дю­ны тре­пет: как буд­то кло­чок цвет­ной тка­ни за­пу­тал­ся в су­хих стеб­лях кре­сто­цве­тов. Ка­шель как ру­кой сня­ло, я мет­нул­ся на дви­же­ние, по­за­быв про остав­лен­ный по­сох. Про­бе­жал, шум­но ды­ша и под­ни­мая са­по­га­ми пы­ли­щу, вы­хва­тил из рюк­за­ка са­мый боль­шой кон­тей­нер, сдви­нул дро­жа­щи­ми паль­ца­ми крыш­ку…

Это бы­ло круп­ное че­шуе­кры­лое: фи­о­ле­то­во-чер­ный мо­ты­лек раз­ме­ром с во­ро­бья. Его ме­та­мор­фоз, оче­вид­но, толь­ко-толь­ко за­вер­шил­ся. Кры­лья – как све­жие ле­пест­ки ед­ва рас­крыв­ше­го­ся бу­то­на. Они за­во­ра­жи­ва­ли сво­ей неж­но­стью и хруп­ко­стью. Мо­ты­лек цеп­лял­ся лап­ка­ми за сте­бель и сон­но тре­пы­хал­ся, не ре­ша­ясь взле­теть.

«Ве­ли­ко­леп­но! Ве­ли­ко­леп­но!» – при­го­ва­ри­вал я, ак­ку­рат­но за­пи­хи­вая «до­бы­чу» в кон­тей­нер. Мо­ты­лек тут же при­нял­ся шур­шать – об­сле­до­вать узи­ли­ще. Я осмот­рел­ся и бук­валь­но под но­га­ми об­на­ру­жил по­лу­раз­ру­шен­ную ку­коль­ную ко­лы­бель­ку из гли­ны. Вот от­ку­да вы­бра­лось мое че­шуе­кры­лое!

По­ка я раз­гля­ды­вал, стоя на чет­ве­рень­ках, ко­кон из су­хой поч­вы, кто-то под­нял­ся на дю­ну за мо­ей спи­ной. Ска­ти­лись несколь­ко мел­ких кам­ней, ед­ва слыш­но хруст­ну­ли ребро­цве­ты, по­хо­жие на тор­ча­щие из зем­ли се­ле­доч­ные по­зво­ноч­ни­ки.

Я обер­нул­ся: склон и гре­бень дю­ны бы­ли пу­сты.

– Яков? Мат­тео? – Я был уве­рен, что на мой зов от­клик­нет­ся кто-то из бра­тьев. Ско­рее все­го – Яков. По­че­му? По­то­му что он ча­ще дру­гих вы­би­рал­ся в пред­го­рья за об­раз­ца­ми. А еще – по­то­му что мне очень хо­те­лось по­ра­до­вать его сво­ей на­ход­кой.

Ко­гда же мне ни­кто не от­ве­тил, я ис­кренне уди­вил­ся. Все это по­хо­ди­ло на неумест­ный розыг­рыш.

– Яков! То­маш! – про­дол­жал звать я, но пу­стошь от­кли­ка­лась лишь но­ю­щим гу­лом пес­ча­ной мош­ки и ко­лю­чим ды­ха­ни­ем вет­ра.

Неожи­дан­но я по­нял, что мо­е­го по­со­ха на преж­нем ме­сте нет. Я пре­крас­но пом­нил, где си­дел, пе­ре­во­дя ды­ха­ние: зем­ля воз­ле по­ри­сто­го кам­ня бы­ла из­ряд­но за­пле­ва­на. По­сох я оста­вил ря­дом, но те­перь он ис­чез. Ку­да он по­де­вал­ся? Вет­ром все-та­ки его сдуть не мог­ло…

За­тем мне в де­та­лях вспом­ни­лось рас­плю­щен­ное ли­цо бра­та Ми­ха­и­ла. Оно про­яви­лось по­верх мар­си­ан­ско­го пей­за­жа и оста­ва­лось пе­ред мо­им взо­ром, ку­да бы я ни по­вер­нул­ся. То­гда ста­ло яс­но, что ра­бо­ты се­го­дня в по­ле не по­лу­чит­ся и что луч­ше не жад­ни­чать, а до­воль­ство­вать­ся до­бы­ты­ми об­раз­ца­ми, сре­ди ко­то­рых че­го сто­ил один толь­ко мо­ты­лек. Нуж­но бы­ло при­знать, что нер­вы мои все еще не в по­ряд­ке, и не пы­тать­ся гнуть же­ле­зо.

Я по­пра­вил лям­ки рюк­за­ка и от­пра­вил­ся в об­рат­ный путь. Мое тре­вож­ное со­сто­я­ние на­зой­ли­во под­тал­ки­ва­ло обер­нуть­ся, но я со­про­тив­лял­ся этой ис­те­рии, как мог.

Ни­ко­гда преж­де путь в ла­герь не ка­зал­ся мне та­ким дол­гим.

В ла­ге­ре что-то шло не так. Со строй­пло­щад­ки не до­но­си­лось ни зву­ка. Ни ма­лей­ше­го дви­же­ния, лишь под­ни­ма­лись над при­ле­га­ю­щи­ми пу­сты­ря­ми невы­со­кие смер­чи. Ни го­ло­са ру­ко­во­ди­те­ля мис­сии, раз­да­ю­ще­го ука­за­ния, ни вор­ча­ния Мат­тео, ни им­пуль­сив­ных ре­чей Яко­ва…

На­вяз­чи­вый стра­шок, ко­то­рый по­се­лил­ся в мо­ей ду­ше во вре­мя про­гул­ки в пу­сто­ши, гро­зил пе­ре­ра­с­ти в на­сто­я­щую па­ни­ку. Я за­вер­тел го­ло­вой: пу­сто, кру­гом – пу­сто. Глаз на­чал под­ме­чать тре­вож­ные де­та­ли: там – небреж­но бро­шен­ный в пыль ин­стру­мент, здесь – неплот­но за­пер­тые две­ри ма­стер­ской.

А по­том я уви­дел бра­тьев: они бе­жа­ли друг за дру­гом по тро­пе, ве­ду­щей на за­пад­ный склон От­ца. Не те­ряя ни се­кун­ды, я ки­нул­ся сле­дом. Серд­це мое бо­лез­нен­но пуль­си­ро­ва­ло, а в ушах сто­ял но­ю­щий писк, буд­то в мо­ей несчаст­ной боль­ной го­ло­ве по­се­ли­лась ту­ча мар­си­ан­ской мош­ка­ры.

Что-то стряс­лось, ко­гда я был в пу­сто­шах. Что-то ужас­ное.

…Бра­тья оста­но­ви­лись на скаль­ной тер­ра­се на се­ре­дине подъ­ема к вер­шине. Я уже по­ни­мал, в чем де­ло, и мне хо­те­лось рвать на се­бе во­ло­сы и кри­чать ди­ким ором. Мо­на­хи об­сту­пи­ли мерт­вое те­ло: у нас бы­ла оче­ред­ная по­те­ря. И на сей раз это был не несчаст­ный слу­чай, на сей раз это бы­ло убий­ство.

Брат Ста­ни­слав от­пра­вил­ся на за­пад­ный склон, что­бы очи­стить от пы­ли сол­неч­ные па­не­ли. Это бы­ла, что на­зы­ва­ет­ся, еже­днев­ная ру­ти­на: неслож­ная, мо­но­тон­ная ра­бо­та, от­би­ра­ю­щая несколь­ко ча­сов вре­ме­ни. Един­ствен­ным при­ят­ным мо­мен­том в ней бы­ла воз­мож­ность лю­бо­вать­ся су­ро­вой кра­со­той Ter­ra In­no­cen­ti­ae с вы­со­ты.

Вре­мя, от­ве­ден­ное на ре­гла­мент­ные ра­бо­ты с сол­неч­ны­ми па­не­ля­ми, про­шло. Про­фесс Га­б­ри­ель за­ме­тил, что вы­ра­бот­ка элек­тро­энер­гии про­дол­жа­ет па­дать, и от­пра­вил разо­брать­ся, в чем де­ло, Мат­тео и Ал­ло­изия.

Бра­тья, ед­ва на­чав подъ­ем, смек­ну­ли, что про­изо­шло непо­пра­ви­мое, и по­зва­ли осталь­ных. Сол­неч­ные ба­та­реи, рас­пло­жен­ные по две-три на ка­мен­ных усту­пах, бы­ли сдви­ну­ты, од­на во­об­ще ле­жа­ла фо­то­эле­мен­та­ми вниз. На стой­ках тем­не­ли пят­на кро­ви.

Ко­гда брат Ста­ни­слав чи­стил па­не­ли верх­не­го ря­да, кто-то по­до­шел к нему и уда­рил в гор­ло чем-то ост­рым. Ста­ни­слав умер не сра­зу, он цеп­лял­ся за жизнь, как мог. Ра­на не поз­во­ля­ла ему кри­чать, он пы­тал­ся до­брать­ся до ла­ге­ря. Он шел вниз по скло­ну, хва­та­ясь за па­не­ли, но на ка­ком-то эта­пе по­те­ря кро­ви и бо­ле­вой шок сде­ла­ли свое де­ло. Ста­ни­слав упал с од­но­го усту­па, со вто­ро­го, пе­ре­вер­нул ба­та­рею, пы­та­ясь под­нять­ся… и от­дал Бо­гу ду­шу.

Бра­тья по­чти сра­зу на­шли ору­дие убий­ства. Им ока­зал­ся теп­лич­ный кол вро­де тех, к ко­то­рым я под­вя­зы­вал по­ми­доруш­ки. Его острие бы­ло до­пол­ни­тель­но за­то­че­но.

– Это твое, По­ми­дор? – Яков су­нул мне под нос ис­пач­кан­ный кро­вью Ста­ни­сла­ва пред­мет.

– Да… То есть – нет… – Я рас­те­рял­ся, по­то­му что та­кие ко­лья бы­ли «на­пе­ча­та­ны» «Го­лиа­фом» толь­ко для нужд оран­же­реи, и все они на дан­ный мо­мент на­хо­ди­лись при де­ле… Впро­чем – нет. Тол­сту­ху Эс­тер я фик­си­ро­вал к кар­ка­су, один неис­поль­зу­е­мый кол сто­ял в уг­лу там­бу­ра вме­сте с ло­па­та­ми, тяп­ка­ми и граб­ля­ми. Он на­столь­ко мне при­мель­кал­ся, что я дав­но его не за­ме­чал. Я да­же не мог ска­зать на­вер­ня­ка, – до сих пор ли он там.

– Где ты был, По­ми­дор? – стро­го спро­сил Яков.

Я ча­сто-ча­сто за­мор­гал.

– В пред­го­рьях. Со­би­рал об­раз­цы. – Я по­гля­дел на бра­тьев и по­яс­нил: – Се­го­дня моя оче­редь ра­бо­тать в по­ле.

– То­гда, Куст, по­че­му ты не в по­ле? – про­дол­жал да­вить Яков. – И кто смо­жет под­твер­дить, что ты дей­стви­тель­но на­хо­дил­ся в пу­сто­шах, а не пря­тал­ся где-ни­будь здесь за ска­ла­ми?

Ме­ня по­ко­ро­би­ло это непри­кры­тое недо­ве­рие. В ка­че­стве до­ка­за­тель­ства я предъ­явил кон­тей­нер с мо­тыль­ком.

– Под­твер­дить мо­жет, на­вер­ное, толь­ко он… – Че­шуе­кры­лое за­ме­та­лось в про­зрач­ной ко­ро­боч­ке. – Я пой­мал его в дю­нах. Ду­мал, ты об­ра­ду­ешь­ся…

Яков за­чем-то уда­рил ме­ня по за­пя­стью. От неожи­дан­но­сти я вы­ро­нил кон­тей­нер, крыш­ка со­скольз­ну­ла, и мо­ты­лек вы­брал­ся на во­лю. Сто­и­ло ему рас­пра­вить кры­лья, как его под­хва­ти­ло вет­ром и сду­ло с усту­па. Я про­во­дил взгля­дом тре­пет­ное пят­ныш­ко, ко­то­рое стре­ми­тель­но от­да­ля­лось от хреб­та. Пят­ныш­ко пре­вра­ти­лось в точ­ку и сли­лось с фо­ном.

– Яков… – уко­риз­нен­но про­тя­нул ру­ко­во­ди­тель мис­сии.

– Мон­се­ньор, мне не хо­чет­ся об этом го­во­рить, но нуж­но при­ни­мать во вни­ма­ние, что за слу­чив­ше­е­ся в от­ве­те кто-то из сво­их, – об­ра­тил­ся к про­фес­су Ал­ло­и­зий. – Кто-то по­до­шел к Ста­ни­сла­ву на близ­кое рас­сто­я­ние и на­нес удар. Ста­ни­слав не ожи­дал под­во­ха. Ору­дие убий­ства бы­ло лег­ко спря­тать под ря­сой.

– Сле­ды… – про­тя­нул сла­бым го­ло­сом про­фесс, пра­вой ру­кой он сжи­мал на­груд­ный крест.

– На этой вы­со­те ве­тер сгла­жи­ва­ет все сле­ды… но остав­ши­е­ся при­над­ле­жат толь­ко бра­тьям, – ска­зал эк­зор­цист, по­ка­чи­вая го­ло­вой.

Во взгля­де Га­б­ри­е­ля чи­та­лась та­кая боль, что я ед­ва не по­те­рял со­зна­ние. Ду­маю, ес­ли бы Ал­ло­и­зий за­явил, что во всем ви­но­ват де­мон из ада, то про­фесс вздох­нул бы с об­лег­че­ни­ем.

– Нуж­но сли­чить сле­ды! – го­ря­чо про­го­во­рил Яков. – Нуж­но сде­лать на «Го­лиа­фе»… как это на­зы­ва­ет­ся? Дак­ти­ло­ско­пи­че­ский по­ро­шок! И снять с ору­дия убий­ства от­пе­чат­ки паль­цев!

– Но кто зай­мет­ся всем этим? Кто смо­жет? – спро­сил, сжав кур­ча­вую бо­ро­ду в ку­ла­ке, Мат­тео.

– У ме­ня есть мик­ро­скоп! – за­явил Яков. – Я мо­гу!

– Ты – не кри­ми­на­лист и не суд­мед­экс­перт, – мяг­ко на­пом­нил ему про­фесс.

Яков по­пы­тал­ся воз­ра­зить, и то­гда го­лос про­фес­са стал жест­че и гром­че:

– Сре­ди нас нет ни сы­щи­ков, ни су­дей, ни па­ла­чей. Я уве­рен, что сре­ди нас нет и убий­цы. Гос­подь про­сто не до­пу­стил бы та­ко­го.

Все мол­ча гля­де­ли на про­фес­са. Ни­ко­гда еще, на­вер­ное, на­ша ве­ра не под­вер­га­лась столь се­рьез­но­му ис­пы­та­нию, как в те се­кун­ды. Ни­ко­гда еще ав­то­ри­тет ру­ко­во­ди­те­ля мис­сии не ока­зы­вал­ся под боль­шим со­мне­ни­ем.

– Брат Ста­ни­слав был бо­го­сло­вом и кли­ри­ком, а это зна­чит, что по­те­рю по­нес не толь­ко наш ор­ден, по­те­рю по­нес­ла Цер­ковь. Да как вы сме­е­те, стоя у не успев­ше­го остыть те­ла, раз­во­дить су­е­ту и бро­сать­ся ник­чем­ны­ми об­ви­не­ни­я­ми! Че­го вы взъелись на бра­та ва­ше­го Фран­цис­ка?.. – Гла­за про­фес­са сверк­ну­ли, он за­каш­лял­ся, а по­том до­го­во­рил, с му­кой ше­ве­ля по­алев­ши­ми гу­ба­ми: – Мы по­хо­ро­ним Ста­ни­сла­ва как мож­но ско­рее! Ни­ка­ких игр в де­тек­ти­вов! Мы здесь для на­уч­ной ра­бо­ты, стро­и­тель­ства хра­ма и раз­ви­тия об­щи­ны!

Несколь­ко се­кунд тя­ну­лась па­у­за, за­пол­нен­ная лишь от­ры­ви­стым при­сви­стом вет­ра.

– Нуж­но уве­до­мить Пап­скую жан­дар­ме­рию, – про­бур­чал Ал­ло­и­зий.

– Ра­зу­ме­ет­ся, брат, я от­прав­лю ге­не­ра­лу са­мый по­дроб­ный до­клад, – от­ве­тил сквозь зу­бы про­фесс. – Уве­дом­лять жан­дар­ме­рию или нет – ре­шат в глав­ной ку­рии. Ну! – Он по­гля­дел на нас ис­под­ло­бья. – Кто по­мо­жет мне нести те­ло Ста­ни­сла­ва?

– И еще – нуж­но при­смат­ри­вать друг за дру­гом. – Ал­ло­и­зий при­под­нял по­кой­ни­ка за пле­чо; го­ло­ва по­гиб­ше­го схо­ла­ста за­про­ки­ну­лась, на все­об­щем обо­зре­нии ока­за­лась по­хо­жая на кра­тер ра­на. – Не при­хо­ти ра­ди, а в це­лях об­щей без­опас­но­сти.

Бра­тья дви­ну­лись вниз. Я же остал­ся на усту­пе: усел­ся на краю и ка­кое-то вре­мя про­сто смот­рел на раз­мы­тые пы­ле­вой дым­кой пу­сто­ши. Я рас­ка­чи­вал­ся из сто­ро­ны в сто­ро­ну, об­хва­тив се­бя ру­ка­ми, и что-то ти­хонь­ко ныл под нос. В го­ло­ве не бы­ло мыс­лей, толь­ко го­ря­чеч­ный ту­ман и же­ла­ние спать. За­тем сту­пор стал по­не­мно­гу от­пус­кать. Я под­нял­ся, оки­нул взгля­дом сол­неч­ные ба­та­реи, за­су­чил ру­ка­ва ря­сы и при­нял­ся за ра­бо­ту. Нуж­но бы­ло по­пра­вить по­ло­же­ние па­не­лей и очи­стить фо­то­эле­мен­ты от гря­зи. Для нор­маль­ной жиз­ни об­щи­на нуж­да­лась в элек­три­че­стве.

…Оче­ред­ное по­гре­бе­ние по­хо­ди­ло на фраг­мент за­цик­лен­но­го кош­мар­но­го сна. Ощу­ще­ние ре­аль­но­сти про­ис­хо­дя­ще­го ис­че­за­ло под­чи­стую. Ино­гда я те­рял­ся, мне ка­за­лось, что до сих пор про­дол­жа­ют­ся по­хо­ро­ны бра­та Ми­ха­и­ла.

– Вот и Ста­ни­слав ушел… – ска­зал Мат­тео Жа­ну Ба­ти­сту, и они об­ня­лись, пре­ис­пол­нен­ные скор­бью. Я при­ник к креп­ко­му пле­чу Мат­тео и дал во­лю сле­зам. А нас тро­их в свою оче­редь об­нял Яков. Мы бы­ли се­мьей, по­те­ряв­шей за ко­рот­кое вре­мя двух близ­ких лю­дей.

Да­лее по­сле­до­ва­ли тре­вож­ные от­кры­тия и про­ис­ше­ствия.

Тот лиш­ний кол, ко­то­рый хра­нил­ся при вхо­де в оран­же­рею, дей­стви­тель­но ис­чез. Взять его мог толь­ко кто-то из сво­их… что­бы пре­вра­тить в ору­дие убий­ства. В го­ло­ве не укла­ды­ва­лось, что та­кое во­об­ще воз­мож­но. Я несколь­ко раз про­клял се­бя за то, что во­об­ще за­ка­зал «пе­чать» этих шту­ко­вин, ведь мог же обой­тись без них. Без­мозг­лый я Овощ!

Про­фесс Га­б­ри­ель под­го­то­вил от­чет о про­ис­ше­ствии. Но от­пра­вить его не уда­лось: на вер­шине Сы­на, где на­хо­ди­лась ан­тен­на даль­не­го дей­ствия, вспых­нул ко­рот­кий, но очень яр­кий фей­ер­верк, а за­тем во всем ла­ге­ре от­клю­чи­лось элек­три­че­ство. Энер­го­си­сте­му пе­ре­за­пу­сти­ли, про­фесс и То­маш по­мча­лись вы­яс­нять, что стряс­лось. Вер­ну­лись злые и удру­чен­ные: ан­тен­на бы­ла мерт­ва, сго­ре­ло все, что толь­ко мог­ло, – элек­тро­си­ло­вой при­вод, си­сте­ма на­ве­де­ния, опор­но-по­во­рот­ное устрой­ство… опла­вил­ся да­же сам ре­фрак­тор. Ущерб был невос­пол­ним. Га­б­ри­ель и То­маш без осо­бой убеж­ден­но­сти пред­по­ло­жи­ли, что при­чи­на ава­рии – в об­ры­ве за­зем­ле­ния и ста­ти­че­ском элек­три­че­стве. Даль­ше – ху­же. Вы­яс­ни­лось, что несколь­ких се­кунд пе­ре­на­пря­же­ния в се­ти до сра­ба­ты­ва­ния за­щи­ты хва­ти­ло, что­бы вы­шла из строя и при­е­мо­пе­ре­да­ю­щая ап­па­ра­ту­ра на «Свя­том Ти­баль­де».

Та­ким об­ра­зом, при­зрач­ный мост, со­еди­ня­ю­щий нас с Зем­лей, рух­нул, и об­щи­на неждан­но-нега­дан­но ока­за­лась в пол­ной изо­ля­ции.

– Вре­мен­но, – ска­зал нам То­маш го­ло­сом смер­тель­но устав­ше­го че­ло­ве­ка. – Я по­смот­рю, что мож­но по­чи­нить. В кон­це кон­цов, это все­го лишь ра­дио…

Нам при­шлось удо­вле­тво­рить­ся этим ту­ман­ным обе­ща­ни­ем, по­сколь­ку ни­че­го дру­го­го не оста­ва­лось. По­сле сов­мест­ной мо­лит­вы мы разо­шлись по от­се­кам-ке­льям, но вряд ли ко­му-то в ту ночь уда­лось со­мкнуть гла­за.

За­тем не ста­ло Жа­на Ба­ти­ста.

На­сколь­ко мы по­ня­ли, он встал рань­ше всех и сра­зу же от­пра­вил­ся на строй­ку: оце­нить, что сде­ла­но, и при­ки­нуть фронт ра­бо­ты на день, за ним во­ди­лась та­кая при­выч­ка. Жан Ба­тист, по-ви­ди­мо­му, упал с неза­вер­шен­ной ап­си­ды на на­сы­пан­ный бу­лыж­ни­ком чер­но­вой пол хра­ма и раз­бил го­ло­ву.

– Семь негри­тят дро­ва ру­би­ли вме­сте, за­ру­бил один се­бя, и оста­лось шесть их, – про­ци­ти­ро­вал Яков, на­тя­ги­вая на ру­ки ла­текс­ные пер­чат­ки. Он сто­ял у те­ла по­гиб­ше­го, его гла­за бы­ли пол­ны слез и зло­сти.

Я с ужа­сом гля­дел на ме­си­во из ко­стей и пло­ти, в ко­то­рое пре­вра­ти­лась го­ло­ва Жа­на Ба­ти­ста.

– Как он так смог раз­бить­ся? Как же он так?.. Вдре­без­ги! – Из-за спаз­ма в гор­ле я ед­ва-ед­ва мог го­во­рить.

Яков оце­ни­ва­ю­ще по­гля­дел на ме­ня.

– Да­же пол­ный овощ вро­де те­бя сме­ка­ет, что и в этом слу­чае де­ло нечи­сто. – Яков под­нял взгляд на ап­си­ду и при­за­ду­мал­ся. – Ес­ли бы Жан Ба­тист со­рвал­ся с та­кой вы­со­ты… Да при здеш­ней гра­ви­та­ции… Уве­рен, он бы да­же па­лец на но­ге не сло­мал. От­де­лал­ся бы лег­ким ис­пу­гом, и все де­ла. Нет, По­ми­дор. Ему зло­на­ме­рен­но рас­ко­ло­ти­ли го­ло­ву. Как? Это я и со­би­ра­юсь вы­яс­нить.

По дви­же­нию воз­ду­ха и над­сад­но­му кашлю я по­нял, что в храм во­шли осталь­ные.

– Неуже­ли это ни­ко­гда не за­кон­чит­ся? – про­сто­нал Мат­тео.

– За­кон­чит­ся, – воз­ра­зил То­маш. – За­кон­чит­ся, ко­гда за­кон­чим­ся мы са­ми.

– Сно­ва по­гре­бе­ние… – об­ре­чен­но кон­ста­ти­ро­вал Га­б­ри­ель.

– Не се­го­дня! – неожи­дан­но воз­ра­зил Яков. – На этот раз я со­би­ра­юсь об­сле­до­вать те­ло бра­та… Про­из­ве­сти вскры­тие: все как по­ла­га­ет­ся. И не под­хо­ди­те бли­же! – Он вы­ста­вил ру­ку, от­го­ра­жи­ва­ясь от нас. – Вы мо­же­те уни­что­жить ули­ки!

– Ты с ума со­шел, Яков! – вос­клик­нул Га­б­ри­ель. – Я, по-мо­е­му, уже го­во­рил, что мы не ста­нем во­об­ра­жать из се­бя сы­щи­ков! Эта кло­у­на­да оскор­би­тель­на! Так мы ни к че­му не при­дем!

Но се­го­дня Яков был непре­кло­нен. Ча­ша его тер­пе­ния пе­ре­пол­ни­лась.

– При всем ува­же­нии, мон­се­ньор, я бу­ду де­лать то, что дол­жен! – бро­сил он в от­вет. – Вы мо­же­те оста­но­вить ме­ня си­лой! Или по­жа­ло­вать­ся в Ва­ти­кан!

Это бы­ло пря­мое непо­ви­но­ве­ние. Я еще ни ра­зу не слы­шал, что­бы в та­ком тоне го­во­ри­ли с че­ло­ве­ком, на чьем паль­це бле­стит епи­скоп­ский пер­стень. Га­б­ри­ель встал меж­ду Яко­вом и на­ми, раз­вел ру­ка­ми и спро­сил су­ро­во:

– Здесь есть тот, кто в от­ве­те за смерть Жа­на Ба­ти­ста? Име­нем Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста при­зы­ваю вый­ти и рас­ка­ять­ся!

Мы мол­ча­ли. Яков, гля­дя на нас из-за пле­ча про­фес­са, упер ку­ла­ки в бо­ка. Про­фесс пе­ре­шел к по­имен­но­му опро­су:

– Ал­ло­и­зий, ты в от­ве­те за смерть Жа­на Ба­ти­ста?

– Нет, мон­се­ньор. Гос­подь то­му сви­де­тель, – от­ве­тил эк­зор­цист.

– То­маш, ты?

– Ни­как нет, мон­се­ньор.

– Фран­циск?

– Нет, мон­се­ньор.

– Мат­тео?

Мат­тео за­каш­лял­ся, сло­жил­ся по­по­лам. За­тем вы­да­вил, ро­няя слю­ну:

– Нет… Как мож­но?.. Нет…

– Я за­ве­ряю вас, что то­же не при­ча­стен к ги­бе­ли на­ше­го бра­та, – ска­зал Га­б­ри­ель, по­ло­жа ру­ку на серд­це. – А мо­жет, это сде­лал ты, Яков?

Био­лог фырк­нул.

– Я се­го­дня был де­жур­ным по кам­бу­зу. С ко­раб­ля не от­лу­чал­ся, го­то­вил еду, мыл по­су­ду, дра­ил па­лу­бу. Вы все мо­же­те это под­твер­дить. Я не уби­вал Жа­на Ба­ти­ста.

– То­гда вы­хо­дит, что его ни­кто не уби­вал, – ска­зал про­фесс. – По край­ней ме­ре – ни­кто из бра­тьев. Ter­ra In­no­cen­ti­ae – это пу­сты­ня, в ко­то­рой оби­та­ем толь­ко мы и пес­ча­ная мош­ка. Че­го же ты на­ме­рен до­бить­ся вскры­ти­ем, Яков? Уста­но­вить при­чи­ну смер­ти Жа­на Ба­ти­ста? Я мо­гу те­бе на­звать ее пря­мо сей­час: у него раз­би­та го­ло­ва…

– Мон­се­ньор, мы гиб­нем как му­хи, – от­ве­тил Яков. – Вряд ли Гос­подь же­ла­ет это­го.

Га­б­ри­ель на миг за­ду­мал­ся, по­че­сал ла­донь о неров­ную ще­ти­ну на под­бо­род­ке.

– Я умы­ваю ру­ки! – про­из­нес он, за­тем кру­то раз­вер­нул­ся и по­шел быст­рым ша­гом к вы­хо­ду из хра­ма.

– Я, по­жа­луй, зай­мусь ра­дио­стан­ци­ей, – ска­зал То­маш и ушел сле­дом за про­фес­сом.

– А мне… опять ко­пать мо­ги­лу?

Го­лос Мат­тео дрог­нул. Но в це­лом мы все дер­жа­лись на удив­ле­ние спо­кой­но. По­хо­же, тре­тий под­ряд ви­зит смер­ти уже не ра­нил так боль­но, как преды­ду­щие, хо­тя Жа­на Ба­ти­ста мы лю­би­ли не мень­ше, чем Ми­ха­и­ла или Ста­ни­сла­ва. Во­лей-нево­лей на­ши ду­ши на­ча­ли об­рас­тать пан­ци­рем.

– Мат­тео, по­го­ди по­ка, – ото­звал­ся Яков. – Ты по­мо­жешь мне пе­ре­не­сти те­ло в ма­стер­скую, я на­ме­рен вре­мен­но ис­поль­зо­вать ее вме­сто про­зек­тор­ской. Но толь­ко по­сле то­го, как я здесь все осмот­рю.

Мат­тео кив­нул и при­сел на гру­ду кир­пи­чей.

– В та­ком слу­чае я об­сле­дую строй­пло­щад­ку сна­ру­жи, – вы­ска­зал­ся Ал­ло­и­зий.

– Доб­ро, брат! – от­ве­тил Яков, и эк­зор­цист тут же вы­шел.

– А что де­лать мне? – Я опа­сал­ся, что Яков за­ста­вит ме­ня, как че­ло­ве­ка, не чуж­до­го био­ло­гии, ас­си­сти­ро­вать ему во вре­мя вскры­тия.

– А ты, По­ми­дор, сту­пай в оран­же­рею, – рас­по­ря­дил­ся Яков. – Зай­мись сво­и­ми обыч­ны­ми де­ла­ми.

Пе­ре­кре­стив­шись, я по­спе­шил по­ки­нуть недо­стро­ен­ный храм. За­пах смер­ти пре­сле­до­вал ме­ня до тех пор, по­ка его не пе­ре­бил гу­стой аро­мат теп­лич­ной зем­ли и мо­их дру­зей – рас­те­ний.

На пу­сты­ре непо­да­ле­ку от мо­гил Ми­ха­и­ла и Ста­ни­сла­ва эк­зор­цист отыс­кал об­ра­бо­тан­ный гра­нит­ный блок из на­ших стро­и­тель­ных за­па­сов. Ка­мень раз­ме­ром с кир­пич был ис­пач­кан гу­стой кро­вью. К по­чер­нев­шим по­те­кам при­лип­ли длин­ные во­ло­сы Жа­на Ба­ти­ста. Увы, но это бы­ло оче­ред­ное ору­дие убий­ства.

Я при­нес на кам­буз све­жую зе­лень, ве­дер­ко с по­ми­доруш­ка­ми и бол­гар­ским пер­цем и за­нял­ся при­го­тов­ле­ни­ем овощ­но­го ра­гу. Про­фесс Га­б­ри­ель и Ал­ло­и­зий в тра­пез­ной пи­ли дрян­ной вин­ный эр­зац. Сквозь треск син­те­ти­че­ско­го мас­ла в муль­ти­вар­ке я слы­шал об­рыв­ки их раз­го­во­ра.

– Нет ни од­но­го убе­ди­тель­но­го при­зна­ка нечи­стой си­лы, – го­во­рил Ал­ло­и­зий. – Ни за­па­ха се­ры, ни са­мо­про­из­воль­но­го дви­же­ния пред­ме­тов, элек­тро­при­бо­ры не вклю­ча­ют­ся са­ми по се­бе. Све­ча го­рит ров­но, ес­ли нет сквоз­ня­ка, огонь не по­трес­ки­ва­ет, не ме­ня­ет цвет. Пыль… но на Мар­се – по­всю­ду пыль! На­ли­чие пы­ли ни о чем не го­во­рит…

Про­фесс что-то ска­зал оби­жен­ным то­ном. Эк­зор­цист от­каш­лял­ся и про­дол­жил:

– Вы пра­вы, мон­се­ньор. Иных сле­дов то­же нет. Но Жан Ба­тист не мог сам рас­ко­ло­тить се­бе го­ло­ву, а за­тем, уже бу­дучи мерт­вым, за­швыр­нуть кир­пич на даль­нюю сто­ро­ну пу­сты­рей.

– У нас нет воз­мож­но­сти уста­но­вить ви­део­на­блю­де­ние в ла­ге­ре! – ска­зал, по­вы­сив го­лос, про­фесс. – Ни­кто не пред­по­ла­гал, что оно мо­жет по­на­до­бить­ся!

– Вряд ли Яков про­дви­нет­ся в сво­ем рас­сле­до­ва­нии, – про­дол­жил Ал­ло­и­зий. – Нуж­но при­смат­ри­вать друг за дру­гом. А еще – дер­жать под ру­кой то, что мож­но бы­ло бы ис­поль­зо­вать как ору­жие.

Услы­шав по­след­нюю фра­зу, я то­роп­ли­во пе­ре­кре­стил­ся.

– Ору­жие?! – про­тя­нул недо­воль­ным го­ло­сом про­фесс, я же во­очию пред­ста­вил его пре­зри­тель­ную ми­ну. – Но, поз­воль, ка­кое? Теп­лич­ные ко­лья? Ло­па­ты? Кир­ки?

– Для на­ча­ла сой­дет, – вздох­нул эк­зор­цист.

К ве­че­ру по­го­да ис­пор­ти­лась. Небе­са на­бух­ли баг­ро­во-си­ни­ми ту­ча­ми. Мол­нии кон­траст­но осве­ща­ли остов мерт­вой ан­тен­ны на Сыне и крест на От­це. Ве­тер по­сы­пал на­ши го­ло­вы пы­лью цве­та ржав­чи­ны – это бы­ли от­го­лос­ки бу­ри, бу­ше­вав­шей за пре­де­ла­ми меж­гор­ной до­ли­ны.

В ма­стер­ской го­рел яр­кий свет. Брат Яков не вы­шел ни на обед, ни на ужин. По­доб­но чер­но­книж­ни­кам Сред­не­ве­ко­вья, тво­рив­шим кол­дов­ство на мерт­вом те­ле, он уеди­нил­ся с тру­пом Жа­на Ба­ти­ста за за­пер­ты­ми две­ря­ми. Я бу­ду мо­лить­ся, что­бы Гос­подь его про­стил.

Я обо­шел строй­пло­щад­ку по кру­гу. Ды­ша­лось тя­же­ло, воз­дух был гу­стым из-за пы­ли и за­па­ха озо­на. Над кре­стом за­жглись ог­ни свя­то­го Эль­ма. Я по­ни­мал, что на­ша мис­сия ви­сит на во­лос­ке. Оси­лим ли мы вше­сте­ром тот объ­ем ра­бо­ты, ко­то­рый был рас­счи­тан на де­вя­те­рых?

Храм то­нул в пы­ли, в штор­мо­вых су­мер­ках он по­хо­дил на ру­и­ны дав­но ис­чез­нув­шей ци­ви­ли­за­ции. Ес­ли Гос­подь окон­ча­тель­но от­вер­нет­ся от нас, то неза­вер­шен­но­му стро­е­нию суж­де­но дол­гие го­ды оди­но­ко сто­ять по­сре­ди Ter­ra In­no­cen­ti­ae, по­сте­пен­но раз­ру­ша­ясь и срас­та­ясь со ска­ла­ми.

Та­кой ход мыс­ли окон­ча­тель­но по­верг ме­ня в без­дну тос­ки. Я на­пра­вил­ся в един­ствен­ное ме­сто, где моя ду­ша мог­ла об­ре­сти хоть ка­кое-то уми­ро­тво­ре­ние – в оран­же­рею. Оста­но­вив­шись за по­ро­гом, я нена­дол­го за­ду­мал­ся, а за­тем сде­лал то, что мне не при­хо­ди­лось де­лать с мо­мен­та при­бы­тия на Марс: я за­пер две­ри на за­мок.

Мо­им рас­те­ни­ям то­же бы­ло не по се­бе, я чи­тал это в их за­па­хе, в их скульп­тур­ной непо­движ­но­сти. По стек­лам с дру­гой сто­ро­ны шур­ша­ли струи пес­ка и пы­ли, бес­пе­речь свер­ка­ли мол­нии. По оран­же­рее ме­та­лись су­ма­сшед­шие рва­ные те­ни, я вклю­чил лам­пы днев­но­го све­та и фи­то­про­жек­то­ры, что­бы хоть как-то по­да­вить эту вак­ха­на­лию.

Кой­ка в окру­же­нии по­кры­тых брил­ли­ан­то­вой ро­сой вет­вей бы­ла бо­лее чем умест­на. Но преж­де чем по­ва­лить­ся на дав­но не сти­ран­ное оде­я­ло, не сни­мая обу­ви, я по­мо­лил­ся за бра­тьев: за ушед­ших от нас на Небе­са, но глав­ное – за жи­вых. Нам нуж­ны бы­ли вся стой­кость и все му­же­ство, ко­то­рые толь­ко мог дать нам Гос­подь.

По­ми­доруш­ки вто­ри­ли мо­ей мо­лит­ве звон­ки­ми ко­ло­коль­чи­ко­вы­ми го­ло­са­ми.

…Мои сно­ви­де­ния бы­ли пыль­ны­ми су­мер­ка­ми, на­се­лен­ны­ми тре­вож­ны­ми об­ра­за­ми. Я ме­тал­ся во мра­ке, бо­ясь на­ткнуть­ся на те­ла мерт­вых бра­тьев. Но еще боль­ший страх вы­зы­вал тот, кто сле­дил за мной из-за клу­бов пыль­ной тьмы, не рас­кры­вая се­бя. Это он ли­шил мо­на­хов жиз­ни. По­хо­же, сам Са­та­на пе­ре­сек кос­мос сле­дом за «Свя­тым Ти­баль­дом», что­бы не поз­во­лить фор­по­сту хри­сти­ан­ства за­кре­пить­ся на зем­лях Мар­са. Та­кой про­стой и ло­гич­ный от­вет на во­прос, в чем при­чи­на на­ших несча­стий, при­вел ме­ня в ужас. И ко­гда по­сре­ди сна вдруг раз­да­лись гро­хот и дре­без­жа­ние, я не смог сдер­жать крик… и про­бу­дил­ся с за­хо­дя­щим­ся серд­цем.

Бу­ря до­стиг­ла сво­е­го пи­ка. Вет­ви по­ми­дору­шек по­ка­чи­ва­лись в ощу­ти­мом то­ке воз­ду­ха: по­хо­же, где-то трес­ну­ло стек­ло.

В дверь сту­ча­ли, да так силь­но, что со­дро­гал­ся кар­кас оран­же­реи. Я ска­тил­ся с ку­шет­ки, осту­пил­ся на до­рож­ке и упал на од­но ко­ле­но, ед­ва не за­це­пив ру­кой хруп­кий ствол Ан­джея.

От­крыв дверь, я об­на­ру­жил за ней Яко­ва: он сто­ял, на­хло­бу­чив ка­пю­шон по са­мый под­бо­ро­док. В опу­щен­ной ру­ке си­ял фо­нарь, на гру­ди бол­тал­ся ре­спи­ра­тор.

– Проснись, По­ми­дор! – бро­сил Яков, хо­тя оче­вид­но бы­ло, что я и так не сплю. – Нуж­на твоя по­мощь!

– С ра­до­стью, брат, – ото­звал­ся я. – Что нуж­но де­лать?

– Бе­ри ло­па­ту и кай­ло. При­дет­ся экс­гу­ми­ро­вать те­ла! – то­роп­ли­во про­го­во­рил он. – Я на­шел у Жа­на Ба­ти­ста кое-что необыч­ное, нуж­но про­ве­рить на этот счет осталь­ных по­гиб­ших. Нач­нем с Ми­ха­и­ла.

Ме­ня слов­но уда­ри­ли под дых. Нет, все­го это­го бы­ло слиш­ком мно­го для мо­ей несчаст­ной го­ло­вы!

– Экс… что? – с ужа­сом вы­да­вил я. – А про­фесс раз­ре­шил?

– Ко­неч­но нет! – Яков под­нял ка­пю­шон, его гла­за пы­ла­ли нездо­ро­вым блес­ком. – Но Ал­ло­и­зий в кур­се! Про­фесс вы­пил ви­на и те­перь до утра не вы­су­нет но­са со «Свя­то­го Ти­баль­да». Тем бо­лее – в та­кую по­го­ду!

Сверк­ну­ла мол­ния, над хреб­том оглу­ши­тель­но за­гро­хо­та­ло. Я не мог по­нять: то ли это Гос­подь гне­ва­ет­ся, то ли да­ет знак, что на­ста­ла по­ра ре­ши­тель­ных дей­ствий.

– Че­го уста­вил­ся, Куст? Хва­тай ин­стру­мент, мас­ку, оч­ки и та­щи свой горб за мной!

…Мы шли сквозь пы­ле­вые те­че­ния, ко­то­рые по­рой ста­но­ви­лись та­ки­ми плот­ны­ми, что га­си­ли свет фо­на­ря. Ржа­вая по­зем­ка гро­зи­ла сбить с ног. Ла­герь пе­ре­го­ро­ди­ли све­жие дю­ны, че­рез ко­то­рые при­хо­ди­лось пе­ре­ва­ли­вать­ся, на­би­рая пес­ка за го­ле­ни­ща са­пог. Я не мог да­же пред­ста­вить, ка­кой ад тво­рит­ся сей­час за пре­де­ла­ми на­шей до­ли­ны.

Рас­ка­пы­вать мо­ги­лу бра­та Ми­ха­и­ла при­шлось мне. Яков по­мо­гал, чем мог: све­тил фо­на­рем и под­го­нял. Я снял верх­ний слой щеб­ня, за­тем, опа­са­ясь по­вре­дить гроб, при­нял­ся рыть ру­ка­ми. Мои пер­чат­ки успе­ли про­ху­дить­ся, ко­гда на­ко­нец я осво­бо­дил крыш­ку.

– От­кры­вай! – рас­по­ря­дил­ся Яков. – Мы вы­та­щим его из ящи­ка!

Я пе­ре­кре­стил­ся и сдви­нул крыш­ку. Яков на­пра­вил луч фо­на­ря вниз. За­свер­ка­ла све­то­от­ра­жа­ю­щая плен­ка – кос­ми­че­ский са­ван Ми­ха­и­ла.

– Ну? Че­го за­стыл? – при­крик­нул на ме­ня Яков. – Вы­тас­ки­вай за но­ги!

– По­хо­же, я толь­ко что от­крыл но­вый вид мо­гиль­ных чер­вей… – от­ве­тил я, на­блю­дая ко­по­ше­ние в склад­ках плен­ки.

– По­здрав­ляю, Куст! – Луч фо­на­ря нетер­пе­ли­во дер­нул­ся. – За­од­но возь­мешь об­раз­цы для ла­бо­ра­то­рии. Вы­тас­ки­вай!

По­ни­жен­ная гра­ви­та­ция Мар­са поз­во­ли­ла мне в оди­ноч­ку под­нять те­ло Ми­ха­и­ла. Яков взял по­кой­ни­ка за пле­чи, и мы вдво­ем по­нес­ли оде­ре­ве­нев­ший свер­ток к ма­стер­ской, не за­быв за­брать с со­бой и ин­стру­мен­ты.

Био­лог от­во­рил две­ри, клац­нул ру­биль­ни­ком, ко­то­рый вклю­чал осве­ще­ние, за­тем, пя­тясь, вта­щил те­ло Ми­ха­и­ла внутрь по­ме­ще­ния.

– Кла­ди на сво­бод­ный вер­стак! – по-хо­зяй­ски рас­по­ря­дил­ся он.

Я во­шел в ма­стер­скую и осмот­рел­ся, за что ед­ва не по­пла­тил­ся: к гор­лу под­сту­пил весь­ма объ­е­ми­стый ком. При­шлось с си­лой стис­нуть зу­бы, что­бы по­да­вить при­ступ тош­но­ты.

Жан Ба­тист ле­жал под лам­пой, сле­пя­щей бе­лым све­том. Его груд­ная клет­ка бы­ла рас­пи­ле­на и от­кры­та, слов­но сак­во­яж. Ор­га­ны бы­ли вы­ну­ты и по­ко­и­лись в несколь­ких пла­сти­ко­вых вед­рах, над ко­то­ры­ми кру­жи­ла пес­ча­ная мош­ка­ра. По­хо­же, Яков со­би­рал­ся сде­лать то же са­мое и с Ми­ха­и­лом.

Я по­пя­тил­ся и за­мо­тал го­ло­вой, да­вая по­нять, что не имею же­ла­ния при­ни­мать уча­стие в этом дей­стве.

– А ты что ду­мал? – Яков со­рвал ре­спи­ра­тор и фырк­нул. – Это те­бе не с по­ми­до­ра­ми раз­го­ва­ри­вать!

Я от­сту­пил к две­рям. Мас­ку ре­шил не сни­мать: луч­ше ды­шать пы­лью, чем смер­тью. Яков по­смот­рел на ме­ня, и взгляд его неожи­дан­но смяг­чил­ся. Он по­ры­ви­сто взмах­нул ру­кой:

– Ухо­ди! Сту­пай в мою ла­бо­ра­то­рию! Но не взду­май спать! Я по­зо­ву, ко­гда по­на­до­бишь­ся.

Био­ла­бо­ра­то­рия на­хо­ди­лась по со­сед­ству с ма­стер­ской. Я пе­ре­брал­ся че­рез па­ру мо­ло­дых дюн и толк­нул две­ри. Щелк­нул неза­пер­тый за­мок, ме­ня об­сту­пи­ла тем­но­та. На­ко­нец мож­но бы­ло снять мас­ку, оч­ки и пер­чат­ки. Я не стал вклю­чать ос­нов­ной свет, что­бы по­до­зри­тель­ная ак­тив­ность не при­влек­ла вни­ма­ние бра­тьев на «Свя­том Ти­баль­де», сел за ра­бо­чий стол Яко­ва – по­даль­ше от ок­на. Пре­ры­ви­стые вспыш­ки мол­ний от­ра­жа­лись на вы­пук­ло­стях рас­став­лен­ной ак­ку­рат­ны­ми ря­да­ми ла­бо­ра­тор­ной по­су­ды.

Я стал ждать. В ла­бо­ра­то­рии пах­ло теп­лым пла­сти­ком и ед­ва уло­ви­мо – фор­ма­ли­ном. Де­лать бы­ло ре­ши­тель­но нече­го, раз­ве что – мо­лить­ся. И на­прас­но Яков пред­по­ла­гал, что я мо­гу уснуть. Уснешь тут… Моя нерв­ная си­сте­ма бы­ла пе­ре­пле­те­ни­ем рас­ка­лен­ных про­во­дов, по ко­то­рым про­пу­сти­ли элек­три­че­ство. На­вер­ное, те же са­мые ощу­ще­ния ис­пы­та­ла на­ша ан­тен­на даль­ней свя­зи пе­ред тем, как осы­пать тер­ри­то­рию ла­ге­ря брыз­га­ми рас­плав­лен­но­го ме­тал­ла.

Вре­мя шло, а Яков все не по­яв­лял­ся. Ес­ли де­ло бу­дет про­дол­жать­ся в том же ду­хе, то до рас­све­та мы не упра­вим­ся.

Я вы­гля­нул в ок­но и по­нял, что блед­ное со­звез­дие бор­то­вых ог­ней «Свя­то­го Ти­баль­да» боль­ше не про­би­ва­ет­ся че­рез пыль­ную кру­го­верть, а вме­сте с ним по­гас и свет в ок­нах ма­стер­ской. Сно­ва сра­бо­та­ла за­щи­та, от­клю­чив энер­го­си­сте­му по­сел­ка. Что, в об­щем-то, неуди­ви­тель­но в та­кую-то гро­зу… Од­на­ко я был слиш­ком на­пу­ган и взбу­до­ра­жен, что­бы удо­вле­тво­рить­ся са­мо со­бой ра­зу­ме­ю­щим­ся объ­яс­не­ни­ем. Я по­че­му-то сра­зу по­нял, что гро­за тут ни при чем.

Сно­ва на­це­пил влаж­ный из­нут­ри ре­спи­ра­тор, толк­нул две­ри. В све­те мол­ний дви­нул­ся к ма­стер­ской. Чем бли­же я был к це­ли, тем непо­слуш­нее ста­но­ви­лись мои но­ги. Каж­дый шаг – слов­но под во­дой и на­встре­чу те­че­нию. Ост­рые ча­стич­ки пес­ка впи­ва­лись в ще­ки и звон­ко би­лись о стек­ла оч­ков.

За по­ро­гом ма­стер­ской ца­ри­ла тьма.

– Брат Яков! – крик­нул я, при­дер­жи­ва­ясь за две­ри. – Яков, ты здесь?

Как я и бо­ял­ся, мне ни­кто не от­ве­тил. Все это на­по­ми­на­ло ноч­ной кош­мар, вне­зап­но про­дол­жив­ший­ся по­сле про­буж­де­ния.

Сверк­ну­ла мол­ния, на до­лю се­кун­ды осве­тив по­ме­ще­ние, и я их всех уви­дел. На­го­го и вскры­то­го Жа­на Ба­ти­ста. На­по­ло­ви­ну из­вле­чен­но­го из фоль­го­во­го са­ва­на бра­та Ми­ха­и­ла: один его глаз сви­сал из глаз­ни­цы на по­се­рев­шем нер­ве. И Яко­ва.

Био­лог си­дел на по­лу в во­ро­хе све­то­от­ра­жа­ю­щей плен­ки, опер­шись спи­ной на стой­ку вер­ста­ка с те­лом Ми­ха­и­ла. Его свет­лые гла­за смот­ре­ли в пу­сто­ту, а по лбу, вдоль пря­мо­го но­са и по шее сте­ка­ли чер­ные струи.

Я со­рвал мас­ку и за­кри­чал во все гор­ло. Боль­ше все­го я же­лал, чтоб Гос­подь сей­час же за­брал и ме­ня. Хо­те­лось, что­бы ме­ня про­сто не ста­ло; хо­те­лось быть раз­ве­ян­ным вет­ром вме­сте с пы­лью.

Вновь про­изо­шло непо­пра­ви­мое. При­чем несколь­ко ми­нут на­зад! Ко­гда я был в двух ша­гах от ма­стер­ской!

За­чем я ушел? Ес­ли бы я за­дер­жал­ся и стал по­мо­гать Яко­ву, то он на­вер­ня­ка сей­час был бы жив и здо­ров! И он раз­га­дал бы за­гад­ку та­ин­ствен­ных смер­тей. Я не про­сто стру­сил, я пре­дал и по­гу­бил бра­та! Я пре­дал и по­гу­бил с та­ким тру­дом на­ча­тое им де­ло!

В ис­то­вом блес­ке оче­ред­ной вспыш­ки я уви­дел ору­дие убий­ства. На сей раз им стал гео­ло­ги­че­ский мо­ло­ток из на­ших ин­стру­мен­тов.

Я сно­ва за­кри­чал, со­рвал с го­ло­вы ка­пю­шон и схва­тил­ся за го­ло­ву.

Как те­перь быть? Что я ска­жу бра­тьям?

Как мы во­об­ще смо­жем вы­жить без Яко­ва – на­ше­го един­ствен­но­го вра­ча?

На­вер­ное, это бы­ло про­хож­де­ние той «точ­ки невоз­вра­та», за ко­то­рой – лишь крах. Что бы мы ни пред­при­ня­ли – крах. Я по­чув­ство­вал се­бя так, слов­но с ме­ня сня­ли за­жи­во ко­жу.

– Че­го во­пишь, Овощ? – Чьи-то паль­цы с си­лой сжа­ли мне пле­чо. – Ну-ка, рас­ска­жи, что тут тво­рит­ся?

Я узнал при­глу­шен­ный ре­спи­ра­то­ром го­лос Ал­ло­изия. Вме­сте с ним при­шел и Мат­тео. Ярост­ные вспыш­ки гро­зы от­ра­жа­лись в их оч­ках, и мне по­ду­ма­лось, что так пы­ла­ет пра­вед­ный гнев их очей.

Про­фесс Га­б­ри­ель, скри­вив­шись, при­нял по­ро­шок: вы­сы­пал его в рот с со­гну­то­го по­по­лам клоч­ка бу­ма­ги. За­тем сде­лал боль­шой гло­ток во­ды из по­мя­то­го пла­сти­ко­во­го ста­ка­на. По­мас­си­ро­вал ли­цо же­стом смер­тель­но устав­ше­го че­ло­ве­ка, с ви­ди­мым уси­ли­ем разо­мкнул вос­па­лен­ные гу­бы и спро­сил:

– Яков не ска­зал, что бы­ло не так с те­лом Жа­на Ба­ти­ста?

– Нет, мон­се­ньор. – Я по­ту­пил взор. – Не успел.

– О-ох, – гул­ко про­сто­нал про­фесс, из­ве­стие о ги­бе­ли Яко­ва со­всем вы­би­ло его из ко­леи, те­перь он как ни­ко­гда вы­гля­дел все­го лишь из­му­чен­ным дол­гой бо­лез­нью ста­ри­ком. – Нуж­но пре­дать бра­тьев зем­ле… – ска­зал он, при­крыв гла­за ла­до­нью. – Пой­ди и по­мо­ги осталь­ным… Нас те­перь вдвое мень­ше, чем преж­де. Нам те­перь при­дет­ся де­лить лю­бой труд по­ров­ну.

Я скло­нил­ся, что­бы по­це­ло­вать про­фес­су пер­стень.

– Нам неку­да от­сту­пать, брат По­ми­дору­шек. Или мы одо­ле­ем это­го дья­во­ла, или по­гиб­нем, – ска­зал он и за­каш­лял­ся. На его гу­бах вы­сту­пи­ла кровь. Я по­че­му-то уже не со­мне­вал­ся, что это – имен­но кровь, а не окра­шен­ная мар­си­ан­ской пы­лью слю­на. Ин­ту­и­ция – это воз­мож­ность преду­га­дать, ка­кой из мно­же­ства сце­на­ри­ев кван­то­во­го ми­ра во­пло­тит­ся в жизнь.

А по­том мы на­шли их, и это ста­ло бы са­мым боль­шим от­кры­ти­ем в ис­то­рии че­ло­ве­че­ства, ес­ли бы на Зем­ле име­ли воз­мож­ность о нем узнать.

На­ча­лось все до­ста­точ­но обы­ден­но. День не пред­ве­щал ка­ких-ли­бо про­ры­вов. Соб­ствен­но, мы ни­че­го и не жда­ли, все бы­ли как на игол­ках, все бо­я­лись соб­ствен­ной те­ни. Строй­ка оста­но­ви­лась, ис­сле­до­ва­ния оста­но­ви­лись. Био­ла­бо­ра­то­рию за­кры­ли, со­бран­ные об­раз­цы и за­пи­си Яко­ва уло­жи­ли в кон­тей­нер и оста­ви­ли в пу­стом трю­ме «Свя­то­го Ти­баль­да». Ма­стер­скую за­кры­ли. Печь, в ко­то­рой неко­гда об­жи­га­ли кир­пи­чи, дав­но осты­ла. Бро­шен­ные под от­кры­тым небом строй­ма­те­ри­а­лы по­сте­пен­но за­но­си­ло пес­ком.

– Про­фес­су Га­б­ри­елю ста­но­вит­ся ху­же, – ска­зал Ал­ло­и­зий, со­брав осталь­ных в оран­же­рее. – Нуж­но, что­бы кто-то при­смат­ри­вал за ним днем и но­чью.

Эк­зор­цист сто­ял воз­ле стел­ла­жа с ящи­ка­ми, в ко­то­рых у ме­ня до­зре­ва­ли бу­рые по­ми­до­ры, и рас­се­ян­но пе­ре­кла­ды­вал пло­ды с ме­ста на ме­сто, буд­то что-то смыс­лил в сор­ти­ров­ке. Мат­тео и То­маш си­де­ли на кой­ке. Я, чтоб не те­рять вре­ме­ни да­ром, за­ни­мал­ся под­корм­кой: от­ме­рял по лит­ру сме­си во­ды и удоб­ре­ний на каж­дый куст, а за­тем тща­тель­но, с мо­лит­вой, вы­ли­вал под ко­рень.

То­маш под­нял ру­ку, слов­но школь­ник.

– Я при­смат­ри­ваю за прин­те­ра­ми, за ко­раб­лем, за энер­го­си­сте­мой. Я при­смот­рю за про­фес­сом, мне не слож­но. И не нуж­но да­ле­ко от­хо­дить от ко­раб­ля.

– Хо­ро­шо. – Ал­ло­и­зий по­дер­гал се­бя за от­то­пы­рен­ную гу­бу. – То­гда я при­ве­ду в по­ря­док сол­неч­ные па­не­ли: хо­чу по­ра­бо­тать на све­жем воз­ду­хе в оди­но­че­стве и по­ду­мать. Мат­тео, ты бе­ри Ово­ща и иди с ним на реч­ку за ры­бой: мы слиш­ком на­ле­га­ем на остат­ки ко­ра­бель­ных за­па­сов, а нуж­но пе­ре­хо­дить на мест­ные ре­сур­сы.

– Не пой­ду я с Ово­щем, – неожи­дан­но про­вор­чал Мат­тео. То есть про­вор­чал он вполне ожи­да­е­мо, по­сколь­ку это бы­ла его обыч­ная ма­не­ра об­ще­ния, а вот столь ка­те­го­рич­ный от­каз мы слы­ша­ли от него впер­вые. – Яков по­до­зре­вал, что Овощ мо­жет быть при­ча­стен к смер­ти на­ших бра­тьев. А по­том мы на­шли Яко­ва мерт­вым, а Овощ сто­ял у его те­ла в невме­ня­е­мом со­сто­я­нии, – по­яс­нил он. – Вы как хо­ти­те, а я с ним ни­ку­да не пой­ду.

Я так и за­стыл – на ко­ле­нях пе­ред рас­ки­ди­стым ку­стом Фран­че­ски. Ру­ка дрог­ну­ла и с хру­стом смя­ла пла­сти­ко­вую бу­тыл­ку, из гор­лыш­ка ко­то­рой мне на ря­су плес­ну­ла во­да. Не нуж­но объ­яс­нять, на­сколь­ко боль­но бы­ло слы­шать о се­бе по­доб­ные ре­чи. Тем бо­лее – от про­сто­душ­но­го и ис­крен­не­го ра­бо­тя­ги Мат­тео.

– В та­ком слу­чае на те­бе – сол­неч­ные ба­та­реи. – Ал­ло­и­зий ни сло­вом не уко­рил бра­та за недо­ве­рие ко мне. – А с Ово­щем на ре­ку пой­ду я. По­ста­рай­тесь, чтоб к на­ше­му воз­вра­ще­нию здесь ни­че­го не слу­чи­лось. – Он стро­го по­сту­чал паль­цем по стен­ке ящи­ка с по­ми­до­ра­ми.

– Все в ру­ках Гос­по­да, – ото­звал­ся Мат­тео.

Пол­день – не са­мое удач­ное вре­мя для ры­бал­ки, но Ал­ло­и­зий не хо­тел, что­бы мы уда­ля­лись от ла­ге­ря в тем­ное вре­мя су­ток.

Во­ору­жив­шись вед­ра­ми, се­тя­ми, за­хва­тив рюк­за­ки с нехит­рой сне­дью и вся­кой по­лез­ной ме­ло­чов­кой, мы дви­ну­ли че­рез до­ли­ну в об­ход Сы­на. Над ска­ла­ми по­вис­ло ват­ное оде­я­ло низ­ких туч, солн­це вы­гля­ды­ва­ло из раз­ры­вов, на­се­ляя Ter­ra In­no­cen­ti­ae чет­ки­ми те­ня­ми, а по­том сно­ва пря­та­лось, и те­ни по­кор­но та­я­ли в рав­но­мер­ном се­ро­ва­том све­те.

Ша­га­лось лег­ко. Све­жий воз­дух и пер­во­быт­ная кра­со­та этой зем­ли во­лей-нево­лей при­туп­ля­ли тер­зав­шую нас ду­шев­ную боль. Во­круг все ды­ша­ло чи­сто­той, и тот несу­щий бла­го­дать «свет со­зи­да­ния», о ко­то­ром про­фесс Га­б­ри­ель упо­ми­нал в сво­ем пер­вом до­кла­де, осве­щал кам­ни, ожив­ляя вкрап­лен­ные в них кри­стал­лы, и пят­на раз­но­цвет­ных ли­шай­ни­ков, и из­ло­ман­ные су­ро­вые ска­лы, и спе­ша­щие про­жить свой ко­рот­кий век ту­чи пес­ча­ной мош­ки. Са­мо со­бой, про­ни­зы­вал он и нас – бла­го­че­сти­вых бра­тьев, со­гре­вая сво­им лас­ко­вым теп­лом. И в ка­кой-то мо­мент я пой­мал се­бя на том, что на­чи­наю ду­мать о слу­чив­ших­ся пе­чаль­ных со­бы­ти­ях, как о без­воз­врат­но ка­нув­шем вме­сте с но­чью страш­ном сне.

Как же мне хо­те­лось, чтоб все так и бы­ло! И ко­гда мы вер­нем­ся с уло­вом, нас встре­тил бы Яков, рас­счи­ты­вая най­ти сре­ди пой­ман­ных су­ществ еще неот­кры­тый вид, а Жан Ба­тист по­ма­хал бы ру­кой, стоя на стро­я­щей­ся стене хра­ма, и брат Ста­ни­слав по­ин­те­ре­со­вал­ся бы, ко­гда бу­дет го­тов обед…

Ре­ка бра­ла на­ча­ло в еще не ис­сле­до­ван­ных пе­ще­рах хреб­та Свя­той Тро­и­цы. Со скло­на Сы­на нис­па­дал во­до­пад, ко­то­рый нель­зя бы­ло на­звать ни бур­ным, ни ве­ли­че­ствен­ным. В низ­кой гра­ви­та­ции во­да стру­и­лась плав­но, и мож­но бы­ло про­сле­дить взгля­дом за каж­дой кап­лей, от­де­лив­шей­ся от ос­нов­но­го по­то­ка. Вни­зу во­да со­би­ра­лась в округ­лой ча­ше ска­ли­сто­го бас­сей­на, что­бы, пре­одо­лев по­рог, от­пра­вить­ся в путь че­рез се­вер­ную часть Ter­ra In­no­cen­ti­ae.

Мы по­ста­ви­ли се­ти за по­ро­гом, ле­дя­ная во­да при­ят­но обо­жгла на­тер­тые са­по­га­ми но­ги. Ко­гда этот этап был за­вер­шен, мы рас­по­ло­жи­лись сре­ди кам­ней, что­бы пе­ре­ку­сить. Ал­ло­и­зий от­крыл тер­мос и раз­лил в мис­ки овощ­ную по­хлеб­ку, при­прав­лен­ную син­те­ти­че­ским жи­ром. Я до­стал из сво­е­го рюк­за­ка свер­ток с еще бу­ро­ва­ты­ми по­ми­доруш­ка­ми и пуч­ком са­ла­та. Ал­ло­и­зий был мол­ча­лив и за всю до­ро­гу об­мол­вил­ся лишь па­рой-трой­кой слов, я знал, что эк­зор­цист раз­мыш­лял, по­это­му не на­вя­зы­вал ему раз­го­во­ра. Но как толь­ко Ал­ло­и­зий уви­дел све­жие уго­ще­ния из оран­же­реи, взгляд его неожи­дан­но по­теп­лел, и су­ро­вый мо­нах из­рек: «Да бла­го­сло­вит те­бя Бог, Фран­циск! Что бы мы без те­бя де­ла­ли! Тем бо­лее – в та­кое слож­ное вре­мя…»

Эти про­стые сло­ва тро­ну­ли ме­ня до глу­би­ны ду­ши. Я скло­нил­ся над мис­кой с по­хлеб­кой, чтоб Ал­ло­и­зий не уви­дел на мо­их гла­зах сле­зы. И тут мой взгляд упал на уз­кую по­лос­ку мок­ро­го пес­ка, что тя­ну­лась у са­мой во­ды. На ее краю от­чет­ли­во про­смат­ри­вал­ся уз­кий след бо­сой но­ги. Мы с Ал­ло­изи­ем в том ме­сте не топ­та­лись, да и раз­мер сто­пы у обо­их был, несо­мнен­но, боль­ше.

Эк­зор­цист про­сле­дил за мо­им взгля­дом и сра­зу же от­ста­вил мис­ку. Он встал, опер­шись на мое пле­чо, од­ним дви­же­ни­ем пе­ре­ме­стил­ся на пе­сок. Сво­им ви­дом в этот мо­мент Ал­ло­и­зий по­хо­дил на взяв­ше­го след до­бер­ма­на.

– Идем-идем! – Он несколь­ко раз взмах­нул ла­до­нью и ки­нул­ся вдоль рус­ла вниз по скло­ну.

Я не по­ни­маю, как Ал­ло­и­зий смог их най­ти. На­вер­ное, сам Гос­подь про­вел его че­рез ла­би­ринт из чер­ных скал и ко­ри­до­ров, неко­гда про­ре­зан­ных меж­ду глы­ба­ми бур­ны­ми по­то­ка­ми.

Мы спус­ка­лись все ни­же, то от­да­ля­ясь от ре­ки, то под­хо­дя вплот­ную к во­де. Ал­ло­и­зий ози­рал­ся, шум­но ню­хал воз­дух, а по­рой ло­жил­ся на зем­лю, что­бы по­луч­ше раз­гля­деть бес­смыс­лен­ный для ме­ня ри­су­нок щеб­ня и рас­трес­кав­ше­го­ся гли­но­зе­ма.

В кон­це кон­цов он при­вел нас к пе­ще­ре: древ­ней ла­во­вой труб­ке, за­не­сен­ной на по­ло­ви­ну вы­со­ты оса­доч­ны­ми по­ро­да­ми. Эк­зор­цист же­стом по­ка­зал, что даль­ше ид­ти нуж­но как мож­но ти­ше. Он так­же удо­сто­ве­рил­ся, что ве­тер не бу­дет дуть нам в спи­ну. Я же со­сре­до­то­чил­ся на том, что­бы не за­каш­лять­ся.

Они ели реч­ную ры­бу жи­вьем. Они не зна­ли ни утва­ри, ни ин­стру­мен­тов. Их улов вя­ло тре­пы­хал­ся, бро­шен­ный пря­мо на кам­нях.

Муж­чи­на и жен­щи­на. Без­услов­но – юны, очень ху­ды и уз­ко­пле­чи. На их ли­цах от­сут­ство­ва­ла пер­во­быт­ная гру­бость или ка­кая-ли­бо от­тал­ки­ва­ю­щая непра­виль­ность. Ор­ли­ные чер­ты, вы­со­кие ост­рые ску­лы, мин­да­ле­вид­ные гла­за. Эти лю­ди бы­ли по­хо­жи друг на дру­га, слов­но брат и сест­ра.

Одеж­ды нет, но на те­лах – гу­стой свет­лый пух, с лих­вой ком­пен­си­ру­ю­щий ее недо­ста­чу.

Я пе­ре­кре­стил­ся.

– Адам и Ева, – за­дум­чи­во про­шеп­тал Ал­ло­и­зий, а по­том по­вер­нул­ся ко мне: – Го­тов? Идем зна­ко­мить­ся?

Чест­но го­во­ря, я усо­мнил­ся в ра­зум­но­сти та­ко­го ре­ше­ния. По­сколь­ку у нас с оби­та­те­ля­ми Мар­са об­щая био­ло­гия, мы мог­ли убить эту хруп­кую па­ру, про­сто чих­нув в их сто­ро­ну. В го­ло­ву сра­зу при­хо­ди­ли пе­чаль­ные эпи­зо­ды че­ло­ве­че­ской ис­то­рии, ко­гда ди­кар­ские пле­ме­на вы­ми­ра­ли, по­сколь­ку не име­ли им­му­ни­те­та про­тив ин­фек­ций, ко­то­ры­ми их ода­ри­ва­ли пред­ста­ви­те­ли бо­лее «раз­ви­тых» ци­ви­ли­за­ций.

Но в Ter­ra In­no­cen­ti­ae про­ис­хо­ди­ли стран­ные и страш­ные со­бы­тия. И хо­тя я ка­те­го­ри­че­ски не ве­рил, что эти невин­ные де­ти мо­гут быть к ним при­част­ны, тре­бо­ва­лось как ми­ни­мум удо­сто­ве­рить­ся, что это дей­стви­тель­но так.

Ал­ло­и­зий вы­шел из укры­тия за ва­лу­ном и на­пра­вил­ся к Ада­му и Еве.

Юно­ша спо­хва­тил­ся пер­вым. Он из­дал гор­ло­вой звук, по­ры­ви­сто вско­чил и за­мер на по­лу­со­гну­тых в ко­ле­нях но­гах. Из его рта тор­чал тре­пе­щу­щий ры­бий хвост, а в ру­ках, слов­но са­ма по се­бе, воз­ник­ла длин­ная пал­ка, и я с удив­ле­ни­ем узнал в ней уте­рян­ный мной по­сох. Юно­ша дер­жал по­сох, как ко­пье – уз­ким под­би­тым же­ле­зом кон­цом в на­шу сто­ро­ну. Оче­вид­но, для него это бы­ло со­вер­шен­но фан­та­сти­че­ское ору­жие, из­го­тов­лен­ное из неви­дан­ных ма­те­ри­а­лов.

Де­вуш­ка вста­ла у му­жа за спи­ной и тут же под­ня­ла над го­ло­вой ру­ку с за­жа­тым в ку­ла­ке бу­лыж­ни­ком.

– Мир вам, де­ти мои! – Ал­ло­и­зий улыб­нул­ся, ста­ра­ясь не по­ка­зы­вать зу­бы, что бы­ло непро­сто из-за его спе­ци­фи­че­ской ниж­ней гу­бы. – Ме­ня зо­вут Ал­ло­и­зий, а его – Овощ, и он мой брат. Мы – мис­си­о­не­ры из Об­ще­ства Иису­са, несем Сло­во Бо­жье всем име­ю­щим уши на этой зем­ле.

Юно­ша сдав­лен­но рявк­нул и за­во­дил по­со­хом, при­ме­ря­ясь, как бы по­точ­нее ткнуть эк­зор­ци­сту меж­ду глаз. Шерст­ка на обо­их су­ще­ствах вста­ла ды­бом. Они бы­ли так на­пря­же­ны, что мне по­ка­за­лось, буд­то я слы­шу скрип их су­хо­жи­лий.

– Не нуж­но нас бо­ять­ся, мы – дру­зья, – уве­ще­вал Ал­ло­и­зий, а сам то­роп­ли­во и с жад­но­стью осмат­ри­вал вла­де­ния Ада­ма и Евы, ста­ра­ясь не про­пу­стить ни ма­лей­шей де­та­ли. Взгляд его округ­лых, на­вы­ка­те, глаз так и ме­тал­ся. Я сто­ял ря­дом и мо­лил­ся, что­бы дья­вол не под­толк­нул де­ви­цу за­пу­стить в Ал­ло­изия кам­нем; по­че­му-то пал­ка в ру­ках юно­ши ме­ня пу­га­ла мень­ше. И еще я опа­сал­ся рас­каш­лять­ся: как бы рез­кий звук не при­вел к дра­ма­ти­че­ским по­след­стви­ям.

– Мы стро­им храм в го­рах. – Ал­ло­и­зий по­пы­тал­ся за­гля­нуть мо­ло­дым лю­дям за спи­ны – в глу­би­ну пе­ще­ры. – Мы бу­дем счаст­ли­вы по­мочь вам об­ре­сти спа­се­ние.

За­жур­ча­ла во­да: это об­мо­чи­лась де­вуш­ка. Она же из­да­ла про­тяж­ный мя­у­ка­ю­щий звук. Юно­ша на­ко­нец смог про­гло­тить ры­бу и сра­зу же оска­лил­ся об­леп­лен­ны­ми бле­стя­щей че­шу­ей зу­ба­ми.

– Хо­ро­шо, де­ти мои. – Ал­ло­и­зий, по­пя­тил­ся. – Ухо­дим-ухо­дим…

Мы от­сту­пи­ли к ска­лам. Адам и Ева так и сто­я­ли – в ожи­да­нии схват­ки, я по­чув­ство­вал к ним жа­лость. Ко­гда на­гро­мож­де­ние глыб за­кры­ло этих ис­пу­ган­ных де­тей от нас, я на­ко­нец смог от­каш­лять­ся.

– Гос­по­ди… – При­ва­лив­шись к ска­ле, я по­гля­дел на Ал­ло­изия. – Да как та­кое мо­жет быть?

– Ты сам все ви­дел, Овощ, – ото­звал­ся эк­зор­цист, по­ти­рая гу­бы.

– Им лет по шест­на­дцать! – Я ед­ва сдер­жи­вал эмо­ции. – Мар­си­ан­ское чу­до про­изо­шло во­семь лет на­зад! Я хо­чу ска­зать, что они не успе­ли бы по­взрос­леть…

– Брат мой, они не смог­ли бы за­бо­тить­ся о се­бе са­мо­сто­я­тель­но, – про­го­во­рил, ози­ра­ясь, Ал­ло­и­зий, – ес­ли бы ко­гда-то бы­ли мла­ден­ца­ми.

– Зна­чит, они по­яви­лись на свет сра­зу взрос­лы­ми? – Я схва­тил­ся за бе­ше­но ко­ло­тя­ще­е­ся серд­це. – Зна­чит, их со­здал Все­выш­ний?

Ал­ло­и­зий стран­но по­смот­рел на ме­ня.

– Все во Все­лен­ной со­зда­но Все­выш­ним. – Су­дя по его то­ну, он был удив­лен мо­им во­про­сом. Но од­но де­ло – ве­рить, не тре­буя ка­ких-ли­бо до­ка­за­тельств, дру­гое – ко­гда эти са­мые до­ка­за­тель­ства вдруг на­чи­на­ют сы­пать­ся те­бе на го­ло­ву как из ро­га изоби­лия. Сра­зу ста­но­ви­лось как-то не по се­бе. Я бы не на­звал эти ощу­ще­ния непри­ят­ны­ми. Они бы­ли про­сто стран­ны­ми, необыч­ны­ми. К этим но­вым зна­ни­ям нуж­но бы­ло при­вык­нуть.

– Что ты за­ме­тил еще? – по­лю­бо­пыт­ство­вал Ал­ло­и­зий, от­ди­рая ме­ня от ска­лы: я сам по­ни­мал, что нуж­но по­ско­рее со­брать се­ти и вер­нуть­ся на «Свя­то­го Ти­баль­да».

– О, они бы­ли на­пу­га­ны, – ска­зал я.

– И это стран­но, ты не на­хо­дишь? – Ал­ло­и­зий по­дер­гал се­бя за бо­ро­ду. – С че­го бы им нас бо­ять­ся? Обыч­но ди­кие жи­вот­ные, ко­то­рые в пер­вый раз ви­дят че­ло­ве­ка, ве­дут се­бя ней­траль­но по от­но­ше­нию к нему.

– Но они не жи­вот­ные, – воз­ра­зил я. – Они при­ня­ли нас за со­пер­ни­ков по эко­ло­ги­че­ской ни­ше.

Ал­ло­и­зий раз­вил мысль:

– Что-то или кто-то успел их на­пу­гать до на­ше­го по­яв­ле­ния, брат. У них со­мне­ния от­но­си­тель­но сво­е­го ме­ста в пи­ще­вой це­пи, по­се­му они го­то­вы от­ста­и­вать пра­во не быть чьей-то до­бы­чей. Кто же за­ра­зил их эти­ми со­мне­ни­я­ми? Не тот ли, кто раз­бил бра­ту Жа­ну Ба­ти­сту го­ло­ву кир­пи­чом, а Яко­ву – мо­лот­ком?

– Я не знаю, я за­пу­тал­ся.

– За­ме­тил ли ты… у них был ре­бе­нок. – От этих слов Ал­ло­изия у ме­ня по­плы­ло пе­ред гла­за­ми. Я вспом­нил, как сам од­на­жды по­шел в ту­ман на дет­ский плач и ед­ва не по­гиб. Зна­чит, то бы­ло не ви­де­ние! Зна­чит, я дей­стви­тель­но мог слы­шать, как пла­чет мла­де­нец! Го­ло­ва кру­гом от все­го это­го… – Они его по­те­ря­ли. Тель­це ма­лы­ша до сих пор на­хо­дит­ся ря­дом с пе­ще­рой. Они не зна­ют, что та­кое по­гре­бе­ние. – Эк­зор­цист быст­ро пе­ре­кре­стил­ся.

– Гос­по­ди… – про­шеп­тал я, оста­но­вив­шись. – Неуже­ли кто-то убил их ма­лы­ша?

– Ну… – Ал­ло­и­зий по­тер от­то­пы­рен­ную гу­бу. – Тут не все так од­но­знач­но. Ма­ло ли от че­го мог уме­реть мла­де­нец в эда­ких пер­во­быт­ных усло­ви­ях. Но твое пред­по­ло­же­ние име­ет ме­сто, Овощ. Я все боль­ше скло­нен ду­мать, буд­то что-то дер­жит этих де­тей Бо­жьих в стра­хе.

– На­до же! – всплес­нул ру­ка­ми я. – Они толь­ко по­яви­лись на свет – и тут та­кие ис­пы­та­ния!

– Да, Гос­подь уме­ет про­ве­рить на проч­ность, рав­но как уме­ет он и ка­рать.

– Нуж­но рас­ска­зать по­ско­рее про­фес­су! Нуж­но рас­ска­зать бра­тьям!

– Фран­циск. – Ал­ло­и­зий вздох­нул. – Кто-то убил Яко­ва, Ста­ни­сла­ва и Жа­на Ба­ти­ста. На­счет Ми­ха­и­ла я не уве­рен, но в све­те по­след­них со­бы­тий мо­жет ока­зать­ся, что про­изо­шед­ший с ним несчаст­ный слу­чай то­же был спла­ни­ро­ван­ным убий­ством. Эти эпи­зо­ды по­хо­жи друг на дру­га лишь от­ча­сти, смерть Ста­ни­сла­ва во­об­ще сто­ит особ­ня­ком… Я пы­та­юсь со­брать мо­за­и­ку, но по­ка ни­че­го не вы­хо­дит: слиш­ком раз­роз­нен­ны фраг­мен­ты. Бо­юсь, что кар­ти­на в ко­неч­ном сче­те мо­жет ока­зать­ся еще бо­лее ужас­ной, чем мы се­бе пред­став­ля­ем… ли­бо во­об­ще не сло­жит­ся.

Я по­че­сал за­ты­лок: мы и так спол­на хлеб­ну­ли го­ря. Не хо­те­лось ду­мать о том, что все мо­жет быть еще ху­же.

– По­это­му, Фран­циск, да­вай по­ка не бу­дем рас­про­стра­нять­ся о на­шем от­кры­тии, – про­дол­жил Ал­ло­и­зий. – Я хо­чу еще ка­кое-то вре­мя по­на­блю­дать за бра­тья­ми, что­бы на­вер­ня­ка ис­клю­чить их при­част­ность…

– Как это – не рас­про­стра­нять­ся? – раз­вол­но­вал­ся я. – Это же та­кое от­кры­тие! Это же Адам и Ева Мар­са! Да­же про­фес­су не рас­ска­жем, что ли?

– В гло­баль­ном смыс­ле их по­яв­ле­ние не бо­лее уди­ви­тель­но, чем пре­об­ра­же­ние Мар­са. Они, ли­шай­ни­ки, мош­ка­ра… – Ал­ло­и­зий по­ма­хал пе­ред ли­цом ла­до­нью. – Все это – гра­ни од­но­го Ве­ли­ко­го За­мыс­ла. По­се­му про­шу те­бя – ни­ко­му ни сло­ва. Хо­тя бы ра­ди этих невин­ных де­тей.

– Лад­но… – Я на­дул гу­бы.

– Вот и слав­но, брат, – улыб­нул­ся Ал­ло­и­зий.

То­маш под­ме­тал в шлю­зе «Свя­то­го Ти­баль­да». Вид мо­на­ха был мра­чен, под гла­за­ми про­лег­ли ли­ло­вые те­ни.

– Все ли в по­ряд­ке? – с хо­ду по­ин­те­ре­со­вал­ся Ал­ло­и­зий. – Как Мат­тео?

– Мат­тео при­во­дит в по­ря­док па­не­ли на за­пад­ной сто­роне, – от­ве­тил То­маш. – Час на­зад он за­кон­чил во­сточ­ную сто­ро­ну и спу­стил­ся в ла­герь. Был он в пол­ном по­ряд­ке.

– Сла­ва Все­выш­не­му, – кив­нул Ал­ло­и­зий.

– Про­фес­су со­всем ху­до, бра­тья, – со­об­щил то­гда упав­шим го­ло­сом То­маш. – Он про­сил всех со­брать­ся у него как мож­но ско­рее. Хо­ро­шо, что вы вер­ну­лись по­рань­ше. Бо­юсь, что Мат­тео мо­жет не успеть…

Эта но­вость при­ве­ла ме­ня в за­ме­ша­тель­ство и, что на­зы­ва­ет­ся, за­ста­ви­ла спу­стить­ся с небес на зем­лю. В ду­ше воз­ник дис­со­нанс: оду­хо­тво­рен­ность, ко­то­рую я ис­пы­тал, по­бы­вав, об­раз­но го­во­ря, на стра­ни­цах Кни­ги Бы­тия, всту­пи­ла в раз­но­гла­сие с про­бу­див­шим­ся стра­хом и бо­лью.

Я во­об­ще не пред­став­лял, что бу­дет с мис­си­ей и об­щи­ной, ес­ли про­фес­са, упа­си Бо­же, не ста­нет.

То­маш за­гля­нул в вед­ро со скром­ным уло­вом.

– Не гу­сто, – про­бур­чал он все тем же без­жиз­нен­ным то­ном. – Од­на­ко брат Овощ вы­гля­дит вдох­нов­лен­ным и гла­за у него ис­крят­ся, как у блуд­ли­вой жен­щи­ны. По­хо­же, твое об­ще­ство, Ал­ло­и­зий, по­дей­ство­ва­ло на него са­мым бла­го­дат­ным об­ра­зом.

– Хм… – Эк­зор­цист за­брал у ме­ня свер­ну­тые се­ти и по­ху­дев­ший рюк­зак. – Что у нас со свя­зью с Зем­лей?

– Связь у нас от­ныне толь­ко с Гос­по­дом. – То­маш по­смот­рел на об­ло­жен­ное ту­ча­ми небо, а за­тем сно­ва при­нял­ся ме­сти пыль.

С этим бы­ло труд­но по­спо­рить. Ал­ло­и­зий еще раз хмык­нул и под­нял­ся по тра­пу.

– Фран­циск! – по­звал он, бро­сив взгляд че­рез пле­чо.

Я от­нес ры­бу на кам­буз. Дверь в от­сек-ке­лью про­фес­са бы­ла при­от­кры­та, и в ко­ри­до­ре от­чет­ли­во слы­ша­лось, как он сто­нет, ме­чет­ся в кой­ке и бо­рет­ся за каж­дый вдох. А еще во всех от­се­ках «Свя­то­го Ти­баль­да» ощу­щал­ся за­пах кро­ви и гноя. По­чу­яв его, я сра­зу по­нял, что Га­б­ри­ель об­ре­чен.

На кам­бу­зе бы­ло гряз­но. Для пол­ной кар­ти­ны не хва­та­ло толь­ко бе­га­ю­щих по сте­нам та­ра­ка­нов. Я быст­ро убрал на сто­лах, со­брал объ­ед­ки, очист­ки и про­чий му­сор в осво­бо­див­ше­е­ся вед­ро и от­нес в про­из­вод­ствен­ный от­сек, где пых­те­ли на хо­ло­стом хо­ду «Да­вид» и «Го­лиаф». Я за­ме­тил, что оба прин­те­ра то­же нуж­да­ют­ся в хо­ро­шей чист­ке. На пе­ред­ней па­не­ли «Да­ви­да» тем­не­ли пят­на при­го­рев­ше­го син­те­ти­че­ско­го жи­ра. Я от­крыл при­ем­ный порт «Го­лиа­фа» и уви­дел, что от­сек для за­груз­ки сы­рья прак­ти­че­ски по­лон. Сна­ча­ла я опе­шил, а по­том по­нял: уже ко­то­рый сол мы ни­че­го не стро­им, не ре­мон­ти­ру­ем, а толь­ко по­сы­па­ем се­бе го­ло­вы пеп­лом, пы­та­ем­ся разо­брать­ся с об­ру­шив­ши­ми­ся на нас бе­да­ми и про­тя­нуть про­сто еще один день.

Я за­пу­стил на «Го­лиа­фе» са­мую про­стую про­грам­му про­из­вод­ства пя­ти ком­плек­тов од­но­ра­зо­вой по­су­ды, пред­по­ла­гая, что прин­тер пе­ре­ра­бо­та­ет уже за­гру­жен­ное сы­рье, од­на­ко ма­ши­на вы­да­ла со­об­ще­ние об ошиб­ке: при­ем­ный порт был пе­ре­пол­нен. Я су­нул ру­ку в от­сек, по­ко­вы­рял­ся в му­со­ре, вы­би­рая, что мож­но бы­ло бы вы­та­щить, на­щу­пал боль­шой ку­сок тка­ни и по­тя­нул. Ока­за­лось, что я дер­жу чью-то ря­су. В ску­пом све­те ста­ло вид­но, что одеж­да за­ско­руз­ла от про­ли­той на нее кро­ви, и то­гда ме­ня слов­но под дых уда­ри­ли. Я опу­стил­ся на па­лу­бу, по­ло­жив пе­ред со­бой страш­ную на­ход­ку. Скорбь на­ва­ли­лась на ме­ня с но­вой си­лой. И сно­ва мне при­ви­де­лись, слов­но жи­вые, Ми­ха­ил и Ста­ни­слав, Жан Ба­тист и Яков. А ря­са эта, ско­рее все­го, при­над­ле­жа­ла то­му, кто уби­рал в ма­стер­ской, а за­тем за­ни­мал­ся за­хо­ро­не­ни­ем силь­но по­вре­жден­ных тел. Или же то­му, кто раз­бил го­ло­ву Яко­ва мо­лот­ком. От этих мыс­лей хо­те­лось выть и ног­тя­ми рвать на се­бе плоть.

– Овощ! – оклик­нул ме­ня То­маш. – Про­фесс зо­вет!

– Я хо­тел ути­ли­зи­ро­вать му­сор.

– Оставь вед­ро, я сам все сде­лаю!

– Как зна­ешь. – Я под­нял­ся, по­ве­сил ря­су на за­кра­и­ну от­кры­то­го пор­та и вы­шел в ко­ри­дор.

– Я ведь не хо­зяй­ни­чаю на гряд­ках без тво­е­го ве­до­ма, – уко­рил ме­ня То­маш.

– Тут вез­де грязь. – Про­зву­ча­ло это так, буд­то я вы­дви­гаю об­ви­не­ние.

– На мне – мил­ли­он дел! – рас­сер­дил­ся То­маш. – Ко­рабль! Ра­дио­связь! Прин­те­ры! Про­фесс!

Толь­ко при­су­щее сми­ре­ние не поз­во­ли­ло мне от­ве­тить То­ма­шу, что ко­рабль дав­но мертв, ра­дио­связь мерт­ва, прин­те­ры про­ста­и­ва­ют, а про­фесс…

Про­фесс дер­жал­ся из по­след­них сил. Его ко­жа по­се­ре­ла, на ли­це и шее про­сту­пи­ли тем­но-крас­ные ка­пил­ляр­ные се­точ­ки. Гла­за вва­ли­лись, а бо­ро­да, ко­то­рая и в обыч­ных усло­ви­ях вы­гля­де­ла неопрят­но, сей­час по­дав­но ка­за­лась ка­кой-то на­се­комьей ще­ти­ной.

Он си­дел на кой­ке, от­ки­нув­шись спи­ной на па­ру по­ду­шек. С обе­их сто­рон, под каж­дой ру­кой, ле­жа­ло по несколь­ку ском­кан­ных тря­пок, ис­пач­кан­ных све­жей кро­вью.

На сто­ли­ке, сде­лан­ном из об­рез­ка па­не­ли, – боль­шая бу­тыл­ка во­ды, несколь­ко ста­ка­нов, мно­же­ство таб­ле­ток, при­ве­зен­ных с Зем­ли, и по­рош­ков, из­го­тов­лен­ных «Да­ви­дом» по по­след­не­му ре­цеп­ту Яко­ва. Над сто­ли­ком – рас­пя­тье.

Вот, по­жа­луй, и вся об­ста­нов­ка от­се­ка-ке­льи. У осталь­ных бы­ли по­чти та­кие же, и от­ли­ча­лись они раз­ве что в ме­ло­чах. На­при­мер, ко­ли­че­ством ле­карств на вид­ном ме­сте.

– Мы пре­одо­ле­ли без­дну кос­мо­са, но не при­нес­ли Хри­ста в сво­их ду­шах, – ска­зал про­фесс сла­бым го­ло­сом; он, как мог, ста­рал­ся не вы­гля­деть стра­даль­цем, но пре­одо­леть гнет дол­гой бо­лез­ни ему бы­ло уже не по си­лам. – Я мно­го ду­мал об этом. Кос­мос бес­че­ло­ве­чен, как бес­че­ло­веч­на мар­си­ан­ская пу­сты­ня… – На этих сло­вах я силь­но вздрог­нул и на­брал в грудь воз­ду­ха, со­би­ра­ясь воз­ра­зить, но Ал­ло­и­зий взял ме­ня за ру­ку и креп­ко сжал паль­цы… – Ока­зав­шись здесь, не мы из­ме­ни­ли Марс, а он – нас. Ду­маю, По­ми­дору­шек, ты ждешь, что я ска­жу, мол, ре­а­ли­зо­вал­ся тот сце­на­рий кван­то­во­го ми­ра, ко­то­ро­го мы все под­спуд­но бо­я­лись? Так и есть, бра­тья мои. Вда­ли от Ма­те­ри-Церк­ви на­ше кол­лек­тив­ное бес­со­зна­тель­ное на­се­ле­но стра­ха­ми и тем­ны­ми стра­стя­ми. Увы, так ма­ло в нем ока­за­лось ме­ста для хри­сти­ан­ских доб­ро­де­те­лей и ве­ры в Свя­тую Тро­и­цу. Здесь нет Хри­ста, мы не при­нес­ли Его.

Сто­я­щий в две­рях То­маш скло­нил го­ло­ву и, ка­жет­ся, всхлип­нул.

– Мон­се­ньор… – на­чал бы­ло Ал­ло­и­зий, но про­фесс еще не до­го­во­рил.

– Я ско­ро по­ки­ну вас, бра­тья. Все мень­ше и мень­ше сил нести по­слу­ша­ние… По­ми­дору­шек, от­крой, по­жа­луй­ста, сейф, он не за­перт.

Я от­во­рил ме­тал­ли­че­скую двер­цу встро­ен­но­го в пе­ре­бор­ку шка­фа. В ли­цо мне пах­ну­ло за­па­хом ле­жа­лых бу­маг и сур­гу­ча.

– На верх­ней пол­ке, будь дру­гом.

Моя ла­донь на­кры­ла за­пе­ча­тан­ный кон­верт.

Про­фесс, по­мор­щив­шись, сло­мал пе­чать. Я за­ме­тил, что его дро­жа­щие ру­ки остав­ля­ют на бу­ма­ге мок­рые сле­ды.

– Ал­ло­и­зий, ты – по­след­ний свя­щен­ник на этой пла­не­те. Сим­во­лич­но, что ты – эк­зор­цист, – про­фесс вы­та­щил из кон­вер­та се­реб­ря­ный епи­скоп­ский пер­стень – та­кой же скром­ный, как и его соб­ствен­ный. – Про­шу, дай от­пор дья­во­лу! За­щи­ти эти зем­ли от сквер­ны! Сде­лай то, что не по­лу­чи­лось у ме­ня.

Вы­пу­чен­ные гла­за Ал­ло­изия ста­ли еще боль­ше и круг­лее. Во взгля­де по­яви­лось нечто пу­га­ю­щее, фа­на­тич­ное. На от­то­пы­рен­ной гу­бе вы­сту­пи­ла пе­на. Но уже в сле­ду­ю­щий миг эк­зор­цист взял се­бя в ру­ки, вы­тер рот тыль­ной сто­ро­ной ла­до­ни.

Я за­трав­лен­но по­гля­дел на Ал­ло­изия, на То­ма­ша, а за­тем – сно­ва на се­реб­ря­ную ве­щи­цу в немощ­ных ру­ках про­фес­са.

– При­ми пер­стень, как пе­чать вер­но­сти, что­бы, укра­шен­ный неза­пят­нан­ной ве­рой, ты хра­нил непо­роч­ной Неве­сту Бо­жию, то есть Свя­тую Цер­ковь.

По­сле этих слов у на­шей об­щи­ны из пя­ти че­ло­век по­явил­ся но­вый пре­лат.

– Мон­се­ньор! Мон­се­ньор! – Мы с То­ма­шем по оче­ре­ди по­це­ло­ва­ли пер­стень на ру­ке Ал­ло­изия.

Это был од­но­вре­мен­но тор­же­ствен­ный и очень пе­чаль­ный мо­мент. Я гля­дел на про­фес­са, га­дая, смо­жет ли он вы­ка­раб­кать­ся. А вдруг про­изой­дет чу­до? Я всем серд­цем хо­тел в это ве­рить. Но, увы, не мог.

– Мон­се­ньор! – в свою оче­редь об­ра­тил­ся Ал­ло­и­зий к про­фес­су. – Ва­ша пре­дан­ность Гос­по­ду все­гда бы­ла для ме­ня ма­я­ком во тьме.

– Это­го све­та яв­но недо­ста­точ­но. – Про­фесс с тос­кой по­смот­рел на свой пер­стень; при­дет вре­мя, и наш доб­рый пас­тырь бу­дет по­хо­ро­нен вме­сте с ним. – А те­перь – сту­пай­те! Мне нуж­но от­дох­нуть.

То­маш скло­нил­ся над Га­б­ри­елем, что­бы по­пра­вить ему по­душ­ки и по­мочь укрыть­ся. По­всю­ду пест­ре­ли мел­кие пят­на кро­ви: на по­душ­ках, оде­я­ле, ру­ках про­фес­са. То­маш под­нес к гу­бам боль­но­го ста­кан во­ды.

Га­б­ри­ель встре­тил­ся со мной взгля­дом; его гла­за по­блек­ли, и в них не бы­ло ни­че­го, кро­ме уста­ло­сти Си­зи­фа. Я по­спеш­но вы­шел, за мо­ей спи­ной гря­нул му­чи­тель­ный буль­ка­ю­щий ка­шель.

Ал­ло­и­зий сто­ял, при­сло­нив­шись спи­ной к пе­ре­бор­ке. Паль­цы пра­вой ру­ки бы­ли сжа­ты в ку­лак, на ко­то­ром туск­ло бле­стел сим­вол его епи­скоп­ской вла­сти. А мо­жет быть – бес­си­лия.

Сле­дом за мной вы­шел То­маш. Он со­кру­шен­но по­ка­чал го­ло­вой.

– Слиш­ком мно­го со­мне­ний… В нем все­гда бы­ли силь­ны про­ти­во­ре­чия…

– Он чест­но нес по­слу­ша­ние и вы­пол­нял во­лю Его Свя­тей­ше­ства, – воз­ра­зил Ал­ло­и­зий, мне же ре­за­ну­ло слух, что они го­во­рят о про­фес­се в про­шед­шем вре­ме­ни.

– Он сам при­знал, что не при­нес Хри­ста в сво­ей ду­ше.

– Он был из­лишне са­мо­кри­ти­чен, – от­ве­тил Ал­ло­и­зий. – А мо­жет, за него го­во­ри­ла бо­лезнь.

Втро­ем мы дви­ну­лись к от­кры­то­му шлю­зу. Сна­ру­жи на­чи­на­ло ве­че­реть. Мне нуж­но бы­ло про­ве­рить оран­же­рею: за все­ми эти­ми со­бы­ти­я­ми не сто­и­ло за­бы­вать о по­все­днев­ных обя­зан­но­стях. И без то­го со­рва­ны все гра­фи­ки, сбит рас­по­ря­док дня. Об­щи­на пол­ным хо­дом по­гру­жа­лась в ха­ос: на «Свя­том Ти­баль­де» грязь, ла­бо­ра­то­рии и ма­стер­ские за­кры­ты, оран­же­рей­ные рас­те­ния – без при­смот­ра…

Мат­тео ле­жал на тра­пе ли­цом вниз, про­тя­нув ру­ку к от­кры­то­му шлю­зу. Ря­са на его пра­вом пле­че бы­ла по­рва­на в кло­чья, вид­не­лась жи­ли­стая ру­ка, несколь­ко раз рас­по­ло­со­ван­ная вдоль би­цеп­са чем-то ост­рым.

– Не до­гля­де­ли! – схва­тил­ся за го­ло­ву Ал­ло­и­зий и тут же ки­нул­ся к ле­жа­ще­му бра­ту. – Гос­по­ди, за что?

Он осто­рож­но пе­ре­вер­нул Мат­тео, сел ря­дом и об­нял его за пле­чи. Вид Мат­тео был стра­шен: па­ра глу­бо­ких ца­ра­пин пе­ре­се­ка­ла на­ше­му ма­сте­ру на все ру­ки ли­цо, пра­вое ухо пре­вра­ти­лось в лох­мо­тья, а под ним, за­кле­ен­ная гря­зью и за­пек­шей­ся кро­вью, тем­не­ла ко­ло­тая ра­на. Да­же не од­на, а две ра­ны, рас­по­ло­жен­ные ря­дом.

– Он жи­вой! – объ­явил Ал­ло­и­зий с вне­зап­ной на­деж­дой и теп­лом в го­ло­се. – Жи­вой, ста­рик! Серд­це сту­чит.

– Ку­да его? – де­ло­ви­то по­ин­те­ре­со­вал­ся То­маш. – В ке­лью или в ла­за­рет?

– В ла­за­рет! – при­нял ре­ше­ние Ал­ло­и­зий. – Сде­ла­ем пе­ре­вяз­ку и пе­ре­льем кровь. А за­тем бу­дем мо­лить­ся, что­бы Гос­подь не за­брал и его!

То­маш схва­тил Мат­тео за но­ги, вдво­ем с эк­зор­ци­стом они под­ня­ли ра­не­но­го и спу­сти­лись с тра­па, я же по­бе­жал впе­ре­ди, что­бы от­крыть для них две­ри.

То­маш по­ки­нул ла­за­рет прак­ти­че­ски сра­зу – вер­нул­ся на «Свя­той Ти­бальд», что­бы при­смот­реть за про­фес­сом и сва­рить рыб­ную по­хлеб­ку.

Ко­гда мы за­кон­чи­ли об­ра­ба­ты­вать Мат­тео ра­ны, солн­це уже скры­лось за вер­ши­ной Свя­то­го Ду­ха. Гу­стая тень на­полз­ла на опу­стев­ший ла­герь, а небо окра­си­лось при­выч­ным баг­рян­цем, чуть тро­ну­тым рас­тре­пан­ны­ми ни­тя­ми пе­ри­стых об­ла­ков.

За пре­де­ла­ми меж­гор­ной до­ли­ны вновь под­ни­мал­ся ве­тер, и я ду­мал об Ада­ме и Еве Мар­са, ко­то­рые на­вер­ня­ка укры­лись от хо­ло­да и ноч­ных стра­хов в глу­бине пе­ще­ры.

Ал­ло­и­зий по­чти все сде­лал сам. Он не ру­гал ме­ня за рас­се­ян­ность, как это ча­сто де­лал по­кой­ный Яков. Он не по­пре­кал ме­ня за неумест­ную сей­час бо­язнь кро­ви и ви­да страш­ных ран. Я ас­си­сти­ро­вал ему чест­но, на­сколь­ко мог, а он не тре­бо­вал от ме­ня че­го-то боль­ше­го.

На­ко­нец на­ши тру­ды бы­ли воз­бла­го­да­ре­ны: Мат­тео оч­нул­ся.

– Я ви­дел ее… – про­зву­чал из-под бин­тов хрип­лый го­лос. – Дай­те во­ды! – Он со­гнул­ся, пы­та­ясь при­под­нять­ся. – Я ви­дел ее! Ви­дел!

Ал­ло­и­зий схва­тил его за пле­чи и при­жал к кой­ке, а я быст­ро на­шел склян­ку с ди­стил­ли­ро­ван­ной во­дой и ре­зи­но­вую труб­ку.

– Успо­кой­ся, брат! – уве­ще­вал ра­не­но­го Ал­ло­и­зий. – Ты по­те­рял мно­го кро­ви. Ляг, смо­чи гор­ло и рас­ска­жи все по по­ряд­ку!

Мат­тео сжал гу­ба­ми труб­ку, несколь­ко раз жад­но глот­нул, за­каш­лял­ся и за­хри­пел. Ал­ло­и­зий по­спеш­но пе­ре­вер­нул его на бок.

– Она на­па­ла на ме­ня свер­ху! – вы­па­лил Мат­тео, не пре­кра­щая каш­лять. – Как кор­шун на сур­ка! Я уви­дел ее от­ра­же­ние в сол­неч­ной па­не­ли и успел от­прыг­нуть! Она до­ста­ла ме­ня пе­ред­ней ла­пой и вце­пи­лась в шею. – Мат­тео ука­зал на свою ра­ну под ухом. – Но я – ха! – ру­ба­нул ее то­по­ри­ком ка­мен­щи­ка, ко­то­рый все это вре­мя был у ме­ня под ру­кой. Ви­де­ли бы вы ее ро­жу! – Он за­сме­ял­ся, сквозь бин­ты на его ли­це про­сту­пи­ли баг­ро­вые пят­на. – Она не ожи­да­ла, что кто-то смо­жет дать от­пор! То­гда я ру­ба­нул ее еще раз! За это она рас­по­ло­со­ва­ла мне ли­цо! Но я до­стал из кар­ма­на стро­и­тель­ный нож и вса­дил ей меж­ду ре­бер! – Мат­тео сде­лал еще па­ру глот­ков во­ды, от­ды­шал­ся и до­го­во­рил: – Она убра­лась. Уле­те­ла за­ли­зы­вать ра­ны. Не на то­го на­по­ро­лась!

Дей­стви­тель­но! Зная Мат­тео, мож­но бы­ло не со­мне­вать­ся, что в без­дон­ных кар­ма­нах его ря­сы ждет сво­е­го ча­са це­лый ар­се­нал раз­но­об­раз­но­го ин­стру­мен­та. И удив­ле­ние вы­зы­ва­ло то, что он при­ме­нил про­тив неве­до­мо­го вра­га все­го лишь то­по­рик и нож, а не ка­кую-ни­будь элек­тро­пи­лу или пер­фо­ра­тор, ко­то­рые то­же – со­вер­шен­но слу­чай­но – мог­ли ока­зать­ся у него с со­бой.

Но кто – она? Неуже­ли Ева Мар­са? Это хруп­кое ди­тя на­па­ло на се­ми­жиль­но­го, при­вык­ше­го к тя­же­лой ра­бо­те Мат­тео?

От край­не­го изум­ле­ния я вы­ро­нил склян­ку, и она грох­ну­лась на пол, за­ста­вив нас вздрог­нуть.

– Кто это сде­лал, брат? – спро­сил Ал­ло­и­зий, на­кло­нив­шись к уце­лев­ше­му уху Мат­тео. Его го­лос был об­ман­чи­во мя­гок, я же ви­дел, что эк­зор­цист го­тов взо­рвать­ся от бу­шу­ю­ще­го внут­ри пра­вед­но­го гне­ва.

– Не знаю, – про­сто­нал Мат­тео. – Дья­во­ли­ца: кры­лья де­мо­на, те­ло шлю­хи, ког­ти и клы­ки зве­ря. Она ле­та­ет, как пу­шин­ка. Ни шо­ро­ха, ни сви­ста.

– И не остав­ля­ет сле­дов, – до­ба­вил Ал­ло­и­зий за­дум­чи­во. – Толь­ко мерт­ве­цов.

– Я по­ни­маю, что это по­хо­же на бред, но кля­нусь, что все так и бы­ло, – про­го­во­рил Мат­тео, он на­ко­нец рас­сла­бил­ся и пе­ре­стал ме­тать­ся на кой­ке.

Ал­ло­и­зий по­смот­рел на ме­ня. В его вы­пу­чен­ных гла­зах чи­та­лось со­мне­ние.

– Все рав­но не схо­дит­ся, – за­явил он мне.

– Я не вру, Ал­ло­и­зий. – Мат­тео пой­мал эк­зор­ци­ста за за­пястье.

– Мы те­бе ве­рим, брат. От­дох­ни. Ты по­пра­вишь­ся, все бу­дет хо­ро­шо! – Он вновь пе­ре­вел взгляд на ме­ня. – При­дет­ся опять рас­ка­пы­вать мо­ги­лы. Нуж­но про­ве­рить, по­гиб ли кто-то из бра­тьев из-за де­мо­на Мат­тео.

– Нет-нет! – вспо­ло­шил­ся ра­не­ный. – Не остав­ляй­те ме­ня! Ал­ло­и­зий! Овощ! А ес­ли она опять при­дет за мной? Я не смо­гу от­бить­ся во вто­рой раз!

Ал­ло­и­зий при­нял­ся про­ве­рять со­дер­жи­мое ящи­ков с ме­ди­ка­мен­та­ми. Его длин­ные ру­ки так и мель­ка­ли, а бо­ро­да раз­ве­ва­лась.

– Ни­кто те­бя не оста­вит, – при­го­ва­ри­вал он. – Мы бу­дем де­жу­рить у тво­ей по­сте­ли. Сна­ча­ла Фран­циск, а по­том – я. Не пе­ре­жи­вай и по­ста­рай­ся от­дох­нуть… Фран­циск, быст­ро шприц!

– Ох… – про­сто­нал Мат­тео. – Иису­се, как бо­лит-то! – По­хо­же, он толь­ко сей­час это осо­знал.

Эк­зор­цист на­ко­нец на­шел нуж­ную ам­пу­лу. Хруст­ну­ло стек­ло, иг­ла шпри­ца по­гру­зи­лась в пре­па­рат.

– Сей­час ста­нет лег­че, – по­обе­щал Ал­ло­и­зий и сде­лал Мат­тео инъ­ек­цию че­рез ткань ря­сы.

– Да­вай­те по­мо­лим­ся вме­сте, – пред­ло­жил я, пе­ре­во­дя взгляд с эк­зор­ци­ста на Мат­тео и об­рат­но.

– А что? Хо­ро­шая мысль! – Ал­ло­и­зий от­ло­жил шприц.

«Cre­do in Deum, Pa­trem om­nipo­ten­tem, Cre­atorem caeli et ter­rae…» – на­ча­ли мы втро­ем. Мы спе­ци­аль­но про­из­но­си­ли мо­лит­ву нето­роп­ли­во, что­бы Мат­тео по­спе­вал за на­ми. Че­рез пол­ми­ну­ты речь ра­не­но­го за­мед­ли­лась еще за­мет­нее, а го­лос стал со­всем ти­хим и нераз­бор­чи­вым. Мат­тео на­чал пу­тать сло­ва, по­том за­пнул­ся… и уснул. Мы с Ал­ло­изи­ем за­кон­чи­ли мо­лит­ву под его ров­ное ды­ха­ние. Эк­зор­цист зна­ком ве­лел мне вый­ти.

Мы за­пер­ли ла­за­рет сна­ру­жи, не за­бы­ли опу­стить на един­ствен­ное ок­но дю­ра­лю­ми­ни­е­вый ста­вень. Пусть Мат­тео бу­дет спо­ко­ен: ни­кто не смо­жет за­брать­ся внутрь, по­ка мы не вер­нем­ся.

– На Мат­тео дей­стви­тель­но на­пал де­мон? Ты ему ве­ришь? И что в его рас­ска­зе не схо­дит­ся? Мы же ви­де­ли у Мат­тео на шее сле­ды от зу­бов, а еще его ли­цо разо­дра­но ког­тя­ми! – об­ру­шил я на эк­зор­ци­ста град во­про­сов. – За­чем сно­ва про­во­дить экс­гу­ма­цию? В про­шлый раз это ни к че­му хо­ро­ше­му не при­ве­ло!

– Не схо­дит­ся мно­го че­го… – Ал­ло­и­зий по­дер­гал се­бя за гу­бу. – Ра­ны Мат­тео, без­услов­но, крас­но­ре­чи­вы, но…

– Что это за де­мон? Те­бе что-ни­будь о нем из­вест­но? – не уни­мал­ся я.

– Да­вай так. – Ал­ло­и­зий хлоп­нул ме­ня по пле­чу. – Иди за ло­па­той и кай­лом. Ско­ро стем­не­ет, вре­мя ра­бо­та­ет про­тив нас. По­то­ро­пись, я жду воз­ле мо­гил!

И сно­ва я как буд­то по­пал в пет­лю вре­ме­ни.

Я брел к оран­же­рее под баг­ро­вым небом, по­хо­жим на бур­ля­щую ла­ву. Из-за скал до­но­си­лись ин­фер­наль­ные за­вы­ва­ния вет­ра, но по­ка Бог ми­ло­вал – по тер­ри­то­рии ла­ге­ря гу­ля­ли лишь флег­ма­тич­ные сквоз­ня­ки.

Оран­же­рея дох­ну­ла в ли­цо за­па­хом жиз­ни. У ме­ня сра­зу за­ще­ми­ло серд­це. За­хо­те­лось аб­стра­ги­ро­вать­ся от про­ис­хо­дя­ще­го, огра­дить се­бя от всех ужа­сов, вы­пав­ших на до­лю об­щи­ны… про­сто за­пе­реть­ся в этих про­зрач­ных сте­нах на­едине с рас­те­ни­я­ми и от­дох­нуть ду­шой и те­лом, устро­ив­шись на кой­ке, ко­то­рая ста­ла неожи­дан­но та­кой уют­ной на вид.

Я был здесь утром, но мне по­ка­за­лось, что с тех пор про­шла без­дна вре­ме­ни. И что уй­ти мне пред­сто­ит не до кон­ца ве­че­ра, а на­все­гда. Это бы­ло му­тор­ное, тре­вож­ное пред­чув­ствие. По­ми­доруш­ки сто­я­ли ров­ны­ми ря­да­ми, их вет­ви по­ник­ли, листва по­тем­не­ла, а пло­ды ста­ли туск­лы­ми, как гла­за мерт­ве­цов. По­ми­доруш­ки не хо­те­ли ме­ня от­пус­кать, они тре­бо­ва­ли вни­ма­ния и за­бо­ты, они же­ла­ли, чтоб я бе­се­до­вал с ни­ми и де­лил­ся со­кро­вен­ным.

Но, увы, мне нуж­но бы­ло бе­жать. На пу­сты­ре за ла­ге­рем ждал мой брат, мой епи­скоп.

Бед­ные Ми­ха­ил, Ста­ни­слав, Жан Ба­тист и Яков… На­де­юсь, их ду­ши, взи­рая на нас свер­ху, не слиш­ком сер­ди­лись за то, что мы в ко­то­рый раз на­ру­ши­ли по­кой их остан­ков.

Уже со­всем стем­не­ло, на му­а­ро­вых небе­сах, под­пи­ра­е­мых хреб­том Свя­той Тро­и­цы, та­я­ли по­след­ние бли­ки цве­та осты­ва­ю­щих уг­лей. Ал­ло­и­зий про­во­дил изыс­ка­ния в све­те фо­на­ря, ниж­нюю часть ли­ца эк­зор­цист за­крыл тря­пич­ной по­вяз­кой.

Тем­не­ли про­ва­лы раз­ры­тых мо­гил, гро­моз­ди­лись пла­сти­ко­вые ящи­ки гро­бов. Те­ла бра­тьев ле­жа­ли в ряд на кам­нях. Ве­тер шур­шал раз­ре­зан­ной плен­кой их скром­ных са­ва­нов.

– Так… У Ми­ха­и­ла и у Жа­на Ба­ти­ста есть укус на шее – точь-в-точь как у Мат­тео, – под­вел Ал­ло­и­зий пер­вые ито­ги. – Ми­ха­и­ла мы не осмат­ри­ва­ли, сра­зу за­вер­ну­ли в плен­ку и по­хо­ро­ни­ли. По­сколь­ку его те­ло бы­ло силь­но по­вре­жде­но, а го­ло­ва – во­об­ще вдре­без­ги, ни­кто не об­ра­тил вни­ма­ния на незна­чи­тель­ную, в об­щем-то, ра­ну на шее. Ко­гда же не ста­ло Жа­на Ба­ти­ста, Яков на­сто­ял на осмот­ре и вскры­тии по­кой­ни­ка, во вре­мя ко­то­ро­го он, на­до по­ла­гать, об­на­ру­жил след от уку­са. Ни­кто из нас не до­га­дал­ся бы, в чем де­ло, по­сколь­ку об­шир­ная ра­на на го­ло­ве от­вле­ка­ла вни­ма­ние на се­бя и, ка­за­лось, са­ма го­во­ри­ла, мол, я есть при­чи­на смер­ти.

– При­чи­на смер­ти – укус на шее? – спро­сил я, мор­щась. – Де­мо­ни­ца пи­ла кровь на­ших бра­тьев?

– Не знаю я. – Ал­ло­и­зий за­дум­чи­во вер­тел в ру­ках круп­ные фраг­мен­ты че­ре­па Ми­ха­и­ла, слов­но хо­тел со­брать его, как раз­би­тую ва­зу. – Од­но мож­но ска­зать точ­но: укус пред­ше­ство­вал ги­бе­ли и Ми­ха­и­ла, и Жа­на Ба­ти­ста. Убий­ца хи­тер. Он сбро­сил Ми­ха­и­ла со ска­лы, и мы ре­ши­ли, что про­изо­шел несчаст­ный слу­чай. В слу­чае с Жа­ном Ба­ти­стом он то­же пы­тал­ся ин­сце­ни­ро­вать смер­тель­ное па­де­ние, но там все бы­ло слиш­ком ши­то бе­лы­ми нит­ка­ми, и мы по­ня­ли, что нам хо­тят пу­стить пыль в гла­за.

– Она, – по­пра­вил я Ал­ло­изия.

– Что?

– Де­мон не он, а она.

Эк­зор­цист хмык­нул.

– Яков на­щу­пал ка­кую-то нить. Что­бы раз­вить до­гад­ку, он ре­шил най­ти ана­ло­гич­ный след от уку­са на те­ле Ми­ха­и­ла…

– Но де­мон по­ме­шал ему.

Ал­ло­и­зий по­смот­рел на ме­ня, как на ту­пи­цу, за­тем при­нял­ся ука­зы­вать на ле­жа­щие пе­ред ним те­ла. В го­ло­се его зву­ча­ли уста­лость и раз­дра­же­ние:

– Ми­ха­ил и Жан Ба­тист – сле­ды от уку­са, на­па­де­ние со­вер­ше­но днем. Яков – сле­дов от уку­са нет, на­па­де­ние со­вер­ше­но но­чью. Ста­ни­слав – во­об­ще осо­бый слу­чай. Ед­ва ли де­мон стал бы ору­до­вать укра­ден­ным у те­бя теп­лич­ным ко­лом.

– Ты хо­чешь ска­зать, что Ста­ни­сла­ва убил не де­мон? – Я удру­чен­но раз­вел ру­ка­ми. Ес­ли не де­мон, то при­дет­ся воз­вра­щать­ся к пред­по­ло­же­нию, что убий­ца – кто-то из сво­их. Ли­бо – Адам и Ева этих зе­мель, что бы­ло для ме­ня срод­ни бо­го­хуль­ству.

Мысль, ко­то­рая при­шла в го­ло­ву в сле­ду­ю­щее мгно­ве­ние, бы­ла столь прон­зи­тель­на и вне­зап­на, что я вздрог­нул, как от уда­ра то­ком. Я уже до­га­ды­вал­ся, что Гос­подь про­лил на ме­ня свет ис­ти­ны. Ал­ло­и­зий, не за­ме­чая то­го, что я пе­ре­ме­нил­ся в ли­це, при­нял­ся рас­тол­ко­вы­вать скуч­ным го­ло­сом:

– Ес­ли ты за­ме­тил, я из­бе­гаю сло­ва «де­мон». Я в свое вре­мя до­кла­ды­вал про­фес­су Га­б­ри­елю, что не за­ме­тил при­зна­ков де­я­тель­но­сти нечи­стой си­лы. Я ду­маю, что мы име­ем де­ло с убий­цей из пло­ти и кро­ви…

– Мы зна­ем, кто она! Мы слы­ша­ли о ней! – вы­па­лил я, пе­ре­бив эк­зор­ци­ста, а по­том взял се­бя в ру­ки и про­го­во­рил, по­ни­зив го­лос: – Мон­се­ньор, ее имя есть в апо­кри­фах – Ли­лит!

Ал­ло­и­зий стя­нул пер­чат­ки, по­дер­гал се­бя за от­вис­шую гу­бу.

– Ги­по­те­ти­че­ская пер­вая же­на Ада­ма… упо­ми­на­ет­ся в ран­не­хри­сти­ан­ских текстах… – про­го­во­рил он, – в шу­мер­ской ми­фо­ло­гии, в каб­ба­ли­сти­че­ской тео­рии, в сред­не­ве­ко­вом Ал­фа­ви­те Бен-Си­ра… В со­вре­мен­ном са­та­низ­ме ее и во­все по­чи­та­ют, как бо­ги­ню.

– Се­го­дня мы по­встре­ча­ли пер­вых лю­дей Мар­са, – про­дол­жил я. – Мы – сви­де­те­ли то­го, как пи­шет­ся кни­га «Бы­тие» это­го ми­ра. Что, ес­ли и здесь пер­вой же­ной Ада­ма бы­ла Ли­лит? И в Ter­ra In­no­cen­ti­ae ее гре­хо­па­де­ние уже свер­ши­лось: она ста­ла чу­до­ви­щем.

Ал­ло­и­зий по­ка­чал го­ло­вой.

– Ну по­че­му… – про­сто­нал он. – По­че­му все­гда там, где по­яв­ля­ют­ся лю­ди, по­яв­ля­ют­ся и чу­до­ви­ща? – Этот во­прос был ад­ре­со­ван не мне, он под­нял­ся вме­сте с теп­лым воз­ду­хом к ноч­ным небе­сам, мы же неко­то­рое вре­мя про­ве­ли в мол­ча­нии, буд­то на­де­я­лись по­лу­чить от­вет.

– Ты смо­жешь ее из­гнать? – спро­сил я.

Эк­зор­цист по­вел пле­чом.

– Она при­над­ле­жит это­му ми­ру, Фран­циск, а мы – нет. Она не при­шла из пла­ме­ни ада, ее неку­да из­го­нять, она – до­ма. – Немно­го по­мол­чав, он до­ба­вил: – Да толь­ко мы по­яви­лись из без­дны кос­мо­са, это мы здесь чу­жа­ки. До­пу­стим, су­ще­ство, ко­то­рое для удоб­ства бу­дем на­зы­вать Ли­лит, уби­ло Ми­ха­и­ла, Жа­на Ба­ти­ста и по­пы­та­лось убить Мат­тео. Но кто то­гда сто­ит за смер­тя­ми Ста­ни­сла­ва и Яко­ва? Бо­юсь, при­мер од­но­го убий­цы мог вдох­но­вить вто­ро­го, и мы име­ем де­ло с ка­кой-то нече­сти­вой иг­рой, ос­но­ван­ной на под­ра­жа­нии.

– Гос­по­ди по­ми­луй! – Я пе­ре­кре­стил­ся.

Так за­вер­шил­ся этот стран­ный раз­го­вор под пер­во­быт­ным небом в окру­же­нии раз­ры­тых мо­гил и мерт­вых тел.

Мы вер­ну­ли по­кой­ни­ков в мо­ги­лы, сно­ва про­из­нес­ли ис­крен­ние про­щаль­ные сло­ва и за­упо­кой­ную мо­лит­ву. Я на­де­ял­ся, что нам боль­ше не до­ве­дет­ся тре­во­жить бра­тьев. По­ла­гаю, они про­стят нам то, что при­шлось со­вер­шить, идя до­ли­ною смерт­ной те­ни.

Ко­гда мы вер­ну­лись на «Свя­то­го Ти­баль­да», про­фесс уже проснул­ся, и То­маш по­пы­тал­ся на­кор­мить его, до­нель­зя ослаб­ше­го, рыб­ной по­хлеб­кой. Что­бы не вол­но­вать смер­тель­но боль­но­го, мы не ста­ли об­суж­дать при про­фес­се ре­зуль­та­ты по­втор­ной экс­гу­ма­ции. Мы и сло­вом не об­мол­ви­лись о том, чем за­ни­ма­лись на пу­сто­шах за ла­ге­рем.

Ал­ло­и­зий смыл с се­бя мо­гиль­ную пыль и сра­зу же от­пра­вил­ся в ла­за­рет – узнать, как де­ла у Мат­тео. Я то­же по­сто­ял ми­нут пять в ду­ше­вой под ед­ва теп­лы­ми стру­я­ми, по­сти­рал бе­лье, съел вме­сто ужи­на смесь из син­те­ти­че­ских жи­ров и глю­ко­зы, ко­то­рую про­из­вел «Да­вид», – остав­шу­ю­ся по­хлеб­ку я ре­шил при­бе­речь для про­фес­са и ра­не­но­го Мат­тео, – за­тем ушел в оран­же­рею, что­бы от­дох­нуть на та­мош­ней кой­ке сре­ди рас­те­ний. Я не знал, удаст­ся ли за­снуть по­сле все­го, что при­нес ми­нув­ший сол, но смер­тель­ная уста­лость сде­ла­ла свое де­ло.

А утром за мной при­шла Ли­лит.

Ме­ня раз­бу­дил вкрад­чи­вый скрип: кто-то во­дил паль­ца­ми по влаж­но­му стек­лу. Я от­крыл гла­за: оран­же­рея бы­ла за­пол­не­на се­рым све­том. По­ми­доруш­ки тя­ну­ли вет­ви к про­зрач­но­му сво­ду. Солн­це уже вста­ло над пу­сто­ша­ми, но ла­герь еще скры­вал­ся в те­ни вер­ши­ны Свя­то­го Ду­ха.

Скрип до­но­сил­ся свер­ху. Я пе­ре­вер­нул­ся на спи­ну и уви­дел на кры­ше оран­же­реи точ­но над кой­кой тем­ное нечто. В пер­вый миг я по­ду­мал, что кто-то за­бро­сил ту­да че­хол от 3-D прин­те­ра или сход­но­го по раз­ме­рам ап­па­ра­та. Стек­ло под «чех­лом» за­по­те­ло, муть и недо­ста­ток све­та ме­ша­ли по­нять, что же это на са­мом де­ле та­кое.

Я ото­дви­нул тон­кое оде­я­ло и под­нял­ся. «Че­хол» за­ер­зал, его «края» за­тре­пе­та­ли, а бес­фор­мен­ная тень пе­ре­ме­сти­лась сле­дом за мной.

И тут на ме­ня на­хлы­ну­ла вол­на ужа­са, ко­то­рый мо­жет ис­пы­тать лишь слу­га Бо­жий, столк­нув­шись нос к но­су с Вра­гом все­го су­ще­го. Я по­нял, кто по­жа­ло­вал в этот ран­ний час. Ви­ди­мо, на­стал мой че­ред прой­ти ис­пы­та­ние пе­ред ли­цом пер­во­здан­но­го зла.

Я за­стыл, ощу­щая, как ме­ня про­би­ва­ет дрожь. При­хо­ди­лось при­ло­жить уси­лие, что­бы со­хра­нить кон­троль над те­лом и не рух­нуть на гра­ви­е­вую до­рож­ку в по­лу­об­мо­роч­ном со­сто­я­нии. Мои зу­бы сту­ча­ли так силь­но, что ло­па­лась и кро­ши­лась эмаль, а в угол­ках губ вы­сту­пи­ла слю­на, ко­то­рую бы­ло ре­ши­тель­но невоз­мож­но про­гло­тить.

Жар ее те­ла, зной ее ды­ха­ния за­став­лял стек­ло по­кры­вать­ся по­во­ло­кой. Тон­кие паль­цы сти­ра­ли вла­гу, что­бы зо­ло­ти­стые гла­за мог­ли бро­сить взгляд сквозь про­зрач­ный свод внутрь оран­же­реи. Она сле­ди­ла за мной, как кош­ка за мы­шью. Ли­лит охо­ти­лась, и я был как на ла­до­ни. Но ее от­де­ля­ло от ме­ня стек­ло и кар­кас оран­же­реи. Она бы­ла сби­та с тол­ку при­сут­стви­ем пре­гра­ды, вполне воз­мож­но, что она во­об­ще не ви­де­ла стек­ло, как не ви­дит и не по­ни­ма­ет его су­ти бью­ща­я­ся в ок­но му­ха. Охот­ни­чий ин­стинкт го­во­рил ей: вот она – лег­кая сон­ная до­бы­ча! Про­сто вон­зи в нее клы­ки! Но ей бы­ло про­сто так не до­брать­ся до ме­ня, ведь оран­же­рея – это боль­шая клет­ка.

Я смог со­брать­ся с си­ла­ми и сде­лал шаг в сто­ро­ну. Ли­лит пе­ре­ме­сти­лась син­хрон­но со мной. Оче­вид­но, она бы­ла очень лег­кой. То, что я по­на­ча­лу при­нял за че­хол, ока­за­лось па­рой чер­ных крыл, ко­то­рые бы­ли сло­же­ны у нее за спи­ной на­по­до­бие пла­ща. По­ла­гаю, что в усло­ви­ях мар­си­ан­ской гра­ви­та­ции они пре­крас­но вы­пол­ня­ли свою ра­бо­ту.

Я пе­ре­ме­стил­ся еще на шаг к там­бу­ру. По­че­му имен­но ту­да – на­вер­ное, чтоб во­ору­жить­ся ло­па­той или граб­ля­ми и дать от­пор в ду­хе Мат­тео. Ли­лит же спу­сти­лась на вы­гну­тую сте­ну, как боль­шое на­се­ко­мое, раз­вер­ну­лась, су­ет­ли­во шле­пая ла­до­ня­ми по стек­лу, сно­ва под­ня­лась на кры­шу, на­щу­па­ла ра­му фор­точ­ки. Я услы­шал, как за­ныл пла­стик, ко­гда в него вон­зи­лись ког­ти.

И то­гда ме­ня про­рва­ло.

– Сгинь! – Я под­прыг­нул к по­тол­ку и взмах­нул ру­ка­ми. – Изы­ди!

Ли­лит от­шат­ну­лась, я уви­дел ее ли­цо: это бы­ла окру­жен­ная вих­рем чер­ных во­лос брон­зо­вая мас­ка язы­че­ской бо­ги­ни – столь же пре­крас­ная, сколь и от­тал­ки­ва­ю­щая хищ­ны­ми чер­та­ми, зве­ри­ной ми­ми­кой и дья­воль­ским ог­нем в очах. Ли­лит рас­пра­ви­ла кры­лья, и они раз­вер­ну­лись чер­ным по­лу­про­зрач­ным по­лот­ном, на ко­то­ром со­хра­ни­лись сле­ды зо­ло­ти­стой крас­ки со дня убий­ства Ми­ха­и­ла.

Мгно­вен­но сгу­стив­ша­я­ся тьма, как ни стран­но, под­ска­за­ла мне, что де­лать даль­ше. Я вско­чил на та­бу­рет, рыв­ком раз­вер­нул к Ли­лит один из теп­лич­ных фи­то­про­жек­то­ров и щелк­нул тум­бле­ром. В гла­за чу­ди­ща уда­рил яр­чай­ший свет, силь­но сме­щен­ный в уль­тра­фи­о­лет. Бе­лое све­че­ние об­во­лок­ло кры­ла­тую фи­гу­ру, вы­све­чи­вая мно­же­ство де­та­лей: под­жа­рый жи­вот, тон­кие му­ску­ли­стые бед­ра, вы­пи­ра­ю­щие реб­ра, неболь­шие ост­рые гру­ди, тя­жи слю­ны, све­ши­ва­ю­щи­е­ся с кра­си­вых, или, как еще го­во­рят, чув­ствен­ных губ. Я уви­дел, как сквозь ту­го на­тя­ну­тую плоть де­мо­ни­че­ских крыл про­све­чи­ва­ют­ся ко­сти и тре­пет­но пуль­си­ру­ю­щие со­су­ды. Я уви­дел кое-как за­тя­нув­ши­е­ся ра­ны, по­лу­чен­ные в схват­ке с Мат­тео.

– Сгинь! – Я уда­рил ко­стяш­ка­ми паль­цев по стек­лу, и оно по­кры­лось се­тью тре­щин.

Но мне уда­лось вспуг­нуть чу­до­ви­ще: Ли­лит убра­лась. Она уле­те­ла: без раз­го­на, без ви­ди­мых уси­лий и сра­зу на при­лич­ной ско­ро­сти. Я сле­дил за ней, вы­тя­нув шею, до тех пор по­ка это бы­ло воз­мож­но. Ли­лит про­нес­лась па­рал­лель­но зем­ле к От­цу, и в по­ле­те она по­хо­ди­ла на боль­шое на­се­ко­мое.

У ме­ня за­тряс­лись ко­ле­ни, я кое-как слез с та­бу­ре­та. Фи­то­про­жек­тор со­рвал­ся с крон­штей­на и с гро­хо­том упал на до­рож­ку. Я добрел до кой­ки и сел на край. Мне хо­те­лось про­честь ка­кую-ни­будь мо­лит­ву, но в го­ло­ве все пе­ре­ме­ша­лось. Я чув­ство­вал се­бя опу­сто­шен­ным и бес­по­мощ­ным, бо­лее то­го – я чув­ство­вал се­бя по­ки­ну­тым Гос­по­дом.

За­тем я уви­дел фи­гу­ру в ря­се, иду­щую к оран­же­рее. Сквозь за­пы­лен­ное стек­ло бы­ло не раз­гля­деть, кто это – Ал­ло­и­зий или То­маш. Я по­нял, что у ме­ня нет вре­ме­ни для мо­лит­вы и жа­ло­сти к се­бе. Ли­лит мог­ла вер­нуть­ся в лю­бой мо­мент, по­сколь­ку ее го­лод и ин­стинкт охот­ни­ка не удо­вле­тво­ре­ны. Я дол­жен был успеть пре­ду­пре­дить бра­тьев об опас­но­сти, мне нель­зя бы­ло опус­кать ру­ки!

Я ки­нул­ся в там­бур, схва­тил тяп­ку, уда­рил­ся о за­пер­тые две­ри, то­роп­ли­во от­крыл за­мок и вы­ско­чил под от­кры­тое небо.

К оран­же­рее на­прав­лял­ся Ал­ло­и­зий. Шел он, как на про­гул­ке, – нето­роп­ли­вым ша­гом и чуть на­кло­нив­шись впе­ред, слов­но что-то ис­кал на щебне под но­га­ми. Мне от­стра­нен­но по­ду­ма­лось, что Ал­ло­и­зий со­кру­шен… оче­вид­но – смер­тью про­фес­са Га­б­ри­е­ля. Не нуж­но бы­ло иметь семь пя­дей во лбу, что­бы до­га­дать­ся, в чем де­ло, но вре­мя скор­би при­дет чуть позд­нее, сей­час же вре­мя спа­сать свои жиз­ни.

– Мон­се­ньор! – за­кри­чал я. – Она толь­ко что бы­ла здесь! Ско­рее – в оран­же­рею!

– Фран­циск! – Ал­ло­и­зий оста­но­вил­ся, а я по­ра­зил­ся то­му, на­сколь­ко слаб и пре­ис­пол­нен му­ки его го­лос. – Фран­циск!

– Мон­се­ньор, ско­рее в оран­же­рею!

Я огля­дел­ся. По­ка Гос­подь ми­ло­вал: небо бы­ло чи­стым, Ли­лит не по­ка­зы­ва­лась.

Ка­ко­во бы­ло мое изум­ле­ние, ко­гда Ал­ло­и­зий, вме­сто то­го что­бы по­слу­шать­ся ме­ня, вдруг опу­стил­ся на ко­ле­ни. А за­тем мед­лен­но, как под­руб­лен­ное де­ре­во, стал за­ва­ли­вать­ся впе­ред.

– Мон­се­ньор! – Я ки­нул­ся впе­ред, уже по­ни­мая, что он нуж­да­ет­ся в по­мо­щи.

Что­бы не упасть ли­цом на ще­бень, Ал­ло­и­зий опер­ся на вы­став­лен­ные ру­ки. И то­гда я уви­дел ру­ко­ять боль­шо­го ку­хон­но­го но­жа, вса­жен­но­го эк­зор­ци­сту в спи­ну на всю дли­ну лез­вия.

Я схва­тил его за пле­чи, при­жал к се­бе. Вер­ну­лась тре­кля­тая дрожь, а вме­сте с ней при­шла рас­те­рян­ность. Я не по­ни­мал, чем мо­гу по­мочь сво­е­му епи­ско­пу и что во­об­ще де­лать даль­ше.

– Это был То­маш, – ска­зал Ал­ло­и­зий, за­жму­рив­шись. Ли­цо эк­зор­ци­ста ста­ло та­ким же се­рым, как и его се­дая бо­ро­да. – Он со­шел с ума, Фран­циск.

– Т-то­маш? – обес­ку­ра­жен­но вы­да­вил я.

Ал­ло­и­зий от­крыл гла­за, его взгляд уже был тро­нут по­во­ло­кой смер­ти.

– Спа­сай­ся, брат… – про­из­нес он на вы­до­хе.

По­слы­ша­лись ша­ги, я под­нял взгляд и уви­дел То­ма­ша. Тот шел со сто­ро­ны «Свя­то­го Ти­баль­да», в его ру­ках был плащ и рюк­зак.

– За­чем?! – вы­крик­нул я в его сто­ро­ну. – За­чем?!

Боль­ше все­го в тот мо­мент мне хо­те­лось, чтоб на нас всех ка­рой Гос­под­ней об­ру­ши­лась с небес Ли­лит. Слиш­ком силь­ная бы­ла боль, хо­те­лось пре­рвать ее лю­бой це­ной. Лю­бой – пусть эта мысль и бы­ла гре­хов­на са­ма по се­бе.

Ал­ло­и­зий глу­хо за­сто­нал, по­вел пле­ча­ми, слов­но пы­та­ясь осво­бо­дить­ся из мо­их объ­я­тий, а по­том вы­гнул­ся в ду­ше­раз­ди­ра­ю­щей аго­нии. Я услы­шал, как тре­щат его ко­сти, в нос уда­рил за­пах ам­ми­а­ка. Че­люсть эк­зор­ци­ста от­вис­ла, а в гла­зах, как в двух стек­ляш­ках, от­ра­зил­ся бег об­ла­ков.

То­маш был уже в де­ся­ти ша­гах. Рос­лый и круп­но­те­лый, он на­ви­сал на­до мной, слов­но гро­зя­щая раз­да­вить Пи­зан­ская баш­ня. Я вы­пу­стил из рук Ал­ло­изия, упал на зад и от­пря­нул, под­ни­мая са­по­га­ми клу­бы крас­ной пы­ли.

– А-а-а! – го­ло­сил я, гля­дя сквозь пыль на си­лу­эт мо­е­го бра­та, став­ше­го убий­цей.

– Я не при­чи­ню те­бе вре­да, Овощ, – ска­зал То­маш, оста­но­вив­шись. – Пре­кра­ти орать!

Я не пре­кра­щал. Я за­крыл го­ло­ву ру­ка­ми, ожи­дая смер­тель­но­го уда­ра, хо­тя в ру­ках То­ма­ша не бы­ло ни­че­го по­хо­же­го на ору­жие. С од­ной сто­ро­ны, я хо­тел, чтоб это все по­ско­рее пре­кра­ти­лось, с дру­гой – во мне все еще был си­лен ин­стинкт са­мо­со­хра­не­ния.

– Уй­мись! – То­маш на­ки­нул на пле­чи плащ, по­удоб­нее пе­ре­хва­тил рюк­зак. – Ты, Мат­тео, Жан Ба­тист, Ми­ха­ил – все вы бы­ли для ме­ня при­ме­ром пра­вед­но­сти. Ва­шу судь­бу вер­шит Гос­подь, и ни­кто иной! Я и паль­цем те­бя не тро­ну!

Смысл ска­зан­но­го стал по­сте­пен­но до­хо­дить до мо­ей несчаст­ной боль­ной го­ло­вы. Я во­про­си­тель­но по­гля­дел на То­ма­ша, мои гла­за го­ре­ли от слез.

– Про­фесс вер­но ска­зал: мы пре­одо­ле­ли без­дну, но не при­нес­ли Хри­ста в сво­ей ду­ше, – про­го­во­рил убий­ца. – Кто-то дол­жен был по­мочь бра­тьям очи­стить­ся. Че­рез му­че­ни­че­ство, че­рез смерть. Кар­ди­наль­ская кон­си­сто­рия со­вер­ши­ла ошиб­ку, при­знав нас свя­ты­ми. Мы не бы­ли ими – точ­нее, не все из нас… – Речь То­ма­ша ста­но­ви­лась все боль­ше по­хо­жей на сбив­чи­вое бор­мо­та­ние. – Но про­фесс был прав – тем, кто умер, как му­че­ник, не тре­бу­ет­ся со­вер­ше­ние чу­да, они все уже свя­ты: про­фесс, Ста­ни­слав, Яков и Ал­ло­и­зий, они все уже на Небе­сах! Я по­мог им, Овощ, ты дол­жен это по­нять! – Ли­цо То­ма­ша гу­сто по­крас­не­ло, я да­же по­ду­мал, что с ним вот-вот слу­чит­ся ги­пер­то­ни­че­ский удар. – Я был сол­да­том, я знаю, что та­кое де­лать гряз­ную ра­бо­ту во имя все­об­ще­го бла­га!

Я хо­тел за­го­во­рить с ним, но не мог спра­вить­ся с ры­да­ни­я­ми. Я лишь от­ча­ян­но же­сти­ку­ли­ро­вал, буд­то сры­вал с се­бя неви­ди­мых па­у­ков и швы­рял ими в То­ма­ша. На­вер­ное, во мне просну­лась до­став­ша­я­ся от ма­те­ри ита­льян­ская кровь.

– Ко­гда я уви­дел раз­бив­ше­го­ся Ми­ха­и­ла, то по­нял, че­го хо­чет Все­выш­ний. – То­маш мял лям­ки рюк­за­ка, скла­ды­вал их и сно­ва рас­прям­лял. – Кто-то дол­жен был сде­лать ра­бо­ту над ошиб­ка­ми Церк­ви, ты по­ни­ма­ешь?

– Ми­ха­и­ла уби­ла Ли­лит, – смог про­из­не­сти я.

– Ми­ха­и­ла за­брал Гос­подь! – воз­ра­зил То­маш. – Он про­стер свою длань над пра­вед­ни­ка­ми и сде­лал пер­вый ход, как в шах­ма­тах! Мне же при­шлось иг­рать тем­ны­ми, Овощ! Сна­ча­ла я убрал с дос­ки раз­врат­ни­ка и со­фи­ста Ста­ни­сла­ва. Гос­подь по­за­бо­тил­ся о чест­ном и тру­до­лю­би­вом Жане Ба­ти­сте. Брат Яков был пре­ис­пол­нен тще­сла­вия, гор­ды­ни и гне­ва, я рас­ко­лол ему че­реп, слов­но ко­ко­со­вый орех. И чув­ства ис­пы­тал те же са­мые, как ес­ли бы я дей­стви­тель­но рас­ко­лол все­го лишь орех. Кто сле­ду­ю­щий? Мат­тео? Он не по­гиб сра­зу, но и про­фесс Га­б­ри­ель – на­сквозь про­пи­тан­ный со­мне­ни­я­ми, по­чи­та­ю­щий за­ко­ны фи­зи­ки силь­нее, чем Еван­ге­лие, – дол­го цеп­лял­ся за жизнь. Я на­де­ял­ся, что на смерт­ном од­ре про­фесс при­мет факт чу­да Гос­под­не­го без ого­во­рок, он же твер­дил о «на­уч­ной эти­ке» и со­кру­шал­ся, что так и не раз­га­да­ет «ме­ха­ни­ку мар­си­ан­ских про­цес­сов»! – ска­зал, буд­то вы­плю­нул, То­маш. – Ал­ло­и­зий… – Он по­смот­рел на ле­жа­ще­го пе­ред ним эк­зор­ци­ста. – Ста­рый де­мо­но­лог… Он сам осо­зна­вал, что путь на Небе­са ему за­ка­зан. Я по­мог ему очи­стить­ся – толь­ко и все­го! – То­маш сде­лал шаг ко мне. – А те­бя я не тро­ну, Овощ. О те­бе по­за­бо­тит­ся Гос­подь, ты – са­мый чи­стый из нас, ты уна­сле­ду­ешь эту зем­лю!

– Ми­ха­и­ла и Жа­на Ба­ти­ста убил не Гос­подь, а Ли­лит! – Не знаю, за­чем я пы­тал­ся что-то рас­тол­ко­вать это­му ма­нья­ку. Тем бо­лее То­маш по­нял мои сло­ва по-сво­е­му.

– Бед­ный Овощ! – ис­кренне ужас­нул­ся он. – Ты же бе­зу­мен, как мар­тов­ский кро­лик! Ты со­всем не по­ни­ма­ешь, что здесь про­изо­шло! Да­же твои по­ми­до­ры со­об­ра­жа­ют луч­ше, чем ты!

Я на­ко­нец смог по­до­брать нуж­ные сло­ва, и хоть та­кое нелег­ко бы­ло ска­зать че­ло­ве­ку, ко­то­ро­го до по­след­не­го мо­мен­та на­зы­вал бра­том, я все же ре­шил­ся:

– Ал­ло­и­зий был прав: там, где по­яв­ля­ют­ся лю­ди, по­яв­ля­ют­ся и чу­до­ви­ща. Не знаю. – Гос­подь, быть мо­жет, те­бя и про­стит, но мы – ни­ко­гда!

То­маш толь­ко мах­нул ру­кой, буд­то ска­зан­ное мной бы­ло дет­ским ле­пе­том.

– Я ухо­жу. – Он по­ве­сил рюк­зак на пле­чо. – На­вер­ное, я не за­слу­жи­ваю Цар­ствия Небес­но­го еще боль­ше, чем осталь­ные… Но ты не смо­жешь по­мочь мне очи­стить­ся, ты слиш­ком неви­нен и слаб для это­го. Я дол­жен сам прой­ти путь ис­куп­ле­ния.

– Ку­да ты? – быст­ро спро­сил я. Мне ста­ло страш­но за Ада­ма и Еву Мар­са, ко­то­рым Ли­лит и без то­го при­чи­ни­ла до­ста­точ­но бед. Им толь­ко ма­нья­ка с Зем­ли не хва­та­ло!

– Пой­ду на за­пад – в пу­сты­ню, – по­жал пле­ча­ми То­маш. – До­ве­рю свою судь­бу Гос­по­ду. Здесь боль­ше нече­го де­лать. Пусть Он ука­зы­ва­ет мне путь. Я хо­чу про­ве­сти свои по­след­ние дни в ас­ке­зе и мо­лит­ве.

Я не от­ве­тил. А что я мог ска­зать? Ка­кой толк от раз­го­во­ра с чу­до­ви­щем, чьи пре­ступ­ле­ния уже со­вер­ши­лись? Ни­че­го не ис­пра­вить, не предот­вра­тить… Пусть идет на за­пад – там толь­ко дю­ны, ли­шай­ни­ки и пес­ча­ная мош­ка. Ни во­ды, ни оа­зи­сов на бли­жай­шие сто ки­ло­мет­ров. Там он ни­ко­му не при­чи­нит вре­да. Гос­подь вряд ли услы­шит его вол­чьи мо­лит­вы, и ас­ке­за не очи­стит ду­шу. Ско­рее все­го он умрет в пу­стыне, а мо­жет, вер­нет­ся, ко­гда пой­мет, что ему не вы­жить вне ла­ге­ря. Не хо­те­лось бы, чтоб он вер­нул­ся…

То­маш огля­дел­ся. Воз­мож­но, он ждал слов про­ща­ния или бла­го­сло­ве­ния. Про­бле­ма боль­шин­ства него­дя­ев – они не про­сто хо­тят оста­вать­ся него­дя­я­ми, им еще по­да­вай по­ни­ма­ние и ува­же­ние.

Я си­дел мол­ча, под­жав ко­ле­ни и схва­тив­шись за мыс­ки са­пог. Сле­зы стру­и­лись по ще­кам и нис­па­да­ли на зем­лю дроб­ной ка­пе­лью.

– Про­щай, Овощ, – из­рек то­гда То­маш. Он по­вер­нул­ся в сто­ро­ну Свя­то­го Ду­ха и по­ша­гал прочь: спо­кой­ный и ни­сколь­ко не со­мне­ва­ю­щий­ся в се­бе. Я про­во­жал его взгля­дом, как недав­но про­во­жал Ли­лит. То­маш про­шел ми­мо ма­стер­ской и за­бро­шен­ной строй­ки, а за­тем его фи­гу­ра скры­лась за ба­зи­ли­кой. Боль­ше мы ни­ко­гда не встре­ча­лись. На­де­юсь, на од­ном из кру­гов ада ему под­го­то­ви­ли осо­бое ме­сто для веч­ных мук.

На­ко­нец я на­шел в се­бе си­лы, что­бы под­нять­ся. Я по­до­шел к Ал­ло­изию и за­крыл ему гла­за. Я на­ив­но по­ла­гал, что за­пас мо­их слез на се­го­дня ис­сяк; ни­ко­гда бы не по­ду­мал, что их еще мо­жет быть так мно­го.

Я по­до­брал тяп­ку и по­брел к ла­за­ре­ту. Дверь ока­за­лась за­пер­та, а у ме­ня не бы­ло ни сил, ни же­ла­ния ис­кать клю­чи, я сло­мал за­мок, ис­поль­зо­вав свой са­до­вый ин­стру­мент вме­сто во­ров­ской фом­ки.

Мат­тео дав­но не спал. Этот се­ми­жиль­ный мо­нах-ра­бо­тя­га си­дел, за­бив­шись в угол, слов­но ре­бе­нок, и с ужа­сом гля­дел на ме­ня из-под бин­тов.

Я от­бро­сил тяп­ку и, не го­во­ря ни сло­ва, опу­стил­ся на пол ря­дом с ним. Ста­вень с ок­на был снят, мы уви­де­ли, как над свер­ка­ю­щей кры­шей оран­же­реи про­мельк­ну­ла тень Ли­лит. Охот­ни­ца пу­сто­шей от­пра­ви­лась за То­ма­шем.

Мат­тео по­прав­лял­ся. Его пра­вый глаз стал мут­ным и по­чти ни­че­го не ви­дел. Его ра­ны ка­кое-то вре­мя силь­но гно­и­лись, но в кон­це кон­цов скры­лись под буг­ри­сты­ми шра­ма­ми. В упы­ря, во­пре­ки на­шим опа­се­ни­ям, Мат­тео так и не пре­вра­тил­ся.

В пер­вое вре­мя де­ла на­ши бы­ли не очень. Опа­са­ясь на­па­де­ния Ли­лит, мы по­чти не по­ки­да­ли ко­рабль. Оран­же­рея по­гиб­ла, а вме­сте с ней омерт­ве­ла и часть мо­ей ду­ши. Ко­гда по­сле дол­го­го пе­ре­ры­ва я за­шел под про­зрач­ный свод, то уви­дел по­кры­тые крас­ной пы­лью увяд­шие рас­те­ния и мно­го­чис­лен­ные сле­ды ла­до­ней Ли­лит на стек­ле сна­ру­жи.

Мы за­бро­си­ли сол­неч­ные ба­та­реи, рас­по­ло­жен­ные на скло­нах, и ед­ва не оста­лись без элек­три­че­ства. К сча­стью, Мат­тео на­шел в трю­ме че­ты­ре ре­зерв­ные па­не­ли, их мы раз­ме­сти­ли воз­ле тра­па «Свя­то­го Ти­баль­да», что­бы тра­тить как мож­но мень­ше вре­ме­ни на свя­зан­ные с ни­ми ре­гла­мент­ные ра­бо­ты. «Го­лиаф» при­шлось от­клю­чить, но для «Да­ви­да» энер­гии хва­та­ло, ес­ли ис­поль­зо­вать устрой­ство с ми­ни­маль­ной за­груз­кой. Кста­ти, изу­че­ние ло­гов «Да­ви­да» еще раз по­ка­за­ло, на­сколь­ко по­ро­чен и ко­ва­рен был наш брат То­маш: он про­из­во­дил пре­па­ра­ты, раз­жи­жа­ю­щие кровь, и зло­на­ме­рен­но да­вал их стра­да­ю­ще­му ле­гоч­ны­ми кро­во­те­че­ни­я­ми про­фес­су Га­б­ри­елю.

И про­фесс, и эк­зор­цист те­перь по­ко­ят­ся в со­сед­них мо­ги­лах. Ни са­ва­нов, ни гро­бов, ни по­хо­рон­ной мес­сы: увы, мы про­во­ди­ли епи­ско­пов, как мог­ли, – как ран­ние хри­сти­ане.

Я бы не уди­вил­ся, ес­ли бы об­на­ру­жи­лись до­ка­за­тель­ства при­част­но­сти То­ма­ша к по­лом­ке ан­тен­ны даль­ней свя­зи. В све­те по­след­них со­бы­тий бы­ло бы на­ив­но про­дол­жать счи­тать при­чи­ной ава­рии об­рыв за­зем­ле­ния. Ду­маю, ан­тен­ну це­ле­на­прав­лен­но со­жгли, по­дав на­пря­же­ние, раз в сто пре­вы­ша­ю­щее но­ми­наль­ное. Ко­му еще, как не То­ма­шу, бы­ло под си­лу про­вер­нуть по­доб­ное?

…В пер­вые неде­ли за­то­че­ния на «Свя­том Ти­баль­де» мы пи­та­лись остат­ка­ми пи­щи, при­ве­зен­ной с Зем­ли, до­бав­ляя в ра­ци­он син­те­ти­че­ские жи­ры и глю­ко­зу. По на­шим рас­че­там, кон­сер­вов и кон­цен­тра­тов хва­ти­ло бы на ме­сяц.

Ли­лит несколь­ко раз на­ве­ды­ва­лась в ла­герь. Рас­пра­вив кры­лья, она кру­жи­ла над за­бро­шен­ной строй­кой и мо­дуль­ны­ми со­ору­же­ни­я­ми. А од­на­жды она се­ла на но­со­вой об­те­ка­тель «Свя­то­го Ти­баль­да» и дол­го-дол­го раз­гля­ды­ва­ла свое от­ра­же­ние в по­ля­ри­зо­ван­ном стек­ле ил­лю­ми­на­то­ра руб­ки управ­ле­ния.

За­тем у нас за­кон­чи­лась во­да. На­сос ис­прав­но гу­дел, но ра­бо­тал вхо­ло­стую. На Зем­ле Ли­лит счи­та­лась оли­це­тво­ре­ни­ем ноч­ной тьмы, здесь же она до сих пор по­ка­зы­ва­лась толь­ко в свет­лое вре­мя су­ток, пре­иму­ще­ствен­но, ран­ним утром, по­это­му раз­би­рать­ся, что не так с во­дой, мы с Мат­тео вы­дви­ну­лись сра­зу по­сле за­ка­та – в мед­лен­но уга­са­ю­щих су­мер­ках. Мы по­чти сра­зу на­шли об­рыв тру­бо­про­во­да – по­хо­же, пла­сти­ко­вую тру­бу пе­ре­грыз­ли – и устра­ни­ли по­лом­ку. На борт ко­раб­ля вер­ну­лись ни жи­вые ни мерт­вые. Та­кой бы­ла на­ша пер­вая удач­ная по­пыт­ка пре­рвать вы­нуж­ден­ное за­то­че­ние.

Про­шло еще несколь­ко со­лов, и я уви­дел, как Мат­тео в све­те фо­на­ря раз­гу­ли­ва­ет по стене ба­зи­ли­ки. Я по­нял, что по­сле ре­мон­та во­до­про­во­да он вос­пря­нул ду­хом и у него за­че­са­лись ру­ки сде­лать что-ни­будь еще. Сле­ду­ю­щим ве­че­ром он со­брал сна­сти и от­пра­вил­ся на ре­ку. Са­мо со­бой, я вол­но­вал­ся за од­но­гла­зо­го и глу­хо­ва­то­го мо­на­ха, но Мат­тео вер­нул­ся невре­ди­мым и да­же с кое-ка­ким уло­вом. То­гда и я на­ве­дал­ся в оран­же­рею, од­на­ко уви­ден­ное внут­ри не вдох­но­ви­ло на труд. Я за­хо­дил ту­да еще ра­за два, но лишь раз­во­дил ру­ка­ми, гля­дя на сох­ну­щие стеб­ли и за­пы­лен­ную лист­ву. Я вспо­ми­нал ко­ло­коль­чи­ко­вые го­ло­са по­ми­дору­шек и драз­ня­щий зем­ной за­пах бот­вы, с бо­лью осо­зна­вая, что те­перь все это в про­шлом. В том же про­шлом, в ко­то­ром оста­лись на­ши доб­рые и бла­го­че­сти­вые бра­тья. Я за­но­во по­сти­гал смысл сло­ва «без­воз­врат­но».

Мат­тео тем вре­ме­нем при­лов­чил­ся класть ка­мень в све­те на­лоб­но­го фо­на­ря. А еще он снял со скло­на От­ца несколь­ко па­не­лей и пе­ре­та­щил их по­бли­же к «Свя­то­му Ти­баль­ду». Мат­тео пла­ни­ро­вал уве­ли­чить вы­ра­бот­ку энер­гии, что­бы сно­ва за­пу­стить «Го­лиа­фа».

– Мы долж­ны по­кон­чить с Ли­лит, – за­явил он од­на­жды.

– Но как?

– Оран­же­рея – это клет­ка. Сни­мем ча­стич­но остек­ле­ние, за­ма­ним дья­во­ли­цу внутрь и вы­льем ей на го­ло­ву остат­ки гид­ра­зи­на из ба­ков ко­раб­ля! – по­де­лил­ся он за­мыс­лом. – Со­жжем ее, как ведь­му на ко­ст­ре!

Я по­нял, что мы с Мат­тео за­ня­лись «пе­ре­тя­ги­ва­ни­ем ка­на­та». Мое под­со­зна­ние, моя еже­днев­ная ханд­ра, моя лень, страх и непре­кра­ща­ю­ща­я­ся скорбь спо­соб­ство­ва­ли ре­а­ли­за­ции сце­на­рия кван­то­во­го ми­ра, в ко­то­ром мы все неми­ну­е­мо по­гиб­нем, а ла­герь бу­дет по­гре­бен пес­ком. Тру­до­лю­би­вый му­ра­вей Мат­тео, на­обо­рот, стре­мил­ся к то­му, что­бы пре­одо­леть все невзго­ды.

Ре­ше­ние со­зре­ло са­мо со­бой. Оно при­шло не оче­ред­ной бес­сон­ной но­чью и бы­ло при­ня­то не в эмо­ци­о­наль­ном по­ры­ве. Про­сто од­на­жды за зав­тра­ком я ска­зал Мат­тео, что дол­жен уй­ти.

Мат­тео оша­ра­шен­но по­гля­дел на ме­ня.

Я ска­зал, что со­би­ра­юсь в пу­сты­ню: дер­жать пост и мо­лить­ся. Я ска­зал, что очу­тил­ся в ту­пи­ке и очень нуж­да­юсь в Гос­по­де, что­бы об­ре­сти мир в ду­ше. Неволь­но я по­вто­рил по­чти те же сло­ва, ко­то­рые ска­зал мне То­маш.

В кон­це кон­цов, на остав­ших­ся за­па­сах Мат­тео без ме­ня смо­жет про­тя­нуть в два ра­за доль­ше. Я был уве­рен, что при бла­го­при­ят­ном сте­че­нии об­сто­я­тельств у него есть шан­сы до­ждать­ся при­бы­тия вто­рой экс­пе­ди­ции Ва­ти­ка­на.

– Не ухо­ди, Фран­циск! – Мат­тео схва­тил ме­ня за ру­ка­ва ря­сы. – Не ухо­ди! – Он умо­ля­ю­ще гля­дел на ме­ня. – Как я здесь один?

– Ты спра­вишь­ся, – от­ве­тил я, кла­дя ему на пле­чо ру­ку. – С то­бою Бог.

Я взял толь­ко пыль­ник, фля­гу во­ды и то немно­гое, что оста­лось от по­след­не­го со­бран­но­го в оран­же­рее уро­жая по­ми­дору­шек.

То­маш от­пра­вил­ся на за­пад, я же пой­ду на се­вер. Обо­гну Сы­на, пе­ре­се­ку аре­ал мар­си­ан­ских пер­во­лю­дей. Я на­ме­рен пой­ти вдоль рус­ла ре­ки, смерть от жаж­ды в та­ком слу­чае мне не гро­зит, а еще я смо­гу ло­вить ры­бу. Днем я пла­ни­рую пе­ре­ме­щать­ся с боль­шой осто­рож­но­стью, воз­мож­но – про­во­дить вре­мя в укры­тии. Ид­ти бу­ду в ве­чер­них су­мер­ках, по­ку­да хва­тит сил и не сгу­стит­ся ночь. Еже­днев­но и еже­час­но я ста­ну взы­вать к Все­выш­не­му, уве­рен, что в один пре­крас­ный день Он от­клик­нет­ся. То­маш ушел на по­ги­бель, я же ухо­жу во имя воз­рож­де­ния. Ин­ту­и­ция под­ска­зы­ва­ет мне, что это – пра­виль­ный вы­бор и пра­виль­ный сце­на­рий раз­ви­тия со­бы­тий. Быть мо­жет, Тво­рец поз­во­лит мне рас­крыть при­ро­ду чу­дес­но­го пре­об­ра­же­ния Мар­са, пусть да­же эти зна­ния на­все­гда оста­нут­ся со мной, но до са­мо­го по­след­не­го дня они бу­дут на­пол­нять ме­ня глу­бо­ким удо­вле­тво­ре­ни­ем.

Что ж, это моя по­след­няя за­пись. Пусть Гос­подь бу­дет ми­ло­стив к вам, бра­тья, чи­та­ю­щие эти стро­ки! Помни­те о де­вя­ти ра­бах Бо­жьих, пе­ре­сек­ших бес­че­ло­веч­ную пу­стошь кос­мо­са во имя ис­ти­ны и во сла­ву Хри­ста. Встре­тим­ся на Небе­сах!