Наш пионерский отряд — самый лучший в школе, а мы — самые лучшие пионеры а отряде. И среди самых-самых лучших я, как видно, самый хороший, потому что именно меня назначили смотреть за нашим отрядным ящиком с опытной фасолью.

Когда мы однажды шли с пионерского собрания, ребята из четвертого отряда похвастались, что у них на мичуринском поле будет тыква ростом с маленького первоклассника. Тогда Миша сказал:

— Ерунда! Мы тоже выращиваем опытную фасоль. И в стручках у нее будут только розовые зернышки.

Они нам, конечно, не поверили. Мы тоже немного удивились, но у Миши дядя — огородник, поэтому нам пришлось все-таки поверить. И действительно, Миша скоро принес розовую фасоль.

В уголке живой природы у нас был одни пустой ящик. Мы взяли его и набрали чернозема. Потом долго раздумывали, куда же нам его поставить, чтобы выращенная нами фасоль была сюрпризом. Долго мы спорили и о том, кто будет за фасолью следить, но потом справедливо решили, что я, потому что я самый лучший пионер и потому что у нас дома балкон.

На другой день все пришли посмотреть, какие всходы дала фасоль. И так потом ходили каждый день. Но мама сказала: чем больше ребята будут ходить, тем дольше фасоль не взойдет. Мы, правда, этому не поверили, но все-таки что-то в этом было. Потому что однажды Мише показалось, что он видит всходы: он покопался немножко, и росточек потом уже больше не показывался.

Наконец мы договорились, что отряд будет ходить только два раза в неделю. Итак, вся забота была доверена мне, и только мне. Один Миша мне ходил помогать.

Утром, когда я вставал, я фасоль сразу же поливал. В обед мы с Мишей смотрели на нее второй раз, а вечером, перед сном, — третий.

В конце школьного года весь отряд пришел посмотреть на нее в последний раз. Фасоль в это время выросла уже на целых двадцать сантиметров.

— В сентябре, — сказал Миша, — будут стручки, и около пятнадцатого мы покажем четвертому отряду первое розовое зернышко.

Потом были каникулы.

Потом снова начался учебный год. И когда мы в первый раз пришли в школу, то на мичуринском поле увидели тыкву, выращенную четвертым отрядом, но ростом она все-таки была никак не больше трех четвертей метра.

Наши ребята дружно посмеялись над ними и сказали:

— Прямо из школы пойдем к нам. Вот у нас фасоль так фасоль!

Я промолчал.

А когда мы шли из школы, Ежа спросил:

— Когда приблизительно лопнут стручки, Мирослав? Я тогда сказал:

— Никогда. Миша удивился:

— Как же это так — никогда? Каждая фасоль лопается, если только у нее есть стручки.

Но я сказал:

— У этой — нет. Она погибла.

Миша воскликнул:

— А ты поливал ее?

Я сказал:

— Поливал до тридцатого июня.

Тут все и началось. Ежа сказал, что у меня нет никакой пионерской чести, что я предал отряд и что теперь позор падет на наши головы. Но Миша не сказал ничего. И это мне было хуже всего, поэтому и я промолчал. Если уж какая-то фасоль ему дороже товарища, то что уж тут говорить…

Теперь они все шли вместе, а я шел один. Потом и Миша пошел один. Но так, чтобы я мог его догнать, и наконец мы снова шли с ним вместе.

Сначала мы ни о чем не говорили. Но потом Миша сказал:

— Мне с тобой даже и говорить-то не хочется, потому что ты не пионер, а диверсант, раз ты ее бросил поливать. И вообще, почему все-таки ты ее не поливал?

Я сказал, что никакой я не диверсант, а пионер, как и все. А раз в каникулы пионерский галстук не носят, то такое может случиться с каждым.

Миша сказал, что такое не должно случаться и теперь вот у нас не будет фасоли.

Я и сам так думал и поэтому сказал:

— Если уж я диверсант, так ты еще хуже. Скажешь, во время каникул ты не воровал яблок у Червенковых из сада? А ведь в течение учебного года ты никогда не воруешь. Выходит, в течение учебного года ты пионер, а в каникулы — вор, да?

Миша не сказал ничего, только хотел мне что-то сказать. Или мне просто показалось, что хотел.

У самого дома он мне все же сказал:

— Завтра пойдем к дядьке на огород и попросим скороспелую фасоль.

— Хорошо, — сказал я. — И я буду ее поливать. И в воскресенье. И всегда!