У нас в школе больше двадцати классов, и в этих классах больше двадцати председателей. Но это еще ничего. Беда в том, что из этих больше чем двадцати председателей больше половины — девчонки! Мы спрашивали нашего пионервожатого, как же это так. Ведь он же мужчина и не должен был бы этого допускать! А он нам ответил, что все, мол, в порядке — у нас равноправие. Я ему, конечно, поверил, но мне все-таки это не нравится.

Ежа говорит, что равноправие означает: что мальчик, что девочка — все равно. Но это все-таки неправда! Поставь девчонку в ворота и играй в футбол — сразу будет видно, равноправие или нет. Да и на дерево девчонка не влезет. А если и влезет, все равно упадет. И теперь посудите сами, какое же это равноправие!

Когда в нашем классе избирали председателя и предлагали Анчу Парикову, я кричал, что за девчонок я не голосую. Учительница меня спросила, почему вдруг так, но я ей ничего не ответил. Учительница и без того заступается за девчонок, сама ведь была девочкой!

Вот мы и выбрали Анчу Парикову.

Зато, когда мы шли из школы, я подставил Анче ножку, чтобы она не думала, что можно теперь задаваться, раз она председательница. За это она стащила с меня шапку и закинула через забор. — Так тебе и надо! — сказал Миша Юран. — Незачем было начинать. А теперь не ори! — и подсадил меня на забор.

Я разозлился еще больше:

— Все девчонки — глупые гусыни! Умеют только зубрить да ябедничать. А чуть что — сразу в рев. Я равноправия не признаю и Анчу Парикову тоже.

Но Миша со мной не согласился. Он сказал, что Анчу признает: ведь орал-то я, а не она. И за пилку дров она получила пятерку, а я тройку. Да еще отпилил себе кусок ногтя.

Тогда Гонза стал дразниться:

— Миша хочет жениться!

И все засмеялись.

А я сказал:

— Замолчи! Это ты хочешь жениться!

Ведь Миша — мой товарищ.

Все начали кричать: «Жених! Жених!» — но мы всех разогнали, потому что Миша самый сильный. Дальше мы шли уже вдвоем и разговаривали только между собой. Мне было не по себе из-за этой Анчи, но я не хотел о ней говорить, чтобы Миша не подумал, что я тоже думаю, что он хочет жениться.

Но Миша начал сам и сказал, что есть такие девчонки, которые могли бы быть даже ребятами, а есть и ребята — хуже баб.

Я сознался, что теперь и сам это понимаю, раз Анча получила пятерку и за дрова и за вышивание, а я получил тройку и за дрова и за вышивание.

Миша сказал, что тут никто не может выбирать, кем он будет, девчонкой или мальчишкой. Вот он, Миша, должен был родиться девчонкой, потому что его родители очень хотели девочку и даже, когда он учился в первом классе, не стригли ему волос. Но потом отец повел его и постриг, и тогда уж родители окончательно примирились с тем, что он будет мальчиком.

Лично я был рад, что он мальчик.

Потом я сказал:

— С этим равноправием я так не думал, я девочек признаю, даже и Анчу Парикову… — И еще я сказал: — Если б ты был девочка, и я бы тогда хотел быть девочкой. А если бы это было никак нельзя, то я бы тогда на тебе женился.

Миша — самый умный на свете.