Пост главного инженера винного производства в Мерке мессир Эрнест Мех оставил давно. Лет десять или двенадцать назад. Он сам уже толком не помнил. Шестидесятипятилетний старичок, благообразный до предела, с розовыми щечками, серебристым пушком на черепе, улыбчивый, высокий и все еще стройный. Этакий ковбой Мальборо в отставке, которого не берет ничего, кроме неизбежного геморроя.

Город Мерк. У любого, кто хотя бы на вульгарном уровне знаком с экономической географией Рениги, это название вызовет образ бескрайних виноградников и колоссальных винных погребов. Мерк прилепился к талийскому тракту — практически на полпути от Реккеля до Талии. Виноградники расползлись по огромной площади к северу от города — вплоть до Угольного хребта. Это — сердцевина родовых владений герцога Тилли, квинтэссенция Северных провинций, население которых слывет (интересно, почему?) дружелюбным, работящим, незлобивым, жизнелюбивым. А классическим ландшафтом Севера считается темное золото полей и светлая зелень виноградников под Мерком. Достаточно спорная точка зрения, потому что Север — это в равной степени и санахская пыльная лесостепь, и плодородные низины приречья Кельрона, и буйные заросли Угольного леса, и непостоянные дюны близ Розеля. Свойство стереотипа, как известно — одновременно соответствовать действительности и противоречить ей.

— Семь туннелей, каждый — по 200 лиг длиной и 12 лиг шириной, — говорил Эрнест Мех тоном фанатичного лектора. — В центре — галерея. Туннели расходятся от нее веером и идут под уклон. Глубина залегания в точке наибольшего падения составляет 55 лиг. Под центральной галереей — бутылочное отделение. Известно ли господам, что там одновременно можно выдерживать миллион бутылок вина?

— Миллион? — недоверчиво воскликнул Уго, в самом деле пораженный.

— Да, юноша, это единственное подобное хранилище во всем мире. Мне есть чем гордиться. Я управлял этим много лет…

Отсидку на мельнице и путь в Мерк Уго посвятил оценке положения.

Ближайшей задачей головоломка определяла "третий сосуд в обители Кейрега". Допустим, гипотеза Рыжего Алоиза правильна. Допустим, обитель Кейрега — действительно винные погреба в Мерке. С чем-чем, а с сосудами там наверняка проблем нет. Их там в достатке. Как же найти нужный? Семь туннелей. В каждом есть свой третий сосуд. Да еще бутылочное отделение. Миллион бутылок, уложенных в ряды. Тысячи рядов, в каждом из которых — свой третий сосуд. А главный вопрос — как проникнуть в эти закрома? Уже известно, что вход туда строго ограничен. Только для специалистов. Стаж работы не менее десяти лет. Квалификация — не ниже пятого разряда. Дело ответственное. Вино составлять — не в бирюльки играть. Предъявляй пропуск — и проходи. Нет пропуска — гуляй дальше.

— Скажите, любезный мастер, — мягко прервал Уго мурлыканье старого Меха. — Как именно складированы сосуды с вином?

Мех осекся, неодобрительно посмотрел на Уго маленькими красными глазками, но на вопрос ответил:

— В пяти туннелях — бочки высотой в человеческий рост уложены друг на друга в три ряда. В нижнем ряду — 32 бочки. В главных двух туннелях — по 10 бочек высотой в три человеческих роста.

Они сидели в кабачке под символическим названием "Спелая грудь"… То бишь, "Спелая гроздь". Более уединенного заведения не сыскать. Единственная его достопримечательность — смазливая егоза-отроковица с шустрыми зелеными глазищами. Она подносила выпивку и по возрасту было явно несовершеннолетней, но лицо ее хранило четкие следы жизненного опыта.

Достигнув Мерка, Уго оперативно собрал информацию, благодаря которой и вышел на Эрнеста Меха. Сразу стало понятно, что помочь забраться в подземелье старый инженер может легко, если захочет. Пусть даже этот ветеран лишен права доступа в заветное подземелье. Зато он знает хранилище, как свою квартиру. И, что немаловажно — иметь контакт со стариком безопаснее, нежели с действующим персоналом винных погребов. Нельзя забывать, что пришельцы из Черных Холмов — государственные преступники. Их наверняка ищут по всем Северным провинциям. Эрго: старый Мех — максимально удобный вариант. Из него можно выудить все необходимое, причем так, что он не заподозрит неладного. Уго знал: у любого старика есть свой пунктик, своя слабина. Нащупай ее — и старик в твоих руках.

Уго придумал легенду. Она не блистала оригинальностью, но получилась вполне достоверной — и психологически как раз такой, какая должна подействовать на размякшие мозги пожилого инженера. Уго назвался сыном винного торговца. Далее — просто. Всю сознательную жизнь он вынужден иметь дело с бесконечными вереницами бутылок, которые надо перевозить и продавать. Отец, естественно, желает, чтобы сын продолжил фамильное дело. А сын в душе не торгаш. В душе сын — поэт.

Для него вино — произведение искусства, шедевр, совместное творение божьего промысла и человеческих рук, вобравшее огненную силу Солнца (главной эманации ренского бога Рагулы), терпкость степного ветра, свежесть горного воздуха, живительные соки благословенной земли Севера. И сын сбежал из дома, чтобы научиться делать вино.

У старого Меха заблестели глаза.

— Юноша, — произнес он дрожащим голосом. — В вас я узнаю себя. Таким я был сорок лет назад. Знаете, в нашем деле успеха не добьешься, если не имеешь огня в душе.

Уго скромно потупился.

— Скажите, — в голосе старика прорезался маниакальный энтузиазм. — Какие сорта вы полагаете лучшими?

Расмус злорадно ждал, как сейчас бездарно рухнет стройная легенда Уго, как сейчас Уго в полной мере продемонстрирует свой дилетантизм в винном вопросе.

— Вообще-то мой отец торговал "Ароматом степи"… — проговорил Уго.

— Ну, разве это вино! — пренебрежительно оттопырил губу Эрнест Мех. — Это, знаете ли, пойло, достойное лишь бродяг и попрошаек. Я, к счастью, не запятнал себя его изготовлением. Более того — я был против того, чтобы позорить нашу марку этим, с позволения сказать, напитком. Вы же знаете, что производить его начали лет пятнадцать назад. Тогда все торопились получить большую прибыль. Вот и придумали "Аромат степи", который, по совести, стоило назвать "Ароматом степной кобылы". Нет там никакого аромата! Это варварское пойло никто никогда не выдерживал, на него шли отбросы второсортного винограда… Боже, нашей марке он принес настоящую катастрофу! Как низко мы пали в глазах истинных ценителей! Нет, не говорите мне ничего об "Аромате степи"…

— Да нет, мастер, вы меня неправильно поняли, — спешно поправился Уго. — «Ароматом» мне приходилось торговать. Ценю же я совсем другие сорта. "Черный доктор", "Медвежья кровь", "Монастырский погреб". Вот это — вина! У каждого — свой характер." Доктор" — какая в нем плотность, какая жизненная сила! "Медвежья кровь" делает храбрецом труса, а подлого — честным. Оно исправляет человеческую природу, черт возьми! А «Погреб»… Да это просто жидкое золото, солнечный свет, запечатанный в бутылке.

— А "Слеза Изабеллы", — подхватил Мех. — Нежнее, чем поцелуй невинной девушки. А "Белая Роза" и "Красная роза"! А "Старое меркское шипучее"! Да что говорить! Вы, я вижу достойный молодой человек. Можете рассчитывать на мое покровительство.

Расчувствовавшийся винодел выложил целый ворох полезной информации. По-стариковски важничая, с эготизмом профессионала, всю жизнь пребывавшего в эпицентре масштабного производства, он рассказал о ходах и выходах из подземелья — разумеется строжайше закрытых для постороннего, ибо, если оставить в стороне злосчастный "Аромат степи", настоящего вина могут касаться лишь руки мастера — прикосновение профана безнадежно портит продукт. Старикан даже нарисовал план подземных коммуникаций, уступая умоляющим просьбам Уго, этого энтузиаста-неофита. Рука у инженера оказалась вполне крепкой. План радовал глаз четкостью линий.

Мех насторожился, когда Уго стал узнавать, нельзя ли проникнуть в вожделенные подвалы.

— Я просто хотел увидеть это священное место, — Уго молитвенно сложил руки. — Я об этом мечтал годами. Не говорите, учитель, что это невозможно.

"Юлит, как глист под телегой, — подумал Расмус. — Однако ловок, дьявол!"

Такая неподдельная страсть была в голосе Уго, таким жгучим блеском сверкали его глаза, что дрогнуло сердце Эрнеста Меха, смягченное годами и близостью к прекрасным винам. Обращение «учитель» его добило.

— Хорошо, я проведу тебя, юноша, — сказал он хрипло.

— И моих друзей, — быстро добавил Уго.

— Их-то зачем? — снова напрягся старик.

Хороший вопрос, подумал Уго.

— На тот случай, если нас там застанут, — объяснил он.

Эрнест Мех помедлил немного, пытаясь найти логику в таком подходе, не нашел, но все же согласился.

Тень на солнечных часах в некой пустыне перескочила сразу через два деления.

Из "Хроник Рениги" аббата Этельреда:

"Древняя племенная религия ренов, весь этот пантеон богов, обитателей небесной крепости Гатрад, построенной великаном Лумми, вереница легенд со священным ясенем, драконом Харагом, ястребом Альгаром и прочим, и прочим — все это, повторяю я, оказалось весьма живучим. Когда победа нового, единого и всемогущего бога Рагулы уже не вызывала сомнений — тогда еще каждый рен, от мала до велика, любого сословия и состояния, знал все старинные предания и верования своего народа так же хорошо, как и Книгу бытия, и Учение. Но старая религия уже перерождалась в сказку — самую великую сказку, которая только могла существовать, ибо она пребывала в крови народа. Ее чтили и берегли, как фамильное сокровище. До сих пор народные праздники полны древних обычаев, хотя уже редко кто, преломляя связку прутьев в канун Нового года, понимает, что ритуально повторяет ежегодное убийство океанского змея Кригасса громовержцем Током — так старые боги клали начало годовому природному циклу…

…Весьма мудро поступила Церковь Чистой Веры, решив не рубить под корень старые верования. Что может быть глупее, чем насильно загонять людей в царство небесное? Человек сам должен понять, сколь светел этот путь. Вот что говорил кардинал Ригес по поводу обращения язычников: "Храмы идолов вовсе не следует разрушать, но ограничиваться истреблением одних идолов. Пусть окропят такие храмы святой водою, построят алтари. Ибо, если храмы эти хорошо отстроены, то полезнее просто обратить их от служения демонам на служение истинному Богу. Сам народ, видя свои храмы неразрушенными и изъяв из сердца заблуждения, будет тем охотнее стекаться в местах, к которым издавна привык, познавая и поклоняясь при том истинному Богу. И так как язычники имеют обычай приносить в жертву демонам многочисленных быков, то необходимо им заменить и это каким-нибудь торжеством в дни памяти или рождения святых мучеников. Пусть народ строит себе из древесных ветвей шалаши около церквей и празднует такие дни религиозною трапезою. Когда им будет обеспечено материальное довольство, они легче воспримут и радость духовную"…

…Кейрег, светлейший из древних богов, почитался как покровитель плодородия, но особо — виноделия. С его именем, драгоценный мой Ральф, связывают возникновение огромных виноградных плантаций в герцогстве Тилли — на тех самых землях, с которых в свое время санахи согнали мирное племя альбов, оттеснив их к Угольному лесу. По старинным поверьям, в незапамятные времена, еще при альбах, богу Кейрегу, утомленному долгим путем, случилось лечь отдохнуть у подножия Угольного хребта. Он заснул, а как раз в то время через горы проходил Теему Селянне, вождь великанов-дармутов, воевавших с богами. Увидел он спящего Кейрега — и пронзил его своим копьем. Стал Кейрег истекать кровью. Но капли крови бога, попав в землю, вызвали приток живительных сил природы. Со всех сторон потянулись к Кейрегу ростки виноградной лозы, которая здесь прежде росла только в диком виде. Обвили они тело бога — и спасли его, вернув ему его кровь. С той поры растет в здешних местах такой виноград, что вино из него получается самое лучшее, ибо в нем — кровь бога. И ни черное таллинское, ни хваленое золотое калийское, которым славен Гислан, не сравнятся с меркским…"

Наступив на угол одной из плит, Эрнест Мех привел в действие секретный механизм. Плита с мелодичным скрежетом отошла в сторону, и глазам четырех заговорщиков предстал квадратный люк.

Часовня была позабыта-позаброшена. Ночью сюда любили забредать лупоглазые алкоголики, собаки-мутанты и телескопические пеликаны. Непокорный ночной ветерок свободно гулял между прохудившимися стенами. Сквозь прорехи в крыше глядели звезды и луны. У них происходила затянувшаяся схватка с клочковатыми черными облаками. Птицы и нетопыри бороздили верхние слои часовни. В нижних слоях деловито шуршали крысы. Похабные граффити покрывали стены целостным слоем. Одно из них господствовало над остальными: гигантская, любовно и талантливо вычерченная задница, испещренная автографами.

Идеальное место для устройства тайного входа. Зачем только нужен сам тайный вход? Ведь под толщей земли укрывается не запрещенная секта, а вполне цивильный объект. Наверное, подумал Уго, все подземелья должны иметь тайный вход.

— На стене есть лестница, — инструктировал вполголоса Эрнест Мех. — Спускаетесь на пять лиг — и попадаете в коридор "Дельта К". Точнее — в его конец. Окажетесь прямо перед глухой стеной. Идите прочь от нее, пока не увидите дверь. Она ведет в центральную галерею. Обычно ее не закрывают.

— А если сегодня ее закроют? — спросил Уго.

— Ну что ж — значит, кроме этого коридора, вы сегодня ничего не увидите.

Логично, подумал Уго.

— Впрочем, — продолжал Мех, — одного этого коридора достаточно, чтобы ты, Тео, составил себе представление о грандиозности хранилища.

— Значит, вы, учитель, решительно не хотите сопровождать нас? — спросил Тео, то есть Уго, слегка опасаясь, что старик все же отважится на подземный променад.

— Куда мне — в мои годы, с моим ишиасом, — горько посетовал Мех.

Лукавит дед, подумал Уго. Не так уж он и дряхл. Когда шли сюда, молоденьким козликом поскакивал. Не подстроил ли чего, упаси Господь? А что ж — отчего б и не подстроить! Имеет право. Старик вполне может считать себя моральным ангелом-хранителем подземных сокровищ Мерка. Да полно, друг Уго, одернул он себя, ты уже и тени своей боишься. Ну что может подстроить эта высохшая мумия? Нет, друг Уго, возразил он себе, в нашем-то положении как раз теней и бояться. Старик отнюдь не выжил из ума. Он со странностями, как и любой в его возрасте. Но что характерно: он чужд меркантилизма и до посинения предан своему прошлому. А фанатизм — как героин. Он толкает человека на поступки, несвойственные его личности. Старик если в чем и безумен, так это в любви к меркскому вину. Старик до сих пор считает его делом своих рук. Роль, которую мы играем в жизни, в конце концов становится нашей сутью, как справедливо заметил Роберт Луис. Да ведь в самом деле — в подвалах еще полным-полно бочонков с продуктом, сварганенным когда-то под руководством Эрнеста Меха.

Безусловно, старик может почуять неладное. Плюс к тому — этот ходячий анахронизм, похоже, свято верит, что прикосновение чужака может испортить меркское вино. Не уготовлена ли делегации из Черных Холмов ловушка в этом из благословеннейшем из подземелий? Впрочем, отступать поздно. А к старику примем превентивные меры.

— Уважаемый мастер, — вкрадчиво проворковал Уго. — Думаю, будет безопаснее для вас, если с вами останется наш друг, — он указал на Расмуса. Расмус возмущенно вскинул голову. Опять дискриминация, опять его отодвигают на второй план! Но Уго железно сжал его за локоть — и ощутилось в этом жесте нечто, заставившее Расмуса промолчать. Хватка у друга Уго была что надо.

— Да ведь опасности для меня нет никакой, — в свете потайного фонаря костлявое лицо Меха, увенчанное широкополой шляпой, выглядело хищно, как у старого волка.

Ноздри Уго затрепетали. Совершенно ясно: старик хочет остаться один.

— Береженого Бог бережет, — вдруг сказал Расмус металлически. Он понял, чего опасался Уго, и угрожающе выдвинул тяжелую челюсть в направлении экс-инженера. Он нахмурился. Его сросшиеся брови слились в сплошную черную линию. Его светлые глаза обожгли Меха ледяным холодом. Расмус стал страшнее Того, Кто Наводит Ужас На Проезжающих По Пустынным Дорогам.

Эрнест Мех пожал плечами.

— Как хотите.

— Удачи! — сказал компаньонам Расмус. Те молча подняли левые руки — нейтральный жест благодарности. Колодец, совершив глотательное движение, всосал сначала Уго, потом Мариуса.

Старик не врал. Для удобного проникновения в подвал одну из стен колодца снабдили вертикальным рядом скоб, вбитых в толщу. Это вполне могло сойти за лестницу. Мариус спустился без приключений. Уго запутался в своем балахонистом плаще, больно ушиб лодыжку и грязно выругался шепотом.

Коридор "Дельта К". Уго и Мариус зажгли второй потайной фонарь. Из темноты выплыла обещанная Мехом тупиковая стена. Справа, растворяясь во мраке, тянулись ряды бочек высотой в человеческий рост, уложенных горизонтально в три слоя. Мариусу по аналогии вспомнилась укладка лесорубами бревен под сплав на околице Черных Холмов — и сердце сжалось от тоски.

Потайной фонарь освещал незначительное пространство, что было скорее плюсом: и задачу позволяло выполнить, и конспирацию соблюсти.

— Приступим, — распорядился Уго, жуя свою самодельную жвачку, что, как всегда, снимало возбуждение и разгружало мозг.

Они шагнули к левому краю штабеля из бочек и заглянули за него. Между штабелем и стеной оставалось довольно места, чтобы человек средней комплекции туда свободно проник. "Смотри за третьим сосудом!" — напомнил себе Уго.

— Наша цель — третьи бочки в каждом ряду, — сказал он Мариусу.

Мариус немного пошуршал за третьими бочками, но ничего не увидел.

— А на стене напротив? Или на бочке? Или на земле? — уточнил задачу Уго.

Никакого результата.

— Ладно, — стоически резюмировал Уго. — Пойдем дальше.

Идти пришлось в подъем. Штабель высился несокрушимым монолитом. В конце туннеля имелась дверь, ведшая, по словам Меха, в центральную галерею.

— Теперь проверь третьи бочки с этого краю, — шепнул Уго Мариусу. Тот скрылся за штабелем и чуть погодя вернулся с разочарованным лицом.

Пока все шло замечательно: никакого намека на охрану. Отсутствовал, правда, и результат. Но не беда. Как говорят фицары, делай свое дело, и удача тебя найдет. Впрочем, фицарские пословицы однозначно не переводятся. Они двусмысленны, как праздничные обращения монархов к своим народам.

Уго легонечко потянул дверь в центральную галерею. Дверь охотно подалась.

"Чересчур все легко складывается", — подумал Уго. Впрочем, отчего непременно везде должны возникать препятствия? По теории вероятности, недавно открытой безумным старцем Анчибалло (с учением чудного талина Уго был знаком и отчасти его разделял), число успехов и неудач в человеческой жизни приблизительно равно. Если же тебе сдается, что тебе фатально не везет — задумайся над сущностью удачи. Или обратись к психиатру.

Уго, юный диверсант, выглянул в приоткрытую дверь. Центральная галерея представляла собой обширную, освещенную и драматически пустую залу, в середину которой ввинчивалась спиралевидная лестница.

Внезапно сердце Уго дрогнуло. Сверху послышался приглушенный говор. "Кровушки?" — спросил баритон. "Чуть-чуть. Для запаха" — ответил тенор. "Печеночки сырой?" — спросил баритон. "Отчего бы и нет, если продукт свежий", — согласился тенор. "Дерьмеца рябого бизона?" — спросил баритон. «Недостоин», — отвечал тенор.

По словам Меха, наверху — караулка, достаточно уютная, чтобы у охраны не возникало желания куда-то идти и что-то проверять.

— Вперед! — скомандовал Уго.

Они осторожно, но быстро выскользнули в центральную галерею. Прижав фонарь к камню у двери, Уго подержал его в этом положении с десяток секунд. На камне выжглась метка. Теперь, когда придется возвращаться, дверь будет легко найти среди десятка других, точно таких же дверей, выходящих в галерею.

Второй туннель ничем не отличался от первого. Бесконечный штабель бочек и безрезультатный поиск.

Еще один туннель и еще один плачевный итог. Сомнения стали одолевать Уго. Если подумать, "обитель Кейрега" — весьма расплывчатая формулировка. К подвалам в Мерке она вполне может не иметь никакого отношения.

Уго тут же отогнал вредные мысли. Искать надо, сказал он себе. Поразмышлять еще успеем. Четвертый туннель. Уго осветил его и чуть не упал от неожиданности. Впечатление было такое, что из темноты надвинулся тот самый великан-людоед из Каменного леса. В круге света возникло нечто громадное, темное, мохнатое. Жалкий свет от фонаря выхватывал лишь фрагмент чудовища. Уняв дрожь в руке, Уго осторожно шагнул назад. Не психовать! Уго посмотрел на великана внимательнее и чуть не рассмеялся. Перед ним во всем своем сокрушающем великолепии красовалась одна из десяти бочек одного из двух главных туннелей. Та самая, о которой Эрнест Мех говорил: "Высотой в три человеческих роста". Да полноте, преуменьшил старик! Все четыре будет! Или это потемки так искажают масштаб? Так или иначе, но Уго перетрухнул не на шутку. Он дал знак Мариусу приблизиться. Вместе они подошли к монументальному сосуду. Мариус благоговейно, не без опаски рассматривал бочку своими задумчивыми глазами. Уго тоже ощущал некоторый священный трепет. Было в этом негабаритном вместилище из особых сортов дуба что-то сакральное, как в статуе Св. Марка на одноименной площади в Лиге. Св. Марк упирается головой в кудрявые облака. Увидеть, какое выражение лица у великого человека, невозможно. Все, что удается разглядеть — сапоги святого человека. Хорошие сапоги, такие носят преуспевающие торговцы бараниной. Автор монумента, Боб Буфетик, сам родом из семьи торговца, вот подкорка и сработала.

Здесь, у грандиозных бочек, пьяницы Рениги могли отправлять свой культ. Бесспорно, меркское вино таило в себе магический заряд. Подобно, наверное, всякой вещи, о которой можно сказать, что она — единственная в своем роде. Уго спинным мозгом ощущал, как клокочет, наливаясь мощью, винная магия — здесь, на расстоянии протянутой руки. Деревянные стенки бочек — ничтожная преграда для природной силы, перед которой не могут устоять города и страны. Все пространство в подвале было пронизано почти видимыми энергетическими нитями. Сминая биополе человека, незримые щупальца бога Кейрега включали смертного в свою регуляцию. Силы солнца и земли становились плотью и кровью человека. Уго почувствовал, что дрожит от возбуждения. Подобное он до сих пор испытывал лишь однажды, когда наблюдал за превращением металлов.

Мариусу надоело торчать здесь без дела. Он подтолкнул Уго. Тот очнулся и стряхнул с себя поэтику. К делу!

Вот и вторая бочка. Вот и третья. Третья! Уго вдруг охватило предощущение близкой развязки. Третий сосуд в обители Кейрега! Зловредные составители головоломки из Ордена Пик, судя по всему, из мелкой посуды не пьют. Они мыслят только масштабно. Они выдумывают задачи, в которых непременно присутствует титаническое. Говоря о сосуде Крейга, они не могут иметь в виду дрянные бочоночки высотой в человеческий рост. Необъятные вместилища из этого коридора — другое дело. Здесь, именно здесь должен обнаружиться второй элемент зубодробительного ребуса Ордена Пик!

Уго передал фонарь Мариусу. Тот нырнул за бочку. Долго там возился.

Уго с огромным трудом сдерживал искушение крикнуть: "Ну, что?" Наконец, весь в паутине и пыли, Мариус с фонарем вынырнул из темноты.

— Ну? — выдохнул Уго.

Мариус отрицательно покачал головой, взметнув золотые кудри. Уго даже обмяк от разочарования. А ведь сколько раз уж говорено: торжествуй лишь после содеянного! Пора бы уж усвоить.

Но искомое все-таки открылось за третьим сосудом. В этом же коридоре, только в дальнем краю.

— Иди сюда! — услышал Уго приглушенный зов Мариуса из-за третьей с конца бочки.

Сердчишко забилось, как хомяк в силке. Уго полез на свет фонаря. И увидел, как Мариус, раскрыв рот, изучает тыльный торец огромной бочки. На торце, как и ожидал, Уго не увидел ничего.

— Ну? — нетерпеливо спросил он.

— Опять не видишь? — раздраженно спросил Мариус.

Итак, подумал Уго, теперь окончательно ясно, что послания Ордена Пик никто, кроме Мариуса, разглядеть не сможет.

— Буквы? — быстро спросил Уго.

— Да, буквы.

— Красные? Светящиеся? — Ну, да. Ты и вправду не видишь? — недоверчиво спросил Мариус.

— Все, как в опочивальне герцога Тилли? — резко спросил Уго.

— Точь в точь, — резко ответил Мариус.

Слово прочли совместными усилиями, применяя уже оправдавший себя ассоциативный метод. Выяснилось, что на бочку нанесено слово "морей".

Что же мы имеем, подумал Уго. "Двенадцать морей". Эта фраза получается, если соединить два слова, поочередное добытые в отеле герцога Тилли и здесь, в хранилище. Какие же двенадцать морей имеются в виду и в какой связи? Двенадцать испытаний в связи с двенадцатью заданиями головоломки? Гадать пока глупо, потому что впереди — десять неизвестных слов, каждое из которых может перекроить смысл фразы на свой лад. А то, что секретные слова в итоге составят именно цельную фразу, теперь можно считать почти доказанным. "Двенадцать морей"… Начало романтическое, захватывающее. Зная психологию Ордена Пик, Уго не сомневался: смысл фразы раскроется лишь на последнем слове. В Пустыне Гномов.

А засим — пора на поверхность. А то разные косматые сволочи начинают сновать по подземным коридорам. Время подбирать падаль.

"Когда же, черт возьми, я научу его читать?" — подумал Уго, глядя в спину Мариусу.

Вот и центральная галерея. Наверху молча шуршит охрана, вдоволь наевшись дерьмеца рябого бизона. Беспрепятственно иди, ищи дверь с меткой на камне, входи в коридор "Дельта К" — и к спасительному люку, мимо бочек-близнецов.

Именно так и собирался поступить Уго. Но Мариус придержал его за рукав хламиды.

— Я мигом! — прошептал рыжий овцепас, возбужденно блестя глазами в полумраке. И не успел Уго ничего сообразить, как Мариус проворно скользнул по ступенькам в нижний ярус подземелья.

"Он что, двинулся?" — холодея, подумал Уго. Делать нечего — придется сопутствовать. Уго начал осторожный спуск. По пути он рассеянно бормотал: "Нет, хочу остаться здесь, в мире безобманном, чтобы пить вино, и петь, и звенеть стаканом". Уго насчитал сто восемь ступенек. Скользковато, дьявол. На сто девятой он увидел внизу свет. На сто двенадцатой едва не столкнулся с Мариусом. Тот торопился наверх с двумя бутылками, покрытыми паутиной и пылью.

— Ты куда это поскакал? — зло поинтересовался Уго.

— Да вот, гостинец прихватил для Мусти, — тяжело дыша, объяснил Мариус. — Ты же сам говорил — такого винца нигде больше не делают. Вот я и подумал…

— Подумал! — передразнил Уго. — Когда будешь думать в следующий раз, красавец, хоть предупреди. Вперед!

Минут через пять они благополучно выбрались из подземелья. В часовенке, дрожа от ночного холода, сидел, обиженно скрючившись, Эрнест Мех. Расмус тревожно расхаживал среди куч мусора.

Как только Уго вслед за Мариусом появился на свет божий, Мех бросился к потайной плите и привел в действие механизм системы Сезам. Мариус извлек из карманов куртки две бутылочки "Черного Доктора" и протянул их Расмусу:

— Подарочек тебе от славного Кейрега!

Тонкий шрам на подбородке Расмуса порозовел от избытка чувств. Он ловко выбил пробку и приложился к доброму меркскому.

— Винцо-то отменное! — причмокнул он, с трудом оторвавшись от бутылки. — Спасибо, дружище! Уважил!

Из своего угла на них недружелюбно, исподлобья смотрел скукожившийся Эрнест Мех.

— Как вел себя маэстро? — спросил Уго Расмуса.

— Просился выйти пару раз. Я не пустил.

— И правильно. Что же вы, учитель? — Уго саркастически выделил обращение. — Откуда такая мнительность? Неужели задумывали недоброе против безобиднейших из людей? Вы же убедились — мы самые невинные охотники за алкогольными напитками.

Эрнест Мех горящими глазами смотрел на две украденные бутылки. Происходившее не укладывалось в его мозгу.

— Святотатцу несть покоя, ибо кара уже над ним! — на всякий случай процитировал он Книгу бытия.

"Все-таки дед — с большой пулей в голове!" — подумал Уго. А Мариусу вдруг стало страшно. На месте старого Меха он ясно увидел огромного черного ворона, клюющего чей-то полуистлевший труп.