Миллиардеры. История крупнейших финансовых династий

Яшуньский Гжегож

Глава 4. Дюпоны – это химия

 

 

Пьер Сэмюэль Дюпон де Немур – первый из династии Дюпонов – прибыл из Франции в Америку в 1800 году. Основатель одного из самых богатых и крупных семейств Америки

Школьные учебники и энциклопедии – как американские, так и польские – сообщают, что Соединенные Штаты представляют собой федерацию из пятидесяти штатов. Это верно. Однако, быть может, более соответствовала бы действительности другая формулировка: США – это федерация сорока девяти штатов плюс «государство Дюпонов».

«Государство» это занимает площадь 5 тысяч квадратных километров (всего в два раза меньше, чем Краковское воеводство в Польше) и насчитывает свыше 500 тысяч жителей. Официально «государство» называется Делавэр. Это один из американских штатов. Колонизированный в самом начале XVII века шведами, он затем перешел в руки Голландии, а позже – Великобритании. Делавэр был одной из тринадцати английских колоний, которые в 1776 году провозгласили независимость.

Столицей Делавэра является город Довер, где находится резиденция губернатора и проходят сессии Законодательного собрания штата. Фактическим же административным, политическим, а также, что самое важное, промышленным центром является город Уилмингтон (100 тысяч жителей). Здесь размещены дворцы семейства Дюпонов, тут находится штаб их концерна, здесь принимаются решения, касающиеся всего «государства».

По внешнему виду Уилмингтон ничем особенно не отличается от остальных американских городов: такая же архитектура, такая же главная улица – Мэйн-стрит, те же рекламы, те же фильмы в кинотеатрах. Во время своего пребывания в Штатах автор проезжал через Уилмингтон несколько раз – поездом или на автомобиле по пути из Нью-Йорка в Вашингтон – и не заметил там ничего интересного.

Однако, как уверяют сведущие американцы, это исключительный город, особенно теперь, во второй половине XX века. Именно отсюда Дюпоны осуществляют власть над всем Делавэром и его жителями. Отсюда они дают указания губернатору, сенаторам и членам палаты представителей от своего штата, редакторам всех местных газет, шефу полиции штата, директорам школ и т. д., и т. п. Словом, Делавэр принадлежит Дюпонам. С этим смирились не только жители «государства», но и население других штатов Америки.

Поскольку такое положение вещей совершенно исключительно и, надо признаться, в него трудно поверить, сошлемся на выдающегося знатока Соединенных Штатов публициста Джона Гантера, которого никто и никогда не обвинял во враждебном отношении к своей стране. В его известной книге «Изнанка США» (“Inside USA”) можно прочесть такие строки:

«Дюпоны и Делавэр – это, пожалуй, синонимы… Штат Делавэр обычно считается своего рода семейным халифатом Дюпонов. Как гласит старый анекдот, здесь существуют только две политические партии – сторонники Дюпонов и их враги. Однако с одной оговоркой: многие Дюпоны принадлежат к фракции анти-Дюпонов».

Перед тем как познакомить читателей с историей семейства Дюпонов и обратить их внимание на нынешнюю мощь этой династии, автор задает вопрос: «Действительно ли штатом Делавэр управляет семейство Дюпонов и их концерн?» На это следует ответ Гантера:

«Фирма Дюпон – это крупнейший и не имеющий конкурентов концерн, а также самый солидный в штате налогоплательщик. Без него Уилмингтон был бы безвестным железнодорожным полустанком».

Гантер обращает внимание на такие разные по значению, но характерные факты: бывший губернатор штата Делавэр, а тогда сенатор (сказанное относится к 1947 году) С. Дуглас Бак женился на девушке из семейства Дюпонов; единственный большой отель в Уилмингтоне и единственный театр принадлежат Дюпонам; без поддержки этого семейства в штате Делавэр невозможна никакая инициатива.

Коротко и убедительно освещает вопрос английский профессор Гарольд Д. Ласки, которого считают одним из крупных знатоков США. В своем фундаментальном труде «Американская демократия» (“The American Democracy”) он пишет:

«Избиратели Делавэра могут посылать в сенат двух своих представителей, но каждый знает, что подлинным шефом обоих этих сенаторов является семейство Дюпонов».

Мы уже обратили внимание читателя на то обстоятельство, что Дюпоны имеют собственное «государство». Однако куда более существен тот факт, что семейство Дюпонов – самое богатое семейство Соединенных Штатов. По скрупулезным подсчетам Фердинанда Ландберга, в 1964 году личное состояние Дюпонов оценивалось по меньшей мере в 7,6 миллиарда долларов, а возможно, и выше (Дюпоны, подобно другим миллиардерам, тщательно избегают оглашать сведения о своем состоянии). По мнению Ландберга, семейство Дюпонов значительно богаче даже таких американских династий, как Рокфеллеры, Меллоны и Форды.

Но Дюпоны никогда не были и не стали символом богатства, а их имя никогда не было столь широко известно ни в самой Америке, ни за ее пределами, как имена Морганов или Рокфеллеров. Семейство Дюпонов всегда держалось сравнительно скромно и избегало широкой известности. Дюпоны всегда предпочитали действовать втихомолку, втайне сколачивая сначала миллионные, а затем и миллиардные состояния. Как верно пишет Дж. Гантер, они никогда не были «агрессивными в общественных и политических делах». Дюпоны никогда не властвовали на бирже в Нью-Йорке или в правительственных кабинетах Вашингтона. Однако именно они являются одной из великих сил в нынешней Америке, а не только в штате Делавэр.

 

Восемь поколений

Первый Дюпон прибыл из Франции в Америку в 1800 году. Случаю было угодно, чтобы он после длительного путешествия высадился на побережье Соединенных Штатов как раз 1 января, открыв новую страницу в летописи семьи и, как оказалось позже, в истории американской промышленности. Вместе с первым Дюпоном приехали двое взрослых его сыновей с женами и детьми. Вскоре семья Дюпонов американизировалась и изменила написание своей фамилии. Вместо французского Дюпон де Немур она предпочла более аристократически звучащее Дюпон, опустив дополнение де Немур.

Сегодня из восьми поколений Дюпонов в США живет около 1600 потомков родоначальника семьи. Дух предприимчивости первого Дюпона и его многообразные способности переходили из поколения в поколение. В прежние времена в семье часто заключались браки среди родственников, что, вопреки распространенному мнению, все же не приводило к вырождению потомков. На всякий случай позже семейный совет запретил такого рода браки.

Из 1600 здравствующих ныне Дюпонов почти 250 человек можно отнести к самым богатым в Штатах или просто богатым людям. Это преимущественно акционеры различных семейных концернов. Большинство их по-прежнему живет в Уилмингтоне, штат Делавэр, где некогда обосновался старый Дюпон. Все они привязаны к этому маленькому городу не только из-за семейных традиций. В чудесных старых парках размещены их роскошные дворцы, а законы этого штата, продиктованные Дюпонами, весьма удобны для них, поскольку предусматривают различные налоговые льготы и иные послабления (этими законами пользуются и некоторые другие концерны, например предприятия Форда, которые формально вписаны в реестр штата Делавэр).

В течение жизни восьми поколений Дюпонов эта династия явила миру немало своих любопытных представителей. Но мы познакомимся лишь с некоторыми. Разумеется, начать следует с основателя рода, хотя он и не имел ничего общего ни с порохом – основой богатства семейства, ни с химией – источником его миллионных доходов.

Пьер Сэмюэль Дюпон де Немур родился в Париже в 1739 году в семье часовщика. Его пышно звучащая фамилия довольно часто вводит в заблуждение некоторых авторов: можно предположить, что он был дворянином, находился в свите Людовика XVI, ходил в «расшитом золотом камзоле с кружевными манжетами» и «размахивал шпагой». Это явное недоразумение. Сын часовщика сначала изучал медицину, а потом заинтересовался проблемами экономики и вскоре стал одним из выдающихся представителей французского экономического течения, известного под названием школы физиократов.

В то время Пьер Дюпон тесно сотрудничал с Франсуа Кенэ и А. Р. Ж. Тюрго (позднее министром), а в 1767 году, когда ему еще не было и тридцати, опубликовал шеститомную книгу под длинным названием: «Физиократия, или Естественный совет наилучшему в мире правительству» (Pierre Samuel Du Pont de Nemours: Physiocratie, ou consultation naturelle du gouvernement le plus avantageux du genre humain). Благодаря этой работе Дюпон завоевал мировую славу и был приглашен читать лекции в Россию, Германию и Польшу.

В Варшаву Пьер Сэмюэль Дюпон де Немур приехал в семидесятые годы XVIII века. Французский ученый получил почетную должность секретаря Комиссии по национальному образованию, по ее поручению разработал детальный проект создания широкой сети польских школ. В соответствии с принципами физиократов элементарное обучение в этих школах призвано было повысить производительность крестьянского труда. Проект не был осуществлен, однако ответственность за это нельзя возлагать на француза.

По возвращении в Париж Пьер Сэмюэль Дюпон принимает участие в разработке проектов экономических реформ. И тут слава его доходит до отдаленной Америки. Тесный контакт с французским ученым устанавливает Томас Джефферсон, впоследствии президент Соединенных Штатов, который в 1785-1789 годах был американским послом в Париже. Дюпона даже пригласили участвовать в англо-американских переговорах по вопросу о признании независимости Соединенных Штатов и в заключении первого торгового договора между Англией и США.

В период Французской революции 1789-1790 годов Дюпон становится членом Генеральных штатов, а затем Конституанты, которая в 1790 году избирает его своим председателем. Но Дюпон не скрывает своих роялистских убеждений и поэтому после ареста Людовика XVI вынужден скрываться. В 1794 году Пьера Дюпона арестовывают, и только смерть Робеспьера спасает его от гильотины. В 1797 году на него, как на роялиста, вновь обрушились нападки, и в конце 1799 года он решается бежать в Америку.

В Америке его дружески встретил Томас Джефферсон, который в конце 1800 года становится президентом страны. Джефферсон поручает Дюпону разработать проект всеобщего народного образования, но, как и в Польше, этот проект остается лишь клочком бумаги. Несколько лет спустя Дюпон возвращается во Францию, но свою семью оставляет в Штатах. В 1814 году он снова получает высокий пост в Париже, но уже через год вновь эмигрирует в Америку, где и умирает в середине 1817 года.

Томас Джефферсон считал Пьера Дюпона «самым способным человеком во Франции». Пьер Сэмюэль Дюпон был не только экономистом и политиком, но также писателем и философом (он перевел на французский Ариосто, а находясь в тюрьме, написал трактат о «вселенской философии»). Среди множества неосуществленных проектов Дюпона был и план создания в Америке колонии для французских мыслителей. В нее должны были войти Лафайетт, Бомарше, Талейран, Руссо. Но эта утопическая колония так и не родилась на свет.

Пьер Сэмюэль Дюпон де Немур был мечтателем. Его потомки оказались куда более земными, практичными людьми. Став в Америке XIX столетия промышленниками, они сумели сколотить многомиллионное состояние.

* * *

У Пьера Сэмюэля было два сына. Старший, Виктор Мари, был французским консулом в штате Джорджия и ничем особенным не выделялся. Он спекулировал землей в окрестностях Нью-Йорка, но обанкротился, после чего переехал к младшему брату. А младший, Элетер Ирене, не спеша построил на реке Брендуайн в штате Делавэр… пороховой завод. Небольшое предприятие положило начало гигантскому концерну, который и по сей день носит имя основателя – «Э.И. Дюпон де Немур».

В летописи рода Дюпонов можно найти упоминание о том, как молодой Элетер Ирене однажды отправился на охоту в сопровождении своего друга полковника Туссара. Они купили банку пороха для ружей, но тут Дюпон увидел, что порох очень низкого качества, а цена невероятно высокая. Это якобы и навело его на мысль построить пороховой завод.

Не знаю, сказка это или быль, но в общем это не имеет значения. Более существен тот факт, что молодая американская республика во всех областях жизни искала полной независимости от Англии, а как раз в производстве пороха Англия до самого конца XVIII века фактически владела монополией. Томас Джефферсон, уже будучи президентом, обратился к Дюпонам с просьбой наладить производство пороха непосредственно в Америке. Президент знал, что Дюпон-младший был в течение четырех лет близким сотрудником знаменитого французского химика Антуана Лавуазье. А этот последний, считающийся одним из создателей современной химии, стоял во главе государственных пороховых заводов Франции.

Элетер Дюпон охотно согласился на предложение президента и* выехал во Францию. Там он закупил все необходимое оборудование и приступил к постройке завода. Джефферсон полагал, что завод будет находиться близ Вашингтона, но Дюпон предпочел окрестности Уилмингтона. Здесь он сумел приобрести соответствующий участок земли и здесь же нашел у самой реки сотни верб, дающих лучший древесный уголь – крайне важный для того времени ингредиент при изготовлении пороха. Так началась великая карьера Уилмингтона и штата Делавэр.

Строительство завода относится к 1802 году, а уже через два года Дюпоны продавали порох, сразу завоевав американский рынок благодаря отличному качеству своей продукции. В последующие десятилетия спрос на порох Дюпонов рос год от года: он был нужен не только для военных действий, которые вела Америка, но и для бурно развивающегося национального хозяйства. Например, строительство шоссейных дорог, а позднее прокладка железнодорожных путей породили большой спрос на взрывчатку. Без пороха, а позднее без динамита нельзя было обойтись и при строительстве угольных шахт, железных рудников… Словом, мысль эта пришла к Джефферсону в самый подходящий момент. А Дюпоны мысль подхватили, реализовали, хорошо на этом заработав.

Во время строительства первого порохового завода американские рабочие были изумлены тем, что молодой Дюпон, сам разработавший технические проекты, распорядился возводить стены тройной по сравнению с нормой толщины, но под очень легкой крышей. Однако Дюпон знал, что при производстве пороха почти неизбежны взрывы. Действительно, спустя несколько лет на заводе произошел сильный взрыв, к счастью обошедшийся без человеческих жертв. В 1817 году, во время очередного взрыва, пожар тушили всю ночь.

В 1818 году дело дошло до катастрофы: погибло четверо рабочих. Дюпоны немедленно приступили к восстановлению предприятия, значительно расширив и модернизировав его.

Элетер Ирене женился в Америке. Его женой стала Софи Далмас, дочь владельца постоялого двора. Рассказывают, что это была способная и энергичная американка. Некоторые биографы Дюпонов особенно подчеркивают эту деталь, видимо, для того, чтобы успокоить своих читателей и доказать, что в жилах великого семейства течет не только французская кровь. Джон Гантер уверяет даже, что без Софи Далмас все Дюпоны «были бы ничем». Супруги Дюпон вырастили троих сыновей и несколько дочерей, а их сыновья в свою очередь – девять сыновей. Имен мы не называем, иначе запутаемся в генеалогическом древе семейства Дюпонов. Один из внуков Элетера, Ламмот I, имел пятерых сыновей, у одного из которых, Ламмота II, тоже было пятеро сыновей. Таким образом, постепенно доходим до общей цифры 1600 Дюпонов.

В 1850 году во главе фирмы стал Генри (Анри) Дюпон, который управлял ею почти сорок лет. Историки Дюпонов считают, что заслугой Генри было превращение сравнительно небольшого предприятия в одну из крупнейших фирм Америки. На годы правления Генри Дюпона (имя его было уже американским) приходится очень важное с технической точки зрения событие: в 1880 году фирма приступила к производству динамита – нового типа взрывчатки. Консервативный Генри сначала не хотел признать выгод и достоинств динамита, но другой член семьи, упомянутый выше Ламмот Дюпон, сумел переубедить своего родственника. Правда, сам Ламмот заплатил за это жизнью: он погиб во время взрыва на только что построенном динамитном заводе в штате Нью-Джерси. К выпуску очередной технической новинки Дюпоны приступили в 1893 году, после того как освоили выпуск бездымного пороха.

Генри Дюпон систематически скупал предприятия своих конкурентов, стремясь стать монополистом в области производства взрывчатых веществ. С этой точки зрения он был похож на Джона Д. Рокфеллера и Джона П. Моргана. Он пользовался своеобразной аргументацией, утверждая, что стремится «к упорядочению отношений» в данной отрасли промышленности. В 1872 году, почти в то же самое время, когда возник концерн «Стандард ойл», Генри Дюпон основал так называемую «Ассоциацию по торговле порохом», которую неофициально называли «Паудер траст» – «Пороховой трест».

В 1889 году, когда Генри Дюпон умирал и когда заканчивался пятьдесят пятый год его деятельности в семейной фирме, этот трест давал уже 90-95 процентов всего пороха, производимого в Соединенных Штатах. Как пишет Стюарт Холбрук, «ни у кого не было сомнений относительно того, кто правит в тресте Дюпонов». В последние годы XIX столетия очередные Дюпоны подписали картельное соглашение с братьями Нобель и другими европейскими производителями взрывчатых веществ. Целью соглашения было установление цен и гарантирование прибылей.

В начале XX века очередное поколение Дюпонов пережило два кризиса. Один, финансовый, разразился в 1902 году, когда после смерти Эжена Дюпона (сына Генри) самые близкие члены семьи пришли к выводу, что они не в состоянии вести дела фирмы, и выразили готовность продать свои предприятия. Общая стоимость их была оценена в 12 миллионов долларов. Но трое из многочисленного клана Дюпонов взбунтовались против капитуляции. По их мнению, стоимость имущества фирмы составляла, по меньшей мере 24 миллиона долларов.

«Бунтовщики» – Колеман, Альфред и Пьер Дюпоны – провели сложнейшую и рискованную финансовую операцию в стиле Джона Пирпонта Моргана: они основали новое акционерное общество, которое завладело всем имуществом фирмы. Прежние акционеры получили (после соответствующего пересчета) акции новой компании. Колеман стал ее председателем, Пьер – казначеем, Альфред – руководителем производства. Каждый из них., вложив в дело всего по 700 долларов (столько стоила регистрация новой компании), получил большой пакет акций и решающий голос в делах фирмы. Во всяком случае, все осталось в руках семейства Дюпонов. Трем новым руководителям фирмы очень помогал некий Джон Дж. Рэскоб, молодой секретарь Пьера Дюпона (позднее он сыграл большую роль в концерне. Его именем открывался список талантливых директоров, находившихся на службе у Дюпонов).

В течение нескольких лет новые предприимчивые руководители расширили концерн. Особенно ловко удалось им поглотить конкурирующую фирму – концерн «Лафлин энд Рэнт», которая еще год назад готова была скупить все предприятия Дюпонов. В 1903 году, во время очередной реорганизации фирмы, возник новый, холдинговый концерн, общий капитал которого оценивался в 50 миллионов долларов. Одновременно расширилась и деятельность фирмы за пределами Америки.

Стремясь установить полную монополию, Дюпоны приобрели около ста более мелких компаний и уже в 1905 году могли похвастаться, что производят 100 процентов всех взрывчатых веществ для армии и 70 процентов общего объема взрывчатых материалов, производимых в Соединенных Штатах. Ежегодная прибыль концерна достигала 4 миллионов долларов. Из трех новых руководителей фирмы наиболее энергичным оказался Колеман Дюпон. Это он решил протащить представителя семейства в сенат США и в 1906 году добился этого: сенатором от штата Делавэр стал его кузен Анри А. Дюпон. Это было тем большей победой Дюпонов, что прежде жители Делавэра голосовали за кандидатов Демократической партии, в то время как Анри А. Дюпон, да и все остальные члены семьи выступали от имени Республиканской партии. Но, как мы видели, они умели преодолевать и не такие трудности.

В том же, 1906, году в семье разразился скандал, на долгое время нарушивший прежние гармоничные отношения Дюпонов. Альфред Дюпон неожиданно уехал из Уилмингтона в штат Южная Дакота, чтобы, по его словам, присмотреть место для строительства нового завода. Но вскоре выяснилось, что целью этой поездки был развод. (В наше время американцы, желая ускорить развод, едут в штат Невада, а в те времена наиболее благоприятными в этом отношении были законы Южной Дакоты.) Добившись развода, Альфред немедленно вступил в брак с женой своего бывшего секретаря, также успевшей развестись в Дакоте. Кстати сказать, новая жена была двоюродной сестрой Альфреда.

Семья раскололась. Начались распри, переросшие во взаимные финансовые домогательства и судебные процессы. Принадлежавшие Дюпонам местные газеты получили приказ не публиковать никаких сведений о спорах и процессах. Поэтому жители Уилмингтона буквально расхватывали газеты соседней Филадельфии, чтобы узнать, как протекает очередной скандал в семье Дюпонов.

Но вскоре Дюпонам пришлось сомкнуть ряды, чтобы дружно выступить против новой опасности: концерн был обвинен в нарушении антитрестовского «закона Шермана». По распоряжению президента Теодора Рузвельта против Дюпонов был начат судебный процесс. В качестве главного свидетеля выступил некий Роберт С. Уэддел, бывший служащий концерна, знавший многие его тайны. Он показал, что стоимость производства одного фунта бездымного пороха обходится Дюпонам в 31 цент, а в отчетах концерна, представляемых, правительству, фигурирует цифра 75 центов. Уэддел не без основания утверждал, что Дюпоны «поступают непатриотично». Он подсчитал также, что расходы правительства на покупку пороха могли бы быть на 12 миллионов долларов меньше, если бы правительство построило собственный завод, а не пользовалось услугами Дюпонов.

Во время длившегося несколько лет судебного процесса министерство юстиции доказало, что семейство Дюпонов стремится установить полную монополию в области производства взрывчатых веществ. При правлении Клемана эта цель была достигнута. Поэтому нарушение «закона Шермана» было очевидным, и суд вынес решение о ликвидации концерна. Но уже на следующий день начались осложнения, которые не в первый и не в последний раз показали, что американские антитрестовские законы не имеют большого значения. Во всяком случае, они не могут затормозить процесс монополизации и концентрации капитала.

Оказалось, что все конкурирующие с Дюпонами фирмы просто перестали существовать, в силу чего выполнить решение суда было невозможно. Дело в том, что это повлекло бы за собой передачу по крайней мере части предприятий концерна другим фирмам, чтобы ликвидировать монополию одного семейства. Но что можно было поделать, если других фирм попросту не существовало? Однако представители министерства юстиции и ловкие адвокаты Дюпонов нашли все-таки выход из положения.

Дюпоны создали два новых концерна – «Геркулес» и «Атлас», которым и передали часть своих заводов. В официальной летописи концерна можно найти отличную фотографию, запечатлевшую большой прием в 1912 году в одном из роскошных вашингтонских отелей. На ней изображена многочисленная группа джентльменов в вечерних костюмах. Подпись под фотографией гласит: «Прощальный банкет для сотрудников, которые покидают концерн “Дюпон”, чтобы организовать фирмы “Геркулес” и “Атлас паудер”». Нетрудно догадаться, что в действительности новые фирмы были филиалами концерна Дюпонов, созданными для вида с целью обойти антитрестовский «закон Шермана». Стюарт Холбрук пишет в книге «Век воротил»:

«Эта четырехлетняя баталия оставила абсолютно все, кроме бухгалтерии, на прежнем месте, как было во времена, когда Дюпоны столь ловко обошли “закон Шермана”».

И далее:

«Правительство оставило Дюпонам больше, чем пыталось у них отнять. Концерн получил распоряжение оставить у себя все заводы, производящие бездымный порох для армии. Через два года разразилась Первая мировая война».

Война стала периодом наибольшего расцвета концерна. Спрос на продукцию Дюпонов возрастал буквально с каждым днем. Сперва Англия и Франция, а – затем и правительство Соединенных Штатов потребовали увеличить производство взрывчатых веществ. Никто теперь не спорил о ценах, не торговался. А прибыли концерна побили все прежние рекорды. После окончания первой мировой войны было подсчитано, что в кассе фирмы скопилось более 100 миллионов долларов свободных капиталов. Упомянутый выше Джон Дж. Рэскоб, ставший казначеем концерна, выступил с предложением купить акции фирмы «Дженерал моторс». Члены семейства приняли предложение, и в летописи Дюпонов открылась новая глава.

* * *

Перескочим временно через несколько десятилетий и через два поколения Дюпонов, чтобы присмотреться к нынешнему финансовому положению этой династии. В известном уже нам списке сорока двух богатейших американцев, составленном Фердинандом Ландбергом (1957 г.), мы найдем четырех Дюпонов, каждый из которых обладает капиталом в несколько сот миллионов долларов. Двойная фамилия одного из них, Ламмот Дюпон-Коупленд, заслуживает определенного внимания.

Джон Дж. Рэскоб – управляющий финансами компаний General Motors и DuPont. Благодаря его деятельности данные компании начали восхождение на вершину мирового бизнеса

Мы уже писали, что концерн по производству вооружений «Лафлин энд Рэнд» в течение ряда лет был главным конкурентом Дюпонов и даже собирался скупить их предприятия. В ходе конкурентной борьбы члены семейства Дюпонов придумали трюк, который можно встретить скорее в королевских хрониках, а не в сфере бизнеса: одну из многочисленных девушек этой семьи выдали замуж за главу концерна «Лафлин энд Рэнт» Чарлза Коупленда. Таким образом, было предопределено объединение обеих фирм – разумеется, под вывеской Дюпонов. Сын от этого династического брака взял себе двойную фамилию и унаследовал значительную часть семейного состояния.

Ландберг посвятил немало страниц показу того, что, кроме этой четверки, насчитывается еще около 250 «великих Дюпонов», а общий капитал семейства превышает 7,6 миллиарда долларов. Задача у Ландберга была не из легких, поскольку вот уже десятки лет новые поколения Дюпонов делают все возможное, чтобы до общественности дошло как можно меньше сведений о размере их состояния. При этом Дюпоны преследовали две цели: во-первых, хорошо зная, что значительная часть их состояния нажита на военных прибылях, они хотели избежать гласности, а тем самым и публичного осуждения; во-вторых, сохранение анонимности капиталов стало одним из методов обхода налоговых законов.

Долгие годы по инициативе Дюпонов создавалась запутанная система всевозможных концернов, холдинг-компаний, трестов, акционерных обществ, в которых постороннему человеку разобраться очень трудно. Известно, например, что существует концерн «Э.И. Дюпон де Немур» и что в личном владении семейства остается по меньшей мере 44 процента его акций. Кроме того, есть холдинговый концерн «Кристиана секьюритиз компани», который тоже является собственностью Дюпонов и владеет акциями их различных фирм. Другие многочисленные предприятия – тоже личная собственность семейства.

Концерн «Э. И. Дюпон де Немур» и поныне считается самой крупной на земном шаре химической фирмой, владеющей только в Соединенных Штатах 78 крупными заводами, где занято более 300 тысяч рабочих. Ежегодная прибыль от этих предприятий составляет около 500 миллионов долларов. Концерн также владеет – под своим именем или под вывеской дочерних фирм – многочисленными заводами в других странах, прежде всего в Западной Европе, Канаде и Латинской Америке.

О роли Дюпонов в концерне «Дженерал моторс» речь впереди. Здесь мы упомянем лишь о том, что в их империю входит и фирма «Юнайтед Стейтс раббер компани», где они владеют контрольным пакетом акций. Ежегодный оборот компании свыше миллиарда долларов. Подражая другим американским богачам, Дюпоны позаботились и об организации ряда филантропических фондов. Однако ни один из них не имеет такого масштаба и значения, как Фонд Форда или Фонд Рокфеллера. По подсчетам Ландберга, общий капитал восемнадцати дюпоновских фондов достигает 150 миллионов долларов. Два из этих фондов имеют оригинальное назначение: дворцы Дюпонов в штате Делавэр выступают в качестве общественных музеев и ботанических садов.

Как мы убедились, Виктор Перло применяет иные методы подсчета, интересуясь всеми промышленными концернами и финансовыми учреждениями, которые остаются в сфере влияния Дюпонов. Таким образом, он приходит к выводу, что эта династия располагает значительно большим капиталом – 16 миллиардами долларов. И все же нам интересны подсчеты Ландберга, касающиеся личного богатства клана.

Американский социолог Макс Лернер приводит королевство Дюпонов в качестве примера сложных и трудных для сопоставления отношений в мире трестов и концернов. В своем труде «Америка и ее цивилизация» (“America and her Civilization”) он пишет:

«Фирма Дюпонов начала с вооружений, а после первой мировой войны расширила свою деятельность, начав производить автомобили, резину и другие мирные товары. Фирма завладела концернами “Дженерал моторс” и “Ю. С. раббер”. Она имеет филиалы в многочисленных зависимых от нее компаниях в области химической промышленности и производстве синтетических изделий. Ее собственные акции находятся в распоряжении “Кристиана секьюритиз компани”. Это холдинговая компания, остающаяся под властью Дюпонов и их друзей. На самой вершине пирамиды находится “Делавэр компании” с еще более ограниченной ответственностью, целиком зависящая от внутреннего круга семейства Дюпонов».

Представители следующих восьми поколений Дюпонов вели себя скорее скромно, в отличие от Вандербилтов, Рокфеллеров или Морганов. Если Дюпоны и строили роскошные резиденции, то лишь в маленьком Уилмингтоне, да и то втайне, чтобы об этом знало как можно меньше людей. У них не было ни дворцов в Нью-Йорке, ни роскошных яхт, ни коллекций знаменитых полотен, ни разрекламированных в газетах любовниц. Они очень редко появлялись на нью-йоркской бирже и еще реже – в правительственных кабинетах Вашингтона. В существующем американском законодательстве Дюпоны находили достаточно возможностей для создания богатств, и они не так уж часто входили в противоречие с законом, как другие миллиардеры. Они старательно избегали любых сенсаций на страницах газет.

Однако в 1934 году (к тому времени фирма существовала уже более ста лет и входила в список самых богатых промышленных концернов Америки) семейство Дюпонов впервые стало объектом расследования одной из комиссий Конгресса, которое касалось получения ими огромных военных прибылей. Именно тогда Дюпонов и назвали «торговцами смертью» (“Merchants of death”).

 

«Торговцы смертью»

В условиях капиталистического способа производства войны, как правило, выгодны крупным фирмам. Во время войны бурно растет спрос на самые различные товары и изделия, повышаются цены, а в результате увеличиваются и прибыли капиталистов. Как известно, Рокфеллеры сами не производили оружия и боеприпасов, но зато выигрывали в каждой войне, поскольку росла потребность в нефти и нефтепродуктах. Морганы тоже не были фабрикантами оружия, но они финансировали его закупку, немало зарабатывая на этом и увеличивая продажу стали своих заводов.

Обвинение в получении сверхприбылей в годы войны тем более применимо к Дюпонам, что они с самого начала существования своей фирмы и до конца первой мировой войны, то есть в течение более ста лет, занимались исключительно производством взрывчатых веществ, причем в подавляющей степени для военных целей. Нельзя отказать в правоте Фердинанду Ландбергу, который, называя Дюпонов «американскими Круппами», пишет:

«В эпоху больших войн фирма Дюпонов бурно расширялась, достигнув небывалого расцвета в период Первой мировой войны».

Начало фирмы, как мы знаем, было скромным – первоначальный капитал ее не превышал 36 тысяч долларов. Но фирма, как говорится, родилась под счастливой звездой: ей помогали Джефферсон в Америке и Наполеон во Франции. Так, Джефферсон направил основателю фирмы письмо, в котором говорилось:

«С большим удовольствием сообщаю Вам, что в интересах общества решено обращаться к Вашим предприятиям за всем, что от них можно получить для армии и военно-морского флота».

Наполеон видел в Англии главного своего врага и правильно рассчитывал, что эта страна, как основной производитель пороха в те времена, болезненно воспримет возникновение конкурирующей фирмы в Америке. Поэтому французские правительственные специалисты разработали план строительства первого завода Дюпонов, а французские заводы изготовили необходимые для него машины. Во Франции Элетер Ирене Дюпон получил кредит на расширение своего завода. Среди видных, людей того времени, согласившихся предоставить ему заем, были, в частности, мадам де Сталь и Талейран.

В первые годы существования порохового завод Дюпон жаловался на то, что правительственные заказы весьма незначительны. Положение изменилось в его пользу лишь тогда, когда в 1809 году английские военные корабли начали все чаще вступать в бой с американскими кораблями в связи с объявленной Англией блокадой Франции. Вашингтон сначала удвоил, а затем утроил заказы на порох. Дюпон приступил к расширению своего завода, а когда в 1812 году опять вспыхнула американо-английская война, он смог удовлетворить все запросы своей новой родины.

В двадцатые годы прошлого века Дюпон уже смог экспортировать порох за границу. Среди его покупателей оказались Испания и латиноамериканские республики, выступившие против колониальных притязаний Мадрида, он продавал взрывчатые материалы обеим сторонам. Так же поступали и его наследники, когда в 1854 году разразилась Крымская война. Вскоре после начала военных действий оказалось, что у обеих воюющих сторон не хватает пороха. Англия и Россия обратились к Дюпонам, передав им крупные заказы, которые были приняты и выполнены. Транспорты с порохом из Уилмингтона использовались в Крыму обеими сторонами.

Спустя несколько лет, когда во главе предприятий Дюпонов стал наследник основателя фирмы, представился случай доказать лояльность фирмы колониалистской политике Вашингтона. В 1848 году началась война Соединенных. Штатов против Мексики, которая вызвала в самих США многочисленные протесты и сомнения (достаточно напомнить, что противником этой войны был будущий президент США Авраам Линкольн).

Несколько недель спустя после начала войны Альфред Дюпон получил из Гаваны странный заказ на 200 тысяч фунтов пороха. Нетрудно было догадаться, что в действительности это мексиканский заказ, и Дюпон отказался выполнить его.

Такой патриотизм Дюпонов был щедро вознагражден в последующие годы.

В 1861 году в Америке вспыхнула Гражданская война. Дюпоны были последовательными сторонниками северных штатов и президента Линкольна, став главным поставщиком взрывчатых веществ для правительства Унии. Представители Конфедерации обратились к агенту Дюпонов в столице Конфедерации Ричмонде, предложив ему огромную сумму за поставку пороха. Ответ фирмы гласил:

«Если говорить о заказе полковника Димока, то мы должны помнить, что с начала войны в Чарльстоне положение национальных дел является критическим и совершенно новым. Если в эти тяжелые минуты Виргиния выполнит свой долг и выскажется за Унию, то заказ мы выполним. Если же, вопреки всеобщим надеждам, Виргиния, к несчастью, займет по отношению к Соединенным Штатам враждебную позицию, мы будем считать себя свободными от обязанности поставлять ей порох».

Сразу же после окончания войны заказы на порох для военных целей резко уменьшились. Но как раз в это время Соединенные Штаты вступили в период бурного экономического развития, и неожиданно возрос спрос на взрывчатые вещества, применявшиеся при прокладке железнодорожных путей, строительстве шахт и т. д. И снова у Дюпонов было по горло работы.

Этим периодом и датируется создание «Ассоциации по торговле порохом» – знаменитого «Паудер траст», в задачу которого входило завоевание Дюпонами монопольного положения в области производства и торговли взрывчатыми материалами. Процесс ликвидации конкурентов был длительным и закончился лишь спустя многие десятилетия – в самом начале XX века. Возможно, что Дюпоны и избегали таких грубых методов, какими пользовался Пирпонт Морган, однако они тоже не надевали белых перчаток при встречах с противником.

Хайрэм Стивене Максим, конструктор первого в мире пулемета, хорошо знавший предприятия Дюпонов (его брат служил у них), писал об их отношении к противнику:

«Фирма «Феникс», предпринявшая попытку атаковать Дюпонов в области торговли порохом, уподобилась бычку, атаковавшему локомотив: от «Феникса» осталось столько же, сколько от бычка».

Во всяком случае, Дюпонам удалось почти полностью избавиться от конкурирующих фирм и получить едва ли не все правительственные заказы на взрывчатые вещества. С позиции монополистов, Дюпоны диктовали цены не только рядовым клиентам, но и самому правительству. Прибыли концерна увеличивались из года в год. В этой ситуации владельцы фирмы и их юридические советники вынуждены были считаться с тем фактом, что рано или поздно их обвинят в нарушении антитрестовских законов, но они были заранее готовы к этому.

В 1907 году президент Теодор Рузвельт распорядился начать судебное расследование по делу Дюпонов. Но даже это много лет продолжавшееся расследование не дало никаких результатов, хотя суд признал, что Дюпоны нарушили «закон Шермана». В книге Уильяма X.А. Кэрра «Дюпоны из Делавэра» (“The Du Ponts of Delawar”), изданной в 1964 году, можно найти пикантные сведения о том периоде.

После вынесения неприятного для концерна приговора Альфред I от имени всей семьи побывал в Белом доме, где встретился с преемником Теодора Рузвельта Уильямом Говардом Тафтом.

«В Белом доме, – пишет Кэрр, – Альфред Дюпон настаивал на том, что для правительства и народа будет выгоднее, если Дюпоны удержат [в своих руках] стопроцентную монополию в производстве бездымного пороха для военных целей. Дюпоны знали, что вскоре начнется война в Европе».

Во время беседы Дюпона с президентом было обращено внимание на то, что концерн нарушает обязательные постановления. При разговоре присутствовал министр юстиции Джордж У. Уикерсхем.

«Альфред Дюпон, – пишет Кэрр, – напомнил министру юстиции, что тот являлся юридическим советником фирмы Дюпонов именно в то время, когда ею был нарушен закон. И если фирма нарушила закон, то произошло это потому, что она получала плохие юридические советы».

Вскоре после этого визита в Белый дом было принято решение, в силу которого в руках Дюпонов остались все предприятия, выпускающие взрывчатые вещества для военных нужд!

Тридцать лет спустя комедия повторилась. Но теперь президентом США был Франклин Делано Рузвельт, который тоже время от времени считал необходимым напоминать бизнесменам об антитрестовских законах. В 1942 году на скамье подсудимых оказался концерн «Э.И. Дюпон де Немур». Его представители сразу же признали себя виновными, так что обвинительный приговор был предрешен. Но, как пишет Кэрр, несмотря на приговор, «было ясно, что правительство проиграло». На следующий день после суда Дюпоны продолжали действовать так же, как и до вынесения приговора, не придавая никакого значения судебному решению.

Однако вернемся к временам Первой мировой войны, которая окончательно укрепила мощь Дюпонов и принесла им небывалые прибыли. Подсчитано, что их фирма произвела 40 процентов всех взрывчатых веществ, использованных союзниками в ходе военных действий. Известно также следующее заявление лорда Моултона, начальника британского управления вооружений:

«Британская и французская армии не продержались бы в 1915 году, если бы не усилия трех американских концернов – Моргана (оружие), Дюпонов (порох) и “Бетлехем стил” (пушки и снаряды)».

Многочисленные американские авторы сообщают подробные цифровые данные об астрономических прибылях Дюпонов в годы войны. Некоторые из этих данных необходимо привести здесь. В течение четырех лет производственные возможности заводов концерна увеличились с 8 миллионов фунтов взрывчатых материалов в год до 500 миллионов фунтов. Численность занятых на предприятиях концерна Дюпонов рабочих возросла в десять раз, достигнув 50 тысяч человек. Капиталы фирмы превысили 1 миллиард долларов, а чистая прибыль составила 237 миллионов долларов, из которых 141 миллион был выплачен в виде дивидендов.

Один из директоров концерна составил любопытный обзор, из которого явствует, что стоимость товаров, проданных фирмой Дюпонов во время войны, была в двадцать шесть раз выше, чем в лучшие предвоенные годы. Если же принять во внимание только военные заказы, то их стоимость в военные годы в 276 раз превысила стоимость заказов любого мирного года. Не будет преувеличением сказать, что после войны Дюпоны располагали десятками миллионов долларов свободных денег, которые они уже не знали, как использовать. Поэтому они, если можно так сказать, были «обречены» на поиски новых объектов приложения капиталов и новых возможностей расширения своего концерна.

Следует также напомнить об одном событии, которое оказало немалое влияние на дальнейшие судьбы фирмы. В 1915 году Пьер Дюпон, один из главных акционеров и руководителей концерна, получил из Лондона сообщение, что в США прибывает представитель британской фирмы «Нобель», желающий вести с ним конфиденциальные переговоры. Темой переговоров стали поступившие в Англию тревожные сообщения, что один из крупных акционеров Дюпона оказался в трудном положении и был вынужден взять заем в банке «Куин, Леб энд компани». Банк этот представлял в Соединенных Штатах германские интересы, и поэтому в Лондоне зародилось подозрение, что Дюпоны получили заказ из Германии (в то время США еще не участвовали в войне).

Пьер Дюпон сумел убедить своего гостя, что подозрения эти не имеют никакого основания. К вопросу о сотрудничестве Дюпонов с Германией мы еще вернемся, здесь же ограничимся только упоминанием о том, что после визита гостя из Лондона Пьер Дюпон развил лихорадочную деятельность. Он знал, что один из Дюпонов, а именно упомянутый выше Колеман, действительно испытывает финансовые затруднения. Знал он и то, что дела фирмы идут лучше, чем прежде. Поэтому Пьер начал с Колеманом конфиденциальные переговоры о покупке всех его акций.

Сделка состоялась: Пьер купил акции кузена за 14 миллионов долларов (спустя несколько месяцев их стоимость возросла в четыре раза) и приступил к финансовой реорганизации концерна, установив его капитал в 240 миллионов долларов. Другие родственники, не участвовавшие в столь выгодной сделке, выступили против Пьера. Они обратились в суд, но проиграли процесс. Судебное разбирательство волновало всю семью, но для посторонних это было безразлично: фирма по-прежнему оставалась за Дюпонами, а раздел акций между родственниками никого не интересовал.

Последний год войны (1918) концерн закончил с наиболее крупными в своей истории прибылями. В его ежегодном отчете проскользнула такая откровенная фраза: «Трудно представить более удовлетворительные результаты».

В межвоенные годы Дюпоны (после скупки акций концерна «Дженерал моторс» и «Ю.С. раббер», а также после огромного раширения своей химической империи) старались создать впечатление, будто они владеют мирным предприятием, не имеющим ничего общего с военными прибылями. Но это им не удалось. В 1934 году, когда в Америке уже пять лет бушевал крупнейший экономический кризис, одна из комиссий сената возобновила расследование по вопросу о роли крупных концернов и банков в военном производстве. Возглавлял комиссию человек отнюдь не левых взглядов – Джералд П. Най, но расследование неожиданно обернулось против крупного капитала и его адвокатов. То были времена рузвельтовского Нового курса.

В связи с миллиардными военными прибылями концерна Дюпонов в его адрес сыпались самые тяжкие обвинения. Именно в то время и родилось название «торговцы смертью». Комиссия Ная вызвала для дачи показаний очередного Дюпона – Ирене, который держался вызывающе и отвергал все обвинения. Если бы не концерн в Делавэре, заявил он, то Соединенные Штаты стали бы всего лишь «провинцией Германии». Широко известные тогда требования о национализации военной промышленности Дюпон назвал «большевистской агитацией».

К тому же периоду относится и неудачная политическая акция Дюпонов, отнюдь не принесшая им славы и старательно обойденная в летописи семейства. Напуганные Новым курсом Рузвельта, его социальными и экономическими реформами, Дюпоны сочли необходимым оказать поддержку политической организации реакционного толка, по сути дела почти фашистской. Мы имеем в виду созданную в 1934 году Американскую лигу свободы, (American Liberty League), которая, если не принимать всерьез слова «свобода» в ее названии, была крайне правой организацией. Поддержали Дюпоны и еще одну, уже явно фашистскую организацию – Южный комитет защиты конституции (Southern Committee to Uphold the Constitution).

Дюпоны щедро финансировали обе эти организации и даже делегировали в их штабы несколько представителей своего семейства, а именно Пьера, Ирене, Ламмота и «своего человека» Джона Рэскоба. Впрочем, они не были одиноки: обе эти организации поддерживали и такие представители крупного капитала, как Джон У Дэйвис – от имени империи Моргана, Альфред П. Слоун, председатель правления «Дженерал моторс», и другие.

Американские миллионеры, поддерживающие и финансирующие фашистские организации, отнюдь не были исключением: так же поступали и германские миллионеры, без колебаний связавшие свою судьбу с Гитлером, а в гордящейся своей демократичностью Англии большая группа богачей, так называемая «кливденская клика», была готова идти на любые уступки странам фашистской «оси». Это не было случайностью или капризом того или иного миллионера. В тридцатых годах определенные круги крупных капиталистов благосклонно взирали на успехи фашизма – германского, итальянского, японского. Они лишь слегка маскировали свои империалистические цели и вовсе не скрывали своей ненависти к Советскому Союзу и международному рабочему движению.

Однако вернемся к Дюпонам и их политическим начинаниям, вроде финансирования Американской лиги свободы. Говоря о такого рода организациях, Гарольд JI. Икес, либеральный министр внутренних дел в правительстве Франклина Рузвельта, заявил в 1935 году:

«Они получают активную поддержку тех, кто нажил огромные богатства и захватил власть путем эксплуатации природных богатств и использования труда американских мужчин, женщин и детей. Ничто не удержало их от завоевания богатства, и ничто их не остановит в стремлении сохранить и умножить его».

Во время выборов 1936 года, когда Франклин Д. Рузвельт во второй раз выдвинул свою кандидатуру на пост президента, Дюпоны на свой лад отомстили ему. Как установил Фердинанд Ландберг в своей книге «60 семейств Америки», восемнадцать представителей династии Дюпонов внесли почти миллион долларов в избирательный фонд соперничавшей с Рузвельтом республиканской партии, чтобы нанести ему поражение. По мнению Ландберга, они затаили зло на президента Рузвельта за то, что тот поддержал Комиссию Ная, которая вскрыла «разбой семейства Дюпонов».

Когда началась вторая мировая война, правительство Рузвельта вынуждено было обратиться к концерну Дюпонов с предложением о сотрудничестве: продукция «торговцев смертью» вновь стала необходимой для армии. По поручению Вашингтона концерн в короткий срок построил пятьдесят четыре новых завода, получив для этого государственный кредит в миллиард долларов. Расширение сети предприятий концерна дало возможность производить бездымный порох в небывалых до того количествах – одну тонну в минуту. Кроме того, Дюпоны поставили армии 36 миллионов ярдов (более 30 миллионов метров) парашютной пряжи из нейлона – нового продукта фирмы, которому после войны была уготована небывалая судьба.

В годы второй мировой войны Дюпоны заработали на военных поставках многие миллионы.

Общественному мнению Соединенных Штатов стало известно содержание стенограммы одного из заседаний Национальной ассоциации промышленников, этого штаба американских капиталистов, состоявшегося в сентябре 1942 года. На нем Ламмот Дюпон поучал своих коллег, как следует относиться во время войны к правительству:

«Поступайте с правительством и с другими крикунами так же, как торговец с покупателями, когда спрос на рынке превышает предложение, – говорил он. – Если клиент хочет что-то купить, он должен заплатить назначенную вами цену… Ему нужно то, что есть у вас? Прекрасно! Пусть заплатит надлежащую цену».

Нельзя отказать этому оратору в прямоте.

В той же речи Ламмот Дюпон выдвинул проект программы из трех, пунктов, в которых сформулировал требования крупных промышленников к американскому правительству. Во-первых, он добивался снижения налогов, которыми облагались концерны, и увеличение налогов с низких доходов. Во-вторых, требовал ограничить права профессиональных союзов. В-третьих, предложил ликвидировать все государственные институты, которые, по его мнению, тормозили частную инициативу. Здесь прямолинейность Дюпона шагает в ногу с его безграничной самоуверенностью и наглостью.

В последние годы второй мировой войны концерн Дюпонов принял активное участие в осуществлении так называемого «Манхэттенского проекта» (производство атомных бомб). Руководитель американской атомной программы генерал Лесли Р. Гроувз приезжал в Уилмингтон и совещался с директорами фирмы. В результате переговоров Дюпонам было поручено строительство атомных заводов в Окридже (штат Теннесси) и в Хэнфорде (штат Вашингтон).

Дюпоны согласились, но с одним условием: правительство берет на себя все расходы по строительству (сотни миллионов долларов), а вознаграждение концерна ограничивается символической суммой в 1 доллар. В официальном отчете американской Комиссии по атомной энергии можно найти объяснение такой удивительной позиции: «Руководство фирмы Дюпонов не забыло клички «торговцы смертью», брошенное ей в лицо в тридцатые годы во время расследования Комиссии Ная». Отдавая себе отчет в значении огромного военного потенциала ядерного оружия, Дюпоны понимали, что их участие в производстве такого оружия может восстановить против них все общественное мнение страны, и поэтому решили, что атомная промышленность должна принадлежать государству.

Во время второй мировой войны Дюпоны снова делали все возможное, стремясь доказать «мирный» характер своего концерна. Но нет ни капли сомнения в том, что этот концерн по-прежнему один из главных поставщиков взрывчатых материалов для Пентагона и что в годы агрессии США против Вьетнама у концерна не было недостатка в военных заказах. В нью-йоркских газетах можно найти статьи, из которых явствует, что на вьетнамские города и села было сброшено больше бомб, чем на всех фронтах второй мировой войны. Автор нигде не нашел информации, кто именно производил эти бомбы и кто поставлял для них взрывчатые вещества Дюпоны и другие «торговце смертью» стали очень скрытными и тщательно избегают гласности.

 

Нейлоновые чулки

Впервые нейлон был представлен в 1939 году на Всемирной выставке в Нью-Йорке, где он вызвал необычайное волнение среди американской публики. Перед входом в павильон фирмы установили 12-метровый манекен в нейлоновых чулках. «Носить чулки из шелка, а не из нейлона – это все равно что предпочесть лошадь автомобилю» – гласила реклама

Из нейлонового волокна сейчас можно делать и материю для парашютов, и… чулки. Вскоре после окончания Второй мировой войны спрос на парашюты резко упал. Однако руководители концерна были уже готовы к этому и немедленно перешли на выпуск мирной продукции. Спрос на нейлоновые чулки возрастал с каждым днем.

Впервые автор этой книги побывал в Америке в 1946 году и хорошо помнит, какую сенсацию вызвали тогда чулки из нейлона. Один из знакомых автора принес ему три пары чулок для трех варшавянок, дав исчерпывающие наставления, как их надлежит носить и стирать. Три варшавянки были восхищены подарком из Америки и с гордостью показывали чулки своим исходившим завистью подругам. Но когда совсем недавно автор спросил одну молодую польку, что она думает о нейлоновых чулках, оказалось, что та даже не представляет, что когда-то существовали какие-то другие чулки!

В концерне Дюпонов работают не только самые лучшие химики, но и отличные экономисты. Их расчеты при производстве нейлоновых чулок оказались безошибочными. В Соединенных Штатах Америки насчитывается около 100 миллионов женщин (для упрощения автор не включил сюда младенцев женского пола, хотя они тоже пользуются изделиями из нейлона). Каждая американка покупает в среднем до двадцати пар чулок в год, а это значит, что их надо выпускать 2 миллиарда только для американских женщин. Добавим к этому, что законодатели мод вводят все новые и новые цвета, узоры и разновидности. Поэтому работы хватает и для концерна Дюпонов и для их конкурентов. Цены на нейлоновые чулки упали по сравнению с тем периодом, когда они были новинкой. Сейчас бизнесмены руководствуются принципом «большой оборот – малые прибыли». Но оборот столь велик, что и прибыли по-прежнему огромны.

Нейлоновые чулки приведены здесь только в качестве примера. За двадцать пять послевоенных лет изделия из синтетических материалов сделали молниеносную карьеру и во многом изменили и облегчили нашу жизнь. Оглядываюсь вокруг: на мне рубашка из нейлона, которую не нужно гладить («поп iron»). Многие другие предметы моего гардероба, в том числе непромокаемый плащ, носки, свитер и др., тоже содержат различные синтетические материалы. У моей жены нейлоновое белье, ее сумка и туфли сделаны из пластических масс или стилона, нейлона, дедерона и прочих синтетических волокон. На кухне у нас много посуды из пластмасс и синтетики. Дети соседей получают от родителей и их знакомых игрушки практически только из пластмассы. В телефоне, телевизоре и радиоприемнике многие детали сделаны из искусственных материалов, а торшер – из нейлоновых полосок.

Список этот можно продолжать бесконечно, поскольку сейчас нет ни одной отрасли промышленности, которая могла бы обойтись без синтетических материалов. Они заменяют металл, дерево, стекло, натуральное волокно, их используют в строительстве и торговле (упаковка!), на транспорте и т. д. Из одного лишь полихлорвинила можно делать трубы, плиты, электроизоляцию и обувь, перчатки и искусственную кожу.

Когда автор спросил одного крупного специалиста, чем можно объяснить такую стремительную карьеру синтетических материалов, то получил ответ, который попытается хотя бы упрощенно изложить здесь. Во-первых, нужное для производства искусственных материалов сырье практически имеется в неограниченных количествах. Сырьем тут стали простые химические соединения, которые образуются при переработке нефти или каменного угля либо производных этой переработки. Нет никаких трудностей и в доставке этого сырья. Само сырье не зависит ни от животноводства (как, например, шерсть), ни от погоды (хлопок).

Во-вторых, сырье, его переработка и производство из него товаров обходятся сравнительно дешево, во всяком случае значительно дешевле, чем производство товаров из натуральных материалов. Основной метод производства – так называемая полимеризация (понятие довольно сложное для неспециалиста).

В-третьих, благодаря полимеризации можно получать материалы почти с любыми свойствами, превосходящими натуральные и прежде совершенно неизвестные. По желанию можно устанавливать их цвет, твердость, невосприимчивость к температуре, физическим и химическим воздействиям и т. д. Изделия из пластических масс, которые могут быть сказочно красочными, твердыми или эластичными, электропроводными и наоборот, крайне необходимы и в домашнем обиходе, и даже в космонавтике. Из нескольких исходных материалов (уголь, водород, хлор, азот и другие) можно создать значительно больше различных полимеров, то есть продуктов полимеризации, чем существует в природе неорганических соединений остальных элементов таблицы Менделеева.

Начавшееся после войны триумфальное восхождение синтетических материалов на вершину славы отнюдь не закончилось. Об этом лучше всего свидетельствуют статистические данные. Если в 1955 году мировое производство искусственных материалов составляло 3,3 миллиона тонн, то спустя всего пять лет оно уже удвоилось, а в 1966 году увеличилось в пять раз. США по-прежнему остаются в этой области на первом месте (третья часть всего мирового производства). Но вот что любопытно: Япония, справедливо гордящаяся стремительными темпами своего промышленного развития, приближается к Соединенным Штатам по уровню производства, а в пересчете на одного жителя она уже значительно опередила их. Нелишне напомнить, что и Польша прилагает значительные усилия к развитию промышленности искусственных материалов. За 1955-1965 годы она увеличила их производство в десять раз, а ее экономические планы предусматривают дальнейший подъем этой отрасли промышленности.

* * *

«Роман» Дюпонов с химией начался давно. Напомним, что основатель фирмы был учеником Лавуазье и что производство лучших и постоянно совершенствуемых взрывчатых веществ рождало многие химические проблемы В 1880 году, когда Ламмот Дюпон, истинный химик, приступил к строительству завода по производству динамита в штате Нью-Джерси, он создал там и первую химическую лабораторию концерна.

С 1906 года фирма стала ежегодно выделять на химические исследования сначала скромную сумму – 300 тысяч долларов. Но в 1909 году Дюпоны заинтересовались синтетическим волокном и вскоре начали выпускать искусственную кожу, различные лаки и фотопленку. В 1917 году после вступления США в войну американское правительство конфисковало много патентов, являвшихся собственностью германских фирм, и за минимальную плату передало их американским концернам. Так Дюпоны приобрели патенты на синтетические красители и израсходовали 12 миллионов долларов (из военных прибылей) на строительство завода красителей.

По окончании войны Дюпоны располагали огромным свободным капиталом и поэтому часть его выделили на приобретение ряда мелких фирм химической промышленности. Кстати сказать, фирмы эти переходили к Дюпонам вместе со специалистами и их изобретениями. Вскоре концерн Дюпонов уже выпускал самые разнообразные изделия из первых пластмасс: гребни, пояса, пряжки, различные материалы для кинопромышленности, а начиная с 1920 года – искусственный шелк. В этой последней отрасли концерн достиг особых успехов. Одно только производство искусственного шелка приносило фирме ежегодно до 5 миллионов долларов чистой прибыли.

Очередным этапом в завоевании Дюпонами рынка сбыта искусственных материалов было приобретение в 1924 году Соединенными Штатами прав на новый продукт, изобретенный во Франции и названный целлофаном. Химики концерна сумели наполовину снизить расходы по производству целлофана и так улучшить его, что он не стал пропускать воду. Кстати, именно целлофан произвел революцию в области упаковки. Когда мы сегодня покупаем сигареты или чай, упакованные в целлофан, то не всегда помним, что это сравнительно новое изобретение. Дюпоны заработали на нем многие миллионы долларов.

В предвоенные годы Дюпоны стали выделять на химические исследования все более крупные суммы. Как раз в это время химия и технология искусственных материалов сделали огромный шаг вперед: стало возможным выпускать ряд совершенно не известных ранее товаров. Наиболее ярким примером может служить нейлон, изобретенный в лаборатории Дюпонов. Английское слово «нейлон» (nylon) ничего не обозначает и было выбрано владельцами концерна только потому, что оно хорошо звучит и его легко рекламировать. Впрочем, тут реклама оказалась едва ли не лишней – нейлоновые чулки и другие изделия из этого волокна обеспечили Дюпонам на много лет вперед монополию и связанные с нею фантастические прибыли.

После Второй мировой войны концерн, опять-таки с помощью военных прибылей, еще более расширился и в еще большей мере переключился на химию. Джон Гантер еще в 1947 году писал о следующей дифференциации интересов Дюпонов: на первом месте – нейлон и целлофан, на втором – другие химические соединения, в особенности краски и синтетический каучук, на третьем – искусственные материалы, на четвертом – «тяжелая химия», на пятом – пластмассы и лишь на шестом, последнем месте – взрывчатые вещества.

В течение первых пяти послевоенных лет концерн мог похвалиться самыми быстрыми темпами развития и самыми крупными в своей долгой истории доходами. В отчете за 1951 год речь шла уже об инвестициях на общую сумму 1,5 миллиарда долларов. В это время на экспериментальных заводах Дюпонов работало около 5 тысяч человек, а главная лаборатория, находившаяся в Уилмингтоне (рядом с Дирборном), где в 1802 году была построена первая мастерская по выработке пороха, располагала капиталом в 30 миллионов долларов.

Сегодня концерн «Э.И. Дюпон де Немур», не считая других предприятий и различной иной собственности семейства, является крупнейшим в мире капиталистическим объединением. На Дюпонов работает свыше 100 тысяч человек, концерн приносит ежегодно сотни миллионов долларов прибыли. Путь от пороха к нейлону оказался чрезвычайно выгодным.

Во главе этой огромной химической империи находится исполнительный комитет, состоящий из девяти человек, как правило, членов семейства Дюпонов. У них нет никаких административных обязанностей. Как сказали Джону Гантеру во время его визита в Уилмингтон, Дюпоны исходят из правила, что «высшее руководство должно иметь время на размышления».

В течение многих лет (до 1948 года) пост руководителя концерна занимал Уолтер С. Карпентер. Сам он не был членом семьи Дюпонов, но его брат женился на представительнице этого рода. Такую же карьеру сделал и один из наиболее известных магнатов американской промышленности Кроуфорд Гринуолт. В 1926 году он женился на Ирен Дюпон, получив в приданое тысячу акций «Кристиана корпорейшн». В последующие годы он постепенно увеличивал свой пакет акций, а когда в 1948 году его назначили «президентом» фирмы Дюпонов, он уже был миллионером. Его жалованье (вместе с премиальными) составляло в среднем полмиллиона долларов в год. Несколь ко больший оклад имел только Чарлз Э. Уилсон из «Дженерал моторс».

В 1967 году произошла очередная смена на руководящих постах концерна. Ламмот Дюпон-Коупленд ушел с поста «президента» фирмы и занял место, имеющее скорее представительный характер, а именно стал председателем правления. Впервые «президентом» концерна стал не член семейства Дюпонов и даже не муж одной из представительниц их рода. Речь идет о Чарлзе Б. Маккое, который служит в концерне уже несколько десятков лет. Отец его тоже служил у Дюпонов.

Ссылаясь на Маккоя, журнал «Тайм» писал в начале 1970 года, что в последнее время прибыли концерна уменьшились и даже несколько упал курс акций. Причина – усиление конкуренции, в частности со стороны японских фирм, и отсутствие новых изобретений, вроде оказавшегося столь выгодным нейлона.

 

«Дженерал моторс»

В 1918 году, как пишет Стюарт X. Холбрук, «прибыли Дюпонов росли быстрее, чем бухгалтеры успевали заносить их в свои книги». Казначей дюпоновского концерна Джон Рэскоб признал целесообразным покупку акций треста «Дженерал моторс», созданного в 1908 году. Его основатель Уильям Дюран мечтал о гигантском автомобильном тресте по образцу «Юнайтед Стейтс стил» или «Стандард ойл». И он действительно сумел включить в свой концерн такие компании, как «Бьюик», «Кадиллак» и «Олдсмобил», но не смог склонить к сотрудничеству Форда – главного конкурента Дюпонов. Не получил он кредитов и в банке Моргана, который просто не верил утверждению Дюрана, что можно довести выпуск автомобилей до 500 тысяч штук в год.

В 1915 году Дюпоны купили на пробу 3 тысячи акций «Дженерал моторс» и ввели четырех своих представителей в правление этого треста. Его президентом стал Пьер Дюпон. В 1918 году в его руки перешел огромный пакет акций на сумму 25 миллионов долларов. Д. Рэскоб стал председателем финансового комитета «Дженерал моторс». Одновременно Дюпоны начали поставку тресту красок, лаков и других материалов, необходимых для производства автомобилей, и приступили к расширению и рекон струкции завода «Кадиллак» в Детройте, выделив на это 60 миллионов долларов. Численность рабочих концерна «Дженерал моторс» увеличилась до 86 тысяч человек, а его капитал достиг миллиарда долларов.

В 1920 году на американском автомобильном рынке появились явные признаки депрессии, перепроизводства. На складах «Дженерал моторс» стали накапливаться непроданные машины. Дюпоны воспользовались этими трудностями и с помощью банка Моргана захватили фактическую власть в «Дженерал моторс», скупив при этом все акции Дюрана. В последующие годы они уже располагали 23 процентами всех акций этого автомобильного концерна. Такого пакета акций оказалось вполне достаточно, чтобы включить «Дженерал моторс» в промышленно-финансовую империю Дюпонов.

Теперь Пьер Дюпон мог спокойно вернуться в Уилмингтон и почить на лаврах: председатель правления «Дженерал моторс» Альфред П. Слоун, а позднее Чарлз Э. Уилсон, один из его генеральных директоров, стояли на страже интересов автомобильного концерна. Джон Уинклер, автор изданной в 1935 году книги «Династия Дюпонов» (“The Du Pont Dynasty”), считает, что в течение первых пятнадцати лет, с момента, когда семейство начало вкладывать капиталы в концерн «Дженерал моторс», оно получило 250 миллионов долларов прибыли.

В предвоенные годы, в ходе второй мировой воины и после нее продолжалось расширение предприятий «Дженерал моторс» – ныне самого крупного автомобильною концерна на земном шаре. «Дженерал моторс» производит около 50 процентов всех автомобилей в Соединенных Штатах, владеет заводами в других странах, например заводом «Опель» в Западной Германии или «Воксхолл» в Англии. С конвейеров многочисленных заводов «Дженерал моторс» в Детройте и других городах США ежегодно сходят миллионы автомобилей популярных марок – «шевроле», «бьюик», «кадиллак» и других.

Кроме автомашин, «Дженерал моторс» производит сотни других изделий, например огромные дизельные локомотивы, автомобильные двигатели, холодильники, стиральные машины и так далее и тому подобное. В годы войны концерн получал множество заказов на вооружение, и он до сих пор остается одним из главных поставщиков оружия Пентагону. Американская статистика не выделяет прибылей Дюпонов по этой отрасли производства, но хорошо известно, что они достигают сотен миллионов долларов.

Известный американский журнал «Форчун» ежегодно публикует список пятисот крупнейших промышленных фирм США. Список этот составлен по объему суммы оборота, и порядковый номер фирмы в списке определяется именно этим принципом. Первое место в нем занимает, «как обычно» (замечание «Форчун»), «Дженерал моторс», чьи обороты в последние годы превысили 24 миллиарда долларов. Второе и третье места отведены соответственно «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и «Форд мотор компани», обороты которых достигают 15 миллиардов долларов в год.

«Дженерал моторс» опережает все другие концерны и в части получения самой высокой чистой прибыли. 1,7 миллиарда долларов. На втором месте находится «Стандард ойл» —1 миллиард долларов. Что касается треста «Форд мотор», то он вынужден довольствоваться «только» пятым местом: его чистый доход составляет «всего» 500 миллионов в год.

«Дженерал моторс» занимает первое место и по численности своих рабочих, значительно превосходя в этом отношении другие концерны: почти 800 тысяч человек трудятся на его предприятиях. Второе место по этому показателю принадлежит конкурирующему с ним концерну «Форд мотор», где работает 400 тысяч рабочих.

Лишь в одном отношении «Дженерал моторс» вынужден довольствоваться вторым местом в списке журнала «Форчун»: общий суммарный капитал этого автомобильного концерна составляет 15 миллиардов долларов. На первом месте стоит «Стандард ойл»: его капитал —17 миллиардов долларов.

Кстати, несколько слов о положении концерна «Э.И. Дюпон де Немур» в списке журнала «Форчун». По размерам оборота этот химический концерн занимает только пятнадцатое место (3,7 миллиарда долларов), а по объему чистой прибыли – десятое (370 миллионов), по размеру суммарного капитала – семнадцатое (3,5 миллиарда), по численности рабочих – лишь двадцатое место (118 тысяч человек). Но ведь и это не пустяк!

В 1952 году министерство юстиции США обвинило семейство Дюпонов, «Дженерал моторс» и «Ю.С. раббер» в нарушении антитрестовского закона. Факт нарушения «закона Шермана» не вызывал сомнений, но ловкие адвокаты концернов нашли множество отговорок, хитроумных «аргументов» и «доказательств» в защиту оказавшихся под угрозой прибылей. Перед судом предстали восьмидесятилетний Пьер Дюпон и его брат Ирене. Оба они плохо слышали или, во всяком случае, не хотели слышать того, что им было невыгодно. Оба отчаянно защищались.

Лишь в 1962 году был вынесен приговор, в котором сказано, что концерн Дюпонов должен «освободиться» от акций «Дженерал моторс», которыми он владеет. Началась искусная и сложная финансово-юридическая игра, в которую включился даже американский Конгресс. Представители Дюпонов успели протащить в Конгрессе специальный закон, который ограничил до минимума потери семейства в связи с уплатой налогов и расходами по продаже акций. В результате особой сделки концерн «Э. И. Дюпон де Немур» перестал быть держателем акций фирмы «Дженерал моторс», но члены семейства Дюпонов отнюдь не «освободились» от имевшихся у них акций и, по подсчетам Фердинанда Ландберга, по-прежнему владеют 17 процентами всех акций автомобильного концерна, образуя самую большую и решающую группу акционеров. Возможно, предписания «закона Шермана» и были соблюдены, но фактическое положение вещей существенно не изменилось.

* * *

В 1953 году люди из концерна «Дженерал моторс» дважды, причем невольно, показали американскому обществу, как они представляют себе отношения между государством и крупным капиталом. Оба эти случая столь характерны, что о них надо рассказать подробнее.

Когда в начале 1953 года генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр стал хозяином Белого дома, он сформировал правительство, которое состояло, как шутили тогда в Америке, из восьми миллионеров и одного слесаря. Одним из этих миллионеров был директор «Дженерал моторс» Чарлз Э. Вильсон, который на несколько лет отказался от огромных доходов, чтобы занять почетную должность министра обороны США. Вскоре Вильсон прославился таким откровенным высказыванием, ставшим достоянием гласности:

«Что хорошо для “Дженерал моторс”, хорошо для Соединенных Штатов».

Многие американские авторы критиковали Вильсона за чрезмерную прямоту и за полное отождествление интересов крупного капитала с интересами народа. В его защиту – ироническую – выступил профессор Миллс, заявивший в своей книге «Властвующая элита»:

«Разве не смешно предположить, что в смысле психологическом Чарлз Эрвин Вильсон представляет кого-либо иного, кроме крупных концернов, и защищает чьи-либо другие интересы, а не интересы этих концернов? И отнюдь не потому, что он невежлив. Как раз наоборот: потому, что он наверняка человек надежный – надежный, как золото. Он таков, каков есть, и иным быть не может. Он член профессиональной элиты крупных бизнесменов. Как и его коллеги в правительстве и вне его, Вильсон представляет богатство мира крупных концернов, его власть и искренне верит в то, что часто говорит».

В том же самом 1953 году газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала переписку между руководителями «Дженерал моторс» и Дюпонами, относящуюся к самому началу послевоенного периода, но по содержанию своему все еще актуальную. Один из директоров «Дженерал моторс» обратился тогда к Ламмоту Дюпону с предложением ввести в состав правления концерна генерала Джорджа Маршалла, автора пресловутого «плана Маршалла» и ведущего представителя американской «властвующей элиты». Дюпону предложение не понравилось.

«Причины, по которым я не могу быть сторонником введения генерала [в состав] правления, следующие, – писал Дюпон. – Во-первых, его возраст (Маршаллу тогда было шестьдесят пять лет. – Г.Я.), во-вторых, тот факт, что он не имеет акций, в-третьих, отсутствие у него опыта в экономических проблемах промышленности».

На это Альфред П. Слоун ответил письмом, в котором изложил позицию «Дженерал моторс», отнюдь не предполагая, что это письмо когда-либо станет достоянием гласности.

«Мне кажется, – писал он, – что генерал Маршалл мог бы быть для нас в определенной мере полезен именно тогда, когда уйдет на пенсию, выполнив свои нынешние задачи, если он по-прежнему будет жить в Вашингтоне. Оценивая занимаемое им в обществе и в правительстве положение, а также тот факт, что он знаком с нашим образом мышления и с нашими замыслами, я считаю, что его назначение могло бы повлиять на изменение в общем-то негативного отношения к большому бизнесу (и главное, доходному бизнесу), символом которого мы являемся. Мне кажется, что с определенной точки зрения эта кандидатура могла бы быть для нас интересной».

Современные миллионеры и миллиардеры старательно избегают близких контактов с общественным мнением, предпочитая не раскрывать ни своей жизненной философии, ни механизма функционирования своих богатств. Так же поступают их директора и другие ответственные сотрудники. Поэтому можно только поблагодарить Вильсона и Слоуна за их откровенность.

 

Патриоты?

Для Соединенных Штатов вторая мировая война началась только в декабре 1941 года, когда японцы неожиданно атаковали американский флот и авиацию на их базе в Пирл-Харборе. Несмотря на то что война в Европе шла уже более двух лет и было ясно, что Соединенные Штаты не смогут сохранить нейтралитет, все же оказалось, что американская промышленность не была подготовлена к переходу на выпуск необходимого вооружения. И хотя американская пропаганда – не без участия президента Ф.Д. Рузвельта – выступала против фашистской «оси», выявился любопытный факт: многие американские концерны продолжали поддерживать дружеские контакты с германскими фирмами и не спешили порвать с ними.

Это очень щекотливый, деликатный вопрос, поскольку американские капиталисты рядились тогда и продолжают рядиться даже сейчас в тогу великих патриотов. Они яростно протестуют, когда их обвиняют в том, что они ставят свои прибыли выше долга перед родиной. Однако имеется множество доказательств того, что американские миллионеры и их директора подписывали соглашения с гитлеровскими картелями, зная, что тем самым принимают активное участие в вооружении Третьего рейха. Есть бесспорные доказательства, что такого рода соглашения не были аннулированы даже в годы войны.

Автор затрагивает эту тему в главе о Дюпонах именно потому, что, как ему кажется, различные их фирмы имели больше контактов с гитлеровским «рейхом» и более активно боролись за их сохранение, многократно рискуя быть формально обвиненными в измене родине.

Желая избежать недоразумений, сразу же оговоримся, что речь идет вовсе не о личных политических взглядах американских капиталистов. Если Генри Форд еще в двадцатые годы был сторонником Гитлера, а в 1938 году охотно принял высокую гитлеровскую награду; если в тридцатые годы Дюпоны поддерживали и финансировали полуфашистскую организацию Американская лига свободы; если в 1933 году председатель правления «Дженерал моторс» Уильям С. Кнудсен заявил, что гитлеровский «рейх» – это «чудо XX века», а в 1938 году вице-председатель того же концерна Джеймс Муни получил от Гитлера орден, – то все это можно так или иначе признать их личным делом, хотя не подлежит сомнению, что в Америке политические взгляды миллионеров и их директоров имеют больший вес, нежели взгляды так называемых «рядовых граждан». Но здесь речь идет не о взглядах Форда или Дюпонов: нас интересуют конкретные действия капиталистов.

В начале 1942 года, то есть всего несколько месяцев спустя после нападения Японии на Пирл-Харбор, в Вашингтоне выступил сенатор Гарри С. Трумэн, позднее президент США, которого никто никогда не обвинял в левизне или во враждебности к крупному капиталу. С присущим ему темпераментом Трумэн заявил:

«За нынешнюю существенную нехватку стали ответственность несут крупные стальные концерны, которые стремились укрепить свою монополию…

Десятидневная забастовка на заводах Форда в апреле 1941 года в знак протеста против его сотрудничества с нацисткой Германией

Даже после открытия нами военных действий концерн «Стандард ойл оф Нью-Джерси» делал все возможное, лишь бы сохранить контроль германского правительства над одним из основных военных материалов. «Да, – гремел Трумэн, – это измена! Иначе это назвать нельзя».

Американское общественное мнение той поры было резко антигитлеровским, и президент Рузвельт охотно это использовал. В мае 1942 года за одну только неделю министерство юстиции выявило 162 тайных картельных соглашения германского концерна «ИГ Фарбен», известного своей близостью к Гитлеру, с различными американскими концернами. Однако соглашения эти частично остались в силе на все время войны, а частично были «временно заморожены», чтобы вновь войти в силу после окончания военных действий.

Вскоре помощник министра юстиции Термонд Арнольд, близкий сотрудник Рузвельта, произнес речь, в которой заявил:

«Небольшая группа американских предпринимателей, которые являются участниками международных объединений, все еще думает, что война для них – только временный перерыв в нормальных связях с сильными немцами. Руководители этих картелей по-прежнему говорят и думают, что исход войны неясен и что поэтому они должны сохранить свои мощные позиции, чтобы после войны восстановить свои соглашения с сильными немцами».

В то же самое время известный американский журналист Дрю Пирсон привел конкретные примеры картельных соглашений с немцами, наносящих ущерб интересам Соединенных Штатов. Он писал, например, что если соглашение «Стандард ойл» с «ИГ Фарбен» сделало возможным производство в США синтетического каучука, то соглашение «Алюминиум корпорейшн оф Америка» с тем же концерном «ИГ Фарбен» сорвало получение магния американской авиапромышленностью. Среди многочисленных соглашений «ИГ Фарбен» с американскими концернами почетное место занимали и предприятия Дюпонов.

Так говорили и писали в Америке во время войны. Но сразу же после нее специалисты по рекламе из крупных концернов воспрянули духом и нагло приступили к контрдействиям. Они снова начали представлять своих хозяев как «великих патриотов», прикрыв завесой молчания все их действия, хвалиться которыми не приходилось. Сегодня лишь немногие американские авторы сохраняют независимость и пишут о подлинном положении вещей. С их помощью приведем некоторые факты, которые ставят под сомнение патриотизм Дюпонов и других американских миллиардеров.

В 1947 году вышла в свет книга Джорджа Сельдеса «1000 американцев». Ее несомненным достоинством является то, что автор до минимума ограничивает свой комментарий, подкрепляя выдвигаемые им тезисы обширной документацией, взятой из американских официальных изданий. Глава 12 этой книги, озаглавленная «Дюпон, Гувер и Гитлер», – это серьезный обвинительный акт против Дюпонов. Сельдес ссылается, прежде всего, на материалы, собранные комиссией американского сената, возглавляемой сенатором Наем, а также на другие документы конгресса. Вот некоторые примеры Сельдеса:

«Дюпоны тайно помогали вооружению Германии и особенно много помогали Гитлеру. В этой деятельности Дюпонам помогал министр торговли, впоследствии [1928 год] избранный президентом Соединенных Штатов, причем Дюпоны были в числе тех, кто оказал ему большую финансовую поддержку. Этим человеком был Герберт Гувер…

Дюпоны контролируют крупнейшую автомобильную фирму «Дженерал моторс», которая вместе с другими отраслями промышленности в течение многих месяцев отказывалась переключиться на производство танков и самолетов…

Дюпоны помогали также вооружению Японии. В 1932 году компания «Мицуи» уплатила Дюпонам 900 тысяч долларов за формулу производства взрывчатых веществ из азотной кислоты и аммиака.

Дюпоны, компания «Дженерал моторс» и другие американские корпорации тайно договаривались с гитлеровскими уполномоченными… о заключении политического союза с ведущими представителями делового мира и деятелями Республиканской партии».

Каждое из этих обвинений (некоторые из них кажутся просто неправдоподобными) тщательно обосновано Сельдесом. Ссылаясь на него, приведем еще несколько примеров деятельности американских миллионеров, которая имеет мало общего с патриотизмом.

В двадцатых годах в Женеве проходили многочисленные сессии так называемой Конференции по разоружению. В них принимали участие и Соединенные Штаты, а госдепартамент даже высказался за разоружение. Но в это же время министр торговли, упомянутый выше Герберт Гувер, пригласил к себе фабрикантов вооружений (среди них Дюпонов) «для разработки плана совместных действий против Женевского проекта разоружения».

«Другими словами, – пишет Сельдес, – Соединенные Штаты должны были формально согласиться с постановлениями Женевской конференции по ограничению вооружений, после чего усилия президента и государственного департамента должны были быть обойдены, с тем чтобы «торговцы смертью» могли продолжать заниматься своим бизнесом без всяких «неудобств».

Ссылаясь на показания, содержащиеся в докладе Комиссии Ная, Сельдес пишет:

«В ходе расследования, проводимого Комиссией [Ная], стало ясно, что промышленность вооружений, возглавляемая Дюпонами, в нарушение всех договоров хотела получить свою долю прибылей от тайного перевооружения Германии… Комиссия [Ная]… докладывала также, что до и после прихода Гитлера к власти Дюпоны были в числе фирм, участвовавших в перевооружении Германии».

Дюпоны наиболее тесно сотрудничали с Круппом и концерном «ИГ Фарбен», хотя, как показал в Комиссии Ная директор их зарубежного отдела Уэнделл Р. Суинт, они хорошо знали, что и Крупп и «ИГ Фарбен» поддерживают Гитлера. Как сообщает Сельдес, 1 февраля 1933 года, когда Франклин Делано Рузвельт уже был избран президентом, но еще не приступил к своим обязанностям, Дюпоны «подписали договор с агентом Гитлера, который называл себя Гиера, но в действительности был международным шпионом Питером Бреннером… В то время снабжение Германии оружием еще считалось незаконным, но Дюпоны поручили Гиере организовать нелегальный ввоз оружия в Германию через Голландию».

Когда Гиера «засыпался» в Европе, Дюпоны выплатили ему 25 тысяч долларов и немедленно направили в Японию, чтобы он и там работал на них. Далее Джордж Сельдес цитирует документы Конгресса за 1944 год (Монография № 1) под заглавием «Экономические и политические аспекты международных картелей».

«Между Дюпоном и «ИГ Фарбен» существовало «джентльменское соглашение», обязывающее их предоставлять друг другу приоритет на использование нововведений, технологических процессов и готовую продукцию… Из документов комиссии видно, что американские члены картеля обещали гитлеровцам после войны восстановить договоры и джентльменские соглашения независимо от того, какая сторона победит».

И далее:

«Там, где речь идет о прибыли, у капиталистов нет отечества».

Сельдес приводит показания помощника министра юстиции Уэнделла Берджа, данные им в сентябре 1944 года комиссии сенатора Килгора. На основании имевшихся у него материалов Бердж обвинил Дюпонов в том, что те замышляют после войны возобновить картельные соглашения с «ИГ Фарбен».

«В этот момент, – пишет Сельдес, – председатель комиссии Килгор прервал Берджа вопросом, имеется ли сходство между взаимными обязательствами компаний «Дюпон» и «Стандард ойл» с «ИГ Фарбениндустри», которые комиссия по обследованию оборонной промышленности охарактеризовала как предательские. Бердж ответил: «Да, имеется».

Вопросу о сотрудничестве американских концернов с германскими фирмами много внимания уделяет и Альберт Э. Кан в книге «Великая измена» (“Hight Treason”), а также Ричард Сэсюли в своем труде «ИГ Фарбениндустри». Кан, в частности, приводит текст необычного письма, отправленного весной 1939 года Альбертом Слоуном, председателем правления «Дженерал моторс», одному из акционеров фирмы. В письме изложена философия сотрудничества с Германией, как ее понимает авторитетный представитель американского капитала.

«Дженерал моторс», – писал Слоун, – является организацией международной, практически действующей во всех странах земного шара. В течение многих лет, еще до возникновения нынешнего германского режима, «Дженерал моторс» инвестировал значительные суммы в фирме «Адам Опель АГ». Это было очень выгодное капиталовложение и, по моему мнению, независимое от политических событий. Оно может оказаться – с точки зрения развития и прибылей – лучшим, чем многие другие инвестиции нашего концерна.

На фирму «Опель» приходится около 50 % производства [автомобилей] в Германии. Она использует немецких рабочих и немецкое сырье. Благодаря такому развитию, тяжелому труду и, как мне кажется, интеллигентному руководству, мы пришли к тому, что на нашу долю приходится почти 50 % одной из главных отраслей промышленности в Германии. В данной ситуации, по-моему, мы должны вести себя, как немецкая организация, которая располагает немецкими капиталами».

В то время уже было хорошо известно, что фирма «Опель» принимает активное участие в вооружении гитлеровского вермахта. Можно догадаться, что именно это и склонило акционера «Дженерал моторс» поставить данный вопрос перед правлением концерна. И он получил недвусмысленный, прямой ответ.

Ричард Сэсюли интересуется также связями американских промышленников с германскими в годы войны. Вот некоторые из установленных им фактов:

«В октябре 1939 года, через месяц после начала войны, Фрэнк Говард, представитель “Стандард ойл”, прибыл в Европу и попытался найти способ сохранить в силе картельное соглашение “Стандард ойл” – “ИГ Фарбен”, невзирая на войну. На совещании с представителями “ИГ” в Голландии было достигнуто соглашение. Сам Говард так характеризует его:

“Мы постарались разработать планы для того modus vivendi, который должен был действовать во время войны независимо от того, вступили в нее США или нет”.

В соответствии с заключенным соглашением был произведен раздел патентов и лицензий между “Стандард ойл” и его германским компаньоном, причем 20 процентов всех доходов даже за патенты, переданные “Стандард ойл”, заносилось на счет “ИГ”».

Относительно германских связей Дюпонов Сэсюли говорит, что они возникли еще в 1919 году.

«ИГ Фарбен» и Дюпоны, – пишет он, – никогда не достигали полного соглашения между собой подобно тому, какое каждый из них заключал с британским концерном «Импириэл кемикл индастриз». Но Дюпон входил в картели вместе с фирмами, подконтрольными «ИГ», например в картель боеприпасов – вместе с «Динамит-Нобель» и «Кёльн-Ротвейль». Деятельность «ИГ Фарбен» и Дюпона протекала согласованно и в связи с тем, что оба они тесно сотрудничали с «Импириэл кемикл индастриз»; эти две системы не могли вступать в конфликт между собой…

Правление «Стандард ойл оф Нью-Джерси» в 1943 году отказалось рассмотреть предложение не вступать после войны в картельные связи с «ИГ Фарбен». Такую же позицию заняли и другие концерны».

Корвин Эдвардс заявил перед комиссией сенатора Килгора:

«Компания “Дюпон” имеет договоренность о том, что многие, если не все, ее картельные связи будут возобновлены после войны… Прекращение обмена технической информацией между Дюпоном и “ИГ Фарбениндустри” в апреле 1941 года предусматривалось на срок “до окончания нынешнего чрезвычайного положения”, причем “все прочие договорные обязательства продолжают сохранять свою силу”».

Истинным кладезем материалов на интересующую нас тему стала книга американского автора Говарда Уотсона Эмбрастера под любопытным названием «Цена предательства. Немецкие краски и американские простофили» (“Treason’s Peace. German Dyes and American Dupes”), изданная в Нью-Йорке в 1947 году. Название книги основано на игре слов: dye дословно означает «краска, краситель», но, соединенное со словом crime, оно переводится как «отъявленное предательство». Слово dupe означает «простофиля», человек, которого одурачили. Тема указанной книги – концерн «ИГ Фарбен», и прежде всего его деятельность на территории США. Эту деятельность автор характеризует как соединение «саботажа и пропаганды, шпионажа и коррупции».

Эмбрастер пишет в предисловии, что посвятил сорок лет жизни исследованию интриг этого германского концерна. Результатом явился увесистый том в четыреста страниц, содержащий бесчисленное множество доказательств, направленных против «ИГ Фарбен» и его американских контрагентов. Как и цитированные ранее авторы, Эмбрастер всякий раз указывает источник, из которого он черпает свои материалы. Это преимущественно протоколы различных комиссий американского Конгресса. Ниже мы приведем несколько фактов, содержащихся в его книге.

Эмбрастер, в частности, рассказывает о любопытном обмене визитами между представителями Дюпонов и «ИГ Фарбен». Так, в июле 1933 года, то есть уже после того, как Гитлер захватил власть в Германии, два представителя фирмы Дюпон выехали в Берлин, где совещались с тайным советником Германом Шмитцем и профессором Карлом Бошем, которые выступали от имени «ИГ Фарбен». Беседа касалась некоторых общих интересов и возможностей совместной акции. Ответный визит был нанесен в октябре 1935 года, когда Ламмот Дюпон в своей уилмингтонской резиденции принимал двух директоров «ИГ Фарбен» – Георга фон Шницлера и Фрица Тер Меера. Гости из Германии уговаривали хозяина согласиться на более тесное сотрудничество в области производства синтетического каучука.

Столь дружественные отношения были результатом контактов и соглашений, длившихся долгие годы. По данным Эмбрастера, уже в 1926 году был заключен первый договор между концерном Дюпонов и германским трестом «Динамит АГ», который затем слился с «ИГ Фарбен». Договор касался обмена информацией и гражданской принадлежности некоторых патентных прав в области производства взрывчатых веществ. Очередное соглашение было заключено в 1929 году между той же фирмой «Динамит АГ» и принадлежащей Дюпонам компанией «Ремингтон армс». Соглашение касалось немецкого изобретения – тетрацена, используемого для производства капсул-детонаторов. Один из пунктов соглашения предусматривал, что «Ремингтон армс» не имеет права продавать Великобритании боеприпасы, содержащие тетрацен. Дюпоны строго соблюдали этот пункт: когда в 1939 году началась вторая мировая война, фирма «Ремингтон армс», получив британский заказ, не выполнила его.

Перед войной количество картельных соглашений между Дюпонами и «ИГ Фарбен» значительно увеличилось. Так, например, Германия проявила большой интерес к неопрену (разновидность синтетического каучука), выпускавшемуся заводами Дюпонов, и вскоре получила согласие на продажу немцам патентных прав. Синтетический каучук, отмечает Эмбрастер, сыграл немалую роль в подготовке нацистов к войне.

В 1935 году заводы Дюпонов приступили к выпуску пуленепробиваемого стекла, названного люцитом. Почти одновременно в Германии был получен аналогичный продукт, которому дали название плексиглас. Вскоре между американскими и германскими фабрикантами было заключено соглашение об установлении цен, разделе рынков и лимитировании производства каждым из участников соглашения. По сообщению Эмбрастера, соглашение было невыгодным для Соединенных Штатов. Перед самой войной, в мае 1939 года, концерн «ИГ Фарбен» получил согласие Дюпонов заключить договор на использование только что изобретенного в США нейлона.

Сотрудничество американских и германских концернов развивалось, хотя во время расследования Комиссии сенатора Ная было со всей очевидностью установлено, что «ИГ Фарбен» принимает активное участие в вооружении Германии. Как пишет Эмбрастер, во время этого расследования «…показания давал Ламмот Дюпон. Сенатор Кларк из штата Миссури, демократ-изоляционист, спрашивал его, существует ли опасность, что тайные и запатентованные формулы взрывчатых веществ, которые Дюпоны передали “ИГ Фарбен” для мирных целей, будут использованы для целей военных. Сенатор спросил свидетеля: “Может ли что-либо удержать их [немцев] от использования этих методов при производстве военной взрывчатки?” Мистер Дюпон не дал на это никакого ответа».

Значительное место в своей книге Эмбрастер отводит описанию многочисленных процессов, в ходе которых министерство юстиции – уже во время войны – обвиняло Дюпонов и другие американские концерны в сохранении картельных соглашений с германскими фирмами. Частично об этих процессах мы рассказывали раньше. Эмбрастер подтверждает, что, как правило, все кончалось взиманием штрафа и что ни с головы Дюпонов, ни с голов других американских миллионеров и миллиардеров не упало ни одного волоса.

Эмбрастер сообщает еще один любопытный факт. Оказывается, до 1939 года германский концерн «ИГ Фарбен» действовал в США под маркой «Америкэн ИГ кемикл корпорейшн». В октябре того же года он изменил свое название на «Дженерал анилин энд филм корпорейшн». Зловещие буквы ИГ («интерессен гемайншафт», что означает «общность интересов») были из названия изъяты. Лишь в начале 1942 года американские власти конфисковали имущество этого концерна. И тогда выяснилось, что он владел многочисленными акциями американских трестов и концернов на сумму 10 миллионов долларов. В частности, были изъяты акции «Стандард ойл», «Э.И. Дюпон де Немур» и других фирм.

Полагаем, что на этом можно остановиться и не приводить больше данных и фактов, собранных независимыми американскими авторами. И без того достаточно четко вырисовывается не очень-то благопристойный облик американских капиталистов, которые ставят свои прибыли выше патриотического долга. В тридцатых-сороковых годах XIX века Элетер Ирене Дюпон, а потом и Альфред Дюпон отказывались принимать заказы на порох, если это не отвечало их представлению о долге гражданина. Сто лет спустя их наследники при заключении сделок руководствуются совершенно иными критериями.