Стешка выглянула из-за двери на крыльцо и воровато осмотрелась. Соседских мальчишек не было видно, значит, путь был свободен. Стешка усмехнулась, поправляя за пазухой три припрятанных яблока, и скользнула на крыльцо. Стрелой промчавшись через палисадник, она выскочила на улицу и рванула к берегу близкой реки. Скатившись под обрыв, затаилась под поваленным недавней бурей деревом и прислушалась. Обычных, сопровождающих ее появление на улице дразнилок «Штефка-глефка» слышно не было, следовательно, мальчишки либо сидели по домам, либо работали в поле.

Стешка поднялась на ноги, достала одно яблоко и неспешно побрела к лесу чуть выше по течению реки Са-рожки. Погода была чудесная — самое время для уборки урожая. Теплое и нежаркое солнце висело высоко, в обрамлении перистых облаков. Уже слегка пожелтевший к осени лес обещал кучу приключений и новых впечатлений, и Стешка радовалась, что удалось отвертеться от работы в поле. Это было просто невероятно трудно сделать, но сегодня ее очень удачно пробрал понос, и мать оставила единственную дочь дома. Правда, вечером, если родители и старший брат вернутся раньше обычного, Стефании грозила большая трепка, но…

Но это потом. Вечером.

Лес приближался. Стешка сгрызла первое яблоко и полезла за вторым. Босые ступни шлепали по песку, оставляя на нем ровную стежку следов, помеченную брошенным огрызком. В восемь лет люди редко думают о том, что надо заметать следы.

Плеснула в реке рыбина. Судя по звуку, это была какая-то большая и, скорее всего, хищная рыба. Стешка швырнула в направлении разошедшихся по воде кругов огрызок и, разумеется, не добросила. Рассмеявшись, девчонка подпрыгнула и бросилась бежать.

Домчавшись до опушки и ни капли не запыхавшись, она остановилась и оглянулась на деревню, видимую теперь целиком, потому что располагалась несколько ниже леса. Стешка нашла глазами свой дом, крытый цветной черепицей, —дом деревенского старосты. Скривившись, она продемонстрировала свое довольно скупое знание неприличных жестов, нахватанных от заезжих торговцев и волонтеров императорской армии.

Успокоившись, Стешка пробралась через кусты на опушке и нырнула в лесную тень. В лесу пахло нагретыми сосновыми стволами, прелыми листьями ольх и берез, грибами и травой. Стешка обожала этот запах и сейчас больше всего походила на кошку, набредшую на разбитую хозяйкой крынку сметаны. В васильковых глазах девчонки плясали веселые искры, на лице застыла довольная улыбка. Она, принюхиваясь и стараясь найти новые запахи, почти бесшумно скользила по лесу. Треснула сухая ветка, и Стешка замерла, вглядываясь в пронизанные тонкими солнечными лучами кусты впереди. Неожиданно они раздвинулись, и показалась голова здоровенного лося. Животное принюхалось, фыркнуло и покосилось на девчонку темным глазом. Роскошные рога сохатого качнулись в такт движению, когда он сорвал мягкими губами лист с ближайшего куста. Стефа не шевелилась, зная, сколь редкостная удача ей улыбнулась. Лоси редко подходили к деревне, опасаясь встречи с охотниками, а этот словно вообще ничего не боялся. Он сорвал еще несколько веточек, переступил с ноги на ногу и вышел из кустов. Сохатый был огромен. Он был стар и, должно быть, помнил те времена, когда отец Стефании еще не встретил ее мать. Для девчонки это был предел давности.

Лось наклонил голову и опять покосился на девчонку, попутно обрывая листья с низко склоненных ветвей березы. Стешка едва слышно вздохнула и пошевелила рукой. Сохатый вскинул голову, фыркнул, взбрыкнул задними ногами и унесся прочь, с хрустом продравшись через кусты.

Стефа еще раз вздохнула, провела рукой по волосам и отправилась дальше. Белочки на верхних этажах лесного общежития устроили гонки друг за другом и что-то стрекотали. Где-то в стороне дятел долбил дерево. Стешка знала, что дятел не может не долбить, потому что клюв его постоянно перевешивает. Единственное, чего девчонка не понимала, — это как у дятлов голова не болит от постоянной долбежки.

На ели клест шелушил шишку. Сойки громко ссорились и перелетали с места на место, указывая, где сейчас находится или какой-то крупный зверь, или человек. Поползень скользнул по сосновому стволу и застыл, заметив Стефанию. Девчонка улыбнулась ему и прошла мимо.

На поваленном дереве замерла ласочка, уставившись на пришелицу черной бусинкой глаза. Стоило Стефании подойти ближе, как зверек исчез, сверкнув на солнце изумительной шубкой.

Лес жил своей жизнью, и Стешка не собиралась в нее вмешиваться, сознавая, что она не вправе это делать. Она была здесь гостьей, но иногда ей очень хотелось стать своей, остаться здесь, носиться с белочками по сосновым и еловым веткам, порхать с сойками вслед за медведем или волком, с мышью прятаться днем в норе…

На юге раздраженно затявкала лиса, и Стешка стремительно обернулась на звук. Просто так лисы не тявкали. Но все было тихо. Девчонка еще некоторое время прислушивалась к лесу. Все было спокойно. Однако лиса не унималась. Стефа пожала плечами и двинулась дальше.

Через несколько минут, как раз, когда стих лай лисы, ока вышла на небольшую полянку, в обрамлении старых елей и ольх. Трава уже пожухла и не была такого сочного зеленого цвета, как месяц назад. Но это ни капли не волновало Стефанию. Она воровато оглянулась и нырнула под ближайшую ель. Через секунду она уже вернулась, держа в руках грубое подобие меча, вырезанного из дерева. Девчонка очень гордилась этим «оружием», потому что изготовила его сама, вечерами прячась от братьев и родителей в овчарне и строгая тупым ножом старую деревяшку.

Стешка подошла к кусту бузины на краю поляны и встала в некое подобие правосторонней стойки. Она широко расставила ноги, чуть согнув их в коленях, и выставила перед собой совершенно прямую правую руку с мечом. Подобную стойку она как-то раз видела у одного из заезжих волонтеров, когда тот тренировался на улице. Стефания не могла видеть себя со стороны и не подозревала, сколь неуклюже и некрасиво выглядит.

Закрыв глаза, девчонка некоторое время прислушивалась к своим ощущениям, а потом сделала резкий выпад в сторону куста. «Меч» скользнул между веток и вернулся в прежнее положение. Стешка улыбнулась и, открыв глаза, принялась наносить рубящие удары по ни в чем не повинной бузине. Листья сыпались на землю, хрустели ломающиеся ветки, и только поэтому Стефа не сразу услышала на сей раз злое и явно возвещающее об опасности тявканье лисы. Девчонка замерла и прислушалась: где-то далеко по лесу несся отряд конников. Копыта коней громко стучали по наезженной и утрамбованной земле тракта, ведущего к деревне.

Стешка насторожилась. Конники — это всегда плохо. Хоть имперские солдаты, хоть литгрэндские наемники, хоть вольные стрелки. Отряд конников, приближающийся к деревне, означал только то, что снова пришло разорение. Опять солдаты будут хватать кур со дворов, требовать пива и лапать девок. И платить ни за что не будут.

Девчонка нырнула под ель, спрятала «меч» и бросилась к деревне. Она уже знала, что вряд ли успеет вернуться раньше родителей, которым идти от поля было ближе, чем Стефании от леса. Значит, трепки не миновать.

С возмущенным стрекотом сорвалась с ветки сорока, заставив Стешку на секунду замереть и испуганно втянуть голову в плечи. Но уже в следующее мгновение девчонка опять бесшумно бежала по подстилке из хвои и листьев, надеясь все-таки успеть вернуться домой раньше родителей.

Конников слышно не было. Они уже были на опушке и, похоже, направлялись к деревне. Стефа прибавила ходу, ругая себя за то, что ушла из дома, оставив дверь незапертой. Как правило, в деревне никто не запирал дверей, потому что все друг друга знали. Но в случае, если появлялись такие вот неожиданные гости, незапертые двери позволяли приезжим хозяйничать в чужих домах.

Стешка выскочила на опушку и взглянула на деревню. Отряд конников на разномастных лошадях рассыпался по селению и кое-кто уже скрылся в домах и погребах. Одеты приезжие были довольно пестро, что указывало на их принадлежность к вольным стрелкам или разбойникам. Если бы у Стефании было побольше времени, она, наверное, смогла бы сказать поточнее, кто пожаловал в мирную деревеньку Пышково, но сейчас этого самого времени не было. Девчонка уже видела бегущих с поля крестьян и разглядела среди них синюю юбку матери.

Стешка со всех ног бросилась к деревне и невероятным, невозможным образом домчалась до околицы быстрее родичей. Прошмыгнув огородами до дома, она скользнула на крыльцо и, открыв дверь, нырнула в прохладу сеней. И тут же, нос к носу, столкнулась со здоровенным мужиком в неряшливо латанной короткой кольчуге.

— Ты глянь-ка, птенчик! — радостно возвестил он, и из горницы выглянул еще один мужчина с пышными седыми усами.

— Это еще кто? — спросил он недовольно. — Ты что здесь делаешь, девка?

— Д-домой пришла, — заикаясь от страха и прижимаясь спиной к двери, пролепетала Стефа, глядя на пришельцев огромными васильковыми глазами.

— Домой? — изумился усатый и вышел в сени. Одет он был довольно прилично, в отличие от остальных «гостей» — серая куртка из телячьей кожи, покрытая большим количеством клепок, брюки из ткани коричневого цвета, высокие эльфьи ботинки с пряжками и оковкой по носу. Красная рубаха из крашеного льна была распахнута на груди, и Стефания разглядела какой-то медальон на золотой цепочке.

— Зейн, — обратился усатый к своему товарищу, — запри девку в погребе…

— Ний, я еще в погребе не был, не знаю, чего там, да и лень мне, — Зейн зевнул и схватил Стефанию за плечо. — Пусть тут где-нибудь посидит…

В дверь заколотили кулаками, и Зейн, отшвырнув Стефанию к стене, потащил из ножен на поясе короткий одноручный клинок. Ний покачал головой и скрестил руки на груди. Стешка со страхом смотрела на этого человека, понимая, что он на порядок опаснее Зейна. Ний был коренаст, не слишком плечист, но и не выглядел дохляком. Жилистый, подтянутый, он всем своим видом умел дать понять, что он опасен. Даже его равнодушные зеленые глаза, казалось, совершенно спокойные и ничего не выражающие, вызывали страх. И девчонка сжалась в комочек у стены, чтобы не попасть под взгляд Ния, не навлечь на себя беды.

Тем временем дверь распахнулась, и на пороге возник отец Стефании, староста Пышково. За его плечом маячили мать с вилами и старшие братья с рогатинами.

— Ага, хозяева появились. — Ний усмехнулся зло. — Добро спасать пришли?

— Чего вам надо? — угрюмо спросил отец. — Если провизии, то берите и уходите.

— Не гостеприимен ты, человек. — Ний вытащил из ножен за спиной меч и, отодвинув Зейна в сторону, подошел к двери. Стешка зажмурилась и тихонько заплакала, уже зная, что произойдет в следующее мгновение.

Что-то зазвенело. Коротко вскрикнул отец, и нечто тяжелое ударилось о ступени крыльца, скатилось вниз и затихло. Братья взревели, но через пару секунд и они умолкли, оборвав крики. Завизжала мать. Захохотал Зейн. Стешка слышала, как разбойник прошел по сеням, волоча за собой орущую мать.

— Село сожжем перед уходом. — Ний коротко сплюнул, и Стешка открыла глаза. Порог был залит кровью. Усатый стоял в дверном проеме и смотрел вдоль улицы на околицу. Его меч был чист.

Стешка ойкнула, и Ний обернулся. Некоторое время он смотрел на девчонку, а потом опять сплюнул и вышел на крыльцо. В горнице голосила мать. Стефа поднялась на ноги и, икая от страха, отошла к дальней стене, где в колоде торчал большой нож для разделки мяса. Ний не оглядывался, и девчонка несколько приободрилась. Она вытащила нож из колоды и тихонько направилась в горницу.

Полураздетый Зейн лежал на матери Стефании и совершал ритмичные движения. Стефания не вполне понимала, что он делает, но зато прекрасно видела ничем не защищенный зад разбойника. Зейн был настолько увлечен, что ничего не слышал, дав Стефании возможность подобраться вплотную.

Она размахнулась и со всей силы всадила нож в задницу Зейна.

Визг разбойника заглушил все. Стешка опять разыкалась и испуганно метнулась в сторону, спрятавшись под лавку.

В горницу влетел Ний и, увидев, как Зейн крутится на месте, пытаясь извлечь нож, захохотал.

— Чего ты ржешь?! — завизжал Зейн. — Эта сучка всадила мне нож в задницу! Как я теперь в седло сяду?

— Верно. — Ний серьезно кивнул и мгновенно выхватил меч из ножен. Самого движения Стефания не заметила, но зато прекрасно увидела, как Зейн, рассеченный от ключицы до солнечного сплетения, падает на чисто выметенный пол горницы. Следующим движением Ний ткнул мечом в раскрытый в крике рот матери Стефании, а потом повернулся к девчонке, забившейся под лавку.

— Выходи, — коротко приказал разбойник.

Стефа сжалась в комок и беззвучно что-то шептала. Она сама не знала, что говорила, но это было не важно.

Ний подошел к ней и, схватив за волосы, вытащил из-под лавки. Девчонка заорала от боли и страха, заскребла ногами по полу, схватилась руками за кулак Ния и тут же получила увесистый удар в лицо. Хрустнул передний зуб, и рот наполнился кровью. Стешка захлебнулась криком и замолчала.

Ний протащил ее через горницу, сени, заставил задницей пересчитать все ступеньки крыльца и остановился во дворе. Резким рывком он поставил девчонку на ноги и указал в направлении дома местного ткача.

— Видишь, что бывает с теми, кто нападает на моих людей? — спросил он совершенно спокойно, наклонившись к самому лицу Стефании. Девчонка непроизвольно взглянула в ту сторону и опять заорала: старый ткач и все его семейство в количестве пяти человек были насажаны на спешно заостренные колья.

— Заткнись, в ушах звенит. — Ний дернул Стефанию за волосы и опять ударил в лицо, заставив ее умолкнуть и выбив еще один зуб. — А теперь, беги. — Ний выпрямился и отпустил волосы Стешки. — Беги!

Девчонка и рада бы была побежать, но ноги словно приросли к земле. Она не могла ни двинуться, ни заговорить, ни даже заорать. Страх сковал ее по рукам и ногам.

Ний покачал головой и отмахнулся от Стефании мечом.

Она не сразу поняла, что происходит, и почему что-то теплое и живое бежит у нее по груди и животу. Потом она опустила глаза и увидела пересекающую грудь алую полосу, истекающую красным. Такого цвета был сок у клюквы, что Стефа собирала на ближайших болотах.

Боль захлестнула Стефанию. Она хотела заорать, но смогла лишь открыть рот, на крик сил не осталось. Девчонка прижала руки к груди и повалилась в пыль. Ний, склонив голову набок, внимательно смотрел на нее, ожидая, что она сделает.

— Коронер!!! — пронесся над деревней крик, и Ний заторопился. Он еще раз взглянул на Стефанию, пнул ее носком ботинка, плюнул ей на платье и ушел в затопившую все Тьму…

* * *

Императорский коронер Генрих Щук перегнулся из седла, разглядывая свежие следы на тракте. Из всего выходило, что они почти нагнали банду Ния, но Щуку на это было плевать. Он в сотый раз проклял тот момент, когда решил сам двигаться в погоню за бандитами. В его возрасте и положении это было как минимум несолидно, а как максимум от седла жутко разболелись спина, ноги и задница. Последней пришлось особенно плохо.

— Дымом тянет, — тихо проговорила Анна Купа. — Пожаром пахнет. Кажись, сожгли Пышково. Не успели мы.

— Эх, иллиа Купа, коли у крестьян ума хватило не лезть, то отстроят заново. Хорошо бы они все в поле оказались. — Коронер приподнялся на стременах и посмотрел вдоль тракта. — Ладно, давайте поторопимся, может, успеем прихватить Ния на пожарище…

Отряд в двадцать конников рванулся вперед, не нарушая строя. Щук взял с собой только императорских гвардейцев, а они всегда отличались великолепной выучкой.

Через несколько минут они увидели Пышково. И зрелище им не понравилось. Несколько домов горело. На улицах валялись трупы и бродили растерянные крестьяне из числа тех, кому хватило ума не лезть к банде Ния или кто не успел просто прибежать. Разбойников нигде не было видно.

Щук вздохнул. Идти по следу столько дней и опять не успеть.

Анна что-то сказала едущему рядом гвардейцу и указала на целое семейство, включая детей и старуху, посаженных на колы. Коронера затошнило.

Они ворвались в деревню, и крестьяне, заметив большой отряд, прыснули в стороны, стараясь укрыться кто где мог. То, что новые пришельцы были облачены в серую форму императорской гвардии, никого не волновало.

Коронер остановился около большого и явно богатого дома, крытого цветной черепицей, и взглянул на валявшиеся у крыльца трупы. Как всегда, бандиты не разбирались, кто перед ними— мужчина, женщина, ребенок, старик. Они убивали всех.

Около калитки лежал труп ребенка лет десяти. Вокруг него растеклась невероятно огромная для такого тщедушного тельца лужа крови. Судя по одежде и пышным рыжим волосам, это была девочка. Она лежала на боку, подтянув ноги к груди и нелепо вывернув голову. Анна выругалась и сплюнула.

Девочка застонала и открыла глаза, оказавшиеся совершенно невероятного василькового цвета.

Анна Купа немедленно слетела с седла и подбежала к девочке. Перевернув ее на спину, она быстро осмотрела рану. Девочка не переставая стонала и едва слышно хныкала.

— Поразительно, конечно, — проговорила Анна, поднимая на коронера обеспокоенный взгляд, — но девочка жива. Возможно, что даже будет жить дальше, если ее отвезти в город…

Генрих Щук покачал головой и, закусив губу, задумался. Чтобы отвезти девочку в город, надо было отправлять кого-нибудь из гвардейцев. Вряд ли крестьяне повезут ее сами. Отпускать же кого-то из своих не хотелось.

— Ладно, — императорский коронер принял нелегкое для себя решение. — Анна, перевяжи девочку и отвези ее в город. Какой тут ближайший?

— Кажется, Йнхар, — подсказал кто-то из гвардейцев. — Порядка двадцати пяти миль на юг.

— Далеко, — посетовала Анна, доставая из седельной сумки какие-то лекарские принадлежности, — Скорее всего, придется девочку к Волшебникам везти… А, да чего там! — Она махнула рукой с зажатой в ней корпией. — Когда догоните Ния, рубаните его разок за эту девочку…

Анна вздохнула и откинулась на спинку кресла. Она ненавидела ожидание.

До Инхара Анна добралась просто невероятно быстро. Она сама никогда не думала, что сможет выдержать такую бешеную скачку. И еще удивительнее было то, что эту скачку выдержала раненая девочка. Она почти не приходила в сознание и постоянно стонала. Но выдержала. Анна привезла ее в город едва живой и тут же бросилась к Волшебнице, на дом которой ей указали прохожие. Ввалившись в прихожую, Анна отпихнула слуг и помчалась в комнату, требуя, чтобы Волшебница немедленно вышла.

Чародейка примчалась через несколько секунд. Дыхания девочки почти не было слышно, пульс не прощупывался, но Анна все еще надеялась, что ребенка можно спасти. Чародейка по имени Катрин пообещала, что сделает все возможное, забрала девочку и ушла в дальние покои. Анне оставалось только ждать.

И она ждала.

— Иллиа Купа, — бесшумно отворив дверь, в комнату вошла Катрин, — девочка будет жить, но все еще очень слаба. Ей нужен покой и уход. Как давно ее ранили?

— Сегодня… Точнее, уже вчера около полудня, — Анна встала, собираясь уходить. — Удивительно, что она прожила так долго. Мы нашли ее, когда она уже должна была истечь кровью.

— Я сталкивалась с таким, — Катрин кивнула, — Не торопитесь уезжать. До восьми часов утра вас все равно никто не выпустит из города. Так что отдыхайте, — она потерла ладонями лицо. — Девочка пока останется у меня. А потом… Потом — посмотрим.

— Я заеду на обратном пути ее проведать, хорошо? — Анна с надеждой посмотрела на Катрин.

— Конечно, — Волшебница мягко улыбнулась. — Вы не можете иметь детей, иллиа Купа, верно?

— Да, — тяжело ответила Анна и отвернулась. — После того как мы предприняли карательную экспедицию в леса Пограничья и я попала в плен к эльфам из тамошних банд, я не могу иметь детей и вылечить меня не смог даже сам Император..,

— Прискорбно, — голос Катрин был полон сострадания. — Я постараюсь поставить девочку на ноги…

* * *

Катрин легко взбежала по лестнице и тихонько отворила дверь в комнату, отведенную для раненой девочки.

Комната была пуста. Выругавшись, Катрин бросилась обратно и подняла на ноги всех слуг. Через десять минут девочка была найдена. Она сидела, забившись в угол библиотеки, и затравленно озиралась. Катрин пришлось силой выволакивать ее оттуда, попутно пытаясь сообразить — как это десять дней назад умиравшая девчонка смогла самостоятельно уйти так далеко. До этого дня она лежала в горячке и бреду, не приходила в сознание, а тут… Откуда только силы взялись?

— Как тебя звать-то? — мягко поинтересовалась Катрин, укладывая девочку в постель.

— Стешка… — она помолчала. — Стефания.

— Вот и хорошо, Стефания. — Катрин подоткнула одеяло и присела на край кровати. — Меня зовут Катрин. Я Чародейка. Ты пока у меня поживешь. Потом, когда на ноги встанешь, подумаем, куда тебя определить. Ты читать, писать, считать умеешь?

— Считать умею. До десяти. — Стефания вскинула на Катрин взгляд, и Волшебница поразилась цвету глаз девочки: глаз такого глубокого, бархатного василькового цвета она никогда и ни у кого не видела.

— А мама… Вы ее тоже вылечили?.. — Стефания с надеждой смотрела на Катрин.

— А что с ней случилось? — Катрин напряженно вглядывалась в лицо девочки. Анна Купа рассказала, что произошло с семьей Стефании, и Волшебница постаралась сделать все, чтобы девочка забыла об этом происшествии.

— Бандиты в деревню пришли, — Стефания всхлипнула. — Братьев убили, отца, маму… Там еще такой седой был, Нием звали, как бога темного…

Катрин покачала головой. Стефания продолжала удивлять видавшую всякое Волшебницу. Во-первых, она выжила там, где не должна была; во-вторых, она не забыла того, что приказала ей забыть Катрин; в-третьих, девочка была просто странной. Катрин никогда не встречала таких. У Стефании не было никакого особого Дара, который могла бы заметить Чародейка, но все же что-то странное и отличающее ото всех остальных детей было. Удивительное начиналось с этих васильковых глаз и изумительных волос медного, с отливом в красное, цвета.

— Среди твоих предков были Чуды? — Катрин погладила Стефанию по голове, послав ей мысленный приказ успокоиться, и девочка перестала всхлипывать.

— Н-не знаю… — Стефания тяжко вздохнула и зевнула. — Мама говорила всегда, что я эльфье отродье, а отец, когда злился, торнайтовым выблядком называл. Бабушка, пока жива была, обзывала меня лоскоталкиной подружкой и огняниной сестрой. Дедушка вигтовым отпрыском кликал…

— Ты не родная была?

— Родная, — Стефания пожала плечами и сморщилась от боли. — Просто в семье никого с такими глазами и волосами нет и не было, — девчонка всхлипнула. — Отец часто говорил, что нечисть в мое рождение вмешалась. Потому и вышла я такая чудная. Дочь Чуда, стал-быть… — Стефания закрыла глаза и продолжила говорить, уже засыпая: — Братья знали, что я в лесу часто бываю, да с лесными Чудами мелкими дружбу вожу. У нас около деревни жили несколько мелких пиксидварфов. Гномов, стал-быть, маленьких. Злые они были, но со мной никогда не ссорились. Как-то раз заблудилась я и они меня вывели… — Девочка отвернулась и забормотала совсем уж невнятно. Катрин еще раз провела по невероятно пушистым и красивым волосам Стефании рукой и тихо удалилась.

Империя Альтх существовала так давно, что никто из ныне живущих, кроме Императора и Круга Волшебства, не помнил других времен. Только проклятые земли Пограничья да руины Черного Города Ужаса Айлегрэнда напоминали о них. Пятеро Лишенных Имен, а вместе с ними и Тьма уже давно были изгнаны из Империи, но не было покоя и благосостояния в ее пределах. И то и дело оживало Пограничье, посылая в города Альтх злобных чудовищ.

Мир, несмотря на все старания Волшебников и Императора, оставался полным зла и жестокости, хотя Лишенные Имен давно томились в своей темнице у Корней Земли. Заклятья столь мощные, что над ними не был властен ни один Чародей, не позволяли Лишенным Имен обрести плоть и кровь. Зло было побеждено, но, хоть его и не удалось уничтожить, никогда уже не могло снова появиться в Империи.

Так думали все.

Так думал и Андрей, сын Элайна, сына Элайна, хотя многое говорило об обратном.

Андрей ехал по лесу, не глядя по сторонам. Он был уверен и в своих охранных чарах, и в своим искусстве Волшебника, и в своем не знающем промаха луке, и в своем мече…

Андрей, сын Элайна, был сотником Серого Отряда, личной гвардии Императора, а там не держали плохих воинов или слабых Чародеев. Андрей хоть и не был лучшим, но и аутсайдером его назвать было нельзя. Он уже много лет назад закончил Академию Чародейского Искусства, и его имя до сих пор красовалось в списке лучших учеников, выставленном для всеобщего обозрения у ворот Академии.

И вот он добился всего, чего хотел. Он был сотником, что значило лишь одно: командовать им могла или Нимфа, или сам Император. Нимфа была командиром всего Серого Отряда, а Император — понятное дело, Императором. Даже Круг Волшебства не мог заставить Андрея выполнять их приказания.

И все же, несмотря на высокое положение, богатство, интересную жизнь, Андрею постоянно что-то не нравилось. И он уже знал что — его беспокоил Айлегрэнд. Черный Город Ужаса ожил. Пограничье зашевелилось, и над Империей нависла новая опасность. Андрей догадывался, что никто, кроме Серого Отряда, не способен с ней справиться, но, однако, ему не хотелось связываться с тем, чего он не понимал.

Он не понимал Лишенных Имен.

Нет, Андрей прекрасно помнил их историю.

Все они были Чародеями, когда-то входящими в Круг Волшебства. Тогдашний Император давал Волшебникам намного больше свободы, чем нынешний, и поплатился за это. Пятеро Чародеев возжаждали абсолютной власти над Империей и, уйдя в Пепельные Равнины, создали леса Пограничья и Айлегрэнд — Черный Город Ужаса.

Вначале это все приняли как очередную причуду Чародеев, но потом стало ясно, что все не так просто.

Чародеи создали в лесах Пограничья полчища чудовищ и перетянули на свою сторону известных своим злодейским нравом Драконов. Из Айлегрэнда протянулись в Империю щупальца Зла, подчинявшие себе слабых и безвольных, превращая их в рабов Лишенных Имен. Нет, тогда эти Чародеи еще не потеряли свои Имена, но ныне всё иначе и никто не помнит запретных слов, даже Император.

Пятеро Чародеев готовились к войне и начали ее без предупреждения. Они напали на беззащитные города, сжигая их и отдавая мирных жителей на растерзание своим Драконам и чудовищам. Они убивали. Они были беспощадны. Они были настолько сильны, что победить их было практически невозможно.

Круг Волшебства искал лекарство от этой страшной болезни. И нашел его.

Нужен был человек, согласный пожертвовать собой во имя всеобщего блага. Этот человек должен был быть воплощением Добра. Он должен был быть чист перед всеми Силами и Волшебством.

И такой человек нашелся. Им был Элайн, один из предков Андрея,

Невинная кровь, упавшая на портреты всех пятерых Чародеев, начисто лишила их Волшебства и еще долгое время жгла их, словно огнем, уродуя их и так не очень привлекательный облик.

Трое мужчин и две женщины предстали перед судом, но и тут они успели сотворить Зло. Наспех свитое еще до лишения их Волшебства Заклинание развернулось и уничтожило многих Чародеев, а также самого Императора.

И все же их осудили. Их лишили Имен, плоти и жизни. Их души теперь обречены вечно корчиться в подземном огне, у самых Корней Земли.,.

Андрей все это знал. И не верил. Он не верил ни единому слову из этой легенды. У него были для этого весьма веские причины.

Несколько лет назад, когда Серый Отряд предпринял карательную экспедицию в Пограничье, Андрей отбился от своих и случайно вышел к Проклятым Землям вокруг Айлегрэнда. Величественные, прекрасные руины таили в себе Силу и Волшебство. Оно было Темным, но не злым. Скорее, спокойно-созерцающим, ожидающим своего часа, но никак не злым.

Да и сами огромные черные глыбы, сохранившие очертания некогда высоких и стройных башен, домов, покрытых чудесным резным кружевом, строгих стен и ворот…

А еще там кто-то жил. Андрей не смог его увидеть, но почувствовал, что кто-то уже много лет обитает в этих развалинах. Это были люди, а не звери.

Андрей не стал пугать тех людей, показываясь им на глаза. Сотник просто развернул коня и умчался разыскивать Серый Отряд. Он так никому и слова не сказал о том, где был. Тем не менее с тех пор Андрей стал сомневаться в правдивости легенд.

Конечно, сотник знал, что Лишенные Имен — это Зло, это беспощадные Демоны, порожденные Тьмой, но во всем остальном он стал сомневаться…

— Стой, путник! — вдруг услышал Андрей и тут же натянул поводья своего серого скакуна.

На дороге, прямо перед сотником, стоял старец. Он был седой как лунь, одет в какие-то лохмотья, но все же выглядел достаточно бодро и жизнерадостно. Огромный рост старца подчеркивала высокая шапка, лихо заломленная на сторону, а длинная белая борода была заткнута за пояс. В руках он держал посох, но отнюдь не опирался на него, а скорее был готов пустить его в работу в качестве оружия. Кроме того, старик был невероятно худ и походил на длинную жердь.

— Чего тебе нужно? — грубо осведомился Андрей и гордо выпрямился в седле. — Если тебе нечего есть, то, может быть, я и осчастливлю тебя подаянием, а если тебе нужно что-то еще, то говори быстрее, я тороплюсь!

— Ну-ну, сотник Серого Отряда, не горячись. — Старец подошел к Андрею и посмотрел на него снизу вверх. — У меня есть к тебе деловое предложение.

— Я не покупаю дешевых талисманов, — ухмыльнулся Андрей.

— А у меня их и нет, — губы старца исказила ответная ухмылка. — У меня есть нечто более ценное. Я владею некоторой информацией. Тебя она заинтересует.

— И почему же ты так в этом уверен? — Андрей посмотрел на старца другим, магическим зрением и только тогда обратил внимание на мощную серую ауру Волшебства, окружающую незнакомца. — Да и кто ты такой?

— Мое имя тебе ничего не скажет, воин, — старец отступил на шаг и чуть-чуть изменил положение рук на посохе. Андрей сразу понял, что теперь незнакомец может слишком быстро воспользоваться своим оружием.

— Тем не менее назови его, — Андрей был настойчив, — Не забывай, с кем ты разговариваешь! В Литгрэнде из тебя смогут выбить все, что нужно. И что не нужно тоже,

— Мое имя Синнэ, — старец нахмурился и отступил еще на шаг.

— Синнэ? — Андрей захохотал. — Синнэ! Меняющий Форму! Мастер Оборотень! Я хорошо тебя помню! Мне не скоро забудется то, как ты заманил Серый Отряд в болота Пограничья! — Он выхватил меч. — Это хорошо, что я с тобой встретился. Тебе снова хочется в подвалы Литгрэнда?

— Я предложил тебе сделку. — Синнэ облизнул губы. — Я даю тебе информацию, а ты… Ты…

— Ну? — подстегнул его Андрей.

— А ты всего лишь выписываешь мне отпущение. Больше никто и никогда не увидит меня в Империи, обещаю!

— Что там у тебя за информация? — Андрей развеселился. — Быть может, кто-то из Лишенных Имен освободился?

— Пока еще нет. — Синнэ был очень серьезен, и его взгляд помрачнел. — Пока еще никто из них не освободился, но скоро это произойдет. Я знаю, кто поможет им обрести плоть и Силы, я знаю, где и когда это произойдет.

— Шутишь? — Андрей нахмурился, но меча не опускал.

— Нет-нет, сотник, я не шучу, — Синнэ помолчал, поджав губы. — Выпиши мне полное отпущение, и я все тебе расскажу.

— А стоит ли мне так себя утруждать? — как бы размышляя, проговорил Андрей. — Отвезу тебя в Литгрэнд, и там ты сам все расскажешь…

— Сначала тебе надо меня поймать, — мрачно напомнил о своих чародейских способностях Синнэ и был прав.

Синнэ был последним из Чародеев, Меняющих Форму. Это искусство постепенно утрачивалось, так как ему на смену пришло мастерство Иллюзии, успешно заменившее трудоемкую работу по изменению собственного тела, но Синнэ упорно цеплялся за свои архаичные заклинания. Он не был сильным Чародеем, но бороться с ним современными средствами было трудновато, и Андрей это знал. Тем не менее его все время тянуло связать Синнэ и увести в Литгрэнд, находящийся рядом с Альтхгрэндом, столицей Империи.

Литгрэнд был резиденцией Серого Отряда, когда тот бездельничал между заданиями. Синнэ хорошо помнил этот мрачноватый городок, потому как сам неоднократно в нем бывал, пока не поссорился с Нимфой. Произошло же это следующим образом.

Синнэ заявился в Литгрэнд и сообщил о некоем заговоре против Императора и Империи. Серый Отряд на свою беду поверил. Меняющий Форму взялся провести гвардейцев к месту сбора заговорщиков, но в итоге сам заплутал и чуть не утопил всех в болоте. С тех пор Нимфа все искала случая поквитаться с Чародеем, но тот старался держаться от Серого Отряда подальше.

— Ладно, — поразмыслив, ответил Андрей, — Я выдам тебе отпущение.

— Ну так оформляй его поскорее! — Старец даже начал приплясывать от нетерпения, — Я передам тебе свиток с информацией, а ты мне точно такой же с отпущением.

Андрей пожал плечами и пробормотал короткое заклинание. Немедленно в его руке возник кусок пергамента и волшебное перо. Сотник быстро и коряво написал установленную форму отпущения грехов и преступлений, подписал ее, приложил свой перстень с вырезанным на агате крестом из мечей — личным знаком Андрея — к пергаменту ниже подписи и протянул свиток Синнэ. Мастер Оборотень вытащил из-под лохмотьев точно такой же свиток, и обмен состоялся. И сотник, и Чародей тут же развернули пергаменты и впились глазами в руны. Нет, никто никого не обманул. Сделка, впервые на памяти Синнэ и Андрея, состоялась абсолютно честно.

В свитке, полученном от Чародея, говорилось, что некий Черный Волшебник Эльтэрро готовит заклинание, способное вызвать к жизни одного или всех пятерых Лишенных Имен. Эльтэрро готовился к этому давно, и вот-вот настанет срок исполнения того, что он задумал. Это было тем более страшно, что заклинание должно будет приведено в действие через три дня. Ровно столько нужно было Андрею, чтобы добраться до Литгрэнда, и еще столько же, чтобы домчаться от него со всем Серым Отрядом до места, указанного Синнэ.

Но еще можно было воспользоваться порталами.

— Синнэ, если… —Андрей недоговорил. Пока он читал свиток, Чародей исчез без следа.

Сотник пожал плечами и немедленно принялся свивать открывающее портал заклинание.

— Андрей, ты откуда? — удивленно спросила Синичка, когда сотник вывалился из портала, открытого посреди огороженного и специально предназначенного для этой цели места на центральной площади Литгрэнда. Он был порядком измучен сложным заклинанием телепортации, но вид Синички здорово его приободрил.

— Да вот, встретил одного знакомого и узнал нечто… — он запнулся, потому что именно в этот момент из портала показалась морда его коня. Скакун помотал головой, но дальше не пошел. Пришлось Синичке и Андрею вытаскивать его при помощи Чар.

— Где Нимфа? — спросил сотник, когда с телепортацией было покончено, а конь препоручен заботам одного из случившихся поблизости рядовых.

— Наверное, у себя, — пожала плечами Синичка и убежала. Андрей вздохнул, глядя ей вслед, и поплелся к покоям Нимфы, находившимся в стройной башне серого гранита.

Командир Серого Отряда была у себя. Она сидела перед зеркалом и тщательно расчесывала свои длинные золотистые волосы. Одежды на ней было не так уж и много. Открывшиеся же взгляду Андрея части ее тела были способны свести с ума любого нормального мужчину.

— Чего тебе? — бархатно проговорила Нимфа и уставилась на сотника огромными зелеными глазами. Андрей тяжело вздохнул и перевел взгляд на потолок. Нимфа недаром носила свое имя.

— Я видел Синнэ. — Сотник поднял руку, предупреждая взрыв негодования командира. — У него были очень важные для нас вести. Я выдал ему отпущение.

— Кретин, — удивительно спокойно прокомментировала его сообщение Нимфа. — Вести хотя бы заслуживают того? Или это обычный бред старика?

— Возможно, что и бред, но… — Андрей некоторое время молчал, собираясь с мыслями. — Это касается Пограничья. Проклятые Земли уже давно зашевелились. Они принесли нам много хлопот. Теперь же все осложняется. Некий Черный Волшебник по имени Эльтэрро решил вызвать к жизни кого-то из Лишенных Имен. А может, и их всех.

— Проклятье! — Нимфа сжала в кулаке черепаховый гребень и тот разлетелся на мелкие осколки. — Опять этот выродок! Собирай всех!

— Мы не успеем, у нас осталось слишком мало времени! — Андрей обеспокоенио взглянул на разозленную и от этого еще более прекрасную Нимфу,

— Значит, пойдем через порталы. — Нимфа вскочила на ноги и сбросила с себя остатки одежды. Она никогда не отличалась излишней стеснительностью. Андрей задохнулся, что происходило с ним каждый раз, когда он видел Нимфу обнаженной.

— Я… Я пойду, — он попятился к двери.

— А ты еще здесь? — Нимфа повернулась к нему во всем великолепии своего совершенного тела, и Андрей стрелой вылетел из комнаты.

Немного отдышавшись на площадке лестницы, он ухмыльнулся и направился разыскивать остальных сотников, коих было ровно двадцать человек.

Найдя трех из двадцати, Андрей дал им задание привести всех остальных, а сам отправился отдыхать. У него были свои покои в Литгрэнде, но они слишком часто и слишком долго пустовали, чтобы быть уютным домом. Именно поэтому сотник предпочел давно знакомый ему трактир «Семеро Козлят». Он частенько здесь отдыхал, и, если он кому-то понадобится, его найдут в этой харчевне намного быстрее, чем где бы то ни было еще.

Хозяин трактира хорошо знал Андрея и то, что он заказывал. Именно поэтому, едва сотник переступил порог зала, как сам хозяин выскочил ему навстречу. Служка тут же помчался на кухню, чтобы все приготовить в кратчайшие сроки и по высшему разряду. Перекинувшись парой слов с хозяином, Андрей сел за угловой столик и тут же перед ним поставили литровую кружку эля, С довольным видом отхлебнув из нее, Андрей покосился на других посетителей. Никого из знакомых не оказалось, и сотник уже размечтался о том, как после трапезы поспит хотя бы три часа, но не тут-то было.

Едва он поел, как с ним связалась Чайка. Она тоже командовала сотней Серого Отряда, но относилась к своим обязанностям намного серьезней всех остальных, несмотря на то, что была блондинкой (по мнению Андрея, все представители противоположного пола с таким цветом волос не отличались ни умом, ни серьезностью, ни обязательностью). Когда-то она была невероятно красивой, пока ее не изуродовал пересекающий лицо от корней волос до подбородка жуткий шрам — отметина когтей какого-то чудовища с Пограничья. У нее к Лишенным Имен были свои счеты.

Чайка использовала Чары для визуального контакта и возникла перед Андреем прямо на столе. Ее объемное изображение было величиной не больше ладони, но голос был хорошо слышен и не потерял своей волшебной привлекательности, которой обладал всегда, успешно дополняя естественную физическую красоту Чайки.

— Нимфа тебя ищет, — сообщила Чайка Андрею без предисловия. — В твоих интересах появиться как можно быстрее. Мы все в Зале Совета.

И она исчезла. Андрей еще некоторое время смотрел на то место, где только что был образ Чайки. Потом он долго жаловался самому себе на злую Судьбу и лишь после этого встал и поплелся к Залу Совета.

До него Андрей добирался несколько минут, не пользуясь никакими заклинаниями. И хотя путь занял не так много времени, он все же опоздал и получил выговор от Нимфы. Это был всего лишь один из многих нагоняев, и Андрей не особенно обратил на него внимание.

— Итак, иллихэ и иллиавэ, — обратилась Нимфа к сотникам, — Андрей Элайн принес весть, что Эльтэрро опять принялся за свое и на сей раз может достигнуть цели. Мы просто обязаны его остановить! Если мы не сделаем этого, то Империя снова погрузится в хаос. Я не думаю, что кто-то хочет, чтобы вернулись времена, когда на севере процветало Пограничье и Лишенные Имен творили безнаказанное Зло! Мы пойдем через порталы. Надеюсь, что мы успеем. Именно поэтому постарайтесь побыстрее собрать свои сотни…

Нимфа надолго умолкла. Андрей тем временем рассматривал ее. Она была одета в брюки серо-стального цвета, стеганую рубаху-подкольчужницу, саму кольчугу и высокие ботинки с ярко блестевшими шпорами. Ее волосы были заплетены в косу и не должны были мешать, когда Нимфа наденет шлем с высоким плюмажем из серых перьев, лежавший сейчас рядом с ней на столе. Наручей и поножей пока что на ней не было, но Андрей знал, что перед боем она обязательно их наденет. Также она прикрепит забрало к своему шлему.

Ни доспех, ни толстая одежда не делали Нимфу менее привлекательной. Скорее даже наоборот, грубая одежда только подчеркивала ее своеобразную красоту.

— Вот что, Нимфа, — Андрей посмотрел ей прямо в глаза, — я бы все-таки не очень доверял Синнэ. Эта сволочь давно известен тем, что не терпит современных Волшебников…

— Все равно надо проверить, — Нимфа пожала плечами. — Другого выхода у нас нет.

На том и порешили. Нимфа отправила сотников собирать гвардейцев, и уже через три часа весь Серый Отряд толпился на майдане Литгрэнда. Две тысячи воинов были одеты во все серое, и их доспехи отливали старым серебром. Серо-стальные плащи сливались в единую массу, и это было красиво. Андрей невольно залюбовался этим зрелищем, но его отвлекла Чайка, неслышно подошедшая к нему сзади.

— Готовься, — промолвила она. — Сейчас мы будем открывать порталы.

Так делалось всегда. Сотники и Нимфа открывали порталы, а гвардейцы проходили в них. Командиры шли последними.

И в этот раз поступили точно так же. Нимфа и сотники встали в круг и взялись за руки. Андрей стоял между командиром и Чайкой, но сейчас его такое соседство ни капли нe смущало и не отвлекало.

Все одновременно закрыли глаза и произнесли формулу заклинания. Тугие потоки Волшебства хлынули от каждого сотника и свились, образовав огромное черное пятно, — портал не самого высокого уровня.

Гвардейцы построились по четыре человека и довольно быстро все исчезли в портале — последними проскочили сотники и Нимфа, — а потом он схлопнулся.

Серый Отряд стоял посреди покрытой пеплом серой равнины. Она была столь огромна, что конца или края ее не было видно.

— Пепельные Равнины, — тихо проговорила Чайка и поежилась. — Нас обманули.

И Андрей знал, что она права. Только не Синнэ обманул Серый Отряд, а тот, кто дал Чародею информацию о готовящемся заговоре. Эльтэрро хотел убрать Серый Отряд из Империи и своего добился. Из Безжизненных Земель порталы в обратную сторону не открываются. Теперь им придется выбираться самим, а это сложно, чертовски сложно.

А еще они не успеют предотвратить то, что уже все равно случится. Никто уже не успеет остановить безумца Эльтэрро, Лишенные Имен вернутся…

Эльтэрро устало опустился в кресло. Его черное одеяние, расшитое звездами, колыхнулось и изменило свой цвет с лилового на темно-синий. Сейчас подобная одежда была не в моде. Точнее, она была не в моде последние триста лет, но Чародей никак не мог отказаться от своих привычек, а новые веяния только раздражали его.

Эльтэрро был очень стар. Ему было столько же лет, сколько самой Империи. Он все еще оставался верен старому Черному Волшебству и знал, что хоть оно и сложнее современного, но зато надежнее. Нынешнее Чародейское Искусство лишь власть над иллюзиями, а вот древние Силы… Они давали власть над слишком многими аспектами бытия, чтобы современные вертопрахи смогли с ними управиться. Потому и появилось Волшебство Иллюзий, ценность коего была не выше арбузных корок в мусоре — слишком простое, слишком эффектное…

И вот теперь Эльтэрро завершил величайший труд в своей жизни. Он наконец-то закончил создание формулы Высшего Заклинания Воплощения. Синнэ помог убрать из Империи Серый Отряд, и все было готово. Но Чародей решил отложить приведение заклинания на следующую ночь, когда новолуние вступит в полную силу. Именно тогда Эльтэрро сможет возродить всех пятерых Восставших, всех Лишенных Имен.

Заклинание было построено так, что получившие плоть Лишенные Имен будут вынуждены некоторое время повиноваться Эльтэрро, и вот тогда он докажет этим j ювояв-ленным академикам Чародейского Искусства, кто настоящий Волшебник, а кто всего лишь базарный фокусник.

Пять величайших демонов, пять величайших порождений Зла на короткое время окажутся во власти Эльтэрро и вот тогда… О да, тогда он будет повелевать Империей, а Демонам он оставит Пограничье. Им и не нужны другие земли…

За этими мыслями Эльтэрро не заметил, как уснул. Он проспал довольно долго, до полудня следующего дня. Когда солнце встало в зените, Чародей проснулся и вскочил с кресла. Застонав от боли в затекшей ноге, он поковылял к умывальнику и быстро ополоснул лицо водой, чтобы немного взбодриться. Не помогло. И все же Эльтэрро медленно и неохотно поплелся в подвал, где ему нужно было подготовить все необходимое для приведения заклинания в действие.

Он долго спускался по винтовой лестнице вниз. Казалось, что лестница ведет к самим Корням Мира, но Эльтэрро знал, что до них еще неизмеримо далеко. И где-то там, обреченные на вечную муку, корчатся в бесконечной агонии Демоны, жаждущие, как он думал, вырваться и отомстить.

Для заклинания Эльтэрро были нужны два живых нетопыря, мертвый адский пес, мозг русалки, глаз младенца, семя непорочного юноши и девственница. Все это имелось в наличии. Девушка, правда, уже была на грани безумия из-за темноты и страха, но это не было важно.

Эльтэрро приволок за волосы связанную обнаженную девушку. Она уже не могла кричать и только жалобно скулила. Он привязал ее к каменному алтарю в центре пещеры, стены которой тонули во мраке. Неожиданно взгляд девственницы прояснился, и она посмотрела в глаза своему мучителю. Эльтэрро только отметил, что выглядела она не очень хорошо, да и не могло быть по-другому.

— Мой родственник — сотник Серого Отряда, — вдруг ясно проговорила она хриплым от слез и криков голосом, — он отомстит за меня.

— Угу, — согласился с ней Эльтэрро, деловито наносивший на алтарь серебрянкой Руны Истинного Волшебства, — если выберется из Безжизненных Земель.

Девушка беззвучно заплакала и больше ничего не сказала. Тем временем Эльтэрро нанес все Девять Рун и, размешав семя юноши и кровь одного из нетопырей, стал изрисовывать различными волшебными знаками тело девушки. Она содрогалась при каждом прикосновении к ее коже кисточки, сделанной Чародеем из ее же волос.

— А я, кажется, догадываюсь, кто твой родственник. — Эльтэрро на секунду приостановил свою работу и взглянул в лицо девушке. — Это Андрей. Точнее, Андрей Элайн. Ты очень на него похожа. Те же высокие скулы, точеный подбородок с ямочкой, тонкие, но не злые губы, орлиный, очень аристократичный нос… — Он помолчал. — А еще вашу семью всегда отличали глаза цвета меда. Удивительные глаза, — он ухмыльнулся. — Я думаю, что Демоны останутся довольны такой жертвой.

— Ты их плохо знаешь! — выкрикнула девушка, содрогаясь от рыданий.

— Ну-ну, тебе-то откуда их знать?

Чародей не замедлил вернуться к прерванной работе. К вечеру тело девушки было полностью покрыто невероятно сложным рисунком, состоящим сплошь из сложнейших символов Истинного Волшебства Тьмы. Эти символы складывались в еще более сложные руны и знаки, а те — в еще и еще более высокоуровневые заклинания. Все это вместе было точной копией сети, удерживающей Лишенных Имен в их огненной темнице. Эльтэрро потратил не одну сотню лет, чтобы разобраться в этом заклинании, и теперь по праву гордился своей работой.

После того как тело девушки и алтарь были полностью покрыты волшебными символами, Эльтэрро взялся за самую сложную часть ритуала. Он разрезал глаз младенца, предварительно сваренный в молоке женщины, чей ребенок умер, на четыре неравных части. Потом он скормил одну нетопырю, одну запихал в рот девушке и, хоть она и пыталась ее выплюнуть, заставил проглотить страшное угощение. Третью съел сам, а четвертую размазал по животу девственницы. Потом он проделал то же самое с мозгом русалки и с внутренностями мертвого адского пса.

Теперь можно было считать подготовительный этап завершенным и приступать к чтению самого заклинания.

Эльтэрро позволил себе трехминутную передышку и, только удостоверившись, что символы на животе девушки не смазались, начал сплетать самое сложное заклинание в его жизни. Девственница закричала.

Голос Чародея крепчал, девушка кричала все громче, потом она захрипела и вдруг задергалась в страшных конвульсиях, напоминающих агонию. Эльтэрро не смотрел на нее. Он, закрыв глаза, сплетал мощнейшие потоки Истинного Волшебства и чувствовал, как рвется под его напором тонкая, но невероятно прочная волшебная сеть-темница.

Девушка снова начала кричать. Чародею было все равно. Он достал из складок своей хламиды кинжал с тонким, словно лунный луч, лезвием и принялся осторожно, очень точно, как заправский хирург, вспарывать девушке живот, начиная от паха. Кровь хлынула на пол и на руки, но не смыла символов Истинного Волшебства, уже горящих багровым пламенем подземного огня.

Девушка не сразу заметила, что с ней делают, но когда она увидела, то тут же почувствовала адскую боль. Теперь она не просто кричала, она визжала так, что закладывало уши. Эльтэрро уже ничего не слышал.

Его голос гремел, сокрушая темницу Лишенных Имен. Руны Заклинания огнем горели во тьме. Потоки Волшебства и Сил сплетались, создавая для пятерых Демонов некое подобие тел. Еще ненастоящих тел, но настоящие они получат только когда выполнят все, что нужно Эльтэрро, а пока они не смогут причинить зло Чародею, сами не развоплотившись при этом.

Девственница уже не кричала, а только хрипела. У нее началась агония, и это было самое время. Эльтэрро вернул ей полное осознание происходящего, и девушка снова зарыдала. Зло. Без слез. Она выкрикивала имя родственника, но теперь ее уже никто не мог спасти. Она должна была заменить Демонов своей непорочной душой, умершей в мучениях. А ее кровь должна была пропустить их в мир живых, дав им некое подобие живых тел.

Эльтэрро негромко произнес последние слова заклинания и уронил голову на руки. Теперь оставалось только ждать. Даже девушка притихла, словно и она почувствовала, как из глубин земли поднимается Абсолютное Зло, пять порождений Тьмы.

Они поднимались медленно, словно все еще не могли поверить в свое освобождение. Они пробивали себе проход в мир живых, и с ними шла такая мощная Сила, что никто из ныне живущих не мог с ними сравниться. Эльтэрро даже стало на мгновение страшно.

Но вот первый Демон появился в пещере. Он возник огненным смерчем, потому что его дух был огнем. Мгновенная огненная круговерть — и вот уже на полу корчится золотоволосый, очень мускулистый мужчина. Он страшно и мучительно кричал, и Эльтэрро видел, как судороги искажают его лицо.

Следом пришел второй Демон. Его дух был сталью, и он возник в пляске мечей. Секунда, звон стальных клинков — и вот совершенно седой, но молодой лицом человек скорчился рядом с Огненным Духом. И этот тоже кричал от невыносимой боли. Эльтэрро не знал, чем это вызвано, — то ли побочным действием заклинания, то ли еще чем-то…

Третий дух был звездным светом и мерцанием ледяных кристаллов. И явился он в серебристо светящейся снежной вьюге. Через некоторое время на полу распласталась черноволосая, просто невероятно красивая, очень изящная и стройная девушка. Она то кричала, то хрипло ругалась сквозь зубы, едва ли не заглушая все остальные звуки.

Четвертый дух явился ураганным ветром. Он был воздухом. Демон оказался шатеном, но он был, пожалуй, моложе всех, и его тело было намного изящнее остальных мужчин в этой разношерстной и вопящей от боли компании.

Последний дух оказался грозой, громом и молнией. Он тоже был огнем, но совсем иным. Это тоже была девушка, но ярко-рыжая и намного более мускулистая, чем Дух Звездного Света.

Все пятеро еще некоторое время катались по полу, вцепляясь в свои тела ногтями и раздирая кожу до крови. И только когда родственница Андрея Элайна окончательно умерла, Демоны стали понемногу успокаиваться.

Когда они появились, они были совершенно обнаженными, но когда все успокоились и Демоны просто распластались на полу, тяжело дыша и закрыв глаза, Эльтэрро с удивлением понял, что все они одеты в черное, как и положено Силам Зла.

Демоны выглядели не самым лучшим образом. Все они были бледны, изодраны в кровь и измождены. Эльтэрро с опаской приблизился к Духам, но на него никак не прореагировали. Тогда он поклонился и кашлянул.

— Дозволено ли мне будет… — начал он, но его довольно бесцеремонно перебили.

— Это тот смертный, вызвавший нас самым непотребным Волшебством, — сообщила всем рыжеволосая девушка. — Он заменил нас душой невинной девушки. Это преступление, караемое смертью. Мы никогда и никому не позволяли использовать эти части Истинного Волшебства. Что мы должны с ним сделать, Лишенные Имен? — задала она вопрос, и Эльтэрро против воли усмехнулся. Демоны еще не поняли, что они полностью в его власти. И он решил им напомнить об этом.

— Но, смею заметить… — начал он, ко его опять перебили.

— Этот смертный хочет сказать, что мы полностью в его власти, — хрипло проговорил Демон Воздуха. На его лбу выступили капли кровавого пота, и Эльтэрро с ужасом подумал, что в ненастоящих телах этого быть не может.

— Да, он смеет говорить, что мы ему что-то должны, — подхватил Дух Огня. — Разве мы просили, чтобы нас освобождали?

Демоны немного пришли в себя и уже не лежали на полу, а сидели, глядя на Эльтэрро снизу вверх, но ему казалось, что они смотрят на него свысока. Чародей сильно испугался, он перепугался до потери сознания, что и поспешил сделать, то есть самым натуральным образом грохнулся в обморок…

Эльтэрро очнулся в одной из комнат своего замка. Он довольно небрежно был брошен на лавку, и никто не заботился хотя бы о том, чтобы он весь на ней поместился. В комнате был кто-то еще. Их было пятеро, и они были невероятно опасны. Эльтэрро чувствовал это всей кожей, но ничего не мог поделать. Он понял, что просчитался, переоценил свои силы и недооценил Демонов. Теперь он умрет. Он уже это знал. Он почувствовал это в тех эманациях Зла, исходящих от Духов.

— Друзья, — проговорил один из Лишенных Имен. Судя по голосу, это был Дух Огня. — Этот Чародей сотворил столько зла, что я даже не знаю, как его судить.

— Не стоит, — послышался другой голос, удивительно мелодичный и красивый. Эльтэрро понял, что это Дух Звездного Света. — Я сама с ним разберусь. Вам не стоит об этом знать, — продолжала между тем черноволосая. — Я смогу его осудить за смерть той девушки. Но дело совсем не в этом. Кто надоумил его освободить нас?

Все молчали довольно долго, и Эльтэрро осмелился оглядеться. Четверо Демонов сидели вокруг стола, а черноволосая стояла спиной ко всем у высокого стрельчатого окна и смотрела на восход. С удивлением Эльтэрро отметил, что Демоны совсем не боятся солнечного света.

— Кто? — снова повторила Лишенная Имени. — Не означает ли это, что в Империи снова появилось Зло? Да и что такое Зло для нас?

— Ты опять впадаешь в философию, — Дух Огня покачал своей золотоволосой головой и оскалился. — Мы не решаем философские проблемы.

— Да, конечно. — Черноволосая помолчала. — Только, если нас выпустили, значит, что-то изменилось в балансе Сил, что-то случилось с Волшебством, с самой основой жизни. Нас слишком хорошо и крепко заточили, чтобы кто-то смог так легко вызвать нас к жизни. Это означает, что для нас есть работа. Но он все равно умрет. Он видел нас, когда мы корчились от боли, не сознавая, что муки подземного огня отпустили нас и теперь это лишь слабый отголосок их терзает наши вновь созданные тела.

И снова все умолкли.

— Тогда зачем мы здесь? — задала новый риторический вопрос Демоница. — Снова нарушился какой-то баланс, и мы должны его восстановить? — Она помолчала. — Уйдите все. Я сама все закончу.

Демоны встали и неспешно удалились из комнаты. Эльтэрро понял, что пошли последние минуты его жизни, но ничего не мог поделать. Ужас сковал его. Он не мог даже закричать, не говоря уж о том, чтобы бросить какое-то заклятье. Да и не подействовало бы оно. Эльтэрро знал это с абсолютной точностью.

Черноволосая Демоница повернулась к Чародею, и он не смог не поразиться ее красоте. Даже в эту минуту он заметил, сколь она прекрасна и совершенна. Черные, гладкие волосы, холодные презрительные глаза цвета потемневшего серебра, смуглая кожа, высокие скулы, точеный подбородок с ямочкой, тонкий трепетный нос с горбинкой… Она кого-то ему напоминал а, но вот ко го… Эльтэрро задумался и вдруг, пораженный суеверным ужасом, отпрянул к стене. Демоница была слишком похожа на Андрея Элайна и его родственницу. Слишком похожа, но была на порядок совершеннее любого смертного. А еще у нее не было того удивительного цвета глаз — золотисто-медового, отличавшего все семейство легендарного Элайна.

— Но… Но… — Эльтэрро почувствовал, как у него все внутри сводит судорога суеверного ужаса. — Но почему?!

— Да, я происхожу из ветви рода легендарного Элайна, — ухмыльнулась Демоница. — Кто теперь об этом помнит? — Она холодно-презрительно посмотрела на Чародея. Так смотрят на попавшую в крысоловку еще живую крысу, перед тем как скормить ее коту.

— Мы все достаточно известных родов. — Черноволосая качнула головой. — Перед тем же как я тебя убью, мне хочется, чтоб ты знал: твоя душа заменит девушку, принесенную тобой в жертву, чтобы вызвать нас. Ты не должен был этого делать, и теперь пришел твой черед принимать муки Темницы у Корней Мира,

— Но почему я не должен был вас освобождать? — Страх все еще сковывал Эльтэрро, но в уме уже начал вырисовываться план спасения. — Разве вы, воплощения Зла, порождения Тьмы, не хотели вернуться и отомстить за то, что вас лишили Имен, Айлегрэнд разрушили, а вас обрекли на бессрочную пытку огнем?!

— Нет, мы не хотели этого. — Демоница холодно улыбнулась, блеснув идеальной белизной зубов. — Мы никогда не были воплощениями Зла. Да, мы принесли много бед Империи, но это не значит, что мы воплощаем в себе все Зло Мира. Наоборот, мы смогли уяснить себе, что ничего абсолютного не бывает. Все существует только в нашей оценке и в оценке Волшебства. Я говорю об Истинном Волшебстве. В Мире не существует черного и белого, Добра и Зла, Тьмы и Света. Есть только Сумерки и наше сознание, считающее эти Сумерки более или менее светлыми. Мы были рождены Тьмой, за это и приняли муку, но это не делает нас воплощением Зла. Тьма — это лишь относительное понятие. Так назвали Силу, чье Волшебство не понимают. Те же, кто, как, например ты, считают, что познали ее, лишь извращают истинные знания. Так и порождается Зло. Мы же просто политическая оппозиция, которой не нравится нынешний Император, да и прошлые и будущие тоже. Так же нам не нравится Круг Волшебства, имеющий о Чародейском Искусстве лишь приблизительные понятия, и тот, кто стоит за Императором и Кругом… Мы всего лишь политическая оппозиция, — повторила она, — но на нас навесили все Зло, творимое в Империи. Именно поэтому мы не хотели возвращаться. Теперь же приготовься к смерти.

В руке Демоницы сверкнул кинжал, с тонким, словно лунный луч, лезвием. Одним изящным взмахом девушка вспорола Эльтэрро живот от паха до солнечного сплетения.

— Да, чуть не забыла, ты умрешь так же, как и та девушка…

И, бросив кинжал на пол, Демоница ушла, оставив хрипящего Чародея собирать по полу свои внутренности…* * *

Лишенные Имен остановили коней около развалин Айлегрэнда и спешились. Было больно видеть то, что сотворили с городом стройных башен и красивых домов, с Черным Городом Ужаса. Для Лишенных Имен эта крепость была то же самое, что для Серого Отряда его Литгрэнд. Только та крепость не была такой прекрасной и воздушной. Она была серой. А Айлегрэнд был черный, легкий, стройный…

Сейчас он был всего лишь развалинами.

— Трудно будет восстановить его в том виде, в каком он был раньше, — проговорила черноволосая девушка.

— А стоит ли? — скептически поинтересовался Дух Воздуха.

— Не знаю…

— Кстати, Гюрза, — обратилась рыжая к черноволосой, — а почему люди и Чародеи считают нас Демонами? Чего мы им сделали плохого?

— Белка, ты всегда отличалась невероятной сообразительностью… — Гюрза покосилась на рыжую и глаза ее слегка потеплели. — Мы — Абсолютное Зло. Гордись своей ролью и не хнычь!

Рыжая пожала плечами, и все замолчали, разглядывая развалины Черного Города.

Лишенные Имен не могли вспомнить, как их звали раньше, но вторые имена они себе создали — ведь надо как-то друг к другу обращаться!

Черноволосую красавицу прозвали Гюрзой из-за ее холодного и презрительного отношения ко всем, кроме своих коллег по несчастью. Никто не знал, какие она на самом деле испытывала чувства, а ее действия отличались стремительностью и смертоносностью, словно бросок змеи. Никто не знал, почему она убила Эльтэрро. То ли из-за того, что он видел, как она, корчась и вопя, каталась по полу совершенно обнаженная, то ли из-за того, что он покусился на ее родственницу, хоть и настолько дальнюю, что о родстве и говорить не приходится, а может, и потому, что прервал ее процесс самобичевания у Корней Земли… Кто ее знает? Да и знает ли кто, что она думает, чувствует… Звездный свет и холод — презрение и смерть.

Рыжую все называли Белкой. Она была красива, очень красива, но, на взгляд многих, излишне мускулиста и высока. У нее были несколько грубоватые, но очень правильные черты лица, смуглая, слегка красноватого оттенка кожа, медно-рыжие волосы, неяркие припухлые губы и миндалевидные глаза теплого синего цвета. Она была неукротима и весела, но не отличалась большим умом. Тем не менее ее способностей в Чародейском Искусстве хватило бы на три Круга Волшебства.

Золотоволосого звали Скорпионом из-за его рассудительной хитрости, опасности и ума. Скорпион был высок, очень хорошо сложен и весьма красив. Светлые кудрявые волосы ниспадали ему на плечи и, если бы не золотистая повязка на лбу, то лезли бы в глаза, имеющие непередаваемый цвет весенней травы.

Седого, но не менее красивого и совершенного лицом Лишенного Имени именовали Белым Тигром, а для краткости просто Тигром. Этот бессмертный был высок, гибок и весьма подвижен, а еще вдобавок и дьявольски силен. Во всех его движениях чувствовалась пластика бойца, причем бойца очень профессионального, пожалуй, даже лучшего. Тонкие и аристократичные черты лица, очень смуглая кожа, усы, небольшая бородка, теплые карие глаза. Мало кто верил с первого взгляда, что этот человек был жесток почти, как Гюрза.

Самый молодой, но оттого не менее способный и сильный, Лишенный Имени звался Ястребом. Он был непоседлив, но настырен, невнимателен, но умен, хороший тактик, но совершенно никудышный стратег… И внешность у него была под стать характеру: узкоскулое лицо, светлая кожа, вечно встрепанные короткие каштановые волосы, постоянная легкая небритость, тонкий орлиный нос, вечно полуприкрытые веками ярко-голубые глаза… И вот все они стояли у развалин города, некогда бывшего оплотом их войск, да и сейчас все еще являющегося центром Пограничья.

— Эй, здесь кто-то есть! — воскликнул Ястреб, указывая на одну из груд камней.

Гюрза стремительно обернулась и выхватила меч, но ее опередил Тигр. Он подошел к камням и заглянул в некое подобие норы.

— Это Слепой Эл. — Тигр повернулся к остальным и тепло улыбнулся. — Помогите ему выбраться…

Лишенные Имен немедленно подбежали и помогли выбраться на свет седому старику, пустые глазницы коего были прикрыты морщинистыми веками.

Слепой Эл был одним из древних Чародеев. Он жил в Айлегрэнде со дня его сотворения, хотя тогда он был зрячим юнцом. Он был Колдуном, но воевал наравне с другими. Потом он попал в плен и был ослеплен в Альтхгрэнде. У Слепого Эла были свои счеты к Империи, и он всегда оставался верен Лишенным Имен.

За неимением лучшего, Слепой Эл совершенствовал свое Чародейское Искусство, а также искал мудрость во всем. Со временем он стал не менее сильным Волшебником, чем сами Лишенные Имен, но, как и любые Чародеи подобного класса, старался не пускать Колдовство в ход без лишней нужды.

— Эл, здравствуй, — проговорила Гюрза и порывисто обняла старика. Когда-то он был ей двоюродным братом. Теперь же… У Лишенных Имен нет родственников и друзей. Они только сами по себе и для себя. Но со старыми привычками так тяжело бороться.

— Вы вернулись! — Слепой Эл растянул губы в улыбке. — Вы вернулись! Теперь все будет так, как должно быть! Империя падет!

— Угу, ты только не волнуйся, — Гюрза отодвинулась от Эла и посмотрела ему в лицо. — Переночевать у тебя можно? Мы с утра хотим заняться восстановлением города.

— Конечно, конечно. — Слепой Эл развернулся и куда-то пошел, ощупывая дорогу палкой, хотя все Лишенные Имен точно знали, что старик видит волшебным зрением ничуть не хуже их самих…

Айлегрэнд разрушили со знанием дела. Не осталась ни одного целого блока или камня. Лишенные Имен тут же поняли, что работенка предстоит им та еще.

Все пятеро встали в круг на вершине холма чуть в стороне от Города и взялись за руки. Белка начала читать заклинание и постепенно, по часовой стрелке, его подхватили остальные Чародеи.

Они закрыли глаза, и постепенно слова заклинания превратились в неразборчивый набор звуков, появилось некое подобие ритма. И вдруг — словно вспышка — возникла Песня. В ней не было ни слов, ни музыки. Это была песнь камней или деревьев, моря или неба, звезд или луны. Чарующие звуки сплетались и, казалось, уже жили сами по себе, без помощи Волшебников, без их подсказок и направлений.

Песня захватывала все большее пространство, и вот уже все руины поддались ее очарованию и зашевелились. Камень потек черными ручейками и стал собираться в центральной низине, заполняя ее, словно вода ложе озера.

А Песня все не заканчивалась. Никто из Лишенных Имен не шевелился, и казалось, что эту Песню рождают их сердца, их души.

Черное, гладкое, как зеркало, озеро жидкого камня замерло, будто чего-то ожидая. Лишенные Имен даже не взглянули туда, но Песня неуловимо изменилась. Новые тона и звуки вплелись в нее, словно Чародеи пробовали свои силы.

Озеро вскипело и заходило волнами. То тут, то там показывался неясный пока контур или намек то ли на башню или флюгер, то ли дом или резной палисад. Образы появлялись и мгновенно исчезали, словно их и не было. Никто бы не смог их уловить, а уж тем более единственный зритель — Слепой Эл.

Так продолжалось довольно долго. И лишь когда солнце окрасило холм, где стояли Лишенные Имен, в кровавый цвет, из черного каменного озера потянулись вверх вполне четко очерченные башни. Следом за ними вынырнули стены и ворота, обращенные на юг. Город восставал из небытия. Он был еще пуст и не до конца воссоздан, но все-таки жив.

Когда луна высеребрила высокие шпили стройных башен Черного Города Ужаса, Лишенные Имен открыли глаза и, отпустив руки, повалились на траву кто где стоял. Они смертельно устали, но были довольны своей работой. Айлегрэнд вновь высился в самом центре проклятого всеми Пограничья, и теперь еще было под вопросом — разрушат его снова или нет.

Отдохнув, Лишенные Имен вступили в город. Освещенные лунным светом, пустынные улицы были прямы и не стиснуты домами, как это было во многих городах Империи. Дома же были высоки и красивы, словно каждый из них был создан резцом высококлассного скульптора, башни стройны и легки. Казалось, что весь город устремлен в небо и рвется к нему. Айлегрэнд был прекрасен, как может быть прекрасен совершенный город, созданный Волшебством.

Лишенные Имен проследовали к центральному Дворцу и вошли в него. На Волшебство сил у них уже не оставалось, и все за них делал Слепой Эл. Он зажег факелы на всем пути следования Чародеев, а когда они вошли в столовую, то там их ждал аппетитно пахнущий ужин. Это все не было иллюзией, непременно бы примененной современными Чародеями. Это было настоящим творением Истинного Волшебства, и Лишенные Имен только порадовались тому, что с ними находится достаточно сильный для того, чтобы сотворить ужин, Чародей.

Все шестеро расселись за круглым столом и в молчании набросились на еду. Некоторое время слышалось только чавканье Ястреба и сопение Слепого Эла. Потом, когда все насытились и не набивали в рот сразу по полкуропатки, потекла неспешная беседа.

— Ребята, город мы восстановили, — заговорила Гюрза, — а дальше-то что? Нас всего шестеро и какого бы мы не были о себе мнения, нас раздавят. Император не дурак. Я думаю, что сюда уже мчится Серый Отряд…

— Нет, этих мы еще не скоро увидим. — Белка облизнула пальцы, испачканные жиром. — Синнэ, благополучно смывшийся в Драконьи Пределы, позаботился о том, чтобы они надолго пропали в Пепельных Равнинах.

— Нет, нет, они не там! — Гюрза уверенно замотала головой. — Вы же знаете — в Сером Отряде состоят Лишенные Памяти, а с ними мы не сражаемся. И вот их-то я и чувствую поблизости!

— Значит, они вернулись из Безжизненных Земель и теперь пробираются к Литгрэнду. — Слепой Эл всегда был невероятно рассудительным.

— Наверняка, — Гюрза помолчала. — Надо что-то делать с Серым Отрядом. Я не хочу убивать друзей. Хоть и бывших.

— Будем тянуть до последнего. — Тигр тоже пригорюнился. — До самого последнего. Лишь когда у нас не останется другого выбора, мы выйдем с ними на открытый и честный бой…

— Тоже мне честный бой! — фыркнул Ястреб.

— Действительно! — согласился с ним молчавший до сих пор Скорпион. — Как, интересно, мы сможем убить ту же Нимфу? У меня, например, на нее рука не поднимется!..

— А у меня на Андрея… — тихо проговорила Гюрза и прикрыла глаза.

Лишенные Имен надолго замолчали. Тогда Слепой Эл решил высказаться:

— Нам нужен шпион в Литгрэнде. Он должен следить за передвижениями Серого Отряда и своевременно сообщать о них в Айлегрэнд…

— Идея хороша, но кто будет этим шпионом? — Гюрза хмыкнула, наливая себе вина. — У нас сейчас никого, кроме Эла, и нет… — Она посмотрела на Лишенных Имен, не сводящих с нее полных надежды глаз. — А что это вы на меня так уставились? Я в Литгрэнд не поеду! Меня там каждая собака знает! Не поеду я!..

Андрей спешился и огляделся. Из Безжизненных Земель Серый Отрад выбрался пять дней назад и теперь осторожно шел по зеленым лесам Пограничья, бывшим намного опаснее Пепельных Равнин.

Андрей в сотый раз поклялся себе, что отомстит зловредному старику, но пока надо было сосредоточиться на решении оперативных задач. Одна из них находилась впереди.

Крепость поселенцев догорала. Частокол был сожжен дотла, немногие каменные дома с обвалившимися крышами напоминали прогнившие зубы, а от деревянных остались лишь печные трубы. Словно огненный смерч прошел по крепости и уничтожил все, что может гореть. Андрей не мог поверить, что такое возможно в Империи, но факт оставался фактом — кто-то уничтожил крепость поселенцев, жизнь которых и так медом не казалась.

Пограничье осваивали медленно и неохотно. Его боялись до умопомрачения, но еще находились смельчаки или те, кому было что скрывать от правительства, либо нечего терять, и они уходили в зеленую чащобу, строили там свои крепости, пытались выжить. Кем бы они ни были, но они были смелые и сильные люди. Андрей не хотел бы столкнуться с ними в открытом бою. А еще он не хотел бы столкнуться с теми, кто безжалостно вырезал все население крепости. В живых не осталось никого — ни женщин, ни детей.

Хотя это было не совсем так. Одна девушка еще была жива и даже находилась в сознании. Она сильно обгорела и под правой ключицей виднелась резаная рана, но каким-то чудом она еще не умерла. Андрей наклонился над ней, собирая все свои чародейские способности, чтобы попытаться спасти девушку, но вдруг она заговорила. Сотник замер.

— Они пришли с востока, — голос девушки был тих, но не дрожал. — Пятеро людей в черном. Они приказали старейшинам либо принять их власть, либо убираться с их земель, но главы крепости не согласились. Тогда люди в черном объявили, что они есть древние властители Пограничья, а мы всего лишь захватчики, гнусные захватчики. И после этого старейшины не согласились решить дело добром. Мы думали, что выстоим против любого количества людей, а против пятерых, пусть даже и Волшебников, — тем более, но тут случилось что-то невероятное, — девушка задохнулась и некоторое время молчала, а потом заговорила вновь: — Мы осыпали тех пятерых бранью из-за стен и думали, что мы сильны, но тут… Я стояла у ворот и все видела своими глазами. Откуда-то возникла странная, очень ритмичная и красивая музыка, похожая на звуки, издаваемые вошедшим в раж восточным оркестром. Едва только она зазвучала, двое из людей в черном соскочили с лошадей и закружились в каком-то безумном танце. Это была рыжая мускулистая девица и золотоволосый парень. Они что-то выкрикнули и обернулись пляшущим пламенем. Ничто не выдерживало соприкосновения с ним. Они в одно мгновение прожгли ворота, и трое оставшихся ринулись в пролом. Огонь танцевал, танцевали клинки, звенела сталь и надрывалась музыка. Большего ужаса я никогда не испытывала… — она снова замолчала.

— Опиши оставшихся трех, — попросила стоявшая рядом Нимфа.

— Высокий и очень красивый шатен, давно небритый и очень злой. Седой парень, убивающий столь равнодушно, что, казалось, он даже не замечал работы своего клинка. И девушка. Стройная, гибкая, словно тростинка, с гладкими волосами, подобными черному водопаду. Она нас презирала и ей было скучно… — Девушка помолчала. — Они убивали всех, кто попадался под руку. Для них не было разницы — женщины, старики, дети, парни… Они словно вычищали свой дом от тараканов. На насекомых никто не обращает внимания и уж тем более не жалеет. А огонь танцевал. Когда все утихомирилось, я попыталась бежать, но меня нагнала черноволосая и ткнула мечом. Потом она сказала, что я буду жива до тех пор, пока кто-нибудь не придет к крепости и я не расскажу ему, что случилось. А еще она сказала, что так, как с нашим поселением, будет со всеми, кто не покорится воле Лишенных Имен…

Девушка умолкла. Ее тело затрепетало, выгнулось дугой, и она умерла. Андреи, поджав губы, зло смотрел куда-то вдаль. Он ничего не видел вокруг. Он думал о тех, кто уже погиб и лишился крова, и о тех, до кого еще не добрались Лишенные Имен — Черные Колдуны Зла.

— Проклятье! — прошипела сквозь зубы Нимфа и грязно выругалась. — Да что же это такое?! Почему?!

— Не нам давать ответы на подобные вопросы. — Андрей встал с колен и посмотрел на свою начальницу. — Надо как можно быстрее добраться до Литгрэнда.

— Ух, какой ты умный! — Нимфа быстро отвернулась и бросила через плечо: — Едва мы покинем Пограничье, надо будет попробовать открыть портал…

Так и вышло. Только когда зеленые леса Пограничья — удивительно тихие и безжизненные — остались позади, как колдовские силы вернулись к Серому Отряду, и портал был открыт.

В Литгрэнде их никто не встречал. Город казался вымершим или заснувшим. Так случалось всегда, когда Серый Отряд в полном (или почти) составе отправлялся на задание. Они были здесь основными жителями и потребителями. На них работали все цеха, мастерские, трактиры, постоялые дворы. Редко сюда забредали посторонние. Но и они время от времени встречались.

Одного такого постороннего Андрей встретил в трактире «Семеро Козлят». Это была черноволосая девушка, удивительно похожая на кого-то, кого Андрей довольно часто видел. Он никак не мог вспомнить, кого она ему напоминала.

Девушка была одета в широкую юбку серо-стального цвета, белую свободную блузу со шнуровкой у горла и на рукавах и мягкую курточку с отороченным мехом какого-то пушистого зверька воротником. На плечи ей был накинут тяжелый черный плащ, а обута она была в невысокие сафьяновые сапожки. На поясе девушка носила неброский, но весьма хорошего качества кинжал. Рядом с ней на скамье лежала лютня. Гостья явно была из тех менестрелей, что временами забредали в Литгрэнд в поисках новых тем для баллад.

Андрей довольно долго наблюдал за девушкой, но она вела себя непринужденно и скромно, не вызывая никаких подозрений. Только иногда она вдруг окидывала зал острым взглядом и тут же снова смотрела в стол.

Хозяин, обслужив Андрея, присел рядом с ним за столик и внимательно посмотрел на сотника.

— Какие-то неприятности? — спросил он с улыбкой.

— Мелочи, — Андрей мотнул головой. — Просто устал.

— Не хотите ли послушать хорошей музыки? Эта девушка, — хозяин указал себе за спину на менестреля, — отлично поет, и вам должно понравиться.

— Ну давай, пусть споет что-нибудь, — Андрей пожал плечами.

— Эй, illiasse, — окликнул хозяин девушку-менестреля. — Спойте-ка нам чего-нибудь.

— Чего спеть? — Девушка подняла взгляд и мрачно посмотрела на хозяина и Элайна.

— На ваш выбор, — пожал плечами трактирщик и отвернулся.

— Как ее зовут? — спросил Андрей, пока девушка отбрасывала плащ за спину и думала, какую бы песню исполнить.

— Кобра, — коротко ответил хозяин.

— Не слишком подходящее для менестреля Имя, — засмеялся Андрей.

И в этот момент девушка настроила лютню и ее тонкие пальцы пробежали по струнам, выводя потрясающе красивую мелодию. А потом она запела. Ее голос был полон какого-то волшебного очарования и заставлял прислушиваться к себе. Андрею казалось, что само Древнее Волшебство ожило в этой песне и наполнило зал трактира.

Андрей слушал, открыв рот и ничего вокруг не замечая. А потом, когда Кобра умолкла, он стряхнул с себя наваждение и с уважением посмотрел на девушку, уже снова отложившую лютню.

— Замечательные Чары, —проговорил сотник с улыбкой.

— Это не Чары, иллих, — откликнулась девушка. — Это свойства моего голоса.

— Тем более достойно уважения, — Андрей приподнял бокал и поклонился в сторону Кобры. — Ваше здоровье!

— Угу, — невнятно откликнулась она и зевнула, деликатно прикрыв рот ладонью.

Андрей усмехнулся и выпил. Некоторое время он молчал, глядя в сторону, а потом его взгляд вновь вернулся к Кобре. И снова она показалась ему удивительно похожей на кого-то… На кого?

Андрей прищурился и внимательно посмотрел на девушку. На секунду ему почудилось, что мощнейшая аура Волшебства колыхнулась в воздухе, но тут же все пропало. Сотник ухмыльнулся. Кобра была одной из стихийных Волшебниц, не владеющих Чародейским Искусством, но могущих завораживать голосом. И еще Андрей понял, почему у менестреля такое странное имя. Она получила его из-за голоса, весьма похожего на взгляд змеи…

— Что происходит в Империи? — вдруг заговорил трактирщик, мрачно глядя в стол, и Андрей насторожился. — Словно что-то изменилось, что-то пришло, о чем мы забыли… Гибнут люди, зашевелилось Пограничье… Что происходит, Андрей?

— Лишенные Имен вернулись, — тихо, чтобы его никто, кроме хозяина, не услышал, проговорил сотник. — Айлегрэнд восстановлен и снова готов к бою, а мы как никогда слабы — слишком долго длилось мирное время… Только, прошу тебя, никому не говори об этом, ладно?

— Конечно, — трактирщик кивнул и посмотрел на Кобру. — Она чертовски похожа на кого-то…

— Ты тоже заметил? — Андрей усмехнулся.

О пропаже родственницы Андрею сообщили на следующий день. Сотник выслушал сообщение и пожал плечами. Взбалмошная девчонка уже не раз пропадала в неизвестном направлении, но в этот раз что-то неприятно кольнуло Андрея где-то у сердца. Он поначалу отбросил эти мысли и предчувствия, а потом эмиссар из Альтхгрэнда принес ему весть о том, что случилось с нею. Поначалу Элайн не мог поверить, а потом…

То, что могло сломаться в его покоях или разбиться, было раскромсано на куски. Он не помнил, как сделал это, не помнил когда, но очнулся он уже среди груды обломков. Не уцелело ничего, даже портрет родственницы.

— Проклятое Пограничье! — взревел Андрей, воздев руки к небу. — Оставите вы наш род в покое или нет?!

«Ты загнал нас в Темницу у Корней Земли, а она вернула нас к жизни, — невесть откуда пришла в голову Андрею совершенно чужая мысль. — Мы в расчете, брат…»

Андрей застонал и схватился за голову. От мучительной боли потери некуда было деться, и он надеялся только на то, что Нимфа придумает ему какое-то дело, которое поможет отвлечься. И она придумала, хоть и не сразу. Но совсем не то, что хотелось бы Андрею Элайну, готовому разнести Пограничье голыми руками…

Через несколько дней Нимфа собрала всех сотников в Зале Совета и, мрачно оглядев своих подчиненных, предложила высказываться по существу.

— А о чем здесь говорить? — взвился один из самых молодых сотников по имени Филин, — Надо убрать этих Лишенных Имен, пока они не собрали армию!

— Ты знаешь, что в Айлегрэнде уже сейчас находится более трех тысяч боеспособного населения? — Чайка угрюмо посмотрела на Филина, и тот немедленно стушевался. — Почему-то люди идут в леса Пограничья именно сейчас, а не когда им предлагали там селиться добровольно. Быть может, это какое-то Волшебство, но никто ничего не засек над Пограничьем и окрестностями… А люди уходят туда, где жили их предки. Проклятые Земли оказались им дороже Благословенной Империи Альтх! — В последних словах Чайки неожиданно проскользнула какая-то издевка, но никто не обратил на это внимания. — Было предложено говорить по существу, а не болтать попусту!

— Спасибо, Чайка, — Нимфа мягко улыбнулась и словно свет разлился по Залу Совета. Или так показалось только Андрею?

— Вот что, — Естал со своего места Гриф, утверждающий, как это ни удивительно, что помнит казнь Лишенных Имен, но он никогда о ней никому ничего не рассказывал. — Нечего толочь воду в ступе. Мы сейчас можем только ждать. Мы уже упустили момент, и теперь с Лишенными Имен нам не справиться. Пусть Император, — его губы исказила горькая ухмылка, но никто не понял ее значения, — собирает армию. А мы будем ждать. Чего бы то ни было.

— Что ж, ты, видимо, прав. — Нимфа встала и шпоры на ее сапогах глухо звякнули. — Сидим в Литгрэнде и никуда не высовываемся. За каждую отлучку буду награждать штрафами…

И все разошлись, потому что никто ничего не хотел добавить к уже сказанному.

Андрей в компании Чайки и Медведя — огромного и внешне добродушного сотника — отправился в «Семеро Козлят». День клонился к вечеру, и никто не знал чем заняться. Поэтому решили пойти послушать песни Кобры, казалось, прочно обосновавшейся в Литгрэнде. Вечерами она пела в трактире, а днем шаталась по городу, словно не зная куда себя деть. Андрей наладил с ней почти приятельские отношения и теперь просто поражался тому, как иногда бывают умны менестрели. Раньше он считал их недалекими бездельниками, ничего не умеющими делать и поэтому шляющимися по дорогам и городам Империи.

Кобра была уникальна еще и тем, что, как оказалось, бывала в Пограничье. В поисках новых тем для баллад она туда неоднократно забредала и теперь частенько тешила обывателей своими рассказами об ужасах, таящихся в зеленых лесах.

Чайка, Медведь и Андрей вошли в переполненный в этот час трактир и с трудом и только благодаря стараниям служки нашли себе место за столиком у стены. Кобры нигде не было видно, и сотники решили сначала перекусить.

За это они принялись весьма основательно и не разговаривали, пока не насытились и не перешли к вину.

— Не знаю, правильно ли это — занимать выжидательную позицию? — Чайка внимательно осмотрелась и вздохнула. — Ни одного знакомого рыла…

— Точно, — прогудел Медведь и хлопнул ладонью по столешнице. — Ждать — это глупо. Надо напасть первыми!

— И чего ты добьешься? — высказался Андрей с несвойственной ему рассудительностью. — Только положишь под стенами Айлегрэнда весь Отряд, а Лишенные Имен будут потешаться, глядя как мы один за другим гибнем под их клинками!

— Кстати, что-то я не помню, чтобы они вообще хоть раз сами сражались с кем-то из нас. Обычно на нас нападали их чудовища… — Медведь задумался и замолчал.

— Это ничего не доказывает и уж тем более ни о чем не говорит, — Чайка красиво повела плечами. — Просто они нас боятся!

— Ты так считаешь? — Андрей тоже задумался, стараясь припомнить хоть одно сражение с Лишенными Имен из истории Серого Отряда. И действительно, всегда Лишенные Имен старались избежать схватки. С любыми другими войсками они сражались, но только не с Серым Отрядом. Да и было ли это вообще?

— Стоп… Я что-то никак не соображу, — Андрей наморщил лоб от почти непосильного воспоминания, пробившегося из каких-то невероятных глубин памяти. — Как Серый Отряд мог сражаться с Лишенными Имен, если он появился уже после их казни?!

— Ты подвергаешь сомнению историю? — усмехнулась Чайка. — Нет, мой милый, Отряд появился до их казни.

— Но этого быть не может! — воскликнул Андрей и тут же заткнулся, понимая, что ляпнул лишнее. И опять из глубин памяти взвилось воспоминание — молодой, но совершенно седой человек бежит с занесенным клинком к нему, Андрею. То был один из Лишенных Имен — сотник знал это.

Легкой походкой в зал вошла Кобра, и тут же ее взгляд метнулся к сотникам Серого Отряда. Она коротко кивнула Андрею и села в углу. Наскоро перекусив, она взяла в руки лютню и принялась ее настраивать. Люди примолкли, ожидая.

Кобра, закончив настройку инструмента, оглядела зал трактира и усмехнулась. А потом она запела, и ее голос заставил утихнуть все звуки. Люди замерли, наслаждаясь песней…

Девушка пела долго, разные песни, а потом, когда несколько притомилась, отложила лютню в сторону и подошла к Андрею. Улыбнувшись, она поздоровалась и без приглашения села рядом.

— Представишь меня своим друзьям? — попросила она, и ее колючий взгляд скользнул по лицам сотников.

Андрей кивнул вместо ответа и представил Чайку и Медведя. После этого все немного помолчали.

— Как вам понравились мои песни? — полюбопытствовала Кобра, но ее явно это интересовало меньше всего. Судя по всему, она просто хотела завести разговор хоть о чем-то.

— Великолепно! — воскликнул Медведь и по своей излюбленной привычке хлопнул ладонью по столешнице, едва не расколов ее. — Ваш голос просто очарователен!

— Спасибо, — Кобра сдержанно улыбнулась.

— Скажите, — Чайка смотрела на девушку в упор, что нельзя было считать приличным, — где вы учились петь и играть?

— Нигде. — Кобра пожала плечами и положила локтн на стол. — Это все я освоила сама, еще в детстве.

И снова все умолкли. Андрей видел, что Чайка и Медведь чувствуют себя непривычно скованно в присутствие; девушки, а она сама вообще неизвестно для чего подсела за их столик, потому что разговор поддерживать у нее как-то не очень хорошо получалось.

— Какие новости с Пограничья? — вдруг спросила она, и ее взгляд похолодел на несколько порядков.

— А зачем вам это? — Чайка дернулась, словно хотела ударить Кобру, но вовремя сдержалась.

— Просто после того как я уйду из Литгрэнда, я хочу снова посетить Проклятые Земли, чтобы повидать своих родственников в одном поселении, —она усмехнулась, но как-то нехорошо, недобро. — Вот и хочу знать, насколько это опасно.

— Не хочу вас огорчать, — Чайка отвела взгляд в сторону, — но, боюсь, что никого из ваших родственников нет уже в живых. Айлегрэнд восстановлен, Лишенные Имен вернулись, Проклятые Земли ожили, и никого из поселенцев, кроме тех, кто покорились воле Демонов Тьмы, не осталось. Всех их уничтожили.

— Что?.. — Кобра задохнулась и некоторое время смотрела в стену широко раскрытыми глазами. — Как давно это случилось?

— Несколько дней назад, — Чайка говорила жестко, выделяя каждый звук.

— Там была моя мать, мои сестры. — Кобра побледнела и встала. — Я… Я пойду…

Она ушла, а Андрей подумал, что еще одним ненавистником Лишенных Имен стало больше. Он встал, взял забытую менестрелем лютню и пошел следом за Коброй, медленно и неуверенно поднимающейся по лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались гостевые комнаты. Он нагнал ее уже на самом верху. Кобра остановилась и легко оперлась рукой на перила. Она не оглядывалась, но Андрей понял, что она ждала его.

— Ты забыла свою лютню. — Андрей протянул Кобре инструмент, и их руки на мгновение соприкоснулись. Сотнику показалось, что нечто кольнуло его пальцы и тут же исчезло. Словно укус змеи.

— Спасибо, — тихо проговорила Кобра и впервые посмотрела на Андрея в упор. Ее взгляд оказался не привычно колючим и цепким, а мягким и словно светящимся. Андрей подумал, что Кобра одна из самых красивых женщин, каких ему приходилось видеть.

Улыбнувшись и кивнув на прощание, Андрей оставил девушку и вернулся в зал. Чайки и Медведя нигде не было видно, но зато появился Гриф. Он сидел за столиком в углу и потягивал пиво. Заметив Андрея, он махнул ему рукой, и сотник торопливо стал пробираться через зал.

— С чего это ты почтил своим присутствием сей трактир? — Андрей усмехнулся.

— А что, нельзя? — Гриф усмехнулся в ответ.

— Можно, конечно. Кстати, я вот что хотел спросить… Ты говорил, что помнишь казнь Лишенных Имен… — Андрей помолчал. — Это правда или все-таки… не совсем?

— Правда, — Гриф помрачнел. — Я помню многое из того, что вы… — он осекся. — Что другие забыли.

— Может, расскажешь мне о казни?

— Может, и расскажу. Только зачем? Разве ты не учил историю?

— Учил. И все же…

— Ладно. Слушай…

Гриф помолчал, словно собираясь с мыслями, а потом негромко заговорил:

— Император решил провести казнь на рассвете. Это было бы символично — пришел новый день, а ночь и Тьма гибнут. И это было глупо.

Лишенные Имен были приговорены к повешению. Однако Императора смогли убедить, что лучше отсечь им головы — надежней. Так и было решено поступить.

Лишенных Имен привели на эшафот и выставили на обозрение беснующейся толпы. Руки Чародеев были связаны, но держались изменники гордо и независимо. Они не пытались никого оскорблять или протестовать против приговора. Казалось…

Казалось, они с ним были согласны. Это-то и обескураживало палачей, Императора и толпу. Постепенно шум стих, и зачитали приговор. Седой парень улыбнулся и кивнул, когда герольд умолк. Тогда наступила ужасающая тишина. Люди со страхом смотрели на то, как Лишенных Имен одного за другим ставят на колени, и меч палача отделяет их головы от тел. Когда оставался последний — именно тот седой парень, — произошло нечто ужасное.

Невесть откуда налетел вихрь и заплясал над эшафотом сотней тысяч клинков. Лишенный Имени вскинул вдруг ставшие свободными руки и закричал: «Нет! Не делай этого! Ничего не изменить!» Он кричал еще что-то, но его голос потонул в реве ветра и звоне стали. Эшафот на несколько мгновений скрылся из глаз, а потом все стихло. Последний из Лишенных Имен лежал на обитых алым шелком досках, и его кровь растеклась по ткани темным пятном. Парню перерезали горло. Кто это сделал — так и осталось загадкой. Но вместе с Лишенными Имен ушли и многие Волшебники, и сам Император…

Вот так это было.

— Получается, что история врет? — Андрей обеску-раженно помотал головой.

— Нет, — Гриф пожал плечами. — Она рассказывает все правдиво, но несколько однобоко.

— А ты сам не симпатизируешь ли Лишенным Имен? — вдруг подозрительно спросил Андрей.

— С чего бы? Хотя, если рассудить серьезно, они ничем не лучше и ничем не хуже того же Императора. Все только в нашей оценке. Так что мне нет разницы — Империя или Пограничье. Серый Отряд нанял меня первым — вот и все.

— Что за настроения, Гриф? Ты часом дезертировать не собрался?

Гриф усмехнулся и промолчал. Андрей отметил это для себя и решил присматривать за старым наемником…

Через две недели Кобра куда-то пропала. Трактирщик сказал, что она ушла на запад — поискать еще темы для баллад, потому как в Литгрэнде не было ничего серьезного. Андрей подумал, что ему будет не хватать песен девушки-менестреля. Да и остальные сотники тоже жалели о ее уходе. Тем более, что в Литгрэнде было невероятно скучно и никуда нельзя было отлучиться. Иногда, правда, Андрей бегал в самоволку за пределы города, но и это не спасало от невероятной скуки.

Заметив подобные настроения в Отряде, Нимфа принялась гонять всех до седьмого пота на тренировочных площадках, но люди все так же тосковали.

И тогда было решено предпринять разведывательную экспедицию в Пограничье. Сама Нимфа не могла отлучиться из Литгрэнда даже на несколько дней, и старшим был поставлен Гриф. Андрей вяло протестовал против этого, но его мнение в расчет не было принято.

Отряд был небольшой — двадцать человек. Гриф сам отбирал людей и, видимо, только по настоянию Нимфы взял Андрея.

Шли как обычно, через порталы. Все понимали, что Лишенные Имен непременно заметят этот перенос, по всем было плевать. Небольшая драка только бы развлекла людей.

Вышли они недалеко от Пограничья, на средних размеров поляне среди леса. Рядом проходила полузаросшая, пустынная и, видимо, очень старая дорога. Андрей внимательно ее обследовал и пришел к неутешительному выводу, что по ней изредка ездят всадники, причем либо больших габаритов, либо в тяжелых доспехах. Ему это не понравилось, так как сразу же столкнуться с патрулем было бы очень некстати.

После короткого совета было решено продвинуться в глубь Пограничья, держась подальше от дорог и троп. А там, чем боги не шутят, и на Айлегрэнд взглянуть.

Так и стали действовать.

Пробирались осторожно, стараясь не столкнуться ни с кем — даже со зверями лесными. И, что удивительно, ни одного чудовища в округе не показывалось. Логично было предположить, что все они сейчас были собраны в Айлегрэнде.

Пограничье ничем не отличалось от сотен и тысяч других лесов. Те же зеленые деревья, трава, мох, цветы, поляны земляники… Иногда Андрей забывал о том, где находится, но Гриф, при случае, незамедлительно об этом напоминал всем и каждому. Он постоянно высылал вперед разъезды, требовал не зевать, а внимательно следить за происходящим вокруг…

А за ними следили серо-стальные, бархатно светящиеся глаза.

Андрей даже сам вздрогнул, когда в его голове пронеслась эта мысль. Он не чувствовал слежки, однако с этой минуты он был уверен, что за их отрядом ведется пристальное наблюдение. И взгляд этих глаз был знаком и незнаком Андрею.

— Скоро мы доберемся до Айлегрэндских земель, — сообщил на одном из привалов Гриф. — Надо бы переодеться.

Серые плащи были сняты, все отличительные знаки аккуратно уложены в седельные сумки. Гвардейцы стали походить на отряд обычных наемников, пришедших сюда в поисках заработка. Только — Андрей был в этом уверен — тот, кто за ними наблюдал, не обманется этой маскировкой.

После этого разведчики вышли на дорогу и ехали по ней не скрываясь. Дорога не была пустынной, но и запруженной людьми ее назвать было нельзя. Время от времени на ней показывались то всадник, то пешеход, то повозка. Люди совершенно не обращали внимания на отряд, и разведчики смогли спокойно доехать до посадов и слобод Айлегрэнда, выросших буквально за несколько недель. Не все отваживались жить в городе Лишенных Имен. Многие предпочитали селиться под его стенами.

И все-таки людей здесь было великое множество. Они трудились в ремесленных мастерских, что-то ковали, шили, строгали… Город жил обычной, совершенно не отличающейся от любой другой, жизнью. Не было здесь ни невольников в цепях, ни трупов, разбросанных по дорогам, ни надсмотрщиков с хлыстами. С первого взгляда было ясно, что люди пришли сюда добровольно. И добровольно здесь остались.

Андрей немедленно задумался о том, что сказал ему Гриф тогда, в трактире. Быть может, действительно, Император ничем не лучше Лишенных Имен, что между ними никакой разницы, и все это только политика и пропаганда?

И Сумерки.

Вновь в голове Андрея возникло ощущение пристального взгляда и чужой мысли. Сотник немедленно заозирался, но ничего не заметил. Волшебство же он не хотел применять здесь и сейчас. Рядом с резиденцией Лишенных Имен.

А Айлегрэнд завораживал. Он был словно вылеплен из единого куска камня. Именно вылеплен, а не вырублен, потому что такой плавности линии, таких изумительных переходов и ажурных кружев нельзя было вырезать. Все это можно было только вылепить или отлить.

Айлегрэнд гордо возвышался над Пограничьем и был частью его. Высокие шпили башен не втыкались в небо, а как бы уходили в него, растворяясь и сливаясь с ним. Стены словно вырастали из земли. Или уходили в нее на неведомую глубину. К самым корням. К темнице и подземному огню.

Андрей немедленно отринул мысли о красоте Айлегрэнда, едва в его голове вспыхнуло воспоминание о том, кто его построил и для чего.

И в ту же секунду Андрей вывалился из седла, тяжело рухнул на булыжник, на черный булыжник мостовой, скорчился и застонал…

Серо-стальные глаза холодно смотрели на него из мрака небытия, где плясали языки подземного пламени, лижущего Корни Земли. Обладательница этих глаз отдавала Андрею частицу своей боли, частицу того, что ей довелось пережить в темнице. Она заботливо делилась с виновником ее бед и поражений тем, что он сотворил с ней и ее друзьями.

Серо-стальной взгляд — острый, как грань клинка, цепкий, как коготь Дракона, холодный, как полярный снег… Этот взгляд вцепился в душу Андрея и не отпускал ее. И воспоминания, или бред, или иллюзии стали возвращать сотника в те времена, когда его называли только Элайн, когда он был молод, самонадеян …

Добр?

«Нет Добра и нет Зла, нет Тьмы и нет Света, — услужливо подсказал серо-стальной взгляд. —Есть только Сумерки. Все остальное существует только в нашей оценке».

И словно вспыхнул свет — Андрей вспомнил — или так ему только показалось? — как его кровь капает на изображение этих серых глаз и багровые капли расплываются по портрету уродливыми пятнами…

— Андрей! Очнись! — услышал сотник голос Чайки, пробивающийся к нему сквозь плотные слои бреда, видений и тускнеющий отблеск подземного огня в серо-стальных глазах. — Да что с ним?

— Все нормально. — Андрей открыл глаза и сел. От пережитого остались только смутные воспоминания, которые если и вернутся, то значительно позже.

— Где мы? — Андрей огляделся, но ничего не увидел из-за плотной толпы воинов, окружившей его.

— В Литгрэнде. — Чайка сидела рядом с Андреем на земле и обеспокоенно смотрела ему в глаза. — В Айлегрэнде ты вдруг вывалился из седла и потерял сознание. В ту же секунду, откуда ни возьмись на нас налетел отряд наемников и приказал сдаться. Мы отступили за пределы слобод и посадов, собираясь уматывать из Пограничья, но тут выяснилось, что Гриф может открыть портал. Что и было сделано. Мы вернулись в Литгрэнд, но ты еще долго не приходил в себя. Нимфа, однако, запретила тебя куда-либо транспортировать и вообще трогать. Она сказала, что ты подвергся какому-то чародейскому воздействию, и помчалась за кем-то из профессиональных колдунов-лекарей.

— Так… Ясненько… — Андрей попытался встать, но тут же рухнул обратно, схватившись за ребра. — Черт, кажется, я себе все кости переломал…

— Я помогу тебе, — Чайка встала и помогла подняться Андрею. — Удивительно, — говорила она дорогой, ведя опирающегося на нее сотника в его любимый трактир «Семеро Козлят», — ты и раньше падал из седла. И не только из седла. Ты падал со значительно большей высоты и ничего себе не ломал, а тут… Помнится мне, как ты надрался и рухнул с крыши трактира, причем в полете ты заснул и шлепнулся плашмя. Так даже тогда ты ничего себе не сломал. Даже нос!

Андрей слушал ее болтовню и мрачнел с каждым словом Чайки. Воспоминания нашли в себе силы вернуться, и теперь Андрей отчетливо видел багровые отблески пламени в черных, словно провалы в Ничто, зрачках и на серо-стальной радужке. И снова вспомнились эти странные слова: «Есть только Сумерки».

И кровь вновь капала на портрет удивительно знакомого человека, так похожего на… На кого?

И серо-стальной взгляд, хотя он должен быть… Каким?

И жестокая, уродующая тонкие губы, ухмылка. Презрительно трепещущие тонкие ноздри…

И багровые пятна крови на портрете. И кровь взметнулась ревущим пламенем темницы у Корней Земли; и закричал кто-то — мучительно, обреченно; и огонь стер такие знакомые лица; и рука с полированными ногтями написала что-то кровью…

Кровью Элайна.

И вновь бежал на сотника Серого Отряда седой человек с занесенным клинком и кричал что-то.

«Берегись!» — разобрал по его губам Андрей.

И капала кровь, заливая портрет такого знакомого и…

И рука с полированными ногтями написала кровью: Лишенный Памяти.

Кровью Элайна.

Остались только Сумерки…

Сумерки окрасили комнату в трактире «Семеро Козлят» в неестественные, серебристо-синие, словно бархатные, цвета. Андрей открыл глаза и уставился в потолок, казавшийся ему сводом зала замка.

Андрей не знал, что значили все эти видения, все эти иллюзии. Но они были посланы ему не просто так, а с какой-то целью.

Зачем?

Кажется, этот вопрос он задал вслух, потому что тут же в поле зрения Андрея оказалась Чайка и заботливо пощупала лоб сотника, посчитала ему пульс, легко дотронулась до его губ, проверяя насколько они сухие.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Чайка, скривив губы в улыбке. Андрей уже давно научился понимать эту улыбку и улыбнулся в ответ.

— Нормально. Что опять случилось?

— Когда мы почти добрались до трактира, ты вдруг обмяк и повис у меня на плече. Ты снова потерял сознание. Тогда я потратилась немного и дотащила тебя сюда через портал. Потом я уложила тебя в постель и послала сообщение Нимфе. Пока она добиралась, ты стал метаться в горячке и постоянно повторять: «Сумерки! Сумерки!» А потом пришла Нимфа, и лекарь сказал, что кто-то на тебя давит, чтобы сломать какую-то блокаду чего-то. Ни я, ни Нимфа ничего не поняли, а Колдун, влив в тебя пять ложек эликсира, отчалил…

— Та-а-а-ак… — протянул Андрей. — Час от часу не легче!

— Не бойся, больше с тобой ничего подобного не случится, — поспешила успокоить его Чайка. И вдруг вздрогнула.

«Есть только Сумерки…»

Она не только услышала это, но и вместе с Андреем увидела серо-стальные глаза и отблеск пламени на них.

— Что это? — обескураженно спросила Чайка.

Лишенные Памяти…

— Что это?! — почти закричала Чайка, с ужасом уставившись на Андрея.

— Я не знаю, — устало проговорил Андрей, закрывая глаза. — Это я слышал и видел в бреду.

Серо-стальной взгляд — светящийся и мягкий, жестокий и презрительный, равнодушный и злой, затуманенный болью и остановленный смертью. Взгляд, пронизывающий время. Взгляд от Корней Земли…

— Андрей, это кто-то из них! — Чайка задрожала всем телом, хотя раньше излишняя впечатлительность не была среди ее недостатков. — Они хотят уничтожить нас, пока мы не причинили им вред!

— Не думаю, — Андрей вздохнул.

И кровь капала на портрет. На такой знакомый портрет. И заливала глаза такого знакомого человека. Человека, чье имя было…

Человека, который был лишен имени.

И кровь заливала его… ее лицо, расплываясь росчерками багрового пламени.

Кровь Элайна.

* * *

— Слепой Эл, ну зачем ты с ним так? — Гюрза дернула уголком губ, — Он мне все-таки не чужой человек…

— Забудь о нем, — жестко отозвался Слепой Эл. — Забудь. Думай о ком угодно из Лишенных Памяти, но только не о нем. Он — умрет.

— Нет, — в голосе Гюрзы зазвенел металл. — Он не умрет. Он будет жить. Лучше умру я.

— Думай, что говоришь! — немедленно взвился Слепой Эл. — Меня всегда поражало то, как ты относишься к этому мальчишке. Кто он тебе?! У вас нет родственников и друзей! Однако вы носитесь с этими Лишенными Памяти, словно дурак с писаной торбой!

— Они нам дороги. Они — единственное, что осталось в нас человеческого, — Гюрза покачала головой. — Нет, никогда, я не позволю умереть кому бы то ни было из них и уж тем более в моем присутствии.

— Этот вертопрах никто тебе, ясно? — Слепой Эл не на шутку разозлился. — Он тебе никто!

— Оставим обсуждение моего и твоего брата, — миролюбивым тоном предложила Гюрза.

— Он не брат ни тебе, ни мне, он вас всех предат! — не унимался Слепой Эл.

— Он мой родной, единоутробный брат, — наклонившись к самому лицу Слепого Эла, прошипела Гюрза. — И я никому не позволю говорить о нем подобные слова в подобном тоне. Ясно? Даже тебе.

— Ясно… — Слепой Эл попытался осторожно отодвинуться в сторону, словно Гюрза и в самом деле могла его ужалить. — Ты не горячись. Просто я решил кое-что тебе напомнить…

— Считай, что напомнил.

Гюрза резко отвернулась и вышла из библиотеки, где беседовала со Слепым Элом. Лишенная Имени уверенными шагами направлялась в оружейную палату, где в это время отирались Тигр и Ястреб. Пришла пора возвращаться в Литгрэнд, а еще так много не было сделано, еще так много предстояло сделать…

— Я тебе говорю, что не доведет нас это до добра! — услышала Гюрза на подходе к оружейной палате голос Тигра. — Ты тупица, Ястреб!

— Я тупица?!! — искренне возмутился Лишенный Имени. — Я?! Может, я и не понимаю ничего в ковке металлов, но это не значит, что я тупица!!!

— Ладно, не петушись, хищник, Гюрза идет, — сообщил Ястребу спокойный Тигр. — Она сейчас подтвердит мою правоту.

Гюрза усмехнулась и вошла в оружейную палату, заваленную оружием от пола до потолка. Тигр и Ястреб стояли в самом центре комнаты и свирепо пялились на какой-то меч. Едва только Волшебница показалась в пределах их досягаемости, как ей в руки сунули именно этот клинок и заставили высказать свою оценку оружию.

Гюрза осторожно повела рукой над клинком и не услышала ничего. Меч не пел, а это говорило о том, что он мертв. А если мертв клинок, то мертв и его владелец. И тут же обнаружилось, почему клинок оказался мертвым — у самой крестовины была довольно внушительная каверна.

— И сколько у нас таких мечей? — мрачно поинтересовалась Гюрза.

— Много, — мрачно отозвался Тигр. — Несколько кузнецов вышли на работу абсолютно пьяными. Или напились в процессе работы. Вот и напортачили. Чего теперь делать?

— Кузнецов гнать из цеха и, пока не научатся пить вовремя, на работу не брать. Клинки все выкинуть, — тут же принялась распоряжаться Гюрза. — Эх, сколько же хорошей стали перепортили! Кузнечному цеху оформить заказ на вторичную партию, но уже за половинную стоимость. Будут возмущаться, пригрозите, что и столько не заплатим.

Тигр выслушал все это и тут же отправил Ястреба заниматься делами. Сам же, отбросив еще один мертвый клинок в угол оружейной, негромко промолвил:

— Не нравится мне все это.

— Что? — Гюрза, занятая разглядыванием какого-то кинжала, не сразу среагировала.

— Я говорю, не нравится мне, что под стенами Айлегрэнда бродит Серый Отряд, — более внятно высказался Тигр. — Нехорошо это пахнет!

— Угу, — согласилась с ним Гюрза. — Только что делать? Можешь чего-нибудь предложить?

— Мы наконец должны забыть о том, что у нас когда-то были друзья. И родственники, — Тигр уставился на Гюрзу внимательными карими глазами, и она почувствовала себя не слишком уютно под этим пристальным взглядом. — Мы должны научиться их убивать.

— Нет, — голос Гюрзы зазвенел. — Никто из них не падет отмоей, — она сделала ударение на этом слове, — руки. Вы — поступайте как знаете.

Гюрза взяла облюбованный ранее кинжал и вышла из оружейной палаты. Тигр долго смотрел ей вслед, размышляя над ее словами. И ни к каким утешительным выводам он не пришел. Ему было неприятно осознавать, что Гюрза права, слишком права…

* * *

Окна трактира «Семеро Козлят» светились теплым янтарным светом, из двери доносился обычный шум: кто-то горлопанил пошлую песенку, кто-то ссорился, а кто-то требовал пива. Андрей улыбнулся этому привычному, так давно привычному гвалту вечернего трактира. И вдруг весь крик и ор перекрыл удивительно красивый, чарующий голос, заставивший умолкнуть всех не только в трактире, но и на улице. Люди останавливались и слушали песню…

Андрей встряхнул головой, отгоняя наваждение, и переглянулся с Чайкой. Все было понятно без слов — вернулась Кобра, довольно долго где-то пропадавшая. Это было хорошо, потому что к кулинарным изыскам шеф-повара «Семерых Козлят» теперь еще прибавится и хорошая музыка,

— Что сегодня будем заказывать? — поинтересовался у Андрея и Чайки возникший из ниоткуда служка, едва они переступили порог трактира.

— Как обычно, — отмахнулась от служки Чайка, и Андрей кивком подтвердил, что согласен с заказом. Он слишком давно посещал трактир «Семеро Козлят», чтобы каждый раз заказывать новые блюда, пробуя то, чего раньше не ел. Так было в первые годы, а потом просто устоялся определенный набор любимых блюд, менявшийся крайне редко. Но вообще-то кухня в «Семерых Козлятах» была лучшей в Литгрэнде. Одна стерляжья уха чего стоила! А расстегайчики с семислойной начинкой или паштет из печени трески! О холодном окороке, нарезанном прозрачными розовыми кусочками и спрыснутом лимонным соком, или же о зайчатине с острым соусом и вообще упоминать не стоило… И все эти изыски подавались по вполне приемлемой цене, а часто и вообще в кредит.

Андрей и Чайка протолкались к Кобре, сидящей по своему обыкновению за угловым столиком и что-то наигрывающей на лютне.

— С возвращеньицем! — проорал Андрей, усаживаясь напротив менестреля. — Ты где пропадала?

— Здравствуйте. — Кобра отставила лютню в сторону и по своему обыкновению уложила локти на стол. — Я пыталась узнать что-либо о судьбе родственников.

Ее колючий серо-стальной взгляд скользнул по сотникам. Андрей тяжело сглотнул и потер виски пальцами. Мучительная боль раскаленной иглой вонзилась в мозг. «Есть только Сумерки…»

— И что? Узнала? — спросила тем временем Чайка.

— Да. Их больше нет среди живых, — жестко проговорила Кобра и отвернулась на секунду.

«Есть только Сумерки…»

— Мои соболезнования. «Есть только Сумерки…»

— Спасибо. «Есть только…»

— Я понимаю, что соболезнованиями их не вернуть, но, клянусь, Лишенные Имен еще заплатят…

«Сумерки. Есть только Сумерки. Сумерки…»

— Заплатят за все. «Сумерки… Есть только…»

— Может, я спою что-нибудь? — Кобра взяла в руки лютню и улыбнулась. — Спою о Сумерках…

«Есть только Сумерки». И серо-стальной взгляд.

— Нет! — Андрей почти выкрикнул это, и Чайка вздрогнула, а Кобра опустила раскрытую ладонь на уже тронутые ее пальцами струны, — Не надо о Сумерках. Спой лучше о любви…

Кобра усмехнулась. Ее холодный взгляд на секунду потеплел, и она запела грустную балладу о каком-то безвестном рыцаре, лишенном наследства отца, любви прекрасной женщины и удачи…

Андрей слушал эту песню, время от времени касаясь висков пальцами. Чайка бросала на сотника обеспокоенные взгляды, но спросить не решалась. Ей почему-то неудобно было это сделать при Кобре. Андрей ее понимал, потому что понимал Сумерки и этот серо-стальной взгляд. Холодный взгляд. Как клинок. Как смерть.

А кровь капала на портрет, кровь капала. Она казалась невиданными алыми цветами на серо-стальном фоне. И рука с полированными ногтями написала: «Лишенный Памяти».

Седой человек кричал: «Берегись!»

И Серый Отряд развернулся лицом к неприятелю, чтобы успеть спасти хоть кого-то.

Кровь капала, стирая лица, стирая Сумерки.

И боль вскипала в серо-стальных глазах, когда огонь темницы у Корней Земли впивался в души…

Души Лишенных Имен.

И эти странные слова: «Так должно быть. Нам не место среди вас».

Капли крови, тягучие капли алой крови из правого запястья.

Лишенный Памяти. Вспомни, Лишенный Памяти.

Вспомни. Нет ничего, кроме Сумерек. Все остальное только в нашей оценке.

Есть только Сумерки.

Вспомни, Лишенный Памяти, вспомни.

И серо-стальной взгляд бархатных глаз. Взгляд от Корней Земли. Взгляд, умоляющий только об одном: вспомни!

Есть только Сумерки…

Андрей встряхнул головой. Насей раз обошлось без обмороков и хоть это радовало, но такие видения, повторяющиеся день заднем, беспокоили его все сильнее. Он никому больше о них не говорил, чтобы не вызвать лишних подозрений, но понимал, что настанет тот день, когда придется все рассказать. Хотя бы Чайке. Или Нимфе.

Подали заказ. Чудесный зажаренный заяц, картошка с грибами и луком, окорок, осетринка под белым соусом, пирожки с разными начинками и пиво. Сотники Серого Отряда увлеклись как всегда великолепной едой и некоторое время не обращали внимания на Кобру, задумчиво потягивающую легкое вино и грызущую какой-то фрукт.

— Кобра, а почему ты выбрала такое имя? — спросил Андрей, когда у него в еде появились паузы для разговора.

— Не я его выбрала. Люди так меня прозвали. — Кобра смотрела в стену, прикрыв глаза веками. — Кто-то однажды заметил, что мой голос похож на взгляд кобры. С тех пор так и зовут меня.

— Ага, понятно. — Андрей отхлебнул пива и отер тыльной стороной ладони пену с губ. — Ты давно путешествуешь?

— Очень давно, — взгляд Кобры метнулся к Андрею и тут же снова вернулся на стену. — Я живу дорогой. Если раньше мне было куда возвращаться, то сейчас — нет.

Помолчали. Чайка с мрачным видом рисовала на столешнице узоры, развезя пивную лужицу до размеров небольшого океанчика.

— Как звали твоих родственников? — Чайка вскинула глаза на Кобру, но та даже не шелохнулась под этим жестким и выжидающим взглядом.

— Лита Таэр, Птица Таэр, Динго Таэр… И Сыч Таэр… Мать, две сестры и брат, — голос Кобры был обманчиво спокоен, но Андрей немедленно почувствовал внутреннее напряжение менестреля.

— Никогда о таких не слышала. — Чайка решительно мотнула головой, словно отгоняя какие-то свои сомнения.

— А ты знала всех поселенцев? — Кобра повернулась к сотнице, и ее колючие глаза впились в лицо Чайки. — Всех?

Чайка не ответила, снова увлекшись своими узорами. Андрей некоторое время следил за ее руками, пока не понял, что завитушки простенького узорчика складываются в слова. Лишенный Памяти.

Сотник одним взмахом стер художества Чайки, тут же получив возмущенный вопль:

— Ты что?!

— Извини, видимо, я слишком устал от бездействия. Всякое начало мерещиться, — Андрей встал. — Пойду посплю.

— Я тоже. — Чайка бросила быстрый взгляд на Кобру, — Спасибо за песни.

Менестрель только пожала плечами и ничего не сказала.

* * *

Тигр стоял на холме и сверху смотрел на Айлегрэнд. «Надо будет убрать холм, — лениво подумал Лишенный Имени. — Господствующие высоты рядом с крепостью не есть хорошо…»

Посады и слободы кишели жизнью. Дымились кузни, тянуло вкусным дымком от пекарен, доносилась вонь от дубилен и кожевенных мастерских… Люди трудились, люди жили, люди работали… Как века назад, когда все было по-иному, когда не было проклятой и благословенной Империи Альтх…

Тигр усмехнулся своим мыслям. «Какого демона я ударился в историю? — Он потер ладонью лоб. — Эта история наградила меня преждевременной сединой и шрамами, которые не исчезнут даже после изменения тела, потому что каждый шрам врезался в душу».

Он отвернулся от Айлегрэнда. Зелень лесов успокаивала. Тигр сел на траву и задумался. Все-таки история была слишком важна. Надо было все вспомнить и понять, так ли нужно было отстраивать Черный Город и убивать поселенцев, в сущности, ни в чем не виноватых? Не проще ли было убраться за Пепельные Равнины? Там тоже есть жизнь. Другая жизнь. Там Лишенные Имен могли бы начать все сначала и больше уже не бороться ни с кем, а просто тихо существовать… Только в этом ли смысл их жизни?

Восстание Лишенных Имен началось с банальной грызни за власть. Когда пришел Император, создавший Империю Альтх, Круг Волшебства и запретивший Чары творения, высшие Чары, проклявший Драконов и попытавшийся уничтожить все расы, кроме Людей, Лишенные Имен сразу заподозрили неладное. Через несколько десятков лет научных изысканий и долгих путешествий за Пепельные Равнины Скорпион и Тигр убедились — Император Дэгха пришел извне, откуда-то из тех областей Мирового Пространства, куда не часто заглядывают даже сами Драконы.

Когда сомнений в чуждости Дэгха не осталось, то Тигр смог уговорить Гюрзу попытаться узнать, кто же такой Император на самом деле. И Гюрза узнала. Она отправилась за Пепельные Равнины в благословенные Драконьи Пределы и провела там много времени. Вернувшись, онарассказала, что Дэгха всего лишь эмиссар Лэгри — древнего существа, почти бога, вознамерившегося отомстить изгнавшим его за грань обитаемых Миров Драконам. Почему он выбрал для своего возвращения именно Мир Танэль, Мир Лишенных Имен — никто не знал, но так случилось.

А тем временем Император задумал поход на Драконьи Пределы, чтобы уничтожить живущих там эльфов, гномов, гоблинов, кикимор, брауни, водяных, леших и прочих Чуд, успевших улизнуть из Альтх. Кроме того, Дэгха хотел вырезать под корень тех людей и Волшебников, скрывшихся от него во время большой зачистки в первые годы его правления.

Именно тогда Лишенные Имен впервые собрались все вместе в одной комнате. Это было еще в Альтхгрэнде. Они решили, что Дэгха слишком много себе позволяет. Слишком много. Он отобрал реальную власть у Волшебников и узурпировал ее. Он запретил творить, оставив на долю Чародеев только иллюзии и фейерверки… С этим надо было что-то делать. Тем более Гюрзу возмущало, что кто-то покусился на ее друзей Драконов, а Белка всегда была неравнодушна к эльфам. Скорпиона, Ястреба и Тигра больше волновало то, что Император не позволял им как раньше использовать в сражениях наиболее эффективное огненное Волшебство, заставляя пользоваться слабенькими заклинаниями Воды или долгими, но мощными, Земли. Все это переполнило чашу терпения пятерых Чародеев, и они восстали против Императора, законность правления коего была весьма и весьма сомнительна.

В тот же год было создано Пограничье. Лишенные Имен вознамерились не пропустить Дэгха в Пепельные Равнины, за что и были прокляты.

Пограничье было территорией безраздельной и безграничной власти Лишенных Имен. Только они могли там творить Волшебство. Только они и те, кому они позволяли это делать. Зеленые леса были населены Стражами Пограничья, не трогавшими тех, кто не пытался пройти в Пепельные Равнины без разрешения Лишенных Имен.

А потом Император сумел победить Лишенных Имен. Он уничтожил Айлегрэнд, стер его под корень, проклял Стражей Пограничья и превратил их в чудовищ, безжалостно вырезал тех, кто селился в пограничных лесах… Лэгри оказался сильнее восставших.

Самих Волшебников лишили чародейских сил, как рабов приволокли в Альтхгрэнд и «справедливо» судили, приговорив к смерти, лишению Имен и вечному заключению их душ у Корней Земли в огненной темнице.

Но самым страшным наказанием оказалось именно лишение Имени. С Именем ушло что-то очень важное, какая-то составляющая личности каждого из Чародеев. Теперь они были прежними, но и в то же время потеряли свою цельность, потеряли покой и душевное равновесие. Тигр не мог никак вспомнить, какими они все были до казни, но понимал — теперь они другие. Ощущалась внутри некая пустота, словно вырвали из души кусок и оставили вечно саднящую кровоточащую рану…

Но Гюрза смогла отомстить. Страшно отомстить. Оказалось, что она еще до того как их лишили колдовских сил, заготовила заклинание. Оно должно было раскрутиться, если погибнут четверо из пяти Чародеев. Так и случилось.

Тигр вспомнил свой ужас на эшафоте, когда он увидел, как разворачивается это чудовищное заклинание, как оно ударяет в волшебную защиту Императора и сминает ее будто бумажную. Тигр пытался остановить действие этого заклинания, но не смог — сил не хватило. И следующим его воспоминанием был огонь подземной темницы и мучительный крик Гюрзы…

Этого крика Тигр никогда и никому не мог простить. Он клялся себе, что все повинные в этом крике еще поплатятся. Все. Включая Андрея Элайна, брата одной из Лишенных Имен. Брата Гюрзы, вольно или невольно всех предавшего…

***

Андрей долго не мог заснуть. Мешал лунный свет, пробивавшийся сквозь неплотно задернутые шторы, мешали мысли о Кобре, Нимфе и Грифе. Мешало многое.

Но все же он заснул. И снились ему ажурные мостки, уходившие ввысь к тонкому шпилю серебристой башни. Андрей, запрокинув голову, долго смотрел на врастающие в небо башни. Небо было глубоким, темно-синим, в белых шлейфах облаков.

Откуда-то послышалась негромкая песня. Она приближалась, но очень медленно. Андрей оторвал взгляд от неба и посмотрел вдоль улицы. Изящные, больше похожие на беседки, ажурные дома стояли свободно, не теснили друг друга, не старались отобрать у соседа побольше места. Между домами не было заборов, а раскинулись великолепные сады. Лишь изредка два участка сада разделялись живой изгородью. Огромные белые цветы росли по обочинам дороги и разливали в воздухе потрясающе тонкий и очень приятный аромат.

Эльфъе поселение.

Андрей пожал плечами и пошел навстречу неведомому певцу, все еще не показавшемуся из-за поворота. Сотник Серого Отряда шел быстро, бряцая такими неуместными здесь шпорами. С певцом он столкнулся неожиданно. Это былмолодой эльф. Он неторопливо, часто останавливаясь и заглядывая за живые изгороди в сады, шел в сторону Андрея. Эльф был высок, строен, как и все представители его расы. Живые черные глаза эльфа светились весельем и каким-то задором. Его темно-каштановые вьющиеся волосы рассыпались по плечам и матово поблескивали в лучах солнца.

Эльф увидел Андрея и остановился. Одним движением он забросил лютню за спину и помахал человеку рукой. Эльф был одет в удобные мягкие брюки из шелковистой синей ткани, белоснежную рубаху и короткий, не достигающий даже колен, плащ. На ногах эльфа были мягкие туфли. Оружия не было вообще.

— Привет! — доброжелательно проговорил эльф Андрею. — Ты недавно приехал? Я раньше тебя не видел, а людей в нашем городке не так уж и много.

— Я… —Андрей запнулся.

— Да ты не робей! — Эльф покровительственно хлопнул Андрея по плечу. — Меня зовут Ринф, а тебя?

— Андрей, — сотник потер лицо ладонями.

«Надо немедленно проснуться! — подумал он в панике. — Меня не интересуют эльфы! Я их видеть не желаю!»

— Знаешь, Андрей, ты правильно сделал, что приехал именно к нам, — говорил тем временем Ринф, увлекая сотника за собой куда-то в сторону центра поселения. — У нас к людям наиболее терпимо относятся. В других поселениях их просто не выносят. Да и то верно. Если бы не вы, то нам не пришлось бы прятаться за милями Безжизненных Земель. Однако Волшебники селятся обособленно, а все остальные Чуды разбились по расам и теперь тоже живут отдельными группами. Мы общаемся друг с другом, но не слишком много. Людей не-Волшебников здесь почти нет. И живут они только либо у нас, у эльфов, либо у домовых и прочей домашней нечисти, которой надо, чтоб хозяйство, подворье было… А у нас все так же, все по-прежнему. Кто к нам со всей душой, того и мы привечаем! — Ринф засмеялся. — Я думаю, тебе у нас понравится. Кстати, как ты перебрался через Пепельные Равнины? И какие новости с Пограничья?

— Через Пепельные Равнины я перебрался нормально, — Андрей пожал плечами. —Новости же с Пограничья состоят в том, что Лишенные Имен вернулись, Айлегрэнд отстроен и теперь там собираются войска.

— Ох ты… —Ринф остановился и внимательно вгляделся в лицо Андрея. — Не врешь?

— Не вру, —сотник опять пожал плечами и еще раз приказал себе проснуться. Не помогло.

— Да-а-а-а… — протянул Ринф задумчиво и посмотрел куда-то вдаль. — Не думал я, что они когда-нибудь вернутся… Ладно, идем.

Они пошли дальше, минуя ажурные домики-беседки, окруженные восхитительными садиками. Андрей подумал, что никогда люди не станут похожи на эльфов, а эльфы на людей. Все расы, существующие в Таиэль, были такими разными, что понять друг друга им было сложно. Но они же как-то уживались друг с другом, пока не пришел Император Дэгха, провозгласивший: «Смерть Драконам! Смерть эльфам! Смерть нечисти!» А они просто другие. Всего-навсего другие…

Андрей мрачно взирал на архитектурные изыски, в изобилии демонстрировавшиеся эльфьими домами. И вспоминал Литгрэнд. Теперь он понимал, что город Серого Отряда всего лишь серая и посредственная тень того, что было до появления Империи Альтх.

И снова всплыла в сознании сотника эта странная фраза: «Есть только Сумерки».

Ринф остановился около одного домика и, немного помешкав, прошел по посыпанной белым гравием тропинке к крыльцу. Андрей тащился следом, попутно оглядывая сад. Он был роскошный и в то же время идеально сбалансированный, не вызывающий раздражения. Здесь всего было в меру. Цветы были только двух сортов и двух цветов — белые и алые. Аккуратно подстриженный кустарник великолепно дополнялся встрепанными кронами деревьев. Андрей подумал о том, что садовнику пришлось не один год добиваться от деревьев такой изысканной встрепанности. Шелковистая трава была умеренного зеленого цвета, а не кричаще изумрудного, как в Аяыпхгрэнде…

— Веема! — окликнул кого-то в глубине дома Ринф. —К нам новый человек приехал и рассказал кое-что интересное!

— Это ты, Ринф? — послышался мелодичный голос и на ажурное крылечко вышла стройная элъфка. Она была очень похожа на Ринфа — такая же высокая, стройная, с каштановыми вьющимися волосами, ниспадающими мягкими волнами до колен. Ее черные глаза стрельнули в сторону Андрея и тут же снова вернулись к Ринфу. Точеное лицо с бледной до прозрачности кожей показалось сотнику высеченным из благородного мрамора умелым скульптором. Аккуратные заостренные вверху ушки с маленькими мочками кокетливо выглядывали из-под волос.

Одета Веелла была в легкое платье из летящей белой ткани с вытканными бледно-желтыми цветами. Изящный вырез открывал взглядам точеные молочно-белые плечи. Платье было длиной до щиколоток, и Андрей видел, что элъфка обута в легкие сандалии с большим количеством обвивающих лодыжку ремешков. Стройную шею эльфки подчерки-вала маленькая бархотка с подвеской в виде изумрудного трилистника.

— Андрей, знакомься, —Ринф указал ладонью на эльфку. — Это моя сестра Веелла. А это, — теперь он указал на Андрея, —новый в нашем поселении человек по имени Андрей.

Веелла очаровательно улыбнулась и встряхнула гривой своих волос.

— Так что там за новости? — спросила она, все еще улыбаясь.

— Пограничье ожило. Лишенные Имен вернулись. Айлегрэнд восстановлен, —выпалил Ринф и покосился на Андрея, лишь равнодушно кивнувшего, подтверждая правдивость информации. — Как тебе это нравится?

— Никак, — Веелла капризно скривила губы. — Вдруг нынешний Император, не помню его имени, решит, что сможет добить непокорных Чуд и выдвинет войска за Пограничье?

— Сначала ему надо раздавить Лишенных Имен, — Ринф осклабился. —А это не просто, ты сама знаешь. Кстати, нынешнего Императора зовут Лакха, что значит «бессмертный».

— Мог бы и не переводить. —Веелла, задумчиво закусив губку, смотрела на Ринфа. — Лакха ведь из Лишенных Памяти?

— Да… — Ринф опустил взгляд и ковырнул носком туфли гравий под ногами. —Лакха из Лишенных Памяти, но для него это ничего не значит. Он сам так решил… Есть только Сумерки, Веелла. Помнишь?Если они забыли, то хотя бы мы должны помнить… Есть только Сумерки…

Андрей проснулся в холодном поту. Опять эта странная фраза. Да еще и прозвучала она из уст эльфа. Сотника Серого Отряда передернуло.

Спать больше не хотелось. Андрей встал, завернулся в одеяло и, зябко в него кутаясь, подошел к окну. Отдернув штору, он выглянул на улицу. В предрассветных сумерках на землю ложился первый снег. Слишком рано в этом году пошел снег. Еще вчера было тепло, не все деревья расстались с листвой, и трава была зеленой, а сегодня — снег. Белая пелена скрыла мостовую, грязь, подмерзшую за ночь, кучи конского навоза, черепичные крыши трактиров… Снег укрыл все махровым платком забвения…

Андрей вздохнул, скинул одеяло, надел брюки, рубашку, сапоги и спустился вниз, в зал трактира. Он был пуст. Для первых посетителей было еще слишком рано, а для последних вчерашних уже слишком поздно. Сонный и оттого вялый служка притащил немного спешно разогретого супа и холодный окорок. Из напитков было только вино, потому как новую бочку с пивом никто не решался трогать, пока спит хозяин.

Андрей заплатил служке серебряный талер, и паренек с довольным видом пошлепал обратно в свою каморку — досыпать.

На лестнице, ведущей наверх, к гостевым комнатам, послышались легкие шаги, и в зал спустилась сонная Кобра. Она зябко куталась з шаль и не замечала Андрея. Менестрель направилась прямиком к кухне и, быстро там пошумев, вернулась с тарелкой, полной всяческой сне-ди в одной руке и бутылкой вина и стаканом в другой. Только сейчас заметив Андрея, она кивнула ему и подсела к сотнику за столик.

— Чего это тебе не спится? — буркнула она, расставляя все только что принесенное.

— Сон плохой приснился, — Андрей вздохнул.

— А-а-а… Это бывает… — Кобра зевнула, прикрывая рот ладонью. — Про что сон? Про эльфов?

— С чего ты взяла? — встрепенулся Андрей, но менестрель этого не заметила.

— А что в этом такого? Мне часто кошмары всякие про эльфов снятся. Особенно страшно, когда они друг друга режут в каких-то гаванях… — Кобра помолчала. — А я вот не могу спать, когда первый снег выпадает. Всегда просыпаюсь и никак не могу уснуть… Я даже балладу сочинила о снежной бессоннице в предрассветных сумерках… — Она еще помолчала, ковыряясь костяной вилкой в тарелке. — Скоро в поход собираетесь? — вдруг спросила она, не глядя на Андрея.

— Не знаю. Как Император прикажет, — сотник пожал плечами. — Может, вообще никогда и никуда больше не двинемся…

— Угу, так я вам и поверила. Нимфа еще с месяцок на одном месте посидит и что-нибудь придумает типа карательной экспедиции в Пограничные леса. Или еще что похуже, — Кобра хмыкнула.

Андрей пожал плечами.

Ровно через месяц, когда установилась однозначно зимняя погода, Нимфа собрала сотников и потребовала, чтобы в течение трех часов была готова отборная полусотня воинов. Было решено предпринять экспедицию в леса Пограничья. Андрей немедленно вспомнил о своем разговоре с Коброй и усмехнулся. Это было забавное совпадение, но не более. Тем более Кобры уже три дня как не было в Литгрэнде.

К Пограничыо было решено выйти через порталы, а там уж, совершив несколько налетов, сориентироваться по обстановке. Так и сделали.

Вышли около Пограничных лесов, совсем рядом, почти на грани действия Волшебства Серого Отряда. За последние два месяца эти леса здорово изменились. Листва с некоторых деревьев облетела совершенно, а на некоторых все еще оставалась, словно позолота на старом медальоне, укрытом снегом, как пылью.

В Пограничье было значительно холоднее, чем в Литгрэнде, находящемся юго-западнее, на полторы тысячи миль юго-западнее. А Драконьи Пределы располагались еще севернее, но там почему-то было совсем тепло, словно зиму там отменили…

— Черт! Тут и эльфы есть! — вдруг взвизгнула Нимфа, ехавшая во главе отряда. — Вы посмотрите!

Она указала на что-то в снегу, и все воины послушно туда уставились. Два следа. Два очень легких следа эльфьих зимних ботинок из толстой кожи.

— А может, это человек так обулся? — спросил Хорь. — Да и вообще, по-моему, это все шуточка чья-то. Ты глянь, два следа… А где еще хотя бы пара? Или он приземлился, отлил в кустики и улетел обратно? На стрекозюльих крылышках?

— Идиот… — печально констатировала Нимфа. — Никудышным следопытом родился и таким же помрешь. Хорошо, что хоть рубиться научился… — Командир Серого Отряда помолчала, глядя на следы. — Эльф это. Где ты такого легконогого человека встречал? Кроме того, ясно же понятно, что эльф этот спрыгнул с дерева, а потом сразу перескочил на тропинку. Видишь, один след чуть глубже? Это он одной ногой отталкивался, чтобы прыгнуть.

— Эх, ничего себе прыжочек! — Хорь оценил расстояние до тропы, куда как раз выбирался Серый Отряд, — Тут метров этак десять…

— Не больше пяти. — Нимфа, прищурившись, попыталась измерить расстояние на глаз. — А что для эльфа такой прыжок? Ладно, нечего торчать на одном месте, поехали дальше.

Андрей тронул поводья своего коня и вслед за Нимфой выбрался на тропу. Она была неширокой — два всадника едва-едва могли разминуться, — но хорошо Утоптанной и тщательно расчищенной. Это обрадовало не столько всадников, сколько их лошадей, подуставших пробираться по снегу.

Серый Отряд в очередной раз разыгрывал из себя инкогнито. Андрей прекрасно понимал, что, хоть они и переоделись, поснимали все знаки различия и старательно прикидывались шайкой наемников или разбойничьей артелью, им никто не поверит. Весь Серый Отряд здесь знали в лицо, вот что было главное. А уж откуда и почему — оставалось загадкой.

Привал устроили, когда уже стемнело. Решено были ночью никуда не двигаться и остаться вблизи тропы. Ночевать в зимнем лесу, да еще не пользуясь при этом Волшебством, — занятие не для слабонервных и уж тем более не для болезненных аристократов. Кутаясь в плащи, подбитые мехом, воины расположились на ночлег. Кое-как развели сильно дымивший и едва горевший костер, приготовили на нем нехитрую еду. С изысками «Семерых Козлят» эта трапеза не могла сравниться по определению, однако все поели с большим аппетитом и даже поблагодарили кашевара.

Когда все стали располагаться, чтобы немного поспать, и сам Андрей улегся на одеяло, подстелив под него потник, из леса послышалось негромкое пение, заставившее всех воинов в одно мгновение оказаться на ногах. А у Андрея отвисла челюсть: именно эту песню он слышал в своем сне от эльфа по имени Ринф.

— Привет, ребята! — жизнерадостно проорал Ринф, выходя из леса. — В Айлегрэнд собрались или просто так мародерничаете? — спросил он, умерив тон и знакомым Андрею движением отбрасывая лютню за спину. Одет он был почти так же, как во сне, но только к рубахе прибавился замшевый теплый камзол синего цвета, расшитый тускло-золотой тесьмой, а синий же плащ длиной до колен был подбит мехом. Легкие летние туфли Ринф сменил на эльфьи ботинки из толстой кожи, застегивающиеся на множество крючков и пряжек. Очень удобная обувь., значительно удобнее сапог людей, но обуться в эльфьи ботинки означало предать идеалы Империи Альтх, стать ее врагом…

— Может, и в Айлегрэнд, — ответила Нимфа, оценивающе глядя на эльфа. — А тебе-то что?

— А я тоже в Айлегрэнд иду. С компанией, — эльф присел у костра и нахально протянул руки к огню. — Вместе-то сподручнее будет. Может, возьмете с собой? А то нас маловато.

— И кто ж с тобой? — поинтересовался Гриф с нехорошей усмешкой.

— Да мало кто. Еще штук пять эльфов, три гнома, пара гоблинов, один тролль, леший с Девой Озера, серван, оборотень, русалка, Соловей, коего разбойником кличут… Так, по мелочи, еще кое-какие Чуды. Ну там фэйри и прочие якши… — Эльф посмотрел на Нимфу сверху вниз. — Так что, пойдем дальше вместе или как?

— Ну пойдем, — тихо ответила Нимфа. — Интересно все же на Чуд разных поглазеть-то…

— Ага! — эльф довольно хохотнул. — Меня Ринф зовут. Он обернулся к лесу и заорал что-то по-эльфьи. Из леса прилетел ответный клич, и уже через несколько минут к кострам Серого Отряда подтянулась остальные Чуды, а по-другому — нечисть. Чудами друг друга разные расы стали называть очень давно. Каждому существу представитель другого вида казался «чудом», так и прижилось это название. Пока не пришла Империя Альтх. Нечисть, явившаяся с Ринфом, была разнообразна. Здесь были и длиннорукие серваны, с проказливым видом оглядывающиеся в поисках чего-нибудь полезного, но оставленного без должного присмотра; и прекрасная, но надменная Дева Озера, ни с кем, кроме своего лешего, не разговаривающая; и суетливые разнокалиберные фэйри от брауни и корриганов до кобольдов и коблинай; и русалка, она же лоскоталка, постоянно мерзнущая и кутающаяся в меха; и сестрички Моряна, Ветряна и Ог-няна, недобро посматривающие на людей; и домовой со своим другом вигтом; и чудесные элле, выглядевшие словно лучи солнца, обретшие форму; и всяческие криксы, орисницы, куляши, торнайты, коргоруши, корочу-ны… В общем, компания подобралась та еще. Никогда Андрей не видел столько Чуд на одной заснеженной поляне разом. Или видел?

Странно, но многие люди считали большинство Чуд просто душами своих умерших предков или же неуспокоенными покойниками. Часто люди называли другие расы Духами Стихий или же еще как-нибудь в этом роде. И мало кто задумывался, что, в сущности, Чудам нет до людей никакого дела. Только такие одомашнившиеся существа, как брауни, домовые, вигты, овинники, гуменники и им подобные, в какой-то мере зависели от людей и их подворья. Да и то, домовые, например, прекрасно уживались с эльфами и элле, терпеть ненавидящими собственноручно работать по дому. Все Чуды просто были иными, а человеку требовалось объяснить все для самого себя, вот он и выдумывал всякую суеверную чушь для собственного спокойствия.

Андрей прекрасно знал, что все присутствующие на поляне Чуды суть есть живые существа, а не покойники в различных ипостасях, но почему-то уютнее от этого не становилось.

Рядом с Ринфом Андрей заметил Вееллу. Она была одета в шерстяные не слишком широкие брюки, меховую курточку, эльфьи ботинки и тяжелый зимний плащ. Ее роскошные волосы были заплетены в косу и спрятаны под плащ. Однако бархотку с трилистником эльфка не сняла и сейчас изумруд подвески сверкал время от времени сквозь мех воротника.

— Можно присесть? — прогудел кто-то над ухом Андрея, и сотник от неожиданности вздрогнул. Голос был громкий, гулкий, густой, но приятный. Да и сам его обладатель оказался симпатичным, молодецки сложенным мужчиной лет тридцати пяти—сорока, в расшитом волчьем тулупе и лихо сдвинутой набок красивой ермолке.

— Меня Соловей зовут, — прогудел Чуд в тулупе, присаживаясь на одеяло рядом с Андреем. — А тебя?

— Андрей Элайн, — брякнул, не подумав, сотник и тут же пожалел. Не много людей в Империи Альтх носили такое имя, но Соловей, казалось, мало интересовался родственными связями Андрея или его социальным статусом

— Холодно нынче. Зима рано пришла. Снег не вовремя пошел. — Соловей протянул руки к костру и вздох-пул. — Вот раньше такого не было…

— А что раньше было? — полюбопытствовал ради поддержания разговора Андрей.

— Много чего, — Соловей опять вздохнул. — И жизнь была проще, и Чудо на Чудо не лезло. Все в мире жили, всем в Танэль места хватало… А теперь чего? Нас за Пепельные Равнины выпихнули, Драконов если не вырезали всех, то тоже изгнали… Чего ж это за мода у рыцарей — волочь любимой драконью башку? В наше время девицам цветы таскали, да песни под окнами среди ночи вопили… За что частенько ушат воды на голову получали от родителей невесты, — Соловей усмехнулся. На его гладко выбритом круглом лице отразились тени воспоминаний…

— А как же сражения былинные? — Андрей тоже усмехнулся, вспомнив, как менестрели да барды наперебой восхваляли удаль молодецкую да отвагу рыцарскую, победителей Соловьев-разбойников.

— Эх, дык то ж бояны наврали, а ваши менестрели перехватили, да от себя добавили! — Соловей расхохотался, но тут же сник. — И где теперь бояны? Где гусляры? Одни эти ваши барды, да эльфьи менестрели по дорогам шастуют, да пищат чего-то под балалайки свои. Как они там прозываются?.. — Он задумался. — А! Вспомнил! Лютни да архвы!..

— Арфы, — поправил его Андрей. — А что до боянов… Ну кому интересны теперь занудные описательные былины, что под гусли поются? Не поются даже, а говорятся. Да и тяжелы больно эти гусли. Все закономерно. Отмирают гусляры, приходят барды…

— Ничего былины не занудные! — обиделся Соловей за гусляров. — Вот будешь у нас в Драконьих Пределах я тебя с таким бояном познакомлю! Заслушаешься!

— Нет уж, — отрезал Андрей. — Ну что в этих былинах интересного? Сплошные описания: «…и взял богатырь Тэгхор стрелу каленую, да меч булатный, оседлал коня буланого, надел кольчугу крепкую, из наговоренных колец плетеную…» Подохнуть можно, пока дослушаешь. И как это часто бывает в былинах, богатырь сначала на коня садится, а потом уж кольчугу надевает.

— А в ваших балладах больше веселья, что ли? — кинулся защищать гусляров Соловей. — Одни поцелуйчики да природа. В балладах ничуть не меньше о-пи-са-тель-нос-ти, — с трудом выговорил он сложное слово, — хуже, чем в былинах! Например: «…а губы ее, алее рассвета, раскрылись навстречу жадному поцелую, и в снег земля, словно в саван одета, ведь завтра рыцарь найдет другую…» — Соловей смачно сплюнул. — Это что, я тебя спрашиваю? Это искусство? Нет бы о ратных подвигах петь, так ведь о бабнике каком-то… Запретить надо такие песенки, чтоб молодежь не слушала, здоровая росла!

— А о ратных подвигах тебе баллады не нравятся? — Андрей сам не заметил, как втянулся в этот спор, и уже подбирал в уме подходящую балладу. — Вот, к примеру: «…Над полем боя, где кружилось воронье, взлетели тысячи стрел. Искала каждая свою жертву, искала каждая свой Рок. Но не судьба была сегодня жажду стрел утолить. Кровь не лилась на землю и сердца продолжали стучать…»

— О-о-о-о!.. Избавь меня от этого нытья!!! — Соловей замахал руками на Андрея. — Это описание боя? Описание подвига ратного? Вот как надо об этом петь: «…как на вальдшнеповом поле раскричались вальдшнепы угрюмо, так, построившись четко, вышли в поле наши войска. Куда ни глянь — хоть вправо, хоть влево, — всюду рати нашей полки! А мудрый начальник наш, воевода, потащил в лес засадный полк, чтоб неприятелю устроить засаду, через реку перешел засадный полк! И назад им нет дороги, сожжены мосты. И вот из неприятельского стана выезжает богатырь. Он на бой вызывает Кфара, богатыря былинных лет, и Кфар к нему выезжает в одних лишь портках, с булавой в правой рученьке, да с кистеньком в левой…»

— А как он лошадью управлял? — изумился заслушавшийся Андрей, потому как голос у Соловья был красивый.

— Ай, ну чего ты перебиваешь! Там про это дальше будет! «А конь богатырский, буланый, игреневой масти конь, сам понес Кфара к ворогу, чье имя было Стхэг. И схлестнулись они в чистом поле, размахались булавами, кистенями, да вострыми саблями, да секирами тяжелыми!» — При этих словах у Андрея глаза на лоб полезли, но он смолчал, решив дослушать этот бред пьяного бояна до конца. — «И упал Стхэг, и поволок его конь прочь. А Кфар, богатырь былинный, бросился на ворогов. И схлестнулись в чистом поле с ратью рать, и пошла страшна сеча…»

— М-да… — не удержался-таки от комментария по поводу оружия Андрей. — Как же Кфар и Стхэг одновременно размахивали булавами, кистенями, секирами тяжелыми да сабельками вострыми?

— Ух, до чего ты дотошный! — Соловей захохотал. — Ну, ошибся боян, старый ведь уже был, когда писал былину эту! Хотел спеть тебе чего-то о ратных подвигах, да лишь эта былинка и вспомнилась…

Помолчали, глядя в костер.

— Ну, я пойду. — Соловей тяжело поднялся, упираясь руками в колени. — Надо приглядеть за нашими Чудами…

Они попрощались, и Соловей ушел, оставшись при своем мнении о современных балладах и не переубедив Андрея…

В компании Чуд вышли к Айлегрэндским землям, оставив позади заснеженные леса. Айлегрэнд за последние месяцы обзавелся еще большим количеством посадов да слобод. Казалось, что этому городу уже много веков и люди тянутся к нему, чтоб обрести защиту, богатство или удачу. Каждый искал в Айлегрэнде что-то свое.

Ринф со товарищи распрощался с Серым Отрядом еще до подхода к городу. Нимфа с облегчением помахала ему на прощание рукой и оглянулась на ехавшего за ее спиной Андрея.

— Наконец-то, освободились от обузы, — с улыбкой сообщила она.

— Ты могла бы сразу им отказать, — Андрей пожал плечами. — Ладно, что дальше делать будем?

— Попробуем походить по слободам да посадам. Авось что интересное узнаем.

— Типа даты предстоящего похода? — Андрей скептически хмыкнул. — Ну-ну…

— Иронизируй, иронизируй, — Нимфа сплюнула. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда нас прижмут.

— А им это сделать очень и очень просто, — подал голос Гриф. — Нас всего пятьдесят человек, а их… — Он замолчал, но все и без его пояснений видели, что численное преимущество явно на стороне Лишенных Имен.

— А что, надо было тащить всех? — Нимфа хмыкнула и зло покосилась на Грифа. — Интересно бы мы смотрелись тут.

— Ничего интересного, — Гриф странно посмотрел на Айлегрэнд и криво усмехнулся. — Ты думаешь они еще не знают о нашем присутствии? В прошлый раз они о нем знали.

Нимфа ничего не сказала на это. Она явно чувствовала себя неуютно под стенами так ненавидимого ею города, но не хотела подавать вида. Слова Грифа если и привели ее в замешательство, то она не стала этого показывать. Она была командиром Серого Отряда, она была Лишенной Памяти, и ничто не могло ее напугать…

Андрей помотал головой. Это стало походить на сумасшествие. Чужие мысли, чужие видения, мешающие спать, есть, жить… Андрей все что угодно был готов отдать, лишь бы избавиться от них, но в ближайшем будущем, как он догадывался, ему избавление не грозило.

Тем временем Серый Отряд въехал в слободу около Айлегрэнда. Город возвышался над поселением черной громадой и несколько пугал непривычных к его соседству людей. Серый Отряд старательно изображал из себя наемников и поэтому первым делом разделился на три неравных части и каждая в отдельности совершила налет на трактир с последующей его оккупацией. Все три трактира находились поблизости, что исключало возможность во время внезапного нападения кому-то остаться без подмоги.

Нимфа, Гриф и Андрей оказались в одной компании. Веселой и шумной толпой они ввалились в свежевыстро-ениый трактир со странным названием «У Колодца». Hи одного колодца поблизости не наблюдалось, а каменным акведук считать колодцем было нельзя. Ну никак нельзя.

Служка, подозванный Нимфой, когда все, бряцая оружнем, расселись и несколько угомонились, был похож на крепко треснутого дубиной по голове годовалого бычка — такой же квелый и нескладно большой. Служка протянул Нимфе меню. Это была засаленная и мятая бумажка, на которой кто-то коряво нацарапал названия блюд, здесь подаваемых. Меню совершенно заблудилось в громадной ладони служки, но Нимфе как-то удалось бумажку отыскать и для этого ей не понадобились ни поисковые заклинания, ни крики, ни прочесывание местности конными разъездами.

— Итак, — Нимфа смущенно уставилась на листок. — Мало того, что здесь все написано по-эльфьи, так еще и почерк оставляет желать лучшего…

— Дай сюда. — Гриф отобрал у Нимфы меню и уставился в накарябанные и уже порядком расплывшиеся буковки. — Тэк-с… — Он помолчал, потер подбородок ладонью, покосился на равнодушного служку, пялившегося в стену и хлопавшего телячьими ресницами. Он терпеливо ждал, когда иллихэ наемники прочтут меню. — Кто желает «mual tooel»? Или кто-то хочет опробовать «keean aedorre»? Есть также «waqel duel»…

— А по-человечьи ты это можешь сказать? — полюбопытствовала Синичка. — Я, к примеру, понятия не имею, что такое «уакьель дуель». Дуэль — знаю, а дуель — нет.

— Хм, — Гриф некоторое время размышлял, пялясь на меню. — В свое время я неплохо знал эльфье наречие, а теперь малость подзабыл…

— Так, — Андрей решил взять инициативу в свои руки. — «Муаль тооель» оставим в стороне, а то окажутся еще какими-нибудь бычьими яйцами, простите, дамы…

— «Mual tooel», — вдруг проговорил служка басом, — не бычьи яйца, а собачьи уши, отжатые в уксусе.

— Тем паче, — Андрей досадливо сплюнул на чисто выметенный пол, — Дрянь всякую я есть не собираюсь, — он отобрал у Грифа меню. — Ну-ка, скажи мне, что такое «paulle dis-tare»? — обратился он к служке.

— «Pauile dis-tare» — это пряная краснорыбица, — спокойно ответил служка.

— Пойдет. Значит, это, — Андрей продолжил изучение меню. — «Talknter»? — загадал он очередную загадку.

— Галеты к пиву.

— Ага… Значит, «tallenter» и само пиво. А вот еще название интересное: «cuppello mialgoro».

— Кровяная колбаса.

— Пойдет… — Андрей помолчал. — И вообще, притащи нам расстегаев, запеканку какую-нибудь, заливное можно, только без требухи и бычьих хвостов… Колбасы всякие разные, но без ливера и излишнего жира… Окорок копченый можно, жаркое, дичь… Надоело мне в эти эльфьи каракули вникать.

— Не больно-то ты и вникал, — буркнул Гриф. —А насчет заказа — ты прав.

Служка кивнул, отобрал у Андрея меню и степенно удалился на кухню. Нимфа вздохнула и покачала головой.

— Гриф, ты откуда эльфье наречие знаешь? — напряженно поинтересовалась она через некоторое время, явно вспомнив, что наемник сумел открыть портал с По-граничья.

— В свое время изучал манускрипты древние, — Гриф усмехнулся. — У меня диплом в Академии был на тему «Эльфье Чародейство в мифологическом восприятии древних людей».

— А-а-а… Тогда все ясно. — Нимфа скучающе огляделась. — А как будет по-эльфьи «я тебя убью»?

— Хм… — Гриф задумался. — Если я не ошибаюсь, то «sia ilh tuel».

— Ошибаешься, — буркнул Андрей, — «sia ilh wes tuel daerf». Именно так и никак иначе. Это одна из немногих фраз, что я знаю по-эльфьи.

Никто ничего не сказал. Все молчали, пока не принесли заказ, а потом громко и бурно принялись обсуждать достоинства и недостатки местной кухни, сравнивая ее с не называемым вслух трактиром «Семеро Козлят», Когда вся еда была уничтожена, то, наконец-то, воины пришли к соглашению, что в «Семерых Козлятах» кормят несравненно вкуснее, но в литгрэндском «Три Эле-фанта» колбасы делают лучше.

— Ну, подкрепились и будет. Надо найти ночевку, да такую ночевку, чтоб всем нашим места хватило. Негоже разделяться надолго. — Нимфа хлопнула ладонью по столу. — Гриф, Андрей, отправляйтесь в разведку. Найдите хоть что-то напоминающее крышу с четырьмя стенами и не слишком дорогое.

Гриф и Андрей неохотно поднялись из-за стола, оправили перевязи с мечами, проверили остальное оружие и только после этого потащились к дверям трактира, стараясь не слишком громко бряцать шпорами и ножнами. Это получилось у них не слишком убедительно.

На улице было холодно. На улице стояла зима. Андрей зябко закутался в плащ, подбитый мехом, но все равно мерз. Грифу же, казалось, не было дела до температуры на улице. Он отвязал свою кобылку от коновязи и лихо взлетел в седло. Андрей все это время натягивал под плащом перчатки на руки и продолжал ежиться. Потом он отвязал своего коня и вскарабкался в седло. Деревянные от долгой верховой езды ноги не хотели сгибаться, а зад требовал прекратить это издевательство.

— Может, пешком пойдем? — без особой надежды поинтересовался Андрей у Грифа.

— Еще чего, — старый воин пренебрежительно фыркнул. — Эх, молодежь, молодежь! Wicontailo paqasto на вас нету…

— Кого-кого? — Андрей прищурился. — Кого на нас нету?

— Wicontailo paqasto не «кого», а «чего», — спокойно повторил Гриф и засмеялся. — В том смысле, что трехдневной погони вам не хватает, хотя это и не точный перевод. Wicontailo paqasto отличается тем, что времени нет даже на то, чтоб остановиться и в кусты сбегать.

— Это что же, с седла прямо отливать? — ужаснулся Андрей, направляя своего гафлингера по улице рядом с лошадью Грифа.

— Не с седла, а в седло, — сотник опять засмеялся, словно заржавевшие петли заскрежетали. — Так вот уйдешь от погони, а потом совершаешь quattailo loopai.

— А это еще что за хрень? — Андрей снова стал кутаться в плащ, потому что подул пронзительный ветер с Пепельных Равнин.

— А это многодневное омовение в горных ручьях. Опять же неточный перевод.

— Ну что за язык, ну что за Чуды, — Андрей сплюнул и витиевато выругался. — Я всегда считал, что эльфы — народ возвышенный, нежный…

— Тебя никогда три дня через Пепельные Равнины не гнали, словно шакала. — Гриф, закусив губу, помолчал. — Никого из нас так не гнали. А их гнали. Через Пепельные Равнины. Посылая им вслед огненные смерчи и дожди ледяных кристаллов величиной с мой кулак… Если бы нас так гнали, то и в нашем языке были бы подобные определения.

— Согласен, — Андрей подумал. — А как по-эльфьи будет «я тебя люблю»?

— Смотря как ты любишь. Или кого, — Гриф стрельнул глазами в сторону шедшей им навстречу эльфки в очаровательном полушубке из беличьих шкурок. — Ежели в постели, то есть трахаешь кого-то, то это будет «sia paei ilh wes turrelt». Если еще не трахаешь, но уже хочешь, то это будет «sia pael ilh wes oltert». Если просто любишь, в смысле жениться хочешь, то — «sia qwelo ilh opwes boolp». Ну а ежели даму сердца себе выбрать решил, то говори ей «sia wiqwe faiwes ilh ioel». Когда хочешь девчонке соседской выразить почтение, то необходимо с поклоном и цветами сообщить ей, что ты «sia eaqet ilh wes veqvo». Когда тебе надо очаровать светскую львицу, то «sia uol ilh wes tauelotte» будет в самый раз. Ну а невесте своей будешь говорить «sia parolto ilh wes foolqwe»… Это так, краткий перечень. Там еще около сотни случаев, и на всякий случай есть свое объяснение в любви. Например, если ты объясняешься с женщиной, равной тебе по социальному статусу, но она младше, то для этого случая припасено «sia ilh wes oolp jast». А когда захочешь поговорить о любви с мужчиной, то скажи ему «sia paello ilh wes verto listh». Если он тебе сразу не набьет морду, то, значит, ваши сексуальные ориентации совпадают…

— Ну эльфы, мать их, — Андрей засмеялся. — Все предусмотрели!

— Не все. В их языке нет объяснения в любви некрофила трупу. В нашем есть. У нас есть две обтекаемые фразы, и они подходят на все случаи жизни, а эльфам приходится вертеться… — Гриф замолчал. — Вот посмотри сюда, какое очаровательное и совершенно не отапливаемое строение. Я уверен, что мы прекрасно в него поместимся и проведем великолепную ночь, трясясь от холода и злости.

Андрей взглянул в ту сторону, куда указывал Гриф, и увидел громадный и темный то ли сарай, то ли будущую мастерскую. Вытянутое вдоль улицы здание было построено, должно быть, всего лишь пару дней назад и все еще смолисто пахло свежими бревнами.

— Может, здание и очаровательное, да только кто нас туды пустит, — Андрей поежился. — И не хочу я в нем ночевать. Давай еще что-нибудь поищем.

— Нет уж, я и так продрог до костей. — Гриф решительно повернул обратно. — Либо здесь, либо по трактирам.

Андрей пожал плечами и со вздохом тоже повернул своего коня в сторону «У Колодца». Обратно добрались значительно быстрее и с шумом ввалились в теплый зал трактира.

Доложив обстановку Нимфе, они оставили ее размышлять и принимать решение, а сами набросились на остатки пива и tallenter — соленых галет.

Нимфа приняла нелегкое для нее решение ночевать в трактирах лишь минут через десять напряженных размышлений. Отдав все необходимые распоряжения и отослав гонцов в соседние харчевни, командир Серого Отряда ушла спать. За ней потянулись Синичка, Гриф и остальные. В итоге за громадным столом остались лишь Андрей и Вилх, один из молодых десятников. Андрей недолюбливал самоуверенного Вилха и довольно быстро с ним распрощался и тоже ушел спать в предоставленную любезным хозяином комнату. Любезен хозяин трактира стал только тогда, когда Гриф пригрозил ему отрезать что-то, что Андрей не расслышан, а Нимфа звякнула туго набитым кошельком…

— А-а-а-а-а-а!.. — орал кто-то на улице. — А-а-а-а! Убивцы! Люди, погляньте на убивца-а-а-а! Еще и зенками лупает, думат, шо уйдет!! Лю-у-у-у-ди! Убивцы в нашей слободке-слободушке! У-у-у-бивцы-ы-ы!

Андрей протер глаза, ругнулся, зевнул и с трудом поднялся. Голова была тяжелая из-за неприятных снов, которых он не помнил, но они не дали ему выспаться как следует. Подходить к затянутому морозными узорами окну не хотелось, но он сделал над собой усилие и, расплавив теплыми пальцами часть изморози, выглянул на улицу. Там, около коновязи, он разглядел игреневую кобылу Грифа, какой-то куль, валяющийся рядом, самого Грифа, растерянно топтавшегося около куля, некую женщину, стоявшую на коленях и грозящую кулаками то ли небу, то ли воину. Именно женщина и была источником воплей, разбудивших Андрея. Куль же рядом с ней оказался при ближайшем рассмотрении человеком, вокруг головы коего уже расплылось темное пятно.

Андрей невнятно выругался и побрел одеваться. Проблем с платой за убийство или же с местным правосудием никому не хотелось. Никому, включая Андрея. Однако женщина вопила так, что дрожали стекла, и, судя по нараставшему за окном ропоту, толпа собиралась нешуточная.

«Итак, ipfe alvetto wes ilh turrelt, а это означает, что сейчас нас оттрахают эльфы, — невесело подумал Андрей, изучавший в Академии эльфьи манускрипты ничуть не меньше Грифа, — если же alvetto iel oapet al, то есть если эльфы не справятся, то им помогут ewtory Ieph oa Sqwi-llise, в том смысле, что другие Чуды и Люди…»

Пока Андрей размышлял таким образом, перемешивая эльфий язык и язык Империи, на улице толпа явно уже собиралась учинить самосуд над Грифом. Разумеется, что собравшийся народ быстро пожалеет об этом, но количество трупов к тому времени уже превысит возможности Серого Отряда по выплате вир за убийство. Насколько же Андрею было известно, виры в Айлегрэнде взимали строго.

— Sqwillitto oa Lip-Sqwillitto noe satterno wes ilh ojell! — закричал какой-то эльф, и толпа поддержала его дружным ревом. — Folae vessa tjalli oa oqwa plazzesf! — снова завопил эльф. Он еще что-то орал, но Андрей уже не слышал, потому что сбегал в это время по лестнице вниз, на улицу, проверяя на ходу, как меч ходит в ножнах. — Sqwillitto oa Lip-Sqwillitto fatz Desootha ijalla! — услышал Андрей, выскакивая на морозный утренний воздух. В этот момент сотник подумал, что эльфы, когда хотят, могут прекрасно подбирать слова так, чтобы речь походила на шипение змеи. Андрей немедленно включился в эту фонетическую игру и тоже стал подбирать слова с большим количеством шипящих, щелевых и фрикативных согласных.

— Qi nomle wes ilh toopf virre? — поинтересовался Андрей у оравшего лозунги эльфа. — Qi nomle wes ilh jas saiTa larro ilh kotrossa? — Андрей подошел к Грифу и взглянул на лежащего в снегу человека. Тот был жив и просто валялся, пялясь в небо. На виске человека была рассечена кожа, но это было неопасно. Даже кровь уже почти перестала течь из ссадины, и теперь там отчетливо был виден неприятный тромб.

— Sqwilli noe te wes ilh ojell, — констатировал Андрей. — Qi terr oiloop? Sqwillise noe te wes ilh poerro koas looma!

— Sqwillitto oappet faes ojell! Sqwilli koes Ailegrendase poomessa tasse fa wes ilh baatre!— снова заорал эльф, и толпа, где было немало людей, поддержала его. Должно быть, здесь, в Айлегрэнде, Sqwilli означало только Людей, живущих за пределами Пограничья, а себя они, видимо, называли иначе.

— Qi рае Sqwillise oas sinf, oi kaffa xood?— спросил Андрей у ближайшего Человека.

— Safaillise loas Sfalliasse. Sfalliasse wo destozzo, — ответил Андрею угрюмый человек со знаком цеха ювелиров на воротнике. — Sfalliasse wes ilh reasoqwe Aileasseso. Sott sarea noolett.

— Ладно, черт с вами, Sfalliasse. — Андрей обернулся к Грифу. — Что здесь случилось?

— А ты прекрасно говоришь на alvesso-ilhae, — Гриф нехорошо усмехнулся. — Наш благовоспитанный Андрей Элайн знает alvesso-ilhae! Это наказуемо…

— Прекрати, — зашипел на него Андрей. — Или ты мне все расскажешь, или эта толпа учинит над тобой самосуд. Да и меня, пожалуй, вздернет за компанию!

— Да ничего тут не произошло! — Гриф зло сплюнул, — Вышел с утра посмотреть, как лошади, вывел свою Нэву из конюшен и тут этот, — он ткнул в валявшегося на снегу человека пальцем, — подходит, падает на колени и чего-то говорит. Я не сразу понял, что он хочет, а пока выяснял, выпустил из рук повод, и Нэва взбрыкнула, попав парню по виску копытом. Как он сразу не помер — не знаю. Нэва бьет наверняка и очень сильно. Она ж у меня норовистая, брыкливая…

— Grifae noe werrelo! — закричал Андрей, видя, что толпа ворчит все громче. — Ael wes ilh jarrem qwil ilh!

— Так они тебе и поверят! — Гриф поплевал себе на ладони и потащил меч из ножен.

— Стой! — завопил Андрей, вцепляясь ему в локоть правой руки. — Не смей!

— Sqwilli Andgejas wes ilh uill poqwitto! — вдруг раздался поблизости очень знакомый Андрею мелодичный голос— Sfalliasse noe te wes ilh ojell! Sqwiilise noe wes ilh hongerro ilh muollo toopf virre! Sqwiilise noe wes ilh xolla Desootha ilia Aileasseso!

Андрей оглянулся, стараясь разглядеть в толпе неожиданного защитника. Тот как раз проталкивался к ним — это был Ринф. За ним следовала гордая и очень красивая Веелла и еще какая-то эльфка в горностаевом полушубке. Эльфка была высокая, светловолосая и очень смазливая. Если Веелла была красива, очень изящна и изысканна, то та, вторая эльфка, была именно смазливая — яркая, броская, кокетливая.

— Вы что тут затеяли?! — Ринф добрался до Андрея и остановился в двух шагах от него. — Совсем с ума сошли?!

— Ничего мы не затевали! — на таких же повышенных тонах начал объяснять Андрей. — Все само собой произошло!

— Да?! — Ринф обернулся к оравшему лозунги эльфу— Sqwiilise noe wes ilh xolla Desootha ilia Aileasseso! — повторил он.

— Tolessa xolla Desootha noe wes ilh ue soolla! — немедленно выдвинул контраргумент эльф. — Urrea ilh qwatty oja feela wes ilia anitto et retra!

— Суд?! — Ринф разозлился. — У нас есть время и возможность судиться из-за пустяка?!

— Oit— Sfallias, aer— Sqwillitto! Rinfaes, oit noe satterno wes ilh miffalle Sqwillitto! Рае xolla oiterra oa ilh simmerrit, tue noe wes illae peella kaili qwerra oiterra!— высказался эльф.

— Опять ссоритесь? — раздался над толпой чей-то голос, и весь гомон разом смолк. Люди и Чуды повернулись к говорившему и разом поклонились. Это был золотоволосый человек в черном. Лишенный Имени, прозванный Скорпионом…

— Иллих Скорпион, — Ринф покосился на Андрея и показал ему из-за спины кулак, — рассуди по справедливости.

Эльф глянул на Грифа и заставил старого наемника повторить, что произошло. Потом вмешался еще один Пограничник, все видевший, и подтвердил правоту Грифа.

Андрей слушал вполуха, разглядывая Скорпиона, красующегося перед толпой на гарцующей кобыле соловой масти. Что-то смутное рванулось из глубин памяти Андрея, что-то запретное и страшное, что нельзя было вспоминать.

— Ийэх, — Скорпион обреченно махнул рукой, — судить так судить. Значит так, Гриф, выплати виру за убийство… Да подожди ты меч из ножен тащить! Дослушай сначала! Так вот, ты платишь виру, а семья неубитого трупа выплачивает тебе компенсацию за моральный ущерб в размере виры за убийство. Таким образом, все довольны и никто никому ничего не должен. Я прав?.. Или н…

Договорить ему не дали. С правого края толпы раздались какие крики и зазвенели клинки. Андрей встрепенулся и попытался разглядеть, что происходит, но люди стояли слишком плотно. Скорпион выматерился и вскинул руку, собираясь бросить какое-то заклинание, но почему-то остановился. Его лицо исказилось как от боли. И он снова принялся ругаться — грязно и обреченно. Андрей помотал головой, стараясь привести мысли в порядок, и вытащил меч из ножен. Точно так же поступили Гриф, Ринф и Веелла. Смазливая эльфка в горностаевом полушубке поигрывала метательным ножом.

Крики усилились, и неожиданно толпа разделилась на две части, пропуская к Грифу и Андрею Нимфу и еще нескольких гвардейцев. Меч Нимфы пока еще был чист.

— Все живы? — спросила она обеспокоенно.

— Да, — Андрей кивнул, убирая меч в ножны. — Надо уходить…

Эльфка в горностаевом полушубке взвизгнула.

— Sia ilh wes asaxil folae Wialajes!!! Iss ilh wes Nimfa-essa!!! — заорала она на весь Айлегрэнд. — Jis wa Silhas Sias!

Нимфа подняла меч, чтобы заткнуть эльфку, но не успела. Эльфка вскинула руку и бросила в Нимфу метательный нож. Бросила хорошо, заученно, от уха, да и расстояние было — пять шагов, как раз подходящее для того, чтобы нож воткнулся острием.

— Не-е-е-ет!!! — в голос заорали Ринф, Андрей, Скорпион и Гриф.

Нимфа с ножом в левой глазнице медленно падала на землю.

Вилх вскинул руку с клинком и ударил. Коротко, чисто ударил.

Эльфка, в забрызганном кровью горностаевом полушубке, оседала на руки Ринфа.

Что-то кричал Скорпион.

Гриф отвратительно ругался, обвиняя кого-то в том, что он вовремя не вмешался.

— Уходите отсюда, — проговорил Ринф, и время потекло обычным порядком. — Уходите и чем быстрее вы это сделаете — тем лучше.

Гриф развернулся на каблуках, вскочил в седло Нэвы, и с места бросил лошадь в карьер. Люди и Чуды едва успели освободить ему дорогу.

Вилх поднял на руки тело Нимфы и направился обратно к трактиру.

Андрей посмотрел на Ринфа мутным взором, покачал головой и на секунду закрыл глаза.

«Есть только Сумерки…

Только Сумерки, Андрей».

И серо-стальной взгляд. Взгляд от Корней Земли, взгляд от корней памяти.

Памяти, которой его лишили…

— Скорпион, ты же мог успеть, — Андрей поднял глаза на Лишенного Имени и тяжело сглотнул, заметив выражение лица Чародея. Скорпион, полуприкрыв глаза, перебирал пальцами поводья своей кобылы и, казалось, старался отрешиться от какой-то внутренней боли. И не мог этого сделать.

— Что ты понимаешь, сотник Серого Отряда! — Скорпион дернул уголком губ. — Что ты можешь понимать?! Тебя дрессировали для того, чтобы убивать нас! Так убивай! Бей! У тебя есть твоя кровь, она еще осталась в твоих венах! Так убей, еще раз убей нас! Это в твоей власти!

— Что ты говоришь? — Андрей почувствовал, что опять шевельнулось в душе нечто странное, чужое, рвущееся наружу. — О чем ты?

— Лишенный Памяти! — зло бросил Скорпион и, развернув лошадь, погнал ее по улице в сторону черных стен детинца Айлегрэнда.

— Я не вернусь в Литгрэнд, — тихо, только для себя и Ринфа, проговорил Андрей. — Но и здесь не останусь…

Междуглавье

Жанна мыла посуду, вслушиваясь в плеск воды в раковине. Вспоминалось море, где она как-то раз побывала с другом. Море было синее, красивое, ласковое, такое, какое бывает только на рекламных плакатах. Даже не верилось, что оно такое в самом деле, что это не сон и не обман зрения. Мягкий песок, море… Жанна часто вспоминала море, особенно когда слышала плеск воды… Из комнаты приковыляла бабка Стефания. Жанна покосилась на старуху и улыбнулась. Первую неделю бабка Стефания всячески издевалась над своей домработницей, а потом все вдруг резко изменилось. Оставшись все такой же ехидной и язвительной, она перестала изводить Жанну своими придирками и непонятными, но явно оскорбительными словами незнакомого языка. Жанна уже почти привязалась к этой старушке. Было в ней что-то такое, что отличало ее ото всех остальных людей. И шрамы эти странные…

— Ты хорошо знаешь историю? — проскрипела бабка Стефания, усаживаясь на кухонный табурет.

— В рамках школьной программы, — Жанна пожала плечами, ставя тарелки в шкаф для посуды.

— Плохо. Кстати, тут же есть посудомоечная машина. — Бабка Стефания сверкнула глазами и уложила ладони на навершие трости.

— Она плохо моет.

— Она-то моет нормально, это руки кривые, — бабка Стефания ухмыльнулась. — Почему ты так плохо знаешь историю? Разве тебе никогда не было интересно?

— Было, — Жанна закрыла воду и прислонилась к выключенной плите, вытирая мокрые руки полотенцем. — Но у меня плохая память на даты.

— Разве дело в них? — Бабка Стефания на секунду закрыла глаза, словно собираясь с мыслями. — История не состоит из дат. Вы так и не поняли этого. Почему-то в Сквилэль и Танэль совершенно разное отношение к истории.

— Где? — Жанна попыталась припомнить, где находятся такие страны, но не смогла, хотя по географии имела твердую пятерку.

— Танэль — это моя родина. А Сквилэль… Это тот Мир, где живете вы. Это ваш Мир. И, надо сказать, преудивительнейший Мир.

Жанна украдкой вздохнула, уже поняв, что сейчас бабка Стефания начнет опять рассказывать что-то такое, что не только понять, но и попросту воспринять невозможно. Девушка все списывала на артериосклероз и маразм, но для этих болезней у старушки были просто удивительно хорошие память и способность к логическим построениям.

— Я знаю, почему у вас все так и никак иначе. Изначально вы в этом не виноваты, но впоследствии, когда вам надо было остановиться, оглянуться и понять, вы уже не смогли. К сожалению.

Ты, Жанна, разумеется, об этом не знаешь, но когда-то, очень давно, в Сквилэль произошло вторжение. Странное вторжение. Эти, — она помолчала, подбирая слово, — существа хотели забыть обо всем, что происходило в их Мире. Обо всем, что вы называете Магией. Но Сквилэль был попросту напитан магическим эфиром. И, следовательно, надо было дискредитировать само Волшебство и Магов. О да! У них это получилось очень хорошо.

Придя в Сквилэль, Маги столкнулись с шаманами и колдунами, друидами и жрецами языческих культов, прорицателями и алхимиками, домовыми и русалками, эльфами и гномами, Драконами и якшами… Это их ни коим образом не устраивало.

Они появились за три тысячи лет до нашей эры…

Их было трое. Дэгха, Лакха и Лэгри, бывший сильнейшим Колдуном за всю историю этого Мира. Эти трое пришли в Сквилэль потому, что больше негде им было укрыться от… От тех, кто потерял свои Имена, и от тех, кто вернул свою память, а боги, могущие их отыскать, были заняты разборками с покровителем этой троицы.

Колдуны стали действовать исподтишка, уверенно и умело доказывая людям, что Магии не существует, что это все шарлатанство и… И Зло. Они говорили о Вселенском Зле, забыв о Сумерках. Но дело не в этом. Трое решили, что в Сквилэль не должно остаться Магии, что ее должны заменить техника и наука. И, клянусь, они этого очень успешно добились.

Сначала они дискредитировали жреческий институт. Они подменяли чудеса ложными техническими увертками, они помогали жрецам не тратить свой магический потенциал, когда это не нужно. В пожарах уничтожались письменные источники истинного знания, кайлами шахтеров срубались со стен пещер магические символы и заклинания. Уничтожение шло полным ходом.

Потом, когда стало ясно, что весь материк невозможно охватить троим, решено было изобрести нечто такое, что позволит людям самим начать искоренять Магию и Магов.

Возникло христианство. Да, Жанна, христианство было изобретено для того, чтобы уничтожить Магию. Всего-навсего. Смотри, сейчас цель троих Колдунов достигнута, и христианство умирает, оставшись без подпитки чудес.

Первые адепты христианства стажировалась у самого Лэгри, а остальные — у Дэгха и Лакха. Они обучали их азам колдовства и умению не только влиять на людей, но и производить мелкие чудеса. Ну там огонь разжечь, заставить расступиться воды или вызвать дождь. Первые адепты учились тому, что веками умели делать шаманы простым камланием. Умели…

Сквилэль оказался не готов к такой мощной атаке. Выучив свою первую партию пропагандистов, Колдуны стали с интересом следить за тем, что произойдет дальше. С каждым годом они все реже и реже вмешивались в происходящее, поняв, что сделали ставку на правильную лошадь. Они медленно, но верно выживали всех Чуд и Магию из Сквилэль, превратив самую мирную религию в религию разрушения. О, они умели это делать!

Волшебники Сквилэль, Чуды и язычники не умели защищаться. Нет, ты не поняла, Жанна, они умели сражаться и намного лучше христиан, но они не могли защищаться от такой ментальной атаки, от такого давления на мозги и души. Кто-то дрался до последнего, кто-то прятался и пытался сохранить свои знания, кто-то ломался и принимал новую веру. По-разному бывало. Христиане умели загонять в подсознание новые основы мировоззрения… Да…

Борьба с Волшбой набирала обороты. Магия исчезала из мира. Постепенно, медленно и неохотно, но уходила. Ей попросту некуда было деваться.

В средневековой Европе на одного Мага или алхимика приходилось по сотне шарлатанов. В это время на кострах сгорали последние тайные и известные книги по Чародейскому Искусству, а вместе с книгами горели и ведьмы, оборотни, Маги. Христианские священники умело превращали были о мудрых Драконах в сказки о злых похитителях девиц, истории о смешных и немного чудаковатых оборотнях — в легенды о злобных чудовищах. И пылали костры, горело знание. Сквилэль возвращался в бездну невежества и слепоты. В бездну, откуда ему не скоро суждено будет выбраться.

Покорение Нового Света. Индейцев огнем и мечом заставляли признавать новую религию, отказываться от своей истории. Разграблялись древние храмы. Золотые магические вещи увозились в Европу, продавались с аукционов, переплавлялись в монеты и более привычные европейцам украшения. Южная Америка, Австралия, ставшая тюрьмой, Океания и Восток. Все они пали под натиском нового мировоззрения. Все. Магия уходила.

Искоренив же в Сквилэль Магию, надо было сделать так, чтобы люди забыли свою историю. Забыли насовсем, навсегда. И тогда ее стали превращать в карнавал. Взгляни, Жанна, вы же не знаете своей истории. Вы уже сами, почти без помощи и подсказок, превратили ее в шоу. Вы изучаете древних не по книгам, а по телевизионным викторинам, не по музеям, а по виртуальным каталогам «Шедевры Мира». Вы потеряли не только себя, но и свою историю. Музеи восковых фигур, туристические поездки, когда жрущие попкорн и пьющие «колу» туристы с «мыльницами» лепят защищающую их зубы жвачку к камню древнейших памятников. Вы забыли о том, кто вы есть. Заблудились в шоу и ярком блеске целлофановых оберток. Мне жаль вас…

Бабка Стефания замолчала, глядя прямо перед собой и потирая шрам на шее. Жанна ждала продолжения. «Совсем старушка свихнулась на старости лет, — скучающе подумала девушка. — Это уже не маразм, это шизофрения. Шизофреники прекрасно умеют выстраивать логические цепочки и обосновывать их…»

— Это не маразм и не шизофрения, — усмехнувшись, проговорила бабка Стефания, вскидывая на Жанну выцветшие глаза. — Просто ты никогда не поймешь и не примешь правды, Sqwillitto…

Стефания смотрела на стройную сероглазую женщину в серой форме императорских гвардейцев. Женщину звали Анна Купа, и именно ей девочка оказалась обязана жизнью. Теперь же Анна рассказывала Стефании, что произошло в Пышково. Рассказала и о Ние, и о его банде, за которой гонялись все спецслужбы Альтх, а также еще куча охотников за головами и наградами. Анна рассказывала, ничего не умалчивая и ничего не приукрашивая. Только сухие факты.

Ний и его банда уже больше десяти лет разбойничали по дорогам и деревням. Они славились безжалостностью и садизмом. Не жалели никого. И не ради дохода. Ради развлечения. Стефания все это запоминала. И клялась отомстить Нию и его людям, коих, впрочем, осталось всего трое. Остальных сумел арестовать коронер Генрих Щук.

— Жаль, что ты не можешь всего этого забыть, — с самым настоящим сожалением в голосе проговорила Анна.

Стефания пожала плечами и перевела взгляд на стену. С недавних пор она стала предпочитать слушать, чем разговаривать.

— Кем ты хочешь стать? — не отрываясь от пялец, ласково спросила Стефанию сидевшая в той же комнате Катрин. — Если тебя интересует Волшебство, то я могу помочь тебе поступить в Академию Чародейского Искусства. Как знать, может, через пару десятков лет ты войдешь в Круг Волшебства…

— Нет, — вдруг отрезала Стефания неожиданно резким и ломким голосом. — Нет, я не хочу быть Чародейкой. Я с мечом хочу научиться управляться. В армию, стал-быть, пойти хочу…

— Только не в армию! — Анна испуганно посмотрела на девочку. — Не вздумай! Уж лучше в вольные наемницы иди!

— А это мысль, — Катрин оторвалась от вышивания. — Стефания тянется к оружию. Возможно, что это лишь молодость и глупость, но может оказаться и талантом, что мне не рассмотреть.

— Да, вполне возможно. — Анна, закусив губу, смотрела за окно, на снег, валивший с неба так, что ничего нельзя было разглядеть на расстоянии вытянутой руки. — Надо это обмозговать…

Стефания демонстративно зевнула, сползла с дивана и молчком направилась в свою комнату, совершенно проигнорировав возмущенный вопль Катрин. Со времени налета банды Ния на Пышково уже прошло больше трех месяцев, но Стефания до сих пор умело пользовалась всеми привилегиями больной, хотя уже почти полностью поправилась. Только отсутствие переднего зуба мешало. Правда, Катрин обнадежила девочку тем, что зуб был молочный и скоро на его месте должен был вырасти постоянный зуб. Стефания была склонна верить Катрин, но все же, подспудно, постоянно ожидала от нее подвоха. Со времени смерти родителей Стефания ото всех ожидала подвоха.

А Анна Купа Стефании понравилась. Во-первых, она спасла девчонку от неминуемой смерти, во-вторых, она не бросила ее, приехала проведать и вообще отнеслась очень ласково, в-третьих, Анна состояла на действительной службе в императорской гвардии.

Стефания добралась до своей комнаты и повалилась на кровать. В такую погоду надо было спать, а не сидеть в гостиной и трепаться. Стефания зевнула, закрыла глаза, моментально провалившись в забытье, и снились ей ажурные мостки, уходившие ввысь к тонкому шпилю серебристой башни. Стефания, запрокинув голову, долго смотрела на врастающие в небо башни. Небо было глубоким, темно-синим, в белых шлейфах облаков.

Откуда-то послышалась негромкая песня. Она приближалась, но очень медленно. Стефания оторвала взгляд от неба и посмотрела вдоль улицы. Изящные, больше похожие на беседки, ажурные дома стояли свободно, не теснили друг друга, не старались отобрать у соседа побольше места. Между домами не было заборов, а раскинулись великолепные сады. Лишь изредка два участка сада разделялись живой изгородью. Огромные белые цветы росли по обочинам дороги и разливали в воздухе потрясающе тонкий и очень приятный аромат. Эльфье поселение.

Стефания скрестила руки на груди и мрачно взглянула на улицу, откуда слышалась песня. Долго ждать не пришлось. На майдан, где стоят Стефания, вышла черноволосая девушка невиданной, но очень жестокой и холодной красоты, одетая во все черное. Она не была эльфкой. Это бьша самая обыкновенная человеческая женщина.

Точнее, она могла бы быть самой обыкновенной, если бы не эта чудовищная красота.

— Стефа? — удивленно спросила девушка. — Ты?Вернулась? Или это мы не в том Танэль оказались?

— Что? — Стефания опустила руки и удивленно склонила голову набок, широко раскрыв свои васи,пьковые глазищи. — Я не совсем понимаю…

— Да. Все верно, — девушка присела на каменный бортик фонтана и подогнула под себя одну ногу. —А жаль…

— Я не понимаю. —Стефания была готова расплакаться. Она не понимала, что говорит эта невероятная девушка. Не понимала, но хотела понять.

— Ты помнишь меня? — Девушка вскинула на Стефанию глаза цвета потемневшей стали, и в них читалась такая мольба, что девчонка все-таки расплакалась. — Это я, Гюрза, Лишенная Имени. Ты помнишь меня?

— Нет, — Стефания покачала головой.

— Лишенные Памяти… — Гюрза поджала губы. — Лишить нас Имен — это было самое легкое наказание. Но лишить наших друзей памяти — гораздо более жестоко…

Стефания вздрогнула и проснулась. Лицо ее было мокро от слез. Она действительно плакала во сне.

«Лишенные Имен, — подумала Стефания, — сказка, какой меня пугала матушка. Страшная сказка о демонах. Почему мне приснилась одна из них, а я не испугалась?»

Она перевернулась на другой бок и закрыла глаза.

«Есть только Сумерки…»

Стефания вздрогнула, но глаз не открыла. Она быстро уснула и снились ей глаза удивительного цвета старой стали, в которых плясал рыжий огонь Темницы у Корней Земли. И звенел в ушах обреченный крик боли и отчаяния. Крик, возвещавший, что — не вырваться.

«Беги, Стефа!»

И кровь капала на изображение этих невероятных, бархатных глаз. Кровь капала, растекалась багровыми разводами и вспыхивала подземным огнем, сжигающим плоть, но невластным над душами.

«Беги, Стефа!»

И застыли в серо-стальных глазах мука и отчаяние. Эти глаза знали, что все равно впереди только смерть. Смерть. Смерть.

И умирали Пограничники. Умирали, один за другим.

«Беги, Стефа!»

Но не получали покоя.

И возвращались, лишенные Памяти, лишенные себя.

Возвращались, чтобы вечно мучиться от видений, рвущейся наружу памяти, памяти об Именах.

«Беги, Стефа!»

Рыжая мускулистая девушка бросилась между Стефанией и солдатом с арбалетом. Бросилась, осеклась на полушаге, вскрикнула коротко и рухнула на землю, лицом вниз.

«Беги, Стефа!»

Стефания перехватила клинок поудобнее и очертя голову, кипя от ярости и ненависти, бросилась в драку.

«Беги, Стефа!»

Серо-стальные, бархатно светящиеся глаза молили: «Беги, Стефа! Беги! Хоть кто-то должен уцелеть! И сохранить Память!

Беги, Стефа! Беги!»

Кровь капала, капала из разрезанного, жестоко располосованного запястья, капала на портреты, заливала их багровой завесой боли и огненной бездны.

И рука с полированными ногтями написала кровью: «Лишенные Памяти».

Стефания закричала.

Стефания закричала и проснулась. В голове гудело. перед глазами плыли огненные круги. Все тело болело, как после изнуряющей работы.

Стефания всхлипнула. Она не понимала, что происходит, и разрыдалась самым неподобающим для будущей воительницы образом…

— Стефания, будь добра, принеси мне пяльцы, — попросила Катрин, ласково улыбнувшись.

Девчонка кивнула и отправилась в соседнюю комнату. В каминном зале Анна и Катрин о чем-то ожесточенно спорили. Стефания нашла пяльцы и остановилась. разглядывая наполовину готовый рисунок. Дом, крытый цветной черепицей, с палисадником и цветами у крыльца. Дом старосты Пышково был почти таким же.

Девчонка всхлипнула, но тут же с собой справилась.

«Есть только Сумерки…»

Она помотала головой и вернулась в каминный зал. Катрин с улыбкой поблагодарила Стефанию и принялась вышивать, попутно обсуждая с иллиа Купой последние столичные новости.

— Лишенные Имен вернулись, — вдруг проговорил Анна.

— Что? — Катрин вскинула на иллиа Купу изумленный взгляд. — Когда?

— Еще летом, — Анна отвела глаза. — Я сразу не сказала, боялась…

— Пограничье ожило… — Катрин снова уткнулась в вышивание. — И Пограничники должны вернуться…

— Их всех убили, — жестко проговорила Анна. — Всех. Подчистую.

— Я бы не была так уверена, — Катрин пожала плечами. — Если хоть один выжил… Это та зараза, какую надо уничтожать целиком. Оставь хоть одного, и он, как вирус, начнет размножаться. И заполонит все.

Анна промолчала.

— А что такого сделали Лишенные Имен? — поинтересовалась Стефания с совершенно невинным видом.

— Они восстали против Императора и Империи, — Катрин усмехнулась. — Им пришлись не по вкусу новые порядки.

— И это, стал-быть, такой страшный проступок. За который смертью карают?

— Да.

— Стефания, через три недели мы уезжаем, — вдруг встряла в разговор Анна. — Я отвезу тебя туда, где ты будешь учиться своему вожделенному мечемашеству, а также и еще кое-каким наукам, что помогут тебе выжить в нашем негостеприимном мире Танэль.

Башни цитадели Саулле медленно вырастали из-за холмов. Анна скривилась и пробормотала что-то невнятное.

— А чья это крепость? — спросила Стефания, едущая на низкорослой лошаденке, подаренной ей Катрин.

— Армейская. — Анна, перегнувшись из седла, смачно сплюнула. — Существует под протекторатом Литгрэн-да. Здесь весь Серый Отряд обучался мечемашеству.

— Иллиа Купа, а ты знакома хоть с кем-то из Серого Отряда? — полюбопытствовала Стефания, вглядываясь в приближающиеся башни.

— Знакома… Была, — Анна некоторое время смотрела куда-то в сторону. — Один из моих знакомцев погиб, а второй пропал где-то в Пограничных лесах. Не вернулся из рейда. Может, и жив до сих пор… Не знаю… Ну и еще кое-кого знаю…

Дальше они ехали молча. Стефания опять думала о Лишенных Имен, а Анна Купа о том, что Андрей, должно быть, предатель, вернулся в Айлегрэнд и теперь сражается на стороне Пограничников…

— Иллиа Купа, а почему рядом с крепостью есть господствующие высоты? — вдруг поинтересовалась Стефания, когда они миновали холмы в непосредственной близи от Саулле.

— А, по-твоему, почему их не должно быть? — с интересом спросила Анна, удивленно глядя на девочку.

— Так если на такой холм катапульту али же «скорпион» поставить, то, стал-быть, и осада не понадобится…

— Вот как? — Анна потерла шею и усмехнулась. — Сама догадалась?

— А как же, — Стефания нахально взглянула на Анну. — Кто б мне подсказать мог?

Анна кивнула и замолчала, потому что они уже приближались к воротам цитадели, охраняемым двумя стражниками, остальные, должно быть, отдыхали в караулке, прячась от леденящего северного ветра.

— А, иллиа Купа! — воскликнул один из стражников, улыбаясь во все свои десять неполных зубов. — Давненько тебя было не видать!

— А ты все такой же толстый, Саймон! — откликнулась Анна, тоже улыбаясь и демонстрируя полный комплект великолепных зубов.

Иллиа Купа спешилась и обнялась со стражником. На шум из караулки выглянул начальник караула и тоже расплылся в улыбке. Перекинувшись приветственной руганью с Анной, он тоже ее обнял. Некоторое время иллиа Купа и стражники обменивались последними новостями и какими-то одним только им понятными шуточками. Стефания смотрела на все это и позевывала, прикрывая, как ее учила Катрин, рот ладошкой.

Наконец Анна вернулась к своей лошади и подмигнула девчонке.

— Медведь в крепости, — она усмехнулась. — Это хорошо.

— Медведь? — изумилась Стефания.

— Да, сотник Серого Отряда. Мы, в общем-то, знакомы, — Анна легко вскочила в седло и тронула поводья. — Пару месяцев назад он почему-то перешел на преподавательскую деятельность в Саулле. Уж не знаю, что там стряслось в Сером Отряде, кроме смерти Нимфы, но гвардейцы ни с того, ни с сего начали расползаться по дальним крепостям и закоулкам, — иллиа Купа оглянулась на едущую следом Стефанию. — Литгрэнд опустел… Стефания слушала Анну и оглядывалась по сторонам. Саулле оказалась обычной крепостью, каких сотни в Альтх. Серые каменные строения, плохо вымощенные или вообще лишенные брусчатки улочки, множество военных, шум ристалища невдалеке и, разумеется, неистребимый запах конского навоза. Стефания подумала, что ожидала чего-то более удивительного.

— Стефа, ты будешь обучаться у Медведя, — безапелляционным тоном заявила Анна.

— Иллиа Купа, а он тоже… — Стефания замялась, боясь, что Анна засмеет ее.

— Что «он тоже»? — не поняла Купа.

— Ну… Лишенный Памяти, стал-быть… — Стефания опустила глаза.

— Чего-о-о? — Глаза Анны округлились. Стефания помотала головой и замолчала. Иллиа Купа пыталась вытащить у девочки информацию о том, где она подцепила такое странное словосочетание, но Стефания упорно молчала и не поднимала глаз.

В молчании они добрались до какого-то невыразительного серого строения, и Анна спешилась. Сказав Стефании пока оставаться в седле, она вошла в здание и немедленно оттуда послышался громовой бас, возвестивший:

— Ах ты, лоскоталкина сестра! Каким же мусорным ветром тебя притащило?!

Ответа Анны Стефания не разобрала, а потом и баса не стало слышно. Девочка заскучала и принялась разглядывать прохожих. Здесь были и императорские гвардейцы, и вольные наемники со знаками Гильдии — вставшими на дыбы тиграми, и кадеты, одетые довольно пестро, но с обязательной нашивкой на рукаве — развернутый боком пес или волк. Возраст кадетов был тоже разнообразный. Мальчишки и девчонки от семи до тринадцати лет носились друг за другом или же, пытаясь изображать взрослых, степенно прохаживались. Более старшие ходили с озабоченным видом и уже носили мечи или другое оружие. Младшим же оружие вне ристалища не полагалось.

— Стефа, зайди, — окликнула девчонку Анна, и Стефания моментально оказалась на земле. Размять затекшие от долгой верховой езды ноги было самым настоящим блаженством.

Стефания для начала прошлась туда-сюда около коновязи, потом привязала свою лошадку и направилась вслед за терпеливо ожидающей Анной в здание.

Внутри здание тоже не поражало оригинальностью и было таким же серым и невыразительным. Каменные стены коридоров никто даже не потрудился оштукатурить, и блоки демонстрировали проходящим всю красоту своих весьма эстетичных трещин, стилизующих узкие коридоры под что-то благородно-старинное.

Стефания внимательно приглядывалась ко всему, что видела. Отметила про себя стены, факельные кольца, встречных людей в волчьих тулупах с нашивками офицеров императорской гвардии, тяжелые дубовые двери, запахи канцелярии и казармы.

Наконец они добрались до какой-то двери, внешне ничем не отличающейся ото всех остальных, кроме латунной таблички с надписью. Анна толкнула дверь и первой вошла в комнату. Стефания протиснулась за ней следом и даже не попробовала закрыть дверь, зная, что не сможет этого сделать.

— Ага, значит, эта Огнянка и есть твоя протеже? — раздался слышанный Стефанией раньше бас. Девчонка подняла глаза на его обладателя и обомлела. Такого огромного и кряжистого человека ей не приходилось видеть. Даже кузнец из Пышково рядом с ним показался бы не более чем стройным юнцом.

Человек сидел за огромным, под стать ему столом, заваленным разными бумагами. Перед столом стояли два здоровенных стула с высокими спинками, куда и было предложено усаживаться посетительницам.

— Это Медведь, — представила иллиа Купа человека. и тот шутливо поклонился.

— Ну что, Огнянка, мечемашеству приехала учить-ся? — спросил Медведь, заглядывая в васильковые глаза девчонки.

— Да-а-а… — протянула Стефания. — А что в этом плохого?..

— В сущности, ничего, но кое-кто считает, что место женщины у печи, — Медведь усмехнулся по-доброму. — Ладно, определим тебя в младший класс. Тебе сколько лет-то?

— Восемь, почти девять, — девчонка воспитанно опустила глаза и уставилась в пол.

— Старовата уже для младшего класса… — Медведь задумчиво почесал бороду. — Ладно, придумаем что-нибудь. Читать-писать умеешь? — Стефания помотала головой, и гвардеец погрустнел. — Считать?

— До ста, — тихо ответила Стефания. Катрин научила ее немного читать и писать, а также считать до ста и производить простейшие математические действия. Однако девчонка почему-то постеснялась об этом сказать.

— Л-ладно… — Медведь крепко задумался, разглядывая Стефанию: неуклюжа, но это поправимо, причем довольно быстро; сообразительна, что уравновешивает неуклюжесть; хорошо сложена… — В твоем роду были Чуды? — задал Медведь ставший за последнее время едва ли не ритуальным вопрос.

— Нет, — так же тихо ответила Стефания, теребя край кафтанчика.

— Не факт, — многозначительно изрек Медведь, подняв вверх указательный палец. — Водяной в твоем селе у мельницы жил? Домовые и виггты были? Ржаница или Полудница на поле хоть раз со своей сковородкой появлялись?

— Нет! —испуганно замотала головой девчонка, отчего ее волосы выскочили из-под шапки и заискрились в солнечном свете, пробившемся из затянутого инеем окошка. — Только в лесу пиксидварфы были!

— Угу, а ты с ними хороводы водила?

— Иллиа Купа, ну чего он издевается?! — возмущенно заверещала девчонка, глядя на Анну. — Чего он меня невесть в чем обвиняет?!

— Ладно, Медведь, охолонись, — Анна закинула ногу на ногу и улыбнулась. — Ты скажи, берешь девчонку и выйдет ли из нее что-нибудь?

— Выйти-то выйдет, — Медведь опять впился внимательными глазами в лицо Стефании и принялся почесывать бороду, — только я не знаю что… Задатков вроде бы особенных не видно, но есть в ней что-то такое… — Он пощелкал пальцами, явно не найдя подходящего слова. — Ладно, оставь ее у меня до осени. Если ничего не получится, заберешь. Она для других школ еще не будет слишком старой.

— Хорошо, — Анна опять улыбнулась. — Я доверяю тебе, Медведь. Не подведи меня и эту девочку…

— Штефка-глефка! — пропел Одди. — Штефка-а-а!

Стефания насупилась и промолчала. Одди был старше ее и постоянно издевался над малолеткой, если, разумеется, Медведь не слышал. Медведя в Саулле боялись, но уважали.

Одди было уже четырнадцать, и занятия его класса на ристалище совпадали по времени с занятиями младшего класса, где обучалась Стефания. Остальные не очень-то много внимания обращали на малявок, но Одди был иного мнения.

— Ты посмотри, как меч-то держишь, бакланиха! Ты беременная, поди? — Одди отбросил с глаз длинную светлую челку и сделал неожиданный выпад, больно ударив мечом по плечу девчонки. Она стиснула зубы, но не отвлеклась и продолжила выполнять простую серию «щелчок зубами». Терпения у Стефании, как правило, хватало очень надолго. Она никогда не позволяла себе драк с Оддн, но тот почему-то не отставал, не искал себе более интересный объект для дразнилок.

Тяжелый тренировочный меч тянул руку к земле, вес время норовя выскользнуть из пока еще не слишком сильных и ловких пальцев, но Стефания, с упорством, в общем-то достойным в ее случае и более лучшего применения, продолжала тренироваться. К сожалению, она не могла похвастать такой усидчивостью при освоении наук, требующих долгого чтения и зубрежки. На ристалише она могла хоть весь день торчать, а в аудиториях вертелась, мешала другим заниматься, и сама все время норовила найти предлог и избежать занятий.

В первом, младшем, классе, где обучалась Стефания, она была единственной девочкой, да еще и пришедшей позже всех. Она очень сильно отставала по общеобразовательной программе, хотя была старше всех остальных, но даже не делала попыток нагнать одноклассников, за что не раз получала жесткие выговоры от начальства школы и от самого Медведя. Пока се спасало от отчисления то, что она была протеже Анны Купы, хотя об этом не говорилось в открытую.

— Штефка, а почему тебя Медведь Огнянкой зовет? Тебе бы больше подошло «торнайтиха»…

— Откуда ты знаешь? — едва слышно поинтересовалась Стефания, вспомнив про то, как однажды что-то подобное, но беззлобное, обронил Медведь. Она развернулась к Одди, словно пружина, и вскинула меч на уровень головы. — Подслушивал, да? Тогда ты — всего лишь… — и она назвала его одним из волонтерских словечек, значения коего, впрочем, не слишком понимала.

Одди сначала побледнел, потом покраснел, но через несколько секунд справился с собой и снова ухмыльнулся.

— За такие слова тебя мать должна была отшлепать, — проговорил он, схватил Стефанию за пояс, ловко подтянул к себе и шлепнул увесистым мечом по месту ниже спины. Девчонка закусила губу и промолчала, но на глазах все равно выступили слезы.

— Дурная женщина была твоя матушка, да и отец, похоже, не лучше, коли их дочка такие слова знает, — скалясь в двадцать восемь зубов проговорил Одди.

— Идиот, —тихо проговорила Стефания и все-таки не удержала слез, вспомнив залитое кровью родителей крыльцо дома.

— Смотрите! Смотрите! Она плачет! Я всегда говорил, что бабе место возле печки!..

— Ну-ка, щенок, марш отсюда! — рявкнул из ниоткуда появившийся Медведь и сопроводил кадета увесистым подзатыльником. — Что он такого сказал? — спросил гвардеец, присаживаясь возле Стефании на корточки.

— Про маму и папу… — выдавила из себя Стефания, хотя жаловаться не хотела.

— Ладно, Огнянка, пойдем, поговорим…

— Земля, иллиавэ и иллихэ, как ни странно, имеет форму, приближенную к шару. Это удалось установить нашим Волшебникам. Суть эксперимента проста, но подробно о нем вам расскажут в старших классах. Пока же поверьте мне на слово, — преподаватель физики поправил мягкую шелковую шапочку на голове и обвел класс мрачным взглядом. — Иллиа Стефания, скажите на милость, чем это столь увлекательным вы заняты? Неужто записываете лекцию?

— Я? — удивилась Стефания, словно ее обвинили невесть в чем. — Как вы, иллих Жоох, могли такое подумать? Я и писать-то не умею!

— Признание своего невежества уже половина победы над ним. Для полной победы требуется желание это самое невежество устранить, коего желания у иллиа Стефании я не наблюдаю. — Иллих Жоох подошел к парте девчонки и взглянул в ее записи. — Стихи. Ну что ж, преподаватель литературы был бы рад, но вот иллих Саф-фич пришел бы б ужас от таких ошибок, как у вас, иллиа Стефания.

Иллих Саффич, преподававший родную речь и правописание, был довольно строгим учителем. Стефания знала, что если иллих Жоох «настучит» на нее Саффичу, то не миновать, вместо часа отдыха, написания около трех сотен раз фразы: «Я безграмотный человек».

— Например, разве слово «гидра» пишется через «т», а не через «д»? — продолжал измываться преподаватель. Класс тихо прыснул. — Слово «вторник» уж никак не может писаться как «фторнек», а «вода» через две «а». Ну и верх вашего сегодняшнего гения «ключ» с мягким знаком. Это уж слишком, иллиа Стефания. После уроков я доложу обо всем иллихуАконтуи иллиху Медведю. С ними и будете разбираться, а пока продолжим наши изыскания в области физики и физических явлений…

Стефания показала язык в спину направляющемуся к кафедре преподавателю и пробормотала:

— Сушеный окунь!

Этот инцидент, возможно, закончился бы очередным вливанием о необходимости учиться или же вообще ничем, если бы не плохое настроение Медведя и какие-то не слишком хорошие новости с Пограничья.

— Огнянка, если не перестанешь дурью маяться и не начнешь нормально заниматься, вышибут тебя из Саулле и будут абсолютно правы. Я, знаешь ли, хоть и имею тут определенный вес, пониже иллиха Аконта буду. Он тут всему начальник, ректор как-никак. Даже мне он начальник.

Медведь стоял у окна и смотрел на улицу. Приближался праздник Tailerro Jool, праздник середины зимы, Новый Год. Сколько не боролись власти с этим названием, предлагая новые — от просто Новый Год до Сердца Зимы и Поворота на Весну, — люди продолжали именовать этот праздник древним Тайлерро Йоол, что означает «Рождение Дракона». Стефания любила этот праздник в самой середине зимы, когда установятся твердые холода и земля прочно оказывается укрыта снегом. Праздник отмечался большими двухдневными гуляньями, мистериями, когда-то изображающими рождение Снежного Дракона, а сейчас обозначающими невесть что. Любила Стефания и колядки, и хороводы, и катания на санях…

Перспектива оказаться в канун Тайлерро Йоол на улице ее не прельщала.

— Огнянка, мечемашествуты обучаешься с упорством и удовольствием, а запомнить простые истины, как, например, таблица умножения, ты не в состоянии. Это что, врожденная тупость или же хорошо продуманная политика?

— Я знаю таблицу умножения, — Стефания всхлипнула. — Я даже прочитала полное описание эксперимента. доказывающего, что земля имеет форму шора… Иллих Медведь… Просто… Ну… Там все мальчишки, они глупые совсем, маленькие. Я просто не хочу показывать, что если я старше, то, стало быть, умнее… "

— Ясно. А как быть с грамматикой?

— Да выучу я ее, неделю дайте и без единой ошибки писать буду!

— А не врешь? — Медведь усмехнулся. — Ладно, до Тайлерро Йоол осталось ровно две недели. Если начнешь писать без единой ошибки и сможешь доказать свои знания по остальным предметам, то я переведу тебя к восьмилеткам, в третий класс…

Тайлерро Йоол Стефания уже встречала с третьим классом, где было целых две девочки. Но были они так высокомерны и презрительны, гордясь своим высокородным происхождением, что с «крестьянкой» общаться не пожелали. Таким образом, находясь в обществе девятнадцати детей, Стефания опять оказалась лишена компании. Ее перевели в другой жилой корпус и дали отдельную комнатку, как и всем девочкам. Это было одно из немногих попустительств «слабому» полу в цитадели Саулле.

Празднование Тайлерро Йоол начинались в ночь с четырнадцатого января на пятнадцатое или, по старому календарю, в ночь с тридцатого числа месяца Ivvaast, на первое число месяца Sokhlast. Только мало кто помнил в Саулле старый календарь.

С вечера до полуночи молодежь развлекалась хороводами и пением. Все было степенно, чинно и благородно. А после полуночи начинались основные гулянья. Жглись костры на майдане цитадели, устраивались пляски, мистерии, переодевания и колядования. Старики предпочитали сидеть по богато убранным залам с ломящимися от яств столами, а молодняк гулял во всю на улице. Все кадеты получали неделю выходных и отрывались на полную. Пиво и медовуха лились рекой, и все преподаватели закрывали на это глаза. Разумеется, если никто не пытался спаивать младшеклассников.

Всего в цитадели Саулле обучались десять лет, а потом еще пять лет готовились к службе в гвардии или поступлению в Академию Чародейского Искусства, потому в цитадели наблюдалась молодежь всех возрастов. И были даже несколько Волшебников довольно невысокого ранга, по они сумели устроить впечатляющий фейерверк.

Стефания сначала пыталась веселиться со всеми, но быстро поняла, что ничего не получится. Те, кто были старше, отсылали малолетку подальше, чтоб под ногами не путалась, младшие же попросту игнорировали Огнянку, как с легкой руки Медведя называли Стефанию в цитадели.

Стефания покрутилась еще немного вокруг майдана, где проходило гулянье, сходила на гору и прокатилась на санях, получила подзатыльник от кого-то из старших, заглянула к преподавателям в зал приемов и отправилась в свою комнату.

По дороге она встретила Одди. Сначала ей показалось, что он совершенно пьян, но, принюхавшись, поняла, что от него не пахнет ничем спиртным. От него несло лошадиным потом, снегом, морозом и почему-то кровью, но не спиртным.

Одди стоял у стены одного из учебных корпусов и, покачиваясь, что-то мычал сквозь зубы, держась обеими руками за голову. Было темно, и Стефания не сразу поняла, что происходит.

— А, Огнянка, — Одди поднял голову, и Стефания разглядела черные потеки крови на его лице. Кровь вытекала из-под впившихся в волосы пальцев паренька. — Сходи, позови кого-нибудь… Похоже, я спьяну въехал во что-то…

Стефания всхлипнула, утерла рукавом синего кафтанчика, подаренного еще Катрин, нос и помотала головой, отгоняя неожиданно явившееся воспоминание о событиях в Пышково. Не помогло.

— Да не стой ты! — зло рявкнул Одди. — Я ж кровью изойду!

— Да пьяные все уже, — Стефания опять всхлипнула. — Пойдем, я тебе помогу. Меня иллиа Ка… Волшебница одна научила. Пойдем!

Она схватила Одди за полу распахнутой дохи и потащила к корпусу, где была ее комната. Паренек шел с трудом, едва переставляя ноги, его мотало из стороны в сторону. В итоге Стефании пришлось обнять его за талию и Упереться плечом в бок, чтобы Одди не свалился где-нибудь по дороге. Это было не удобно, потому что он был выше девчонки на полторы головы и, вдобавок, не опускал рук, упираясь локтем в макушку Стефании.

Встречные кадеты и преподаватели понимающе улыбались. Они сами уже едва стояли на ногах и поэтому ни у кого не вызывала подозрения такая более чем странная парочка.

Стефания с немалым трудом дотащила Одди до своей комнаты и усадила на кровать.

Дрожащими руками зажгла свет, причем огниво постоянно вываливалось у нее из пальцев. Однако, справившись с этим, она скинула кафтанчик и обернулась к Одди. Паренек был бледен до синевы, по лицу протянулись ярко-красные, почти свежие и уже начавшие темнеть дорожки крови. Светлые, почти белые волосы покраснели от крови и слиплись в колтун.

Стефания опять помотала головой, пытаясь отстраниться от так некстати вернувшегося воспоминания. На сей раз получилось.

Одди следил за ней злыми серыми глазами и, судя по всему, едва сдерживался, чтобы не выругаться.

Девчонка залезла в шкафчик, где хранились ее немногие вещи, а также, что немаловажно, комплект запасного постельного белья. Найдя чистую льняную простыню, она вытащила ее и быстро оторвала несколько довольно больших лоскутов. Остальное аккуратно положила на стол и помчалась за водой. Отгоняя мысли о родителях и Ние, она постоянно повторяла про себя всю последовательность действий.

«Вряд ли у него проломлен череп. Скорее всего, просто снят кусок кожи. Значит, надо тщательно промыть рану водой. Дабы исключить возможность заражения, надо ее промыть еще и спиртом. Спирта нет… Хотя… Надо поискать.

Потом, когда рана будет промыта и приведена в порядок, следует приложить кусок кожи на место и пришить его по возможности шелковыми нитями. Этого, благодаря иллиа Катрин, в избытке. И иглы тонкие есть, так что пришьем по высшему разряду…

Потом надо наложить чистую повязку. Первое время ее надо менять часто, по мере смачивания кровью. Потом можно делать это и реже…»

Стефания выбежала из корпуса и помчалась к гулявшим на майдане. Обращаться напрямую к Медведю она не рисковала, потому что не знала, где пострадал Одди, и не вышибут ли его за это из Саулле. Сейчас она не помнила, что парень постоянно над ней издевался и всячески дразнил. Перед ней был просто раненый, и ему надо было помочь.

— Дори! Дори! — закричала Стефания, заметив прямо по улице знакомую фигуру, обнимавшуюся с кем-то. Дори был знакомым Стефании из старших классов, помогавшим ей время от времени делать домашние задания и разбираться в наиболее сложных задачках. Ему было уже шестнадцать, и следующей осенью он уже должен будет начать подготовку к службе в гвардии. Стефания знала, что Дори хорошо к ней относится, и потому не ожидала того, что, он рявкнул, когда девчонка к нему подбежала.

— Ты видишь, я занят!

— Дори, ноты мне очень нужен… — промямлила Стефания, втягивая голову в плечи.

— Катись отсюда! — Дори отвесил ей подзатыльник. — И что б я тебя до послезавтра рядом с собой не видел!

Стефания сдержала слезы, не заплакала, помня про то, что сейчас не время, что у нее в комнате раненый и ему надо помочь. Она отвернулась и побежала дальше, выискивая взглядом знакомых. Наконец счастье ей улыбнулось, и она натолкнулась на пьющих втихомолку, спрятавшись в переулке между двумя корпусами, юнцов.

— Ребята, у вас спирт есть? — спросила Стефания, неожиданно вылетая из-за угла. Один из юнцов поперхнулся и закашлялся.

— С ума сошла, Огнянка? — изумился один из тайно выпивающих. Стефания его знала. Его звали Лоррис, и он не отличался высокими моральными принципами. Значит, на жалость и совесть давить было бесполезно.

— Так есть или нет? — резко повторила вопрос Стефания, попутно стягивая с пальца золотое колечко, тоже подарок Катрин.

— Ну… —Лоррис взглянул исподлобья на приятелей. — Есть немного… С литр будет.

— Кольцо. С бриллиантом. Золотое кольцо с бриллиантом за литр спирта. Идет? — Стефания обвела взглядом изумленных юнцов. — Ну! Быстрее решайте!

— Идет, — Лоррис достал из-за пазухи небольшой мех со спиртом и протянул его Стефании. — Зачем тебе спирт-то?

— Не твое дело, — огрызнулась девчонка, отдавая кольцо и забирая мех. Лоррису она не доверяла и откупорила мех, чтобы проверить по запаху. Это был спирт. Катрин, обучая в свободное время Стефанию оказанию первой помощи, специально давала ей нюхать спирт различной степени чистоты и крепости. Этот был достаточно чист и крепок для промывки раны.

Стефания спрятала мех под кафтан и, не прощаясь, помчалась обратно. По дороге она набрала воды в оставленное ранее у колодца ведро и, существенно снизив скорость, отправилась в свою комнату.

Одди сидел, привалившись к стене и все так же не отнимая рук от головы. Лицо его стало еще бледнее, губы посинели, но держался он молодцом.

— Ты нашла кого-нибудь из лекарей?

— Все пьяные, под столами лежат, —солгала Стефания.

— Не ври! — выкрикнул Одди и тут же сбавил тон. — На Тайлерро Йоол всегда есть несколько трезвых лекарей и пара Волшебников!

— А ты уверен, что они тебя не спросят, где ты саданулся башкой? — поинтересовалась девчонка, переливая воду из ведра в медный таз для умывания. — И, ты думаешь, они не поинтересуются, почему юноша твоего возраста трезв на Тайлерро Йоол?

— В кого ты такая умная уродилась, а? — злобно спросил Одди, пытаясь выпрямиться.

— В торнайта, отца своего, — нехорошо усмехнулась Стефания. — Спирт разводить для принятия внутрь умеешь?

— Налей вон в тот стакан, — он кивнул на глиняный стакан, стоявший на столе, и скривился от боли, — половину спирта. Остальное дольешь водой.

Стефания выполнила указание в точности, взяла стакан со стола и поднесла его к лицу Одди.

— Пей, — коротко приказала она.

— Ты что, я же моментально запьянею!

— Что и требуется. Пей.

Одди удивленно посмотрел на девчонку и с ее помощью выпил весь стакан. Он пил с видимым трудом, делая большие и тяжелые глотки, спирт лился на воротник дохи и стекал на вязаный черный свитер. Стефания присмотрелась повнимательнее и поняла, что свитер был обыкновенной подкольчужницей. Она уже стала догадываться, где Одди отхватил по голове.

— Молодец, — тоном Катрин произнесла Стефания, ставя стакан на стол и поднося Одди ковш чистой воды, которую он выпил с большим удовольствием. — Сотрясение мозга есть?

— Наверное, раз так мотает из стороны в сторону, — Одди мучительно кашлял, но его лицу вернулся почти нормальный цвет, хотя в обычных условиях он должен был покраснеть, как вареный рак.

— А теперь давай отнимем руки от головы, — с ледяным спокойствием, коего на самом деле не ощущала, произнесла Стефания. Одди смотрел на нее одуревшими от спирта, крови и боли глазами и явно уже не совсем четко понимал. Молясь, чтобы он не начал буянить, Стефания аккуратно, почти нежно, положила ладошки на его изумительно развитые, очень красивые руки и резко дернула. Одди заорал и потерял сознание. «К лучшему», — решительно подумала Стефания. На вопль из ее комнаты вряд ли кто-нибудь обратил внимание, так как здесь на самом деле мог быть кто угодно и что угодно могло происходить.

Рана выглядела паршиво. Стефания решила для себя, что она нанесена чем-то тяжелым, может, даже секирой. По какой-то нелепой и совершенно идиотской случайности Одди не отхватили полчерепа, а всего лишь сняли кусок кожи от макушки до виска. Он как мог прижимал ее руками, чтобы не сползала, а сейчас она приклеилась свернувшейся кровью и довольно сильно приподнималась на подушке тромба над остальным скальпом. Стефания сдержала тошноту и осторожно стала промывать рану мокрым полотном. Одди застонал, очнулся, но тут же опять потерял сознание. Снова полилась кровь, стекая налицо и доху Одди, на покрывало кровати Стефании. Девчонка об этом не думала. Гораздо больше ее занимало то, чтобы все правильно было сделано, чтобы случайно не убить Одди.

Как смогла промыла рану. Потом оторвала еще кусок полотна, откупорила мех со спиртом и стала ее дезинфицировать. Одди опять очнулся и заорал. Стефания не обращала на него внимания, и он потерял сознание. Закончив возиться со спиртом, девчонка нашла тонкую иголку, прокалила ее над огнем светильника и обтерла спиртом, чтобы снять нагар. Секунду поразмышляв о цвете нитки, все-таки взяла белую и обмакнула ее в спирт. Вставила нить в ушко и согнула иглу полукругом.

Трясущимися руками, она принялась сшивать кожу. Ее мутило и тошнило, но она продолжала шить. Одди, не приходя в сознание, стонал сквозь зубы и пытался оттолкнуть Стефанию. Она шипела на него и ругалась, но это не помогало.

Шов получился кривой и не слишком аккуратный, но на лучшее Стефания сейчас не была способна. Она могла порадоваться хотя бы тому, что шов был достаточно чистым. Промокнув его для верности еще раз спиртом, она наложила повязку, оторвав куски полотна от остатков простынки. Повязка немедленно набухла кровью. Стефания вздохнула и принялась стаскивать с Одди доху. Тот не давался, бормотал что-то по-эльфьи и ругался. Стефания не обращала на него внимания. Закончив с дохой. она отбросила ее в сторону и стала разувать паренька. Этот процесс прошел быстрее и спокойней. Потом она уложила его на кровать, подсунула под голову подушку, укрыла одеялом и отошла в сторону. Одди метался, на его щеках выступили красные пятна. Всезнание он не приходил. Стефания всхлипнула и утерла нос рукавом.

Она взяла свой беличий тулуп, расстелила его на полу и свернулась на нем калачиком. В комнате пахло спиртом, кровью и болью. Это не давало уснуть, и девчонка разрыдалась. Тихо всхлипывала, боясь, что ее услышат, войдут в комнату и будет очень трудно объяснить, что здесь делает Одди. Стефания плакала тихо, но сотрясаясь всем телом в рыданиях. Опять вспомнились трупы в Пышково, семья ткача и Ний…

Она все-таки уснула, но очень не надолго. Примерно через полтора часа она проснулась от наступившей в комнате темноты. Встала, сменила масло в светильнике, взглянула на Одди. Он все так же бредил и бормотал что-то по-эльфьи. В комнате стоял стойкий дух спирта и крови. Стефания сменила повязку и отметила про себя, что рана, в общем-то, выглядит хорошо.

Испачканное кровью полотно и красную воду она отнесла к отхожему месту, где и оставила. Набрав свежей воды, она вернулась в комнату. Цитадель Саулле продолжала гулять, и никто не обращал на Стефанию внимания.

Вернувшись назад, Стефания прикрутила фитиль светильника и снова улеглась на тулуп. Одди выкрикнул что-то и временно успокоился.

Девчонка немного подремала, но под утро опять проснулась и сменила повязку. Одди дышал часто, хрипло, у него поднялась температура. Это было плохо, но теперь Стефания еще больше боялась звать лекарей, потому что Одди постоянно говорил по-эльфьи, и это ничем хорошим не могло закончиться, если кто узнает.

Стефания расшнуровала рубашку Одди и стащила ее с него. Немного подумав, она стянула с него брюки и все нижнее белье, представленное в достаточно мизерном количестве. Обтерев его за неимением уксуса спиртом, разведенным водой, Стефания снова укрыла Одди одеялом. Но перед тем как укрыть его, она некоторое время просто стояла и рассматривала его тело. Видеть голого мужчину ей еще не доводилось, а было все-таки интересно. Одди, несмотря на свой весьма еще юный возраст, был великолепно развит и очень гармонично сложен. Кожа даже зимой сохраняла золотистый оттенок, не слишком рельефные, но очень тренированные мышцы, подтянутый живот… Стефания невольно залюбовалась пареньком. Однако она быстро себя одернула и укрыла его одеялом.

Когда рассвело, Одди обмочился, и Стефании пришлось идти будить кастеляншу. Та еще не совсем протрезвела и, на счастье девчонки, не интересовалась, зачем ей три комплекта постельного белья.

Стефания вернулась в комнату и с превеликим трудом сменила постель. Руки тряслись от пережитого потрясения и непомерных усилий, когда ей приходилось ворочать слишком тяжелое для нее тело Одди. Снова сменив повязку и обтерев паренька разведенным спиртом, она укрыла его и улеглась спать.

Одди пришел в себя под вечер. Его еще колотило и температура была выше нормы, но он перестал бормотать по-эльфьи и мог осмысленно говорить.

Цитадель Саулле просыпалась и готовилась ко второму дню гуляний, так что добыть лишнюю порцию еды не составило труда. Одди был слаб, но не позволил себя кормить с ложечки. Он хоть и с трудом, но поел сам. После этого он откинулся на подушку и уставился на вяло ковыряющуюся в своей тарелке Стефанию.

— Я должен тебе сказать спасибо, — проговорил он негромко.

— Ничего ты мне не должен, — огрызнулась девчонка.

— И все же спасибо, — Одди перевел взгляд на окно и некоторое время молчал. — Ты меня раздевала?

— Нет, иллиха Аконта позвала, — съязвила Стефания. К ее удивлению, Одди покраснел и смутился. Девчонка пожала плечами и отодвинула тарелку. Есть не хотелось.

— Спирт-то где взяла?

— Друзья помогли, — она заметила удивленный взгляд Одди и поспешила добавить: — Не бойся, никто не знает, для чего он мне нужен был. И про тебя никто ничего не знает. Ты ж трезвый был как стеклышко и тащить тебя к лекарям не имело смысла. Тем более, что ты сутки напролет трепался тут по-эльфьи. За это тебя вообще могли вышибить из Саулле. Так что пока отлеживайся тут. Потом что-нибудь сочиним.

— Верно тебе Медведь имя дал, — Одди усмехнулся. — Огнянка и есть — кусучая и жгучая.

Стефания молчала.

— Спирт за кольцо купила?

— Не твое дело!

— А где тогда твое золотое кольцо с бриллиантом?

— Я же сказала — не твое дело!

— Ладно, это мой долг. Я его верну, — Одди дол го смотрел на Стефанию, пока она не смутилась и не отвела взгляд. — Я теперь тебе много должен. И постараюсь побыстрее найти оказию вернуть долг.

— Не надо, — Стефания отвернулась, чтобы Одди не заметил слез, выступивших на ее васильковых глазах.

— Однако, я надеюсь, ты не считаешь, что я тебе прямо сейчас все расскажу, где я был и где отхватил по башке? Даже не думай об этом!

— Я и не думаю, — Стефания равнодушно пожала плечами. Ее действительно мало интересовало, где был в ночь Тайлерро Йоол один из кадетов. Она свою работу сделала, и теперь оставалось только безболезненно все завершить.

— Значит, так, — Одди смотрел в потолок и не обращал внимания на девчонку, в очередной раз с мало скрываемым удовольствием рассматривающую его оголившийся из-за сползшего на сторону одеяла торс, — давай скажем, что я сам ввалился к тебе ночью и попросил сделать перевязку. Я был пьян. Благо, ты влила в меня достаточное количество спирта, чтобы кто угодно посчитал это правдой…

— Голова болит? Кружится? Руки дрожат? — перебила его Стефания.

— Нет… — он помолчал, — В общем, да… Сотрясение, наверное.

— Тебе нужен покой. Пока полежишь в моей комнате. Если кто войдет, пока меня не будет, скажешь, что я сдала тебе свою комнату, а дальше сам выкручивайся. Если кто вломится в моем присутствии, то я расскажу вышеизложенную тобой версию. Все разночтения в наших с тобой версиях спишут на твое состояние. Я права?

— Права. — Одди взглянул на Стефанию и опять смутился. — Ты чего так на меня пялишься?

— Как? — с усмешкой поинтересовалась она.

— Тебе еше рано о таких вещах думать!

— Как интересно… — Стефания встала. — Ну-ка, теперь молчи либо рассказывай устав Императорской Гвардии. Я тебе буду повязку менять…

Через три дня Одди стали искать. Пришлось ему выбираться из теплой и уютной, но насквозь провонявшей спиртом, комнатки Стефании. Девчонка не стала его провожать до жилого корпуса старшеклассников и осталась у себя, чтобы прибраться и проветрить комнату. Кастелянша, к счастью, так и не вспомнила, кому отдала несколько комплектов постельного белья, а Стефания, лишившись двух простынок, изведенных на повязки, не спешила его возвращать.

В общем, когда в комнату, сорвав крючок, вломился Медведь, все было убрано и прилично выглядело.

— Что тут происходило? — взревел он с порога, но наткнувшись на васильковый взгляд и вздернутую бровь (Стефания переняла этот прием у Катрин), немного умерил тон. — Что ты устроила? Почему не позвала лекарей?

— Не знаю, — с самым невинным видом отозвалась Стефания. — Тем более, что ничего страшнее алкогольного опьянения у Одди не было. Повязку ему наложили раньше, а я всего лишь ее сменила один раз. Кроме того, он был настолько пьян, что даже не мог объяснить мне, где получил по голове и кто его заштопал. Варварски, надо сказать, заштопал.

— Дура ты, Огнянка, — беззлобно выругал ее Медведь. — Одди давно уже в странных вещах подозревается. Аконту только повод нужен, чтобы его вышибить из Са-улле. И я его поддержу в этом стремлении. Так что не стоит покрывать Одди.

— Я и не покрываю. С чего бы? — Стефания скрестила руки на груди и нахально смотрела на Медведя снизу вверх. — Вот уж кого я буду покрывать в самую последнюю очередь. Вам ли, иллих Медведь, этого не знать.

— Ладно, допустим я тебе верю. А как быть с Аконтом? Он вряд ли поверит тебе на слово. Смотри, вышибут тебя вместе с твоим разлюбезным Одди.

— Не разлюбезный он. И вообще, что за странные вещи, в которых он подозревается?

— С эльфами он дружбу водит. И с прочими Чудами. Волшбу знает непозволительно хорошо для своего возраста. И вообще много всякого за ним замечено. Например, исчезает время от времени в неизвестном направлении… Ты, Огнянка, держись от него подальше. Ясно?

— Ясно, — Стефания даже кивнула, чтобы убедить Медведя. Гвардеец долго смотрел в честные васильковые глаза и размышлял о чем-то своем, а потом развернулся на каблуках и вышел.

Стефания некоторое время не шевелилась, даже не дышала, глядя вслед Медведю. Потом осторожно выдохнула, глубоко вдохнула и опять выдохнула. Немного успокоившись, заходила по комнате из угла в угол, размышляя. «Эльфы, исчезновения, Волшба… А что, если?.. Да нет, вряд ли. С чего бы? При чем тут Пограничье и Айлегрэнд? Глупости… А если нет? Впрочем, не важно. Главное, это предупредить Одди до того, как его возьмет в оборот ректор. Успеть предупредить и самой не засветиться… Что-нибудь придумаем».

Анна и Катрин сидели перед столом Медведя. За окном золотом разлилась ранняя осень.

— Ну что вам, дамы, сказать, — Медведь по своей излюбленной привычке хлопнул раскрытой ладонью по столешнице, припечатывая слова к ней. — Стефания ваша не более талантлива, чем любой другой человек в Саулле. Со временем из нее выйдет прекрасный мечник. Она умна, ничего не скажешь, иногда излишне серьезна. А так… Вполне можете ее оставить тут. Если не во что не вляпается, то ее не вышибут.

— Были прецеденты? — поинтересовалась Катрин, вздернув бровь, и Медведь моментально догадался, у кого Стефания переняла эту привычку.

— Были… На праздник Тайлерро Йоол.

Медведь пересказал Анне и Катрин историю с Одди, добавив свое мнение о том, кто заштопал парнишку. Тем более, что белые шелковые нитки были весьма специфичными, и если хорошенько поискать, то, несомненно, точно такие же должны были бы обнаружиться в комнате Стефании. Однако никто не искал.

— Странная у нее тяга к Чудам. Не к Волшебству, а именно к Чудам. — Катрин задумчиво теребила кружевной манжет своей лиловой рубашки. — Как бы это не подвело ее под монастырь…

— Это точно, — Медведь энергично кивнул. — С этим надо что-то делать…

— Она «Монстрятник» читала? — поинтересовалась Анна, тоже о чем-то размышляя.

— Читала, а как же. С превеликим увлечением прочла, особенно картинки ей понравились.

— Совсем плохо, — Катрин покачала головой. — Ладно, будем думать.

Стефания ворвалась в кабинет Медведя и тут же повисла на шее у Анны. Потом она сменила шею и еще некоторое время провисела на Катрин.

— Иллиа Купа, иллиа Катрин! Как хорошо, что вы приехали! — кричала девчонка, сверкая васильковыми глазами.

— Ну-ка, Огнянка, потише! — с улыбкой рявкнул на нее Медведь, хлопнув пудовой ладонью по столешнице.

— Так ведь иллиа Купа и иллиа Катрин приехали! — Стефания встала за спинкой стула Волшебницы и обезоруживающе улыбнулась гвардейцу.

— Но это ведь не повод так орать, — Медведь улыбнулся в ответ. — Ладно, на сегодня официальная часть закончена. Переходим к неофициальной. Можешь радоваться, Огнянка, от занятий тебя освобождаю. Сегодняшний день проведешь с гостями, но только сегодняшний!

Стефания взвизгнула и подпрыгнула. Но больше не произнесла ни звука.

— Ладно, идем в твою комнату, — Катрин встала, обняла Стефанию за плечи и подтолкнула ее к выходу. — Покажешь, где живешь…

— Так что там за история с Одди? — Анна переглянулась с Катрин и выжидающе уставилась на Стефанию. — Рассказывай все.

— Да ничего особенного, — Стефания пожала плечами и повторила то, что рассказал дамам Медведь.

— Вот врет, — Катрин сложила руки на коленях и покачала головой. — Стефа, пожалуйста, расскажи все.

Стефания насупилась и замолчала, отвернувшись к окну. Женщины достаточно долго прождали, прежде чем Стефания заговорила.

— Правда или нет, какая разница? Иногда от правды бывает больше зла, чем от лжи. Потому разве всегда можно считать правду добром? Например, расскажи я сейчас все про Одди, его вышибут из Саулле и хорошо, если на кол не натянут. Чтоб другим неповадно было. Да, знаю, что в отношении несовершеннолетних смертная казнь не действует. Но его могут продержать в заключении достаточно долго, чтобы он достиг рубежа совершеннолетия. Иллиа Купа, иллиа Катрин, мы с вами по-разному различаем добро и зло, правду и ложь. Не стоит ломать друг другу мировоззрение…

Анна и Катрин, отвесив челюсти до колен, уставились на девчонку у окна и внимали ее серьезным и мягким увещеваниям. Так могла говорить умудренная опытом старуха, но никак не малолетка.

— Ты слишком рано повзрослела, — с горечью в голосе проговорила Анна. — Да так оно и должно быть…

— Да, — тихо согласилась с иллиа Купой Катрин. — Так оно и должно быть.

Стефания повернулась к дамам и горько усмехнулась, но ничего не сказала. Он сама знала, что слишком быстро повзрослела, что Ний и его банда лишили ее детства… Она знала это и в очередной раз поклялась отомстить.

— Ты права, девочка, правда — она разная бывает…

Анна Купа уехала тем же вечером. Она не могла остаться, потому что дела звали ее обратно в Альтхгрэнд, а Катрин осталась. В Инхаре ей нечего было делать, и она решила самолично последить за поведением и обучением Стефании. Поначалу девчонка радовалась, но быстро поняла, что с пребыванием Катрин в Саулле связывается не столько приятные беседы и внимание, сколько Дополнительное обучение азам Чародейского Искусства. Катрин не была сильной Волшебницей, скорее, она была посредственностью в этом плане, но определенную базу девочке она вполне могла дать, особенно в том, что касалось лекарского искусства. По этому предмету Катрин даже читала лекции в Академии. Это был ее конек. Однако Стефанию гораздо больше интересовало боевое волшебство. Иллюзии и стихийное Волшебство не интересовали ее в нужной мере. Ей не был интересен фейерверк, она хотела научиться творить. Однажды Катрин сообщила Стефании:

— Но, Огнянка, — Катрин, как и все в Саулле, называла Стефанию этим именем, — Чары Творения слишком сложны для тебя…

—Да-а-а?! — ехидно протянула Стефания. — А для тебя? Катрин смутилась и промолчала. Однако, отказываясь учиться всем разукрашенным и ярким приемам Волшебства, Стефания прекрасно усваивала лекарские Чары, телепортационную Магию и прочие полезные сквиллы и заклинания. Свить сложное заклинание далекого переноса она не могла бы, но из комнаты в туалет вполне могла переместиться.

Медведь хмурился и явно не приветствовал этих занятий, но Катрин получила неожиданного союзника в лице ректора Аконта, одобрившего чародейские изыскания Стефании. С этого момента Медведь мог только дымиться от злости и бормотать ругательства вполголоса.

Ректор, впрочем, потребовал подчиняться одному-правилу — телекинез в пределах крепости Саулле был строжайше запрещен, если Волшебник не был достаточного ранга. Стефанию и Катрин это не слишком огорчало. Они часто уходили вечерами в лес и вволю тренировались там. Леса вокруг Саулле становилось все меньше… А Стефания уже точила зубы на тот самый холм, так удививший ее в день прибытия в Саулле.

— Где холм?!! — орал ректор, вылетая за ворота. — Какая падла его убрала?!!

Стефания пискнула и спряталась в караулке стражников. Она долго подбирала заклинание, которым можно было бы убрать холм, и сегодня у нее получилось. Правда, не с первого раза… Сначала исчезли стражники у ворот, потом ворота, а потом и сам холм. Стражников и ворота вернула Катрин. Она собиралась уже было вернуть и холм, но тут примчался ректор.

Иллих Аконт был высок, худощав и грозен. Седые, сросшиеся на переносице брови придавали ему постоянно нахмуренный вид. Даже Катрин его побаивалась. Но сейчас она и не думала оправдываться. Волшебница стояла у ворот, одетая в замечательное платье из тончайшей серой замши, прекрасно гармонирующее с ее светлыми волосами. Поверх платья она надела черную шубку и была просто очаровательна. Однако ректор был слишком зол, чтобы обратить на это внимание…

— Холм где? — заорал иллих Аконт на Катрин. — Куда вы его дели, а? Я же запретил!

— Иллих Аконт, — Катрин гордо вздернула точеный подбородок, — я верну холм, если он так для вас важен. Только… Разве господствующие высоты рядом с крепостью — хорошо?

— Демоны… — простонал, схватившись за голову, ректор. — Внутри этого холма были запасы продовольствия и оружия! Это склад, к нему вели подземные, хорошо укрепленные ходы!

— Упс… — Катрин улыбнулась. — Сейчас… — она что-то проговорила и взмахнула рукой. — Иллих Акоит, это была всего лишь иллюзия…

Стефания, выглядывающая из караулки, нахмурилась. Опять иллюзия. Ее это не устраивало. Она думала, что хотя бы это исчезновение было настоящим. Обман, всюду обман…

Отпраздновали десятый день рождения Стефании, а потом пришел очередной Тайлерро Йоол. Стефания в этотраз здорозо повеселилась вместе с Катрин. Они танцевали на майдане, прыгали через костры, ходили колядовать, пели песни. Стефания была бы довольна, если бы не один маленький факт: опять пропал Одди. Его почти год не было в цитадели, потому что он вместе со всем своим классом отправился на практику в Литгрэнд. Это была невиданная удача, потому что никогда ранее ничего подобного не было. Однако Император решил ввести такую практику, чтобы хоть немного привязать Серый Отряд кЛитгрэнду. В последнее время гвардейцы разбредались и отлынивали от работы. После смерти Нимфы что-то надломилось в воинах, и они никак не могли войти в колею.

Одди вернулся накануне Тайлерро Йоол и в тот же день обозвал Стефанию «корредовой подружкой», что, впрочем, уже никак не подействовало на нее.

Девочка молилась только об одном: чтобы с пареньком все было нормально, чтобы не пришлось опять объясняться с ректором, Медведем и Катрин. В этот раз у них обоих были прекрасные шансы вылететь из Саулле.

Стефания отошла от кокетничающей с одним из преподавателей Катрин и нырнула в переулок. Было темно, но Стефания все прекрасно видела. Впереди она заметила обнимающуюся парочку и поспешила их миновать.

Девчонка некоторое время поплутала по улочкам между корпусами, пока не натолкнулась на Гора, одного из приятелей Одди. Гор был пьян, но еще был способен соображать.

— Гор, где Одди? — немедленно вцепилась в него Стефания.

— Н-не знаю-у-у-у… — протянул он и рухнул в снег, Девчонка вздохнула и присела рядом на корточки.

— Он утром был в Саулле?

— Бы-ы-ыл.,. — грустно подтвердил Гор. — И даже говорил, что собирается знатно повеселиться на празднике, — парень некоторое время отдыхал после произнесения такой длинной тирады. — А потом ушел с Альбиной в неизвестном направлении. С того момента их не видели…

— Отлично! — расцвела Стефания. — Так он с Альбой? Это просто прекрасная новость!

— Да ты, Огнянка, рехнулась! — изумился Гор, приподнимаясь на локте, — Чего ж хорошего-то?

— Не понять тебе! — Стефания вскочила на ноги и подмигнула Гору, — Смотри, не засни в сугробе!

И убежала.

Одди оглянулся па Гюрзу и смущенно улыбнулся. В прошлый раз он встречал Тайлерро Йоол вместе с простыми воинами, а тут его почему-то пригласили в цитадель Айлегрэнда, где праздник отмечали сами Лишенные Имен и офицеры старшего звена.

— Одди, я хочу попросить тебя об одной услуге, — Гюрза мягко улыбнулась и поманила паренька за собой, подальше от шумного сборища за столом.

— Рад помочь! — бодро откликнулся Одди, попытавшись щелкнуть каблуками ботинок.

— Не сомневаюсь. — Гюрза остановилась у стены и заложила руки за спину. — Во-первых, если в следующий раз отхватишь по голове, не спеши сбегать. Иначе подобных шрамов у тебя еще прибавится, — Лишенная Имени кивком указала на выходящий из-под корней волос Одди и пересекающий лоб в направлении виска шрам. Он был довольно заметный, грубый, но удивительным образом лишь придавал лицу паренька взрослости, а не уродовал.

— Тебе повезло, что глаз не пострадал. Ты легко отделался. Девятилетняя девчонка могла бы тебя угробить, — Гюрза сверкнула в улыбке белизной зубов. — Молодой… Всего лишь сотрясением отделался… — Она помолчала. — Вдругорядь, когда подобное с тобой приключится, тем более в дружеском поединке, сначала к местным лекарям обратись. Те же три дня вышли бы. Понял?

— Угу, — Одди отвел взгляд и нервно вцепился в навер-шие кинжала, висевшего на поясе. — Я только тогда боялся. Я же, кажется, покалечил того эльфа… Не удержал меч…

— Элхартт жив и здоров. Он вполне прилично бегает на своих двоих и не жалуется. О том поединке вспоминает только с улыбкой. Говорит, что, мол, будет ему наука на всю жизнь. Ладно, дело не в этом. Во-вторых, о чем я тебя хотела просить, это присмотреть за Стефанией, обучающейся в Саулле. Собственно, из-за этого сегодня ты здесь. Эта девочка мне дорога и постарайся, чтобы с ней ничего не случилось.

— Огнянка? Ладно, присмотрю, разумеется. Тем более, что я ей должен. Так что не упущу оказии отплатить.

— Только лишний раз об этом не заговаривай, если скандала не хочешь, — Гюрза поправила волосы, кивнула Одди и вернулась к столам. Парень проводил ее гибкую фигуру взглядом и пожал плечами.

Андрей протянул руки к огню. Второй Тайлерро Йосл он встречал таким образом — на поляне, среди Приграничных лесов, в снегу, в компании всего лишь одного костра. Изгой и одиночка, никому не нужный и заплутавший среди полуправды и лжи.

Уже больше года Андрей жил таким странным, неестественным образом. Сотник Серого Отряда скитался по лесам, зарабатывал самым различным образом, не брезгуя ни заказными убийствами, ни грабежом, жил и ждал, что когда-нибудь произойдет осечка и клинок какого-нибудь наемника прервет это бессмысленное существование.

Странные видения оставили его, лишь иногда возвращались в снах, но помнились уже смутно, не вызывали такого резкого неприятия. И только Сумерки оставались для него загадкой. Он чувствозал, что это важно для него, что это какое-то послание из глубин памяти, требующее от него почти невозможного — вспомнить то, чего не существует. Уничтоженная память не возвращалась и не могла вернуться; и только эти глаза цвета потемневшей стали смотрели в его душу сквозь века и умоляли: вспомни! А он не мог… И от этого становилось как-то неуютно и даже страшно…

Из леса послышались негромкое пение и заливистый смех. Андрей встрепенулся и потянулся за клинком.

— Эй! Да это же Андрей Элайн! — раздался чей-то вопль, и на поляне показался темноволосый эльф, одетый броско, ярко и со знаком Разбойничьей Гильдии на рукаве тулупа — ворон с раскинутыми крыльями.

— Ринф? — изумился Андрей, — Проклятье… Что ты здесь делаешь?!

— То же, что и ты, — Ринф нехорошо ухмыльнулся и присел около огня, протянув к нему руки в кожаных перчатках. — Ты думаешь, что я дольше тебя оставался в Айлегрэнде? В туже ночь ушел. Вместе с Вееллой. Она тебя, кстати, часто поминала. Приглянулся ты ей чем-то, Sqwillise.

— Ну надо же! — Андрей криво усмехнулся. — И что?

Много вас?

— Трое, — Ринф хмыкнул. — А ты, как я погляжу, все в одиночку бродишь? Год уже…

— Больше. Больше года.

— Наслышан про тебя. Здорово ты пришил на той дуэли барона Саатолли. Зажрался, гад. Мы давно его пощупать хотели, — Ринф помолчал, глядя на огонь. — Кстати, с праздником тебя…

— И тебя, — Андрей внимательно следил за Ринфом. отмечая каждое его движение. Это была не столько необходимость, сколько привычка. — Как ты меня нашел?

— Мы в деревне по соседству гуляем. Кто-то сказал, что накануне ты был в ней, а за три часа до заката уехал на запад. На западе у нас только один тракт, могущий тебя заинтересовать. Сложить два и два я могу, потому и поехал следом. Потом встретил следы твоего коня и… Дальше рассказывать?

— Не стоит, — Андрей перевел взгляд на занесенные снегом деревья.

— Я, собственно, приехал с тобой не просто так поболтать, — Ринф встал, снял с пояса плотно закрытую тыковку-горлянку и сел обратно. — У меня к тебе дело есть, — эльф вытащил пробку зубами и отплюнул ее в сторону.

— Кого убить? — скучно спросил Андрей, снова переведя взгляд на Ринфа.

— Да никого. Это мы сами можем, сколько угодно можем, — эльф отхлебнул чего-то из тыквы и расплылся в блаженной улыбке. — Глотни медовухи. Праздник все-таки. Тем более Тайлерро Йоол.

Андреи взял тыкву и отхлебнул. Медовуха была преотличнейшая. Тепло растеклось от живота по всему телу, в голову полезли благодушные и веселые мысли. Всего один глоток согнал с Андрея мрачность, и его неудержимо потянуло веселиться.

— О, исчезла тоска из взора! — воскликнул Ринф, на которого явно медовуха произвела аналогичное действие. — Поехали в деревню, а? По дороге я тебе расскажу, что у меня за дело к твоей персоне.

Андрей кивнул, встал и пошел седлать коня, жевавшего овес из торбы чуть в стороне.

— Мы тебя в свою команду позвать хотим, — выпалил Ринф, отхлебнув еще медовухи. — Чего тебе одному таскаться по дорогам? Вместе все веселее!

— А тебя не смущает, что я некогда служил в Сером Отряде? И вполне могу вернуться туда? — Андрей поерзал в седле, устраиваясь поудобнее.

— А тебя не смущает, что ты едешь рядом с эльфом и айлегрэндским наемником? — Ринф хмыкнул. — И я тоже не исключаю возможности, что вернусь в Черный Город.

— Уел, — Андрей засмеялся. — Ладно, сегодня погуляем, а завтра решим. Все равно целую неделю никакой работы!

— Это точно, — подтвердил Ринф. — А вон и наша деревня!

В деревне гулянье шло на полную катушку. Крестьяне жгли на майдане костры, пили медовуху, плясали па деревянных помостах, пели. Дробь каблуков оглушала, звуки дудок и lluareas звали сорваться с места, закружиться в танце. Празднование Тайлерро Йоол шло полным ходом и не могло не затянуть.

— Хей! Ринф! Ты все-таки его привез! — заорал кто-то, и Андрей оглянулся. Раскрасневшаяся и невероятно красивая Веелла стояла возле костра и, обнимая какую-то девушку за талию, махала рукой брату и бывшему сотнику. Андрей присмотрелся к девушке рядом с Вееллой и обомлел: это была Синичка, одна из рядовых Серого Отряда.

— А она-то что здесь делает? — Андрей едва не вывалился из седла от изумления.

— То же, что и мы все, — Ринф спешился. — Серый Отряд расползается из Литгрэнда, как тараканы. Синичка почему-то подалась в Приграничье. И в итоге пристала к нам. Кстати… — Ринф помолчал, вдруг став очень серьезным. — Гриф все-таки вернулся в Айлегрэнд. Синичка про это рассказала. Гриф заявил, что его наниматель мертв, и он освобожден от контракта. Соответственно, он вправе искать новую работу… И нашел.

Андрей промолчал.

— Я знаю, что ты сейчас думаешь. Мы все для тебя были и будем врагами. От этого никуда не денешься. Вас хорошо обработали тогда… Элайн. Кровь от крови Элайна, — Ринф горько усмехнулся. — Ты можешь опять все разрушить.

Андрей молчал, глядя прямо перед собой.

— Можешь, но уже не хочешь. Ты стал сомневаться. Тяжкий удар для Лакха. Ты был его «оружием возмездия». Уверен, что он уже вырвал у себя все волосы на теле, гадая, куда ты пропал. Да, Андрей. Твоя кровь снова может все изменить. Помни об этом, Лишенный Памяти.

Андрей молчал, потому что видел перед собой перекошенное лицо Императора Дэгха.

— Элайн, ты должен сделать это, — Император протянул ему кинжал с тонким лезвием. — От этого зависит все.

— Я… —Элайн сглотнул, чувствуя пустоту на том месте, где всегда была память. — Почему? Почему я?

— Твоя кровь сможет решить все, лишить ИХ сил, сломать! — Император настойчиво протягивал Элайну клинок. — Сделай это!

Элайн кивнул, взял кинжал и закатал рукав рубахи. Дико, бешено закричала какая-то рыжеволосая девушка с васильковыми глазами, которую держали сразу четверо. И все равно справлялись едва-едва. Девушка кричала что-то по-эльфьи, и Элайн ее не понимал. Рыжеволосая стала вырываться, но стражники, оковы на руках и ногах, а также металлический пояс с цепью не давали ей возможности сделать хотя бы шаг.

— Не-е-е-ет! Не делай этого! — закричала она уже на языке Альтх. — Не-е-е-ет!

Элайн не обращал на нее внимания. Он ее не знал. Он поднес кинжал к правому запястью и осторожно провел лезвием по коже вдоль вены. Тонкий порез тут же набух кровью.

— Замечательно, — Дэгха улыбнулся довольной улыбкой. —Это все, что от тебя требовалось. Остальное я сделаю сам.

Он выхватил кинжал из руки Элайна и в мгновение ока располосовал ему оба запястья. Кровь полилась на застеленный черным бархатом стол. На скатерти лежали пять портретов совершенно незнакомых Элайну людей. Кровь капала на эти портреты, расплывалась росчерками багрового пламени, и показалось, что закричал кто-то — мучительно и обреченно.

А в комнате кричала девушка с васильковыми глазами. Она тоже кричала мучительно и обреченно. Дэгха обернулся к ней.

— Ты последняя помнящая, — он хмыкнул. — Но это поправимо. Ты забудешь, ноне сразу. Тридцать лет в подвале и счастливое избавление от памяти. И жизни, — Дэгха снова повернулся к Элайну, наклонился над портретами и рукой с полированными ногтями написал кровью: «Лишенные Памяти».

Девушка всхлипнула и принялась ругаться. Но и это продолжалось недолго. Неожиданно она обвисла на руках стражников и замолчала. Элайн заметил это только краем глаза, потому что тупо, с непонятной горечью, смотрел на расплывающиеся по портретам слова: «Лишенные Памяти…»

Lluareas взвизгнула совсем рядом, оглушив Андрея Элайна. Он медленно, с видимым трудом, спешился и посмотрел на опять веселого и беспечного Ринфа.

— Эй, сегодня Тайлерро Йоол! Веселись! — закричала Веелла, подхватывая Андрея под руки и увлекая к кострам. — Танцуй!

Кто-то — Синичка? Ринф? — сунул в руки Андрея бутылку с медовухой, и он с удовольствием крепко к ней приложился. Приятное тепло наполнило вены, в мозгу зажглось маленькое солнце, и снова радость захлестнула воина.

— Olla wes ilh noilloos Veella! Olla wes ilh satta Tailerro Jool!— закричал Андрей, обхватывая руками талию Вееллы— Эльфка засмеялась, запрокинув голову.

На помост, где играли музыканты, поднялся мужчина с волынкой. На мгновение все стихло. А потом оркестр заиграл какую-то невероятную, дико сложную, но проникающую в каждую клеточку тела, джигу. Ноги сами принялись отбивать такт. Веелла смеялась. Смеялся Андрей, уже совершенно не следящий за музыкой, но не выбивающийся из ритма. Джига сама заводила их, заставляла отплясывать самым диким и невероятным образом.

Джига оборвалась так же неожиданно, как и началась. Волынщик затянул что-то более спокойное.

Веелла обняла Андрея за шею и заглянула ему в глаза. Сотник улыбнулся, уже зная, что произойдет дальше. И не ошибся.

Веелла привстала на цыпочки и осторожно поцеловала его в губы. Андрей одной рукой обнял ее за талию, а вторую запустил в волосы на затылке эльфки. Прижав Вееллу к себе, он поцеловал ее, но уже не осторожно, а жадно и долго.

— Ох… — изумленно выдохнула эльфка, когда хватка Андрея немного ослабла, и она смогла отстраниться. — Сегодня Тайлерро Йоол, ночь, когда исполняются все желания, Андрей.

Она отстранилась от него, замерла на некоторое время, потом схватила его за руку и понеслась куда-то в темноту. Сотнику ничего не оставалось делать, как последовать за ней.

Они промчались по какой-то улице, свернули в непроглядную темь двора и остановились. Веелла вновь прильнула к Андрею. Он целовал ее долго, намного дольше чем тогда, на майдане. Руки сами потянулись к застежкам ее дохи, но тут эльфка отскочила на шаг и нырнула в приоткрытую дверь овина…

* * *

Дори поднялся на холм и оглянулся. Одди с лошадьми остался у подножия и разглядывал что-то в небе. Дори перевел взгляд на местность перед холмом и временно забыл про друга.

Заснеженная равнина Приграничья была ровной, как стол. На северо-востоке виднелась синеватая щетина далекого леса, на юге — какая-то деревенька. Дори долго вглядывался в проторенную по снегу дорогу, но так никого на ней и не увидел. Это было плохо. Это означало, что курьер не приехал. Последствия могли быть самыми разными и отнюдь не самыми приятными. Парень вздохнул, ругнулся и принялся спускаться с холма. Одди немедленно уставился на него.

— Ну? — спросил он, едва Дори оказался в пределах слышимости.

— Никого, —Дори покачал головой. — Не пойму, в чем дело? За пять лет курьер ни разу нигде не задерживался. Синяя чаша с тремя шарами…

— Точно, — Одди серьезно кивнул. — Хотя… Ни разу мы не встречались с ним на утро Тайлерро Йоол… Может, упился и спит где?

— С трудом верится.

Одди пожал плечами и задумчиво уставился на вороненый налобник одной из лошадей. То, что курьер, связывающий Айлегрэнд и свободных стрелков Пограничья и Приграничья, не появился, означало, что теперь придется искать нового. Кроме того, терялась часть информации, поставляемая шпионами… Это было нехорошо.

— Ждем до вечера? — поинтересовался Одди. Он был на два года младше Дори и потому решений принимать не мог.

— Ждем… — Дори положил руки на седло и взглянул на солнце. — Если курьер не появится, то надо будет узнать, что случилось.

— Слепой Эл нам головы оторвет, — мрачно попытался попророчествовать Одди. — У нас четкий приказ — встретить курьера и привезти информацию в Айлегрэнд. К завтрашнему утру, если ты не забыл…

Не забыл. — Дори усмехнулся, снимая енотовую шапку и проводя рукой по своим темно-каштановым волосам, в которых уже серебрились нити седины. — Я думаю, что без информации нам нечего делать в Айлегрэн-де. Соответственно, если мы хотя бы уз! тем, что случилось с курьером…

— Узнаем, как же! — оборвал его Одди.

— Не ворчи, — Дори засмеялся, запрокинув голову. — Ладно, хватит о курьере. О чем с тобой Гюрза на приеме в честь Тайлерро Йоол говорила?

— Ни о чем, — огрызнулся Одди, отворачиваясь.

— А все-таки?

— Попросила больше не сматываться, если получу по голове. Кроме того, просила приглядеть за Огнянкой.

— Да-а-а? — удивленно протянул Дори. — Ну надо же… — Он помрачнел, — Странно… Раньше она меня об этом просила… Козырный туз бубновый…

— Значит, будем вдвоем приглядывать. За этой девчонкой глаз да глаз нужен. — Одди, уже давно привыкший не реагировать на странные фразочки, сопровождающие речь Дори, потер ладонью шрам на лице и усмехнулся. — Чем она так дорога Гюрзе?

— Из-за ее брата, — Дори долго молчал, глядя куда-то в заснеженную даль. — Она надеется, что Стефания поможет вернуть Андрею Элайну память… Он ведь тоже из Лишенных Памяти…

— Знаешь, скорее, он вернется в Серый Отряд, — Одди нахмурился. — Как же все запутанно.

— Не то слово, — Дори вздохнул и принялся расседлывать коня. — Ладно, давай располагаться, до вечера еще Далеко…

Курьер так и не появился. Солнце медленно сползло за горизонт, и в степи наступила светлая ночь зимнего полнолуния. Одди и Дори оседлали коней и неспешно направились к деревеньке, видимой с холма. По дороге, замерзшие, голодные и злые, не разговаривали.

Миновали выселки, проехали по слегка занесенной за день дороге и остановились на околице, вглядываясь в освещенную кострами и факелами деревню. Шла вторая ночь Тайлерро Йоол, и люди продолжали праздновать, гуляли на майдане, ряженые бродили от дома к дому, пели колядки, устраивали какие-то представления, выклянчивая себе медовухи… Короче, было весело, как и всегда на Тайлерро Йоол.

Одди вздохнул, с завистью глядя на веселящихся крестьян. Дори нахмурился и неодобрительно покосился на своего друга.

Так ничего друг другу и не сказав, они тронули поводья и неспешно въехали в село. Из-за какого-то забора в них бросили горсть пшеницы, кто-то звонко запел «Tailerro Wistat Joolla». Одди, сам того не заметив, подхватил мелодию и едва слышно принялся ее напевать. Дори усмехнулся и покачал головой.

— Эй, Дори! Ты как здесь оказался?! — услышали пареньки чей-то веселый и изумленный возглас и остановили коней, оглянувшись на голос— Решил, наконец-то, распрощаться со своей цитаделью Саулле?

— Ринф? — удивился Дори, глядя на темноволосого эльфа в яркой одежде, свидетельствующей о его принадлежности к Разбойничьей Гильдии, а нашивка с вороном на рукаве только подтверждала это. — А ты-то здесь какими судьбами? В Айлегрэнде тебя и сестру твою давно похоронили!

— Не стоит так торопиться, — серьезно заявил эльф и тут же опять расплылся в радостной улыбке. Судя по его немного дерганым движениям и блеску глаз, он был сильно навеселе, но, однако, контролировал себя полностью.

— Я хотел бы узнать… — начал было говорить Дори.

— Накрылся ваш курьер, — Ринф опять помрачнел. — Совсем. Серые его прихватили и в Литгрэнд отвезли. Мы хотели его отбить, но не успели. Гвардейцы через порталы ушли…

Дори некоторое время поразмышлял о чем-то, а потом спешился и поинтересовался у Ринфа, где можно оставить лошадей. На вопрос Одди о его дальнейших планах Дорн сообщил, что собирается задержаться в этой деревеньке и подождать, пока Ринф совсем протрезвеет, чтобы поговорить серьезно. Одди ничего не оставалось делать, как согласиться с таким раскладом.

Ринф указал паренькам на общественные конюшни, охраняемые не слишком трезвым детиной в залатанном зипуне. Дори и Одди не очень-то ему доверились и потому все-таки поставили охранные заклинания на стойла своих гафлингеров. Ринф с усмешкой следил за ними, ожидая, когда они закончат расседлывать своих коней и укладывать седла и сбрую в углу стойла.

— Сегодня вторая ночь Тайлерро Йоол, ребята, — сообщил им Ринф очевидную истину, когда они закончили и покинули конюшни. — Сегодня веселиться надо.

— Твоя банда все в том же составе? — поинтересовался Дори, окидывая взглядом расцвеченный кострами майдан села, куда они неспешно вышли.

— Не совсем. Пополнение в ней, — Ринф странно усмехнулся. — Андрея Элайна помните? Он сейчас с нами. Вторую ночь уже.

— Ох ты… — изумленно выдохнул Одди, а Дори только покачал головой. — Что это вы решили с ним связаться?

— Все лучше, чем он один будет мотаться по Приграничью. Тем более, что моя Веелла до сих пор по нему сохнет. Пусть уж порадуется.

— Да… — Дори рассеянно вглядывался во что-то впереди. — А ты себе так и не завел подружку?

— Да как сказать, — Ринф помрачнел. — Синичка вроде ничего. Так, ни к чему не обязывающая связь… С тех пор как Серые Аиллу убили, мне трудно с кем-то завязать серьезные отношения.

Ринф остановился около какого-то лотка и купил корчагу с медовухой. Отхлебнув немного, он протянул корчагу сначала Дори, а потом, с некоторым сомнением, Одди.

— Не бойся, — Одди хмыкнул, — с тех пор как Стефания в меня стакан спирта влила, мне уже ничто не страшно. Это год назад было.

— Чистого спирта? — ошалело переспросил Ринф.

— Нет, что ты, — Одди засмеялся и весьма основательно приложился к медовухе. — Развела его под моим руководством. Но спирт уж больно хорош был, — он отпил еще немного и вернул корчагу эльфу. Тот поболтал ее, оценивая количество содержимого, и, придя к неутешительным выводам, купил еще одну.

— Кстати, я год назад Огнянке подзатыльников надавал и с глаз долой отправил, — вдруг проговорил Дори. — Она как раз тогда спирт искала… Знал бы, что для тебя…

— Огнянка — молодец, — констатировал уже слегка захмелевший Одди. — Отлично она меня заштопала. К тому же никому не проговорилась, что я в бреду по-эльфьи трепался, а ведь могла бы…

— Так на то она и Лишенная Памяти, — совсем тихо сказал Дори, отворачиваясь. —Ладно, давай веселиться…

Одди проснулся с дикой головной болью. Похмелье было кошмарным. Голова так не болела даже после увесистого подзатыльника Медведя. Кроме того, во рту наблюдалась ужасающая сухость, гораздо лучше подошедшая бы Пепельным Равнинам.

Одди приподнялся на локте и огляделся. Комната была незнакомой, но довольно уютной. Сам он лежал на широкой кровати с пышной периной, не укрытый одеялом, но почти полностью одетый, если не считать отсутствия дохи, сапог и перевязи с мечом. С едва слышным стоном Одди откинулся на мягкую подушку и закрыл глаза. Солнечный свет резал глаза, словно нож мясника. Раздались легкие шаги, и кто-то вошел в комнату. Одди приоткрыл один глаз и увидел Вееллу. Эльфка бросила взгляд на паренька и, видимо, решив, что он еще спит, поставила что-то у кровати.

— Подожди, — простонал Одди, увидев, что Веелла собирается уходить. — Рассолу нет?,.

— Очень грамотно говоришь, парень, — серебристо рассмеялась Веелла. — А как ты думаешь, что я принесла?

Она присела на корточки у кровати и протянула Оддн кувшин. Паренек схватил его и жадно выпил половину. Сухость во рту исчезла, но боль в голове еще пока не утихла. Веелла забрала кувшин и, немного помедлив, протянула второй — с кислым молоком. К этому кувшину прилагался внушительный ломоть прекрасного белого хлеба.

Одди отхлебнул молока, откусил кусок хлеба и поинтересовался у молча глядевшей на него Вееллы:

— А где Дори?

— Он о чем-то поговорил рано утром с Ринфом и уехал, пообещав вернуться к обеду и всыпать тебе по первое число за неумеренное пьянство, — Веелла опять рассмеялась. Она хотела сказать что-то еще, но в соседней светлице опять послышались шаги, и в комнатку вошел высокий мужчина лет тридцати—тридцати пяти на вид. У него были глаза удивительного золотисто-медового цвета и светлые волосы до плеч, поддерживаемые надо лбом расшитым черным бисером ремешком. Одди поперхнулся хлебом, моментально узнав Андрея Элайна.

— Привет, — буднично проговорил тот, ласково погладив Вееллу по волосам. — Как состояние?

— Н-нормально… — выдавил из себя Одди, ставя на пол кувшин с молоком и укладывая на него недоеденный ломоть хлеба. Аппетит пропал начисто.

— Пить уметь надо. И чем позже начнешь — тем лучше, — Андрей тепло улыбнулся, глядя на эльфку. Она встала и прильнула к бывшему сотнику Серого Отряда. Тот обнял ее левой рукой за талию и повлек к выходу.

— Одди, далеко от дома не уходи, — пропела Веелла, расплываясь в улыбке и глядя только на Андрея. — Скоро Дори должен вернуться. Время-то за полдень уже…

Они ушли, оставив Одди в состоянии, близком к столбняку. Парень не знал, что ему делать, так как Андрей все-таки имел самое прямое отношение к Серому Отряду, и если надумает вернуться, то никак не минует Саулле. А если так, то всенепременно узнает и Одди, и Дори и тогда… Тогда будет плохо. И обоим кадетам сильно посчастливится, если они успеют смыться.

Дори появился через пару часов, когда Одди уже доел Молоко и хлеб и успел снова проголодаться.

— У, пьяница, проспался, — проговорил Дори вместо приветствия, вваливаясь в светелку, где сидел Одди и от нечего делать трепался с хозяином дома — грузным и немолодым человеком, зарабатывающим на жизнь тем, что предоставлял ночлег заезжим бандитам и имперским курьерам. Это, как оказывается, было прибыльным делом, но опасным. Однако хозяин не хотел его бросать, потому что работать честно ему было лень.

— Пошли, поговорим, — Дори указал подбородком па улицу за окном, и Одди, со вздохом накинув доху, пошел за другом. На крыльце они оба остановились. Дори оперся о перила и уставился на что-то за спиной Одди. Молчание затягивалось.

— Ну? — наконец нарушил его Одди.

— Что «ну»? —Дори поморщился. — Ринф сказал уже, что курьера Серые прихватили. Они сейчас опять собираются, как оказалось. Я тут съездил, поговорил кое с кем… —Дори помолчал, кусая губы. — Короче, на Айлегрэнд новый поход замышляется. Должно быть, скоро всех созовут… И Медведя. Нам в Саулле оставаться нельзя. Андрей, к слову, недолго продержится в бандитах. Вернется как миленький, едва только реальными драками с Айлегрэндом запахнет, а тогда нас точно повесят. Элайп нас обоих здесь видел… Но это так, мелочи. Самое главное, что курьер пел на первом же допросе, как очумевший дрозд. Вывалил все, что знал, сразу. Совсем немного недоговорил… Хорошо, хоть нас он по именам не знал.

— Да уж, весело, — Одди поморщился, словно от зубной боли. — Что делать будем? — спокойно спросил он, действительно не представляя, как действовать дальше.

— Ты отправляешься в Саулле, а я — в Айлегрэнд. Я теперь в Саулле ни ногой и тебе советую побыстрее сматывать оттуда удочки, — Дори усмехнулся. — Теперь ясно, почему Гюрза тебя просила за Огнянкой присматривать. Эта, как всегда, все наперед знает…

— А как я твое исчезновение объясню? — Одди вскинул взгляд на Дори, и в его серых глазах возникло беспокойство. — Если меня повесят, то мне это мало понравится.

— Тебя повесить — сложное дело, у тебя всегда шестерки выпадают. Про меня скажешь, что ничего не знаешь. То, что нас вместе последний раз видели — это еще не значит, что ты должен о моих похождениях все знать. Можешь поисковую экспедицию организовать, — Дори рассмеялся невесело. —Ладно, давай прощаться. Расходятся наши тропы. Надеюсь, еще свидимся. В Айлегрэнде ты бываешь… И чтоб твои карты всегда козырными были!

Они дружески обнялись, похлопали друг друга по спинам, и Дори быстро сбежал по ступенькам крыльца. Одди долго смотрел вслед другу, и что-то нехорошее колыхнулось в глубине души. Какое-то смутное предчувствие еще непонятной и неявственной беды мелькнуло и пропало. Однако Одди привык доверять своим чувствам. Он отвернулся и некоторое время прислушивался к себе, но никаких предчувствий больше не возник&то. Парень помотал головой и поплелся в светелку, тоже собираться вдорогу…

* * *

Стефания прыгала по ристалищу с тренировочным мечом в руке. Медведь критическим взглядом следил за девчонкой, но пока молчал. Катрин, стоявшая рядом, одобрительно кивала, когда Стефания проделывала особенно удачные пируэты, и сокрушенно качала головой. когда что-то не удавалось.

— Иллиа Катрин, вам не кажется, что девочка слишком легко учится мечемашеству? — поинтересовался Медведь у Волшебницы, не отрывая взгляда от стройной и еще нескладной фигурки Стефании. — Ни Чародейство, ни какие другие науки у нее так легко не идут. К чему бы это? Может, у нее Дар?

— Нет в ней ничего особенного, — Катрин пожала плечами. — В том-то все дело, что у нее нет никаких особенных талантов или Даров. Она самая обыкновенная, но… — Она помолчала. — Но что-то все-таки в ней есть. У меня не хватит квалификации это разгадать. У меня недостаточный ранг. Тем более, что я скоро уезжаю. Меня отзывают в Академию. Пришла пора читать лекции.

— Жаль, — Медведь действительно с сожалением вздохнул. — Какие-нибудь указания насчет девочки будут?

— Нет, — Катрин улыбнулась. — Пусть учится как все. Только не позволяйте ей экспериментировать с Чарами. Она еще слишком плохо их знает.

— Хорошо, — Медведь кивнул. — Что же такого в этой девчонке? — Он задумчиво почесал подбородок и даже вырвал один из волосков в бороде.

На ристалище показался Одди. Он вежливо поклонился Медведю и Катрин и принялся разминаться с тренировочным мечом. Волшебница долго смотрела на паренька, о чем-то размышляя и задумчиво покусывая нижнюю губу. Медведь тоже смотрел на Одди. После пропажи Дори, бывшего единственным в Саулле другом Одди, парень стал злым, замкнутым и грубым. Даже Стефании пару раз досталось от него, что моментально охладило их почти дружеские отношения. Одди пытался потом извиняться, но Огнянка была непреклонна, после чего он еще больше озлобился.

Все две недели после Тайлерро Йоол Одди пытался узнать, что случилось с Дори, но ничего у него не вышло. Медведь, всемерно помогавший кадету, уже давно махнул рукой, а Одди все продолжал ездить по окрестным деревням и выспрашивать у крестьян о своем друге.

— Странный парень, — проговорила Катрин, кивком указывая на Одди. — Мощный магический потенциал у него. С лихвой хватит на пятерых Волшебников моего уровня. Причем потенциал не стихийный, а очень даже упорядоченный. Не могу сказать точно, но, мне так кажется, он отлично знает Чародейство и умело им пользуется. И это Волшба несколько иная… Она оперирует не иллюзиями.

— Даже так? — Медведь, прищурившись, уставился на Одди. — Я этого пацана уже давно кое в чем подозреваю. А теперь почти уверен. Дайте мне доказательств, и я его не просто вышибу из Саулле, но и найду способ повесить…

— А вот этого делать не советую, — Катрин стукнула каблучком по мерзлой земле и улыбнулась. — Боюсь, что ему хватит силенок разнести Саулле по камушку. И я уверена, что при случае он непременно это сделает.

— Все равно, — упрямо проговорил Медведь и взглянул на Стефанию, уже давно остановившуюся и разглядывавшую что-то на своем кафтанчике. — Огнянка! Торнайтово отродье! Чего встала?! — рявкнул Медведь, и Стефания снова затанцевала по ристалищу, повторяя какую-то сложную связку.