Звонок Папыча бесцеремонно выдернул Илью из крепкого сна.

— Только что на связь выходил Ян. Намечается серьезная битва, ты срочно нужен под Троей. Через полчаса за тобой заедут.

— Понял. Про Ахилла ничего не слышно? — безо всякой надежды поинтересовался Илья.

— Нет, мы его уже нашли. А тебя отправляем к Трое только ради собственного извращённого удовольствия.

Илья чертыхнулся про себя.

С другой стороны, а чего он злится? Найти одного, пусть даже и довольно заметного человека в городе и области с совокупным населением едва не в двадцать миллионов не так уж и просто. Хотя, в то же время, поиски-то ведутся с размахом. Неужели никто из тех, кто видел Ахилла, не смотрит телевизор? Неужели никого не заинтересовала награда — ведь сумму назначили такую, что даже состоятельный человек сочтет ее приличной.

Расходился Илья долго и тяжело.

«Простуду я, что ли, подхватил?» — подумал он. Хотя, даже если и так — планов на сегодняшний день это не изменит. Не суждено ему ни валяться в постели, ни пить горячий бульон и чай с малиновым вареньем и лечебными порошками. Его ждет палящее солнце, вонючий лагерь и тысячи потных, убивающих друг друга мужиков.

Как и было обещано, через тридцать минут под окнами показался УАЗик. Илья, напяливший хитон поверх брюк, под куртку, с доспехами и мечом под мышкой, побежал вниз, понадеявшись, что ему удастся избежать встречи с соседями — утро не самое раннее, все должны бы уже разойтись на работу. Сидящий за рулем Петрович был мрачнее тучи.

— Привет, Василий, — поздоровался Илья.

Обычно он не называл братьев вот так, с ходу, по имени, не будучи до конца уверен, с кем именно говорит, но в этот раз все было ясно сразу. Тем сильнее оказалось его изумление, когда хмурый Петрович молча перебрался на пассажирское сидение, и, только когда Илья, пожав плечами, сел за руль, буркнул:

— Арагорн я.

Илье редко доводилось видеть жизнерадостного брата Петровича в таком настроении, и он благоразумно решил не расспрашивать, что произошло. Захочет — сам расскажет.

* * *

Гожо проснулся в прекрасном настроении. Во-первых, более-менее решили вопрос с незнакомцем. Во-вторых, операция с оружием прошла успешно. И это только начало. Теперь он будет набираться опыта, обрастать связями и увеличивать оборот. Торговля оружием — крайне перспективная область вложения капитала, потому что даже в самое мирное время люди продолжают убивать друг друга. А уж сколько горячих точек по всему миру! Главное — взять удачный старт, такой, чтобы выйти на должный уровень. Чтобы о тебе узнали и стали тебя рассматривать как потенциального партнера, серьёзного и надежного.

Кроме того, сегодня среднему брату Джуре, а по паспорту — Георгию Алмазову, исполнялось двадцать пять. Гулять собирались всем табором завтра, а сегодня предстояло празднование в узком семейном кругу, человек пятьдесят, не больше. Гожо давно приметил ему последнюю модель айпада в подарок, но купить все руки не доходили. Ну, вот теперь, можно поехать и приобрести — на Волокамском, он слышал, открыли новый магазин электроники. А на обратном пути надо заглянуть с Ахиллом в парикмахерскую — необходимо, чтобы он меньше походил на собственное изображение, транслируемое едва не по всем каналам. Коротко его постричь, перекрасить в тёмный цвет — и опознать его станет сложнее.

Объяснить Ахиллу, что именно с ним будут делать, Гожо, как ни старался, не смог. В итоге цыган просто остановился у маленькой парикмахерской, оборудованной в квартире на первом этаже какой-то многоэтажки, и рисунками пояснил Ахиллу, что ему сейчас обрежут волосы. В ответ на удивленно поднятые брови своего спутника вздохнул, заглянул в разговорник и отделался беспомощным «дхэий» — надо.

Коротко стриженый и темноволосый, Ахилл если и не преобразился, то в любом случае стал уже не так явно похож на собственную фотографию с экранов телевизора. С чувством выполненного долга Гожо повел изумленного переменами в своей внешности спутника к машине. И увидел, что серебристую «Тойоту» зажали между собой два солидных темно-зеленых «Навигатора», а вдоль них неторопливо прогуливалось туда-сюда двое крепких парней в тёмных зимних куртках.

При виде Лекса из джипа выбрался мужчина средних лет с невыразительным лицом и странной стрижкой под горшок, в дорогом пальто, отделанном блестящей норкой.

— Алексей Алмазов? — негромко поинтересовался он.

— Возможно, — настороженно бросил в ответ Гожо.

Тот некоторое время пристально смотрел на него, потом поинтересовался с легким оттенком любопытства:

— Ты знаешь, кто я такой?

— А я должен?

Бесцветные брови собеседника слегка вздрогнули — похоже, к такому тону, да и к такому ответу он не привык. Но представляться всё-таки не стал.

— Это ты Хохломе оружие продал?

— Допустим, — осторожно ответил Гожо, прикидывая, а не намечается ли у него ещё один покупатель. Если так, то надо будет с полковником Непыренко встретиться, и поскорее.

— А для кого он это оружие приобрел, ты в курсе?

— Нет. Да меня это, честно говоря, и не волнует.

И снова мужчина замолчал, словно обдумывая следующий ход.

— Не волнует… Предположим, что ты действительно не в курсе, для кого, — наконец, кивнул он. — Откуда у тебя оружие?

— Извините, но это тайна. Можно сказать, коммерческая.

— Тайна… Ладно, попробуем по-другому, — вздохнул собеседник. — Сам ты — слишком мелкая сошка, чтобы вести самостоятельную игру. Значит, работаешь на кого-то. На кого?

— Хотите верьте, хотите нет, — заявил Гожо, которого немного задело, что его не принимают за самостоятельного игрока, — но работаю я на себя.

Цыган даже и не представлял себе, как серьезно его воспринимают на самом деле. Не его лично, конечно, а организацию, которую он якобы представляет. Вот и сейчас Глушитель некоторое время безразлично смотрел на нахального кудрявого парня, размышляя, какие будут последствия, если на него надавить — мало ли, кто за этим наглецом стоит.

— Я тебя предупреждаю в первый и последний раз — расскажи по-хорошему. К тебе лично никаких претензий не будет, обещаю.

— Да я уже все вам сказал, простите, не расслышал, как вас зовут?

Глушитель ошибочно принял деланную браваду цыгана, за которой тот скрывал нервозность, за наглость, проистекающую от уверенности в крепости своей «крыши». И рассердился. Подал своим сопровождающим короткий знак, те слаженно подлетели, один — к цыгану, другой — к его спутнику.

Что случилось потом, Глушитель не понял. Только увидел, как приятель Алмазова, вместо того, чтобы послушно согнуться от боли в скрученных руках, совершил несколько стремительных движений, а затем снова замер на месте. В руке мужик держал здоровенный нож, и в молочном свете зимнего дня было хорошо видно, что он испачкан кровью. Ребята Глушителя валялись на снегу и стонали, зажимая ладонями раны на ногах.

Цыган пораженно уставился на раненых. Глушитель, никак не ожидавший подобного развития событий, сделал осторожный шаг назад и вздрогнул, наткнувшись спиной на дверцу машины. Спутник цыгана, тем временем, невозмутимо присел, спокойно вытер ножище о куртку одного из валяющихся на земле парней, а потом, к изумлению Глушителя, подошел к цыгану, вынимая на ходу из кармана блокнот и ручку. Быстро что-то черкнул, протянул бумагу парню.

— Мэ дхэий! — выдавил из себя цыган. «Не надо».

Его спутник неуловимо-быстрым движением переместился к Глушителю, и, прежде чем тот шевельнулся, приставил лезвие к его горлу и сделал весьма говорящее короткое движение. Неглубокий порез немедленно засочился кровью.

— Ты обещал! — выкрикнул Лекс, побелевший так, что это стало заметно даже на его смуглой коже.

То, что его отпустили, Глушитель осознал не сразу. Зажав горло левой рукой, правой он выудил из кармана телефон и попытался набрать номер. Получилось не сразу — рука в толстой кожаной перчатке тряслась. Прошло уже много лет с тех пор, как дела решали такими вот грубыми методами; Глушитель почти позабыл, каково это. Прошло ещё больше лет с той поры, как кто-то осмеливался до него дотронуться. Непременная охрана, громкая репутация и солидное положение давно стали Глушителю надежным гарантом безопасности. Рискнуть проявить по отношению к нему не то, что агрессию, а хотя бы даже элементарное неуважение, мог только полный безумец, ни сном ни духом не ведающий об иерархии теневой Москвы. Да, либо безумец, либо тот, кто занимал в этой структуре очень высокое место…

Позже, сидя в тёплом салоне забравшей его машины, Глушитель успокоился. И твёрдо решил для себя, что вот теперь-то цыгана он точно уберет. И не только его, а вообще всех, причастных к этому делу. Просто в отместку за то неприятное переживание, которое он испытал по их милости. Хотелось бы, конечно, цыгана убрать прямо сейчас, но пока что он — единственная ниточка к таинственным поставщикам оружия. Но как только нужные сведения будут получены, цыгану не жить. А уж его спутнику, порезавшему его парней и его собственное горло, — тем более.

* * *

Арагорн пребывал в редком для него отвратительном настроении.

Прекрасный вечер плавно перешел в восхитительную бессонную ночь. Потом настало блаженное, сонное утро: из-под неплотно задернутых тяжелых штор пробивались полоски хмурого зимнего утра, щека Алессандры лежала на плече, шею легко щекотало её ровное дыхание, руку — пряди длинных черных волос. И резкий звонок телефона, того самого, рабочего, который нельзя отключать ни при каких обстоятельствах, обещал скорый конец этой идиллии.

Арагорн осторожно поднялся с кровати и ушел в ванную, прикрыв за собой дверь.

— Мне нужно, чтобы ты срочно заехал за Ильей и отвез его к Шушмору. Чем быстрее, тем лучше, — скомандовал Папыч.

Арагорн едва не застонал.

— Андрей Папыч, а вы не могли бы попросить моего брата? — буквально взмолился он. Василий, конечно, выговорит ему потом, что он окончательно обнаглел, но выручит, это точно.

— Василий встречается с Владимиром Кондратьевичем.

— А больше совсем некому? — протянул Арагорн и, покосившись на закрытую дверь, добавил: — Может, Тарас там или кто-нибудь. Мне сейчас ну просто очень некстати!

— Разумеется, раз ты так просишь, я сам его отвезу! — услышал он привычно саркастический голос шефа.

Арагорн выдохнул и, прикрыв трубку ладонью, шёпотом выругался в сторонку.

— Уже выхожу.

Наскоро умылся, недовольно потёр короткую щетину на подбородке, вздохнул. Алессандра по-прежнему спала, разметав волосы по подушке, и будить её ему очень не хотелось. Но он понимал, что после прошедшей ночи уйти, оставив короткую записку, — это, по меньшей мере, пошло. Потому Арагорн присел на краешек кровати и осторожно провел рукой по щеке девушки. Алессандра что-то мурлыкнула и чуть приоткрыла глаза.

Заготовивший целую речь, Арагорн вдруг понял, что напрочь её забыл, и вместо этого только беспомощно пробормотал:

— Мне очень жаль, но мне придется уйти.

Алессандра сонно посмотрела на его расстроенное лицо, а потом спросила:

— У тебя что-то случилось?

— У меня — ничего. Но на работе — чрезвычайное происшествие.

— О’кей, — спокойно ответила девушка. — А когда освободишься?

— Не знаю, — честно признался Арагорн. — Я распоряжусь, чтобы тебе вызвали такси, и тебя отвезут в «Пять морей». Не скучай, ладно?

— Если ты забыл, у меня впереди одно крайне важное мероприятие. Финал называется. И мне будет совсем не до скуки, — улыбнулась Алессандра.

Её спокойная реакция очень порадовала Арагорна, тем не менее, настроение оказалось испорчено — ведь у него были такие грандиозные планы на утро!

Илья, к счастью, не лез с расспросами, и Арагорн, полюбовавшись на плотный поток машин, еле ползущих по запруженному шоссе Энтузиастов в сторону МКАДа, вздохнул, взял с заднего сиденья предусмотрительно купленную газету и занялся ее изучением.

Когда он дошел до броского заголовка на весь разворот «Дерзкое покушение на депутата Козельского или новый виток политических разборок», настроение у него немного улучшилось, а когда дочитал статью — можно сказать, исправилось.

Арагорн оторвался от газеты, быстро оглядел приличную пробку, в которой безнадежно застрял их УАЗик, и уже собрался было поделиться с Ильей новыми, неизвестными прессе и полиции подробностями скандального покушения на известного депутата Козельского, когда заметил целенаправленно идущих к их машине сосредоточенных хмурых ребят, и, качая головой, воскликнул:

— Так не бывает!

* * *

— Так не бывает! — выдохнул Ренат и толкнул в бок задремавшего соседа: — Эй, глянь, кто там!

— *** тебе надо? — огрызнулся Ломец. Он чувствовал себя разбитым, уставшим и несчастным.

— Да ты глянь, кто вон в той развалюхе с газеткой сидит!

Ломец нехотя посмотрел в указанном направлении — и буквально подскочил на сидении, увидев в УАЗике того самого кекса, который избил его и пацанов и разбил им «Хаммер».

— Вот это пруха так пруха! — радостно прорычал Ломец и оглянулся, оценивая имеющиеся в его распоряжении силы. На этот раз, помимо него самого и Рената, в машине находилось еще трое, и он почувствовал себя увереннее.

— Выходим, — распорядился он, замялся на секунду, а потом добавил: — Все выходим.

— На кой все-то? — недовольно проворчал один из парней и удостоился зверского взгляда.

— Для надежности, — рявкнул в ответ Ломец.

— Э-э, — потянул его за рукав Ренат. — Чё, прямо тут брать будем, на глазах у всех?

Ломец на миг задумался. Лучше бы, конечно, дождаться, когда пробка рассосётся, проследить за этим кексом и взять без свидетелей. Но — вдруг он его упустит? То, Ломец вообще наткнулся на этого парня, равносильно чуду. Не возьмёт его — ни за что себе не простит… А уж Хохлома ему не простит тем более.

— Да, прямо тут, — наконец решил Ломец. — Подходим, хватаем, тащим к нам, выруливаем из этой пробки — и к «Сёстрам Хилтон».

— А всё-таки как же эти все? — мотнул головой сомневающийся на длинные линии замерших машин. — Особенно если он сопротивляться будет.

— Ты что, думаешь, кто-то рискнет вмешаться? Да они штаны с перепугу обмочат и еще и в сторону отвернутся, сделают вид, что ничего не видят.

— Или на телефон заснимут и зальют потом на ютуб, — пробурчал себе под нос Ренат, но Ломец, распаленный перспективой расправы с обидчиком, его не слышал — он уже шёл к УАЗику, в котором сидел отделавший его кекс и какой-то парень, одетый то ли в платье, то ли в юбку поверх брюк. «Гомик», — окрестил Ломец про себя его и дал знак своим приятелям. Те окружили УАЗик, и Ломец почувствовал себя увереннее. Несмотря на недавний печальный опыт, Ломец по-прежнему считал, что численное преимущество — аргумент неоспоримый, а в тот вечер нахальному кексу просто повезло.

— Ну, всё, щас я у тебя документы проверять буду на эту дерьмовозку, — радостно ощерился он и приказал: — Вылезай!

Парень даже и не подумал слушаться. А когда ребята Ломца решили применить силу, совершенно спокойно принялся с ними разделываться. Да так мастерски, что у Ломца даже мелькнула мысль, может, этот кекс действительно какой-нибудь профессиональный боец? Да и гомик оказался не промах — пока кекс был занят тремя, он успел неплохо наподдать Ренату.

Видя, что несмотря на численное преимущество, ситуация складывается не в их пользу, Ломец рванул на подмогу.

И не успел.

Ломец никак не ожидал, что кто-либо из застрявших в пробке людей проявит гражданскую сознательность, и потому удар, обрушившийся на него сзади, прямо по голове, по тому самому месту, которым он так ощутимо приложился об асфальт у «Авлоса», оказался для него полной неожиданностью. Ломец рухнул между машин, а над ним, растерянно сжимая в руках костыль, стоял парнишка — водитель компактной голубенькой «Хонды», из окна которой с тревогой выглядывала бодрая бабулька.

* * *

Под палящим солнцем Трои Илью совсем развезло. Голова противно шумела, поднялась температура — не настолько, чтобы хвататься за таблетки, но достаточно, чтобы чувствовать себя по-настоящему больным и разбитым. Только вот отлежаться ему не удастся — если его так срочно вызвал Ян, значит, происходит что-то серьёзное.

Так оно и оказалось — греки успешно проигрывали очередную битву. Храм Аполлона стоял на холме, с которого открывался прекрасный вид на все побережье, и Илья некоторое время наблюдал за происходящим сверху.

Троянцы окружили греческий лагерь полукольцом, отбросили защитников за спешно возведенные песчаные насыпи, успешно перебрались через них сами и теперь теснили противника к самой кромке пляжа. Горстка отчаянных смельчаков добралась до стоянки кораблей, и огонь уже деловито обгладывал несколько пентеконторов. Часть греков суматошно носилась между горящими судами, бестолково пытаясь затушить пожар, который, того и гляди, перекинется на весь флот.

Да, положение и впрямь отчаянное. Илья покачал головой. Ну, а ему-то что делать? Он не верил, что одно его присутствие волшебным образом переменит ход битвы. Разумеется, несколько ярких подвигов вполне могут вдохновить деморализованное войско. Только вот героические безумства — это все же удел не его, а темпераментного Ахилла. Уравновешенные люди куда менее склонны совершать подобное… Потому они в веках и не прославляются… Зато обычно живут куда дольше героев.

Илья по-прежнему стоял на склоне холма, увенчанного храмом Аполлона, и задумчиво оглядывал кипящее внизу сражение, когда произошло то, что он поначалу счел плодом своего воспаленного воображения: на берег стремительно начала прибывать вода, хотя до прилива оставалось еще несколько часов. При этом она не затопила лагерь, а встала над пляжем словно бы стеной, невысокой, но совершенно нереальной, будто спецэффект, обеспеченный компьютерной графикой. А потом из плотной прозрачной толщи появилось десятка три странных, никогда не виданных Ильей существ. Ростом с упитанного быка, спереди чем-то отдаленного напоминают лошадей, только без гривы и без копыт, а сзади… сзади… Илья помотал головой и прищурился. Да, сзади похожи на тюленей. Второй пары конечностей нет — только крупный рыбий хвост. Эти странные существа издавали пронзительные вибрирующие звуки, немного похожие на громкое бульканье, а их толстая глянцевая шкура отливала синевато — свинцовым цветом.

Распаленные битвой войска далеко не сразу заметили морских чудовищ. Те беспрепятственно вонзились в самую гущу сражающихся, на удивление проворно сшибая подворачивающихся им по пути как передними конечностями, так и хвостами, и разрывали замешкавшихся воинов длинными зубами. И вот тогда-то сцепившиеся в смертельной схватке солдаты мгновенно позабыли друг о друге и принялись разбегаться, даже не пытаясь поразить напавших на них существ.

Появление этих странных созданий, несомненно, сыграло на руку грекам. Потеснившие их к самой воде противники сейчас в панике убегали, и вскоре вся территория лагеря освободилась от троянских солдат. А вот потом проблемы возникли уже у греков. Хвостатые существа явно не делали никаких различий между греками и троянцами и раздирали всех, кто попадался им по пути.

Едва не вся армия столпилась у песчаной насыпи и настороженно наблюдала за морскими чудищами. А затем из толпы вышло вперёд двое. С такого расстояния до Ильи не доносилось ни звука, но, судя по повторяющимся, завораживающе-ритмичным, едва не танцевальным движениям, которые выполняли те люди, это были жрецы.

Некоторое время спустя Илья решил, что какой бы ритуал они не пытались совершить, он не работал. Но, оказывается, «танцы» были только началом. Из толпы вытащили дюжины две связанных по рукам и ногам пленников и уложили их, связанных, на песок, поближе к чудищам.

Вскоре до Ильи донеслись пронзительные вопли.

Когда с жертвами было покончено, хвостатые чудища, громко булькая, направились к морю и скрылись в волнах.

Некоторое время греки ещё стояли на насыпи, оглядывая разрушенный лагерь, а потом занялись делом — стали собирать погибших и разводить погребальные костры. Вскоре противная сладковатая вонь сжигаемых в огне тел уже понеслась над берегом. Над расположившимся на суше великим греческим флотом висел дым потушенного пожара.

Илья с трудом заставил себя спуститься вниз и направился к лагерю мирмидонов. У палатки Ахилла, одной из немногих, не пострадавших при разгроме, Илью поджидал Ян, усталый и заметно взвинченный.

— Ну, слава богу, живой. А я уже не знал, что и думать, — облегченно выдохнул он. Заметил его распухший нос и обеспокоился: — Тебя ранили?

— Нет, — мотнул головой Илья и тяжело опустился на песок у палатки, — Я даже и в битве не участвовал.

Ян молча смотрел на него и ждал объяснений.

— Мы попали в пробку у МКАДа. В итоге меня до Пустоши на вертолете пришлось доставлять. Когда я вышел, троянцы уже полностью окружили лагерь — не пробиться. Их тылы я в одиночку атаковать не рискнул, — попробовал пошутить Илья. — А потом появились эти… эти… Ян, это что такое было?

— Морские чудовища, — ответил он с таким видом, словно ему приходилось пояснять что-то совершенно банальное.

— Это я и сам понял. Что это за существа такие?

— Греки называют их гиппокампусами, морскими лошадьми.

— Ты тоже их впервые видишь?

— Впервые.

— А почему их никто даже не попытался убить?

— Это священные чудища. Они запряжены в колесницу Посейдона; Посейдон же, в свою очередь, как бы на стороне греков. Так что злить своего союзника грекам не с руки — лучше уж подкормить любимцев покровительствующего им бога.

— Честно говоря, что-то теперь идея ночевки в лагере вызывает у меня определённые опасения. Вот как вылезут эти чудища посреди ночи — и убежать не успеешь, — пробормотал Илья и равнодушно отметил, как быстро приспосабливается человек к необычному. Ещё несколько дней назад такое событие поразило бы его до глубины души. А сейчас — подумаешь, гиппокампусы!

— Не думаю, что они будут здесь часто появляться. В свое время я пробыл здесь полгода, и они за тот период ни разу их не было. Вряд ли в этот раз гиппокампусы решат наведываться на берег каждый вечер. Обычно их посылают боги, чтобы помочь воюющей стороне в особо тяжелую минуту.

— Боги, да? — не удержавшись, переспросил Илья.

— Может, и не боги, — философски пожал плечами Ян, — Может, это какая-то другая раса, которая вымерла к нашему времени. Но здесь и сейчас они вполне могут существовать. В наше время ведь и гиппокампусов нет, но, как ты только что убедился, это не значит, что их никогда не было.

Илья поежился. От мысли, что за лагерем греков, и за ним в том числе, и впрямь присматривают какие-то боги, пусть даже далеко не такие сумасбродные, какими они остались в легендах, отчего-то становилось не по себе.

— И почему мы ни разу не попытались узнать, существуют они в этом времени или нет? Интересно же! — воскликнул Илья и вдруг смачно чихнул.

— Ты что — заболел?

— Похоже на то. Чувствую себя препаршиво и, кажется, могу проспать несколько суток.

— Нескольких суток у тебя нет, — покачал головой Ян. — Многие вожди только и говорят, что боги отвернулись от греков, и им следует забыть о Трое и отправляться обратно. Понятно, что за день они не переманят на свою сторону всю армию, но… Словом, грекам срочно необходим военный перевес, чтобы пораженческие мысли оставили их, а для этого нужен какой-нибудь геройский подвиг. Так что, похоже, придется тебе вызывать Гектора на поединок, так сказать, досрочно.

— Когда?

— Думаю, если ничего не изменится, то через пару дней. Если протянуть дольше, боюсь, тогда армия реально уплывёт восвояси… У тебя есть с собой какое-нибудь лекарство от простуды?

— Откуда?

— Плохо, — нахмурился Ян. — Я сейчас же сбегаю в проход и попрошу, чтобы кто-нибудь привёз лекарств, тебе надо срочно приходить в себя. Гектор — прекрасный воин; фрейтс тебе, конечно, поможет, но не даст реального преимущества, так что лучше не уменьшать свои шансы ещё и тем, что ты болеешь.

— Если я такой уж бесполезный работник, меня ведь можно просто уволить, необязательно избавляться от меня столь жестоким способом, — угрюмо пошутил Илья.

Ян чуть улыбнулся шутке и продолжил:

— Не всё так плохо. Кроме фрейтса, для поединка с Гектором мы уже приготовили техасский коктейль.

— Какой-какой коктейль?

— Техасский, — повторил Ян. — Его используют для смертной казни в Америке. Пентотал натрия, павулон и хлорид калия — анестезия, паралич дыхательной мускулатуры и остановка сердца. Смерть наступает в течение нескольких минут.

— И как ты себе это представляешь? В одной руке у меня меч, в другой — щит, а куда шприц девать? Кроме того, его же ещё и внутривенно вводить надо?

— Наш техцентр над коктейлем поколдовал, так что ничего тебе колоть не придётся. Мы сбрызнем им твой ксифос, и всё, что от тебя требуется — это хотя бы оцарапать мечом Гектора. Препарат подействует в течение тридцати секунд, так что после продержаться тебе надо будет всего ничего.

Илья поморщился.

Ян понял его неправильно.

— Не бойся, результат гарантирован.

— Не в том дело, — Илья вздохнул, пытаясь подобрать слова. Даже смотря исторические фильмы, он всегда возмущался, когда отрицательный герой перед честным поединком смазывал своё оружие ядом. Подло, низко и неблагородно. А уж сделать это самому! — Как-то это… некрасиво, что ли, — попытался объяснить он.

Ян пожал плечами, ярко-голубые глаза похолодели:

— Рассматривай это как самооборону — если не коктейль, то Гектор тебя убьёт. И не забывай, что победа троянцев означает значительное расхождение с осью истории, а новая линия истории означает жертвы в нашем времени. Понимаешь?

— Конечно, понимаю, — раздраженно передёрнул плечами Илья. — Всё понимаю, только… Не знаю…

— Боишься, что не сможешь даже оцарапать?

— Боюсь, что не захочу оцарапать, зная, что лезвие отравлено, — честно признался Илья. — Я себя знаю и боюсь, что буду тянуть время, буду сомневаться и решусь только тогда, когда меня окончательно припрёт. А поскольку припрёт меня Гектор, это значит, что решусь я слишком поздно.

Ян долго смотрел на Илью; его лицо словно застыло, только в прищуренных глазах вспыхивали холодные голубые искры. Затем он решительно поднялся и распорядился:

— Отдыхай, выздоравливай. А я пойду в проход, лекарство тебе принесу.

— Ян, — окликнул его Илья. — Раз уж ты в Москву, может, узнаешь, можно мне ещё фрейтса?

— Ты что — уже всё израсходовал?

— Не всё. Но осталась всего одна капсула.

— Этого достаточно, — твёрдо ответил Ян. — Илья, тебе выдали максимальную дозу, допустимую для приёма в организм за столь короткий промежуток времени. Три капсулы. Ещё одна — и всё.

— Что — всё? Умру я, что ли? Если нет, то со всем остальным я справлюсь.

— Не умрёшь. Но передозировка повредит мозг и серьёзно повлияет на психику.

— Ясно, — мрачно вздохнул Илья и, развернувшись, зашагал к шатру Ахилла.

Ян проводил его встревоженным взглядом и решительно направился в сторону храма Аполлона.

* * *

Мысли о случившемся инциденте настойчиво преследовали Гожо. То, что в дело вмешались какие-то серьезные люди, было ясно, и теперь цыган метался по дому, не зная, что ему делать, куда бежать, у кого просить совета, и отчаянно пытался взять себя в руки. Ввязываясь в операцию с оружием, он понимал, что это не игра, а предельно серьезное мероприятие. Но всё казалось так легко, так просто! И вот — на тебе, едва не до убийства дело дошло! Хорошо хоть Ахилл в последний момент остановился.

Что же делать? Что делать? Что делать? Паническая мысль билась, словно дикая птица, посаженная в клетку.

В конечном итоге цыган так и не пришел ни к какому решению; не представляя, как себя вести в этой ситуации, Гожо был вынужден просто ждать, как станут развиваться события. Ждать — и наивно надеяться, что беседовавший с ним вчера мужчина был не очень важной шишкой, и потому все как-нибудь само собой образуется и утрясётся.

Лекс из последних сил старался ничем не выдать свое смятение. От одной мысли, что о случившемся узнает отец, его бросало в холодный пот. Предстоящий вечером семейный праздник казался ему каторгой — Гожо не был уверен, что у него хватит сил притворяться и веселиться как ни в чем ни бывало.

Барон пока ещё не заметил, в каком состоянии пребывает его младший сын. Поглощенный предстоящим застольем, он только мимоходом напомнил Гожо, чтобы тот не забыл взять с собой на праздник Ахилла. Неважно, что никто не знает, кто он, откуда и на каком языке говорит — для вступившегося за одного из них дом Тагира Алмазова — родной дом.

К вечеру нервы Гожо были напряжены до предела, и в ресторан, где собирались праздновать день рождения, цыган отправлялся с энтузиазмом приговоренного к казни. Хорошо хоть, женщин на застолье не будет — они бы уж точно заметили, что с ним что-то не так. Несмотря на прогрессивные взгляды, цыганский барон придерживался ряда старых традиций; в частности, женщины и дети с мужчинами за столом не сидят. Вот и сегодня жёны, сестры, тёти, бабушки и дети день рождения Джуры будут отмечать дома у Алмазовых, отдельно от мужчин.

Шумное застолье, от которого в любое другое время Гожо получил бы искреннее удовольствие, в этот раз тянулось мучительно долго. Веселый гомон, громкий смех, зажигательная музыка — все это невыносимо било по ушам, раздражало и действовало на нервы. Цыган стискивал зубы, заставляя себя сидеть спокойно, и мечтал лишь о том, чтобы непереносимый шум затих хоть на мгновенье.

Его желание исполнилось. Но далеко не так, как ему хотелось бы. В самый разгар застолья в помещении вдруг появилось с полдюжины вооружённых незнакомцев. Цыгане далеко не сразу обратили на них внимание — они были безудержно веселы и шумно пьяны.

Резкий звук выстрела прервал радостное многоголосье. А потом прямо напротив Гожо оказался тот самый бесцветный тип со стрижкой под короткий горшок, с ребятами которого сегодня утром так быстро расправился Ахилл.

Цыган почувствовал, как замерло, а затем истошно заколотилось сердце в груди.

Бесцветный уставился прямо на Гожо и медленно процедил:

— Ну как, ты всё ещё не хочешь договориться по-хорошему?

— Что происходит? — требовательно осведомился барон.

Бесцветный не обратил на него никакого внимания — он не спускал глаз с Гожо. Молодой цыган сглотнул и с трудом разжал онемевшие губы:

— Я действительно работаю на себя.

— На себя… Откуда у тебя товар?

Мысли Гожо лихорадочно метались. Он обещал полковнику Непыренко, что о нем никто не узнает, но…

Терпеливо дожидаться ответа бесцветный не собирался.

— Значит, так, молокосос, слушай меня внимательно, — он сделал знак рукой, и в зал ресторана один из амбалов втащил девушку, в которой Гожо с ужасом узнал свою сестру Гили. — Ваших женщин с детьми мы забрали с собой, и у тебя есть сутки, чтобы сообщить мне интересующие меня сведения. Если будешь благоразумен, то все еще может обойтись хорошо — для всех, и для тебя в том числе. Мы не звери, без надобности не калечим. Надумаешь — позвонишь по этому телефону, — бросил он на стол листок бумаги. — Советую не размышлять слишком долго. И ещё одно условие: если хочешь, чтобы весь ваш выводок вернулся домой в целости и сохранности, сдай мне того урода, который порезал моих ребят.

Мрачные парни, умело прикрывая бесцветного и держа под прицелом присутствующих, вышли из ресторана.

В гробовой тишине Тагир Алмазов вперил в Гожо требовательный взгляд:

— Что происходит?

Глаза всех присутствующих обратились на младшего сына барона. В этот миг Гожо пожалел, что его просто-напросто не пристрелили.

Медленно, с трудом подбирая слова, то и дело сбиваясь, он принялся объяснять. Рассказывал всё как есть, без утайки. Старательно избегал смотреть на отца; он знал, что не сможет выдержать его взгляд — пристальный, холодный, ничего не выражающий. За которым наверняка скрыто разочарование и осуждение. Когда Лекс закончил, Тагир Алмазов мрачно обвел взглядом всех присутствующих:

— Что будем делать?

Гожо сковало оцепенение; он не слышал, что обсуждали за столом, механически, бездумно сел в чью-то машину, не замечал дороги и едва ли понял, что приехал домой. Спасительное отупение все длилось, и Гожо был этому рад — как только он придет в себя, чувство вины раздавит его.

В разгромленных комнатах дома Алмазовых ярко горел свет, сновали туда — сюда люди, хлопали двери, звонили телефоны….

В смятенной суете никто, в том числе и Гожо, не заметили, что молчаливый незнакомец Ахилл исчез.

* * *

Всю дорогу до Москвы Ян провел в сосредоточенном молчании. Тарас, уже смирившийся с тем, что его некоторое время будут использовать исключительно как шофера, не рискнул вывести обычно такого словоохотливого и жизнерадостного Яна из состояния хмурой задумчивости.

Солнце давно потухло за крышами домов, и вечерний поток машин достиг наивысшей плотности, когда УАЗик бодро зарылся в лабиринт отходящих от Яузы улочек. Но хотя рабочий день и подошел к концу, Яну было необходимо поговорить с Папычем прямо сейчас, не откладывая на завтра.

Офис «Бастиона» пустовал; тихо гудели системные блоки в аналитическом отделе и тикали часы на стене. Папыч сидел в своём офисе и что-то сосредоточенно печатал на компьютере.

— Добрый вечер, Андрей Папыч. Ты как? — Ян единственный из всех сотрудников обращался к шефу на «ты» — солидный стаж в «Бастионе» позволял.

— Здравствуй, — кивнул Папыч в ответ, не отрываясь от экрана. — Уже затосковал по цивилизации?

— Вроде того, — с улыбкой поддержал Ян, усаживаясь напротив. Потом посерьезнел: — Дело есть.

— Да я сообразил, что не по мне соскучился.

— Я про Илью, — не поддержал шутки Ян.

Папыч оторвался от клавиатуры и откинулся на спинку стула, ожидая продолжения.

Ян чуть нахмурился, пытаясь сообразить, как лучше выразить свои мысли.

— Объективно — Илья старается, и получается у него неплохо. Особенно с учётом того, что задание ему досталось беспрецедентно сложное, да и риск быть убитым довольно велик. К тому же, кроме общих битв ему ведь ещё и на поединки выходить приходится, и это при том, что на мечах он, сам знаешь, сражается посредственно. Но он выходит. Без энтузиазма, конечно, однако винить его за это глупо…

Папыч внимательно смотрел в глаза одному из самых опытных своих конквесторов и не говорил ни слова.

Молчание шефа привычно нервировало. Ян скрестил руки на груди и тут же чертыхнулся про себя, поняв, что невольно выдал себя этим жестом.

— Давай, выкладывай, — наконец сказал Папыч.

— Илью сделали похожим на Ахилла внешне, но ведёт он себя совсем не как Ахилл, — вздохнул Ян. — Своим примером он должен вдохновлять целое войско, но о чем там говорить, если Илья даже убить толком не может? В битвах он ещё как-то справляется, но в поединке один на один только обезоружит противника — и всё. Мораль греческой армии падает, и если так дальше дело пойдёт, они просто развернутся и уплывут. И даже если ускорить поединок с Гектором, всё равно мораль войска поднять не получится, ведь убить принца Илья, во-первых, просто не сможет, Гектор слишком хорош, а во-вторых, даже если бы и смог — я ему про техасский коктейль уже говорил — он не захочет…

Шеф некоторое время задумчиво разглядывал темноту за окном, а затем медленно произнёс:

— Ну, что ж, мы такой вариант тоже просчитывали, и план на этот случай у нас готов. Заедешь в техцентр, заберёшь… препарат — и дальше по схеме.

— Андрей Папыч, — нахмурился Ян. — может, не надо? Уж очень метод… крутой.

— Ян, ты серьёзно думаешь, что мне нравится это решение? — протянул шеф; в его голосе не было ни намёка на привычный сарказм. — Так вот, мне оно очень не нравится. Но в данной ситуации я не вижу другого. А ты?

— Нет, — угрюмо отозвался Ян. — Только… как насчёт последствий?

— Когда Илья вернётся, пройдёт в техцентре курс реабилитации и будет в полном порядке.

Ян тяжело вздохнул и поднялся. Да, в конце концов, Илья будет в порядке, но сначала здорово помучается. Однако Папыч прав — других решений, похоже, нет. Значит — в техцентр за препаратом.

Техцентр находился недалеко от МКАДа, за Измайловским парком, и располагался на последнем этаже нового здания крупного медицинского центра. «Бастион» являлся владельцем здания и совладельцем самого медицинского центра, и это был не единственный подобный источник прибыли для организации. На первых этажах здания располагалась клиника, два верхних были отданы под лабораторию, но на самый последний этаж ход имели только конквесторы и специально отобранный персонал, и открыт он был двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

Забрав препарат, Ян не отказал себе в удовольствии заскочить домой, поужинал с обрадованными его внезапным появлением женой и сыном — и отправился к Шушмору.

За Шатурой дорога стала по-настоящему свободной, а за Воймежным — и вовсе безлюдной, и только одинокий «КамАЗ» следовал за Яном на приличном расстоянии, да и тот потерялся, когда Пустоши остался позади, а «УАЗик» углубился в Шатурские болота.