Вальди выловил Анселя сразу по окончании рабочего дня в Конструкторской. Он ловко сливался с толпой, и Ансель даже не сразу понял, что юноша несколько минут шел с ним рядом, прежде чем тот заговорил:

– У нас для тебя хорошая новость. Пойдем со мной.

– Что за новость?

– Это сюрприз.

– Может, все-таки расскажешь? – хмуро спросил Ансель. У него было плохое настроение, не располагавшее к сюрпризам. И испортилось оно, как это ни странно, после того, как Ника и Тристан вернулись из полета. Вернулись, как всегда, позже всех, и было на их лицах такое особое выражение, будто эти двое знали какую-то тайну, неведомую остальным. И эта тайна их объединяла.

Когда Тристан и Ника выбрались из кабины авиона и Ан-сель начал стандартный осмотр летной машины, краем глаза он наблюдал за авионерами – ждал, когда Ника освободится, чтобы подойти и спросить у нее, не узнала ли она что-то о Мие. Но авионеры продолжали увлеченно переговариваться, а затем и вовсе медленно направились к летному центру.

Ансель смотрел вслед девушке и ощущал растерянность, досаду и даже что-то похожее на обиду. Она о нем даже не вспомнила! Нет, конечно, он понимал, что судьба Мии для нее не так важна, как для него, но… Но ему казалось, что последние несколько встреч помогли им с Никой лучше узнать друг друга, что между ними появилась какая-то особая связь – связь, которая так тревожила Анселя и в то же время так радовала. И вот сейчас, глядя вслед Нике, удаляющейся по летному полю и увлеченно слушающей, что рассказывает ей единственный в истории Арамантиды мужчина-авионер, он гадал, а не придумал ли он себе того, чего не было.

– Ну вот, как я и говорила, – раздался позади голос, полный злорадного удовлетворения, в котором, впрочем, Анселю почудились нотки досады.

Юноша всегда терпеть не мог людей, которые не упускали возможность поковыряться в ране, сказав: «А я говорил!» И хотя от Ванессы стоило ожидать чего-то подобного, слышать эти слова ему было неприятно.

А Ванесса все никак не желала угомониться; не видя желаемой реакции у юноши-механикера, она продолжила:

– Наивные провинциалки до смешного легко впечатляются, правда? Трис, конечно, староват, но чего только стоит один лишь его романтичный ореол отверженного героя! К тому же он учит ее летать, поэтому они проводят столько времени вместе, только вдвоем. И у обоих – самые крупные аэролиты Империи… Пара улыбок, несколько нужных слов… Говорят, Трис в этом деле мастер. Почему, ты думаешь, эр Мада так бесится всякий раз, когда его видит? В свое время у них была интрижка. А потом он ее бросил. Твоя серая мышка – следующая…

Ансель понял, что Ванесса может говорить гадости до бесконечности, и потому просто развернулся и молча зашагал прочь. Однако яд ее слов подействовал, и куда сильнее, чем он был готов признаться даже самому себе. Ансель возвращался домой и злился – и на то, что позволил словам Ванессы так себя задеть, и на то, что каким-то образом, постепенно и незаметно, Ника стала ему небезразлична. Как же так получилось? Разве он не отдал свое сердце Мие? Разве оно не умерло вместе с ней? Разве в нем могло найтись место для кого-то другого? Неужели его чувство к Мие было столь неглубоким и проходящим?..

Словом, настроение у Анселя и так было хуже некуда, а тут еще и Либерат со своими секретами!

– Не расскажу, ты должен сам это видеть, – ответил Вальди.

У Анселя не было ни сил, ни настроения спорить, и юноша решил, что проще согласиться. Да почему бы и нет? Все равно Тайрека нет дома, а в каморке воняет вареной капустой, и все, что ему приготовил вечер – это мысли о Мие… и о Нике.

Второй визит в штаб-квартиру Либерата очень отличался от первого – Анселя привели туда не под дулом револьвера, и это появление на бывшем складе пиломатериалов не вызвало у его обитателей особого интереса.

Зато встретившая их Рина сияла от едва сдерживаемого предвкушения.

– Ансель! – радостно поприветствовала она юношу. – Вальди уже сказал, что у нас для тебя сюрприз?

– Да, только не сказал какой, – без энтузиазма отозвался Ансель.

– Сейчас сам все узнаешь, – сказала Рина и поманила его за собой в проем в дальней стене склада.

– Рина! – негромко окликнул ее Вальди; сам он за ними не пошел, остался стоять на месте.

Женщина оглянулась.

– Мне пора, – сказал он.

Рина пристально посмотрела на безволосого юношу.

– Береги себя, – наконец сказала она. Ее голос звучал сдержанно, но во взгляде можно было прочитать гораздо больше, чем она позволила себе произнести вслух.

Вальди ответил Рине не менее говорящим взглядом, и Ан-сель невольно почувствовал себя лишним; он будто стал свидетелем сцены, которая не предназначалась для посторонних глаз.

А затем юноша, так похожий на монкула, вышел.

Несколько мгновений Рина смотрела ему вслед, а затем тряхнула головой, возвращаясь в реальность, и подтолкнула Анселя к входному проему.

Смежное помещение оказалось комнатой заметно меньших размеров, чем первая, с красными кирпичными стенами и медными трубами под потолком. У одной стены стояло несколько конусообразных сооружений непонятного назначения, у другой – какое-то чудовищное кресло, опутанное трубками и гибкими лентами, тянущимися к загадочным приборам, возле которых работали ученые Либерата. Приборы попискивали и перемигивались разными цветами, люди суетились и что-то торопливо подкручивали, подлаживали, подправляли…

В самом же кресле сидел монкул. Голову обхватывал плотный кожаный обруч с круглыми металлическими бляхами, от которых отходили провода и терялись в зарослях и переплетениях, уходящих к приборам. Бляхи время от времени искрили, по проводам пробегали разряды, от которых тело монкула время от времени подергивалось.

Ансель вмиг забыл о том, что беспокоило его весь вечер. Кажется, он понял, о каком сюрпризе ему говорил Вальди!

– Вы научились возвращать монкулам сознание? – выдохнул он. Вот это был сюрприз так сюрприз!

– Эээм… Не совсем, – протянула Рина. – Смотри! – торжественно воскликнула она, разворачивая Анселя к проходу, в котором появился еще один либератор, ведущий за собой монкула в бесформенной серой робе.

Юноша ожидал увидеть существо, к которому частично вернулись человеческие качества. Может быть, у него уже не такой пустой взгляд. Или начали отрастать волосы на голове. Или он осмысленнее двигается.

Ансель никак не ожидал увидеть перед собой то, что увидел.

Мию.

* * *

Первым порывом Анселя было броситься в девушке, обнять, позвать по имени… Но он остался стоять на месте, глядя на безжизненное существо с пустым взглядом: неделя, которую он провел в зоопарке, поджидая там Мию, не прошла для него даром. Ни густых каштановых локонов, ни медных бровей, глаза цвета жженого кофе стали серыми, а некогда белая, почти прозрачная кожа лица – восковой. В лице монкула лишь угадывались горячо любимые черты. При желании можно было легко убедить себя, что это вовсе и не Мия…

– Как? – с трудом выжал Ансель из себя. – Зачем?..

– Что значит «зачем»? – возмутилась Рина. – Ты что, не рад?

– Чему? – взорвался Ансель. – Тому, что вы ее украли? И что вы с ней собираетесь делать?

– Ты предпочел бы, чтобы она осталась там, на общем складе?

– Нет! Но… – Ансель в отчаянии запустил пальцы себе в шевелюру и едва не застонал.

Что делать? От мысли, что его Мия где-то там, среди десятков таких же монкулов, трудится на грязных работах, а потом проводит ночи, словно какой-то предмет, словно бревно или лопата, на общих складах, ему становилось так дурно, что даже появлялась горечь во рту. Но что будет с ней делать он? Приведет к себе домой? Во-первых, ему некуда ее приводить, во-вторых, если кто-то из соседей увидит, тут же донесет в Министерство труда, ведь монкулы не могут находиться в частном распоряжении, кроме как по специальному разрешению. Прятать ее? И день, и ночь? Но зачем? В чем смысл такого существования? Ведь помочь ей он все равно не может…

Может… может, было бы лучше, если бы она умерла. По крайней мере, это нечто окончательное и необратимое, это горе, с которым ты учишься жить и двигаться дальше. А когда она такая – ни живая ни мертвая и постоянно напоминающая о своем существовании, дающая зыбкую надежду, что, может, все еще можно вернуть – это просто мучение.

Ансель скривился, когда понял, какие мысли возникают у него в голове.

Рина, словно зная, о чем он думает, утешающе похлопала юношу по плечу.

– Мы не просто так ее выкрали. У нас наметился кое-какой прогресс в технологии возвращения сознания. Нам нужно его опробовать, и мы решили, что Мия будет лучшей кандидатурой для опытов, ты ведь ее хорошо знаешь, а значит, сможешь сразу увидеть все перемены.

– Вы собираетесь ставить на ней эксперимент? – возмутился Ансель.

– Да, – спокойно ответила Рина. – А что, ты против?

Первым порывом Анселя было сказать «да!». Он не хотел, чтобы над Мией – его Мией! – ставили какие-то сомнительные, непроверенные эксперименты…

Юноша перевел взгляд на монкула. Каждый раз в первые секунды он не видел в этом бледном, безволосом, безжизненном существе Мию. Но уже через несколько мгновений узнавал знакомые черты и раз за разом испытывал короткое мгновение отчаянной надежды и безнадежного отчаяния.

Не сумев удержаться, Ансель подошел к монкулу… к Мие. Встал прямо перед ней, попытался поймать ее пустой взгляд. Безуспешно. Попытался взять за руку. Холодная ладонь безжизненно выскальзывала из его руки, ни намека на пожатие, ни даже легкое дрожание пальцев. Попытался едва слышно позвать по имени. Надеясь – вопреки всякой логике, вопреки здравому смыслу, – что, как в красивых книжках, любовь окажется сильнее и преодолеет все на свете…

Мия не реагировала. Стоявшее перед Анселем существо казалось оболочкой, на которой остался отпечаток Мии, пустым домом, в котором она когда-то обитала. И возможно, куда могла бы вернуться…

– А если будут побочные эффекты? – тихо спросил Ан-сель, не отводя глаз от застывшего лица монкула. – Если они окажутся необратимыми?

– С учетом того, что Мия приговорена к пожизненному, она уже в необратимом состоянии, – заметила Рина, даже не пытаясь смягчить свои слова. – Что бы мы с ней ни сделали, хуже уже не будет.

«А вот лучше – может быть». Вслух эти слова не прозвучали, но Ансель их прекрасно услышал.

– И когда вы собираетесь…

– Прямо сейчас, – тут же откликнулась Рина. – Не вижу смысла откладывать. Чем скорее сделаем, тем скорее узнаем результат.

– Я не буду смотреть – сказал Ансель и с трудом отвел взгляд от лица монкула… Мии.

«Я не смогу смотреть» – вот что на самом деле хотел сказать он.

– В этом и нет никакой необходимости. Просто возвращайся завтра, чтобы оценить результат.

– Это займет так много времени?

– Как минимум – всю ночь. А может, и дольше.

Ансель молча кивнул и вышел. Он почему-то не мог избавиться от ощущения, будто только что предал Мию.

Снова.

Сначала мыслями о Нике, а сейчас тем, что позволил ставить над ней эксперимент.

* * *

Помещения, где хранили монкулов в то время, когда их не использовали, назывались складами, и это наименование всегда коробило Тайрека. На складе хранят вещи, не людей. И то, что монкулов содержали в складах, словно подводило итог: эти существа – не люди.

В Сирионе было в общей сложности двенадцать складов, и Вивьен намеревалась посетить все – и как можно скорее; монкулы пропадали и прежде, но в последние дни высшее руководство министерства внезапно сильно обеспокоилось этим фактом и потребовало немедленных действий.

Начать инспекцию мадам рей Старк решила со второго южного склада, где была самая малочисленная охрана. Однако проверку, намеченную на утро, пришлось отложить: жандармы привели подпольных изготовителей свистков, позволяющих управлять монкулами. Технология изготовления этих свистков держалась в строгой тайне, подпольное производство каралось законом и обращением в монкула на срок не менее семи лет. Однако несмотря на все усилия, свистки продолжали производить и продавать тем, кто крал монкулов и использовал их в своих личных целях.

Проводить допрос лично Вивьен не захотела, поручила одной из своих заместительниц, сама же устроилась в углу тесного помещения и внимательно наблюдала за тем, как от преступницы пытаются получить чистосердечное признание и сведения о том, откуда у нее технология и кому именно она продает эти свистки.

Едва только допрос закончился, как жандармы привели суетливого пожилого джентльмена, который уверял, что якобы лично видел однажды ночью монкула, разгуливающего по городу и ведущего себя совершенно свободно, словно обычный человек.

– Я даже не сразу понял, что он монкул! – прижимал руки к груди джентльмен. – Тот шел по улице, словно торопился домой. А когда показался мобиль Жандармерии, он спрятался в тени между домами и вышел, только когда тот проехал мимо. И вообще он даже нос чесал! А монкулы ничего никогда себе не чешут! – закончил он свою речь победным аргументом и торжествующе оглядел слушателей.

– А не померещилось ли ему все это? – с сомнением заметила Вивьен позже. – Увидел лысого человека в рабочем балахоне, вот и решил, что это монкул. Или, может, начитался бульварной прессы, там часто пишут подобные небылицы.

Однако откидывать версии только потому, что они казались ей сомнительными, Вивьен не торопилась и позвала портретиста. Через каких-то полчаса тот уже показывал набросок, составленный по описаниям свидетеля: молодой юноша с очень худым лицом, длинным носом и глазами чуть навыкате. Лысой головой, отсутствием щетины, бровей и ресниц он и впрямь походил на монкула, только взгляд был живым, настороженным…

Распорядившись запереть подпольного производителя свистков для монкулов, отпустить свидетеля, а набросок портретиста раскопировать и распространить по всем отделениями Жандармерии, мадам рей Старк покинула министерство и отправилась на инспекцию только вечером. Тайрек, разумеется, поехал с ней; теперь он постоянно был рядом.

Второй южный склад больше походил на барак – длинное, приземистое кирпичное здание с плоской крышей и редкими крохотными окнами. Земля вокруг него была начисто вытоптана сотнями ног, по периметру шла колючая проволока. Позади барака возвышалась деревянная смотровая башня с кабинкой наверху, в которой сидели вооруженные охранницы и наблюдали за территорией.

Даже если бы Тайрек не знал, что здесь находится склад монкулов, он бы все равно предпочел обойти это место стороной – от него так и веяло унынием.

Мадам рей Старк встретили две дамы с суровыми лицами и резкими манерами, начальница склада и ее заместительница; на груди у каждой висел свисток, на поясе – револьвер. Они были вежливы, но не нужно было обладать способностью читать мысли, чтобы понять – визитом представительницы Министерства труда они были недовольны, можно даже сказать – оскорблены. Ведя Вивьен по территории и объясняя, как тщательно осуществляется охрана, дамы четко давали понять, хоть и не говорили этого напрямую, что у них просто не может быть утечек.

– Наблюдение ведется круглосуточно, – рассказывала начальница. – Все охранницы вооружены. У всех – по свистку, у начальников смен – второй свисток, повышенной мощности. Когда монкулы работают на местах, ни один из них ни на мгновение не остается без присмотра. Поголовье монкулов пересчитывается каждый раз перед началом смены и по ее окончании. Пройдемте, сами посмотрите! – предложила дама и пригласила Вивьен на склад. – Наша смена как раз закончилась, сейчас сами увидите, как тщательно мы проводим учет.

Войдя внутрь приземистого строения, Тайрек невольно содрогнулся. Плохо освещенное, с голыми стенами и утоптанным земляным полом, оно было абсолютно пустым и разделялось на две части низкой оградой с узкими воротами. Все вокруг было серым – и стены, и свет, и робы монкулов, и их лица, и форма охранниц. Вивьен в своем модном, приталенном зеленом пальто выделялась ярким пятном – жизнерадостным и неуместным.

Охранницы по одному прогоняли монкулов через загон из одной половины в другую – и считали. Вивьен подоспела вовремя: с одной стороны загона осталось всего несколько фигур в бесформенных робах.

– Двести сорок восемь, двести сорок девять, двести пятьдесят, – вслух считала одна из охранниц, – двести пятьдесят один… – закончила она на последнем монкуле, перекочевавшем из одной половины в другую, и изумленно повторила, глядя на напарницу: – Двести пятьдесят один?

Та кивнула.

– Да, я тоже считала.

– А в чем дело? – вмешалась Вивьен. – Недостача?

– Нет, – несколько растерянно протянула заместительница. – Перебор.

– Что значит перебор? – удивилась мадам рей Старк.

– Это значит, что у нас откуда-то появился лишний монкул. Должно быть двести пятьдесят, а они насчитали двести пятьдесят одного.

«Перебор – это лучше, чем недостача», – подумал про себя Тайрек, но вслух ничего не сказал.

– Наверняка мы просто ошиблись, – вмешалась тут одна из охранниц. – Перед следующей сменой пересчитаем, и я не сомневаюсь, что их снова будет двести пятьдесят.

– Лучше сейчас, – заметила Вивьен.

– Но у нас же не недостача, – возразила начальница.

Она с трудом скрывала нетерпение и то и дело поглядывала на часы, а ее заместительница то и дело бросала взволнованные взгляды на улицу, словно ждала чьего-то появления и при этом боялась, что этот кто-то явится раньше времени.

– Но если у вас и впрямь лишний монкул, то недостача у кого-то другого, – заметила Вивьен.

Недовольно вздохнув, дама взяла свисток, выдала неслышную трель – и монкулы, послушные полученной команде, немедленно улеглись на пол, прямо там, где стояли. Еще один свисток – и все они одновременно закрыли глаза. А охранницы медленно пошли между ними, переступая через неподвижные тела и считая.

Тайрека передернуло. Казалось бы, ничего особенно неприятного в том, что он видел, не было, и все же зрелище двухсот пятидесяти существ, которые так походили на людей и беспрекословно выполняли любые команды, ужасало и даже вызывало некое отвращение.

Вивьен, видимо, тоже было не особенно приятно наблюдать за происходящим; она скрестила руки на груди и едва заметно постукивала носком сапога по полу. Губы ее плотно сжались, взгляд старательно избегал лежащих на земле монкулов.

– Двести пятьдесят один, – наконец сообщила одна из охранниц и развела руками: – Ничего не понимаю. Откуда у нас лишний монкул?

– Вы можете его найти? – требовательно осведомилась Вивьен.

– В смысле? – непонимающе уставились на нее все присутствовавшие.

– Вы можете найти среди всех ваших монкулов лишнего?

– Нет, конечно! – воскликнула одна из охранниц. – Как вы себе это представляете?

Вивьен, похоже, даже растерялась от такого вопроса.

– Разве у вас нет списка имен тех монкулов, которые приписаны к вашему складу?

– Имен? – Охранницы переглянулись и посмотрели на начальницу. Та прекрасно поняла их безмолвный призыв.

– Нет, – ответила она. – У нас нет такого списка, ведь у монкулов нет имен. Только порядковые номера. Но мы их никогда не сверяем, это занимает слишком много времени: рассмотреть номер на шее монкула, найти этот номер в списке, отметить… Обычно мы просто пересчитываем поголовье, чтобы удостовериться, что у нас нужное число и мы никого случайно не потеряли.

«Поголовье» остро резануло слух Тайрека.

– То есть теоретически определить, который из этих монкулов не ваш, вы все же можете, – подвела итог Вивьен и снова постучала носком сапога по полу. – Но это занимает слишком много времени, потому вы никогда не проверяете, ваши на складе монкулы или нет, так?

Наступила неловкая тишина.

– Когда вы последний раз сверяли порядковые номера ваших монкулов со списками? – продолжила расспрашивать мадам рей Старк.

Работницы склада обменялись угрюмыми взглядами.

– Ясно, – сказала Вивьен. – Тайрек, сделай пометку, и пойдем, на сегодня мы здесь закончили. Благодарю за помощь и пояснения, – обратилась она к начальнице склада и ее заместительнице. Те выдавили из себя улыбки, которые тут же застыли, превратившись в гримасы, когда Вивьен добавила: – Когда выясните, как у вас оказался лишний монкул, отправьте мне доклад.

Оказавшись на унылом, вытоптанном дворике перед складом, Тайрек с облегчением вздохнул; хоть и тоскливая, атмосфера здесь все же не была такой тягостной, как внутри. Впрочем, это всего лишь передышка, впереди еще одиннадцать других складов.

Начальница и ее заместительница, а также охранницы – все стояли в дверях и наблюдали за отбытием проверяющих из министерства, и потому никто не заметил, как один из монкулов слегка поднял голову, чтобы тоже видеть, что происходит.

* * *

– Ты сделала что-о? – не веря своим ушам, переспросила Ника. Ее настолько поразило услышанное, что она совершенно забыла, о чем хотела рассказать подруге, то есть и о втором полете, и о Тристане, и об их разговоре.

– Я отдала свой репортаж в подпольную газету «Искра», – спокойно повторила Агата. – Если ни одна из официальных газет, даже бульварных, не желает рисковать и рассказывать правду, пусть это сделает тот, у кого хватает храбрости.

– Насчет храбрости не спорю, но вот насчет мозгов у меня серьезные сомнения, – покачала головой Ника. – Ты хоть подумала, что будет, если вдруг узнают, кто автор репортажа?

– И ты туда же! – с досадой вздохнула Агата.

Ника в ужасе уставилась на подругу.

– Нет! Только не говори мне, что репортаж выйдет под твоим настоящим именем!

– Не ты одна хочешь найти в жизни настоящий смысл, – серьезно заметила Агата. – У тебя самый большой аэролит, который только существовал в Империи, ты будешь поднимать в воздух огромные боевые авионы, ты будешь выполнять важнейшие поручения Министерства полетов. Да что там особые поручения – скорее всего ты попадешь на легендарный мыс Горн! А я? Я тоже хочу реализовать себя в той профессии, которую выбрала.

– Да, но твой способ реализации может стоить тебе свободы, а то и жизни! – воскликнула Ника.

– Вообще-то ты тоже можешь погибнуть в стычке или аварии, – заметила Агата. – И вообще, никто не говорил, что путь к мечте будет легким.

– Пару месяцев назад ты мечтала стать криминальным репортером, – нахмурилась Ника. – Что случилось с той мечтой?

– Да ничего! – воскликнула Агата. – Просто это – новый уровень. Когда я мечтала стать криминальным репортером, я собиралась писать о преступлениях, которые не смогла или не захотела раскрыть Жандармерия. Планировала собирать информацию по крупицам, находить по ней настоящих преступников и рассказывать об этом. Восстанавливать, так сказать, справедливость. История с монкулами – то же самое, неужели ты не видишь? Только масштаб преступления несоизмеримо больше. Обычный преступник может украсть деньги в банке или убить человека, а Министерство труда, получается, крадет сотни и сотни людских жизней! И не просто крадет, а забирает навсегда!

Ника промолчала. Если бы кто-то другой говорил ей о том, что собирается бороться с глобальными несправедливостями мира, она бы только восхитилась и поаплодировала. Но когда это собиралась делать ее лучшая подруга, внезапно соображения благородства такого поступка уходили на второй план, а на первый выходило беспокойство за близкого человека.

– Ладно, – вздохнула она, смиряясь с неизбежным. – И что потом?

Агата решительно тряхнула рыжими кудряшками, отчего на миг показалось, будто вокруг ее головы вспыхнул огонь.

– А потом я буду копать дальше. Хочу узнать, почему монкулам перестали возвращать сознание. Хочу выяснить, как вообще происходит процедура обращения и кто ее изобрел. Если получится, хочу отыскать ее создательницу и кое о чем ее расспросить…

– И все это будешь отдавать в «Искру»?

– Ну, думаю, мы уже четко выяснили, что ни одна другая газета эти материалы публиковать не будет, – усмехнулась Агата. – А Либерат точно не откажется. И я почти не сомневаюсь, что в подпольной газете мой репортаж рванет ничуть не хуже, чем в официальной.

– Не сомневаюсь, что рванет. – Ника вздохнула. – И как бы этой взрывной волной нас не накрыло…

* * *

Проводив взглядом удаляющихся чиновников из Министерства труда, Вальди снова опустил голову, уткнувшись носом в плечо лежавшего рядом с ним монкула. Он точно знал, что сегодняшнее «поголовье» не сошлось именно из-за него, но ничуть не беспокоился, что его обнаружат: охранницы не станут еще раз пересчитывать монкулов, ведь это не недостача, да и начальство ушло. К тому же скоро им станет совсем не до того.

На этом складе Вальди оказался впервые, но он не сомневался, что порядки тут ничем не отличаются от остальных. И если так, что все самое интересное еще только впереди. И проверяющие из Министерства труда с этим самым интересным едва разминулись.

И впрямь, всего через несколько минут возле склада притормозило несколько длинных мобилей с занавешенными окнами. Из приоткрытых дверей охранницам передали распоряжения, пожелания и крупные банкноты, а обратно в машины передали монкулов.

Вальди не волновался, что случайно окажется в числе выбранных. Он лежал в самой середине, и потому шансы попасть в число тех монкулов, кого отдадут во временное пользование, невелики – охранницы себя не утруждали, забирали с краю.

Обычно Вальди старался, чтобы получилось как раз наоборот. Монкулов арендовали в личное пользование исключительно богатые или высокопоставленные люди – для самых разных полулегальных, а то и вовсе нелегальных работ и увеселений. Всякий раз, когда ему удавалось попасть на подобные закрытые мероприятия, Вальди узнавал какую-то полезную для Либерата информацию, а порой даже и кое-какие государственные секреты. Главное было – ничем не выдать себя, оставаться полностью безжизненным и бесстрастным и непременно угадывать, что за команды отдают через свисток монкулам, ведь сам он их, разумеется, и не слышал, и не распознавал. Последнее было нелегко, особенно когда поблизости от него не оказывалось другого монкула, за которым он мог бы повторять.

Да и безропотно сносить все, что делали с ним и другими монкулами избалованные богатенькие бездельницы, порой тоже было непросто: Вальди уже довелось побывать и мебелью, и оригинальной декорацией на безумном маскараде, и даже живой куклой на буйной вечеринке, где ему пришлось выполнять самые нелепые команды распоясавшейся молодежи, заставившей его драться с другим монкулом. Но сведения, которые ему удавалось добыть, стоили таких усилий.

Однако в этот раз у юноши была совсем другая задача, и для ее выполнения ему нужно было остаться на складе на ночь. О том, что Министерство труда всерьез озаботилось исчезновением монкулов, Либерат узнал через одного из своих агентов совсем недавно. Пока еще в министерстве считали, что в пропаже виноваты их собственные люди, но как только они выяснят, что это не так, то начнут копать глубже – и вполне могут выйти на Либерат. А это значит – нужно отвлечь их внимание. Нанести превентивный удар.

Уехал последний мобиль, охранницы зазвенели ключами, закрывая дверь на склад. Вальди дождался, когда снаружи все стихнет, бесшумно подкрался к двери, достал дубликат ключа и открыл замок. Осторожно выглянул наружу. Как обычно, смотровая башня пустовала, а ночная смена охранниц сидела в служебном помещении и наверняка резалась в карты. Вот и прекрасно; они не сразу заметят, что происходит.

Распахнув двери пошире, Вальди извлек из кармана свисток, приложил к губам и издал беззвучную трель, очень надеясь, что отдал правильный приказ. Словно по команде, все монкулы, находившиеся на складе, встали.

Вальди вздрогнул, хотя, проводя столько времени среди монкулов и притворяясь одним из них, он, казалось бы, давно должен был привыкнуть.

Еще один свисток – и монкулы потянулись к дверям, а оказавшись снаружи, стали разбегаться в разные стороны.

Охранницы все еще ничего не заметили. Вот и прекрасно. В Сирионе двенадцать складов, на каждом сегодня ночью должен был оказаться агент Либерата. Если хотя бы половине из них удастся воплотить задуманный план в жизнь, то завтра утром власти обнаружат, что столицу заполнили сотни неуправляемых монкулов. И им станет не до расследования пропаж…