Глава 1. Тени прошлого

Дарий

Два года спустя

Яблоко. Красное. Сочное. Аппетитное. С удовольствием вгрызаюсь в него зубами. Кисло-сладкое. Именно такое я и люблю.

Иду на весёлые звуки деревенской музыки. В Арубе — небольшой деревушке, расположенной неподалёку от Руара, поселяне уже во всю отмечают праздник урожая. У нас в Руаре, по сравнению с этим поселением, полная скукотища. Праздников не бывает никогда. Разве, если сама чего не устроишь. Но за такое самовольство мне, как правило, влетает по первое число от Дэуса Карла. Глэдис недавно даже мне лекцию прочитала на тему «Не доводи Верховного воина до белого каленья! Не ровен час, сорвётся и точно что-нибудь тебе открутит!» Вот я и подумала, может, Глэдис и права: зачем лишний раз лезть на рожон в Руаре, когда можно на славу повеселиться и здесь в Арубе! Правда, Карл и не подозревает, что я по ночам шляюсь, где попало, и веселюсь до мозолей на ногах!

Да ему и не надо знать! Пущай лучше побережёт свои нервы!

Жую яблоко, иду на музыку и ржу. Представляю рожу Дэуса Карла, обнаружь он меня здесь — за пределами Руара, да ещё в одежде простой крестьянки. Вот его бы кандратий-то хватил! Никто в Руаре кроме братца и не подозревает, что я могу спокойно преодолевать силовое поле, скрывающее от посторонних глаз нашу обитель. Спасибо мальчишке-альтаирцу. Вот уж действительно помог так помог! Если бы не наша свадьба…

Спохватываюсь. Торопливо гоню прочь воспоминания об Эване. Я уже давно наложила табу на них, но предательская память нет — нет, да и напомнит мне о нём. И зря, потому то я хочу навсегда забыть о мальчишке-альтаирце. Очень хочу. И у меня это уже почти получилось.

Почти.

Поворачиваю за угол. Центральная площадь! Здесь уже во всю жгут праздничные костры, пламя которых взмывает до небес. Музыканты наяривают плясовую. Поселяне, разгорячённые элем, лихо отплясывают танец урожая.

Прячу плащ в кусты возле таверны. На обратном пути заберу. В танце будет только мешать, да и слишком дорогой он для простой поселянки. Добротный, на меху. Спасибо Руару, вот уж на что мне грех жаловаться, так это на свои наряды. Богатые, изысканные, удобные. Порой с содроганием вспоминаю те времена в Катаре, когда я была вынуждена донашивать обноски братца. До сих пор ненавижу ту нищету! Накушалась ей сполна в детстве. Теперь уже ничто и никто не заставит меня променять достаток Руара на убогую одежду простолюдинов, в которую, к слову, я сейчас одета сама. Но для меня наряд поселянки лишь карнавальный костюм, не более. Купила его недавно на местном рынке.

Осматриваюсь: вроде бы похожу на поселянку. Длинная пышная алая юбка, белоснежная льняная рубаха с широкими рукавами, собранная на плечах. Спускаю рубашку чуть ниже, чтобы слегка оголить плечи, как делают все местные девушки. Мне не стоит выделяться из толпы. Ну вот, так-то лучше! Поправляю корсет, который подчёркивает мою небольшую грудь (наконец-то, она у меня появилась!), заодно утягивает талию. Она у меня и так тонкая. Корсет, в принципе, и не нужен, но деревенская мода требует.

Распускаю волосы. Тёмные, волнистые, спадают ниже пояса. Ну вот! Теперь я настоящая поселянка!

Делаю шаг навстречу разношерстной смеющей толпе и тут же растворяюсь в ней. В весёлом ритме деревенского танца. В столь желанной мною свободе, которую лишь здесь вдали от Руара я ощущаю каждой клеточкой своего тела.

* * *

Путь действительно выдался неблизкий. Мы вполне могли бы преодолеть его за пару часов на планолёте, но мне захотелось подышать свежим воздухом. Жизнь в Адейре при императорском дворце надоела настолько, что конное путешествие в Северную резиденцию императора, куда Дэмонион пригласил меня погостить до Праздника Солнцестояния, стало настоящей отдушиной. Император лично вызвался составить мне компанию в пути. Подозреваю, правителю Дария не меньше моего надоела Адейра, вкупе со всеми этими бесконечными государственными делами.

В который раз оглядываюсь: надо признать, у меня очень странная свита. Смесь дарийцев, альтаирцев и союзных нам землян. Об этом лично позаботился Дэус Ромеро — посол Земного Альянса, друг моего отца и мой тоже. Неплохой человек. Живёт на Дарии уже лет десять. Мне кажется, ему можно доверять.

Мы с Дэмонионом едем верхом почти в самом начале процессии. Он на чёрном, как ночь, массивном коне. Я на точно таком же, но белом. Оба в дорожных плащах. Едем и мирно разговариваем. Впереди нас — несколько воинов из личной охраны Дэмониона и одна ведунья. Что-то мне подсказывает, что в случае нападения именно эта щупленькая на вид старушка станет куда более мощной защитой, чем все остальное сопровождение и охрана.

Император Дэмонион при всех своих явно недобрых намерениях по отношению ко мне (я не тешу себя иллюзией на его счёт: как только перемирие закончится, он лично отдаст приказ меня убить), на деле оказался весьма доброжелательным собеседником. Как только я поселился в Адейре у нас даже сложилась традиция: раз в неделю мы играем в его любимую земную игру — в шахматы и размышляем о бренности бытия, странности мироздания, а иногда просто о том, как могла бы сложиться наша жизнь, родись мы в обыкновенных семьях.

Признаться, для меня долгое время было загадкой, почему Дэмониону интересно общаться с мальчишкой, который ему по возрасту в сыновья годится? Ответ оказался весьма прост: у императора нет детей. А ему, видимо, хотелось бы.

Троюродный племянник Атарксис, который сейчас находится на Альтаире в качестве точно такого же «залога», как и я здесь, видимо, не в счёт. Что-то подсказывает мне, что Дэмонион с лёгкостью пустит его «в расчёт», если того будут требовать интересы империи. И это при том, что другого наследника у Дария нет. Имея множество наложниц, у Дэмониона так и не случилось ни одного отпрыска.

Я не раз слышал, как при дворе поговаривали: слишком сильная кровь. Поэтому ни одна из наложниц и не может от него зачать. Но однажды у императора всё же был шанс стать отцом. Его законная супруга, в чьих жилах тоже текла кровь древних — императрица Арасэли умерла от преждевременных родов. Ни её, ни ребёнка не удалось спасти.

Мне рассказывали: горевал весь Дарий. Арасэли любили. Искренне, до фанатизма. Молодую императрицу боготворили все за её доброе сердце и неравнодушие. Это она уговорила жестокосердного мужа, который обожал её, открыть начальные школы для бедных, отправить лекарей в каждое отдалённое поселение… Имя Арасэли до сих пор помнят и чтят. День её смерти, как и день гибели нерождённого наследника, каждый год для всех дарийцев — неофициальный траур. Наверное, поэтому Дэмонион невольно и относится ко мне с симпатией. Я лишь на немного старше его нерождённого сына.

Мы проезжаем мимо небольшого поселения. Издалека бросаются в глаза огни праздничных костров. Долетает весёлая плясовая музыка. Я слегка притормаживаю коня. Музыка! Веселье! Как же мне не хватает этого в чопорном Аскорэоре! Уже и не помню, когда в последний раз сам держал в руках скрипку.

— Хочешь посмотреть? — догадывается Дэмонион.

С удивлением замечаю хитрую улыбку императора.

— А можно?

— Предлагая наперегонки, — смеётся он, накидывая посильнее капюшон дорожного плаща.

Тоже посильнее закрываю капюшоном лицо. Не к чему пугать поселян появлением двух столь странных особ на их празднике. Дэмонион останавливает жестом обескураженную стражу, которая намеревается последовать за нами. Сейчас они нам точно ни к чему. Могут же, в кой веки, и императорские особы почувствовать дух свободы. Хотя бы на несколько минут.

Пришпорив коней, мчимся в кромешной тьме к огонькам поселения. От быстрой езды захватывает дух. В ушах лишь цокот копыт и ветер.

Сумасшедший ветер свободы! О, как же мне не хватало этого в Аскорэоре.

Подъезжаем к окраине деревушки почти одновременно. От души смеёмся. Всё-таки в этом что-то есть: хоть на пару минут позволить себе быть самим собой, а не высоко титулованной особой.

Надо же! Когда никто не видит, грозный Император Дэмонион, оказывается, умеет и любит смеяться. Причём от души.

— Подъедем ближе?

Осторожно пришпориваем коней, направляя их к центральной площади. Стараемся при этом держаться в тени, чтобы не привлекать лишнее внимание. Это не сложно: мало ли какие проезжие могли заглянуть в деревню на праздник.

Музыка становится всё громче. Жалею, что не взял с собой скрипку. С удовольствием присоединился бы к местным музыкантам, которые так самозабвенно отыгрывают плясовую.

— Иногда я завидую им, — задумчиво произносит Дэмонион, не отрывая глаз от танцующих. — Если хорошенько вдуматься, не имея свободы, они всё равно гораздо свободнее меня.

— Увы, понимаю, — не без самоиронии отзываюсь я.

Переглядываемся с Дэмонионом, смеёмся.

— Да, мой мальчик, и угораздило же тебя родиться в семье императора Альтаира.

— Сам не рад, — смеюсь в ответ. — Да и Вам особо не позавидуешь.

— Это точно.

Какое-то время мы просто молча наблюдаем за танцующими крестьянами. Каждый думает о своём.

— Надо же как отплясывает! — взгляд моего собеседника прикован к одной из юных поселянок, которая, беззаботно смеясь, кружится в танце. — Забавная девчушка. Кого-то она мне напоминает…

Император продолжает задумчиво смотреть на беззаботно танцующую девчонку, словно, и вправду, силясь понять, где раньше он мог её видеть.

— Наверное, это и есть свобода… — наконец, резюмирует он. — Танцевать, когда танцуется. Радоваться, когда радуется. Нам с тобой, боюсь, такая роскошь не дана.

Слежу за взглядом императора. Мне любопытно, какая из поселянок привлекла внимание самого Дэмониона. Выцепляю её взглядом и… замираю. Сердце словно начинает отстукивать обратный отсчёт.

Возле костра вместе с остальными поселянками танцует девушка. Стройная, невысокая, темноволосая. Беззаботно кружится в танце, поднимая руки к ночному небу. Я смотрю на неё и отказываюсь верить собственным глазам. Я узнал бы её из тысячи. Нет сомнений, это она — моя Ада.

Господи, как же она повзрослела! Из маленькой нескладной дарийской девочки она превратилась в красивую юную женщину. И это, честно говоря, шокирует меня. Знаю, это глупо, но я оказался совершенно не готов к тому, что Ада не всегда будет ребёнком…

Поддаюсь порыву: подъезжаю чуть ближе к площади, чтобы лучше рассмотреть её. Я настолько увлечён зрелищем, что не замечаю, как выезжаю на свет костра. А она всё кружится и кружится в весёлом задорном танце. Разлетающаяся юбка обнажает стройные босые ноги. Смеющиеся губы. Закрытые от восторга глаза. Она и есть пламя костра, возле которого танцует.

Внезапно Ада останавливается, чтобы отдышаться, поднимает голову и случайно смотрит в мою сторону. Наши взгляды соприкасаются. Лишь на одно мгновенье. Но мне хватает и этого, чтобы развеять последние сомнения…

— Дрогвард!

Голос императора возвращает в реальность. Я слишком сильно выехал на свет костра. Если поселяне увидят альтаирца, тут же начнётся переполох, а нам это ни к чему. Мне нельзя здесь больше оставаться. Как и нельзя показать императору, что знаю Аду. Для её же безопасности. Поэтому, скрепя сердцем, пришпориваю коня, и вслед за Дэмонионом растворяюсь в ночи. Точно зная, что вернусь за ней сюда в поселение во что бы то ни стало.

* * *

— Сегодня вечером ты летишь со мной в Адейру, — без предисловия сообщает Глэдис, как только я переступаю порог её серой мрачной обители.

— Как скажете, дэуза! — с придыханием от восторга отзываюсь я, прекрасно понимая, что выспрашивать подробности предстоящей поездки бесполезно. Всё равно не ответит. А так хочется обо всём расспросить!

Побывать в Адейре — столице Дария — это моя давняя мечта! Я ни разу не была в мегаполисе — только в окрестных городах — но так много слышала о нём! Разных, подчас противоречивых отзывов. И вот, наконец-то, мне выпал шанс воочию увидеть город-сказку, о котором мне так много рассказывали руарцы, кто уже побывал там! Да я готова прямо сейчас начать плясать от счастья! Но, боюсь, Глэдис это не оценит.

Сборы занимают довольно много времени, потому что Верховная Ведунья пожелала, чтобы я оделась, как полагается шатере. То есть красиво и богато.

О! Как же я это люблю!

Стою в спальне и держусь за столб кровати, на котором крепится балдахин. За спиной — Мэдлин со всей дури затягивает мой и без того тугой корсет.

За эти годы Мэд превратилась в одну из лучших шатер Руара. Высокая, стройная брюнетка, с огромными карими глазами и причудливой короткой стрижкой. Пышная грудь и бёдра, осиная талия.

Прекрасная, циничная неженка.

У Мэдлин хватает ума при наставниках строить из себя легкомысленную дурочку, и глупости — на деле не быть ей.

— Мэд, поубавь пыл! Я и так уже дышать не могу! — с трудом выдыхаю я. Корсет ужасно жмёт. И как только шатеры каждый день в них ходят?

Невольно радуюсь, что принадлежу к касте воинов. Наша повседневная одежда предельно удобная. Мне даже позволяется носить штаны, правда, под низ специального длинного платья-туники, которое имеет высокие разрезы по бокам. В принципе, в таком наряде весьма удобно сражаться. Но что самое главное — корсет к наряду воина не прилагается, в отличие от «боевой» экипировки шатер.

— А ты что хотела, детка?! Красота требует жертв! — слегка запыхавшаяся Мэд, наконец-то, удосуживается завязать корсет крепким узлом.

Отходит, любуется проделанной работой.

Садистка!

— Должна признать, выглядишь неплохо. И всё исключительно благодаря мне!

Да уж, самомнения и скромности у Мэд не занимать!

Смотрюсь в большое зеркало и смеюсь от удовольствия и удивления. А ведь она права! Спасибо, Мэдлин! Приятельница знает своё дело.

На меня из зазеркалья смотрит прекрасная незнакомка в длинном алом платье. Продуманный вырез подчёркивает грудь, которая в этом наряде кажется существенно больше, чем есть на самом деле. На шее, предплечье, запястье — драгоценные рубиновые ожерелье и браслеты-змейки. Они очень выигрышно смотрятся на моей светлой коже. Похожая рубиновая нить перехватывает мои длинные волосы, образуя замысловатые волны. Туфли на каблучке. Крупные изящные сережки-рубины. И, конечно, макияж. Здесь Мэд превзошла саму себя! Смотрюсь в зеркало и не могу налюбоваться. Кто бы мог подумать, что я такая красавица! Да в моих фиалковых глазах запросто если не утонуть, от захлебнуться точно можно! Подмечаю, что с таким боевым раскрасом выгляжу на несколько лет старше. Как уже совсем взрослая женщина! Настоящая шатера! Хоть на деле таковой и не являюсь.

— Цепочку сними, — советует Мэдлин, отвлекая меня от самолюбования. — Она не к месту.

Мэд с нескрываемым интересом рассматривает кольцо-кулон, висящий на цепочке. Подарок Эвана.

Присвистывает.

— Ничего себе! Откуда это у тебя?

Раньше я всегда прятала цепочку под одежду, поэтому соседка и не обращала на неё внимания. Сегодня со всем этим переполохом я допустила оплошность — забыла снять перед тем, как надеть платья с декольте.

— Подарок старого друга, — стараюсь отвечать, как можно уклончивее. В Руаре никто кроме Анигая не знает про Эвана.

Торопливо снимаю цепочку. Мэдлин права. На фоне рубинового ожерелья она смотрится как минимум странно, к тому же привлекает ненужное внимание.

— Ты позволишь?

Не дожидаясь ответа, приятельница берёт цепочку с кольцом, рассматривает на свету, затем поднимает на меня удивлённый взгляд.

— Ада, а можно узнать, за какие такие ценные услуги тебе такое кольцо подарили? Если оно настоящее… А мне сдаётся, что так оно и есть… Да оно же целое состояние стоит! И сделана эта цацка не дарийскими ювелирами! Поверь, уж я в этом толк знаю! — Мэд ошарашена и слегка обижена на меня. — А я-то, наивная, думала, что, раз ты из касты воинов, Глэдис тебя к богатенькому покровителю на содержание пристраивать не будет. Хоть бы рассказала. Подруга ещё называется!

Вспыхиваю от возмущения. До меня только сейчас доходит, к чему клонит Мэд. Она старше меня года на два и уже давно выполняет роль профессиональной шатеры, причём делает это с нескрываемым удовольствием. В этом вся Мэд. Она без труда вскружит голову любому мужчине и так же без особых проблем вытянет из него всё, что ей заблагорассудится: дары, драгоценности, информацию… Последняя, кстати, частенько бывает куда дороже любых дар.

— Никто ни к кому меня не пристраивал! — забираю у соседки кольцо. — Я из касты воинов, так что вытаскивать информацию через постель не моя обязанность. Вот если прирезать кого потребуется, или наоборот, охранять…

— Не будь столь самоуверенной, детка, — хмыкает Мэдлин, приземляясь на кровать. — Ты, например, знаешь, зачем Глэдис приказала тебе так нарядиться? Думаешь, исключительно для её личной услады глаз?

Слова Мэд заставляют меня насторожиться.

— В мой первый раз всё было примерно также, — продолжает разглагольствовать подруга. — Хоть я была и помладше тебя, но зато не тешила себя глупыми иллюзиями, что меня вывозят в Адейру просто на прогулку. Я была к этому морально готова и даже получила удовольствие. Чего и тебе, кстати, советую сделать.

Напрягаюсь. Понимаю, что в словах опытной Мэд есть логика. Но вида, что начинаю нервничать, стараюсь не подавать. Вместо этого беру дрэд, задираю длинный подол платья и креплю его с внешней стороны бедра с помощью подвязки.

— Это на случай, если у Глэдис окажутся на меня незапланированные мною планы, — поясняю я подруге, удивлённой моей столь откровенной наглостью. — Если старуха рискнёт подложить меня в постель к какому-нибудь толстосуму, прирежу его и была такова! Заодно и кошелёк его прихвачу. Я не собираюсь повторять судьбу Акрабы.

Мэдэлин хочет возразить, но в последний момент передумывает. Она знает: с меня станется.

— Кто такая Акраба?

— Не важно.

Мэд испытующе смотрит на меня. Вижу по ней, что ей что-то очень хочется у меня спросить, но она всё никак не решается. Однако любопытство всё же одерживает верх.

— А ты ведь, и правда, можешь дать дёру из Руара в любой момент, — внезапно умозаключает соседка. — Никогда не могла понять только одного, почему ты до сих пор этого не сделала?

Приходит моя очередь удивляться. Откуда такие выводы про то, что я могу спокойно передвигаться за пределы Руара? Я никогда не рассказывала никому про свой брак со свободным. Одновременно с этим меня поражает и наивность прожженной Мэд. Дать дёру?! Куда, спрашивает? Обратно в Катар? В нищету и холод?! Нет, уж! Спасибо! Я этого добра досыта накушалась. На всю жизнь хватит! Так что из сытого Руара меня и медовым калачом не вытянешь!

И всё же интересно, с чего это вдруг Мэд взяла, что я могу уйти из Руара, когда захочу? Соседка словно предугадывает мой вопрос.

— Я не дура, Ада, и не слепая. Я давно заметила, как ты исчезаешь по вечерам, а когда возвращаешься, то напеваешь деревенские песенки и от тебя так разит сеном. Фу! — брезгливо морщится Мэд, при этом делая точный вывод. — Ты бываешь в Арубе — соседнем поселении. А чтобы попасть туда, нужно преодолеть силовое поле Руара. Что-то я сильно сомневаюсь, что Дэус Карл или Верховная ведунья каждый раз дают тебе спецпропуск, чтобы ты могла пойти туда на танцы.

Ну и язва эта Мэд! Вдобавок, весьма проницательная язва.

Заметно, что соседка сгорает от любопытства. Ей, видимо, уже давно хотелось поговорить со мной на эту тему, но она всё не решалась. Не секрет: в Руаре каждый сам за себя и лезть в жизнь и душу другого здесь считается чуть ли не за преступлением. Но Мэд настолько съедает любопытство, что она не выдерживает.

— Как ты преодолеваешь силовое поле Руара? Ни один из воспитанников не может пройти сквозь него без наставника, но ты… Ты с самого первого дня здесь ведёшь себя так, будто ты… — следующее слово даётся Мэд с трудом, потому что она к нему не привыкла и плохо знает его значение, — … свободна.

Я понимаю, что Мэдлин не терпится узнать мой секрет. Но я также прекрасно понимаю, что и в Руаре и в этой жизни в целом доверять можно только одному человеку — себе, поэтому…

Неужели она реально думает, что я скажу ей правду?

— Не говори глупости, Мэд! Ни в какую деревню я по ночам не хожу! И ни через какое силовое поле не прыгаю. Я что, самоубийца? Оно мне надо заживо сгореть?! — как можно беззаботней смеюсь я, поправляя платье. Беру бардовый плащ на меху, завязываю, накидываю капюшон. — Ну, как я тебе?

Соседку задевает, что я ухожу от ответа.

— Твоему клиенту понравится, — язвительно отзывается обиженная Мэд. — И мой совет: будь пораскрепощенней. Они это любят.

Вот язвительная курва! Умеет же настроение подпортить!

Показав подруге непристойный жест, выхожу из спальни. О словах Мэд насчёт возможного клиента стараюсь не думать. Мало ли заем я могла понадобиться Глэдис. Надо поспешить. Верховная ведунья не любит ждать. Вспоминаю, что в Адейру мы полетим на планолёте. От одной только мысли об этом у меня снова захватывает дух. Я ведь ещё ни разу на них не летала! Похоже, сегодняшний вечер обещает принести мне массу новых ощущений, и я этому несказанно рада! Даже несмотря на дурное предостережение Мэдлин.

 

Глава 2. Престолонаследие и чехарда

Планолёт взмывает вверх. У меня тут же захватывает дух. Никогда раньше я не видела такой красоты! Внизу, как на ладони, Раур с его замками, башнями, тренировочными корпусами. А у горизонта — безумно красивое закатное небо, переливающееся всеми цветами радуги. Впечатления настолько яркие, что я забываю обо всём на свете.

Глэдис сидит рядом, и так же как я, заворожено смотрит на закат. По-моему, ей тоже нравится летать.

Я знаю, что мы летим на огромной скорости, но в прозрачном куполе планолёта это абсолютно не ощущается. С интересом смотрю на мелькающие внизу поселения, каждый из которых накрыт силовым полем. Для свободных людей эти купола ничего не значат, но для несвободных они тюрьма. Правда, куда получше, чем Катар. Здесь хоть климат нормальный, поэтому и голода нет. Да и Дэбэр далеко с его рудниками от этих поселений далеко.

В то же время понимаю, что без силового поля — никуда. Если на Дарий вдруг нападут, именно эти купола не дадут уничтожить поселения. Да что поселения… Сама планета накрыта точно таким же мощным силовым полем. Именно поэтому за все десятилетия войны на нас ни разу никто не отважился напасть. Все понимают — бесполезная затея. Силовой купол настолько мощный, что стрелять по нему — всё равно, что стрелять по себе. Тут же срикошетит и поминай как звали.

К Адейре мы подлетаем через пару часов, когда ночь уже вступает в свои права. О! Я никогда не видела ничего подобного! Шикарный сверкающий миллиардами огней мегаполис! Сверху он также как и Руар накрыт силовым полем, чем-то похожим на гигантский переливающийся всеми цветами радуги мыльный пузырь.

Огни! Огни! Огни! Повсюду огни! Их миллионы! Миллиарды! Современные здания переплетаются с древними дворцами и роскошными старинными резиденциями. А вдали — у подножья океана на скалах возвышается величественный императорский замок Аскорэор. Красота такая, что дух захватывает!

Причём в прямом смысле слова. При виде Аскорэора мне почему-то становится тяжело дышать. Меня так и тянет попасть туда. Однако вместо замка планолёт приземляется на спецплощадку во дворе какой-то старой резиденции.

Люк бесшумно плавно открывается. Мы оказываемся с каком-то заброшенном, но в целом весьма живописном саду. Про то, что деревья и кустарники иногда надо подстригать здесь, похоже, и не слышали. Разросшиеся лианы то и дело путаются под ногами. Пару раз спотыкаюсь о них, пока мы с Верховной ведуньей идём к неменее запущенному старому поместью. Каменный, причудливый, построенный один Отар знает в каком веке, этот дом как нельзя кстати подходит к саду.

— Жди меня здесь, — повелевает старуха, оставляя меня у крыльца. Делает шаг к дому, но внезапно притормаживает. Усмезается. — Впрочем, кому я говорю… Ты же изведёшься, если, пока меня нет, всю округу из любопытства не оббегаешь. Держи, — старуха кидает небольшой кошелёк с дарами. — Постарайся особо никому на глаза не попадаться. И в неприятности не смей влипать! Чтобы через час была здесь. Всё поняла?!

— О, Дэуза! Я вас обожаю! — напрочь забыв про основное правило Руара — сдерживать свои эмоции, визжу от счастья. — Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Будь моя воля — так бы на шею и кинулась этой старой перечнице и даже чмокнула бы в её сухую сморщенную щеку. Но воздержусь. Это был бы точно перебор.

Старуха лишь обречённо закатывает глаза, скрывается в доме. Подозреваю, она и сама до конца не понимает, почему так много позволяет мне. Бросаюсь к сопровождающему нам пилоту.

— Чей это дом? Ну, давай, колись! Всё равно же узнаю! — любопытство так и распирает.

Пилот — довольно молодой парнишка, недавно закончил обучение в нашей касте, так что мы с ним шапошно знакомы. Видимо, меня он тоже неплохо знает, понимая, что я не отвяжусь, вздыхает.

— Дэуса Бэра. Верховного лекаря. Личного доктора Императора.

— Да иди ты! — восторженно выдыхаю я. — Того самого?! Смешного толстого коротышки, который вечно что-то жуёт? А ещё одевается, как фанфарон? О! Я хочу это видеть!

Я видела Бэра пару раз издалека в Руаре. Он — это что-то! Всегда старается наряжаться по последнему писку адерийской моды. Но при виде него хоть самой пищи! Несуразный, аляпистый, обвешанный кучей блестящих драгоценный цацек… И всё время что-то жуёт. За ним даже постоянно слуга с подносом ходит, нося еду и выпивку. В прошлый раз мы с Мэд от смеха чуть животы не надорвали, глядя как жеманный разноряженный Бэр с наши мрачным брутальным Дэусом Карлом общается. Казалось, ещё немного и Верховный воин точто отоберёт у Бэра недожёванную куринную ножку и отправит переодеваться в нормальное одеяние лекарей.

— А, правда, будто этому Дэусу Бэру достаточно бросить на человека взгляд и он может сразу определить степень его родства с любым другим?

Пилот пожимает плечами.

— Всякое болтают, но не всему стоит верить. Хотя… — парень оглядывается. Похоже, он тоже не прочь немного посплетничать. И я его понимаю: всё лучше, чем без дела в планолёте торчать. Пилот переходит на шепот, — поговаривают, этот Бэр ещё тот пройдоха. Он на крючке добрую половину знати Адейры держит.

— Это как? — удивляюсь я.

— А так. Знать-то погулять налево любит. Вот и получается, что некоторые адейрские деузы сами не знают, от кого у них дети: от мужа или любовника? А Бэру стоит взглянуть на ребёнка — сразу точно определяет, кто его родители. И анализа не надо. Дар у него такой. Вот и представь, сколько народа ему за молчание платит, чтобы скандала не было. Бэр ещё тот жук! Своего не упустит. Молчание, сама знаешь: дорогой товар.

Окидываю скептическим взглядом заросший сад.

— Если у него так много дар, хоть бы садовника себе завёл, что ли.

Пилот хмыкает.

— Зачем Дэусу Бэру на показ своё богатство выставлять, если оно нажито, сама понимаешь, каким путём?

— Тоже верно, — смотрю на светящиеся часы, горящие на панели планолёта. На пустую болтовню уже пять минут потратила! Глэдис же мне всего лишь час дала, чтобы по Адейре погулять!

Распрощавшись с пилотом, который бросает вслед убегающей мне завидущий взгляд, несусь к воротам мимо светящихся окон дома. В какой-то момент всё же притормажива. Любопытство берёт верх: осторожно заглядываю в окно.

Ну точно! Тот самый знаменитый Дэйс Бэр — смешной толстенький коротышка, и опять что-то жуёт. Уютно устроившись в кресле напротив камина, с аппетитом обсасывает куриную ножку. На первый взгляд, уделяя ей куда больше внимания, чем гостье — Глэдис, стоящей здесь же возле огня.

Мне, конечно, очень интересно, о чём они говорят, но желание самостоятельно пошастать по улицам ночной Адейры перевешивает на чаше весов, поэтому я выныриваю за ворота и растворяюсь в манящих огнях мегаполиса.

* * *

Приятное потрескивание горящих сухих дров в старинном камине. Мягкий приглушенный свет. Тёплый плед, наброшенный на кресло, в котором сидит Глэдис. Уютная расслабленная атмосфера прохладного летнего вечера… безнадёжно испорчена отнюдь не уютным разговором между двумя людьми, считающимися опорой императора Дэмониона.

— Ты уверен? — в голосе Глэдис звучит нескрываемое разочарование и… страх.

Да, пожалуй, именно слово, подходит лучше всего.

Страх.

Потому что ей есть, чего бояться. И не только Глэдис, которая верой и правдой больше двух столетий служила императорскому дому. Бояться можно начинать всем дарийцам, потому что речь идёт о будущим их империи. Хотя по Верховному лекарю, например, особо и не скажешь, что он чем-то обеспокоен.

— Да, — Дэус Бэр, как ни в чём не бывало, отбрасывает обглоданную куриную косточку и берёт с подноса, на котором стоит целая тарелка жаренных ножек, очередную. С аппетитом впивается в неё крепкими и явно вставными зубами. — Всё-таки мой повар гениально готовит. Не хочешь попробовать, Глэдис?

Ведунья брезгливо морщится. Её хочется говорить о деле, а не о куриных ножках.

— Почему ты не сказал мне об этом раньше?

— Не хотел расстраивать. К тому же я до последнего надеялся, что одна из наложниц императора всё же сможет зачать от него. Но, увы… Кровь Дэмониона слишком сильна… Не думаю, что он когда-нибудь сможет стать отцом. Теоретически родить от него может только та, в чьих жилах течёт не менее сильная кровь древних. И желательно не разбавленная. Чистопородная.

— Такая, какая была у Арасэли, — осторожно уточняет ведунья, с заметной неохотой произнося ненавистное ей имя.

— Да. Арасэли, — этом отзывается Бэр. — Упокой Отар её душу.

— Но Арасэли больше нет. Она умерла при родах…

— Да будет тебе, Глэдис, — невесело хмыкает Верховный лекарь. — Здесь нет чужих ушей. Мы оба прекрасно знаем, как она умерла.

— … не суть. Дэмонион сам вырезал весь её род. На Дарии не осталось больше древних. Где нам взять мать для наследника империи?

— Нигде, — ответ Бэра звучит как приговор. — Смирись, Глэдис. У Дарийской империи из наследников есть лишь Атарксис. И то, положа руку на сердце, чисто формально. Дэмонион сам виноват. Незачембыло устраивать всю эту резню.

— Император должен был обезопасить Жезл Власти от посягательств древних! — наверное, это всё же заложено в генах. Верховная ведунья защищала императорскую семью сколько себя помнила. Никому не позволено сомневаться в решении её правителя! — Кто-нибудь из древних рано или поздно могли попытаться претендовать на трон соправителя… Этого нельзя было допустить! Не забывай: брат Арасэли сам хотел бросить вызов в День Солнцестояния Дэмониону.

— Но не сделал же!

— Потому что не успел.

— О да! Ты со своей шатерой успела его остановить. Элегантное вышло отравление. Жаль, только Арасэли не поверила в его случайную смерть. Кстати, красивая была девочка-шатера. Толковая. Как её звали?

— Таисья…

— О, да… Таисья. Жаль, я не успел познакомиться с ней поближе.

— Не уходи от темы, Бэр.

Верховный лекарь недовольно хмыкает, отправляя недоеденную куринную ножку на поднос. Ну вот! Глэдис добилась своего: испортила ему аппетит. Это под силу только ей!

— Хочешь знать моё мнения? Так вот лучше бы Дэмонион не трогал этого сопливого мальчишку. Не убей он её брата, Арасэли бы не стала ему мстить… Что за дурная привычка у Дэмониона: сначала делать, а потом думать!

— Хочешь сказать, она не изменила бы ему?

— Никогда, — уверенно произносит Бэр. — Она была другой… Если бы он не убил её брата… Если бы она не узнала… Рано или поздно Арасэли всё равно бы понесла от мужа. И у империи был бы законный наследник, а не то что это чучело.

Глэдис поднимает усталый взгляд на Верховного лекаря.

— Не говори так о нём. Атарксис всё же троюродный племянник императора… Он наша последняя надежда. Не будет его, Дарий постигнет престолонаследный хаус. Сам знаешь, междоусобная чехорда ещё никогда ни к чему хорошему не приводила.

Ей надо найти выход. Надо сделать это во чтобы то не стало. Может, Бэр всё-таки ошибается и Атарксис…

— Глэдис! Давай смотреть правде в глаза! В этом высокомерном сопляке нет ни капли императорской крови! — внезапно психует Бэр. — Мне уже надоело повторять тебе это из раза в раз! Его бабка, будь она неладна, сходила на сторону с камердинером мужа. Неужели ты не видишь, что это недоразумение точная копия своего деда?! Структура черепа, разрез глаз. О, Отар! Это же так элементарно! Не понимаю, почему вам не бросется это в глаза? — в голосе Бэра появляется откровенная брезгливость. — Он даже «эрг» выговаривает столь же провинциально, как его злополучный плодовитый дед. Я тебе точно говорю, Глэдис, если в День солнцестояния Атарксис рискнёт выйти на Плато Семи ветров и затребовать Жезл Власти, чтобы занять второй трон соправителя Дарийской империи… Ничем хорошим это ни для него, ни для империи не закончится. Помяни моё слово! Как только мальчишка коснётся Жезла, то сразу же превратиться в каменную статую, которая будет мало чем отличаться от остальных, стоящих на плато.

Глэдис не выдерживает. Встав с кресла, она начинает нервно прохаживаться по комнате. Старая дарийская пословица «В ногах правда есть» как раз про неё. Старуха уже давно подметила: когда ходишь, лучше соображаешь. Но только не в этот раз. Самое страшное, что Бэр не лжёт. Ему нет в этом никакого резона. И что делать с этой нелицеприятной правдой совершенно не понятно.

— Атарксису недавно исполнилось двадцать. Народ ждёт, что, как только он вернётся с Альтаира, то станет соправителем Дария. — старуха срывает. — Бэр, мы оба знаем, престолонаследие не терпит чехарды. Если у Дарийской империи не будет наследника, мы все обречены. Не станет Дэмониона — не станет и империи! Вспомни историю вселенной, Бэр! Из-за распрей, борьбы за престол рушились цивилизации! Мы станем слабыми, и тогда Альтаирская империя вкупе с Земным альянсом мигом подомнут нас под себя.

В комнате зависает напряжённая тишина.

— Мне тоже, знаешь ли, тоже не хочется умирать, Глэдис. Я ещё слишком молод для этого. Но я не знаю, что делать! В Атарксисе нет императорской крови. И это надо принять. Остаётся лишь надеяться на несбыточное чудо, что у Дэмониона всё же родится наследник…

— … мы оба знаем: это не реально.

— Тогда остаётся молить Отара, чтобы объявился тот, кто сможет удержать Жезл Власти и не превратиться при этом в каменный столб! Хуже всего, что время. До Дня Солнцестояния осталось всего — ничего… Если Атарксис не взойдёт на Плато — это будет приравнено к его отказу от престола, если взойдёт — к самоубийству!

Глэдис поднимает на Бэра выцветший от времени усталый взгляд.

— А что, если, Атарскис всё же возьмёт в руки Жезл? — задумчиво произносит она.

— Глэдис, будь реалисткой. В этом кристалле сокрыта такая мощь… Он генерирует силовое поле планеты! У мальчишки не будет даже шанса выжить…

— Если только мы не заменим кристалл на фальшивку.

Едва слышные слова Верховной ведуньи будто зависают в воздухе. Напряжённое молчание длится минуту, другую…

Глэдис впервые осмелилась произнести эту крамольную мысль вслух.

— Хотя бы на время церемонии. А потом мы вернём кристалл обратно.

— Что?!

От удивления к Дэусу Бэру резко возвращается аппетит. Не сводя глаз с Глэдис, нащупывает на подносе недоеденную куриную ножку.

— Глэдис, ты в своём уме?! Как ты собираешься подменить кристалл, когда к нему прикоснуться может только Дэмонион?! Его попросишь? — ехидно интересуется Верховный лекарь, запоздало замечая, что обсасывает уж обглоданную кость. — Вот уж император обрадуется! Особенно, если учесть, что он на дух не выносит этого заносчивого молокососа Атарксиса.

— Если надо будет, и его, — отрезает старуха. — Можешь раздобыть копию кристалла? Я знаю: у тебя хорошие связи на «чёрном» рынке, а там такими вещами балуются.

— Но почему сама его не наколдуешь?

— Нужна «чистая» фальшивка. Созданная без магии, иначе Жезл почувствует неладное и взбунтуется. А мне сюрпризы больше не нужны. И так огромный риск, что ничего не получится. Так можешь достать ювелирно сделанную стекляшку или нет?

Дэус Бэр, всё ещё отказываясь верить, что Верховная ведунья говорит серьёзно, пожимает плечами.

— Теоретически — могу.

— Сделай это практически, — Глэдис поднимает на ошарашенного лекаря свой белёсый взгляд. — Мне надо, чтобы через час фальшивый кристалл был у меня.

— Но…

— Без «но» и лишних вопросов, Бэр. Какая тебе разница, как я возведу на престол Атарксиса? Сейчас нам самое главное потянуть время и спасти империю от междоусобных войн.

Дэус Бэр понимающе кивает, звонит в колокольчик, стоящий здесь же на подносе.

— Что ж, пусть будет по-твоему, Глэдис. Надеюсь, ты знаешь, что творишь. Но учти! Если что, я буду всё отрицать.

— Кто бы сомневался, — усмехается Верховная ведунья, бросая задумчивый взгляд в открытое окно, туда, где вдали виднеются яркие бурлящие огоньки Адейры.

 

Глава 3. Двуликая Адейра

Дарий

Адейра

Кутаюсь потеплее в новенький плащ на меховой подкладке, сворачиваю за угол. У меня не так много времени, а посмотреть хочется всё! Бросаю взгляд на звёздное небо. Огненная звезда Сатаба — дневное светило Дария — уже почти зашел за горизонт. Вместо него на небосводе вольготно расположились блеклый Тус и лучезарная Наоки. Тонкая полоска белёсо-золотистого заката на глазах плавно переходит в ярко-малиновую, изумрудно-синюю, чёрную… Стоит поторопиться. Прибавляю шагу.

Тук. Тук. Тук.

Мне нравится, как бойко цокают по мостовой каблучки моих модных удобных туфелек. Как замечательно, что Дэус Бэр живёт практически в самом центре Адейры! Не надо никуда особо далеко идти, чтобы посмотреть всё самое интересное.

Моё сердце переполняет восторг, когда я оказываюсь на одной из центральных площадей. Никогда! Никогда раньше я не видели ничего более прекрасного и совершенного, чем ночная Адейра! Кажется, что ночь на столицу Дария спускается гораздо быстрее, чем на Раур, но, в тоже время, сверкающий миллиардами искусственных огней мегаполис не даёт темноте вступить в свои права. Светло почти как днём, отчего небо кажется не чёрным, а тёмно-сиреневым.

С любопытством оглядываюсь.

Величественные строения, хрустальные дворцы. Статуи, прославляющие победы империи. Широкие идеально гладкие дороги, по которым несутся на воздушных подушках причудливые машины. Я видела такие в Катаре, когда с инспекцией на рудники приезжали какие-нибудь высокопоставленные чиновники. Но так близко и в таком количестве ни разу!

Поднимаю голову и ахаю: высоченные современные башни, упираются шпилями в ночное небо. Сотни! Тысячи планолётов парят на огромной скорости между современными причудливыми зданиями, аккуратно приземляясь на круглый платформы-парковки, прикреплённые на крышах небоскрёбов. Раньше я видела всё это только по визору! Даже не верится, что стою в самом центре бурлящей Адейры!

Совсем неподалёку от современного центра раскинулся город Древних. С дворцами, особняками, парками, озёрами… Мэд рассказывала, что именно здесь предпочитает жить дарийская знать. В их родовых поместьях. Как Дэус Бэр. Без сутолоки современных кварталов, в относительной тишине.

Взгляд скользит за пределы города Древних в сторону вечно бушующего океана. Чувствую, как от волнения перехватывает дыханье. Там, где мощные волны с пеной разбиваются о скалы, на горе возвышается Аскорэор — замок Императора. Грандиозный! Пугающе прекрасный!

Вечный. Спокойный. Идеальный.

Не понимаю, что со мной происходит. Смотрю на Аскорэор и чувствую, как тоскливо сжимается сердце. Замок манит к себе, словно магнит. Странное, несколько пугающее ощущение: будто я однажды уже была там. И мне ещё предстоит туда вернуться.

Вот придёт же такое в голову!

В наглую рассматриваю спешащих мимо меня жителей столицы. Мэдлин оказалась права, когда говорили, что адэйрийцы знают толк в моде: ухоженные, одеты с иголочки. Не все, конечно, но по большей части. Впрочем, я выгляжу на их фоне ничуть не хуже. Если не сказать — лучше. Богаче и изысканнее. И это меня несказанно радует! Спасибо Руару!

Сама того не замечаю, как, бродя по Адейре, оказываюсь на тихой симпатичной улочке, состоящей преимущественно из ухоженных богатых особнячков. Останавливаюсь возле одного из них. Моё внимание привлекает детский смех.

Подхожу чуть ближе. Темнота скрывает меня, поэтому девочка, играющая в ярко-освещённом саду, не замечает случайную прохожую, стоящую неподалёку от неё за оградой.

Девочке лет двеннадцать — тринадцать. Внешне ещё даже не подросток. Такая счастливая, по-детски беззаботная. В красивом платьице. Она играет с дорогими куклами. Рассаживает их за игрушечный столик, на котором расставлены тарелки с настоящей едой. Аппетитными пирожными, конфетами. В Катаре о таких я не смела даже мечтать.

Такая сытая девочка.

Явно никогда не знавшая ни голода, ни холода. Иначе бы у неё рука не поднялась играть едою.

Девочка играет конфетами, вкус которых я впервые узнала лишь в Руаре.

Такая холёная чистенькая девочка.

На этого ребёнка точно никогда не поднимала руку мать. Не пыталась её продать, чтобы купить себе выпивку…

Какая до омерзения счастливая девочка!

Чувствую, как против воли внутри меня поднимается злость на этого незнакомого мне ребёнка. Потому что есть в этом что-то до отчаяния неправильное: у одних детей с рождения есть всё, а другим не достаётся ничего. Я бы, например, дорого отдала бы за такое счастливое сытое детство.

О, да! Я злая! На девчонку, на себя, на судьбу, и даже на свою злость, которая до противного разъедает душу. Мне обидно… Это так несправедливо: одним всё, другим — ничего.

Я стою здесь посреди богатой улицы, одетая, как знатная дарийка, и никто… Никто из проходящих мимо не посмеет взглянуть на меня свысока! Потому что в Адейре все судят по одёжке. Вон, прошёл один знатный мимо… Видимо, принял меня за настоящую деузу. Поклонился. Но я то знаю, что всё это обман. В какие богатые одежды меня не одевай, внутри я всё та же нищая девчонка из Катара, которой не место здесь: среди зажравшихся и богатых. Я всё та же девчонка, которая никогда не сможет забыть, что такое голод, холод, страх… отчаяние. Отчаяние от того, что предают самые близкие… Например, родная мать.

Кстати о матери…

На крыльцо, кутаясь в кружевную шаль выходить мама той сытой девочки. Симпатичная дарийка лет тридцати пяти. Она с такой любовью смотрит на дочку, что меня охватывает дикая зависть. С какой нежностью она зовёт её домой! Вслед за матерью на крыльце появляется отец — приятный мужчина. Девочка, смеясь, бежит к родителям. Они так счастливы, что меня сейчас… стошнит. Потому что вся эта тошнотворно идиллическая картина напоминает мне Катар, светящееся окно лекаря Мазэды и нас с мальчишкой-альтаирцем, которые как двое нищих, обделённых простой человеческой любовью, сидят на этом проклятом холодном заборчике и с жадностью подглядывают за чужим семейным счастьем, прекрасно понимаю, что у самих никогда такого не будет… никогда.

Тук. Тук. Тук.

Я такая злая… Раздражённая. Завистливая. Как же я ненавижу в себе всё это!

Прочь! Прочь отсюда! Не хочу думать, но и не могу забыть. Эта счастливая девочка всё ещё стоит у меня перед глазами.

Быстрым шагом удаляюсь от этой злополучной сытенькой улочки, где дети играют едой, в то время как Катаре от голода умирают точно такие же ребятишки.

Прочь! Прочь! Прочь!

От несправедливости хочется выть. Но я молчу. Потому что прекрасно понимаю: от меня всё равно в этой жизни ничего не зависит. Я не могу изменить ни свою, ни чью бы то ни было судьбу, поэтому…

Тук. Тук. Тук.

Злость и бессилие настолько поглощают меня, что я и не замечаю, как оказываюсь в трущобах, которые, оказывается, соседствуют с благополучными районами.

Сточные канавы. Зловонный запах. О-па! Крысы! Ла ещё такие жирные! О-ля-ля! Калеки, нищие, проститутки. Вот это да! Получается, что и у чистенькой сытой Адейры есть обратная сторона. Настроение резко идёт на лад. Кажется, я попала в хорошо знакомый мне мир.

Ярко накрашенные девки: весёлые, беспутные… как Акраба.

Калеки-попрошайки.

Дети-оборванцы.

Кашель, слёзы, прокуренный пьяный женский смех.

Запах эля, табака…

Прям, как у нас в Катаре. Да я, считай, дома!

Беззастенчиво всматриваюсь в перекошенные нищетой, злобою, похотью лица обитателей трущоб мегаполиса. Подмечаю, что чем глубже захожу в трущобы, тем чаще встречаю землян. В центре Адейры они редкость, а здесь… Анигай однажды обмолвился, что в столице есть подпольный «чёрный» рынок — излюбленное место контрабандистов всех мастей и пород. Наверняка он где-то поблизости.

Прохожу мимо борделя. Хорошо ещё успеваю вовремя отпрыгнуть в сторону. У моих ног прямо мордой в лужу приземляется в умательник пьяный землянин, который из заведеньица вышвырнул лысый одноглазый вышибала. Готова спорить: бывший харрдрог. А, может, и не бывший…

Брезгливо приподнимаю полы своего дорогого бархатного платья, аккуратно перешагиваю, через пьянчушку. Не хватало только наряд испачкать об эту шваль! Понимая, что нахожусь не в самом безопасном местечке, на всякий случай, незаметно достаю дрэд. Мало ли…

— Эй, Дэуза! Адресом, часом, не ошиблась? У нас такие чистенькие редко не захаживают, — с крыльца борделя раздаётся насмешливый хриплый женский голос. — Или мальчика аппетитного ищете себе в усладу? А, может, сами развлечься желаете?

Ноги сами останавливаются.

О! Эти пропитые нотки я не спутаю ни с какими другими! Чувствую, как венам разливается пьянящее душу злорадство.

— Харэд, глянь, какая красота мимо проплывает, — не унимает язвит поддатая баба, стоящая за моей спиной на крыльце борделя. — Может, пригласишь деузу, на чашечку эля, да отведёшь в номера? Её тут вряд ли кто хватится. Будет знать, как к нам без приглашения заходить! Здесь сытым да чистеньким не место!

Вот в этом я полностью с ней согласна, но оборачиваться всё равно не спешу. Хочу растянуть удовольствие.

Чувствую за спиной зловонное мужское дыханье. Однако любитель великосветских дам не успевает дотронуться до меня рукой. Без предупреждения пускаю в ход дрэд.

Одно мгновение и змейка-цепочка с противным свистом обвивает мою руку, впиваясь зубками в кожу. Второе — и острое, как бритва, лезвие пронзает насквозь бедро самонадеянного амбала-охранника. С усмешкой проворачиваю лезвие. Мужик истошно орёт, оседает на мостовую, понося меня, на чём свет стоит. Я знаю: рана не смертельная. Жить будет, но хромая. Боль не пройдёт. Лезвие дрэда изначально пропитан лёгким ядом, вызывающим болевой шок от одного прикосновения.

— Эй ты, сука! Ты, что с Харэдом сделала?! — пьянчушка бросается на подмогу охраннику. — Да я тебя сейчас, великосветскую потаску…

Однако ни договорить, ни вцепиться мне в космы обитательница борделя не успевает. Поворачиваюсь, одновременно откидываю с лица капюшон. На глазах шокированной проститутки убираю дрэд. Лишь затем с милой улыбкой, смакуя каждое слово, произношу: «Я тоже рада тебя видеть… мама».

* * *

Мы сидим за грязным столиком в углу основного зала борделя. Возле барной стойки над сальными шуточками потенциальных клиентов громко смеются разукрашенные проститутки — всех возрастов и мастей. Одежды на них минимум — смотри не хочу. Любой, у кого есть пара лишних дар, может провести «девочку» в номера. Ну а если не хватит на номер, можно и прямо здесь в подсобке повеселиться.

Оглядываюсь. Надо же какое скопище разношёрстного сброда с самых разных планет. И каждому есть, чем заняться. Кто-то довольствуется выпивкой и проститутками, кто-то в открытую вдыхает запретный в Адейре тандурим. В трущобах плевать хотели, что эта зараза запрещена межпланетным законом. Стражи императора в эти места наведываются не часто. Я так поняла, что между трущобами и элитной частью Адейры действует негласный закон невмешательства в жизнь друг друга.

На нас с Акрабой то и дело оглядываются. Их любопытство оправдано. Слишком сильный контраст: изуродованная однорукая проститутка не первой свежести и богато одетая юная шатера, которой явно здесь не место.

На первый взгляд.

На второй — обитатели этого злачного местечка словно интуитивно понимают — я своя. Одна из них: неудачников, аферистов, преступников, нищеброда, которым с самого начала не подфартило с судьбой… Поэтому народ довольно быстро теряет ко мне интерес, отводит взгляд, тут же забыв о моём существовании.

Довольная Акраба пьёт эль. Я ничего не пью. Брезгую.

— Спасибо, доча, что угостила, — мать поднимает в честь меня мутный бокал, выпивает до дна. Затем поворачивается к бармену — жиртресту в засаленном фартуке, который то и дело использует вместо полотенца, вытирая им всё подряд. — Эй, Кэрлэйл! Повтори!

— Обойдёшься, — довольно грубо обрываю воодушевлённую Акрабу.

Не горю желанием общаться с мамашей, если та лыка вязать не будет.

Акраба с сожалением смотрит на пустой бокал, отмахивается от подошедшего к столику толстяка.

— Эх… не надо уже. Неблагодарная дочь пару дар родной матери пожалела!

— Дочь?

Бармен с нескрываемым удивлением рассматривает меня с головы до ног. Похабно усмехается.

— А она случайно не хочет у нас поработать? За такую красивую да свеженькую и 50 дар отдать не жалко.

— Всего 50?! — мамуля возмущена. — Продешевился, Кэрлэйл, продешевился! Готова поспорить, за неё в Руаре куда больше дают.

— В Руаре?!

О да! Это слово всегда беспроигрышно внушает любому вменяемому дарийцу страх.

— Не знаю, что и ответить на столь лестное предложение, — одариваю толстяка высокомерной улыбочкой, демонстративно крутя в руке рукоятку дрэда.

На глазах перепуганного бармена змея-цепочка оживает, с противным шипением впивается мне в руку. Из дрэда тут же показывается острый клинок. Совсем небольшой — размером с кинжал, но и этого хватает, чтобы напрочь отбить у владельца борделя охотку приставать ко мне с предложениями поработать.

— Премного извиняюсь, Дэуза. Я вас не за ту принял.

Испуганный Кэрлайл быстро ретируется, не забыв при этом поставить перед довольной Акрабой выпивку «за счёт заведения».

Мать отхлёбывает из бокала, с удивлением смотрит на дрэд.

— Откуда у тебя эта «игрушка»? Если мне не изменяет память, дрэдом могут управлять только воины.

— Память тебе не изменяет. И тем не менее, я в их касте.

Акраба удивлённо присвистывает.

— Да… Давненько я не была в Руаре. Не думала, что его законы когда-нибудь могут поменяться. Впрочем, чему удивляться: ты всегда была странная. Представляю, как Карл обрадовался такому новшеству. Шею ещё тебе не свернул?

— Пытался. Но, как видишь, безрезультатно.

Акраба задумчиво хмыкает. Готова спорить, она сейчас вспоминает свои «золотые годы» в Руаре.

— Анигай, надеюсь, не в касте шатер? А то с этими вашими нововведениями станется, — наконец, после затяжной паузы выдаёт она.

Надо же! Мамуля, оказывается, умеет шутить. Похоже, её пребывание в Адейре — в более «изысканном» обществе, чем в кабаке Катара, неплохо сказывается на её мозгах. Я и не подозревала, что они ещё могут работать!

— Признаться, удивлена, что ты помнишь, как зовут сына. Анигай один из лучших воинов. Его даже прочат в личную охрану императора.

Смотрю на часы, висящие на стене. У меня осталось пятнадцать минут. Встаю из-за стола.

— Мне пора. Интересно было повидаться.

— Денег дай, — торопливо не то просит, не то требует Акраба. — Я знаю, они у тебя есть.

— Чтобы ты их спустила на эль или тандурим? Обойдёшься.

Моё высокомерие заметно задевает Акрабу.

— К клиенту торопишься? Думаешь, я не знаю, для чего шатер в такие платья наряжают, — ехидно «догадывается» мамуля. — Что, гордячка, жизнь всё-таки утёрла тебе нос? Ты всё равно стала такой же, как я. От судьбы не уйти, девочка! Да, за тебя платят больше. Но это лишь пока. За меня тоже когда-то дорого давали. Вот только суть та же. Что в Руаре, что здесь в бордели. Ты ни чем не лучше нас. Так что нос-то не задирай. Дай дар!

Мать взглядом показывает на разукрашенных потаскушек, веселящихся неподалёку.

Усмехаюсь. Не хочется даже отвечать. Иду к двери, по ходу, не оборачиваясь, отвечаю матери откровенно некультурным жестом, который помню ещё со времён Катара.

— Сучка неблагодарная! — блажит вслед пьяная разобидевшаяся Акраба. — Я тебя породила, вырастила, а ты… Хочешь, чтобы я здесь с голоду сдохла, да?! Думаешь, легко найти клиентов, когда ты такая уродина?!

Игнорирую вопли Акрабы. Выхожу на улицу. Неподалёку от крыльца вижу того самого толстого бармена. Выкидывает мусор. Прямо на дорогу. Жестом подзываю к себе. Мужик, испуганно озираясь, нехотя подходит ко мне.

— Слушаю Вас, Дэуза.

— Держи, — протягиваю ему мешочек с дарами, который мне дала на «карманные расходы» Глэдис. — Здесь Акрабе хватит на каждодневный кусок хлеба и миску похлёбки. Потом ещё занесу. Но учти, узнаю, что ты спустил дары или поддался её уговорам и купил её эль или тандурим…

Остриё дрэда незаметно прикасается к горлу толстяка. Уже виднеется капля крови. Мужик бледнеет, трясётся от страха.

— Я всё понял… Понял, Дэуза. Всё сделаю, как вы сказали.

— Вот и умница, — убираю дрэд.

Перепуганный мужик нервно кивает. Я разворачиваюсь и исчезаю в ночи.

Стоит поторопиться. Глэдис не любит ждать.

* * *

Дарий

Руар

— На празднике действительно была девушка в алой юбке, вот только кто она и откуда — никто не знает. В деревне её точно нет.

Дерек — мои друг-землянин, с которым я учился в начальной военной академии, по-свойски плюхается на диван. Он прилетел на Дарий полтора года назад, как только узнал, что мне разрешено иметь собственную свиту. Я очень благодарен этому вечно ворчливому толстяку за то, что даже в самые тёмные времена, он рядом. Ведь мы оба прекрасно понимаем: если перемирие рухнет, его преданность будет стоить Дереку жизни. Но всё равно ворчун и зануда он ещё тот!

— Я потратил целое утро на поиск твоего призрака! Даже поесть толком не успел! — бубнит недовольный Дерек, налегая на мой нетронутый обед, который только что прислуга принесла. — Я тебе так, друг скажу: все беды в жизни от баб! Намотай это на ус! Как ты эту дарийку вообще среди ночи разглядеть умудрился?

Вопрос, на самом деле, хороший. Сейчас при свете дня я, признаться, уже и не уверен, была ли это действительно Ада или это моя фантазия выдала желаемое за действительность.

— Может, и обознался, — нехотя признаю я. — Мы три года не виделись.

— Сколько её лет было, когда ты её последний раз лицезрел?

— Тринадцать.

Дерек, не прекращая жевать пирог, одаривает меня скептическим взглядом.

— Эван, дружище, будь реалистом: это наверняка была не она. Ты хоть понимаешь, что между тринадцатилетней девчонкой и шестнадцатилетней девушкой есть существенная разница? — в качестве иллюстрации «разницы» шутник Дерек, не долго думая, пристраивает к своим грудям два округлых фрукта, которые берёт из вазы. Ржёт.

Запускаю в шутника подушку с кресла.

— Дурак!

Приятель, смеясь, ловко уворачивается, отправляя подушку в обратном направлении.

— На фига тебе эта дарийка, когда у тебя Айрис есть? Голубоглазая блондиночка! Да ещё фигуристая… М-м-м… — мечтательно тянет Дэрек, явно представляя перед собой болезненно-нежную Айрис Ромеро дель Фьюри. — Да ладно тебе, Эван, ты же не будешь отрицать, что дочка посла на тебя запала. А что, молоденькая вдова — по-моему, совсем не плохо! И главное никаких обязательств!

Отрицать не буду, но и говорить об этом не хочу.

— Дружище, да ты не теряйся! У этой блондиночки всё на месте. Главное, её папаша, похоже, совсем не против ваших отношений.

Зато против я. Причём, сам не знаю почему. В принципе, Айрис мне нравится. Но не более того.

Задумываюсь. Наверное, Дерек всё же прав. Это была не Ада. Мне просто слишком сильно хотелось, чтобы это была она. Я так часто вижу её во сне, что, похоже, стал грезить ею наяву.

Когда Ада ушла там в Катаре, я поклялся, что забуду её. Я искренне верил: время лечит. И вот три года спустя, к своему глубокому разочарованию, могу определённо сказать лишь одно: время не лечит.

Ни-че-го.

Оно лишь сильнее бередит раны и селит в душу такую тоску, что хоть драгом вой. Да я бы и выл. Вот только, боюсь, это тоже поможет.

Не надо было мне отпускать Аду в тот злополучный вечер. Не надо! Но кто бы знал наперёд, что у меня так и не получиться вычеркнуть её из памяти и сердца.

* * *

Дарий

Адэйра

Теперь я понимаю, почему Глэдис захотела, чтобы я оделась, как шатера. Для придворный Аскорэора нет более обычного зрелища, чем Верховная ведунья, идущая в сопровождении одной из своих воспитанниц. К тому же неотъемлемая часть одеяния шатеры — довольно плотная длинная вуаль, благодаря которой невозможно запомнить лицо девушки. И это очень хорошо. Потому что, если бы я заранее знала, куда и зачем ведёт меня Глэдис, то сбежала бы из Руара прежде, чем…

Мы сворачиваем в Северное крыло замка. Узкая каменная лестница кажется мне бесконечной. Мы спускаемся всё глубже и глубже, пока не оказываемся в подземелье императорского дворца.

Мрачное, сырое, освещённое лишь факелами. В воздухе витает запах сырости и затхлости. Морщусь. Мимо пробегает жирная крыса. Ненавижу их. Ещё с Катара, где они в жаренном виде постоянно продавались на местном рынке. Но как бы я не голодала, так и не отважилась попробовать их на вкус.

Подходим к углу коридора. Слышно, как где-то неподалёку переговаривается стража. Старуха жестом приказывает мне остановиться. Достаёт небольшой кожаный мешочек.

— Набери побольше воздуха. И не дыши десять секунд.

А дальше… Всё как во сне. Глэдис своим дыханием распыляет пригоршню серого порошка, который летит за угол. Пара секунд и… время останавливается.

Порошок серебристой пылью оседает на столбенеющих стражей, плавно летит дальше, проникая в каждую щёлочку каменного коридора. Мы с Глэдис идём следом за этим сверкающим серебристым облаком, который расчищает для нас дорогу, превращая всё кругом в сонное царство. Это не обыкновенный сонных порошок. Это нечто более сильное, потому что он справляется даже с ведуньями, стоящими на страже в последнем круге.

Я настолько заворожена происходящим, что не замечаю, как мы оказываемся в небольшой каменной комнате, в центре которой стоит странный жезл, увенчанный странным топливным кристаллом. Честно говоря, я никогда раньше не видела таких крупных и столь ярко сверкающих топливных кристаллов. Безупречная огранка! Надо же! Интересно, какой ювелир отважился прикоснуться к нему?

И только тут до меня начинает доходить, зачем я понадобилась старухе.

Ей нужен кристалл! Ну конечно! Всего то! И зачем создавать такую таинственность? Так бы сразу и сказала.

Верховная ведунья тем временем достаёт из-под полы плаща небольшой свинцовый саркофаг, очень похожий на один из тех, в которых транспортируют топливные кристаллы. Открывает его. С удивлением обнаруживаю там точную копию кристалла, которым украшен жезл.

— Сможешь заменить? Но только не касаясь рукой самого жезла. Это проводник. Он в разы усиливает… — ведунья словно пытается подобрать нужное слово, — … эффект от кристалла.

Пожимаю плечами.

— Ладно. Попробую.

Мне не впервой воровать кристаллы. Только обычно мне приходилось вытаскивать их из упрямой горной породы. Но, в принципе, какая разница, в чём торчит кристалл? Главное его оттуда вышибить.

Для начала беру в руки фальшивый. Невольно усмехаюсь, замечая, что Глэдис весьма напряжено наблюдает за моими манипуляциями. Подхожу к жезлу, ловко перекидывая стекляшку из руки в руку. Осматриваю жезл со всех сторон. Интересная штуковина. Раньше я таких не видела. Кристалл крепится на нём с помощью четырёх витиеватых держателей. Вытащить его руками вряд ли хватит сил, особенно учитывая, что к самому жезлу прикасаться нельзя. Но вот если, как следует, шибануть по кристаллу чем-нибудь тяжёлым снизу …

— Кристалл крепкий? Не разобьётся, если что? — на всякий случай интересуюсь я.

— Крепкий, — Глэдис явно в лёгкой растерянности от моего вопроса. — Я так думаю. А что ты имеешь в виду под «если что»?

Вопрос Верховной ведуньи запаздывает, потому что к тому моменту я уже успеваю оглядеться в поисках чего потяжелее, но, увы, не нахожу ничего подходящего. Кроме жезла и подставки, на которой он крепится, в келье ничего нет. Из каменного пола тоже булыжник не выковыряешь. И тут взгляд падает на мои новенькие туфельки. Каблучки как раз подкованы железом, поэтому-то и цокают так по мостовой!

Не долго думая, на глазах изумлённой Глэдис снимаю один башмачок, и прежде чем Верховная ведунья успевает среагировать, со всей дури бью железной набойкой снизу по кристаллу, стараясь при этом не задеть сам жезл.

На моё счастье план срабатывает. Кристалл взмывает вверх и ловко приземляется ко мне в руки. Скользкий, прохладный. Всё как обычно. Ничего нового.

Из любопытства верчу кристалл. И что в нём такого особенного? По мне так ничем не примечательная стекляшка, разницы между прочими топливными кристаллами не нахожу. Поэтому для меня остаётся полной загадкой столь неадекватная реакция Верховной старух. Ощущение, что её вот — вот инфаркт хватит. Глэдис чуть ли не подпрыгивает от нервного напряжения каждый раз, когда я, беззаботно перекидывая кристалл из руки в руку, несу его к саркофагу, чтобы поменять на фальшивый.

Исходник кладу в саркофаг, а липовый кристалл водружаю на жезл. Ну вот, вроде бы и всё. Оборачиваюсь к Верховной ведунье.

— Что-то ещё надо сделать?

Глэдис заторможено отрицательно качает головой. Поднимаю саркофаг с кристаллом, хочу отдать ей, но ведунья почему-то отшарахивается от него.

— Лучше неси ты.

— Как скажите, Дэуза.

Прячу коробку с кристаллом под плащ. Глэдис всё ещё не сводит с меня изумлённого, если не сказать — шокированного взгляда. Не понимаю, почему она так странно реагирует? Она же всегда прекрасно знала, что я могу спокойно брать топливные кристаллы в руки. Ничего особо нового она сегодня здесь не увидела.

— Что-то не так, моя Дэуза?

— Всё не так, — хрипло отзывается Глэдис. — Но это уже не важно. Пошли. Порошок «Вневремени» не может действовать вечно.

* * *

Адэйра

Дом Дэуса Бэра

Уже далеко за полночь, когда на пороге моего дома вновь появилась старуха Глэдис. На этот раз не одна, а с шатерой, лица которой я не могу разглядеть. Незнакомка не соизволила снять ни плащ с капюшоном, ни тёмную вуаль.

В руках девчонка держит небольшой саркофаг. Не могу отвести от него взгляда. Неужели у Глэдис всё получилось? Хитрая продуманная стерва! Удача вечно на её стороне!

Но как? — вопрос, который я боюсь задать.

Потому что не хочу знать ответа.

Чем меньше знаешь, тем дольше живёшь — старая прописная дарийская истина, которой не стоит изменять. Как бы там ни было, надо поторопиться, потому что никто не знает, как может повести себя кристалл вне Жезла власти.

— Быстрее, быстрее! Сюда… — веду гостей в дальнюю комнату, подальше от ненужных глаз и ушей, при этом и дело бросаю украдкой взгляд на саркофаг в руках у девчонки.

О, Отар! Неужели в нём лежит тот самый кристалл?! Дающий власть всем правителям Дария! Генерирующий силовое поле нашей планеты!

Но как? Ну, скажите, как он мог оказаться в руках у Верховной ведуньи?! Вернее, у её помощницы. Интересно, шатера хоть подозревает, какую ценность несёт? Или Глэдис просто использует её для транспортировки кристалла, ничего не объяснив? Скорее всего так оно и есть. Ведунья не дура. Неизвестно, как кристалл может повести себя. А шатеру всегда можно пустить в расход. Одной больше, одной меньше…

— Завтра рано утром я улетаю на Сарион встречать Атарксиса, — на ходу тихо объясняет Глэдис. — Кристалл должен быть под постоянной охраной. И желательно неподалёку от императорского дворца. Поэтому лучше всего, чтобы он хранился у тебя. Я прилечу в День солнцестояния. После того, как всё свершится, мы вернём его на законное место.

Киваю. С Верховной ведуньей не поспоришь.

В старой части моего особняка с незапамятных времён встроен надёжный сейф. Глэдис снабдила его мощными заклинаниями, так что открыть эту сокровищницу могут лишь два человека: она и я — хозяин дома. Плохо лишь то, что теперь о существовании сейфа знает и шатера, которая следует с саркофагом за нами. Но с этим уже ничего не поделаешь, разве что Глэдис потом сотрёт у девчонки память, обратив её в серую прислужницу. В любом случае, прикоснуться к ящику с кристаллом не хватит смелости ни у меня, ни у Глэдис. С инстинктом самосохранения у нас, хвала Отару, пока всё в порядке.

Девчонка осторожно кладёт саркофаг в глубину сейфа. Отходит, чтобы не мешать ведунье накладывать заклинания. Украдкой присматриваюсь к незнакомке. Жаль, что не видно её лица. Даже глаз. Интересно, кто она? Почему Глэдис ей так доверяет?

Вопросы так и вертятся на языке, но задать их не успеваю. Как только сейф оказывается надёжно заперт, Верховная ведунья с девчонкой растворяются в воздухе.

В этом вся Глэдис. Любит уходить не попрощавшись, как, впрочем, и появляться без предупреждения. Когда-нибудь она точно доведёт меня до сердечного приступа.

Выждав примерно полчаса, обхожу дом. Мне надо убедиться, что старуха не вернулась. А-то с неё станется. Лишь убедившись, что ведуньи нет, направляюсь в кабинет.

Рука нервно трясётся, когда я набираю нужный код по видеосвязи. Ничего личного, Глэдис, просто так сложилась моя никчёмная жизнь.

На экране видеосвязи вспыхивает лицо Стива Ромеро — посла Земного Альянса.

— Приветствую тебя, Дэус Бэр. Надеюсь, ты порадуешь меня добрыми известиями? — с нескрываемым придыханием интересуется эта невзрачная человеко-тень.

Едва заметно киваю. А что ещё отвечать тому, у кого на меня такой компромат… Узнай о нём Дэмонион, моя смерть будет настолько долгой и мучительной, что даже мне — медику — трудно её представить!

* * *

Странно.

Как-то всё уж очень странно.

Не могу понять почему, но чем больше я думаю о том кристалле, тем неспокойней становится на душе. Мерзкое ощущение будто я сделала что-то очень и очень неправильное. Утешаю себя мыслью, что лишь выполняла приказ Верховной ведуньи. Так что с меня взятки — гладки.

Только легче почему-то от этого не становится.

Ночь мы проводим в Адейре. В небольшом старинном особняке, принадлежащим самой Глэдис. Вот уж не думала, что у неё в столице есть дом. Что она вообще владеет какой-то собственностью. Мне иногда кажется, что Верховная ведунья не ест, не спит, не пьёт, не ходит в туалет… Она будто из какого-то другого параллельного нам мира. Но, похоже, мне это только кажется.

Сплю плохо. Всё время снится этот злополучный кристалл, а ещё какая-то страшная ругань. Мужской и женский голос выясняют что-то на повышенных тонах. При этом звук доносится словно из воды. А ещё я вижу Аскорэор. Его бесконечные длинные каменные коридоры. Факелы. Веселящуюся Акрабу. Крыс. Бэра. Глэдис. Снова коридоры. Снова кристалл. Эван…

Подскакиваю на кровати в холодном поту.

Вот только Эвана в моих снах для полного счастья и не хватало!

Я давно уже не видела во сне своего мальчишку-альтаирца, потому то запретила себе думать о нём. Но сознательный запрет, увы, не всегда находит общий язык с моим подсознанием. И вот результат.

Чувствую, как нахлынывает непрошенная тоска по Эвану. Как же я ненавижу такие моменты своей слабости! Тошно так, что хоть на стенки бросайся. Но вместо этого снова ложусь. Стараюсь думать о чём угодно: об Акрабе, кристалле, Бэре, Глэдис, но только не об Эване. Надо попытаться отдохнуть. Завтра обещает быть непростой день.

Закрываю глаза. Почти сразу проваливаюсь в бездну. Видимо, усталость всё же берёт своё.

Однако выспаться не успеваю. Мне кажется, прошло лишь несколько минут, как я заснула. Открываю глаза от того, что меня за плечо тормошит костлявая старушечья рука.

— Ада. Просыпайся! У нас много дел.

Соскакиваю в ночнушке на холодный пол. Из распахнутого окна льётся яркий утренний свет. Почтительно опускаю голову, при этом успевая подметить, что ведунья, в отличие от меня, уже собралась в дорогу.

— Надеюсь, тебе не надо объяснять, что, если хоть одна живая душа узнает о том, что произошло этой ночью…

— Я всё поняла, о моя Дэуза, — покорно отзываюсь я.

Чего ж тут непонятного? Спёрли ночью из Императорского замка какой-то странный кристалл. Тут и семи пядей во лбу не надо иметь, чтобы понять: вряд ли нас кто за это по головке погладит. Глэдис-то по любому выкрутиться в случае чего, а я, как пить дать, крайней останусь! Не для кого не секрет, что шатер всегда в Руаре первыми в расход пускают. И пусть формально я не шатера, сути дела, как мне кажется, это не меняет. Девчонка — этим всё сказано. Так что ещё бы! Конечно, я буду молчать. Это в моих же интересах.

— Вот и умница. В Руар полетишь без меня. Я прибуду туда через несколько дней. Если всё пройдёт гладко, ты будешь вознаграждена так, как даже мечтать не смела.

Да… Похоже, мои дела совсем плохи. Если Глэдис затеяла какую-то рискованную авантюру, то надо быть полной дурой, чтобы не понимать: лишние свидетели ей не нужны. А я как раз и являюсь во всей этой истории той самой «лишней». Становится совсем невесело, но вида не подаю. Пытаюсь придать своему голосу восторг и беспечность.

— О! Благодарю, моя дэуза!

Отар побери эту старую кочергу!

— Не переигрывай, девочка! Не переигрывай, — насмешливо хмыкает проницательная Глэдис. — Я не избавлюсь от тебя, как от свидетельницы. Ты мне ещё пригодишься. И не вздумай дёру дать. Из-под земли достану. Убить — не убью. Мне твой дар нужен. Но трёпку хорошую задам! Так что, Ада, без фокусов! Ты меня поняла?

Спасибо за предельную честность. Отар приподними и пришлёпни эту старуху! Ну, ничего от неё не скроешь! Изображать блаженный восторг смысла уже нет.

— Ладно, — нехотя соглашаюсь я.

— То-то же. И, стати, передай Дэузе Кэролайн, пусть позанимается с тобой артистизмом… Актриса из тебя никудышная. Всё на лице всегда написано. Даже сейчас…

Старуха уходит от меня в приподнятом настроении. Чуть позже приезжает сопровождающий, который отвозит меня к планолёту. И хотя слова Верховной ведуньи меня немного успокоили, если ей действительно нужен мой дар, то я ещё точно поживу. Однако неприятный осадок от вчерашней ночи всё же остаётся. Что это был за Жезл? Что за кристалл? К сожалению, на этот раз вопросов оказывается куда больше, чем ответов.

 

Глава 4. Время не лечит

— Так значит, это и есть Руар? — с интересом осматриваю огромный замок с многочисленными башнями, шпилями, тренировочными площадками. — Признаться, Ваше величество, не думал, что альтаирцам можно сюда входить. Насколько я знаю, это тайная обитель.

— Ну не такая уж и тайная, раз ты о ней прекрасно осведомлён, — по-доброму усмехается мой собеседник.

Стоим с императором Дэмонионом в одной из самых высоких башен. Отсюда открывается прекрасный вид на весь Руар.

Мы оба в длинных дорожных плащах. Наши лица от посторонних взглядов скрывают капюшоны. Этим утром мы решили прогуляться инкогнито. Император Дария сам вызвался показать мне округу. Насколько я понял, когда-то он тоже проходил здесь обучение в касте воинов, поэтому всё здесь прекрасно знает. Меня снова посещает мысль, что Дэмониона не меньше моего достала Адейра с её бесконечной бестолковой суетой, фальшивыми улыбками, политическими играми. Выходит, даже императору иногда хочется вдохнуть глоток свежего воздуха.

— Лекари, ведуньи, воины и шатеры, — задумчиво произношу я, пытаясь вспомнить все касты Руара. — Я ничего не забыл?

— Нет, всё правильно.

Спускаемся по извилистой каменной лестнице, ведущей во двор, где на дредах под контролем Верховного воина парами сражаются воспитанники лет 9 — 10. Мальчишки все как один сильные, ловкие, с впечатляющей для их возраста мускулатурой.

— Прекрасные воины! — не могу не отметить я.

— О да! — император с гордостью любуется мастерством и сноровкой маленьких подданных. — В Руаре собраны лучшие. Их генофонд проверен поколениями. Здесь нет ни одного случайного ученика.

Мимо нас проходит стайка смеющихся красивых девушек. Невольно провожаю их взглядом. Это не ускользает от внимания императора.

— Нравятся?

Понимаю, что врать не имеет смысла.

— Да. Шатеры?

— Выбирай любую. Дарю.

Поднимаю удивлённый взгляд на Дэмониона. Он говорит о живых людях так, будто это вещи.

Император, в свою очередь, смеётся. Его явно забавляет моя растерянность.

— Мальчик мой, я же видел, какими глазами ты смотрел на днях на ту танцующую крестьянку. Не смущайся. В этом нет ничего такого. У меня в твои годы было много женщин. Правда, мне было куда попроще завоевать их внимание: я был императором, дарийцем и находился на своей планете.

Невольно усмехаюсь. В чувстве юмора Дэмониону не откажешь. Но во многом он прав. Довольно трудно завести романтические отношения с понравившейся девушкой-дарийкой, если ты — альтаирец.

— Выбирай любую. Не для души, так для тела. Долгое воздержание мужчине будь то дарииц, альтаирец или землянин, на пользу никогда не шло, — продолжает философствовать мой собеседник, по ходу показывая на одну из девушек. — Например, вон ту. Красивая фигура, блестящие волосы. Или вон та. Она поминиатюрнее будет.

— А что думают об этом сами девушки? Что их отдают, как вещи.

Император смеётся ещё сильнее, будто я только что произнёс очень удачную шутку.

— Они не думают! Это же не девушки. Это шатеры. Их главное предназначение — ублажать хозяина в постели, быть интересной собеседницей по жизни, а уж потом все остальные дела.

Невольно вспоминаю о том, с каким воодушевлением Ада мечтала стать шатерой. Внутри меня всё холодеет. Стараюсь говорить, как можно спокойнее, чтобы Дэмонион не заметил моей дрожи от гнева в голосе.

— Но я всегда считал, что шатеры по большей части работают переводчицами, помощницами высокопоставленных чиновников…

— И это, конечно, тоже, но всё же их главная задача — была и остаётся утеха и услада мужчины, к которому они приставлены. Согласись, кого попало в постель тому же послу или сенатору не положишь. Им же после секса и на разговор с женщиной потянуть может. Да, да… И такие экземпляры попадаются, — развеселившийся император сегодня явно в ударе. — И вот тут уж без шатеры не обойтись. Они все, как одна, образованы, достаточно умны и, как ты, наверняка, успел заметить, красивы. Так что… выбирай любую. Не прогадаешь. Они все тут девушки с опытом. Обещаю, в постели скучно не будет. Поверь, на собственном опыте знаю, что говорю.

Лучше бы он мне всего этого не говорил. Потому что в этот момент прямо на нас, задумавшись о чём-то о своём, быстрым шагом идёт ещё одна совсем юная шатера в развивающемся алом платье, женственно подчёркивающем талию и грудь. К своему великому сожалению и разочарованию, я узнаю в этой ошеломительно красивой девушке мою Аду.

Точнее — больше не мою.

Меня охватывает такая злоба, что хоть кричи. Будь моя воля, прямо сейчас убил бы Адамаск за её глупость, наивность и продажность! За то, что она, сама того не желая, стала такой же как её мать — беспутная Акраба!

Отец Марк оказался прав! Похоже на Дарии действительно не уйти от судьбы: дочь всё-таки повторила судьбу потаскушки-матери. Но что больше всего убивает меня: Ада при этом выглядит вполне довольной жизнью. Получается, что разница между ней и матерью лишь в том, что юная шатера выглядит чище, да и дают за её ласки дороже.

Никогда раньше во мне не было столько необузданного гнева, ненависти, злобы, ревности. Да! Именно ревности, которая сжигает всё внутри меня, при одной только мысли, что моя дарийка… моя законная жена принадлежала другому мужчине.

Мне хочется остановить Аду, наорать на неё, но вместо этого я…

* * *

— Чего?! — тупо смотрю на Верховного воина, стоящего спиной ко мне перед окном у себя в кабинете.

Я отказываюсь верить собственным ушам! Не успела Глэдис улететь с Дария, и на тебе!

— Личный приказ императора, — с непробиваемым спокойствием отзывается Карл, не поворачиваясь ко мне лицом. — Это не обсуждается.

Не уж нет! Ещё как обсуждается!

— Но я не шатера! Я отношусь к касте воинов! — во мне бурлит возмущение.

Не хватало только, чтобы, пока старуха отсутствует, меня подложили в постель к какому-нибудь старому зажравшемуся дворянину-извращенцу! Да я лучше руки на себя наложу. Точнее — на него. — Им что, других шатер мало?! Их же в Руаре пруд пруди! Бери любую — не хочу! — не унимаюсь я.

— Да я откуда знаю, почему именно ты им понадобилась?! — не выдерживает, взрывается Дэус Карл.

Ого! Таким я Верховного воина ещё никогда не видела! Похоже, ему самому этот странный приказ императора не по нутру.

— Тебе просто крупно не повезло, девочка! Вот и всё. Ты оказалась не в том месте и не в то время. Я представления не имею, где и когда ты умудрилась попасться на глаза этому высокопоставленному гостю! Так что смирись — теперь ты его подарок. Приказы Императора не обсуждаются!

— Ну знаете…! — высказать до конца своё возмущение я не успеваю. Наставник обрывает на полуслове.

— Адамаск! Утихомирься и смирись. Это всего лишь тело. К тому же тебе шестнадцать. Многие шатеры начинают заниматься этим, будучи и помладше тебя, — в голосе Дэуса Карда отчётливо слышится усталость. — Я вообще не понимаю, почему должен с тобой нянькаться! Что-то объяснять! Это приказ императора! Ты часть Руара, а Руар принадлежит ему!

В упор смотрю на Верховного воина. Карл, впервые в жизни не выдерживает, отводит взгляд.

— У тебя всё равно никогда не будет семьи, — тихо объясняет он. — И лучше, чтобы детей тоже не было, иначе их заберут сразу же после рождения, чтобы воспитать их здесь — в Руаре. И ты никогда не узнаешь, кто их сотен воспитанников твой ребёнок, поэтому… Поговори с Мэд. Пусть она тебе всё объяснит, про то как не… В общем! Чтобы у тебя после всего этого не случилось ребёнка… Отар вас всех побери! — Карл срывается. — Только я ваши женские дела ещё и не разбирал! Не вовремя улетела Глэдис! Не вовремя!

Ещё как не вовремя! Старуха бы такого кошмара не допустила! По крайней мере, мне хотелось бы так думать. Она обязательно нашла бы выход из этой щекотливой ситуации. Кое в чём Дэус Карл прав. Можно было бы попытаться оспорить приказ любого высокопоставленного вельможи, подменить меня другой шатерой, но приказ императора…

Это даже не обсуждается. Никто не посмеет сказать и слово против Дэмониону. Разве что я сама. Но так меня к императору и подпустили!

Смотрю на Карла и удивляюсь. А ведь ему, похоже, тошнёхонько от этого приказа не многим меньше моего. С удивлением замечаю, что, несмотря на всю его антипатию ко мне, роль сводни Верховному воину явно не по душе. Интересно почему? Особой любви он ко мне никогда не питал и секрета из этого не делала…

— Почему вам не всё равно? — неожиданно даже для самой себя спрашиваю я и тут же пугаюсь собственной наглости.

Если честно, я не надеюсь услышать ответ. Но люди иногда удивляют.

— Потому что история повторяется. Отар вас всех побери! Шестнадцать лет назад я точно также отправил к первому хозяину одну молоденькую шатеру. Как и ты, она не хотела идти. Умоляла отпустить её. Позволить сбежать. Но я, естественно, не внял её мольбам. Лично сопроводил её до двери покоев того зажравшегося императорского родственничка, — в голосе воина звучит неприкрытая злоба с нотками брезгливости.

Ого! Да по меркам предельно сдержанного Руара это почти бунт!

— Ту юную шатеру звали Таисья… Она была… нечужим мне человеком.

До меня не сразу доходит смысл слов Карла.

Таисья…

Ну конечно же! Я должна была догадаться раньше…

Моя мать.

Верховная ведунья однажды имела неосторожность обмолвиться, что у Таисьи с Карлом были особые… довольно близкие отношения.

Вряд ли они были любовниками. В Руаре категорически запрещены межличностные отношения между кастами. Но они могли быть друзьями… А это ещё хуже для них.

Глэдис, видимо, сказала Карлу, чьи мы дети. Вот что спасло мне жизнь! Вот почему Карл смирился с моим пребыванием в Руаре и тем более в его касте. У него ведь была масса вариантов избавиться от меня, но он этого не сделал.

Видимо, в память о ней…

Его Таисьи.

Ещё раз прокручиваю в голове слова Карла. Картина вырисовывается совсем безрадостная. Получается, моя мать не хотела… Она не хотела становиться беспутной, такой как Акраба! Её заставили насильно.

Как сейчас заставляют меня.

Получается, что я совсем не знаю собственную мать. И от осознания этого мне становится не по себе.

— Что будет, если я откажусь?

— Не задавай глупые вопросы, Адамаск, — устало отзывается Верховный воин. — Ты же знаешь: тебя убьют. В лучшем случае. Я сам сверну тебе шею. Причём с превеликим удовольствием. Ты мне уже давно с твоим своеволием поперёк горла сидишь.

— А в худшем случае?

— Сделают из тебя серую прислужницу. Но перед этим всё равно отдадут на потеху хозяину. Ты не хуже меня понимаешь: Руару не нужна непокорная шатера.

М-да… Куда не глянь: перспектива одна радужнее другой.

— Я не сказал тебе ещё самого главного, — добавляет Карл. По его интонации я уже заранее понимаю: ничего хорошего он мне точно не скажет. И оказываюсь права. — Ты должна будешь не просто ублажить этого гостя. Твоя задача — постоянно находится рядом с ним, а когда придёт время… Ты должна будешь убить его. Любым доступным тебе способом. Здесь тебе Император предоставляет полную свободу действия.

Спасибо и на этом. Хоть прирезать урода разрешили.

Поднимаю на Верховного воина удивлённый взгляд. Ничего себе подарочек приготовил Дэмонион для близкого друга! Впрочем, чему я удивляюсь? Это Руар! Это Дарий! Такие слова как дружба, честь, верность здесь никогда не были в чести.

* * *

— Ваше Величество, я так благодарен Вам за помощь!

Стив Ромеро — посол Земного альянса, тщедушный мужчина, в строгом чёрном костюме, чьи редкие волосы уже давно коснулась седина, склонился в почтенном поклоне.

Признаться, никогда не мог понять своего отношения к этому человеку. С одной стороны, мне грех на него жаловаться: посол Земного Альянса с самого первого дня моего пребывания на Дарии поддерживал меня во всём, выполнял все мои просьбы и пожелания, но с другой… Неуловимое «что-то» всегда заставляло меня держаться настороже с этим на удивление услужливым человеком.

Впервые за все годы нашего знакомства Стив Ромеро лично обратился ко мне с просьбой о небольшом одолжении — передать, в случае моего скорого возвращения на Альтаир, дарийские подарки его дочери — моей давней приятельнице Айрис. Симпатичной неглупой томно-болезненной блондинке, которая недавно осталась вдовой, не успев пробыть в «выгодном» браке, устроенным её отцом, и года.

— Вы уж простите, что обременяю Вас, Ваше Величество, но, как Вы знаете, досмотру на границе не подлежат только дипломатические звездолёты, а дочка заказала столько всего, что, боюсь, такое количество подарков можно запросто принять за контрабанду, — шутит посол. — А с этим на Дарии строго. Не поверите, но ничто не радует так земных женщин, как драгоценности и дарийские ткани!

Ромеро торопливо открывает увесистый сундук, который за несколько минут до этого в мою спальню занесли слуги. Он действительно полон дорогими тканями и резными шкатулками.

— Гарантирую, эти драгоценности не имеют никакой исторической ценности. По большей части это больше просто безделушки, — поясняет Ромеро, по очереди открывая шкатулки с украшениями. — Нет никакого запрета на их вывоз с Дария, но лично меня смущает, что дочка заказала всё это в таких, не побоюсь этого слова, «промышленных» масштабах, что на таможне могут придраться! Женщины! Что тут ещё скажешь?

Невольно усмехаюсь. Если бы посол знал, в каких масштабах я помогаю друзьям-повстанцам вывозить с Дария беглых военнопленных, то понял бы, что его просьба — крошечная, легко выполнимая мелочь.

Наконец, Ромеро уходит. Выхожу на балкон. С наслаждением вдыхаю аромат свежескошенных трав, полевых цветов, перемешенных с лёгким морским бризом. С годами мои лёгкие почти полностью адаптировались к воздуху Дария. Приступы кашля и удушья случаются всё реже и реже. Порой меня посещает забавная мысль, что, когда я вернусь на Альтаир (если вернусь), то мне придётся потратить ещё пару лет, чтобы привыкнуть к родному альтаирскому воздуху.

Стараюсь думать о чём угодно: о заливных лугах Дария, о необычных тренировках мальчишек-воинов, которые я видел сегодня во дворе Руара, о несколько странной просьбе Дэуса Ромеро, лишь бы не о том, что звезда Сатаба неумолимо движется к горизонту.

Чувствую, как внутри всё начинает дрожать, при одной лишь мысли о том, что сегодня ночью она будет здесь. У меня. В моей спальне.

Господи, да что на меня нашло? Совсем голову потерял от гнева… Зачем я попросил Дэмониона подарить мне именно эту шатеру?

Ворох вопросов, ответы на которые я не нахожу.

Что я скажу ей? Что сделаю? Как поведёт себя она? Узнает ли меня, спустя столько лет?

Вряд ли. Думаю, мы оба сильно изменились. И внешне, и в душе.

Кем я был для неё? Соседским мальчишкой? Обузой, с которой ей приходилось общаться из жалости, по просьбе священника? Значил ли я хоть что-нибудь дня неё?

Сомневаюсь.

Иначе она бы не ушла в тот злополучный вечер. Не променяла меня на призрачный Руар, чтобы стать одной из них — тех, кого продают и дарят.

Шатерой.

Гнев, злоба, обида вновь овладевают сердцем и разумом.

Что ты делаешь со мной, Адамаск? Почему, при одной мысли о тебе я превращаюсь в эгоистичное чудовище? Чудовище, которое никогда не смириться с мыслью, что ты уже никогда не станешь по-настоящему моей.

* * *

На улице темнеет прямо на глазах, но мне это только на руку. Осторожно выглядываю из окна каменной обители Глэдис. Из столовой стайками выходить ученики, значит ужин подходит к концу. Стоит поторопиться. Нельзя, чтобы кто-то заметил моё отсутствие в обители шатер.

Оглядываюсь. М-да… Мрачно, сыро, серо. Повсюду какие-то колбы, склянки, сушёные травы. Над камином — огромный закопчённый котёл. А ещё «заросли» пыльной паутины под потолком. Глэдис, по одной только ей ведомой причине запрещает серым прислужницам убирать её оттуда. Милая обитель ведуньи — по-другому и не скажешь.

В Руаре все панически бояться Глэдис. Наверное, поэтому она даже замок нормальный на дверь повесить не удосужилась. Ну какому самоубийце придёт в голову без спроса наведаться в обитель Верховной ведуньи?

Я, естественно, не в счёт.

Попасть в комнаты старухи оказалось легче простого. На двери обыкновенный замок, который без труда вскрывается трансформирующимся дредом. Кстати, странно, что ещё никто из воинов не додумался превращать силой мысли дред в отмычку. Ведь это же логично: если дред по твоему желанию может превращаться в нож, меч или копьё, что что ему мешает стать, например, открывашкой? Отвечу сразу: ничего. Я уже такое проделывала и не раз. Прекрасно открывает банки с джемом, между прочем!

При мысли об этом нервно хихикаю. Представляю лицо Верховного война, застукай он меня на кухне, когда я священным оружием воинов — дредом очередную консервную банку вскрываю!

Ещё раз осматриваюсь. Интересно, где она хранит сонный порошок? Наверняка, у Глэдис есть его запасы.

Я и раньше бывала в обители Верховной ведуньи, так что неплохо здесь ориентируюсь. Старуха несколько раз тщетно пыталась выискать у меня способности ведуньи, но все попытки стабильно заканчивались провалом. Таланта во мне ноль. Только и могу, что кристаллы тырить, да в неприятности ввязываться. Но сегодня я как раз, наоборот, хочу выбраться из одной из них.

Мой план до абсурдности прост: вырублю «хозяина» снотворным порошком, стащу у него всё ценное и была такова! До утра меня точно не хватятся, а потом ещё сутки в Руаре искать будут. Сомневаюсь, что кто-то додумается, что я, в отличие от остальных руарцев, свободная и могу беспрепятственно проходить сквозь силовой купол. Брат не проболтается. Мэд свои подозрения тоже не выдаст — закосит под дуру, как всегда. Время будет выиграно. Я как раз успею найти способ добраться до Адейры, а там я и была такова! Ищи — свищи меня в мегаполисе! Залягу в трущобы. Туда всё равно никто из имперских стражей не сунется.

Одна беда — сонного порошка-то нигде нет! Перерываю всё вверх дном. Наконец, с облегчением нахожу заветный мешочек с порошком в верхнем ящике стола. Отар их всех побери! Порошка лишь на донышке. Надеюсь, мужик окажется не слишком крупным и этого хватит, чтобы на несколько часов отключить его. Убивать «хозяина» не хочется. Не люблю марать руки в крови, но, если потребуется… Значит, так тому и быть. Выполню приказ императора о ликвидации его «дорогого друга» раньше времени, вот и всё. Потому что повторять судьбу своей матери я по любому не собираюсь!

* * *

Дорожная сумка с вещами уже спрятана в кустах неподалёку от границы силового поля. Сейчас самое главное раздобыть побольше дар, а то без них я не доберусь до Адейры. К сожалению, шатерам не положено иметь личные сбережения. Руар обеспечивает нас всем необходимым, поэтому здесь в дарах просто нет нужды. Другое дело, что покровители часто дарят шатерам драгоценности, но, если я сейчас стащу хоть что-то из украшений у девчонок, они сразу поднимут шум. А этого мне не надо. Остаётся одна надежда на толстосума, которому меня «подарил» император. Надеюсь, он держит в спальне много дар!

Остаётся мелочь — привести себя в порядок перед походом к императорскому «дорогому гостю». Мой вечерний уход из обители шатер не должен ни у кого вызвать подозрения. И в этом деле мне должна помочь первая модница Руара — Мэд.

* * *

— Молчи. Я не хочу ничего знать, — шипит раздосадованная Мэд, потуже затягивая корсет моего изумрудного платья.

Бросаю недовольный взгляд в зеркало. Да… Видок у меня ещё тот. С одной стороны, платье длинное, пышное, довольно закрытое, но с другой… Оно весьма эффектно подчёркивает все мои формы, которые, почему-то сейчас кажутся куда более женственным. От этого мне становится не по себе. Хочется, как минимум, набросить что-нибудь на декольте. В прошлый раз для полёта в Адейру Мэд тоже сама выбирала мне платье, но оно даже близко не было столь… откровенным что ли…

Ещё меня очень интересует вопрос: смогу ли я расшнуровывать платье без посторонней помощи, после того, как выйду за пределы силового поля Руара? Удобная дорожная одежда лежит в рюкзаке, но как я буду избавляться от этой?! Не дредом же её разрезать. Чисто по-женски жалко.

— Сильно не затягивай. И завяжи простым узлом, чтобы легко было расшнуровать.

— Не беспокойся. Покровитель поможет, — хмыкает ехидная соседка, но хватку всё же ослабевает. — Они все в этом мастаки.

Решаю не комментировать подругу, хотя крепкое словцо так и вертится на языке.

Смотрюсь в зеркало. Ну, вот и всё. Кажется, я готова. Пока я накидываю плащ, ко мне подходит мрачная нервная Мэд. Надо сказать, она весь вечер какая-то не такая.

— Держи.

С удивлением смотрю на небольшой бархатный кошелёк. Высыпаю на ладонь дары. Их немного, но это уже хоть что-то!

— Откуда они у тебя?! Зачем?

— Не задавай глупых вопросов, — фыркает подруга, торопливо отворачивается. — А теперь иди.

Мэд… Мэд… Мэд…

Она не перестаёт меня удивлять. Своим умом, сердцем, проницательностью…

Верностью.

И откуда только в ней всё это? Уж точно не из Руара, где все человеческие чувства, порождающие привязанность между людьми, находятся под строжайшим запретом.

За эти годы Мэдлин умудрилась стать мне подругой. Ведь она точно догадалась о моих планах и при этом не сдала Дэусу Карлу.

По крайней мере, я искренне на это надеюсь.

* * *

Вечернее малиновое зарево на глазах заливает закатное небо, постепенно превращаясь во тьму. Северная резиденция императора располагается чуть западнее Руара. Дойти до неё пешком лично для меня не составило бы никакого труда, но по правилам обители, шатера для высокопоставленного гостя должна быть доставлена к нему в паланкине. Наверное, бояться, что она запачкает о землю платье. Или того хуже — просто не дойдёт в целости и сохранности до «хозяина». И не мудрено! В столь откровенном наряде без плаща я бы тоже не отважилась разгуливать без охраны вне Руара. Так что, если им так хочется, пусть тащат меня на этих носилках, которые на деле оказываются весьма удобной штукой.

Во-первых, сидеть подушках оказывается весьма удобно. Во-вторых, не надо ковылять на каблуках в новеньких туфельках (которые, к слову, нестерпимо жмут ноги) по каменной дороге. А в-третьих, шатёр на паланкине устроен так, что снаружи тебя никто не видит, зато ты спокойно можешь осмотреть окрестности: внутри ткань практически прозрачная. Именно это позволяет мне как следует рассмотреть весьма разношёрстных слуг моего предполагаемого хозяина.

Меня очень удивляет, что среди слуг, снующих во дворе, встречается довольно много землян и альтаирцев. Хоть между нашими империями вот уже несколько лет существует перемирие, но всё-таки скопление такого количества народа с разных планет не может не изумлять.

Паланкин останавливается возле чёрного входа. Шатерам, даже при всём их особом положении, не дозволено входить с парадного.

Пожилая прислужница-дарийка ведёт меня на второй этаж дворца. Оставляет перед мощной деревянной дверью.

Перед тем как войти, медлю. Пытаюсь предугадать что, а вернее — кто ждёт меня за этой дверью. Дарийский изнеженный вельможа? Старый хрыч или, наоборот, избалованный молокосос? Ну ничего, скоро выясню.

Оглядываюсь. Отар меня побери! Да вокруг просто вопиюще непозволительная роскошь! Что б я так жила! Взять хотя бы вон те сверкающие глаза у золотой статуи. Что-то мне подсказывает, что это не просто стекляшки. Интересно, они крепко вставлены? Или всё же удастся выковырять парочку, когда буду убегать отсюда?

Делаю последние приготовления: проверяю на месте ли дред, спрятанный в складках платья, нащупываю кожаный мешочек с сонным порошком. Задержав дыхание, заблаговременно высыпаю его в ладонь. Торопливо сжимаю в кулаке. Не хватало ещё только мне самой им надышаться и отключиться прямо в коридоре.

Ну вот. Вроде всё готово к встрече с уродом, которому меня подарил император Дэмонион. Остаётся малость — постучаться в дверь.

* * *

В комнате полностью погашен свет. Стою возле распахнутых дверей балкона, вслушиваясь в звуки вечера, наполненные стрёкотом цикад, пением неугомонных птиц. Откуда-то издалека со стороны поселения доносится едва уловимая деревенская музыка.

Прохладный ветер дует в лицо, спутывая мои волосы, которые за последнее время умудрились отрасти почти до плеч. Если бы не светлый оттенок, с такой причёской меня вполне можно было бы принять за дарийца. На родном Альтаире мужчины все как один отдают предпочтение коротким причёскам. Однако прожив столько лет на тёмной планете, я, кажется, начинаю невольно перенимать обычаи, привычки, вкусы этой расы.

Звезда Сатаба окончательно скрылась за горизонтом. Малиновое зарево превратилось в чёрное звёздное полотно, на котором вольготно расположились ночные светила Дария лучезарный Тус и блеклая Наоки. Ловлю себя на мысли, что там — на моём родном Альтаире, куда я в случае благополучного исхода переговоров отправлюсь через неделю, мне будет не хватать всего этого: бескрайних равнин, пугающих гор, опасных скал, мощных волн океана. Палящей летней жары и пронизывающего Катарского зимнего холода.

Планета контрастов. Странная планета. Такая непохожая ни на «правильный» размеренный Альтаир, ни на высокотехнологичную Землю, на которой уже давно не осталось почти никаких природных ресурсов из-за варварского расточительства корпораций.

Да. Мне будет не хватать этого дикого необузданного Дария, с его варварскими, но при этом предельно однозначными, не терпящими трактовок, законами и устоями. Тёмной планеты, где жизнь неразрывно связана со смертью.

Парадокс! Нигде и никогда я не был так счастлив и так свободен, как на этом «варварском» Дарии. Даже в нищем промозглом Катаре у меня было куда больше свободы, чем на Альтаире при императорском дворце. Потому что именно здесь мне была дозволена такая роскошь, как быть собой. Без кучи наставников, которые контролировали бы каждый мой шаг, регламентируя, что мне думать, что чувствовать. Без обязательных антиэмпатических вакцин. Надо же… Оказывается, мне есть за что поблагодарить Дарий.

Я настолько ухожу в свои мысли, что не сразу замечаю, как дверь спальни приоткрывается, и на пороге возникает она…

Моя Адамаск.

* * *

На мой стук никто не ответил, поэтому я решила зайти в комнату сама. В конце — концов, меня сюда приглашали.

Глаза не сразу привыкают к темноте, царящей в спальне. Не горят даже свечи. Контуры дорогой мебели прорисовываются исключительно благодаря тусклому серебристому свету Туса и Наоки, проникающему в спальню через огромные балконные окна.

Всё моё внимание приковано к мужской фигуре, стоящим спиной ко мне у входа на террасу.

Признаться, я ожидала увидеть, кого угодно: старика-извращенца, жирного зажравшегося дворянина-дарийца, жеманного молодёнького придворного, но не крепкого молодого парня. Ему-то зачем понадобилась шатера? Я не вижу его лица, но и одного взгляда на фигуру хватает, чтобы понять. У такого точно отбоя от девок нет!

Высокий, статный, мощный. Ветер, проникающий в комнату, развивает его плащ и довольно длинные — по плечи слегка волнистые волосы, которые, почему-то кажутся мне не по-дарийски излишне светлыми. Жаль, что в темноте не получается, как следует, его рассмотреть. Вижу только очертания фигуры. Однако что-то в этом мужчине всё же сразу настораживает меня. Нутром чую: от него исходит опасность, агрессия и в то же время… Он тянет меня к себе, как магнит. Словно заворожённая мне хочется подойти, прикоснуться к нему…

Кажется, я на нервной почве совсем сошла с ума!

Вспоминаю про сонный порошок, зажатый в кулаке.

Отар его побери! Я-то рассчитывала увидеть изнеженного дарийского вельможу, а не крепкого парня, которому я ростом едва достаю до плеча. Делать-то что с ним прикажете?! А если сонного порошка не хватит, чтобы вырубить этого великана? Мне что, тогда дред доставать? А где гарантия, что этот исполин окажется не менее искусным воином, чем я. Он же мне и без дреда шею одной левой свернёт.

Паника, порождающая куча судорожных вопросов, лавиной накрывает меня. Однако вида, что нервничаю, стараюсь всё же не подавать. На всякий случай склоняюсь в вежливом поклоне. Как и подобает благовоспитанной шатере, опускаю глаза.

— Добрый вечер, мой господин! Его императорское величество приказали мне явиться к Вам в качестве Вашего подарка.

Мне кажется, или парень зло усмехается?

— И часто тебе приходиться дарить себя незнакомым мужчинам? — тихий насмешливый голос. Низкий. С лёгкой хрипцой. Мэд бы понравился. Она с ума сходит от такого…

— Ты не ответила.

Последняя фраза звучит, не то как упрёк, не то как приказ, и мне это совсем не нравится. Похоже, мой «хозяин» ещё тот тиран. Ну, что ж, раз он считает меня беспутной, пусть так и будет… Мне-то какое дело? Всё равно через несколько минут я отсюда свалю.

— Я опытная шатера, мой господин, — отвечаю как можно более подобострастно, одновременно прикидывая, насколько близко надо подойти к нему, чтобы сонный порошок точно долетел до его лица. Иначе что я с этим амбалом делать-то буду?

— Нравится быть шатерой? Устраивает, что каждый раз тебя отдают новому хозяину?

Нет! Ну, точно извращенец! Далась ему моя отсутствующая бурная постельная биография? Мэд как-то рассказывала мне про таких. Сами в постели ничего толком не могут, вот про похождения других и расспрашивают. Только этот, если честно, не очень походит на «убогого» в постельных делах. Слишком уж молод и крепок.

— Конечно, мой господин, — во всю «заливаю» я, — для меня нет большего счастья, чем ублажать очередного хозяина.

Надеюсь, сейчас он подзовёт меня поближе к себе и тогда… Сонный порошок уже наготове!

— Уйди… — внезапно зло, почти брезгливо бросает мне мужчина.

— Чего?! — от растерянности забываю про роль томной шатеры, которую должна изображать.

Нет, я, конечно, планировала отсюда смыться. Но что всё будет так просто… Это как-то даже разочаровывает.

Поднимаю глаза на несостоявшегося «хозяина» и тут моё изумление утраивается.

Парень оборачивается.

И тут до меня доходит, что в этой «картинке» было изначально не так. Передо мной стоит не дарииц! Не землянин! Это альтаирец!

Ну это уже нечто совсем из ряда вон выходящее! Чтобы шатеру подкладывали под альтаирца? Отродясь о таком не слышала! Это уже явный перебор! Мы же разной расы! Интересно, чем император думал, отправляя меня сюда? Уж точно не головой!

Первоначальный шок проходит, уступая место любопытству. В наглую рассматриваю парня.

Молодой, по-мужски красивый. Такого язык не повернётся «смазливым» назвать. Никогда раньше таких не встречала. Мэд наверняка назвала бы его «породистым». Сразу по лицу видно — аристократ.

А ещё глаза. Такие… пронзительно синие…

Смотрю в них и понимаю, что тону в омуте собственной памяти.

Однажды я уже точно видела где-то этот взгляд. Но где именно вспомнить не успеваю. Разъярённый парень уже почти рычит мне.

— Ты что, глухая? Я сказал: уходи!

— Но…

Невольно вспоминаю, каким страшным был в гневе мой друг — мальчишка-альтаирец. А ведь Эван был ещё совсем ребёнком. Как поведёт себя этот великан, если разозлится, даже представить страшно. Поэтому послушно пячусь к двери.

— То есть мне не надо вас ублажать? — растерянно лепечу я.

— Я не делю постель со шлюхами, — злые слова незнакомца производят эффект пощёчины.

Это я-то шлюха?!

Высокомерный высокоморальный кретин! Сам-то, небось, не соизволил сразу отказаться от императорского подарка — от такой «шлюхи», как я!

Да плевать мне на него! Сейчас надо о другом подумать. С пустыми руками я из этой комнаты уйти не могу! Дар, что мне дала Мэд, не хватит, чтобы добраться до Адейры. Так что…

Замечаю в углу раскрытый массивный сундук, полный дорогих тканей и главное — футляров с драгоценностями. У Мэд есть несколько таких же — подарки от покровителя. Что ж! То, что лекарь прописал! Будет чем поживиться! Но для начала надо подобраться к парню поближе, иначе, боюсь, я впустую потрачу сонный порошок.

— Хозяин, неужели вам не хочется попробовать меня на вкус? — заигрывающе спрашиваю я и, как можно более грациозной походкой направляюсь к слегка растерянному альтаирцу.

Делаю очередной шаг и чуть не теряю равновесие вместе с вымученной грациозностью. Долбанные новые туфли! Жмут, хоть вой! И какой садист такие высоченные каблуки придумал?! Зря, однако, воины считают, что у шатер лёгкая работёнка, ой, как зря.

Дебильную фразочку «попробовать на вкус» я слышала от шатер, которые, хихикая, делясь опытом по соблазнению мужчин. До сих пор толком не понимаю, что эта странная фразочка значит, но мне кажется, я использовала её к месту. Главное — подойти к альтаирцу поближе. А уж какую чушь я при этом несу — не столь важно.

Дальше всё происходит настолько быстро, что я полностью теряюсь. Заигрывающее улыбаясь, подхожу к альтаирцу, который смотрит на меня с нескрываемым разочарованием. Сильнее сжимаю в кулаке, который всё ещё держу за спиной, сонный порошок. Когда между нами остаётся меньше метра, альтаирец невесело усмехается.

— Ты, правда, этого хочешь, Ада?

— Хочу, — заигрывающее выдыхаю я, намереваясь набрать побольше воздуха в лёгкие, чтобы затем задержать дыхание… Но не успеваю этого сделать, потому что…

— Что ж, будь по-твоему.

Прежде чем успеваю сообразить, что происходит, альтаирец резко притягивает меня к себе и властно целует. От прикосновения его губ по телу пробегает неведомая мне доселе дрожь. Словно по венам вместо крови пустили кипяток… Тело предательски капитулирует. Руки и ноги становятся ватные. Настойчивые губы альтаирца полностью выбиваю меня из колеи.

Настойчивые и такие… родные.

Я никогда раньше не целовалась с мужчиной, наверное, поэтому так и растерялась… Да, я просто не была к этому готова! Другого оправдания своему позорному поведению я просто не нахожу.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я прихожу в себя. Я настолько возмущена и разгневана хамским поведением парня, что резко отталкиваю его от себя и со всей дури влепляю пощёчину, после чего бросаю в его удивлённое лицо сонный порошок.

— Что ты де…? — изумлённый альтаирец отключается быстрее, чем успевает договорить фразу.

Его синие глаза мутнеют и сонно слипаются.

Слава Богу! Порошок подействовал! Толкаю обмякающее тело альтаирца на кровать. Не хватало только, чтобы он расшиб голову об каменный пол. Предпочитаю всё же отвечать за воровство, а не за убийство иноземца.

Не теряя больше ни секунды, бросаюсь к сундуку. Да тут же куча драгоценностей! Жаль, всё не вынести. Перерываю сундук до дна в надежде найти деньги. Внезапно внизу нащупываю знакомую резьбу. Ого! Двойное дно! Я видела такие в Катаре на «чёрном рынке». В таких обманках обычно прячут контрабанду. Ничего себе! Оказывается, альтаирец не так-то прост!

Наверняка, там спрятаны деньги! Выкидываю всё содержимое сундука на пол. Ловко вскрывая дредом двойное дно. Убираю крышку и…

Отказываюсь верить собственным глазам!

Нет. Это уже даже не смешно. Он, что, меня преследует?!

Моё искреннее изумление и возмущение вполне можно понять, ведь на дне сундука лежит тот самый саркофаг, который я оставила в хранилище Бэра.

Чтобы убедиться в своей догадке, вскрываю саркофаг. Так и есть — у меня в руках вновь украденный мной же кристалл.

Ничего не понимаю. Как он мог попасть к этому высокомерному альтаирцу?! Глэдис же на моих глазах запечатывала сейф у Бэра!

Бэр… Мелкий толстый предатель! Наверняка это его рук дело! Он в сговоре с этим альтаирцем! Интересно, кто вообще этот парень и зачем ему понадобился кристалл? Вряд ли такому богатому человеку нечем заправлять свой звездолёт.

Оборачиваюсь к безмятежно спящему парню. Осторожно подхожу ближе. Надеюсь, не проснётся. Кто знает, как действует сонный порошок на альтаирцев…

Вглядываюсь в черты лица.

Это так странно… Такие знакомые черты.

Не могу понять, где я раньше могла видеть этого мужчину?

— Ты, правда, этого хочешь, Ада? — в моей памяти вновь звучит его голос.

Ада…

Но я не говорила ему, как меня зовут.

По телу во второй раз за вечер пробегает холодная дрожь. Дышать становится тяжело. Пугающая догадка парализует.

Этого просто не может быть!

Это какое-то недоразумение!

Этот мужчина… Это не может быть он!

* * *

Просёлочная дорога. Вечерние огни соседской деревушки. Прохладный ветер в лицо. Если повезёт, из-за поворота вот — вот вывернет повозка и какой-нибудь сердобольный поселянин согласиться довезти меня до городка Сариты, откуда я точно смогу на попутках добраться до Адейры. По крайней мере, в своих мечтах. Потому что в реальности я сижу на полу, забившись в угол в спальне альтаирца, и не свожу глаз со спящего парня.

Он или не он?

В моей голове до сих пор не укладывается, что некогда худенький болезненный несуразный мальчишка мог вымахать в такого красавца-исполина. Но знакомые черты лица, эти бездонные синие глаза сеют в мою душу сомнение. Сковывают руки и ноги. Я не могу уйти от сюда не узнав…

Он или не он?

С другой стороны, я просто отказываюсь верить в то, что передо мной Эван…

Мой добрый великодушный мальчишка-альтаирец никогда бы не поступил со мной так грубо. Не сказал бы все те ужасные слова, что произнёс этот незнакомец. А ещё… Он никогда бы не осмелился меня так поцеловать. Ведь мы же друзья. По крайней мере, были ими когда-то в Катаре.

Разум кричит, чтобы я, прихватив драгоценности, как можно быстрее сматывалась отсюда, но сердце… Даже если Эван и превратился в тирана, я должна предупредить его, что император Дария хочет убить его.

Из открытого окна веет холодом. Сидеть и дальше на ледяном полу нет смысла. Только заболеть мне для полного счастья и не хватало. Отар побери этот сонный порошок! Не имею представления, как долго он будет действовать на альтаирца. Надеюсь, парень не проспит неделю. Так долго ждать его пробуждения я не смогу. Оставлю записку и была такова. Хотя… Есть большой риск, что эта записка окажется не в тех руках. Нет. Лучше всё же не рисковать. Лучше остаться.

Но не на этом холодном полу. Встаю. Подхожу к терассе. Плотно закрываю двери, задёргиваю шторы. Осматриваюсь. Можно, конечно, примоститься на кресле, но к утру у меня затечёт всё тело, поэтому…

Кровать широкая. Здесь хватит места и двоим. К тому же мне не в первой спать в одной постели с Эваном. В детстве, когда случалась гроза, а мне приходилось ночевать в доме священника, я всегда заваливалась к мальчишке-альтаирцу под бок. Эван тоже всегда был не в восторге от дарийских гроз. Вдвоём бояться было не так страшно.

С сомнением смотрю на спящего мужчину. Я всё ещё не могу поверить, что это Эван! Невольно разглядываю его сильные мускулистые руки… Жёсткие губы, которые так нагло целовали меня. Кошмар!

Интересно, а сколько у него уже было девушек? — этот внезапный вопрос застаёт меня ещё в больший расплох, чем моя догадка, что это тиран-альтаирец и есть мой Эван.

«Не о том ты думаешь, Ада! Не о то!» — ворчу сама на себя, одновременно пытаясь ослабить корсет. И как только шатеры его постоянно носят? Дышать же невозможно!

До конца не раздеваясь, плюхаюсь на кровать рядом с альтаирцем. В комнате прохладно, так что накидываю на нас тёплое одеяло. Прижимаюсь к парню — так теплее. Закрываю глаза. М-да… Мой побег из Руара в очередной раз удался на славу!

Едва уловимый запах мяты…

Моих сонных губ касается лёгкая улыбка. Это запах Эвана. Я не спутаю его ни с одним другим. Возможно, мои глаза сомневаются, но всё моё тело, моё обоняние говорят, что это он. Мой мальчишка-альтаирец.

По крайней мере, я искренне на это надеюсь, потому что в противном случае утром меня ждёт не слишком приятный сюрприз…

* * *

Он сидит на кровати, спиной ко мне. В белой рубашке с длинными широкими рукавами, присборенными на запястье.

Не повезло — альтаирец проснулся раньше. Спасибо, что после моей вчерашней выходки хоть не придушил меня спящую. Приподнимаюсь на локтях, зеваю.

— С добрым утром.

— Думаешь, оно доброе?

Может, я всё же ошиблась, и этот незнакомец не мой друг детства?

— Эван…

Горькая усмешка.

— Надо же! Ещё не забыла, как меня зовут.

Внутри всё сжимается, как от боли. Похоже, от моего мальчишки-альтаирца мало что осталось в этом высокомерном самодовольном типе. Неприятно разочаровываться в людях, но ничего. Я это как-нибудь переживу.

— У меня нет проблем с памятью.

Спрыгиваю с кровати, поправляю платье. Накидываю плащ, после чего подхожу к окну, резко раскрываю шторы. Тут же жмурюсь от яркого света. Отар меня разрази! Да уже почти полдень! Ну, мы и дрыхнуть! Ладно, он под действием снотворного был, но я то! Хороша! И как мне теперь прикажете незаметно выбираться из Руара?!

Осторожно высовываюсь в коридор. Выругиваюсь — возле покоев стража. Мимо воинов Руара незаметно днём точно не прошмыгнёшь. Придётся, видно, возвращаться к шатерам.

— Почему ты не ушла ночью?

Тихий голос альтаирца заставляет меня обернуться.

— Потому что запоздало сообразила, что высокомерный самодовольный деспот, валяющийся в отключке — это ты, — отрезаю я. — И вот как отсюда выбираться прикажете?

— Это что-то меняет?

Ещё раз выглядываю в коридор, в призрачной надежде, что стражи ушли, но, увы, они там, похоже, застряли надолго.

Окончательно расставшись с идеей выйти отсюда незамеченной, расстроенно плюхаюсь в кресло. Снимаю туфли, демонстративно игнорируя альтаирца.

— И какой садист только выдумал эти кандалы на каблуках? Вот сам бы их и носил!

— Ты не ответила на мой вопрос.

Не могу понять, чего в его голосе больше: презрения ко мне, злости, разочарования или грусти? Да что с ним вообще такое? Это я должна злиться! Он вел себя со мной, как с беспутной девкой, хотя с самого начала прекрасно знал, кто я!

Ха! Наконец-то, до меня дошло!

Так вот почему дорогому гостю императора потребовалась именно я. Альтаирец заранее знал, кого «заказывает». Видимо, решил таким странным способом повидаться с «подругой детства».

«Но друзей детства так не целуют…» — непрошенная мысль полностью выбивает меня из колеи, заставляя ещё сильнее злиться на Эвана.

Как ему вообще в голову пришло поцеловать меня?! Наверняка он сделал это от злости и обиды за то, что я его сразу не узнала. Хорош! Ничего не скажешь! Всё испортил! Всю нашу детскую дружбу! И какими глазами прикажете теперь смотреть на него?!

Вопрос актуальный, потому что, если честно, после нашего ночного поцелуя прежними глазами смотреть на Эвана у меня уже не получается. Мне хочется видеть в нём моего старого друга, мальчишку-альтаирца, но вместо этого я вижу перед собой мужчину.

И что самое ужасное, отчётливо понимаю…

… моего мужчину.

Только в открытую в этом я не признаюсь даже сама себе.

— Меняет. Хоть ты и превратился из друга в урода…

Получаю удовольствие, видя, как Эвана задевают мои слова.

— … но должна предупредить. Дэмонион приказал приставить к тебе шатеру, которая в случае необходимости убьёт тебя.

— И ты бы убила? — и не пытается скрыть иронию.

Самоуверенный нахал!

— Ты в этом сомневаешься? — с вызовом бросаю я.

— Да.

Эван подходит ко мне, берёт за правую руку и показывает мне мой же безымянный палец. Верней альтаирское обручальное кольцо, надетое на нём.

Ну что здесь такого? Цепочка с кольцом-кулоном опять не подходила к платью, вот я и решила носить кольцо там, где ему, в принципе, и полагалось быть. Тем более, что оно теперь мне самый раз. Зачем отказываться от такой красивой и недешёвой вещицы.

— Я хочу, чтобы ты мне его вернула.

Каков нахал!

— Ага. Сейчас! Разбежалась! Оно моё!

— Это кольцо принадлежало моей матери.

— Зато теперь принадлежит твоей…

Осекаюсь.

— … жене, — «услужливо» подсказывает Эван.

Отдёргиваю руку. Дальнейший разговор не имеет смысла.

— В общем, я тебя предупредила, что Дэмонион собирается тебя убить. Считай, это кольцо платой за мою любезную услугу.

— Я и без тебя знал о планах императора на мой счёт, — спокойно отзывается альтаирец.

На этот раз настаёт моя очередь удивляться.

— То есть, как знаешь?! Я что, зря торчала с тобой всю ночь, ожидая, пока ты оклемаешься?!

Меня переполняет искренне возмущение! Вот и делай добрые дела после этого!

— Выходит, зря.

С минуту молча смотрим друг на друга.

Не друзья. Не враги.

Отныне мы никто друг другу и оба это прекрасно понимаем.

— Дары есть? — в наглую интересуюсь я. — Вчера я хотела тебя обчистить, но, как видишь, не успела.

Эван надменно усмехается.

— Так ты, оказывается, не только шлюха, но ещё и воровка.

Никогда не ожидала, что услышу от моего мальчишки-альтаирца подобные оскорбления в свой адрес.

Молодец! Этот придурок только что собственноручно уничтожил остатки моей симпатии к нему. Рука так и чешется дать зарвавшемуся альтаирцу ещё одну пощечину, но сдерживаюсь. Да пошёл он…

— Ну, так что? Сам дашь мне дар или мне позаимствовать каких-нибудь бирюлек из сундука? — киваю в сторону раскрытого ящика.

Эван, не сводя с меня глаз, снимает с пояса увесистый кошелёк, бросает его мне. Ловко ловлю. Заглядываю внутрь. От удивления присвистываю. Да здесь хватит не только, чтобы добраться до Адейры, но ещё и жить там не бедствуя минимум год!

— Благодарствую, мой господин, — паясничая, отвешиваю поклон альтаирцу, во взгляде которого отчётливо читается брезгливость.

Направляюсь к двери. Вернусь в касту шатер, а там уж подумаю, что дальше делать. Скорее всего, сегодня же дам дёру под покровом ночи. Если, конечно, муженёк, снова не вызовет меня к себе в спальню.

Хмыкаю: «Муженёк!» Как всё-таки это глупо и странно.

Уже по ходу вспоминаю…

— Кстати, бывший друг детства… Таможенники не идиоты. Я бы на твоём месте перепрятала кристалл. Его легко найти в потайном дне. Всё-таки эту стекляшку украли из самого Аскорэора. Если обнаружат, наверняка, проблем не оберёшься.

Я уже открываю дверь, когда за моей спиной раздаётся удивлённый голос Эван.

— Какой ещё кристалл?

Он что, правда, не понимает, о чём речь? Показываю взглядом на сундук.

— Тот, который ты хранишь в потайном дне сундука.

Альтаирец мрачнеет. Быстрым шагом идёт к сундуку. Отбрасывает ткани. Тянет руку, чтобы взять кристалл…

Хорошо ещё, что у меня молниеносная реакция. Мне хватает секунды, чтобы оттолкнуть парня от сундука.

— Ты что, рехнулся?! — ору я. — Забыл, что к кристаллам нельзя прикасаться?! Ты же руки мог лишиться!

Похоже, Эван, действительно, не подумал об этом.

— Спасибо за заботу. Не ожидал.

Короткая же память у альтаирца! «Не ожидал он!» Быстро же он забыл, сколько ночей я провела возле его кровати в детстве, когда он в очередной раз сваливался с простудой. Да кто о нём кроме меня, отца Марка и кухарки Марии заботился — то?! Конечно! Вымахал в здоровенного амбала, окреп, теперь добра и не помнит! Неблагодарный! Вылечила себе на погибель!

Несмотря на злость и обиду, беру себя в руки. Сейчас не время и не места ругаться. Сваливать отсюда надо. И чем быстрее — тем лучше.

— Ты не знал, что он в сундуке?

— Нет, — тихо отзывается заметно обескураженный парень. — Откуда ты знаешь, что кристалл краденный?

— Тая я сама его и спёрла, — беззаботно отзываюсь я, тут же психую, глядя на шокированное лицо Эвана. — Ой, вот только не надо читать нравоучительные лекции, что красть это плохо. Будто ты не знал, что я и раньше этим промышляла. Но на этот раз это была не моя идея, а приказ Верховной ведуньи. Единственное, я не понимаю… Как кристалл оказался у тебя? Мы оставляли его в довольно надёжном месте.

— Значит, не такое уж оно и надёжное… — Эван садится на кровать, обхватывает голову руками. По нему заметно: что-то судорожно соображает.

— Ада, откуда ты его… «позаимствовала»? — как мило мой альтаирец подбирает слова помягче, видимо, чтобы не ранить мою и без того травмированную жизней психику. Нет, чтобы прямо сказать «спёрла».

— Да с какого-то жезла.

— Твою мать!

А вот это уже что-то новенькое! За все годы нашего знакомства Эван ни разу не выругивался. По крайней мере, при мне.

— Слушай, давай не будем делать из этого трагедию. Да я за свою жизнь столько этих кристаллов переворовала… Одним больше — одним меньше…

Альтаирец поднимает на меня обречённый взгляд. По нему заметно: парень не знает, что делать со мной и с этой стекляшкой.

— Ой, да ладно тебе! — беззаботно отмахиваюсь я. Мне уже изрядно поднадоело всё это напряжение. — Не нагнетай краски! Кристалл — как кристалл. Не понимаю, в чём проблема?

— Проблема в том, — устало отзывается Эван, — что ты, похоже, на этот раз умудрилась утащить кристалл из Жезла Власти. И я даже думать не хочу, что будет с нами обоими, если Дэмонион узнает об этом.

* * *

Я просто отказываюсь в это верить! Эван, наверняка, ошибся! Да этого просто не может быть! Чтобы я спёрла императорский кристалл?! Чушь! Да я бы просто не смогла взять его в руки!

Или всё же смогла?

Бред… Бред! Бред!!!

Ну Глэдис! Отар её приподними и пришлёпни! И докажи теперь кому, что я не по собственной воле эту стекляшку с жезла умыкнула.

Сидим с альтаирцем на кровати. Тупо смотрим на раскрытый сундук. Видок у обоих ещё тот. Оба в глубоком шоке. Эван полностью прав: как только в Аскорэоре обнаружат, что настоящий кристалл подменен на фальшивку, нам можно самостоятельно начинать рыть могилы. Меня Дэмонион убьёт за кражу, а его… Краем глаза смотрю на мрачного задумчивого альтаирца. За пособничество. Впрочем, насколько я успела понять со слов Дэуса Карла, император по любому отправит Эвана на тот свет, с кристаллом или без. Это лишь вопрос времени.

От греха подальше прячу проблемную стекляшку обратно в потайное дно саркофага. Только проблема от этого не решается.

Просто встать и уйти, к сожалению, тоже не могу. Во-первых, Эван при всём желании не сможет в одиночку перепрятать кристалл. Нет никаких гарантий, что кристалл не прожжёт ему руки и через саркофаг. Во-вторых, он знает, что кристалл спёрла я. Хотя… Вряд ли альтаирец меня сдаст. На самом деле именно эта мысль не позволяет мне бросить его одного с этой проблемой.

— Не понимаю, зачем Ромеро всё это? — Эван резко встаёт с кровати, нервно прохаживается по комнате.

— Да это подстава чистой воды!

— Не логично. Ромеро прекрасно знает: Дэмонион не нужны формальные причины, чтобы меня убить. Для этого достаточно просто его желания.

Хмыкаю. Камешек явно в мой огород. Что уж поминать-то? Я всего лишь усыпила его. Подумаешь делов-то!

— Скорее всего, Ромеро действительно хотел незаметно вывести кристалл с Дария. Дипломатические звездолёты досмотру не подлежат, — умозаключает Эван.

— Не понимаю. Он же сам посол Земного альянса. Почему не воспользоваться своим дипломатическим звездолётом?

Альтаирец задумчиво пожимает плечами.

— Не захотел подставляться, наверное. Если кристалл обнаружат на борту земного звездолёта, то Дарий бы разбирался с альянсом. Ромеро это не выгодно.

— Получается, ему выгодно испортить отношения между Дарием и Альтаиром?

— Похоже на то.

— И что делать будешь?

— Не знаю.

Эван нервно взъерошивает свои светлые волосы. Переводит обеспокоенный взгляд на меня.

— В любом случае, это сугубо моя проблема — я сам её решу. Уходи.

Эван, Эван, Эван… Хоть ты и превратился с годами в тирана, грубияна и деспота, но суть, похоже, осталась всё та же. Неужели он правда, думает, что я брошу его одного в этой дурно пахнущей и явно скандальной истории? Как бы там ни было, кристалл из-под носа императора всё же умыкнула я, а не он. Значит, мне и расхлёбывать всю эту историю.

— Что хочешь сделать с кристаллом?

— Постараюсь по-тихому вернуть в Аскорэор.

Хмыкаю. Самонадеянно однако! Интересно, как альтаирец собирается провернуть всё это без меня? Он же не сможет даже пальцем к кристаллу прикоснуться. Не Дэмониона же попросит стекляшку на место водрузить?

— Предлагаю сделку. Ты помогаешь мне добраться до Адейры — я всё равно туда собиралась, а я, в знак благодарности, помогу вернуть кристалл на место. Сам ты всё равно не сумеешь этого сделать. Верховная ведунья и та не смогла.

Эван с сомнением смотрит на меня.

— Зачем тебе это? Я дал тебе достаточно дар, чтобы ты уехала, куда хочешь. Силовое поле для тебя тоже не проблема…

Спасибо, что напомнил: своей свободой я тоже обязана ему.

— Затем, что кристалл спёрла я. И если это обнаружится, то неприятностей у меня будет не меньше твоего, — в принципе, я даже не вру. Так что смирись: расхлёбывать эту бадягу придётся вместе. Я не меньше твоего жить хочу.

По альтаирцу заметно: ему не по душе моё предложения о помощи. Не то, чтобы он мне не доверяет. Скорее — не хочет подставлять. В этом весь Эван.

— Эван, у тебя всё равно без меня ничего не получится. Ты сам это прекрасно знаешь. Чтобы вернуть кристалл в жезл, его надо будет взять в руки. Ты сам сделать это не сможешь. А я — без проблем.

Наконец, альтаирец, похоже, сдаётся. Однако не до конца.

— Хорошо, но у меня условие.

— Какое?

— Ты будешь мне беспрекословно подчиняться. И никаких номеров!

— На что ты намекаешь?! Что я глупая и не знаю, что делаю? — пытаюсь возмутиться, но тщетно. Я и забыла, что Эван знает меня, как облупленную.

— Ты не глупая. Ты излишне предприимчивая. Так да или нет?

— Ну, не знаю, — откровенно выпендриваюсь я. — Мне надо подумать!

— Сделка — есть сделка, Ада. Если хоть раз ослушаешься меня, считай, она расторгнута. Ну так что? По рукам.

Альтаирец протягивает мне руку. Бью по ладошке ладошкой — как в детстве.

— По рукам.

* * *

На вид — лет двадцать. Невысокий, полный, толстощекий, да ещё и рыжий! Землянин. Его можно было бы даже назвать добродушным, если бы не сердито-высокомерное выражения лица. Знаю я таких! Вечно пытаются изобразить из себя кого-то круче, чем есть на самом деле. Вот и этот — не успел зайти в спальню, как началось…

— Дружище, я не понял! А шатера что здесь делает? Эван, ты что, и вправду, завёл наложницу?! Я думал, прислуга шутит! Тебе же по убеждениям не положено! Ты же у нас как его там…? — ржёт. — Демократ. Нет, ну правда… Связаться с дарийкой… Это слишком даже для тебя!

Парень явно обескуражен моим пребыванием в спальне альтаирца, из чего делаю два вывода: во-первых, похоже, Эван наложницами особо «не балуется», раз для его близкого друга столь дико видеть меня здесь. И это откровенно радует. Во-вторых, толстый землянин явно считает дарийцев «низшей расой», отсюда и этот высокомерно-пренебрежительный тон. Будто я от землян в восторге! Да земляне в Катаре всегда были куда более ушлыми пройдохами, чем местные!

Толстяк с наглым видом рассматривает меня, будто я какая-то вещь. И мне это совсем не нравится. Не понимаю, зачем Эван его позвал? По мне так чем меньше людей знает о кристалле, тем лучше.

— Дерэк, угомонись, — альтаирец, переводя взгляд на меня. — Познакомься, это… — заметно, что парень не знает, как меня правильно представить, поэтому идёт по пути наименьшего сопротивления, — это Ада.

— Не думал, что у шатер есть имена, — ёрничает землянин.

Оглядываюсь, всерьёз подумывая запустить толстяку чем-нибудь тяжёлым в лоб. Может, хоть тогда угомониться.

Эван слишком хорошо знает меня, поэтому предугадывает моё желание. Видимо, оно написано у меня на лице.

— Не надо, Ада. Он нам ещё пригодится. Дэрэк надёжный друг.

— А чего это ты с дарийкой, как со старой знакомой разговариваешь? — мгновенно настораживается толстяк.

— Тебя забыли спросить, в каком тоне ему со мной общаться, — не выдерживаю, огрызаюсь я, хоть и обещала альтаирцу быть паинькой. — Эван, зачем он нам вообще сдался?

— Нам?! — Дэрэк даже не пытается скрыть возмущение, поворачивается к альтаирцу. — Я что-то пропустил?! Эван, с каких это пор у тебя приятельские отношения с шатерой? Ты ничего не попутал?! Твой лучший друг вообще-то я! Так может объяснишь, почему из всех присутствующих лишь я один не в курсе, что происходит?

Альтаирец, очевидно, давно привыкший к брюзжанию друга, без зазрения совести игнорирует его возмущения, спокойно объясняя мне ситуацию.

— Дэрэк — пилот планолёта. Без его помощи мы не доберёмся до Адейры.

— Я не понял! Что мы в столице-то забыли? Мы же недавно оттуда приехали! — никак не желает угомониться толстяк.

— Дэрэк, у меня крупные неприятности. Потом всё объясню.

При упоминании о неприятностях, толстяк меняется на глазах. Тут же настораживается. Похоже, он куда лучший друг, чем я думала поначалу.

— Приготовь, пожалуйста, планолёт. Только тихо. Не хочу, чтобы кто-то знал о том, что меня не будет здесь пару дней.

— Ладно.

Должна признать, это ценное качество: выполнять просьбу друга, не задавая лишних вопросов. Мне уже даже начинает немного нравиться этот ворчливый толстяк, как он сам же всё и портит!

Стоя возле двери, Дэрэк оборачивается.

— Эта тоже с нами летит? — ну вот, снова этот ехидный тон.

— Да, — отзывается Эван. — Дэрэк, пожалуйста, давай без комментариев.

— Как скажете, повелитель, — ёрничает друг, исчезая за дверь.

Бросаю взгляд на альтаирца.

— Не нравится он мне. Придурок какой-то.

— Ты ему тоже не нравишься, так что вы квиты, — хмыкает Эван, но всё же добавляет. — Дэрэк хороший парень. Ему можно доверять.

— Уверен?

Парень устало смотрит на меня.

— Ада, я не обязан перед тобой отчитываться. Не хочешь лететь с нами, не лети. Тебя никто не неволит. Ты свободна как ветер. Можешь делать со своей жизнью всё, что хочешь.

Легко сказать: «всё что хочешь»! А что, если я сама не знаю, чего хочу?

 

Глава 5. Сумрачный лес

Полупустой ангар. Прежде чем зайти, воровато оглядываюсь. Надеюсь, никому из знакомых не попадусь на глаза. Лишние вопросы мне сейчас совсем ни к чему.

Мы с Эваном расстались примерно час назад. За это время я успела забрать из кустов свой рюкзак (в котором сейчас и покоится кристалл), переодеться в куда более удобную дорожную одежду. Всё-таки есть большой плюс в том, что формально меня приставили к альтаирцу. Верховный воин больше не допытывает вопросами, куда и зачем я иду.

Как раз в данный момент я торопливо бегу к одному из планолётов, у трапа которого копошится Дэрэк. Эван должен быть с ним.

Так и есть. Нахожу своего альтаирца в капитанской рубке. На нём лётная форма — такая же как у Дэрэке. Судя по тому, что Эван сидит в кресле второго пилота и запускает какие-то непонятные мне приборы, с планолётом он «на ты». И не скажешь ведь, что это особый гость императора. Запоздало задумываюсь: интересно, какое отношение Эван вообще имеет к Дэмониону? Хочу расспросить, но понимаю: сейчас не самое подходящее место и время для расспросов, поэтому молча сажусь в кресло за его спиной.

— Ремни пристегни, — в приказном порядке говорит Эван.

Мне совершенно не нравится его хозяйский тон. Когда мы летали с Глэдис, старуха не заставляла меня пристёгиваться.

— Мне и так неплохо.

— Ада, пристегни ремни безопасности, — настойчиво повторяет альтаирец. — Ты обещала мне не перечить! Или мне самому это сделать?

Сознательно медлю с ответом — не люблю подчиняться. Эван же воспринимает моё молчание, как отказ, поэтому не успеваю я и пикнуть, как оказываюсь намертво пристёгнутой к креслу.

— И попробуй только отстегнуть до конца полёта, — вдобавок угрожает он, возвращаясь на место. — Высажу прямо посередине пути. Надеюсь, летать в Руаре тебя тоже обучили.

— Очень смешно! — фыркаю в ответ.

Хочу сказать зарвавшемуся альтаирцу всё, что о нём думаю, но не успеваю, потому что в рубке появляется растерянный Дэрэк.

— Ребят, тут такое дело… У нас, кажется, гости. Из диспетчерской попросили добросить двоих до Адейры. У них там что-то срочное, а плановых вылетов нет, — толстяк виновато смотрит на хмурого Эвана, извиняющееся, добавляет, — дружище, прости, но я не мог отказать диспетчерской. Нам бы не дали разрешение на внеплановый вылет.

Переглядываемся с Эваном.

— И кого надо подвезти? — интересуется альтаирец.

— Вот этих, — Дэрэк взглядом показывает за плечо.

Слежу за его взглядом и чувствую, как теряю дар речи, потому что вот «подфартило» нам, так «подфартило»! В планолёт заходят Мэд и Анигай.

* * *

Ну какие были шансы, что Мэд отправят в Адейру именно сегодня! И к ней в сопровождающего поставят именно Анигая! Неужели в Руаре других свободных воинов не нашлось?!

Перевожу напряжённый взгляд с брата на Эвана. В отличие от меня Анигай сразу узнал альтаирца. Предугадать их обоюдную реакцию друг на друга я не отваживаюсь. Что греха таить, братец никогда не испытывал особой симпатии к Эвану, как, впрочем, и альтаирец к нему.

Первым затянувшееся молчание нарушает Дэрэк.

— Ну, вроде все в сборе. Приземляйтесь, кто куда. Взлетаем через десять минут.

Толстяк протискивается в кресло первого пилота. Анигай с Мэдлин, которая, похоже, удивлена нашей встрече не меньше моего, всё ещё не двигаются с места.

— Ада, что ты здесь делаешь? — не выдерживает, шепчет Мэд. — Ты же должна была быть с…

— … со мной, — зачем-то встревает в разговор Эван.

— Спасибо, что уточнил! — испепеляю недовольным взглядом самонадеянного альтаирца.

Я не дура: прекрасно понимаю, что эта фраза предназначена по большей части не столько Мэд, сколько моему братцу. Ох уж эти их старые разборки! Главное, чтобы они не возобновились прямо сейчас.

Однако Анигай реагирует поразительно спокойно. Лишь нахально усмехается, глядя в глаза Эвану. Зато Мэд прибывает в шоке и даже не пытается это скрыть. На её памяти ещё ни одну шатеру не отправляли к мужчине-альтаирцу. Всё-таки другая раса — есть другая раса.

Ошарашенная Мэдлин садится рядом со мной. Пристёгивается, то и дело, бросая на меня вопросительный взгляд. На моё счастье, спрашивать детали прошлой ночи при мужчинах подруга не отваживается.

— Ну что, поехали? — бодро интересуется Дэрэк, заводя двигатели.

Поднимаю голову: через прозрачную кабину видно, как бесшумно раздвигается крыша ангара. С погодой нам повезло: небо чистое, синее. Планолёт плавно отрывается от площадки, бесшумно взмывает вверх, навстречу неизвестности.

* * *

Нейтральное межгалактическое пространство

Дипломатический крейсер Земного альянса

— Что значит, кристалла нет?! — пожалуй, впервые за долгие годы на кукольном лице рыжеволосой главы Земного Альянса Айлит Петтигрю не остаётся и следа от её фирменной улыбки. — Куда он мог исчезнуть?! Как такое вообще возможно?! Ромеро! Вы же заверили меня, что у вас всё под полным контролем! Вы хоть понимаете, что поставлено на карту?! Не просто судьба этой дикой планеты! Нет! Судьба всей галактики!

Стив Ромеро виновато опускает глаза. Даже через голографический экран чувствуется, что мужчина откровенно боится эту хрупкую, уже давно застывшую в возрасте лет эдак 35 женщину.

— Простите, но, зная щепетильность принца в вопросах морали, я и подумать не мог, что он будет рыться в чужих вещах!

— Он, возможно, и нет. Но что мешало сделать это, например, прислуге?! — резко обрывает посла госпожа Петтигрю, вставая из-за стола.

Стройная, пышногрудая, в строгом зелёном костюме, с большими белыми бусами на шее и рыжим каре, она могла бы произвести впечатление очень женственное особы, если бы не едва уловимая искусственность, которая предательски просачивается во всем. В её на удивление молодой подтянутой коже, в идеальной фигуре, в неестественно модном ядовито-зелёном цвете глаз, но главное — в искусственной улыбке, которая словно отражала её не менее искусственную душу. Впрочем, наличие последней у Айлит Петтигрю многие недоброжелатели давно ставили под сомнение.

— Вы уже выяснили, где сам мальчишка?

— По моим данным один из планолётов-сопровождения принца двадцать минут назад покинул Руар. Но был ли там Иоанн Дрогвард, я не знаю. Единственное, что доподлинно известно: разрешение на вылет запросил Дэрэк Маккэнзи — его ближайший друг.

— Скорее всего, принц обнаружил кристалл и решил, во избежание международного конфликта, собственноручно вернуть его Дэмониону. Малолетний идиот! Да он же всё нам испортит! — госпожа Петтигрю поворачивает отрешённый взгляд к прозрачной панели, сквозь которой виднеется бездонная звёздная тьма галактики. По женщине заметно: она судорожно просчитывает варианты дальнейшего развития событий.

— Нельзя допустить, чтобы мальчишка добрался до Адейры, — наконец, умозаключает она. — Насколько мне известно, Дэмонион, по-своему благоволит к нему. Подобная симпатия мне непонятна, но, она может сыграть против нас. Если альтаирец расскажет императору, откуда у него кристалл… Он поверит мальчишке, и тогда вы Ромеро, а вместе с вами и весь Земной Альянс окажется в весьма компрометирующей ситуации. Принц становится слишком большой помехой. Избавьтесь от него.

— Но… — изумлённый Стив Ромеро осекается, глядя на холодный взгляд Айлит. — Я всё понял, госпожа президент.

Посол Земного альянса покорно склоняет голову.

— Обещаю, я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы мальчишка не долетел до Адейры.

Лицо верховной Земного Альянса озаряет довольная улыбка. На этот раз не вполне искренняя.

— Надеюсь, вы справитесь с заданием, Ромеро. Не хотелось бы думать, что вы становитесь профнепригодны. Правда, не хотелось бы…

* * *

Мы летим уже больше часа. Молча. Рот не открывает даже болтун Дэрэк — сосредоточенно ведёт планолёт, мастерски маневрируя между скал, которыми буквально напичкан Сумрачный лес. Периодически поглядываю вниз: сплошное зелёное полотно из многовековых деревьев. Жуткое место, если честно. Не хотела бы я оказаться в его чаще. Не замёрзнешь от холода, так съедят драги. Не съедят драги, так умрёшь от обезвоживания. Не загнёшься от нехватки воды, так заводят — заблудят мерцающие огоньки, которые издревле заманивают путников в глубь чащи. А то и того хуже, наткнёшься на отголоски. Тогда и вовсе пиши пропало. Быстро сведут с ума. В общем, как ни крути, но Сумрачный лес, пожалуй, самое жуткое местечко на Дарии.

Внезапно тишину кабины нарушает резкий писк одного из локаторов.

— Что за…? — растерянный голос Дэрэка пугает не только меня, но и остальных.

Пытаюсь выглянуть из-за плеча Эвана, чтобы посмотреть, что там происходит на дисплее, но ремни безопасности не дают встать. Ругаю на чём свет стоит упрямого альтаирца, который пристегнул меня так крепко. Кое-как изловчившись, всё же заглядываю на дисплей. Прямо за нами неотступно двигаются какие-то две точки. Расстояние между нашим планолётом и преследователями сокращается на глазах.

— Что происходит? — я начинаю не на шутку нервничать. Одно дело, когда тебя преследуют на земле, и совсем другое — когда это происходит в воздухе. Внизу хоть убежать можно, а здесь… Летать я, извините, не умею.

— Мне бы самому это хотелось знать, — напряжённо отзывается альтаирец, помогая вести планолёт. — Оторваться сможем?

Сосредоточенный Дэрэк, ловко вводя новые координаты в бортовой компьютер, отрицательно качает головой.

— Не факт. Это не гражданская авиация.

— Флот Дэмониона? — голос Эвана напряжён до предела.

— Нет. Не думаю. Дарийцы бы вышли на связь. Да и не логично. Хотели бы убить — сделали бы это в Руаре. Там возможностей было хоть отбавляй, — Дэрэк выводит на экран отсканированную голограмму преследователей. — Ничего не понимаю. Я не знаю этот тип планолётов.

— Харрдроги, — неожиданно вступает в разговор брат, внимательно рассматривая графический «скелет» преследователей. — Они собирают свои планолёты из чего придётся, часто модернизируют. Поэтому часто их планолёты оказываются мощнее наших и технически непредсказуемей.

— А ты откуда знаешь? — толстяк скептически смотрит на Анигая. По Дэрэку заметно: доверять дарийцам, да ещё воинам Руара не в его правилах. — Твои дружки?

Братец усмехается.

— Если бы! Харрдроги — наёмные убийцы-контрабандисты. В детстве мы, то есть… я, — Анигай торопливо поправляется, — …в общем, кое-что толкал им на «чёрном» рынке, как раз вот для таких сборных планолётов. Мне пару раз разрешили побывать на некоторых из них, поэтому знаю, что говорю.

Невольно переглядываемся с Эваном. Мы оба прекрасно понимаем, о чём говорит Анигай. Да, было дело. Мы действительно продавали харрдрогам топливные кристаллы для их странных самособранных звездолётов и планолётов. Технические параметры у них реально впечатляющие. От таких вряд ли уйдёшь. Нервно пикающие на экране маячки, приближающиеся к нам, наглядное тому подтверждение.

— В общем, нам хана, — вполне жизнерадостно умозаключает Анигай. — Думаю, кто-то прознал, что на борту важная особа, за которую можно получить приличный выкуп, вот они и устроили погоню.

Братец «мило» улыбается Эвану.

— Предлагаю связаться с ними и обменять альтаирца на нашу свободу. А что? Один труп — всё лучше, чем пять.

— Очень смешно, — фыркаю я.

— Парень, лучше заткнись. Иначе прямо сейчас высажу, — зло отзывается Дэрэк. — Держитесь крепче! Аттракцион начинается!

Планолёт делает мощный крен вправо. Моё тело с силой вжимается в кресло. Как же я благодарна Эвану, что он додумался пристегнуть меня ремнями безопасности! Иначе точно расшиблась бы о стену.

Несколько минут погони кажутся вечностью. От постоянных кульбитов в воздухе меня начинает подташнивать. Дэрэк мастерски пытается уйти от преследователей, то и дело совершая сумасшедшие манёвры. Но, видимо, за штурвалом наёмников тоже сидят профи, потому что, несмотря на все ухищрения, оторваться так и не удаётся. Но что ещё хуже: по нам открывают огонь. Защитное поле планолёта явно не рассчитано на столь мощное оружие. Поэтому пара секунд и… Звук взрыва. Мы с пугающей скоростью пикирует в самую чащу Сумрачного леса.

* * *

Это просто чудо, что мы остались живы! Нас спасло мастерство Дэрэка, массивные кроны многовековых деревьев Сумрачного леса, которые заметно «смягчили» посадку и эти самые пресловутые ремни безопасности. Если бы не они, я бы с первого раза расшиблась о стенку кабины. Ну и, конечно, сам Господь Бог! Другого объяснения этому чуду я просто не нахожу!

Сказать, что мне страшно — это не сказать ничего. Я в ужасе!

При одном мысли, что моя жизнь могла оборваться в любой момент, а я так многого ещё не успела сделать, не успела сказать…

— Ты как? — бледный, перепуганный не меньше моего Эван бросается ко мне, на полшага опережая Анигая. Трясёт за плечи, легонько похлопывает по щекам. — Ада! Ада, ты меня слышишь?!

Я пытаюсь открыть рот, но вдруг с ужасом понимаю, что не могу выдавить ни звука. Меня от страха парализовало. В прямом смысле слова. И от осознания этого становится ещё более жутко.

— Отойди от неё! — Анигай пытается отстранить альтаирца, но безрезультатно. Злой Эван не двигается с места. — Не видишь, у неё шок?!

— Вижу, — не оборачиваясь, бросает встревоженный Эван, мёртвой хваткой вцепившись в меня. — Лучше сам не лезь.

Похоже, шок не у меня одной. Только не хватало, чтобы они прямо сейчас подрались!

Альтаирец трясущимися руками торопливо расстёгивает мои ремни безопасности, притягивает к себе. Лишь почувствовав тепло его объятий, я немного прихожу в себя. Судорожно хватаюсь за Эвана. Виновато смотрю на Анигая: что греха таить, с альтаирцем мне всегда было спокойней, чем с ним. Брат мрачнеет, отходит к заторможённой Мэд, которая почему-то даже не пытается встать с кресла.

Голос постепенно возвращается.

— Это ты! Ты во всём виноват! — заикаясь, истерично всхлипываю я, сильнее прижимаясь к парню. — Это была твоя дурацкая идея лететь в Адэйру!

— Я знаю, знаю, — судорожно шепчет Эван, — идти можешь?

Вроде бы могу. Правда, руки и ноги предательски дрожат. Краем глазом замечаю, что с остальными, вроде тоже всё в порядке. Хотя вряд ли можно назвать «порядком» смеховую истерику Мэд. Впервые в жизни вижу, чтобы Мэдлин так смеялась: много, громко и от души.

— Ой, не могу! — стонет от смеха она, — не мо… могу. Карл нас убьёт… И Глэдис тоже, если я… если я… опоздаю. А я уже… опоздала!

В отличие от Эвана, Анигай особо не церемонится с моей подругой. Влепляет ей звонкую пощёчину, от которой шатера довольно быстро приходит в себя.

— Спасибо. Полегчало, — всё ещё хихикая, отзывается Мэд, трясущимися руками отстёгивая ремни. — Хвала Отару, мы живы!

— Думаю, это ненадолго, — мрачно предрекает Дэрэк, не сводя глаз с мерцающего экрана, на котором чётко видны приближающиеся к нам яркие точки. — Похоже, харрдроги решили лично нас добить.

Анигай и Эван переглядываются.

— Сматываемся! — Анигай хватает меня за руку и тащит к выходу.

Мэд снова начинает блажить, как резанная., но на этот раз не от смеха, а от ужаса и возмущения.

— Вы что, с ума сошли?! Я не пойду в Сумрачный лес! Я самоубийца!

— Ну, так оставайся! — рычит братец, — харрдроги быстро найдут тебе применение.

Слова Анигая действуют Мэд самым чудесным образом. Истерика тут же улетучивается, и шатера бросается к выходу из планолёта.

— Да подожди ты! — её останавливает Эван, первым ныряя в проломленное отверстие планолёта. Слышно, как он приземляется на мох.

— Давай, прыгай! Я поймаю.

Трясущаяся Мэд, зажмурившись, с помощью Анигая, осторожно соскальзывает с края пробоины. Снова приглушенный шум. Наступает моя очередь. Ох и не люблю я высоты! Ещё с Катара терпеть её не могла.

Замешкиваюсь у выхода. Не сразу нахожу рюкзак с кристаллом. Вовремя успеваю его схватить. Братец почти в этот же момент, особо не церемонясь, выпихивает меня из люка.

— Лови свою…

На моё счастье, планолёт зависает в кроне деревьев всего в паре метров от земли, поэтому секунда — и я оказываюсь на ловких руках у Эвана.

— Поймал.

После меня альтаирец помогает выбраться из планолёта Дэреку (толстяк умудрился застрять в отверстии). Однако я стараюсь не отходить далеко от Эвана. Лишь рядом с ним я чувствую себя в относительной безопасности.

Мох под ногами удивительно мягкий и приятный. Да и тишина леса, по идее, должна умиротворять. Но на душе тревожно. Нервно. Чувствую подступающую панику. Моя интуиция и инстинкт самосохранения буквально орут благим матом, что надо отсюда делать ноги.

Опасное… Очень опасное место, таящее множество ловушек. Нормальный лес Сумрачным бы не назвали.

Сумрачный… Какое точное название. Даже ярким солнечным днём здесь царит полумрак. Древние, причудливо извилистые деревья, больше похожие на гигантские уродливые корни, застилают своими разросшимися кронами всё вокруг, не давая видеть дальше нескольких шагов.

Холод, сырость, вой драгов. Ох, и не нравится мне здесь! Совсем не нравится!

Первое желание, продиктованное инстинктом самосохранения — вернуться в планолёт. Второе — свалить от планолёта куда подальше, потому что, когда взгляд падает не клочок неба, виднеющегося через непролазные кроны деревьев, замечаю две яркие, неумолимо приближающиеся точки.

— Бежим! Они летят!

Первым в чащу бросается Дэрэк. За ним едва поспевает Мэд, проклиная на чём свет стоит своё красивое длинное платье и модные туфли на каблучке, явно не предназначенные для бега по Сумрачному лесу. За ними несусь я. Позади Анигай и Эван. Они самые быстрые из нас, но специально отстают. Прекрасно понимаю их логику: если нас догонят, это они примут бой с харрдрогами, чтобы у нас был шанс выжить. Но пусть даже не надеются, что я оставлю их разбираться с преследователями, а сама убегу. Помнится, раньше у меня неплохо получалось «общаться» с харрдрогами с помощью дреда.

Ненавижу! Эти ветки! Валуны! Колючие кустарники, которые так и норовят содрать с тебя живьём кожу, а ещё тянучие лианы, то и дело пытающиеся схватить за ногу. Мне и Анигаю периодически приходится использовать дред, чтобы отбиться от их зелёных щупалец. Дэрэку везёт меньше. В какой-то момент он теряет бдительность и оказывается схваченным лианой. Секунда — и толстяк уже болтается в воздухе вниз головой.

Только этого нам и не хватало! Застрять здесь до прихода харрдрогов, которые, наверняка, уже облазили планолёт и пустились в погоню. Лезу на дерево, чтобы достать до лианы и срезать её дредом, но в этот самый момент толстяк меняется в лице, начинает отчаянно жестикулировать.

— Бегите! — шипит он, показывая куда-то вдаль.

Слежу за его рукой и замираю от испуга. Метрах неподалёку от нас возникают рыщущие харрдроги.

На этот раз нам откровенно везёт: рядом оказывается небольшой овраг, почти полностью скрытый от посторонних глаз размашистыми корнями деревьев. Его случайно обнаруживает Мэд. Услышав, что харрдроги приближаются, она, испуганно отступая, путается в платье и падает в кусты, оказываясь в овраге. Там совсем не глубоко. Падать не столько больно, сколько обидно, но зато с поляны, на которой всё ещё стоят парни, шатеру абсолютно не видно. Её надёжно загораживает непролазная стена из кустов и корней. Анигай и Эван не сговариваясь, ныряют следом за Мэд. Мы с Дэрэком защищены от взгляда харрдрогов густыми нижними ветками деревьев, так и продолжаем торчать на дереве.

Номер срабатывает! Головорезы проносятся мимо нас. Сверху успеваю заметить, что они вооружены до зубов дистанционным оружием. Против такого с дредом не пойдёшь. Воинам Руара носить огнестрельное оружие без веской причины не дают, а землянам и альтаирцам на Дарии и подавно запрещено иметь такое. Харрдроги — другое дело. Они сами себе хозяева. Никаким законам не подчиняются. Попробуй пойди, отбери оружие у него. Точно сам живым не вернёшься. Так что нам реально крупно везёт, что харрдроги не додумываются притормозить и осмотреться. Иначе мы бы оптом отправились к Отару.

Выждав минут пять, осторожно выбираемся из укрытий. Шустро перерезаю лиану. Дэрэк с глухим грохотом падает на мягкий дёрн.

— Мы что теперь так и будем от них по всему Сумрачному лесу бегать как ошпаренные? — нервно шипит Мэд, потирая ушибленный бок, одновременно рассматривая порванное запачканное платье. — Гады! Из-за них любимое платье угробила! — тут же жалостливо добавляя, — может, лучше вернёмся к планолёту?

— Они, наверняка, оставили там охрану, — раздражённо бросает Анигай. — Ты видела, как они вооружены? Харрдроги перестреляют нас быстрее, чем ты успеешь пикнуть.

— Парень прав. Нет смысла возвращаться, — вмешивается в разговор хмурый Дэрэк, при этом всем своим видом показывая, что ему неприятно соглашаться с дарийцем, — Всё равно двигатель убит в хлам. Мы не сможем взлететь.

— И что делать прикажете? Не ночевать же здесь?! — чувствую, Мэд близка к панике. — Это же верная смерть! Нас или сожрут драги! Или сведут с ума отголоски!

— Надо попробовать выйти на просёлочную дорогу, — вспоминаю, что, когда мы летели, я видела узкую полоску, ведущую через лес. Именно по ней я первоначально и планировала добраться до Адейры. — Если не ошибаюсь, она проходит чуть западнее от нам и ведёт к столице.

— Пешком?! — Мэд в прямом смысле взвывает. — Ну, уж нет! Пусть мною лучше поужинают драги!

Шатера резко приподнимает платье, показывая новомодные туфли на высоком каблучке.

— Я в этом никуда не пойду! Вы что, правда, думаете, что эти туфельки созданы для ходьбы?

— А для чего ещё? — искренне изумляется толстяк-землянин.

— Для красоты, болван! — рычит взбешённая Мэд. — Не-на-ви-жу! Это ужасный лес! Этот планолёт! Этих громил! И вообще! Я всё и всех ненавижу!

— Она всегда такая спокойная? — тихо интересуется Эван.

Вместо ответа фаркаю от нервного смешка. Да, ситуация, прямо скажем, аховая: посреди Сумрачного леса, скрываясь от наёмных убийц, стоят воин Руара, альтаирец, землянин и ещё две дарийки (одна из которых бьётся в истерике), и судорожно соображают, как им вместе выжить.

 

Глава 6. Отголоски

Часа через три бодрой ходьбы по Сумрачному лесу и слушания непрерывного нытья Мэд, я постепенно начинаю соглашаться с подругой, что идея «прогуляться» до дороги по этой Богом забытой чащобе была не самой лучшей в моей жизни. Полбеды непролазная чаща — мы с Анигаем довольно легко прорубаем дредами путь. Гораздо хуже, что начинает темнеть, и вой голодных драгов звучит всё ближе и многообещающей. При свете дня волко-оборотни вряд ли отважатся напасть на такую толпу, а вот под покровом ночи… Нутром чую: эти твари только и ждут, когда с небосклона исчезнет звезда Сатаба.

— Надо устроиться на ночлег пока не стемнело, — Анигай, словно читая мои мысли, останавливается на небольшой поляне. Скрупулёзно осматривая растущие по её периметру многовековые деревья, стволы которых поражают своей толщиной. — Идти по Сумрачному лесу — самоубийство.

— А ночевать в Сумрачном лесу не самоубийство?! — в панике верещит нервная Мэдлин.

Кажется, ещё немного, и она набросится на Анигая с кулаками. А тот даст ей в морду. У этой парочки всегда были очень нежные и трепетные отношения.

— Я хочу в Адейру! Или в Руар! Я не хочу ночевать здесь — под открытым небом! На голой земле! — уже в открытую ревёт Мэд, то и дело бросая злой взгляд на землянина, который с нескрываемым любопытством наблюдает за ней. — Ну что уставился?!

— Да так, ничего, — Дэрэк поднимает руки, изображая капитуляцию. — Просто я раньше думал, что шатеры куда более выдержанные.

— Засунь свою выдержанность знаешь, куда?! — шипит злая Мэд.

Похоже, моя приятельница не воспринимает нашу компанию всерьёз. Она даже не пытается скрыть от парней ни паршивый характер, ни наличие мозгов. В Руаре Мэд обычно изображает безропотную безобидную дурочку. Но Сумрачный лес — не Руар. Здесь все эти притворства ради спасения жизни не прокатят, поэтому Мэд и не напрягается — сбрасывает маску.

Шатера, подбоченясь, с психом выходит в центр поляны, оглядывается.

— Ну и где нам ночевать прикажешь?! Прямо здесь? Может, ещё и костёр разведём, чтобы драги уже наверняка знали, куда им на ужин идти? — возмущению подруги нет придела.

Анигай откровенно игнорирует Мэдлин. Он никогда не считал шатер за людей, к чьему мнению нужно и можно прислушиваться, поэтому вместо ответа, поворачивается к ней спиной, направляясь к одному из многовековых деревьев.

Брат с силой начинает сдирать лианы, которые обвивают ствол. И тут до меня доходит, что он хочет сделать. Эван тоже, похоже, улавливает идею. Альтаирец молча помогает Анигаю расчистить дерево от зарослей цепких лиан, чтобы освободить доступ к огромному дуплу, созданному самим временем внутри этого многовекового гиганта. Всегда поражалась этим двоим. Общий язык по жизни даже в мелочах найти не могут, но, когда дело до какой-то критической ситуации доходит, всегда, не сговариваясь, действуют сообща.

— Эй, откуда вы знали, что оно там будет? — изумлению Дэрэка нет предела. — Его же отсюда видно!

Дупло находится довольно высоко от земли. Человеку забраться в него не слишком сложно, зато драгам проблематично — не допрыгнут. Внутри дупло, как правило, сухое и довольно уютное. Пахнет свежей древесиной. Если туда накидать побольше травы, то и вовсе без проблем можно устроиться на ночь. Мы с Анигаем в детстве летом частенько так и делали, когда пьяная мамаша притаскивала очередного клиента к нам домой. Эван знает о дуплах от нас. Мы сами показали ему их, когда играли в прятки на окраине леса. Прятаться в деревьях — самое то!

Дэрэк и я подключаемся к поиску дупел и расчистки их от лиан. Лишь одна упрямая и несчастная Мэд продолжает угрюмо сидеть на поляне, наблюдая, как остальные работают. Не дело шатеры так батрачить, убеждена она.

Общими стараниями нам удаётся найти возле поляны три дупла. Одно совсем маленькое — поместится лишь один человек. Два других немного побольше. Туда устроиться могут либо две девчонки, либо один крепкий парень, ну и ещё немного места останется. Но не более того.

— Я ночую с Адой! — решительно заявляет Мэд, до которой, наконец-то, доходит, что идея переночевать в дупле не такая уж и плохая. Всё лучше, чем на земле на радость драгам.

Шатера шустро расталкивает локтями парней, пробираясь к самому большому дуплу.

— И как туда залазить прикажете? — Мэд окидывает деловым взглядом ветки после чего на удивление ловко забирается в дупло. На парней это производит впечатление.

— Ничего себе белка, — присвистывает Дэрэк.

Кто такая белка я не знаю, а вот откуда у Мэд такая ловкость мне доподлинно известно. Обязательным предметом у всех шатер в Руаре является гимнастика, ну и базовые навыки самозащиты. Так что хилой Мэд не назовёшь.

— О! А тут очень даже ничего! — тем временем восторгается подруга, высовываясь из дупла. — Ада, лезь ко мне!

— Женщины! — обречённо констатирует толстяк Дэрэк. — Что на Земле, что на Дарии — одно племя. Нигде не тонут и не горят!

Несмотря на общую невесёлость ситуации всё же довольно забавно наблюдать, как Мэдлин в шикарном, но уже местами порванном платье сидит в дупле, словно разноцветная птица, и беспечно покачивает ножками в бархатных туфельках.

— Ада, ну ты идёшь? Только прихвати побольше травы, а то тут жестковато спать.

Хочу нарвать длинного мягкого моршана, но меня останавливает Анигай.

— От поляны не отходи. Обойдётся. Если в дупло травы ещё набросать, мы вдвоём не поместимся.

— Чего?! Что значит «мы»? — надо же, какой у Мэд, оказывается, хороший слух! — Уж не собираешься ли ты…?

Договорить шатера не успевает. Брат ловко взбирается на дерево и буквально силком впихивает возмущённо-барахтающуюся шатеру внутрь. Слышу, как внутри дерева ругается и повизгивает Мэд, пытаясь выпихнуть моего вредного братца из дупла обратно. Дело заведомо гиблое. Слишком разные силовые категории.

— Убирайся отсюда! Да как ты смеешь?! Шатеры не спят с воинами!

— Ещё скажи «в одном дупле», — раздражённо фыркает Анигай, поудобнее закутываясь в плащ, — не устраивает моя компания, вали на поляну. Мне здесь твои истерики не нужны.

Перспектива спать внизу в непосредственном соседстве с драгами заметно не радует Мэдэлин.

— Почему я не могу ночевать с Адой?! — продолжает возмущаться она. — Она моя соседка, а не ты! Мы в Руаре всегда спим в одной комнате!

Брат тяжело вздыхает, поворачивается к настырной шатере. Понимая, что так просто она от него не отстанет, начинает объяснять, как маленькой. Удивляюсь его терпению. Если бы я Анигаю такую истерику закатила, то, наверняка, была бы сразу им послана куда подальше без каких-либо разъяснений.

— Потому что у нас только три дупла! И ни в одно из них не вместятся два взрослых мужика. Поэтому ты ночуешь со мной. Так что, либо заткнись и смирись с моим обществом, либо проваливай!

— Но… Я… Почему я ночую именно с тобой?! — разобиженной Мэд всё неймётся. — А она с кем ночевать будет?!

— Со своим господином! — язвительно выдаёт язва-братец. — У твоей подружки же теперь есть хозяин, не забывай.

Ну не вонючий ли драг он после этого?

Всерьёз подумываю взобраться к ним на дерево и поколотить братца, но, немного поостыв, понимаю, что логика Анигая верна: не к Дэрэку же или к Эвану Мэд «подкладывать». Землянина я бы спокойно пережила, а вот альтаирца… Нет уж! Я не собираюсь ни с кем делить своего «хозяина». И, кажется, довольно проницательный, несмотря на всю свою толстокожесть, Анигай это прекрасно понимает.

— Пошли, — Эван подталкивает меня к большому дуплу.

В принципе, я могла бы забраться туда и сама, но сильные руки Эвана ловко поднимают меня до нижней ветки. Хватаюсь. Забираюсь на дерево.

— Эй, ребята! Подождите! — неожиданно подаёт голос толстяк-землянин. — Вы про меня забыли! Я не хочу спать один! А вдруг ночью придут драги?! Пусть Эван лучше в одиночку ночует. Он сильный. Отобьётся в случае чего, а я лучше с этой шатерой переночую.

Дэрэк решительно направляется к дуплу, в котором уже сижу я. Бросаю настороженный взгляд на Эвана. Неужели уступит место трусу-другу?

— В твоих мечтах, дружище, — смеётся альтаирец, ловко хватаясь за нижнюю ветку, легко подтягивая на сильных руках. Уже через пару секунд Эван оказываясь рядом со мной в дупле. — Подвинься-ка.

— Я не согласен! Так нечестно! Вам вдвоём и теплее будет, а я что замерзай? — продолжает рассержено нудеть под деревом толстяк.

Альтаирец выглядывает наружу.

— Прости, брат. Но она мой подарок.

Нахал по-хозяйски притягивает меня к себе за что тут же якобы случайно получает локтем по груди.

— Ой, простите хозяин! — изображаю саму невинность.

Эван смеётся. Не до смеха лишь Дэрэку, который продолжает ворчать, предпринимая неуклюжие попытки забраться на дерево по соседству.

— Ладно, ладно, но учтите: если утром в дупле вы обнаружите останки съеденного драгами Дэрэка МакКормака, то в моей внезапно прервавшейся молодой жизни, прошу винить…

Кого он хочет винить, толстяк сказать не успевает, потому что внезапно в подступающей тьме где-то совсем рядом отчётливо слышатся детские голоса. И что самое странное, они мне кажутся такими знакомыми.

Выглядываем наружу и застываем с открытыми от удивления ртами. Не появляются словно из ниоткуда ребятишек-подростков, которые беззаботно болтают, абсолютно игнорируя изумлённых нас.

— Здорово ты дал ему в рожу! — смеётся бедненько одетый мелкий мальчонка лет десяти-одиннадцати в большой дурацкой шапке.

— Нечего было нарываться! — хохочет второй — высоконький, темноволосый, поджарый, самонадеянно добавляя. — Будет знать, с кем связывается!

Из-за сгущающихся сумерек я не могу как следует разглядеть их лица, но почему-то всё в этих детях кажется мне пугающе знакомым.

— Жаль, что ты не пошёл с нами на рынок! Было весело! — мелкий мальчишка поворачивается к нам лицом, одновременно снимая шапку. — Жарко сегодня что-то. Может, пойдём к водопаду? Искупаемся.

Длинные вьющиеся тёмно-каштановые волосы непослушной волной спадают ниже пояса…

Я ошиблась. Это девчонка. Но где я её раньше могла видеть?!

— Ада… — едва слышно выдыхает изумлённый Эван, не отрывая шокированного взгляда от ребёнка.

В этот же самый момент с поляны доносится его собственный, но ещё по-детски не сломавшийся голос…

— Ты же знаешь, меня бы всё равно не отпустили туда с вами.

Сгущающаяся тьма мешает как следует издалека рассмотреть второго мальчишку, но, прищурившись, мне всё же удаётся это сделать. Худенький, болезненный, светловолосый… А какими глазами он смотрит на свою маленькую дарийскую подружку… Проникновенно грустными, влюблёнными… Но девочка не замечает этого.

Мне не на шутку становится не по себе.

Как я раньше могла не замечать этот безнадёжно влюблённый взгляд?!

Его взгляд…

Взгляд Эвана.

Потому что перед нами — видения-отголоски, порождённые Сумрачным лесом. И эти отголоски мы сами: Анигай, Эван и я, какими были лет пять назад. Я хорошо помню тот на удивление жаркий для Катара летний день, когда нам троим надоело играть на опушке и мы решили устроить себе небольшое приключения, отправившись через окраину леса к водопаду.

— Пошли! — маленькая Ада хватает счастливого мальчишку-альтаирца за руку, тянет за собой. — Ты же ещё не видел наш водопад! Он тебе понравиться! Только купаться там не будешь: вода холодная. Не дай Бог, опять заболеешь.

— Подумаешь, неженка! — пренебрежительно фыркает второй, но, видя, что ребята без него убегают в глубь леса, спохватывается, бросаясь за ними. — Эй! Меня подождите! Я с вами хочу!

Пара секунд, и дети растворяются в непролазном кустарнике.

На поляне зависает напряжённая тишина.

— И что это было? — к Мэд первой возвращается дар речи.

Прекрасно понимаю подоплёку её вопроса. Она наверняка узнала нас с Анигаем. У шатер слишком хорошая зрительная память.

Так и есть.

— Это же были вы? Да? — вопросительный взгляд Мэд скользит с Анигая на нас с Эваном.

В не меньшем шоке пребывает и Дэрэк.

— Твою дивизию, Эван! Это реально был ты! Я хорошо тебя помню в том возрасте. Мы же с тобой по визору постоянно общались. Ну помнишь, когда ты в Катаре жил? Это что тогда получается… Вы знакомы?

— В Катаре?! Ты тоже там жила, до того, как тебя Глэдис в Руар привела! Я точно помню! Ты сама мне об этом рассказывала! — не унимается Мэдэлин.

Да дались мы им вместе с Катаром?! Какое им дело до нашего прошлого. Мало ли я с кем раньше общалась. Я вон и с харрдрогами неплохо знакома была. Но сейчас это что-то меняет?

— Не говори глупости, — уклончиво отзывается альтаирец, в наглую уходя от темы. — Дежурить будем по очереди. Сначала я, затем, Дэрэк, потом — Анигай. Или наоборот.

— Мы не называли своих имён! Откуда он знает, как зовут этого хама? — Мэд грубовато тыкает пальцем в Анигая.

— Эй, полегче! — сонно ворчит братец, дай поспать.

— Да что здесь вообще происходит?!

— Много будешь знать — скоро состаришься! — зевает брат, запихивая высунувшуюся по пояс шатеру обратно в дупло. — Вон, уже морщинки появились! Ещё немного и в Глэдис превратишься! И спишут тебя в утиль… Будешь ещё одной серой прислужницей.

— Да пошёл ты! Сам ты серая прислужница! — похоже, от сегодняшних приключений у Мэд сорвали тормоза. Такой наглой я подругу ещё не видела. Обычно она предпочитает отмалчиваться, а не устраивать разборки.

— Почему вы не отвечаете?! — вновь взвизгивает она. — Кто были эти дети? Откуда они взялись? — Мэд, возмущённая до глубины души тем, что Анигай, откровенно игнорируя её вопли, свернулся в дупле калачиком и пытается заснуть, начинает грубо его теребить.

— Не смей спать! И вообще… Ты воин Руара! Почему ты позволяешь альтаирцу дежурить?! Он же враг! А если прирежет нас во сне?! Ты ему что… доверяешь?!

Как ни странно, на Мэдэлин, сама того не подозревая, попала в точку. Несмотря на отвратительные отношения между Эваном и Анигаем, если в этой жизни брат действительно кому и доверяет, так только мне и альтаирцу. Потому что точно знает: этот не предаст. Мы слишком много пережили вместе в детстве. И ни разу Эван не предал нас, не подставил. Скорее наоборот — постоянно покрывал. Поэтому чему удивляться, что дариец Анигай, доблестный воин Руара, абсолютно спокойно спит, повернувшись к «врагу»-альтаирцу спиной.

— Надеюсь, сначала он сначала прирежет тебя, — сонно отзывается Анигай. — Или хотя бы додумается отрезать твой длинный язык. Всё. Я спать. Разбудите, когда мне дежурить.

— Я не буду спать, пока вы мне всё не объясните! — шатера переходит на откровенный возмущённый крик. — Я не могу, как вы делать вид, что ничего не произошло! Что это вообще было?! Эти дети… Вдруг они вернутся и убьют нас! Мы даже не знаем, что это…

— Утихомирься. Это отголоски, — зевает брат.

— Отголоски? Какие ещё отголоска?! Отголоски чего?! — Мэд окончательно впадает в ступор.

Похоже, лучше ей всё объяснить, иначе нервная шатера просто не даст нам спать, а впереди обещает быть тяжёлый день. Потребуются силы.

— Прошлого.

Я совру, если скажу, что никогда раньше не видела нечто подобное. Мы жили на самой окраине Катара. Сразу за нашим огородом начинался Сумрачный лес. Для большинства катарцев лес не сулил ничего хорошего. Для нас с Анигаем, наоборот, он был источником пищи и даже своеобразной защитой. Особенно в те дни, когда беспутная Акраба была не в духе, или, того хуже, притаскивала домой клиентов, которые не прочь были позабавиться и с детьми потаскушки. В такие злополучные вечера мы с братом всегда заблаговременно сбегали из хижины. Не зря же отец Марк всегда говорил: «Бережёного Бог бережёт». Этому правилу мы с Анигаем никогда не изменяли. Прятались от пьяной мамаши и её очередного дружка в Сумрачном лесу. У нас там были проверенные укромные места. Искать нас там Акраба даже в невменяемо пьяном состоянии не отваживалась. Слишком силён был страх перед Сумрачным лесом, который всегда таил массу опасностей. А своя шкура для Акрабы всегда дороже.

Впервые я столкнулась с отголосками, когда мне было лет пять. Мы с Анигаем собирали ягоду на опушке, когда увидели его — огромного стража Дэбэра, бегущего через чащу с каким-то свёртком в руках. В какой-то момент мне даже показалось, что он держал крошечного ребёнка. Я словно слышала детский плач. Мы ещё не раз сталкивались с этим отголоском. Не знаю, почему Сумрачный лес решил показал нам с Анигаем именно его. До сих пор гадаю, как тот страж связан со мной и братом. Ведь не секрет, что отголоски — это отблики прошлого людей, которые их видят.

Старики в Катере говорят: Сумрачный лес — магическое место, где стирается грань времени. Здесь сходится прошлое, настоящее и, возможно даже, будущее, поэтому не стоит особо удивляться странностям чащобы. Другой вопрос — только сам Сумрачный лес знает, кому и почему он показывает те или иные отголоски. Людям лишь остаётся гадать.

Но до этого дня мы с Анигаем никогда не сталкивались со своими собственными отголосками. Надеюсь, это не дурной знак, говорящий, что очень скоро мы все трое умрём. Раньше я вообще думала, что отголоски — это души умерших. Но мы-то ещё живые!

Мои размышления об отголосках прерывает голос Эвана.

— Спать собираешься?

При упоминании о сне, на меня тут же наваливается неимоверная усталость. Со мной так всегда бывает: в экстренной ситуации держусь до последнего, могу несколько дней бодрствовать, но как только выпадает шанс расслабиться, сразу рубит в сон.

Внутри дупло оказывается не таким уж и большим, каким казалось снаружи. Устроиться здесь вдвоём, не прикасаясь при этом друг к другу — нереально. Чувствую себя неловко, не знаю, как поудобнее лечь. Спасибо Эвану: он берёт инициативу в свои руки, хотя при этом по-прежнему демонстративно не разговаривая со мной. Ну вот! Стоило избежать опасности, как альтаирец вновь вспомнил про какую-то непонятную обиду на меня.

Тем временем Эван достаёт из походного рюкзака дорожный плащ на меховой подкладке, накидывает себе на плечи. Кладёт рюкзак под голову, после чего молча притягивает меня к себе. Удобно устраиваюсь на той части плаща, которую специально для меня оставил Эван. Вместо подушки — его рука. Альтаирец приобнимает меня, притягивая к себе, посильнее укутывая тёплым плащом.

— Так теплее, — объясняет он, да я и сама всё прекрасно понимаю. Так мы хоть не замёрзнем, а то ночью в Сумрачном лесу такой дубак бывает, что зуб на зуб порой не попадёт.

Эван не спит — внимательно всматривается вдаль, настороженно прислушивается к каждому шороху, зато меня от всех дневных переживаний почти сразу срубает сон. Рядом с мальчишкой-альтаирцем чувствую себя в полной безопасности, поэтому спокойно засыпаю, убаюканная тихим сердцебиением Эвана.

* * *

Резко подскакиваю от дикого вопля Дэрэка. Хочу выглянуть наружу, но Эван не даёт. Прячем меня за спину, высовывается сам.

— Что за…?!

Любопытство берёт верх над инстинктом самосохранения. Выглядываю из-под руки Эвана и тут же взвизгиваю. Теперь понятно, чего толстяк блажит. Я бы тоже заорала, если бы в метре от меня на суку внезапно появилось слегка светящееся тело повешенной старухи с выпученными глазами и синим языком.

Ну ладно мы в детстве, но повешенная-то откуда взялась?!

— Уберите! Уберите её! — вопит трясущийся Дэрэк.

— Успокойся! Это отголосок — проснувшийся Анигай, не рискуя спускаться с дерева на землю ночью, ловко добирается по веткам до Дэрэка, срывая по ходу несколько крупных плодов-орехов, размером с кулак. По очереди бросает их в старуху. Орех со свистом пролетает сквозь отголосок. Иллюзия на глазах растворяется в ночи. Вновь наступает кромешная тьма.

— Что…?! Что это было?!

— Видимо, кто-то когда-то повесил эту женщину в Сумрачном лесу. Вот чаща и запомнила её образ, чтобы пугать им не званных гостей, — пытаюсь успокоить толстяка своей только что выдуманной теорией. По-своему мне его даже жалко. Мы то хоть по двое спим, а он там один в дупле торчит. — Не обращай внимания. Отголоски безобидны.

— Безобидны?! — возмущение Дэрэка зашкаливает. — Да я из-за этой старухи теперь всю жизнь заикаться буду!

На нервной почве у землянина действительно начинается икота.

— Ложись спать, я тебя подменю, — Эван снимает плащ, чтобы отдать его мне.

— Не надо, я покараулю, — слышу из темноты голос брата. — Я отдохнул, а полночи не спал.

Надо же! Анигай почти нормальным тоном разговаривает с Эваном! Пугающий прогресс.

— Хорошо. Если что — сразу буди.

Снова укладываемся спать. На этот раз утыкаюсь лицом в грудь альтаирца. Не хочу, проснувшись среди ночи, наткнуться глазами на видение а-ля синюшная старушенция. Хуже всего, что меня терзают сомнения: не связана ли эта повешенная каким-то образом со мной и братом? Сейчас вспоминаю: мы с Анигаем уже натыкались на этот отголосок в детстве в лесу. Но видели её издалека, не так близко. Вот только как всё это связано с нами — не пойму.

Закрываю глаза, однако сон не идёт. Сейчас, как никогда, мне хочется, чтобы мой старый друг детства Эван был рядом со мной, чтобы поговорил со мной, успокоил, развеял страхи.

Но альтаирец, увы, молчит.

Это так странно: чувствовать тепло его тела, крепкие руки, обнимающие меня и в то же время понимать, что он нет со мной. За годы разлуки мы из лучших друзей превратились в чужих людей. Это больно, обидно и, боюсь, уже непоправимо.

— Почему ты на меня злишься? — не выдерживаю, шепчу я.

— Потому что тебя больше нет, — тихо без эмоционально отзывается альтаирец и закрывает глаза, всем своим видом показывая, что не намерен поддерживать этот разговор.

* * *

Утро выдалось на редкость морозным. На траве, кустах, листьях деревьев — лёгкий налёт инея. И это называется лето! Похоже, в Сумрачном лесу нет правил и законов даже для времени года. Здесь и в разгар зноя может пойти снег. Не лес, а сплошная аномалия!

К несказанной радости Мэд, Анигай обнаружил неподалёку от нас лесное озеро. Прозрачное, заросшее по берегам огромными ярко-малиновыми кувшинками.

Отправив парней на охоту (жутко хочется есть), мы с подругой приводим себя в порядок: умываемся, чистим одежду. Вода в озере оказывается на удивление тёплой. Почти горячей. Теперь я понимаю, почему над озерной гладью стоит пар, который я по началу приняла за туман. Меня так и тянет искупаться, хотя умом я понимаю: озеро в Сумрачном лесу может таить ещё большую опасность, чем дебри.

Мэд садится на огромный валун, разувается и опускает ноги по колено в воду.

— Кому скажи — не поверят! — ворчит она, — в воде гораздо теплее, чем снаружи! Может искупаемся, пока парней нет?

Идея заманчивая и опасная одновременно. С одной стороны, лезть в омут Сумрачного озера — дело заведомо не предвещающее ничего хорошего. Но с другой — я «птица водоплавающая». Даже живя в Катаре, где в доме не было никакой воды, я не могла ходить грязной. Каждый день мы с Анигаем из колодца вёдрами таскали и грели воду, чтобы сполоснуться. А когда по-соседству поселился Эван, я и вовсе приноровилась отмокать в своё удовольствие в его ванной, предварительно выставив мальчишку-альтаирца из его же собственной комнаты. Благо, он никогда не сопротивлялся. Да… В детстве я вертела Эваном, как хотела, зато теперь словно чужие люди.

Вчерашний день был не из простых. Пройти столько километров по жаре и не вспотеть — не реально. И хотя моя дорожная одежда предназначена и для более долгих путешествий, всё же чувствую себя дискомфортно, поэтому не выдерживаю и поддаюсь на провокацию Мэд.

— Давай, но только быстро! И чур далеко не заплывать!

Однако «быстро» и «не заплывать» у нас не получается. Раздевшись до белья, ныряем в омут. Оказавшись в горячей воде, я чувствую такое расслабление после вчерашнего чокнутого дня и не менее нервной ночи, что тотчас забываю обо всём на свете. Окунувшись несколько раз с головой, я сначала смываю с себя дорожную пыль, расплетаю и споласкиваю косу, а затем уже позволяю себе поплавать в своё удовольствие. Окончательно расслабившись, выкидываю из головы все тревоги и неприятные воспоминания, ложусь на водную гладь, закрываю глаза и отдаюсь лёгкому, едва заметному течению озера.

Всё вокруг так умиротворяет…

Слишком умиротворяет. Жаль, что я понимаю это чересчур поздно.

Моя голова наполовину находится в воде, из-за этого все звуки, доносящиеся до меня через толщу воды, кажутся приглушённо странными.

Внезапно я слышу чьи-то голоса.

Мужской и женский.

Наверное, из-за навалившейся усталости, я умудряюсь заснуть прямо посреди озера и всё это мне просто снится.

Наверное, так оно и есть, но… Боже! Как же они громко кричат!

Мужчина обвиняет. Оскорбляет. Я не разбираю и половины слов, лишь отдельные фразы…

— Ты предала меня! Предала!

Женщина — совсем молодой девичий голос — с не меньшей ненавистью вторит ему.

— Ты убил его! Убил! Я никогда тебя не прощу! У тебя нет сердца! Нет души! Для тебя нет ничего святого! Он был моим…

Удар, боль и… забвение.

На меня лавиной обрушивается буря чужих эмоций.

Обида, злость, непонимание, отчаяние… любовь… Безумная любовь, которая превращается в ненависть…

А затем приходит оно — безразличие.

Больше не хочется ни чувствовать, ни жить, ни дышать…

Голоса постепенно стихают, но безразличие уже прочно пускает корни в моей душе. Оно приносит прохладу и столь долгожданное спокойствие. Расслабляет, умиротворяет, заставляет всё больше и больше хотеть спать… Оно показывает мне, как же я на самом деле устала. От всего: неопределённости, несвободы, не жизни…

Окончательно проваливаюсь в царство забвения. Мне так хорошо, как вдруг…

Резко, больно, противно…

Чьи-то сильные руки цепко хватают меня — до синяков, вырывая из сладостного, такого притягательного сна.

Не хочу! Не трогайте! Не надо!

Чьи-то жёсткие губы впиваются в мои, вдыхая в лёгкие спасительный воздух.

— Дыши! Слышишь?! Дыши!

Слова доносятся откуда-то издалека. Остервенелые, злые.

Не хочу… Не хочу возвращаться туда, где так много боли. Здесь так хорошо, спокойно…

— Дыши! Я не позволю тебе уйти… Не опущу! Не отдам…

Чьи-то тяжёлые ладони с силой наваливаются мне на грудь, заставляя против моей воли, моего желания, сердце биться.

— Не смей… Не смей снова бросать меня!

Боль, отчаяние, гнев — всё смешалось в этом родном голосе.

Тотальное отчаяние. Именно оно не отпускает. Не позволяет до конца уйти туда, где так хорошо, спокойно, тихо, прекрасно…

— Дыши!

И снова губы. Снова руки. Кажется, это длиться бесконечно. Я всё жду, когда он, наконец, сдастся, отпустит меня. Но нет…

Не отпускает.

И тогда не выдерживаю я сами. Осознав, что он всё равно не даст мне уйти, жадно хватая ртом воздух.

Как же всё-таки больно и неприятно возвращаться к жизни.

Озёрная вода льётся из рта, из носа… Хорошо ещё хоть пресная. Не солёная. Открываю слезящиеся глаза. Пытаюсь сесть — получается не сразу. Всё тело, особенно грудная клетка болит. «Спасибо», Эвану! Не мог поаккуратней меня приводить в чувства!

Я лежу на берегу в одном белье. В паре шагах от меня под деревом стоит с мокрыми волосами трясущаяся то ли от страха, то ли от холода Мэдлин. Рядом с ней — встревоженный Дэрэк. Перепуганного брата обнаруживаю у себя за спиной. Это он помогает мне приподняться. Ловлю себя на мысли, что стараюсь смотреть на кого угодно, только не на альтаирца, сидящего на земле возле меня.

Мокрый, бедный, злой как стая голодных драгов… Глядя на Эвана начинаю понимать, что значит, когда говорят «На человеке от страха лица нет». Кажется, это как раз тот самый случай.

Наши взгляды встречаются. Мой — виноватый и его — затухающе синий.

Это недобрый знак! В последний раз я видела светящиеся глаза альтаирца, когда он в порыве ярости чуть не отправил на тот свет кузнеца.

— Что… что произошло? — говорю с трудом: в горле дикая боль и першение, словно меня душили.

Почти сразу понимаю: ох и зря я это спросила! Потому что… разъярённого Эвана несёт…

— Произошло то, что ты полная дура! Безответственная и взбалмошная! Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты сначала думала, а уже потом делала?! — орёт на меня он.

Вид у разгневанного альтаирца настолько озверевший, что перечить ему, подозреваю, не отважился бы в этот момент даже Анигай.

— Да как у тебя вообще мозгов хватило полезть в Сумрачное озеро?! — не сбавляя тона, продолжает ругаться он, одновременно с этим закутывая меня в свой тёплый дорожный плащ. — Ты что, забыла, где находишься?! На тот свет захотела?! Сразу бы так и сказала! Я бы тебя собственноручно утопил, чтобы ты мне нервы больше не мотала!

Растерянно смотрю на брата в поисках защиты и поддержки, но, похоже, эти двое сегодня спелись.

— И не смотри на меня так! Я с альтаирцем полностью согласен. Лично в следующий раз твою дурную бошку ему топить помогу.

От обиды и пережитого нервы окончательно сдают. Губы предательски трясутся. Чем сильнее я пытаюсь взять под контроль расшалившиеся эмоции, тем хуже у меня это получается. На глаза наворачиваются слёзы. Нет! Ну это уже ни в какие ворота не лезет! Только разреветься перед всеми и не хватало! На моё счастье внимание рассерженного Анигая переключается на Мэд.

— А ты, курица общипанная, куда смотрела?! Почему нас сразу не позвала?!

— Это я-то не позвала?! — возмущению подруги нет предела. — Да я тут же кричать начала, как она под воду пошла! Да если бы не я…

— Если бы не ты, кошка драная, она бы вообще в озере не оказалась. Готов спорить — это ты её подбила туда полезть! Ты же без комфорта и дня прожить не можешь!

— Да ты… Да ты… Драг обрезанный! Вот ты кто! — разъярённая обиженная шатера переходит на визг. — Видела я тебя в одном месте! Да кто ты такой, чтобы мне претензии предъявлять?!

— Вот брошу тебя здесь на растерзание обрезанным драгам, и узнаешь тогда, кто я такой…

Пока эти двое самозабвенно орут друг на друга, Дэрэк решает заняться общественно-полезным делом — разведением костра. Замечаю на траве связку дичи. Видимо, у толстяка-землянина, скандал — скандалом, а завтрак по расписанию.

Всё ещё злой, как стая драгов, Эван садится под дерево рядом со мной.

— Не смей никогда больше так меня пугать, — тихо произносит он.

Так мы и сидим, молча наблюдая за тем как Анигая с Мэд ругаются друг с другом, а Дэрэк неуклюже общипывает какую-то лесную птицу. К моему облегчению, постепенно ком откатывает от горла. Слёзы отступают. Наши плечи с Эваном соприкасаются. Такое знакомое и родное тепло его тело невольно успокаивает меня. Закрываю глаза. Это так странно: прошло столько лет, а я как сейчас помню, как мы с мальчишкой-альтаирцем вот так же сидим плечо к плечу за церковью на поляне, поросшей за лето разноцветным душистым ковром полевых цветов, семена которых привёз с Земли священник.

Незабудки. Да. Кажется, они так назывались.

И болтаем. Весело. Беззаботно. Обо всём на свете.

Какими же мы были всё-таки счастливыми в том забытом Богом и Отаром промозглом Катаре.

— Я слышала в озере голоса, — не выдерживаю, признаюсь я. — Мужчина и женщина. Они ругались. Он обвинял её в предательстве, а она… В каком-то убийстве. Я толком не разобрала. Не понимаю… Зачем озеро дало мне услышать всё это.

Эван оборачивается. Чувствую на себе него не на шутку обеспокоенный взгляд.

Надо же! Похоже, этому надменному альтаирцу, в которого превратился мой друг детства, всё же не всё равно на меня.

— Думаю, это моги быть просто слуховые галлюцинации. Такое бывает, когда человеку не хватает кислорода…

— А мне эти голоса почему-то напомнили отголоски…

Наш разговор прерывает Дэрэк. Толстяк уже развёл довольно большой костёр, на котором ловко жарит на самодельном вертеле дичь.

— Эй, вы, двое! Чего на земле мокрые сидите? Идите лучше к костру сушиться. Не хватало только, чтобы вы с простудой свалились. Нам по этому долбанному лесу ещё пилить и пилить.

До меня запоздало доходит, что Эван, как и я, мокрый насквозь. И это при его слабом здоровье! Я-то хоть пошла купаться в белье, оставив сухую одежду на берегу, а он… Единственное, что успел сделать альтаирец, прежде чем броситься за мной в омут — разуться и скинуть плащ, в который я, к слову, и закутана.

Нет, ну это совсем никуда не годится! Эван с детства с лёгкостью подхватывал все простуды подряд.

— Ты о чём думал?! — испуганно набрасываюсь на слегка удивлённого альтаирца. — У тебя же здоровье слабое! Зачем ты вообще в это озеро полез?! Пусть бы лучше Анигай меня вытаскивал!

— Не! Ну нормально! — возмущается братец. — Значит, его беречь надо, а меня в расход пускать?!

— Ай, — с психом отмахиваюсь от зануды-брата, хватая несколько удивлённого Эвана за руку. Тяну к костру.

— Мокрую одежду сними, а то точно воспаление лёгких схватишь! — скидываю с плеч его плащ. — Держи. Я пойду в сухую одежду переоденусь.

Хватаю свои вещи, всё ещё лежащие на берегу, иду в кусты. За мной увязывается Мэд. Ей тоже надо привести себя в порядок.

— Подожди, я с тобой!

— Только ради всего святого не вляпайтесь там опять во что-нибудь! — сердито бурчит альтаирец, стягивая с себя рубашку. — Второй раз я точно не полезу тебя никуда вытаскивать.

Хмыкаю, оборачиваюсь, чтобы ответить что-нибудь язвительное и… невольно застываю с открытым ртом.

М-да… Вот уж не думала, что мой некогда хилый мальчишка-альтаирец однажды превратиться в такого до неприличия красивого накаченного мужчину. Смущённо отворачиваюсь. Делаю это, пожалуй, чересчур быстро — ловлю весёлую насмешку Мэд, которую, похоже, интригуют наши пока непонятные для неё отношения с альтаирцем.

— Постараюсь, но ничего обещать не могу, — бурчу в ответ.

На мою беду, фраза оказывается почти пророческой, потому что даже банальное переодевание в кустах в нескольких метрах от парней заканчивается для нас с Мэдлин неожиданным приключением. Не успеваем мы застегнуть одежду, как обнаруживаем, что прямо на нас сквозь чащу Сумрачного леса несётся целая конная кавалькада воинов Руара во главе… с самим Дэмонионом.

* * *

Я никогда раньше не видела императора вживую, но то, что это именно Дэмонион несётся прямо на нас с Мэд на пугающе огромном чёрном коне — нет никаких сомнений. Мощь, исходящая от него, лично у меня вызывает оцепенение и панику. Прихожу в чувства лишь когда слышу возле себя истошный вопль Мэд. Шатера, предвещая себе верную гибель от копыт конницы, летящей на нас, падает на землю, закрывая руками голову, а я… Растерянно смотрю в пустоту, которая ещё секунду назад была заполнена всадниками Руара.

И что это было? Опять отголоски?

На вопль Мэд прибегают мальчишки. Взбудораженный Эван переводит вопросительный взгляд с лежащей лицом в грязи шатеры на меня, затем на Анигая, который в открытую ржёт над перепачканной раздосадованной Мэдлин. Шатера тоже не теряется: набрав в ладонь ком грязи, с поразительной меткостью бросает его прямо в рот моему смеющемуся братцу.

— Что, съел? — мрачно интересуется Мэд, глядя на плюющегося раздосадованного Анигая.

— Шею тебе когда-нибудь сверну, — многообещающе шипит он. — Чего орала-то хоть?

— Ты бы тоже заорал, если бы на тебя конница во главе с императором мчалась, — огрызается шатера. — Не веришь мне, спроси Аду.

Я киваю в подтверждение слов подруги.

— Ничего не понимаю. Целая толпа руарцев… Прямо на нас, — увиденное до сих пор с трудом укладывается в голове. — Наверное, опять отголоски.

— Да что эти отголоски привязались-то к нам?! И часто этот ваш Сумрачный лес такие номера проделывает? — встревает в разговор нервный Дэрэк.

Переглядываемся с Анигаем. Мы оба прекрасно знаем ответ.

Нет. Не часто. Это-то и пугает.

Даже в Катаре отголоски видели лишь немногие из тех, кто отваживался бродить по окраине Сумрачного леса. Россказни местных пьянчужек в расчёт не беру: их послушай, так они каждый день на отголоски напарываются. Причём прямо в поселении. По мне, так им просто пить меньше надо, а так… Отголоски — большая редкость. Не удивительно, что для нас с братом загадка, почему за последние сутки Сумрачный лес буквально атаковал нас ими.

— Лучше вернёмся к костру. Ада, ну что ты там застыла? Пошли, — слова Эвана звучат более чем разумно, поэтому я чуть ли не бегом следую за ним. Нет, я, конечно, могла бы похорохориться на тему «а чего это ты раскомандывался тут»? Но сейчас мне, если честно, меньше всего хочется спорить с альтаирцем. Лучше пусть он командует, а я просто буду рядом. Так я хоть чувствую себя в относительной безопасности в этом сумасшедшем непредсказуемом лесу.

Позавтракав и просушив одежду на костре, мы собираемся в путь, не забыв прихватить остатки жаренной дичи и наполнить дорожные фляги водой.

Звезда Сатаба уже во всю палит на небосклоне, когда мы преодолеваем первые несколько километров пути. Ну мы и копуши! Считай, всё утро на одном месте проторчали! И виноваты в этом исключительно я и Мэд. Дёрнуло же нас полезть в это озеро!

Идём, ориентируясь на компас Дэрэка, а также на деревья, поросшие с южной стороны мхом. Ближе к вечеру толстяк-землянин начинает заметно нервничать.

— Странно всё как-то. По моим подсчётам мы ещё час назад должны были выйти на просёлочную дорогу.

Плохая новость. Очень плохая. Потому что целый час блуждания по Сумрачному лесу в неизвестном направлении — можно смело приравнивать к собственноручному подписанию себе смертного приговора. Если мы заблудились, то даже Глэдис вряд ли сможет нас отсюда вызволить. Особая древняя магия Сумрачного леса блокирует даже силы Верховной ведуньи.

Легенды о Сумрачном лесе все, кто вырос на Дарии, слышал с детства. Почти ни одна сказка без упоминания его не обходится. Старики поговаривают, что лес наделён защитой магии древних — таинственного и очень могущественного народа, который жил на Дарии задолго до возникновения империи. Это они выковали Жезл Власти и соорудили два каменных трона соправителей на Плато Семи Ветров. По одной из легенд — последним из рода древних — сам Дэмонион. Это их мощная кровь и даёт императору силу удерживать Жезл власти и править Дарием. В Катаре поговаривали, что император лично уничтожил последних из этого рода, чтобы никто и никогда не смог претендовать на второй — издавна пустующий трон соправителя Дарийской империи.

Древние исчезли, но их магия осталась. И похоже, что сейчас она играет с нами в какую-то только ей понятную игру, которая, откровенно говоря, мне совсем не нравится. Перспектива всю жизнь блуждать по Сумрачному лесу, что греха таить, меня как-то особо не прельщает.

Очередная ложбина сменяется небольшой поляной. Анигай жестом останавливает нас. Прислушиваемся. Где-то рядом слышится плеск воды.

Идём на звук и уже через несколько минут оказываемся возле неглубокого горного ручья, берущего начало у высокого водопада, который непроходимой стеной преграждает нам путь.

— И куда дальше прикажете идти? — подбоченивается Мэд, деловито осматривая окрестности. — Вам не кажется, что пора признать очевидный факт — мы заблудились! Нам всем конец! Крышка! Мы трупы! — истерика подруги набирает обороты у нас на глазах.

— Издевательство какое-то, а не компас! — выругивается Дэрэк, не сводя глаз с электронного циферблата, прикреплённого к запястью.

— Что там ещё? — Эван, хмурясь, подходит к другу.

Не выдерживаю, подлажу под руку у альтаирцу. Да… Похоже, у нас действительно проблемы: компас рехнулся — стрелка вертится как бешенная.

— Скорее всего в этих горах много магнитной породы, вот он и сошёл с ума, — делает неутешительный вывод Дэрэк. — Я не знаю, куда нам дальше идти. Похоже, эта истеричка права. Нам конец! Мы трупы! Долго здесь не протянем. Даже если найдём еду и воду, лес всё равно сведёт нас с ума. Ребят, я не шучу: ещё пара повешенных старух посреди ночи, и я лично буду готов к психушке.

Похоже, ещё немного и толстяк-землянин тоже забьётся в истерике.

— Не гоношись раньше времени, — раздражённый голос Анигая несколько приводит Дэрэка в чувства. — Может, туда попробуем пойти?

Слежу за взглядом брата и с удивлением утыкаюсь в стену водопада.

Похоже, у Анигая тоже крыша поехала от слишком долгого пребывания в Сумрачном лесу. Он нам что, в водопаде предлагает утопиться?

— Совсем рехнулся? — фыркает Мэд. — Я ещё только в водопад не лезла! Хватит с меня сегодня водных процедур!

— Неужели вы не видите?! Там свет! — продолжает гнуть свою линию Анигай.

Я не успеваю среагировать, как упрямый братец, наплевав на опасность, ловко взбирается по мокрым скользским камням, подбираясь к водопаду. Пытается заглянуть за падающее водное полотно.

— Идите сюда! Здесь проход!

Любопытство берёт верх над осторожностью. Взбираемся вслед за Анигаем. Впереди — Эван. Последним плетётся недовольный Дэрэк, которому идея лишний раз рисковать своей шкурой откровенно не нравится.

Встав на огромный валун рядом с Анигаем, я, наконец, понимаю, что вызвало такой бурный восторг у брата. Прямо за водопадом действительно находится небольшой туннель, залитый светом.

Переглядываемся.

— Ну что? Рискнём? — по заинтригованному лицу Анигая понятно, что вопрос — риторический. Любопытный братец всё равно попрётся в этот тоннель.

Так и есть: не дождавшись ответа, эта пройдоха ныряет прямо под толщу падающей воды, исчезая за сверкающей гладью водопада.

— Анигай! Вернись сейчас же! — ору я, но брат откровенно игнорирует меня. Его силуэт идёт на яркий дневной свет, льющийся с противоположного конца тоннеля. И тут до меня доходит странность: там за водопадом ярко светит звезда Сатаба, в то время как с нашей стороны всё небо над Сумрачным лесом сплошь затянуто предгрозовыми тучами!

Перевожу беспомощный взгляд на Эвана. Честно: я не знаю, как правильно поступить в данной ситуации. С одной стороны, не хочу оставлять брата там одного. Ведь неизвестно, какие опасности таятся по ту сторону водопада, с другой… Не факт, что оставаться здесь — в чаще непредсказуемого Сумрачного леса более безопасно.

— Я туда не пойду! — безапелляционно выдаёт Дэрэк, демонстрируя взбесившиеся показатели компаса. — Это не дыра, это какая-то аномалия. Если верить компасу — ничего хорошего нас там точно не ждёт!

— Можешь поверить мне, а не компасу: здесь нас тоже ничего хорошего не ожидает, — спокойно отзывается альтаирец. — Если ты ещё не понял: этот лес сам одна сплошная аномалия. Не думаю, что за водопадом нам грозит большая опасность, чем здесь.

— Лично я согласна с толстяком! — вносит в разговор своё веское слово Мэдлин.

Дэрэк удивлённо приподнимает брови. По парню заметно: он не знает, как реагировать на слова шатеры: то ли оскорбляться за столь нелестную характеристику его фигуры, то ли радоваться, что дарийка его поддержала.

— Я не полезу за этим придурком, один Отар знает куда! — продолжает Мэд. — Мне на сегодня уже приключений хватило! Благодарствую! Больше не хочу! Лично я остаюсь здесь! Рано или поздно в Руаре нас всё равно спохватятся. Разведём с толстяком огромный костёр и станем ждать, когда нас спасут. Ада, ну что ты молчишь?!

А молчу я по двум простым причинам. Во-первых, не знаю, что и сказать. Потому что, сделаю так, как решит Эван. Без него я никуда не пойду. А во-вторых… Не могу оторвать глаз от стаи подступающих к нам со всех сторон свирепых и явно голодных драгов…

 

Глава 7. Деревня-призрак

Дипломатическая космическая станция

— Где мой сын?! — тихий стальной голос.

Один Бог знает, каких неимоверных усилий Императору Альтаира стоит сдерживать гнев. Будь его воля, он с превеликим удовольствием сжал бы свои сильные ладони на хрупкой бледной шее Айлит Петтигрю. Наверняка, исчезновение Эвана — её рук дело. Конечно! Верховная Земного альянса спит и видит, чтобы перемирие между Дарием и Альтаиром побыстрее закончилось. Ей не терпится под шумок полномасштабной войны вновь начать «осваивать» залежи топливных кристаллов на приграничных Дарию территориях.

— Я представления не имею, о чём Вы говорите, Ваше Императорское Величество! — как же его раздражает этот елейно-невинный женский голосок. И эта вечная насквозь фальшивая улыбка.

Иоанн — император Альтаира отворачивается, подходит к огромному прозрачному окну, за которым простирается всеобъемлющий космос. Глаза бы не видели эту вечно тошнотворно-приторно-правильную продуманную Айлит Петтигрю. Наверное, это настоящий талант, вызывать у людей такие противоречивые эмоции: внешне — почти ангел во плоти, но внутри… Более гнилого и фальшивого человека Иоанн Альтаирский, пожалуй, не встречал за всю свою долгую жизнь. А встречал он, будучи политиком, немало разного высокопоставленного сброда. Но Глава Земного Альянса переплюнула всех.

— Мне повторить вопрос?

Айлит Петтигрю с её фирменной, не сходящей с губ намертво застывшей улыбкой, незаметно для императора бросает взгляд на командира станции — сухощавого поджарого мужчину лет сорока. Без слов понимая немой приказ главнокомандующей, он кивает, исчезая из рубки. Разговор предстоит сугубо конфиденциальный. Лишние уши сейчас ни к чему.

— Тогда я повторю свой ответ! Я не понимаю, о чём Вы, Иоанн!

Сдерживаясь из последних сил, император сжимает и разжимает кулак. Нет… Всё же ему нельзя было прекращать принимать антиэмпатическую вакцину. Глава империи должен обладать хладнокровием, спокойным расчётливым умом. Но в данный момент, единственное, чего он жаждет всей душой — раздавить эту лицемерную тварь.

— Всё вы прекрасно понимаете, Айлит. — Как же тяжело даются ему эти спокойные нотки в голосе. — Сутки назад на Дарии исчез мой младший сын. Планолёт, на котором он направлялся в Адейру, был сбит над Сумрачным лесом. По моим данным — это сделали харрдроги. И заплатил им за это некто, находящийся на службе у посла Ромеро.

От столько неожиданно точной осведомлённости императора у Главнокомандующей Земного альянса удивлённо приподнимаются брови. Видимо, действие ботокса в них подошло к концу, а Айлит не успела заблаговременно позаботиться о подновлении своей непроницаемой для эмоций маски. Заметив проблески живой мимики, император невесело усмехается.

— Не удивляйтесь, Айлит. У меня везде свои люди.

— Я не…

— Ромеро и шага не сделает без вашего приказа, — Иоанн обрывает женщину на полуслове, сверля тяжёлым взглядом. — Где мой сын, Айлит? И только не говорите, что всё это происки Дэмониона. Мы оба знаем, что это полная чушь. Император Дария не меньше моего на данном этапе заинтересован в сохранении перемирия между нашими планетами. В отличие от вас.

— Но…

— Вы единственная сторона, заинтересованная в возобновлении военных действий. Насколько мне известно, Земному Альянсу удалось на ряде колонизированных планет наладить производство оружие. Ищете проверенными дедовскими способами новый рынок сбыта? Думаете, как бы развязать войну?

От деланного возмущения у главы Земного альянса перехватывает дыхание. По крайней мере, Айлит старательно пытается изобразить именно это.

— Да как Вы…?!

— Смею, госпожа Петтигрю. Смею. Всё-таки я император, а Вы, хоть и избранная, но всего лишь слуга народа.

Пожалуй, впервые за долгое время Айлит Петтигрю не сразу находит, что ответить. Старательно сохраняя приветливую улыбку, Глава Земного Альянса сбавляет тон, пытаясь казаться ещё более приветливой, чем обычно.

— Ваше Императорское Величество, но Вы же не думаете, что я могла поставить под удар Вашего сына?

В отличие от госпожи Петтигрю сегодня у императора Альтаира нет ни малейшего желания играть в дипломатию.

— Именно это я и думаю. Вы единственная заинтересована в разрыве перемирия. Всё дело в поставках оружия? Произвели столько, что девать некуда? Нашими с Дэмонионом руками хотите наладить новый рынок сбыта, а сами остаться чистенькими?

— Иоанн! Вы меня оскорбляете!

— Бросьте… Правдой нельзя оскорбить. Я лишь хочу, чтобы Вы кое-что поняли.

Проницательный взгляд императора заставляет госпожу Петтигрю отвернуться. Всё-таки сложно в открытую врать человеку, который видит тебя насквозь и прекрасно знает правду.

— Имейте в виду Айлит… Даже если мой сын погибнет, я не изменю своего решения. Разрыва перемирия между Дарийской и Альтаирской империями не будет. Я не поставлю под удар из-за одного человека жизни миллионов моих подданных.

— Даже если речь идёт о вашем родном сыне? — пожалуй, впервые за долгое время в голосе Айлит звучит вполне искреннее удивление. — Признаться, я была о Вас несколько другого мнения, Иоанн.

Невесёлая усмешка касается губ альтаирского императора. В его семье испокон веков долг перед подданными был превыше любви к семье. Так что в его решении, каким бы непростым оно не было, нет абсолютно ничего удивительного. Оно, увы, закономерно.

— Мне глубоко плевать, какого вы обо мне мнения, — сухо отзывается император. — Надеюсь, мы хорошо поняли друг друга, госпожа главнокомандующая?

На кукольном личике Айлит вновь застывает её идеально-фальшивая улыбка.

— Более чем, Ваше Императорское Величество. Более чем.

* * *

Дарий

Сумрачный лес

Мы, не сговариваясь, стараясь не делать резких движений, отступаем к водопаду. Никому не хочется попасть на обед к драгам — огромным клыкастым волко-оборотням, обступающим нас с трёх сторон. Так что теперь тоннель Анигая — наше единственное спасение. Насколько мне известно, драги не большие любители воды, так что они вряд ли по доброй воле полезут под бушующий поток.

— Отступаем, — едва слышно произносит Эван, на автомате пряча меня за спину и подталкивая к водопаду.

Водная преграда совсем рядом. Пара шагов и мы спасены, но на нашу беду Мэд при виде драгов впадает в ступор. В принципе, её можно понять. Шатера никогда раньше не видела этих кровожадных клыкастых монстров-оборотней в живую, да ещё столь близко и в таком количестве.

— Мэд! Мэд! — громким шепотом зову подругу, но она не реагирует. Похоже, на неё нашёл тот самый ступор, что и на меня, во время аварийной посадки планолёта.

Беспомощно гляжу на Эвана. Без подруги я отсюда не уйду, и альтаирец это прекрасно понимает.

— Иди к Анигаю, я разберусь, — едва слышно произносит он, но я замираю на месте. Ну уж нет! Я его здесь не оставлю! Без моего альтаирца я отсюда не уйду!

Толстяк-землянин медленно отступает ко мне, в то время как Эван, напротив, делает шаг вперёд, осторожно беря Мэд за локоть.

— Пошли… Тихо… Медленно…

На нашу беду «тихо и медленно» у неуклюжей Мэдлин не получается. Она делает шаг назад, цепляется каблучком о какой-то камень и с визгом падает на землю. Её вопль становится для драгов сигналом к нападению. Дальше всё происходит, как в кошмарном сне.

Эван что-то кричит Дэрэку. Толстяк на удивление шустро хватает истерящую Мэд и вместе с ней исчезает за водной стеной водопада. В это же самое мгновение альтаирец берёт на себя первый удар драгов, тем самым давая мне возможность отступить к тоннелю. Но уйти я не успеваю. Дорогу преграждает огромный драг, который сумел незаметно подойти к нам со стороны. А дальше… Пронзительно синие зрачки Эвана, при виде грозящей мне опасности, вспыхивают. Как тогда в Катаре… В хижине с кузнецом…

С невесть откуда взявшейся дикой силой альтаирец перехватывает драга, нападающего на меня, отбрасывает в сторону. Затем отбивает нападение второго, третьего… Зверьё с переломанными хребтами, пронзительно визжит и воет неподалёку от нас, подогревая ярость остальной стаи.

— Ада, беги!

Но как бежать?! Четвёртый драг на моих глазах впивается ему в руку. Алая кровь, точно такая же, как и дарийцев, и у землян, моментально огромным пятном растекается по его рубахе. При виде крови драги окончательно сходят с ума, скопом с пугающе-диким воем бросаясь на моего альтаирца.

Пожалуй, кровь… Да. Именно кровь Эвана выводит меня саму из состояния оцепенения. До меня — идиотки запоздало доходит — дред. У меня есть дред!

Хватаюсь за оружие. Противное шипение змейки, обвивающей моё запястье почти совпадает с моментом, когда я нанизываю на дред драга, вцепившегося в Эвана. Затем второго, третьего… К бойне снова подключается альтаирец, хоть он и серьёзно ранен. Но на нашу беду драги, заслышав зов соплеменников, и почуяв запах свежей крови, всё пребывают и пребывают… Хуже всего, что они начинаю заходить и со стороны водопада. Ещё намного и ловушка захлопнется.

— Ада, беги! Ты что, оглохла?! Беги! — с остервенением орёт альтаирец, из последних сил отбрасывая драгов, прекрасно понимая, что, даже если я и спасусь, он сам уже не жилец.

Мне так страшно! За него! За себя! За нас! Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать — долго мы не продержимся.

Я не знаю, что на меня находит. Наверное, отчаяние, граничащее с сумасшествием. Вместо того, чтобы броситься к водопаду, я, не придумав ничего более умного, выхватываю из рюкзака кристалл и наотмашь бью им первого попавшегося под руку драга.

Запах палёной шерсти. Жалостливое скуление. Визг и… Пугающая тишина.

Нет. Драги не уходят. Они, словно заворожённые, смотрят на меня, всё ещё держащую на вытянутой руке кристалл, и почему-то не отваживаются сдвинуться с места.

Волко-оборотни словно сами превратились в неподвижные кристаллы.

Честно: я не знаю, что дальше делать. Зато знает Эван. Парень хватает меня здоровой рукой и уже через секунду я чувствую, как на голову обрушивается ледяная стена водопада.

Прихожу в себя уже в туннеле. Нас с драгами разделяет лишь несколько метров и легко преодолеваемый поток воды, но по какой-то непонятной причине драги не отваживаются последовать за нами. Видимо, они решают дождаться у ручья, когда добыча соизволит вернуться назад.

Не дождутся! По крайней мере, я искренне на это надеюсь. Главное, чтобы по эту сторону тоннеля мы не наткнулись на что-нибудь ещё более опасное, чем драги.

Поспешно прячу кристалл в рюкзак — не стоит, после чего поднимаю взгляд на Эвана. И только сейчас до меня доходит, что мальчишка-альтаирец истекает кровью.

Напрочь забываю про кристалл. Бросаюсь к Эвану. Вся рука в крови, но что ещё хуже — кровотечение не останавливается. Меня с новой силой охватывает паника.

— Ада, успокойся! Всё хорошо! Всё хорошо! Я живой. Не надо так… — мягко, впервые за эти дни — по-доброму, разговаривает со мной Эван.

Я не сразу понимаю, о чём он — мечусь в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве жгута или повязки. Лишь случайно проведя рукой по своей щеке, понимаю, что с перепугу за Эвана, сама того не замечая, реву навзрыд. Нервы сдали окончательно — Отар их побери!

Не придумав ничего более умного, отрываю по низу часть своей нижней рубашки. Получается что-то наподобие бинтов. Перетягиваю альтаирцу рану, чтобы кровь не так хлестала. Затем нахожу в рюкзачке небольшую аптечку. На наше счастье там есть пузырёк с антисептиком и пара шприцов с какими-то антибиотиками. После этого отваживаюсь оторвать рукав лётного комбинезона Эвана, чтобы взглянуть на рану.

И почти сразу жалею об этом. Лучше бы я этого не делала! Одного взгляда на рваную рану хватает, чтобы я зарыдала с новой силой. Она просто ужасна! Чего стоят только одни рваные края! Драг прокусил до кости! Будь моя воля — сбежала бы, лишь бы не видеть всего этого ужаса. Но бежать некуда. Да и никто кроме меня Эвану не поможет. Поэтому, продолжая реветь навзрыд, пытаюсь как можно тщательней обработать моему альтаирцу рану. Шрам точно останется! И заживать будет долго — у драгов отравленная слюна.

— Ну всё, всё, Ада, перестань. Я же живой. Ничего смертельного не случилось, — пытается успокоить ревущую меня Эван, но бесполезно. Слёзы уже не остановить.

— Это я… Это я во всём виновата… Вечно от меня у тебя одни неприятности.

— Не говори так. Не надо, — тихо произносит альтаирец, с нежностью проведя ладошкой по моей мокрой от слёз щеке. — Не плачь. Ты же знаешь: я не могу видеть твои слёзы. Ничего страшного не произошло. Рана не смертельна. Вот увидишь — до свадьбы заживёт.

Наши глаза встречаются. Прямо как в детстве. Смотрю в синеву его зрачков и… спохватываюсь. Ну нет! Так никуда не годится! Ранили Эвана, больно ему, а он сидит и утешает меня. Хотя должно быть всё наоборот.

— Очень смешно! — невольно сквозь слёзы со смехом фыркаю я, вспоминая, что свадьбы у Эвана уже никогда не будет. Тут же по новой хлюпая носом. — Ты там сильно не воображай! Я не из-за тебя плачу! А из-за драгов….

— Знаю, знаю, тебе жалко убитых волко-оборотней… — поддакивает Эван.

Если альтаирец ещё шутить может, значит его состояние не так уж и плохо. Перебинтовываю рану ещё на раз. Вроде бы неплохо получилось.

Делаю шаг к водопаду — надо бы умыться, да и руки все в крови. Быстро черпаю пригоршню холодной воды, торопливо отхожу в сторону. Стая недовольных драгов всё ещё ошивается у ручья, бросая на меня выжидательные косые взгляды. Замечаю, что за неимением другого дела, драги тут же обедают убитыми сородичами. Ну никаких моральных принципов у этих оборотней!

— Я думаю, всё дело в кристалле.

Оборачиваюсь.

— Что?

Альтаирец поднимается на ноги, осторожно кладёт раненную руку в повязку, перекинутую через шею — я её соорудила из своего широкого тряпичного пояса.

— Мне кажется, Сумрачный лес обладает схожей магией с этим кристаллом. Думаю, он для леса как магнит…

— Который притягивает к нам неприятности?

— Вроде того. Отголоски, драгов и прочие непонятные мне вещи.

— Но драги отступили при виде кристалла.

— Это лишь подтверждает мою теорию. Сумрачный лес и кристалл как-то взаимосвязаны…

Договорить нам не удаётся, потому что в тоннеле появляется взбудораженный Дэрэк.

— Ну наконец-то вы здесь! Мы уж думали, что вас драги сожрали. Ждали вас внизу! Пошлите быстрее! Там такое! Вы просто обязаны это увидеть!

Послушно идём за Дэрэком. Искренне надеюсь, что на том конце тоннеля нас не поджидает ещё одна стая этих премерзких существ! Хотя вряд ли. Дэрэк же жив.

Подойдя ближе к выходу, жмурюсь от яркого света. После темноты мрачного тоннеля лучи Сатаба слепят глаза с двойной силой. Когда зрение всё же приходит в норму, и я оглядываюсь по сторонам, то от удивления теряю дар речи. Такое я точно не ожидала увидеть за водопадом!

* * *

Какой разительный контраст! Синее небо, залитое весёлыми золотистыми лучами Сатаба; поля, усыпанные ароматными луговыми цветами; зелень нежных рощ, раскинувшихся неподалёку от скал, у подножья которых мы и стоим. Справа от нас — симпатичная речушка, в которой безбоязненно плещется рыба. А слева… руины выжженного дотла поселения.

На уцелевших крышах каменных строений растут кустарники и даже деревца. Сколько лет прошло с тех пор, как эта деревня была кем-то уничтожена? Десять? Двадцать? Была ли она сожжена по чьей-то оплошности?

Вряд ли.

Случайный пожар уничтожил бы один — два — три дома, но не целое поселение.

Понимая, что стоять и дальше возле тоннеля нет смысла, молча направляемся к руинам. Не знаю почему, но чем ближе мы приближаемся к выжженным стенам, тем отчётливее в моих ушах звучат вопли людей, звук бушующего пожара, топот копыт…

Из задумчивого состояния меня выводит пронзительный визг Мэд, которая, наступив на что-то, тут же на автомате ища защиты, бросается к Анигаю.

— Там… Там… — шатера, заикаясь, показывает куда-то в гущу травы, тут же взвывая, — я хочу обратно в Руар!

Анигай дредом раздвигает заросли. Становится понятна реакция Мэд: в траве лежит скелет ребёнка лет шести — семи.

Мрачно переглядываемся. Что-то подсказывает мне, что эта страшная находка лишь первая в череде других. К сожалению, я оказываюсь права: всё поселение в прямом смысле слова завалено костями людей.

Видимо, трагедия произошла довольно давно, потому что в воздухе нет запаха смерти. Кости давно высохли. Улавливается лишь речной воздух вперемешку с ароматом луговых трав.

Анигай присаживается на колени возле очередного скелета. На этот раз — мужчины. Внимательно осматривает его.

— Они все погибли от пожара? — не выдерживает Дэрэк.

— Не думаю, — отзывается брат, показывая на частично раздробленный череп. — Этому проломили голову. Тому…

Брат показывает на другой скелет, лежащий неподалёку в кустах.

— Свернули шею. Что сделали с этой, — кивает в сторону странно раскинутого скелета поменьше, который скорее всего принадлежал женщине, — я предпочитаю не думать.

Чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Я слишком хорошо понимаю, к чему клонит брат. Всё это — часть истории Руара. Конечно, нам это преподавалось, как нечто героическое, но на самом деле героизмом, на мой взгляд, здесь и не пахло…

В былые времена императоры Дария любили выезжать с воинами Руара «на охоту»: им нравилось щекотать себе нервы, наслаждаться адреналином. Они бросали вызов Сумрачному лесу, выискивая спрятанные в его недрах поселения древних. Цель всегда была одна: одержав победу и вволю наизмывавшись над жителями, полностью уничтожить их, дабы впредь никто, в ком течёт кровь древних, не мог претендовать на трон соправителя Дарийской империи. Похоже, мы наткнулись на одно из таких выжженных поселений.

Если судить по размеру деревьев, растущих прямо в разрушенных домах, трагедия произошла от силы лет двадцать назад. Может, и меньше. Не хочется об этом думать, но… Это уже было время правления Дэмониона, а значит, все убиенные здесь — дело рук императора и его верных стражей. Тут же вспоминаю отголоски конницы, несущейся по Сумрачному лесу, которую я видела сегодня утром.

Всё сходится. Дэмонион — вот чья рука побывала в этой обречённой деревушке.

Дэмонион.

Брат поднимает на меня вопросительный взгляд.

— Здесь жили древние?

Киваю. Скорее всего, да. Только они отваживались строить дома в глуши Сумрачного леса. Только их слушалась чаща, давая защиту, скрывая от посторонних глаз, потому что они сами были частью этого леса. Но даже он не смог оградить их от императора и его стражей.

Думаю, Дэмонион смог найти это поселение, потому что в нём самом течёт кровь древних. Сумрачный лес и принял его за своего, указав дорогу к поселению. Нас же сюда привёл, подозреваю, кристалл, наделённый их магией. Только знать об этом никому, кроме Эвана, не обязательно. Так спокойней будет.

Прежде чем двинуться дальше в путь, мы решаем, как следует осмотреться. Может, найдём что-нибудь, что пригодится в дороге. Например, фляги. Те что есть, слишком маленькие. Запаса воды в них надолго на такую толпу не хватит, а один Отар знает, как долго нам ещё блуждать по этому Богом забытому лесу.

Расходимся в разные стороны. На этот раз Анигай исследует территорию один, потому что Мэд, увязывается за Дэрэком, к которому она, похоже, прониклась симпатией, после того, как толстяк вытащил её из-под носа драгов. Мы с Эваном идём к небольшому каменному храму, подозрительно похожему на церквушку землян. Даже странно как-то видеть это священное строение посреди Сумрачного леса.

Железная дверь оказывается заперта снаружи на массивный засов. Альтаирец не без труда открывает её здоровой рукой. Делает шаг внутрь, но тут же отступает, преграждая мне путь.

— Не надо. Не заходи.

Поздно. Я успеваю увидеть, что весь пол храма усыпан человеческими скелетами. Самое пугающее, что среди них так много детей! Эти скоты просто согнали в церковь детей, стариков, женщин и… подожгли.

В горле ком. На глазах слёзы.

— За что?

Ответом служит взгляд Эвана, прикованный к огромному деревянному кресту, который висит на железной цепи под куполом храма. Это единственное, что не смог «сожрать» в церкви огонь. Не достал.

Мне становится не по себе. Я знаю, что древние поклонялись тому же самому Богу, что и земляне. Богу, которому поклоняюсь я сама — так уж вырастил меня отец Марк. Я знаю, что мой Бог в отличие от жестокосердного, не знающего милости Отара — Бог мира, а не войны.

Земной Бог всегда дико злил правителей Дария, которые то и дело устраивали гонения не только на землян, но и на дарийцев, отважившихся поклоняться Ему. Искренне не понимаю, почему? Что такого страшного может сделать обыкновенная вера?

Вера в Того, кто создал всех нас. И кто по своей неимоверной необъяснимой милости несколько тысячелетий назад, взял наши грехи на себя и тем самым позволил избежать ада, даровав жизнь вечную рядом с Собой. Кто создал нас по своему образу и подобию. Честно, не понимаю… Что такого страшного в вере во всё это? Почему простые религиозные убеждения на Дарии порой воспринимаются, как опасность для целой империи?

Поговаривали, что именно из-за этой веры древние не пользовались магией, которая была дана им от рождения. Магия шла от Отара. А Отар с самого начала был не совместим с их Богом, противопоставлен Ему. Поэтому древние сознательно блокировали свои силы, дарованные им самим Дарием, его природой. Неимоверные силы, способные подчинять всё живое. Силы, текущие в их венах.

Как же сильна была их вера в Бога, если они не воспользовались магией, идущей от Отара, даже во время нападения императорского войска! Глядя в глаза собственной страшной смерти! Им же ничего не стоило воспользоваться магией древних, как это делают те же ведуньи…

Хотя нет… Стоило.

Это бы стоило им бессмертной души.

Глядя на скелеты маленьких ребятишек, валяющиеся у меня под ногами, впервые всерьёз задумываюсь: а есть ли она эта самая «бессмертная душа»? Стоили ли страшные мучения всех этих людей, их веры? Ведь, воспользуйся они магией древних, Дэмонион и его войско неминуемо были бы повержены. Но они почему-то предпочли умереть…

Всё это просто не укладывается в голове. Всё же странными людьми были эти древние. Я бы, наверное, так не смогла. Пожертвовать собой ради кого-то. Нет… Я слишком сильно люблю свою жизнь, чтобы ставить её под удар.

— Лучше пойдём отсюда.

Послушно плетусь за Эваном. На меня внезапно накатывает вторая волна осознания всего ужаса ситуации: все эти зверства — дело рук не только Дэмониона. Он один не смог бы устроить такое чудовищное побоище. Это сделали точно такие же мальчишки-воины, с которыми я обучаюсь в Руаре в одной касте. Такие же, как мой брат Анигай… Как я сама.

Неужели со временем и наши сердца очерствеют до такой степени, что мы будет так же бездумно или, что ещё хуже, с наслаждением выполнять все, даже самые абсурдные и жестокие приказы императора Дэмониона?

Нет. Такой судьбы я точно не хочу ни себе, ни брату.

— У них даже не было оружия, — чувствую, не за горами истерика. Нервы совсем расшатались! Обычно я куда более сдержанная, но сейчас… Я просто никогда раньше не видела за раз столько смертей! Никогда!

Мы встречаемся с ребятами на том же месте, откуда и расходились. Дэрэку и Мэд удаётся найти несколько вполне сносных фляг. Анигай притаскивает оружие для землянина и альтаирца. Вручает им по лёгкому мечу. Даже Мэд достаётся небольшой, но зато острый клинок.

— Подозреваю, ещё пригодятся, — бурчит брат. — Владеть-то хоть немного умеете?

Землянин презрительно фыркает.

— Толку от этого средневекового оружия? Против огнестрельного харрдрогов с ним всё равно не попрёшь.

— Против харрдрогов возможно, но вот против драгов, — рассудительно отмечает Эван, довольно ловко проворачивая меч в руке, словно испытывая его. — Спасибо, Анигай. Пригодится.

— Не за что, — хмыкает брат.

Надо же! Зашкаливающая вежливость! Интересно, что это на них нашло?! Когда это братец с альтаирцем общий язык найти успели, они же с детства на дух друг друга не выносят? Признаться, их вежливость меня начинает несказанно нервировать. Не люблю непонятные мне неожиданности.

— Ничего себе! — присвистывает Дэрэк, глядя компас. — Гляньте-ка! Вы не поверите! Этот драндулет снова заработал!

Все как один устремляем взгляды на показатели прибора, который без всяких помех показывает нам карту местности.

— Мы совсем в другую сторону от дороги ушли? — обречённо интересуюсь я, уже и не надеясь на добрые вести.

На карте отмеченная нами ранее дорога действительно оказывается чуть ли не на противоположной стороне.

— Можно сказать и так! — жизнерадостно усмехается Дэрэк, шальным взглядом окидывая нас. — Не знаю, как так получилось… Это, наверное, какой-то скачок во времени и в пространстве, но… Та дорога нам теперь и не нужна. Мы в пяти часах ходьбы от Адейры!

Ошарашенно переглядывается.

— Тоннель за водопадом! — высказывает предположение Эван. — Вот почему драги не пошли за нами. Они почувствовали магию места.

— Наверное, поэтому компас возле него и сходил с ума, — поддакивает Анигая.

На душе неподдельное ликование. Счастливая Мэд бросается на шею не менее радостному Дэрэку. Я полностью разделяю их восторг: неужели наши злоключения в Сумрачном лесу, наконец-то, подойдут к концу?! Но в то же время, неожиданно, к сердцу подступает щемящая тоска. До меня внезапно доходит: как только я верну кристалл на место, мы с мальчишкой-альтаирцем расстанемся. И на этот навсегда.

На душе становится тошно. В моей жизни не так уж много людей, которых я могла бы назвать родными. Эван один из них. Поэтому мне искренне жаль, что за эти годы я стала для него чужим человеком. По-другому я не могу истрактовать его предельную холодность и отчуждённость в общении со мной. Ясно лишь одно: у моего альтаирца нет ни малейшего желания вновь впускать меня в свою жизнь. Невольно усмехаюсь. До меня запоздало доходит, что счастье, оказывается, не зависит от места. Оно зависит лишь от дорогих тебе людей, от возможности быть рядом с ними.

Гордость… Точнее — гордыня, приказывают мне молчать. Если Эван не хочет впускать меня даже на окраину своей жизни, прекрасно! Я уйду! Не буду навязываться!

Жаль только, что сердце отчаянно кричит обратное. В конце — концов, что я теряю? Ну пошлёт он меня… Зато я буду точно знать, что не нужна ему. Закрою раз и на всегда для себя эту тему.

А вдруг Эван разрешит мне остаться рядом с ним? Эта мысль предательски окрыляет и подталкивает к другой: может, всё-таки набраться храбрости и поговорить с моим альтаирцем? Лучше не откладывать это дело в долгий ящик — объясниться с ним сейчас, до того, как мы двинемся в путь. Подозреваю, что потом возможности поговорить спокойно у нас уже не будет.

— Эван, можно тебя на пару слов? — эта, казалось бы, на первый взгляд, элементарная фраза даются мне ох как не просто.

Блондин бросает на меня слегка удивлённый взгляд, кивает. Мы отходим в сторону к одному из полуразрушенных зданий. Остальные, похоже, и не замечают наше отсутствие — с увлечением прокладывают на карте кратчайший путь до Адейры. Им сейчас точно не до нас.

— Слушаю тебя, — голос Эвана звучит настолько сухо и отстранённо, что я теряюсь. Всё-таки сложновато признаваться в своих чувствах человеку, для которого ты, похоже, уже ничего не значишь. — Что такого интересного ты хочешь мне сказать, Ада? Почему это нельзя было озвучить при остальных?

Честно! Не понимаю, как такое может быть?! Как в одном человеке могут уживаться две абсолютно противоположные личности? В минуту опасности Эван, не задумываясь, бросается на мою защиту, рискуя собственной жизнью. Но как только опасность исчезает, он тут же дистанцируется от меня, превращаясь в холодного высокомерного незнакомца. Мне что теперь постоянно жизнью рисковать, чтобы альтаирец помягче обращался со мной?

— Почему ты на меня злишься? — с обидой выпаливаю я. — С самой нашей первой встречи ты сам на себя не походишь.

Эван насмешливо смотрит на меня, всем своим видом показывая, что он просто поражается моей лицемерной наивности. Мне это совершенно не нравится! Мой мальчишка-альтаирец никогда не был злым и высокомерным. А этот… Этот парень мне абсолютно чужой. Наверное, зря я всё-таки затеяла весь этот разговор.

— Ты, правда, считаешь, у меня нет причин для досады?

Ничего себе постановка вопроса! Он даже и не пытается отрицать, что дуется на меня. Только вот за что дуется? Не припомню, чтобы я успела напакостить Эвану до нашей встречи в Руаре.

— Не то чтобы нет… — мямлю я.

Безусловно, в чём-то он прав… Мне не надо было менять его на Руар. Наверное, он это имеет ввиду. Эван же сразу предлагал мне поехать с ним в Адейру…

— … но я не думаю, что всё так уж критично! У тебя нет причин ненавидеть и презирать меня за это!

— Да что ты говоришь?! — откровенно ёрничает альтаирец. И тут его прорывает. — То есть, ты считаешь, это нормально, что моя жена стала шатерой и теперь спит со всеми мужиками, к которым её подкладывают? Ада, ты об этом мечтала там — в Катаре? Так может, мне и не стоило мешать кузнецу, раз у тебя изначально были планы пойти по стопам матери? — горький сарказм так и льётся из моего уже бывшего друга. — Ты уж прости, дорогая, но рога мне не к лицу! Поэтому, как только мы выбираемся из этой заварухи, ты идёшь своей дорогой, а я своей. Надеюсь, наши пути больше никогда не пересекутся. Я не хочу больше тебя не видеть не слышать! Ещё вопросы будут?!

— Чего?! — сказать, что я изумлена — это не сказать абсолютно ничего.

Да за кого он меня принимает?! За беспутную Акрабу?! Альтаирец же прекрасно знает, как я отношусь к «весёлой» профессии моей мамаши! Ну всё! Теперь этому дураку точно нет места в моей жизни! Он сам поставил жирную точку на нашей детской дружбе.

— Да пошёл ты знаешь куда!

То же мне ревнивый муж нашёлся!

Немного поостыв соображаю, что Эван не без основания принимает меня за шатеру. Он ведь не знает, что я из касты воинов. Вдобавок — я сама пришла в его спальню. Альтаирец не в курсе, что в мои планы входило лишь обчистить и была такова! Но это всё равно не оправдывает моего бывшего друга! Вместо того, чтобы с самого начала нормально, без претензий и обид поговорить со мной, выяснить всё, он сразу вынес мне приговор! Конечно! Задето же его дурацкое мужское самолюбие!

Да и вообще, какое право он имеет предъявлять мне претензии? Что хочу — то и делаю! Какая я ему жена?! Так… Чисто на бумаге. Хорош! Ничего не скажешь, друг называется! Какое ему дело, с кем и какие у меня отношения?! Я же не спрашиваю его про воображалу Айрис, которой он играл на скрипке мою мелодию!

От воспоминания о той «измене» Эвана во мне самой начинает бурлить кровь. Ах, ему не нравится, что я общаюсь с другими мужчинами?! Прекрасно! Мне, знаешь ли, тоже не слишком по душе, когда ты с блондинками флиртуешь!

— Знаешь, я согласна! Ты идёшь своей дорогой — я своей! Моя профессия, как ты выражаешься, меня абсолютно устраивает! И на будущее, дорогой! Поосторожнее входи в двери, а то рога у тебя, и правда, ветвистые. Не ровен час — застрянешь!

О! Всё-таки месть сладка! Надо было видеть лицо Эвана! Я откровенно наслаждаюсь его гневом, горечью, обидой… Правда, наслаждаюсь ровно до того момента, когда его пронзительные синие глаза вспыхивают ярким светом. И тут до меня запоздало доходит, что, кажется, я слегка перегнула палку. Ох, и зря я довела его до бешенства. Он же в состоянии аффекта мне голову в два счёт открутит! Но кто ж мог знать, что мой Эван такой ревнивец и собственник?!

Разъярённый альтаирец делает шаг по направлению ко мне.

— Э-э-эван, успокойся! — испуганно отступаю к двери ближайшего дома. — Я пошутила! Слышишь! Не воспринимай мои слова всерьёз! Я просто хотела тебя позлить.

— Поздравляю! У тебя это получилось, — не успеваю ойкнуть, как мальчишка подхватывает меня здоровой рукой, перебрасывает через плечо, и затаскивает в дом.

Орать и звать на помощь смысла нет. Анигай, как пить дать, сразу бросится меня защищать, сцепится с Эваном и всё — начало конца. Они точно осуществят свою заветную детскую мечту и поубивают друг друга. А виновата в этом буду лишь я! Одна надежда, что здравый смысл всё-таки возобладает над Эваном, и ничего плохого он мне не успеет сделать.

— Отпусти! Эван! Отпусти сейчас же! — зло шиплю я, колошматя альтаирца со всей дури кулаками по спине. Но тому хоть бы хны. — Что тебе от меня надо?

Вместо ответа Эван всем телом прижимает меня к стене и целует. По предательскому телу тут же разливается волна предательской дрожи. Сама того не замечаю, как отвечаю на его требовательный поцелуй. Неуверенно, робко. Я словно исследую неизведанную мною до этого территорию…

— Тебя хорошо обучили, — зло шепчет Эван, на секунду отрываясь от моих губ. И тут же зарабатывает звонкую пощёчину. Так меня ещё никто не оскорблял!

В ответ нахальный альтаирец снова страстно целует меня, увлекая на проржавевшую кровать. Пытаюсь сопротивляться, но получается откровенно плохо. То ли потому что альтаирец в разы сильнее меня, то ли потому что из-за его предательских поцелуев моё тело наотрез отказывается подчиняться мне, а мозг думать. Вместо того, чтобы оттолкнуть Эвана, я, признав сама перед собой поражение, лишь сильнее притягиваю парня к себе. Уж если кому и отдаваться, то пусть это будет лучше мой законный муж. Жаль только, что у Эвана всё ещё нехорошей синевой сверкают глаза. Возможно, когда всё закончится и он придёт в себя, то даже не вспомнит о случившемся. Или ещё хуже: вспомнит и пожалеет. Я понимаю: его надо оттолкнуть от себя, остановить, но… Я просто не хочу этого делать. Я так соскучилась по своему мальчишке-альтаирцу!

Однако дальше поцелуев у нас дело не доходит, потому что внезапно где-то совсем рядом в доме раздаётся приятный старческий голос.

— Малика, что у нас сегодня на обед?

Мы замираем, с изумлением обнаруживая, что вслед за стариком в доме начинают звучать и другие голоса: старушки, молодёжи, детей. Одновременно с этим из распахнутого окна в комнату влетает гул ярморочной толпы: песни, смех, выкрики торговцев.

Удивлённый не менее моего Эван медленно приподнимается с кровати, давая мне тем самым свободно дышать. Цвет его глаз постепенно возвращается в норму. И слава Богу!

Настороженный альтаирец на всякий случай притягивает меня к себе, словно пытаясь оградить от пока ещё непонятной нам обоим опасности. Вот и пойми его после этого! То хочет мне шею свернуть, то, как с последней беспутной обращается, то наоборот, берёт под защиту. Видимо, это что-то из разряда: орать и обижать её могу только я сам, а остальные не смейте.

— Эван, что происходит? — испуганно шепчу я, покрепче цепляясь за его одежду.

А происходит то, что всё вокруг, как по волшебству, оживает, превращаясь из руин в бурлящую жизнью деревушку.

Растерянно оглядываемся. Дом принимает жилые очертания. Со стен исчезает гарь. На окнах появляются симпатичные шторки, в центре комнаты — стол, накрытый белоснежной скатертью. И тут я вижу её! Сначала, она словно призрак. Полупрозрачное видение. Но уже минуту спустя, фигура пожилой женщины, накрывающей стол к обеду, принимает полностью реальные очертания. Дверь распахивается, на пороге появляется бородатый старик с добрыми смеющимися глазами, в льняной светлой рубахе, тёмных штанах, закатанных в сапоги. Он проходит в дом, абсолютно не замечая ошарашенных нас. Садится на кровать рядом с нами.

Бросаем взгляд в распахнутую дверь и замираем от шока: вместо пустынной, поросшей бурьяном выжженной площади, пред нами предстаёт весёлая ярмарка, наполненная сотнями празднично разодетых ЖИВЫХ поселян.

* * *

Крепко вцепившись в руку Эвана, иду следом за ним по ожившей бурлящей праздничной площади. Ярмарка в самом разгаре. То и дело ошарашенно осматриваюсь по сторонам: не могу понять, кто все эти люди? Призраки прошлого? Время действительно, словно обратилось вспять: на моих глазах осколки ваз воссоединяются воедино, скелет собаки, валяющийся у меня под ногами, превращается в симпатичного дружелюбного пса, который, виляя хвостом, бежит за семилетним смеющимся мальчишкой, чьё убитое тельце ещё пару секунд назад лежало в кустах неподалёку. Но если это прошлое, то почему в самом центре деревушки в виде небольшого мемориала, усыпанного цветами, сохранено одно из разрушенных зданий? Та самая церковь, в которую заходили мы с Эваном.

Ничего не понимаю! Абсолютно ничего!

Лавируя сквозь радостную, нарядно разодетую ярмарочную толпу, мы подходим к не менее изумлённым ребятам, всё ещё стоящим у старого колодца.

— И часто у вас на Дарии мёртвые воскресают? — заторможено интересуется землянин, не сводя глаз со стайки красивых девушек, которые с воодушевлением примеряют возле одного из прилавков разноцветные бусы.

— Не очень, — честно признаётся растерянный Анигай.

— Может, это отголоски? — на удивление расхрабрившаяся Мэд отходит чуть в сторону, присосеживаясь к девушкам-призракам. С любопытством рассматривает украшения, разложенные на прилавке торговца. — Красивые. Я тоже такие себе хочу! Ада, глянь, какие браслетики интересные!

На автомате делаю шаг к подруге, но Эван не даёт отойти от него.

— Куда пошла?! — одёргивает альтаирец. — Я тебе лучше в Адейре «браслетики» куплю.

— Женщины! Побрякушки ценнее жизни! — пренебрежительно фыркает братец, оттаскивая от прилавка недовольную Мэдэлин. — Иди сюда, курица! Не может быть целая деревня отголосков, к тому же… Мы уже минут десять на них «любуемся». Отголоски бы уже давно растворились.

Для чистоты эксперимента Дэрэк подходит к парочке беседующих поселян, проводит ладонью перед глазами одного, затем другого. Оборачивается к нам.

— Они нас не видят. Мне кажется, это мы для них — призраки.

— Интересно, как долго всё это будет продолжатся? — Анигай пытается ударить проходящего мимо деревенского парня, но рука с лёгкостью проходит сквозь него. — Не понимаю: если это прошлое, то откуда здесь мемориал? Не может же это быть будущим?

— А может, это настоящее, — внезапно выдаёт задумчивая Мэд. — Ну, я в том смысле… Ада, ты же мне как-то рассказывала про Бога землян… Ну там, жизнь после смерти… Древние же вроде тоже Ему поклонялись.

Анигай удивлённо присвистывает. Для братца становится откровением наличие у шатеры интеллекта. И зря. Мэд более чем не дура. Не зря же у неё хватает ума скрывать от посторонних свои мозги.

— То есть ты хочешь сказать, что это типа параллельного измерения? — задумчиво выдаёт Дэрэк, тоже заметно впечатлённый внезапно обнаружившимся интеллектом Мэд. — Они вроде умерли, и не умерли одновременно. Живут себе припеваючи в этом мире — забот не знают. Для них жизнь продолжается. Вот только что это? Магия Сумрачного леса.

— Вряд ли, — задумчиво отзывается Эван. — Тогда они были бы просто отголосками. Мне кажется, что здесь действует что-то гораздо более сильное. Сумрачный лес не смог защитить деревню от нападения, а эта «магия» — смогла. Возможно, Мэд права. Отар здесь непричём.

— И что будем дальше делать? Стоять и смотреть? — встревает в разговор Мэд. — Не знаю, как вам, а лично мне не сильно приятно торчать в толпе этих полу-призраков, которые то и дело проходят сквозь тебя.

Слова недовольной шатеры звучат весьма здравомысленно. Особенно учитывая, что как раз в этот момент сквозь Мэд проходит какая-то старушенция с клюкой.

Оставаться в ожившем поселении больше нет смысла. Осторожно лавируя в толпе воскресших жизнерадостных поселян, ориентируясь на направление, указанное компасом, идём к окраине деревни. Как только поселение остаётся позади, ярмарочный гул смолкает.

Оборачиваюсь.

На месте развесёлой ярмарки, свежевыкрашенных домов всё та же неприглядная, поросшая бурьяном и деревьями пустошь, на которой одиноко торчат полуразрушенные выжженные домишки.

Резкий порыв ветра приводит в движения колокол, висящий под куполом обгоревшего каменного храма. Приглушенный заунывный перелив колоколов растекается по округе, словно напоминание о том, что жизнь и смерть всегда рядом.

— Смотрите! Смотрите! — заинтриговано взвизгивает Мэд, показывая на один из домов, который стоит на самой окраине деревни. — Вы её видите? Видите?!

На этот раз сомнений нет: перед нами отголосок. Девушки. Совсем юной. Лет пятнадцати — шестнадцати. Моя ровесница. Она возникает из воздуха. На бегу. Её очертания не такие яркие, как были у поселян на ярмарке. Напротив, она более «приглушенная». Почти прозрачная. В ней не чувствуется жизни. За девочкой словно шлейфом веет холодным дыханием смерти. Не знаю, как остальные, но я чувствую его кожей.

Да… Это точно отголосок. Я бы даже сказала не так…

Девочка-призрак.

Я не чувствую в ней радости, которая исходила от воскресших жителей сожжённой деревушки. Напротив: при виде неё мою душу захлёстывает страх, беспокойство, тревога и… желание. Острое, неконтролируемое, неподвластное разуму.

Её желание. Совпадающее, каким-то невероятным образом с моим — любить и быть любимой.

Босоногая. В длинном льняном платье. Редкие для Дария светло-русые волосы спадают ниже талии. Чтобы не разлетались на ходу, они в нескольких местах перехвачены тесьмой, образуя волны. Я сама частенько делаю так, когда мне бывает лень плести косу.

Девушка украдкой пробирается на окраину деревни. То и дело настороженно оглядывается, словно боясь, что её поймают и вернут обратно в отчий дом. Не знаю почему, но меня, как магнитом тянет к этой незнакомке. Хочется, как следует, рассмотреть её лицо, которое даже издали почему-то мне кажется до боли знакомым.

Осторожно высвобождаю руку из тёплой ладони Эвана, делаю шаг к отголоску, который уже добежал до груды огромных камней, лежащих у рощи. Девчонка останавливается возле них, наклоняется и вытаскивает из камней заранее спрятанный узел с вещами, после чего бросается к лесу.

Не выдерживаю — бегу за ней.

— Ада! Ада, подожди! — Эван настигает меня в паре метров от опушки, хватает здоровой рукой, прижимает к себе. — Стой, я тебе говорю! Ты что, на тот свет захотела?

Я не отвечаю. Как зачарованная, я боюсь оторвать взгляд от отголоска.

— Ты-то куда несёшься, курица?! — возмущённый голос брата заставляет меня на секунду оторваться от лицезрения незнакомки.

Раздосадованный Анигай пытается догнать не меньше моего заинтригованную Мэдлин, которая бежит напропалую через кустарники, чтобы тоже поближе разглядеть девочку-призрак. Брат нагоняет шатеру, когда та уже оказывается в нескольких шагах от отголоска. А дальше начинает происходить нечто совсем странное. Моя подруга, похоже, окончательно слетает с катушек. Вид у неё откровенно шальной.

— Драг меня побери! Ада! Ада! Это же она! — восторженно орёт Мэд, даже не задумываясь о том, что может спугнуть отголосок. — Ты узнала её?! О-о-о! А-а-а! Она живая! Я видела её вживую! Отар меня приподними и пришлёпни! Да все девчонки в Руаре с ума сойдут от зависти! Главное, чтобы только поверили! Если что — подтвердишь! О, Отар! Она ещё красивее, чем на портретах!

Я не сразу понимаю, о чём блажит явно сошедшая с ума то ли от восторга, то ли от нашего затянувшегося опасного приключения шатера. Лишь подойдя ближе к отголоску, до меня доходит, почему Мэдэлин столь неадекватно реагирует на образ этой девчонки.

Я тоже… Я тоже где-то уже видела это лицо. Но где?

Незнакомка всматривается в чащу Сумрачного леса, будто ожидая кого-то. Прижимая к груди скудный узелок с одеждой, она то и дело нервно оглядывается в сторону поселения древних. Нет сомнений, что эта девочка — одна из них. Из тех, в ком течёт кровь древних. Поэтому её волосы светлее, чем у обычных дарийцев, а глаза отдают зеленью.

Мне непонятно только одно: почему она хочет уйти от них? От своей семьи, друзей, близких. Разве есть в этой жизни нечто более ценное, чем семья? По мне так нет! Причём не просто уйти, а сбежать. Почему? Куда? С кем? Вопросы, на которые у меня нет ответа.

Осторожно высвобождаюсь из крепких объятий Эвана, подхожу ближе к девочке-отголоску. Вглядываюсь в черты её лица и… отказываюсь верить собственным глазам. От удивления перехватывает дыхание.

Теперь я понимаю шальной вид Мэд. Она узнала её сразу.

Это просто не может быть ОНА!

Меня, как и Мэдэлин, охватывает благоговейный трепет.

О, да! У моей подруги были все причины блажить от восторга. Я сама на грани того, чтобы не повторить истерику шатеры «на бис».

Ну конечно же! Теперь я понимаю, кого мне напоминает эта незнакомка! Я тоже, как и Мэдэлин, видела эту девочку раньше! Но только не в живую, а на её портретах.

Мне трудно поверить в это, но нет никаких сомнений: перед нами стоит она — благословенная императрица Арасэли, усопшая любимая супруга императора Дэмониона.

 

Глава 8. Сердце или долг?

Альтаир

Императорский дворец

Издалека его можно было бы принять за огромный, сияющий кристалл. Острые шпили — в облака. Полупрозрачный сверхпрочный мост, перекинутый через чистейшую матово-голубую реку Андору, соединяет непреступный императорский замок с остальной часть современного мегаполиса — Эквириэль, окружающий его со всех сторон.

Альтаир. Планета, поражающая своей правильность, чистотой, экологией, педантизмом и…

…улыбками.

В отличии от Дария, где разбег от любви до ненависти у жителей может составлять ровно полсекунды, альтаирцы всегда славились выдержанностью и приветливостью. Впрочем, столь поразительный самоконтроль на самом деле всё же заслуга не столько альтаирцев, сколько специального антиэмпативного препарата, инъекции которого они по собственному желанию делают каждое утро.

Почти неощутимый крошечный укол позволяет сохранять эмоции под контролем весь день. Препарат абсолютно безвреден: не вызывает привыкания, не имеет побочных эффектов. Если, конечно, не считать «побочным» явлением отсутствие резко выраженной эмпатии — способности сопереживать другому человеку. Нет, она безусловно, остаётся, но в приглушённом состоянии. И это позволяет альтаирцам держать свои, порой разрушительные, эмоции под контролем.

Отказаться от приёма препарата можно в любой момент, но мало кто это делает, потому что держать свою жизнь и эмоции под контролем для альтаирцев куда приятнее и привычнее, чем погружаться в хаос эмоциональных проблем и дилем. Благодаря подобной гражданской сознательности на Альтаире практически полностью отсутствует преступность. Вдобавок благодаря «неизношенности» нервной системы, жители Альтаира не только прекрасно выглядят, но и живут, как правило, существенно дольше тех же нервно измотанных дарийцев и землян, хотя в целом их жизненные циклы совпадают.

Первые морщинки и несколько седых волос — вот, что не заметил вечно занятый муж во время своего последнего прилёта домой, и зря. Будь он более внимательным к ней, то увидел бы излишнюю бледность и круги под глазами от бессонных ночей. Глаза, покрасневшие от постоянных слёз. Может, тогда бы он понял, что его супруга вот уже несколько лет как отказалась от антиэмпативных инъекций.

Анна Мария Илиандэлла Альтаирская. Красивая рыжеволосая женщина с усталыми зелёными глазами. Ей было двадцать, когда её выдали замуж. Это был династический, заранее спланированный брак. Без любви. Без эмоций. И она была готова к этому. По-другому в её семье, ведущей начало от старейших родов альтаирской знати, просто и не могло быть. Единственное, к чему Анна оказалась неготовой, так это к любви, которая зародилась в ней вместе с появлением её детей. Её трёх сыновей: Радиэля, Грэгори и Иоанна Дрогварда младшего.

Муж оказался хоть и суровым, но в душе всё же добрый, понимающим человеком. Возможно, со временем привязанность Анны к нему могла бы перерасти в нечто большее, если бы не одно большое «НО». Император Альтаира — Иоанн Дрогвард Первый полностью и безвозвратно предан своей империи. Благополучие подданных всегда было и остаётся для Иоанна превыше всего.

Даже превыше собственно семьи.

По началу Анна Мария относилась к этому с пониманием. Но понимание закончилось, когда несколько лет назад в угоду интересам империи муж отправил на Дарий в качестве залога перемирия их младшего двенадцатилетнего сына — Дрогварда. Доброго болезненного мальчика, который всегда отличался от старших братьев своим миролюбивым характером. Когда старшие братья с увлечением сражались на мечах, Эван — её маленький Эван предпочитал играть на скрипке. Старшие дети с детства готовились к войне, в то время как младший думал о мире. Не удивительно, что, когда встал вопрос, кого из сыновей отправлять на Дарий, именно Эван вызвался сам.

На что рассчитывал в тот момент её мальчик? На то, что вечно занятой отец впервые заметит его, отнесётся к нему серьёзно? Остановит? Отговорит? Пошлёт на Дарий одного из более сильных и выносливых старших сыновей?

Вряд ли.

Скорее всего, Эван просто сделал то, что в душе и хотел от него отец: сохранить подготовленных наследников для управления Альтаирской империи, а младшего «запасного» сына, пустить на размен. Может быть, её Эван и был с детства физически более слабым ребёнком, чем старшие дети, но он никогда не был дураком.

Видит Бог: Анна Мария сделала всё возможное, чтобы уберечь ранимую душу сына от не слишком лицеприятной правды. Но шила в мешке не утаишь. Император Альтаира никогда особо и не скрывал, что с самого начала делал ставку на старших сыновей — крепких, смышлёных парнишек. Радиэлу с момента рождения было уготовано занять в будущем императорский трон. Грэгори был изначально рождён, как запланированный «запасной вариант». Ему предназначается стать «правой рукой» брата во время его будущего правления. Это он должен будет руководить военной армадой в походах, в то время как старший брат будет осуществлять правление на Альтаире. Поэтому с двенадцати лет старшие сыновья постоянно находятся при отце, даже в его самых дальних военных походах. По мнению императора, будущие правители должны набираться опыта с малолетства.

Что же касается младшего — Иоанна Дрогварда, или просто Эвана, как с детства звала его мать, то он, в отличие от своих старших братьев, не был запланированным ребёнком. Зато он был таким желанным. По крайней мере, матерью.

Пожалуй, это была единственная ночь, когда они с мужем, вернувшись домой с на удивление весёлого праздника и решили продолжить его в спальне. Оба чуть-чуть выпили. Оба были в очень хорошем настроении. И оба на одну ночь забыли, что брак у них «по расчёту», и что детей надо делать исключительно «по плану», а не по любви.

Всего одна, но такая счастливая ночь.

Да, с позиции престолонаследия Эван действительно оказался незапланированным, можно даже сказать, «ненужным» ребёнком. Излишнее количество императорских отпрыском в будущем порождает дополнительные родственные ветви, которые тоже имеют право на трон. А междоусобная чехарда ещё ни одну империю ни к чему хорошему не приводила.

«Ненужный», но зато такой желанный. Особенный для Анны Марии, которой на одну ночь показалась, что её очень сдержанный в эмоциях муж, всё же… любит её.

Они никогда не говорили с мужем об этом. Для женщины так и осталось загадкой, стал ли слабенький болезненный Эван для отца разочарованием, напоминанием о его собственной эмоциональной «слабости», или… Отрадой, благословением, отдушиной. Живым напоминанием того, что его отец тоже способен такое чувство как любовь.

Сомнения Анны Марии Илиандэллы рассеялись в тот день, когда Иоанн пожертвовал их «ненужным» ребёнком во имя империи, отдав младшего сына в качестве залога перемирия. Муж пошел на этот, прекрасно понимая, что, скорее всего, они больше никогда не увидят своего ребёнка живым. Потому что как только перемирие закончится, Эван будет убит. Единственное, что оставалось матери — молиться, чтобы смерть её младшего сына была быстрой и не мучительной.

Вначале, чтобы не сойти с ума от беспокойства за Эвана, Анна Мария Илиандэлла увеличила дозу антиэмпативных инъекций. Но в какой-то момент до неё вдруг дошло, что одновременно с искусственно созданным покоем появилась разъедающая душу пустота, которую невозможно заполнить ничем: ни уходящей симпатией к мужу, ни любовью к старшим детям, не говоря уже о преданности империи, которую она со временем стала откровенно ненавидеть. Потому что именно из-за гражданского долга перед незнакомыми ей людьми Анне Марии Илиандэлле пришлось пожертвовать самым дорогим, что у неё было — своим ребёнком. И вот однажды утром вместо того, чтобы принять очередную дозу препарата, императрица просто выбросила его.

Навсегда.

Да, после этого решения её жизнь сильно изменилась. Вместо привычной мёртвой тишины душу заполонили ожившие забытые эмоции. Они кричали, визжали, бунтовали, ругались, страдали, истерили… жили.

Злость и обида на мужа.

Фанатичная любовь к старшим детям.

Панический страх потерять хотя бы одного из них.

Ненависть к гражданскому долгу.

А ещё тоска. Не проходящая, всепоглощающая… Тоска по младшему сыну.

Всё это выворачивало душу наизнанку. Она наверняка бы сошла с ума, но мужу не удалось организовать через межпланетный информационный канал визуальную связь с Эваном. Пусть и через голографический экран, но мать всё же могла хотя бы изредка общаться с сыном. Лишь это давало Анне Марии Илиандэлле силы жить дальше.

Радость и боль, — вот что испытывала женщина, видя, как вдали от неё растёт её мальчик. Как ребёнок превращается во взрослого мужчину. На чужой планете. Вдали от семьи. Один.

За последние годы в связи с укреплением перемирия женщина даже стала допускать мысль, что, возможно, когда-нибудь, ей всё-таки удастся обнять своего сынишку, но последний сеанс связи разрушил все её и без того хрупкие надежды.

Впервые за все эти годы Эван не вышел на связь.

Паника. Отчаяние. Боль. Злость на мужа. Впрочем, если бы только злость… Ненависть! Вот, что переполняло сердце и душу императрицы Альтаира.

Нервно меря шагами просторный кабинет мужа, женщина то и дело бросает взгляд на огромный голографический экран, висящий в центре комнаты. Супруг должен вот — вот выйти на связь.

Наконец, экран вспыхивает.

Усталые синие глаза. Точно такие же, как и у их младшего сына.

— Вы узнали, что с ним?

Пожалуй, только в этот момент до Анны Марии в полной мере доходит, как же всё-таки абсурдна её жизнь: она прожила с мужем под одной крышей четверть века, родила ему троих детей, и до сих пор… До сих пор обращается к нему на «Вы», как с чужим человеком. Впрочем, так оно и есть. За все годы династического брака они так и остались друг другу малознакомыми людьми, которые из-за постоянных разъездов мужа и «в живую»-то видятся не чаще чем раз в пару месяцев.

Молчание супруга служит красноречивее любого ответа.

— Где наш сын?

— Не знаю, — честно признаётся император, впервые в жизни не отваживаясь смотреть в глаза жене. — Их планолёт исчез с радоров над Сумрачным лесом. Поисковые отряды уже прочёсывают местность, но… Пока результатов нет.

Женщина закрывает лицо руками. Её плечи нервно вздрагивают.

— Илиандэлла, что с Вами? Почему Вы так взволнованы? — удивление императора можно понять — антиэмпатические инъекции обычно намертво блокируют столь резкую эмоциональную реакцию.

Императрица убирает ладони от лица, давая изумлённому мужу вдоволь насладиться её смеховой истерикой.

— Почему я так взволнована?! — женщину переполняет возмущение. — Да потому что моего сына возможно уже нет в живых! Но боюсь Вам, Ваше императорское величество, этого не понять!

Слова жены звучат, как пощечина. Никогда. Никогда Иоанн Альтаирский не видел свою супругу в таком состоянии.

— Вы не сделали сегодня инъекции? Я настоятельно рекомендую…

Но договорить императору не удаётся.

— Как же я ТЕБЯ ненавижу! — захлёбываясь от истерического смеха, выдаёт женщина, впервые переходя с мужем на «ты». — И да! Я перестала делать инъекции! Уже давно! Много лет назад! Потому что не хочу превратиться в такое же бездушное безэмоциональное существо, как ТЫ! Даже звери и те заботятся о своём потомстве!

Удивление, смятение, испуг — на лице Иоанна за несколько секунд сменяется целая гамма эмоций.

— Илиандэлла, Вы переходите грань дозволенного…

— Нет, мой дорогой! — императрица резко прекращает смеяться, ближе подходя к экрану. Её зелёные глаза пылают злобой и презрением. — Грань дозволенного уже давно перешёл ТЫ, отправив на Дарий нашего сына. Ты поставил интересы империи превыше собственно семьи. И я никогда! Слышишь?! Никогда ТЕБЕ это не прощу! Будь ты проклят, Иоаннн Альтаирский! Если ТЫ не вернёшь мне сына живым и невредимым, то останешься вдовцом! Я тебе это обещаю!

Эмоциональный монолог супруги заставляет Иоанна насторожиться, ибо он знает: жена никогда не бросает слов на ветер.

— Мне кажется, Вам всё же стоит сделать инъекцию.

Анна Мария Илиандэлла снова заходится истерическим смехом.

— А может, наоборот? Может, это тебе пора прекращать делать инъекции?! Вдруг в тебе проснётся хоть что-нибудь человеческое? Что ты за император, если не в состоянии позаботиться даже о собственной семье?!

— Илиандэлла! Думай, прежде чем говорить! — не выдерживает, взрывается Иоанн.

Слова жены задевают за живое. В этом сложно признаться, но супруга попала в цель. Она озвучила то, в чём боялся признаться себе он сам. Эта мысль уже посещала Иоанна, и не раз: как можно быть хорошим правителем, если ты не в состоянии сделать счастливой даже собственную семью?

Но неужели она и в правду думает, что ему безразличен их сын? За эти годы не было и дня, чтобы император не думал об Эване. Эта боль всегда в его сердце.

— Вы, правда, считаете, что мне всё равно на нашего сына?

— Да! Считаю! — ни секунды не задумываясь, выпаливает императрица, отворачиваясь от мужа. Ей стоит немалых трудов взять себя в руки, обуздать бушующие эмоции, загасить вспыхнувшие недобрым сиянием свои изумрудные глаза. — А ещё я считаю, что Вам, Ваше императорское величество не помешает тоже отказаться от антиэмпатических инъекций. Может, тогда вы поймёте, что должен чувствовать отец, зная, что его родного сына, скорее всего, уже нет в живых…

Анна Мария резким движением отключает связь. Экран гаснет прежде, чем Иоанн успевает ответить жене.

Женщина в изнеможении опускается на пол. Нет. Она не плачет. Нечем. Слёзы уже давно выплаканы. Она просто сидит на холодном мраморном полу, изо всех сил пытаясь отогнать дурные мысли о судьбе своего ребёнка. Но сделать это так и не получается. Потому что тёмной, почти осязаемой тучей, её материнское сердце окутывает дурное предчувствие, которого говорит ей, что уже где-то совсем рядом с её ребёнком ходит смерть.

* * *

Я настолько поражена тем, что передо мной стоит будущая императрица Арасэли, что не сразу замечаю его… Отголосок всадника на вороном коне.

Притягательно-красивый темноволосый юноша с невероятным магнетическим взглядом. Ровесник Эвана. Лет девятнадцати, не больше. Он ловко спешивается. При виде девушки его надменных жестких губ касается улыбка.

Настоящая. Искренняя.

Я и не подозревала, что в юности император Дэмонион был настоль хорош собой.

Арасэли оборачивается. Забыв про всё: про родительский дом, про возможную погоню, она, радостно смеясь, бежит к счастливому парню. Он подхватывает её на руки, кружит, а затем, влюблённо глядя на девушку, целует.

Моё сердце наполняется восторгом и… лёгкой завистью. Вот бы и меня кто так любил. Сама того не замечая, крепче сжимаю руку Эвана.

— Они так счастливы… Как жаль, что Арасэли рано умерла, — озвучивает мои мысли Мэд.

Юный император подводит девушку к коню. Сначала запрыгивает на него сам, затем протягивает руку Арасэли. Взглянув в последний раз в сторону родительского дома, девушка решительно даёт ему ладонь. Секунда и она уже сидит рядом с любимым. Уютно устроившись впереди парня, обняв его, беглянка умиротворённо закрывает глаза.

В этот самый момент, убедившись, что Арасэли не видит, Дэмонион незаметно оборачивается. Его взгляд становится холодным, надменным. Император кому-то кивает. Слежу за его взглядом и чувствую, как в жилах застывает кровь. Неподалёку от опушки, в чаще Сумрачного леса, стоит та самая кавалькада воинов Руара, отголоски которых мы с Мэд и видели утром у озера.

Дэмонион пришпоривает коня. По мере того, как император на бешенной скорости увозит счастливую Арасэли подальше от её семьи, её прошлого, на опушку выезжают войны Руара под предводительством самого дэуса Карла. Вот уж не думала, что в молодости он выглядел именно так. На его лысой голове ещё нет татуировки змеи. Красивое притягательно-благородное лицо не испещрено шрамами.

И хотя войны Руара не сделали ещё абсолютно ничего, мне не надо объяснять, что будет дальше. Всё настолько очевидно.

Мне не хочется об этом думать, но я должна признать: мой наставник приложил руку, а точнее дрэд ко всем тем бесчинствам, что творились в этой сожжённой дотла деревушки, которая, возможно, и была последним поселением древних на Дарии.

Закрываю глаза. Не хочу это видеть. Затыкаю уши, чтобы не слышать. Не хочу… Не могу… Но топот копыт, истошные женские вопли, детский плач, мужские крики, звук мечей непрошенными гостями проникают в моё сознание… Как и весёлое потрескивание разбушевавшегося пожара… Зачем?! Зачем кристалл решил показать нам всё это?!

Нет. Арасэли наверняка не знала, что её возлюбленный сделает с её семьёй. Она не знала, что станет последней из своего рода. Иначе она бы просто не смогла прожить с ним столько счастливых лет.

Есть вещи, которые не прощаются.

Я бы на её месте точно не простила.

Стою, прижавшись к альтаирцу. Нет, не плачу, потому что не вижу в этом смысла: слезами прошлого не вернёшь. Не исправишь ошибок чужих тебе людей. И всё же я пытаюсь понять, проникнуть в сознание Дэмониона, почему он это сделал? Почему спас её, но уничтожил всю её семью? Не замечаю, как произношу это вслух.

— Власть — это всегда ответственность, — внехапно отзывается задумчивый Эван. — Чтобы защитить одних, иной раз порой приходится жертвовать другими.

Злюсь на глупого альтаирца, который несёт какую-то высокопарную ерунду. Не понимаю, о чём он говорит.

Или просто не хочу понимать.

* * *

Мы идём уже несколько часов. Звезда Сатаба неуклонно катится к Востоку. Дэрэк не сводит глаз с компаса.

— По моим подсчётам, ещё немного и…

— Пришли! — восторженно визжит Мэд, указывая на довольно широкую просёлочную дорогу, виднеющуюся сквозь ветви деревьев. — Пришли! Слава Отару!

Пожалуй, это первая радостная новость за день.

— Мы вышли прямо к Адейре?

— Нет. Чуть восточнее, — землянин сверяется с прибором. До окраины столицы ещё километров сорок, но по прямой дойти уже будет не проблема.

— Сорок километров?! — шатера взвывает. — Бедные мои ноженьки! Они столько не пройдут! Мы и так с самого утра почти без остановок идём. Давайте сделаем привал! Ну пожалуйста!

На самом деле слова Мэд звучат более, чем разумно. Во-первых, ей действительно идти в разы тяжелее чем нам. Кто хоть раз ходил по лесу в туфлях на каблуках, тот поймёт, о чём я. А во-вторых, если честно, я и сама так устала, что просто мечтаю о привале.

— Может, таверна какая поблизости есть?

Наверное, в моём голосе настолько отчётливо звучит неприкрытая мольба, что Анигай и Эван, переглянувшись, сдаются.

— Хорошо. Привал, так привал, — подытоживает брат, поворачиваясь к Дэрэку. — Эй, толстяк, глянь на своей фиговине, есть здесь, что поблизости? Может, постоялый двор какой?

Дэрэк бросает на нас недовольный возмущённый взгляд.

— Да вы что, с ума все посходили?! Тут до Адейры идти-то всего — ничего! С каких это пор вы идёте на поводу у девчонок?!

— Дэрэк, Анигай дело говорит, — глядя на уставшую меня, в разговор вмешивается Эван. — Мы и так сегодня прошли достаточно. В любом случае, раньше завтрашнего дня мы в столице не окажемся. Зачем идти по ночи, рисковать жизнью, когда утром мы вполне можем попробовать связаться с Адейрой, чтобы за нами прислали планолёт?

Слово «планолёт» действует на Дэрэка живительно. Вариант продолжить путешествие по воздуху землянину приходится по вкусу. Поэтому он перестаёт бурчать и лично с помощью компаса прокладывает пусть к ближайшей таверне.

* * *

Небольшой постоялый двор забит до отказа повозками поселян вперемешку со сплайерами адерийцев (это такие двухместными открытыми мини-планолётами, движущимися на воздушной подушке). Одного взгляда хватает, чтобы понять: эта таверна — местечко ещё то. Ощущение, что здесь собрался сброд с самых разных планет. В таких притонах держи ухо востро, иначе неминуемо нарвёшься на неприятности. Помимо дарийцев, здесь навалом землян — поддатых и буйных. Нет лишь альтаирцев, которых за годы перемирия на Дарии прибавилось. Впрочем, чему удивляться. Эти снобы вряд ли бы опустились до посещения столь злачных мест. Эван не в счёт. Хотя при других обстоятельствах он вряд ли бы решился на ночлег в этом клоповнике. Сегодня у него просто нет выбора.

— Ну что, пошли? — Дэрэк, скептически рассматривая постоялый двор. — Слушайте, а вы уверены, что здесь безопасней ночевать, чем в Сумрачном лесу?

Словно в подтверждение его опасений дверь таверны распахивается, и из неё вылетает огромный в стельку пьяный дариец. Шмякается мордой в лужу, однако не вырубается. Почти сразу встаёт и, помянув добрым словом маму трактирщика и её всех ближайших родственниц, со злобным рёвом возвращается назад. Изнутри помещения тут же доносится звон битой посуды, крики. Вакханалия заканчивается предупредительным выстрелом в воздух. На пару секунд всё вокруг смолкает, затем в таверне вновь начинает играть заводная музыка и все, будто по волшебству, тут же забывают о неприятном инциденте.

В принципе, ничего особо необычного для Дария. Дэрэк просто не бывал в катарском кабаке, куда мне в детстве частенько доводилось заглядывать в поисках затерявшейся мамули. Оттуда выкидывали порой не только не пьяных посетителей, но и их уже готовые трупы. Поэтому это заведеньице мне кажется ещё очень даже ничего.

— Лучше здесь, чем с драгами, — решительно заявляет Мэд. — Надеюсь, в этом Отаром забытом месте найдётся пара свободных номеров.

Ребята направляются к трактиру. Эван немного замешкивается. Ему надо достать из рюкзака дорожный плащ с капюшоном, чтобы завсегдатаи трактира не заметили, что он альтаирец. В этом он прав: лишний раз привлекать внимание пьяных дарийцев нам сейчас совсем не к чему.

Замечаю, что накинуть и завязать плащ одной здоровой рукой оказывается не так-то просто. Молча подхожу к Эвану. Встав на цыпочки помогаю разобраться с плащом, затягиваю тесьму.

— Спасибо, — губ Эвана касается лёгкая улыбка.

Только сейчас замечаю, насколько он бледный. Не спрашивая разрешения, касаюсь его лба. Горячий! Не жар, но температура всё же есть. Чувствую, как меня начинает охватывать паника, хорошо знакомая мне с детства. Эван всегда был слаб здоровьем. Каждый раз сидя у его постели во время очередной болезни я панически боялась, что мой мальчишка-альтаирец умрёт прямо у меня на руках. Это даже странно: мальчишка вырос, превратился в здоровенного накаченного верзилу, а вот детский панический страх за его здоровье у меня никуда не делся.

— Надо будет тебе рану заново обработать и повязку сменить. Не дай Бог инфекцию какую опять подхватил! У тебя же иммунитет на наши дарийские болячки никакой.

Альтаирец невольно усмехается.

— Хорошо. Тебе видней. Ты спец по лечению.

— Ещё бы! В детстве у меня был друг, который с лёту умудрялся любую инфекцию подхватить. Приходилось отваживаться. Надо было мне, наверное, в касту лекарей идти, — отшучиваюсь я, пытаясь хоть немного скрасить мрачную тему. — Там мне самое место. С моим-то богатым лекарским опытом.

Эван улыбается. Как тогда — в детстве. Просто и открыто. Только сейчас понимаю, как же я соскучилась по этой его улыбке.

— Надо было, — с лёгкой грустью поддакивает он.

— Эй, вы, двое?! Чего застряли? — нетерпеливый голос Мэд возвращает в реальность.

Накидываю на Эвана посильнее капюшон.

— Ну всё! Готово.

По детской привычке беря меня за руку, альтаирец решительным шагом направляется к крыльцу таверны.

* * *

— Что значит «нет комнаты с ванной»?! — похоже, разъярённая Мэд, стоящая перед слегка растерянным от такого наглого напора хозяином гостиницы, сейчас забьётся в истерике.

На всю таверну оказалось всего два свободных номера с минимальными удобствами. То есть без ванной. В принципе, нам этих комнат хватит за глаза: парни разместятся в одном, мы — в другом. Всё лучше, чем ночевать под открытым небом в Сумрачном лесу да ещё по соседству с вечно голодными драгами. Но Мэд, мечтающую как можно быстрее вернуться в свою привычную комфортную жизнь, похоже, такой расклад не устраивает.

— Дамочка, что вы так нервничаете? — не выдерживает психует хозяин — дородный усатый дариец, которому лишние проблемы с посетителями явно не к чему. — Не нравится комната — ночуйте на улице! Я здесь никого не неволю. У меня клиентов, вон, сами видите, хоть отбавляй!

Таверна действительно переполнена всяким сбродом, включая ярко разодетых потаскушек, не сводят томных зазывных взоров с наших парней. И это мне абсолютно не нравится! Нечего Анигаю с беспутными флиртовать! Не ровен час, заразу какую подцепит! На Дэрэка мне, в принципе, плевать. Пусть, что хочет, то и делает. Отвалиться потом нос — сам виноват. А вот что касается альтаирца… Замечаю, как растерянный взгляд Эван случайно пересекается с одной из размалёванных девиц… Альтаирец на автомате дарит ей вежливую улыбку, за что тут же получает от меня локтём в рёбра.

— Ада, ты чего?!

— Ничего. Случайно. Нечего по сторонам зевать.

Наблюдательная Мэд, от которой редко что укроется, многозначительно хмыкает.

— Знаешь, подруга, у меня за это путешествие к тебе столько вопросом накопилось, что даже не знаю, с чего и начать?

— С молчания, — «услужливо» подсказываю я.

Тем временем брат решительно отодвигает шатеру подальше от барной стойки, и берёт переговоры с хозяином таверны в свои руки.

— Мы берём обе комнаты, — Анигай бросает на стойку дары. — А на эту истеричку внимания не обращайте. У неё с головой того, после встречи с отголосками.

— Чего «того»?! — возмущению Мэд нет предела.

— А! Так бы сразу и сказали, — понимающе хмыкает мужик, пряча деньги, одновременно выкладывая на стойку ключи от комнат. — Я скажу, чтобы горячей воды для вашей ненормальной натаскали. Тазы для мытья тоже принесут.

— Будем премного благодарны!

Надо же! Оказывается, мой братец, когда жизнь совсем припрёт, может быть очень даже вежливым и обходительным.

Поднимаемся на второй этаж. Наши комнаты находятся рядом. Между ними смежная дверь, которая запирается с каждой стороны на щеколду. Выходит, нам вместо двух отдельных номеров, дали один сдвоенный. По мне так это даже и лучше — легче за раненным Эваном ухаживать будет. Зато неугомонная Мэд продолжает бухтеть.

— Это никуда не годится! Никуда! Да за такие деньги, что мы ему заплатили, нам каждому по отдельной комнате должны были дать! И каждая с ванной быть должна!

— Ада, заткни свою подругу, пока это не сделал я, — психует Анигай. — Эту курицу послушай, так ей все всё должны!

— Ой, кто бы говорил! — не унимается Мэд. — Драг мешком пуганный! Только и умеешь, что грубить!

Должна признаться, что даже мне, живущей с Мэдэлин в одной комнате уже несколько лет, за день всерьёз поднадоело её беспросветное бубнение.

— Мэд, кончай бухтеть! Принеси лучше тазик с водой, — аккуратно снимаю с Эвана, сидящего на кресле, повязку.

Шатера недовольно фыркает.

— Что я вам, серая прислужница?

Но за водой всё же идёт.

Пока Мэдэлин отсутствует, внимательно осматриваю рваную рану Эвана. М-да… Дело, похоже, дрянь… Рана, оставшаяся от укуса драга, покраснела, опухла, но, что ещё хуже, наполнилась гноем.

— Что, совсем дела плохи? — с вымученной улыбкой интересуется Эван.

Господи, как же ему должно быть больно всё это время, а он даже ни разу не пожаловался! — запоздало доходит до меня. Я бы на месте Эвана уже давно криком бы изошлась.

— При мне можешь не храбриться, — бурчу я. Про себя всерьёз начинаю думать, что, может, идея Дэрэка, отправиться в Адейру ночью, была не так уж и плоха. По крайней мере, мы бы быстрее передали Эвана в руки врачей.

Мэдэлин приносит тазик с водой. Морщится при виде раны. Торопливо отходит.

— И как ты копаешься во всём этом? Ненавижу кровь! Фу! Это что, гной!

— Мэд, иди отсюда лучше со своими комментариями, — обрываю подругу на полуслове.

Можно подумать, я люблю рассматривать и копаться в гниющих кровоточащих рваных ранах. Но кто, кроме меня здесь и сейчас сможет нормально обработать рану и сделать перевязку Эвану? Никто! Лекаря при таверне нет — я узнавала. А нет лекаря, значит, нет и выбора.

Осторожно обрабатываю рану антисептиком, который дал хозяин таверны. Перебинтовываю чистой повязкой. Заставляю альтаирца принять жаропонижающее и препарат, подавляющий боль.

— Вроде всё. Боль должна будет немного отступить. А теперь в постель.

Эван послушно заваливается на узкую кровать, стоящую неподалёку от камина. Анигаю и Дэрэку достаются по старому дивану. Нам с Мэд везёт больше: в нашей комнате стоит огромная двуспальная постель, на которую мы, после того, как нам удаётся с помощью принесённой горячей воды принять некое подобие душа, заваливаемся спать.

Вот только заснуть сразу не получается. Анигай, которому выпала очередь после меня принимать водные процедуры, отчаянно бренчит ковшом в уборной — небольшой комнатушке, похожей на кладовку. Слышится грохот, ругань. Обеспокоенно подбегаю к двери.

— Эй, ты там жив?

— Жив, жив, — бурчит брат. — Ты мне лучше скажи, куда мыло засунула?

— Под вторым тазиком лежит.

— А зачем всю горячую воду выплескала? — продолжает ворчать он. — Сколько раз я тебе раз говорил, чтобы ты горячей воды мне больше оставляла?

— Ой, подумаешь, ца-ца! — фыркаю я. — В конце концов, ты парень, нужна вода — сам за ней вниз спустишься!

— Вот послал же Отар сестрёнку! — с психу фыркает Анигай. Через дверь слышно, как он оказывает себя ковшом воды. — Надо было тебя в детстве подушкой придушить!

— Ага! И кто бы тебе тогда грязные трусы стирал?! — смеюсь я. — Думаешь, наша беспутная мамаша о тебе лучше бы позаботилась?!

Дурацкий слишком насыщенный день! Дурацкая усталость! Я так вымоталась в этом Сумрачном лесу, что совсем забыла…

… я не одна в комнате.

— Мамаша?!

Изумлённый голос Мэд застаёт меня врасплох. Медленно оборачиваюсь. Передо мной, кутаясь в простыню, стоит обескураженная шатера.

— Я правильно поняла, — холодно уточняет она, — вы с Анигаем, что… Родня?!

* * *

Вот уж не думала, что Мэд так болезненно среагирует на новость о том, что мы с Анигаем родственники.

— Это не по правилам! — возмущённая шатера, как заведённая носится по комнате, словно не может найти себе места. — В Руаре нельзя иметь семью! У меня её нет! Ни у кого её нет! А у тебя и у этого воображалы есть! Это нечестно!

— Ну, извини, — хмыкаю я, забираясь под одеяло со своей стороны кровати. — Мы с Анигаем в Руар особо и не напрашивались. Глэдис сама нас забрала.

— Почему?

По правда говоря, я вполне могла бы и не отвечать Мэдэлин. Тем более что угроза Верховного война разобраться с любым из воспитанников, кому станет известно, что мы с Анигаем родня, за прошедшие годы вряд ли утратила силу. Но с другой стороны: если уже сказала «а», то надо говорить и «б». Настырная Мэд всё равно не отстанет.

— Потому что мы дети бывшей шатеры Руара. Старуха просто поздновато узнала о нашем существовании.

— Бывших шатер не бывает! — упрямо гнёт свою линию насупившаяся Мэд. — Мы либо умираем, либо из нас делают серых прислужниц…

— … либо отправляют в ссылку в Катар. Наша мамуля, скажем так… — пытаюсь подобрать наиболее верные слова, — была не самой правильной и послушной шатерой. Она успела натворить много такого, чего ей не стоило бы творить. За это её и отправили в Катар.

По удивленному лицу Мэд заметно, что шатера пытается понять, шучу ли я или говорю серьёзно. Осознав, наконец, что мне не до шуток, приятельница меняет гнев на милость.

— Всё равно, это неправильно! Это нечестно по отношению к остальным руарцам.

— Господи! Мэд! — не выдерживаю я. — Ты родилась и выросла в Руаре! О какой честности вообще может идти речь?! Там же каждый сам за себя! Не соврёшь, не подсуетишься — живо спишут со счетов.

— В Катаре было так же?

Задумываюсь. Это даже как-то странно, но…

— Нет.

В Катаре было холодно, голодно, порой откровенно страшно. Постоянно приходилось выкручиваться, выживать. Но нет… В Катаре никогда не прокатывал номер «сам за себя». Выжить можно было только имея поддержку близких, друзей, соседей… Если бы не наш сосед — отец Марк и его небезразличие к двум абсолютно чужим ему новорожденным дарийским ребятишкам, сейчас бы нас с Анигаем не было в живых.

Это даже интересно, как бы плохо не было в Катаре, сейчас вспоминаю о нём почти с благодарностью. Я слишком поздно поняла: в Катаре было нечто, чего я так и не встретила ни в Руаре, ни в Адейре. Там была свобода.

Несмотря на силовой купол, на кучу стражников Дэбэра, в Катаре всегда можно было думать, говорить и делать, что хочешь. Потому что бояться было уже не чего. Что могли сделать с вольнодумцами? Сослать в Катар? Я вас умоляю… Мы и так находились там.

Но шатере об этом лучше не знать. Потому что… Да! Всё это не по правилам Руара, где не знают значение таких слов, как «свобода», «небезразличие», «помощь». Зачем лишний раз бередить человеку душу, рассказывая об этом? Такие понятия, как «свобода» и «шатера» всегда были, есть и будут несовместимы. Мэд при любом раскладе до конца своих дней останется частью Руара.

В отличие от меня. Должна признать: несмотря на все мои усилия и вполне искреннее желание, я так и не смогла забыть вкус свободы.

* * *

Просыпаюсь под утро от собственного сдавленного крика. Резко сажусь в постели, жадко хватая ртом воздух. Впервые за долгое время меня снова мучали кошмары. На этот раз — драги, разрывающие Эвана. Руки, ноги трясутся. Чувствую, как всю меня прошибает холодный пот.

Страшно.

Не за меня.

За него.

Я и не подозревала раньше, что настолько панически боюсь потерять своего мальчишку-альтаирца.

Вымотанная Мэд, спит, как убитая. Она не слышит моего тяжелого дыхания. Стираю пот со лба. Осторожно спрыгиваю с кровати. Босые ноги касаются холодного деревянного пола. Камин погас ещё несколько часов назад, наверное, поэтому в комнате так зябко.

Кутаясь в плед, который беру с кресла, подхожу к окну. Задумчиво смотрю вдаль: у горизонта уже брезжить рассвет. Ещё час — другой и пора отправляться в путь. Главное, чтобы Эвану не стало хуже. Иначе далеко точно не уйдём.

Беспокойство за альтаирца берёт верх. На всякий случай потихоньку заглядываю в комнату мальчишек. Невольно улыбаюсь. Тихо посапывает толстяк Дэрэка, который умудрился в какой-то немыслимой позе развалиться на старом диванчике. Анигай спит, как всегда, раскрывшись, подмяв под себя покрывало. У Эвана одеяло тоже наполовину сползло одеяло. Он, как и Анигай, вечно раскрывается во сне. Знаю это, потому что в детстве провела не мало грозовых ночей у него под боком. Грозы и молнии в Катаре всегда были пугающе сильными, как правило сопровождались ураганами. Если ещё при этом Анигай оставался на ночь у кого-то из своих друзей с рынка, я неизменно шла ночевать в дом священника. Оставаться во время бушующей стихии рядом с непросыхающе-пьяной мамашей мне не хотелось. Вдруг ещё клиента привести додумается, так и вообще посреди грозы на улице окажусь.

Не выдерживаю. На цыпочках подхожу сначала к брату, с трудом отвоёвываю у него покрывало, аккуратно накидываю сверху. Затем подхожу к альтаирцу. Тоже поправляю съехавшее одеяло, после чего осторожно касаюсь его лба.

А вот это мне уже совсем не нравится!

Лоб обжигающе горячий. Значит, пошло воспаление. С одной стороны, хорошо, что организм борется с инфекцией, но с другой — нет никаких гарантий, что слабый иммунитет альтаирца справится с ядом драгов, которым пропитаны их клыки. Нельзя сказать, что он смертелен, но учитывая слабое здоровье Эвана и то, что Дарий не является его родной планетой, неизвестно, как организм альтаирца отреагирует на этот яд.

В своей задумчивости не замечаю, что Эван уже проснулся и теперь молча смотрит на меня. Не сразу понимаю его откровенный скользяще-оценивающий взгляд. До меня запоздало доходит, что из одежды на мне лишь бельё и слегка съехавший плед.

— Ты сильно изменилась, — едва уловимый шепот.

— Ты тоже.

Поспешно отворачиваюсь. Выхожу из комнаты. Я не привыкла, чтобы на меня такими глазами смотрел мужчина. И уж тем более, если этот мужчина — мой старый друг детства.

Не знаю почему, но я злюсь… Сильно злюсь: на него, на себя, да и на жизнь в целом. Я уже ничего не понимаю, что в ней происходит. Абсолютно ничего!

Одеваюсь. Стараясь не шуметь, спускаюсь вниз в поисках завтрака. Зря я всё же отказалась вчера поужинать со всеми (после обработки раны Эвана в горло ничего не лезло). Зато сейчас пустой живот предательски бурчит.

С удивлением обнаруживаю в пустынном зале (если не считать пьянчуг, отрубившихся прямо за столами) Эвана. Оказывается, утренняя бессонница одолела не только меня.

— Составишь компанию? — альтаирец забирает у хозяйки поднос с довольно аппетитной едой. Кофе, пирожки, булочки, бутерброды, каша… Хм, кашу, пожалуй, он может оставить себе.

— У меня есть выбор? Дары-то у тебя, — бурчу я, не сводя глаз с подноса. Так бы всё разом и съела!

— Выбор есть всегда, — усмехается Эван, направляясь за дальний столик. — Так ты со мной?

Раздражённо фыркаю, но всё же плетусь следом. Плюхаюсь рядом за стол. Делаю это не из смирения или симпатии к этому зазнайке, а из чисто прагматических соображений: зачем тратить свои скудные сбережения на еду, когда за мой завтрак вполне может заплатить альтаирец? А даже если и не заплатит — ничто не мешает мне съесть его порцию. О себе сам пускай заботится.

Ловлю на себе насмешливый взгляд Эвана, когда я с деловым видом, притягиваю к себе его кружку кофе, одновременно уплетая за обе щёки пирожок.

— Дорогая, ты бы так сразу не налегала на всё. Желудок-то пустой. Ты же вчера почти ничего не ела. Поплохеет.

— Не учи учёного, дорогой, — в тон ему отвечаю я, откусывая от его булочки, — лучше подай мне вон тот кусочек ягодного пирога.

Альтаирец, смеясь, послушно отдаёт мне свой ягодный пирог, после чего жестом подзывает хозяйку. Вопросительно смотрит на меня. Перечисляю женщине всё, чем бы я ещё хотела позавтракать. После «лесных изысков», которыми нам пришлось питаться последние два дня, я жуть как соскучилась по нормальной пищи.

— Ну у тебя и аппетит! — Эван забирает у меня недопитую кружку кофе. Отхлёбывает.

— Зверский, — жуя, соглашаюсь я. Вместе с чувством сытости ко мне возвращается хорошее настроение. — Я после этого Сумрачного леса на дичь ещё долго смотреть не смогу.

— Я тоже, — Эван возвращает мне кружку, забирая с тарелки один из сделанных мною для него бутербродов.

Невольно улыбаюсь. Вспоминаю, как в Катаре мы с Эваном частенько точно также завтракали: у нас с ним никогда не совпадали вкусы в еде, поэтому мы обычно забирали из тарелок друг друга, то, что каждый считал самым вкусным. В результате оба оставались сыты и довольны, а тарелки, на радость кухарки Марии, чистыми.

Пока мы наслаждаемся завтраком, в трактире появляются новые посетители. Они не видят нас, так как мы сидим в закутке. Зато нам с Эваном открывается на них прекрасный обзор.

— Интересно, кого нелёгкая в такую рань принесла? — зевая, интересуюсь я. Ну вот! Стоило мне только как следует поесть, так сразу в сон потянуло!

— Не нравятся мне эти типы, — тихо произносит Эван, не сводя глаз с двух дарийцев.

Слежу за его оценивающим взглядом. Теперь я понимаю, о чём он. По их кожаной замызганной одежде легко догадаться — перед нами завсегдатаи «чёрного» рынка. Отребье ещё то. Добра от таких точно не жди!

Один лысый, щупленький. Маленькие глубоко посаженные суетливые глазки. Длинные засаленные волосы собраны в жидкий хвост.

Крыса. По-другому и не назовёшь.

Второй, напротив, громила, с лицом, необременённым интеллектом. На удивление непропорционально маленький лоб. Видимо, мозгов в его черепной коробке много не вмещается.

Тот, что поменьше показывает хозяину какие-то бумаги. Мне становится любопытно. Похоже, эти двое ищут кого-то.

Трактирщик хмурится. Едва заметно кивает. Мелкий кладёт на прилавок пригоршню дар. Хозяин, боязливо озираясь, быстро сгребает деньги, после чего показывая взглядом наверх. Странная парочка тут же направляется к лестнице.

— Сиди здесь, — Эван, хмурясь, встаёт из-за стола. — Я сейчас вернусь. Кое-что в комнате забыл.

Ага! А я такая дура и не понимаю «что», а точнее — «кого», он «забыл» наверху. Эван сделал те же самые выводы, что и я. Есть просто до неприличия огромные шансы, что эти двое — харрдроги. И пришли они сюда по наши потерянные в Сумрачном лесу душеньки.

— Я с тобой! — вцепляюсь в здоровую руку альтаирца. — И не спорь! У тебя одна рука ранена, а у меня всё-таки дред. Если эти двое к нам, то мне лучше быть рядом.

— Ада, я не хочу тобой рисковать, — как же мне «дорога» его упёртость!

— Обещаю, на рожон не полезу! Но здесь одна точно не останусь, так что…

Я просто не оставляю ему выбора.

Поднимаемся на этаж. Незнакомцев уже нигде нет, зато дверь одной из наших комнат приоткрыта. Дальше всё происходит очень быстро. Я забегаю вслед за Эваном в нашу с Мэд комнату. Картина, представшая перед нашим взглядом, откровенно шокирует.

Мелкий мужичок магнитным лучом, похожим на белые светящиеся верёвки, уже окрутил перепуганную Мэд, не забыв при этом парализовать голосовые связки шатеры. Иначе бы та уже давно орала благим матом.

Висящая в воздухе, судорожно хватающая ртом воздух, задыхающаяся Мэд настолько выбивает меня из колеи, что я не сразу реагирую. В отличие от Эвана, который умудряется одной здоровой рукой вырубить громилу, внезапно возникшего у меня за спиной. Всё-таки должна признать, что мужчины-альтаирцы с их чуть ли не врождённой привычкой к здоровому образу жизни физически куда сильнее наших по большей части спившихся мужиков-дарийцев.

Обнаружив в комнате «посторонних», мелкий вынуждено переключает внимание с шатеры на нас. Из-за этого магнитный луч обрывается. Мэд с грохотом падает на пол. Взвывает от боли. Видимо, к ней вернулся голос.

— Драг поганый! Ай… Больно-то как! Синяк же будет, урод!

В этом вся Мэдэлин. Краснота тела превыше всего. И не важно, что ещё пару секунд назад она запросто могла отправиться к Отару.

Тем временем, крысоподобный выхватывает дистанционное оружие, против которого бессилен мой дред. Эван ашинально прячет меня себе за спину.

— Эй, вы, двое! Вас плислал Кэлдэйл?! — шепелявит мужичок, нервно поглядывая на валяющегося на полу вырубленного напарника. В другой ситуации, я бы вдоволь посмеялась над его странным говорком. Но не в этой. — Так пеледайте ему, сто это моя добыса! Я её пелвый насёл! Пловаливайте, инасе плистлелю! Делится вылуской я не собилаюсь. Или вы забыли, сто бывает с теми, кто не стит кодекс охотников за головами? Они сами лисаются этих голов!

Мелкий, заливисто смеясь над собственной шуткой, которая ему явно кажется удачной, одновременно возводя оружие в боевую готовность.

Возможно, этот урод мог бы стать последним, кого мы с Эваном увидели в этой жизни, если бы не… Мэд.

Не восприняв шатеру всерьез, мужик напрочь забыл про Мэд, спокойно повернувшись к ней спиной.

Честно скажу: зря он это сделал. Первое правило Руара: НИКОГДА! НИКОГДА НЕ НЕДООЦЕНИВАЙТЕ ШАТЕРУ! Ущерба от разъярённой и обиженной женщины порой бывает куда больше, чем от нескольких воинов вместе взятых.

Возможно, Мэд не самое умное существо на свете, но зато с инстинктом самосохранения у неё полный порядок. Поэтому первое, что делает шатера, немного придя в себя, это хватает с тумбочки какую-то уродливую увесистую глиняную вазу и со свей дури «приземляет» её на голову коротышки.

— Урод!

Ваза разлетается на кучу осколков. Незадачливый охотник за головами сам с разбитой башкой падает на пол. Однако Мэд не останавливается на достигнутом. Злая как стая драгов, Мэд вдобавок от души пинает отключившегося мужичонку.

— Получи, драг обрезанный! У меня из-за тебя теперь синяки на шее останутся! Декольте не оденешь!

Очередной пинок, на этот раз неудачных (видимо, саданула по ремню) и Мэд, взвывая от боли, начинает прыгать по комнате на одной ноге.

— Ай! Мой бедный пальчик!

Пожалуй, в этом и есть вся Мэдэлин.

От воя шатеры просыпаются Анигай и Дэрэк, вбегают в комнату. Переводят ошарашенный взгляд с вырубленных мужиков на нас.

— Ребят, а чего вы без нас веселитесь? Могли бы и позвать! — неугомонный братец, которому только дай кулаками помахать, тоже в своём репертуаре.

— Ты как, нормально? — обеспокоенный Эван оборачивается ко мне.

Глупый вопрос. Чего бы мне быть не «нормально», если даже в случае выстрела, я бы всё равно осталась жива. Он уже и забыл, что опять заслонил меня собой.

Склоняюсь над коротышкой, в наглую обшариваю его карманы. Мне не терпится посмотреть, что за бумаги он показывал хозяину таверны. Наконец, нахожу их во внутреннем кармане куртки. Достаю распечатку и… с изумлением взираю на фотографию Анигая и Мэд, под которыми красуется надпись: «Разыскиваются беглые преступники». А ещё на сумму, назначенную за голову каждого из них. Причём сумма ТАКАЯ, что я начинаю всерьёз подумывать, а не сдать ли мне самой нерадивого братца властям, чтобы жить на вырученные дары припеваючи до конца моих дней?

 

Глава 9. Подземный город

— Это какая-то ошибка! Это просто не может быть правдой! Я — беглая шатера?! Полная чушь! Да как им в голову могло прийти, что я когда-нибудь оставлю Руар?! — до смерти перепуганная Мэд уже битый час, словно загнанный зверь, мечется по комнате.

Сижу рядом на кровати, без особого энтузиазма наблюдаю за нервно мельтешащей шатерой. Я слишком хорошо знаю Мэд, чтобы понимать: успокаивать бесполезно. Всё, что я скажу, будет обязательно воспринято в штыки. Поэтому я просто молча жду, когда из соседней комнаты вернутся парни, которые сейчас «развлекаются» тем, что допрашивают наших непрошенных гостей.

— Даже думать не хочу, у скольких наёмников на руках наши фотографии, — продолжает верещать Мэдэдин, резко оборачиваясь ко мне. — Ну что ты молчишь? Что молчишь?! Скажи, делать-то что? Ты же у нас умная!

— Для начала не паниковать…

Ох, и зря я это сказала. Ведь прекрасно знала, что Мэд нужен не мой ответ, а лишь новая причина для праведной блажи.

— Тебе легко говорить «не паниковать»! Твоей-то физиономии среди этих бумажек нет!

Мэд внезапно замолкает, осмысливая собственные слова. Невольно задумываюсь и я: а ведь и действительно: моего фото среди «беглых» руарцев нет, хотя я тоже часть Руара.

— Я что-то пропустила? — напряженный голос Мэдэлин не предвещает ничего хорошего. — Почему тебя не объявили в розыск? Чем ты такая особенная? Чем отличаешься от нас?!

Пожимаю плечами. Пытаюсь отшутиться.

— Я откуда знаю? Может, я тоже в розыске, но этим охотникам за головами твой портрет больше приглянулся.

Однако шутка благополучно проносится мимо цели. Раздосадованная шатера бросает на меня испепеляющий взгляд.

— Нет! Если бы ты была в розыске, они бы и твоё фото притащили! Они же не дураки терять ещё одну возможность подзаработать. Значит, тебя там нет! Это нечестно!

— Да кто тебе сказал, что жизнь вообще честная штука? — мне уже реально начинают подбешивать доскрёбывания подруги. Будто я в чём-то виновата! — Не знаю… Попытайся найти позитивные стороны в ситуации, что ли. В конце концов, ты теперь свободна!

— Да зачем мне нужна эта твоя свобода?! — не своим голосом взвывает Мэд. — Что я с ней делать буду?! Я не умею с ней жить!

Честно говоря, я оказываюсь не готовой к такой постановке вопроса. Для меня свобода всегда значила очень много. Без неё я просто задыхаюсь. При этом я как-то раньше и не задумывалась, что для руарцев, в отличие от меня, свобода — ненужная и непонятная вещь.

Что ответить Мэд, я не знаю. Поэтому, несмотря на все её продолжающиеся причитания, просто сижу и молчу.

Ситуацию спасают вернувшиеся в комнату парни. Хотя нет. Они не спасают, а лишь усугубляют её.

— Система слежения Руара на автомате объявила нас в розыск, как только мы не вернулись в обитель к назначенному сроку, — сходу объясняет мрачный Анигай, плюхаясь на кровать. — Дела отстой. Ориентировки на нас у всех охотников за головами. Самое поганое: Руару всё равно, в каком виде нас доставят.

— В смысле? — испуганно охает Мэд.

— Могут живыми, а могут и мёртвыми. Достаточно просто предъявить наши головы.

Готова сама убить братца! Ну зачем так грубо и прямолинейно сообщать об этом Мэд. Шатера вновь забилась в истерике. Как её успокаивать прикажете? Впрочем… Я прекрасно понимаю дурное настроение братца. В отличие от меня, он мечтал связать жизнь с карьерой воина Руара. Дослужиться до личной охраны императора. И вот теперь все его старания одним росчерком системы слежения отправлены драгам под хвост.

— Мне, правда, очень жаль, Анигай.

Вместо ответа брат хмыкает.

— А уж как мне жаль! Мы ведь даже с повинной явиться не можем. Нас убьют прежде, чем откроем рот. В назидание остальным руарцам, чтобы те и мысли о побеге не держали… Не жизнь, а сплошное дерьмо! И угораздило же нас сесть с вами в один планолёт.

— Мы никого с собой не звали, — бурчит Дэрэк. — Сами напросились.

Анигай немного остывает, понимая правоту землянина.

— Знаю, — брат, кивая в сторону Мэд. — Во всём эта истеричная курица виновата. Если бы она так долго не наряжалась, мы бы на свой планолёт не опоздали. И не оказались с вами булькающими в этом дерьме. Вот и думай теперь, как все эти отходы расхлёбывать.

— Ну почему?! Почему жизнь так несправедлива ко мне?! — в очередной раз взвывает Мэд. — Почему нас с этим придурком объявили в розыск, а её нет?! У неё же тоже должен был закончиться пропуск!

Напрочь забыв обо всех великосветских манера, раздосадованная шатера тычит в меня пальцем. Ещё подруга называется! Другая бы радовалась, что я вместе с ней не попала под раздачу, а эта…

Переглядываемся с Анигаем. Брат, в отличие от Мэд прекрасно понимает, почему система слежения Руара не объявила меня в розыск. Будучи свободной, я нахожусь вне зоны её действия.

— Много будешь знать — скоро состаришься, — отрезает Анигай. — Делать-то что? Нас двоих в Адейре первый же патруль схватит.

— Оставлять вас здесь, тоже смысла нет, — встреваю в разговор я. — Если эта парочка вас так легко и быстро обнаружила, вслед за ними придут и другие. Мне кажется, вам на время надо где-то затаиться. Там, где вас точно никто искать не будет. Нужно выиграть время до возвращения Глэдис. Она говорила, что прилетит ко Дню Солнцестояния, а это уже совсем скоро. Я поговорю с ней, попытаюсь всё объяснить и тогда…

— И тогда она самолично нас убьёт! — взвывает отчаявшаяся Мэд. — Или того хуже: его убьёт, а меня превратит в серую прислужницу!

— По крайней мере, это шанс, — пожимает плечами брат, игнорируя стенания шатеры. — В конце концов, Глэдис сама привела нас в Руар, может, действительно заступится.

— Но меня-то она не приводила! — продолжает блажить шатера.

— Ада, заткни ты эту курицу! И без её кудахтанья тошно! — терпение брата явно на исходе.

— Мэд, успокойся. Мы и за тебя словечко замолвим.

Не знаю, насколько шатера верит в успех нашего предприятия, но всё же она, наконец, смолкает.

— По-хорошему бы нам до возвращения Верховной ведуньи на дно залечь. Но вот только куда? — продолжает размышлять Анигай.

К моему вполне искреннему удивлению, к разговору внезапно подключается Эван.

— Кажется, я знаю одно место. Думаю, там вас точно никто искать не будет.

Вот уж не думала, что альтаирцу есть дело до спасения шкуры моего несносного братца, с которым у него всегда были ещё те отношения. М-да… Век живи — век удивляйся.

* * *

Мы тратим ещё полдня, чтобы добраться до Адейры. На наше счастье охотники за головами прилетели в таверну на собственном омнибусе — довольно вместительном минипланолёте на воздушной подушке. Его-то мы и позаимствовали, оставив головорезов связанными в комнате.

К столице мы подлетаем засветло. Оставляем омнибус на окраине мегаполиса, продолжаем путь пешком. Летать по городу на незарегистрированном на наше имя передвижном средстве с двумя руарцами, находящимися в розыске, чревато объяснениями с патрулём.

Дорогадо «убежища» оказывается не близкой. Эван ведёт нас какими-то непонятными узкими улочками, которые с каждой минутой всё больше и больше напоминают злачные кварталы Катара. По крайней мере, запашком точно!

— О, Отар! Что за дебри! Здесь ещё хуже, чем в Сумрачном лесу! Там хоть не воняло так! — брезгливо сморщивает нос Мэд, тут же взвизгивая при виде очередной крысы. — Я уже сыта по горло этими прогулками!

— Тебя никто не неволит идти с нами. — фыркает Анигай.

— Будто у меня есть выбор! — огрызается шатера, переходя на громкий шепот. — Я вообще не понимаю, почему мы так спокойно доверяемся этому альтаирцу? Может, он нас в ловушку заманивает? Ну ладно Ада. Она мозгами уже не думает. У них там шуры — муры, но ты Анигай…

От неожиданности я резко останавливаюсь.

Чего?!

Какие ещё «шуры — муры»?! Мэд что, от дальнего пути головой тронулась?! Да какие могут быть «шуры-муры» у дарийки с альтаирцем?! Она что забыла, что мы вообще-то разной расы?

Тут же невольно вспоминаю наши совсем недетские поцелуи с Эваном в деревушке древних. Чувствую, как краснею. Кажется, это все же не Мэд, а я сама забылась, что мы принадлежим разным расам.

— … Нет, Анигай, вот от кого — от кого, но от тебя я такого не ожидала! Дружить с альтаирцем! У меня в голове не укладывается! — не унимается Мэд. — Ты же альтаирцев на дух не переносишь!

— Кто тебе сказал, что я с ним «дружу»? — усмехается брат, сворачивая за угол вслед за Эваном. — Я с ним сосуществую. А это, детка, разные вещи!

Перепалка между Мэд и Анигаем заканчивается, как только мы сворачиваем за угол в какую-то дурно пахнущую подворотню. Эван останавливается перед входом в какой-то невзрачный подвал.

— Пришли.

Ничего не понимаю! Странно всё как-то. Откуда альтаирец знает все ходы и выходы захолустья Адейры? Очевидно, что он и раньше бывал здесь.

Настороженно переглядывается с братом. Мне совсем не нравится это подозрительное место. Уж больно здесь тихо (если, конечно, не считать шуршания крыс).

Эван протягивает мне руку.

— Осторожнее, нет одной ступеньки.

Отступать некуда, поэтому спускаюсь вслед за альтаирцем. На всякий случай намертво вцепляюсь в его руку. Наконец, мы оказываемся в крошечной полупустой каменной комнатушке. Растерянно оглядываюсь: тусклая лампа, стол, стул, шкаф… Всё покрыто изрядным слоем пыли. Всё, кроме пола. На нём пыли нет. И это странно, потому что не похоже, чтобы здесь кто-то жил.

До меня запоздало доходит, что, помимо Эвана, в этой комнатушке, как драг в лесу, чувствует себя толстяк Дэрэк. Пока мы осматриваемся, он закрывает входную дверь на внутренний засов, после чего кивает Эвану.

Альтаирец прислоняет ладонь к одному из камней в стене. Откуда-то изнутри внезапно возникают синие лучи, они бесшумно проходятся по ладошке альтаирца. Я уже видела нечто подобное раньше. Это ключ-сканер. Он считывает уникальную информацию человека с ладони или с сетчатки глаза.

Не проходит и пары секунд, как часть стены бесшумно вдавливается внутрь, а затем отъезжает в сторону, образуя проход к довольно вместительному лифту. Эван заходит первым, семеню за ним. Вслед за нами заходит Дэрэк. Настороженным Мэд и Анигаю не остаётся ничего другого, как последовать за нами.

— О, Отар! И за что мне всё это?! — обречённо вздыхает шатера, театрально закатывая глаза.

Эван нажимает невидимую сенсорную кнопку. Кабина практически бесшумно летит вниз. Минута, две, три… Даже думать не хочу, на какую глубину мы спускаемся.

Наконец, раздаётся едва слышный электронный писк. Дверь лифта плавно раскрывается, и я застываю с открытым ртом.

Я ожидала увидеть максимум — просторную комнату, но перед нами простирается целый многоуровневый подземный город! Расположенный прямо под Адейрой! Под самым носом императора Дэмониона!

Дарийцы, земляне, альтаирцы и прочие инопланетные «гости». Кого здесь только нет! Большинство бывшие военнопленные. У некоторых даже сохранились нашивки на одежде. Здесь ты точно не увидишь ни стражей Дэбэра, ни воинов Руара. Я слышала раньше об этом странном местечке, но, признаться, до сегодняшнего дня, не верила, что оно существует. Для меня это был город-легенда.

Подземный город.

Город повстанцев, беглых военнопленных, отверженных. Город несогласных с диктатурой Дэмониона и стилем его правления. Город забытых, обречённых, приговорённых, подвергшихся гонению, репрессиям там, наверху, но здесь — внизу, обретших свободу.

Невольно задумываюсь: я могу понять, что здесь делают все эти люди: «цвет» дарийских вольнолюбивых контрабандистов, сбежавшие политзаключённые, военнопленные альтаирцы, земляне. Я не могу понять другого: какое отношение ко всей этой разношерстной толпе, к этому подземному городу повстанцев имеет мой Эван?

* * *

О Господи! Как же она блажит! Всерьёз начинаю подумывать раздобыть для подруги какое-нибудь успокоительное.

— Я не хочу… Не хочу этого видеть! И слышать тоже не хочу! — Мэд в истерике закрывает глаза руками. — Куда вы меня притащили?! Думаете, я дура?! Не понимаю, что отсюда меня живой не выпустят! Я же теперь ненужная свидетельница всего этого подземного безобразия…

— Мэд, заткнись! — толкаю подругу в бок. — Иначе я сама тебя прибью. Можешь помолчать хоть пару минут?

Шатера, будучи не уверенной, шучу я или говорю серьёзно, на всякий случай всё же замолкает. Но ненадолго. Почти сразу начинает судорожно шептать мне на ухо.

— А ты-то чего такая спокойная? Думаешь, тебя вслед за мной не грохнут? Ты тоже свидетельница! Что-то я сомневаюсь, что в этой клоаке рады руарцам.

— Да ничего я не думаю, — огрызаюсь я, хотя на душе, если честно, драги поскрёбывают.

— Оно и видно, — обиженно фыркает шатера. — Похоже, здесь единственная вменяемая дарийка, у которой всё в порядке с чувством самосохранения, это я!

Эван со знанием дела ведёт нас сквозь разношерстную толпу. Не сразу понимаю, что в этой картинке не так. До меня запоздало доходит, что, пожалуй, этот подземный город — первое место, где альтаирец идёт, даже не удосужившись накинуть капюшон, в то время как нам — троим дарийцам, наоборот, приходится кутаться в дорожные плащи. В чём-то Мэдэлин всё-таки права: вряд ли весь этот разнопланетный сброд, большая часть которого наверняка находится в розыске, будет рад слугам Дэмониона. Наша дорогая добротная одежда, увы, слишком откровенно указывает, что мы воспитанники Руара. Не говоря уже о дредах, висящих на поясе.

Сворачиваем в очередной проулок. Альтаирец вновь прикладывает ладонь к сканеру на стене. Дверь бесшумно открывается. За ней оказывается вместительное помещение с серебристыми металлическими стенами, на одной из которых висит большой голографический экран. Пара довольно уютных лаконичных диванчиков. Не заметные с первого взгляда встроенные шкафы.

— Чувствуйте себя как дома, — Эван вешает плащ в шкаф, дверца которого бесшумно отъезжает в сторону лишь от одного прикосновения.

Технология! Всё в лучших традициях Альтаира. Насколько я знаю, в отличие от Дария, где достижениями науки преимущественно пользуются в быту лишь богачи, на планете Эвана в каждом доме всё оборудовано по последнему слову техники.

Меня разбирает любопытство.

— Ты здесь живёшь?

— Иногда, — чувствую, прямого ответа от него не дождёшься.

Пока Эван с кем-то говорит по внутренней связи, вешаю свой плащ поверх его, осторожно осматриваюсь. Обнаруживаю в отсеке ещё пару комнат. Обе полупустые. Не могу понять, для чего они используются.

Выхожу обратно в первую комнату. Насторожённые Мэд и Анигай всё ещё мнутся возле двери, в то время как Дэрэк с видом хозяина орудует за барной стойкой в выдвижной кухне, которая появляется словно из ниоткуда от одного прикосновения к стене. Интересно, сколько ещё сюрпризов можно обнаружить в этой квартире, если как следует полапать стены?

— Проходите. Не стесняйтесь, — Эван жестом показывает Анигаю и Мэд на диван. — Дэрэк, приготовь что-нибудь на ужин.

— Я как раз этим и занимаюсь! — довольный землянин забрасывает в странную печь какие-то полуфабрикаты и уже через пару минут комната наполняется аппетитным ароматом. До меня только сейчас доходит, как же я голодна!

Однако поесть не успеваем, потому что раздаётся звонок. Кто-то пришёл. Анигай бросает на меня обеспокоенный взгляд. Его рука уже лежит на дреде. Впрочем, как и моя тоже.

Нет. Я не верю, что Эван мог опуститься до такой низости и заманить нас в ловушку, но осторожность в нашей ситуации всё же не помешает.

Дверь открывается. На пороге стоит худощавый мужчина с небольшой бородкой и суровым взглядом. Его довольно длинные наполовину седые волосы, собраны в хвост. Одет как пилот-землянин — в лётный комбинезон грязно-песочного цвета.

Анигай и Мэд сидят чуть в стороне, поэтому мужчина не сразу замечает их. Его добрый взгляд устремлён на меня.

— Здравствуй, Ада, — тихий знакомый и такой родной голос.

У меня перехватывает дыхание. Какая-же я всё-таки дура! Как я могла сразу не узнать его! Впрочем, чему удивляться?! Всё свое детство я видела этого человека исключительно в рясе священника.

— Отец Марк! — выдыхаю я и не задумываюсь, на глазах изумлённой Мэд, бросаюсь в раскрытые объятья улыбающегося землянина.

Однако изумление шатеры удваивается, когда отец Марк с доброй улыбкой подходит к Анигаю.

— Ну, здравствуй, мой мальчик.

Брат не выдерживает и тоже обнимает священника. Как ни крути, но именно этот человек был нам и отцом, и матерью в Катаре. Если бы не священник, мы не дожили бы и до нашего первого дня рождения. Про Анигая можно сказать всякое, но назвать его неблагодарным нельзя. Да и, подозреваю, братец по-своему очень привязан к отцу Марку, который, не только научил нас ходить и говорить, но и, пойдя против своих пацифистских принципов, в своё время лично обучил Анигая драться, когда того начали «прессовать» мальчишки с «чёрного» рынка. Так что отец Марк может быть, кем угодно, но для нас с братом он навсегда останется родным человеком.

— Отар меня побери! Да здесь все с ума посходили! — похоже, нервной системе Мэд пришёл конец. Она была готова увидеть всякое, но только не то, как воин Руара по-родственному обнимается с землянином. — Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

— Мэд, расслабься. Чем меньше знаешь — дольше живёшь, — отшучиваюсь я.

Ситуацию настраивает на позитивный лад Дэрэк.

— Ужин готов! Милости прошу к столу!

Бурчащий от голода желудок Мэд лихо побеждает все её псевдо-моральные принципы. Вслед за Дэрэком и Анигаем она направляется в кухню. Хочу последовать за ними, но меня останавливает Эван.

— Ада, можно тебя на минутку? И рюкзак прихвати, пожалуйста.

Догадываюсь, что речь пойдёт о кристалле. Так вот зачем альтаирец позвал отца Марка. Что ж, правильное решение. Без посторонней помощи мы вряд ли сможем в одиночку пробраться в императорский дворец, обмануть кучу стражи и вернуть кристалл на место. Только интересно, как священник сможет нам помочь в этом?

Эван закрывает дверь в полупустой комнате. Нажимает на какую-то сенсорную кнопку. С удивлением наблюдаю, как словно из ниоткуда, появляются три удобных кресла, рабочий стол. Альтаирец жестом приглашает присесть.

— Ада, покажи отцу Марку.

Достаю из рюкзака кристалл, кладу на стол.

Священник переводит ошарашенный взгляд с кристалла на нас.

— Откуда?! Вы же не хотите сказать, что это и есть…?

Мужчина машинально тянет руку к кристаллу, но Эван вовремя останавливает его, перехватывая запястье.

— Отец Марк, не стоит. Без руки останетесь.

Словно в подтверждение слов на кристалл приземляется небольшой жучок-светляк, которых всегда полно в подземельях. Не успевает он коснуться лапками кристалла, как тут же вспыхивает и сгорает заживо. М-да… Прекрасная иллюстрация того, что может сделать эта стекляшка с любым живым организмом, осмелившимся дотронуться до него.

С любым, кроме меня. Спасибо непонятной генетической аномалии, которая и сделала меня такой толстокожей.

— И что вы собираетесь с ним делать?

— Вернуть на место. На это у нас меньше недели, — объясняет Эван. — Жезл власти будет вынесен из императорского хранилища на плато Семи ветров в День солнцестояния. Как только Дэмонион прикоснётся к Жезлу, то сразу поймёт, что кристалл фальшивка. Подозреваю, Ромеро лично позаботится о том, чтобы все улики указали на меня. И тогда перемирию, к несказанной радости Земного альянса, придёт конец.

Не совсем понимаю, каким образом воровство кристалла с Жезла власти одним рядовым альтаирцем может так сильно сказаться на взаимоотношениях между империями, но вопросов не задаю. Сейчас для этого не самое подходящее время.

— Я подумаю, чем смогу помочь, — отзывается отец Марк.

В комнату заглядывает Дэрэк.

— Долго вас ждать? Еда на столе!

Благодаря стараниям Дэрэка (точнее его умению готовить полуфабрикаты), ужин удаётся на славу. Ловлю себя на мысли: как же всё-таки приятно вновь всем вместе, как в детстве, сидеть за одним столом. Я так рада видеть отца Марка!

— Ада, доченька, подай мне ещё курицы, а то, чую, Дэрэк всё съест и мне не достанется, — смеётся отец Марк.

На кухне царит довольно благодушная атмосфера. Порой даже раздаётся хихиканье Мэд. Видимо, сытный ужин подействовал на шатеру лучше любых успокоительных средств.

Накладываю на тарелки себе, Эвану и отцу Марку. Стараюсь выбрать для альтаирца то, что он любит. Например, жаренное мясо с овощами. А вот полезная каша и рыба, которую за обе щеки уплетает Дэрэк, всегда вызывала у альтаирца откровенную тоску.

Расставляю тарелки.

— Так, это отцу Марку. Это Эвану.

Сажусь сама. Не сразу обращаю внимание, что за мной с любопытством наблюдает Мэд.

— А чего ты альтаирцу рыбу не положила? Она с имбирным соусом очень даже ничего.

— Он рыбу терпеть не может, а на имбирь и вовсе аллергия, — не задумываясь выдаю я, наслаждаясь вкусом жаркого.

— А откуда ты знаешь, что у альтаирца аллергия на имбирь? — не отстаёт заинтригованная Мэд.

— Да, кстати, откуда? — подключается к допросу жующий Дэрэк.

— От верблюда, — услужливо приходит мне на помощь отец Марк. — Эй вы двое, отстаньте от девочки. Дайте человеку спокойно поесть. Сами-то уже, небось сыты.

Бросаю благодарный взгляд на улыбающегося священника. В этом весь отец Марк — всегда приходит на помощь в нужную минуту.

После ужина все разбредаются кто куда. Эван вновь запирается в кабинете со священником. Дэрэк убирает посуду на кухни. Мэд о чём-то увлечённо препирается с Анигаем. Мне скучно, поэтому решаю пойти к альтаирцу. Думаю, ничего страшного, если я присоединюсь к их разговору. Наверняка, они обсуждают проблему с кристаллом. Так что я в теме.

Дверь кабинета слегка приоткрыта. До меня долетают обрывки фраз. Невольно притормаживаю.

— Я не знал, что кристалл генерирует силовое поле Дария, — мне совсем не нравится мрачный напряжённый голос Эвана.

— Дэмонион об этом, по понятным причинам, предпочитает не распространяться, — спокойно отзывается отец Марк.

— Откуда тогда Вы знаете про генерацию силового поля планеты?

— Мой мальчик, не забывай: до принятия сана я был профессором физики. Как раз занимался изучением и разработкой силовых полей, так что я знаю о них практически всё.

— Получается… — вижу, как Эван встаёт из-за стола, с задумчивым видом проходится по кабинету. — Если бы я выполнил просьбу Ромеро и вывез этот кристалл с Дария, то…

— Планета осталась бы без защиты. Альтаиру и Земному альянсу не составило бы большого труда либо полностью завоевать Дарий, либо…

— … уничтожить, — «услужливо» подсказывает альтаирец. — И тогда извечная военная угроза со стороны Дэмониона канет в Лету. Делить залежи топливных кристаллов начнут уже между собой только Альтаир и Земля.

— Да, — подхватывает мысль священник, невесело хмыкает. — И львиная доля рудников достанется той империи, которая первой подчинит себе Дарий. Думаю, Айлитт Петтигрю, не будет особо заморачиваться. Выжженная дотла планета и сохранённые рудники — куда выгоднее, чем населённая дарийцами планета. Ты же сам прекрасно понимаешь: людской ресурс — всегда существенная помеха. Люди, в отличие от кристаллов, непредсказуемы…

Чувствую, как внутри всё холодеет. Я просто отказываюсь верить, что этот циничный разговор ведут между собой двое не чужих мне людей. Я жду, что Эван возмутится такому положению дел, скажет, что всё это неприемлемо, но вместо этого в кабинете воцаряется напрягающая меня тишина.

— Тебе решать, мой мальчик, что делать с этим кристаллом, — голос отца Марка звучит сухо и устало. — Безусловно, ты можешь попытаться вернуть его на место. А можешь…

М-да… Похоже, за последние годы Эван сильно изменился.

Слишком сильно для меня.

Впрочем, во всей этой ситуации меня откровенно пугает другое. У меня больше нет доступа к кристаллу. Перед тем как пойти ужинать, Эван предложил положить его в сейф в кабинете. Что я и сделала. И теперь у меня нет ни кода от сейфа, ни кристалла, ни уверенности в том, что альтаирец не отдаст мою пусть не идеальную, но всё же родную планету на растерзание врагам.

Дождавшись, когда отец Марк покинет кабинет, захожу к Эвану. Для верности плотно закрываю дверь. Не хочу, чтобы наш разговор кто-то услышал.

Какое-то время просто молча стою, прислонившись к двери лбом. Нет сил вымолвить ни слова. Понимаю: не хочу задавать вопросы, потому что панически боюсь услышать ответ, который мне может совсем не понравиться.

— Ада, ты в порядке?

— Ты не сказал ему «нет»…

В комнате зависает напряжённая тишина. До Эвана доходит, что я слышала его разговор со священником.

— «Да» я тоже не сказал.

— Не важно, — с горечью обрываю парня. — Главное: ты не сказал ему «нет»!

Испытующе смотрю в самоуверенные синие глаза альтаирца. Раньше он не был таким. Мой Эван… Мой мальчишка-альтаирец был отзывчивым, чутким. Он бы никогда…

Но передо мной стоит уже не тот болезненный, слабый, ранимый мальчишка из Катара. Передо мной стоит надменный хладнокровный нахал, который мнит себя вершителем судьбы целой планеты!

Моей планеты!

Как же больно мне осознавать и признавать, что Эван стал мне чужим.

Вглядываюсь в его по-аристократически красивые черты лица, пытаясь уловить в них хоть какое-то отголосок моего старого верного друга. Доброго, ранимого, справедливого, не способного на подлость.

Смотрю и к своему искреннему ужасу не нахожу их.

— Ты так изменился.

— Ты тоже, — его слова звучат как обвинение и это задевает меня.

Я ничего плохого ему не сделала! По крайней мере, пока.

— Тот мальчишка, которого я когда-то знала, никогда… Никогда бы не допустил, чтобы чья-то жизнь оказалась в опасности. Не говоря уже о судьбе целой планеты.

Эван снова усмехается.

Ох, и не нравится мне всё это!

С видом хозяина приземляется в кресло. Испытующе холодно смотрит мне в глаза. Его взгляд как сканер. В какой-то момент не выдерживаю — отворачиваюсь. И тут же злюсь на себя за это.

— Что тебе от меня надо, Адамаск? Гарантий того, что кристалл не покинет Дарий? Хорошо! Я тебе их даю. Кроме всего прочего не забывай: только ты можешь взять кристалл в руки. Без твоей помощи я его даже с места сдвинуть не смогу.

— Но кристалл в сейфе, — парирую я. — Мне неизвестен код. Как я его заберу, если он мне вдруг понадобиться?

— Дата твоего рождения.

Так тихо и просто.

— Что? — не понимаю, о чём говорит альтаирец.

Парень встаёт, подходит к сенсорной панели, демонстративно вводит код, после чего сейф открывается.

— Код от сейфа — дата твоего рождения, — объясняет для особо непонятливых Эван. После чего вновь запирает сейф. — Можешь попробовать открыть сама. Захочешь забрать кристалл — останавливать не стану. Но иметь ввиду: в таком случае возвращать его Дэмониону тебе придётся самостоятельно.

Ну уж нет! Связываться с императором Дария в одиночку я не собираюсь. Не самоубийца! Но альтаирцу всё равно не верю. На всякий случай всё же проверяю код. Надо же! Действительно — дата моего рождения. Вот уж не думала, что Эван помнит это, спустя столько лет.

— Что ты планируешь дальше делать с кристаллом?

Альтаирец пожимает плечами.

— Пока не знаю. Отец Марк обещал достать схему замка императора. Я сам неплохо знаю его, но в подвальных помещениях, где расположены хранилища, никогда не был. Говорят, там настоящий лабиринт. Надо будет, чтобы ты хотя бы примерно показала, где находится хранилище.

— Толку? Без сонного порошка мы всё равно до него не дойдём, — хмыкаю я. — Там полно стражи. В прошлый раз Глэдис усыпила их. А я израсходовала на тебя последнюю заначку старухи.

— Усыпила меня в ту ночь? — догадывается Эван.

До парня, видимо, только сейчас доходит, что в мои планы не входило оставаться с ним до утра.

— Шатеры всегда таким оригинальным образом «ублажают» своих хозяев? Усыпляя их сонным порошком, — за этот надменный тон мне так и хочется съездить по голове Эвана чем-нибудь очень тяжёлым.

— Нет, — дарю альтаирцу милую улыбку. — Они так ублажают только тех «хозяев», — специально делаю акцент на этом неприятном слове, — с которым им противно делить постель. Видишь ли, среди нас — шатер, считается «не комильфо» спать с мужчинами другой расы. Особенно с альтаирцами. Согласись, в этом есть что-то противоестественное! Не поверишь, но у шатер есть чувство собственного достоинства.

Я напропалую вру, откровенно наслаждаясь эффектом, который производит на альтаирца мои слова. Они для Эвана — звонкая оплеуха. Жду от него в ответ колкостей, уже готовая дать резкий отпор, но вместо этого…

— Ада, уйди, пожалуйста.

До боли знакомые нотки в голосе. Да… На этот раз это интонация моего мальчишки-альтаирца. Доброго, ранимого, не способного причинить мне зла, и уж тем более оскорбить.

— Что?

— Уйди. Пожалуйста.

И я ухожу. Обратно в кухню. Растерянная. Обиженная. Обескураженная. Злая… на саму себя. Похоже, на этот раз я перегнула палку. Хотела сделать больно ему, а в результате сделала больно самой себе. Не могу видеть Эвана в таком подавленном состоянии.

На душе мерзопакостно. Пытаюсь оправдать саму себя. В конце концов, я не сказала ему ничего такого, что не соответствовало бы действительности. Вину за собственные слова не хочу. Что его так оскорбило? Что я допустила мысль будто он хочет вывезти кристалл с планеты и тем самым уничтожить мой родной Дарий? Ну извините! Сколько себя помню, ни разу не слышала, чтобы между дарийцами и альтаирцами существовали какие-то отношения, кроме враждебных. С чего бы это ему — альтаирцу желать долголетия нам — дарийцам. Только из-за сомнительной детской симпатии ко мне? Вряд ли. Мы ведь альтаирцам тоже немало крови во время войны попили. Не святые чай…

Или его оскорбили мои слова о том, что между нами никогда ничего не могло бы быть? Но это же тоже очевидно! Поцелуи здесь не в счёт!

Да, биологически мы один вид, но физиологически трудно совместимы. Ни разу не слышала о браках между альтаирцем и дарийкой (наш, фиктивный, естественно, не в счёт). Даже шатеры и те с альтаирцами дело не имеют. По крайне мере, я о таких случаях не знаю. Оно и понятно! Альтаирцы физически существенно сильнее любого дарийца. Такой в порыве страсти не ровен час и кости шатере переломать может, если не подрасчитает силу. К тому же мужчины-альтаирцы крупнее дарийцев. Я вон Эвану по росту кое-как до плеча достаю. Другое дело земляне — с ними смешанные браки нет — нет, да случаются. Но на то это и земляне. Они к таким вещам вообще пофигистично относятся. Всеядны. Женщин — дариек любят. Наши же в отличие от современных землянок, которые всё на себе тащат: и дом, и работу, — не эмансипированы. На Дарии закон не писан: женщина должна оставаться женщиной, а мужчина — мужчиной. Поэтому-то у нас в касте воином девчонок никогда и не было. Я единственное исключение за всю историю Руара.

Снобы альтаирцы, в отличие от землян, всегда были за чистоту расы, поэтому, наверное, я ни разу и не слышала о романе альтаирца с дарийкой. Так что не понимаю, почему Эван столь болезненно реагирует на мои слова. То, что между альтаирцем и дарийкой не может быть никаких романтических отношений и уж тем более физической близости — да об этом все знают! Будто я новость какую ему сказала! Не понимаю, дуться-то чего?

Нахожу ещё с десяток оправданий своим нелестным словам в его адрес, но легче почему-то не становится. Чего вообще хочет от меня Эван? Я более чем уверена — в тот вечер он «заказал» меня к себе в спальню не для того, чтобы придаваться любовным утехам. Скорее всего, он накануне увидел меня где-то в Руаре. Другого способа поговорить со мной у альтаирца просто не было. Так почему он сейчас так болезненно реагирует на очевидные истины?

Невольно вспоминаю наш поцелуй. Полный горечи и обиды Эвана.

И вся моя теория летит в тар — тарары.

Не понимаю. Я уже совсем ничего не понимаю. Ни что делается в голове у Эвана. Ни что творится в моей жизни. Ни что происходит в моём собственном сердце. Но что ещё хуже — я не понимаю, чего хочу я сама.

* * *

Дипломатическая космическая станция

— Он не может этого сделать! Иоанн сошёл с ума! — главнокомандующая Земного альянса Айлит Петтигрю впивается глазами в голографический экран, на котором высвечивается лицо Стива Ромеро — посла альянса на Дарии. Он, как и прежде, выглядит, словно тень. Мелкая и неприметная. Только на этот раз усталая и седовласая.

— Я сам сначала не поверил, но информация подтверждена. Император Альтаира решил посетить Дарий, чтобы лично проконтролировать поиски младшего сына.

— Безумец! — уже с нескрываемым восторгом выдыхает Айлит, откидываясь на спинку мягкого кресла. — Неужели он не понимает, какую уникальнейшую возможность дарит нам… то есть, — женщина спохватывается, надевая на лицо безупречную дежурную улыбку, — я хотела сказать Дэмониону? Он же может одним махом покончить со всей альтаирской императорской династией! Старшие сыновья, как всегда, при Иоанне?

— Да.

Айлит Петтигрю, напрочь позабыв про протокол, заходится в весьма искреннем смехе.

— Чудесно! Это просто чудесно! Какой же он глупец! Я не понимаю, как ему вообще могла прийти в голову эта бредовая идея?! Так подставить себя! Он же император!

— Он ещё и отец.

Слова слетают с губ посла прежде, чем он понимает, что произнёс их вслух.

— Я вас умоляю, Ромеро! — отмахивается госпожа Петтигрю. — Даже вы, не будучи императором, всегда умели ставить интересы альянса превыше собственных. Иначе вы бы не пустили в расход собственную дочь. Своего единственного ребёнка.

При упоминании об Айрис Стив Ромеро невольно бледнее.

— Я бы не стал употреблять фразу «пустил в расход» относительно моей дочери. Мне кажется, я вполне грамотно устроил её будущее.

— Выдав замуж за богатого неприятного, но зато знатного старика, который тут же сделал ей ребёнка, а сам благополучно почил? Впрочем, в чём-то я с вами соглашусь, — Айлит задумчиво усмехается. — Теперь ваша дочь богата, свободна и даже имеет титул. А ребёнок… Кстати, кто у неё родился?

— Дочка.

— …ребёнка всегда можно отдать нянькам. Особо мешать он не будет. Пожалуй, есть большие плюсы в том, чтобы быть молоденькой вдовой. Но вернёмся к нашей основной теме. Как среагировал на решение Иоанна Дэмонион?

— Положительно. Император Дария предпринял беспрецедентные меры безопасности в отношения альтаирского дипломатического картежа. Простите за вольность в выражениях, но… Дэмонион не идиот. Он знает слабые стороны Дария. Экономика его планеты лишь недавно стабилизировалась после затяжной войны. На данном этапе он не заинтересован в возобновлении военных действий. По крайней мере, не сейчас. Ему нужно ещё выиграть время, чтобы поднять Дарий с колен.

— Хм! — госпожа Петтигрю недовольно кривит ярко накрашенные губки. — Печально. Признаться, я рассчитывала, что Дэмонион всё же поддастся искушению и обезглавит Альтаирскую империю одним махом.

— Не думаю, что он пойдёт на это. Слишком высоки ставки на межгалактической дипломатической арене. Оба императора прекрасно понимают: война их империям сейчас не к чему. Они ценят мирные договорённости, которые с таким трудом были достигнуты за последние несколько лет.

Задумчиво покусывая конец ручки (дурная привычка, оставшаяся у Айлит Петтигрю ещё со школьной скамьи), женщина откидывается на спинку кресла. Её стеклянный взгляд устремляется в невидимую точку на стене.

Проходит минута, другая, третья, прежде чем у главнокомандующей Земнго альянса, наконец-то, созревает решение.

— И тем не менее, что мешается нам, слегка помочь императору Дария встать на путь истинный? — с невинной улыбкой интересуется Айлит, отрывая взгляд от точки, почти заигрывающее глядя на обескураженного Ромеро. — В конечном итоге, мир во вселенной нужен им, а не нам. Не забывайте, посол, то, что для некоторых война, для нас — выгодный рынок сбыта. Поэтому…

Дипломатический крейсер Альтаирской империи

Чёрная мгла, усеянная триллионами мерцающих звёзд. Позади — пылающая воинственная звезда Сатаба. Впереди — два спутника Дария: блеклый матово-голубой Тус и огромная ярко оранжевая песчаная Наоки, к которой и приближается дипломатический крейсер в сопровождении армады альтаирских военных зведолётов.

— Ваше императорское величество! Разрешение на посадку получено! — командир крейсера — седовласый худощавый альтаирец в строгой изумрудно-зелёной форме офицера космофлота склоняется пред императором Иоанном в почтенном поклоне.

Как только крейсер после гиперпрыжка вошёл в межгалактическое пространство Дарийской империи, Иоанн сразу поднялся в рубку управления, чтобы лично наблюдать, как впервые в жизнь альтаирский космофлот подходит так близко к Дарию.

Воистину исторический момент!

Но мысли императора Альтаира, как ни парадоксально, именно сейчас как никогда были далеки от политики и предстоящих мирных переговоров, которые, возможно, навсегда положат конец военным распрям между Дарием и Альтаиром.

Навязчивый вопрос «Правильно ли он поступает, ставя под удар себя и старших сыновей, отправляясь на Дарий?» вот уже который день не даёт покоя Иоанну. Вот и сейчас, стоя у огромной прозрачной стены рубки управления, наблюдая, как тёмная планета с каждой минутой становится всё ближе и ближе, императора Альтаира вновь начинают одолевать сомнения.

Впервые в жизни он поставил отцовские чувства превыше долга перед империей, за которую несёт ответственность. Анна Мария Илиандэлла всё же по-своему права: что он за правитель, если не в состоянии защитить даже собственных детей?

Худенький болезненный синеглазый двенадцатилетний мальчишка, — именно таким запомнился Иоанну его младший сын. Отец жаждал встречи с ним и в то же время боялся этого момента. Слишком глубока была его вина перед собственным ребёнком, которого он не смог защитить от жизни, от политики, от незавидной судьбы.

Что бы там Иоанн не говорил жене, сыновьям, окружающим, в глубине души мужчина прекрасно знает: он сам никогда не простит себе того, что отправил собственного ребёнка на чужую, далёкую, враждебную планету, прекрасно осознавая, что обрекает младшего сына на неминуемую смерть.

За все эти годы император Альтаира, в отличие от остальных членов семьи, лишь несколько раз осмелился поговорить с младшим сыном по межгалактической связи. В тех редких беседах они разговаривали, как правило, обо всём на свете, но только не о том, что действительно было важно для обоих. Иоанн так и не осмелился сказать сыну одно простое, но, в то же время, такое важное слово.

«Прости». «Прости за то, что судьбу империи я поставил превыше твоей жизни».

Чувство вины перед собственным ребёнком никогда не покидало Иоанна, хоть он и старательно скрывал это даже от самого себя, надевая маску хладнокровия и безразличия. Чувство вины перед сыном, с которым так редко бывал вместе. Сыном, который, сам вызвался полететь на Дарий, когда в семье встал вопрос о том, кто из детей полетит к Дэмониону в качестве залога перемирия. И самое страшное и позорное было то, что отец в душе был так благодарен этому храброму мальчонке, за тот, пожалев отца, взял ответственность за это непростое решение на себя.

О да! Лишь сейчас, спустя столько лет, Иоанн понял: мальчишка пожалел его, избавив от тяжёлого выбора: кого из детей отправлять на враждебную планету. По всей видимости, его двенадцатилетний сын с самого начала чувствовал себя лишним в семье. Своим решением Эван, по сути, просто «освободил» Альтаирскую империю от ненужного престолонаследника. Жаль толь, что осознание этого к Иоанну пришло не сразу. Лишь спустя годы до него запоздало дошло, ЧТО для него сделал младший сын. И самое страшное — ПОЧЕМУ он это сделал.

Но кое в чём Эван всё же ошибся. Жаль, что у него — Иоанна не было возможности (вернее — не хватило смелости) сказать это младшему сыну. Да… мальчик родился слабеньким, болезненным, незапланированным, но… он не был нежеланным ребёнком. Наоборот! Эван всегда был живым напоминанием родителям, что помимо долга перед империей, у них были ещё и чувства друг к другу.

Да… В глубине души Иоанн искренне считал, что из младшего болезненного, излишне доброго и чувствительного сына никогда не вырастет ни воин, ни политик, и уж тем более наследник престола. Поэтому он и позволил супруге воспитывать ребёнка по своему усмотрению: вместо меча — скрипка, вместо своевременного поступления в военную академию — два дополнительных года домашнего обучения. И тем паче было его удивление, когда именно этот болезненный и слабый ребёнок сам изъявил желание отправиться на Дарий. Если бы Эван не сделал это, то на его месте был бы сейчас средний сын Иоанна — Грэгори. Высокий худощавый сероглазый юноша. Своим решением Эван взял на себя судьбу брата, потому что Иоанн в душе так и не отважился «пожертвовать» своим младшим ребёнком в угоду империи.

Грэгори. Император бросает взгляд на своего среднего сына, который стоит здесь же в рубке управления и разговаривает о чём-то с капитаном.

Светло-рыжие волосы обрамляют утончённое, по-аристократически правильное лицо двадцатилетнего парня. Великолепный политик, воин, подающий большие надежды учёный-физик. Лучший выпускник военной академии в свой линейке. Как бы ни цинично это прозвучало, но, с точки зрения престолонаследия, было бы стратегической ошибкой пожертвовать таким «ресурсом».

В отличие от отца, Грэгори при каждой возможности постоянно выходит на связь с Эваном. Мальчишки сумели сохранить дружбу сквозь время и расстояние. И это тоже было укором Иоанну. Ведь это именно Грэгори первым забил тревогу, когда младший брат не вышел на связь в назначенное время.

Размышления императора Альтаира прерываются появлением в рубке рыжеволосого зеленоглазого Радиэля — старшего двадцатитрехлетнего сына Иоанна. Наследник престола просто поразительно походит на мать.

Среднего роста, коренастый, накаченный. В отличие от Грэгори, Радиэль скорее воин, постоянно рвущийся в бой, чем политик. Бескомпромиссность и отсутствие нужной степени гибкости в политических вопросах последнее время нередко заставляют Иоанна задуматься о том, насколько мудрым правителем станет Радиэль после его ухода. Успокаивает лишь одно: рядом с братом всегда будет верный спокойный рассудительный Грэгори, способный вовремя осадить его, правильно объяснить ситуацию. Вдвоём они идеально дополняют друг друга. Жаль только, все эти качества не соединяются в одном человеке.

Последнее время эмоции слишком часто берут верх над наследником и это откровенно не нравится императору Альтаира. Иоанн уже понял: Радиэль, как и его мать перестал делать инъекции эмоционального стабилизатора, утверждая, что препарат притупляет эмоции, не давая ему ощутить полноту жизни. Доводы отца по поводу того, что будущий император должен жить разумом, а не эмоции, похоже, так и не дошли до своехарактерного наследника.

— Отец, я всё же настаиваю! Позвольте нам с Грэгори вдвоём отправиться на Дарий. Зачем Вам рисковать и лететь лично на Тёмную планету? Мы сами найдём брата, чего бы нам это не стоило! — верный и преданный Радиэль. Как и отец, он чувствует вину перед младшим братом. За то, что не смог занять его место на Дарии. А ведь он рвался. Да ещё как! Но наследником престола нельзя было рисковать.

— Если Дэмониону так важна встреча с Вами пусть сам прилетит на базу Наоки. Мы совсем близко от неё. Это удачная точка пересечения, — в унисон брату вторит рассудительный Грэгори.

В словах сыновей есть доля логики, но отступать, даже от не слишком верного решения, не в правилах императора Альтаира. Слишком поздно. Решение уже принято.

— Я ценю вашу заботу, но нам с Дэмонионом надо перейти на новый уровень политических взаимоотношений. Пора превращать затянувшееся перемирие в стабильный мир. Моё посещение Дария — это… — Иоанн пытается подобрать наиболее верное, точное слово. — … символ перемен. Показатель того, что мы готовы к сотрудничеству. В том числе и к экономическому. Дэмонион не глупец. Он прекрасно понимает: второго такого шанса уже не будет. Поэтому не думаю, что возникнут проблемы с моей безопасностью. Покушение будет сразу приравнено к возобновлению войны, а это сейчас Дарию не выгодно.

Упрямый Радиэль не прочь поспорить с отцом, но в этот момент из динамиков раздаётся голос командира крейсера.

— Всем занять свои места. Идём не сближение. Готовность семнадцать минут.

Император с сыновьями садятся в кресла, которые автоматически фиксируются невидимыми магнитными «ремнями безопасностями».

С каждой минутой жёлто-оранжевая планета-спутник, испещрённая многочисленными кратерами, становится всё ближе и ближе, постепенно заполоняя собой всю огромную прозрачную стену рубки управления крейсером. По мере приближения к Наоки сердце императора Альтаира невольно сжимается, ускоряя свой ритм. Рой навязчивых вопросов с новой силой обрушивается на Иоанна: сумеет ли он найти младшего сына на Дарии? И если да, то хватит ли у него мужество посмотреть в глаза собственному ребёнку, которого, словно разменную монету, бросил в одиночестве на этого чужой, враждебной планете? Но главное: сможет ли сын когда-нибудь простить его за это?

Дарий

Адейра

Подземный город

Ненавижу! Ненавижу закрытые пространства! Стою в небольшом кабинете, где нет даже окна, в ожидании Эвана и отца Марка. Нервно отстукиваю пальцами по столу незатейливый ритм. Как же меня всё-таки нервирует это подземелье! Да, здесь превосходная вентиляция, но мне всё равно не хватает воздуха, пространства. Хоть бы окошечко какое-нибудь чисто для видимости организовали, всё легче бы дышалось!

Из кухни доносится голос Дэрэка. Толстяк-землянин объясняет Анигаю, нажатием каких сенсорных кнопок кухонное пространство превращается в гостевую комнату со спальным местом. В отличие от брата, Мэд не приходится ломать голову, где и на чём ей спать. Шатера с наглым видом оккупировала для нас с ней спальню Эвана и уже полчаса как не вылезает из душа, пытаясь отмыться от дорожной пыли.

От нечего делать оглядываюсь. Замечаю на столе сенсорную панель. От скуки тыкаю по паре кнопок, которые при нажатии загораются приятным сиреневым светом. Почти сразу подпрыгиваю от неожиданности — стена напротив на моих глазах превращается в огромное окно, за которым простираются необыкновенной красоты изумруднык бескрайние луга, сходящиеся у линии горизонта с кромкой нежно-голубого неба, озарённого светом какого неведомого мне дневного светила — яркий бело-золотой огненный диск, сияющий на небосклоне, точно не оранжево-кровавая звезда Сатаба.

Это не Дарий — догадываюсь я.

От необычной красоты лугов захватывает дух. Всё настолько реалистично! Мне кажется, я чувствую порывы тёплого ветерка, аромат неведомых луговых цветов. Не удерживаюсь от искушения, протягиваю руку в сторону полей, но упираюсь в стену.

— Голограмма, — голос Эвана заставляет меня вздрогнуть.

Я и не заметила, как он вернулся в кабинет.

— Это Альтаир? — догадываюсь я.

Парень подходит ко мне, не сводя взгляда, полного непонятной мне тоски, с экрана.

— Да.

Заинтригованная, вновь поворачиваюсь к экрану, с жадностью разглядывая детали.

— Он совсем другой! Совершенная красота! И такой… — пытаюсь подобрать более точно слово. — Правильный.

По-другому и не скажешь! Абсолютно точные цвета. Не как на Дарии, где всё всегда вперемешку. Наше небо за одну минуту может трижды поменять цвет, отразив при этом все оттенки от нежно-голубого до сиреневого. На Альтаире же небо, словно купол, который крайне неохотно меняет свою палитру. Дарийские луга никогда не бывают такими однотонными, разве что только если их засеять определённым сортом зерновых. На Альтаире всё по-другому. Поразительно красивая правильность во всём. Но при всей этой разности, наши планеты по своей сути всё же поразительно походят друг на друга! Те же поля, небо, солнце, ветер… Тот же аромат луговых цветов.

И только сейчас, глядя на этот другой, пусть и прекрасный, но всё же незнакомый мне мир, до меня вдруг в полной мере доходит…

— Как же ты все эти годы скучал по своей планете!

Я настолько привыкла воспринимать Эвана, как часть Дария, что совсем забыла: мальчишка-альтаирец здесь чужой. От осознания этого мне почему-то становится нестерпимо жаль Эвана.

— Ты, наверное, отдал бы всё, чтобы вернуться на Альтаир?

Ответ Эвана откровенно удивляет меня.

— Не знаю. Не уверен.

— То есть как «не уверен»?! Там же твой дом!

— Последний раз я был на Альтаире в двенадцать лет. Сейчас мне почти восемнадцать. Треть жизнь я провёл здесь — на Дарии, — Эван задумчиво усмехается. — Даже смешно… Я знаю Дарий лучше родной планеты. Боюсь, на Альтаире я теперь чужак.

Меня так и подмывает спросить…

— Слушай, а как ты вообще очутился на Дарии? — любопытство всё же берёт верх. — Почему ты всегда уходишь от ответа? Я ведь сто раз задавала тебе этот вопрос.

Губ Эвана касается невесёлая улыбка.

— Позволь, я уйду от него и сейчас.

Вслед за Эванов в кабинет заходит отец Марк, который уже успел съездить на встречу с каким-то опальным строителем, который и предоставил ему данные строения императорского замка.

Последующие два часа мы со священником и Эваном, ориентируясь по голографической карте Аскореора, пытаемся сообразить, как лучше добраться до императорского хранилища, в котором находится Жезл Власти. Однако пока всё тщетно. Слишком сильная охрана. Слишком хорошая просматриваемость помещений.

— Самое интересное, что сам Жезл почти не охраняется. Внутри хранилища нет стражей, — вспоминаю я. — Зато в коридорах её пруд — приди. Да ещё ведуньи-смотрительницы почти на каждом шагу.

— В хранилище охрана и не нужна. Не думаю, что найдётся воришка-самоубийца, который рискнёт прикоснуться к кристаллу. Ты, естественно, не в счёт, — усмехается Эван, лёгким жестом руки крутя трехмерное изображение карты в поисках «слабое звено».

Отец Марк отрывается от сенсорной панели, на которой то и дело вводит очередные координаты, пытаясь просчитать с её помощью возможные планы действия.

— Интересно всё же, почему ты не реагируешь на кристалл, — священник бросает на меня заинтригованный взгляд.

— А я откуда знаю? — фыркаю в ответ. — По мне так всему виной мамуля! Так пить и нюхать порошок забвения во время беременности! Как мы ещё с Анигаем с тремя руками и ногами не родились.

Беззаботно смеюсь над собственной шуткой. А что мне от правды плакать что ли? Альтаирец бросает на меня взгляд, в котором отчётливо читается удивление и сочувствие. А как раз сочувствие я и не люблю. Ненавижу, когда меня жалеют. По мне, это унижает.

— Ну, что ты на меня так смотришь? Помнишь в Катаре Катрю двухносую? Ну ту, что у рынка жила. Милостыню постоянно просила. Её мамаша тоже по-чёрному бухала, пока её вынашивала. Результат в прямом смысле на лицо. Так что мне ещё крупно повезло, что аномалия в толстокожесть ушла, а не в раздвоении носа…

Эван невесело усмехается.

— Ада, ты неисправима.

— Честно, говоря, дочка, я сильно сомневаюсь, что Акраба стала причина твоей «аномалии», — к нашему разговору присоединяется священник. — По мне, твоя способность прикасаться к топливным кристаллам не проклятье или, как ты говоришь, уродство, а дар. Божий дар. Главное, понять, зачем Господь дал тебе его. Такими дарами не стоит впустую разбрасываться.

Прыскаю от смеха. Нет, ну святоша точно, как скажет, скажет чего-нибудь!

— Отец Марк, ну какой дар? Нет, спасибо, конечно, что, благодаря ему с голоду не сдохли с братом. Сами знаете, на чёрном рынке за топливные кристаллы всегда хорошо платили, а так… Не дар, а сплошное недоразумение. Ну сами посмотрите, в какую историю из-за этой моей способности, мы все вляпались. Разве это Божий дар?

— Пути Господни неисповедимы, — задумчиво улыбается отец Марк, выключая сенсорную панель. — Я проанализировал данные. Боюсь, мы не сможем вернуть кристалл на место без помощи Верховной ведуньи. Слишком сильная охрана. Думаю, чтобы нейтрализовать стражей, Глэдис использовала не только сонный порошок, но и магию. А такого «добра» в нашем арсенале нет.

Прокрутив голограмму ещё раз, Эван останавливает её на исходном ракурсе.

— Тогда предлагаю не усложнять ситуацию.

— Это как? — не понимаю я.

— Зачем пробираться к Жезлу власти тайком, когда это вполне можно сделать в открытую?

С изумлением смотрю на парня. М-да… Похоже, после укуса драга, альтаирец совсем тронулся головой. Не даром у него до сих пор температура держится.

— И как ты себе это представляешь? Подходим мы такие к стражам и говорим: «Эй, ребята, мы тут украденный кристалл с Жезла власти на место вернуть хотим…» — откровенно ёрничаю я.

В отличие от меня отец Марк воспринимает слова парня куда серьёзней.

— Уж не хочешь ли ты…?

— Почему бы и нет? Я вполне могу попросить Дэмониона показать мне Жезл власти. Устроить, так сказать, небольшую экскурсию.

— Но ты не сможешь сам поменять кристалл.

— Я — нет, а она — да, — альтаирец даже не удосуживается повернуть голову в мою сторону, в его голосе опять звучат холодные металлические нотки. Видно, вновь вспомнил, что я шатера.

Моё подозрение подтверждается.

— Пойдёт со мной как шатеры. Император же сам подарил мне её. Думаю, он не будет против, что я прихвачу на «экскурсию» свою куклу.

— Эй, парень! Полегче на поворотах! — меня захлёстывает возмущение. Он говорит обо мне, как о какой-то вещи. — А то кукла тебе как сейчас шандарахнет чем-нибудь тяжёлым по твоей больной голове! Поверь: мало не покажется! И заметь мне за это ничего не будет! Спишут на семейную разборку!

Последняя фраза вылетает быстрее, чем я успеваю сообразить, что я несу. Торопливо отворачиваюсь от насмешливого взгляда Эвана.

— В этом ты права, — соглашается парень. — Вот только, если мне не изменяет память, на Дарии не приветствуется неподчинение жены мужу.

— Да пошёл ты! — вновь взрываюсь я.

— И пойду! На кухню. Чай пить. Без тебя!

— Дети, дети! Успокойтесь! — наша перепалка почему-то явно забавляет священника. — Не хватало только, чтобы вы и вправду подрались. Давайте лучше полумаем, что делать, если, предположим, Дэмонион согласится. Чисто теоретически — что дальше?

Эван пожимает плечами.

— Зайдём в хранилище. Нужно будет продумать какой-то отвлекающий манёвр. Не знаю… Взрыв, пожар… всё, что угодно. Чтобы император отошёл от хранилища, а в дальше уже дело за Адамаск. Попробует под шумок вернуть кристалл на место.

— Великолепный план! Просто чудесный! — моему «восторгу» нет предела. — Подменить кристалл на глазах самого императора! Чтобы в случае моей поимки, Дэмонион имел удовольствие собственноручно открутить мне голову. — Окончательно психую. — Может, ты, конечно, и мечтаешь героически погибнуть от руки самого императора, но я, извиняюсь, пас! Ничего более умного и безопасного для меня ты придумать не мог?!

Одна мысль о том, что я могу лично встретиться с Императором Дария ввергает меня в состояние паники, глубочайшего уныния, страха и ещё один Бог знает чего. Спасибо, мне встречи с его отголоском в Сумрачном лесу и так за глаза хватило! Чуть не поседела!

Внезапно до меня доходит ещё одна странность этого плана.

— Я что-то не поняла: а откуда такая самонадеянность? Почему ты решил, что сам Дэмонион согласится выступить у тебя в роли экскурсовода? Ему что, заняться больше нечем? Не много ли чести для тебя? Ты всего лишь один из свиты альтаирского принца. Или ты своего хозяина попросишь замолвить словечко? — с издёвкой интересуюсь я, смакуя слово «хозяин». Не всё альтаирцу мне Руаром тыкать.

— Может, и попрошу, — спокойно отзывается Эван. — Только тебя это не касается.

— Да что ты говоришь?! — не перестаю паясничать. — Если меня это не касается, так, может, ты сам прикоснёшься к кристаллу и отнесёшь его в Аскорэор? Потому что лично я, мой дорогой, уже не против самоустраниться! В конце концов, я уже в Адейре! Да плевать вообще на этот кристалл! Свалю отсюда и была такова!

Господи, что я несу с психа и с перепугу?! Слова льются быстрее, чем работают мои мозги. Ада, остановись! Самолюбие альтаирца не железное!

— Ах, так?! — начинает злится Эван.

— Да, так! — ну всё, чую, меня понесло лесом по бурелому. Лучше бы мне Боженька дал дар не кристаллы руками лапать, а вовремя затыкаться!

— Вот, значит, как ты держишь своё слово! Я-то свою часть соглашения выполнил! Ты в столице.

— Да мало ли что я кому обещала! Я шатера. Мои слова недорого стоят!

Господи! Как же всё-таки глупо, по-детски звучат эти слова. Но всё потому, что мне обидно. Хоть плач! Получается, что для альтаирца куда важнее вернуть этот дурацкий кристалл на место, чем моя безопасность. В детстве всё было по-другому.

Но детство закончилось, Ада. Пора взрослеть, — сама себе напоминаю я. Пытаюсь обвинить Эвана в том, что он хочет вернуть кристалл на место, чтобы лишь спасти свою «шкуру», но нет… Понимаю — дело не в этом. Альтаирец с его связями (а их у него немало, в этом я успела убедиться здесь — в подземном городе) довольно легко мог бы вывезти кристалл с Дария. Поэтому к нему и обратился посол Ромеро. Но сделав это, он оставит мою планету без силового поля, тем самым обрекая всех нас на верную смерть от объединённого военного космофлота Альтаира и Земли.

Верную смерть всех нас. Включая и меня.

Получается, вернув кристалл на место, Эван делает это в ущерб собственным интересам. Логично, что как альтаирец, которому Дарий все эти годы был, по сути, тюрьмой, он вполне мог бы желать нам краха, но вместо этого, он сохраняет неустойчивое перемирие между нашими планетами, не даёт Земному альянсу стереть Дарий в порошок…

В этом весь Эван. В отличие от меня, он никогда не умел быть эгоистом. Я всегда защищаю лишь свои интересы и интересы тех, кого люблю, а мальчишке-альтаирцу почему-то с детства было не наплевать и на абсолютно незнакомых ему людей. Странный он всё-таки этот Эван. Наверное, я так и не смогу до конца понять его.

Как не могу понять и себя. Осознав всю серьёзность происходящего, я тем не менее с гордым обиженным видом направляюсь к двери. Наверное, всё же отец Марк был прав, говоря, что уязвлённое самолюбие — страшное дело, потому что оно порождает смертный грех, из-за которого у человечества и появилось куча неприятностей. Уязвлённое самолюбие порождает гордыню.

— Твои проблемы! Решай их без меня.

Дура! Ну какая же я всё-таки самовлюблённая обиженная дура, не способная признать своё заблуждение.

Однако Эван в этот раз не далеко от меня уходит. Его самолюбие ведь тоже задето.

— Прекрасно! Замечательно! Тогда я не буду мудрствовать лукаво в решении этой проблемы. Просто пойду к Дэмониону и расскажу ему всё, как есть. Как вы с Глэдис стащили у него из-под носа кристалл с Жезла власти, а потом…

Торможу в аккурат перед самой дверью. Резко оборачиваюсь, отказываясь верить собственным ушам. Это что, шантаж?! Да как альтаирец смеет пользоваться моими проверенными методами?!

— Не посмеешь! — ахаю я. От возмущения перехватывает дыхание. — У тебя же эти… Как их там…? Моральные принципы.

— С кем поведёшься, от того и наберёшься, дорогая. Кажется, так обычно говорят земляне в таких ситуациях, отец Марк?

— Вот только меня в свои разборки не вмешивайте, — смеётся священник.

Нет! Ну нормально! Отец Марки и тот самоустранился! А ведь вполне бы мог осадить зарвавшегося альтаирца. Тот всегда прислушивается к своему наставнику.

— Ты не рискнёшь меня заложить! — с вызовом бросаю я. — Потому что потом сам же меня из Дэбэра и будешь вытаскивать!

— Резонно! — наконец-то, отец Марк хоть в чём-то принял мою сторону. И делает это вовремя, потому что я уже близка к тому, чтобы смертельно обидеться на него. В конце — концов, это нас с Анигаем, а не Эвана святоша вырастил с детства! Это нас выкармливал и пелёнки менял! Так что нам он роднее, а значит, должен быть на моей стороне!

Знаю, звучит эгоистично. Но в этом вся я.

— А ты проверь! — бросает мне вызов Эван.

Наши с Эваном разъярённые праведным гневом лица уже находятся сантиметрах в десяти друг от друга. Парень пристально смотрит на меня, после чего внезапно идёт на попятную.

— Хотя может, ты всё же права… Не стоит мне о кристалле с Дэмонионом разговаривать.

Ну слава Богу! Этот упрямец признал мою правоту!

— Лучше я его с собой с Дария увезу, — с наглой улыбочкой завершает мысль альтаирец. — Как раз улетаю накануне Дня Солнцестояния.

А вот это уже удар под дых! И когда он успел таким продуманом стать? Видимо, я многое пропустила за те годы, что мы с ним не виделись.

Смотрю в смеющиемя глаза альтаирца и отчётливо понимаю — этот самодовольный нахал откровенно надо мной издевается! И что значит «улетаю»? Почему я всё всегда узнаю последней?!

Нашу словесную баталию, наконец-то, прерывает отец Марк, которому, видно, изрядно поднадоела наша перепалка, не ведущая ни к чему хорошему.

— Так! Дети! Всё! Прекратите друг на друга орать! Раньше вы куда миролюбивее были!

— Раньше он не бы самодовольным кретином! — тут же парируя я, испепеляя взглядом Эвана. — И когда ты мне собирался сказать, что улетаешь?!

— Я не обязан перед отчитываться перед какой-то шатерой!

— Перед шатерой — возможно, а вот перед женой…

— Ты мне не жена! А так, одно название, — Эван тут же с ехидством добавляет, переиначивая мои же собственные слова. — Видишь ли, мы, альтаирцы, считаем «не комильфо» иметь дело с дарийками.

От возмущения спирает дыхание. Вот так бы взяла что-нибудь тяжёлое, и как шандарахнула этому нахалу по его «не комильфо»…

— Предположим, план всё же сработает, — громко и чётко говорит священник, перекрывая поставленным от чтения проповедей голосом нашу ругань, — Дэмонион согласится провести вас к хранилищу. Или, если повезёт, просто приставит к вам сопровождающего.

Ничего себе! То есть священник на полном серьёзе думает, что Эван сможет уговорить императора Дария прогуляться с ним по дворцу и показать ему священное хранилище?! Надо же! Какого высокого мнения отец Марк о способностях этого зарвавшегося мальчишки! Похоже, сумасшествие покусанного драгами альтаирца передалось по воздуху и землянину.

— Но нам всё равно потребуется помощь, чтобы устроить отвлекающие «взрывы и пожары» при дворце, — продолжает рассуждать отец Марк.

Нет! Ну точно — у обоих помутился рассудок! Потому что это не план по возвращению кристалла! Это план того, как нам всем дружно отправиться к Отару!

— Нужны помощники. И желательно дарийцы. При дворе они привлекут куда меньше внимания, чем мы.

Поднимаю удивлённый взгляд на священника. Он же не хочет предложить…

— Нет. Нет! Ещё раз нет! Да они в жизни не согласятся! — тут же начинаю протестовать я. — Анигай ещё может быть ради меня на это и пойдёт, или ради вас — по старой памяти, но Мэд… На неё даже не расчитывайте! Да она сдаст нас всех при первом же взгляде Дэмониона на неё. Ещё и код от твоего сейфа не забудет продиктовать! Не верите мне — спросите саму Мэд. Она лично подтвердит, что, не колеблясь заложит нас всех, лишь бы вернуться в Руар и снова быть там на хорошем счету.

Эван и отец Марк задумчиво переглядываются. Эти двое явно заодно и у них, наверняка, созрел какой-то план. Хуже всего, что альтаирец упёртый! Если он что-то задумал, его не переубедишь.

— Значит, надо сделать так, чтобы твоя подружка просто не попалась на глаза императору, — умозаключает парень, направляясь к двери. — Я поговорю с ними.

Возмущённая, перепуганная, несусь вслед за Эваном.

— Не смей! Я запрещаю! Мало тебе меня, так ты и их хочешь отправить к Отару? Да если в Руаре узнают…

Хватаю альтаирца за больную руку. Парень морщится.

— Извини, — спохватываюсь я, одновременно с этим, словно прихожу в себя. Эмоции идут на убыль, уступая место доводам рассудка. — Эван, я не хочу втягивать Анигая и Мэд во всё это.

Парень, поправляя слегка съехавшую с руки повязку, поднимает на меня свой проникновенно синий взгляд, от которого у меня почему-то учащается сердцебиение.

— Ада, неужели ты не понимаешь, что они уже по уши втянуты в это дело? — устало объясняет он. — Вся Адейра усыпана ориентировками на твоего брата и подругу. Если они помогут нам вернуть кристалл, обещаю, я сделаю всё, чтобы реабилитировать их в глазах Дэмониона. Они смогут вернуться в Руар и жить там долго и счастливо. Если, конечно, в Руаре вообще такое возможно.

Не понимаю, как он собирается это сделать, но альтаирец никогда не бросает слов на ветер.

— А меня? Меня ты тоже реабилитируешь? — невольно интересуюсь я. — Что будет со мной, когда ты вернёшься на Альтаир? Попросишь Дэмониона передать меня новому хозяину.

Откровенно язвлю. Произношу эти слова и невольно радуюсь, видя, что они причиняют альтаирцу дискомфорт. Пусть так. Ведь на этот раз он меня бросает, а не я его!

Однако выбить альтаирца из колеи на этот раз, увы, не удаётся. Напротив, он внезапно становится хладнокровным и спокойным.

— Ничего нового с тобой не случится, — Эван невесело иронично усмехается. — Ты, как и прежде, будешь свободна… Ты же с самого начала хотела именно этого, да, Ада? Быть свободной от всего и от всех. Ну так наслаждайся… Делай, что хочешь! Ты полностью свободна. От Катара. От Рура. От меня…

 

Глава 10. Вещий сон Глэдис

До неуютности темно. Старые, уже давно утратившие былую зоркость глаза предательски подводят Верховную ведунью, не давая ей в деталях рассмотреть ту, что стоит всего в нескольких метрах от неё у распахнутого окна.

Знакомый женский силуэт на фоне огромного диска ночного светила Дария — блеклого Наоки.

Традиционное для дарийской знати богатое струящееся в пол платье. Цвет не разобрать — слишком темно. Лишь контуры. Поверх длинных волос, перехваченных изящной драгоценной цепочкой, — вуаль, которую венчает корона.

Корона Императрицы Дария.

Увы… Глэдис нет нужды смотреть в лицо этой совсем юной женщине, чтобы понять: перед ней — она… Трижды проклятая Верховной ведуньей, но при этом обожаемая всем Дарием покойная императрица Арасэли.

Несмотря на внутренний протест, отчаянное нежелание подчиняться чужой воле, старуха всё же делает шаг вперёд к ней — своей повелительнице. Одновременно с этим боковым зрением улавливая какое-то движение.

Из темноты комнаты появляется Карл. Он, как и Глэдис, в полном смятение. Будь его воля, Верховный воин, не задумываясь, пронзил бы Арасэли дредом, но вместо этого… Неподвластная им, древняя, как сам жизнь, сила неотвратимо тянет обоих к юной повелительнице. К той, которую принял Жезл Власти, благословив на престол. К той, которая посмела бросить вызов самому императору Дария. Которая в жажде мести за свой уничтоженный род, зашла так далеко, что осмелилась изменить собственному мужу — Дэмониону, навсегда опозорив его имя. Зачать ребёнка от другого мужчины, чтобы возвести на престол бастарда — такого позора история Дарийской императорской семьи ещё не знала!

О, да! У Верховной ведуньи были все основания, чтобы ненавидеть эту предательницу! Но Дэмонион так и не оценил верность той, которая была ему наставницей с рождения. Император до последнего отказывался смотреть правде в глаза. Отказывался верить ей — Глдис, которая никогда не предавала и не подводила его.

План Арасэли вполне мог бы сработать. Ещё бы! Дэмонион был так счастлив, когда узнал, что у него будет сын! Наследник! Самолюбивый, самоуверенный, он не допускал и мысли об измене жены. Как и о том, что та знает правду: что она — Арасэли — последняя выжившая из рода древних. Что вся её семья вырезана до единого. Убита, даже пятилетняя сестрёнка. И за всем этим стоит собственный супруг Арасэли — император Дэмонион.

Если бы не бдительность Верховной ведуньи, неизвестно в руки какого отродья перешёл бы Дарийский престол. Именно Глэдис, раскрыв правду Дэмониону на лицемерную сущность Арасэли, лично подписала юной императрице и её нерождённому выродку смертный приговор.

Но в этом кошмарном сне та, которая должна была давно умереть, стоит перед ними во всём своём императорском величии, не соизволив даже обернуться.

О! Как бы Глэдис — верная слуга императорского рода — хотела убить её! Предательницу! Лицемерку! Но вместо этого… Они с Карлом, как подкошенные, падают на колени перед своей повелительницей. Госпожой. Императрицей. Потому что в этом абсурдном сновидении у них почему-то нет сил сопротивляться зову её древней крови. Словно они оба были изначально рождены для того, чтобы служить ей.

Только ей.

Проклятой Арасэли.

Странное, давно забытое, щемящее душу чувство переполняет Верховную ведунью… Она испытывала это лишь однажды — когда присягала верности отцу Дэмониона. Ни до, ни после в её жизни не было ничего подобного. И вот сейчас она — Глэдис клянётся верой и правдой служить той, которую так люто ненавидит… И за которую теперь, не задумываясь, отдаст жизнь.

Императрица медленно оборачивается и…

… Глэдис просыпается, так и не успев увидеть лица императрицы.

Тяжело дыша, старуха садится на кровать. За окном тускло отсвечивает тёмно-оранжевая атмосфера Наоки, где она сейчас и находится в ожидании дипломатического кортежа с Альтаира, чтобы встретить Атарксиса — законного наследника Дария, возвращающегося спустя столько лет на Дарий.

Будь проклят этот сон! Сон, который неотступно преследует Глэдис уже много лет. С той самой проклятой ночи, когда по приказу Дэмониона в Дэбэре по её навету была убита юная императрица Арасэли, унеся с собой к Отра и своего не рождённого проклятого бастарда.

* * *

Анигай. Смотрю на брата и откровенно поражаюсь: он не сказал Эвану «Нет». Хотя, по всей логике, должен был сделать именно это.

Во-первых, брат никогда особо не симпатизировал мальчишке-альтаирцу, поэтому мне абсолютно непонятно, почему он поддержал его сейчас. А во-вторых — и это самое главное — Анигай с детства бредил идеей попасть в личную охрану императора. И уж точно в его планы не входило собственноручно устраивать под носом Дэмониона взрыв. И тем не менее, Анигай не сказал Эвану «Нет». Взможно, он сделал это из-за меня. Всё-таки, как ни крути, но это я — его сестра, украла кристалл с Жезла власти. И в случае чего — мне не сносить головы.

Радует лишь одно: мнение брата насчёт Мэд полностью совпало с моим.

— Курицу лучше не вмешивать. Если её заловят — она нас с потрохами сдаст. Даже пытать не придётся.

Сижу, забравшись с ногами на узенький диванчик, стоящий в дальнем углу кабинета. Молча наблюдаю, как Анигай сосредоточенно прокручивает перед Эваном и отцом Марком трёхмерную голограмму императорского замка, указывая месторасположение лабораторий Верховного лекаря — дэуса Бэра.

— Вот здесь, — Анигай отмечает красной точкой три смежных помещения, расположенных в том же крыле, что и хранилище, но уровнем выше и чуть западнее. — Когда я в прошлый раз был в Аскорэоре, этот старикан спьяну что-то там нахимичил… Спутал какие-то реактивы. Бабахнуло так, что все окна в лаборатории вылетели. Вот я и думаю: зачем нам устраивать «левый» взрыв, когда суматоху можно легко списать на Бэра. Будто он спьяну опять что нахимичил. Ну не знаю… Реактивы какие-нибудь снова без присмотра оставил. Вот и бабахнуло.

Отец Марк одобрительно кивает.

— Я думаю, это хорошая идея, сынок. Теперь главный вопрос: сможешь ли ты незамеченным пробраться в лабораторию?

— А у меня есть выбор? — хмыкает братец, украдкой бросая на меня укоризненный взгляд.

М-да… Выбора, похоже, на этот раз нет ни у кого из нас.

* * *

Не успеваю зайти спальню Эвана, как на меня тут же в огромном махровом белом халате с полотенцем на голове набрасывается недовольная Мэд.

— Ада! Где тебя носит? Мне надоело торчать здесь одной! Чувствую себя узницей Дэбэра! — бурчит подруга.

— Пытались придумать, как вас вернуть в Руару, — почти и не вру.

В кабинете всё ещё продолжается обсуждение всех деталей плана, но я устала там торчать, слушая, как мужчины скрупулёзно просчитывают каждый шаг. Поэтому я незаметно слиняла оттуда. Пусть сами голову ломают, как нам из всего этого выкручиваться, а я спать, спать, спать… Устала за день так, что слов нет!

Оглядываюсь: ну надо же! Мэд оккупировала спальню альтаирца лишь несколько часов назад, но уже успела каким-то чудом превратить её в дамский будуар. Даже вазу с цветами умудрилась где-то раздобыть. Кровать разложена и так и манит меня к себе свеженьким постельным бельём.

Зеваю. Мне не меньше Мэдэлин хочется снять дорожный костюм, поэтому отправляюсь на поиски потенциальной ночнушки.

Тыкая наугад по сенсорным кнопкам в надежде найти шкаф с одеждой Эвана. Лишь с пятой попытки натыкаюсь на нужный отсек.

Перебираю найденные вещи. М-да… Богатым гардероб альтаирца точно не назовёшь: пара штанов, несколько футболок, тройка рубашек, лётный комбинезон. Выбираю белую, приятную на ощупь футболку. Конечно, размерчик, мягко говоря, не мой, но для ночнушки подойдёт идеально. По ходу замечаю, что на одной из рубашек почти оторвалась пуговица. Надо будет после душа не забыть пришить.

Струи горячей воды медленно, но верно возвращают меня к жизни. Переодевшись в «ночнушку», с мокрой головой, завёрнутой в полотенце, возвращаюсь в комнату.

Мэд ещё не спит. Лежит на кровати и тупо тыкает кнопки на пульте от голографического экрана, с которого диктор вещает последние новости. Подруга отвлекается от лицезрения мельтешащей картинки лишь когда я, найдя небольшой отсек с хозяйственными принадлежностями (видимо, он изначально был встроен в эту квартиру, потому что сам Эван вряд ли бы додумался до таких бытовых деталей), берусь пришивать альтаирцу оторванную пуговицу.

— Что ты делаешь? — любопытная шатера заинтригована настолько, что выключает экран.

— Не видишь — пуговицу пришиваю, — не отрываясь от работы, бросаю в ответ, завязывая нитку финальным узлом.

Проверяю — вроде бы крепко пришила. У Эвана вечно проблемы с пуговицами — отлетают на раз. Я им с Анигаем в детстве столько этих пуговиц напришивала, что и не сосчитать.

— И часто ты малознакомым альтаирцам одежду чинишь? — не унимается Мэд, наблюдая, как я возвращаю рубашку в шкаф, заодно проверяя, в порядке ли остальная одежда.

— Мне не сложно.

— Ты не ответила на вопрос.

Да, не ответила! Потому что не знаю, что отвечать.

— Кто он тебе? — не унимается Мэд.

Вопрос из разряда тех, на который лучше ответить, иначе собеседница сама себе всё довыдумывает и будет только хуже. А у Мэдэлин, на мою беду, фантазия богатая.

— Мы были соседями в Катаре.

— Альтаирец жил в Катаре?!

Удивлению Мэд нет предела. Оно и понятно. Подруга знает, что в Руар Эван приехал в числе высокопоставленной свиты альтаирского принца. Получается, что он далеко не «бедный мальчик». Поэтому ей и непонятно, что он делал в Катаре. Впрочем, я сама до сих пор не знаю ответ на этот вопрос.

— Не понимаю, чему ты удивляешься? Катар — это поселение каторжных и военнопленных. Кого там только не было! Целое скопище сброда со всех концов вселенной, — пытаюсь увести разговор в сторону. — Мэд, слушай, я устала. Давай спать.

Подруга на удивление легко сдаётся.

— Хорошо.

Постель оказывается достаточно широкой, мы обе вполне комфортно размещаемся на ней. Подруга выключает свет. Закрываю глаза, мечтая погрузиться в сон, но любопытная шатера не унимается. Как назло, именно этим вечером, Мэд решает поговорить «по душам». Вернее — допросить меня по полной программе.

— А он симпатичный.

— Кто «он»?! — слегка опешиваю я, пытаясь сообразить, о ком говорит Мэд. — Дэрэк, что ли? — она с ним за вечер, кажется, сумела найти общий язык. — С каких это пор ты западаешь на землян?

— Да причём здесь Дэрэк! — отмахивается Мэд. — Я говорю об альтаирце. Красивый парень.

От такого заявления у меня пропадает дар речи, а заодно и сон. Мне для полного счастья только и не хватало только, чтобы Мэд на Эвана глаз положила!

— Не знаю. Альтаирец — как альтаирец. Не в моём вкусе, — пытаюсь говорить предельно безразличным тоном. Для пущей достоверности зеваю. — Слушай, давай спать.

— Ты уверена? — из темноты звучит хитрый голосок.

Нет! Ну это уже слишком! Приподнимаюсь на локте, сердито смотрю на подругу. Я слишком хорошо знаю Мэд, чтобы понимать: нашла коса на камень. Она так просто не отстанет.

— Мэд, кончай ходить вокруг да около. Говори прямо. К чему ты клонишь?

Подруга тоже садится на кровать. Сразу видно: Мэд прямо распирает от любопытства.

— Что у тебя с этим альтаирцем, Ада? Если ничего, то я возьму его себе.

— Не получится. Ты не в его вкусе, — бурчу я. — Он терпеть не может шатер.

— Да? — хихикает настырная Мэдэлин, — но тебя же он себе заказал.

Чувствую, от задушевного разговора не отвертеться. Сдаюсь. Выкладываю подруге всё как есть. Ну, или почти всё.

— Эван не заказывал меня. В смысле, как шатеры… Мы с ним давние знакомые. Можно сказать, дружили в детстве. Это было моей работой. Отец Марк платил нам с Анигаем, чтобы мы общались с альтаирцем. Иначе он бы в Катаре от одиночества точно свихнулся. Вот и всё. Ещё вопросы будут?

— Будут, — не унимается шатера. — А альтаирец знал, что вы с ним за деньги дружите.

— Разумеется. Никто из этого тайну не делал. Анигай вообще ему сразу напрямую сказал, что на дух всех альтаирцев не выносит.

— И?

— Что «и»? Мало ли что не выносит. Кушать хочется всегда. А за нашу дружбу с Эваном неплохо платили по меркам Катара. Где бы мы ещё такие деньги заработали в 9 лет?

Надеюсь, подруга удовлетворилась моим развёрнутым ответом. Но куда там…

— … и поэтому вы так орали друг на друга в кабинете, что даже я слышала? Тебе за столь эмоциональную реакцию на него тоже деньги платят? Прости, конечно, но… Мы с тобой, например, тоже соседки, однако так друг на друга не орём, — перехватывает инициативу язва-Мэд, направляя разговор в нужное ей русло. — Почему он на тебя так злится? Что ты ему сделала?

— Да ничего я ему не сделала! — не выдерживаю, взрываюсь. — Я не виновата, что у Эвана бзик из-за того, что я стала шатерой! Ему видите ли не нравится мой «беспутный» род занятий.

— Ада, ты не шатера! — степень заинтригованности Мэдэлин уже просто зашкаливает.

— Но он-то об этом не знает, — хмыкаю я.

— Как не знает? Он же видел, как ты управляешься с дредом.

Господи! Ну какая же она непонятливая!

— Ну и что? Мэд, Эван альтаирец. Он не обязан разбираться в тонкостях каст Руара. Откуда он знает, что шатера не может, как и воин пользоваться дредом? Ты сама слышала хоть раз про женщину-война?

— Нет, — немного подумав, соглашается Мэд.

— Вот и он не слышал. К тому же Эван давно спокойно относится ко всем моим странностям. В отличие от тебя, он мне вопросы особо не задаёт. Всё! Я спать!

— А стоило бы…

Этот бессмысленный разговор мне порядком уже поднадоел, так что я заваливаюсь на кровать. Однако устроиться поудобнее не успеваю.

— Он тебя ревнует, — простая фраза, брошенная Мэд, окончательно лишает меня сна.

Глупость какая! Быть такого не может! Просто задето его мужское самолюбие, ведь формально мы с ним всё же связанны.

— Не говори глупости! Чтобы ревновать, надо любить.

— Согласна, — смеётся Мэд, плюхаясь на свою сторону дивана. — Поэтому я и говорю: он тебя ревнует.

Да чтобы эту Мэд приподняло и пришлёпнуло! Вот и попробуй теперь усни после этих её слов.

* * *

Полночи валяюсь без сна, думая о словах Мэд. Эван меня ревнует? Предположение шатеры кажется глупым и нелепым, но в то же время, если честно, греет душу. Ведь ревновать можно только близкого человека. Значит, я всё ещё не чужая альтаирцу, и это меня почему-то очень радует. Хоть для меня до сих пор загадка, как из тихого болезненного мальчишки, которым я всегда вертела по своему усмотрению, вырос такой самодовольный нахал и тиран, больше неподдающийся моему влиянию.

Из-за бессонной ночи утро всю дорогу до императорского замка Аскореора я отчаянно зеваю. В отличие от меня Эван выглядит выспавшимся и бодрым. Из-за этого даже немного злюсь на него: я, значит, уснуть не могу из-за мыслей о нём, зато он в это время сладко дрыхнет. Несправедливо!

Мэд и Анигай в Аскорэор не поехали. Остались с отцом Марком в подземном городе. Пока Эван не решит проблему с их возвращением, ребятам оттуда лучше не высовываться.

Я настолько погружена в размышления о том, ревнует ли меня Эван или это просто глупые домыслы Мэд, что не замечаю, как мы подлетаем к замку. Поднимаю глаза и замираю. Наверное, я так никогда и не привыкну к этому пугающе величественному зрелищу. Красота захватывает дух!

Острые шпили, пронзающие рассветное небо, сверкающие купола, резные замысловатые башни, мосты. Аскореор откровенно завораживающе прекрасен! Руар даже близко не сравнится с ним.

О, как бы я хотела жить в этом замке!

Мы плавно приземляемся на одну из выдвигающихся посадочных площадок, которые, несмотря на свою высокотехнологичность весьма гармонично вписываются в архитектуру древнего замка. А дальше начинает происходить нечто странное…

Я искренне не понимаю, почему, когда мы с Эваном и Дэрэком идём по коридору, перед нами расступается прислуга. И что самое странное — они все подобострастно нам кланяются. Я в шоке от происходящего, в отличие от парней. Дэрэк воспринимает всё происходящее как должное, что до Эвана — он настолько погружен в свои мысли, что даже не удосуживается заметить столь неадекватную реакцию на нас прислуги и придворных.

Не найдя разумного объяснения происходящему, я переключаю внимание на сам замок. В прошлый раз у меня не было возможности как следует его рассмотреть. К тому же мы с Глэдис прилетели сюда уже под покровом ночи. Зато сейчас в рассветной дымке он прекрасен! Мягкий золотистый утренний свет, кажется, льётся отовсюду, рассыпаясь миллионами отблесков на начищенных до блеска вазах, периллах, люстрах…

Замок поражающе огромен! У нас уходи минут пятнадцать — двадцать прежде чем мы оказываемся в восточном дипломатическом крыле. Насколько мне известно, именно здесь обычно останавливаются инопланетные гости императора.

Так вот, где все эти годы жил Эван! Меня тут же атакует куча вопросов. Интересно, как он попал в свиту к альтаирскому принцу? Почему сразу не оказался в ней, а жил столько лет в Катаре? Впрочем, ответ на один из вопросов нахожу довольно легко: в свиту Эван, наверное, не мог попасть из-за возраста. Был слишком мал. Когда подрост, его и забрали сюда. Но почему Эван жил до того момента в Катаре, а не здесь — в Аскореоре — это так и остаётся для меня загадкой.

Сворачиваем за угол. От неожиданности ойкаю. Возле огромных двустворчатых дверей, ведущих в восточное крыло, стоят четыре стража — альтаирца. Так близко воинов-альтаирцев я ещё ни разу не видела!

Высокие, мощные, с непроницаемым выражением лица. В отличие от воинов Руара, которые всегда ходят в кожаных доспехах преимущественно коричневого цвета, на альтаирцах изумрудная военная форма, которая очень гармонирует с их светлой кожей и такими же светлыми волосами. Так непривычно видеть в одном месте столько светловолосых людей, учитывая, что практически все дарийцы имеют тёмную шевелюру: от чёрного и каштанового до тёмно-русого оттенка.

При виде нас воины, не сговариваясь, опускаются на колено.

Нет! Ну это уже слишком для моей и без того расшатанной психики! Всякое я в жизни видела, но не свободолюбивых воинов-альтаирцев, стоящих передо мной на колене. Хочу потребовать у Эвана объяснения, что за дурдом здесь происходит, но не успеваю — оказываюсь в его покоях. И тут окончательно теряю дар речи.

Никогда раньше я не была в таких пугающе огромных, роскошно обставленных комнатах. Да здесь и самому императору Дэмониону не грех пожить!

— И это всё твоё?! — невольно присвистываю я. — Да… Красиво жить не запретишь.

Альтаирец, всё ещё думающий о чём-то своём, видимо, пропускает мои слова мимо ушей.

— Пожалуйста, побудь пока здесь. Я попробую уладить проблему с Анигаем и Мэд. Только ради Бога, Ада, никуда не уходи и ни во что не вляпывайся. Обещаешь?

Обиженно закатываю глаза. Что я дитё неразумное? Высовываться из покоев, когда где-то рядом ходит сам Дэмонион. Я что самоубийца? Ещё неизвестно, какими способностями обладает император. Может, он мысли читать умеет. Оно мне надо, чтобы император узнал, что я у него из-под носа кристалл с Жезла власти свистнула?

— Обещаю.

— Не понимаю! Чего ты с ней так цацкаешься? — не выдерживает толстяк.

Однако Эван откровенно игнорирует возмущённого друга.

— Вот и замечательно. Чувствуй себя как дома, — усмехается. — Сама знаешь: всё моё — твоё.

Очень смешно! Особенно смотреть на недоумевающего Дэрэка, который абсолютно не понимает, на что намекает его друг. Формально-то действительно я имею доступ ко всему, что принадлежит альтаирцу. Правда, я сама с точки зрения закона принадлежу Эвану — но это уже частности, о которых я предпочитаю не задумываться. Главное — муженёк дал мне полную свободу выбора: как хочу, так и живу. За что ему огромное человеческое спасибо.

Парни уходят. С довольной улыбкой оглядываюсь. Что ж, возможно, жить я буду не долго, но зато весело. Скидываю обувь и с радостным визгом с разбегу залетаю на огромную мягкую кровать. Прыгаю на ней почти до потолка. О! Она просто шикарна! Моя постель в Руаре с этим по истине императорским ложем даже близко не сравнится. Эта кровать, наверное, компенсация Эвану за его весьма аскетическую жизнь в Катаре.

Вдоволь наскакавшись на кровати (всё же, надо признать, Мэд права: у меня детство в одном месте играет, хотя мне и шестнадцать лет), спрыгиваю на пол. Оббегаю остальные комнаты. Одна шикарнее другой! Ничего себе, в каких хоромах живёт мой альтаирец! Однако, я точно просчиталась, выбрав в своё время Руар, а не отъезд с ним в Адейру. Что ж он сразу про эти хоромы мне не рассказал?

Взвизгиваю от восторга, когда за очередной дверью обнаруживаю просто до неприличия огромную ванную комнату, посреди которой стоит настоящая купальня! Она настолько большая, что её и ванной-то не назовёшь! Не выдерживаю — поддаюсь на искушение: включаю горячую воду, выливая под струю ароматную мыльную пену. Плевать, что аромат не женский. Зато такой приятный! Тонкие, едва уловимые нотки мяты вперемешку с чем-то цитрусовым. Именно так пахла кожа Эвана в ту ночь, которую мы провели в Сумрачном лесу.

Должна признать, я птица водоплавающая. Обожаю ванну с пеной! Это тебе не вчерашняя душевая кабинка, которая была в квартирке Эвана. Прикидываю, что мальчишки вряд ли появятся здесь в ближайший час, быстро раздеваюсь и ныряю в наполняющуюся купальню. Какое же это всё-таки блаженство лежать в ароматной горячей воде! Пропади пропадом этот Руар и Дарий, взятые вместе с кристаллом. И Дэмонионом сверху! Здесь и сейчас мне настолько хорошо, что я забываюсь обо всём.

А когда я забываюсь, то начинаю петь.

На беду всем окружающим.

Потому что петь я люблю. Громко и от души. Вот только из семи нот попадаю в лучшем случае в две — три. И то исключительно нечаянно. Но что ещё хуже: практически весь мой песенный репертуар составляют незатейливые мелодии, которых я нахваталась в катарском кабаке — излюбленном заведеньице (и по совместительству — местом работы) нашей беспутной мамашей. Так что, извиняйте, конечно, но и содержание у этих песенок всегда было ещё то… Ну и что? Главное, нескучно!

Распевая во всё горло именно эту жизнеутверждающую катарскую песенку о прелестях супружеской жизни, вдоволь накупавшись, я кутаюсь в махровый банный халат Эвана. Счастливая и довольная, пританцовывая, выплываю из ванной, во весь голос с энтузиазмом распевая припев.

Всё-таки дурная это привычка петь и танцевать с закрытыми глазами! Потому что открой я их своевременно, то быстренько бы заткнулась.

От пения меня отвлекает чьё-то интеллигентное покашливание. Запоздало соображаю, что в спальне я не одна. Замираю на месте в очередном катарском танцевальном па, по очереди медленно открывая глаза: сначала один, затем другой.

М-да… Ошарашенно смотрю на трёх альтаирцев, которые с откровенным изумлением взирают на раскрасневшуюся от плясок и пения меня.

Двое из них светло-рыжие, симпатичные. Я бы даже сказала красивые. Им обоим слегка за двадцать. Не знаю, кто эти парни, но точно не слуги и не придворные. И дело не в дорогой одежде, а в слишком горделивой выправке. Слишком свободном взгляде. Сразу видно: эти двое не из тех, кто кланяется. Скорее уж, кланяются им.

Перевожу взгляд с молодёжи на третьего альтаирца, который выходит вперёд. Мощный, властный, с проницательным взглядом бездонно синих глаз. Величественный — другого определения этому человеку я не могу подобрать.

Смотрю на исполина, и неожиданно с изумлением понимаю, что уже видела его раньше. Точнее — не его. А Эвана. Потому что этот незнакомец точная копия моего мальчишки-альтаирца. Только старше его на тридцать лет.

Чувствую себя полной дурой. Стою перед тремя незнакомыми альтаирцами, кутаясь в длинный халат Эвана, и судорожно соображаю, что делать. Ничего более умного, чем простое «Привет!», придумать не получается. Ситуацию спасает Эван, который как нельзя кстати появляется на пороге комнаты. Впрочем, очень скоро я понимаю, что он не спасает, а лишь усугубляет её, потому что…

— Здравствуй, отец, — звучит как-то откровенно холодно и не очень по-родственному. — Вижу, с моей женой вы уже познакомились.

Перевожу очумелый взгляд с Эвана на помрачневшее лицо своего (как выясняется) свёкра и отчётливо понимаю: уж лучше был Эван смолчал. Ну кто его за язык тянул? Кто?! Нутром чую: грандиозного «семейного» скандала не миновать! И что самое прескверное: похоже, мне не избежать участия в этих разборках.

* * *

Изумление.

Пожалуй, именно это испытал император Альтаира, обнаружив в комнате младшего сына девочку-дарийку. Ещё совсем подростка! Лет пятнадцати — шестнадцати — не больше! Нелепую, смешную, несуразную, которая, пританцовывая, откровенно фальшивя, распевала какую-то пошловатую кабацкую песенку. Из одежды на девочке — лишь длинный халат его сына.

Непозволительное бесстыдство!

Да как он мог связаться с ней?! Она же ещё совсем ребёнок! К тому же… Страшно сказать — дарийка!

Шок.

Это состояние приходит на смену изумления, когда в комнате появляется он — Иоанн Дрогвард Второй. Его младший сын.

Младший. Третий. И отчасти… лишний.

Император Альтаира ожидал увидеть на Дарии всё, что угодно, но только не это! Неприятно запоздало понимать, что из-за государственных дел (да и, что греха таить, нежелания, граничащего с трусостью) слишком давно не разговаривал с младшим сыном. Настолько давно, что и не заметил, как тот вырос, превратившись в его собственную взрослую копию.

Это открытие откровенно пугает и выбивает из колеи Иоанна. Ни один из его старших сыновей даже близко не походили внешне на него так, как Эван.

Тот же пронзительно синий взгляд, горделивая выправка. Высокий, статный, мощный.

Этот мальчишка буквально излучает силу и величие.

Манеры и жесты прирождённого императора.

Вот тебе и третий, младший, лишний…

И, наконец, гнев.

Именно он задвигает изумление и шок на второй план, когда до Иоанна запоздало доходит смысл слов младшего сына…

— Что значит «жена»?!

* * *

Нет! Я категорически отказываюсь принимать участие в этих семейных разборках! И без них проблем в жизни хватает! Воспользовавшись замешательством гостей, ныряю в спальню, чтобы одеться. Как раз вовремя, потому что мой новоиспечённый свёкор, похоже, окончательно слетает с катушек. Орёт на альтаирском на Эвана. В принципе, я неплохо понимаю этот язык, но сейчас у меня нет никакого желания вникать в смысл фраз. Для меня остаётся полной загадкой, зачем мальчишка-альтаирец с порога выложил родственникам, которых не видел кучу лет, про наш брак? Он что, совсем с ума сошёл?! Или…

… хотел позлить, — мелькает догадка.

Скорее всего, так оно и есть. Но это так непохоже на Эвана: сознательно задевать кого-то за живое! Такое он обычно позволяет себе лишь со мной, и то лишь, когда я доведу его до ручки. А тут, в кой-то веке к нему прилетела семья, а он… И тут до меня доходит: семья.

Наверняка, в этом и кроется ответ. Раньше я как-то не задумывалась об этом… Моя мамуля никогда не была образцом родительской любви, поэтому я не видела особой проблемы в том, что ей плевать на нас с Анигаем. Мы выжили, и это главное.

Но что должен чувствовать ребёнок, которого ЛЮБЯЩИЕ родители отправили одного на враждебную планету, оставив почему-то старших более сильных сыновей при себе? Чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне становится жаль моего мальчишку-альтаирца. Всё-таки у него есть причины обижаться на свою семью. Акраба хотя бы и не изображала любящую родительницу, поэтому лично мне грех на неё обижаться. Семья Эвана другое — она никогда до конца не отказывалась от него. Я сама несколько раз видела, как он общается с матерью по видеосвязи. В детстве он много рассказывал мне про неё, про братьев. И почти ничего не говорит про отца. Видимо, дело в нём.

И всё же Эвану не стоило вот так с порога огорошивать родителя новостью о раннем браке.

Внезапно мне становится так обидно за Эвана, что впору самой пойти и высказывать этому синеглазому исполину, который орёт на моего мужа, всё, что я о нём думаю. Но идти никуда не приходится, потому что в этот момент в комнату заходит (точнее — влетает) Эван. Одного взгляда на опасно мерцающее сияние его синих глаз оказывается достаточным, чтобы понять — мой альтаирец на взводе. Разговор с отцом явно был не самым приятным. Видимо, Эван сбежал от родственников, чтобы окончательно не сорваться. И правильно сделал! Не хватало ещё потасовку в Аскорэоре устроить. Зачем лишний раз привлекать к себе императорских слуг?

Не замечая меня, Эван падает в кресло. Закрывает лицо руками.

Никогда раньше не видела его таким злым, обиженным, расстроенным. Его боль, словно эхом отдаётся мне. Не выдерживаю. Подхожу к нему, опускаюсь перед Эваном на колени.

— Ну зачем ты так… Ты же их столько лет не видел! — мой голос звучит непривычно мягко даже для меня самой. — Это же твоя семья. Ты мечтал о встречи с ними.

Альтаирец поднимает взгляд. Ну точно: обижен, расстроен, подавлен. Вряд ли он хотел, чтобы я видела его в таком состоянии.

— Тебя это не касается, — довольно грубо обрывает Эван. — Уйди. Я никого не хочу видеть.

Возможно, если бы на его месте был кто-либо другой, я, обидевшись на резкость фраз, тут же ушла. Но я слишком хорошо знаю своего мальчишку-альтаирца. Так уж повелось с детства: когда плохо ему — плохо и мне. Наверное, именно поэтому, вместо того, чтобы уйти, я просто сажусь к нему — удивлённому — на колени, и обнимаю его. Кладу голову ему на грудь. Так мне самой спокойней. Он рядом. А значит, никуда не уйдёт и не наделает глупостей. Вдыхаю знакомый запах мяты и чего-то цитрусового…

И Эван не выдерживает: сильнее прижимает меня к себе, молча пряча лицо в моих распущенных волосах. Так мы и сидим, обнявшись, ничего не говоря друг другу. Потому что бывают в жизни моменты, когда слова и не нужны.

* * *

Мы ужинаем в столовой впятером — с отцом и братьями Эвана. Возле нас то и дело шуршит услужливая прислуга. Чувствую себя настоящей дэузой! С одной стороны… С другой… В такой напряжённой атмосфере поесть толком не получается, хотя блюда — одно изысканнее другого. Под суровым взглядом свёкра кусок в горло не лезет. Так и хочется встать и убежать отсюда (прихватив с собой десерт и моего альтаирца, который тоже заметно на нервах).

— Мать знает?

— Нет.

— Что ж… Не забудь её сегодня вечером порадовать, когда выйдешь с ней на связь.

— Обязательно так и сделаю.

Ну что за мальчишество! Один чище другого! Что отец, что сын! Не понимаю: неужели так сложно сесть вдвоём и откровенно поговорить о накопившихся обидах и претензиях, вместо того, чтобы устраивать выяснение отношений на людях?

Перевожу взгляд с одного синеглазого блондина на другого и в очередной раз поражаюсь. Никогда не думала, что Эван так сильно походит на отца! И не только внешне. Оба упёртые гордецы! Хорошо ещё, что хоть старшие братья пошли, видимо, в мать. Вот с ними общаться — одно удовольствие.

Эмоциональный Радиэль и утончённый Грэгори с каждой минутой мне нравятся всё больше и больше. Парни оказались довольно общительными и дружелюбными. После того, как у них прошёл шок от наличия безродной дарийской невестки, новоиспечённые братья тут же решили налаживать со мной родственные отношения. Например, хвастунишка Радиэль уже успел рассказать в лицах и действиях, как отважно его эскадрилья сражалась недавно с барэсками — космическими пиратами из одной соседней с Альтаиром варварской системы. А эстет Грэгори на небольшом плоском экранчике (прямо под столом, пока не видит отец) умудрился продемонстрировать мне свою коллекцию картин. Оказывается, он неплохо рисует! Так вот откуда эта тяга у Эвана к искусству! Похоже, это у них семейное.

Я понимаю, что Радиэль и Грэгори столь дружески общаются со мной исключительно ради младшего брата, чтобы хоть как-то поддержать Эвана в столь щекотливой ситуации. Я искренне благодарна им за поддержку. Хватит уже с моего мальчишки-альтаирца потрясения за день.

Вот только у меня самой потрясения не заканчиваются. После многострадального ужина «папенька» (которого, кстати, зовут так же как Эвана — Иоанн), настояли на том, чтобы я лично познакомилась с «маменькой». Подозреваю, отец Эвана рассчитывал, что младшему сыну влетит за его «матримониальную самодеятельность» ещё и от матери. Какого же было удивление и разочарование свёкра, когда выяснилось, что я уже давно знакома с Анной-Марией Илиандэллой.

Дело было ещё в Катаре. Лет шесть назад. Мы только начали дружить с Эваном. Я случайно зашла в кабинет, где он по визуальной связи разговаривал с матерью. Так мы и познакомились с Анной-Марией Илиандэллой. Помню, меня при нашем первом знакомстве поразили её красота: изумрудные глаза и ярко-рыжие вьющиеся волосы. Жаль, что таких у дарийцев не бывает.

Маме Эвана хотелось знать, с кем общается её сын, поэтому мы с ней и сдружились. Анна Мария Илиандэлла периодически выпытывала у меня в отсутствии Эвана, как он живёт, хорошо ли питается, не болеет ли? Женщина боялась, что сын, чтобы не расстраивать её, мог чего-то не договаривать, поэтому и выспрашивала для подстраховки обо всём меня. В принципе, до сих пор не вижу ничего зазорного в том, что «сливала» Эвана его маме по полной. Правда, некоторые моменты всё же предпочитала утаивать. Например, когда мальчишка болел. Зачем расстраивать мать, если она всё равно ничем не сможет помочь своему ребёнку?

У Анны Марии, конечно, тоже был шок, когда Эван, держа меня за руку, сообщил ей, что мы женаты. После чего ещё один шок заработал свёкор, когда его супруга на экране расплакалась, заявив, что о лучшей жене для своего младшего сына она не могла и мечтать и тут же назвала меня доченькой.

От чего шок, на этот раз, заработала уже я. Это, конечно, невероятно, но, несмотря на разногласия и недовольство отца, семья Эвана… приняла меня.

Уж не знаю, что сыграло в их решении определяющую роль. То ли то, что особого выбора у них и не было — брак заключается раз в жизни и расторжению не подлежит. То ли они приняли меня, чтобы показать Эвану, что относятся к его решению с уважением. То ли… Утихомирился и, кажется, смирился с мыслью, что младший сын женат на безродной дарийки, даже синеглазый исполин, которого я, откровенного говоря, до сих пор побаиваюсь. Уж больно он властный какой-то… Скорее всего, важная шишка при дворце императора Альтаира. Надо будет не забыть расспросить Эвана, какую должность при дворе императора Альтаира занимает его отец. Наверняка большая шишка! По нему видно — привык командовать.

Всё это так странно!

Семья. Настоящая. Меня приняла настоящая семья! Не такая, как была у нас с беспутной Акрабой, которая лишь номинально числилась нашей матерью. И которая никогда не снисходила до исполнения своего материнского долга передо мной и Анигаем.

Семья.

Если честно, мне начинает это нравиться. Потому что это и есть осуществление заветной детской мечты, которая, как я думала, никогда не осуществится. Да! Безусловно! Я люблю свободу! Но лишь потому что свобода и одиночество до этого дня были единственным доступным мне счастьем.

Я всегда была реалисткой и прекрасно понимала: мечта иметь семью — непозволительная роскошь для дочери катарской потаскушки. На такой, как я, по-настоящему не отважился бы жениться ни один свободный дариец. Кому в семье нужен такой дурной наследственный «шлейф»? После заключения фиктивного брака с Эваном я окончательно поставила крест на мечте иметь семью…

Настоящую семью!

И лишь сегодня, чувствую ладонь Эвана в своей руке, стоя рядом с его отцом и братьями в кабинете, разговаривая по видеосвязи с его мамой, я впервые за долгие годы позволила себе такую роскошь, как допустить мысль: а может, всё-таки мечта о семье не такая уж и глупость? Может, и у меня есть шанс стать частью настоящей семьи? Пусть даже и альтаирской.

* * *

Похоже, мир, вместе с моей собственной женой, сошёл с ума!

— Она не знает даже, кто её отец! Но что ещё хуже — она дарийка! Анна Мария Илиандэлла, это даже не мезальянс! Это… Это… — у императора Альтаира просто нет слов.

Иоанн в изнеможении опускается в кресло перед экраном, с которого на него откровенно осуждающе смотрит жена.

— Я не понимаю, почему ты так спокойно отнеслась к известию об этом абсурдном браке, — в голосе императора сквозит усталость. — Это даже не дурная шутка! Я всё перепроверил: они действительно женаты. Не о такой невестке я мечтал.

— А разве ты допускал мысль, что наш Эван успеет жениться? До того, как закончится перемирие и его убьют, — слова жены режут без ножа. Она как всегда оказывается права.

Иоанн поднимает на супругу усталый взгляд.

— Неужели я такой бездушный монстр в твоих глазах? Ты считаешь, что все эти годы был хоть один день, когда я не думал о нашем сыне?

В комнате зависает напряжённое молчание. Так странно, но, благодаря этой стрессовой ситуацией с абсурдной женитьбой сына, они и не заметили, что перешли на «ты».

— Я ничего не считаю, Иоанн. Я практически не знаю тебя. Ты всегда всё держишь в себе, — в словах Анны Марии Илиандэллы нет упрёка. Лишь искреннее сожаление. — Ты не позволяешь мне быть по-настоящему с тобой. Знать тебя. Мне остаётся лишь догадываться, что делается в твоей душе. Иоанн, ты для меня закрытая книга.

И это после двадцати пяти лет брака!

— Ты не задумываясь встала на сторону этой девчонки! — обвинение, упрёк.

Губ императрицы касается лёгкая улыбка.

— Поверь, Иоанн, эта девочка — лучшее, что случилось в жизни нашего сына здесь на Дарии, — слова жены звучат настолько проникновенно, что император невольно начинает верить им.

— Почему?

— Потому что все эти годы она, а не мы были его семьёй. Это она, а не ты или я, была рядом с нашим сыном, когда тот грустил, болел, смеялся, горевал. Это она месяц провела у его кровати, когда Эван подхватил в Катаре воспаление лёгких. Это она была рядом с ним во все его катарские Дни рождения. Не мы. Поэтому, да… Я искренне считаю, что эта девочка — лучшее, что могло произойти в жизни нашего сына. Пока она рядом с ним, я спокойна за Эвана. Неужели ты не видишь, как сильно наш сын любит её?

Слова жены, которая несёт какую-то романтическую чушь, вновь выводят императора из себя.

— Любит?! Да что он знает о любви?! Ему всего восемнадцать лет!

Его рыжеволосая супруга грустно усмехается.

— Подозреваю, наш сын знает о любви, гораздо больше, чем ты, в свои полвека. Прости, мне пора.

Экран гаснет прежде, чем обиженный Иоанн успевает сказать жене, что у него тоже есть чувства, эмоции. Что он — Иоанн — любит их — свою семью. Но экран гаснет и несказанные слова так и застывают комом в горле.

* * *

Отец и братья Эвана расположились в том же восточном дипломатическом крыле замка, что и мы. Честно говоря, это несколько осложнило наши планы по возвращению кристалла на место, потому что теперь остаться одним стало практически невозможно. Соскучившиеся братья не отходят от Эвана ни на шаг, да и его вечно хмурый отец тоже постоянно приглядывает за младшим сыном. Я и то нахожусь постоянно в компании одного из братьев, которые с жадностью расспрашивают меня о нашем с Эваном катарском детстве.

Лишь поздно вечером, дождавшись, когда все разойдутся по спальням, мы с Эваном, прихватив мой дорожный рюкзак со злополучным кристаллом на дне, спускаемся вниз в оранжерею. Поразмыслив, что держать кристалл при себе небезопасно, мы решили перепрятать его в какое-нибудь нейтральное местечко. Оранжерея идеально подходит для этого. Находится вне дипломатического крыла, то есть доступ к ней имеет любой. А это значит, что в случае обнаружения здесь кристалла, и подозреваемых будет хоть отбавляй. А в «толпе», как говориться, легко и затеряться.

— Зря ты всё-таки показал нам подземный город, — ворчу я, закапывая кристалл под корни причудливо разросшегося кустарника. — Анигай, может, и смолчит, а вот Мэд… Сильно сомневаюсь. Наверняка захочет выслужиться перед той же Глэдис.

Эван услужливо поднимает повыше нижние ветки кустарника, чтобы они не мешали мне прятать кристалл.

— Не переживай за это. Город хоть и подземный, но далеко не тайный. Это что-то типа «чёрного» рынка в Катаре. Все про него знают, и все молчат. Действует негласный нейтралитет между Дэмонионом и жителями подземного города. Они не создают ему глобальных проблем, он — им. Так и живут вот уже лет двадцать, если не больше.

Вот уж действительно: век живи — век удивляйся.

— Надо же! — поднимаюсь с колен, отряхиваю руки. Эван услужливо протягивает мне белоснежный носовой платок. Такой и пачкать-то жаль. — А я-то думала, что всё знаю о Дарии!

— Жизнь полна сюрпризов, — улыбается альтаирец.

— Я это заметила, — фыркаю, вспоминая, сколько «сюрпризов» эта самая жизнь подбросила мне за последние сутки.

Возвращаемся в комнату далеко за полночь. За окном темно. Я знаю, что вполне могла бы улечься на просторной кровати Эвана одна, а мальчишку-альтаирца выставить спать на диван. Он бы и слова поперёк не сказал, но… Спать одной на огромной кровати, да ещё в императорском замке, где по коридорам ходит сам Дэмонион! Ну уж нет уж! Увольте! Вдвоём куда безопасней.

— Поспишь сегодня со мной?

Эван, помедлив пару секунд, кивает. Подозреваю, в свете последних событий, ему здесь спать одному тоже как-то не очень. Но ведь ни за что не признается в этом! Потому что гордый и упёртый.

Как назло, сон приходит не сразу. Ворочаюсь битый час, пытаюсь считать бегающих по кругу драгов, но всё бесполезно. Слишком много эмоций за день и вот результат.

— Эван, ты спишь? — даже если мальчишка и спал, то от моего громкого шёпота точно проснулся.

— Заснёшь с тобой, — сонно ворчит он. — Что ещё, Ада?

— Что с кристаллом то делать будем?

— Ада, сжалься, давай об этом подумаем утром.

Эван сладко зевает. Не выдерживаю: зеваю следом за ним. Но спать всё равно не хочу. Снова тормошу альтаирца.

— А что, если у нас не получится его вернуть?

— Значит, нас убьют. Возможно, прилюдно, на королевской площади, — сонно бурчит мальчишка, неожиданно притягивая меня к себе, зажимая в свои объятья-тиски. — И хватит вертеться, ты мне спать не даёшь.

Лежу спиной к нему, чувствую тепло его сильного тела, как Эван зарывает лицо в мои распущенные волосы. Не знаю почему, но аж мурашки по телу бегут.

— Эван! Эван! — не выдерживаю, снова тормошу засыпающего мальчишку. — Не понимаю, как ты можешь спокойно спать после всего, что сегодня случилось?!

— О, Господи! Ада! Ничего особенного не случилось. Давай спать!

— Как ничего?! Твоя семья прилетела! А ещё ты представил им меня, как свою жену!

— Ты и есть моя жена!

— Не важно, — беспечно отмахиваюсь я. — Зачем ты это сделал?

— Сдуру. Отца позлить хотел, — честно признаётся альтаирец.

По голосу чувствую, что он окончательно просыпается. Приподнимается на локте.

— Кстати об отце. Я тут подумал… Ада, тебе, правда, нравится быть шатерой Руара?

Вопрос откровенно удивляет. Не могу понять, к чему он клонит.

— Ты это сейчас о чём? — сажусь на кровать.

— Последние несколько дней я вёл себя с тобой, как полный дурак, — предельно самокритично и спокойно говорит Эван. — Я прошу прощение, что не смог сдержать эмоций. Извини, что был груб с тобой. Ты права. Мы всегда были друзьями. И я не хочу сейчас по собственной глупости терять хорошего друга. Это непозволительная роскошь. У меня в жизни не так много близких людей.

Невольно теряюсь от его взгляда и от слов. Отворачиваюсь, делая вид, что мне надо срочно рассмотреть узор на простыне.

— Ладно. Извинения принимаются.

— Вот и отлично! Тогда, надеюсь, ты примешь и ещё одно моё предложение.

Напряжённо замираю.

— Надеюсь, не руки и сердца?

— Увы, нет, — сдержан смеётся Эван. — Извините, прекрасная дэуза, но я уже женат.

Растерянно улыбаюсь в ответ. Если мальчишка-альтаирец вновь начинает шутить со мной, значит, наши отношения, и впрямь идут «на поправку».

— Так что ты хотел мне предложить?

— Послезавтра улетают отец с братьями. Я бы хотел, чтобы ты полетела с ними. Ты прекрасно ладишь с моей мамой. Она позаботится о тебе. Поверь, твоя жизнь изменится к лучшему, если ты скажешь «да». Тебе не придётся больше ни на кого работать, никому подчиняться. Обещаю, ты будешь полностью свободна… В том числе и от меня.

Последняя фраза в этом монологе явно была лишней.

— Ты предлагает мне полететь с твоей семьёй на Альтаир?!! — до меня с трудом доходит смысл его слов. Похоже, мальчишка совсем головой тронулся! — Да что я там без тебя буду делать?

— Жить. Быть свободной.

Нет! Ну это уже слишком! Куда мне столько свободы? Мне её что, на зиму засаливать прикажите?

— Да не хочу я быть свободной! От кого? От тебя? И почему я должна лететь одна? А ты? Ты тоже летишь? — меня переполняет непонимание и тревога. С чего ради Эван решил меня сбагрить от Дария? — Ты же не собираешься с моей помощью вывозить кристалл с планеты?

Мальчишка-альтаирец хмурится.

— За кого ты меня принимаешь, Ада? Если бы я хотел это сделать, то стал бы пытаться вернуть кристалл на место?

Остываю. Эван прав.

— Прости. Опять брякнула не подумав.

Плюхаюсь на подушку. Задумчиво смотрю на балдахин, натянутый над кроватью.

— Почему ты не можешь улететь вместе с отцом?

— Меня связывают определённые обязательства, — более уклончивого ответа и придумать сложно. — Я смогу покинуть планету в День солнцестояния.

— А почему я не могу улететь с тобой чуть позже?

Вопрос вырывается прежде, чем до меня доходит, что я фактически только что согласилась на отлёт!

— То есть ты допускаешь мысль, что могла бы полететь со мной на Альтаир? — осторожно спрашивает Эван, хватаясь за мою фразу, как за соломинку. — А как же Руар? Ты же шатера. Ты говорила, что тебе нравится твоя жизнь.

Хмыкаю. Похоже, я сама себя загнала в ловушку.

— Ты сначала определись, чего ты сам от меня хочешь: чтобы я полетела с тобой на Альтаир или осталась шатерой?

— Я хочу, чтобы ты полетела со мной.

Он отвечает быстро и уверенно. Словно заранее подготовил ответ.

— Ты же знаешь: ты мне не чужая, Ада.

На языке так и вертится скабрёзный вопрос, не задать который я просто не могу.

— Даже зная, что я шатера?

Ответ даётся Эвану явно нелегко. Мальчишка хмурится. Отводит взгляд.

— Это был твой выбор. Я должен научиться его уважать. Ада, ты всегда была мне верной подругой. Я не вправе судить тебя.

Подругой. Что ж. Именно это слово всё ставит на свои места.

Вот кем я буду для Эвана на Альтаире. Подругой! И только. Потому что мальчишка-альтаирец ещё тот гордец и собственник. Теперь я отчётливо понимаю: на самом деле он никогда не сможет смирится с мыслью, что я могла, как моя мать — беспутная Акраба, делить постель с другими мужчинами.

Собственник, эгоист, тиран.

И тем не менее он предлагает мне полететь с ним. Даже думая, что я падшая женщина.

— Ты так и не ответила. Тебе нравится быть шатерой? — тихо переспрашивает Эван. — Прости моё любопытство, но… Я никогда не допускал и мысли, что ты захочешь пойти по стопам Акрабы.

В принципе, я вполне могла бы разозлиться на него, наговорить каких-нибудь гадостей. У меня ведь тоже есть женское самолюбие, но вместо этого…

— Спокойной ночи, — ничего более умного, откровенно говоря, в этот момент мне на ум не приходит.

Сворачиваюсь калачиком и довольно быстро засыпаю под боком у явно разочарованного моим ответом мальчишки-альтаирца. Уже сквозь сон чувствую, как он посильнее укутывает меня одеялом, притягивает к себе, обнимает.

Всё это мне так напоминает детство. Когда Анигай с приятелями на несколько дней уходил на охоту, я никогда не рисковала ночевать без брата с пьяной Акрабой под одной крышей. Всегда опасалась, что мать приведёт очередного клиента, а тот спьяну (а может, и на трезвую голову) полезет ко мне. Поэтому я и уходила тайком спать в дом священника. А там более надёжного и уютного для меня местечка, чем спальня мальчишки-альтаирца, не было.

Вот и сейчас, согретая его теплом, проваливаюсь в долгожданный сон. Сегодня точно не будет кошмаров, потому что рядом Эван, который охраняет и защищает меня. Какое же это всё-таки наслаждение, знать, что тебе не надо по привычке, въевшейся с детства, постоянно во сне быть начеку, просыпаться от каждого шороха. Я точно знаю: пока я сплю, Эван не даст произойти ничему плохому.

И действительно: ночью мне удаётся от души выспаться! Будь моя воля, я бы ещё и весь день провалялась в постели под боком у Эвана, но это явно не входит в планы его старших братьев…

Утро начинается с того, что к нам в спальню бесцеремонно заваливают весёлые шумные Радиэль и Грегори. С интересом и откровенным удивлением взирают на нас — спящих в обнимку. Их изумление, как я потом выяснила, имело под собой почву. Оказывается, на Альтаире женатые пары из знатных родов никогда не спят вместе, а лишь «ходят в гости» друг к другу. Чтобы не ущемлять личное пространство каждого. По мне так это полный бред! Что это за семья такая, если муж с женой спят в разных спальнях?! А если знатная супруга промухает момент, когда к благоверному на огонёк какая-нибудь прислужница типа моей матушки ночью заглянет? А что?! С прислужниц станется! Они, в отличие от знатных альтаирок, наверняка, не столь сильно ценят своё «личное пространство». Нет! Неправильный всё-таки этот Альтаир какой-то! Если бы я была настоящей женой Эвана, то ни за что бы не позволила ему спать без меня!

Завтракаем снова всей семьёй. С интересом взираю на свёкра, который, кажется, начинает потихоньку смиряться с мыслью, что его невестка дарийка. Он даже задаёт мне несколько вопросов, про нашу жизнь с Эваном в Катаре. Что ж, похоже, есть шанс, что я всё-таки со временем сумею найти общий язык с этим серьёзным синеглазым великаном.

Эвану на удивление быстро удаётся решить проблему в Анигаем и Мэдэлин. Уже после обеда в Аскорэор за ними прилетает сам Карл. Честно говоря, встреча с ним в коридоре императорского замка заметно портит мне настроение. Ни здрасти, ни досвидания, а только тихое: «Ты помнишь о том, что должна будешь сделать?»

Киваю, торопливо опуская глаза. Ага, как же! Так я и разбежалась: убила своего мальчишку-альтаирца по его приказу. Нет уж! Лучше я с ним, и правда, на Альтаир улечу. По крайней мере, там мною никто кроме Эвана, да властного свёкра, командовать не будет.

После встречи с Верховным воином в душе остаётся неприятный осадок. Нутром чую: что-то здесь не так. Ну не может быть, чтобы мы легко и беспрепятственно вернули кристалл на место, после чего Эван и его семья спокойно бы покинули Дарий. К тому же что-то я сильно сомневаюсь, что Карл поверил в мою готовность убить мальчишку-альтаирца по первому же его приказу. Наставник слишком хорошо знает, когда я вру. А вру я, увы, не всегда убедительно.

Хуже всего, что я абсолютно не понимаю, что вообще вокруг происходит. Почему вокруг Эвана столько шумихи? Откуда столь пристальный интерес Дэуса Карла к нему?

Все мои осторожные попытки расспросить Эвана, что к чему, заканчиваются полным провалом. Мальчишк-альтаирец просто отказывается отвечать на вопросы, ссылаясь на то, что чем меньше я знаю — тем мне же лучше. Попытка прижать к стенке и расспросить как следует толстяка-землянина, который наверняка в курсе происходящего, тоже с треском проваливается. Дэрэк-зараза молчит, как повстанец на допросе. Вот и думай, как выкручиваться из всей этой неприятно булькающей ситуации, если сама даже толком не понимаешь, во что вляпалась. Ненавижу чувствовать себя марионеткой в чужих руках!

Ещё одним не слишком приятным сюрпризом в этот день становится приезд в Аскорэор Айрис. Замечаю её случайно. Издалека. За то время, что мы не виделись, моя несостоявшаяся подруга превратилась из девочки-подростка в изысканную взрослую женщину. Да… Время летит быстро. Не совсем понимаю, что Айрис вместе со своим папашей Ромеро забыли во дворце? Ответ на этот вопрос мне подсказывает Эван.

— Сегодня вечером Дэмонион даёт бал, — объясняет мальчишка-альтаирец, застёгивая перед зеркалом белую рубаху. — Мы, кстати, тоже приглашены.

— Мы?! — моему удивлению нет придела. Альтаирец, что, правда, хочет, чтобы я сопровождала его на балу?

Обычно шатерам такая честь не оказывается. Потому что они — женщины-тени. С шатерами спят, делятся сокровенными тайнами, советуются, но… Никогда шатера не станет на одну ступень со свободной знатной дэузой. Она никогда не будет официально представлена высшему обществу, потому что в конечном итоге, как это не неприятно осознавать, но… Шатера лишь прислуга… Элитная, лучшая, незабываемая, но… Прислужница. И Эван это прекрасно знает.

— Спасибо, конечно, за приглашение, но я не могу пойти. Мне нельзя появляться на балу. Я же шатера.

— Формально свободная замужняя женщина не может быть шатерой, — не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале, продолжая застёгивать рубашку, как ни в чём не бывало отзывается Эван.

Вот он о чём! Только это всё равно проблему не решает.

— Дело не в этом… Просто… — решаю выложить мальчишке-альтаирцу всё, как есть. — Я встретила в Аскорэоре Верховного воина. — На всякий случай уточняю. — Того, что приказал убить тебя в случае необходимости. Так что на балу будут люди, которые прекрасно знают, что я шатера, поэтому… Мне кажется, не стоит рисковать.

— Не вижу проблемы, — отзывается альтаирец, накидывая камзол. — Надень вашу традиционную для замужних женщин тейлю. Так твоё лицо никто не запомнит.

В принципе, это неплохая идея — из-под тейли видны только глаза и кисти рук женщины. К тому же мне жуть как хочется попасть на бал. Я же никогда раньше не была на таких великосветских приёмах. День Рождение Айрис в Сарите не в счёт. Там я была не как гостья, а как прислужница.

— Что ж, я подумаю над твоим предложением. Только где мне эту тейлю раздобыть? У меня же вещей, считай, никаких здесь нет.

Эван дарит мне загадочную улыбку.

— Об этом можешь не беспокоиться.

И действительно, проблема с нарядом решается сама собой. Уже через несколько часов три прислужница приносят в спальню кучу коробок с самой различной одеждой. Жаль, модница-Мэд не видит всего этого богатства. Она бы с ума сошла от зависти.

В повседневной жизни я, конечно, предпочитаю носить более удобную одежду. И это логично, ведь я всё же учусь в касте воинов. В бальном платье по тренировочной площадке с дредом не попрыгаешь. Но как же я всё-таки обожаю красивую женскую одежду!

Ахаю, когда в очередной коробке обнаруживаю шикарное нежно-синее бальное платье и тейлю в пол, примерно такого же оттенка, что и наряд. Платье просто чудесное. Сидит великолепно. Интересное сочетание плотной ткани и кружев, которые полностью облегают моё тело, оставляя открытым лишь кисти рук. Платье, конечно, просто превосходное, если не считать одного существенного «НО»! Оно альтаирское! Прекрасное, шикарное, но альтаирское! Как я — дарийка, шатера, появлюсь в таком на балу?! Впрочем, под длиной тейлей, может, фасон и не будет так заметен. Единственная проблема, у меня не получается самостоятельно правильно зафиксировать накидку на голове.

— Ты очень красивая! Тебе идут альтаирские платья.

Я и не замечаю, как в спальню заходит Эван. Он тоже уже успел переодеться в вечерний альтаирский наряд из светлой ткани, с наброшенным на плечи плащом. Невольно подмечаю: интересный костюм. Вроде бы и светский, но идеально подходит для воина. Случись что, Эвану будет удобно в нём драться. А ещё в этом богатом альтаирском наряде он стал ещё больше похож на своего отца.

Эван подходит ко мне, помогая разобраться с тейлей, в которой я успела запутаться. Немного смущаюсь от его прикосновений. Наконец, полупрозрачное покрывало нежной струёй покрывает мои длинные волосы, скрывая под собой часть платья. Какое-то время мы с Эваном молча стоим перед большим зеркалом и смотрим на свои отражения. Я впереди. Чуть позади альтаирец, приобнимающий меня за плечи.

— Мы похожи на одну из тех картин, что висят в императорской галерее, — невольно усмехаюсь я, вспоминая портреты династических семейных пар.

Действительно, во всём этом что-то есть. Мне почему-то отчаянно хочется навсегда запомнить этот момент. Словно мы с Эваном и впрямь настоящая пара.

* * *

На самом деле на бал мы с Эваном практически не попадаем. Так и было задумано изначально. Нет, мы конечно, заходим в бальную залу, где во всю веселится народ. Я впервые оказываюсь в таком высокопоставленном обществе, поэтому несколько теряюсь. В отличие от Эвана и его братьев, которые чувствуют себя здесь, как рыбы в воде. Оглядываюсь: почему-то нигде не видно моего свёкра. Его что, не пригласили? Почему его нет с нами? Впрочем, император Дэмонион пока тоже пока отсутствует.

По плану, мы с Эваном должны пробыть немного в зале, после чего, незаметно исчезнуть. У входа в Северное крыло нас уже поджидает Анигай с «подарочком» от отца Марка. Священнику удалось раздобыть несколько безопасных химических ингредиентов, которых, правда, при смешивании образуют приличный взрыв. Как раз то, что нам нужно.

Оттанцевав под пристальным взглядом Эвана один обещанный танец с Грэгори, возвращаюсь к альтаирцу.

— Пошли?

— Пошли, — соглашается он, тут же добавляя. — Потанцуем.

— Чего?! Какое «потанцуем»?! Нас Анигай ждёт! — обескураженно шепчу я, но Эван уже увлекает меня в центр зала.

— Я тут подумал… Мы знакомы целую вечность. Мы даже официально женаты, а ни разу вместе не танцевали, — улыбаясь, шемчет Эван.

Ничего не понимаю! Что это нашло на моего альтаирца в столь ответственный момент? Может, он думает, что нам заловят в хранилище, вот и решает повеселиться напоследок? Что ж, предсмертное желание — закон.

Эван выводит меня в центр зала, и я тут же неожиданно теряюсь под пристальными взглядами толпы. Особенно меня цепляет ревнивый взгляд Айрис. Неужели она до сих пор питает чувства к моему мужу? Искренне радуюсь, что на мне тейля, — благодаря ей дочка посла вряд ли сможет меня узнать. Разборки и необоснованные сцены ревности мне сейчас ни к чему.

Решаю хотя бы на минутку забыться обо всём на свете и насладиться танцем. В конце концов, Эван прав: мы ни разу не танцевали вместе. Расслабляюсь, позволяя альтаирцу вести меня в танце. Растворяюсь в красивой музыке, под которую мы танцуем. И только тут до меня внезапно доходит, почему Эван пригласил на танец именно сейчас. Музыканты исполняют мою любимую мелодию, которую в детстве на скрипке всегда играл мне Эван.

Воспоминания о нашей жизни в Катаре лавиной обрушиваются на меня. Как же всё-таки это странно. Катар был ещё тем местечком: холодным, голодным, промозглым, полным каторжников и всякого сброда. Но как же я всё-таки была там по-своему счастлива. Рядом с Анигаем, с Эваном.

К моему великому сожалению, музыка внезапно резко обрывается. Народ торопливо расступается в стороны. Звучат фанфары. Краем глаза успеваю заметить заходящего в зал отца Эвана, в сопровождении свиты… Ничего не понимаю! Хочу задать Эвану вопрос, но не успеваю. Мальчишка-альтаирец поспешно уводит меня из зала.

— Мы должны успеть, пока они будут заняты официальной частью, — объясняет он, ведя меня за руку по лабиринтам коридоров замка.

* * *

— Где вас носило?! — злой раздражённый Анигай выходит из-за колонны. Воровато оглядывается.

Хорошо понимаю брата: если Карл или кто-нибудь другой из Руара заметит его здесь с нами, то неприятностей не оберёшься.

— Принёс? — интересуюсь я.

— А то! — Анигай вытаскивает из-за пазухи небольшой пакет. — Стоит поторопиться, пока лекарь на балу со всеми отжигает. Слушай, а что это на тебе? — внезапно хмыкает брат, который только сейчас замечает на мне тейлю.

— Это была его идея, — киваю на Эвана.

— Нет, в принципе, я его поддерживаю, — хмыкает Анигай. — Я так считаю: чем больше на твоей бабе одежды, тем меньше на неё другие мужики заглядываются.

— И я того же мнения, — нервно смеётся Эван, поглядывая по сторонам. — Вроде никого нет. Пошли.

Перевожу изумлённый взгляд с дарийца на альтаирца. Вы только посмотрите на них! Спелись! Мужчины! Что тут ещё скажешь?!

Пронести взрывчатку в лабораторию Верховного лекаря оказывается, как ни странно, делом не таким уж и сложным. Раза три на нашем пути встречались воины Руара — но мы успевали вовремя спрятаться. Сама лаборатория и вовсе не охраняется стражами. Видимо, в этом просто нет необходимости. И вскоре я понимаю, почему.

После того, как я видоизменённым дредом ловко открываю замок и захожу внутрь сей мрачноватой обители, изрядно пропахшей перегаром и медикаментами (весьма странное тошнотворное сочетание), то сразу же на тыкаюсь на… в дупель пьяного празднично одетого Верховного лекаря, который, видимо, заблаговременно решил отметить торжество. Дэус Бэр как раз направляется шатающейся походкой к двери, когда натыкается на меня.

Видимо, в его обитель не так часто заглядывают женщины, потому что он реагирует на меня весьма странно. Сначала застывает, как соляной столб, глядя мне прямо в глаза. Я и сама, если честно, впервую секунду опешиваю от столкновения с ним (Анигай был уверен, что Бэр уже на балу). Затем с Верховным лекарем и вовсе начинает происходить нечто странное. Он судорожно хватает ртом воздух, после чего закатывает глаза и как подкошенный падает на пол.

Ну просто зашибись! Превосходное начало операции! Вот только мне для полного счастья и не хватало отправить к Отару одним своим взглядом Верховного лекаря! Говорила же я Эвану, что вид у меня в этой тейле дурацкий! Я в ней на приведение похожу! Но кто бы меня послушал!

* * *

— Вот бабы! Любого мужика до сердечного приступа доведут! — ворчит братец, помогая Эвану оттащить пьяного Верховного лекаря на диван.

— Может, это ты его довёл? — огрызаюсь я. — Ты у меня вообще-то за спиной стоял. Ещё неизвестно, от кого из нас двоих он так отшарахнулся.

Пока мы с братом препираемся, мальчишка-альтаирец успевает измерить пульс Дэуса Бэра, посмотреть его зрачки.

— Никто его не довёл, — резюмирует Эван. — Пить меньше надо, вот и всё. У него алкогольная интоксикация. Прибавь избыточный вес, явную стенокардию. Результат на диване. И, кстати, он уже не в обмороке, а просто спит.

Бросаю удивлённый взгляд на альтаирца.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Так я на врача учусь.

Вот это новость так новость!

— Почему ты мне об этом раньше не рассказывал? Так ты что, будешь как лекарь Мазэда из Катара?

— Потому что ты не спрашивала. И уж лучше, как Мазэда, чем как этот, — хмыкает Эван, показывая взглядом на уже храпящего Бэра.

— Эй, вы, двое! — недовольный голос Анигая, который уже химичит что-то с колбами за столом, заставляет нас отвлечься от назревающей перепалки. — Вам ещё не надоело ругаться? Идите лучше сюда.

В последующие несколько минут мы занимаемся тем, что помогаем Анигаю смешать принесённые порошки, после чего брат пересыпает их в незаметную склянку и прячет в шкафу. Бросает взгляд на часы.

— Святоша сказал, что реакция будет идти ровно сутки, а затем шандарахнет. Завтра ровно в этот момент надо быть в хранилище.

— А попроще придумать ничего было нельзя? — мне не нравится такая жёсткая привязка по времени. Вдруг что-то пойдёт не по плану?

— Нельзя. Пляшем от того, что есть.

Дэйс Бэр, причмокивая жирными губами, начинает сонно ворочаться на диване. Переглядываемся. Не сговариваясь, бросаемся к двери. Пусть лучше Верховный лекарь, когда проснётся, решит, что всё это ему просто спьяну приснилось.

Нам удаётся незамеченными уйти из Северного крыла замка. Немного запыхавшись, останавливаемся возле оранжереи.

— Спасибо за помощь, Анигай. — Альтаирец протягивает моему брату руку.

Немного помедлив, вредный Анигай всё же отвечает на рукопожатье.

— Только сильно не воображай. Я это не ради тебя, а ради себя делаю, — ворчит он.

Врёт. И мы все трое это прекрасно понимаем. Анигай помогает не себе, а мне — своей сестре, потому что если я не верну незаметно ворованный кристалл на место, то не сносить мне моей больной головы.

— Ладно. Нам пора, — Эван берёт меня за руку, чтобы увести. — Удачи тебе, Анигай.

— И тебе не кашлять, — отзывается брат. — Подожди. Мне с занозой поговорить ещё надо. Наедине.

Эван понимающе кивает.

— Хорошо. Ада, буду ждать тебя у себя.

Мальчишка-альтаирец уходит. Вопросительно смотрю на брата.

— Что ещё случилось?

— Почему что-то должно обязательно случиться, чтобы я захотел просто поболтать с собственной сестрою? — возмущается Анигай, утаскивая меня за собой в глубь оранжереи. Туда, где нас точно никто не услышит.

Минуя заросли причудливых растений, украшенных необычными яркими цветками, мы выходим на просторную террасу. Уже довольно темно. Тёмно-сиреневый ночной небосвод усеян мерцающими звёздами. Невольно обращаю внимание, что сегодня как-то по странному гнетуще смотрятся огромные диски ночных светил Дария — блеклого Туса и лучезарной Наоки.

— Здесь красиво, — замечает брат, не сводя карих глаз со звёздного небосвода. — Тебе нравится?

А вот это уже меня реально настораживает и беспокоит посильнее Дэбэра и Дэмониона вместе взятых.

— Что происходит, Анигай? — я слишком хорошо знаю своего брата, чтобы поверить в его неожиданное беспричинное желание пообщаться со мной. Да ещё эта внезапная невесть откуда взявшаяся тяга к любованию звёздами. Мы в Руаре-то за все эти годы в день перебрасывались лишь по паре фраз, а тут…

— Просто хотел узнать, что у тебя там с альтаирцем? В конце концов, имею я право полюбопытствовать? Я, между прочем, твой родной брат! Я отвечаю за тебя!

Ну надо же! Родственно-семейные чувства внезапно проснулись! Неспроста всё это. Нутром чую, что неспроста!

— Анигай, давай на чистоту. С какого перепугу вся эта внезапная забота обо мне? Мы же ещё в Руаре договорились, что каждый сам за себя.

— Мало ли о чём мы договорились, — ворчит брат, отводя взгляд.

Смотрю на его смущённо-растерянный вид и начинаю, и вправду, допускать мысль, что ему не всё равно на меня.

— Что будет после того, как вы вернёте кристалл? — Анигай поворачивается ко мне, в его взгляде отчётливо читается беспокойство. — Ты улетишь вместе с ним на Альтаир?

— С чего ты взял? — видимо, мой голос звучит не слишком убедительно, раз брат воспринимает мои слова, как положительный ответ.

— Ада, я не верю, что он отпустит тебя во второй раз, — вот уж не ожидала от брата столь предельно честного ответа. По сути, Анигай только что озвучил то, в чём боялась признаться себе я сама.

Да. Эван никогда меня больше от себя не отпустит. И это факт. В глубине души я знала этого с самого начала. С той самой нашей встречи в Руаре, когда я поняла, что передо мной он. Жизнь вновь свела нас с альтаирцем, чтобы оставить вместе навсегда. Наверное, не зря всё-таки наши имена переплетены в Великой Книге Судеб. Иногда мне кажется, что наша встреча с Эваном в Катаре была предопределена ещё задолго до нашего рождения. Потому что только рядом с ним я могу быть сама собой. Он всегда был, есть и останется недостающей половинкой меня. И я, если честно, рада этому.

— Тебе идёт альтаирский наряд, сестра, — брат невесело усмехается. — Вот уж не думал, что скажу это, но… Мне будет не хватать тебя.

— Полетели с нами! — Господи, как же я не хочу расставаться с этим оболтусом. Пусть он никогда не был идеально-образцовым братом, частенько обижал меня сам, но никогда… Никогда не давал в обиду другим! Всегда заботился обо мне. И… любил. По-своему. Как умел. Но тем и ценна для меня любовь Анигая.

Брат отрицательно качает головой.

— Спасибо за предложение, но… Нет. Ада, посмотри вокруг, — Анигай поднимает руки, словно пытаясь объять огромный величественный императорский замок. — Всё это и есть моя жизнь. Моя мечта. Ты же сама знаешь: я с детства бредил этим замком. Хотел охранять самого императора. Быть, как дэус Карл, возле него во всех военных походах. Мне будет тебя не хватать, сестра. Если честно, даже очень… Но всё, что я могу: просить тебя остаться в Руаре или хотя бы просто на Дарии. Но… Отар тебя побери! Из нас двоих ты всё равно выберешь альтаирца!

— Брат, не надо так… Не говори…

— Ада, — впервые в голосе Анигая я слышу нотки грусти и какой-то странной, неизведанной раньше нежности. — Мы оба знает, что я тебе не брат.

Отар бы побрал этого мальчишку! Ну зачем?! Зачем было всё так портить!

Конечно, в глубине души мы всегда прекрасно знали, что не являемся кровными родственниками. Акраба не раз в пьяном бреду рассказывала нам не только байки про то, как она была лучшей шатерой Руара, но и про то, как однажды заснеженной ночью обнаружила в люльке двух новорождённых вместо одного. Как она бросилась искать повитуху и обнаружила её висящей на дереве перед нашим домом. Готова спорить, это её отголосок видел Дэрэк в ту ночь в Сумрачном лесу.

Логика Анигая проста: если Акраба не соврала про то, что была шатерой, значит, не соврала и в остальном. Беспутная сама не знала, кто из нас двоих её родной ребёнок. Так что Анигай, увы, прав.

Он мне не брат.

— Это ничего не меняет, — тихо отзываюсь я. — Ты всегда был и останешься моим братом. Другой семьи, кроме тебя, у меня нет.

Столь непривычный для нас откровенный задушевный разговор начинает заметно нервировать Анигая, непривыкшему к проявлению вообще каких-либо чувств, кроме гнева и раздражения.

— Слушай, надоел мне что-то весь этот наш задушевный разговор. Всё, что я хотел тебе сказать — уже сказал. Может лучше пойдём, погуляем по ночной Адейре? — Глаза брата устремляются на сверкающую в ночи современную часть города. — Я столько раз был в столице, но не разу просто так не гулял по ней. Не уверен, что ещё выпадет такой шанс. Как тебе, составишь компанию?

Брат, приветливо улыбаясь, протягивает мне руку. Я смотрю на него и… отступаю.

Я слишком… Слишком хорошо знаю Анигая! Может, по крови, мы и не родственники, но я этого прощелыгу знаю, как самою себя! Да он зубы мне здесь заговаривает! Вот, что он делает! «Прогуляться в Адейру!» Как же! Всё что ему надо — увести меня подальше от Аскорэора. От Эвана…

Всё внутри резко холодеет. При одной мысли, что мой мальчишка-альтаирец в эту секунду находится в смертельной опасности, мне становится плохо. Разворачиваюсь и без объяснений несусь прочь из оранжереи.

— Ада! Стой! Ты куда? Не ходи туда! Не надо! — встревоженный голос брата остаётся далеко позади.

Перепрыгивая сразу через пару лестниц, ругая на чём свет стоит свою собственную глупость и полы длинного платья, из-за которых я несколько раз чуть не падаю. Влетаю в покои Эвана и застываю от изумления, взирая… на полуобнажённую томную Мэд, лежащую в уже разобранной постели моего мужа.

* * *

Наверное, я всё-таки никогда не смогу понять этих женщин. Конечно, я прекрасно знал, что подруга Ады — Мэдэлин — шатера и от неё можно ждать всего, чего угодно, но додуматься залезть ко мне в постель, зная, что мне нравится её подруга, это, по-моему, перебор.

Пару минут с интересом наблюдаю, как шатера флиртует со мной. После чего…

— Встала, оделась и пошла вон, — звучит грубовато, но, похоже, с эта самоуверенная стерва по-другому не понимает.

— Ты уверен? — томно интересуется Мэд, изящным жестом сбрасывая бретельку кружевного лифа.

Понятно. Планирует идти «в атаку». Но это уже, извиняюсь, без меня. Выхожу из спальни прежде, чем шатера успевает среагировать. И делаю это весьма вовремя, потому что, не успеваю дойти до кабинета, как в холл вихрем залетает запыхавшаяся Адамаск. Она настолько спешит, исчезая в нашей спальне, что проносится, не замечая меня.

* * *

Стою посреди спальни и отказываюсь верить собственным глазам: полуобнажённая длинноногая пышногрудая Мэд лежит в нашей с Эваном постели. Ещё и улыбается!

Вот курва! Я её точно убью! Сначала её, а потом его! Или наоборот! Я ещё пока не решила.

Предатели!

Ну ладно Мэд! От неё с самого начало нужно было ждать подвоха! На то она и шатера. Но Эван! Хорош! Всё-таки Акраба была права: все мужики одинаковы! Думают не тем, что на шее, а тем, что в штанах!

Быстро окидываю взглядом комнату в поисках альтаирца. Как ни странно, его нигде нет. Несусь в ванную — там тоже пусто.

— Где он?!

— Здесь.

Ироничный голос Эвана раздаётся у меня за спиной настолько неожиданно, что я подпрыгиваю.

Стоит, красавец, у двери! Ещё и улыбается.

— Не помешала? — ехидно интересуюсь у него.

— Мы уже закончили, — томно потягивается нахалка Мэд.

Если бы взглядом можно было убивать, Мэдэдин сейчас была бы как минимум с несколькими серьёзными переломами.

— Ну и как, понравилось?

Вообще-то вопрос адресован Эвану, но вместо парня отвечает всё та же довольная шатера.

— Лично мне — очень!

Ну всё! Теперь я точно буду кого-нибудь убивать! Кровь пульсирует в висках. В глазах темнеет от гнева и обиды. Рука сама тянется к дреду. Не пойму, что со мной… Хотя, кому я вру? Я прекрасно знаю, что со мной.

Ревность. Вот, что со мной. Я настолько дико ревную моего мальчишку-альтаирца, который всегда был только моим, что готова голыми руками придушить невесть откуда взявшуюся соперницу.

— Ада, успокойся. Ничего не было, — Эван не сводит с меня синих смеющихся глаз. Похоже, ему очень льстит, что я его ревную.

Нет! Вы только посмотрите на него! Ещё и забавляется!

— Не было?! А эта курица общипанная как в твоей постели оказалась?!

— Представление не имею. Когда я пришёл, она уже была здесь.

— Ой, Эван, да ладно тебе! — Мэд грациозно встаёт с кровати, изящно виляя бёдрами, подходит к альтаирцу, обнимая его. — Ада не дура. Она всё прекрасно понимает!

Разрази меня драг! Да у неё под полупрозрачной сорочкой и нет ничего!

— Ничего я не понимаю! Чего ты к нему припёрлась? Что тебе от него надо? И только не говори, что от любви голову потеряла, — взрываюсь я, резко убирая руки подруги с моего альтаирца. — Руки убери, а то я тебе их поотрубаю!

Мэд заигрывающее смеётся, но всё же отходит от Эвана на безопасное расстояние.

— Ну зачем же сразу «от любви». Вполне достаточнои от «желания». Парень-то видный. — Шатера куксит губки. — Ада, не будь такой жадиной! Хорошими мужиками делиться надо!

Делаю шаг к Мэд, но смеющийся Эван ловко перехватывает меня, притягивая к себе, не давая повыдёргивать шатере космы.

— Спокойно, спокойно, я же тебе сказал — ничего не было. Я зашёл к нам в спальню, тут она. Развернулся и ушёл. — смеётся он. — Ну ты сама по времени посчитай. Я же только что с тобой расстался возле оранжереи. Так что девочки, не ссорьтесь.

— Ты ещё скажи, что тебя на нас двоих хватит, — огрызаюсь я.

Альтаирец уже не сдерживается: громко смеётся.

— Ада, ты такая забавная, когда ревнуешь.

— Я ревную?! — шустро высвобождаюсь из его объятий. — Да с какого перепуга я должна тебя ревновать к этой шалаве? Если ты пускаешь в постель, кого угодно, это твои проблемы, а не мои! Ты у неё не первый и уж точно не последний. — оборачиваюсь к Мэд, которая хоть соизволила накинуть кружевной халатик. — А ты, курва, мне про «желания» не залечивай. Я тебя как облупленную знаю. Ты в постели у мужика оказываешь только если тебе от него что-то очень сильно надо.

Мэдэлин в ответ беззаботно смеётся.

— Ой, Ада. Ты иной раз такую глупость скажешь. Эван красивый парень, вот я и…

Слишком беззаботно. Значит, попала в точку.

— Карл подослал? — уже более спокойно интересуюсь я, внимательно следя за реакцией подруги.

И хотя улыбка всё ещё не сходит с ярко накрашенных губ Мэд, от меня не ускользает, что шатера напрягается. Ну, конечно! В Руаре же не принято обсуждать задание Верховного воина в присутствии потенциальной жертвы.

— Я не понимаю, о чём ты…

— Он приказал тебе убить его? — киваю в сторону Эвана. — Почему Карл не отдал этот приказ мне? Это было моё задание.

В комнате зависает напряжённая тишина.

— Ну знаешь… — не выдерживает, психует Мэд.

Маска беспечной соблазнительницы слетает в одно мгновение. Шатера бросает настороженный взгляд на Эвана. По его невозмутимому виду догадывается.

— Он в курсе? — Мэд даже не пытается скрыть шока и ярости. — Ты что, совсем последние мозги растеряла? — зло шипит шатера, хватая меня за локоть, отводя подальше от Эвана. — Хочешь, чтобы нас обеих по возвращению в Руар к Отару отправили?!

Подругу охватывает нешуточная паника. Шатера начинает метаться по комнате, напрочь забыв о присутствие Эвана.

— Ты хоть подумала, как мы выкручиваться будем из этого дерьма?!

— Это было моё задание, — упрямо повторяю я.

— На какое, Отар тебя побери, твоё?! — взрывается от ярости Мэд. — Ты что думаешь, я действительно конченная дура? Да мне ещё в лесу стало ясно, что у тебя рука не поднимется убить его. Чем ты только думала, когда рассказывала альтаирцу про задание? Карл нас обоих убьёт!

— А чем ты думала, когда забиралась к нему в постель? — зло парирую я.

— В отличие от тебя — головой! Карл не идиот! Думаешь, он поверил, что ты сможешь вскружить альтаирцу голову до такой степени, чтобы тот потерял бдительность?

— А почему бы и нет? Что я по-твоему дефективная? — моё женское самолюбие оказывается уязвлено. Усмехаюсь, поражаясь собственной запоздалой догадке. — Поэтому Карл и приставил вас с Анигаем к нам? Вы ведь ни в какую Адейру не опаздывали. Дура! Могла бы сразу сообразить: шатеры и войны Руара всегда приходят вовремя.

— Зато ты постоянно опаздываешь! — ругается Мэд. — И каждый раз всё делаешь по-своему! Тебя же невозможно проконтролировать! И Карл это прекрасно знает! Да он просто обязан был подстраховаться!

По шатаре заметно, что она судорожно соображает, что дальше делать. Как выкручиваться из столь непростой ситуации?

— Почему этот ваш Карл решил, что Ада не справится с заданием? — внезапно в разговор встревает заинтригованный Эван. — Она красивая девушка.

Невольно напрягаюсь. О чём это он?

— Я тебя умоляю, — отмахивается от альтаирца всё ещё погруженная в свои невесёлые мысли Мэд. — В этом деле одной красоты мало. Здесь опыт нужен. Чтобы у мужика голова окончательно отключилась, его надо как следует в постели сначала вымотать, удивить. С Ады в этом тонком деле толку, как с безлапого драга когтей!

Шатера поднимает взгляд на возмущённую меня.

— Ну что ты на меня так смотришь? Я правду говорю. Поэтому Карл и отправил меня для подстраховки, если ты как любовница не на высоте окажешься. Карл вообще не был уверен, что ты дёру не дашь, недоходя до его спальни.

Надо же! Как много нового и интересного узнаю о себе! Видно, Верховный воин совсем уж обо мне невысокого мнения. Но надо признать, Карл во многом оказался прав. Я реально хотела дать дёру. Но уже после того, как обчистила бы «клиента».

— Надо было, чтобы хотя бы одна из нас постоянно была при нём. Если бы не эта дурацкая авария, я бы сразу всё как надо сделала… Сказала бы лучше спасибо, что я тебе задницу пытаюсь прикрыть! Но выложить про задание всё альтаирцу… У меня просто нет слов!

— Спасибо?!

Да это у меня нет слов!

— Тебя послушай, так я дефективная какая-то получаюсь! — не на шутку обижаюсь я. Мне вовсе не хочется выглядеть в глазах Эвана на фоне многоопытной соблазнительной Мэд ничего не знающей в любовных делах недотёпой. — Да, может, я любовница получше тебя!

Говорю это в сердцах, запоздало соображая, что последняя фраза явно была лишней. Краем глаза замечаю, что Эван уже давно с нескрываемым любопытством следит за нашей словесной перепалкой. Но что ещё хуже Мэд начинает на нервной почве безудержно ржать.

— Ты? Да я тебя умоляю… Ты даже голого мужика-то, подозреваю, ни разу не видела во всей его стоящей красе!

— Заткнись! — шиплю я, отчётливо понимаю, что зря подняла эту тему. Мальчишка-альтаирец далеко не дурак. Я уже по его лицу вижу, что он начал что-то сопоставлять. — Ты ничего обо мне не знаешь!

— Это я-то не знаю?! — чую, разобиженную Мэд несёт. — Да я с тобой столько лет в одной комнате прожила!

— Откуда такие выводы?

Ну всё! Чувствую, она зацепила Эвана. Теперь он пока всё не выяснит — не успокоится.

— Мэд, не смей!

Но кто бы меня слушал?!

— Оттуда, что ты её первый клиент! И насколько мне известно, спасть с тобой она с самого начала не собиралась, — предательница, не моргнув глазом, выдаёт всю мою подноготную. — Поправь меня, если ошибаюсь, — Мэд оборачивается ко мне, — но ты хотела в тот вечер свалить из Руара. Ты уже и забыла, что я тебе свою заначку отдала? Честно говоря, я была искренне поражена, узнав, что ты осталась. Впрочем… Теперь я понимаю, почему ты никуда не ушла. — Кивает в сторону Эвана. — Из-за него. Друга детства или кто он тебе нам? Да она вообще из другой касты. Из касты воинов. Шатеры дредом не владеют, дорогой! Если бы не личный приказ императора, эта чокнутая никогда бы не оказалась в твоей спальне в тот вечер. В её «должностные» обязанности не входит ублажение клиентов.

— Мэд, заткнись! — ещё немного и я убью её!

— А что «затыкаться»-то? Давай смотреть правде в глаза! Из тебя шатера, как из меня драг! Не удивительно, что ты всё провалила! Не понимаю, на что вообще рассчитывал Карл, отправляя тебя к нему? Сразу же было понятно, что ты клиента к себе не подпустишь! Без обид, Ада, но ты как шатера — полный ноль!

И тут мой альтаирец начинает смеяться. По-доброму. С нескрываемым облегчением. И это меня откровенно бесит! Разъярённая, униженная, я всё больше прихожу к мысли, что всё-таки стоит исполнить приказ Карла и свернуть шею Эвану! Причём сделать прямо сейчас.

— Что ржёшь?! — меня переполняет обида. И хотя моё женское самолюбие уже растоптано, я всё же делаю последнюю попытку его хоть как-то реанимировать. — Ты кого вообще слушаешь? Да ей соврать — раз плюнуть! Она только этим по жизни и занимается! Да у меня мужиков было…

— Слушай, парень, завали ты её в постель, — даёт дружеский совет Эвану сердобольная Мэд. — И сам убедись, кто из нас двоих говорит правду. Заодно, может, и она подуспокоится.

Подруга одаривает меня милой улыбочкой.

— Ладно. Подозреваю, вам есть чем и без меня заняться, — открыв дверь, Мэд оборачивается, хмыкает. — Неспокойной ночи вам, друзья мои!

Шатера, смеясь, исчезает в холле, оставив нас с Эваном вдвоём в спальне. Нет! Когда-нибудь я точно убью свою бывшую подругу! Наверняка убью!

* * *

Сижу на холодном кафельном полу в ванной комнате и чувствую себя полной дурой. И что на меня только нашло? Зачем я устроила эту сцену? Да кто я такая, чтобы предъявлять претензии мальчишке-альтаирцу? Никто! Господи, ну почему я при Эване порой веду себя так неадекватно?! Эмоции зашкаливают. Крышу сносит. Щёки и те вон пылают, словно при температуре. Ни с кем и никогда я так странно себя не вела. Обычно мне неплохо удаётся держать под контролем эмоции, а тут… Может, я в Сумрачном лесу от драгов какой-нибудь вирус бешенства подхватила?

До сих пор при воспоминании о полуобнажённой Мэд, лежащей в постели Эвана, меня разбирает злоба, обида, ревность.

Да. Именно ревность.

От бессилия закрываю лицо руками. Господи! Как же я его ревную! К Мэд! К Айрис! Да к любой, которая бросает заигрывающий взгляд на моего мальчишку-альтаирца. При воспоминании о том, что именно из-за ревности я не отважилась даже подойти поздороваться с Эваном в доме посла Ромеро (хотя безумно хотела это сделать) меня разбирает злоба на саму себя. Сделай я это тогда, и моя жизнь бы круто изменилась. Я бы просто осталась рядом с ним и не вернулась в Руар. И всё было бы хорошо! Я ни во что бы не вляпалась! Но нет! Я всё сделала по-своему! Всё сама же и испортила!

Ну и как долго я этим неадекватным поведением буду портить жизнь окружающим и себе? Нет! С этим балаганом пора завязывать!

Встаю, подхожу к зеркалу. Пытаюсь привести себя хоть немного в порядок. Хороша! Ничего не скажешь! Волосы выбились из причёски, щёки раскраснелись, глаза горят. Поправляю косу, споласкиваю лицо холодной водой. Так вроде бы получше! Вдыхаю полной грудью, считаю про себя до трёх, после чего иду в спальню.

Эван стоит у окна. Вид у него отстранённо-задумчивый.

— Ада, не бери в голову слова Мэд… — он начинает разговор быстрее, чем я успеваю открыть рот. — Если хочешь, я переночую в комнате Грэгори, чтобы тебя не смущать.

— Эван, я… — ох и не привыкла же я просить прощение. — Ты меня прости. Я не должна была так себя вести. Устраивать тебе всю эту сцену. Я не имею никакого права предъявлять тебе претензии…

— Имеешь. Ты моя жена.

В спальни так тихо, что я даже боюсь дышать.

— Ты альтаирец, — едва слышно шепчу я. Слова застревают в горле.

— А ты дарийка.

Схожу с ума от едва слышной хрипотцы в его голосе.

— Ты женился на мне, чтобы дать мне свободу. Спасти…

— Я женился, потому что…

Эван подходит ко мне. Смущение, неуверенность, робость, — всё это я читаю в его взгляде, и вместе с тем…

… любовь.

Чувствую его тёплые губы на своих губах. Нечто пьянящее окутывает меня с ног до головы. Эта волна удовольствия парализует меня, но Эван трактует по-своему мою неподвижность.

Отстраняется.

— Прости. Я не должен был…

И по мере того, как расстроенный Эван отходит от меня, мне становится нестерпимо больно. Как будто я теряю часть себя. Лучшую свою часть, без которой не представляю жизни.

Не умею я говорить красиво, поэтому… На одних инстинктах и эмоциях, сама, толком не понимая, что делаю, приподнимаюсь на цыпочки и осторожно неумело целую Эвана в губы.

Он отвечает не сразу. В какой-то момент я даже пугаюсь, что сморозила глупость. И лишь затем до меня доходит: мальчишка-альтаирец просто не сразу смог поверить в то, что я вот таким незамысловатым способом сказала ему «да». А дальше… Чувствую такой желанный жар его объятий, его поцелуев. Мою душу переполняет радость и покой. Мы оба теряем от счастья голову.

— Я люблю тебя, Ада, люблю…

— Я люблю тебя, — шепчу в ответ.

Не знаю, как долго длятся наши поцелуи. Мы целуемся вперемешку со счастливым смехом. Мне уже не важно, что я дарийка, а он альтаирец, и что наш брак заведомо обречён на неприятие обществом. Что у нас никогда не будет детей. Неважно всё. Главное: здесь и сейчас Эван со мной. И больше мне ничего от жизни не нужно.

Но счастливый миг, увы, длится недолго. Жизнь, с присущей ей беспардонностью, врывается в наш мирок в виде мрачного запыхавшегося Анигая.

— Извиняюсь, конечно, что прервал ваши брачные игрища, но у нас, похоже, серьёзные проблемы.

Эван нехотя отстраняется от меня.

Смотрю на его бледное суровое лицо и чувствую, как внутри всё холодеет. Я слишком хорошо знаю Анигая, чтобы отчётливо понимать: новости, которые он принёс, явно не из приятных.

— Что-то с Бэром?

— Хуже. Дэмонион узнал, что кристалл подменили. И все указывает на то, что к этому причастны альтаирцы.

В комнате зависает гнетущая тишина. Ну вот и всё! Это и есть злополучное начало конца.