– Ну и зачем тебе это было нужно? В то, что ты не смог бы погасить конфликт, я не поверю ни на йоту.

– Не знаю, Алексей Петрович. Словно накатило что-то нехорошее. Устал, нервы…. Ну и вы ведь знаете – я ведь неплохо настроение окружающих чувствую. А там аж зло взяло – вот что я им сделал? Потом этот идиот в фашистской форме из кустов вылез как нельзя кстати. Виноват, Алексей Петрович, не сдержался.

– Не сдержался он….. Хорошо, что хотя бы удары сдерживал – ни гематом, ни ушибов у пострадавших. Хорошо с тобой занимаются, грамотно бить научили. Всего неделя, может быть две, постельного режима и осенью потерпевшие получат повестки для призыва в доблестные ряды нашей армии. Решение об отчислении братьев Качко уже принято. Уголовное дело не заводили. Хотя, стоило бы! Такого циничного надругательства над святым для советского народа, допускать нельзя! Никогда! Пусть в ноги поклонятся своему отцу, спас щенков, но всё равно, эти дегенераты ещё получат по заслугам! В нашей стране есть много мест, где можно осознать свои ошибки в полной мере. И всё же, Дмитрий, ты зарвался. Да, с этими ублюдками ты поступил абсолютно верно, но вот в случае с Софроновым ты перешел границы! Известно ли тебе, что Петр Федорович Сафронов, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, студент, комсомолец, не привлекался, не был, не имеет, не станет отцом? Никогда! Тебе известно значение слова никогда? Ты понимаешь, каково ему будет жить без своих детей? Без сына или дочки?

– Не вижу в этом ничего страшного. Страна без его ублюдков только чище станет.

– Молчать! – седовласый человек резко хлопнул ладонью по зеленному сукну столешницы. Тонкие узловатые пальцы другой руки с силой обхватили чёрный цилиндр ручки -Мальчишка! Да как ты смеешь судить о том, чего не понимаешь?! Для нашей страны важен каждый человек, каждый гражданин, а ты….

Седовласый на мгновение прервался, неторопливо ослабил тугой узел галстука, бледно серые глаза наполнились холодом, черты лица приобрели чеканную строгость. Это внушало до непроизвольной дрожи во вдруг ослабших коленях. Сейчас меня будет возить мордой по собственному дерьму.

– Вы, молодой человек, вообще осознаёте, что именно вы натворили и какие сложности создали своим невыдержанным поведением старшим товарищам? Или вы вдруг почувствовали себя незаменимым? Вам вскружили голову успехи? Вы позабыли, что вы комсомолец и гражданин Советского Союза, страны, где все равны? У нас нет избранных, вам это известно? А ведь вы намеренно нанесли студенту Софронову данную травму. Вы прекрасно осознавали что делаете. Что за суд Линча, Олин, я вас спрашиваю? Отвечайте, Дмитрий! Или молчать изволите?!

Я молчал. Молчал и краснел. Голову опустил, полировку столешницы разглядывал. Нечего мне отвечать, нечем оправдываться. Натворил дел. Без смысла, без выгоды. Вёл себя как пацан и сейчас так же веду. Наше с мальчиком слияние всё больше прогрессирует, что уже создаёт проблемы. Я ведь сам всю ситуацию усугубил тем, что выгнал всех с поляны. Словами, но всем хватило. Девчонки на меня разобиделись, и драка на поляне получила широкую огласку. Света, Марина, Жанна и, к моему искреннему удивлению, Настя, разболтали о своих страшных обидах на наглого Олина всем и всюду. Аля промолчала. На следующий день деканат назначил внутренне расследование и получил обескураживающие результаты. Замолчать столь вопиющие факты, что попадали под действие семьдесят первой статьи, никто не решился. Формулировка всё-таки впечатляет: 'Пропаганда войны, в какой бы форме она не велась, – наказывается……'. Лениво зашевелился горком партии – не совсем его епархия, но бодро отреагировал горком комсомола. Скандал набирал обороты уверенно и верно. Меня упрятали в больницу – сотрясение мозга я всё-таки заработал вместе с трещинами двух рёбер. Участников происшествия подробно опросили и сделали соответствующие выводы. Главный акцент был сделан на ношении нацисткой формы комсомольцем Эдуардом Качко и его антисоветское поведение, заключавшееся в том, что вышеуказанный гражданин….. Далее шли мозголомные словесные конструкции партийного сленга. Я же был оправдан полностью и скупо похвален, как проявивший социалистическую сознательность и нетерпимость к надругательству над идеалами советского народа. Для всех, за исключением конторы, я был со всех сторон невинен, аки ангел. Свои побои эти братья-идиоты снять не догадались, меж собой не договорились. На допросах, называемых собеседованиями, туристы кололись по полной. Наговаривали, громоздили ложь на правду, в итоге запутались и вскоре чистосердечно признались во всём. Так, выяснилось, что Макс сознательно провоцировал конфликт со мной, для чего пригласил в поход близнецов и осуществил с ними предварительный сговор по телефонной связи. Тьфу! Начитался копий этих шедевров канцелярских оборотов и сам так заговорил. Правда, того, что произошло на поляне, он не ожидал. Разговор был всего лишь о том, что было бы хорошо попугать борзого не по делу провинциала и опозорить его перед девчонками. Затем пара ударов, как завершающий штрих, что бы знал, чмо, своё место.

Бесил я Макса своим независимым поведением, да ещё принцесса Анастасия пару раз умело подёргала его за ниточки. Выходка Качко и мой отказ тормозов для него оказались полной неожиданностью. Макс растерялся, не смог спрогнозировать дальнейшее развитие событий и выпустил ситуацию из-под контроля. После 'бесед' очень об этом жалел. Братья вначале стояли на позициях 'не видел, не слышал, не брал', но ребята из поискового отряда выловили каску из реки, а от кителя остались воротник с петлицами и левый рукав. Нашли и того человека, у которого эту дрянь они приобрели. 'Чёрный искатель' близнецов сразу опознал и продолжил энергично сотрудничать со следствием. Братьев исключили из комсомола, а теперь и из института. От срока они увернулись, этого никому не было нужно, ведь папа у них был генералом. Короче, хорошо живётся тем, у кого папа генерал, а ещё лучше адмирал. Меня через неделю выписали и, буквально, на следующий день Володя заехал за мной. Доставка 'на ковёр' к начальству была организованна оперативно.

– Значит так, Дмитрий. От работы ты пока отстраняешься, завтра Володя отвезёт тебя к Арнольду Константиновичу. С ним ты уже знаком. Он тебя обследует, и на основе его рекомендаций мы примем дальнейшие решения. Знаю, с Арнольдом Константиновичем у тебя сложные отношения, профессор не равнодушен к людям…. Гм, скажем так, с необычными способностями и иногда забывается в исследовательском азарте, но это необходимо. Мне докладывают, ты мало спишь, не более пяти часов в сутки. И у тебя существенная потеря веса. Я бы понял, если бы у тебя появилась девушка, ты бы ей по ночам стихи писали худел от сладких мук, но у тебя одни шалавы подзаборные, по-другому их и не назовёшь. Где только таких находишь? Ты хоть с ними в презервативах?

– Алексей Петрович! Вы же сами меня с Володей в спецраспределитель за ними посылали. Он ещё ссылался на ваше приказание находиться в машине, а у меня возникли некоторые сложности с приобретением. Это было нужно?

– Нужно. Ты мне тут дурака не строй и разговор в сторону не уводи! Молод ещё. Известны мне твои сложности! Не будешь в следующий раз просить сразу две сотни, жеребец итальянский! Всё, свободен. Володя заедет за тобой ровно в девять ноль-ноль.

– Что скажете, Арнольд Константинович?

– Что скажу, Алексей Петрович? Ну, насколько я могу судить по вашему присутствию здесь, с моим заключением вы ознакомились весьма поверхностно? Не стали углубляться в дебри медицинской терминологии и решили поступить как всегда – получить знание из первых рук и в удобном для вас формате? Мой вывод верен?

– Верен, Арнольд Константинович. Профессор, давайте на этот раз опустим нашу с вами обязательную пикировку и сразу перейдём к сути дела. К фактам, к сухой конкретике. Излагайте как можно проще, без ваших специфических словечек. Я знаю, в вас кроется гениальный популяризатор. Итак, меня интересует, что именно происходит с 'объектом'? Какие могут быть последствия? Чего нам следует ожидать? Сможет ли 'объект' в дальнейшем работать так же хорошо? Если нет то, что необходимо предпринять для восстановления формы 'объекта' до оптимального состояния? Понимаете, профессор, это очень важно для государственной безопасности.

– Безопасность государства, важная работа, 'объект'…. В этой топке сгорает неоправданно много жизней….. Знаете, а вы профессионально черствы, Алексей Петрович. Чурбан вы бесчувственный! Как вы не понимаете, это же мальчик, чёрт побери, а не безликий 'объект'! Живой мальчик, мечтающий, чувствующий, со своим собственным миром. Очень и очень необычный юноша. Талантливый. А вы относитесь к нему как к детали какого-то механизма, как к простому винтику! Вот вы прибавили ему к дате рождения два года и что? Упрочнили кости припиской? Природу ведь не обманешь! У него сейчас пубертатный период, идёт перестройка растущего организма, а ваши непомерные нагрузки слишком отрицательно сказываются на его состоянии! Меру надо знать, глубокоуважаемый Александр Петрович, меру! Впрочем, что это я – метать бисер, занятие неблагодарное.

– Арнольд Константинович, постарайтесь не забываться! Не медленно извинитесь!

– Да не забываюсь я, Алексей Петрович, не забываюсь, просто…. А…. Извините.

Профессор еле заметно наклонил голову. Лист бумаги с убористым почерком перекочевал из чёрной папки в руки.

– Итак, результаты обследования пациента мужского пола Олина Дмитрия. Биологический возраст соответствует шестнадцати годам. Патологий в развитии мальчика нет, однако наблюдается недостаток мышечной массы, что может быть обусловлено гормональным дисбалансом. Психическое состояние стабильное, с отдельными нюансами, обусловленными юным возрастом пациента. Присутствует небольшая гиперактивность в поведении и юношеская агрессия, разумеется. Завышенная самооценка. Ориентируется во времени, в месте, лицах, собственной личности. Психопатологическая симптоматика не выявлена. В обследовании использованы цветные таблицы Горбова и Шульте, тесты Когана и комплексный Векслера. Результаты положительны. Попытки введения пациента в гипнотическое состояние не удались – обследуемый внушению не подвержен – профессор на мгновение прервался, остро глянул поверх очков на собеседника – Вот так, Александр Петрович, никакой вам гипнотической сессии, никакой индукции. Я уже говорил вам, что это очень необычный мальчик? Говорил? Гм, тогда продолжу. Результаты нейропсихиатрических и эндокринологических тестов я опущу, скажу только, что пациент здоров, но у него сильное нервное истощение. Небольшая температура и чуть глухие тона в правом легком. Моё личное мнение – требуется более глубокое обследование пациента. Есть, видели те, некоторые тревожные нюансы. В частности, я бы очень вас попросил поискать некоторые моменты в прошлом мальчика. Знаете, насилие там, сексуальные домогательства, прочую мерзость. Поищите, вы это умеете. Всё дело в том, что он кого-то очень сильно ненавидит. Всей душой, буквально до самозабвения. Ещё у него есть тщательно скрываемая от всех цель, задача, этакая точка Х, к которой он стремится. Здесь вот у нас и начинаются странности. Цели своей он достичь боится, пугает она его, но, тем не менее, принимает всевозможные усилия к её достижению. Явная двойственность приоритетов просматривается, Алексей Петрович. Знаете, на мгновение мне показалось, что я беседую с не знакомым мне взрослым, я бы даже осмелился утверждать, старым человеком и тут же передо мной снова мальчик Дима. А своим ощущениям я привык доверять – опыт, знаете ли, имеется. В мелочах-то и прячется дьявол. Впрочем, свои замечания и рекомендации я приложил к результатам. Форма А-2. Ознакомитесь на досуге. Ну, а мой краткий вердикт – пациенту крайне необходим отдых.Никаких нагрузок! Отправьте его в пансионат, лучше всего на море. Показаны седативы. Курс дней на двенадцать, не меньше. Лучше всего использовать канадский 'Нотинил'. Процент содержания серотонина и допамина там на два процента больше чем в наших аналогах. Не разоритесь. Физические нагрузки только умеренные. Если сил девать некуда, то пусть играет в бадминтон. И девушку ему найдите. Не ваших комсомолок-сержанток, а какую-нибудь Алёнушку из сказки. Влюбиться мальчику нужно.

От поездки в знойную Анапу я отказался категорически. Что мне там делать? На младенца четы Левенец любоваться? Не такой уж из него и классный вратарь вырастет. Склеп Геракла откроют для посещений отдыхающими только через год. И вообще, не нравятся мне тамошние режимные пансионаты и названия мест отдыха тоже не нравятся.

'Ты где летом отдыхал? Я отдыхал в Джемете, а плавал в долине Сукко. Что, всё было так плохо?'.

Так что море нафиг, вместе с его улыбчивыми дельфинами. В Москве ровно через двадцать дней открытие Олимпиады, а я на юге, с утра до вечера загораю. Поджариваюсь на песочке закрытого санатория, зверею от безделья и рычу в ответ на вопрос: 'Мальчик, хочешь сфотографироваться с обезьянкой?'. Конечно, хочу! Два раза! Вот только панамку с кокардой одену! А как же 'Фанта' в бумажных стаканчиках, торжественное открытие олимпиады, улетающий на воздушных шариках олимпийский Мишка? Чистые улицы, яркие транспаранты, забавные негры, бесчисленные вежливые милиционеры и гуляние хоть до утра по самым тёмным улочкам-переулкам? И самое главное – все эти шумные, визжащие, марающие твои брюки мороженным, вредные мелкие существа находятся в лагерях и пансионатах за надежными заборами. Ни кто не бегает с воплями: 'Ты убит! Так нечестно! Пы-пы-пы! Тах-тах! Сдавайтесь, мушкетёры! Фиг тебе! Партизаны не сдаются!'. Тишина нынче за окном, красота безмолвия. И это хорошо. Устал я что-то от их криков, Д`Артаньяны мелкие, блин. Рубль олимпийский тому, кто запустил слух об отравленной жвачке.

Анапа же стояла, и будет стоять, а вот доживу ли я до 2014 года, до следующей олимпиады мне неизвестно. Ну и подзаработать, зная почти все результаты, можно будет неплохо. Заначенных денег всё меньше и меньше. Скажете, в СССР секса…. гм, то есть, тотализатора, не было? Матчи киевского 'Динамо' и 'Пахтакора' в 1970 году напомнить? У меня размах не такой, но заработать на триста пятидесятую 'Яву' я рассчитывал. Ещё мне нужны финансы на одноместную палатку, котелок, 'москитку', ножовку и лыжи. Термос у меня есть. И может арбалет сделать? Лук навыков требует, о пневматике оставалось только мечтать, а огнестрел я не планировал – трудно было бы объяснить вдруг проснувшуюся во мне тягу к охоте и мороки с ним много. Сами же поездки на природу, я уверен, будут приняты благосклонно. Главное удачно обмолвиться о прекрасных видах на закат, способствующих повышенной работоспособности. Покой кругом, нет никого, думается замечательно. Поэтому повышенного внимания кураторов к моим махинациям я не опасался. Исповедуя принцип – чем хуже, тем лучше – они закроют глаза на мои шалости, всё дотошно зафиксировав. Ага, рычаг давления, чудовищно жуткий компромат. Умгу, а я хитровы….й иностранный разведчик, объект вербовки. Моего понимания, что спокойная жизнь мамы и сестренок полностью зависит от моей абсолютной лояльности, им, видите ли, недостаточно. Хорошо, вот этим я беззастенчиво и воспользуюсь. Вот только как договариваться на дневные встречи с нужными людьми? Сумею ли вообще встретиться? Ночую то я в пансионате – загнал меня всё-таки товарищ полковник на лечение в приказном порядке, а там парадная дверь в двадцать ноль-ноль на замок и всё, гуляйте до утра, а на черном входе два старичка сидят, чай пьют. А глаза у старичков студёные и прищур нехороший. Бр-р! Хуже Надиного деда, раз в десять. Тот всё на эмоциях, а эти подобных мне мутных бандерлогов целыми бараками в распыл пускали, а потом шли снова пить чай 'со слонами'. В принципе правильно делали; меньше мрази – чище мир. Правда, по всему выходит, мало делали – вон, сколько грязной пены снова накопилось. И я ещё добавляю. Каплю, но таких капелек всё больше и больше становится. Ручеёк получается. Грязный, тухлый, но полноводный, грозящий вскоре превратиться в реку. Бурную. И плотины уже почти нет, размыло, и ставить заплатки на неё тоже почти некому. Хреново и напоминает анекдот из моей э, зрелости, наверное: 'Говорю тебе – место тут проклятое! А ты всё – руки да руки, не из того места растут….'.

Но всё-таки, как же мне с жучилами тотализаторными связаться? Есть на них выход, есть, но вот к дневному свету и малознакомым людям советские 'дельцы' испытывают странную неприязнь. Предложить повышенный процент от трёх первых ставок? Несколько странно выглядит, на подставу похоже, но кто нибудь обязательно клюнет. Рискнет из-за жадности. Проверят предварительно, само собой, обнюхают, но рискнут – есть у меня волшебное слово для них и сумма замечательная рисуется. Да когда же эта тетка освободит телефон? Сколько я уже 'свечусь' у этой будки? Минут десять, не меньше. Хорошо, что 'наружку' с меня сняли, иначе устал бы свободный и не просматриваемый таксофон искать! Ну, наконец-то! Да, тётенька, я очень хочу позвонить! Прямо жажду!

Стеклянная дверь отсекает раздраженный голос тётки. Мля, как трубку нагрела! И, скорее всего, оплевала. Я, морщась, протер платком черные пластмассовые кругляши. Скрежетнул пружиной раскрученный прозрачный диск с дырочками.

– Савелий Спиридонович? Здравствуйте. На Юге выпал снег. Да. Вам привет от Азамата из Перми. Он вас предупреждал, что возможно вам позвонит некий Дима Олин по прозвищу Сова. Да, это я. Нет, с ним я давно не виделся. Не знаю, когда мы последний раз с ним встречались, у него не было никакого брата. Хорошо, я перезвоню вам послезавтра. Да, в шестнадцать ноль-ноль. До свиданья.

– Ах, Павел Николаевич! Всё это – пожилой полноватый брюнет в шляпе 'трилби' размашисто обвёл пухлой ручкой зрительные трибуны ипподрома, песчаный скаковой круг, беговой, судейскую вышку, паддок – просто заряжает меня бодростью! Вы не поверите, но после посещения скачек, я буквально молодею! Работать хочется, творить! Какая жалость, что принято решение проводить олимпийские конные соревнования в этой пахнущей краской и сырой штукатуркой новостройке 'Битц', а розыгрыш большого приза, вы только представьте, в 'Лужниках'! Эти прекрасные животные и под крышей! Арабы, воронежцы, дончаки! Нонсенс, я так вам скажу Павел Николаевич, неимоверный нонсенс! Конкур под крышей! Выездка под крышей! Бред! Однозначно, бред!

Брюнет шумно выдохнул и раздраженно сбил шляпу на затылок. Программка скачек была безжалостно скомкана пухлой ладошкой и отправилась в ближайшую урну. Из кармана брюнет извлек сиреневый носовой платок, оттер вспотевший лоб. Собеседник брюнета, сухопарый лысоватый мужчина с доброй усмешкой наблюдал за взволнованным приятелем.

– Право, Михаил Михайлович, вы слишком близко принимаете это к сердцу. Я уверен, наши спортсмены сумеют достойно выступить и на непривычных площадках. Даже и под навесами. По крайне мере, в товарищах – Королькове и Угрюмове я полностью уверен, они не уронят высокое звание советского спортсмена!

– А в Блинове и Сальникове вы разве не уверенны? А в несравненной Верочке Мисевич? О, какая фемина, м-м-м! Прелесть! Вы видели, как она держится в седле? А её посадка? А как она мило улыбнулась, когда я дарил ей цветы! И, представляете, даже чуточку покраснела! Такой милый, милый румянец!

– Да, да, я тоже прекрасно помню, Михаил Михайлович, этот момент! – сухощавый мужчина негромко рассмеялся и похлопал приятеля по плечу – Ваша несравненная Людмила Борисовна также мило раскраснелась. Всё-таки, какая сдержанная у вас жена, друг мой! Моя дражайшая и бесценнейшая меня бы точно растерзала после такого афронта!

– Так Павел Николаевич таки ведь и растерзала же! Помните, я как-то обмолвился вам о планируемом переезде? Так вот – брюнет сокрушенно вздохнул – ничего не вышло! Людочка оказалась абсолютно против! Не помогло ничто – не уговоры, ни цветы, ни подаренный сервиз! Как она мне выразилась, ей очень будет мешать музицировать ржание диких лошадей! Полная дура! Моя жена! Вы представляете?! А-а!

Брюнет сокрушенно вздохнул и махнул рукой.

– Это на расстоянии-то почти в полкилометра? Кажется, дом на улице Расковой, э…. вроде бы двадцать четыре 'А', если я всё правильно помню?

– Ах, верно, вы совершенно верно помните Павел Николаевич! Я ведь уже и бинокль купил, настоящий морской! Тридцатикратный! Представляете, как было бы прекрасно зимой с балкона наблюдать за кольцевыми гонками. Да что сейчас об этом говорить! Всё пропало….. Все мечты разрушены….. Эх, давайте мы лучше посмотрим заезд – он вот-вот начнётся!

Брюнет угрюмо насупился и напряженно подался вперёд. Над ипподромом разнеслись три отрывистых удара колокола. Дон-дон-дон. Кто-то засвистел, закричал, жокеи потянули за повод скакунов к старту. Изящные, сухопарые, настороженно прядущие ушами, с перемотанными бинтами ногами, лошади напоминали робких балерин, волнующихся перед выходом на сцену.

Сухощавый спутник брюнета откинулся назад. Бега он не любил так самозабвенно как его приятель, но если выдался свободный выходной – всё семейство во главе с бессмертной тещей, глубокоуважаемой и несравненной Зинаидой Аркадьевной, укатило на дачу – то почему бы и не составить компанию давнему приятелю. Погода великолепная, пиво холодное, вкусное. Какой-то новый сорт с ранее неизвестным названием 'Оболонь'. В канун олимпиады появилось очень много нового. Можно позволить себе отдохнуть, расслабиться, забыть на сегодня все свои проблемы и неприятности. После скандального случая со студентами братьями Качко здоровье чуть пошатнулось, забытая было аритмия, вернулась, по вечерам неприятно кололо в левом боку. Возраст, чёрт его возьми, возраст. К сожалению, никто не молодеет. Ещё чуть-чуть и нужно уходить из деканата, становится всё труднее и труднее работать. Бессонница, стабильная мигрень по вечерам как у изнеженной дамочки, зрение ни к черту. Да, не мальчик совсем. Но мы ещё повоюем, мы еще покорим свои вершины…. Да, покорим…. Так, а что там у нас со скачками?

Павел Николаевич рассеянно оглянулся. Миша был весь поглощен заездом. Лошади, тьфу, скакуны взбивали копытами песок в пылевое облако, кто-то орал, свистел, стучал ладонями, кулаками по барьеру, самозабвенно вопил, подбадривая фаворита. Ничего не разобрать! Пыль, номера лошадей совершенно не различимы. Гм, а на кого они поставили? В программке аккуратно подчёркнута строчка, седьмой номер обведен добавочно кружком…. Их выбор – жеребец по кличке Цыган. Где же он? Вот он, скачет немного впереди основной массы. Вырвался, догоняет лидеров….. Ага! Догнал!

Лошади пошли на второй круг, если он правильно запомнил название, 'гладких скачек' и седьмой номер шел почти корпус в корпус с фаворитом.

Так держать! Молодец, молодец Цыган! Ну, давай же! Давай!

Мужчина невольно подался вперед, становясь необычайно похожим на зрителей. Напряженная фигура, азарт во всем – в чертах лица, порывистых движениях нетерпеливо постукивающей по подлокотнику кисти. Глаза неотрывно следят за стремительно несущимися скакунами. Скоро финиш. Оглушающий гул торжествующих и разочарованных голосов. Всё бурлит, взлетают над головами белые комки программок, кто-то шумно радуется предстоящему выигрышу. Хлопает по плечам соседей и во все горло скандирует: 'Цыган! Цыган!'. Потом залихватски свистит. И именно поэтому глаза выхватывают странный островок спокойствия слева, внизу.

– Михаил Михайлович! Миша! Отвлекитесь на секунду!

– Что?! Павлуша, умоляю, не сейчас! Давай, Цыган! Ну, еще немножко поднажми! Да! Молодец! Ах, какой скакун, вы видели, как он обошел фаворита! Раз и отрыв на полкорпуса! Видели?!

– Видел, Миша, все видел. А теперь посмотри туда! – кисть сухопарого тычком указала направление – Ты никого не узнаешь внизу на трибунах?

Брюнет внимательно пригляделся, завозился, удобнее устраивая бинокль у глаз и подкручивая ребристые регуляторы резкости. Несколько секунд понаблюдав, опустил бинокль на колени.

– М-да, очень интересно. Это ведь тот самый уникум из этой, как её, Перми. Студент первого курса Дима Олин. Многообещающий мальчик с амбициями. Я бы даже сказал, юный нахал. Помните, он имел смелость заявить, что в лечении наследственных буллезных дерматозов советская медицина излишне увлекается применением антибиотиков. Мол, это всё паллиативное лечение, а методы решения надо искать в генной терапии, и для беременных обязательна антенатальная диагностика? А то, что биопсия вызывает прерывание беременности более чем в пяти процентах, он, видите ли, забыл. Бессердечный мальчишка! Нет, ну каков наглец! Мало того, что об этом знает лишь ограниченный круг специалистов, он это соизволил забыть! А знал ли? Да, кстати, это ведь он избил тех двух братьев, как их там? Вроде бы Кучко? Или они его избили? Павел, ты ведь был членом комиссии по расследованию этого безобразного случая? Что там на самом деле произошло? Сам знаешь, работа, работа и вдруг эта неожиданная командировка….. Говорят, это происшествие получило огласку на самом верху? Впрочем, бог с этой неприглядной историей, что вообще этот Олин делает здесь? Разве студентам разрешено посещение ипподрома?

– Миша, несовершеннолетним ипподром посещать можно – ставки делать нельзя. Ты лучше мне скажи – ты ведь хорошо знаешь второго человека, в белом пиджаке и с портсигаром? Именно к нему ты советовал мне обратиться, если я вдруг пожелаю сделать чуть большую ставку, чем положено?

– Гхм…. Ну да, именно к нему. Это тот самый Аверьян, так называемый 'жучок'. Знаешь, Павел, ставки там разные, скачки, жокеи знакомые…. Ты ведь не думаешь, что я как-то связан с этим гражданином?

Брюнет смущенно замолчал, непроизвольно елозя по сиденью и отводя взгляд.

– Нет, Миша, не думаю. И твои дела, это только твои дела. Личные. А вот дела института….. Меня гораздо более интересует, что может связывает этого гражданина и нашего необычного студента. Как ты думаешь, что?

– Итак, юноша, вы делаете три ставки подряд. Затем серия из пяти по пять. С первых трёх ставок мой процент составляет почти половину выигрыша, минус-плюс пять-десять рублей. Дальнейшие ставки идут по обычному прейскуранту и не несут удвоенные выплаты при конкретном результате? Я изложил всё верно, юноша?

– Да, почти всё верно, товарищ Аверьян. Кстати, вы не думали сменить прозвище? Или добавить к нему отчество? Знаете, звучит как подпольная кличка несгибаемого революционера. Ссылки там разные, каторги, лесоповал, броневики, матросы?

– Ты! Да это вообще не твоё дело! Не тебе, мальчишка, о прозвищах судить! Сперва заимей свое имя среди уважаемых людей, пескарь молодой! Да будет тебе известно, мальчик, что если бы не рекомендации самого Савелия Спиридоновича, то я у тебя ставку даже на двухлеток не принял бы после таких вопросов! Я – Аверьян! Это имя здесь многое значит!

Юный собеседник разошедшегося 'жучка' наблюдал за ним со странной смесью веселья и холодного спокойствия. Выждав, пока возмущенный мужчина выговориться, он равнодушно отметил:

– Именно поэтому, что мы оба знаем Савелия Спиридоновича, только я с ним хорошо знаком, а вы лишь знаете – не забывайтесь, товар-р-ищ Аверьян! Чревато для здоровья, ну и для сведенья – ваше имя для меня ничего не значит. Тем более не имя, а кличка. Теперь вернемся к нашим расчетам – ваша доля от первых трех ставок составляет суммарно ровно двести сорок рублей, а не половину суммы. И никакого плюса-минуса, ставки строго фиксированные. Конкретный результат, конкретная сумма – она вам известна. В случае обмана вы будете иметь дело не со мной, а с другими мальчиками, большими и невежливыми, уважаемого Савелия Спиридоновича. Это вам понятно, хм, Аверьян?

– Мальч… Кха-кха! Как-то вы юноша…. Кхе! Неправильно вы меня поняли…. Совершенно неправильно! Разве я мог бы…. Даже подумать такое нелепо! Бог с вами! Аверьян и обманщик? Конечно же, нет! Мое имя…. М-да…. Так вот, позвольте вам заявить – Аверьян никогда и никого не обманывал и не обманет! Но, но вы сами, молодой человек, вы уверены в результатах? Вы сильно рискуете! Прямо как в пропасть, в реку…. Нет, что вы, я вас ни в коем случае не отговариваю, не подумайте ничего такого! Просто понимаете, это такие, такие деньги! Большие! Что если вы проиграете? Это же почти цветной телевизор! И, если не секрет, позвольте полюбопытствовать – зачем вам такая сумма? Знаете, а я мог бы помочь вам её потратить – у меня есть много разных знакомых, а у них есть интересные вещи. Допустим, хорошие фирменные джинсы или японский магнитофон, музыкальные записи, дорогое вино и импортный парфюм для девушки? Румыния, ГДР и даже американские, французские фирмы! Всё это есть у моих знакомых! А у вас ведь есть девушка, молодой человек? Ей очень понравится, я вас уверяю! И вы ведь так и не назвали своё имя. Мне ведь нужно как-то к вам обращаться…..

Я смотрел на этого, этого…. Да, клопа, что лебезил и распинался передо мной и еле сдерживался, чтобы не ударить. Ладонью, бля, открытой, резко, в основание носа! С замечательным хрустом хрящей, а потом по кадыку, после удара по почкам. Первый удар лишь оглушит, сказки это, что так можно человека убить, для такого нос нужен кавказский, выдающийся, а у этого убогого так, пятачок свиной. 'Если папа взрослый свин, будет сын свиненок…'. Нет, скорее всего, папа и мама у него были простые люди. Обычные, честные, советские. Работали, пот и кровь проливали. Возвращались домой, и проверяли уроки, на родительские собрания ходили. Гуляли в парке по выходным. Мороженное этому покупали, шарики воздушные, солдатиков оловянных. Воспитывали, как умели, как могли. И вот, вырастили. Только не верится мне, что о таком сыне они мечтали. Не в смысле, что деньги сынок нечестно зарабатывает, каждый сам выбирает свой хлеб – горький и честный или сладкий и лживый, я в смысле, что мокрица он. Насекомое. Клоп вонючий. И дети у него будут такими же. Дети, сотни тысяч, миллионы детей…. Стоп! Всё правильно решено. Мир будет только чище.

Я внимательно посмотрел на продолжавшего разглагольствовать 'жучка':

– Зовите меня просто Дима. А деньги мне нужны на мотоцикл. 'Яву'. Красный такой, с хромированными дугами. Видели?

– Да, конечно! Замечательный аппарат! Вы разбираетесь в технике, я уверен. У Савелия Спиридоновича такая замечательная черная 'Победа'. А у вас красный мотоцикл! Хи-хи!

– Вот и хорошо, что вам всё понятно. До свиданья. Мне пора. Я вас сам найду, вы ведь всегда здесь?

– Да, за исключением, когда ипподром закрыт. Мне тоже…пора. Всего хорошего! Савелию Спиридоновичу моё глубокое уважение передайте обязательно! Дима, вы ведь не забудете? Обязательно!

Тьфу! Как только таких земля носит?