Я курил, смотрел в окно, наблюдал за неподвижной фигурой пулеметчика в зеленом костюме химзащиты на посту у ворот и ждал приезда полковника. В стекле отражалось моё бледное осунувшееся лицо и воспаленные от бессонницы глаза. Седины в отражении на стекле видно не было, волосы у меня светлые, только в зеркале можно увидеть обсыпанные серебряной мукой виски. Надя умерла неделю назад. Её тело, как и тела всех умерших загрузили в открытый кузов 'Урала', а мне не позволили присутствовать при этом. Даже издалека увидеть. Я тогда долго слепо смотрел на резиновые рыла защитных масок автоматчиков, а потом плюнул им под ноги и ушел к себе в комнату. Один из них ушел со мной. И сейчас его сменщик неподвижно сидит в углу комнаты, поблескивая стеклом маски и только хрип воздуха из фильтров выдает, что он живой человек. Глупейший самообман. От Серой смерти нет защиты. Я же ходил без маски и без защитного костюма – вирус меня не трогал. Как бешеный пес с жалкими остатками памяти, он обходил меня стороной, убивая окружающих. Он убил и маму с сестренками. За три дня до смерти моего солнышка. Я тогда сидел у постели любимой и держал в руках её ладонь.

– Олин! Новые материалы по очагам эпидемии.

– Положите на стол.

Сводки, копии рапортов, статистика. Хм, динамика распространения вируса на удивление обнадеживающе низкая. Еще копии рапортов. Лист с машинописными строками: 'Приложение к рапорту от 27 числа…. Олина А.П., Олины Алина и Марина Павловы, скончались двадцать шестого в семнадцать тридцать в Пермском лагерпункте ?2. Тела кремированы. Объект Кай не извещен согласно распоряжению 'Алого'. Рапорт составлен капитаном….'.

Я вернулся к постели Наденьки. Крепко обхватил обжигающую жаром ладонь солнышка. Что это? У меня капают слезы? Это хорошо, они холодные. Может быть, Наде будет чуть-чуть полегче. Солнышко умерла утром.

Интересно, где же полковник? Что его задерживает? По моим расчетам он должен был появиться на спецобъекте еще позавчера. В том, что он приедет, я был абсолютно уверен. Он обязательно выберется из начавшегося хаоса, на танке прорвется, но найдет возможность посмотреть мне в глаза и задать свои наивные вопросы. Интересно, какой из них будет первым – почему или зачем?

Я почти угадал. Полковник прибыл на БМП. Закопченном, с исцарапанными бортами. Начались бои в городе? Вполне возможно, у нас тогда стреляли в друг друга все кому не лень. А кому не из чего было стрелять, резали.

– Оставьте нас, сержант. Это приказ.

Фигура в углу зашуршала, залязгала навешанным на нее железом и, распространяя по комнате неприятный запах нагретой резины, исчезла за дверью.

А вот с вопросами я ошибся. Полковник их не стал задавать. Он прошел к креслу, тяжело рухнул в него, потом встал обратно, принялся неловко возиться с многочисленными застежками и лямками защитного костюма. Бросив в угол резиновую шкуру, он извлек из кармана намокшего под мышками и на спине кителя небольшую фляжку. Сделал два долгих глотка. Откашлялся, вытирая ладонью выступившие слезы.

– Вчера у меня умерли обе дочери и жена.

– Мои соболезнования.

Полковник меня не слышал.

– Они собирались следующей осенью поступать в художественный, в Строгановку. Света очень хорошо рисовала, особенно ей удавались портреты, а Лена лепила из пластилина фигурки зверей. Света подарила мне на день рождения картину, где мы с женой стоим на фоне Кремля. С фотографии перерисовала. А Лена забавную лисичку. Она стояла у меня в кабинете на полке шкафа. И сейчас там стоит. А их больше нет.

Я молчал. Что тут говорить?

Полковник сделал еще один глоток, потряс пустой флягой, вытряхнул на подставленную ладонь остатки. Прозрачные капли собрались в маленькую прозрачную лужицу и стекли на пол сквозь пальцы.

– Значит, лекарства не было? Это все один и тот же вирус? И ты просчитал все заранее. Не важно, взяли бы мы тогда Азамата или нет. Ты был полностью уверен, что мы начнем его производство, стараясь подстраховаться, опередить тех, за океаном, потому что у нас не было полной уверенности в том, что мы перехватили все негативы. Поэтому ты пришел к нам. Ты был уверен, что вся мощь государства будет работать на твой замысел.

– Да. Я мог бы стать ученным, спортсменом, выехать за границу и сбежать там. Потом передать данные о вирусе тем, за океаном. Но, тогда бы вы не начали производить модификанта и все повторилось бы в самом худшем варианте.

– Вот как….. Это вариант, значит, лучший?

Я промолчал. Смысл сотрясать воздух ответом, который известен и так? Полковник растер лицо ладонями, спросил, растягивая паузы между словами:

– И ты знал, был уверен абсолютно и полностью, что при первых признаках эпидемии мы начнем всеобщую вакцинацию?

– Да, я был уверен. Просчитал все. Не было у вас выбора. Из-за вашего затянувшегося со Второй Мировой противостояния, постоянного антагонизма, паранойи в квадрате на государственном уровне, вы могли поступить только так и никак иначе. Теперь выживут только те, у кого организм примет вирус как симбионта. И будут жить долго, в этом я вас не обманул. Вирус, тот, что создали вы, более лоялен к реципиенту. Дает шанс и борется со своим собратом. Тот, другой, не модифицированный, шанса не дает.

– Даже так?

– Именно так. С его помощью мы и выжили. Повторная вакцинация.

– И сколько вас тогда выжило?

– В Африке, примерно, один из двадцати. В Европе двадцать два процента с тремя десятыми, в Америке тридцать один и шесть, в Японии сорок один с пятьюдесятью семью – у них всех как раз всеобщая 'чипизация' недавно прошла.

– Что прошло? И откуда такая точность?

– Штрихкод гражданам нанесли или по-простому – маячки им вживили. Под кожу. Не слышал: 'положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его'?

– Слышал.

– Ну вот. Сервера остались целыми. Вот оттуда такие точные данные. Смешно, но началось все с дискотек – ультрафиолетовые печати на руку, браслеты цветные на запястья, бейджики. А закончилось чипами под кожу. Ладно, это сейчас не важно. В Китае выжило тридцать процентов, но потом их стало намного меньше. Вначале они с нами схлестнулись и огребли малым тактическим, потом японцы припомнили им старые долги. Цинань, Чженчжоу, Нанкин, Шанхай – там тогда только на танках высшей защиты можно было появиться. Нет – я отрицательно мотнул головой на незаданный вопрос – ядерной войны не было. Американцы ждали, когда мы сдохнем, мы, точнее те, кто был тогда у власти – боялись начать. Потом стало некому. Только 'Дмитрий Донской', подводный ракетный крейсер, отстрелялся. По трупам. Да, в Австралии не выжил никто. Что-то у них там произошло непонятное. Когда мы туда добрались, из живых никого не было. Одни кенгуру и кролики.

– А в СССР?

– Не было тогда никакого СССР. Закончился он, весь и полностью. В 1991 году. На развалинах могучей империи появилось новое государство – Российская Федерация. Наша Раша. Сырьевой придаток развитых стран. Осколок. Огрызок. Россиян тогда выжило один из десяти. Почти всех меньше. В том, что мы не разделили судьбу африканцев, целиком ваша заслуга – минимальное количество наркоманов, педерастов, других извращенцев, больных СПИДом, раком. И псевдозаслуга будущих выборных правителей, не развивавших медицину, не содержащих различные благотворительные и гуманитарные фонды. У нас было меньше всего слабоумных, калек, детей с патологией развития, людей с генетическими отклонениями, живущими только на таблетках. Генофонд был чище. Ну и у людей было больше самостоятельности, привыкли ни на кого не надеяться. Безвластие, хаос и паника тоже немало жизней унесли. И поэтому в новом, Чистом мире остались только одни здоровые и сильные духом. Человечество сбросило всю накипь и грязь, что накопилось за века. Знаешь, сколько тогда было мнящих себя разумными, но ведущими себя хуже животных? Семь с половиной миллиардов! Вдумайся в эту цифру! Семь с половиной миллиардов! Из них более трети не людей, а паразитов, гнили на двух ногах. Вас же сейчас всего четыре миллиарда и больше половины из них здоровые, сильные люди. Люди будущего мира. Чистого мира. И у вас нет того безвластия, нет зажравшихся чиновников и трусливых, безответственных правителей, что бросили свой народ на произвол судьбы и закрылись в неприступных бункерах с замкнутым циклом жизнедеятельности. Именно они все объекты гражданской обороны, что вы строили и наполняли запасами – бункера, бомбоубежища, склады долго хранения пустили с молотка. Продали за зеленные бумажки. В бункерах хранили памперсы, а в бомбоубежищах запчасти для скутеров. У вас не так, вы справитесь, вы выстоите.

Полковник молчал, слушал меня, не поднимая головы. Потом повернулся ко мне всем телом, поднял на меня наполненный странным блеском взгляд. Слезы?

– Значит, говоришь, мир будет чище?

– Да, чище. Светлее, просторнее, свободнее. И еще. Этот вирус создали и выпустили в мир не мы. Они. Те, за океаном. Они тоже вначале думали, что это лекарство. Панацея. Потом подумали, что это универсальное оружие. Ошиблись в обоих случаях. Так что, я лишь опередил события.

– Вот как….. – полковник выпрямился в кресле, поднял голову. Я мысленно поежился – не хорошо смотрит и пленка слез не позволяет понять смысл – Что ж, возможно ты и прав, осудив миллиарды людей на смерть. И я, пожалуй, помогу тебе в этом. Сделаю мир чище.

Полковник вскинул руку и, в мои глаза уставилась черная дыра пистолетного ствола. А потом она плюнула мне в лицо огнем. И моей последней мыслью было: 'Черт, как нелепо все закончилось. Ведь мы даже не договорили'.