Они ударили по рукам так, как если бы заключили сделку века. Слишком давно они не виделись, слишком давно…

— Ну ты совсем не изменился, Тёмка, — как бы досадливо отметил тот, что был внешне заметно старше. — Не худеешь, не толстеешь, не лысеешь, не глупеешь!

— Ну вот насчёт последнего не знаю, не знаю, — специально наигранно улыбаясь, ответил второй. — Да и когда я был умным-то?

Вместе они искренне и от души посмеялись, как смеются давние друзья, которые не виделись много лет.

— Поздравляю тебя, старик, — уже серьёзно продолжил тот, что постарше. — Как себя чувствуешь в тридцать три? Говорят кризис среднего возраста.

— Пф-ф, — небрежно усмехнулся Артём. — Так говорят те, кто слишком рано начал и соответственно слишком рано закончил. Да и какой это средний возраст? Я собираюсь жить больше, чем до шестидесяти и планов у меня полно. И ты не унывай, Стас!

Он дружески хлопнул по плечу своего собеседника и улыбнулся открытой улыбкой, как это делал всегда. Ещё какое-то время они поболтали о всякой житейской ерунде и мелочах, стоя посреди довольно оживлённой улицы, и двинулись по направлению к кафе, что стояло на окраине парка, неподалёку от которого они встретились.

Сам парк был необычным, похожим на большой сказочный лес. К счастью, его не коснулись жестокие законы современной жизни, когда из каждого кусочка земли ушлые дельцы старались выжать максимум наживы и посему парки и скверы вырубались, а на их месте строились торговые комплексы, торгующие всяческой дрянью, огромные многоквартирные дома, пугающие своей ужасающей архитектурой. Здесь же пока оставался зелёный островок, достаточно большой.

Усевшись за столик в тени, под навесом оригинальной беседки, и заказав по бокалу холодного пива, они могли, наконец, в спокойной обстановке погрузиться ненадолго в мир той жизни, что осталась уже позади и от которой веяло юношеской беззаботностью и верой в то, что мечты обязательно сбудутся.

— Ну, рассказывай, — начал первым Артём. — Как жизнь твоя, дружище? Сколько мы не виделись? Больше десяти лет точно.

— Больше десяти, — подтвердил Стас. — Да собственно тогда нам было по двадцать.

— Время летит ужасно быстро конечно…А вся эта монотонная жизнь её только укорачивает, — грустно подытожил Артём. — В детстве, юности каждый день полон событий, а впереди к тому же ещё куча времени и самого разного интересного. Оно так и есть и сейчас, но, с другой стороны, за это десятилетие мало что изменилось.

— Жизнь вокруг стала ещё более скотской…

Артём пристально взглянул на друга. Тот неуверенно поднял глаза от зажигалки, которую вертел в руках.

— Что-то стряслось? Жизнь, конечно, всё хуже и хуже в нашем царстве-государстве, но надо верить в лучшее. Всё равно весь этот их пир во время чумы не будет продолжаться вечно.

— Не вечно — да, но долго, — уныло отозвался Стас, достал из пачки сигарету и крутанув колёсико зажигалки, обратился к Артёму. — Закуришь?

— Нет, — поморщив лоб и сделав недовольную гримасу, отметил тот. — Я этой ерундой тогда баловался, но уже давно эту гадость бросил.

Стас закурил и, сделав пару глубоких затяжек, задумчиво погрузился в свой собственный рассказ.

— Честно говоря, вовсе не хочу загружать тебя, старик, своими проблемами. Тем более, мы сто лет не виделись и сейчас случайно столкнулись прямо на улице…

— Ничего в этой жизни случайного нет, — улыбаясь заметил Артём. — Так что не говори глупостей, а рассказывай что стряслось.

Стас сделал ещё затяжку, стряхнул пепел в стоявшую на столике пепельницу и, утвердительно покачивая головой, выдохнул облако табачного дыма. Только сейчас Артём заметил, что некоторая растерянность в его глазах вовсе не связана с неожиданной встречей спустя много лет, а вызвана куда более весомыми причинами.

— Да, — продолжая кивать в знак согласия со своим собеседником, продолжил Стас. — Да, ничего случайного в нашей жизни нет… Я на самом деле очень рад встрече, Тёмка!

Тут он поднял глаза, широко улыбнулся и будто пелена той тревоги и обречённости, что покрывала его всё это время, исчезла без следа. Но только на какой-то миг. Дальше она снова цепко охватила его в своих объятьях.

— Не виделись мы действительно больше десяти лет, — продолжил он. — Просто в этом году у нас с женой был первый круглый, так сказать, юбилей со дня свадьбы.

— О-о…а ты молчишь всю дорогу, — улыбаясь и хлопнув по столу рукой, охнул Артём. — Молодцы! От всей души поздравляю вас!

— Спасибо большое, — как бы виновато ответил Стас. — Её зовут Оля. И у нас двое детишек. Старшей — Лене — как раз тоже вот десять будет, а младшему — Сене — только полтора годика.

Артём заметил, что рассказывая о своей семье, Стас снова избавился от этого мрачного уныния — глаза его повеселели, а до этого бледно-серое лицо, уже изрядно покрытое морщинами, несмотря на молодой возраст, приобрело здоровый румянец. Это замечательно когда сами мысли о собственной жене и детях так молниеносно вызывают самые-самые лучшие чувства, мысли и переживания. Так и должно быть. Но не так много в это время было семей, которые могли бы этим похвастаться и гордится. Да собственно семей как таковых было совсем немного — только название.

— Ну вы дважды молодцы! — искренне обрадовался за старого друга Артём. — Нет! Трижды! Личный юбилей в любви и согласии и двое замечательных детишек в подтверждение этому! Об этом можно только мечтать… Цени и береги их, Стас! Хотя ты это и без моих напутствий прекрасно знаешь, старик.

— Ценю, Тёмка, — всё ещё лучезарно расплывшись в улыбке, ответил Стас, но тут же стал вновь мрачнеть. — Ценю и берегу…И именно поэтому и тошно мне сейчас…Что не могу этого сделать…

Артём перестал улыбаться и молчал. Он счёл ненужным сейчас что-то говорить или спрашивать. В такие минуты, когда твой собеседник чем-то сильно расстроен или озадачен, лучше просто дать ему время выговориться. От этого будет куда больше пользы, чем если ты начнёшь заваливать его своими вопросами, только сбивая его с мыслей и, тем самым, ещё сильнее расстраивая его.

Наступившее молчание нарушила очаровательного вида девушка-официантка, которая принесла, наконец, заказанное пиво.

— Ваше пиво, пожалуйста, — приветливо улыбаясь произнесла она и бокалы вместе с двумя бутылками пива с её лёгкой руки изящно перенеслись с подноса на стол. — Что-нибудь ещё?

— Нет, спасибо большое, — также приветливо улыбнулся Артём.

Всё это время Стас смотрел в противоположную сторону от той, с которой подошла официантка и жадно докуривал сигарету. Когда уже задымился фильтр и он обжёг себе пальцы, он, наконец, пришёл в себя от раздумий. Появившееся на столе пиво его вроде бы порадовало, потому как, когда оба наполнили им свои бокалы, он с некоторым задором произнёс:

— За встречу, старик! Пивом не чокаются.

— За встречу! — поддержал скромный тост Артём.

Наполовину осушив бокал, Стас взъерошил пальцами свои волосы, как если бы только проснулся, и, наконец, успокоившись, продолжил:

— А я вот работу потерял. Попал под сокращение в связи с кризисом. Сейчас как раз шёл с биржи — никакой работы нет.

Всё это он сказал так быстро и даже весело, что Артём не сразу понял как реагировать.

— Я ведь — ты быть может знаешь — всё это время работал на нашем Оптико-Механическом Заводе, — продолжил Стас. — Кто бы мог подумать что такое, можно сказать, легендарное производство в нашей стране окажется в итоге ненужным? Хотя директор наш молодец — всё делал до последнего, чтобы людей не выкинули на улицу. В большинстве же случаев именно бывшие директора становились хозяевами, а хозяевами вообще могут быть единицы. И понятное дело, когда в своё время всё государственное пошло с молотка и за копейки в руки вчерашним спекулянтам и аферистам, то добром бы это не кончилось. Наш отдел занимался новыми и очень перспективными разработками… Чёрт! Это могло бы принести много пользы людям… Тем более всё делалось на чистом энтузиазме и своими силами. Спонсирование от акционеров было мизерным, но ты знаешь как сейчас — после нас хоть потоп, а сейчас главное прибыль и только прибыль. Сначала начали сдавать в аренду понемногу, потом целыми цехами… В общем сейчас будут строить бизнес-центр с торгово-развлекательным комплексом и подземной автостоянкой. Сколько же им ещё их нужно?! Чем вообще в нашей стране можно торговать в таких количествах, когда всё собственное производство уничтожили, а из-за рубежа одна дрянь и отрава течёт зловонной рекой? Да и кто у них будет покупать и на что, если такими темпами увеличивают число безработных?

— Сколько уволили?

— Три с половиной тысячи. Просто и легко. А четыре года назад я и повышение даже получил, надеялся что может жизнь пойдёт и впрямь, наконец, вверх. Потому и второго решили…но видишь как оно бывает. Да-а-а…

Стас налил в бокал всё остававшееся в бутылке пиво и прикурил новую сигарету.

— Оля у меня работала в институте медицинской аналитической техники, — продолжил он. — Ушла в декрет, даже не уволили сразу, — тут он грустно усмехнулся. — Но в начале этого года уволили полторы тысячи их сотрудников, весь состав, и устроили огромный мебельный магазин…Да что говорить-то? Завод "Гвардеец" живёт на аренду помещений, а такой монстр как "ОМО"- производит лишь десятую часть от того, что производил когда-то. Огромнейшее объединение "Елена" — лидер полупроводникового приборостроения сдаёт помещения для расфасофки чая, который чаем-то не назовёшь. Не буду продолжать список. Все всё об этом знают, но всем на это наплевать в нашей стране. Вот торговые центры, похожие на загоны для скотины, в которых всякой разноплановой дряни накидано или бизнес-центры, в которых неизвестно кто и чем занимается — это да. Те, кто работает — своими руками, своими мозгами — этой стране не нужны. Нужны те, кто может купить — продать или перекупить-перепродать. Да уже даже обычного слесаря найти большая проблема. Зато офис-менеджеров, мерчендайзеров, супервайзеров, юристов, экономистов, страховых агентов, риэлторов и генеральных директоров непонятно чего у нас с переизбытком. Каждый пятый — президент. Каждый третий — генеральный директор. Только работать некому. А если ты хочешь именно работать, то это твои проблемы. Парадоксальная ситуация — кризис во всех сферах и недостаток специалистов, но всё продолжают разваливать. Это же дикость — человек хочет и готов работать, но в его услугах не нуждаются!.. Они мне предлагают переучиться на одного из этих дармоедов или на дворника… Я учился шесть лет на любимую специальность, работал много лет именно по ней, а теперь мне говорят чтобы я переучивался на непонятно кого да ещё и за собственные же деньги! Бред!

У Стаса явно пересохло в горле, потому как он жадно и залпом осушил бокал. Руки у него от волнения затряслись. Было отчётливо видно что он ужасно переживает и, хоть и пытается держаться достойно и по-мужски, но отчаяние вырывается наружу сквозь все его старания.

— Это я ещё тебе не рассказал как нас с ипотекой кинули, — Стас злобно ухмыльнулся. — Помнишь впаривали рекламу, мол, доступное жильё молодым семьям? Ага…Всё, что было вложили, а застройщик просто заморозил стройку и исчез в неизвестном направлении. Все права перешли к какой-то другой конторе, а она чужие долги и обязательства на себя не берёт. Вот так. "Вы, граждане ипотечники, сами виноваты".

Сейчас живём у родителей Оли, в двушке…"Рожайте детей! Страна в состоянии стабильного экономического роста!" Сволочи поганые…

— Стас, — осторожно прервал его Артём. — Послушай, дружище, я понимаю что хуже уже кажется некуда…

— Да именно что некуда, старик! — взорвался Стас и парочка за соседним столиком даже пугливо покосилась в его сторону. Он откашлялся и взяв себя в руки продолжил уже более спокойным тоном. — Именно что некуда уже хуже. Ну кого рожать в таких условиях в такой стране? Плодить нищету, рабов, налогоплательщиков, пушечное мясо для разборок между богатыми обнаглевшими подонками? Господи…о чём я думал? О какой стабильности? Как можно было быть таким дураков и поверить сладким байкам этих упырей у власти? Как можно приводить в этот современный мир ребёнка? На какую жизнь его обрекать?…

Стас замолк и отчуждённо устремил свой пустой и ничего не выражавший взгляд в сторону парка. Это был взгляд совершенно растерянного и отчаявшегося человека. Таких взглядов вокруг с каждым годом становилось всё больше и больше.

— Стас… — нарушил молчание Артём. — Это всё ужасно и тяжело, но пойми: если ты сейчас сломаешься и поддашься отчаянию, то всё станет хуже настолько, что ты и представить себе не можешь. У тебя любимая и любящая жена, что уже большая редкость в наши дни. Более того — у тебя двое совершенно замечательных здоровых ребятишек, что вообще немыслимо какая редкость сейчас. Ты же просто счастливый человек! Ну как ты этого не понимаешь?! - Артём развёл в удивлении руки в стороны. — Цени это и береги их, Стас! Ты не должен отчаиваться. Не имеешь на это права. Главное в жизни — это здоровье, счастье, любовь в жизни любого нормального человека и мне думается что ты нормален, а потому, Стас, послушай что я говорю. Хотя ты знаешь что я не любитель давать советы и сам не люблю их получать без надобности, но считай что просто поддержкой со стороны человека, которому не всё равно.

Стас отвёл взгляд от кошки, которая улеглась на стул у рядом стоящего столика и пристально посмотрел в глаза Артёма. Лицо его при этом не выражало абсолютно ничего, кроме равнодушия и тоски, отчего становилось как-то особенно не по себе и Артём даже на какое-то мгновение засомневался в здравии его рассудка.

— Сейчас всем всё равно, старик, — угрюмо вдруг сказал Стас. — Сейчас каждый живёт как паразит — только для себя и при этом, если понадобится, перешагнёт через другого без тени сомнения, если это сулит ему хотя бы маленькую, но выгоду.

— Погоди, — попытался прервать его Артём. — Но ведь не все…

— Все, — холодно отрезал Стас и ухмыльнулся. — Если человеку на улице становится плохо, то любой из нас пройдёт просто мимо, сделав вид, что ничего не случилось. Скажешь ты сам не проходил?

— Каюсь, было такое, — опустив глаза, ответил Артём. — Однажды подходил — оказался просто пьяный. Но это, конечно, не оправдание…

— Вот видишь! - широко улыбнувшись и откинувшись на спинку стула, восторжествовал Стас. — Все мы сейчас такие. Так что, спасибо тебе, конечно, за слова поддержки, но они, признаться, ни черта не значат и мне не помогут. Нет, ты не обижайся, но просто мне это не поможет.

— А что поможет? — каким-то ледяным тоном спросил Артём.

— А ничего, — глупо улыбаясь ответил Стас. — Пойду в хозяйственный магазин и куплю мыло и верёвку. На это ещё хватит.

И он засмеялся как абсолютно невменяемый умалишённый. Смех был истерический и пугающий. Посетители кафе вновь стали поглядывать в сторону их столика. Посмотрев на это диковатое зрелище секунд десять, Артём почувствовал и злость и отвращение одновременно.

— А ну завязывай с этим! — рявкнул вдруг он и жевлаки заиграли как заведённые.

Стас, заведённый своим нездоровым смехом, ещё какое-то время продолжал посмеиваться, хотя было уже видно, что это его отчасти отрезвило. Теперь он смотрел уже только на Артёма. Наконец, когда приступ смеха сошёл на нет, он громко сглотнул и тяжело задышал. Теперь уже казалось что того и гляди из его глаз польют слёзы ручьём, как это бывает у обидевшегося ребёнка.

— Что ты такое вообще говоришь? — спокойно, но на повышенных тонах, продолжил Артём. — Как ты можешь такое говорить? Всем на всё плевать, да? И тебе в том числе? На кой чёрт ты тогда вообще женился и детей заводил, если тебе и на них плевать получается?

— Да я…мне…, - возмущённо замямлил Стас и взгляд его тоже посуровел. — Да сам-то что говоришь? Эй!..

— Эй! — передразнил его Артём. — Что ещё за "эй"? А разве я говорю что-то не так? Тогда, конечно, иди в хозяйственный и вешайся ко всем чертям! Всем, видите ли, всё равно! Да ты знаешь, что куча людей живёт куда хуже чем ты и при этом не теряют ни веры ни достоинства?

Стас снова опустил глаза и время от времени виновато поднимал их в сторону Артёма.

— Ты помнишь Надю Добролюбову? — продолжал тот.

— Надю? — мысленно погрузившись в архивы собственной памяти, переспросил Стас. — Маленькая такая…

— Маленькая. Хрупкая. Чудесно красивая очаровательная девчонка-хохотушка. Почти все парни были в неё влюблены в нашем классе. Но ты уже, конечно, ни черта не помнишь — старый, лысый и отчаявшийся болван.

Последнее слово порадовало. Это говорило о том, что Артём без злости, а действительно по-дружески переживал за него.

— Сначала простыла — кашель, температура, — продолжал Артём. — Медицина у нас теперь сам знаешь какая. Ерунда, мол, грипп у вас и всё такое прочее. А ей всё хуже и хуже…

Тут он запнулся и уже спокойно глядя в глаза Стасу, продолжил:

— Она уже восемь лет как парализована. Только лежит. Наша маленькая, хрупкая красавица Надя уже восемь лет как не видит ничего кроме своей кровати и комнаты. Вместо того чтобы любить и быть любимой, вместо того, чтобы растить чудесных детишек… И вот теперь ты представь…Как ты смеешь… Ты — здоровый молодой кабан — жаловаться на жизнь?!

Стасу вдруг стало как-то на самом деле не по себе. Это было заметно. Он сжимал и разжимал кулаки, потом стал потирать потные ладони, глаза его бегали из стороны в сторону. Вид у него был растерянный и озадаченный. Видя его реакцию на свои слова, Артём окончательно успокоился и допил, наконец, остававшееся в бокале пиво.

— А вот теперь подумай, — сказал он. — Подумай очень хорошенько.

Стас остановил, наконец, свой взгляд на его глазах. Покачивая головой из стороны в сторону, как бы пытаясь найти нужные слова, он, наконец, ответил:

— Прости, старик. Я и впрямь болван.

Артём улыбнулся и обратился к официантке, которая пришла за пустыми бокалами:

— Девушка, будьте добры ещё по бутылочке.

— Конечно, — лучезарно улыбнувшись, ответила та.

— Думаешь у неё в жизни тоже нет проблем? — говоря об отошедшей на достаточное расстояние официантке, спросил Артём. — Ни ты ни я не знаем что у неё происходит в жизни. Может быть и всё, слава Богу, замечательно. А может у неё горе или беда, но она не теряет надежды и улыбается тебе и мне, этому миру в целом.

— Надя Добролюбова…, - тихо проговорил Стас, грустно глядя в сторону удаляющейся официантки.

*****

Он почувствовал лёгкий хлопок не менее лёгкой ладонью по плечу и обернулся. Большие и красивые зелёные глаза внимательно смотрели на него, улыбаясь вместе с их очаровательной обладательницей. Густые, слегка вьющиеся локоны цвета каштана как волны спускались до плеч. Стас почувствовал что краснеет.

— Стасик, — тихо и ласково произнесла эта маленькая волшебница. — Тебе не сложно будет помочь отнести мне эти карты в кабинет географии, пожалуйста? Я сегодня с Мишей Бочковым дежурная, но его и след простыл… Я буду тебе очень благодарна, — и она вновь наградила его лучезарной улыбкой.

Стас покраснел уже как рак — так во всяком случае ему казалось. Чувствовалось что и девушке было неловко обращаться к нему с такой просьбой, но карты эти были в два раза больше неё — такие вешали над школьной доской, когда рассказывали про разные страны и континенты.

— Конечно, Надя, — отчеканил он и как-то глупо улыбнулся в силу своего смущения. — Я все возьму, а ты только скажи куда их отнести. Плёвое дело.

— Ой, спасибо тебе огромное, — радостно хлопнув в ладоши заулыбалась девушка. Было видно что она почувствовала облегчение, так как такая просьба её саму очень смущала в виду её природной скромности и деликатности. Да и просто элементарного воспитания. — Только я не позволю тебе одному нести, — продолжила она уже несогласным тоном и слегка надула свои губки, — я хоть и маленькая, но сильная. И к тому же дежурная.

Стас улыбнулся и подойдя к кипе огромных карт, вручил девушке самую маленькую. Она ещё какое-то время пыталась протестовать. Чувствовалось что ей вновь становилось неловко и теперь уже она начала краснеть от смущения, но Стас только улыбался ей в ответ и был непреклонен.

— Всё в порядке, Надя. А теперь показывай дорогу.

Подойдя к лестнице, чтобы подняться на этаж выше, они столкнулись со вторым дежурным, от которого за версту несло табаком.

— Ой… — робко вырвалось с уст девушки. Она неловко затопталась на месте, глядя то на Бочкова то на Стаса. — Вот зря тебя побеспокоила, Стас, — и уже обращаясь к дежурному: вот пока ты там куришь и отлыниваешь, твою работу делают другие. Возьми у Валидина карты и пошли за мной.

— Да ладно, — протяжно и нахально протянул неряшливого вида парень. — Он уже несёт. Делов-то. Правда, Стасик?

— Ты сегодня дежурный, — насупив грациозные брови, ответила она за Стаса. — Побежал курить, а меня оставил одну с этими огромными картами. Как тебе не стыдно?

— Чего стыдиться, — нагло ухмыльнулся Бочков. — Всегда лопух найдётся и подкаблучник.

— Да пошёл ты, курилка, — бросил Стас.

— Чего — чего?

— Что слышал! Пошли, Надя. А этот пусть скурится вусмерть.

— Вали-вали, Валидин, — ехидно бросил вслед удаляющимся Наде и Стасу горе-дежурный. — Козлик на верёвочке.

— Не обращай внимания, — не останавливаясь сказала она. — Дурак он, а на них не обижаются. Они уже и так обижены.

— Да всё нормально, — улыбнулся Стас. — Главное ты не обращай внимания.

Тут же оба слегка покраснели от смущения и отвернувшись друг от друга, двинулись по коридору в сторону кабинета географии. Навстречу им неслась, играя в догонялки, группа мальчишек из младших классов. У каждого на школьной курточке красовалась большая красная звёздочка — предмет их гордости. Видимо новоиспечённые октябрята так выплескивали радость и праздновали знаменательное событие в своей жизни. Они пронеслись вихрем мимо Стаса и Нади, едва не сбив с ног миниатюрную и хрупкую девушку.

— Вот ведь шибздики! — грозно крикнул им вслед Стас, а Надя лишь громко рассмеялась и, обняв покрепче карту, двинулась вперёд после непредвиденной остановки.

— Сорванцы, — широко улыбаясь сказала она. — Я люблю детей. Вот закончим школу на следующий год и пойду поступать в педагогический. А вообще воспитателем в детском саду хочу быть.

— Уже точно решила? — спросил Стас.

— Ага, — задорно ответила она и повернув голову, вновь взглянула на него своими большими зелёными, словно изумруды, глазами. Длинные ресницы хлопнули дважды, а улыбка показала ему такие милые две ямочки на её щеках. Стас чуть не споткнулся на ровном месте. — Точно решила. И вообще у меня самой будет много-много детишек.

Она снова засмеялась звонким смехом и подойдя к двери кабинета географии, открыла её свободной рукой. Войдя внутрь, они подошли к самой последней парте и аккуратно выложили все карты на неё. В этот же момент прозвучал звонок к уроку. Школьная перемена, а вместе с ней и маленькое путешествие, закончилось. Стас почувствовал грусть.

— Ой, спасибо тебе ещё раз огромное, Стасик, — благодарно запричитала Надя. — Извини, что попросила о помощи…

— Ерунда, — прервал её тут же Стас. — Не говори глупости. Ничего особенного я не сделал. Рад, что смог помочь. Если вдруг что — всегда обращайся!

И тут он впервые ей улыбнулся, поборов своё смущение и робость. Ещё бы не робеть! Сколько раз он тайком поглядывал на это маленькое чудо с большими зелёными глазами, длинными ресницами, каштановыми волнистыми волосами ниже плеч. Вокруг неё всегда столько парней, а тут вдруг он оказался наедине с ней. Она обратилась именно к нему. Как тут не заробеешь?

— Хорошо, — ласково ответила она и на щеках вновь появился румянец, а глаза опустились.

Класс быстро заполнялся учениками, а вместе с ними — шумом и гамом. Она села за свою парту в начале классной комнаты как обычно со своим соседом — заводилой класса и любимцем девчонок, с которым она вроде бы встречалась. А Стас сел за последнюю парту вместе с этими самыми картами… Тогда он ещё не знал, что больше у них никогда не случится такого общения друг с другом. Но сейчас он ещё долго смотрел на её густые красивые каштановые волосы.

— Надя Добролюбова… — едва слышно произнёс он и также незаметно ни для кого (и для себя в том числе) улыбнулся.

*****

— Стас, я ведь всё понимаю, — спокойно продолжил Артём. — Да, я не в твоей шкуре и не могу понимать всё настолько остро как ты — признаю, но просто пойми что сейчас огромное количество людей переполнены проблемами и бедами самого разного рода и калибра… Знаешь, безысходность какая-то… Ты постоянно долгие годы находишься в стрессе: а будет ли завтра работа, еда, кров? Мы живём во времена правления варваров. Раздробили нас на части тогда — в 91-м — и вот уже двадцать лет терзают наши бездыханные тушки, которые даже сопротивляться уже зачастую не имеют сил. Мы истощены, унижены и разрозненны. Нас продолжают рвать на части, хотя уже взять с нас нечего, а те, которых ты перечислил в качестве самых "нужных" в этой жизни, считающих себя "успешными" — подобно опарышам, снуют по остатках с барского стола, ощущая себя при этом не такими же остатками, которыми по сути своей и являются, а теша себя мыслями, что они часть празднующих на этом пиру…

Я вот тебе привёл лишь один пример, но ведь их миллионы. Тысячи убитых на войне в мирное время, взорванные дома, расстрелянные дети, умирающие с голоду пенсионеры и дети, которые выбрасываются на помойку сразу после рождения. С другой стороны: беснующиеся толпы извращенцев, воров и убийц; сходящие с ума в своих оргиях и пирующие на экранах телевидения и на страницах газет…Да что там говорить?.. Это и в самом страшном сне не могло присниться тогда, в той Стране…

Но быть может этот период нам послан не случайно. Ведь каждому поколению выпадало своего рода Время Икс, когда проверялась на вшивость твоя истинная натура, сущность. Кому-то выпала революция, кому-то страшная война, а кому-то вот вся эта нескончаемая мерзость, начавшаяся с перестройки… Когда несомненно пора было уже что-то менять, мы обрадовались и дали согласие, но не на то, что стали претворять в жизнь. Я не сомневаюсь что единицы хотели того, к чему мы пришли в итоге. Хаос, Содом и Гоморра… В составе Союза мы жили сказочно хорошо по сравнению с нашим независимым существованием. Но я всё-таки верю, что сказку можно сделать былью. Просто сейчас один из самых длительных периодов, когда и проверяется — являешься ли ты Человеком?

Помни также что Бог никогда не пошлёт тебе испытания тяжелее, чем ты сможешь перенести. Ты знаешь — я не набожный, к самой церкви я вообще отношусь неоднозначно, но я верю что Он есть и всё в этой жизни идёт по Его Воле и значит так надо.

Он тебя уже наградил несметным сокровищем, Стас. Я об этом могу пока только мечтать. Ты — счастливый человек, ты понимаешь это?.. Ты должен это понять и осознать, потому что когда мы этого не осознаём, то теряем и вот тогда вся боль утраты и отчаяния познаётся в полной мере. Так что, прошу тебя, не говори больше никогда подобных слов. Не гневи Бога. Да, жить по совести очень тяжело — особенно сейчас. Но это единственный путь, чтобы оставаться Человеком во все времена. А это самое главное наше мерило. Деньги придумали ущербные и завистливые люди, которые просто были бесполезны по причине того, что никогда и ничего не могли сделать сами, а тем более — сделать просто так, как в одном старом мультике, помнишь?

Вот тогда они и придумали "игру", когда просто ради смеха, после того как кто-то сделает что-то хорошее другому, они бы вознаграждали друг дружку за это железками или бумажками. Но человеческая сущность всегда находится между Богом и Дьяволом, балансируя как канатоходец в цирке. И постепенно тяга к этим безделушкам стала сильнее, чем желание быть Человеком. Ведь выделиться количеством железок и бумажек куда легче, чем количеством добрых дел. Но быть добрым и честным человеком хоть и сложно, но куда как правильнее, на мой взгляд, Стас. Это тяжело и трудно, но всё в итоге будет хорошо — только не отчаивайся. Ты ведь хороший добрый человек.

— Хмм, — глядя в стол хмыкнул Стас. — Возможно был когда-то…

— Нет, дружище, — возразил ему Артём. — Люди по своей сути не меняются. Каким ты стал к пяти годам своей жизни — таким ты и будешь до конца своих дней. Ты можешь оступиться, конечно, можешь даже сделать гадость, но ты сам себя этим накажешь, потому что в душе и в сознании останешься тем самым хорошим и добрым человеком. Помнишь как в фильме "Место встречи изменить нельзя" герой Павлова — Левченко? Вот так оно и в жизни происходит.

— Не представляю с кем бы я так мог поговорить по душам, старик, — после недолго молчания также, глядя в стол, произнёс Стас. — Я и не думал что ты такой философ.

Артём рассмеялся от души.

— Нет, правда, — продолжил его друг. — Мне правда как-то легче что ли стало… Хотя, конечно, ситуация аховая…

— Не отчаивайся, старина, — спокойным уверенным тоном поддержал его Артём. — И это тоже пройдёт. Всё наладится. Я не сомневаюсь в этом. Твоя семья с тобой. Это самое главное.

Стас поднял, наконец, глаза и посмотрев друг на друга, лица обоих осветила улыбка. Наверное надежда именно такой улыбкой освещает путь. Путь к лучшему, доброму, светлому.