Когда гляжу на эту чаровницу И вижу, как по струнам все нежней Скользят персты, и слышу голос, чей Высокий лад стремится с лютней слиться, — Готово счастье в сердце распуститься: Ее услышав, мог бы Одиссей И тот забыть о родине своей — Сирена, о бессмертная певица! Я вижу Мельпомену, а вокруг — Ее сестер; и Аполлон, из рук Не выпуская лютни, воспевает Любови Зевса; и напев простой Так смертных и бессмертных услаждает, Что бег Луара прерывает свой.

Когда любовь – хранить в душе годами Единственной богини образ милый; Когда любовь – сгорать в тоске постылой И умирать, пылая страстью к Даме; Когда любовь – вот так и жить: как пламя, А ту, что ранит, звать и над могилой; Когда любовь – желать со всею силой Насквозь пронзенным быть ее очами; Когда любовь – себя уничижать, От радостей безрадостно бежать, От горестей своих не взвидеть света И вдруг понять, забыв покой и сон, Что жизни больше нет, – когда все это И есть любовь, то, значит, я влюблен!

Я словно Актеон – я жертва злой напасти; Бедняга невзначай познал Дианин гнев: Нагие прелести богини подсмотрев, Своими псами он разорван был на части. Вот так и я – за то, что у тебя во власти, За то, что ты милей и краше прочих дев, — И я плачу стократ и гибну, ослабев: Мне красота твоя смертельней псиной пасти. О эти псы – мечта, надежда, ревность, страх — Мне в клочья сердце рвут, вцепившись впопыхах. И что там ни кричи, – все тщетно, как в пустыне Глас вопиющего: их ненависть страшна. «Я ваш хозяин!.. Прочь!..» Все тщетно. Вот цена За эту красоту разгневанной богини.