Когда все облики порока в полумраке Рассядутся в кафе – всем предлагая раки, В плетенке, убранной петрушкой, ты скользишь. Твоих миндальных глаз и ласковость, и тишь, Завитость локонов, блестящих как солома, И подведенных губ манящая истома Смущают помыслы и штатских, и солдат. А груди у тебя так выпукло стоят, Так явственно видна, под юбкой, ножки стройность, Что каждый льнет к тебе и шепчет непристойность.

В любви мужчина – это мышь, Бедняжка мышь во власти кошки, И ты, глупец, не разглядишь Ловушку в бархатной ладошке. Ты хочешь выпить, дурачок, Манящий и пьянящий кубок — Смотри: атласный язычок Скрывает яд опасных зубок! И я скажу, как на духу, — Поэт, я знаю цену сходства: От этой хищницы в пуху Ты наберешься только скотства. Наобещав любви и нег, Она легко подманит к бездне И, погубив тебя навек, Шепнет твоей мечте: «Исчезни!» Она до кончиков волос Вся – неожиданность и вызов: «Когда хотят меня всерьез, Не избежать моих капризов. Мои желания – во сне И въяве – сшиты не по мерке. Перелетать приятно мне От бутоньерки к бутоньерке! И я влюблю в себя самца, Сама влюблюсь – он только ахнет, Но страсть, объявшая сердца, На третью ночь уже зачахнет. Я слезы превращу в поток — Они под стать моим капризам, И так, как я, держать платок Не по плечу иным актрисам. В моей груди – военный склад: Здесь место вздохам, стонам, вою, И я притворством этот ад, Когда захочется, удвою!» Вот женский пол, каким он был И есть, коль пристальней всмотреться: Очарованье, нежность, пыл — И лед в душе, и скука в сердце.