Раннехристианские тексты рассматривают Иисуса не только как учителя или праведного царя, но и как чудотворца. Подчас создаётся даже впечатление, что своей прижизненной славой он был обязан именно своим чудесам (Мк 1:45), а не проповеди о покаянии. Свидетельства о чудесах Иисуса содержатся во всех слоях древнейшей традиции: у Марка, у Иоанна, в Q, особом материале Луки и особом материале Матфея. Для историка, который не хочет просто верить на слово всему, что написано, однако, возникает целый ряд проблем.

• Возможность чудес. Если рассуждать строго научно, сама возможность чудес не доказана (как, впрочем, и не опровергнута). Вправе ли историк вообще допускать возможность чуда? Разные учёные отвечают на этот вопрос по-разному. Одни исследователи отвергают любые чудеса по определению: все рассказы о чудесах они списывают либо на фантазии поздних рассказчиков, либо на легковерие очевидцев, либо на шарлатанство предполагаемого чудотворца. Другие исследователи (обычно верующие) признают, что не все в мире рассказы о чудесах достоверны, но некоторые из них вполне могут быть достоверны и что в случае хороших свидетельств можно допустить наличие чуда. Третья группа исследователей пытаются выработать нейтрально агностический подход: скажем, в случае с Иисусом можно установить, восходит ли тот или иной рассказ о чуде ко временам его проповеди или придуман позднее. Установив раннее происхождение тех или иных рассказов, они останавливаются и отказываются выносить вердикт относительно того, достоверны они или нет.

• Ограниченность наших познаний о мире. Ситуация осложняется тем, что проблема не сводится к выбору между чудом и вымыслом. Ибо кажущееся чудесным в одну эпоху может перестать быть таковым в другую. Самый простой пример: до относительно недавнего времени любой полёт по воздуху считался явлением сверхъестественным. В наши дни самолёты прочно вошли в быт. Или, если усложнить проблему: евангельские исцеления — это обязательно чудеса (если допустить достоверность) или, скажем, проявление «экстрасенсорных способностей» (существование которых многие допускают)? Понятно, что сами Евангелия ни о какой экстрасенсорике не говорят, но если допустить, что такие вещи существуют, было бы неосмотрительно отвергать их в качестве потенциального объяснения некоторых рассказов.

• Методология: проблема двойного стандарта. Рассказами о чудесах наполнена вся античная (да и не только античная) литература. Для объективного историка всегда встаёт проблема: подходит ли он к евангельским и неевангельским чудесам с одинаковыми критериями? Нет ли в нём предубеждённости в пользу первых в ущерб вторым? Готов ли он, к примеру, рассматривать рассказы о чудесном зачатии императора Августа с той же серьёзностью, с какой он рассматривает (если рассматривает) рассказы о безмужном зачатии Иисуса? Готов ли он подходить к жизнеописанию греческого чудотворца Аполлония Тианского с тем же доверием, с которым он (возможно) читает евангельские повествования о чудесах?

• Агиографические тенденции. Даже самый доброжелательный историк не может не признать, что в тенденциях агиографии увеличивать долю чудесного, а иногда находить чудеса там, где их нет. Многократные свидетельства тому мы находим в истории всех мировых религий. Скажем, католический святой Франциск Ксавье (1506–1551) не претендовал на чудотворчество, а ограничивался миссионерством. После его смерти ему было приписано множество чудес (включая превращение солёной воды в пресную, создание землетрясения и т. д.). Мухаммед не считал себя чудотворцем, но в ряде более поздних легенд он фигурирует в качестве такового.

Мы перечислили не все существующие проблемы, но уже отсюда видно, сколь сложна задача, стоявшая перед историком. Рискнём сказать, что на нынешнем уровне наших знаний о мире выносить сколько-нибудь уверенные суждения по данному вопросу неосмотрительно. С нашей точки зрения, следует избегать обеих крайностей: как огульного скептицизма («чудес не бывает»), так и наивной апологетики («евангелисты свидетельствуют — а они врать не станут»). Ограничимся пока лишь разбором ряда евангельских рассказов о чудесах и попробуем ответить на главный вопрос: восходят ли они ко временам самого Иисуса? Иными словами, думали ли уже современники, ученики Иисуса, что он совершает исцеления, изгоняет бесов, воскрешает мёртвых, укрощает стихии и т. д.? Если да, то как они это понимали? И какие возможности понимания открыты для нас? Мы, однако, будем осторожны в выводах и воздержимся от суждения по вопросу, творил чудеса Иисус или нет.

 

1. Экзорцизмы

Экзорцизмы — феномен, широко распространённый с древности до наших дней. (Вопрос о том, являются ли экзорцизмы и впрямь изгнаниями бесов или имеют сугубо психосоматическую природу, мы здесь рассматривать не будем.) Экзорцисты существовали и в еврейском, и в языческом мире, поэтому рассказы об Иисусе в этом смысле не уникальны.

Рассмотрим три рассказа об экзорцизмах Иисуса. Первый из них описывает происшествие в капернаумской синагоге.

В их синагоге был человек, одержимый нечистым духом. Он вскричал: «Иисус Назарянин! Ты пришёл погубить нас! Знаю тебя, кто ты — святой Божий!» Но Иисус запретил ему, говоря: «Замолчи и выйди из него!» Тогда нечистый дух, сотрясши его и вскричав громким голосом, вышел из него. И все ужаснулись, так что друг друга спрашивали: «Что это? Что это за новое учение, что он и нечистым духам повелевает со властью, и они повинуются ему?» И скоро разошлась о нём молва по всей окрестности в Галилее.

Мк 1:23–28; ср. Лк 4:33–37

По-видимому, этот рассказ не выдуман Марком, а восходит к реальному случаю в жизни Иисуса. Во-первых, способности Иисуса в нём не превосходят способностей обычного экзорциста, а слова, которые он говорит, также суть вполне стандартные формулировки. Словесный поединок между злым духом, который говорит в человеке, и экзорцистом — типичный феномен, причём приказание Иисуса («выйди...») имеет чёткий аналог в еврейском («цэ!») и арамейском («пок!») языках. Если бы сцена была выдуманной, для Иисуса, которого уже представляли себе Мессией и Спасителем мира, подыскали бы что-то более нестандартное. Во-вторых, хотя Марк исповедует Иисуса Мессией и Сыном Божиим, здесь нет попытки вложить соответствующую формулу в уста одержимого. Иисус признаётся всего лишь «святым Божиим». Выражение «святой Божий» не входило в число популярных христологических титулов.

Скорее всего, перед нами описание сцены, которая действительно произошла в капернаумской синагоге. Реакция толпы, как она здесь обрисована, вполне правдоподобна. Колдуны, целители, экзорцисты — такие люди были известны. Проповедники — тем более. На людей произвело впечатление, видимо, то, что Иисус сочетает в себе обе способности: он одновременно выступает в качестве учителя и проповедника — и при этом исцеляет. В иудейском контексте I века н. э. было естественно усмотреть в таком сочетании особый божественный знак, знак отмеченности Иисуса свыше. И сам Иисус, неожиданно обнаруживший в себе способности экзорциста (начинал он просто как миссионер и проповедник!), должен был задуматься о высшем смысле происходящего с ним.

Более сложный случай представляет собой сюжет с исцелением герасинского бесноватого. Действие его происходит на территории Десятиградия — области эллинистических городов, расположенной на противоположном по отношению к Галилее берегу Галилейского озера.

И пришли (Иисус с учениками) на другой берег (Галилейского) моря, в страну герасинскую. И когда вышел он (Иисус) из лодки, тотчас встретил его вышедший из гробниц человек, одержимый нечистым духом; он имел жилище в гробницах, и никто не мог связать его даже цепями, потому что многократно был он скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разбивал оковы, и никто не в силах был укротить его. Всегда, ночью и днём, в горах и гробницах, кричал он и бился о камни. Увидев же Иисуса издалека, прибежал и поклонился ему и, вскричав громким голосом, сказал: «Что тебе до меня, Иисус, сын Бога Всевышнего? Заклинаю тебя Богом, не мучь меня!» Ибо Иисус сказал ему: «Выйди, дух нечистый, из этого человека!» И просил его: «Как тебе имя?» И он сказал в ответ: «Имя мне — легион, потому что нас много». И много просили его, чтобы не высылал их вон из страны той.

Мк 5:1–20

Паслось же там при горе большое стадо свиней. И просили его все бесы, говоря: «Пошли нас в свиней, чтобы нам войти в них». Иисус тотчас позволил им. И нечистые духи, выйдя, вошли в свиней. И устремилось стадо с крутизны в море (а их было около 2000!), и потонули в море. Пасущие же свиней побежали и рассказали в городе и в деревнях, что случилось. Приходят к Иисусу и видят, что бесновавшийся, в котором был легион, сидит и одет, и в здравом уме, и испугались. Видевшие рассказали им о том, как это произошло с бесноватым, и о свиньях. И начали просить его, чтобы отошёл от пределов их. И когда вошёл он в лодку, бесновавшийся просил его, чтобы быть с ним. Но Иисус не дозволил ему, а сказал: «Иди домой к своим и расскажи им, что сотворил с тобой Господь и как помиловал тебя». И (тот) пошёл и стал проповедовать в Десятиградии, что сотворил с ним Иисус, и все дивились.

Многие исследователи смотрят на достоверность этого отрывка весьма скептически. Во-первых, здесь есть ошибки в географических деталях. Гераса (не Гадара, как в Синодальном переводе!) находилась в полусотне километров к юго-востоку от озера, а не возле побережья. Матфей и более поздние переписчики Евангелия от Марка заменяли Герасу на Гадару, но и Гадара находится примерно на десять километров вглубь страны. Во-вторых, на рассказе лежит явный отпечаток более поздней христианской теологии. Одержимый называет Иисуса «сыном Всевышнего» (т. е. Сыном Божиим). Иисус же говорит о себе в третьем лице как о «Господе», достоверность чего в высшей степени сомнительна. В-третьих, сомнение вызывают фантастические элементы истории: две тысячи свиней бежит со скалы в озеро. По одному из распространённых толкований, Мк 5:1–20 представляет собой антиримскую аллегорию: «легион» бесов указывает на римские легионы в Земле Обетованной, а его низвержение в море при приходе Иисуса — намёк евангелиста на то, что случится с римской властью, когда будет второе пришествие.

Однако другая группа учёных, к которым присоединяется автор этих строк, полагает, что в основе марковского эпизода лежит реальный исторический случай. Скорее всего, сцена со свиньями-самоубийцами — позднее аллегорическое добавление к рассказу (как, возможно, и слова одержимого о «легионе»). Если её убрать, остальная часть (включая Герасу!) смотрится вполне реалистично. Иисус проходил по языческой территории Десятиградия и совершил экзорцизм. Заметим также, что марковскую аллегорезу, возможно, следует интерпретировать не только и не столько как политический антиримский демарш, сколько как тему сугубо религиозную и антиязыческую: свиньи олицетворяют язычество. Получив из предания рассказ об исцелении одержимого-язычника, Марк или кто-то из его предшественников подумал, что неплохо было бы вывести мораль: приход Мессии символизирует погибель языческой нечистоте («свиньи»).

Разговор об экзорцизмах завершим рассказом о сирофиникиянке:

Пришёл (Иисус) в пределы Тирские и Сидонские. И войдя в дом, не хотел, чтобы кто узнал, но не мог утаиться. Ибо услышала о нём женщина, у которой дочь одержима была нечистым духом, и, придя, припала к ногам его. (А женщина та была язычница, родом сирофиникиянка.) И просила его, чтобы изгнал беса из её дочери. Но Иисус сказал ей: «Дай прежде насытиться детям! Ибо нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам». Она же сказала ему в ответ: «Так, господин! Но и псы под столом едят крохи у детей». И сказал ей: «За это слово, пойди. Бес вышел из твоей дочери». И придя в свой дом, она нашла, что бес вышел и дочь лежит на постели.

Мк 7:24–30

Многие серьёзные библеисты относятся к достоверности этого отрывка скептически, считая, что из него торчат «ослиные уши» поздней миссии к язычникам: фраза «дай прежде насытиться детям» (т. е. израильтянам) естественнее всего прочитывается как взгляд задним числом на историю спасения (при Иисусе объектом миссии были исключительно израильтяне, впоследствии началось активное распространение языкохристианства). (Сравним с Павловой формулировкой: «...сначала — иудеям, потом — эллинам» Рим 1:16.) Не пытается ли, например, евангелист легитимировать миссию к язычникам: исцеление дочери сирофиникиянки как прообраз будущей христианской проповеди?

На наш взгляд, подобный скептицизм вместе с водой выплёскивает и ребёнка. Да, безусловно, в нынешней своей форме рассказ несёт на себе отпечаток христианской миссионерской теологии. Но если приглядеться, то единственный анахронизм — слово «прежде» (в параллельном отрывке Мф 15:26 оно отсутствует). Более того, оно не только анахронизм, но и создаёт некоторую непоследовательность в отрывке: ответ женщины («но и псы под столом едят крохи...») легче всего понять, если она столкнулась с категоричным отказом, а не с «подожди полгода». Далее, ответ Иисуса столь резок, если не сказать груб, что сложно представить, почему кому-либо из языкохристиан пришло в голову выдумывать именно такой сюжет в свою поддержку (тем более резкие выпады в адрес язычества для Иисуса не были характерны). Собаки в I веке не имели тех уютно-домашних ассоциаций, которые они имеют сейчас: назвать кого-либо «псом» было грубым ругательством. Некоторые комментаторы пытались сгладить слова Иисуса, обращая внимание на то, что в греческом оригинале слово «собаки» стоит с уменьшительным суффиксом (т. е. можно перевести «собачки», «собачечки»). Однако в разговорном греческом уменьшительные суффиксы употреблялись часто, не внося модификации в смысл (ср. в разговорном русском: «свешайте мне три килограмма картошечки...»). Да и потом разве сказать «нехорошо бросить хлеб собачечкам» (отказывая при этом в исцелении!) гуманнее, чем «нехорошо бросить хлеб псам»? Скорее уж лучше второе: «собачечки» больше похоже на издевательство. Если же Иисус говорил в данной ситуации по-арамейски или по-еврейски, то аргумент вообще не имеет смысла: в арамейском и еврейском языках такой формы не существовало.

Интересно, почему Иисус по собственной инициативе помогает языческому сумасшедшему из Десятиградия (см. выше) и столь неприветливо реагирует на прямую просьбу женщины? Видимо, дело в том, что первый находился в таком состоянии, что заводить с ним педагогические беседы не имело смысла. Женщина же была в твёрдом уме, а Иисус серьёзно относился к собственной роли апокалиптического пророка. Поскольку исцеление для него знаменовало примирение с Богом и прощение (см. ниже), он не хотел быть понятым в смысле беспредельной толерантности. Поэтому он согласился на исцеление лишь тогда, когда женщина согласилась с судом, который он вынес её религиозной принадлежности.

Но насколько правдоподобно сообщение об успешности экзорцизма? При стремлении к объективному анализу трудно уйти от неприятной мысли, что бедняжка так и осталась больной: Иисус переоценил свои возможности, а ученикам вряд ли пришло в голову проверить, сбылись ли его слова. Однако обратим внимание на финальную деталь: придя домой, женщина обнаружила дочь лежащей на постели. Иными словами, хотя «бес вышел» (т. е. девочке сильно полегчало), полного выздоровления не наступило. По-видимому, это решающее соображение в пользу аутентичности: если бы евангелист придумывал сцену, он бы констатировал полное выздоровление. Как именно наступило выздоровление/улучшение, мы не знаем. Возможны рационалистические объяснения: скажем, имело место счастливое совпадение, или кто-то из родных обратился к другому доктору, или произошло самовнушение (когда мать обнадёжила дочь, что упросит великого чудотворца), или случилась лишь временная ремиссия. Но могло произойти и чудо: со счётов нельзя сбрасывать и эту возможность.

 

2. Исцеления

Евангелия содержат целый ряд рассказов об исцелениях. Возьмём для иллюстрации некоторые из них, изложенные в Евангелии от Марка. Случай в Капернауме:

Выйдя вскоре из синагоги, пришли в дом Симона и Андрея, с Иаковом и Иоанном. Тёща же Симонова лежала в горячке, и тотчас говорят ему (Иисусу) о ней. Подойдя, он поднял её, взяв за руку, и горячка тотчас оставила её, и она начала служить им.

Мк 1:29–31

Практически все учёные согласны, что этот рассказ основан на реальном случае. Краткость и безыскусственность описания, мелкие, не имеющие богословского значения детали — и ни одного весомого соображения против аутентичности. Даже «семинар по Иисусу», который отрицает достоверность практически всех исцелений и экзорцизмов, считает, что Мк 1:29–31 «очень похож на описание подлинного происшествия». Хотя, конечно, в зависимости от своих мировоззренческих убеждений учёные расходятся в объяснениях: одни (обычно христиане) готовы допустить чудо, другие приписывают исцеление женщины действию психосоматических факторов.

Далее идёт любопытный эпизод с исцелением прокажённого:

Приходит к нему прокажённый и, умоляя его и падая перед ним на колени, говорит ему: «Если хочешь, можешь меня очистить». Иисус, умилосердившись над ним, простёр руку, коснулся его и сказал ему: «Хочу, очистись!» После этого слова проказа тотчас сошла с него, и он стал чист. И, посмотрев на него строго, тотчас отослал его и сказал ему: «Смотри, никому ничего не говори, но пойди, покажись священнику и принеси за очищение твоё, что повелел Моисей, во свидетельство им».

Мк 1:40–45

А он, выйдя, начал провозглашать и рассказывать о происшедшем, так что Иисус не мог уже явно войти в город, но находился вне, в местах пустынных. И приходили к нему отовсюду.

Для начала разберёмся, о какой болезни идёт речь. В наши дни проказой (или лепрой) называют болезнь Хансена — инфекционное заболевание, вызывающее тяжёлое поражение кожи и нервных стволов. Прокажённых изолируют и лечат в лепрозориях. «Проказа», упоминаемая в Евангелиях, — это, скорее всего, не болезнь Хансена (каковой в тогдашней Палестине не существовало), а гораздо более лёгкие дерматологические заболевания. Под это понятие (еврейское «цараат») не дифференцированно подходили псориаз и волчанка, стригущий лишай и парша и тому подобные болезни. Кожных больных опасались особенно потому, что лечить подобные недуги не умели. Собственно, основная проблема для евангельских «прокажённых» обычно состояла не в физических страданиях, а в социальном остракизме, который неизбежно сопутствовал «проказе». «Прокажённые» были изгоями, париями в обществе: они не могли вместе со всеми есть и работать, ходить в синагогу и молиться, вступать в брак. Минимальная благотворительность в их пользу существовала, но они должны были держаться в стороне от остальных людей.

Некоторые комментаторы считают, что в Мк 1:40–45 Иисус явил не целительские, а социально-реформаторские способности: не избавил больного от лишая или чего-либо подобного, а лишь объявил его «чистым», то есть полноправным, членом социума, тем самым высказав своё критическое отношение к соответствующим еврейским установлениям. Однако это кажется маловероятным. Подобный подход не только предполагал бы нарушение заповедей Торы (см. главу 7 о соблюдении Иисусом Торы), но и противоречил бы здравому смыслу. Если Иисус не исцелил человека, то какой смысл было отсылать его к священнику? Ведь ясно же, что священник не утвердил бы вердикт Иисуса. Если же допустить (без малейших на то оснований), что фраза «покажись священнику...» представляет собой марковские выдумки, всё равно сцена неправдоподобна. Неужели был хоть малейший шанс, что односельчане прокажённого послушались бы Иисуса? От прокажённых шарахались, и никакой проповедник не убедил бы их нарушить социальное вето самой Торы (Лев 13–14). Судя по Мк 1:40–45, событие произвело впечатление на окружающих. Но ничто, кроме исцеления, не оказало бы такого эффекта.

Далее следует эпизод, который часто толкуется неверно: исцеление параличного.

Через несколько дней опять пришёл он в Капернаум, и слышно стало, что он в доме. Тотчас собрались многие, так что уже и у дверей не было места. И он говорил им слово. И пришли к нему с расслабленным, которого несли четверо. Не имея возможности приблизиться к нему за многолюдством, раскрыли кровлю дома, где он находился, и, прокопав её, спустили постель, на которой лежал расслабленный. Иисус, видя их веру, говорит расслабленному: «Чадо! Прощаются тебе грехи твои». Тут сидели некоторые из книжников и помышляли в сердцах своих: «Что он так богохульствует? Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» Иисус, тотчас узнав духом своим, что они так помышляют в себе, сказал им: «Для чего вы так помышляете в сердцах ваших? Что легче: сказать ли расслабленному “прощаются тебе грехи” или сказать “встань, возьми свою постель и ходи”»? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, говорит расслабленному: «Тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой». Он тотчас встал и, взяв постель, вышел перед всеми, так что все изумлялись и прославляли Бога, говоря: «Никогда ничего такого мы не видали!»

Мк 2:1–12

Яркие детали рассказа выдают свидетельство очевидца. Попробуем разобраться, что описывает Марк. Для начала есть больной-паралитик (Синодальный перевод: «расслабленный»). Его родственники не смогли пробиться к Иисусу сквозь толпу, поэтому они спускают лежанку с больным через крышу. Сделать это было легко, поскольку в крестьянских домах крышу делали из соломы, мазанной глиной: они расковыряли глину и осторожно опустили на верёвках подстилку. Затем Иисус произносит: «Прощаются тебе грехи твои». Больной, однако, продолжает лежать, и людям более образованным («книжникам») приходит на ум мысль: Иисус слишком много на себя берёт и делает заявления безответственные, граничащие с богохульством. (Мысль вполне понятная в этих обстоятельствах!) По-видимому, далее Иисус вслух проговаривает их сомнения, и его реплику надо понимать так: «Понимаю, вы думаете, что каждый может сказать “прощаются грехи”, но не каждый “вставай и ходи”. Что ж, тогда смотрите...» Поразительным образом далее произошло исцеление: паралитик поднялся на ноги и смог идти. Обрадовались все, включая книжников.

Здесь заслуживают внимания два момента. Во-первых, консервативные толкователи давно утверждали, что здесь Иисус намекает на свою божественную природу, говоря о своём праве прощать грехи. Однако это крайне натянутая дедукция. В конце сцены книжники радуются, и значит ли это, что они легко согласились: прощать грехи может только Бог — грехи прощены, значит, Иисус есть Бог?! Такое могло убеждать только последующих некритичных христианских читателей. Для книжников же основная проблема поначалу состояла в необоснованных, как им казалось, притязаниях Иисуса: в самом деле, сказать фразу «грехи прощены» может каждый, но, поскольку грехи прощает лишь Бог, фраза будет оправданной лишь в том случае, если она произнесена от лица Бога. Разумеется, в данном случае имеется в виду не Боговоплощение, а пророчество. Пророк возвещает прощение от лица Бога. Такая практика была известна в иудаизме. Например, в Библии пророк Нафан говорит царю Давиду: «Господь снял с тебя грех твой; ты не умрёшь» (2 Цар 12:13). Но к I веку пророки уже повывелись, и книжникам — особенно потому, что больной продолжал лежать, — не пришло в голову счесть его за пророка. (Фраза «...чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть...», видимо, принадлежит евангелисту, хотя отражает не тезис о божественной природе Иисуса, а о его мессианской власти — полученной, впрочем, тоже от Бога.)

Во-вторых, бросается в глаза связь между исцелением и прощением грехов. Иисус исходит из той априорной предпосылки, что свою тяжкую болезнь человек навлёк на себя своими грехами. Эта предпосылка основана на следующем обетовании Торы: «Если не будешь исполнять все слова Закона сего, написанные в книге сей, и не будешь бояться сего славного и страшного имени Господа Бога твоего, то Господь поразит тебя и потомство твоё необычайными язвами, язвами великими и постоянными, и болезнями злыми и постоянными; и наведёт на тебя все язвы египетские, которых ты боялся, и они прилипнут к тебе; и всякую болезнь и всякую язву, не написанную в книге Закона сего, Господь наведёт на тебя...» (Втор 28:58–61). Бессчётное число вариаций на ту же тему мы находим и в других текстах. Например, псалмопевец восклицает: «Нет целого места в плоти моей от грехов моих, ибо беззакония мои превысили голову мою» (Пс 37:4–5). Книга Иова, где праведник страдает не по грехам, обычно считалась в иудаизме описывающей лишь исключение, которое подтверждает правило.

Мы ничего не поймём в исцелениях Иисуса, если не увидим их связь с прощением грехов. Разумеется, историк не в состоянии судить, был ли тот или иной человек грешен, и если да, то насколько. Но для нас важно понять ход мыслей самого Иисуса: открыв в себе способности целителя, он не мог не связать их со своей миссией апокалиптического пророка, вестника Суда и милости. Поскольку в иудейской традиции исцеления стабильно связываются с божественным прощением, он пришёл в выводу, что его целительские успехи — знак обещанного эсхатологического восстановления и примирения с Богом, знак грядущего и уже наступающего Царства. Такие рационалистические объяснения, как, скажем, самовнушение или «экстрасенсорика», ему и в голову не приходили.

Более сложную для историка проблему представляет собой следующий рассказ Марка, соединяющий исцеление кровоточивой и воскрешение/исцеление дочери Иаира.

Когда Иисус опять переправился в лодке на другой берег, собралось к нему множество народа. Он был у моря. И вот приходит один из начальников синагоги, по имени Иаир, и, увидев его, падает к ногам его и усильно просит его, говоря: «Дочь моя при смерти! Приди и возложи на неё руки, чтобы она выздоровела и осталась жива». Иисус пошёл с ним. За ним следовало множество народа, и теснили его.

Мк 5:25–43

Одна женщина, которая страдала кровотечением двенадцать лет, много потерпела от многих врачей, истощила всё, что было у ней, и не получила никакой пользы, но пришла ещё в худшее состояние, подошла сзади в народе и прикоснулась к одежде его, ибо говорила: «Если хоть к одежде его прикоснусь, то выздоровею». И тотчас иссяк у неё источник крови, и она ощутила в теле, что исцелена от болезни. В то же время Иисус, почувствовав сам в себе, что вышла из него сила, обернулся в народе и сказал: «Кто прикоснулся к моей одежде?» Ученики сказали ему: «Ты видишь, что народ теснит тебя, и говоришь, кто прикоснулся ко мне!» Но он смотрел вокруг, чтобы видеть ту, которая сделала это. Женщина в страхе и трепете, зная, что с ней произошло, подошла, пала перед ним и сказала ему всю истину. Он же сказал ей: «Дочь! Вера твоя спасла тебя! Иди в мире и будь здорова от болезни твоей».

Когда он ещё говорил это, приходят от начальника синагоги и говорят: «Дочь твоя умерла. Что ещё утруждаешь учителя?» Но Иисус, услышав эти слова, тотчас говорит начальнику синагоги: «Не бойся, только веруй!» И не позволил никому следовать за собой, кроме Петра, Иакова и Иоанна, брата Иакова. Приходит в дом начальника синагоги и видит смятение, и плачущих, и вопиющих громко. И войдя, говорит им: «Что смущаетесь и плачете? Девочка не умерла, а спит». И смеялись над ним. Но он, выслав всех, берёт с собой отца и мать девочки и бывших с ним, и входит туда, где девочка лежала. И взяв девочку за руку, говорит ей: «Талита, куми!» (то есть «девочка, встань!»). И девочка тотчас встала и начала ходить, ибо была лет двенадцати. И он строго приказал им, чтобы никто об этом не знал, и сказал, чтобы дали ей есть.

Рассказ об исцелении кровоточивой относительно прост и в особых комментариях не нуждается. Женщина дотрагивается до «цицит» на одежде Иисуса. «Цицит» — это кисточки, которые прикреплялись к полам мужской одежды во многих странах Передней Азии. У древних израильтян такие кисти делались на особый манер: среди белых нитей в них вплеталась голубая, в память о Небе и заповедях Божиих (Числ 15:37–39). В народе кистям на одеждах праведников приписывалась чудотворная сила (ср. Таанит 23а). И вот женщина, в своей простой вере, дотрагивается до «цицит» Иисуса, рассчитывая, что это ей поможет. Имело ли место самовнушение, или некое энергетическое воздействие, или чудо, но, видимо, это ей и впрямь помогло.

С дочерью Иаира мы имеем ситуацию, намного более проблематичную. Многие историки считают эту историю выдумкой от начала и до конца, потому что «мёртвые не воскресают». И если Иисус действительно воскрешал мёртвых, разве не сопутствовал бы его деятельности гораздо больший успех, чем это реально имело место? С другой стороны, есть немалое число христианских комментаторов, которые допускают, что имело место чудо. Приводятся различные аргументы в пользу того, что рассказ восходит ко временам жизни Иисуса: цитата арамейской фразы самого Иисуса (при отсутствии тенденции придумывать за Иисуса арамейские слова в греческих Евангелиях), отсутствие христологических заявлений, исповеданий и титулов (что типично для выдуманных историй), наличие мелких деталей, не имеющих богословского смысла, и т. д.

Есть, впрочем, и третья группа исследователей, которые считают, что за данным рассказом стоит случай реального выздоровления, впоследствии (но не факт, что уже у Марка!) понятый как рассказ о воскрешении. В конце концов, если родственники девочки считают девочку умершей, то Иисус отвечает, что она «не умерла», а потому тревожиться не надо. Конечно, фразу Иисуса можно понять в том смысле, что «смерть девочки кратка как сон», но это совершенно не обязательно. Старые рационалистические объяснения, что «талита» была в глубокой коме, из которой её вывел Иисус, имеют большие шансы оказаться верными.

 

3. Природные чудеса

Природными чудесами в библеистике обычно называют чудеса, связанные с нарушением законов природы или победой над силами природы: например, укрощение бури, хождение по воде, умножение хлебов и т. д. Рассмотрим важнейшие из них.

Вечером того дня сказал им (Иисус): «Переправимся на ту сторону». И они, отпустив народ, взяли его с собой, как он был в лодке; с ним были и другие лодки. И поднялась великая буря; волны били в лодку, так что она уже наполнялась водой. А он спал на корме, на возглавии. Его будят и говорят ему: «Учитель! Неужели тебе нужды нет, что мы погибаем?» И встав, он запретил ветру и сказал морю: «Умолкни! Перестань!» И ветер утих, и сделалась великая тишина. И сказал им: «Что вы так боязливы? Как у вас нет веры?» И убоялись страхом великим и говорили между собой: «Кто же он, что и ветер, и море повинуются ему?»

Мк 4:35–41

Сама по себе ситуация правдоподобна. Плавать по Галилейскому озеру в утлом судёнышке (а бедняцкие лодки были в ту эпоху очень хлипкими) довольно опасно. С запада озера простираются две большие равнины, откуда регулярно налетает (особенно летом) сильный ветер, создающий большое волнение. Зимой бывают порывы ветра с востока, причём иногда ветер столь крепок, что выбрасывает рыбу на берег. Если верить Марку, лодку с Иисусом и учениками застиг как раз такой шторм (при штормах на Галилейском озере случаются волны до двух метров высотой). То, что Иисус спал в этот момент, далеко не так неправдоподобно, как кажется скептикам. После дня, проведённого в проповеди, разговорах и исцелениях, Иисус был наверняка очень усталым (как у нас говорят, «вымотанным»). Чтобы он мог получше отдохнуть, ученики постелили ему подушку (Синодальный перевод: «возглавие»). Под мерный плеск волн и скрип уключин он быстро уснул. Бури же в тех местах начинаются быстро: за две-три минуты Иисус в данной ситуации мог и не успеть проснуться. Когда же ученики его растолкали, он их упрекнул, а ветер вскоре утих...

Но насколько правдоподобно, что Иисус прикрикнул на море, и оно повиновалось? Скептикам кажется это в высшей степени сомнительным, тогда как с христианской стороны часто возражают, что это вопрос веры в чудеса. Однако, как заметили ещё рационалисты эпохи Просвещения, описанные события сами по себе ничего неправдоподобного не содержат. Неожиданно налетает шторм (частое явление на Галилейском озере), даже если он был относительно небольшим, при ветхости лодки он представлял серьёзную опасность. Потом шторм внезапно унимается (и такое часто случается). В промежутке Иисус призывает учеников к спокойствию (очень правдоподобно в контексте его учения) и пытается запретить волнам (не исключено)... В принципе, даже если рассуждать строго рационалистически, в материалистическую картину мира укладывается всё, кроме причинно-следственной цепочки, которую здесь видит евангелист. Но принимать эту цепочку на веру (как старые христианские толкователи) или нет (как скептики) — вопрос веры, а не исторического исследования. Что касается автора этих строк, то наиболее правдоподобной версией ему кажется старое рационалистическое объяснение, что разбуженный Иисус обратился с призывом к спокойствию («Замолчите!») не к морю, а к ученикам, после чего погрузился в молитву. Ну а последующее прекращение бури, как мы уже сказали, можно объяснять по-разному, и это не составляет предмет нашего исследования.

Гораздо более сложный случай представляет собой эпизод с хождением по воде.

И тотчас понудил учеников своих войти в лодку и отправиться вперёд на другую сторону к Вифсаиде, пока он не отпустит народ. И отпустив их, пошёл на гору помолиться. Вечером лодка была посреди моря, а он один на земле. И увидел их бедствующих в плавании, потому что ветер им был противный. Около же четвёртой стражи ночи подошёл к ним, идя по морю, и хотел пройти мимо них. Они, увидев его идущего по морю, подумали, что это призрак, и вскричали. Ибо все видели его и испугались. И тотчас заговорил с ними и сказал им: «Это я, не бойтесь!» И вошёл к ним в лодку, и ветер утих. И они чрезвычайно удивлялись в себе и дивились...

Мк 6:45–51; ср. Ин 6:15–21

В данном случае бытовое правдоподобие ограничивается ночной бурей. (Действие происходит в «четвёртую стражу ночи», то есть между тремя и шестью часами утра, перед рассветом.) Правдоподобное рационалистическое объяснение подобрать очень сложно. Была старая версия, что Марк допустил филологическую ошибку, а в источнике, которым он пользовался, Иисус шёл по берегу, прибрежной косе или мелководью. (Напоминает известную сцену из кинофильма «Бриллиантовая рука»!) Но это вызывает большие сомнения: согласно Марку, лодка находится посередине озера; в параллельной сцене у Иоанна её также отделяет от берега несколько миль. Значит, это рационалистическое предположение не годится. Существует ещё полурационалистический-полумистический вариант, согласно которому имело место не чудо в собственном смысле слова, а то, что индусы называют «сиддхами», особыми психическими силами, которые (как думают) появляются у людей, стоящих на высокой ступени духовного развития или занимающихся мистическими практиками. (И мы знаем, что аналогичные рассказы о хождении по воде или ином преодолении земной гравитации существуют в разных религиозных традициях, включая православную и католическую агиографию, хотя ни одно из них пока не получило чёткого документального подтверждения.) Если историк стремится к объективности, он не вправе сбрасывать со счёта подобные возможности: материализм и позитивизм не должны диктовать условия игры. Тем не менее подобные гипотезы слишком шатки, чтобы на них можно было выстраивать научную реконструкцию, поэтому мы оставим их в стороне. Это мы делаем с тем большим основанием, что весь эпизод, скорее всего, выдуман в раннехристианских общинах.

Мы согласны с точкой зрения тех исследователей, которые усматривают в Мк 6:45–51 одну из сцен, которые поначалу имели послепасхальное происхождение, а впоследствии были передвинуты в жизни Иисуса. За призрака Иисуса иногда принимали после его воскресения (как бы ни интерпретировать воскресение): «Они, смутившись и испугавшись, подумали, что видят призрака. Но он сказал им: “Что смущаетесь... это я сам”» (Лк 24:37–39). Вот и здесь тоже читаем: «Они же, увидев его идущего по морю, подумали, что это призрак, и вскричали. Ибо все видели его и испугались. И тотчас заговорил с ними и сказал им: “Ободритесь, это я! Не бойтесь!”» (Мк 6:49–50). Любопытно в этом смысле и различие в концовках между Марком и Иоанном. Если у Марка Иисуса взяли в лодку (Мк 6:51), то у Иоанна это не факт (Ин 6:21), — Иоаннова версия органичнее смотрелась бы в послепасхальном контексте. Вообще послепасхальные проекции встречались довольно регулярно в I веке, и удивляться этому не нужно. Евангелия — это не стенограммы и не буквально точные описания событий: в них много образно-притчевого, много богословской рефлексии, которую нужно отделять от реальной истории.

Теперь перейдём к рассказу о насыщении 5000 человек. Это единственное чудо, о котором рассказывают все четыре Евангелия (Мк 6:32–44/Мф 14:13–21/Лк 9:10–17; Ин 6:1–14), — историческую значимость чего, впрочем, не стоит переоценивать, ибо Матфей и Лука взяли свои описания из Марка. У Марка есть также дублет, вариантное описание этого чуда (Мк 8:1–10; ср. Мф 15:32–39), но мы на нём останавливаться не будем.

И отправились в пустынное место в лодке одни. Народ увидел, как они отправлялись, и многие узнали их. И бежали туда пешие из всех городов, и предупредили их, и собрались к нему. Иисус, выйдя, увидел множество народа и сжалился над ними, потому что они были как овцы, не имеющие пастыря; и начал учить их много.

Мк 6:32–44; ср. Ин 6:1–14

И как времени прошло много, ученики его, подойдя к нему, говорят: «Место пустынное, а времени уже много. Отпусти их, чтобы они пошли в окрестные деревни и селения, и купили себе хлеба, ибо им нечего есть». Он сказал им в ответ: «Вы дайте им есть». И сказали ему: «Разве нам пойти купить хлеба динариев на двести и дать им есть?» Но он спросил их: «Сколько у вас хлебов? Пойдите, посмотрите». Они, узнав, сказали: «Пять хлебов и две рыбы». Тогда повелел им рассадить всех группами на зелёной траве. И сели рядами, по сто и по пятидесяти. Он взял пять хлебов и две рыбы, воззрев на небо, благословил и преломил хлебы и дал ученикам своим, чтобы они раздали им; и две рыбы разделил на всех. И ели все, и насытились. И набрали кусков хлеба и остатков от рыб двенадцать полных коробов. Было же евших хлебы около 5000 мужей.

Столь грандиозное чудо не может не вызвать сомнений у критически настроенного историка. Вызывает скепсис, во-первых, его характер: описывается событие не просто чудесное, но и имеющее проблемы по части внутреннего правдоподобия. Скажем, умножение рыб — это либо создание взрослых особей, которым предстоит умереть через несколько минут, либо создание недавно умерших особей. Даже если допускать чудеса, в таком раскладе есть нечто странное. Во-вторых, не слишком ли много народу? Пять тысяч человек — это треть жителей такого большого города, как Сепфорис. В-третьих, преломление хлебов создаёт впечатление, что Марк воспринимает данное событие как прообраз христианской Евхаристии. Это наводит на подозрение, что перед нами ещё одна сцена, спроецированная из жизни церкви в прошлое, в жизнь Иисуса.

С другой стороны, некоторые детали создают впечатление очевидца. В частности, народ расселся, как говорит Марк, «грядками-грядками» (в Синодальном переводе: «рядами») на «зелёной траве». Здесь же диалог-пикировка про отсутствие денег на покупку хлеба. Трудно избавиться от мысли, что это подробности из рассказа очевидца — тем более евангелист Марк не был блестящим литератором. Сходство с Евхаристией неполное (хлеб и рыба вместо хлеба и вина), а потому вряд ли имеет место чистый перенос сцены с церковной Евхаристии в прошлое. Наконец, число народа может быть естественным преувеличением, которое часто встречается даже у очевидцев.

С нашей точки зрения, перед нами один из тех случаев, когда стоит поискать рационалистические объяснения. В частности, согласно одной правдоподобной старой версии, когда Иисус и ученики вынули свой скромный запас хлеба и рыбок и выразили готовность ими поделиться с кем-либо, присутствующие (возможно, помнившие только что прозвучавшую проповедь о бескорыстии и необходимости делиться) вынули собственные припасы и тоже стали делиться друг с другом. Если так, то по-своему это тоже чудо, и ничуть не менее великое... Заметим, что эта версия решает серьёзную проблему, которая возникает на уровне марковского рассказа: неужели никто из пяти тысяч человек не захватил с собой в дорогу ни съестных припасов, ни денег? Даже если там были не пять тысяч, а пять сотен человек, это было бы невероятно.

Довольно странное чудо с монетой во рту рыбы описывает Матфей:

Когда пришли они (Иисус с учениками) в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: «Учитель ваш не даст ли дидрахмы?» Он говорит: «Да». И когда он вошёл в дом, то Иисус, опередив его, сказал: «Как тебе кажется, Симон? Цари земные с кого берут пошлины или подати? С сынов ли своих или с посторонних?» Пётр говорит ему: «С посторонних». Иисус сказал ему: «Итак, сыны свободны. Но чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадётся, возьми; и открыв у неё рот, найдёшь статир. Возьми его и отдай им за меня и за себя».

Мф 17:24–27

Прежде всего разберёмся, что здесь происходит. В Капернауме к Петру, как главному из учеников (или хозяину дома в этом городе?), приходят сборщики налогов, а конкретно — сборщики храмовой подати. Согласно Мишне, эту подать должны были ежегодно платить все взрослые мужчины в месяце адар (февраль-март) (см. также Исх 30:11–16). Из некоторых иудейских текстов Второго Храма, однако, мы знаем, что как минимум некоторые евреи были недовольны такой частотой: скажем, ессеи склонялись к мысли, что платить надо лишь раз в жизни. В целом ситуация понятная: в интересах властей — сделать налог более регулярным и дать ему высокое обоснование, а в интересах низов — платить поменьше. Из дальнейшего разговора между Иисусом и Петром ясно, что Иисус тоже считает регулярную храмовую подать несправедливой. Обосновывает он это притчей, пафос которой состоит в том, что сыны Израилевы как сыны Божии должны были бы быть свободны от налогов («сыны свободны»): даже царь земной свою семью налогами не облагает, и уж тем более — Царь Небесный. Чтобы не создавать себе лишних проблем по пустякам, однако, Иисус решает заплатить, но заплатить не из фондов своей общины, а путём маленького чуда. Описания самого чуда мы не находим, но Иисус предсказывает, что у первой же пойманной на удочку рыбы во рту окажется статир (греческая серебряная монета ценностью в четыре дидрахмы).

Что обо всём этом думать? В том, что Иисусу не нравилось платить храмовую подать (и даже что он высказывал в качестве аргумента нечто вроде Мф 17:25–26), нет ничего невероятного. (В отсутствие точной информации можно было бы априорно предположить, что Иисус налог платил.) Но действительно ли он указал Петру заплатить с помощью чудесного улова рыбы? Крайне сомнительно. Большинство комментаторов справедливо сомневаются в историчности данного чуда, указывая, помимо всего прочего, что чуда как такового здесь и не описывается. По одной версии, чуда даже и не предполагается, но перед нами лишь шутка Иисуса (дескать, «денег нет, прямо хоть иди и рассчитывай на чудесную рыбалку»), — шутка, возможно, не распознанная евангелистом. (Или в первоначальном варианте было ещё проще: Иисус посоветовал Петру наловить рыбы, продать, а потом заплатить налог?) Нам версия с шуткой кажется наиболее правдоподобной, но даже если это и не так, историк не вправе постулировать чудо, малейшее описание которого отсутствует!

Напоследок коротко рассмотрим ещё один необычный эпизод: проклинание смоковницы. В Евангелии от Марка это последнее чудо, сотворённое Иисусом до распятия — в самые последние его дни в Иерусалиме.

На другой день, когда они вышли из Вифании, он (Иисус) взалкал. И, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошёл, не найдёт ли чего на ней. Но, придя к ней, ничего не нашёл, кроме листьев (ибо ещё не время было собирания смокв). И сказал ей Иисус: «Отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек!» И слышали то ученики его...

Мк 11:12–14, 20–21; ср. Мф 21:18–20

Поутру, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня. И вспомнив, Пётр говорит ему: «Рабби! Посмотри! Смоковница, которую ты проклял, засохла!»

Поведение Иисуса выглядит здесь странным, а смоковница (у нас в стране её знают как «инжир») — невинно пострадавшей. Если было ещё не время смокв, то почему Иисус ожидал их увидеть на дереве? И почему, не увидев, он проклял смоковницу? Разве не естественно было предположить, что в несезонное время никаких плодов на ней и быть не может? Да и вообще, зачем столь бурная реакция на заурядное, в общем-то, событие?

Некоторые учёные считают этот эпизод вымышленным: евангелист измыслил его как аллегорию о будущей катастрофе, связанной с Израилем (который часто символизировался смоковницей). На наш взгляд, это маловероятно: судя по неуклюжей марковской вставке («ибо ещё не время было собирания смокв»), Марк сам испытывал трудности с сюжетом и пытался подыскать обоснование хотя бы некоторым его линиям. Его собственное толкование видно из композиции: эпизодом со смоковницей он обрамляет акцию в Храме (см. ниже главу 11). Скорее всего, Марк мыслит примерно в таком ключе: храмовый культ превратился в увядшую и бесплодную смоковницу, от которой уже ничего хорошего ждать не приходится. Тогда проклятие смоковницы может быть своего рода инсценированной притчей: апокалиптический пророк предупреждает о гибели Храма (при наступлении Страшного Суда?!).

Тем не менее, если мы не будем попадать под гипноз идей Марка, то увидим, что состыковка им двух сюжетов — искусственная. В случае со смоковницей Иисус не говорит ни единого слова о Храме. Более того, если смоковница символически привязана к Храму, непонятно, почему Иисус избрал для такой притчи дерево, расположенное вне Иерусалима. Куда лучше подошла бы смоковница, растущая неподалёку от самих храмовых строений!

На наш взгляд, проще всего предположить следующий сценарий. Будем отталкиваться от упомянутого евангелистом факта: Иисус хотел есть (а вовсе не инсценировать притчу). В своей банальности этот факт кажется невымышленным. Если Иисус подошёл к смоковнице, это означает, что он ожидал на ней увидеть плоды. Дальше есть два варианта. Согласно одной версии, Иисус, привыкший к более мягким условиям Галилеи, забыл или не знал, что в Иерусалиме климат более суровый. (Иосиф Флавий указывает, что в районе Галилейского озера смоковницы плодоносили по десять месяцев в году: см. «Иудейская война» 3.518.) Тогда получается, что он подошёл к иерусалимской смоковнице с нереалистичными ожиданиями. Однако это сомнительно: всё-таки Иисус был не туристом-новичком в Иерусалиме, чтобы делать подобные ошибки. Как человек бедный, он должен был прекрасно знать по опыту, что там растёт на смоковницах во время паломнического праздника, а что не растёт. Кроме того, данный сценарий не объясняет его последующую реакцию. Согласно более правдоподобной версии, Иисус искал на смоковнице не зрелый инжир, а «паггим» — незрелые зелёные фиги, которые как раз появляются в марте-апреле. Вот этих-то «паггим» он на ней не нашёл.

Что было дальше? На сей счёт можно лишь строить догадки, которые не могут претендовать на точную историческую реконструкцию. Вот вариант, представляющийся вероятным автору этих строк: почему на смоковнице не было «паггим»? Потому что она уже засохла. Увидев её в таком состоянии, Иисус грустно сказал: «От тебя никогда уже не будет плодов» (именно так, а не в форме проклятия!). Ученики же, стоя поодаль и не разобравшись в ситуации, решили, что апокалиптический пророк по каким-то причинам наводит наказание на дерево. Заметили состояние смоковницы они лишь позднее. (Материал в Мк 11:22–26 не имеет отношения к предыдущему и представляет собой искусственную компоновку Марка, который решил превратить проклятье, каковым он считал данную сцену, в педагогический урок о силе молитвы.)

Подведём итоги. Свою публичную деятельность Иисус начал просто как проповедник, продолжатель дела Иоанна Крестителя. Вскоре, однако, ещё при жизни учителя, он обнаружил в себе способность исцелять и изгонять бесов. Вопрос о том, чем на самом деле объяснялась эта способность — психотерапевтическим даром к внушению, сильной «энергетикой», чудесами или комбинацией этих факторов, — мы сейчас оставляем в стороне, но лишь констатируем: такой поворот событий оказал существенное влияние и на самого Иисуса, и на резонанс вокруг его проповеди в обществе. Оно и понятно: грозный пророк Суда сам по себе может не вызвать такого энтузиазма, как он же, но со способностями чудотворца и целителя. Люди шли к нему не только, а часто и не столько поучиться праведной жизни, сколько в надежде вылечить себя или своих близких. Это удавалось многим, хотя и не всем. Вокруг Иисуса быстро росли легенды, в которых его чудотворная способность превозносилась, преувеличивалась, обрастала невероятными подробностями: Иисус не просто исцелил — он воскресил! Иисус накормил пять тысяч человек — нет, семь тысяч человек! Одни сомневались, другие надеялись, поднимали ажиотаж. Но сам Иисус считал происходящее с ним знаком того, что в мире начинается новая эпоха — Царство Божие на земле...