В 1912 году президентом Северо—Американских Соединенных Штатов был выбран на второй срок Уильям Тафт. Смены президента–республиканца на президента–демократа не произошло. Как следствие, США не вступили в Первую Мировую войну, оставшись в рамках доктрины Монро. Их внешнеполитической задачей по–прежнему было доминирование в Западном полушарии — и только в нем.
Завершение Первой Мировой войны в Европе протекало в этих условиях очень тяжело. В июле 1918 года Людендорф прорвал фронт на Марне в результате первой в истории массированной химической атаки. Все парижские больницы были переполнены солдатами, пораженными ипритом. Сам Париж оказался под угрозой — впервые со времен «первой Марны», памятного сентября четырнадцатого. Это был один из многих сюрпризов, с которыми столкнулись союзники в страшном 1918 году. 17 октября немцы совершили нечто и вовсе до тех пор невообразимое — химическую атаку на море, в результате которой погибла почти вся команда британского линкора «Орион».
Ответом на это стали бомбардировки. «Хэндли–пейджи» и «виккерсы» выгружали на Германию 500–килограммовые бомбы и возвращались, быстро оборачиваясь; к началу 1919 года в таких налетах принимали участие уже сотни самолетов. Символами этого этапа войны стали полуразрушенные города Мец и Висбаден. Когда армия союзников форсировала Рейн, а четырехмоторные английские бомбардировщики стали регулярно бомбить Берлин, германское правительство наконец запросило мира.
Условия мирного договора 1920 года, как и следовало ожидать, оказались очень суровы. Германия была разделена на три государства: Северогерманская конфедерация, Рейнский союз и Бавария. Причем первые два из них получили удивительную структуру: федеративные республики, в состав которых входило некоторое количество подчиненных монархий. Австро—Венгрия продолжила существовать, хотя в несколько усеченном виде и ценой того, что автономии оставшихся в ее составе территорий были значительно расширены; императорская власть стала там вполне номинальной. А самой сильной державой на юго–востоке Европы неожиданно оказалась Греция, которая ввиду полной пассивности Салоникского фронта направила все свои силы против турок. При поддержке британского Средиземноморского флота, у которого в тот момент все равно не было более серьезных задач, греки провели в самом конце 1918 года крупный десант в район Смирны, овладев в итоге всей Ионией. По Севрскому мирному договору эти земли так и остались в составе Греции. Эгейское море стало «внутренним греческим озером».
Россия была теперь занята исключительно своими проблемами. Во Франции из–за чудовищных потерь начался настоящий антивоенный психоз. Фактически в Европе после 1920 года не осталось империй. Казалось, что обстановка на земном шаре наконец стабилизировалась.
Однако тот, кто так считал, упускал из виду очень существенную вещь. Великобритания больше не могла поддерживать статус гегемона мира, принадлежавший ей со времен победы над Наполеоном. Ее экономическое могущество было подорвано. В самой Англии начались проблемы с инфляцией, массовые увольнения и забастовки, быстро перераставшие в уличные беспорядки. В мае 1925 года министром внутренних дел Великобритании был назначен вызванный из оппозиции Уинстон Черчилль, который без колебаний начал вводить в угрожаемые населенные пункты части регулярной армии. В некоторых столкновениях приняли участие даже танки. В газетах всего мира уже употреблялся термин «английская революция». Ценой довольно большой крови Англию удалось привести к миру. Британская империя сохранилась. Но правительство понимало, что отпадение от нее доминионов — теперь вопрос времени.
Следующие десять лет, однако, прошли спокойно. Германские государства не представляли больше никакой угрозы: они относительно легко перевалили через экономический кризис и благополучно жили в своих границах, развивая культуру и промышленность. Германия как военный фактор была устранена, причем прежде всего этим были довольны сами немцы. Повторения ужасов 1918–19 годов не хотел никто. И когда новая мировая война все–таки началась, большая часть населения Земли даже не поняла — что, собственно, случилось.
Правда, вряд ли кого–то удивило, что взрыв опять произошел на Балканах. К этому уже привыкли. Но никто не мог предположить, чем на этот раз все закончится.
Четвертая Балканская война 1936 года вначале напоминала Вторую Балканскую. Греко–болгарская граница была беспокойным местом еще с памятных времен царя Фердинанда, который мечтал о возрождении Византии под своим скипетром и примерял копии регалий константинопольского императора. После поражения Болгарии в Первой Мировой войне Фердинанд отрекся от престола и эмигрировал в Баварию. Но отношение греков к стране бывшего противника осталось очень настороженным. И не зря.
В январе 1936 очередные внутренние волнения в Болгарии привели к тому, что одна из мятежных воинских частей затеяла перестрелку с греческими пограничниками. Погибли люди. В ответ греческая армия перешла пограничную реку Марица и двинулась на север. На следующий день болгарское правительство объявило Греции войну. Вначале боевые действия шли вяло из–за зимы, но в апреле в районе горы Беласица болгарская армия была совершенно разгромлена — как французы при Седане, писали газеты. В начале мая греческая армия под командой генерала Каподистрия взяла Софию, а к концу мая греки контролировали уже почти всю территорию Болгарии. Война, по сути, закончилась.
Человек, сыгравший в этих событиях ключевую роль — Константин Каподистрия — вовсе не звался так с рождения. Он был самым обычным греком, сыном рано умершего рыбака с острова Эвбея. В 16 лет он по собственному настоянию принял фамилию своего отчима, потомка известной средиземноморской семьи (правда, совсем не той ветви, к которой принадлежал первый президент независимой Греции граф Иоанн). На военной службе он выдвинулся как блестящий тактик и очень рано получил генеральское звание. Армия узнавала его по белоснежному мундиру с развевающимся черным плащом — совсем не положенная уставом форма, но генерал Каподистрия никогда не был фанатиком устава. Свои причуды он оправдывал результатами боевой работы. В момент взятия Софии ему было 38 лет.
Оказавшись в оккупированной Болгарии в окружении преданных ему лично войск, Каподистрия не терял времени даром. Он тут же сформировал из согласившихся сотрудничать болгарских политиков коллаборационистское правительство, усадил его за стол переговоров, заставил подписать перемирие и только потом поставил центральное правительство Греции перед этим фактом. Вывести хотя бы часть своей армии из Болгарии он, однако, наотрез отказался. Воздействовать на него силой политики из Афин не могли: это означало бы военный мятеж. В результате Болгария так и осталась формально независимой страной, но под греческой оккупацией.
Время, проведенное в Болгарии, Каподистрия потратил на приведение в порядок своей армии — а теперь это была действительно его личная армия, готовая выполнить любой приказ своего командующего. К тому же он ее усилил, в основном за счет находившихся в Болгарии русских белогвардейцев, многие из которые с радостью пошли на греческую службу. Из них получилось что–то вроде гвардии. Теперь Каподистрия был обладателем уникальной военной силы, привести которую в движение значило изменить всю обстановку в Юго—Восточной Европе. Через полгода один из членов греческого правительства публично выступил с идеей дать выдающемуся генералу должность военного министра, и Каподистрия тут же заявил, что это предложение он готов принять. Отказать ему не посмели.
В мае 1938 года Каподистрия преподнес всем сюрприз, самостоятельно, силами своей армии, начав военную кампанию против Турции. В Афинах он потом говорил, что получил данные о готовящемся турецком нападении и едва успел организовать превентивный удар — времени на консультации не оставалось. Так было дело или нет, никто не проверял. Операция выглядела блестяще спланированной: стремительная переброска войск через Дарданеллы, сопровожденная десантом в Трапезунд, и дальше, в Малой Азии, — очень быстрое движение по дорогам. Большая часть турецкой армии оказалась в окружении и плену раньше, чем правительство в Анкаре успело толком осознать происходящее. И было встречное сражение уже в окрестностях Анкары, где лучшие турецкие дивизии были разрезаны и раздавлены внезапно брошенными в атаку греческими танками. Танки были северогерманского производства, что оказалось новостью не только для турок, но и для греческого правительства; но это, конечно, уже ни на что не повлияло. Армия Каподистрии взяла под контроль всю материковую Турцию меньше чем за неделю. Именно тогда и вошел в обиход термин «молниеносная война».
Начиная операцию против Турции, Каподистрия пошел на огромный риск. В случае неудачи его, безусловно, ожидал бы расстрел за государственную измену. Но теперь афинское правительство оказалось в большом затруднении. Вывести войска из Турции и Болгарии не давало недавно возникшее, но успевшее очень быстро стать влиятельным общественное движение «За Великую Грецию», которое требовало ни в коем случае не отдавать уже приобретенные территории. Впрочем, активисты движения называли эти территории отнюдь не «приобретенными», а «возвращенными» — на том основании, что они когда–то входили в состав Византийской империи.
Между тем военный министр, в полном соответствии со своей должностью, продолжал заниматься вверенными ему войсками. Некоторые соединения он отвел из областей боевых действий на отдых; в частности, моторизованная дивизия «Этолийский союз» расположилась прямо в Аттике, в районе Афин. Когда на проходившей в это время сессии парламента прозвучало предложение назначить Константина Каподистрию премьер–министром Греции, большинство депутатов проголосовало «за». Высокий чернобородый генерал, одетый в белый мундир и вороного цвета плащ, поднялся на трибуну, поклонился спикеру и произнес клятву: он будет заботиться о Греции так, как заботился бы о своей матери. Ему аплодировали стоя.
Вновь назначенный премьер–министр прекратил на время всякие военные действия и занялся внутренней политикой. Прежде всего он объявил об аннексии захваченных турецких земель. Жившим там туркам предлагался выбор: или эмигрировать на бывшие вассальные территории Османской империи (в Ирак или Аравию), или полностью эллинизироваться, пользуясь во всех официальных случаях только греческим языком и отправляя детей только в греческие школы. Даже имена и фамилии у таких турок требовали менять на более близкие к греческим. Кстати, к анатолийским армянам Каподистрия отнесся совершенно противоположным образом, всячески приветствуя включение их в Грецию как народа; именно по его инициативе в Салониках был открыт армянский университет.
Об армии, впрочем, премьер–министр тоже не забывал. Кроме греков, русских и армян, в ней теперь служили болгары, македонцы, албанцы, евреи–сефарды и даже ассимилированные турки. Всех их просили, не забывая о своих корнях, признать этнические различия второстепенными и осознать себя вооруженными силами единой страны — Великой Греции. Это название понемногу становилось официальным.
После греко–французской войны 1943 года пожизненный президент Франции, 92–летний маршал Фош, уступил Великой Греции мандат на управление Сирией и Ливаном в обмен на финансовую компенсацию. «Мне не нужна еще одна Крымская война», — сказал он при этом. Действительно, удержать изолированные владения на Ближнем Востоке Франция, скорее всего, не смогла бы. Так что решение Фоша следует признать разумным, хотя статус Франции как великой державы и был в результате аннулирован. Но в 1943 году это еще мало кто понимал. И вообще — в том году мало кто знал, чего следует ждать дальше.
Присоединив Сирию, Каподистрия наконец–то перенес столицу Греции из Афин в Константинополь. Как и следовало ожидать, это решение получило полнейшее одобрение парламента. Военные действия тем временем опять прекратились — надо было освоить присоединенное. К тому же на верфях Константинополя, Салоник и Варны вовсю шло строительство флота.
В 1944 году Каподистрия предложил провести референдум по вопросу о восстановлении в Греции монархии. Предложение премьера на тот момент уже равнялось приказу. Референдум прошел в июле 1944; в нем принимали участие только полноправные граждане Великой Греции, то есть далеко не все жители ее территории. Подсчет показал, что за восстановление монархии высказались 76% граждан. Вопрос был решен.
Кандидатура монарха сомнений не вызывала: как выразился один министр, «с человеком, у которого в кармане полмиллиона штыков, было бы довольно трудно поспорить на эту тему». Но Каподистрия удивил всех (кроме своего ближнего окружения) тем, что пожелал короноваться не королевской короной, а императорской. Развернутых объяснений по этому поводу он не дал, и через месяц–другой к его требованию просто все привыкли. Тем более что возразить было нечего.
3 июня 1945 года Константин Каподистрия короновался в соборе Святой Софии, приняв титул императора Константина XII.
Предыдущий император — Константин XI — погиб 29 мая 1453 года, при захвате Константинополя турками. Каподистрия счел необходимым подчеркнуть преемственность.
Официальное название государства теперь было — Греческая империя. Хотя в средствах массовой информации всех остальных стран ее очень быстро начали называть короче, в одно слово: Византия.
Новая война, на этот раз действительно изменившая мир, началась в 1949 году. В сентябре этого года у острова Родос, который с Первой Мировой войны принадлежал Италии, произошла перестрелка между греческим и итальянским крейсерами. Это стало для константинопольского правительства поводом поднять вопрос о Родосе и вообще об островах Додеканес, которые давно пора было передать Греции (по мнению греков, конечно). 20 сентября Греческая империя объявила Италии войну. На стороне Италии в войну вступила Англия, которую давно беспокоила ситуация на Средиземном море; на стороне Византии — Германия, к тому времени уже объединенная, и Австро—Венгрия. С последней у Византии теперь был не только союз, но и династическая связь: младшая сестра императора Константина, Ксения Каподистрия, уже четыре года являлась супругой императора Генриха.
Боевые действия сначала пошли вполне предсказуемо. Греческая танковая армия двинулась из Сирии на юг, захватила Палестину и форсировала Суэцкий канал; только в Египте британцы смогли организовать сопротивление — там начались тяжелые бои. Тем временем еще одна танковая армия прорвалась из Восточной Сирии в Ирак и довольно быстро вышла к Персидскому заливу. Англичане теряли Ближний Восток.
Тут наконец в войну вступила Франция. Имперские амбиции Византии беспокоили французов почти так же, как и англичан, и теперь они решили, что оставаться в стороне больше нельзя. Помочь англичанам французы могли прежде всего своей мощной сухопутной армией, которую они немедленно начали перебрасывать из Тулона в Тунис и дальше — в Египет.
В апреле 1950 года обнаружилось, что у Византии есть совершенно неожиданный союзник: Южная Африка. Правительство Южноафриканского союза вспомнило, что значительная часть его территории была когда–то захвачена британцами с помощью военной силы, и объявило о выходе из подданства Британской империи. Южноафриканские войска заняли Бечуаналенд и Родезию, а южноафриканские крейсера вышли в Индийский океан и начали появляться даже в Красном море.
У британцев оставался один, но очень важный стратегический козырь: господство на Средиземном море, до сих пор почти безусловное. Настало время его продемонстрировать. Сделать это можно было путем удара по морским коммуникациям греков, которые протянулись через все Восточное Средиземноморье. Британские адмиралы рассчитывали на то, что здесь состоится генеральное сражение, и надеялись его выиграть.
Вечером 19 июня 1950 года с британской базы на Мальте вышла эскадра, в которой было четыре линкора: «Кинг Джордж V», «Дьюк оф Йорк», «Принс оф Уэллс» и флагманский «Вэнгард», на тот момент самый большой и самый современный линкор в мире. Разумеется, их сопровождало положенное количество крейсеров, эсминцев и вспомогательных кораблей. Все это двигалось на восток.
Около 7 часов утра 21 июня в ясном небе над британской эскадрой появился одинокий византийский бомбардировщик. Его приняли за разведчика и реагировать не стали — скрывать местонахождение эскадры сейчас не имело никакого смысла. Когда от самолета отделился небольшой темный предмет и начал опускаться на парашюте, возможно, кто–то и понял, в чем дело; но что–то предпринимать за оставшиеся секунды было поздно. Впрочем, поздно было с самого начала.
Атомный взрыв уничтожил «Вэнгард» мгновенно. Три других линкора не затонули, хотя и были серьезно повреждены. К бою корабли эскадры больше способны не были: все находившиеся на них моряки получили комбинированные поражения, самой страшной составляющей которых было воздействие радиации. Те, кто видел близко огненный шар, еще и ослепли. Кроме «Вэнгарда», у англичан затонул легкий крейсер и несколько небольших кораблей; оставшуюся часть эскадры с трудом, на малой скорости, удалось довести до порта Тобрук, где личный состав сразу начали перегружать в госпитали. Новое оружие, разработанное в Константинополе германскими учеными и испытанное в глубочайшем секрете в пустынной части Сирии, сработало.
Миланский мирный договор от 15 июля 1950 года был заключен на условиях, полностью продиктованных Константином XII. Державы — противники Византии ничего не смогли противопоставить атомному оружию, уже готовому к дальнейшему применению. Все расположенные к северу от экватора французские колонии в Африке стали франко–византийским совладением, за исключением Алжира, который Константин все–таки решил оставить чисто французским. Британия передала Византии мандаты на управление Ираком, Палестиной и Иорданией, а также вывела свои вооруженные силы из Египта. Наконец, итальянские колонии в Африке Византия просто аннексировала. Теперь она была настоящей империей, причем значительно превосходящей по площади Византию прошлого.
Испаряющийся в огненном шаре линкор «Вэнгард» стал символом новой эры. Надо сказать, что никакой общественной атомофобии в мире после этого не возникло — возможно, потому, что ядерная бомба была применена не против города, а на море, против кораблей, так что пострадали в основном их команды. Люди смотрели на распад атома просто как на новое эффективное оружие, пусть и страшноватое по действию, но отнюдь не превращающее войну во что–то дьявольское. И еще — надеялись на него, как на источник новой энергии.
Неудивительно, что на первом космическом корабле, который взлетел в 1965 году с космодрома Кисимайо в Византийской Восточной Африке, силовой установкой был атомный реактор.
Император Константин XII умер в 1982 году в возрасте 84 лет. Так что несколько первых полетов в космос он еще успел увидеть.
Однако Византия была не единственной державой, начинавшей претендовать на мировое господство. На «мировой шахматной доске» был по крайней мере один превосходящий ее игрок: Япония, которая расширила свои владения еще в результате Первой Мировой войны — в благодарность за отправку японской эскадры в Северное море ей досталась даже Германская Новая Гвинея — и с тех пор продолжала непрерывно усиливаться. Противостоять ей было некому: у Британской империи хватало проблем и ближе к дому, других же сильных противников на Тихоокеанском театре просто не имелось. К 1950–м годам Япония в целом завершила присоединение Китая (проведя там настоящий геноцид в традициях хана Хубилая), и тогда стратеги из Токио обратили свои взоры на Северную Америку. Изоляционистская политика Северо—Американских Соединенных Штатов не позволила им подготовиться к обороне как следует, а главное — не позволила это сделать вовремя. После японо–американской войны 1962 года под протекторат Японии перешли Калифорния и Орегон. И было ясно, что этим дело не кончится.
В 1969 году японцы одновременно попытались захватить в России Приморье, а в Северной Америке — Неваду. Это стало их стратегической ошибкой. Правда, взять Владивосток им после тяжелой осады все–таки удалось. Занять Неваду — тоже. Но именно после этого и в Дальневосточной республике (так называлось крупнейшее из государств, образовавшихся к этому моменту на территории бывшей Российской империи), и в Америке люди одновременно поняли: ситуация не просто угрожающая, но смертельно опасная. С «островным Чингисханом» надо что–то делать, и немедленно.
Уже в конце 1969 года между ДВР и САСШ был заключен военный союз, который через несколько лет перерос в политическую унию. Примерно тогда же к этому союзу, получившему название Северного альянса, присоединилась Канада.
В 1984 году в районе Командорских островов произошло решающее сражение между силами Альянса и японским ударным флотом. Потопление четырех японских атомных авианосцев навсегда пресекло «имперский вектор» Японии, направленный на север.
К 30–м годам XXI века раздел мира между империями был завершен. Византия через систему протекторатов, династических уний (как с Австро—Венгрией, где императором стал племянник Константина XII, принявший его фамилию) и сателлитных государств почти полностью контролировала две части света: Европу и Африку. Япония сохранила владения на американском берегу Тихого океана, очень активно осваивала Китай и к тому же сумела сделать то, что не удалось даже монгольским великим ханам, — присоединить Индию, причем все ее жители были объявлены японскими гражданами. Это положило начало небывалым демографическим потокам: впервые в истории население полуострова Индостан стало массово мигрировать за его пределы, прежде всего — на свободные для заселения территории бывшего Китая. Так что Японская империя очень быстро стала вовсе не чисто японской, и даже не чисто монголоидной. Иран и Средняя Азия, где еще сохранялись самостоятельные государства, служили буферными зонами: прямого столкновения «между владыкой Востока и владыкой Запада» не хотел никто.
И было еще одно образование, занимавшее в мировой системе сил совершенно особое место: Северный альянс, небывалая арктическая сверхдержава. В нее входила не только Арктика, но и вообще значительная часть Северной Азии и Северной Америки. Базой для развития Альянса была его сверхсовременная промышленность, основанная на последних достижениях науки и часто предлагавшая неожиданные решения старых проблем. Например, только здесь главным средством дальнего транспорта стали колоссальные гелиевые дирижабли с атомными двигателями — вместо железных дорог, которые на вечной мерзлоте не имело смысла строить. Столицей Альянса был выстроенный очень далеко за Полярным кругом, на архипелаге Северная земля, великолепный город Колчак, прозванный журналистами «десятым чудом света».
После 1984 года Альянс больше не участвовал ни в одной войне. Его президенты один за другим объявляли о своем полном нейтралитете, а провоцировать их никто не рисковал. Впрочем, крупных войн теперь вообще больше не случалось: мировые державы гасили их в зародыше.
Но мир никогда не бывает статичным долго. История была готова пойти на новый виток.
В 2014 году с космодрома Кисимайо был запущен первый космический корабль с термоядерным двигателем. Его создали византийские конструкторы с помощью коллег из Северного альянса; весь проект был совместным. Еще через три года свой корабль того же класса запустили с архипелага Бисмарка японцы. Это открыло человечеству Солнечную систему.
Пока шло освоение ближайших планет, инженеры на Земле упорно работали над увеличением мощности космических двигателей. Вместе с мощностью росла и скорость. В 2055 году корабль с людьми на борту удалось в эксперименте разогнать до 0,9 скорости света. Это давало путь уже не к планетам, а к звездам.
Первые звездные экспедиции были очень тяжелы. Они длились десятками лет, с потерями экипажей, составлявшими многие десятки процентов — как в первых кругосветных плаваниях Магеллана и Дрейка. Тем не менее продвижение постепенно шло, опорные пункты на планетах других звездных систем успешно создавались; «космический фронтир», в частности, привлекал большое количество искавшей приключений молодежи, из–за чего обстановка на Земле стала заметно более спокойной. Но экономического смысла это в течение следующих двух веков практически не имело.
Все изменилось после перехода от инерциальной космогации к неинерциальной. В 2278 году венский физик Антон Лангер изобрел двигатель, позволивший кораблям идти по межзвездным трассам не с постоянной скоростью (пусть даже возлесветовой), а с произвольно варьируемыми высокими ускорениями. Испытания двигателя Лангера были очень опасны: из 12 кораблей, принимавших участие в его первоначальной отладке, погибло 7. Но когда владение им наконец превратилось в технологию, это позволило полностью снять характерные для ранних межзвездных полетов релятивистские эффекты. В XXII веке была вполне нормальной ситуация, когда экипаж корабля, проведшего в дальней экспедиции пять лет, возвращался на Землю, на которой к тому времени проходило в лучшем случае уже лет тридцать. При этих условиях космические путешествия, конечно, не могли быть массовыми. Добровольцы, выбравшие освоение фронтира, уходили туда, как правило, навсегда — их возвращения на Землю просто не предполагалось. После появления двигателей Лангера эффективные скорости кораблей значительно превысили скорость света, а времени на борту корабля теперь проходило ровно столько же, сколько на Земле в течение его путешествия. При полетах к не очень далеким звездам это чаще всего были недели, иногда — месяцы. В связи с этим возникло понятие абсолютно свободного полета (АСП), в который в принципе могли отправляться даже одноместные яхты.
Примерно тогда же выяснилось, что космогация на дистанциях, превышающих 20 световых лет от Земли, принципиально не может быть прямолинейной. Точные измерения показали, что даже свет на таких расстояниях идет не по прямой, а по отрезку сферической спирали. И после нескольких лет работы физиков–теоретиков эти данные привели к новой модели мира.
Еще в XX веке английский астроном Питер Берч показал, что нашу Вселенную можно математически уподобить вращающемуся телу, состоящему из густой жидкости. Если вязкость такой жидкости хоть чуть–чуть неравномерна, в ней обязательно образуются отдельные спиральные потоки — как в чашке кофе, в которой размешивают сливки. Так устроен весь космос. Спиральность нашей Галактики является мелким частным проявлением общей закономерности. Есть спирали более низкого порядка. Есть и более высокого. Именно спиральному закону оказалось подчинено распределение в наблюдаемой части Вселенной «светлой» материи, состоящей из электронов, протонов и нейтронов, и «темной», не имеющей никаких наблюдаемых свойств, кроме массы.
Даже приближаться к «континентам» и «островам» темной материи было смертельно опасно. Корабли могли двигаться только в разделяющих их «проливах», где встречались светящиеся объекты — звезды и туманности. Такая Вселенная напоминала лабиринт. Традиционная астрография, составленная по наблюдениям звезд с Земли, не помогала при путешествиях по ней совершенно: большинство объектов с трудом соотносилось с их земными отображениями, а многие были вообще ранее неизвестны. Карты приходилось составлять с нуля.
Кроме всего прочего, для космогации в «проливах» было необходимо отличное владение геометрией Римана — что, в свою очередь, требовало серьезного математического образования. Это быстро породило особую категорию людей: космических офицеров, в которых было что–то от обычных офицеров, а что–то от ученых, но которые сильно отличались и от тех, и от других.
По Касабланкскому договору 2280 года право выхода в Дальний Космос получили только три государства: Византия, Япония и Северный альянс. Еще примерно через век их корабли, пробившись через лабиринты «проливов» между массивами темной материи, вышли на огромное свободное пространство, тянувшееся в рукаве Стрельца на несколько десятков световых лет. Ярких звезд там не было. Зато было много звезд спектрального класса G, к которому относится Солнце. Это пространство получило название Спирального моря.
Первые же исследования Спирального моря показали, что планеты земного типа, вполне пригодные для полного терраформирования, в системах его звезд есть. В единичных количествах — но есть. Это означало, что пространство для человечества наконец открыто. Началась массовая колонизация.
Астрография Спирального моря установилась быстро. Направление в сторону вращения Галактики стали называть востоком, противоположное — западом. Югом называлось направление в сторону ядра Галактики, севером — соответственно, в сторону ее края. Наконец, перпендикулярно плоскости Млечного пути располагалась ось зенит — надир; условный зенит находился в галактическом скоплении Волосы Вероники, надир — в скоплении Скульптора. Такой мир действительно напоминал земной океан, только сторон света в нем было шесть. В системе каждой солнцеподобной звезды обычно удавалось найти в лучшем случае одну пригодную для жизни людей планету, так что расселение требовало непрерывного поиска. И в поиск уходил один корабль за другим. Это было удивительное время — время, когда все силы великих держав уходили на освоение нового Пространства. Казалось, что человечество стало всемогущим.
На западе Спирального моря находились колонии первого государства, начавшего его последовательное освоение — Византийской империи. Уже к концу XXV века здесь были заселены три землеподобные планеты. Вокруг них, как обычно в таких случаях, стали возникать колонии–сателлиты, с небольшим населением и специализированными функциями: сельскохозяйственные планеты, планеты–шахты, планеты–заводы и даже планеты–тюрьмы. Переселение людей с Земли шло стремительно; еще быстрее росло население на новых местах. В начале XXVII века общая численность жителей колоний Византии подошла к десяти миллиардам. На земных имперских территориях людей жило уже меньше.
Восток Спирального моря стал зоной освоения Японской империи. Название этого государства теперь уже было чистой данью традиции: подсчет 2710 года показал, что этнических японцев там не больше десяти процентов, а верующих синтоистов — десятые доли процента. В отличие от Византии, заселенной почти исключительно потомками европейцев, Японская империя была приютом всех мыслимых рас: в ней жили и дальневосточные азиаты–монголоиды, и представители чуть ли не всех народов полуострова Индостан, и иранцы, и белые европейского типа (в основном выходцы из Австралии и Южной Африки). Население космических колоний этой империи довольно быстро превысило население колоний Византии. Большая часть его жила на четырех главных планетах, окруженных очень развитой сетью мелких колоний–сателлитов.
Наконец, на севере Спирального моря расположились системы, принадлежавшие Северному альянсу. Население Альянса было меньше, чем население Византии, хотя по технологической мощи Альянс ей не уступал. Жили здесь в основном потомки североамериканцев и русских.
К XXVIII веку период бурного развития космических владений завершился. Рост, конечно, продолжался и дальше, но уже плавно. Звездные колонии всех трех держав давно и безусловно превзошли свои земные метрополии как по численности населения, так и по экономической мощи. Транспортные потоки, связывающие Землю с планетами Спирального моря, значительно уменьшились. Корабли, шедшие на Землю, теперь в основном перевозили религиозных паломников, желавших посетить святые места, или состоятельных туристов, которые решили полюбоваться на колыбель человечества. Земля на глазах превращалась в периферийную планету, ценную в основном своими древними памятниками.
В 2731 году византийский император Михаил XIV сделал решающий шаг, перенеся столицу на планету Ираклий. Примеру Византии сразу же последовал Северный альянс, столицу которого перенесли на Глорию. На Земле у этих государств остались только местные губернаторства.
С Японской империей все было гораздо сложнее. Ее император, к тому времени окончательно превратившийся в чисто церемониальную фигуру, наотрез отказался покинуть Киото. Это привело к волнениям. На нескольких планетах возникли сепаратистские мятежи, которые были тут же подавлены правительственными войсками. Подавлением руководил адмирал Рама Нагараджан, командующий всеми вооруженными силами империи за пределами Земли. Но ситуация осталась неопределенной. Для населения так называемых японских колоний власть Киото давно уже не значила ничего. Император физически не мог заставить жителей дальних планет выполнять свои приказы, даже если бы и захотел. Собственных космических войск у него не было, а его авторитет как «сына Неба» признавала только горстка синтоистов. Но сказать, что в империи возник ваккум власти, было бы неверно. Власть, причем почти абсолютная, принадлежала главам местных управляющих структур. Это могло обернуться чем угодно — вплоть до распада государства.
15 марта 2736 года Рама Нагараджан неожиданно выступил по всем экранам планет Японской империи. «Бывшей Японской империи» — именно так он сказал в своем обращении. Власть земного императора — это призрак, который следует развеять, сказал он. Слова «Япония», «Киото», «Аматэрасу» давно превратились для здешних жителей в пустые звуки. Разве не так? — спросил Нагараджан в лицо людей, сидевших перед экранами. Нам пора жить самостоятельно, — сделал он вывод. И закончил: с этой минуты он временно принимает на себя власть в бывших японских колониях, чтобы потом передать ее тому, на кого укажет народ.
Немедленным следствием этого выступления стала так называемая «пятидневная гражданская война»: против Нагараджана выступили традиционалисты, которые были за считанные сутки разгромлены верными своему командующему войсками. Очень быстро все успокоилось. Никакого массового сопротивления не возникло; впрочем, никто и не сомневался, что в своих главных утверждениях Нагараджан совершенно прав.
Теперь надо было понять, как же называется возникшее государство. Между собой жители обычно называли его просто Империей — каждый на своем языке, но все понимали, что имеется в виду. Однако какое–то название все же было необходимо. Нагараджан, которого чрезвычайный парламент уже утвердил в должности верховного правителя бывших имперских планет, совсем с этим вопросом не спешил. Только через год он объявил о референдуме, на котором фигурировало всего одно, не привычное никому название: Гондвана.
За неделю до референдума Нагараджан специально выступил по космическому вещанию, чтобы обосновать свое предложение. Он сказал, что называть новое государство по имени родины какого–то из живущих в нем народов нельзя: это будет просто невежливо по отношению к остальным, «нетитульным». Остается извлечь название из истории. Несколько тысячелетий назад на Земле существовала империя Гондвана, благополучная, могущественная и объединившая в себе всю Южную Азию. Это имя — счастливое. Вот его он, Нагараджан, и предлагает для нового государства, надеясь на поддержку.
В этот же день несколько известных ученых–историков сделали по информационным каналам заявление, опровергающее слова правителя. Никакой империи Гондвана, тем более занимавшей всю Южную Азию, никогда не существовало. Рассказ о ней — чистый миф. В ответ авторы заявления были арестованы. Правда, через две недели их освободили, не предъявив никаких обвинений. Но к этому времени 88% жителей бывших колоний уже проголосовали за предложение правителя. Вопрос о названии решился.
Еще через год состоялась сессия парламента, на которой было принято решение, что политическим строем новой державы будет, как и раньше, монархия. Так Рама Нагараджан стал императором Гондваны, самого большого по числу планет и людей государства во Вселенной.
Византия сначала не обратила на эту перемену особого внимания. Большинство византийцев было уверено, что дела Японской империи, как бы она теперь ни называлась, их не касаются. Так они думали до 2740 года, когда случился инцидент с планетой Изольда.
Эта планета вращалась вокруг белой звезды класса F, которая находилась в стороне от всех обитаемых систем и потому долго не иcследовалась. Византийцы высадились в ее системе всего за три года до событий. Изольда оказалась исключительно богата осмием — металлом, очень нужным в промышленности (из него делали некоторые детали двигателей Лангера). Итак, Изольде предназначили участь планеты–рудника. Но толком освоить ее не успели. Византийские транспортные корабли, прибывшие на Изольду, чтобы поставить рудный завод, к своему изумлению обнаружили там батальон гондванских космических сил. Командир батальона заявил: Гондвана считает Изольду находящейся в своем локальном пространстве и будет защищать ее, как любой другой участок своей территории. Переговоры ни к чему не привели. Отступить Византия не могла, и ее космический флот начал боевые действия.
Так началась война, в которую Византия и Гондвана втягивались с каждым годом все глубже. Правда, боевые действия в основном касались только полосы, в которой у обеих сторон находились промышленные планеты–сателлиты. Их брали штурмом, сдавали, штурмовали опять. Количество кораблей, находящихся в первой линии, у обеих сторон постепенно росло. Византийская промышленность пока выдерживала требуемое от нее напряжение. Но было совершенно неясно — что дальше.
Война шла уже несколько десятилетий, когда на троне Византии оказался император Велизарий VI. Побеседовав с чиновниками своего главного штаба, он сделал вывод, что войну пора заканчивать. Было спланировано решительное наступление с целью захватить одну из центральных планет противника — Варуну. Имея ее в руках, византийцы могли потребовать от Гондваны мира в обмен на возвращение территории. Сил космического флота для такой операции, по расчетам, хватало. Командовать наступлением был назначен молодой адмирал Андроник Вардан.
