3.1. Однажды я купил у заезжего торговца патентованное средство для снижения энтропии. «Антихаос» — так называлась эта штука, похожая на маленький пылесос. Довольный приобретением, я прибежал домой и включил «Антихаос». И ничего не случилось. В приборе не оказалось батареек. В магазине радиотоваров продавец расхохотался мне в лицо: «Вы уже сотый. Нет у нас таких батареек. Я даже не знаю, производит ли их хоть кто-нибудь. Была выпущена лет пять назад пробная партия, но спросом не пользовалась». Разъяренный, я бросился на поиски обманувшего меня торговца. Он оказался на том же месте. «И вы тоже? — грустно спросил он меня. — Ладно, держите свои деньги», — и, не глядя, швырнул мой «Антихаос» в груду уже возвращенных приборов. «Почему вы не продаете вместе с батарейками?» — спросил я. «Да потому что он работает БЕЗ батареек!» — раздраженно ответил торговец.
3.2. Однажды я встретил Мастера Метаморфоз. «Любая сущность доступна мне, — говорил Мастер, — когда я вижу ласточку, парящую в небесной вышине, я — ласточка. Я чувствую ветер, ласкающий мои серповидные крылья и мой раздвоенный хвост; я наслаждаюсь свободным полетом охотника и последней смертельной дрожью добычи, слишком поздно заметившей мой четкий и стремительный силуэт на фоне белых облаков; в единый миг я познаю радость гнезда и счастье кормления птенцов… Когда я вижу могучее древо, тело мое превращается в ствол, и голова — в раскидистую крону, и ноги — в длинные корни. Я чувствую непрерывный поток живительных сил Земли; я протягиваю свои ладони-листья Солнцу; я убежище для путников в ненастье и жилище для многочисленных насекомых и птиц… Когда я вижу океан, то становлюсь океаном и под моей сверкающей гладью сокрыты мрачные глубины; и мысли мои текут плавно и мощно, словно волны, а ассоциации подобны разноцветным рыбам, пронзающим толщу вод…»
«Интересно, — сказал я, — а кем ты станешь, когда я вырву тебе глаза?»
3.3. Однажды мне приснился удивительный сон. Полный интересных событий и прекрасных мыслей, сменявшихся с калейдоскопической внезапностью. И много раз я говорил себе: «Это надо запомнить, чтобы потом, когда проснусь, рассказать другим». Но тут происходило что-нибудь новое, еще более замечательное, или рождалась еще более мудрая мысль. В конце концов, я увлекся настолько, что забыл о необходимости пробуждения. Забыл даже, что означает сам термин «пробуждение». Увы, едва это случилось, волшебная феерия вдруг потеряла свое очарование, и я вспомнил, что сплю, и проснулся.
3.4. Однажды я потерял голову, потом — сердце, потом — чувство времени и ощущение реальности… Нет, конечно, позже я все это нашел и вернул на место. Но получился уже не я.
3.5. Однажды я стоял на высоком холме и смотрел на равнину, испещренную множеством дорог. Вдоль каждой дороги стояли указатели: «Радость», «Гнев», «Нежность», «Страх», «Стыд», «Безразличие», «Скорбь», «Любовь»… Люди, блуждающие по равнине, старались поскорее перейти дороги, не отваживаясь выбрать лишь одну из них. И были, наверное, правы: ведь в конце каждой дороги их ждали Смерть и Безумие.
3.6. Однажды я узнал, что в город приехал Великий Мудрец. Отстояв длинную очередь жаждущих задать вопрос Учителю, я оказался в маленькой комнате. У окна, прижавшись лицом к стеклу, стоял какой-то мальчик. Я выждал немного и откашлялся. Мальчик на мгновение обернулся, но, наверное, я показался ему гораздо менее интересным, чем то, что происходило во дворе. Еще несколько минут прошли в полном молчании. «И это Великий Мудрец? — подумал я, — Да из любого детсада… Интересно, что он сможет ответить на мой вопрос?» Я еще раз покашлял. Мальчик не отреагировал. Я стоял и смотрел, как он елозит носом по стеклу, приподымается на цыпочки, склоняет голову… «Что он там разглядывает?» Я осторожно приблизился. Обычный тоскливый двор. «Может для „Великого Мудреца“ в этой обычности открывается „Великий Смысл“?» Я переместился в кресло и минут десять послушно ждал, едва сдерживая раздражение. На одиннадцатой минуте у меня перехватило горло: «Какой же я дурак! Вот же ответ!» Я встал, поклонился спине Учителя и направился к двери. Услышав щелчок замка, мальчик оторвался от окна: «Куда же вы? Дедушка сейчас придет…»
3.7. Однажды я ужаснулся тому, сколько в моем доме ненужных вещей. Сначала я выкинул книги — источник знаний, иллюзий и лжи, чье единственное предназначение доказать правомерность знака равенства между познанием и заучиванием, чувством и фантазией, соблюдением правил и свободой. Потом я сжег записную книжку с адресами и чужие письма — эти абордажные крючья иных «я»; на мелкие клочки изорвал все фотографии — этот паноптикум отражений, мертвые листья с дерева вечности. С особенным удовольствием я разнес кувалдой телевизор и унитаз. Что еще? Документы, одежда, мебель, стены — все, что придавливало меня, ограничивало, навязывало мне свои законы, все я разрушил… Я стоял на краю котлована и проклинал свое тело, страдающее то от холода, то от жары, то от голода, то от жажды, требующее постоянного внимания и заботы. Я проклинал свой разум, неспособный насытиться, вечно стремящийся уничтожить себя и тело, его носящее. Вдруг я увидел вокруг сонмы людей, стенающих о том же, и их слова в точности повторяли произнесенное мной.
Чтобы хоть как-то отгородиться от этих жалобщиков, я отыскал среди мусора свои одежды и воздвиг стены, укрепив их баррикадой из книг, документов, фотографий и чужих писем, а на случай внезапного вторжения приготовил телевизор, холодильник с различной пищей и ватерклозет. И только тогда я успокоился. Оставил свое тело за кухонным столом, а разум — у книжных полок, и вышел из дому, тихо закрыв за собою дверь…