Сколько так прошло времени, я не знаю. Из зыбкой полудремы меня вырвал топот шагов, многократно усиленный каменной кишкой коридора.

– Вот и все, – невесело улыбнулся Эль, когда дверь распахнулась, и с десяток недобрых рук подхватили нас и потащили вон из камеры. Сопротивляться не имело смысла – стражников было слишком много. Попытайся мы сбежать, и нас просто еще раз избили бы. A целая голова и здоровые ноги могли нам еще пригодиться, конечно, если Алориэль все-таки решится действовать.

Коридоры, подземелья, переходы, снова длинные извилистые, как кишки каменной змеи, коридоры.

Наконец нас втолкнули в огромную, наполненную смрадом комнату. В моих глазах потемнело, а сердце на мгновение перестало биться.

В стене напротив входа пылал очаг. Пламя вздымалось на высоту человеческого роста и с гудением опадало обратно в огненную бездну. Жара стояла невыносимая, и я в одно мгновение покрылся вязким, липким потом. Все остальное пространство комнаты занимали разнообразнейшие инструменты и приспособления для пыток. Они висели на стенах, лежали на огромных каменных столах и просто стояли на полу. Мы оказались в самом сердце Подземелья Ужасов.

Я замычал от бессилия, от невозможности что-либо изменить или предотвратить грозившую нам пытку.

– Ну что, Изгой, где твоя знаменитая удачливость, где твой хваленый оптимизм? Ах да, я забыл, ими тебя наградили лишь слухи, – издевательски протянул вошедший следом за нами в пыточную камеру человек.

В немом изумлении я обернулся на знакомый голос и увидел… того самого Лысого, который приказал хиттокири убить Альвильона! Те же пронзительные зеленые глаза, тот же отливающий оранжевым в свете оксовского пламени лысый купол, та же окладистая борода. Только вот дорогой камзол сменили простые серые штаны, холщовая рубашка и заляпанный бурыми пятнами крови фартук.

Сказать, что я был удивлен, значит, ничего не сказать. Мы с побратимом изумленно переглянулись, и, судя по расширившимся глазам Эля, он тоже узнал нашего палача.

– Не советую сопротивляться, – со сладострастным причмокиванием прошептал Лысый и взмахом руки указал на двух замерших у двери стражников. Каждый из них держал в руках по тяжелому армейскому арбалету и старательно целился в нас. – И можете мне поверить, стрелять они будут отнюдь не на поражение, так что о быстрой и безболезненной смерти можете даже не мечтать. Хотя в вашей ситуации она была бы лучшим выходом, – со злорадным удовольствием добавил он. – Если хотите, чтобы все закончилось быстро, советую вам сказать мне то, что я хочу услышать…

Лысый щелкнул пальцами, и откуда-то из-за очага выскочили помощники палача. Они подхватили меня под руки и поволокли к стоявшему рядом с очагом столу. Несмотря на сопротивление, мои запястья, лодыжки, грудь и шея оказались очень быстро прикреплены широкими ремнями к гладкому, отполированному сотнями тел столу.

В это время несколько стражников привязывали Эля к стоявшему у стены странному пыточному кругу. На какое-то мгновение у них произошла заминка, когда они обнаружили, что у Эля нет одной руки, но злобный окрик палача заставил их мозги работать чуть быстрее, и они, растянув петлю, зафиксировали левую руку эльфа не у отсутствующего запястья, а у локтя.

Наши глаза встретились, и Эль попытался ободряюще мне улыбнуться, но я видел, что в его глазах застыл страх.

– Думаю, вы не догадываетесь, кто я такой? – сложив пальцы домиком, с загадочной улыбкой осведомился Лысый.

– Нет, – угрюмо буркнул я и для пробы подергал руками. Освободиться не было никакой надежды – палачи короля свое дело знали.

– Что ж, позвольте представиться, приор Ваалур.

Мои глаза расширились от удивления – приор возглавлял Королевскую канцелярию, а значит, убийство князя Альвильона не было простым убийством, это был настоящий заговор! Вот только против кого?

– С каких это пор приор занимается пытками? Я думал, это дело королевских палачей, – с как можно большим презрением процедил я.

Приор усмехнулся:

– Кажется, вы не до конца понимаете, что значит убийство эльфийского князя. А точнее, чем оно может обернуться для Лагарона… – Не дождавшись от нас реакции, Лысый пояснил: – Войной с эльфами. И единственный шанс избежать ее – наказать убийц. Но вы – всего лишь простые исполнители, и ваша смерть не поможет делу. Нам нужен заказчик. Я лично вызвался допросить вас, это слишком громкое дело, чтобы доверять его простому палачу.

Приор склонился над моим лицом и вкрадчивым голосом спросил:

– Итак, кто нанял вас для убийства его светлости эльфийского князя Альвильона?

Краем глаза я увидел, как сидевший в углу комнаты секретарь принялся проворно строчить пером, записывая наш допрос.

– Кто нанял вас для убийства его светлости эльфийского князя Альвильона? – с нетерпением повторил Ваалур.

Убийца ведет допрос подставленных им жертв! Абсурдность всего происходящего заставила меня горько усмехнуться. Впрочем, улыбка довольно быстро сошла с моих губ, эта комедия могла означать лишь одно – Лысому любой ценой нужно было выбить у нас признание. Я сглотнул и скосил глаза на лежавшие повсюду пыточные инструменты.

– Мы никого не убивали! – облизав пересохшие губы, выдохнул в лицо палачу я, чувствуя, как меня все больше и больше охватывает паника. Вряд ли я смогу продолжать настаивать на своем, когда начнутся пытки.

Морщинистое лицо склонилось еще ниже, и приор, растянув губы в недоброй улыбке, проговорил делано сочувственным тоном:

– Мальчик мой, если ты будешь упираться, мне придется применить… другие методы убеждения, а мне, поверь, вовсе не хочется этого делать. Ладно, я облегчу твое признание. Скажи, вам приказал это сделать архижрец Вартак?

У меня перехватило дыхание – все развивалось именно так, как и предсказывал Эль. Мы были лишь пешками, безмозглыми орудиями, необходимыми для того, чтобы придать этому наспех слепленному делу хоть какую-то правдоподобность. Но что я мог поделать? И я лишь снова прошептал, упрямо стискивая зубы:

– Мы никого не убивали.

Приор разочарованно вздохнул и отошел на несколько шагов в сторону. Заложив руки за спину, он отсутствующим взглядом уставился на висевшие на стене пыточные инструменты. Помолчав несколько минут, Ваалур протянул руку и, попробовав пальцем остроту одного из них, неторопливо заговорил:

– Не глупи, Изгой. Ты же не хуже меня знаешь, что твоя участь уже решена. Если ты будешь упорствовать в своем заблуждении, – это слово он выделил голосом, – ты ее никак не изменишь, а лишь причинишь себе и своему соучастнику лишнюю боль. Но если ты скажешь ПРАВДУ, то я лично буду ходатайствовать за вас перед королевским судом. И, может быть, вас просто милостиво казнят, вместо того чтобы передать в руки эльфов!

Закатав рукава, приор осторожно снял со стены какое-то замысловатое приспособление, напоминавшее трость с набалдашником из игл и лезвий. Я сглотнул, не в силах оторвать глаз от этой штуковины. Заметив мой взгляд, Ваалур усмехнулся, и в его глазах мелькнуло торжество. Метнувшись ко мне, он быстро пробормотал, даже не стараясь скрыть звучавшего в его голосе триумфа:

– Я повторяю вопрос: вас нанял архижрец Вартак?

– Пошел к Оксу! Князя убил ты! – потеряв последние крохи выдержки, заорал я, изо всех сил дергая руками и ногами в тщетных попытках высвободиться из удерживавших меня оков.

Приор усмехнулся и ткнул своим инструментом мне в бок. Сотни иголок и десятки тоненьких, острых лезвий вонзились мне в плоть, разрывая и кромсая ее на части. Бок взорвался ослепительной, ни с чем не сравнимой болью, но я стиснул зубы и каким-то немыслимым усилием заставил себя не закричать. Лишь только мучительный стон сорвался с моих закушенных до крови губ.

– Вас нанял архижрец Вартак?

– Нет!

Последовал новый удар. Потом еще и еще. Но я молчал. Молчал вовсе не потому, что хотел защитить архижреца от навета, а потому, что не хотел становиться пешкой в непонятной игре неизвестных мне игроков. Молчал из врожденного упрямства, того самого, что и завело нас в эту ловушку, молчал, несмотря на нечеловеческую боль, причиняемую мне умелыми руками Ваалура.

Несколько раз я терял сознание, но моего мучителя это не останавливало, и в себя я приходил от очередного приступа боли.

Сколько так продолжалось, я не знаю, но в какой-то момент приор сдался и, видя, что пытка не приносит желаемого результата, отступил в сторону.

Несколько долгих блаженных минут меня никто не трогал, и я тихо стонал, чувствуя, как во всем теле пульсирует дикая, ни с чем не сравнимая боль.

Швырнув на стол так и не помогший ему инструмент, палач склонился над моим лицом и, злобно усмехнувшись, вкрадчиво пробормотал:

– Может, стоит сменить тактику?

С этими словами он вновь подошел к верстаку с пыточными инструментами и начал неспешно их перебирать.

– Ага! – торжествующе хохотнул Ваалур. – То, что надо!

Его ладонь сомкнулась на тонком длинном стержне с прозрачным кристаллическим набалдашником. Хм… он что, решил для разнообразия немного меня пощекотать?

Заметив мой настороженный взгляд, приор еще раз гаденько улыбнулся и охотно пояснил:

– Знаешь, что это такое, Изгой? Это стек. Камень в его верхушке называется глумом, он причиняет немилосердную боль любому живому существу. На самом деле я редко использую его в пытках, потому что мало кто может выдержать такую боль. Но если мне достается такой крепкий орешек, как ты, и я вижу, что применение других инструментов – лишь трата времени, я сразу перехожу к главному блюду…

Облизав кончиком языка вытянутые в змеиной улыбке губы, приор легонько покачал в воздухе стеком.

Видя, что на меня его слова не произвели никакого впечатления, он нахмурился и неторопливо приблизился.

– Вас нанял архижрец Вартак? – наверное, уже в стотысячный раз повторил Ваалур и легонько провел стеком по моей груди.

Казалось, он лишь слегка прикоснулся ко мне, но грудь неожиданно обожгло огнем, будто по ней проползла огненная змея. Я закричал.

Ваалур довольно улыбнулся и отвел стек в сторону, но моя грудь в месте прикосновения глума продолжала пылать невыносимой болью, будто плоть плавилась под дыханием самой Бездны.

Такой муки мне еще не доводилось испытывать никогда, и я потерял сознание. Но даже там, в черном спасительном небытии, я продолжал испытывать эту жуткую боль, боль, от которой меня могла спасти только смерть.

Пришел в себя я от того, что меня облили ледяной водой, и я снова услышал злобный голос мучителя:

– А теперь представь, что стало бы, если бы я прикоснулся чуть сильнее? Можешь мне поверить, ты бы страдал еще больше. Кристалл глума был создан в незапамятные времена магами Балтикуса для управления темными существами Бездны, так как многие из них невосприимчивы к обычным видам боли. Стек способен укрощать демонов, а что перед ними ты? Жалкая тварь. Итак, я еще раз спрашиваю: убить эльфийского князя вам приказал архижрец Вартак?

Перехватив направленный на меня взгляд приора, я скривил губы в презрительной улыбке и сплюнул на пол скопившуюся во рту кровь.

В глазах палача вспыхнула ярость, но он обуздал ее усилием воли и, задыхаясь от сжигающей его ненависти, медленно проговорил, заставляя свой голос звучать спокойно:

– Я вижу, что тебе совершенно наплевать на свою жизнь. Что ж, посмотрим, возможно, ты пожалеешь своего побратима…

С этими словами он подошел к распятому на круге Элю и несколькими уверенными движениями ножа превратил его рубашку в клочья. Затем в руке приора снова оказался проклятый стек. Палач размахнулся и со всей силы ударил моего побратима глумом. Эльф закричал, а на его обнаженной груди красным, тускло светящимся багровым росчерком вспыхнул след от удара.

– Ну что, вы и дальше будете упираться? – выкрикнул палач, с наслаждением щурясь при виде наших страданий. – Тогда мне придется продолжить урок.

Я вдруг понял, что этот человек не остановится ни перед чем, лишь бы вырвать у нас заветное признание. Не удивлюсь, если он давно уже продал душу Оксу.

Но что я мог поделать? Я прекрасно понимал, что если мы сдадимся и подтвердим слова Ваалура, то тем самым просто подпишем себе смертный приговор. Нас немедленно казнят, дабы мы, не дай Всемогущий, не раскрыли бы рта в руках еще более искусных эльфийских палачей. Поэтому я стиснул зубы и молчал.

Наш мучитель решил сменить тактику и вкрадчиво зашептал:

– Скажи правду, герой. Но только ту правду, которая мне нужна, и вы снова отправитесь в свою уютную камеру. Кто нанял вас для совершения столь дерзкого убийства? Говори, Изгой. Иначе сначала ты увидишь смерть своего побратима, а потом тебя выпустят на свободу. Но едва ли после этого ты сможешь спокойно жить…

Я вздрогнул, и мое сердце сжалось от ужаса. Откуда Ваалур мог так много обо мне знать?

На какое-то мгновение я поверил в его слова и представил, что буду делать, если приор в самом деле выпустит меня на свободу, объявив, что я невиновен, а настоящий убийца найден и казнен. И Ваалур был совершенно прав в том, что я не смогу жить, зная, что из-за меня погиб Эль.

Это было безвыходное положение. И я вдруг понял, что тянуть больше нет смысла – нам никто не поможет, а сопротивление лишь приносит боль.

Я прерывисто вздохнул и, борясь с охватившей меня жгучей ненавистью, медленно, с усилием заговорил:

– Нас… – я тяжело сглотнул, – нас нанял архи…

– Не надо… – прохрипел Эль и натужно закашлялся. – Не говори.

– Тебе мало, эльф? – взвился Ваалур и снова ударил Эля стеком.

Эль мучительно закричал, и его голова упала на грудь. Я понял, что мой друг потерял сознание, но это вряд ли принесло ему облегчение…

– Кто вас нанял? Говори, говори!.. Молчишь? Ну что ж, у меня есть еще одно средство, которое может помочь тебе все вспомнить.

В руке палача сверкнул нож, я с ужасом понял, что это мой собственный клинок. Ревущее в очаге пламя отбрасывало причудливые отблески на мягко переливавшуюся в его свете вечную кромку, и я вдруг понял, что собирается сделать палач.

Вечная кромка, созданная при помощи раствора из эльфийских зубов, была одним из немногих средств, которые могли преодолеть защищающую детей леса магию. Раны, нанесенные таким оружием, не заживали.

Голубоватый клинок медленно поплыл к горлу Эля…

– Нас нанял архижрец! – заорал я, и будь что будет.

Приор довольно улыбнулся и медленно опустил нож, кивнув кому-то стоявшему вне поля моего зрения.

Прошелестели шаги, и на меня навалилась тьма, пришедшая в виде дюжего стражника, треснувшего меня в висок тяжелой рукоятью меча.