Я очень люблю старый Каунас. От его домов, узких, мощенных брусчаткой улочек веет седой стариной. Особенно волнуют мое воображение сохранившиеся до наших дней руины древнего замка у впадения реки Нерис в Неман. Когда я иногда забредаю сюда, то невольно вспоминается разбойничий тевтонский орден монахов-крестоносцев. Прикрываясь миссией приобщения язычников к христианскому богу, они беспощадно грабили и убивали литовцев. По Неману крестоносцы добирались до каунасского замка, стоявшего на пути захватчиков. Двести лет литовцы самоотверженно сражались с крестоносцами, пока наконец в 1410 году у Грюнвальда объединенные войска литовцев и поляков при участии русских, татарских и чешских полков не разгромили тевтонцев.
Лишь после того как вся Европа приняла христианство, оно распространилось и в Литве. Началось строительство многочисленных костелов, различные католические ордены воздвигали здания монастырей, укрепляя власть и влияние церкви.
Господство католицизма в Литве не прошло бесследно: многие семьи посвящали своих детей служению богу. Поэтому нет ничего удивительного в том, что и я, юноша, выросший в религиозной семье и поощряемый настоятелем местного костела, готовил себя для миссионерской деятельности в еще не приобщенных к христианству странах. Однако судьба распорядилась таким образом, что мне не довелось побывать в далеких миссиях. Я осознал, что навязывать другим бога более чем нечестно, что любая религия есть лишь иллюзия, самообман, а также обман других.
Но я знаю многих, кто прошел этот путь, неся слово божье „язычникам", основывая миссии в джунглях Южной Америки, в Африке, в Азии. Лишь по прошествии многих лет некоторые из них начали понимать, на что ушли лучшие годы их жизни. Иногда я встречаю таких бывших миссионеров.
Однажды перед зданием каунасской ратуши я вдруг столкнулся с седовласым стариком. Нос с горбинкой, маленькие, глубоко посаженные глаза, шрамы на лице. Так это же он, Викторас Заука! Бывший салезианский миссионер в Индии! Я остановился как вкопанный.
— Разрази меня гром, ты ли это, Викторас?! - я раскрыл навстречу ему объятия.
— Ты не ошибся, это я, — и он обнял меня.
— Живой, здоровый! Значит, ты не вернулся в Индию?..
— Не отважился, брат, не решился, — махнул рукой Викторас. - Хватит с меня и этих шрамов. Совсем немного - и по мне пропели бы „со святыми упокой". Как вспомню, волосы дыбом встают.
— Когда ты в свое время гостил в Салдутишкисе, в нашем монастыре, ты ничего об этом не рассказывал. А ведь я собирался пойти по твоим стопам. А потом поползли различные слухи, будто ты отрекся от религии, женился!
— В то время я еще не мог обо всем рассказать, а позже наши пути разошлись, мы не встречались. Да и сколько лет прошло! Целая вечность!
— Да, годы летят... Но сейчас-то ты не отвертишься... Давай зайдем куда-нибудь, посидим, и ты расскажешь.
— Долго говорить, брат, — отнекивался Викторас, но по его глазам было видно, что он не прочь поделиться воспоминаниями.
— Я ничего не знаю о том, что тебе довелось пережить. А ведь это совершенно неизвестный мир, - настаивал я. - Разве что ты спешишь...
— Да нет, время есть. Я ведь пенсионер. Ну, если у тебя есть настроение... Что же! Пойдём-ка к замку. Оттуда и мое родное гнездо видно, оттуда и мой тернистый путь начинался. Лучшего места нам не найти.
— Пошли. И мне там нравится. Веет каким-то спокойствием.
И вот мы у древней крепости. Рядом с ней скамейки для отдыха. На одну из них мы и присели.