Отдалившись от лагеря, Ярополк вдруг услышал звуки необыкновенной, чарующей, чарующей музыки. Она пьянила, наполнив всё существо Ярополка наслаждением. Всё убыстряя свой шаг он двигался на звук. Все чувства отступили, он не видел ничего вокруг и лишь слух вёл его вперёд.

Впереди, среди высокой травы, неестественно синим пламенем горел огромный костёр. Вокруг костра, в каком-то мистическом танце, под звуки той чарующей музыки, которую слышал Ярополк, двигались прелестные девушки. Их обнажённые тела серебрились в лунном свете.

Раздвигая траву, Ярополк пробирался к костру, но тот не становился ближе а, казалось, наоборот удалялся. Ярополк готов был двигаться до бесконечности, как вдруг услышал за спиной крики. По берегу носились дружинники, обезумевшие от ужаса. Не трава была вокруг Ярополка, а река. Лишь успел он понять это, как рухнул в бездну. Неимоверным усилием ему удалось вынырнуть на поверхность, но лишь на мгновение. Тяжёлые доспехи потянули на дно и чёрная гладь воды сомкнулась над его, тянувшимися вверх, руками. Вода ворвалась в судорожно расширившуюся грудь и всё было кончено.

Сносимое течением, тело утопленника падало в глубину. Навстречу, из глубины, загребая воду руками выплыли две обнажённые фигуры. Бесстрастное лицо с запутавшимися в волосах водорослями приблизилось к лицу Ярополка. Холодные, совершенно без выражения как у рыбы, глаза впились в перекошенное судорогой лицо утопленника. Липкие, синие пальцы схватили тело Ярополка и повлекли вперёд.

Некоторое время продолжалось монотонное плавание. Внезапно, один из тащивших Ярополка выпустил ношу и метнулся в сторону. Секунда и в его руках забилась крупная рыба. Тут же, он вонзил в неё зубы и начал пожирать.

Второй пловец в это время, всё так же монотонно продолжал двигаться, таща за собой утопленника. Через некоторое время, насытившись, первый опять его догнал и они, вновь вдвоём, потащили Ярополка дальше. Через несколько часов их ушей достиг, гулко распространявшийся в воде, звук ударов. Пловцы, ускорив движение, уверенно двинулись в его направлении.

На берегу реки, весь заросший волосами с растрёпанной гривой на голове, сидел человек и, опустив руки в воду, бил камнем о камень. Подплыв к берегу, один из пловцов медленно всплыл на поверхность. Увидев сидевшего на берегу, он принялся толкать утопленника к нему. Тот, в свою очередь заметив пловца, бросил камни и принялся ждать. Когда из воды показалась спина Ярополка, он крепко за неё схватился и легко выдернул всё тело из воды. Кинув мертвеца себе на плечи, развернулся и метнулся в ночь. Косматый, похожий больше на зверя, чем на человеческое существо, он стремительно нёсся по лесу. Несмотря на темноту он легко находил в чаще ведомую ему одному дорогу. Ноша, лежавшая на плечах, не вызывала в нём никаких эмоций. Он швырял и перехватывал мертвеца, как ему было нужно.

Неожиданно бегущий остановился. Впереди возвышался частокол. Крадучись приблизившись к воротам, он бросил утопленника на землю, а затем, отбежав под защиту деревьев, издал ужасный рёв. За стеной частокола раздались голоса.

Убедившись в том, что его услышали и не дожидаясь больше ничего, странное создание развернулось и бросилось прочь.

Через некоторое время ворота открылись. Окружённый воинами, из ворот вышел высокий стройный юноша. Свет факелов выхватил из темноты лежащее тело.

— Берите его! — Повелительно сказал юноша и повернул обратно к воротам.

На его спине, на пурпурной рубахе спадавшей до пят, хищно блеснула чёрная свастика. Воины молча подняли тело и покорно двинулись следом.

Внутри пространства, окружённого частоколом, лежал посёлок. Каждая хижина селения представляла из себя маленькую крепость. Стены и крыши были обмазаны глиной для того, что бы помешать их поджогу, а пробитые в массивных дверях и ставнях бойницы позволили бы осаждённым осыпать напавших стрелами. Хижины располагались по окружности, как бы создавая ещё одну стену, защищавшую центральную часть посёлка. В центре находилась средних размеров площадь и на ней ещё три строения. Две избы мало, чем отличались от остальных, разве что размерами, они были больше. Третье же сооружение сразу бросалось в глаза своим внешним видом. Оно имело форму пирамиды.

Мрачная процессия сквозь дверь в стене, такую маленькую, что пришлось нагибаться, проследовала внутрь пирамиды. Там было пусто. Узкая деревянная лесенка, вдоль стены, вела на второй этаж. Но не к ней направились вошедшие. Они двинулись к центру помещения. Там, в дощатом полу, был вырублен большой проём и крутые каменные ступени уходили под землю.

Путь преградили два здоровенных вооружённых воина. Лица были скрыты под надетыми на головы мешками и лишь глаза, пустые и безразличные глядели сквозь прорези.

— Именем огня! — Голос юноши в пурпуре, отразившись от стен, гулко прокатился по пустому залу.

Угрюмые стражники расступились. Из под земли вышли ещё трое в мешкообразных колпаках. Один из них был с факелом.

— Возьмите тело! — Приказал двум другим юноша и вслед за факельщиком начал спускаться по ступеням вниз.

Воины пришедшие с улицы, передав тело Ярополка, покинули пирамиду. Долгий спуск под землю задержался перед решётчатыми дверями.

— Именем огня!

Двери растворились, пропуская. Факельщик и за ним остальные оказались в, средних размеров, восьмиугольном зале. От зала как ветви отходили четыре тоннеля. Около каждого стояло по стражнику и ещё двое стояли у решётчатых дверей отделявших зал от лестницы. Четыре каменных титана подпирали свод.

Юноша повернулся к нёсшим Ярополка:

— В чёрный зал.

Дождавшись пока они скрылись в одном из тоннелей, сам он двинулся по другому.

Шёл он долго. В лабиринте подземных переходов не трудно было и заблудиться.

Повороты чередовались один за другим. То здесь, то там от тоннеля отходили коридоры поменьше. Но юноша по-видимому отлично знал маршрут и шёл уверенно.

Наконец он достиг цели к которой стремился. Обширный зал был ярко освещён стоявшими вдоль стен бронзовыми светильниками. Четыре круглых колонны упирались в потолок. Все стены были увешаны разнообразным оружием. Чего здесь только не было — щиты, мечи, топоры, луки, ножи, кинжалы, копья, палицы, арбалеты и многое другое, всевозможных форм и размеров. Различные хитроумные станки и приспособления для увеличения силы и ловкости были расставлены по залу.

Юноша прошёл через весь зал и остановившись перед маленькой дверью в стене робко постучал. Подождав и не дождавшись ответа, приоткрыл дверь. За дверью находилась небольшая комната. Вдоль всей боковой стены располагались полки сплошь заставленные шкатулками и коробками. В центре комнаты, в каменном очаге, горел огонь над которым было подвешено несколько котлов. В одних что-то кипело, в других шипело. Несмотря на это ни дыма, ни пара в комнате не было, они вытягивались в отверстие на потолке.

Спиной к двери на маленькой скамеечке около очага сидел старик и, глядя на песочные часы, что-то бубнил себе под нос.

Не решаясь его беспокоить, юноша отступил в угол и присел на грубо сколоченный деревянный табурет.

В это время песок в часах наконец перетёк сверху вниз. Быстро зачерпнув большим черпаком что-то из одного котла, старик плеснул в другой. Дикий визг резанул по ушам.

— А, что б тебя! — Процедил старик и повернулся к юноше.

— Ну?

— Его доставили, Совершенный. — Юноша в пурпуре встал и почтительно приблизился к старику.

— Водяные передали его лешему, а тот принёс к воротам.

— Прекрасно, Скар. Где он сейчас?

— В чёрном зале.

Скар искоса взглянул в котёл висевший над огнём. Открывшееся его взгляду зрелище было не из приятных. В раскалённом котле лежала человеческая голова.

Почувствовав взгляд Скара она открыла глаза и оскалилась.

— Что это, Совершенный?

— А, всё проклятая мёртвая вода. Никак не могу найти средства уничтожить эту голову.

— Но почему? Ведь водяные и лешие уничтожаются.

— Эту голову, Скар, я обработал не искусственной мёртвой водой, которой воскрешаю леших с водяными, а природной.

— И ты не можешь победить её силу?

— Да, я бессилен. Столько лет бьюсь над этим и всё же бессилен. Смотри!

Зачерпнув из соседнего котла расплавленный свинец, Совершенный вылил его в котёл с головой. Снова страшный визг наполнил комнату. Голова отплёвывалась и моргала пытаясь сбить с себя расплавленный металл. Наконец тот стёк на дно котла, а целая и невредимая голова опять злобно скалилась на них.

— Вечное бессмертие… — Прошептал Скар. Старик мрачно усмехнулся.

— Да уж какое тут бессмертие. Наоборот, это и есть смерть во всей своей красе.

Вечная смерть.

Накрыв котёл крышкой, старик задумчиво прошёлся по комнате. В очередной раз Скар восхитился им. Седой как лунь, с изрезанным морщинами лицом, старик обладал лёгкой походкой юноши и телом зрелого мужа. Даже полотно одежды не могло скрыть, как при каждом движении перекатывались бугры великолепно развитой мускулатуры.

— Ну ладно, Скар. — Наконец отвлёкся от своих мыслей старик.

— Пойдём, посмотрим нашего утопленника.

Они прошли через уже упоминавшийся оружейный зал и стремительно миновав сеть подземных ходов очутились в другом зале.

Нетрудно догадаться, почему это помещение было названо чёрным. Стены, пол и свод его были выложены плотно подогнанными одна к другой, до блеска отшлифованными плитами из чёрного камня. Опоясывая весь зал по стенам, на высоте человеческого роста, шёл причудливый орнамент из переплетавшихся между собой паукообразных крестов — свастик. У дальней стены находился огромный, подстать размерам зала, каменный идол. Сидящий на троне человек с бычьей головой. В руках идол сжимал горевший светильник в форме человеческого черепа. Огонь светильника ярко освещал весь зал. По бокам от идола стояли два стражника, сами напоминавшие изваяния.

Посреди зала на каменном возвышении, накрытое с головой красным полотном, лежало тело Ярополка. Стоявшие у возвышения четыре человека, при приближении Совершенного и Скара, согнулись в почтительном поклоне. Старик поднялся на возвышение и подошёл к мертвецу.

— Уберите это.

Повинуясь приказу, красную материю молниеносно сдёрнули. Наклонившись к утопленнику, Совершенный придирчиво его осмотрел. Потрогал пальцем окостеневшие мышцы, заглянул в открытые мёртвые глаза, присмотрелся к трупным пятнам. Наконец он распрямился и повернулся к Скару, довольная улыбка играла на его губах.

— Этот неистовый воин именно таков, каким я его представлял.

Минуя ступеньки, легко спрыгнув с возвышения, старик двинулся к выходу.

— Готовьте труп к воскрешению! — Полуобернулся он к раболепно застывшим фигурам и скрылся в темноте тоннеля.

Не получив от Совершенного приказаний, Скар молча следовал за ним до самой лаборатории. Подойдя к полкам, старик взял маленькую шкатулку и присел к столу.

— Я вижу, ты хочешь спросить. Спрашивай.

— Совершенный, ты хочешь воскресить его мёртвой водой?

— Да.

— Но зачем? И почему именно его? Разве мало водяных и леших создано тобой?

— Создавая из мертвецов леших, водяных и прочую нежить, я получаю исполнителей, слуг покорных моей воле и не способных мыслить самостоятельно. Этот же, неистовый воин, должен стать преемником моего знания, моей веры. Должен стать таким же моим последователем и учеником как и ты.

— Но ведь воскрешённые мёртвой водой не способны мыслить. Старик с усмешкой в глазах взглянул на Скара.

— Я намеревался, Скар, с завтрашнего дня, начать учить тебя тому, чего ты ещё не знаешь — Алхимии. Эта область знания, скрытая от простых смертных, даёт владеющему ей неограниченную власть над материей. Пусть же будет этот мой рассказ вступлением к твоему обучению.

— Мёртвая вода бывает природной и искусственной. О природной или, как я её ещё называю, — Тиллигаровой воде, разговор особый. Поэтому поговорим об искусственной. Её можно получить алхимическим путём. Она отличается некоторыми своими свойствами от природной из-за отсутствия нескольких элементов, которые специально не вставляются в её состав. Мёртвая вода обладает силой воскрешать мёртвые организмы. Под её воздействием тело восстанавливается, получает второе существование, но за исключением мозга. Разум отсутствует, присутствуют лишь инстинкты. Созданные таким путём существа обладают особенностью. Как тебе уже известно, любое живое существо подпитывается энергией из окружающего пространства. Одни от солнечного света, другие от земли и т. д. Воскресшие мертвецы брать энергию из окружающего пространства не могут. У них есть лишь один путь восполнить этот пробел. Они могут питаться человеческой биоэнергией.

Причём только в двух видах. Либо кто-то сознательно будет подпитывать их, в чем, кстати, и заключается моя власть над ними — я их питаю, либо пожирать биоэнергию, когда она выделяется из умирающего человека. Перестань я кормить их своей энергией, и они станут убивать.

— Но я всё равно не понимаю, Совершенный, как же может этот воин стать преемником твоих знаний.

— Не перебивай и я всё объясню. Мёртвая вода это лишь половина. Есть ещё и живая вода. Если мёртвая воскрешает тело, то живая пробуждает Дух, разум. При обработке мёртвой водой воскресает тело. Обработав затем воскресшего живой водой, мы возвращаем ему ясность сознания, причём оно чистое как у ребёнка. Так же восстанавливается и способность брать энергию из окружающего мира, но в неизмеримо большем объёме. Теперь понятно?

— Теперь да.

Совершенный открыл шкатулку и достал небольшую серебряную пластинку.

— Подойди.

Скар приблизился. Поверхность пластинки была покрыта какими-то значками и незнакомыми буковками.

— Здесь записан процесс получения искусственной мёртвой воды.

Скар заворожённо смотрел на серебряный листик. Старик запустил руку за ворот и вытащил подвешенную на цепочке золотую пластинку.

— А здесь — процесс получения живой воды.

Он посмотрел на стоявшие в углу огромные песочные часы.

— Пора. Ты будешь присутствовать при воскрешении, Скар.

* * *

Август 199I года. Город Кириши, Ленинградская область.

— Да. Молчание в трубке.

— Я слушаю!

— Лёшик?

— Да.

— Узнал?

— Нет.

— Святой Сергий собственной персоной.

— А, здорово Серёга. Ты же вроде на раскопках?

— Уже вернулся.

— Это надо отметить. Шучу. Когда расскажешь о поездке?

— Да хоть сейчас приходи.

— Не, сейчас я не могу. Я тут на дачу намылился.

— Я, в общем-то, тоже на дачу собирался.

— Так и отлично, как подъедешь, так ко мне и подлетай.

— Ну, лады. Между прочим, много интересного расскажу. Кстати, кое-что привёз специально для твоего хобби.

— Да? А что привёз-то?

— Приду и покажу. Ладно, до встречи.

— Ну, давай.

Положив трубку, Алексей Пантелеев начал собираться на дачу. Ездить туда он стал, последнее время, довольно часто. Впрочем, обрадовавшиеся было родители, были быстро разочарованы. Хозяйственными работами, типа пропалывания грядок и т. д., Алексей не занялся. Однако и отдыхом его времяпровождение на даче назвать было нельзя. Соорудив в сараюшке лабораторию, он занимался одним из своих увлечений — Алхимией. Вообще-то, сначала лаборатория располагалась на втором этаже дома. Но после того как в один прекрасный день, оставив что-то кипеть и булькать в своей лаборатории, он спустился попить чайку, а то, что кипело и булькало, взорвавшись, вынесло рамы в окнах второго этажа, разразился скандал. Родители настаивали на полном прекращении этой «чертовщины». Отстоять своё право химичить Алексею удалось, но лабораторию пришлось переместить в сарай.

Довольно основательно заниматься алхимией Алексей начал года три назад. Именно тогда он серьёзно увлёкся мистикой и оккультными науками. Будучи идеалистом, а не материалистом, он некоторый период времени веровал в Бога. Но Господь сыпал ему на голову одно наказание за другим. Задавшись вопросом, почему же это так, Алексей углубился в Библию. Ответ он нашёл довольно быстро. В одном из абзацев было сказано: «От наказаний Господних, сын мой, не отрекайся. Ибо, кого любит Господь, того наказывает…». «Спасибо, это не для меня», — решил Алексей и впал в ересь.

На удивление, еретических учений оказалось много. К тому же они были вовсе не так примитивны, какими их показывала христианская церковь. Еретические учения складывались в систему обобщаемую термином Гностицизм. От греческого слова гностикос — познающий. В их числе были такие ветви как учение манихеев, каттаров, богомилов и множество прочих.

Поглощая информацию обо всём еретическом, Алексей выбрал то, что ему больше понравилось культ Ангела Денницы.

У любого движения объединяющего массу людей, будь оно политическим или религиозным, есть свои заповеди. Были свои заповеди и у следующих за Денницей:

«Не люби, не жалей, не прощай. Убивай свою душу, которая есть чувства твои.

Возвышайся своим разумом. Ничто не должно тяготить Дух твой, который есть разум твой. Суть твоя должна быть холодной и прозрачной для вбирания знаний. Не насилуй тело своё. Телу телесное, Духу духовное».

Как-то, в книге Блаватской «Тайная доктрина». Алексей прочёл фразу почерпнутую из Буддизма: «Не доверяй словам мудрых только потому, что это сказали мудрые».

Не доверяй словам древних только потому, что это сказали древние. Пропусти их слова через своё сознание и, если там, они найдут отклик твой и твоё согласие, лишь тогда принимай их на веру. Накрепко запомнив эту фразу, Алексей решил, так сказать, потрогать всё своими руками, начал заниматься астрологией и алхимией, увлёкся чёрной магией и колдовством. Он стал фанатичным приверженцем Ангела Денницы и, судя по всему, Денница благоволил ему. Всё в жизни, на удивление для многих, пошло у него как по маслу.

В этот день Алексей собирался, как обычно, химичить. Его старый школьный товарищ Олег Фалалеев, которого все почему-то называли Феликсом, попросил изготовить яд для рыб. Феликс был заядлым рыболовом. Он готов был ловить рыбу любым варварским методом, будь то сеть или динамит. Если бы это было в его возможностях, он, пожалуй, все реки вместе с морями и океанами осушил, лишь бы добраться до рыбы.

Алексей часто представлял себе эту картину. Сухое дно реки, масса рыбы и, с воплем: «Это всё моё!!!», тонущего в этом серебряном болоте Феликса.

Как- то, Алексею на глаза попался старинный рецепт рыбьего яда. Выплесни эту гадость в воду и рыба всплывёт вверх брюхом, годная в пищу. По пьяному делу, он рассказал об этом Феликсу. Для Феликса это было, чем-то новеньким и уж он от Алексея не отстал, пока тот ему не пообещал этот яд приготовить.

Сам процесс получения этого яда ничего особенно сложного собой не представлял и поэтому много времени не занял. Перелив яд в стандартную полулитровую бутылку, Алексей плотно заткнул её пробкой и поставил на специальную полочку, предварительно подложив снизу бумажку с яркой надписью «Рыбий яд».

Теперь это зелье должно было выстаиваться неделю, чтобы дойти до кондиции.

Программа минимум, этого дня, была выполнена, и Алексей решил отдохнуть. Удобно устроившись в шезлонге, между сараем и теплицей, он, нежась в лучах августовского солнца и наслаждаясь прекрасной погодой уходящего лета, погрузился в свежий номер журнала «Наука и религия». Это был, пожалуй, один из немногих журналов, читая который, он совмещал приятное с полезным. Необходимая ему информация, в этом журнале, преподносилась в удивительно ненавязчивой и легко усваиваемой форме.

— Привет, алкоголик!

Внезапно раздавшийся, довольный голос оторвал его от журнала.

Аккуратно обходя грядки, широко улыбаясь, к Алексею направлялся Сергей Кочетов.

Подобная фамильярность была простительна человеку, с которым, в одном классе Алексей проучился десять лет. Даже напротив, обхамить друг друга во время приветствия стало чем-то вроде ритуала. Поэтому, Алексей не остался в долгу и не изменяя этикету процитировал:

— Вдруг, откуда ни возьмись, появилось…

И такая… появлялась каждый день.

Обменявшись рукопожатием, Алексей вновь опустился в шезлонг. Сергей огляделся и, не найдя ничего лучшего, пристроился рядом на куске бревна.

— Давай, поведай о своей одиссее. Я, честно говоря, был ошарашен, когда узнал, что ты на каких-то там раскопках, да к тому же на Украине. Как это тебя туда занесло, а?

— Проще пареной репы. Несколько человек, из нашего института, должны были ехать с археологической партией на раскопки. Один из них заболел, а я уж тут не растерялся.

— С чего бы это вдруг?

— Чисто из любопытства. А ты бы, мол, не поехал?

— Трудный вопрос. Может, и поехал бы. Ты давай рассказывай, чего там интересненького видел. Что там, вообще, копали?

— В общем, там, в лесу, был ход, уводящий под землю. Каменная лестница.

Несколько метров вглубь и он обрывался. Обрушился когда-то. Селянам окрестным на него, понятно, плевать было. Есть и есть, и бог с ним. Хорошо, что попался на глаза какому-то соображающему человеку. Тот о нём и написал. По этому поводу, в общем, экспедиция и организовалась. Приехали мы, значит, палатки поставили.

Ну, ход как ход, обычная нора, здоровая, правда, и ступени каменные вниз уводят.

Моё дело маленькое, землю копать. И покопать пришлось, я тебе скажу, как стахановцу. Вынимаем землю, потолок подпорками крепим, трудимся как негры. В некоторых местах вообще не пробиться было, каменные глыбы мешали. Стараясь не сбиться с курса, вокруг обкапывали. Вкалывали так дней девять, пока, в буквальном смысле вниз не рухнули. Провалились в зал. Сначала-то, в потёмках, не поняли ни черта. Потом свет туда дали, я и осмотрелся. Первое, что меня поразило, это статуи. Четыре шкафа, подпирающих потолок. Я офигел. Ну, вылитые копии тех, что в греческой мифологии. Да как же их? Ну, те, что небо держат…

А, ладно. От зала в разные стороны ходы расходятся. Там целый город под землёй оказался.

— Не заливай.

— Ну, не город, так лабиринт. С залами и переходами. Но ты дальше слушай.

Весь лабиринт нам так и не удалось раскопать. Многие переходы были завалены. Там уже не земля была, а камень сплошной, так утрамбовалась за столетия. Вышли в один зал. Все стены и потолок из чёрного камня. В дальнем конце огромная, высеченная из камня фигура. Сидящий человек с бычьей головой, держащий в руках человеческий череп. Но меня не это прикололо, по всей стене, вокруг всего зала, шёл орнамент в виде фашистских свастик. Чёрт знает, сколько лет этому залу, а на стенах свастики.

— Постой-ка, здесь я тебя перебью. Между прочим, насколько я знаю, свастике не одна сотня лет, а может и не одна тысяча. Свастика, это древний символ бесконечности. Левосторонняя свастика обозначает, в некоторых ветвях буддизма, например, движение солнца по небу. И шествия в храмах светлого направления буддизма совершались против часовой стрелки, тобишь по ходу солнца.

В тибетской же секте огнепоклонников Бон-по — черношапочники, существовала, как антипод левосторонней, правосторонняя свастика. Шествия у них в храмах проводились по часовой стрелке, тобишь против движения солнца.

— Хм. Приму к сведенью. Но я всё-таки продолжу. В этих всех вещах я конечно не силён, но там и профессионалы офигевали. По некотором вещам, уж не знаю, как, они датировали это подземелье десятым, одиннадцатым веками. Всё вроде нормально было, но нашли там одно помещение. Лаборатория, то ли химика, то ли алхимика.

Так всякие приспособления, что в этой лаборатории нашли, ну, банки, склянки, пробирки и фиговины всякие, никак под то время не подогнать. Оснащённость как в средневековой Европе, у алхимиков. На Руси ещё и стекла-то не знали, а здесь пробирки всякие и тому подобное. Представляешь?

— Ну, может лаборатория, эта, позднее там появилась.

— Во-во, я тоже сначала так подумал. Но археологи, эти головастики, устанавливали там, возились и утверждают, что завалило вход не позднее двенадцатого века.

— Может, другой вход был. Ты же сам говоришь, что не весь этот лабиринт смогли осмотреть.

— Возможно, конечно. Кстати, тот сувенир, что я тебе привёз. Там, в этой лаборатории, масса всяких рецептов алхимических была, целая картотека. Я сфотографировал некоторые.

Сергей вытащил пачку фотографий и протянул Алексею.

— Ты ещё алхимией-то не перестал заниматься?

— Шутишь?

Алексей принялся рассматривать фотографии — Судя по символике, действительно европейская алхимия средних веков.

— Да ладно, это всё фигня. Те, что ты смотришь, были на бересте, на деревяшках.

Но я решил, что один рецепт там особый. Он в отдельной шкатулке лежал и был выгравирован на серебряной пластинке.

Сергей, взяв обратно пачку фотографий и быстро её перебрав, протянул одну Алексею.

— Вот, я её крестиком пометил. Думаю, здесь что-нибудь особенное, раз на серебре, да ещё и отдельно лежала.

Алексей впился глазами в значки на фотографии. Некоторое время Сергей молча наблюдал за ним.

— Ну что? Что это такое?

— Что я тебе, Парацельс что ли? Замысловатое что-то. Но что это такое? Чёрт его знает. Придётся литературу полистать. Ладно, спасибо за подарок. Судя по рецептуре, это довольно сложно приготовить, но я помудрить люблю.

Сергей посмотрел на часы.

— Ого, время-то бежит. Пора мне. В Питер надо съездить. Ты в следующую субботу где будешь?

— В следующую субботу? Здесь, скорее всего. Хотя подожди. Это у нас какое число будет?

— Десятое.

— Десятого, я в ночь работаю. Значит здесь я буду часов до шести вечера.

— Я подлечу наверное. Посмотрю, что у тебя получается. Ну, лады, пошёл я.

Сергей протянул руку.

— Пошёл? — Алексей оторвался от фотографии. — Счастливо.

Они обменялись рукопожатием, и Алексей снова уткнулся в рецепт.

* * *

Совершенный был доволен. После воскрешения, сознание Ярополка было чистым, как у ребёнка. Он восстановил в памяти Ярополка лишь то, что посчитал нужным.

Взгляды и убеждения Ярополка стали его взглядами и убеждениями. Ярополк думал так, как этого хотел Совершенный. Он был очень способным учеником. Знания, которые давал ему старик, усваивались молниеносно. И помимо прочего, он был предан учителю, как собака. Быстро догнав по знаниям Скара, первого ученика Совершенного, он пошёл дальше.

Насыщая разум учеников знаниями, Совершенный не забывал и об их телах. Сутки, для Скара и Ярополка, были разбиты на три части. Пять часов занимал сон, десять часов обучение тайным наукам и девять часов физическая подготовка. Совершенный учил их фехтованию на мечах и рукопашному бою, стрельбе из лука и верховой езде.

— Помните, из сильных, но глупых получаются лишь хорошие исполнители. Из умных, но слабых выходят лишь мыслители. Властвовать же могут лишь те, в ком ум и сила слиты воедино.

Совершенный не переносил солнечного света и поэтому выбирался из подземелья лишь ночами. В сопровождении учеников, он выходил из городка и углублялся в чащу.

Едва заметными тропами, они шли к большой поляне. Там располагалось языческое капище. В центре поляны лежал большой жертвенный камень, окружённый, врытыми в землю, деревянными фигурами языческих богов. Здесь приносились жертвы во время праздников. В лунном свете, поверхность камня блестела отполированная телами бесчисленного количества жертв, закланных на нём в дар Злу.

Здесь обычно и происходили философские беседы Совершенного с учениками. Удобно устроившись на жертвеннике, он отвечал на многочисленные вопросы или просто рассказывал о чём-либо.

В этот раз, беседа началась с вопроса Ярополка.

— Что же такое жизнь, Совершенный? Каково предназначение человека в ней?

Внимательно выслушав вопрос, Совершенный, как всегда перед серьёзным рассказом, задумался. Скар и Ярополк напряжённо ждали. Наконец, Совершенный начал.

— Изначально был Мрак. Всё и Ничто. Полная неподвижность и покой. Окаменевшая Премудрость, дочерь Мрака, воплотилась в нём. И случилось так, что Премудрость пробудилась. И познав, и увидев всё несовершенство материи, она испытала огорчение. И сыном её огорчения стал Иальдаваоф Бог созидающий. Но познав материю, Премудрость произвела движение и была исторгнута из себя отцом своим Мраком. Отторгнутая Мраком, Премудрость познала Зло и сыном этого познания стал Сатана — повелитель Зла. Но Премудрость одумалась и возгорела страстным желанием вновь воплотиться в отце своём Мраке, воплотиться в неподвижности. И сыном этого её желания стал Люцифер — непокорный судьбе Ангел Денницы.

Иальдаваоф возжелал преобразить Хаос материи. Он решил создать мир материальный и упорядочить в нём всё, подчинив своим законам. Венцом творения должен был стать человек. Духи стихийные, во главе с Сатаной, сотворили человека из праха материального и принесли к Иальдаваофу, дабы он вдохнул в него жизнь. Но Люцифер, мечтавший о возвращении в лоно отца непознанного — Мрака Безыменного, понял, что человек, став послушным орудием созидания в руках Господа и употребив все свои силы на возвеличивание мира материального, станет той силой, которая уничтожит Мрак Безыменный. Люцифер бросился к матери своей, Премудрости. И когда Иальдаваоф вдохнул в человека жизнь, Премудрость, вняв мольбам Денницы, через дыхание Бога передала человеку и частицу себя — искру Премудрости. И человек, задуманный как покорный раб, вдруг стал равен Богу, не по силе, но по сути своей.

И вот теперь, что бы деяния человеческие не противоречили замыслам его, Иальдаваоф постоянно должен был приглядывать за людьми. Но, занимаясь этим, он уже не мог преображать мир материальный.

— Уничтожь мир материальный, останови движение и мы вернёмся в лоно отца нашего Мрака! — сказал Богу Люцифер.

— Продолжай своё великое творение, а деяния человеческие отдай во власть мне. — Вкрадчиво предложил Сатана. И Бог послушал Сатану.

— Так знайте! — Воскликнул Ангел Денницы. — Все свои силы и помыслы направлю я на разрушение этого мира. Рано или поздно, человечество поймёт меня и пойдёт за мной. И тогда, познав в своём развитии все тайны материи, люди остановят движение планет и погасят звёзды.

— Вот и всё. — Закончил свой рассказ Совершенный.

— Богу нет дела до судеб людских. На земле идёт борьба двух сил: Сатанинского Зла, направленного на то, что бы человек не доставлял Богу хлопот и разумного Зла Люцифера, стремящегося к разрушению вселенной.

Дав ученикам время обдумать полученную информацию, Совершенный вновь заговорил.

— А теперь отвлечёмся от возвышенного и подумаем о насущном. Завтра состоится праздник крови. Скар знает, что это такое, поэтому объясняю для тебя, Ярополк.

Давным-давно, когда я явился сюда из далёкой земли, что лежит на юг отсюда, со мной пришло много людей. Все они были поклонниками Анхра-Майнью. Праздник крови является одним из ритуалов их веры, которую они принесли с собой. Он проводится раз в шесть лет. В первую часть праздника входят поединки. Вожди племени, которыми на сегодняшний день являемся мы, доказывают своё превосходство в силе физической над шестью сильнейшими бойцами племени. Каждый из нас должен будет сразиться с двумя из них. Схватки проводятся без оружия, голыми руками. Затем следует вторая часть праздника. Побеждённые в поединках, после окончания всех схваток, должны будут бежать от посёлка к этому жертвенному камню. Чуть выждав, за ними следом бросятся все воины племени. Если преследуемому удаётся убежать от преследователей и добежать до жертвенника, то ему сохраняется жизнь. Если же преследователи настигнут убегавшего, то он будет принесён в жертву Анхра-Майнью.

Так что теперь вы должны понять, почему я учил вас искусству боя. После принесения жертв, до самого утра, проходит праздничный разгул. В эту ночь порока, племя сбрасывает с себя всё слепое Сатанинское зло, постепенно копившееся до этого дня в людях. А теперь идём в посёлок. Нужно хорошенько отдохнуть, что бы к завтрашнему вечеру быть в отличной форме.

Трудно сказать, как провёл эту ночь Совершенный. Он как всегда был в подземелье.

Слегка волновался, пожалуй, лишь один Скар. Ярополк же, после воскрешения потерявший чувство страха, крепко и безмятежно проспал до утра.

Наступивший день мало чем отличался от всех предыдущих. Его заполняли обычные будничные дела. Но лишь пришёл вечер, а с ним темнота, как всё изменилось. С улиц исчезли женщины, скрывшись в домах. Всё пришло в движение. Воины с факелами в руках суетливо сновали, как муравьи, в разные стороны.

Скар и Ярополк, сидя на пороге своего дома, молча наблюдали как на площади, возле пирамиды, в кучи для костров складывались дрова. Скар лучше разбирался во всех традициях и, поэтому, Ярополк во всём положился на него.

Через некоторое время, суета улеглась. Кучи поленьев, для костров, достигли внушительных размеров.

— Пойдём. — Скар встал.

Они прошли, в обход площадки для поединков, к пирамиде. Совершенный уже стоял там, с усмешкой глядя на стекавшихся к пирамиде воинов.

— Участвовать в поединках с нами большая честь. В предыдущие дни прошли состязания на определение самых сильных и ловких. Победители этих состязаний и будут нашими противниками.

Как один, вспыхнули все костры и, в тот же миг, ночную тишину разорвал ритмичный гул барабанов. Неподвижная, плотная стена воинов полукругом охватила площадку.

Блики огненного света метались по ней, выхватывая — то кусок мускулистой плоти, то холодную сталь оружия.

Медленно и торжественно, Совершенный вышел в центр свободного пространства. Ярко освещённый огнем, он был внушителен. Тяжёлый плащ был скинут им у входа в пирамиду и, теперь, он стоял с обнажённым торсом. Поручи, из грубо выделанной кожи, охватывали его мощные предплечья. Глядя на это страшное по своей силе, словно вырубленное из камня тело, Ярополк улыбнулся. Кто бы ни оказался противником Совершенного, хоть сам Господь Бог, смертоносное объятие этих рук уничтожит и его.

— Радуйтесь! — Гремел, между тем, голос Совершенного. — Анхра-Майнью взирает на вас. Он жаждет крови слабых и славы сильных.

Ярополк не вслушивался в слова. Его завораживал сам голос, то взлетавший ввысь, словно гром, то опускавшийся до шёпота подобного журчанию ручья.

Наконец, ритуальное вступление было закончено и Ярополк понял, что пришло время схваток.

Широко расставив ноги и скрестив руки на груди, Совершенный в центре площадки невозмутимо ожидал первого своего противника. Тот не заставил себя ждать.

Колыхнувшись, воины окружавшие площадку расступились и он выступил в свет костров.

«Могуч» - Подумал Ярополк, разглядывая бойца. Судя по многочисленным шрамам на теле, тот был опытным воином, участвовавшим не в одном сражении. По физическим данным он, пожалуй, ни в чём на уступал Совершенному и Ярополк, ничуть не сомневаясь в победе своего учителя, всё же решил, что поединок будет долгим и трудным. Но он ошибся. Блокировав два сокрушительных удара противника Совершенный, первым же своим, сломал тому ногу в коленном суставе.

Вторая схватка была ещё скоротечнее. После атаки врага, неуловимо переместившись, Совершенный оказался за его спиной. Неумолимо, как сама судьба, в смертельном объятии, он раздавил тому грудь. Треск лопнувших рёбер произвёл гнетущее впечатление на всех присутствующих. Только теперь Ярополк до конца осознал для чего же был необходим этот праздник. Сломав на глазах у всех рёбра самому сильному из воинов, Совершенный получал такой авторитет, о каком иные государи могут лишь мечтать.

Совершенного сменил Скар. Он расправлялся со своими жертвами не столь молниеносно, но так же уверенно, как и учитель.

— Нужно быть, Ярополк, разумным во всём. Оба моих противника уже не смогут бежать, хотя ещё живы. Их нужно будет лишь положить на жертвенник и, на радость другим, принести в жертву Анхра-Майнью. Но перед тобой и Скаром другая задача.

Вы должны победить, оставив своим жертвам способность бежать. Эта стая должна кого-нибудь затравить, своё злое начало. Кстати, взгляни вон на ту фигуру. Это один из твоих противников.

Ярополк уже заметил того, о ком говорил Совершенный. Это была женщина.

Единственная среди мужчин. Не удивительно, что она оказалась здесь. Даже самый высоченный и здоровенный из воинов, был по сравнению с ней пигмеем. Как сосна среди кустарника, возвышалась она над толпой. Звучное и красивое имя Калина, явно не соответствовало огромным мышцам и уродливому лицу. Но её физические данные восхитили Ярополка. Такие, как она, рождаются раз в столетие. И он решил дать этому великолепному животному шанс. Он победит её не калеча. Победит одним из тех ударов, которым обучил его Совершенный, которые лишь на время лишают способности двигаться. Ну а потом всё будет зависеть от неё самой. Если сумеет убежать от преследователей, то останется жить и тогда он, Ярополк, сделает её своим телохранителем.

Скар, наконец-то, расправился с последним своим противником и пришла очередь Ярополка выходить в круг.

* * *

Входная дверь водноспасательной станции, в просторечии — спасалки, громко хлопнула.

Было около одиннадцати часов вечера и Пантелеев уже два часа находился на дежурстве.

Здесь нужно сделать маленькое отступление и рассказать поподробнее, что же из себя представляет спасалка. Была она построена по проекту ВСС 1-й категории, то есть по своим параметрам более соответствовала курортному пляжу. Для Киришского же пляжа она была очень роскошной. Стоит спасалка на отшибе от города, на самом берегу величественной реки Волхов. Территория её окружена сеточной оградой, но скорее для красоты нежели для дела, т. к. по осени, когда Волхов мелеет, по берегу спокойно можно пройти внутрь. Формой своей, снаружи, двухэтажное здание спасалки напоминало буксир-толкач. На первом этаже находились: эллинг, куда на зимний период ставились катера и лодки; кабинет инспектора ГИМС; помещение электрика и сауна с душем. Две входные двери располагались с противоположных «бортов» здания. Правая непосредственно вела в обширный, если можно так выразиться, холл. Вторая, основная, на лестницу, поднявшись по которой на один пролёт, можно было попасть в тот же самый холл. Если же вошедший поднимался по лестнице выше, то попадал на второй этаж. Вошедший оказывался в длинном коридоре в который выходили двери восьми помещений. Но в ночное время шесть из них запирались на ключ. Открытыми остаются только комната отдыха, в которой находится гвоздь программы — бильярд, и уборная. Два трапа из коридора ведут, один на первый этаж, а второй в двухэтажную наблюдательную вышку. Сам коридор заканчивается обширной центральной рубкой, в которой обычно и находится дежурный. Три стены рубки застеклены и являются, по сути, большими окнами. Две двери, из рубки, ведут на балкон, который полукругом охватывает второй этаж здания. С этого балкона два трапа опускаются на землю. В доме, который построил Джек. О чём это я? Ах да. Ну, вот кажется и всё о спасалке.

Алексей Пантелеев находился в центральной рубке и медленно-медленно зверел, безуспешно пытаясь извлечь из телевизора изображение. Услышав как хлопнула входная дверь, он плюнул на телевизор и, выключив его, направился в сторону лестницы. Топот множества ног на лестнице напоминал шум бегущего табуна.

Первым, в коридор влетел Румбик. Вообще-то, его звали Сергей Румянцев, но прозвище было короче и потому обиходнее. При виде его, у Алексея отвисла челюсть. Губы и брови у Румбика были разбиты. Но это были мелочи. На ежегодном кулинарном конкурсе в Брюсселе любой повар руку бы отдал за то, что бы приготовленный им бифштекс хоть отдалённо напоминал левую половину лица Румбика.

Глаз Румбика как маслина декоративно щурился между расплывшейся щекой и лбом. «Веточку петрушки в зубы и можно подавать на стол», — промелькнуло в голове у Алексея.

— Ну, как тебе это нравится? — Сплёвывая кровью и безуспешно поправляя разорванную до пояса футболку, яростно выдохнул Румбик и скрылся в уборной.

Тонкий, изящный запах спиртного, на минутку задержался в коридоре и шмыгнул за ним следом. Зашумела вода в умывальнике. Следом за Румбиком ввалилась целая «капелла». Возглавляли шествие Елена и Юлия, единственные особи женского пола из всех присутствующих. Мужики появились следом. Первым вошёл Комиссар, за ним гуськом шли Фадей. Славик Юдин, Василий, Джоник и Палыч. У Фадея и Васи на лицах тоже красовались чьи-то автографы, хотя и не такие красочные как у Румбика.

— Да что случилось-то?! — Не выдержал Пантелей.

— Что-что, опять Юдин заварил, кашевар, мать его, а расхлёбывали другие. — Буркнул Комиссар и нахохлившись проследовал в центральную рубку.

В конце концов, Пантелееву наконец объяснили, что же всё-таки произошло. В этот вечер «тусовка» культурно отдыхала. Водку пьянствовала и безобразия хулиганила.

К финишу, как обычно, дошли сильнейшие и те, кто пропускал. Ну и, по пьяному делу, решили сходить в ДК (Дворец Культуры), на дискотеку. Там-то и встретился им один приятель. Обширное фуфло, под его глазом, сказало о многом. Славик, по пьянке чувствовавший себя суперменом, особенно если вокруг было много здоровых друзей, тут же начал выяснять, кто же того обидел. Оказалось, что обидели на другой дискотеке, в ДПШ (Дворец Пионеров и Школьников). И чёрт его дёрнул уговорить всех, перечисленных выше, пойти туда разбираться. Дело приятеля удалось уладить мирным путём. Но пока все занимались делом приятеля, завелись на Румбика. Румбик слепил агрессора одним ударом, однако из ДПШ, на подмогу тому, высыпал целый «кишлак» народу (пионэров и школьников). Джоник и Комиссар не были прирождёнными бойцами и их сразу оттёрли в сторону. У Палыча левая кисть белела бинтами (был сломан мизинец) и поэтому, когда из толпы сказали, что сломают вторую руку, он решил не искушать судьбу. Василию, не обладавшему необходимой танкообразностью, пришлось отступить и, в результате, он был загнан в самый густой куст шиповника, куда из-за колючек преследователи сунуться не решились.

Вася остался, как говорится, ощипанным, но не побеждённым. Фадею досталось два противника и пока вся основная масса занималась Васей и Румбиком, он втихаря с ними разобрался. Румбику пришлось биться в гордом одиночестве. Успев свалить четверых, он был облеплен врагами как медведь бандерлогами и, приведённый в горизонтальное положение, обработан ногами до нужной кондиции. Свою посильную лепту в дело борьбы вносил и Славик. Стоя в стороне, он восклицал: «Что же вы делаете изверги!»

Примерно через час, обсуждение инцидента наконец закончилось. Страсти обсуждающих улеглись. Джоник с Палычем и Васей пошли играть в бильярд, Комиссар, посидев ещё немного, отправился к подруге. Алексей, Румбик, Фадей и Славик, не обращая внимания на Лену с Юлей, строили планы на субботу.

— Я предлагаю в субботу напиться. — Задумчиво промолвил Славик.

— Опять? Сколько можно? — Вяло возразил Фадей, сам в душе понимая, что другим вариантам появиться неоткуда.

— Сколько нужно, столько и можно.

Их кампания, как-то, пробовала перейти на чаепития с тортами и пирожными, но это било по карману значительно сильнее, а удовольствия доставляло значительно меньше.

— И всё равно, меньше надо пить.

— Меньше, но чаще. — Вставил веское слово Румбик.

Перспектива, что ему в субботу работать с девяти вечера и следовательно пить будут без него, Пантелея явно не устраивала.

— Джентльмены! — Ему в голову внезапно пришло компромиссное решение проблемы. — А не попариться ли нам в субботу в сауне. Я её здесь согрею, вы придёте с алкоголем, мы попаримся и примем на душу населения. К тому же, подойдём к этому делу рационально. Распаренным, что бы окосеть, нужно гораздо меньше выпивки.

На том и порешили. Лена, всё это время изучавшая бумажки, лежавшие под стеклом на столе, указала на одну пальцем.

— Кто это?

— Где? — Алексей глянул ей через плечо. На листке были написаны две фамилии, адреса, годы рождения и т. д.

— А, это предполагаемые утопленники. На данный момент двое.

— Как это?

— Ну, пропал человек и нет его, а видели в последний раз около реки. Может утонул, нам ориентировку и дают.

— И что вы делаете, ищете?

— Само собой. В тёплой воде они, обычно, дня через три всплывают. Садимся мы в катер вдвоём и вниз по течению, вдоль берега. Один рулит второй в бинокль смотрит. Как надоест, вдоль другого берега обратно.

— А как они в воде?

— Как, как?

— Ну, что у них из воды торчит?

— Я бы тебе сказал, что у них из воды торчит. — Рассмеялся Пантелеев.

— А если серьёзно, то одна макушка и торчит. Поза поплавка. Как новорожденный в утробе матери.

— А почему вы их у берега смотрите, могут же они посередине плыть.

— Это же элементарно. Река извивается, значит на каком-нибудь повороте жмурика обязательно к берегу прибьёт.

Наконец, эта беседа наскучила Алексею. Просвещать Ленку не было никакого интереса, тем более из бильярдной слышался призывный стук шаров.

До трёх ночи шла азартная игра в бильярд. «Пирамида» и «Карамболь» были слишком нудными, поэтому долбились в «Американку». Один на один не играли, было слишком много народу, играли пара на пару. Проигравшие проползали под столом, а их место занимали претенденты.

Постепенно ряды бойцов редели. Первым удалился Румбик, сопровождаемый дамами.

Ему явно было не до развлечений. Его развлечения закончились ещё у ДПШ. К финалу остались Фадей и, естественно, Алексей, т. к. он был на работе. Полусонные, они продолжали игру. Изредка, Пантелеев отлучался в центральную рубку. В это время года, до четырёх утра на пляже бывало много компаний. Некоторые кадры, обычно подогретые алкоголем, даже пытались плавать, хотя в иных случаях уже и ходить не могли. Спасательной службе нужно было постоянно держать ухо востро.

Наконец, «сломался» и Фадей.

— Ладно, — Сказал он, откладывая кий. — Пора бай-бай.

Алексею и самому уже порядком наскучило зелёное сукно стола, и он не препятствовал.

— Перед тем как прийти в субботу, я тебе сюда позвоню.

Пожав Пантелееву руку, Фадей как сонная муха выплыл из помещения.

Остаток ночи прошёл по стандартному летнему расписанию. Лишь начало светать, Алексей выключил наружное освещение и, взяв удочку, пошёл на понтоны ловить рыбу. Сказать, что ловилась рыба, это слишком громко сказать. Клевали всякие «сикилявки». Но для настоящего рыбака важен не улов, а сам процесс. Он себя заядлым рыбаком не считал, однако встречать рассвет с удочкой в руках было приятнее, чем клевать носом в центральной рубке.

Сменившись, как обычно в девять утра, Пантелеев отправился домой. По счастью, жил он в пяти минутах ходьбы от станции и размаиваться не успевал. Вот и в этот раз, вошёл он в квартиру ещё сонный. Наскоро перекусив тем, что мать оставила на кухне, рухнул на кровать. О, миг блаженства. Мышцы расслабленно млели. Луч восходящего солнца, пробившись между штор, приятно щекотал лицо. Алексей с наслаждением потянулся, до хруста выгнув позвоночник, и тут же застонал, услышав телефонный звонок. «Заткнись скотина!» — подумал со злостью. Телефон продолжал звонить. «Надо было отключить». Скрипя от злости зубами, слез с кровати.

— Да!! — Сама интонация, с которой это было произнесено, должна была убить ту сволочь, что звонила.

— Лёшик? Это я, Сергей.

— Ну?!

— Рецепт, что я привёз, у тебя здесь или на даче?

— Ну, здесь, дальше что?

— Ты бы не мог его сейчас мне принести?

— Серёжа, я с ночной вахты, я спать хочу как чёрт. Разве нельзя отложить до вечера? Зачем он тебе прямо сейчас?

— Понимаешь, нужно сейчас. Тут человек приехал. Я с ним на раскопках был.

Оригинал рецепта утерян, а по нему какое-то важное вещество производится.

Принеси, пожалуйста, сейчас.

— Ладно, чёрт с тобой, сейчас принесу.

Остатки сна безвозвратно улетели, а вместе с ними и злость.

Повесив трубку, Пантелеев достал из ящика стола злосчастную фотографию с рецептом и, обувшись, вышел на улицу. Дворники мели асфальт. Прохожих было не много, обычный будний день.

Скорым шагом, Алексей, через десять минут, достиг нужного дома. Не спеша поднявшись на четвёртый этаж, позвонил. В ожидании, пока Сергей откроет, глянул на противоположную дверь. Глазок на ней был залеплен лейкопластырем. Ломать над этим голову не хотелось. «Каждый по своему с ума сходит.» - подумалось отрешённо.

Сергей, почему-то, дверь не открывал. «То ему сейчас же рецепт нужен, то дверь не открывает». Алексей с раздражением влепил кулаком в дверь. Дверь распахнулась. «О! Не заперто!»

— Серёга!

Скинув в тёмной прихожей кроссовки, Пантелеев двинулся к гостиной.

Застеклённые двери в зал были закрыты.

— Серёга, да где ты, дьявол!

Ответом был страшный удар, обрушившийся на затылок. Падая вперёд, Алексей распахнул своим телом дверные створки, высадив, при этом, лицом, стекло. Кровь, из рассечённого лба, залила глаза. Схватив за волосы, Алексея приподняли и второй удар вышиб из него последние искры сознания. Напавший перевернул его и, закатав рукав рубашки, вонзил Пантелееву в вену иглу шприца. Опустевший шприц этот человек завернул в бумагу и сунул себе в карман. Он действовал сноровисто, но не спеша. Обыскав карманы Алексея, забрал фотографию с рецептом. Затем, перешагнув через лежащего, неизвестный прошёл в гостиную. Взяв с журнального столика одну из двух стоявших там стопок, вложил её в руку Алексея и сжал его пальцы. Вернув стопку на место, подошёл к телефону. Наследить он не боялся, затянутые в чёрную кожу перчаток, пальцы отпечатков не оставляли, а срисовывать следы от обуви у милиции не будет нужды.

— Отделение милиции. Дежурный слушает. — Бодро отозвались в трубке.

— Понимаете, я с ночной смены домой вернулся и конечно собирался отдохнуть. А за стенкой, здесь, пьяная драка. Покоя, как понимаете никакого. Так вы пришлите наряд, пожалуйста, угомоните этот дебош.

— А кто это говорит?

— Щеглов Сергей Юрьевич. Я соседом тут.

— Адрес.

— Мой?

— Драка где?

— Ленина 28, квартира 71. Кочетовы там живут.

— Хорошо, ждите. Посылаю наряд.

В трубке послышались короткие гудки. Телефонный аппарат, ударившись об стену, раскололся надвое. Незнакомец вышел из квартиры и, оставив входную дверь открытой нараспашку, начал спускаться по лестнице. Мимоходом, он сорвал пластырь с глазка соседней двери и, вместе со шприцем, кинул в мусоропровод. Всё было сделано чисто. Следователю не придётся напрягать извилины. Кому придёт в голову искать второе дно, имея все козыри на руках.

Сознание медленно возвращалось к Алексею. В голове пульсировало: «Очнись! Опасность!» Первым, что он увидел, был опрокинутый стул. В глазах двоилось и нестерпимо болела голова. При каждом моргании, веки слипались. «Крутое перепитие, выразившееся абстинентным синдромом», — поставил он себе диагноз.

Ухватившись рукой за дверной косяк, с горем пополам поднялся. Устоять на ногах было неимоверно трудно, шатало по страшному. «Что это со мной, чёрт возьми?» В комнате всё было перевёрнуто вверх дном и опрокинуто. Лишь маленький журнальный столик стоял у стены, цел и невредим. Пустая бутылка, ещё одна, две стопки, какая-то закусь. «Будто сам всё это и выжрал, в одну харю». Пантелеев провёл рукой по лицу и посмотрел на ладонь. Вся ладонь была в крови. «Кто же меня так?

Серёга?»

— Серёга!

Откуда-то слышался шум текущей воды. Шатаясь и падая на стены, Алексей дошёл до ванной. Слабой струёй вода текла из крана в раковину. На полу, уткнув лицо в согнутые колени, сидел Кочетов.

— Серёга! — Грубо схватив, Пантелеев дёрнул его за плечо. Сидящий завалился на бок, не отрывая рук от живота.

— Э-э, ты чего? — Пантелеев попытался схватить Сергея за руку и замер. Пальцы схватились за чужеродное, за что-то пластмассовое. Отдёрнув руку, Алексей отшатнулся к стене. Открытые остекленевшие глаза и застывшая полуулыбка на разбитом лице, перед ним был труп. То пластмассовое, что нащупал Алексей, было рукоятью ножа, глубоко всаженного Сергею в живот. Тошнота, преследовавшая Алексея, перешла в рвоту. Он еле успел дотянуться до раковины. Стало полегче, в голове прояснилось. Он понял, что влип в мерзкую историю. Первой мыслью было сообщить в милицию, но тут же стало ясно, что всё пришьют ему самому, Алексею Пантелееву. Всё перевёрнуто, значит была драка. «А почему у тебя лицо разбито, мил друг?» — спросит следователь. Что отвечать, было неясно. Той правде, которую мог ответить Алексей, никто не поверит. Он и сам бы не поверил кому другому.

Единственно правильным, в этой ситуации, было делать ноги. Поскорее вон из этой квартиры, пока никто не пришёл. Выбравшись на лестничную площадку, он двинулся по ступенькам вниз. Внезапно на улице послышалось завывание сирены. Выглянув в окно, Алексей увидел милицейский «газик», тормозящий перед подъездом. «Всё, поздно…»- мелькнула мысль. Но ноги уже сами понесли наверх. Максимально быстро, насколько позволяло его состояние, Пантелеев поднялся на пятый этаж.

Мёртвой хваткой цепляясь за ступеньки, полез на чердак. К счастью, люк не был на замке.

* * *

1968-й год. Приуралье.

Весь в болотной грязи, человек ворвался в зал. Каким-то чудом он проскочил меж двух стражей, но тяжёлый кулак третьего сбил его с ног. Страшные клыки блеснули перед глазами.

— Идиоты! Пропустите меня! — завизжал опрокинутый.

— Что за шум? — Чуть слышные слова заставили всех замереть. Уродливый горбун, закутавшись в чёрный плащ, стоял у двери в дальнем конце зала.

— Тиллигар! — оставляя за собой грязный след, человек подполз к нему Тиллигар, мышеловка пуста. Он сбежал.

— А Анфиса? — Итак тихий, голос Тиллигара упал до шёпота.

— Энергетический удар. Распятье Гюряты, проклятое. Но с заходом солнца она пришла в себя. Ей достался лишь малый заряд. Основная часть энергии ушла в отца Тимофея, сейчас он уже полностью разложился.

— Пусть догонит!! Пусть Тимофея догонит Анфиса!!!

— Яга запретила. — Заскулил и заелозил лежащий.

Тиллигар медленно перевёл свой взгляд вниз. Лишь на секунду его глаза встретились с глазами распростёртого на полу перед ним, лишь на секунду они вспыхнули огненным блеском. Ужасный вой огласил помещение. С ужасом, ничего не понимая, человек смотрел на свои руки и кричал. А те, выйдя из повиновения, уже рвали его собственное лицо. Оторвали уши, выдавили глаза, разорвали рот. Через минуту лишь куски разорванной плоти, ещё дымящиеся кровавым паром и вздрагивающие, лежали на полу.

— Ягу ко мне. — Прошептал Тиллигар и скрылся, так же незаметно, как и появился.

Яга не заставила себя ждать. Эта маленькая старушка была правой рукой Тиллигара, если не сказать его головой, и поэтому ей прощалось всё.

— Что случилось, сынок? — Заворковала она, едва переступив порог.

— Почему ты не послала Анфису вдогонку за Тимофеем?

— Э-э, соколёнок. Дело в том, что Анфиса беременна.

— Что?!

— Сбылось, ведомое нам, пророчество. Открой-ка книжицу.

Тиллигар раскрыл внушительный фолиант и, уже вспомнив, быстро нашёл нужную страницу:

«Когда скрестятся поколения, Когда сольются жизнь и смерть, На страх и ужас, Богу верным, Антихрист явится из скверны!» Дав Тиллигару возможность дочитать, старушка продолжила:

— Анфиса и Тимофей ветви одного дерева. Поколения скрестились. Анфиса мёртвая, Тимофей живой. Жизнь и смерть слились. Сыном их станет рождённый покойницей Анфисой — Антихрист. Родиться и взрасти Он должен там, где родились и окрепли его корни, Гюрята и Ярополк, в Киеве. Всё бы хорошо, да не всё ладно. Здесь, в нашей берлоге мы сильны, здесь мы в безопасности. Там, вое по другому. Там властвуют Христова церковь и Храм Денницы. Христиане с пеной у рта будут искать его, что бы уничтожить. Денницыты устроят охоту, что бы перехватив и воспитав его по своему, использовать в своих целях. Окажись он в руках Денницытов, он станет для нас опасен.

— Если так, стоит ли овчинка выделки? Нужен ли он нам?

— Что ты, что ты!! — Замахала руками старуха. — Ты что это удумал, голубь?

Они долго смотрели друг на друга. Наконец старая карга вновь заговорила:

— Что мы можем? Бросать по зёрнышку? Так стоит ему прорасти, как его сразу косит церковь. На большее мы и не способны. А Антихрист способен. Лишь он способен подчинить себе полчища людские. Лишь за ним слепо пойдут озверевшие толпы.

Поэтому, голубь, мы, как зеницу ока, должны беречь Анфису и, когда придёт пора, доставить в Киев. Понял ты меня теперь?

— Понял, бабушка.

— Ну а с Тимофеем, милок, ты сам должен разобраться.

— Что же я должен с ним сделать?

— Твоё тело давно тесно для твоего духа. А тут, здоровое молодое тело само плывёт в руки. Убить его было бы конечно проще, но зачем? Вселись в него. После всего, здесь пережитого, он слаб. Сломай его волю! Сделай её мягкой как воск.

Раздели свой разросшийся дух и проникни в тело Тимофея.

* * *

Жизнь, в глуши, текла своим чередом. Уже десять лет жил в языческом поселении Ярополк. Он повзрослел и возмужал. И дух, и тело его, усилиями Совершенного, значительно прибавили в своём развитии. Ежедневные физические упражнения дали его телу огромную силу, а научные занятия с Совершенным укрепили разум. Знания Совершенного были неисчерпаемы и, будучи его учеником в течение десяти лет, Ярополк обогнал своё время по образованности, можно сказать, на несколько столетий.

Монотонно, день сменялся за днём. Особенного разнообразия в событиях не было.

Каждое утро группы охотников отправлялись в лес за добычей. Остававшиеся в селении, неустанно упражняясь, оттачивали своё воинское мастерство. Изредка, примерно раз в месяц, большие отряды воинов уходили в лес. После таких походов, обычно, возвращались не все.

В течение последнего года, здоровье Совершенного значительно пошатнулось. Всё чаще и чаще, стали случаться с ним приступы не известной Ярополку болезни. Ни с того, ни с сего, у Совершенного вдруг начинала стремительно падать температура тела, далее мог случиться обморок и привести к более печальным последствиям.

Лишь одно лекарство спасало его. Этим лекарством была живая вода. В маленьком, изящно выполненном в форме медальона, золотом флакончике, она постоянно находилась у него на шее, рядом с табличкой, на которой был выгравирован рецепт.

— Моему телу, Ярополк, не одна сотня лет. В течение этого огромного срока быть физически здоровым и сохранять ясность ума помогала лишь живая вода. Но видно, я уже у черты.

Чувствуя, что силы его тают, Совершенный стал тороплив. И раньше редко выходивший из подземелья, теперь он вообще перестал показываться на поверхности.

Постоянно, там что-то булькало в котлах и шипело в пробирках. Пищу ему туда носил Кирша, мальчик-воспитанник, который впоследствии должен был стать его третьим учеником. Только Кирша имел доступ в лабораторию. Даже Ярополку и Скару Совершенный запретил его беспокоить. Он подводил итоги своей жизни и стремился успеть завершить уже начатые дела.

Когда он не был ещё Совершенным, а был лишь юношей — учеником, религиозно философское учение, которому он служил, имело огромную власть в далёком островном государстве. Сила учения состояла как из мудрости Совершенных, так и из огромной массы знаний, тайно накопленных и не доступных простым смертным.

Мощные катаклизмы уничтожили государство. Воды океана поглотили огромный остров.

Но не погибло учение. Те из Совершенных, кому удалось выжить, как искры разлетелись по всему миру. Таким осколком некогда великой секты оказался и он, находившийся в момент катастрофы, вместе со своим наставником, на материке.

Выжить из Совершенных смогли лишь те, кто находился за пределами острова. Беда великого учения заключалась в том. что Совершенные трёх высших ступеней посвящения никогда не покидали государства и, поэтому, с их гибелью исчезла важнейшая и сокровеннейшая часть знания. Всю свою жизнь уже став Совершенным, посвятил учитель Ярополка восполнению утраченного.

Делом, отнимавшим у Совершенного последние силы, было получение взрывающейся жидкости, вещества, являвшегося страшным оружием. Он уже был близок к цели, последние опыты дали прекрасные результаты, но его это не удовлетворило.

Взрывная мощь жидкости была, по его мнению, недостаточно сокрушительной и он продолжал работать.

Время бежало. За осенью пришла зима. Лесная жизнь сонно замерла. Дни стали короче, отдав свои часы ночам. Снег как одеяло укутал землю, защищая её от мороза.

Три охотника пробирались сквозь чащу. Не будь на ногах снегоступов, можно было бы и потонуть в глубоких сугробах. Внезапно, выбравшись на взгорок, все трое замерли. Шедший вторым, быстро догнал протаптывавшего путь. Не оборачиваясь, тот указал рукой чуть в сторону и вверх.

— Птицы! — Вместе с облаком пара выдохнул он.

Примерно в половине версты от них, над верхушками деревьев кружила стая ворон.

— Мертвечину чуют.

— Глянем.

Медленно охотники двинулись вперёд. Судя по птичьему гомону, цель была близка.

Деревья расступились и они оказались на тропе. За поворотом их взорам открылось то, что привлекло птиц. На тропе лежало два трупа. Скорее всего, они нашли свою смерть не раньше утра. Вороньё, правда, хорошо над ними поработало, но поющие по ночам не оставили бы от них и костей.

При приближении людей, чёрная туча снялась с падали и, злобно каркая рассредоточилась по окружающим деревьям.

После подробного рассмотрения, картина происшедшего стала ясна. Очевидно, лошадь на полном скаку наступила в, неприметную под снегом, яму и, сломав ногу, рухнула. Всадник вылетел из седла и размозжил голову о ствол сосны. Просто, до смешного. Пока двое спутников обсуждали это Скар думал о другом. Все его мысли занял один вопрос: «Откуда в этой глуши взялся всадник?»

Судя по мечу и кольчуге на остатках тела, мертвец был воином. Внимание Скара привлекла, надёжно притороченная к седлу, котомка. Срезав её ножом, Скар вытряхнул содержимое на снег. В глаза бросился пергаментный свиток. Значит погибший был гонцом, но чьим и кому он мог везти послание в этой глухомани?

Развернув свиток, Скар принялся читать. Когда он закончил, лицо его побледнело.

— Счастье наше, что гонец мёртв и послание попало в наши руки. Он посмотрел на остальных.

— Нам нужно взглянуть на тех, к кому этот воин скакал.

Скорым шагом охотники двинулись по тропе. Впереди, чутко прислушиваясь и пристально вглядываясь в лесную чащу, шёл самый опытный.

Через несколько часов они достигли цели. Все признаки говорили о том, что близко жильё человека. Тропа расширилась, множество следов вокруг, вырубки.

Вероятнее всего, впереди находился большой посёлок. Идти дальше при свете дня было опасно. Забравшись в густой кустарник разведчики зарылись в снег, соорудив нечто отдалённо напоминающее берлогу. Внутри импровизированной берлоги было тепло и можно было скрытно от чужих глаз дожидаться ночи. Терпеливо досидев до темноты, они двинулись дальше. Предчувствие не обмануло, скоро их взглядам действительно открылось, удобно раскинувшееся на берегу реки селение. Раньше на этом месте стояла языческая деревня. Десять лет назад она была сожжена псами господними. Как раз тогда и был похищен Ярополк.

Проникнуть в посёлок не представлялось возможным. Селение было окружено насыпью и глубоким рвом. Вода во рву от мороза замёрзла и препятствием он не являлся, но насыпь… Залитая водой, она обледенела и лишь сумасшедший рискнул бы взбираться на эту скользкую кручу.

Впрочем, особой надобности пробираться в посёлок не было. Он лежал в низинке и с опушки в ярком лунном свете был прекрасно виден. В стороне от посёлка, на холме, стояла церковь. Вместе с домом священника она представляла лёгкую добычу, но в планы Скара не входило обнаруживать своё пребывание здесь. Наоборот, теперь, когда он пересчитал избы и приблизительно узнал силы этого потенциального противника, ему нужно было ускользнуть, как можно незаметнее. Скар понимал, для того что бы избегнуть опасности, о которой он узнал из свитка, необходимо быстрее предупредить о ней Совершенного.

Все трое ринулись в чащу. Опытные охотники прекрасно знали лес и даже впотьмах выбирали самую короткую и удобную дорогу. Долгий и изматывающий бег внезапно прервался. То, что заставило их не сговариваясь замереть, тут же заставило их рвануться вперёд с удвоенной скоростью. Звук, который они услышали, поднял дыбом волосы на их головах. Протяжный многоголосый вой. Закалённые суровой природой охотники привыкли встречать любую опасность лицом к лицу. Каждый из них мог выйти один на один против медведя, вооружившись лишь рогатиной. Но плачущие в ночи, сбившиеся по зиме в стаю, озверевшие и изголодавшиеся… Когда зимней ночью, по твоему следу пошла стая плачущих в ночи, это верная смерть.

Сумасшедшая гонка продолжалась, пока не стала понятна её безнадёжность. Вой раздавался всё ближе и ближе.

— Лезь на дерево! — Охотники повернулись к Скару.

— Лезь! Мы уведём их за собой!

Это был, хоть какой-то, да шанс. Подпрыгнув, Скар вцепился в сук и как белка начал карабкаться, всё выше и выше. Лишь почувствовав себя в безопасности, он остановился. Вой приближался.

Руки начали стыть. Даже меховые рукавицы и полушубок не спасали от мороза. Сняв кушак, он накрепко привязал себя к стволу. Шум, раздавшийся внизу, заставил Скара замереть. Серые, поджарые тела стремительно замелькали на снегу. Ведомые вожаком по следу охотников, волки проскочили под деревом и унеслись во тьму.

Семнадцать волков насчитал Скар, семнадцать безжалостных убийц.

— Помоги им, Денница. Прошептал он, думая о тех, кто ценой своей жизни спас его.

* * *

Меч со свистом рассёк воздух и со щелчком ушёл в ножны. Прислонив его к стене, Ярополк шумно выдохнул воздух и утёр со лба пот. После интенсивных упражнений в теле ощущалась приятная усталость. Захотелось расслабиться, и Ярополк опустился на скамью.

— Ярополк! — Голос Кирши вывел его из полузабытья.

— У…? — Ярополк глянул на дверь.

Подросток, румяный от мороза, с клубами пара ввалился в избу.

— Ярополк, тебя Совершенный зовёт.

Это было неожиданным. Натянув на голый торс просторную рубаху, Ярополк опоясался мечом.

— Ну, пошли.

Накинув на плечи подбитый лисьим мехом плащ, он вслед за Киршей вышел на улицу.

— Ты иди, он в подземелье, а у меня ещё дела есть, — деловито сказал Кирша и с важным видом двинулся по улице.

Усмехнувшись, Ярополк проводил его взглядом и скорым шагом направился к пирамиде. Совершенный ждал его. Войдя, Ярополк опешил. За то время, что они не виделись, учитель совсем сдал. От былой мощи не осталось и следа. Перед ним был скелет обтянутый кожей, с трясущимися руками и дрожащей головой. Тем не менее, лицо Ярополка осталось бесстрастным.

— Я закончил свою последнюю работу, Ярополк. Я получил-таки это оружие. Оружие, которое даст нам огромную силу. Жидкость разрывающая камни.

На столе перед Совершенным стояла большая корзина, наполненная до краёв маленькими как черешня шариками. Взяв несколько штук, Совершенный устремился к двери.

— Пойдём, ты увидишь сам! — Он увлёк за собой Ярополка. Стремительно преодолев коридоры, несмотря на мучившую его одышку, Совершенный привёл ученика в зал. Зал был специально оборудован и являлся единственно безопасным местом в подземелье где Совершенный мог испытывать своё творение.

— Эти глиняные шарики полые внутри. В эту пустоту я и заливаю жидкость. Сейчас ты сам убедишься в силе её.

Размахнувшись, он швырнул шарик к дальней стене. Пролетев весь зал, шарик коснулся стены и тут случилось невероятное. Вспышка озарила их и раздался гром, заложивший уши. Облако дыма закрыло стену. Когда дым рассеялся, в том месте, куда угодил шарик, Ярополк увидел здоровенную выщербину.

— Ха-ха! Ты видел?!! — Учитель швырял шарики, один за другим.

Ошеломлённый Ярополк только и смог сделать, что заткнуть себе уши, дабы спасти их от грохота.

Они медленно возвращались. Ярополку приходилось поддерживать учителя.

Возбуждение того угасло, а именно оно придавало силы его измождённому телу.

— Помнится, Ярополк, как-то ты просил у меня позволения на осмотр той части подземелья, которая является заповедной. Я отказал тебе тогда, а сейчас хочу объяснить почему.

Свернув, в одну из примыкавших к главному коридору галерей, они двинулись к Чёрному залу. Ничего не изменилось в зале. Всё здесь было как и тогда, во время второго рождения Ярополка.

Пройдя через зал, два маленьких человека застыли перед огромным идолом. Ярополка больше не удивлял вечно горевший огонь. Совершенный уже объяснил ему раньше, что в череп, который держит идол, поступает природный газ, он-то и горит.

Совершенный наступил на подъём стопы застывшего человека-быка и тот, с гулом, медленно отодвинулся в сторону, открывая потайной ход.

Ярополк запалил от светильника факел и, вместе с учителем, шагнул в темноту, неизвестной ему галереи. Пока они шли, Совершенный начал рассказ.

— После катастрофы, постигшей мою родину, мне пришлось многое пережить. За сто лет до рождества Христова, я обладал большой властью на территории Сарматии.

Сарматией назвал эту землю римский полководец Марк Випсаний Агриппа. Этой местностью племена Сарматов — Языги и Роксоланы овладели, вытеснив скифов.

Сильны были Сарматы в то время. Даже Рим испугался нас, когда мы стали союзниками понтийского царя Митридата 6-го Евпатора. Но постепенно наша слава угасла. Сила Сарматов была подорвана готами. Сменялись поколенья, а я оставался жрецом, поддерживая свою жизнь живой водой. Вечным называли меня. Власть моя была огромна, но и ей пришёл конец. В четвёртом веке после рождества Христова, объединённые силы Сарматов, со мной во главе, были разгромлены ордами гуннов.

После решающего сражения я, с учениками и немногими, оставшимися преданными мне воинами, дабы избежать пленения, вынужден был бежать. Я знал об этом подземелье.

Я узнал о его существовании, ещё не будучи Совершенным. Мой учитель показывал мне карту. На ней были отмечены все храмы нашей религии и все храмы поклонников Слепого Зла. Это подземелье создано последователями Местимы. Оно очень древнее, но почему-то было давным-давно оставлено Сатанистами. И я решил, дабы не тратить попусту сил на создание нового, разместиться в этом, идеально подходящем для моих целей, старом убежище. Рассказ Совершенного прервался. Ярополк огляделся вокруг. Они стояли в средних размеров, четырёхугольной комнате. В каждой стене было по большой массивной двери.

— За этой дверью, — Совершенный указал налево, — Коридор, который ведёт к бассейну. Бассейн связан с рекой. Оттуда я выпускал водяных.

— Что находится здесь, — Он указал направо, — я покажу тебе на обратном пути.

— Ну а за этой, третьей, как раз и начинается заповедная часть подземелья.

Когда переступишь порог, ничего не бойся, а то оба пожалеем о том, что вообще сюда явились. Хотя, после своего второго рождения ты же лишился чувства страха.

Давай, сдвигай засов, если не передумал.

Приложив всю свою силу, Ярополк с большим трудом отодвинул ржавый засов.

— Дверь не открывали несколько столетий. Осторожно, здесь ступени. Факел можешь оставить, он нам не понадобится.

Воткнув факел в подставку у стены, ученик поспешил за учителем. Какая-то тень шарахнулась из-под ног и стремительно унеслась вверх по стене. Размером с хорошего зайца, но зайцы по стенам не бегают, да и лап у промелькнувшего создания было по меньшей мере шесть. «Померещилось», - решил Ярополк, уже догоняя Совершенного. Но заросли паутины висящие на стенах и больше напоминающие ветки деревьев, нежели ниточки порождали сомнения. Поначалу, глаза не могли ничего различать вокруг, но через некоторое время привыкли к темноте. Да, собственно, темноты вокруг и не было. Наоборот, казалось сам воздух светился.

Вскоре, Ярополк понял причину этого. Зеленоватое, призрачное свечение исходило от плесени, густо покрывавшей стены. Совершенный молчал и Ярополк, не решаясь нарушить тишину, погрузился в собственные мысли. Его глаза, уже освоившиеся с сумраком, внезапно различили впереди какое-то движение. Продолжая пристально вглядываться, он опустил руку на рукоять меча. Тени приближались и неожиданно обрели очертания двух человек, поднимавшихся по лестнице навстречу. Ярополк коснулся руки учителя.

— Люди?

— Нет, призраки. Они не опасны… По крайней мере сейчас.

Ответ не удовлетворил Ярополка, но переспрашивать он не стал. Всё его внимание приковали две фигуры, в которых с приближением вырисовывались знакомые черты.

Что же в них показалось ему знакомым, Ярополк понял, лишь когда сблизились на расстояние нескольких шагов. Навстречу ему и учителю шли они сами. Вернее их двойники. Столкновения не произошло. Ярополк, ожидавший его, прикрыл глаза.

Лишь на какое-то мгновение, сухо потрескивая, встали дыбом волосы на всём теле.

И всё. Открыв глаза и оглянувшись, Ярополк увидел лишь спины, удалявшиеся вверх по лестнице, свою широкую и согбенную учителя.

Наконец спуск прекратился. Лестница закончилась маленькой дверью, выведшей их в необычное помещение.

Цилиндрическая шахта уходила вглубь земли. Узенький балкончик, на котором собственно и очутились учитель с Ярополком, шёл вдоль стены, замыкаясь в кольцо.

Совершенный стоял неподвижно и двигаться дальше не собирался. Ярополк тоже не торопился и, поэтому, внимательно осмотрелся. Как раз напротив двери, через которую они вошли, темнел проём другой двери. Добраться до неё можно было лишь пройдя вдоль стены по балкончику. Но, из-за разрушенности балкона во многих местах, это было весьма рискованно. Сразу у ног Ярополка начиналась лесенка.

Неуклюже прилепившись, она спиралью уходила вниз, в шахту. Привлечённый журчаньем воды, доносившимся из глубины шахты, Ярополк взглянул вниз. Что там, на самом дне находилось, он не разглядел. Всё застилал густой, испускавший яркое зеленоватое свечение, пар. Внезапно Совершенный заговорил.

— Обосновавшись в подземелье, я захотел узнать о нём всё. Верхняя часть, которая используется нами сейчас, была обследована быстро. Её помещений хватило с избытком для моих нужд и надобность в этих глубинных помещениях отпала. Тем не менее, плох тот хозяин, который не знает, что у него в подполе. Поэтому, уже позднее, мной была отправлена сюда группа разведчиков. Войдя в эту дверь, — Совершенный указал рукой на противоположную стену, — они пропали. Канули в неизвестность. Посланные на их поиски тоже сгинули. Мне ничего не оставалось, как посчитать это место опасным. Я приказал отгородить верхние помещения от этого яруса массивной дверью и предал всё забвенью.

Очень редко я спускаюсь сюда. И то, лишь тогда, когда мне требуется для моих опытов природная мёртвая вода. На дне шахты находится её источник.

Совершенный замолчал и вновь ушёл в себя. Но молчание длилось недолго.

Собравшись с мыслями он продолжил.

— Ты интересовался, почему я называю природную мёртвую воду Тиллигаровой…

— У меня был ученик. Способный, талантливый. Достойный преемник моих знаний.

Если бы не его самонадеянность. Слишком легко ему всё давалось. Человек, которому всё даётся играючи, рано или поздно теряет над собой контроль и уже не разум царствует в нём, а его желания. Природа не скупясь наделила его всем, красотой, силой, умом… Он вбил себе в голову, что уж он-то сможет узнать, что скрывается в «подполе». Я наотрез запретил ему затевать это безумное дело. Но он вопреки моему приказу, когда я был в отлучке, поступил по своему.

Когда я вернулся, он был уже мёртв. Пока его хватились и нашли, прошло несколько часов. Сорвавшись с балкончика, он рухнул на дно шахты, в источник природной мёртвой воды. Оттуда его и вытащили. Тело было в ужасном состоянии. Удары о выступы стены переломали все его кости и обезобразили лицо. Остальные мои ученики были уверены, что я воскрешу его и перенесли тело в Чёрный зал. Слава деннице, я вернулся вовремя. Подвергнувшись воздействию природной мёртвой воды, человек становится носителем слепого зла, неуязвимым и бессмертным.

Совершенный, в который уже раз, замолк. Но, тут уж Ярополк не смог сдержаться.

— Учитель, что же было дальше?

Ни слова не говоря, Совершенный развернулся и двинулся в обратный путь. Ничего не понимая Ярополк устремился следом. Поднявшись по лестнице, они вновь очутились в комнате с четырьмя дверями. Три из них не представляли для Ярополка загадки. Через одну они пришли из верхних помещений, через вторую только что поднялись из нижних, за третьей был ход к реке. Совершенный встал перед четвёртой дверью.

— Что можно было сделать с тем, кого невозможно уничтожить? Я приказал заточить его здесь.

С засовом на этой двери Ярополку пришлось повозиться подольше. Наконец препятствие было преодолено и массивная, не меньше чем в локоть толщиной, дверь отворена. Холодом и затхлостью пахнуло из темноты.

Фигура представшая их взглядам у любого простого смертного вызвала бы чувство страха.

— Вот тот, в честь которого я называю природную мёртвую воду. Мой, когда-то лучший, ученик Тиллигар.

Отвратительный горбун находился в полуподвешенном состоянии. Четыре цепи приковывали его к стенам. Вернее три. Цепь, которая должна была приковывать правую ногу, была вырвана из стены, в чём Ярополк сразу же и убедился. Как только они вошли, Тиллигар махнул ногой и многопудовая цепь, как лёгкая верёвочка, просвистела в воздухе, описав дугу перед самым лицом Ярополка. Глаза уродца вспыхнули на миг, но тут же разочарованно погасли.

— В прошлый раз, Совершенный, ты приводил живого, а от бесстрашия этого попахивает мертвечиной.

— Да, в прошлый раз я приходил со Скаром. Он позволил себе испугаться и ты, пожирающий страх, получил силу для освобождения правой ноги. Но больше я тебе такого удовольствия не доставлю, потому что у меня нет желания видеть тебя свободным.

Учитель повернулся к Ярополку.

— Ну, как он тебе показался?

— Кожа, да кости. Кощей и другого имени ему не придумаешь.

— Кощей? А что, довольно звучно. Кощей Бессмертный. Слышишь, Тиллигар? Я, пожалуй, придумаю про тебя сказку и будешь ты в ней зваться Кощеем Бессмертным.

Появится хоть какой-то смысл существования — тобой будут пугать непослушных детей.

— Пусть так, Совершенный, я утешаюсь тем, что ты скоро сдохнешь. Твоя смерть близка. Одно огорчает, не я буду причиной твоей кончины. Ты задержался на этом свете, старик, пора и честь знать.

Эти слова были сказаны уже во след выходящим.

Путь наверх прошёл в молчании. На обоих произвело угнетающее впечатление пророчество Тиллигара.

В Чёрном зале их ожидал возбуждённый Кирша. Не успели они войти, как он кинулся к Совершенному.

— Учитель! Скар вернулся.

Скар, избавившись от опасности быть растерзанным волками, не избежал другой беды — мороза. За время проведённое на дереве, он отморозил пальцы на обеих руках и левую ногу, а слезая с него сорвался и сломал правую ногу. Ему пришлось ползти, что бы принести Совершенному важное известие. А известие действительно было важным. Под самым, можно сказать, боком, как гриб после дождя, вырос посёлок христиан.

— А правит там, Ярополк, твой старший братец — Гюрята.

— О нашем убежище он знает и, само собой, гонца в Киев отправил, просить подмогу. Своими-то силами ему с нами не управиться. Тот всадник, что на тропе угробился, был уже оттуда, из Киева. В свитке, что он вёз, про всё это и было написано, и ещё там было написано, что Псы Господни уже в пути.

Всё забурлило в языческом убежище. Сражение с христианами явилось бы самоубийством и, поэтому, Совершенный решил покинуть посёлок. Обморожение Скара не давало возможности сразу пуститься в путь и Учитель несколько изменил планы.

Он решил разделить воинов на два отряда. Ярополк во главе одного из них, после коротких сборов, должен был немедленно выехать из лагеря. Совершенный дня через три, поставив Скара на ноги, отправлялся со второй группой. Если, по вине рока второй отряд будет упреждён Псами Господними, Великое Знание не погибнет, ибо большое количество свитков Ярополк забирал с собой. Последнее напутствие Совершенного было коротко.

— Ярополк, мальчик мой, весь опыт своей жизни и все знания свои я передал тебе.

Пришло время расстаться. Дальше нам суждено идти разными путями. Уведи людей на восход, как можно дальше. Заберись в такие дебри, где никто из сильных мира сего не смог бы тебя достать. Укрепись там. Пусть женщины рождают воинов и мыслителей. Помни, час Денницы, наш звёздный час, ещё впереди. Когда он настанет, нас должно быть много и мы должны быть сильны.

И ещё хочу сказать тебе. Не забывай о Тиллигаре. Непредвиденный случай может освободить его и тогда не будет у тебя врага опаснее чем он. В горах Тибета, в храме Бон, под охраной секты Черношапочников, хранится чёрный кристалл, их святыня. Лишь этот кристалл способен разрушить то, что создано природной мёртвой водой. А теперь, прощай! Пусть помогут тебе силы вечного Мрака!

— Прощай, учитель.

Разговор происходил в помещении, где лежал Скар. Когда Совершенный вышел, Скар подозвал Ярополка.

— Просьбочка будет небольшая, брат. Я бы это дело и сам уладил, да ведь может и не получиться. А просьба вот какая. Заскочи мимоходом к Гюряте. Там церквушка на отшибе и дом священника. Особо не рискуй, но будь ласков, сделай им больно.

— Уважу тебя, брат Скар. Но знаешь, пожалуй это дело нужно отложить, и лучше вернусь сюда к празднику Зла и с христианами его отпраздную. Лады?

Скар подумал и согласился. Крепко обняв его на прощание, Ярополк вышел.

Растянувшись, как змея, отряд Ярополка выходил за ограду и втягивался в лес. Так как все женщины и дети посёлка были в этой группе, то двигались не особенно быстро, но наконец последние скрылись среди деревьев.

Прошло три дня. Совершенный сдержал слово, тело Скара исцелилось. Правда, сломанная нога ещё беспокоила, но двигаться он уже мог. Откладывать дальше выход не имело смысла. В последний раз Учитель спустился в подземелье. Опираясь на Киршу, он прошёл в свою лабораторию. Печальным взглядом обвёл полупустые полки.

— Ну что ж, пора.

Они повернулись к выходу. Вдруг, ноги Совершенного подкосились и он рухнул бы на пол, не вцепись Кирша в него обеими руками. Смертельная бледность, заметная даже в алом свете факела, покрыла его лицо. Кирша содрогнулся, почувствовав, как быстро холодеют руки Учителя. Он опустил старика на пол и, нашарив на его груди золотой флакончик, влил тому в рот несколько капель живой воды. Дрожь пробежала по телу Совершенного, но сознание не возвращалось. Теряя надежду, Кирша начал растирать Учителю грудь. Время тянулось томительно долго. Вдруг умирающий заговорил.

— Кирша?

— Да, Учитель!

Кирше приходилось чутко прислушиваться, что бы различить едва внятный шёпот.

Глаза Совершенного были закрыты, тело оставалось холодным и лишь речь свидетельствовала о том, что он ещё жив.

— Ты использовал живую воду?

— Да.

— Как обычно несколько капель?

— Да.

— Используй всё, что осталось.

Разжав учителю зубы, Кирша влил остатки живой воды. Медленно, силы вернулись к Совершенному, но разве это были силы. С помощью Кирши, учитель смог добраться лишь до лестницы, ведущей в пирамиду. На ступенях он сел.

— Ещё немного, учитель.

— Бесполезно, это агония. Мне остались последние минуты.

— Учитель, я позову Скара.

Поставив корзину с взрывающимися шариками, последним изобретением Совершенного, Кирша кинулся на верх. Его отделяло от выхода всего несколько ступеней, как вдруг он услышал шум. Это был шум жестокой схватки, кипевшей на улице. Кирша сделал ещё несколько шагов и у самого выхода наткнулся на лежащего стража. Всё тело того было истыкано стрелами. На лице было написано страданье, которое даже смерть не смогла стереть.

Кирша понял, в лагерь вошли Псы Господни. Он развернулся и кинулся вниз.

Совершенный сидел на том же месте, где и оставил его ученик.

— Учитель, в лагере псы христовы!

Он коснулся плеча старика и тело того опрокинулось на бок. С широко открытыми глазами, не веря тому, что он видел, Кирша попятился. Теперь он был совершенно один. Совершенный был мёртв, Скар возможно еще сражался на верху, но и его уже не было рядом.

На лестнице послышались шаги. Мальчик поднял полные слёз глаза и увидел воинов.

Это были враги. Их было много и они были безжалостны.

Кирша поднял корзину с шариками и, в последнем порыве отчаянья, швырнул её на ступени.

Нападение было внезапным. После ухода отряда Ярополка, слишком мало оставалось людей в городке, что бы можно было наладить грамотную оборону. Заставы в лесу были вырезаны молниеносно. Никто из сторожей так и не смог упредить об опасности. И хотя в посёлке оставались отборные воины, но и в первых рядах карательного отряда христиан шли волки войны — Варяги. Заморские наёмники о которых говорили, что они и рождаются с мечом в руках. Как снег на голову свалились они на, занятых сбором в дорогу, людей Совершенного.

Разгорячённый воин заскочил в избу Скара:

— Враги уже внутри частокола!

Скар сосредоточенно стягивал натуго ремень лубка на сломанной ноге.

— Всех, кто поблизости, к дверям моего дома.

Воин выскочил. Надев рубаху из толстой кожи и сверх неё кольчугу, Скар, опираясь на два меча, вышел на улицу. Возиться с застёжками тяжёлого доспеха не было времени. Десятка полтора защитников прикрывали подступы к дому.

— Отходим к пирамиде!

Шум боя слышался рядом, хотя ещё свара и не вылилась на центральную площадь.

Окружённый плотным кольцом охраны Скар двигался к пирамиде.

И тут из примыкавших улочек выплеснулись нападавшие. Члены маленького отряда дружно опустились на одно колено и приняли на щиты град стрел.

— Вперёд! Быстрее!

Скара подхватили с двух сторон, и отряд побежал. Пирамида была уже рядом, когда перед бегущими вырос строй воинов закованных в железо. Не славянские рогатые шеломы мелькали тут и там. Маленькая группа врубилась в этот строй и пошла заруба. Лязг стали опускавшейся на сталь перемежался руганью, нёсшейся со всех сторон и на разных языках. Рогатые давили. В плотной мясорубке дело пошло не на уменье, а на количество. Отряд Скара таял на глазах. Бурным течением схватки его, наконец, выбросило к самому входу в пирамиду, и тут земля содрогнулась.

Все бывшие в это мгновение на площади попадали. Не миновала участь сия и его самого. Наконец, когда ему удалось всё-таки выбраться из под трупов, он поднял глаза и обомлел. Пирамиды больше не было. Жалкие обломки брёвен загромождали то место, где она стояла. Это были её обломки. Скар обвёл взглядом площадь. Он остался один. Весь его маленький отряд лежал рядом, вперемешку с рогатыми. Но врагов меньше не стало. Всё новые и новые «Псы Господни» выбегали на площадь.

Скар поднялся. Стена врагов окружала его со всех сторон.

— Ну, что, вражины? Поглядите на мой последний перепляс!

И используя лишь свою здоровую ногу, он мощным толчком прыгнул в гущу киевлян.

Обе его руки, с зажатыми в них мечами, как крылья бабочки запорхали вокруг.

Взмах — труп, взмах — труп. Мечники врага накатывались на него словно волна и тут же откатывались, оставляя на земле мёртвых. И, наконец, не выдержав, они побежали. Он рванулся следом, а на встречу ему понёсся рой стрел. Как изувеченный кузнечик он допрыгал на одной ноге до конца площади и только там остановился. Удивлённо посмотрел на стрелы, вонзившиеся в тело и которыми он был истыкан как ёж иголками. Ещё мгновение постоял осознавая, что уже мёртв и, наконец, рухнул лицом в снег, на удивление мало истоптанный в этом месте.

* * *

В 1285-м году великий князь Дмитрий, сын Александра Невского, разбил в сражении карательное войско «ордынского принца». Уцелевшие, после разгрома, части орды отступали «облавой», широким фронтом небольших отрядов, которые в отместку за поражение, разоряли и опустошали русскую землю. Одним из таких отрядов был род половецкого бека Сарчака. Род не понёс урона в сражении. Сарчак поберёгся сам и поберёг своих воинов, подоспев лишь к самой развязке. Видя разгром орды, половцам лишь оставалось повернуть своих быстроногих степных коней и не дать догнать себя рассвирепевшим русичам. Но позором для них было бы возвращаться в родные степи с пустыми руками.

Беспощадная свирепость, свойственная монголо-татарским завоевателям, не была присуща половцам. По условиям этого жестокого времени они, если можно так выразиться, были даже гуманны. Те населённые пункты, где им не оказывали отчаянного сопротивления, они огню не предавали. Возможно воспоминание о битве при Калке, где их предки бились плечом к плечу, сдерживало кочевников, хотя, скорее, здесь имели место мысли другого плана. Если искоренить народ, кто будет платить дань и поставлять рабов?

Когда Сарчак дошёл до реки Псёл, половцы гнали с собой уже целый табун пленённых урусутов.

Два человека с нетерпением ждали остановки на берегу этой речки. Толмачу рода Акберды эта остановка сулила богатство, а пленнику Микею свободу.

Микей был пленён всего лишь днём раньше и, сразу же, начал предлагать откуп.

Акберды один понимал, что он говорит и воспользовался этим. Микей говорил о подземелье с сокровищами, дорогу в которое обещал показать в обмен на свою свободу.

Разбогатеть, всю свою жизнь Акберды лелеял мысль об этом. Хотя он был половцем, но не чувствовал себя таковым. Его прадед был одним из тех сорока тысяч воинов, которые, после разгрома полученного от Золотой орды, с ханом Отроком во главе, ушли в Грузию к Вазгену четвёртому. Половцы использовались как наёмники в борьбе грузин с тюрками-сельджуками.

Мальчиком пяти лет, Акберды был украден сельджуками. Куда его только не забрасывала жизнь до того момента, когда он вновь очутился в Половецких степях.

Довольно за дёшево, толмач выкупил Микея у хозяина. Сразу же он попытался узнать подробности о подземелье. Кроме местонахождения, Микей рассказал, не утаивая, всё, что знал.

— Я ещё от бабки слышал, что где-то у речки, в подземелье, колдун жил. Бабка рассказывала, что мог он, будто, камни в золото превращать. Решил я то подземелье найти. Долго искал и нашёл-таки вход, да заваленным он оказался, И совсем уж я духом пал, но господь сжалился. Показал мне второй путь. Целый сундук я там золотишка нашёл. Может и ещё там есть, только один я поопасся искать. Уж больно большое подземелье.

Юрту поставили только для бека. Простые воины привыкли к ночёвкам около костров. Вход в подземелье, по словам Микея, был не особенно далеко от этого места и Акберды намеревался за одну ночь добраться туда и вернуться обратно.

Места эти были безлюдны, поэтому никого брать с собой он не стал, тем более, что и делиться с кем- либо охоты не было.

Незаметно выбраться из лагеря было не сложно. Все были заняты поглощением пищи.

Постов выставлено также не было. Вражеского нападения в этой глуши Сарчак не опасался.

Кони стремительно понесли двух всадников во тьму ночи. Они скакали вдоль речки.

Акберды полностью Микею не доверял и, поэтому, оставил руки того связанными.

Скачка проходила в молчании. Каждый был занят своими мыслями. Акберды грезилось золото и он уже видел себя сказочно богатым. Мысли Микея, чем дальше он удалялся от половецкого лагеря, приобретали всё более зловещий характер. Он уже не хотел расстаться с золотом, которое привык считать своим. Сейчас только толмач оставался стоять между ним, его свободой и его богатством. Всю дорогу Микей размышлял как избавиться от половца и, в конце концов, в его голове созрел план.

Уже глубокой ночью, они добрались до цели своей поездки. Речка, в это лето, сильно обмелела. Берег обвалился и открыл проём хода, уходившего под землю. При нормальном уровне реки этот ход очевидно находился под водой. Развязав Микею руки, Акберды пустил его вперёд. Местами, вода доходила до самой шеи и, чтобы не замочить факела, приходилось поднимать руки высоко вверх. Мошкара облепляла лица, безжалостно вгрызаясь в кожу.

Постепенно, свод отступил вверх, а сам тоннель расширился. Микей, не опасаясь подводных ям, быстро и уверенно двигался вперёд.

Шествие, по шею в воде, было довольно утомительным и когда стены, наконец, расступившись, открыли их взорам обширный бассейн, Акберды вздохнул с облегчением. Оставлять Микея в живых толмач не собирался. Знать о сокровище должен один. Сейчас урусут покажет, где лежит золото и умрёт. Хотя, зачем?

Урусут умрёт попозже, когда поможет вытащить золото из подземелья.

Бассейн оказался не таким большим, как показалось вначале. Вернее, само помещение было большим, но бассейн занимал в нём лишь небольшую толику места.

По пологой лестнице Микей, а за ним и Акберды, выбрались из воды. Зал был пуст, лишь несколько, то ли столов, то ли просто возвышений из камня, сиротливо возвышались в темноте. На одном из них что-то светлело. Осветив этот стол, Акберды брезгливо сморщился и скорым шагом прошёл дальше. Ему не интересна была куча поеденных временем, человеческих костей. Микею это было уже не внове и он шёл, не глядя по сторонам.

Из зала выходил, один единственный, прямой как стрела коридор. По обеим сторонам коридора находились комнаты. Двери в них были распахнуты настежь и Акберды, заглянув в некоторые по ходу, убедился, что они пусты. Через некоторое время, перед одной из комнат, Микей остановился. Дверь в неё была заботливо прикрыта им в прошлое посещение подземелья. Вставив свой факел в специально предназначенную для этого выемку в стене, он открыл дверь и, пропуская половца, посторонился.

Акберды, выставив вперёд факел и предварительно убедившись, что дверь невозможно запереть снаружи, шагнул в помещение.

Комната отличалась от тех, мимо которых они проходили лишь тем, что не была пуста. Вдоль дальней стены стояли сундуки, восемь здоровых, по пояс рослому человеку, сундуков. Добротно окованные металлом, они приковали всё внимание Акберды. Сразу у двери, стоял девятый сундук, но по сравнению с другими, он имел неказистый вид и не приглянулся толмачу. Пройдя мимо него, тот подошёл к первому из восьми больших и откинул тяжёлую крышку. Сундук был заполнен золотыми слитками. Сердце, как молот по наковальне, застучало в груди степняка. Словно обезумев, кинулся он ко второму сундуку, те же слитки золота. Третий оказался набит золотыми монетами. Больше сдерживаться Акберды не мог. Ему нужно было почувствовать это золото, почувствовать свою власть над ним. Завыв, как дикий зверь, он запустил свободную руку в сверкающую массу и облил себя золотым дождём. Мелодичный звон падающих монет пьянил и завораживал.

Микей предвидел это «золотое безумие», то же самое происходило и с ним, в первый раз. На этом и был построен его план освобождения. Пользуясь тем, что всё внимание толмача поглотило золото, он сместился к девятому, неказистому с вида, сундуку и тихо отвалил крышку. В этом сундуке лежало оружие. Вытащив, лежавший сверху, меч, русич бесшумно, как призрак, двинулся к Акберды. Их разделяло шага три, как вдруг половец оглянулся. На одно лишь мгновение их взгляды скрестились.

Акберды понял, что Микей убьёт его, Микей в свою очередь понял, что если не убьёт половца, то будет убит сам. Ставкой в этой игре было уже не золото, ставкой стала сама жизнь.

Отступать было поздно и, прыгнув вперёд, пленник нанёс удар. Отшатнувшись в сторону, Акберды отмахнулся факелом. Пылающая часть факела, срубленная ударом, упала в лужу, натёкшей со стены, воды. Несколько секунд и, зашипев, она потухла. Комнату занял мрак. Два человека, два противника, затаились в темноте. В последних отблесках огня Микей успел заметить, что Акберды выхватил ятаган и понял, что шансы уравнялись. Сжимая оружие, оба застыли. Ни тот, ни другой не решались двинуться. Акберды видел в темноте как кошка, но и кошке нужен хотя бы свет звёзд. Здесь же, тьма была кромешной. Факел, горевший в коридоре, не мог дать ни лучика света, так как войдя, Микей плотно прикрыл дверь. Теперь, лишь крепкие нервы могли дать преимущество. Половец понимал это, он был стар и опытен. Сжавшись в комок, он приготовился ждать. Микей тоже умел ждать, но у него за плечами не было той школы жизни, которую прошёл толмач. И поэтому, он не выдержал первым. Русич сделал лишь один шаг, неслышный как сам покой, но противник почувствовал колебание воздуха. Со свистом, ятаган рассёк тьму. Будь Микей чуть-чуть ближе к половцу и это был бы конец, но остриё ятагана лишь оцарапало ему предплечье.

И снова гнетущая тишина наполнила комнату. Оба противника лихорадочно думали. И наконец, один из них нашёл выход. События развернулись со стремительностью ветра.

Что-то звякнуло об пол, оружие, с шумом, впустую пронзило воздух, клинок, с хрустом, вошёл в человеческую плоть, хрип и звук падения тела. Опять тишина повисла во тьме. Победивший провёл рукой по лезвию, убеждаясь в наличии крови, и, лишь после этого, двинулся к двери. Уже с факелом он вернулся обратно и посмотрел на труп противника.

Широко раскинув руки, словно пытаясь обнять всё золото, на груде монет лежал Микей. Широкой струёй, из распоротого живота на золотую россыпь, стекала кровь.

Хорошую службу сослужило золото половцу. Поняв, что противника нужно спровоцировать, Акберды бросил, в сторону от себя, золотую монету. Купившись, Микей ударил на звук.

Пнув ногой покойника, толмач вышел в коридор. Золота, находившегося в сундуках, хватило бы на несколько жизней, но ему вдруг показалось этого мало.

И он пошёл по коридору дальше. После пережитого напряжения, всё внутри него тряслось. Не хотелось ни о чём думать. Машинально заглядывая во все комнаты, он шёл вглубь подземелья.

Спустившись по длинной лестнице, Акберды остановился перед дверью. Он вдруг понял всю бессмысленность своего поведения. Но идти обратно теперь, когда прошёл уже неведомо сколько, показалось ещё глупее и толмач толкнул дверь. Он попал в четырёхугольную комнату. Кроме той двери, через которую он вошёл, здесь было ещё три. Внимательно осмотрев их, толмач остановил свой выбор на той, что была напротив. Семь потов сошло с него, прежде чем засов поддался. Вытирая лицо, степняк переступил порог. Фигура, прикованная цепями к стене, подняла голову и Акберды увидел глаза. Прекраснейшие глаза на ужаснейшем лице. Глаза, взгляд которых вселил ужас в сердце половца. Не в силах оторваться от этого смертоносного взгляда, Акберды закричал. Словно эхо этому крику вторил дьявольский хохот Тиллигара, разрывавшего цепи.

* * *

За пол часа до автобуса, Алексей отложил авторучку и оглядел стеллаж с химикатами. Все полки были густо заставлены бутылками и банками. Полупуста была лишь «ядовитая» полка. Две одинаковые бутылки стоящие на ней были без этикеток.

Что бы не перепутать содержимое, под каждую была подложена бумага с надписью. В одной бутылке, судя по надписи на бумаге, был рыбий яд. Что было в другой бутылке не знал и сам хозяин, поэтому на второй бумажке красовался жирный знак вопроса. Зелье, в этой бутылке, было схимичено по рецепту, который привёз с раскопок Серёга Кочетов. Как Пантелеев ни бился, сколько литературы ни переворошил, но так и не смог понять, что же это за жидкость такая, а ведь убили Серёгу, скорее всего, именно из-за этого рецепта.

За те несколько дней, что прошли после убийства Сергея, Алексей более-менее, пришёл в себя. Он всё хладнокровно обдумал и пришёл к выводу, что не всё так хреново, как показалось вначале.

Убивший Серёгу был не дурак, надо отдать ему должное. Вместо себя, он конкретно подставил его, Пантелеева. Спору нет, если менты выйдут на Алексея, то тут хоть и чист как стекло, а от мокрухи не отвертишься. Но, почему собственно легавые должны его вычислить? Пальчиков, в квартире Кочетова, конечно осталось предостаточно, даже на рукоятке ножа, за которую по дурости схватился. Но и это ещё не аргумент. Под следствием не состоял и пальцев в ментовской картотеке нет.

Так что, пока всё нормально. Вот морда побита, это плохо. Из-за фонарей могут заподозрить и снять отпечатки, тогда труба.

Просчитать шаги милиции, в принципе, можно. Подозревать им пока некого, значит будут подозревать всех. Крутить, в первую очередь начнут друзей и тех, с кем общался в последнее время. Напрашивается вывод, что приехав в город есть шанс обнаружить в почтовом ящике повестку.

Оторвавшись от мрачных раздумий, Пантелеев взглянул на часы и вскочил, как ужаленный. Ему было в ночь на работу, а до отхода автобуса оставалось пятнадцать минут. Автобус был последним и опоздать на него, значило опоздать на работу. Сменщик конечно задержится, но после двенадцати часов дежурства заставить его ждать было бы свинством.

Вихрем ворвавшись в дом, Алексей спешно начал пихать в сумку всякую мелочевку.

— Опять схватился в последнюю минуту. — Проворчала мать.

— А в сарае снова, небось, свинарник оставил? Пойду, хоть пыль протру.

— Угу… — Промычал Алексей давясь, на ходу, бутербродом.

— Олько эажи э огай.

— Что? Прожуй сначала!

— Стеллажи не трогай, говорю.

— Да они у тебя вечно, сплошь заставлены. Я к ним и подходить-то боюсь.

— О-о, эо аильно.

Войдя в сарай-лабораторию, женщина протёрла стол и поглядела на стеллаж. Мания чистоты одержала верх. Не рискнув трогать полки заставленные битком, она обратила свой взор на ту, где стояло лишь две бутылки. Осторожно сняв их, мать Алексея прошлась по полке тряпкой. Не заметив, смахнула бумажки на пол.

Чертыхнувшись, подняла и водрузив всё на прежние места, с чувством честно выполненного долга и весьма довольная собой удалилась. У неё и в мыслях не было менять бутылки местами, это вышло совершенно случайно. Впрочем, как бы там не было, а бутыль с рыбьим ядом оказалась над бумагой с вопросительным знаком, вторая же, соответственно, встала на карточку с надписью «рыбий яд».

Вспомнив, что именно сегодня обещал привезти Феликсу рыбий яд, Алексей, спешно перекусив и собрав сумку, забежал в сарай. Убедившись по надписи на бумаге, что это именно то, что ему нужно, он сунул бутылку в сумку и побежал на автобусную остановку. Подмены он не заметил, да это и немудрено, бутылки были совершенно одинаковыми.

Когда автобус прибыл в город, было начало девятого. Смена начиналась в девять и Алексей решил заскочить домой. Приятный сюрприз мило дожидался его в почтовом ящике. Это была повестка в милицию.

Приятность повестки заключалась лишь в подтверждении правильности логических умозаключений Алексея, в остальном же ничего хорошего этот клочок бумаги не сулил. Странно, как бумажка с буковками способна мгновенно менять настроение человека. Размышляя над этим, Алексей сделал разворот и отправился на водноспасательную станцию.

Расписавшись в журнале и подождав пока ушёл сменщик, Пантелеев спустился на первый этаж и включил сауну. «Капелла», с морем алкоголя, должна была подвалить часам к одиннадцати, до этого времени можно было, в полудремотном состоянии, созерцать пляж. Вытащив на балкон кресло, Алексей закурил сигарету.

До одиннадцати часов купальщики находились под его бдительным надзором. «Когда начнётся сэйшен, спасение утопающих будет в руках самих утопающих», — с усмешкой подумал он, набивая лёгкие дымом.

Первый телефонный звонок раздался в десять вечера. Звонил Румбик.

— Ну, что там у тебя? Всё нормально?

— Само собой. Подваливайте.

— Мы к одиннадцати подойдём. Я и Комиссар. Да, Славка звонил?

— Нет, если тебе позвонит, скажи ему, что бы закусить чего-нибудь принёс.

Вообще, сколько нас будет?

— Я, ты, Комиссар, Славка, Саня Чертихин, Фадеич наверное с Ленкой. Ещё Феликс, но его можно в расчёт не брать, он мой рыбий яд поплывёт опробовать. Вроде всё.

Хотя, нет. Серёга Пученков прийти собирался. Вот теперь всё, по крайней мере из пьющих. Палыч, Василий и Джоник не пьют.

— Они и не придут. Я Палыча видел, у них своё мероприятие намечается. Ну всё, короче до одиннадцати.

Следующим, позвонил Славик.

— Привет, барсук!

— Привет, енот. Лёгок на помине. Слышь, Славян, ты сюда собираешься?

— Собираюсь.

— Ну, если собираешься, то принеси закуски. Лады?

— Лады. Только, чур, без нас не начинать. Мы с Саней, к половине двенадцатого, подойдём. Как придём, так сразу все вместе и плюхнем.

Договорились?

— Хорошо, хорошо. Судя по голосу, ты уже наплюхался.

— Хи-хи. Догада знат, догада понимат. Значит, договорились. Да?

— Да.

Погода, для летнего вечера, была несколько прохладной. Пляж был, на удивление, пуст и лишь на дальнем его конце развлекалась одинокая кампания. По доносившимся пьяным возгласам, можно было догадаться, что градусы Цельсия, в данном конкретном случае, уже не имеют особого значения.

Хлопнувшая входная дверь отвлекла Алексея. Обогнав, не спеша идущего Пученкова, Феликс, как вихрь, ворвался в центральную рубку.

— Жизнь, или рыбий яд! — Заорал он, дико вращая глазами.

— Минздрав СССР, в последний раз, предупреждает, — Пантелеев протянул ему бутыль и добавил:

— Одну столовую ложку, перед сном. На следующий день, всё остальное, если проснёшься конечно.

— Вот-вот, лучшее средство от глистов. Примешь внутрь и, когда зароют, ни один червь и близко не подползёт, — Прибавил Сергей, рассмеявшись.

— Алексей, мы тут с Серёгой подумали и решили вместе эту штуку испытывать. Ты, благодетель, теперь нам только лодочку дай.

— Что я слышу? Что я слышу, Серёжа? Этот рыбный маньяк и тебя совратил с пути истинного? Тебя, честного алкоголика?! О, мои седины. Её, ненаглядную, ты променял на рыбью чешую.

— Обижаешь, начальник! — Сергей побренчал, в сумке, бутылками.

— Одно другому не мешает.

В темпе вальса, т. к. Феликсу не терпелось отправиться на рыбалку, содержимое одного пузыря разошлось в три желудка. Лодка, под весёлый плеск вёсел, пошла вверх по течению. Феликс что-то распевал, налегая на вёсла, Пученков, болтаясь на корме, при каждом гребке, пытался дирижировать огрызком огурца. Долгим взглядом, Алексей проводил отплывшую лодку. Он не мог понять, почему, но ему вдруг стало не по себе. Медленно, сойдя по мосткам с понтона, он поднялся к зданию. Зябкий порыв ветра пронёсся над Волховом. Погода, явно, портилась.

Лёгкие облачка, безобидно порхавшие серой дымкой над горизонтом, приобрели зловещие очертания раковой опухоли, захватывающей небосклон.

За разглядыванием облаков, и застали Пантелеева Комиссар с Румбиком, неожиданно вышедшие из-за угла.

— Здорово! Ты чего, ворон считаешь?

— Просто гляжу, как на небе тучи собираются.

— Этих козлов ещё нет?

— Которых?

— Ну, Славка, Саня, Серёга?

— Серж уже с Феликсом на рыбалку отправился. А, вот, где Фадеич?

— Он с Ленкой, на подходе. Мы их чуть-чуть обогнали. Чего мы здесь собственно, стоим? Пошли внутрь. Сколько там уже, в сауне?

— Градусов восемьдесят. Пойдём-ка, Румбик, я пока тебя в бильярд раскатаю. Всё равно ещё Славку с Саней ждать нужно.

Под стук шаров, время, до появления Чертихина с Юдиным, пролетело быстро. Как и следовало ожидать, Славику уже было жарко. Ещё бы, к его собственным 36,6 явно добавилось ещё 30–40 градусов.

— Почему не слышу оркестра? — Широко улыбаясь, Славик оглядел присутствующих.

— Что предпочитаешь, похоронный марш Шопена или реквием Моцарта? Вы закусь принесли?

— Естественно!

Румбик отложил кий и взял сумку.

— Тогда пошли жариться.

— Э, господа. — Фадей замахал руками. — Я пас. Мы с Леной лучше на лодке прокатимся. Можно, Алексей?

— Можно-то можно… — Пантелеев выглянул в окно.

— Только смотри, Фадеич, под дождь попадёте. Небо тучи затянули.

— Да ну, на Посылку и обратно, это ж рядом.

Проводив лодку, Алексей решил обойти пляж. Тот пустовал. Весь народ, в предвкушении грозы, подался в город. Пантелеев двинулся к дальней скамейке, на которой что-то подозрительно темнело. Было довольно сумеречно и что это такое, он понял лишь подойдя в упор.

В это время, на приличном расстоянии от спасалки, лодка с испытателями рыбьего яда ходко шла вверх по течение.

Сергей уже пожалел о том, что связался с Феликсом. Они плыли довольно долго, а Феликс, всё никак не мог выбрать место. Наконец, не столько из-за того, что понравилась а, скорее, из-за брюзжания Пученкова, он, всё-таки остановил свой выбор на одной из заток.

— Понимаешь, Серёга, сначала, нужно опробовать жидкость в небольшом водном пространстве. Например, в этой затоке. Сейчас, немного, плеснём и посмотрим.

Если сработает, выльем оставшееся в Волхов.

Четверть бутылки снадобья, вылитого в заводь, произвела необычный эффект.

Смешавшись с водой, жидкость начала излучать яркое, изумрудного цвета, свечение. Не прошло и минуты, как вся затока, словно запылала зелёным огнём.

Медленно, свечение начало вытягиваться из заводи в реку. Оба зрителя лишились дара речи.

— Что это такое? — Наконец, не выдержал Пученков.

— Это, не рыбий яд, факт. Очень красочно, но ни одна сикилявка так и не всплыла.

— Зато, какое зрелище. Давай-ка, выльем остальное. Меня прикалывает этот фейерверк.

Остатки «рыбьего яда» зажгли огромную площадь воды. Кусок реки, от одного берега до другого и шириной метров в двадцать, разгораясь зелёным пламенем уносился вниз по течению.

— Ну и хрен с ним. Нет рыбы, зато есть водка. — Философски подвёл итог Сергей и полез из лодки на берег.

* * *

Скинув в предбаннике одежду и ополоснувшись под душем, Алексей вошёл в сауну.

Булыжники в каменке, малиново светясь, распространяли обжигающий жар.

— Ну что, много там утопающих спас? — Спросил, с верхнего полка, подтаявший Румбик.

— Ни одного, а вот сюрприз обнаружил. Полный комплект одежды. Футболка, штанишки, сандалии. Мирно так, на скамеечке лежали. Хозяина, наверное, дома оставили, а сами пришли отдохнуть.

— Детская одежда?

— Угу. Грудного младенца, с 42-м размером ноги.

— И что, теперь, тебе будет?

— Группен секс будет. Оттрахает начальник. Он меня, потом тот, кто ещё выше сидит, его. Хреново конечно. Два утопленника на нас уже числятся. Рыбаки, чёртовы. На лодке перевернулись и плавают где-то, до сих пор. Если ещё и хозяин этой одежды потонул, тогда вообще замечательно.

— Да брось. По пьянке кто-нибудь забыл. Спит себе дома. Завтра будет вспоминать, с похмелья, и кто же это его раздел. Пойдём, лучше, выпьем по этому поводу, и все печали уйдут.

Шоу из двух номеров, парилки и бутылки, продолжалось. Погода, портившаяся весь вечер, наконец испортилась окончательно. Затянутое тучами небо, пока ещё на горизонте, начало сверкать молниями. Ветер усилился, и по Волхову забродили крутобокие волны.

Ленка посмотрела на небо и, зябко передёрнув плечами, обратилась к, размахивавшему вёслами словно хорошо отрегулированный механизм, Фадею.

— Лёшь, поплыли обратно, а то под дождь попадём.

— О, звезда моя! Желания дамы для меня закон!

Лодка развернулась и, с тем же автоматизмом, Фадей принялся грести в другую сторону.

Посылка протекает, практически, параллельно Волхову, отделённая лишь полуостровом. Недалеко от места слияния перемычка становится очень узкой, так что сияние Фадей с Леной заметили, ещё не выплыв в Волхов. Когда же лодка закачалась на волнах большой реки, их глазам предстало изумительное зрелище.

Ниже по течению, между автодорожным и железнодорожным мостами, поверхность реки светилась приятным зелёным светом.

— Ой, Лёшь, что это? Поплыли, посмотрим.

— Звезда моя, зачем?

— А вдруг, это инопланетяне.

— А вдруг, это радиоактивные отходы? Разок взглянем, а потом всю жизнь на таблетки работать придётся. К тому же уже дождь моросит и если не поторопимся, то и под ливень попадём.

Прервав рассуждения, Фадей налёг на вёсла, борясь с течением. Крутые волны, разбиваясь о борта, окатывали обоих брызгами.

— Этак мы и без дождя до нитки промокнем, — Пробормотал Фадей.

Словно в ответ на его слова, небо раскололи, сразу две, молнии. Громыхнул гром и с небес обрушился водопад.

За те мгновения, что светила молния, Ленке показалось, будто она видит, в волнах, человека. Это было настолько необычно, что некоторое время она молчала. Наконец не выдержав, она всё-таки тронула Фадея за руку.

— Лёшь, там кто-то плывёт.

— На чём? Где?

— Ни на чём. Он так плыл.

— Ты что, подруга? Ихтиандры здесь не водятся.

— Да точно, вот там.

Она указала рукой направление. Опустив вёсла, Фадей повернулся и начал пристально вглядываться. Но, к тому времени, тьма сгустилась настолько, что разглядеть что-либо дальше борта лодки стало невозможным. Плюнув, Фадей хотел снова взяться за вёсла, но очередная молния ярко осветила поверхность бушующей реки. В её холодном свете, теперь уже оба, ясно увидели, борющегося с волнами, человека.

— Держись, братан!

Несколько гребков и лодка оказалась рядом с пловцом.

— Руку, руку давай!

Свесившись с кормы, Фадей пытался схватить утопающего. Волны швыряли лодку, и Фадею всё никак это не удавалось. Когда же их руки, наконец, сцепились, им овладело чувство брезгливости. Кисть, которую он сжал была, склизкая и нереально мягкая, вся какая-то распухшая. Это была, пожалуй, последняя мысль Алексея Фадеева. Мощный рывок выдернул его из лодки и, попав в объятия к тому, кого считал утопающим, он пошёл на дно.

Всё произошло так стремительно, что Ленка смогла понять лишь одно, Фадей упал за борт. Завизжав, она кинулась на корму. В кромешной мгле, различить что-нибудь не смог бы и филин. Сносимая течением, лодка плыла посередине Волхова. Неожиданно взметнувшись из воды, две руки вцепились в корму лодки.

— Лёша!

Лена бросилась помогать, но тут же, с криком ужаса, отшатнулась. Вспышка молнии высветила того, кто был за бортом. В лодку залезал не человек, а лишь ужасное подобие его. Распухшее лицо темнело пустыми глазными впадинами, лопнувшая кожа клочьями свисала со щёк, обнажая рыхлое мясо. Сама смерть взглянула на девушку из темноты глазных отверстий. Дрожащими руками схватив весло, Лена с размаху ударила монстра по голове. Выпустив борт, чудовище ухнуло в воду. Мокрое, от дождя, весло, выскользнув из пальцев, улетело в темноту.

Сжавшись в центре своего ненадёжного убежища, Елена озиралась во все стороны.

На этот маленький островок, плывущий в бушующей водной круговерти, опасность могла прийти, откуда угодно. Лодка начала раскачиваться. Какой-то дикий маятник, под водой, пытался её перевернуть Неожиданно взметнувшись из воды, что-то тяжёлое обрушилось на левый борт.

Отползя к противоположному борту, девушка освободила из уключины уцелевшее весло. Утопленник уже наполовину перевалился внутрь лодки и пытался найти опору правой ногой. Как копьём, лопастью весла Ленка ударила его в грудь. Так и не нашедший опоры, мертвец вывалился вон. Вываливаясь, он обеими руками вцепился в весло и девушке ничего не оставалось другого, как, выпустив из рук, лишиться своего последнего оружия. Отпуская весло, она потеряла равновесие и упала на борт. Слепящая боль, пронзив спину, парализовала. Нужно было собраться с силами, но времени на это уже не осталось.

Рука, вырвавшись из-под воды, впилась в её волосы. Раскат грома заглушил последний крик.

Пустая лодка, заливаемая струями дождя, быстро плыла по течению. Не вёсла гнали её, а одно лишь течение, да может быть ещё ужас, если лодки способны его испытывать.

* * *

— Давайте, берите его под ручки и на улицу.

Слова эти были обращены к Румбику с Комиссаром. Тащить нужно было Славика.

Спиртное-таки доконало его и, в парилке, он отключился. Холодный душ привёл его в чувство, но в норму, как решил Пантелеев, Славяна мог вернуть лишь свежий воздух.

Что бы не околел, на Славку напялили рабочую фуфайку и, вытащив на улицу, устроили у стены, под балконом. Позиция у него была царская, с видом на Волхов.

Прямо у его ног, начиналась широкая лестница, полого спускавшаяся к самой реке.

Только, Юдин всю эту прелесть вряд ли мог оценить. Безумно вращая глазами, он лишь мычал что-то нечленораздельное. Оставив его трезветь, в порывах ветра, друзья вернулись в сауну.

Саня Чертихин тоже сломался. Завалившись в предбаннике на лавку, он спал глубоким пьяным сном.

— Джентльмены! По моему, пора заканчивать, а то ещё чуть-чуть и я стану как Славик.

Ещё немного и все, пожалуй, стали бы как Славик, поэтому возражений, на слова Пантелеева, не последовало.

Помывшись под душем, все оделись и поднялись на второй этаж. Один Саша остался безмятежно спать в предбаннике. Разойтись по домам не было никакой возможности.

За окном бушевал ураган. В такую погоду, хороший хозяин и собаку бы из дома не выгнал. В комнате отдыха, опять, разгорелось бильярдное сражение. Правда, игроки часто не попадали по шарам и те, чаще вылетали со стола, чем попадали в лузы.

А, под балконом, медленно трезвел Славик. Вернувшаяся способность соображать, заставила его сильно удивиться. Сколько он ни тужился, но так и не смог ничего понять. Где он? Как очутился у Волхова? Почему в одной фуфайке?

Под многометровой толщей воды, на дне реки пробуждался от сладкого сна смерти утопленник. Его тело, забитое сильным течением под корягу, было присыпано песком. Оно и дальше преспокойно могло лежать во мраке глубин, медленно поедаемое рыбами, если бы не облако мёртвой воды, вдохнувшее в полуразложившийся труп силу нового, нереального существования. Сдвинув тяжеленное бревно и поборов мощь водных струй, мертвец поднялся на ноги.

Стержень его существа требовал пищи, он был голоден. Пронзив водную преграду, нечеловеческий взгляд начал обшаривать берег. Ему нужны были живые люди. Их можно было убивать и пожирать их души.

Перестав крутить головой, осматриваясь, Славян вгляделся в береговую линию. Его внимание привлекло нечто, отделившееся от воды и двинувшееся по лестнице в его сторону. Зрение у Славки было плохое и, даже щурясь, он видел лишь смутное пятно. По мере приближения, пятно приобретало различимые очертания. В конце концов, Слава разглядел высокого мужчину. Скорее всего, это был рыбак, так как на нём были резиновые сапоги с длинными голенищами и одет он был в брезентовую штормовку. Подойдя вплотную, рыбак остановился. С него потоками стекала вода и Славка поджал ноги. Рыбак молчал и заговаривать, похоже, не собирался. Некоторое время молчал и Юдин, но не выдержал и спросил первое, что в голову пришло:

— Ничего погодка, да?

Вместо ответа, рыбак молниеносно вытянул руку и схватил парня за горло.

Определённое время. Славка пытался сопротивляться, но пальцы противника имели силу тисков. Голова наклонялась всё ниже и ниже к убиваемому. Холодная жестокость глядела, из под капюшона, на агонию жертвы.

Перекуривая после очередной партии, Пантелеев, наконец, вспомнил об оставленном на улице товарище.

— Парни, а корешок то наш, наверное, уже инеем бедняга покрылся. Сходи, хоть что ли, Комиссар погляди, как он там сердечный. Всё равно не играешь.

Уговаривать Комиссара не пришлось. Он и сам подумывал о том, что не плохо было бы проветриться.

Отправив Комиссара, Румбик с Алексеем начали новую партию. Внезапно Румбик остановился и хлопнул себя по лбу.

— Чёрт! А Фадеич-то где? Он же с Ленкой, фиг знает, когда уплыл.

— Где-где, а я почём знаю.

— Ну, спаса-атель. А если случилось что?

— Да ну, скажешь. Голову даю на отсечение, приплыли, лодку пришвартовали и в город ушли.

— Пошли, глянем, здесь лодка или нет.

— Ну, пошли, посмотрим, если тебе так хочется.

Вышедшего на крыльцо Комиссара, сразу хлестнули по лицу холодные струи дождя.

Уткнув подбородок в воротник куртки, он поглядел на стоящий у стены автобус (дворец пионеров и школьников, по договорённости с начальником станции, парковал его здесь). Одно колесо было снято и здоровенная машина, как инвалид, стояла подпираемая домкратом. Не задерживаясь, Комиссар обошёл автобус и завернул за угол. У крыльца горел фонарь, а с этой стороны здания царила тьма.

Где-то здесь должен был находиться Славка. Рядом слышались звуки какой-то возни.

— Славян!

Комиссар остановился, дожидаясь пока глаза привыкнут к темноте. Челюсть у него отвисла, когда он смог различать окружающее. Совсем рядом, Славку душил здоровенный мужик. Пока Комиссар соображал, что к чему, Неизвестный выпустил из рук обмякшее тело и прыгнул на Комиссара. Страх подхлестнул того и, развернувшись, он бросился бежать. Помешала ему досадная мелочь. Видно спьяну, он не завязал на кроссовке шнурок, а может и завязал, да плохим узлом. Наступив на шнурок, Комиссар растянулся во весь рост. Мощные руки оторвали его от земли и, с размаху, швырнули об автобус. Оглушённый, он всё же сумел извернуться и приземлился на четвереньки.

Как раз в этот момент, дверь спасалки распахнулась и на крыльцо вышли Румянцев с Пантелеевым.

Времени подниматься у Алексея Ануфриева не было. Дико крича, он, на четвереньках, быстро как только мог, двинулся к крыльцу. Но не тут-то было.

Безжалостные руки подняли его в воздух и, со страшной силой бросили вниз. С сухим хрустом, затылок Комиссара врезался в асфальт. Его глаза так и остались открытыми. Три струи крови, которые даже дождь не в силах был смыть, потянулись из уха, угла рта и носа.

Не стоит и передавать, что почувствовали два друга, став свидетелями этой сцены. Прыгнув с крыльца, Пантелеев нанёс убийце удар ногой в живот. Тот лишь покачнулся и, тут же стремительным ответным движением, швырнул Алексея на ступеньки крыльца. Опоздав лишь на секунду, Румбик влепил кулак в тёмный провал капюшона. Впечатление было таким, словно он ударил в кусок теста. Но осмыслить это он не успел, схваченный за ворот, он был опрокинут на спину. Лёжа на спине и пытаясь оторвать от себя руки врага, он начал бешено отбрыкиваться ногами.

Воспользовавшись тем, что всё внимание громилы было обращено на Румбика, Пантелеев распахнул дверь спасалки и ворвался внутрь. Сразу за дверью, стояли весла для лодок. Схватив первое подвернувшееся, Алексей выскочил обратно на улицу. Противник уже захватил одну ногу Румбика и положение стало угрожающим. Не теряя времени, Пантелеев размахнулся и огрел здоровяка веслом. Весло пополам, видимо было с трещиной, а тому хоть бы что. Правда, он отвлёкся от Румянцева, но лишь затем, что бы развернуться и облапить Алексея. В руках у парня оставался обломок весла и, недолго думая, он всадил его в грудь рыбака. Пройдя между полами штормовки, кусок дерева необычайно легко проткнул плоть, но желаемого эффекта не произвёл. Руки убийцы сомкнулись за спиной Пантелеева и начали своё смертоносное сжатие. Рёбра Алексея захрустели и тут он разглядел, под капюшоном, лицо врага, вернее то, что когда-то было лицом.

После пропущенных двух ударов, у Румянцева всё ещё рябило в глазах. Сидя на асфальте, он озирался в поисках какого-нибудь оружия. Под автобусом валялась, забытая шофёром кувалда. Вытащив её, Румбик подступил, со стороны спины, к противнику.

— Спокойной ночи.

Огромный молоток обрушился на, покрытый капюшоном, затылок врага. Какие-то склизкие и мокрые ошмётки брызнули Алексею в лицо.

Выпустив полуживого человека из своих рук, монстр повернулся и двинулся к Румбику. Краска сбежала у того с лица. Насквозь прошитый обломком весла и со снесённой головой, на него шёл уже дважды труп. Румянцев не был ни мухой, ни Джеки Чаном и убежать по стене не мог. Ткнувшись в неё спиной, он почувствовал, как на голове зашевелились волосы и, со страху, влепил кувалдой чудовищу в грудь. Но и после этого страшного удара мертвец зашевелился. Опрокинутый, он перевернулся на живот и стал подниматься. Будучи без головы, он напоминал огромного краба Не давая встать, Сергей набросился на него и принялся наносить удары. И уж превратив того в бесформенный комок желеподобной массы, он всё никак не мог заставить себя остановиться. Удостоверившись, наконец, что тот, даже если захочет, не сможет ничего сотворить, по причине неоднократной переломанности рук и ног, Румбик перевёл дыхание и оглянулся на Пантелеева.

Присев у стенки, тот вздрагивал и хрипел.

— Эй! Что там с тобой?

— Что-что, блюю, вот что… Когда ты ему башку расколол… вся эта гадость… мне в лицо попала.

— Какие мы нежные. Лучше скажи мне кто, вернее, что это было.

— Что?! Труп это ходячий, неужели не понятно? Фильмов ужасов ни разу, что ли, не видел?! Из него же ни одной капли крови не капнуло. Он же, вообще, полуразложившийся!!

Проорав всё это на одном дыхании, Алексей внезапно успокоился.

— Глянь, чего там с парнями.

Подойдя к Комиссару, Румбик понял сразу, мёртв. Голова, очевидно при ударе об асфальт, раскололась надвое, и лишь кожа не давала черепной коробке развалиться.

Славка был ещё тёплым, но когда Сергей вынес его на свет, стало ясно, что и с ним всё кончено. Открытые выпученные глаза, распухший язык, высунувшийся изо рта, синяки на неестественно вывернутой шее. Сидя на крыльце, не замечая проливного дождя, оба понуро глядели в асфальт.

— Что делать будем?

— Думаю, надо в милицию позвонить.

— В милицию?

— А что ещё делать?

Они поднялись и вошли в здание. В это время, метрах в ста от спасательной станции, из вод Волхова на берег, выбрался ещё один утопленник, поднятый из колыбели вечного сна.

Одновременно с оглушительным взрывом грома, несколько молний, разорвав небесный свод, ударили в землю. Прощально вспыхнув, свет во всём здании погас.

Насторожившись, Алексей с Румбиком замерли.

— В чём дело? — Пытаясь унять дрожь в руках, спросил Пантелеев.

— Не знаю.

Румянцев крепче сжал кувалду, которую так и не выпускал из рук.

— Может, из-за грозы?

— Всё может быть. Такая буря раз в сто лет случается.

— Погляди, телефон работает?

Алексей снял трубку.

— Хрен, не работает.

— И что теперь?

— Ты у нас, Румянец, футболист. Бегать должен хорошо. Давай, дуй в город.

Милицию, пожарников, общество по защите детства, кого хочешь вызывай. Ясно?

— Ясно. Ну, я пошёл?

— Кувалду-то оставь, или с ней побежишь?

Прислонив кувалду к стене, Сергей побежал к выходу. Его шаги прогромыхали по лестнице и, хлопнувшая дверь показала, что он покинул здание.

Перетащив кресло в угол, Алексей прихватил кувалду и сел спиной к стене. В ящиках стола должны были лежать свечи, но в потёмках, тем более, что глаза привыкли, он чувствовал себя спокойнее.

Сбежав по лестнице, Румбик пулей выскочил на крыльцо, машинально захлопнув за спиной дверь. Он еле успел затормозить. По крыльцу, навстречу ему, поднимался человек. Интуитивно, Сергей почувствовал опасность и оказался прав, увидев, мгновением позже, лицо встречного. Перед ним был ещё один живой труп. Открыть дверь Румянцев уже не успевал. И он прыгнул с крыльца в сторону. Но и утопленник соскочил со ступенек. Теперь, положение было ещё хуже. Румбик оказался зажатым в углу. За его спиной была стена, с правого бока автобус, а с левого крыльцо.

Промежуток между стеной и автобусом был слишком тесен, что бы в него можно было протиснуться. Выбор оставался только один. Нужно было рисковать. Рухнув на асфальт, Сергей ужом скользнул под днище автобуса. Он рискнул и проиграл. Рука мертвеца, как в тиски, захватила лодыжку. Вырываться было бесполезно, можно было, лишь, пытаться не дать себя вытащить. И тем не менее, как он ни упирался, но почувствовал, что выползает из под автобуса. Вдруг, совершенно неожиданно, движение прекратилось. Верхняя половина туловища ещё находилась под днищем и Румбик зашарил руками, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Только когда страшный удар потряс автобус, Сергей Румянцев понял почему его не вытащили из под того полностью. Дьявольская задумка убийцы строилась на том, что одно колесо у автобуса было снято и вместо него стоял домкрат. Со второго удара, монстр вышиб домкрат. Страшная тяжесть опустилась на Румбика. Предсмертным напряжением всех своих мускулов, он пару секунд удерживал автобус, но человеческие силы не беспредельны. Грудная клетка была раздавлена и, вместо крика изо рта хлынула кровь.

Впитав выделившуюся из умиравшего человека энергию, ненасытный мертвец вошёл внутрь здания. Он чувствовал присутствие ещё двух живых и, выбрав ближайшего, бесшумно направился в сауну.

Всеми забытый, Саня Чертихин безмятежно спал в предбаннике. Он и не подозревал, что, вместо лавки, для него уже готово другое ложе.

Пройдя три двери, мертвец вошёл в предбанник. Одним, не съеденным рыбами глазом, он сразу увидел жертву. Спешить ему было некуда. Он распахнул дверь в парилку и, с минуту, смотрел на светящуюся малиновым светом каменку. Лишь затем, он поднял, так и не успевшего проснуться, Александра и опустил на раскалённые камни.

Пантелеев слышал, как хлопнула входная дверь. Сначала, он решил, что вернулся Румбик и стал ждать. Однако никто по лестнице не поднимался. В здании стояла подозрительная тишина. Медленно поднявшись, Алексей на цыпочках вышел в коридор. И вдруг леденящий душу крик пронёсся по станции, заставив его подпрыгнуть. Крик шёл из сауны и, хотя в нём было мало человеческого, Пантелеев узнал голос Чертихина. Выждав пока стихло эхо, Пантелеев двинулся дальше. Слух обострился и, проходя мимо трапа ведущего вниз, парень услышал лёгкий шорох, раздавшийся на первом этаже. Тот, кто находился там, двигался. То, что он услышал этот звук, как ни странно, успокоило Пантелеева. Теперь он знал, что внизу не бесплотный дух. Пусть будет такой же мертвец как и тот, что был на улице. Румбик грохнул-таки того неуязвимого монстра, значит и другого можно будет одолеть.

Шорох повторился, но слышался он уже с трапа. Значит враг поднимался. Алексей попятился, он не хотел форсировать события. Идеальным вариантом было бы разными путями разминуться с противником и, дав тому подняться наверх, самому в это время спуститься вниз и, выскочив на улицу, слинять в город. Но, дойдя до центральной лестницы, парень услышал как на лестничной площадке первого этажа хрустнула плохо подогнанная керамическая плитка. Значит тот, внизу, чувствует его местонахождение и не выпустит без боя.

Больше не скрываясь, Алексей метнулся назад. Присев сбоку от трапа он вновь затаился. Тяжёлые шаги застучали по железным ступеням. Парень ждал, нервно постукивая пальцами по железной ручке кувалды.

Подвели нервы. Пантелеев ударил, ещё не видя противника, слишком рано и, как следствие, промах. Удар пришёлся в перила. Жуткая отдача болью вонзилась в кисти рук. Оружие, с грохотом, рухнуло в проём и, прощёлкав по ступенькам трапа, очутилось на первом этаже. Вместо кувалды перед Алексеем оказался мертвец.

Оставшись с пустыми руками, горе-солдат, не растерявшись, бросился к лестнице.

Пока утопленник преодолевал последние ступеньки трапа, Пантелеев выиграл у него метров десять. Слетев по лестнице и вырвавшись в дверь, он оглянулся через плечо. Расстояние между ним и преследователем уменьшилось. Стало ясно, что на длинной дистанции не убежать. Сделав круг вокруг спасалки, причём расстояние между бежавшими ещё сократилось, Алексей вновь заскочил внутрь здания, сходу захлопнув за собой дверь. Пока монстр открывал дверь, он успел домчаться до трапа. Пантелеев оказался на том месте, откуда и началась гонка, только на первом этаже. Ему нужна была кувалда. Ползая в темноте и, шаря руками, он лихорадочно пытался её нащупать. Холодный пот сбегал по спине. С ритмичностью метронома, в висках бился пульс. Когда мертвец был уже совсем рядом и сердце готово было выпрыгнуть у Алексея из груди, его руки всё-таки ухватили рукоять.

Удар пришёлся монстру в грудь. Пробив полуразложившиеся ткани тела, кувалда застряла у того, между рёбер. Помня о стальной хватке предыдущего врага, он и не стал пытаться её вернуть. Пантелей выпустил рукоять и бросился, по трапу, на второй этаж. Там, около туалетной комнаты, обычно стоял топор, которым рубили кости для сторожевых собак. Оставалось только молиться, что бы он оказался на месте. Топор был там, где ему и полагалось быть. Схватив его обеими руками, Пантелеев развернулся и встретил противника. Дальше, он действовал как автомат. Увернулся от налетевшего чудовища и всадил колун тому в колено. Тот ещё падал, а Алексей уже снёс ему руку. Уже упавшему, срубил голову, оставшиеся конечности и начал дробить туловище обухом. Наконец, когда перед ним покоилась лишь куча отбивного мяса, он откинул топор и зашёлся в приступе истерического хохота.

Когда порыв истерики закончился и Пантелеев успокоился, его внимание вновь привлекли останки мертвеца. То, что оставалось от монстра, начало, прямо на глазах, таять. Таять, в буквальном смысле. Сначала, ткани мёртвого тела превратились в нечто, напоминавшее студень. Затем этот студень, всё более разжижаясь, стал растекаться по полу. Через, каких-то, полчаса, перед ошеломлённым Алексеем остались лишь куча одежды и лужа, уже начавшей подсыхать, жидкости. Не веря собственным глазам, Пантелеев тронул одежду ногой. Всё это показалось ему ужасно смешным. После всего случившегося этой ночью, чувство реальности конкретно сместилось в его сознании. Он вышел на улицу. Похихикал возле второй кучи одежды, и внезапно увидел раздавленного автобусом Румбика.

— Румянец, мать твою. Меня чуть не убили, пока ты под автобусом прятался.

Хватит валяться, я грохнул того монстра. Пошли наверх.

— Комиссар, тебе что особое приглашение требуется? Между прочим, и тебе на улице делать нечего. В общем, жду вас наверху. Юдина здесь оставьте, пусть трезвеет.

Поднявшись по лестнице, Алексей прошёл в бильярдную. Румбик с Комиссаром сидя на диване о чём-то шептались. Пантелеев ухмыльнулся.

— Зачем по наружному трапу подниматься? Могли бы и вместе со мной.

— Нас прислал хозяин. Он велел тебе немедленно идти домой. Соберёшься и отправишься на вокзал. В 6 ч 25 минут уедешь на электричке в Ленинград. На Варшавском вокзале сядешь в электричку до Луги. Не доезжая самой Луги, сойдёшь на станции Толмачёво. В посёлке найдёшь улицу Лесную. На этой улице есть приметный дом с красной крышей. Спросишь в этом доме Валентина Андреевича Жемчужного. Скажешь ему, что Ярополк велел пристроить тебя к делу. Всё. Иди!

Ноги сами понесли Алексея. Перед ним была поставлена задача, которой он вдруг почему-то не смог воспротивиться. Пройдя мимо, так и продолжавших лежать, трупов друзей, он завернул за угол и двинулся в город. Взглядом, устремлённым в одну точку, он не заметил грузовика. Водитель грузовика, подождав, пока Пантелеев прошёл мимо, включил фары и заехал на территорию водноспасательной станции.