На следующий день комполка приказал меня в боевой расчет не ставить и дать поспать, сколько влезет. Но — не срослось…
Боец-посыльный растолкал меня довольно рано, часов в восемь. Глаза у бойца были совершенно квадратные.
— Товарищ лейтенант… а, товарищ лейтенант! Да вставайте же вы! Там генерал вас ждет!
Никаких свиданий я никаким генералам не назначал, но на слова "генерал" и "ждет" мой еще не проснувшийся мозг все же прореагировал… Пришлось шустренько собраться и бежать в штаб. Поскольку свою грязную и пропахшую дымом форму, в которой я блукал за линией фронта, я отдал постирать, мне пришлось одеть "парадку" с орденами и голубыми петлицами.
Скинув в предбаннике куртку, я вошел в штабной отсек. Возле стола с расстеленной картой стояло полковое начальство, комэск Россохватский и незнакомый мне генерал… Никем другим, кроме как генерал-майором Хрюкиным Т.Т., командующим нашей воздушной армией, гость, на мой взгляд, быть не мог.
— Товарищ генерал! Лейтенант Туровцев по вашему…
— Так вот ты какой, лейтенант! Видел тебя в бою… — он замолчал, нахмурился, что-то припоминая, — да! Дважды видел, даже орденом тебя наградил, помню… Как тебя мессера над Волгой гоняли! Картина! Ну, да и ты не промах… Вот, капитан Россохватский докладывает, что предотвращение удара бомбардировщиков по нашим войскам у переправы, зенитная засада на мессов и разгром "лаптежников" тоже тобой спланированы?
— Никак нет! Мы вместе…
— Вместе — это хорошо! Вместе с командиром полка вы и девятку мессеров прищучили. А кто командовал в полете? — прищурился на меня Т.Т.
— Я командовал, товарищ генерал. Но свои действия согласовывал с командиром полка.
— Это правильно, что ты согласовывал, это все верно… Но! — генерал поднял палец. — Главное, что командовал ты. Это сейчас для нас главное…
— Ну, что, — повернулся генерал к командиру полка. — Ваше мнение, майор?
— Я согласен, товарищ генерал. Я же сам и предложил вначале…
— Россохватский?
— Согласен, годится!
— Комиссар?
— Да!
Генерал Хрюкин повернулся ко мне.
— Лейтенант Туровцев! Сегодня примите 2-ю эскадрилью, разрешаю взять с собой пару… ПАРУ! летчиков. На помощь, так сказать… Даю пять дней. Приведите эскадрилью в порядок, встряхните ее. А то после потерь у них носы в землю смотрят. Нагрузку полку я уменьшу, 1-я эскадрилья вас пока заменит. Проведите учебные воздушные бои, проверьте слетанность звеньев и пар, постреляйте немного… А еще лучше — бери эскадрилью и слетайте в УТЦ. Я им команду дам. Пять дней, лейтенант! Через пять дней эскадрилья должна сверкать… как у кота яйца!
— Това-а-а-рищ генерал! Как у кота яйца — может выглядеть только полк: их же у него два, и в полку — две эскадрильи…
Все коротко рассмеялись.
— А у тебя — два звена! Приказ ясен? Исполнять!
— Слушаюсь! Разрешите идти?
— Останься, сейчас задачи полку буду ставить, послушаешь заодно…
***
Вот так вот! Проснулся я, стало быть, уже командиром эскадрильи. Только еще не знал об этом. В армии, когда нужно, дела делаются быстро. И получаса не прошло, генерал Хрюкин улетел инспектировать другой полк и крутить хвосты нерадивым, а командир полка уже представил меня личному составу 2-й эскадрильи в качестве ее командира.
— …в завершении хочу сказать… Лейтенанта Туровцева вы все отлично знаете, на ваших глазах за какие-то два месяца он вырос в хорошего воздушного бойца, в командира истребительной эскадрильи. Командующий воздушной армией дал комэску-два Туровцеву пять дней, чтобы привести эскадрилью в должное состояние духа и боевой злости. Хочу надеяться, что костяк эскадрильи, ее опытные летчики, поддержат нового командира. Вопросы? Нет вопросов… Вольно. Разойдись…
Командир полка ушел, а я остался один на один с летчиками 2-й эскадрильи, которой теперь я командовал…
— Садитесь, товарищи воздушные бойцы, можно курить… Значит, так, в кратчайшие сроки нам предстоит…
***
Через полтора часа мы уже садились на полосу УТЦ. Командир центра был уже о нас извещен, бензин и боеприпасы для нас были уже выделены, на довольствие нас быстренько поставили. Я пошел представляться подполковнику Уткину, так звали местного главнокомандующего. Разговор получился доброжелательный, стороны пришли к полному взаимопониманию и договорились о полной взаимоподдержке.
Договорились мы с ним так — первую половину дня мы занимаемся своей боевой подготовкой, всю вторую половину дня — мы играем роль "синих", проще говоря, — изображаем в воздушных боях фашистов, а школота из УТЦ пытается нас убить. Но и нам разрешено давить студентов, как клопов. Красота — то, что я и планировал.
Под рев никогда не затихающего летного поля УТЦ я собрал своих пилотов в кружок.
— Так, слушать меня внимательно! Сегодня мы изображаем немцев в учебных боях против "центровых". Предложения?
Летчики замялись, поглядывая друг на друга.
— Ну, смелее — не барышни в первую брачную ночь ведь… Те бы вас давно за хобот взяли… — народ выжидательно хохотнул. — Кто хочет сказать? Старший лейтенант Хромов? Прошу…
— Если нам дана такая свобода, то чего же не попробовать? Вы же всегда этой свободе фрицев в воздушном бою завидовали, что, не так что ли? Летают, где хотят, хотят — ударят, хотят — нет. Вот сейчас и попробуем их тактику использовать. Заодно и сами проверим, как немцам можно и должно противодействовать… — закончил свою речь тяжеловатый на подъем, но мудрый и опытный Хромов.
— Лучше, чем сказал старший лейтенант Хромов, и не скажешь, товарищи. Я решил: первое звено ведет лейтенант Рукавишников, второе — старший лейтенант Хромов. Я с ведомым… — я зашарил глазами по лицам обступивших меня летчиков, — Вася, будешь моим ведомым? Вот и хорошо… Я с ведомым в ваших действиях участия не принимаю и выполняю роль надзирающего ангела-хранителя и судьи. Все мои команды обязательны к немедленному исполнению. Я же решаю, кто из вас условно сбит. По коням! Тьфу! По самолетам! Взлет — в составе пар.
Ну, что сказать? Первый блин вышел если и не абсолютным комом, то чем-то напоминающим коровью лепешку. Мои летчики робели, боялись использовать вертикаль, удары с высоты, плохо организовывали взаимодействие пар и звеньев. Я радостно потирал руки — есть над чем поработать!
Разбор полетов занял время от ужина до полуночи. Наконец, я отпустил уставших летчиков спать.
На второй день мы отрабатывали свою слетанность и взаимодействие. Тьфу-тьфу-тьфу, но что-то, кажется, начало вырисовываться. По крайней мере, голоса Блондинчика и Хромова в эфире звучали строже, решения принимались более быстрые, но, в тоже время, более разумные и обоснованные.
В роли "синих" ребята впервые провели несколько результативных атак, не копируя действия немецких летчиков, а привнося что-то свое. Я был доволен, Толя Рукавишников и Хромов были очень довольны, подполковник Уткин расстроился. У него условно сбитыми числилось четыре человека, по нашим самолетам его летчики "стрелять" не смогли.
На ужине, впервые после гибели комэска-2 и ребят, на лицах у моих летчиков появились улыбки и они, пусть еще скромно, начали подначивать "центровых". В пилотах просыпалась боевая злость и агрессивность.
На следующий день мы отрабатывали атаку строя бомбардировщиков с одновременным противодействием истребительному прикрытию немцев.
Идущий по линеечке на скорости 360 км/час Василий изображал армаду бомбардировщиков Не-111, звено Толи Рукавишникова, летевшее сзади и выше "бомбардировщика" Василия, делало вид, что оно — 12–16 злых и худых "мессов", четыре истребителя старлея Хромова должны были всю эту летучую нечисть уничтожить. Шла лекция в воздухе.
— … решил: всем звеном нанести удар по лидирующей тройке бомбардировщиков. После атаки — пара лейтенанта Семенова свяжет боем мессеров, моя пара снова атакует бомбардировщиков, — обстоятельно докладывал по радио Хромов.
— Согласен, командуйте! Я буду рядом… — ответил я, занимая позицию, чтобы никому не мешать.
Четыре истребителя, сомкнув строй, нацелились острыми носами на одинокий Як, изображающий грозную колонну немецких бомбардировщиков. Истребительное прикрытие немцев засуетилось, пошло вниз, но атаку Хромова пресечь уже не успевало.
— Атака! Огонь! — послышались команды опытного старлея. Истребители Хромова, выполнив условную атаку, нырнули под "строй" бомбардировщиков. Тут же одна пара оторвалась и стала преследовать "фашистов" фон Блонденштейна, а пара Хромова после боевого разворота снова села на хвост условного бомбардировщика.
— Атака засчитана! Условно сбито три бомбардировщика. Блондин, я тебя не узнаю — ты что бензин переводишь? Ни отбить атаку, ни провести атаку твои мессюки не смогли. Победили "хромачи".
— Внимание! Сейчас идем в зону, через три минуты подойдет Ил с конусом. Стрелять будем… — я помолчал, давая время, чтобы информация улеглась, и продолжил, — В воздухе — строгая дисциплина и порядок! В атаку выходим парами. Я и Василий показываем, как надо танцевать.
Мы вошли в зону, где отрабатывали стрельбу в воздухе.
— Василий, коленки не дрожат?
Самолет Василия возмущенно задергался.
— Вижу, вижу… Ближе подойди… Стреляем одновременно, выход из атаки — вверх вправо. Остальным — занять рублевые места, наблюдать. Вася, пошли…
Появился Ил-2, тащивший конус — небольшой парусиновый мешок на длинном фале, по которому и стреляли летчики. Ил шел не совсем удобно для нас — почти встречным курсом, нужен маневр…
— Вася, перед Илом идем вверх-вправо, стреляем с переворота и снова на высоту. Держись, как приклеенный, маневр опасный — можно столкнуться.
Мы выполнили красивую, чистую линию маневра и, перевернувшись брюхом вверх, одновременно открыли огонь.
— Есть попадания! — прокомментировал нашу стрельбу Хромов.
— Блондин, теперь вы — парами! Пошел!
Отстрелялись еще две пары, и Ил сбросил конус. Очереди истребителей порвали его в лоскуты. Надо менять… Учеба шла дальше.
***
В центре зрел заговор. "Двоечников", — а именно так незамысловато прозвали нашу 2-ю АЭ, решили наказать. Так мне, посмеиваясь, сказал подполковник Уткин. Собственно, он и был организатором и идейным руководителем заговора. Он даже разрешил включить в группу "центровиков" трех инструкторов. Мы же с Уткиным должны были сидеть на земле и наблюдать за боем. Рации у нас были, но ими разрешалось воспользоваться лишь при угрозе столкновения самолетов или еще какой нештатной и опасной ситуации. Вася сидел со мной на земле — один, без ведущего, он будет всем мешать, да и опасно оставлять его одного в воздухе. По договоренности с Уткиным, мои летчики в ходе тренировки будут подвергнуты неожиданному нападению "центровиков". Предупреждать их об атаке по радио или не предупреждать — решать мне. Я решил молчать. На фронте подсказок не будет. После учебного боя планировалась стрельба двух пар — по одной паре от нас и от хозяев УТЦ. Причем — одновременно, по двум конусам. Их тут же сбросят, чтобы жюри могло оценить стрельбу.
Два звена эскадрильи кружили тысячах на двух, пытаясь вести бой без распадения строя на пары. Это было красиво, но не очень жизненно. Вдруг, от солнца, на звено Блондинчика упала одна и сразу — другая пара самолетов. Теперь можно, а то как бы ни стрельнули сгоряча…
— Блондин, вы атакованы "центровыми"… Смотри — не пальни с перепугу. Продолжайте вести бой с новым противником.
Толе и Хромову можно было ничего не объяснять. Маленькие самолетики вильнули и разошлись. Я был уверен, что атака у "центровиков" не удалась. Их заметили, и Яки звена Рукавишникова вовремя уклонились. А вот сейчас будет интересно.
Боевым разворотом звено Хромова выскочило вверх, на солнце. Пары разошлись, и одна пара проскочила под носом у "центровиков". Те повелись на живца и потянулись за нашей парой вверх. Но скорость у наших ребят была явно выше. Они лезли наверх, загибая дугу и выставляя преследующие их самолеты как мишени на стенде… Вот истребители центра потеряли скорость и распластались в воздухе. Тут же, откуда ни возьмись, у них на хвосте зависла пара Хромова. Они на пару секунд зафиксировали свое положение, как бы "отстрелялись" и, довольные, отвалили…
— Паре Сидоренко — посадка! Вы сбиты! — радостно прокомментировал подполковник Уткин в микрофон. — Петрович, с тебя проигрыш! Сегодня же, к ужину!
— Слушаюсь… — грустно отозвался Петрович. — Уже купил, думал — на радостях, а придется…
— Так, прекратить болтовню в эфире! — похолодел голосом Уткин. — Бой идет, не забывайте!
— Блондин, займи эшелон пятьсот… — это Хромов. Его команда означала, что Толе нужно было занять позицию для удара сзади и выше звена Хромова.
Четыре истребителя Хромова заходили на шесть истребителей центра, которые все еще лезли на высоту. Угроза атаки со стороны четверки Хромова заставила "центровиков" прекратить набор высоты и пойти на наших в лобовую атаку.
Я сжал микрофон, но подавать команду не торопился…
— Что же он делает? Зачем лобовая? У наших же положение лучше! — недоуменно проговорил за моим плечом Василий.
— Смотри, Вася, смотри… Если я не ошибаюсь, он их сейчас под удар Толиного звена подведет…
Так и получилось. Не приняв лобовую атаку, метров за восемьсот до встречи с самолетами "центровиков", звено Хромова вильнуло в сторону и перешло в неспешный набор высоты. Все шесть истребителей центра кинулись вперед, чтобы расстрелять маячивших в прицеле "двоечников". А Яки Хромова, прибавляя скорость, загибали вираж вниз и влево, подставляя спины преследователей под удар звена Блондина.
— Блондин, давай! — Звено Хромова, резко переломив вираж, свечой пошло вверх, а мимо него и мимо шестерки преследующих Хромова "центровиков" отвесно вниз пронеслось звено Блондинчика.
— Результативная атака, товарищ подполковник, как вы считаете? Как минимум двух они бы сняли. — Равнодушным голосом прокомментировал я.
— Эх! — только и махнул рукой подполковник Уткин. — Подольский, сажай своих… козодоев. Кто у тебя стрелять будет? — рация подполковника что-то пробурчала.
— Илы, вы где? Внимание всем! Очистить зону, через три минуты подойдут Илы с конусами. Первыми стреляют летчики Центра.
— Хромов, кто будет стрелять? Нет, оставь самую слабую пару, да-да! Не спорь! Остальных веди на посадку — у вас две минуты, чтобы покинуть зону.
Где-то на полутора тысячах над нами прошел один штурмовик с конусом за хвостом. На него спикировала пара Центра, раздались трескучие очереди. Пара вильнула в сторону аэродрома, Ил продолжал идти вперед. Вот он сбросил конус, и белый мешок стал неспешно падать прямо к нашим машинам. Появился второй Ил, к нему подскочила наша пара, раздался сухой звук тр-р-р-р-р, как палкой по забору, конус лопнул от попаданий пуль и снарядов и заполоскался ленточками разорванного напором воздуха материала.
Подполковник Уткин, плюнул и взмахнул рукой: "Даже и смотреть не буду! Вечером с командирами звеньев заходи ко мне, долги отдавать будем. Проиграли мои охламоны, вчистую проиграли!" Подполковник, довольный, улыбался. Теперь у него появились все рычаги, чтобы построить зазнавшихся инструкторов по стойке "Смирно, и даже еще смирнее!"
Это был пятый день нашей учебы. Вечером думали вылететь в полк, но теперь придется лететь ранним завтрашним утром. Не будем обижать старика! Посидим с ним на дорожку.