Как мы с виконтом планировали, так оно, в целом, и получилось. На следующий день к Брунну съехалось аж семь молодых оболтусов. Точнее – собутыльников. Я был представлен как путешествующий барон, бретер и весельчак. Такая рекомендация была близка их взглядам на старый скучный мир. Шумство и буйство, как говаривал Петр Великий… Но я не стану описывать наше «шумство». Все вы были молоды – или молоды сейчас – и все это вам хорошо известно! Как говорится, ничто не ново под луной!

Мои фокусы, имеющие некую боевую окраску, были приняты на ура. Я долго отбивался от просьб исполнить что-нибудь действительно опасное. Наконец, плюнув на все, я поставил самого говорливого пацана к деревянной панели трапезной и утыкал его по контуру всяческим железом. Всем гостям понравилось, пацану, по-моему, не очень! По крайней мере, он резко протрезвел и далее старался помалкивать. Молодогвардейцы незаметно менялись в карауле и особого внимания не вызывали.

Небрежно вброшенное предложение смотаться «до городу Парижу» было принято с восторгом! Все сразу вспомнили, что в столице их, и именно сейчас, с нетерпением ждут. Было решено завязать с пьянкой и готовиться поутру выступить в поход. Ведь в походе никто пить не запрещал!

Так эти два дня до города Торна, а именно так столица и называлась, прошли бодро и весело. Нас сопровождала такая охрана! Можно было подумать, что мы не развлекаться в столицу едем, а решили захватить ее и стереть с лица земли к чертовой матери. Я научил шалопаев двум-трем любимым мною песням военных лет, переведя их на общематерный… или материнский? – с этими песнями мы и ввалились в огромные ворота столицы королевства.

После бурного и продолжительного прощания и кучи приглашений навестить их в городе я отвалил со своими бойцами, а компашка оболтусов отправилась к кому-то продолжать гулянку. Крепкого вам здоровья, ребята! Правда, перед расставанием у меня был маленький приватный разговор с Брунном. Я высказался в том смысле, что ничуточки не обижусь, а, наоборот, буду очень рад, если виконт этак живенько и большими, яркими мазками распишет заинтересованной аудитории мой анабазис, – мне крайне важно было завоевать симпатии общества перед встречей с королем! А в правильном изложении всей этой истории Брунном я был уверен. Ударили по рукам и простились.

Удивляясь, что аптечка еще не поставила мне капельницу, я стал соображать, как доехать до «Драчливого Петуха». Но мои батарейцы уже подсуетились, и дорога была широка и ясна, как Млечный Путь. Как мы приехали, разгружались и обживались – я уже не помню. Спать пошел. Заслужил, между прочим, – все добрались до пункта назначения живыми и относительно здоровыми. А это главное! А красное вино полезно для сердца и желудка. И еще, что очень важно в здешних условиях, оно выводит разные радиоактивные вещества из организма, вот! Шучу!

* * *

Спал я долго, а проснулся отдохнувшим и здоровым. Юный мир лежал передо мной, доверчиво и ласково глядя мне в глаза из распахнутого окна. Мои несколько опухшие глазки привычно зашарили по столу в поисках кувшина. Стоп, хватит! Только спорт и здоровый образ жизни! Ну, может быть, еще капелька секса… Это тоже, говорят, полезно для молодого организма… Эндорфины там всякие, гормоны…

Игги все еще дрых в койке напротив. Остальных гвардейцев в поле зрения не было. Было раннее утро.

Напевая «Утро красит нежным светом стены древнего-о-о Кремля…», я произвел все необходимые помывочно-оправочные утренние действия и поскакал по лестнице вниз – позавтракать. Вот там-то, в полумраке неосвещенного зала гостиницы, и произошло непоправимое…

Как раз на фразе «Вставай, вставай, кудрявая…» уже из другой песни на меня налетела какая-то фигура, нагруженная огромным подносом с мисками и прочим столовским инвентарем. Я еле-еле уберег свой живот от удара этим тараном, притормозив и подняв телекинезом в воздух неизвестного террориста. Живот-то уберег, но, как выяснилось, потерял сердце… Ибо аккуратно поставленный на пол террорист спокойно освободился от подноса, задушевно мне улыбнулся и пробил маленьким, но жестким кулачком прямо в солнечное сплетение! Глаза у меня вывалились, рот сам по себе открылся… В это время гулко стукнули открываемые снаружи ставни, и в зале стало немного светлее. Террористом оказалась девушка. Но не просто девушка, а Девушка Моей Мечты! Вот так – все с большой буквы. Это была ОНА!

– Ты… кхто? – просипел я. – Зачем дерешься?

– Никому! Запомни, урод пьяный, ни-ко-му не позволено прикасаться ко мне, понял?

– Да понял я, понял! Только ведь я к тебе не прикасался… – Я огляделся, притянул с соседнего стола здоровенный и тяжелый шандал со свечами, зажег их и поднял шандал в воздух между нами. – Вот так это было!

– Все равно – ни-ко-му!

А я не слушал, я все глядел на нее. Была такая польская актриса – Беата Тышкевич… давно это было. Я был юн и глуп, а она была моим идеалом женской красоты. Так вот, эта судомойка, с растрепанными волосами, в переднике, с мазком сажи на щеке – была вылитая она…

– Ты Хельга? Привет тебе от Вожака…

– Привет… – машинально ответила она. – От кого?

– От кого слышала, от Вожака… Знакомое имя? У меня есть рекомендательное письмо, сейчас… – я порылся в кармане и достал мятое письмо. – Вот, возьми!

Хельга подошла поближе к свету и дважды пробежала письмо глазами. Потом внимательно посмотрела на меня и прочитала письмо еще раз.

– Ну, что скажешь?

– Все равно, прощения просить не буду, господин барон!

– Дура ты! Какое еще, к черту, прощение? Что пишут?

– Все, что надо, пишут… Сказано – предоставить вам неограниченный кредит и оказывать любую помощь!

– Не надо никакого кредита! А помощь – может, и понадобится помощь… Покормишь?

– Конечно, господин барон, я сейчас!

– Послушай, Хельга, не надо вот этого… «Господин барон», «господин барон»… – я помолчал. – Ты хочешь верь, хочешь не верь… но меня тоже зовут Хельг… Вот так-то…

– Вре-е-ешь? – искреннее удивление в голосе девушки невозможно было подделать. – Нету такого имени у мужчин!

– Здесь нет, а там, откуда я пришел, есть… Ну, ладно! Забыли! Зови меня просто – мастер! Давай корми, а то сейчас еще мои оглоеды появятся…

Как в воду глядел! С топотом и смехом вниз ссыпались веселые батарейцы.

– Эй, красавица! Есть что поесть? Учти, мы привередливые едоки, нас мастер разбаловал!

Глаза Хельги весело сверкнули.

– А нет ничего! Печи-то еще не топлены! Ладно, не боись – я сейчас вам на лучинках яичницу пожарю, с салом и луком, пойдет?

– Давай! Еще как пойдет! Давно мы яишенку не ели! – загомонили бойцы.

Не прошло и десяти минут, как нам подали первые порции. Хельга бегала вокруг нас, на кухне уже кто-то грохотал посудой и стучал дровами. День вступал в свои права. Оделив всех едой, Хельга на соседнем столе разжигала какое-то странное устройство, отдаленно смахивающее на древний примус с конической посудиной наверху. Оказалось, это… кофейник! Да-да, кофейник! Вот что значит столица! У них тут и кофе есть! Просто здорово!

Допивая кофе, я вполголоса поинтересовался у Хельги, смогу ли я увидеться с Малышом. Вожак и ему передавал привет. Глаза у девушки потухли.

– А вот покормлю вас, умою и покормлю его – и увидитесь… Я позову…

После завтрака я уединился с Русом. Поручил ему познакомиться с гостиницей и ее обитателями, а также осмотреться по окрестностям, затем приказал продумать меры защиты и безопасности и возобновить тренировки с бойцами. Кстати, я забрал у него и изъятое у трактирщика золото. Здесь есть куда его пристроить.

К Малышу меня проводили примерно через час. На кровати лежал рослый, около двух метров, здоровенный светловолосый мужчина. Почему-то в голове сразу всплыло: «Викинг…» Но нет – был викинг, когда-то был, да весь вышел. И здоровенный был когда-то… Сейчас от Малыша остался лишь костяк. На меня уставились голубые веселые глаза.

– Здравствуй, Малыш! Привет тебе от Вожака!

Он смежил глаза.

– Малыш полностью неподвижен… и не говорит. Только смотрит. Но он все понимает – с ним можно разговаривать… – прошептала у меня за спиной Хельга.

– Извини, Малыш, но я должен спросить: что с тобой?

Малыш перевел взгляд на жену.

– Он был ранен… когда прикрывал наш отход. Лошади промчались по телам и раздробили ему хребет. Его посчитали мертвым… Лишь через сутки мы смогли вернуться и вынести Малыша, – тихо объяснила Хельга. – Никакое лечение не помогает… И не поможет. Он нем и неподвижен… Только смотрит и улыбается глазами.

– Хельга, не смей распускать сырость! Бери пример с Малыша! А что касается лечения, я ничего не могу обещать, но посмотрим. Попробуем…

Да прямо сейчас и попробуем, а чего откладывать? Где это у меня? Вот оно, кольцо!

– Малыш, сейчас я надену тебе одно колечко… не волнуйся и ничему не удивляйся… Может быть, будет немного больно. Готов?

Малыш вновь смежил глаза.

– Вот та-а-к. А теперь – закрой глаза, ты меня отвлекаешь…

Я надел ему древнее кольцо гвардейца на левую руку. Что дальше-то делать? Наверное, прикоснуться к нему моим перстнем? Попробуем…

Время шло, но ничего не происходило. Что-то не так я делаю. А как надо? Сзади почти беззвучно вздохнула Хельга.

Дурак, можно же связаться с Адрианом! Я отошел в сторону, положил руку на перстень и несколько раз его потер.

– Адриан!

– Наконец-то соизволил поговорить, сынок!

– Кончай придуриваться, Адриан! Ты от своих пташек уже наверняка снял всю информацию! Занят я был, очень занят! Пил беспробудно и шкуру свою спасал. И не только свою. Помощь нужна. Как мне просмотреть состояние здоровья этого человека?

– Ты, скорее всего, не сможешь этого сделать. Тут нужны знания, очень обширные и специфические знания.

– А ты, Адриан?

– Ну, что-то, наверное, смогу… Надо попробовать. Приложи перстень, да не к телу, а к кольцу. Держи… надо подождать…

Прошло еще минут пять.

– Нет, здесь я ничего не смогу сделать – уже поздно! Он чудовищно искалечен. Смогу, и то я не уверен… возможно, смогу вернуть ему речь…

– Сделай хоть что-нибудь! Любой шаг – это шаг к выздоровлению!

– Нет и еще раз нет! Здоровье ему не вернуть! Можно лишь чуть облегчить его участь.

– Что нужно делать?

– Надень ему наруч, и будешь сидеть около него три-четыре часа. Поешь и до ветра сбегай, потому что отвлекаться будет нельзя!

– Подожди немного, Малыш, скоро вернусь!

Я вытолкал Хельгу из комнаты и кое-как ей объяснил, что я хочу сделать. В глазах девушки одновременно металась надежда, неверие и радость.

– Вот что, Хельга… Ты на глаза ему день-два не лезь… Не до тебя ему сейчас… Да и стесняться он будет, наверное… Мне говорили, здесь, у вас, живут какие-то старики? Верно? Вот и организуй их с вечера. Пусть сидят с Малышом, разговаривают. Малыш-то кто был в отряде? Самый лучший мечник? Вот и подбери ему таких же дедов. Пусть поговорят о своем, о наболевшем.

Забрав тубус и выполнив предписания Адриана, я проверил, чем занята молодежь. Там было все нормально, службу тянули бодренько. Открыв дверь, я сказал: «Ну что, Малыш, начнем с божьей помощью?» Знал бы он, с какой! И мы начали. Световое табло «Тихо! Идет операция!» я не зажигал – не было. Но нам и так никто не мешал – казалось, все ходили на цыпочках и говорили шепотом. Часы шли, я сменил в наруче израсходованный медблок, потом – второй… вот и ладно – заодно и гранатами обзавелся! В кулацком хозяйстве – и пулемет за молотилку сойдет!

Малыш то ли сам заснул, то ли его погрузили в сон. Черт! Ничего же не понять! Как идут дела?

– Адриан!

– Тихо, тихо… Уже скоро.

– Что с ним?

– Делаю, что могу… Ну вот – все! Теперь пусть спит, а завтра посмотрим. Иди отдыхай, чудотворец!

И я пошел… причем меня пошатывало. По крайней мере, так подумал подхвативший меня под руку Кот. Спать…