Увеличивается ли уровень?

Со словом уровень мы встречаемся довольно часто. Мы говорим: уровень воды, уровень знаний, уровень сознательности, уровень благосостояния, уровень культуры. Причем этот уровень в нашей речи имеет ярко выраженную способность увеличиваться и уменьшаться, расти я сокращаться, что обычно приводит нас к грубым нарушениям правил словоупотребления. Так, например, выступая на собрании учащихся старших классов, один молодой человек сказал: «То, что уровень ваших знаний неуклонно растет и увеличивается, — это хорошо, а вот то, что уровень посещаемости кружков художественной самодеятельности с каждым днем сокращается, — это плохо». Выступающий не учел, что уровень может только повышаться или понижаться. Кроме того, если бы он немного поработал над своей речью, то не стал бы вообще употреблять слово уровень в этом высказывании, а построил бы его проще: То, что ваши знания растут и совершенствуются, — это хорошо, а вот то, что посещаемость кружков самодеятельности с каждым днем снижается, — это плохо.

Употребляя слово уровень в тех случаях, когда это необходимо, следует говорить: уровень воды, уровень знаний, культуры, благосостояния, мастерства повысился, понизился, поднялся или упал — в зависимости от обстоятельств.

 

Неопытные ораторы

На ученических собраниях, литературных вечерах я комсомольских диспутах часто слышишь выражения: «Об этом будет сказано ниже»; «Выше я уже говорил». Молодым ораторам и невдомек, что говорить о чем-нибудь можно только потом, после, дальше, ранее, но ни в коем случае не ниже и не выше. Слова выше и ниже в сочетании с глаголом говорить применимы к печатному или рукописному тексту, но не к устной речи. Автор какой-нибудь статьи или литературного реферата мог бы написать: О творчестве юных поэтов будет сказано ниже; выше мы уже говорили о художественных достоинствах поэзии Маяковского. Но употребляя эти же выражения в устной речи, он должен будет построить эти фразы, примерно, так: О творчестве юных поэтов будет сказано дальше. Ранее уже говорилось о художественных достоинствах поэзии Маяковского.

 

Обида по недоразумению

— Вы последний? — обратилась к стоящему в очереди у книжного прилавка хорошо одетому человеку студентка университета.

— В нашей стране нет последних! — услышала она в ответ. — Вы хотели спросить: кто крайний?

— Нет, — сказала студентка. — Я спрашиваю: кто последний?

— В таком случае, последняя — это вы, — обиделся покупатель.

Но студентка оказалась довольно настойчивой и, несмотря на явное раздражение хорошо одетого человека, объяснила, что в русском литературном языке слово крайний имеет три значения.

1) расположенный на краю (крайний дом, на Крайнем Севере);

2) конечный, предельный (крайний срок, на крайний случай);

3) чрезмерный в проявлении тех или иных свойств (крайний эгоист, крайний реакционер).

Обращение с вопросом «Кто крайний?» к человеку, занимающему конечное положение в ряду, в очереди, бессмысленно, так как начинающего ряд или очередь называют первым, а понятию первый противопоставляется понятие последний, имеющее, кстати, и другие значения: 1) только что появившийся (последние известия, последняя мода); 2) окончательный (последнее слово, последнее решение); 3) никуда не годный (последнее дело).

 

Плацкарт или плацкарта?

Если постоять несколько минут у железнодорожной кассы, то можно услышать:

— Билет до Барнаула есть?

— Есть.

— А плацкарт?

— И плацкарт есть.

Ни едущий, ни кассир не подозревают, что они допускают ошибку, связанную со смешением категории рода. Существительное, о котором идет речь, — женского рода, поэтому и спрашивающий, и отвечающий должны были сказать плацкарта, а не плацкарт. Такие ошибки встречаются довольно часто: пишут и говорят рельса (вместо рельс), манжет (вместо манжета), повидла (вместо повидло), зало (вместо зал) и т. д.

Известно, что часть существительных, обозначающих названия лиц по профессии или по занимаемой должности, употребляется в формах мужского и женского рода: учитель — учительница, спортсмен — спортсменка и т. д. Но многие существительные с этим значением употребляются в форме мужского рода, даже в тех случаях, когда речь идет о женщине: профессор, секретарь, редактор, капитан, мастер спорта, кассир, кондуктор и др. В разговорном языке распространены такие формы, как профессорша, секретарша, кондукторша, парикмахерша и т. п., но правильнее писать и говорить: Валентина Петровна работает секретарем... инженером... редактором... кондуктором... парикмахером...

Грамматический род сложносокращенных слов определяется по главному слову, входящему в сложное наименование, например: ЦК Союза железнодорожников организовал (главное слово Комитет) туристский лагерь для школьников. Несклоняемые аббревиатуры обычно относятся к среднему роду: Ленгороно предложило директорам школ открыть комнаты продленного дня и т. д.

Необходимо также помнить, что род несклоняемых существительных, обозначающих названия городов, рек, озер, островов и т. д., определяется по общему родовому наименованию этих географических мест, например: знойный Батуми (город); бурная Дахо (река); очаровательное Селигер (озеро); Ханко притих (полуостров).

 

Распространенная ошибка

Что делать с неряхами и плаксами?

Воспитывать. Прививать им любовь к порядку, к чистоте, развивать в них чувство прекрасного, выдержку и силу воли. Все это верно, и любой хороший воспитатель, если он понимает характер поставленной задачи, может в конце концов справиться с ней. Неряхи станут аккуратными, а плаксы — мужественными. Однако бывают случаи, когда ни благие намерения, ни опыт, ни понимание поставленной задачи не помогают, а, наоборот, мешают выполнению столь благородного начинания. Один из таких случаев произошел в пионерском лагере под Ленинградом. В июле 1962 года в этот лагерь приехали два мальчика — ученики 4-го класса — Толя М. и Володя Ф. Через несколько дней выяснилось, что первый из них неряха, а второй — плакса. Вожатый отряда — ученик 10-го класса — взялся их перевоспитать. Но из этого ничего не получилось. И виной всему оказался русский язык, с которым молодой воспитатель был явно не в ладу.

Беседуя с Толей о чистоте и аккуратности, вожатый приводил много хороших примеров. И после каждого примера говорил укоризненно:

— Вот видишь, а ты такая большая неряха! — И каждый раз получал один и тот же ответ:

— Неверно. Я не большая неряха. Я мальчик.

— Ну и что, что ты мальчик, посмотри на свой костюм, на свои руки, и тебе сразу станет ясно, что ты самая большая неряха.

Толя упорно твердил:

— Нет, я не большая неряха, это неверно!

Приблизительно такой же разговор происходил и с Володей.

На упреки в том, что он рохля и большая плакса, мальчик обижался и говорил:

— Я не могу быть большая и даже маленькая плакса. Зачем ты такое говоришь?

Вожатый недоумевал и пытался приводить новые, еще более убедительные примеры. Но все было тщетно. По окончании лагерной смены оба мальчика уехали в Ленинград, так и не исправив своих недостатков.

Ошибка, допущенная вожатым, весьма распространена среди учащихся старших классов. Она заключается в смешении мужского и женского рода при постановке определений к существительным общего рода: неряха, плакса, нюня, рохля, разиня, копуша и др. В литературной речи определение к этим существительным ставится в зависимости от того, к какому полу они относятся, например: он большой неряха, она такая сластёна, он настоящий разиня, она неисправимая копуша и т. д.

 

Можно ли купить «клея»?

Сомнительно, так как слово клей принадлежит к той группе слов, которые имеют в единственном числе родительный падеж с количественно-выделительным значением, то есть могут обозначать вещество, делимое на части по весу, мере и объему.

Путаница при употреблении слова клей (банка клея, немножко клею, капля клея) происходит в тех случаях, когда говорящие забывают о том, что в современном литературном языке родительный падеж, обозначающий целое, из которого берется некоторая доля или часть, имеет во втором склонении единственного числа два окончания: -а(-я) и -у(-ю), причем некоторые существительные для выражения указанного значения употребляются чаще с окончанием -у(-ю) (атлас — атласу, бензин — бензину, виноград — винограду, горох — гороху, жир — жиру, клей — клею, лес — лесу, рис — рису, тёс — тёсу, чай — чаю и т. д.). Если же одно из перечисленных слов не обозначает целого, из которого может быть взята или выделена какая-нибудь доля или часть, то это слово приобретает окончание -а(-я), например: возделывание винограда, но килограмм винограду, производство клея, но мало клею, плантация риса, но мешок рису и т. д. Вот почему можно и должно сказать: фабрика, предприятие производят много клея, но купить можно только клею. Устойчивому окончанию -у(-ю) способствуют также предлоги без, из, от, с. Мы говорим, например, без году неделя, потерял из виду, не видел от роду, бросился с перепугу и т. п. Кроме того, окончание -у(-ю) предпочтительнее в словах, вошедших в устойчивые словосочетания, свойственные народной речи: с глазу на глаз, ни складу ни ладу, ни проходу ни проезду, без роду без племени, с часу на час, ни шагу назад и во многих других,

 

Как быть с тортом?

Торт есть торт, и что с ним делать, знает даже маленький ребенок, а вот как произнести слово торт во множественном числе, этого иногда не знает даже взрослый человек. В кондитерских магазинах или на выставке кулинарных изделий можно слышать восклицания такого рода: «Великолепные торта!», «Чудесные торты!», «Вот это торты!» Такая разноголосица объясняется тем, что окончание -а(-я) в формах именительного падежа множественного числа мужского рода не всегда существовало в нашем языке. В древнерусском языке в отличие от современного употреблялась так называемая форма двойственного числа, которой пользовались в тех случаях, когда надо было назвать два предмета (два сапога, два дома, два лекаря) или парные предметы (рукава, обшлага, глаза). Примерно с XIV века двойственное число стало постепенно вытесняться множественным. Под влиянием этого процесса в тех случаях, когда слова имели подвижное ударение, в именительном и винительном падежах множественного числа, образовалась вторая форма на -а(-я): бревны — бревна, домы — дома, веслы — весла, желобы — желоба, вексели — векселя и др. С течением времени эта новая форма стала настолько распространенной и привычной, что начала переноситься также на слова с неподвижным ударением. Отсюда — большое количество ошибок в произношении отдельных слов (выборá, инженерá, офицерá, тенорá, тортá, лекаря', циркуля' и др.).

Чтобы не допускать ошибок в аналогичных формах, надо обращать внимание на качество ударения в них. Если это ударение является неподвижным, то формы с окончанием -а(-я) в именительном и винительном падежах множественного числа не могут быть образованы (актёр — актёры, астронóм — астронóмы, договóр — договóры, инженéр — инженéры, офицéр — офицéры, пóрт — пóрты, слéсарь — слéсари, тéнор — тéноры, тóрт — тóрты). Исключение здесь составляют слова учúтели (социализма, коммунизма) и учителя' (школьные). С другой стороны, в словах с подвижным ударением форма окончания -а(-я) в именительном и винительном падежах мужского рода вполне закономерна (дóктор — докторá, инспéктор — инспекторá, профéссор — профессорá, я'корь — якоря' и т. д.).

Некоторым словам русского языка присущи обе формы: на -ы(-и) и на -а(-я). Но употребление этих форм зависит от содержания и стиля речи. Так, например, в торжественной, приподнятой речи вполне уместны такие формы, как сыны, мужи, в обиходной — сыновья, мужья.

В других случаях разные окончания служат для различения некоторых форм, имеющих одну и ту же основу, например: корпусá (здания) и кóрпусы (воинские части); проводá (электрические) и прóводы (в дорогу); поясá (части одежды) и пóясы (географические); цветá (окраски) и цветы' (растения); хлебá (растущие на корню) и хлéбы (выпеченные) и т. д.

К подобным случаям относятся также формы: счетá (документы) и счёты (прибор для подсчитывания); соболя' (меха) и сóболи (животные); мехá (выработанные шкурки) и мехú (кузнечные), а также некоторые другие.

 

«Сколько апельсин роздали детям»?

Человек, поставивший этот вопрос в письменном виде, и не подозревает, что это неправильно.

Существительное апельсин принадлежит к той группе слов, которые в родительном падеже множественного числа получают окончание -ов: дом —домов, город — городов, апельсин — апельсинов, мандарин — мандаринов, помидор — помидоров, баклажан — баклажанов, гектар — гектаров.

Их не следует смешивать с теми существительными, которые в родительном падеже множественного числа имеют нулевое окончание. К ним относятся:

1) названия некоторых родов войск и военнослужащих: много гренадер, гусар, драгун, кадет, партизан, кирасир, солдат;

2) названия некоторых парных предметов: пара валенок, глаз, погон, сапог, чулок (но носков);

3) названия некоторых национальностей: несколько башкир, бурят, грузин, осетин, туркмен, цыган;

4) имена существительные, которые употребляются с числительными: семь ампер, аршин, вольт, раз, человек.

Без окончания образуется и форма множественного числа слов среднего рода на -о(-е): блюдце — блюдец (но не «блюдцев»), дело — дел (но не «делов»), место — мест (но не «местов»), полотенце — полотенец (но не «полотенцев»), яблоко — яблок (но не «яблоков»).

Образование форм существительных женского рода не вызывает особых затруднений, так как большинство слов женского рода образует родительный падеж множественного числа с нулевым окончанием: баржа — барж, кочерга — кочерег, простыня — простынь, туфля — туфель.

В творительном падеже большинство существительных множественного числа независимо от рода имеет окончание -ами, -ями: морями, плечами, костями, степями, матерями и т. п. Однако некоторые слова женского рода, наряду с этими окончаниями, могут иметь окончание -ми: дверями и дверьми, дочерями и дочерьми. Иногда эти двойные (дублетные) формы из стилистических соображений разграничиваются, например: зал с раскрытыми дверями и хлопать дверьми. Но из вариантов дочерями — дочерьми, лошадями — лошадьми более современны и употребительны вторые. Из грубых ошибок при употреблении форм на -ьми надо отметить образование «людями» вместо людьми и «детями» вместо детьми, а также употребление существительных среднего рода на -мя типа время, знамя в косвенных падежах без -ен: «сколько время» (вместо времени), «не было знамя» (вместо знамени), «два имя» (вместо имени).

Кроме того, необходимо помнить, что в слове бюллетéнь ударная гласная последнего слога корня е сохраняется во всех формах косвенных падежей, и что, следовательно, надо говорить бюллетеня (а не бюллетня), бюллетеню, бюллетенем, на бюллетене.

И наконец, надо знать, что такие распространенные слова, как дедушка, парнишка, мальчишка, изменяются по образцу слов женского рода типа опушка и что поэтому такие выражения, как «ездил с дедушком», «играл с парнишком», «удил с мальчишком» и т. п., считаются неправильными.

 

Трудные фамилии

— Вы хотели сказать труднопроизносимые, как у Чехова — Коленоморепереходященский?

— Нет, именно трудные, перед которыми часто становишься в тупик, не зная, на каком слоге находится в них грамматическое ударение, или мучительно размышляя, склоняются они или нет. Особенно много неприятностей доставляют нам иностранные имена и фамилии. Здесь, как говорится, сам черт ногу сломит. И все же, несмотря на это, люди, серьезно занимающиеся повышением уровня речевой культуры, почти всегда находят правильный выход из затруднительного положения. Попробуем и мы разобраться в этом действительно сложном и запутанном вопросе.

Перед нами одна из самых распространенных русских фамилий — Иванов. Как правильнее произнести ее — Иванóв или Ивáнов? Конечно, Иванóв, скажет любой из опрошенных. Действительно, сотни тысяч Ивановых, живущих в нашей стране, делают в своих фамилиях ударение на последнем слоге и отстаивают правильность и незыблемость этого ударения. А вместе с тем некоторые ученые и специалисты по культуре речи считают ударение на последнем слоге в фамилии Иванов неправильным, противоречащим законам русского словообразования, так как ударение в фамилиях берет начало от ударения в родительном падеже того существительного или имени, от которого оно образовано: лаптя — Лáптев, волка — Вóлков, щуки — Щýкин, окуня — Óкунев, ерша — Ершóв, Степана — Степáнов, Петра — Петрóв, Павла — Пáвлов и т. д. Ударение на первом слоге в фамилии Иванов (Ивáнов) оправдывается еще и тем, что фамилии всех известных прославившихся Ивановых произносятся с ударением на первом слоге: писатель Всеволод Ивáнов, композитор Ипполитов-Ивáнов, художник Александр Ивáнов. И уж конечно, никому и в голову не придет название пьесы Чехова «Ивáнов» произносить как Иванóв. Как же нам быть?

Очень просто, — скажет человек, прочитавший эти правила, — всех без исключения Иванóвых переименовать в Ивáновых, и дело с концом. Но этого сделать нельзя, так как рассматриваемое языковое явление приобрело массовый характер и, перестав подчиняться существующим правилам, фактически стало нормой. Следовательно, сотни тысяч Иванóвых могут жить спокойно, никто не станет посягать на столь милое их сердцу ударение. А если кому-нибудь из них вздумается называть себя Ивáновым, то история или наука от этого, как говорится, ничуть не пострадает. Тем более, что есть неписаное правило, говорящее о том, что фамилию человека следует произносить так, как произносил или произносит ее он сам.

Известно, что выдающийся русский композитор Мусоргский возмущался тем, что многие произносят его фамилию с ударением на втором слоге Мусóргский, в то время когда он сам произносил ее с ударением на первом слоге Мýсоргский, основываясь на прозвище одного из своих предков «Мýсорги», что в переводе с греческого означает — преданный музам, то есть искусству.

Вообще же вопрос об ударениях в русских фамилиях весьма сложен и противоречив. Вот, например, несколько фамилий: Зверев, Гусев, Гвоздев, Носов, Ломов, Царев. Все они образованы от простых односложных слов: зверь — звéря — Звéрев, гусь — гýся — Гýсев, нос — нóса — Нóсов, лом — лóма — Лóмов, царь — царя' — Царёв. Но если взять, например, такое односложное слово, как конь, то получится весьма странная фамилия Конёв (конь — коня' —Конёв), которая произносится повсеместно, вопреки всем правилам, как Кóнев.

Как было уже сказано, особую трудность представляет собою склонение иностранных имен и фамилий. Чтобы не становиться в тупик и не делать ошибок в произношении, необходимо знать, что почти все иностранные имена и фамилии мужского рода, оканчивающиеся на согласную букву, подвержены у нас закону склоняемости, свойственному русскому языку. Мы говорим басни Лафонтена, романы Жюля Верна, баллады Фридриха Шиллера, сонеты Вильяма Шекспира, вальсы Иоганна Штрауса, рассказы Анатоля Франса и т. д. Адресуя письма знакомым или друзьям, носящим иностранную фамилию, мы пишем: Арнольду Львовичу Шварцу, Фрицу Вильгельмовичу Шмидту, Гансу Юльевичу Мюллеру, Эдуарду Карловичу Янису.

С другой стороны, надо помнить, что мужские иностранные фамилии, оканчивающиеся на гласную букву, как правило, не склоняются, что говорить и писать надо: роман Гюго, поэма Гёте, опера Верди, комедия Сарду, балет Петипа, письма Мериме, статуя Микельанджело, картина Леонардо да Винчи и т. д. Не склоняются также все женские иностранные фамилии с конечным согласным: игра Анжелики Браун, романы Анны Зегерс, рассказы Гертруды Келлерман, танцы Айседоры Дункан и т. д.

Славянские же — русские, украинские, белорусские, польские, чешские фамилии, оканчивающиеся на гласную, почти все склоняются. По этому поводу писатель Б. И. Тимофеев говорит: «Вот для примера такие фамилии, как русская «Глинка», украинская «Гребенка», белорусская «Крапива», польская «Сапега», чешская «Сметана»... Мы говорим музыка Глинки, стихи Гребенки, басни Крапивы, войско Сапеги, опера Сметаны... Чтобы убедиться в правильности этого утверждения, достаточно взглянуть на памятники Глинке в Ленинграде и в Смоленске. На граните пьедестала четко выбито: «Михаилу Ивановичу Глинке».

Но уже с фамилиями на -ко такого единства нет. Большинство из нас, к примеру, говорит: стихи Шевченко. Но наряду с этим существует старинная форма: стихи Шевченка, а в разговорной речи встречается иногда форма: «стихи Шевченки»...

Можно спросить, есть ли в русском языке несклоняемые фамилии?

— Сколько угодно: Кураго, Сипяго, Дубяго и др. С ними тоже надо быть осторожным, а то, чего доброго, еще скажешь: «Какое симпатичное лицо у этого Дубяги» или что-нибудь в этом роде.

Правда, в русском языке есть еще фамилии на -ых, -их, -ово (Милых, Седых, Чутких, Дурново), но их при всем желании не просклоняешь.

 

Мужественен или мужествен?

В дни Великой Отечественной войны в одном воинском подразделении этот вопрос вызвал целую дискуссию. Надо было написать статью о летчике-истребителе, сбившем десять фашистских самолетов. За дело взялся молодой штурман, недавно окончивший лётную школу. Среди многих теплых слов, которые он написал о своем товарище, были такие: «скромен, мужественен, правдив». Когда статья была закончена и прочитана, один из летчиков сказал: «Все это очень хорошо и правильно, но писать все-таки надо не мужественен, а мужествен». Автор статьи возразил. Завязался спор. Одни говорили «мужественен», другие — «мужествен». Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в помещение не вошел командир подразделения, бывший учитель русского языка. Узнав причину словесного поединка, он разъяснил: «Из существующих форм имен прилагательных самыми «трудными» и «непокорными» считаются формы единственного числа мужского рода. В тех случаях, когда необходимо употребить краткую форму таких, например, прилагательных, как величественный, естественный, мужественный и т. д., приходится задумываться даже людям, получившим достаточное образование. В самом деле, как сказать: памятник величествен или величественен, цвет небосклона естествен или естественен, герой мужествен или мужественен? Подобная неуверенность возникает потому, что в современном русском языке существуют страдательные причастия на -нный и прилагательные с таким же окончанием, например: предусмотренный (причастие) и дерзновенный (прилагательное), очищенный (причастно) и торжественный (прилагательное). Если образовать краткую форму мужского рода от этих причастий и прилагательных, то можно убедиться, что краткая форма причастий менее громоздка и более удобна для произношения. А так как причастия и прилагательные тесно связаны между собой, то в некоторых случаях, сберегая время и энергию, мы образуем краткую форму прилагательного по образцу краткой формы причастия и говорим: величествен, мужествен, бездействен, легкомыслен, невежествен, свойствен и т. д.».

 

«Деревенский грамотей»

В одной школе были организованы внеклассные занятия по русскому языку. Учащиеся вначале неохотно посещали их. Но потом увлеклись и стали с любовью относиться ко всему, что там было. А было там много интересного: шарады, ребусы, загадки, речевые игры, увлекательные беседы. Руководил занятиями старый, давно вышедший на пенсию учитель, любивший вспоминать прошлое. Однажды он рассказал своим питомцам историю о том, как его научили различать и правильно употреблять краткие и полные формы прилагательных.

«Родился я в деревне и до 12 лет учился в сельской школе. Потом меня отвезли в город и отдали в реальное училище — сразу в 4-й класс. Первым обратил на меня внимание учитель русского языка.

— Ты откуда? — спросил он, заметив меня на задней парте.

— Из деревни.

— А русский язык знаешь?

— Знаю, — ответил я храбро.

— Ну вот и отлично, иди к доске.

Я вышел к доске, а учитель стал диктовать: «Охота была удачная, но опасна. Охотники загнали медведя в тупик и стали стрелять в него. Но когда подошли поближе, то оказалось, что медведь не убит, а раненый. Тогда один из охотников бросился вперед с рогатиной и прикончил разъяренного зверя».

— Прочти, — сказал учитель.

Я сделал шаг назад и громко прочитал написанное.

— Так, а теперь исправь ошибки.

— Какие ошибки?

— Которые имеются в этом тексте.

— Здесь нет никаких ошибок, — сказал я уверенно.

— Эх ты, «деревенский грамотей»! — рассмеялся учитель.

— Федотов, — обратился он к ученику, сидевшему на первой парте, — помоги ему!

Ученик вышел к доске, подчеркнул слова удачная, раненый и заново переписал диктант: «Охота была удачна, но опасна. Охотники загнали медведя в тупик и стали стрелять в него. Но когда подошли поближе, то оказалось, что медведь не убит, а ранен. Тогда один из охотников бросился вперед с рогатиной и прикончил разъяренного зверя».

— Ну-с, «деревенский грамотей», понимаешь теперь, в чем твоя вина?

— Не понимаю, — сказал я со слезами на глазах.

— Вина твоя в том, что ты не видишь разницы между краткими и полными формами прилагательных и не знаешь правила о том, что их нельзя употреблять в одном ряду. Так, например, если взять предложение «Воздух был свежий, душистый и прозрачен», в котором допущена такая ошибка, то исправить ее можно или заменив краткое прилагательное полным (Воздух был свежий, душистый и прозрачный), или полные прилагательные краткими (Воздух был свеж, душист и прозрачен). Краткие прилагательные, выступая в роли сказуемого, могут управлять именами существительными, а полные не могут. А это значит, что если можно, например, сказать: брат был болен ангиной, ученик был способен к математике, то никак нельзя сказать: «брат был больной ангиной», «ученик был способный к математике» и т. п.

Этот случай произвел на меня такое впечатление, что я, не заглядывая в учебник, стал правильно употреблять краткие и полные формы прилагательных. Учитель русского языка назвал меня «деревенским грамотеем», но я на него не обиделся. Надеюсь, что и вы не обидетесь на меня, если я скажу, что и среди вас есть много «городских грамотеев», допускающих ошибки, аналогичные той, о которой я только что вам рассказал.

В заключение хочу отметить, что между полными и краткими прилагательными существует известное различие. Полные прилагательные как в устной, так и в письменной речи передают обычно постоянное (вневременное) состояние человека или предмета: брат добрый (вообще), сестра больная (хронически), река спокойная (чаще всего). Краткие же прилагательные часто передают признак или состояние, ограниченные во времени: брат добр (сейчас, в данный момент), сестра больна (но скоро поправится), река спокойна (но каждую минуту может разбушеваться).

Краткая форма прилагательного, как правило, имеет более определенный и категорический характер. Она придает речи оттенок действенности и целеустремленности. Вот почему, например, в предложении Советский народ талантлив, трудолюбив и уверен в своем завтрашнем дне — возможны и уместны только краткие формы прилагательных.

Из всего сказанного вы можете сделать вывод, что выбор той или иной формы прилагательного зависит в основном от говорящего или пишущего, который руководствуется при этом стремлением к точности, красоте и выразительности речи».

 

Могут ли «трое волков напасть на одного человека»?

Если человек не знает русского языка, то, безусловно, могут. Чтобы этого не случилось, надо твердо знать, что собирательные числительные на -о, -е (двое, трое, четверо и т. д.) нельзя сочетать с названиями животных, единичных предметов и лиц женского пола, нельзя, например, сказать: «трое волков», «четверо окон», «двое подруг»; надо говорить: три волка, четыре окна, две подруги и т. д. Собирательные числительные могут быть использованы для обозначения количества лиц мужского пола (трое мужчин, четверо охотников), количества детей и суток (четверо детей и шестеро суток), а также для обозначения количества парных и сложных предметов, не имеющих единственного числа (двое ножниц, трое часов, четверо саней). Кроме того, собирательные числительные употребляются с личными местоимениями: мы, вы, они (нас было трое, их было четверо, вы двое останетесь здесь). Начиная с числительного пятеро, можно также применять и количественные числительные (пять охотников, шесть саней, шесть суток и т. д.).

Вообще наша устная и письменная речь пестрит ошибками, связанными с употреблением числительных. Так, например, учащиеся разных классов, пользуясь цифрами, допускают неверные сочетания: «на расстоянии четыреста километров» (вместо на расстоянии четырехсот километров) «о девятьсот шестьдесят трех» (вместо о девятистах шестидесяти трех), «семь месяцев позже» (вместо семью месяцами позже), «с троими помощниками» (вместо с тремя помощниками).

Забывая о том, что при счете неодушевленных предметов у количественных числительных два, три, четыре винительный падеж совпадает с формой именительного падежа, а при счете одушевленных предметов — с формой родительного падежа, учащиеся то и дело говорят: «отправили двух тракторов» (вместо отправили два трактора), «прислали трех комбайнов» (вместо прислали три комбайна), «видели четыре волка» (вместо видели четырех волков) и т. п.

Большие неприятности доставляют учащимся числительные оба и обе, которые в сочетании с существительными мужского и среднего рода образуют формы оба, обоих, обоим, обоими, а в сочетании с существительными женского рода — формы обе, обеих, обеим, обеими. Не учитывая этого, многие говорят: «по обоим сторонам улицы» (вместо по обеим); «обоими руками» (вместо обеими); «обеими глазами» (вместо обоими), «у обеих мальчиков» (вместо у обоих). Числительные оба, обе нельзя употреблять в сочетании с существительными, не имеющими формы единственного числа. Нельзя, например, сказать: «у обеих ножниц притупились концы», «у обеих ворот стояли машины». Надо говорить: у двоих ножниц притупились концы, у тех и у других ворот стояли машины и т. п.

Неправильное употребление имен числительных производит неприятное впечатление и свидетельствует о неграмотности говорящего. Необходимо во что бы то ни стало научиться склонять имена числительные и правильно сочетать их с именами существительными, например: сто восемьдесят шесть рублей, ста восьмидесяти шести рублей, ста восьмидесяти шести рублям, ста восемьюдесятью шестью рублями, о ста восьмидесяти шести рублях и т. п.

 

Двубортный или двухбортный?

Отец одного школьника сшил себе новый костюм. Костюм вызвал всеобщее одобрение. Домашние наперебой хвалили материал и мастера.

— Секрет в том, — сказал отец, — что на этот раз я заказал себе к костюму не однобортный, а двубортный пиджак.

— Почему двубортный? — удивился сын. — Ведь это неправильно. Надо говорить двухбортный!

— Вот те раз! — в свою очередь удивился отец. — Мастер говорит двубортный, сотрудники говорят двубортный, а ученик 10-го класса — двухбортный. Чем ты это можешь объяснить?

— А вот чем, — уверенно сказал сын. — Изучая русский язык и литературу, мы часто пользовались словами двухгодичный, двухклассный, двухдневный, двухтомный, двухэтажный и т. п., и учителя никогда не делали нам замечаний и не требовали, чтобы мы говорили двугодичный, двутомный, двуэтажный.

— Постой, постой, — перебил его отец, — а таких слов, как двугорбый, двукратный, двуликий, двуногий, двусмысленный, вы не употребляли?

— Употребляли, но слово двухбортный принадлежит к той группе слов, которую я только что назвал.

— Быть не может, — возмутился отец. — Я великолепно помню, как пишется и произносится слово, о котором идет речь.

— Хорошо, — сказал сын,— завтра же спрошу об этом учителя русского языка.

На заданный вопрос учитель русского языка ответил: «Грамматика не дает нам единого правила для образования сложных слов, первой частью которых является числительное дву — двух, но сопоставляя, например, слова двугранный, двудольный, двузначный, двукратный, двуличный, двусторонний, двусложный, двусоставный, двустворчатый со словами двухгодовалый, двухжильный, двухквартирный, двухколесный, двухкопеечный, двухлитровый, двухцветный и т. п., можно заметить, что в сложных словах, имеющих значение терминов, а также в книжных словах применяется числительное дву-, а в словах широкого обихода — числительное двух-. Слово же двубортный, хотя и принадлежит к словам широкого обихода, имеет оттенок терминологического значения, поэтому в нем так же, как и в других подобных словах (двусветный, двустворчатый, двусменный), в качестве первой части употребляется числительное дву-, а не двух-. Однако это не значит, что в словах книжных не может иметь места числительное двух- (двухтактный), а в словах широкого обихода числительное дву-(двугривенный). В сложных словах нового образования чаще встречается числительное двух- (двухдекадный, двухметровый, двухзональный и т. д.). Некоторое значение имеет фонетикопроизносительная сторона, требующая употребления числительного двух- в случаях так называемого зияния (стечения двух гласных звуков в одном слове): двухэтажный, двухактный, двухосный и т. п.»

 

«Строптивые» пальто и «неподатливые» шубы

— У тебя дед есть?

— Есть.

— А бабушка?

— И бабушка есть.

— А в чем они ходят зимой?

— В пальто и в шубах.

— Это хорошо, тогда скажи: «три бабушкиные пальто и две дедовые шубы висели в шкафу».

— Так я сказать не могу.

— Почему?

— Потому что это неправильно, надо говорить: «Три бабушкины пальто и две дедушкины шубы висели в шкафу».

— Ну, нет, так тоже сказать нельзя.

Этот разговор происходил между учениками 5-го класса и окончился тем, что малыши в конце концов подрались. Проходивший мимо ученик 8-го класса разнял драчунов и, узнав, в чем дело, сказал:

— Вот чудаки, нашли о чем спорить, скажите просто: «Три бабины пальто и две дедовы шубы висели в шкафу».

Тут малыши стали смеяться и стыдить старшеклассника так громко, что из соседних дворов прибежали взрослые и, ввязавшись в спор, стали наперебой объяснять детям, как следует употреблять различные виды определения в формах мужского и женского рода. Но это привело к еще большей путанице. Один молодой человек доказывал, что если говорить о трех пальто, принадлежащих бабушке, то надо употреблять форму «бабушкиные», другой утверждал, что форма «бабьи» больше подходит к данному случаю. Третий предложил нейтральную — «старухины», которая пришлась по вкусу большинству присутствующих. Такая же участь постигла и определение, относящееся к шубам деда, который для сохранности повесил их в шкафу.

И только вечером, придя домой и заглянув в учебники, спорщики узнали, что если определение относится к существительному, зависящему от числительных два, три, четыре, то оно при словах мужского и среднего рода ставится в родительном падеже множественного числа: два огромных крана, три глубоких озера, четыре маленьких щенка, а при словах женского рода — в форме именительного падежа множественного числа: две славные девочки, три светлые комнаты, четыре парусные яхты. Что же касается притяжательных определений на -ин и -ов, то они ставятся в родительном падеже множественного числа, независимо от рода существительных, к которым они относятся: две папиных книги, три сестриных карандаша и т. п.

Если бы ученик 8-го класса и все те, кто пытался ему помочь, знали это правило, они не стали бы употреблять нелепые формы определения «бабины», «дедовы» и т. п., а постарались бы объяснить малышам, что в шкафу висели три бабушкиных пальто и две дедовых шубы.

 

«Коварство» личных местоимений

Рассказывают, что лет 80 тому назад на одной из линий Васильевского острова, в Петербурге, жил старый отставной генерал, питавший особую ненависть к личным местоимениям. При всяком удобном и неудобном случае генерал неизменно повторял одну и ту же фразу: «Коварная это штука — личные местоимения, рраспрроковаррная!» Упоминая об этом на уроках русского языка, учителя говорят, что это был тот самый генерал, которого раньше времени уволили в отставку за неправильное употребление личных местоимений. Не будем гадать о том, какие именно ошибки, связанные с употреблением этих местоимений оказались роковыми для карьеры дореволюционного генерала. Обратимся лучше к практике сегодняшнего дня и увидим, что личные местоимения при неправильном обращении с ними оказываются настолько «коварными», что говорящий или пишущий (когда ему разъясняют ошибку) готов буквально сквозь землю провалиться. Вот несколько таких ошибок: 1) «Возвратившись из экспедиции, капитан привез с собою медведя. Он рассказал нам много интересного о своих приключениях» (капитан или медведь?). 2) «Светлане предложили работать на сложной машине, хотя она недавно окончила 8 классов» (Светлана или машина?). 3) «Почтовое отделение находится возле правления колхоза. Оно недавно открылось» (отделение или правление?). 4) «Волны яростно ударяли о прибрежные скалы. С каждым часом они становились все выше и выше» (волны или скалы?).

Стилистическая небрежность и двусмысленность в этих предложениях есть результат забвения известного правила о том, что местоимение заменяет ближайшее к нему имя существительное того же рода и числа. В первом из приведенных предложений ближайшим существительным, которое предшествует местоимению, будет слово медведь, во втором — машина, в третьем — правление, в четвертом — скалы. Если бы авторы этих предложений были более требовательны к своей речи, то они построили бы их несколько иначе: 1) Капитан, возвратившись из экспедиции, привез с собою медведя и рассказал нам много интересного о своих приключениях. 2) Светлане, хотя она недавно окончила 8 классов, предложили работать на сложной машине. 3) Почтовое отделение недавно открылось; оно находится возле правления колхоза. 4) Волны яростно ударяли о прибрежные скалы и с каждым часом становились все выше и выше.

При отсутствии четко выраженной связи между существительными и местоимениями «коварство» последних проявляется с особой силой: «Боясь дождя, ребята спрятали котенка под навес и держали его там до тех пор, пока он не прекратился»; «У горна стоял ученик 10-го класса, он был раскален добела».

К нелепому построению предложений приводит также неумелое употребление возвратного местоимения себя и возвратного притяжательного местоимения свой, например: «Врач предложил больному каждый день взвешивать себя», «Преподаватель попросил ученика прочитать свой доклад».

Авторы этих предложений забыли правило о том, что местоимения себя и свой относятся к лицу, производящему действие. В результате получилось, что больной должен был каждый день взвешивать своего врача, а ученик — читать доклад, написанный преподавателем.

При внимательном отношении к законам русской речи эти предложения могли бы прозвучать вполне грамотно: Врач предложил больному, чтобы тот каждый день взвешивал себя. Преподаватель попросил ученика, чтобы тот прочитал свой доклад.

 

Вежливый попугай

Все знают, что попугай принадлежит к числу тех птиц, которые способны воспроизводить отдельные слова и словосочетания человеческой речи. Причем замечено: от своих «коллег» (вóрона и сороки) попугай отличается особым рвением и «чистотой произношения». Запомнив какое-нибудь слово или изречение, он произносит его с такой настойчивостью и так отчетливо, что оно надолго запоминается слушающими.

Несколько лет тому назад в одном зоологическом саду решили использовать эту способность попугаев для создания весьма любопытного и поучительного «аттракциона».

— Обратите внимание, — говорил смотритель, указывая на большого, яркой расцветки попугая, важно сидевшего в огромной позолоченной клетке. — Его зовут Семен. Ему 70 лет, из них 25 он прослужил в канцеляриях разных начальников, не имея ни одного взыскания.

— А ну-ка, Семен, покажи уважаемой публике, как ты служил московскому генерал-губернатору! Начинай, начинай!

— Не все сразу, господа, по очереди! — заорал попугай, хлопая крыльями.

— А еще как?

— Не тррещите, господа, не тррещите, они отдыхают! Смотритель несколько раз задавал попугаю один и тот

же вопрос и попугай бодро и четко отвечал: «Они ушли», «Их нет», «Они кушают», «У них заседание».

— Вот видите, какой вежливый, — сказал смотритель, обращаясь к присутствующим.

— Чересчурррр! Чересчуррр! — заорал вдруг попугай, сидевший на нижней жердочке.

— Правильно! Чересчур, а есть у нас теперь такие?

— Есть, есть!

— И много?

— Поррядочно!..

Как видно, смотритель не был лишен юмора и наблюдательности. Разыгрывая сцену с попугаями, он зло высмеивал тех «чинопочитателей», которые вопреки всем правилам грамматики личное местоимение они, указывающее на многих лиц, употребляют для указания на одно лицо. Этот недостаток, к сожалению, мы наблюдаем не только в некоторых учреждениях, но и в школе. Так, например, на вопрос: «Где сейчас директор, завуч?» можно услышать: «Они у себя», «Они вышли», «У них педсовет», «Они в учительской». Такая «чересчур» вежливая форма указания меньше всего свидетельствует об уважении к руководителям школы.

Чтобы искоренить этот недостаток, необходимо помнить, что в тех случаях, когда приходится говорить об отсутствующем (даже очень уважаемом человеке), надо употреблять местоимение он (она). Вместе с тем употребление этих же местоимений в отношении лиц, присутствующих при разговоре, может оказаться весьма грубым и бестактным. Эта бестактность проявляется, например, когда в присутствии учителя или учительницы говорят, обращаясь к кому-нибудь: «Он редко вызывает меня, но зато долго спрашивает», «Она очень строга и взыскательна». Здесь обязательно употребление имени и отчества (Иван Петрович редко вызывает меня, но зато долго спрашивает. Ольга Павловна очень строга и взыскательна).

Вежливое или грубое отношение к человеку связано также с употреблением личных местоимений ты и вы. К товарищам или близким родственникам вполне естественно обращение на ты. Если же отношений товарищества или близкого родства нет, то предпочтительнее местоимение вы, которое одинаково применимо для обращения к незнакомым или малознакомым людям, а иногда и к товарищам, с которыми еще не установились близкие, дружественные отношения.

 

В каком или в котором году?

Одному ученику, хорошо отвечавшему по литературе, был задан дополнительный вопрос: «В каком году отменено крепостное право?» — В котором году? — переспросил ученик, — в 1861.

Несмотря на то, что на этот дополнительный вопрос был дан правильный ответ, ученик все же получил, вместо ожидаемой пятерки, четверку. Взволнованный и расстроенный, он дождался конца уроков и спросил учителя, за что тот снизил ему оценку.

— За то, — ответил учитель, — что вы, отвечая на последний вопрос, неправильно употребили вопросительное местоимение который.

Ошибки, аналогичные той, которую вы допустили, совершают многие при употреблении вопросительных местоимений какой (-ая, -ое) и который (-ая, -ое). Чтобы избежать этих ошибок, надо знать, кто первое местоимение обозначает вопрос о качестве или свойстве предмета, а второе — вопрос о том порядке, который занимает этот предмет в ряду других таких же предметов. На вопрос какой? ответ обычно дается качественным или относительным прилагательным, а на вопрос который? — порядковым числительным. Когда приходится спрашивать о годе того или иного события, мы всегда пользуемся вопросом какой, потому что нас интересует название года, а не порядковое место, какое занимает этот год в ряду других годов того или иного летосчисления. Таким образом, вполне правильно спросить: В каком году было затмение солнца? В каком году произошла Куликовская битва? Если же нас интересует порядковое место, занимаемое данным годом в ряду других лет, или когда мы думаем о том, сколько лет прошло со времени того или иного события, мы всегда употребляем во- просительное местоимение который. Например: Который это был год от основания Москвы? Который год шел Суворову, когда он возвратился в Россию после итальянского похода?

 

Ехали-поехали

Каждое слово русского языка, даже самое маленькое и неприметное, может иногда иметь большое значение и быть совершенно незаменимым. Однако бывают случаи, когда даже очень важные и нужные слова становятся вдруг лишними и порой надоедают нам до того, что хочется уйти, чтобы их не слышать. Вот несколько таких слов: хорошо, плохо, ехали, поехали, смотрели, а вот выдержки из речей, где эти слова выступают в роли главных действующих лиц:

1. «В цирке все было хорошо. Хорошо играли лилипуты, хорошо выступали акробаты. Больше всего нам понравились дрессированные собачки, они так хорошо прыгали и так комично танцевали, что мы смеялись от души. Хорошо было бы показать их на нашем школьном утреннике для малышей. Однако плохо то, что в цирке плохая вентиляция и от духоты многие себя плохо чувствовали. Кроме того, с тех мест, где мы сидели, было плохо видно. Обо всем этом неплохо было бы написать заметку в местную газету и покритиковать дирекцию цирка за плохую организацию представления».

2. «В Петродворец мы поехали на автобусе. Ехали довольно долго, а когда наконец приехали, то сразу же начали осматривать парк. Сначала смотрели фонтаны, потом Монплезир. Потом смотрели на воды Финского залива, на корабли и закончили экскурсию осмотром Большого Петергофского дворца. В Ленинград поехали на поезде и ехали гораздо быстрей и лучше, чем на автобусе. Но когда приехали домой, то оказалось, что все изрядно устали и проголодались».

Что бросается в глаза в приведенных примерах? Сплошные хорошо, плохо, ехали, поехали, смотрели, осматривали. А ведь если бы рассказчики разнообразили свою речь, она была бы не такой худосочной. Так, например, об игре цирковых артистов можно было бы сказать не только хорошая, но и яркая, выразительная, тонкая, блестящая, захватывающая. А прекрасные фонтаны и архитектурные ансамбли Петродворца заслуживают того, чтобы на них не только смотрели, но и любовались, восторгались, наслаждались ими. Сама поездка в этот изумительный по красоте пригород Ленинграда выглядела бы и более интересной и увлекательной без надоедливого повторения слов ехали, поехали, приехали. Русские поэты и писатели — мастера художественного слова — избегали повторения одних и тех же слов и сочетаний. От этого их речь всегда была точной и разнообразной. На что уж обыденное и часто употребляемое слово говорить, а как умело и тонко использует его И. В. Гоголь для сатирической характеристики Чичикова: «Приезжий во всем как-то умел найтитъся и показать в себе опытного светского человека. О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатой, — он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о биллиардной игре — и в биллиардной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; об выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках — и о них судил он так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком».

А. М. Горький не только избегал случаев прямого повторения слов, но и вычеркивал всякого рода тавтологические выражения. Так например, в предложении Суетливо выбегали на улицу, точно испуганные тараканы, угрюмые люди он убирает обстоятельство суетливо, считая его тавтологическим к сравнению точно испуганные тараканы, а в обороте сердито нахмурив брови поступает таким же образом со словом сердито, потому что оно ничего не добавляет к словам нахмурив брови.

В школе, дома, в гостях, на прогулке юноши и девушки как бы соревнуются в употреблении лишних слов. При внимательном отношении к устной и письменной речи легко обнаружить эти слова даже в самых коротких фразах. «Имеющиеся лыжи приведены в порядок», — докладывает командир похода, ученик 10-го класса. Спрашивается, можно ли приводить в порядок неимеющиеся (отсутствующие) лыжи? «Все сидели молча, не разговаривая», — начинает свой рассказ пионервожатая. Удивительно! Неужели можно молчать разговаривая? «Молчаливая тишина» — нелепое сочетание, основанное на повторении слов одного и того же значения. Надо было просто сказать: тишина или тихо. Вообще же у всех тех, кто говорит, например: «молодой юноша», «веселый весельчак», «незаслуженная клевета», надо спрашивать: «А разве бывают старые юноши, грустные весельчаки? И где это они, например, встречали заслуженную клевету?» Тех же, кто, не считаясь ни с какими правилами, употребляет такие сочетания, как «захохотал оглушительным голосом» (вместо оглушительно), «торопитесь поскорее» (вместо торопитесь), «насмешливо усмехнулся» (вместо усмехнулся), «пойдем сходим» (вместо пойдем или сходим), надо поправлять до тех пор, пока они не перестанут пользоваться этими бессмысленными сочетаниями.

 

Сойти или выйти на остановке?

В поездах, трамваях, автобусах, когда они приближаются к станции или остановке, часто приходится слышать такого рода диалог:

— Вы сходите?

— Нет, не схожу.

— Тогда позвольте мне пройти вперед, я схожу на этой остановке.

— Пожалуйста, сходите!

Несмотря на вежливое обращение, оба пассажира говорят неправильно, употребляя глагол сойти в значении выйти (выйти на станции, на остановке). Нельзя говорить: «Схожу в Москве, в Ленинграде, в Новосибирске, схожу на следующей остановке». Надо говорить: выхожу в Москве, выхожу на полустанке, выхожу из трамвая, выхожу из автобуса и т. д.

 

Не торопитесь «подытоживать»

Хорошее слово итог. Оно всегда сопутствует нашим делам. Если эти дела успешны, то, подведя итог, мы радуемся, если же они почему-либо неуспешны — огорчаемся. И это огорчение—свидетельство того, что следующий итог будет обязательно радостным. Слово итог в устной и письменной речи не доставляет нам неприятности: мы пишем и произносим его правильно. Никому и в голову не придет сказать или написать «итаг». А вот с глаголом несовершенного вида, образованным от этого слова, происходит нечто подобное. Спросите любого старшеклассника: «Как сказать, подытоживать или подытаживать?» — и вы вряд ли услышите правильный ответ. В одной школе так и сделали, спросили об этом у целого класса. 30 учащихся сказали «подытаживать» и только пять человек — «подытоживать». Это обстоятельство требует пояснения.

Известно, что русские глаголы имеют особые формы, называемые видами, например: играть — несовершенный вид, сыграть — совершенный вид, переезжать — несовершенный вид, переехать — совершенный вид. Виды глаголов различаются как своими значениями, так и формальными признаками (суффиксами, приставками): пересчитать — пересчит-ыва-ть, летать — по-лететь. Несовершенный вид некоторых глаголов отличается от совершенного вида чередованием звуков а — о в корне. Так, если взять глагол одолжить, то, чтобы образовать соответствующую ему форму несовершенного вида, придется заменить суффикс и корневой гласный звук (одалживать). Однако академическая грамматика русского языка отмечает ряд глаголов, в которых не возникает чередования этих звуков: обеспокоивать, озабочивать, опозориватъ, подытоживать, приохочивать, разрознивать, сморщиваться, узаконивать, уполномочивать, упрочивать. Поэтому и не следует торопиться «подытаживать», «уполномачивать» и т. п,, что мы чаще всего делаем в своей устной и письменной речи.

 

Удивительная конференция

То, о чем будет рассказано здесь, произошло сравнительно недавно в одной ленинградской шкоде, где существовал кружок, в котором объединились любители русского языка и литературы—учащиеся 9—11-х классов. Работа в кружке носила творческий характер. Содержанием ее были увлекательные беседы о языке, решение трудных вопросов грамматики, наблюдения за устной и письменной речью, обсуждение литературных произведений различных жанров, занимательная лингвистика и многое другое. Однажды учителя 5—8-х классов обратились к членам кружка с просьбой организовать вечер, посвященный освоению форм русского глагола, употребление которых связано с большим количеством ошибок. Предложение вызвало у кружковцев живой интерес. Но как организовать и провести вечер на столь трудную и ответственную тему? После долгого обсуждения было решено устроить нечто вроде театрального представления, главными действующими лицами которого будут сами глаголы. Подготовка к вечеру заняла несколько месяцев. За это время участники кружка прочитали много статей об изменении глагола, о его совершенном и несовершенном виде, о глагольном управлении. Большую помощь оказали им грамматико-стилистические очерки о русском глаголе, его формах и словарных вариантах, написанные профессором А. В. Миртовым.

Вечер начался музыкальной увертюрой и кратким вступительным словом руководителя кружка. Познакомив присутствующих с программой и объяснив главную цель представления, он попросил поднять занавес. Открывшаяся картина поразила зрителей. За столом президиума сидели глаголы различных форм и наклонений. Сцена была до отказа набита причастиями и деепричастиями, вдоль стен стояли всевозможные корни, суффиксы и приставки. На рукаве у каждого участника красовалась широкая повязка с четко выведенным наименованием. Не успели отзвучать аплодисменты, как председательствующий (глагол Знать) встал и, обращаясь к собравшимся, сказал: «Друзья, прошло уже достаточно много времени с того самого дня, когда мы собрались в этом зале в договорились о том, что пора, наконец, объединиться и начать борьбу против неправильного употребления отдельных форм русского глагола. С этой целью мы создали несколько групп, которым было поручено отправиться в путешествие по Советскому Союзу и собрать сведения по интересующему нас вопросу.

Должен сказать, что участники этой своеобразной экспедиции справились с поставленной задачей. Используя почти все виды современного транспорта: поезда и самолеты, автомобили и мотоциклы, катера и пароходы, — они побывали в разных районах пашей страны и привезли много интересного. Сейчас перед вами выступят руководители отдельных групп с краткими сообщениями о проделанной работе. Слово имеет глагол Быть». (Бурные аплодисменты.)

Глагол Быть. Нашей группе было поручено выяснить ошибки, связанные с употреблением глаголов хотеть, мочь, идти, бежать, ехать, дать. Это как раз те глаголы, нормы употребления которых нарушаются людьми, живущими в разных концах Советского Союза. Рассмотрим эти глаголы в том порядке, в каком я их сейчас перечислил.

Глагол хотеть, как известно, имеет в русском литературном языке такие формы настоящего времени: я хочу, ты хочешь, он хочет, мы хотим, вы хотите, они хотят. А между тем, во многих местах, в том числе в Москве и в Ленинграде, нам попадались такие нелепые выражения: «мы хочем, вы хочете, они хочут» (голоса: «Позор! Позор!»).Мало того, в некоторых школах мы слышали и такое: «я хотю, он хотит». (Общий смех.) Да, вот вы смеетесь, а я плакал, честное слово, плакал, когда один паренек, окончивший школу, сказал мне: «Хотю, понимаете, в институт, а отец не пущает — не хотит».

— И правильно делает, — сказал я, — с таким языком вас в институт все равно не примут! — Паренек обиделся:

— У нас все так говорят.

— А учителя? — спросил я.

— А что учителя? Поправляли, поправляли, а потом надоело, они и рукой махнули.

Голоса. Не может быть, невероятно!

Глагол Быть. В нашей группе, как вы уже знаете, находился глагол Мочь. Когда мы начинали путешествие, он был вполне здоров, но в последнюю минуту занемог и не смог принять участия в наших наблюдениях. Я вижу его среди присутствующих. Его лицо выражает уверенность в том, что нам не удалось обнаружить людей, искажающих литературную норму, к которой он привык с детства. Увы, я должен его огорчить. В некоторых областях Советского Союза бытуют еще такие устарелые формы, как «можу» (вместо могу), «могёшь» (вместо можешь), «могёт» (вместо может), «могём» (вместо можем), «могёте» (вместо можете), «можут» (вместо могут).

Глагол Мочь. Время идет, культурный уровень народа повышается — и вдруг «могёшь, могёт, могём»!.. Чепуха какая!..

— Да, вы правы, коллега, но что поделаешь, таковы факты.

Переходим к глаголу идти. Ну, вы сами понимаете, что без этого глагола не обходится ни один человек, на какой бы ступени культурного развития он ни находился. Наша группа потратила немало времени на то, чтобы выявить ошибки, связанные с употреблением этого глагола. Типичной ошибкой здесь надо считать произнесение единственного и множественного числа 3-го лица с мягким окончанием. Так, например, в Киеве, Одессе, Днепропетровске, на Кубани и в Ставрополе мы слышали такие выражения: «он идёть в школу», «они идуть в кино».

Голос. Так говорят не только в этих районах! Я вчера слышал: «идуть по Невскому и толкаются». (Смех.)

Глагол Быть. Некоторые, под влиянием южного говора, добавляют к неопределенной форме глагола идти вторичное окончание -тъ, получается «идти-ть» (идтить), что звучит довольно смешно: «Простите, но мне нужно идтитъ в театр».

Антон Павлович Чехов в рассказе «Ты и вы», характеризуя некультурность персонажа, вкладывает в его уста следующее выражение: «Не было никакой возможности супротив всех идтить».

Влиянием южных говоров можно объяснить недопустимые формы прошедшего времени «ишел» (вместо шел), «шила» (вместо шла), «ишли» (вместо шли).

В северных районах, в местностях, где бытуют еще старинные формы, глагол идти искажается неправильным ударением (úду, úдешь, úдет, úдем, úдете, úдут). Влияние этой формы сказывается повсеместно в неправильном произношении деепричастия идя', образованного от глагола идти. В Москве, в Ленинграде, в Севастополе, в Курске то и дело слышишь: «úдя в школу», «úдя в кино», «úдя в музей». Надо будет нам с вами объявить жестокую борьбу этому «úдя» и заставить всех без исключения говорить правильно: идя' в школу, идя' в кино, идя' в музей и т. д. (Бурные аплодисменты). Перехожу к следующему глаголу. (Страшный шум.)

Председатель. Что за шум? Товарищи приставки, успокойтесь, пожалуйста!

Голоса. Почему о нас ничего не сказано? Неужели с приставками к глаголу идти все обстоит благополучно? В одной школе...

Глагол Быть. Простите, я просто экономил время, но если вы настаиваете, скажу и о приставках. Так, например, нам часто встречалась такая древняя форма употребления глагола иду с приставкой при-: «я прийду», «ты прийдешь», «он прийдет» и т. д. Очевидно, те, которые так говорят, забывают о том, что после приставки при- от слов иду, идешь, идет... остаются лишь отдельные слоги -ду, -дешь, -дет и что грамотно произносить и писать надо: я приду, ты придешь, он придет, мы придем, вы придете, они придут.

Приставка Вы-. А со мной как поступают?

Глагол Быть. С вами как раз наоборот, вас ущемляют и довольно бессовестно.

Приставка Вы-. Я давно это говорю, но меня никто не слушает! (Смех.)

Глагол Быть. Думаю, что после нашей конференции к вашему голосу прислушаются и не станут больше употреблять устаревшие формы: «выди», «выдёшь», «выдёт», «выдут», а возвратят присущую вам в современном русском языке форму с й и будут говорить: выйди, выйдешь, выйдет, выйдут.

С приставкой По- также будут обращаться осторожно, особенно на юге, где можно услышать, например, такие фразы: «пошлите, товарищ, в дом» или «пошлите, дяденька, к речке», вместо пойдемте, товарищ, в дом; пойдемте, дяденька, к речке.

Обратимся к глаголу бежать — бегать. Его правильное настоящее время может быть только таким: бегу, бежишь, бежит, бежим, бежите, бегут и бегаю, бегаешь, бегает, бегаем, бегаете, бегают. Надо сознаться, что нам пришлось изрядно побегать, прежде чем мы собрали материал о тех искажениях, которым подвергаются эти формы.

Когда мы были на Дону и в соседних с ним областях, мы слышали и даже записали на магнитофонную ленту такие выражения: «он бегúт», «мы бегúм».

Голос. В Ленинграде такой ошибки не встречается.

Глагол Быть. Зато в Ленинграде, в Москве, да и во многих других местах можно встретить отголоски этих явлений. Корней Суффиксович! Включите, пожалуйста, магнитофон.

Обратите внимание, слышите: «бегёшь... бегёт... бегём...» (это в общежитии ремесленного училища в Ленинграде). А вот общежитие Московского железнодорожного техникума, слышите: «убёг, сбёг, выбёг» (это о зайцах). Слушайте, слушайте: «Вежи скорей в библиотеку и достань учебник по математике»; «Бежите, ребята, в клуб, там сейчас сеанс начинается» (это в коридоре Новгородского педучилища). Благодарю вас, Корней Суффиксович!

О чем говорит эта запись? Она говорит о том, что, несмотря на усилия учителей и воспитателей, среди учащейся молодежи до сих пор еще имеются приверженцы диалектных форм настоящего и прошедшего времени глагола бежать, предпочитающие говорить: «бегёшь», «бегёт», «бегём», «убёг», «сбёг», «выбёг» вместо литературных: бежишь, бежит, бежим, убежал, сбежал, выбежал. Хочу отметить также катастрофическое положение повелительного наклонения разбираемого глагола, когда некоторые грамотеи говорят «бежи» (вместо беги) и «бежите» (вместо бегите), смешивая бегите с формой настоящего времени бежите. Можно и должно спросить у бегущего человека: Куда бежите?, но нельзя сказать ему: «бежите в клуб», «бежите на вокзал». Это противоречит нормам литературного языка и вызывает неприятное ощущение. (Аплодисменты.)

Глагол ехать, о котором я буду сейчас говорить, пользуется в нашей стране особым уважением. Его часто употребляют и взрослые, и дети. Стоит только произнести этот глагол, как у людей загораются глаза, теплеет на сердце, а воображение начинает рисовать одну картину заманчивее другой... И вместе с тем, с горечью приходится констатировать, что частое употребление этого прекрасного глагола и его собратьев: ехать, еду, ездить, езжу — не избавляет людей от искажения присущей ему формы. Чего только не делают с этой несчастной формой «любители российской словесности», тут и «ездшо», и «ездиешь», и «ездиет», и «ездием», и «ездиете», и «ездиют». Мало того, в некоторых местах попадаются даже «ехают», «ехаешь», «ехает». Вы можете сказать, что в современных литературных произведениях можно встретить все эти «ездю», «ездшо», «ездиешь». Да, конечно. Но там это говорят лишь персонажи, не имеющие представления о литературном языке и пользующиеся преимущественно устарелой или диалектной формой выражения мысли, а здесь люди, окончившие 8—10 классов средней школы. Вот в чем беда!

Разъезжая по разным областям Советского Союза, посещая новостройки, школы и колхозы, мы столкнулись с большим количеством ошибок в употреблении глагола дать. Русский литературный язык признает только одну форму настоящего времени этого глагола: даю, даёшь, даёт, даём, даёте, дают. Вполне понятно, что глагол Дать, услышав, как некоторые, казалось бы, грамотные люди говорят: «я даваю», «ты даваешь», «он давает», — пришел в ужас и потерял аппетит. А когда в присутствии футболисты одного районного центра стали вместо мяча швырять словечки: «даден», «дадена», «датый», «раздатый», «выдатый», — бедняга получил удар и три недели лежал в больнице, повторяя слабеющим голосом: дан, данá, дáнный, рóзданный, вы'данный. Оберегая жизнь своего товарища, мы уже больше никуда не его водили его, хотя не раз слышали и записывали уродливое сочетание слова давай с повелительным наклонением какого-нибудь другого глагола: «давай играй», «давай помолчи», «давай отдохни». Эта форма особенно распространена в Западной Сибири и на Урале, там то и дело слышишь: «давай бери», «давай кончай», «давай отдавай». Однажды, когда глагол Дать уже выздоровел и отдыхал в гостинице, я застал его на диване с бледным перекошенным лицом.

— Что с тобой? — закричал я,

— Умираю!..

— Но ведь ты же бессмертен!

— Все равно умираю. Боже мой, чего только со мной не делают! В магазинах не продают, а «дают», приемы не устраивают, а тоже почему-то «дают». Вместо дать корм говорят «задать корм» и даже вместо простого я тебе задам умудряются сказать: «я тебе зададу!» (Общий смех.)

Теперь мне осталось сказать несколько слов о себе самом. Задача довольно трудная, но я все-таки попробую. Глагол быть, как известно, употребляется и в настоящем, и в прошедшем, и в будущем времени. Так вот, мое будущее время (я буду, ты будешь, он будет...) некоторые люди употребляют в значении настоящего времени. Так, один старшеклассник, стоя у географической карты, задавал своим товарищам такие вопросы: «Где будет Новосибирск?», «Где будет Севастополь?», «Где будет Алма-Ата?», вместо того чтобы спрашивать правильно: Где Новосибирск? Где Севастополь? Где Алма-Ата? Будущее время глагола быть в этом смысле можно употребить, например, на строительной площадке: Здесь будет жилой корпус. Там будет Дом культуры. Левее будет гостиница. С прошедшим временем, которое мне присуще (был, была, было, были), все обстоит благополучно, кроме такой «мелочи», как неправильное ударение в формах женского и среднего рода, когда вместо была, было говорят былá, бы'ло. Такое искажение встречается довольно часто и объясняется влиянием белорусского языка, в котором эти формы вполне уместны.

Заканчивая сообщение, я хочу призвать вас всех к активной борьбе с нарушителями норм употребления самой действенной и самой распространенной группы русских глаголов! (Бурные аплодисменты.)

Председатель. Объявляется перерыв на 20 минут. Желающих танцевать прошу в голубой зал!

Председатель (после перерыва). Слово имеет глагол Класть (положить).

Глагол Класть. Передо мной стоит довольно трудная задача сказать немного о многих глаголах, входивших в состав нашей группы. Начну с себя. Вам всем известно, что я принадлежу к категории так называемых двувидовых глаголов и что у меня есть двойник глагол положить. У нас, правда, разные корни, но значения сходные. Благодаря этому мы можем замещать друг друга без ущерба для содержания речи. Однако многие забывают о том, что у меня нет приставки, а у глагола положить она имеется. Отсюда большое количество ошибок, и таких, от которых волосы становятся дыбом: «склал», «поклал», «складено», «покладено» (вместо сложúл, положúл, слóжено, полóжено) и «ложил», «ложили», «ложим» (вместо клал, клали, кладем...).

Суффикс -Ыва. А если к глаголу класть, то есть к вам, добавить меня, то возможны ли приставочные образования?

Глагол Класть. Да, возможны, но только несовершенного вида: докладывать, выкладывать, накладывать и т. д. Если же вас случайно пропустить здесь, то образования получаются довольно странные: «выкладать», «накладать», «докладать». (Смех.)

Грубейшей ошибкой, связанной с употреблением глагола положить, следует считать произношение его без приставки по-. Надо высмеивать тех, кто, коверкая русскую речь, говорит: «ложú тетрадь», «ложú книгу», «ложú пенал» (вместо положи), или «ложúте» (вместо положите) и т. п.

В нашей группе были глаголы Болит и Болеет, но они не болели, а деятельно собирали материал и печатали в местных газетах фельетоны против нарушителей норм русского литературного языка. Особенно едкий фельетон они написали в Харькове. Фельетон этот был перепечатан в Киеве, в Одессе, в Днепропетровске и в других городах Украины. В нем шла речь об одном враче, который задавал своим пациентам один и тот же неграмотный вопрос: «Что вам болит?» — и, выслушав столь же неграмотный ответ: «Мне болит живот», — начинал как ни в чем не бывало осматривать больного. В конце фельетона была приписка: «Дорогой доктор, уж если вы обращаетесь к своим пациентам на русском языке, то извольте спрашивать у них правильно: «Что у вас болит?» — и поправлять тех, кто неправильно вам отвечает. Иначе, чего доброго, кто-нибудь из них еще скажет в ответ на ваш вопрос: «Мне болит язык», — что уже, собственно говоря, ни к какому языку не относится. (Смех, аплодисменты.) В других фельетонах досталось и тому, кто утверждает, что у него «болеет» (вместо болит) бок, зуб, глаз; досталось и одной домохозяйке, которая (кстати, это было в Ленинграде) заявила своим соседям: «Вот уже которую неделю хвораю на грипп» — вместо того чтобы просто сказать хвораю или еще проще больна гриппом.

Голос. А как быть с болельщиками, ведь они то и дело болеют за «Динамо», за «Спартак», за Ваню, за Петю, за Олю.

Глагол Класть. С болельщиками спорить не надо, пусть себе болеют, за кого хотят, русскому языку это вреда не принесет, так как подобные выражения возникли из вполне правильных форм: беспокоюсь за успех товарищей, беспокоюсь за исход соревнования и т. п.

Собирая материал для нашей конференции, мы трудились по 10—12 часов в сутки, а потом ложились спать и засыпали крепким сном. Не спалось только глаголу Лечь. Он, бедняга, до утра метался в постели, повторяя: «Чушь, чушь, чушь!!!», адресуя это слово тем, кто неправильно говорит: «ляжу» (вместо лягу), «ляжут» (вместо лягут) и «ляжь» (вместо ляг).

Интересный случай произошел у нас с глаголом Лазить, который лазил всюду, куда только мог, пока не залез на крышу одного дома, где застал двух заядлых любителей голубей. Оба были до крайности возбуждены и жарко спорили между собой. Один из них с пеной у рта доказывал, что по крышам и по деревьям надо лазить, а другой с неменьшим азартом утверждал, что по ним надо не лазить, а лазать, что слово лазать более правильно и что так говорят многие образованные люди. Глагол Лазить вмешался в этот спор и объяснил любителям, что в русском языке существует группа глаголов, имеющих параллельные формы. К ним относятся такие пары: вúдеть — видáть, слы'шать — слыхáть, лáзить — лáзать, мýчить — мýчать. Причем глаголы вúдетъ, слы'шать, лáзить, мýчить употребляются преимущественно в литературной речи, а глаголы видáть, слыхáть, лáзать, мýчать — в разговорно-просторечной. Объяснение это привело к совершенно неожиданным результатам. Все любители голубей (а их было очень много в городе, где жили паши спорщики) стали произносить разбираемое слово правильно и даже, говорят, перестали лазить по крышам и занялись более полезным делом — изучением грамматики. (Аплодисменты.)

В заключение не могу не упомянуть о грубейших ошибках, связанных с употреблением глаголов сижу, прошу, требую, заведую, порчу. Дело в том, что в некоторых селах и городах нашей страны под влиянием северо-восточных говоров бытуют такие недопустимые выражения, как «ходю в школу» (Смех.), «сидю в кино» (Смех.), «просю к столу» (Смех.), «заведываю клубом» (Смех.), «требываю уважения».

Голоса. За что? За что?

Глагол Класть. Очевидно, за то, что «портию» русский язык. (Смех, аплодисменты.)

Председатель. Слово имеет суффикс -Ир-. (Аплодисменты.)

Суффикс -Ир-. Мое выступление будет самокритичным.

Голоса. Давно следовало! Давно пора!

Суффикс -Ир-. Я хочу обратить внимание присутствующих на тревожное обстоятельство, связанное с употреблением глаголов прошедшего времени с суффиксом -ну-.

Суффикс -Ну-. Ну, ну, не очень! (Шум, смех. Звонок председателя.)

Суффикс -Ир-. Некоторые ораторы, употребляя устаревшие формы этих глаголов, произносят напыщенные тирады, вроде той, которую мы слышали от одного альпиниста: «Когда ветер, наконец, утихнул, я отправился дальше, почти достигнул вершины и повиснул над пропастью». (Смех.) Этот прекрасно тренированный спортсмен забыл, что в современном русском языке обычно употребляются более удобные краткие формы названных глаголов и что, пользуясь этими формами, он должен был бы сказать: Когда ветер, наконец, утих, я отправился дальше, почти достиг вершины и повис над пропастью. Можно назвать ряд других, бесприставочных глаголов прошедшего времени, употребляемых чаще всего без суффикса -ну-, например: вял, глох, мок, кис, сох, чах и т. д.

Суффикс -Ну-. Что же я, по-вашему, исчезаю, что ли?

Суффикс -Ир-. Не исчезаете, а в некоторых случаях мешаете развитию языка, если так можно выразиться. Даже в форме приставочных глаголов прошедшего времени теперь принято говорить не «избегнул», а избег; не «привыкнул», а привык; не «выдохнулся», а выдохся и т. п.

Суффикс -Ну-. Ну и ну!

Суффикс -Ир-. Не огорчайтесь, коллега, для вас еще осталось обширное поле деятельности в возвышенном стиле речи, к которому иногда прибегают наши поэты и писатели. Кроме того, вы прекрасно уживаетесь в таких формах, как взглянуть, боднуть, плеснуть, свернуть, тянуть, вздремнуть, свистнуть, тронуть и в некоторых других.

Здесь уже было сказано о том, что суффикс -ыва- играет положительную роль в образовании таких глаголов, как докладывать, выкладывать, накладывать. Я же хочу отметить, что увлечение этим суффиксом придает речи несколько архаичный характер. Довольно странно звучит, когда в наши дни говорят вместо советовать — «советывать», вместо беседовать — «беседывать», вместо праздновать — «празднывать», вместо действовать — «действывать» и т. д.

А теперь разрешите мне, дорогие глаголы, раз уж я добрался до этой высокой трибуны, сделать небольшое лирическое отступление.

Председатель. Никаких отступлений, тем более лирических.

Суффикс -Ир-. Простите, я оговорился. Не лирическое, а сатирическое отступление.

Председатель. В какую сторону или, вернее говоря, по чьему адресу!

Суффикс -Ир-. По адресу тех фокусников, которые умудряются в одном предложении уместить сразу два слова, а то и больше с одинаковым суффиксом,

Голос. Это относится к глаголам?

Суффикс- Ир-. В том-то и смысл моего отступления, что не столько к глаголам, сколько к отглагольным существительным и другим частям речи с суффиксами -ени(е), -ани(е), -ати(е), -ути(е), -яти(е) и т. д.

Голоса. Примеры! Примеры!

Суффикс -Ир-. Можно и примеры! Например, один молодой человек недавно произнес речь, в которой были такие «шедевры»: «Накопление и увеличение знаний вызывает уважение к человеку, избравшему самообразование средством воспитания ума и других душевных качеств». (Смех.) В другом, не столь уж отдаленном месте (это было в Казани), юный культработник закончил свое выступление «классическим» предложением: «Кто за принятие этого мероприятия, прошу голосовать путем поднятия...»

Голоса. Рукопожатия... (Смех, аплодисменты.)

Суффикс -Ир-. Оратор, конечно, сказал рук, а не рукопожатия, но это, как говорится, не меняет восприятия. (Всеобщий смех.) Вот, пожалуй, и все!

Голоса. А как же насчет самокритики?

Суффикс -Ир-. А вот как! Советую молодым и даже седовласым ораторам не слишком увлекаться суффиксом -ир-, то есть мною, ибо иначе мы можем оказаться свидетелями употребления таких книжных и устаревших форм, как «нормализировать», «легализировать», «характеризировать», «локализировать», которые уже . давно уступили место более удобным и, очевидно, более правильным: нормализовать, легализовать, характеризовать, локализовать. (Аплодисменты.)

Председатель. Слово имеет приставка По-. (Аплодисменты.)

Приставка По-. Мне очень, очень трудно выступать перед таким по-почтенным собранием, но я все же по-попытаюсь. Так вот, всем известно, что нас, приставок, в русском языке имеется очень много. Каждая приставка, выполняя свой долг, стремится сделать тот или иной глагол как можно более понятным и действенным. Неумелое и невнимательное обращение с приставками приводит к грубейшим искажениям сущности глаголов и придает им такие уродливые формы, что о них даже упоминать совестно. Приставка за-, вносящая в глаголы значение направления и полноты действия (забежать, завести, заложить, забросать, закидать, затормошить), часто без всякой надобности присоединяется к глаголам слушать, читать, протоколировать, в результате чего мы имеем такие уродливые канцеляризмы, как «заслушали», «зачитали», «запротоколировали», и это вместо того чтобы просто и ясно сказать: слушали, читали, протоколировали. Наша молодежь, не задумываясь, использует приставку за- в сочетании с глаголами пропасть и снять. Один юноша (это было в общежитии Московского автозавода), разыскивая книгу, спрашивал у своего товарища: «И куда же она запропастилась?» А тот его успокаивал: «Запропала, брат, запропала, ничего не поделаешь!» Я, конечно, попыталась поправить их, говоря, что гораздо лучше было бы сказать: пропала, исчезла, потерялась, но они презрительно посмотрели на меня и сказали: «Вот еще заявилась». (Смех.) Однажды я и несколько моих подруг отправились на пляж. Загоравшая там молодежь встретила нас шумными возгласами: «Ура! ребята! Приставки приехали! Да здравствуют приставки! Надо их обязательно заснять!» Но мы не стали сниматься, нам было обидно за молодых людей, так безбожно обращающихся с приставкой за-, которая никак не идет к глаголу снять (фотографировать) и вместе с ним образует это уродливое словечко «заснять».

Вообще надо сказать, что в разных концах нашей страны с приставками обращаются довольно небрежно, присоединяя их к тому или иному глаголу без всякой надобности. Вот несколько примеров того, как лишняя или неверная приставка искажает лицо глагола, придавая ему зачастую вульгарный характер: «изделать» (вместо сделать), «надсмехаться» (вместо насмехаться), «подзакусить» (вместо закусить), «помереть» (вместо умереть). Особенно неприятно знаменитое «спортить» (вместо испортить).

Голос. А «стратить»?

Приставка По-. Это еще хуже. Стоит кому-нибудь сказать «стратить» (вместо истратить), как окружающие сразу же определяют низкий уровень речевой культуры говорящего. То же самое происходит, когда говорят «скупаться» (вместо выкупаться), «сполню» (вместо исполню), «спутаться» (вместо испугаться), «порезал» (вместо обрезал) и т. п. Дорогие глаголы! Берегитесь людей, навязывающих вам неверные и лишние приставки, ибо они, эти люди, не только искажают присущую вам действенную сущность, но и подрывают ваш непререкаемый авторитет. (Бурные аплодисменты).

Председатель. Переходим к обсуждению прослушанных сообщений. Кто хочет говорить?

Голос. Разрешите!

Председатель. Прошу вас! Слово имеет деепричастие Слушая.

Деепричастие Слушая. Сидя здесь, в этом зале, мы, деепричастия, радовались тому, что глаголы, которых мы очень любим и уважаем, заговорили, наконец, полным голосом, который должен быть и обязательно будет услышан в школе. Но, откровенно говоря, кроме радости, мы испытывали еще и чувство разочарования. Кате могло случиться, что о нас, о деепричастиях, имеющих немаловажное значение в лексике родного языка, не было сказано ни слова? А между тем ошибки, связанные с искажением присущих нам форм, распространены повсеместно, и о них нельзя молчать. Начну вот с чего. Известно, что сказуемое в том или ином предложении не может быть выражено деепричастием. А между тем учащиеся разных классов пишут и говорят: «я пришедши» (вместо пришел), «она уставши» (вместо устала), «он пообедавши» (вместо пообедал) и т. д. Грубейшую ошибку совершают те, кто употребляет деепричастия, оканчивающиеся на -вши с окончанием «-мши», то есть говорит: «приехамши» (вместо приехавши), «покрымши» (вместо покрывши), «сказамши» (вместо сказавши), «видемши» (вместо видевши), «знамши» (вместо знавши), «убежамши» (вместо убежавши). Такие же ошибки совершают и те, кто упорно отказывается запомнить правило о том, что глагол и деепричастие, которое его дополняет, относятся всегда к одному и тому же подлежащему. Отсюда такие грамматические нелепости, как: «Позавтракав, за нами приехал грузовик» (Смех.) или «Пообедав, к пристани причалил пароход». (Смех.)

Голос. Получается, что грузовик позавтракал, а пароход пообедал. (Смех.)

Деепричастие Слушая. Совершенно верно. Надо было сказать: Когда мы позавтракали, за нами приехал грузовик. После того как мы пообедали, к пристани причалил пароход. Как тут не вспомнить чеховского чиновника Ярмонкина, записавшего в жалобной книге: «Подъезжая к сией станции и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа». (Смех.) Сочиняя деепричастный оборот «подъезжая к сией станции», Ярмонкин, конечно, думал о самом себе, но при завершении высказывания его рассеянное внимание перескочило вдруг на шляпу... Не случись этого, он, возможно, записал бы правильно: Когда я подъезжал к сией станции и глядел на природу в окно, у меня слетела шляпа. Грубые ошибки при употреблении деепричастия совершают и те молодые люди, которые не учитывают того, что деепричастие совершенного вида всегда означает действие, предшествующее действию основного глагола. От них можно услышать, например, такое: «Шахматист мужественно защищался и, проиграв, отобрал у противника две пешки». Выходит, что шахматист сначала проиграл партию, а потом уже отобрал у своего партнера две пешки. Надо было сказать «не проиграв», а проигрывая, отобрал, у противника две пешки, тогда все было бы правильно. (Аплодисменты.)

Председатель. Слово имеет причастие Говорящий. (Аплодисменты.)

Причастие Говорящий. Честно говоря, говорить мне не очень хочется, но тем не менее я скажу. У нас, причастий, есть особый счет к тем, кто, не зная законов русского языка, пытается поссорить нас с глаголами, от которых мы образованы. Известно, что в русском языке нет причастий на -щий, образованных от глаголов совершенного вида, или, точнее говоря, нет причастий будущего времени, а между тем приходится слышать и поправлять такие нелепые формы, как «опоздающий» (вместо опоздавший), «прочитающий» (вместо прочитавший), «обрадующий» (вместо обрадовавший) и т. п.

Известно, что страдательные причастия прошедшего времени образуются от основ неопределенной формы переходных глаголов совершенного вида при помощи суффиксов -нн-, -енн- и -т- с присоединением окончания прилагательных мужского, женского или среднего рода единственного числа или же окончаний множественного числа. Известно?

Голоса. Известно.

Причастие Говорящий. Так вот, часто приходится затыкать уши, когда учащиеся разных классов, особенно в сельской местности, в причастиях прошедшего времени страдательного залога на -нный употребляют -тый, образуя такие уродливые словечки, как «выгнатый» (вместо выгнанный), «выбратый» (вместо выбранный), «пойматый» (вместо пойманный), «сдатый» (вместо сданный) и многие другие.

В северных районах нашей страны, а также в Горьковской области допускаются искажения кратких форм причастия с суффиксом -ен-. Там нам приходилось слышать знаменитые «заведёны», «включёны», «решёны», «отменёны», придающие речи сугубо диалектный характер. В тех местах не мешало бы вывешивать такую таблицу (появляется на экране):

ПРОИЗНОСИТЕ ПРАВИЛЬНО

Введенá, введенó, введены'.

Включенá, включенó, включены'.

Внесенá, внесенó, внесены'.

Завершенá, завершенó, завершены'.

Замененá, замененó, заменены'.

Запрещенá, запрещенó, запрещены'.

Объясненá, объясненó, объяснены'.

Освещенá, освещенó, освещены'.

Освобожденá, освобожденó, освобождены'.

Отмененá, отмененó, отменены'.

Побежденá, побежденó, побеждены'.

Приглашенá, приглашенó, приглашены'.

Прикрепленá, прикрепленó, прикреплены'.

Принесенá, принесенó, принесены'.

Сохраненá, сохраненó, сохранены'.

Хочу сказать еще несколько слов. Известно, что мы, причастия, являемся особой грамматической формой, совмещающей в себе признаки глагола и прилагательного. Забывая об этом, многие «мальчики» и «девочки» в возрасте от 16 лет и выше допускают в устной и письменной речи ошибки, пройти мимо которых было бы преступлением против русского литературного языка.

Голоса. Какие, какие ошибки?

Причастие Говорящий. Могу назвать. Во-первых, это смешение причастий с прилагательными: «Герои Севастополя покрыли себя неувядающей славой» (вместо неувядаемой). Во-вторых, это смешение временных форм причастий: «В соревновании участвовали все, кроме Виктора Иванова, отсутствующего по уважительной причине» (вместо отсутствовавшего). В-третьих, это смешение форм причастий на -ся с формами без -ся: «Сложившая в нашем лагере обстановка помешала нам провести задуманную игру» (вместо сложившаяся). В-четвертых, это смешение действительных и страдательных причастий: «Посылки из Ленинграда, отправляющиеся в Москву на самолетах, прибывают туда в тот же день» (вместо отправляемые; получается, что посылки сами себя отправляют). В-пятых, это пропуск обязательного при причастии пояснительного слова: «Установленный (кем?) режим не соблюдается». И, наконец, в-шестых, это употребление совершенно немыслимых и недопустимых в литературном языке причастий будущего времени: «напишущий», «останущийся», «направящийся» и т. п. (Аплодисменты.)

Председатель. Есть еще желающие говорить? Нет? Тогда позвольте мне закрыть нашу конференцию и призвать всех присутствующих к еще более активной и плодотворной работе по искоренению ошибок, связанных с употреблением различных форм русского глагола. (Бурные аплодисменты.)

 

Отчего и почему?

Из всех слов, существующих в родном языке, слова-вопросы отчего? и почему? наиболее употребляемы. И это вполне естественно. Ведь они связаны с самым замечательным свойством человеческого характера — любознательностью. В младенчестве, едва научившись говорить, ребенок допытывается: «Отчего дождь?», «Отчего снег?», «Отчего пар?», «Почему крапива?», «Почему велосипед?», «Почему самолет?». В школе, в институте, в конструкторском бюро — всюду, где бьется творческая мысль человека, слова отчего? и почему? занимают самое почетное место. Можно с уверенностью сказать, что, отвечая на эти вопросы, люди совершили множество открытий в области науки и техники. Однако учащиеся разных классов, пользуясь этими словами, часто смешивают их между собою. Правильно ли такое смешение? Нет, неправильно. Вопросительные (и относительные) наречия отчего и почему — синонимы, между ними существуют тонкие смысловые различия. Вопросительное наречие отчего означает источник, происхождение явления и связывается обычно с более определенными понятиями. На вопрос отчего? мы чаще всего отвечаем предлогом от в сочетании с родительным падежом того или иного существительного, например: Отчего проснулся человек? — От шума. Отчего у вас такое сияющее лицо? — От радости.

Вопросительное наречие почему? значительно шире по своему употреблению. Оно обозначает следование за чем-либо как за основанием. Если в некоторых случаях вместо отчего? мы можем спросить почему?, не искажая при этом смысла вопроса (Отчего вы плохо видите? Почему вы плохо видите?), то заменить слово почему словом отчего бывает иногда просто невозможно. Почему (а не отчего) вы с ним поссорились? Почему (а не отчего) вы о нем хорошего мнения? Почему (а не отчего) вы так думаете? и т. д.

 

«Увечья» от наречия

Вообще человек грамотный, владеющий литературной речью, дружит с наречиями, никогда не позволяя себе употреблять их кое-как, наобум. И наречия отвечают ему тем же. Они делают его речь более точной, осмысленной и выразительной. Тому же, кто пренебрежительно относится к наречиям, швыряется ими направо и налево, без учета их смысловой и стилистической значимости, они наносят удары, способные серьезно изувечить его устную и письменную речь. Но прежде чем говорить об этом, познакомимся с некоторыми особенностями наречий, которые должны быть усвоены всеми говорящими и пишущими по-русски.

Грамматика русского языка определяет наречие как неизменяемую часть речи, обозначающую признак действия, качества или предмета и выступающую в предложении в роли обстоятельственного слова или несогласованного определения.

Ученые-лингвисты делят наречия на два основных разряда: качественные и обстоятельственные.

Качественные наречия либо определяют действие со стороны качества (талантливо играть, блестяще рассказывать, презрительно улыбаться), либо обозначают качество признака, выраженного прилагательным или наречием (намеренно громко, заботливо осторожно, по-летнему ясный).

Качественные наречия могут выступать в роли эпитетов к глаголам и образно описывать действия: Торжественно и царственно стояла ночь (И. С. Тургенев); Из травы поднималась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха (Н. В. Гоголь).

Качественные наречия образуют формы субъективной оценки с общим значением усилительности, уменьшительности, ласкательности или ослабленности признака. Эти формы присущи в основном разговорной речи: давненько, высоко-высоко, тихохонько, легонько, плоховато.

Внутри качественных наречий выделяются количественные наречия, обозначающие степень или меру действия и признака (много думать, слегка касаться, гораздо моложе), интенсивность действия (крепко-накрепко привязать), степень точности количественных обозначений (ровно в полдень, почти килограмм). Количественные наречия отвечают на вопросы: сколько? как много? до какой степени? (вдвое младше, слегка накачать, слишком рано). Количественные наречия могут определять и существительные (почти юноша, трижды Герой Советского Союза).

Обстоятельственные наречия служат для выражения временных, пространственных, причинных и целевых обстоятельств. Они могут пояснять глагол, прилагательное и существительное (утром, вечером, исстари, всюду, около, слева, издалека, сгоряча, поневоле, нарочно, на смех).

Между качественными и обстоятельственными наречиями существует группа качественно-обстоятельственных наречий, отвечающих на вопросы: как? каким образом? каким способом? (вкривь, вкось, верхом, вслух). Сюда же относятся наречия, соотносительные с числительными (втроем, вчетвером, наедине) и наречия со значением сравнения и уподобления (по-старому, по- новому, по-моему, по-твоему, по-геройски).

Какие же речевые травмы наносит нам неправильное употребление наречий? Покажем это на примерах.

После одного весьма интересного и содержательного сообщения докладчика спросили: сколько классов начальной школы он окончил? Оратор смутился и сказал, что он окончил среднее учебное заведение и считает вопрос, заданный ему, по меньшей мере, неуместным. Тогда человек, задавший вопрос, не выдержал и сказал:

— Я спросил вас об этом потому, что во время доклада вы употребили несколько просторечных, жаргонных наречий, свидетельствующих о низком уровне речевой культуры и об отсутствии образования.

— Не понимаю, — вспылил докладчик, — о каких наречиях идет речь?

— Хотя бы о таких: «опосля», «заместо», «промежду прочим», «вовнутрь».

— Ну, это у меня остатки прошлого, — сказал докладчик. — Так говорили в семье моего деда, где я воспитывался.

Подобные «остатки прошлого» встречаются в речи многих людей, живущих в городе и в сельской местности. То и дело слышишь: «нонче» (вместо сегодня, теперь), «откудова» (вместо откуда), «отсюдова, досюдова» (вместо отсюда, досюда), «вчерась» (вместо вчера), «издале» (вместо издали), «беспременно» (вместо непременно), «навряд» (вместо навряд ли), «надсмешка, надсмехаться» (вместо насмешка, насмехаться), «ихний» (вместо их).

Много неприятностей доставляет нам вопросительное и относительное наречие где (в каком месте), которое часто неправильно употребляется вместо вопросительного и относительного наречия куда (в какое место или в какую сторону). Дома, в школе, в общежитии можно слышать такие исковерканные фразы: «Где делась моя шапка?», «Где делась моя тетрадь?» (вместо куда делась?), «Где они поехали?», «Где ушли?», «Где запропастились?» (вместо Куда поехали? Куда пошли? Куда запропастились?).

Портит нашу устную и письменную речь наречие жутко, употребляемое для пущей выразительности в значении: сильный, значительный, большой, крайний в своем проявлении («жуткий мороз», «жуткая грязь», «жуткий скандал» и т. п.). Особенно неприятно употребление этого наречия со словами, обозначающими положительные явления: «жутко красиво», «жутко приятно», «жутко нравится», «до жути хорош». Такое употребление наречия жутко придает речи оттенок манерности, жаргонную окраску. Оно применяется обычно писателями для отрицательной или иронической характеристики персонажей.

Ничего хорошего не сулит нам наречие крепко, если без конца совать его в те места, где должны звучать такие нужные и незаменимые слова, как сильно, отлично, твердо, глубоко и т. п. Например: «крепко ушибся» (вместо сильно или очень), «крепко позавтракал» (вместо хорошо или отлично), «крепко разбирается в этом вопросе» (вместо глубоко или тонко). Люди, поступающие таким образом, не учитывают или не знают, что в литературном языке употребление наречия крепко принято только по отношению к мыслям и чувствам человека, к степени их проявления (крепко скучаю, крепко сомневаюсь, крепко задумался, крепко убежден и т. д.).

Нехорошо выглядят тавтологические выражения, в которых наречие лично сочетается с личным местоимением 1-го лица: «Мне лично больше всего нравится журнал «Вокруг света»; «Мне лично это не подходит»; «Лично я собираюсь в туристский поход»; «Мы лично ничего против не имеем»; «Лично нам спектакль не понравился»; «Лично мы заинтересованы в победе футболистов «Динамо».

Есть такое мирное, приятное наречие молчаливо, образованное от прилагательного молчаливый — не любящий много говорить. Так вот это мирное, приятное наречие, когда его случайно или неслучайно употребляют вместо деепричастия молча, жестоко мстит говорящему, характеризуя его как человека, плохо разбирающегося в лексике родного языка, способного выдавать на гора такие бессмысленные, неграмотные фразы: «Он молчаливо подошел к доске и стал быстро писать на ней крупным почерком»; «Рыбак молчаливо следил за поплавком»; «Мы сидели молчаливо, прислушиваясь к доносившимся голосам»; «Партизаны молчаливо спустились в подвал и увидели спрятанное там оружие». Такое же впечатление производит человек, употребляющий наречие очень в сочетании с прилагательными, обозначающими высшую степень качества: «очень замечательный», «очень выдающийся», «очень прекрасный», «очень громадный», «очень колоссальный» и т. п.

Всем известно наречие сильно и связанные с ним сочетания: сильно ударить, сильно нажать, сильно затянуть, не вызывающие никаких сомнений. Однако если это наречие, как это бывает сплошь и рядом, употреблять в сочетании с глаголами, которые не могут обозначать сильную или слабую степень действия, то получается весьма неприглядная речевая картина, например: «Подготовка к экзаменам за последние годы сильно улучшилась» (вместо намного или в значительной степени).

Таким образом, мы видим, что «увечья от наречия» — это не выдумка автора, а результат невнимательного и пренебрежительного отношения говорящего к законам грамматики и стилистического оформления мысли.

 

Внимание, предлоги!!!

Такого рода предостережение появилось однажды на экране зрительного зала, в котором проходил вечер, посвященный окончанию первого полугодия, когда выскочившие на сцену предлоги вдруг запели:

После этого предлоги принялись отчитывать сидящих в зрительном зале, да так, что многие из них испытали чувство неловкости и стыда.

Особенно едко и зло высмеивались те, кто постоянно путает предлог за с предлогом о и говорит, например: «скучаю за ним» (вместо скучаю о нем), «тоскую за ней» (вместо тоскую о ней), «это свидетельствует за то» (вместо это свидетельствует о том). Тут же досталось и тем, кто употребляет предлог о вместо предлога в, говоря: «посвящать о своих делах» (вместо посвящать в свои дела).

Беспощадно были раскритикованы «любители» создавать неясность речи путем замены беспредложных конструкций предложными: «оперировать с этими цифрами» (вместо оперировать этими цифрами), «объяснение о проводимых играх» (вместо объяснение проводимых игр). Здесь же получили по заслугам и те, кто с «важным видом знатока» вещает: «Директор школы указал о том, что дисциплина в нашем классе за последнее время ухудшилась, и настаивал о том, что ее надо улучшить». Исправляя ошибку, предлоги хором прочитали эту фразу так, как она должна звучать в устах грамотного человека: Директор школы указал на то, что дисциплина в нашем классе за последнее время ухудшилась, и настаивал на том, что ее надо улучшить.

Несколько слов было посвящено «страданиям» знаменитого предлога по, который часто применяется там, где он вовсе не нужен. Весь зрительный зал буквально покатывался со смеху, когда этот предлог, корчась от боли, читал выдержки из сочинения ученика 9-го класса Василия П.: «Произведение написано по той же теме», «соревнование по лучшей подготовке к весеннему севу», «ответ по заявлению колхозников Гремячего Лога был получен не сразу», «предложение деда Щукаря по уборке урожая было встречено в штыки».

Впечатление от прочитанного было столь велико, что находящийся в зале Василий П. поднялся с места и под гром аплодисментов прочитал эти же фразы вполне грамотно: Произведение написано на ту же тему. Соревнование на лучшую подготовку к весеннему севу. Ответ на заявление колхозников Гремячего Лога был получен не сразу. Предложение деда Щукаря об уборке урожая было встречено в штыки.

Большой переполох вызвала сыгранная сценка, в которой главную роль исполнял предлог благодаря. Длинный и тощий, похожий на Дон-Кихота, он выскочил из-за кулис и, сделав несколько кругов по сцене, помчался прямо в зрительный зал. Здесь он принялся воевать с теми, кто употреблял его невпопад. Направив острие копья в грудь провинившегося, он вопрошал страшным голосом:

— Зачем благодаришь болезни!?

— За что благо даришь засуху!?

— Почему благодаришь наводнение!

— Я не благодарю, — лепетал несчастный.

— Нет, благодаришь! Кто сказал: «благодаря болезни я не выучил урока», «благодаря засухе хлеба не уродились», «благодаря наводнению погибло множество людей»?

— А как же надо было сказать?

— Из-за болезни, вследствие засухи, во время наводнения, понимаешь?

— Понимаю.

— Запомни!!

Сценка закончилась лекцией профессора Предлóженского, который вывел разгневанного рыцаря вперед и, стоя рядом с ним, объяснил зрителям, что предлог благодаря до сих пор еще не потерял своего лексического значения и поэтому употребляется преимущественно в тех случаях, когда речь идет о причинах, вызывающих положительный (желаемый) результат, например: благодаря вниманию товарищей, благодаря заботам учителя, благодаря принятым мерам, благодаря успеху и т. д.

Продолжая лекцию, профессор отметил большое количество ошибок, связанных с нарушением грамматических норм, и, в частности, указал на неправильное употребление предлогов из — с и их антонимов в — на.

Дома, в школе, на улице и в других местах, — говорил он, — мы часто слышим такие ошибочные выражения: «пришел с магазина, пришел со школы, пришел с кино, приехал с Крыма, с Белоруссии, с Одессы» и т. п. Чтобы избежать этих ошибок, надо помнить, что предлоги из и с при глаголах, обозначающих направление движения, очень близки по своему лексическому значению и что их легко спутать между собою, как это делают те, кто говорит: «пришел с театра, приехал с Одессы», вместо того чтобы сказать: пришел из театра, приехал из Одессы и т. п. Учитывая это, необходимо при указании направления движения проверять предлоги из и с их антонимами в и на, указывающими обратное направление. В самом деле, если человек идет в школу, в театр, в библиотеку или если он едет в Крым, в Белоруссию, в Казахстан, то он должен возвратиться из школы, из театра, из библиотеки, из Крыма, из Белоруссии, из Казахстана. И напротив, если человек ушел на работу, на карнавал или отправился на Кавказ, на Алтай, то он должен обязательно возвратиться с работы, с карнавала, с Кавказа, с Алтая, что будет и логично и правильно.

Своеобразным можно считать употребление парных предлогов на — с в отношении Украины и ее областей в местном наименовании. Так, например, мы говорим: «Еду на Украину, возвращаюсь с Украины; отправляюсь на Полтавщину, возвратился с Полтавщины; лечу на Черниговщину, прилетел с Черниговщины». Это своеобразие объясняется, с одной стороны, историческими традициями, а с другой — сильным влиянием украинского языка. Однако если в тех же самых примерах мы будем употреблять не украинские, а наши русские наименования, то обязаны сказать: Еду в Украинскую Социалистическую Республику, возвращаюсь из Украинской Социалистической Республики, отправляюсь в Полтавскую область, возвращаюсь из Полтавской области, лечу в Черниговскую область, прилетел из Черниговской области.

При названии средств передвижения возможны варианты: в автобусе — на автобусе, в машине — на машине, в метро — на метро, в поезде — на поезде, в самолете — на самолете.

Кроме того, в профессиональном употреблении допускаются не совсем обычные предложные сочетания, например: работает на радио, на театре, служит на флоте, картина снята на киностудии и т. п.

В заключение, — сказал профессор Предложенский, — мне хотелось бы, чтобы все присутствующие усвоили, что большая часть предлогов имеет не только грамматическое, но и лексическое значение, помогающее нам более точно выяснять отношения между предметами, между действиями и предметами, а также между признаками и предметами. И чем чаще мы будем думать об этом, тем меньше ошибок, связанных с неправильным употреблением предлогов, обнаружат в нашей речи самые придирчивые критики.

 

Ох, эти союзы и частицы!..

Восклицательный знак и многоточие в конце предложения, озаглавливающего этот этюд, вполне оправданы. В самом деле, попробуйте вспомнить, сколько неприятностей и разочарований принесло вам неправильное употребление союзов и частиц, и из вашей груди невольно вырвется: «Ох, эти...», а впрочем, может, и не вырвется, но воспоминания будут все же не из приятных. Один школьник взволнованно рассказывал о том, какой разгром учинил в его тетради учитель из-за этих самых союзов и частиц. «Понимаете, — говорил ученик, — что ни страница, то 5—6 предложений, подчеркнутых красным карандашом, и тут же на полях — Союз!.. Частица!.. Союз!.. Частица!..» Другой ученик, уже почти оканчивающий школу, признавался в том, как после одного выступления ему было сделано более десяти замечаний, связанных с неправильным употреблением союзов и частиц.

Как видите, заголовок этюда не только оправдан, но и вполне уместен, так как с употреблением союзов и частиц дела у нас действительно обстоят из рук вон плохо.

Какие же ошибки, связанные с употреблением союзов и частиц, допускают учащиеся разных классов? Ошибок этих так много, что перечислить их все нет никакой возможности.

Ограничимся разбором наиболее серьезных или, как говорят, наиболее неприятных, мешающих точной и ясной передаче мыслей и чувств. Для этого расскажем три забавные истории. Одну — о том, как некий молодой охотник заблудился в лесу сложносочиненных предложений. Другую — о том, как несколько опытных рыбаков запутались в сетях сложноподчиненных предложений. И третью — о том, как маленькие частицы доконали большого оратора.

История первая

Владимир Лютиков был молод и здоров, любил охотиться на зайцев и лисиц и так хорошо знал близлежащий лес, что мог пройти его вдоль и поперек с завязанными глазами.., Увлекаясь охотой, он забывал многое из того, что говорили ему учителя на уроках русского языка.

Вечные неприятности у него были, например, с союзами. Он никак не мог освоиться с их грамматическими и стилистическими особенностями и пользовался ими, не считаясь ни с какими правилами. Он часто употреблял противительные союзы а и но вместо соединительного союза и, говоря: «...Мальчик ловко прыгнул с вышки, но перевернувшись в воздухе, нырнул в вору» (вместо и перевернувшись...); «Комсомольцы хорошо знали, что поход будет трудным, а были этому очень рады» (вместо но были). Союз но вообще не давался Лютикову. Он совал его куда попало, и учителя так часто делали ему замечания, что молодому охотнику приходилось иногда краснеть по нескольку раз в день. В самом деле, было очень неприятно слушать выдержки из сочинений Лютикова, в которых союз но выглядел белой вороной: «Через неделю Пушкин отправился в Михайловское, но царские жандармы торопили его... Любовь к Родине была отличительной чертой Тургенева и Чехова, но они творили страстно и вдохновенно... Хорошая музыка доставляла Льву Толстому огромное наслаждение, но он часто приглашал к себе выдающихся музыкантов».

Кроме того, у Лютикова была склонность к неоправданному повторению сочинительных союзов. Он так щедро пользовался ими, что многие с трудом понимали его речь. Так, например, рассказывая о дрессировке охотничьих собак, он умудрился сочинить такое предложение: «Наконец на лужайку вышли дрессировщики и вывели собак, и все присутствующие захлопали в ладоши, и дрессировка началась, и собаки были как на подбор, и упражнения интересные, а перед этим шел дождь, а лужайка еще не просохла, и это было очень неприятно и скользко».

Однажды с Лютиковым произошла история, о которой не мешало бы знать всем.

Случилось так, что, отправившись на охоту, он, вместо хорошо знакомого ему леса, попал в другой лес, где росли не обычные деревья, а сложносочиненные предложения, и где бегали не лисицы и зайцы, а самые настоящие союзы. И тут Лютикову пришлось испытать не только горькое разочарование, но и самый настоящий страх. Сочинительные (соединительные, противительные, разделительные) и подчинительные (причинные и целевые) союзы обступили его со всех сторон и стали требовать ответа за совершенные преступления.

— Я никаких преступлений не совершал, — сказал Лютиков дрожащим голосом.

— А ошибки в употреблении союзов?

— Разве ошибки — это преступления?

— Самые страшные преступления, — хором сказали союзы и стали швырять в молодого охотника восклицательными знаками, кавычками и скобками.

— Пощадите, — не своим голосом закричал Лютиков, — ради синтаксиса и морфологии пощадите!

— Ради синтаксиса и морфологии можно пощадить,— сказали союзы, прекращая бомбардировку, — но с одним условием.

— С-с к-к-каким условием?

— Если не заблудишься в этом лесу и самостоятельно найдешь дорогу в школу. Согласен?

— Согласен. Но как же мне ее искать, эту дорогу?

— Очень просто. Видишь, вон там растут четыре сложносочиненные предложения, которым уже более ста лет. Их посадил еще Лермонтов. Подойди к ним поближе, внимательно прочитай, правильно разбери каждое предложение — и тебе откроется тропинка. Иди по ней, дойдешь до предложений, посаженных Гоголем, выйдешь к Тургеневу, потом к Максиму Горькому, а там уже и прямая дорога в школу. Понял?

— Понял.

Лютиков вздохнул, поправил двустволку, подошел к указанным предложениям и прочитал:

1) Чу —дальний выстрел! Прожужжала шальная пуля... славный звук... Вот крик — и снова все вокруг затихло...

2) Я думал, что ты мужчина, а ты еще ребенок...

3) Он хотел кинуться на шею Печорину, но тот довольно холодно, хотя с приветливой улыбкой, протянул ему руку.

4) Мне вздумалось завернуть под навес, где стояли наши лошади, посмотреть, есть ли у них корм, и притом осторожность никогда не мешает.

Все эти предложения являются сложносочиненными,— бодро начал Лютиков...

— Правильно, — сказали союзы.

— Сложносочиненные предложения — это такие предложения, которые состоят из двух или нескольких предложений, объединенных при помощи, при помощи...

— При помощи союзов, — подсказали союзы.

— Ага, правильно, при помощи союзов! Дальше.

— Соединительных, противительных, разделительных, а также присоединительных, и образующих структурно-синтаксическое и смысловое единство.

— Молодцы! — сказал Лютиков. — Это вы здорово знаете. Теперь приступим к разбору, начинайте!

— Э, нет, — сказали союзы, — больше мы тебе ничего подсказывать не будем, разбирай сам.

— Сам так сам, не первый раз в лесу.

— Чу — дальний выстрел! Прожужжала шальная пуля... славный звук... Вот крик — и снова все вокруг затихло... Перед нами сложносочиненное предложение, в котором выражается последовательность действий. В первом предложении раздается выстрел, жужжит пуля, а во втором все затихает.

— Хи-хи, — хихикнул союз и — сразу видно, охотник!

— Во втором предложении перед нами сложносочиненное предложение, в котором мужчине противопоставляется ребенок.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся союз а, — действительно ребенок!

— Третье предложение представляет собою сложносочиненное предложение, объединяющее два двусоставных предложения. В первом Максим Максимыч хочет кинуться на шею Печорину, а во втором...

— Ладно,— сказали союзы. — Нам тут больше делать нечего. Ты продолжай, а мы пойдем.

С этими словами союзы исчезли, а Лютиков продолжал разбор. Покончив с четвертым предложением, он принялся искать обещанную тропинку, но ее не было. Тогда он стал метаться по лесу, перебегая от одной группы предложений к другой. Но все было напрасно. Молодой охотник окончательно заблудился в лесу сложносочиненных предложений и сидел там до тех пор, пока люди, знающие русский язык, не вывели его на дорогу.

История вторая

Несколько юных рыбаков отправились за город на рыбную ловлю. По дороге они весело шутили, забавляя друг друга смешными рассказами, и незаметно пришли к глубоководному лесному озеру, где с ними и случилась история, заслуживающая того, чтобы о ней узнали даже те, кто никогда не занимался ужением рыбы.

Наловив достаточное количество окуней, рыбаки смотали удочки и собрались было уходить, как вдруг увидели на поверхности озера поплавки расставленной кем-то сети.

— А ведь сетью ловить рыбу запрещается, — сказал один из удильщиков.

— Не запрещается, — раздался неожиданно чей-то голос.

Рыбаки оглянулись и увидели пожилого человека, сидящего в сторонке, с интересом смотревшего на них.

— Как не запрещается? Есть закон!

— Закон есть, это верно,— сказал пожилой человек,— но сеть, расставленная мною, не обычная сеть. Она сплетена из сложноподчиненных предложений.

— Из сложноподчиненных предложений!? — воскликнули рыбаки.

— Да, из сложноподчиненных, и в нее попадаются только те «рыбы», которые не знают, как обращаться с этими предложениями.

— Вот те раз!? — удивились рыбаки. — Неужели есть такие рыбы?

— Представьте себе, есть, и не только рыбы... А ну-ка, подойдите поближе. Так. Садитесь. Сейчас я расставлю эти сети для вас и посмотрю, что из этого выйдет.

Для начала скажите, что такое сложноподчиненное предложение?

— Сложноподчиненное предложение, — робко начал один из рыбаков, — это такое предложение, которое состоит из двух предложений: — главного и придаточного..,

— И все?

— Все.

— А причем же тут подчинение? И что чему подчиняется?

— Ну, это очень сложно, в этом даже выпускники плохо разбираются, — сказали рыбаки в один голос.

— Нет, не сложно. Сложноподчиненным предложением называется сложное предложение, включающее в свой состав два простых предложения, из которых одно синтаксически подчинено другому и связано с ним при помощи подчинительного союза или относительного (союзного) слова.

— Правильно, — сказали рыбаки, — об этом нам говорил учитель русского языка.

— А не говорил ли он вам о том, что подчинительная связь между частями сложноподчиненного предложения выражается в синтаксической зависимости одной части от другой и что часть сложноподчиненного предложения, зависимая от другой части, называется придаточным предложением, а та часть, которой подчинено придаточное предложение, называется главным предложением. Говорил или не говорил?

— Го-во-рииил...

— Хорошо. В таком случае определите главное и придаточное в таком сложноподчиненном предложении: Когда барабанщик вошел в избу, Петя сел подальше.

— Тут и определять нечего. Первое из них придаточное, второе главное, — сказали рыбаки.

— Правильно. А что выражает союз когда?

— Выражает... выражает... — смутились рыбаки.

— Выражает отношение разновременности и говорит о том, что действие главного предложения следует за действием придаточного, — сказал пожилой человек.

— Верно, — обрадовались рыбаки, — сначала вошел барабанщик, а потом Петя сел подальше.

— А какие еще союзы служат для выражения последовательности во времени?

— После того, с тех пор...

— Во-первых, это не союзы, а только части союзов, во-вторых, их гораздо больше, а в-третьих... Тут пожилой человек стал задавать рыбакам вопросы, связанные с употреблением подчинительных союзов, и ровно через полчаса они запутались в сетях сложноподчиненных предложений. Запутались потому, что не могли вспомнить многое из того, что изучали на уроках грамматики. И хотя человек, расставивший сети, не был учителем русского языка, ему все же пришлось напомнить рыбакам несколько правил, без соблюдения которых наша устная и письменная речь страдает рядом весьма существенных недостатков. Он сказал: «При построении сложноподчиненных предложений следует избегать одновременного употребления подчинительных и сочинительных союзов: когда — и, как только — и, когда — но, когда — а, как только — но, только — но, так как — и. Стоит лишь забыть об этом, как из наших уст или с кончиков наших перьев срываются такие «перлы»: «Когда Чичиков явился на бал к губернатору и был поражен представившейся картиной (вместо ...он был... или ... то был поражен...); как только установилась теплая погода и мы отправились в поход (вместо ...мы сразу же отправились... или ...мы отправились...); когда охотник выстрелил в медведя, но медведь заревел, встал на задние лапы и пошел на него (вместо ...медведь заревел...); во время ледохода, когда все были на реке, а дома оставались старики и маленькие дети... (вместо ...дома оставались...); как только врач приблизился к больной, но та отвернулась и заплакала (вместо ...та отвернулась...); только дирижер поднял палочку, но вдруг из зрительного зала раздался чей-то громкий голос (вместо ...как вдруг из зала...); так как игра в шахматы доставляет огромное наслаждение и многие увлекаются ею» (вместо ...то многие увлекаются...).

Кроме того, при построении сложноподчиненных предложений следует остерегаться пропуска союзов, употребления лишних союзов и союзных слов, а также употребления одних союзов и союзных слов вместо других. Последнее обстоятельство особенно пагубно отражается на нашей устной и письменной речи. Когда, например, человек употребляет союз как вместо союза что или союз и вместо союзного слова который, у него получаются нелепости такого рода: «Мастерство Некрасова состоит в том, как он в совершенстве владеет стихотворными размерами; унесенные штормом потеряли уже всякую надежду на спасение, когда увидели вертолет и спускал им лестницу.

История третья

Один большой (взрослый) оратор попал однажды на собрание, где вместо обычных и привычных ему слушателей сидели частицы русского языка, с которыми он был постоянно не в ладу. Испугавшись, оратор хотел сразу же ретироваться. Но не тут-то было. Частицы крепко ухватились за него и не отпускали до тех пор, пока он не прочел им обычной своей лекции о русских художниках. Если бы кому-нибудь довелось присутствовать на этом собрании и видеть, как вели себя частицы во время лекции, ему стало бы явно не по себе. Частицы кричали, топали ногами, вскакивали с мест, а под конец все вместе навалились на оратора и окончательно доконали его. Какие же ошибки, связанные с употреблением частиц, допускал несчастный оратор?

Он то и дело пропускал частицу бы, превращая сослагательное наклонение глаголов в изъявительное и создавая одну речевую бессмыслицу за другой. Он говорил: «Вот посмотрел (?) кто-нибудь из вас «Золотую осень» Левитана и полюбил (?) ее на всю жизнь... Не восхищался (?) Айвазовский морем, никогда не написал (?) своих чудесных картин... Много лет тому назад задумал Репин произведение, которое отражало (?) жизнь бурлаков на Волге». Примерно то же самое получалось у оратора и с частицей ли, которую он пропускал в косвенных вопросах: «Крамской спросил у молодых художников, помогли (?) им его советы... Бывают (?) где такие закаты, — поинтересовался Серов... Можно (?) передать красками это очарование! — воскликнул Куинджи».

Кроме того, оратор, и это был самый большой его грех, нарушал порядок слов в предложении, помещая частицы в тех местах, где им вовсе не полагалось находиться: «В библиотеке художественного училища точь-в-точь такие же стояли шкафы, как и в музее... Вам-то хорошо ведь известно, что такое перспектива, — возмутился Саврасов... Останусь здесь-ка я на все лето, — сказал Крамской, приехав в деревню».

Рассказывая эти истории, мы стремились, как это уже отмечалось, показать лишь часть грамматических и стилистических ошибок, связанных с употреблением союзов и частиц русского языка. Однако сказанного вполне достаточно для того, чтобы сделать вывод, что союзы и частицы требуют к себе не только глубокого уважения, но и самого пристального внимания.

 

Трагедия с падежами

Так называлась статья, присланная в редакцию одного молодежного журнала. Автор статьи в сильных и страстных выражениях протестовал против того, что современная молодежь, не считаясь ни с какими правилами и законами русского языка, допускает в речи большое количество ошибок. Редакция журнала не сочла возможным напечатать статью полностью и поместила лишь краткое изложение высказанных в ней мыслей, а также приписку, сделанную автором в конце статьи. Эта приписка испортила настроение не одному старшекласснику. Вот ее содержание:

«Уважаемые товарищи, я врач, писать не умею, но гнев и негодование, кажется, сделали меня литератором. Подумать только, мои сыновья, оканчивающие среднюю школу, не умеют правильно говорить по-русски. Почти в каждой произносимой ими фразе можно обнаружить одну, а то и несколько ошибок, связанных с употреблением слов, грамматических форм и конструкций. Особенно возмущает меня их неспособность к управлению, то есть к такой связи слов в предложении, при которой управляющее слово требует от управляемого определенного падежа. Здесь, можно сказать, происходит настоящая «трагедия с падежами». Привожу несколько фраз, которыми «порадовали» меня сыновья несколько дней тому назад: «К тридцатому апрелю все было готово... Директор школы горячо поздравил нас с Первым маем... Прошлое лето мы чаще ездили на рыбалку... В эту ночь мне приснился тяжелый сон...»

Ну, не трагедия ли это: молодые люди, будущие мастера, инженеры, врачи, изобретатели, не могут отличить родительный падеж от творительного и творительный — от винительного?!

Эта заметка вызвала многочисленные отклики читателей, которые в один голос заявили, что «Трагедия с падежами», свидетельствующая о низком уровне речевой культуры молодежи, должна быть немедленно «снята со сцены» и навсегда вычеркнута из репертуара нашей действительности. Идя навстречу пожеланиям читателей, редакция поместила несколько статей о падежах, которые мы считаем необходимым привести (разумеется, с разрешения редакции) на страницах этой книги.

Именительный падеж

Именительный падеж служит в основном для выражения субъекта, то есть для названия лица, предмета или явления. Он не выражает зависимого отношения к действию или к другому предмету и поэтому называется независимым. Слово, стоящее в именительном падеже, выступает в предложении в роли подлежащего или в качестве бессвязочного именного сказуемого, а также в качестве приложения и обращения. Отвечая на вопросы кто? что?, именительный падеж не вызывает обычно особых затруднений при использовании его в речи. Ошибки, связанные с употреблением именительного падежа, чаще всего встречаются у людей, забывающих о том, что этот падеж не сочетается с предлогами. Такие люди говорят, например: «С двести рублями» (вместо с двумястами рублями), «около четыреста километров» (вместо около четырехсот километров) и т. п.

Родительный падеж

Отвечая на вопросы кого? чего?, родительный приимённый имеет следующие основные значения:

1. Родительный принадлежности, обозначающий лицо, которому принадлежит что-либо (книга брата, картина художника, стихи Маяковского).

2. Родительный отношения, выясняющий значение, в котором употребляется управляющее слово, и показывающий отношение одного предмета к другому (директор школы, крыло самолета, правило игры).

3. Родительный качества (признака), определяющий внешние или внутренние качества одушевленных и неодушевленных предметов (дисциплинированность школьника, доброта матери, синева неба, запах цветов).

4. Родительный количества, меры, сравнения (десять школьников, метр полотна, светлее солнца).

5. Родительный объекта, входящий в сочетания, в которых управляющее имя является носителем глагольных значений, а управляемая форма обозначает объект действия (рубка леса, взятие Бастилии, исполнение желания).

Родительный приглагольный употребляется для обозначения прямого объекта: когда управляющий глагол имеет при себе отрицание (она не любит шума, он не отрывал глаз от картины); если действие глагола распространяется не на весь объект, а на его часть (налить молока, купить хлеба); после слов добиваться, ждать, искать, просить и т. п. (ждать телеграммы, просить разрешения); после глаголов со значением опасения, лишения, удаления и т. п. (бояться холода, лишиться покоя).

Ошибки, связанные с употреблением родительного падежа, сводятся в основном к замене его другими падежами. Вот несколько примеров:

1. Замена родительного падежа винительным с предлогом за: «Кольцов и Некрасов — певцы за народное счастье» (вместо народного счастья).

2. Замена родительного падежа с предлогом для винительным падежом с предлогом на: «Хорошая дисциплина имеет значение не только на пионеров» (вместо для пионеров)...

3. Замена родительного падежа с предлогом от творительным падежом с предлогом с: «Чувства и мысли Пушкина неотделимы с чувствами и мыслями своего народа» (вместо неотделимы от мыслей и чувств).

4. Замена родительного падежа с предлогом с предложным падежом с предлогом на: «Советские люди расценивают труд на коммунистических позициях» (вместо с коммунистических позиций).

5. Замена родительного падежа без предлога родительным падежом с предлогом от или против: «Советские люди хорошо помнят злодеяния фашистских захватчиков, совершавших убийства и грабежи против мирного населения» (вместо мирного населения).

Кроме того, грубой стилистической ошибкой считается скопление родительных падежей, зависящих один от другого: «В целях дальнейшего улучшения дела повышения квалификации трактористов...». Такое скопление создает неясность мысли и вызывает неприятное чувство у слушающих и читающих.

Дательный падеж

Основное значение дательного падежа (приглагольного) заключается в том, что он выражает косвенный объект, то есть лицо или предмет, к которому направлено действие. Отвечая на вопросы кому? чему?, этот падеж употребляется с глаголами дать, купить, подарить, отправить, говорить, доказывать, содействовать, разрешать (или не разрешать) и др. Кроме того, дательный падеж употребляется с глаголами, выражающими определенные чувства, направленные на кого-либо или на что-либо, например: доверять товарищу, сочувствовать больному, удивляться содержанию и т. п. В безличных предложениях дательный падеж может относиться к глаголу или к предикативному наречию: часовому не спится, матери нездоровится, мне не хочется с тобой расставаться, ему холодно и т. п.

Дательный приименный выступает преимущественно в сочетании с именами, которые по своему значению соответствуют глаголам или же являются отглагольными, например: письмо другу, посылка матери, приказание солдату. Выступая в безглагольных предложениях, дательный приименный относится к главному члену (именительному падежу имени) и обозначает лицо или предмет, к которому направлено то, что выражается главным членом предложения, например. Честь и слава покорителям космоса! Привет участникам молодежного фестиваля!

С дательным падежом многие ораторы обращаются так же неосмотрительно, как и с родительным, часто заменяя его другими падежами. Рассмотрим несколько таких случаев:

1. Замена дательного падежа винительным: «Бой кремлевских курантов возвестил всю Москву о начале парада» (вместо всей Москве).

2. Замена дательного падежа с предлогом к винительным падежом с предлогом за: «Докладчик призывает молодежь за коммунистический труд» (вместо к коммунистическому труду).

3. Замена дательного падежа творительным: «Удивляясь успехом своих товарищей, Владимир работал изо всех сил» (вместо удивляясь успеху).

4. Замена дательного падежа родительным: «Пушкин положил начало образования русского литературного языка» (вместо начало образованию).

5. Замена дательного беспредложного падежа предложным с предлогом о: «Много прекрасных страниц уделено Некрасовым о крестьянских детях» (вместо крестьянским детям).

6. Замена дательного падежа с предлогом к родительным с предлогом против: «Всю свою ненависть против бюрократизма Маяковский выразил в стихотворении «Прозаседавшиеся» (вместо к бюрократизму).

Ошибкой считается также стечение дательных падежей, которое приводит обычно к бессмыслице: «Ученик написал добавления к вступлению к докладу» и т. п.

Винительный падеж

Винительный падеж, отвечающий на вопросы кого? что?, употребляется только в сочетаниях с глаголом и его формами: причастием и деепричастием. Основная, типичная функция винительного падежа состоит в выражении прямого объекта действия при переходных глаголах: рассматриваю картину, готовлю урок, открываю книгу, надеваю платье.

Кроме того, винительный падеж в сочетании с переходными глаголами, образованными от непереходных при помощи приставок, обозначает меру времени и расстояния: проработать целый, месяц, проспать всю дорогу, пробежать три тысячи метров.

В сочетании с непереходными глаголами винительный падеж может также обозначать меру веса, времени, расстояния и стоимости: весить целую тонну, совершенствоваться всю жизнь, отдыхать неделю, бежать версту, стоить копейку и т. п.

С винительным падежом, вернее, с его употреблением происходит столько недоразумений, что он по праву может считаться одним из самых трудных падежей русского языка. Его часто смешивают с именительным падежом, заменяют родительным, дательным и предложным падежами. Все это порождает много неясностей и ошибок как в устной, так и в письменной речи. Вот некоторые из них:

1. Замена винительного падежа дательным: «Люди, которые тормозили развитию спорта, давным-давно раскаялись в этом» (вместо тормозили развитие).

2. Замена винительного падежа с предлогом за предложным падежом с предлогом о: «В выражении лица шахтера было много гордости о советском космонавте...» (вместо за советского космонавта).

3. Замена винительного падежа беспредложного предложным падежом с предлогом о: «Старшие постоянно внушали Ване о том, что всегда и везде нужно вести себя пристойно» (вместо внушали то...).

4. Замена винительного беспредложного падежа предложным падежом с предлогом в: «Мальчик, надевши в отцовской шинели, побежал показаться сверстникам» (вместо надев отцовскую шинель).

5. Замена винительного падежа с предлогом в винительным падежом с предлогом на: «Строители вкладывали все свое умение и сноровку на то, чтобы в построенных ими домах было удобно и красиво» (вместо вкладывали... в то...).

Творительный падеж

Наиболее типичным значением творительного падежа (приглагольного) является указание орудия или средства, при помощи которого осуществляется то или иное действие (творительный орудия): рисовать карандашом, колотить молотком, строгать рубанком или в безличных оборотах: занесло снегом, ушибло камнем, раскидало вихрем.

В страдательных оборотах творительный падеж служит для обозначения производителя действия (творительный субъекта): войти в дверь, отворенную братом, сестрой, матерью; жить в доме, построенном отцом, дядей, товарищем и т. д.

В некоторых случаях этот падеж служит для уточнения того или иного глагола с указанием на объект или область распространения действия: интересоваться музыкой, руководить кружком, дорожить вниманием, любоваться пейзажем.

Широко распространен и часто употребляется творительный приглагольный с обстоятельственными значениями (творительный времени, пути, пространства, способа и образа действия): выехать поздней осенью, ждать часами, идти лугом, ехать берегом; говорить басом, дышать полной грудью.

Творительный приглагольный может также указывать на тот или иной признак (должность, положение, состояние) другого лица или предмета, название которого стоит в винительном падеже: Михайлова назначили директором школы, Валерия выбрали бригадиром и т. д.

Творительный (приименный) употребляется с существительными, связанными по происхождению с теми или иными глаголами (со значением орудия, производителя действия, содержания): уборка пылесосом, проверка чертежей инженером, награждение грамотой.

Возможен также творительный приименный с обстоятельственным значением: поездка машиной, жонглирование шарами, испытание временем.

При отглагольных именах существительных творительный приименный падеж выступает в сочетании с родительным падежом: назначение Иванова старшим пионервожатым, утверждение Васильева доктором педагогических наук.

Кроме того, творительный приименный при качественных прилагательных уточняет и ограничивает область проявления того или иного признака (творительный ограничения). В таких случаях он сочетается преимущественно с краткими прилагательными: знаменит стихами, крепок здоровьем, объят страхом, но может сочетаться и с полными прилагательными: богатый удобрениями, сильный духом и т. д.

Чаще других в использовании творительного падежа встречаются такие ошибки:

1. Замена творительного падежа с предлогом перед дательным падежом без предлога: «Желая выслужиться, Молчалин лебезил Фамусову» (вместо перед Фамусовым).

2. Замена творительного падежа с предлогом с (со) творительным падежом без предлога: «Начальник лагеря всей категоричностью запретил купаться после ужина» (вместо со всей категоричностью).

3. Замена творительного падежа без предлога творительным падежом с предлогом: «Дядя с дрожащим голосом произнес последние слова» (вместо дрожащим голосом).

Некоторые не в меру ретивые ораторы и сочинители умудряются ставить рядом два творительных падежа, создавая тем самым одну речевую бессмыслицу за другой, вроде: «Кутузов был назначен царем главнокомандующим... Стихотворение написано поэтом вдохновением». Стоило немного подумать, и предложения были бы оформлены правильно: Царь назначил Кутузова главнокомандующим... Стихотворение написано поэтом, вдохновенно или с вдохновением.

Предложный падеж

Значение предложного падежа весьма разнообразно. Отвечая на вопросы о ком? о чем?, он употребляется только с предлогами и может быть как приглагольным, так и приименным.

Предложный приглагольный употребляется:

а) с предлогом о (об, обо): говорить о работе, думать о литературе, писать о лагере, жалеть об утрате, заботиться обо всем;

б) с предлогом по (в значении после): по прошествии трех лет, по окончании школы, по прочтении рукописи, по получении известия и т. д.;

в) с предлогом при (для указания на место, предмет, учреждение, обстоятельство, состояние): жить при школе, создать при университете, числиться при поликлинике, присутствовать при встрече и т. д.;

г) с предлогом в (во) для указания на место или на предмет, внутри которого кто-либо или что-либо пребывает, находится: жить в Ленинграде, водиться в море, сидеть в помещении, хранить в погребе, играть во дворе, служить во флоте, подметить во взгляде и т. д.;

д) с предлогом на для обозначения площади или поверхности, где кто-либо или что-либо находится, пребывает, происходит: на Западе, на берегу ручья, сидеть на полу, лежать на сене; для указания на место, предмет, учреждение, область, коллектив, в которых кто-либо пребывает, действует, или где что-либо делается: работать на пристани, быть на службе, учиться на педагогическом факультете, присутствовать на собрании; для обозначения лица или предмета, которые служат объектом проявления деятельности: сосредоточить внимание на решении задач, остановиться на мысли; для указания на состояние, обстоятельства или условия, сопровождающие действие: быть на отдыхе, быть на пенсии, стоять на вахте, оставаться на море; для указания на предмет, являющийся орудием действия или материалом для производства действия, а также для указания на время действия: ездить на велосипеде, играть на рояле, жарить на масле и т. д.

Предложный приименный употребляется при именах существительных отглагольных или близких по значению к соответствующим глаголам, которые управляют предложным падежом: о мерах борьбы с неуспеваемостью, доклад о русских художниках. Кроме того, приименный предложный надеж употребляется с предлогами в и на и частично с предлогом о (для обозначения признака, свойства или качества предмета), например: тулуп на заячьем меху, пальто на шелковой подкладке, книга в кожаном переплете, змей о трех головах и т. д.

Неправильное употребление предложного падежа чаще всего наблюдается в тех случаях, когда говорящему нужно сочетать при помощи предлога по глаголы тосковать, стрелять, ударить и некоторые другие с местоимениями. Очень многие, не задумываясь, говорят: «тоскую по нем» (вместо тоскую по нему), «стреляю по нем» (вместо стреляю по нему), «ударяю по нем» (вместо ударяю по нему).

Кроме того, ошибочным считается:

1. Замена предложного падежа с предлогом в дательным падежом без предлога: «Молодому коллективу насаждалась чуждая советскому театру система репетиций» (вместо в молодом коллективе).

2. Замена предложного падежа с предлогом в винительным падежом с тем же предлогом: «В словах оратора выражалась уверенность в революционные силы русского пролетариата» (вместо в революционных силах).

3. Замена предложного падежа с предлогом в винительным падежом с предлогом на: «Важное значение на воспитание силы воли космонавтов имели прыжки с парашютом» (вместо значение в воспитании).

4. Замена предложного падежа с предлогом о тем же падежом с предлогом в: «Навещая больного, врач прежде всего справлялся в его самочувствии» (вместо о его самочувствии).

Разговор о «трагедии с падежами» можно было бы считать законченным, если бы не существовало в нашей речи еще одной категории ошибок, связанных с выбором той или иной падежной формы. Известно, что одно и то же слово, в зависимости от характера высказывания, может принадлежать к разным падежам. Так, например, слово девушки может быть использовано для передачи значения именительного падежа множественного числа (кто?) и для передачи значения родительного падежа единственного числа (кого?). Кроме того, слово, стоящее в одном и том же падеже, скажем, родительном или творительном, может иметь самые различные значения (голос отца, занятия отца; наслаждаться лесом, идти лесом). И надо быть очень внимательным, чтобы, выбирая то или иное падежное значение, не наделать ошибок, придающих высказыванию двусмысленный характер. Вот несколько примеров:

1. Исполнение Шостаковича доставило слушателям большое удовольствие (непонятно, Шостакович ли исполнял или произведения Шостаковича исполнялись).

2. Приглашение космонавта взволновало учащихся (непонятно, кто кого пригласил, космонавт учащихся или учащиеся космонавта).

3. Иванов послан в санаторий директором (непонятно, директор послал Иванова в санаторий или Иванов отправлен в санаторий в качестве директора).

Двусмысленности, допущенной в этих предложениях, могло бы и не быть, если бы говорящие при построении речи учитывали особенности падежного управления и вводили поясняющие слова (Исполнение произведений Шостаковича... Приглашение в нашу школу космонавта... Иванов послан в санаторий по совету директора).

 

Пример, достойный подражания

Подлежащее и сказуемое, сказуемое и подлежащее!.. Как часто повторяем мы эти слова, изучая родной язык. И как легко и свободно соединяем (согласовываем) их в устной и письменной речи. Однако в некоторых случаях такое согласование дается не легко даже людям, имеющим специальное образование. Лет пять тому назад в одной из ленинградских школ была прочитана лекция на тему «Чудеса кино». Учащиеся жадно ловили каждое слово молодого кинооператора и не замечали грубейших ошибок, которые он совершал, нарушая нормы согласования сказуемого с подлежащим. Когда лекция закончилась, директор школы увел кинооператора к себе в кабинет и сказал: «Дорогой товарищ, ваша лекция была очень интересна и увлекательна, но вместе с чудесами кино, вы продемонстрировали учащимся чудеса неграмотности, которой они, к счастью, не заметили». — С этими словами директор вытащил блокнот и прочитал сконфуженному лектору несколько выдержек из его речи с указанием допущенных ошибок:

«Большинство чудес, которые поражают воображение зрителей, выполнялись (вместо выполнялось) с помощью самых простых средств.

Множество рабочих, декораторов, осветителей, актеров принимает (вместо принимают) участие в создании трюкового фильма.

Ряд молодых актеров, впервые снимавшихся в комбинированных съемках, с честью выполнил (вместо выполнили) ответственную задачу.

Четверо смельчаков осталось (вместо остались) на краю пропасти.

С момента начала съемки прошли (вместо прошло) пять минут.

Немало испытаний выпали (вместо выпало) на долю операторов, снимавших прыжки в воду».

Беседа в кабинете директора школы возымела свое действие. Кинооператор отказался от чтения лекции о чудесах кино и не выступал до тех пор, пока не усвоил следующих основных правил согласования сказуемого с подлежащим:

1. Если речь идет о предметах одушевленных, то сказуемое при подлежащем, выраженном именем существительным собирательным (большинство, меньшинство, ряд, часть и т. п.) в сочетании с родительным падежом множественного числа, ставится во множественном числе (большинство учащихся аккуратно выполняли задания учителя) и в единственном числе, когда подлежащее обозначает предметы неодушевленные (ряд спортивных машин стоял на опушке леса).

2. Если сказуемое оторвано от подлежащего другими членами предложения, то оно выражается в форме множественного числа, например: Ряд юных чтецов во время конкурса на исполнение стихов Пушкина не выполнили требований комиссии. Сказуемое ставится также во множественном числе, если подлежащее выражено перечисляющимися однородными членами, например: Большинство пионеров, комсомольцев, учителей пашей школы участвовали в воскреснике. Форма множественного числа сохраняется также при перечислении сказуемых, например: Большинство окончивших школу запаслись необходимыми пособиями, набрались терпения и приступили к занятиям по подготовке в вуз.

3. Если стержневым словом подлежащего, выраженного количественно-именным сочетанием, является числительное два (три, четыре, двадцать, несколько) или собирательное числительное двое (трое, четверо), а зависимым словом — существительное со значением лица, то сказуемое ставится во множественном числе, например: Два молодых человека с интересом разглядывали новую коллекцию... На вечер к нам пришли четыре летчика... Двадцать пловцов стартовали вчера у Дворцового моста... Несколько учеников не явились на занятия кружка... Четверо из нас были отобраны для поездки в Артек.

4. При словах всего, лишь, только сказуемое ставится в единственном числе, например: К зубному врачу явилось всего пять человек... Только четверо из нас играет в крокет.

5. Если при подлежащем, выраженном счетным оборотом, имеются слова все, эти, то сказуемое, как правило, ставится во множественном числе, например: Все шестеро путешественников отправились на поиски заблудившегося товарища... Эти 10 пар лыж куплены в прошлом году...

6. Если в составе подлежащего имеются слова много, немного, мало, немало, сколько, столько, то сказуемое почти всегда ставится в единственном числе. Например: Много пионеров сидело вокруг костра... Немало страданий выпало на долю матери... Сколько хороших и славных ребят учится в школе и т. п.

 

Кошмарный сон

Одному ученику приснился сон, будто все знакомые и понятные с малых лет слова вдруг перестали ему повиноваться, отчего предложения, с которыми он обращался к окружающим, выходили из его уст в таком исковерканном виде, что все только ахали и руками

разводили. Вместо того чтобы сказать «Дайте мне есть», как он всегда это делал, когда был голоден, он говорил:

— Есть дайте мне.

— Почему тебе, а не кому-нибудь другому? — спрашивали его.

— Потому, что есть хочу я!

— Ну и эгоист же ты! — возмущались окружающие и отворачивались от него.

На вопрос учителя: «Что такое сказуемое?» — он ответил: «Речи часть такая... есть сказуемое» — и получил двойку. Куда бы он ни пошел, куда бы ни поехал, всюду с ним случались одни неприятности. Так, у кассы кино вместо того, чтобы спросить один билет в 10 ряду на 5 часов, он сказал: «5 один часов билет десять на!» И вместо ожидаемого билета получил записку: «Мальчик, ты опасно болен, иди домой и скажи маме, чтобы к тебе вызвали врача». Желая спросить у экскурсовода, в каком году художник Репин написал своих «Бурлаков», он спросил: «В году каком художник Бурлаков написал своих Репин?» Дело кончилось тем, что его выпроводили из музея. Тут он проснулся в страшном испуге и, сообразив, что весь этот кошмар привиделся ему во сне, закричал: «Какое счастье, что на свете существует грамматика и порядок слов в предложении, ведь без него, без этого порядка, нельзя прожить ни одного дня, ни одного часа, ни одной минуты!»

Все, что случилось с этим учеником во сне, к сожалению, нередко случается со многими другими учениками наяву. Не зная грамматических правил и законов, они то и дело нарушают порядок слов в предложении: «Больше внимания надо уделять обучению работе на токарном станке учащихся». Эта бессмыслица возникла из-за того, что слово учащихся оказалось зависящим от слов на токарном станке, а не от слова обучению. «Ее глаза закрывали темные очки». Из-за неоправданной перестановки подлежащего и прямого дополнения, смысл этой фразы может быть истолкован превратно (глаза закрывали очки, а не наоборот).

При прямом (обычном) порядке слов в предложении, когда подлежащее стоит перед сказуемым, определение перед определяемым словом, несогласованное определение после него, дополнение после управляющего слова — сказуемого, а обстоятельство образа действия — перед глаголом-сказуемым, затруднения в понимании смысла фразы никогда не возникает. Например: рассматривая предложение Талантливый чтец блестяще раскрыл содержание рассказа, мы видим, что все члены предложения в нем стоят на своих местах: подлежащее предшествует сказуемому (чтец раскрыл): согласованное определение — впереди определяемого слова (талантливый чтец); несогласованное определение — после определяемого слова (содержание рассказа); дополнение — после управляющего слова — сказуемого (раскрыл содержание), а обстоятельство образа действия предшествует глаголу-сказуемому (блестяще раскрыл).

Однако, использование только прямого порядка слов делает речь однообразной. Поэтому прямой порядок слов в предложении иногда сознательно заменяется обратным. Такая замена называется инверсией (от латинского слова inversio — перестановка, перемещение). Инверсия создает добавочные смысловые оттенки, усиливает значение того или иного слова, особенно при перенесении его на конец или начало предложения: Терпеньем изумляющий народ... (Некрасов), Словесной не место кляузе... (Маяковский), Судьбы свершился приговор! (Лермонтов), Руку мне подал на прощанье... (Чехов). Но пользоваться инверсией надо умело и осторожно, помня, что она чаще всего применяется в художественной речи.

Работая над повышением уровня речевой культуры, следует добиваться грамматически правильной расстановки слов в предложении, учитывая, что изменение смысла речи часто зависит не только от перестановки знаменательных слов, но и от перестановки частиц: не он был на футбольном матче (а кто-нибудь другой), он не был на футбольном матче (то есть отсутствовал), он был не на футбольном матче (а где-нибудь в другом месте).

Существование двух различных видов размещения слов в предложении дает основание утверждать, что русскому языку присущ свободный порядок слов. Однако эта свобода весьма и весьма относительна. Каждая перестановка слов в предложении (инверсия) должна быть прежде всего осмысленной, грамматически и стилистически обоснованной. Иначе говорящий может уподобиться тому литератору, которого зло высмеял А. Зорич в фельетоне «Трудный случай». Этот литератор, чувствуя, что ему не дается расстановка слов, обратился за помощью к известному профессору-психиатру:

«Мое обращение покажется вам, вероятно, странным и необычным, профессор, — сказал он, — но не можете ли вы посредством гипноза повысить мою способность к письму?

— Простите, не понимаю.

— Я писатель. Но, видите ли, пишу я как-то механически, без подъема, что ли... Сколько ни сижу, сколько ни пишу — не удается. Все дело в том, как расставить слова. И вот, не расставляются, проклятые, как надо!..

Профессор посмотрел в окно и в раздумье почесал переносицу.

— Видите ли, то уменье расставлять слова, о котором вы изволили сказать, иногда называется также талантом. Насколько я понимаю, вы хотите, стало быть, чтобы я внушил вам талант?.. Предположим. Как же вы себе реально это представляете? Надо сказать: практическая медицина не знает таких прецедентов.

— А как вообще лечат гипнозом? Ну, я лягу на кушетку, вы проделаете надо мной пассы, или как уж там это полагается, и станете внушать: «С этих пор ты пишешь иначе, с этих пор ты правильно расставляешь слова, с этих пор...»

— Вот что, — после некоторой паузы сказал профессор, — принесите мне что-нибудь из того, что у вас напечатано... и загляните через недельку. Я ознакомлюсь, и тогда поговорим.

И писатель прислал пятый том своих сочинений и зашел через неделю.

— Я прочел вашу книгу, — сказал профессор, — и отметил некоторые места. Например, вы пишете: «...Дом и мебель были в стиле боярина семнадцатого века с витыми ножками». У кого же витые ножки? У боярина, у дома или у мебели?

— Ну, профессор, это детали...

— Потом вы пишете: «У мечети заржала кобылица, голубая лазурь которой сияла на солнце». Как же это так — голубая кобылица?

— Мечеть, а не кобылица.

— А сказано кобылица.

— Профессор, право же, все это частности, давайте ближе к делу.

— Извините. Я уклоняюсь от... лечения.

— Почему?

— Случай слишком трудный.

— Вы считаете науку бессильной?

— Я считаю, что, поскольку существуют школы второй ступени, внушать посредством гипноза, что корова не пишется через «и» с точкой, нет никакой надобности... Учиться надо! Грамматике учиться, а не гипнозы выдумывать!..»

Чтобы не уподобиться этому незадачливому литератору и не совершать грубых ошибок при размещении слов в том или ином предложении, необходимо придерживаться следующих основных правил:

1. Не отрывать зависимое слово от главного: «Брат часто вспоминал о водителе, ловко управлявшем машиной с одной рукой». При таком размещении слов получается нелепость — машина с одной рукой. Следовало сказать: ...о водителе с одной рукой, ловко управлявшем машиной.

2. Не разъединять определений, состоящих из нескольких слов: «Закончив соревнование, Василий продолжал начатую постройку им яхты и его помощником» (надо: начатую им и его помощником постройку яхты или постройку яхты, начатую им и его помощником).

3. Не отрывать местоимение от слова, с которым оно связано по смыслу: «Библиотекарь взял книгу с полки и отнес ее (полку?) в хранилище» (надо: библиотекарь взял с полки книгу и отнес ее в хранилище).

4. Не отрывать придаточного предложения (особенно определительного) от слова, к которому оно относится: «Жонглер бросает вертящуюся булаву правой рукой, которая летит через весь зал» (надо: жонглер правой рукой бросает вертящуюся булаву, которая летит через весь зал).

Кроме того, добиваясь выразительности и грамматически правильного размещения слов в предложении, надо учитывать, что изменение смысла предложения часто зависит не только от перестановки отдельных слов, но и от замены одной грамматической конструкции другой. Так, например, в предложении Когда туман, наконец, рассеялся, самолет совершил благополучную посадку при помощи подчинительной связи выражена только одна существенная мысль — о самолете. Если же в этом предложении заменить подчинительную связь сочинительной, то есть сказать Туман, наконец, рассеялся, и самолет совершил благополучную посадку, — то будут выражены уже две существенные мысли — одна о тумане, другая о самолете.

Добиваясь грамматически и стилистически правильной расстановки слов в предложении, мы намного облегчим себе путь к достижению высокого уровня речевой культуры.

 

Недоразумение со словом товарищ

Прекрасное русское слово товарищ употребляется нами с чувством особого уважения, так как оно всегда определяет наше отношение к человеку. Это слово одинаково приложимо к лицам мужского и женского пола. Мы говорим: товарищ Иванов и товарищ Иванова, товарищ Макаров и товарищ Макарова. Обладая грамматическими признаками, свойственными другим аналогичным словам (инженер, педагог, водитель, врач), слово товарищ изменяет свою форму по падежам независимо от рода существительных, к которым оно относится. Вот это обстоятельство и приводит иногда к недоразумению, о котором пойдет речь.

Года три тому назад в Москве в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького во время школьного праздника была проведена литературная игра под интригующим названием «Умеете ли вы писать письма?». Известный в городе педагог рóздал участникам игры почтовые открытки и предложил каждому из них написать письмо Герою Социалистического Труда Яковлевой, использовав слово товарищ в качестве определения не менее 4 раз.

Участники игры с увлечением принялись за дело и минут через 20 опустили в ящик, стоявший на столе, написанные ими письма. Когда письма были извлечены из ящика и прочитаны, то оказалось, что одна половина участников игры адресовалась к товарищ Яковлевой, а другая к товарищу Яковлевой, Так, например, один из участников игры писал:

— Дорогая товарищ Яковлева, я учусь в 9-м классе, и времени писать у меня нет. Но вам я пишу потому, что каждый день слышу восторженные отзывы о ваших достижениях. Дома, в школе, в гостях все только и говорят о товарищ Яковлевой, и мне невольно захотелось увидеть товарищ Яковлеву, чтобы пожать ей руку. Но увидеть вас не так-то просто. Вот я и пишу это письмо, чтобы выразить товарищ Яковлевой свое уважение».

Прочитав это письмо и обращаясь к его автору, руководитель игры сказал: «Будем считать, что недоразумение со словом товарищ в вашем письме и в письмах других участников игры это случайность, результат веселого, приподнятого настроения. Однако берегитесь этих случайностей и помните, что многие до сих пор еще говорят и пишут: «достижения товарищ Ильиной, мы познакомились с товарищ Смирновой, хочется рассказать о товарищ Федоровой, предложение товарищ Мухиной» и т. п. Всем этим юношам и девушкам не мешало бы усвоить ту истину, что слово товарищ не утратило еще способности изменять свою падежную форму. Поэтому и говорить и писать надо: товарищ Яковлева, товарища Яковлевой, товарищу Яковлевой, товарищем Яковлевой, о товарище Яковлевой. Сконфуженные ученики, допустившие ошибку, потребовали свои письма обратно и тут же, не выходя из павильона, исправили ее.

После этого руководителю игры был задан вопрос: «Как правильно сказать — талантливый конструктор Иванова или талантливая конструктор Иванова?»

В тех случаях, — сказал руководитель, — когда определение характеризует профессию, служебное положение или род занятий, оно согласуется с существительным нарицательным. Поэтому правильнее будет сказать: талантливый конструктор Ильина, опытный педагог Степанова, хороший лектор Васильева и т. п. Во всех же остальных случаях определение обычно согласуется не с нарицательным, а с собственным именем: приехавшая в Ленинград инженер Егорова, поставившая спектакль режиссер Монахова. Этот же способ согласования применяется и при слове товарищ, с которым произошло описанное здесь недоразумение. Мы говорим: известная всем товарищ Яковлева, а не «известный всем товарищ Яковлева» потому, что признак (известная) относится не к тесно связанному с фамилией нарицательному существительному (товарищ), а к лицу, названному собственным именем (Яковлева).

Кроме того, — продолжал руководитель, — все вы знаете, что нам часто приходится употреблять несклоняемые собственные имена, обозначающие географические названия. Здесь также надо быть осторожным, чтобы не наделать ошибок в согласовании сказуемого с подлежащим. Советую вам запомнить, что сказуемое при подлежащем — географическом или другом неизменяемом собственном имени принимает форму рода того существительного, которое обозначает родовое понятие по отношению к данному собственному имени, например: За последние 5 лет Алма-Ата сделался краше и оживленнее (Алма-Ата— город)... Несколько дней подряд Миссисипи бушевала, угрожая выйти из берегов (Миссисипи — река)... Наконец, перед нами открылось долгожданное Бородино (Бородино — село).

Руководителя игры спросили, в каких случаях географические названия, выступающие в роли приложений при имени нарицательном (родовом названии), согласуются и в каких случаях не согласуются с определяемым словом. «Вопрос этот волнует многих, — сказал руководитель, — так как именно здесь допускается большое количество ошибок. Об этом с тревогой говорил еще писатель Ф. В. Гладков. Вот его слова: «...с древних пор известно из элементарной грамматики, что существительные собственные согласуются в падеже со своими нарицательными. Но пишут: «в селе Смоляевка», «мост через реку Сура», «сплав леса по реке Чусовая». А по-русски надо бы писать и говорить: «в селе Смоляевке», «мост через реку Суру», «сплав по реке Чусовой»... Писатель, безусловно, прав. В большинстве случаев географические названия, выступающие в роли приложений при имени нарицательном, согласуются с определяемым словом. Это будут, прежде всего, названия, выраженные полным прилагательным (в Финском заливе, на Ладожском озере, на Васильевском острове, за Гималайским хребтом и т. д.), а также географические названия, выраженные склоняемыми существительными. Сюда относятся:

1. Названия городов (в городе Москве, в городе Днепропетровске, в городе Риге, в городе Чебоксарах).

2. Названия сел (в селе Калиновке, в селе Мичурине, в селе Горюхине).

3. Названия деревень (в деревне Басилъевке, в деревне Панаевке, в деревне Атаровке).

4. Названия хуторов (под хутором Балашовом, под хутором Солончаковом).

5. Названия рек (на реке Неве, за рекой Двиной, на берегу реки Оки, через реку Волгу).

Однако существует ряд названий, которые не согласуются с родовым наименованием. К ним принадлежат:

1. Некоторые астрономические названия (орбита планеты Марс, за планетой Сатурн).

2. Названия гор (у подошвы горы Алатау).

3. Названия горных хребтов (над хребтом Куэнь-Лунь).

4. Названия островов (на острове Мартиника).

5. Названия полуостровов (за полуостровом Гиблартар).

6. Названия озер (на озере Красавица).

7. Названия каналов (по каналу Волга — Дон).

8. Названия бухт (у бухты Золотой Рог).

9. Названия мысов (вблизи мыса Горн).

10. Названия пустынь (в пустыне Каракумы).

11. Названия станций (на станции Бахмач).

 

Неожиданный вопрос

— Какие еще ошибки мешают нам правильно говорить по-русски?

С таким вопросом обратился однажды к своим воспитанникам, ученикам 10-го класса, учитель русского языка и литературы.

— Неправильное употребление предлогов, личных местоимений, прилагательных, — посыпалось со всех сторон.

— Вы повторяетесь, об этом уже много раз говорилось, — сказал учитель, — подумайте хорошенько!

Но никто ничего придумать не смог. Тогда учитель открыл шкаф, вынул из него несколько стенгазет и стал читать оттуда одно за другим места, обведенные красным карандашом.

— Ну а теперь можете ответить на поставленный вопрос? Не можете! Ошибки, и притом грубейшие, допущенные корреспондентами нашей школьной газеты, не дошли до вашего сознания по той простой причине, что они относятся к наиболее распространенным. Они настолько примелькались и так часто встречаются, что на них почти никто не обращает внимания. Речь идет об ошибках при однородных членах предложения. Да, при тех самых однородных членах, с которыми вы познакомились еще в годовалом возрасте, то есть тогда, когда начали сознательно употреблять такие слова, как папа и мама, дядя и тетя. Каждый школьник должен быть хорошо знаком с правилами построения предложений, в которых имеются однородные члены. Иначе он рискует в будущем писать и говорить примерно в таком стиле: «Много тропических ливней, гроз, лесных завалов и других явлений природы наблюдали путешественники во время пребывания в Африке». В этом предложении перечислены понятия, относящиеся друг к другу как вид (ливни и грозы) к роду (явления природы), но автор присоединил к ним еще лесные завалы, которые не охватываются обобщающим словом явления.

В статьях и выступлениях молодежи часто встречаются ошибки, связанные с перечислением так называемых скрещивающихся понятий, например: «Школьники и учащиеся с радостью приняли предложение отправиться в туристский поход»... «Юноши и молодежь Ленинграда самоотверженно трудились на строительстве нового стадиона». Понятия школьники и учащиеся, юноши и молодежь не могут входить в перечисление, так как все школьники являются учащимися, а все юноши — молодежью. Исключение здесь представляет лишь сочетание пионеры и школьники. Это сочетание от частого употребления приобрело характер устойчивого оборота (фразеологизма) и потому воспринимается нами как вполне грамотное.

Некоторые весьма рьяные корреспонденты, не замечая лексической несочетаемости одного из однородных членов с тем словом, с которым связаны остальные однородные члены предложения, пишут: «Спасенные советскими моряками рыбаки были окружены вниманием, заботой и медицинской помощью; много дельных предложений и ценных замечаний было внесено во время обсуждения результатов шахматного турнира». Хотя, как известно, окружать помощью и вносить замечания ни при каких обстоятельствах невозможно.

Крупная неприятность ожидает нас в том случае, когда мы по рассеянности забываем, что однородные члены предложения должны стоять в том же падеже, что и обобщающее слово. Так, например, в одной школьной газете была напечатана заметка о конкурсе юных чтецов, в которой был такой ляпсус: «Особенно хорошо читал Виктор Иванов, выступивший с произведениями различных жанров: басня, стихотворение, короткий рассказ». Автор заметки (а вместе с ним и редактор газеты) был страшно сконфужен, когда увидел это место обведенным красным карандашом и приписку: «Пиши грамотно».

С употреблением однородных членов предложения связана еще одна грубейшая ошибка — необоснованный пропуск необходимого предлога. Ошибка эта столь распространена, что я вынужден привести не один, а несколько примеров: 1) «Любители поговорить сидели на чем попало: на бревнах, бочках и даже складных стульях» (надо: ...на бревнах, на бочках и даже на складных стульях) ; 2) «На школьном дворе, в саду, прилегающей площади и переулках раздавались голоса участников карнавала» (надо: ...на прилегающей площади и в переулках...); 3) «Учащиеся старших классов проходят производственную практику в колхозах, заводах и других промышленных предприятиях» (надо: ...на заводах и на других промышленных предприятиях). 4) «Заканчивая свое выступление, директор школы призвал всех нас к борьбе за высокую успеваемость, дисциплину, добросовестное отношение к труду и выполнение обязательств, данных Ленинскому комсомолу». В этом предложении одинаковый предлог за обязателен для всех однородных членов без исключения (за высокую успеваемость, за дисциплину, за любовное отношение к труду и за выполнение обязательств...).

Советую вам хорошенько запомнить, что пропуск одинаковых предлогов при однородных членах невозможен в следующих основных случаях:

1) когда однородные члены предложения связаны повторяющимися союзами (Тяжелый мокрый снег падал и на дома, и на бульвары, и на скованную льдом широкую Неву);

2) когда однородные члены предложения далеки друг от друга по своему лексическому значению (Зарубежные гости побывали в солнечном Артеке, на Алтае, на заводах Урала и в столице нашей родины Москве);

3) когда однородные члены предложения связаны двойными сопоставительными союзами не только... но и, как... так и (Вежливым надо быть не только со знакомыми, но и с незнакомыми людьми. Мы отдыхали хорошо как в зимние, так и в летние каникулы);

4) когда однородные члены предложения связаны между собой неповторяющимися разделительными или противительными союзами (Донельзя усталые, мы то и дело прислонялись к деревьям или к встречающимся на пути предметам. Пионеры любили кататься в надувной резиновой, а не в деревянной лодке);

5) когда тот или иной автор подчеркивает важность содержания каждого из однородных членов предложения (Юноши и девушки нашей страны воспитываются в духе дружбы со всеми, кто борется за мир, в духе беззаветной любви и преданности своей Родине).

 

Мощно ли «прошить» без речевого слуха?

Попробуйте сказать человеку, мечтающему научиться играть на скрипке или на рояле, что у него нет музыкального слуха, и он будет сильно огорчен. Но если вы скажете человеку, занимающемуся русским языком:. «У вас нет речевого слуха», — то рискуете услышать в ответ: «Подумаешь, важность какая, проживу и без речевого слуха». Однако «прожить», то есть изучить русский язык (как и вообще любой другой язык) без речевого слуха, так же трудно, как и научиться играть на каком-либо инструменте, не имея музыкального слуха.

Можно спросить, что такое речевой слух и каковы его отличительные свойства?

Речевой слух — это способность различать самые разнообразные оттенки в звучании тех или иных слов, сочетаний, предложений и фраз. При помощи речевого слуха человек овладевает умением грамотно читать и говорить. Речевой слух помогает ему легко освоить такой сложный и трудный раздел правописания, как пунктуация. Мы же завели разговор о речевом слухе, чтобы рассказать об одном ученике, который никак не мог овладеть искусством выразительного чтения, хотя и обладал драматическими способностями. Подражая любимым артистам, он удачно разыгрывал на школьной сцене роли известных сценических персонажей. Но когда дело доходило до выразительного чтения, где требовалась самостоятельная работа мысли и умение выражать глубокие чувства, он безбожно фальшивил, искажая художественный замысел автора. Учителя не раз говорили ему: «Петров, вы способный человек, но у вас нет речевого слуха, вы путаете перечислительную интонацию с повествовательной, интонацию противопоставления с интонацией сопоставления. Интонации предупреждения, итога для вас вообще не существует. Но самое главное, отсутствие речевого слуха мешает вам правильно ставить логические ударения и паузы в тех местах, где они должны быть поставлены по мысли автора и самого читающего».

И действительно, на уроках русского языка и литературы с Петровым случались самые неожиданные казусы. Так, например, предложение: Твоя живая тишина, твои лихие непогоды, твои леса, твои луга и Волги радостные воды — все мило мне, — в котором поэт Языков с помощью четкой перечислительной интонации, паузы и ярко выраженного логического ударения на обобщающем слове передает свое восторженное отношение к родине, Петров умудрился передать в таком изуродованном виде: «Твоя живая тишина, твои лихие непогоды, твои леса, твои луга и Волги радостные воды — все мило мне». В другой раз он вызвал неодобрительные замечания учителя и громкий смех всего класса тем, что спутал восклицательное предложение с вопросительным и вместо того, дтобы прочитать у Пушкина:

Ура! мы ломим; гнутся шведы,

О славный час! О славный вид!

Еще напор — и враг бежит...

прочел;

Ура мы ломим? Гнутся шведы,

О славный час, о славный вид,

Еще напор — и враг бежит?

Его устная речь пестрила множеством фонетических ошибок, связанных с неразличением отдельных звуков, в частности, с неумением различать произношение согласных звуков перед разделительным мягким знаком (ь) и разделительным твердым знаком (ъ).

Все это продолжалось до тех пор, пока он не внял, наконец, советам учителей и не принялся серьезно и настойчиво работать над развитием своего речевого слуха. Он стал активным членом кружка русского языка и кружка выразительного чтения, много времени уделял работе над интонацией простых и сложных предложений. Практически (пользуясь слухом) овладевал правилами пунктуации и орфоэпии и через год порадовал своих товарищей и учителей логически правильным, образно-эмоциональным исполнением литературных произведений. А когда товарищи, в его присутствии, вспоминали иногда про ученика, которому «медведь на ухо наступил», Петров отшучивался: «Наступил-то наступил, но я его перехитрил».

— Как же ты смог?

— А очень просто.

И Петров перечислял наиболее важные и полезные упражнения по развитию речевого слуха:

1. Когда слушаете речь другого человека, старайтесь установить в ней логико-синтаксические отношения и таким образом лучше понять его мысль.

2. Учитесь определять по слуху, какого типа предложения диктуются учителем, и в связи с этим расставляйте в них знаки препинания.

3. Упражняйтесь в произнесении предложений с четко выраженной повествовательной и перечислительной интонацией, интонацией сопоставления и противопоставления, интонацией вопроса и восклицания и др.

4. Учитесь выразительно читать знаки препинания.

5. Упражняйтесь в повышении и понижении голоса; в ускорении и замедлении темпа речи.

6. Учитесь правильно определять главную мысль высказывания, находить слова, на которые падает логическое ударение. Упражняйтесь в постановке логического ударения на любом слове предложения и внимательно следите при этом за изменением смысловых оттенков, например: В нашем городе много красивых зданий (именно в нашем, а не в другом)... В нашем городе много красивых зданий (в городе, а не в поселке)... В нашем городе много красивых зданий (много, а не мало)... В нашем городе много красивых зданий (именно красивых, а не безобразных)... В нашем городе много красивых зданий (зданий, а не хибарок).

7. Учитесь выразительно читать.

8. Внимательно прислушивайтесь к речи учителей, дикторов, артистов театра и кино.

9. Слушайте хорошую музыку и отрывки из оперных произведений.

10. Посещайте концерты мастеров художественного слова.

 

Осторожнее, штамп!!!

Ученику 9-го класса в день рождения подарили заграничные часы. Юноша был счастлив. Но счастье его длилось недолго: через месяц часы закапризничали, а потом совсем остановились. Пришлось отнести их в мастерскую. Мастер открыл крышку, посмотрел на механизм и сказал:

— Таких в починку не берем.

— Почему?

— Они штампованные.

Этот ответ огорчил школьника, и он попросил объяснить, что значит штампованные часы и почему их нельзя починить.

— Видите ли, молодой человек, — сказал мастер, — починить их, конечно, можно, но они все равно остановятся, потому что у них нет души — один штамп. Вот здесь в этой витрине висят часы разных марок и разных заводов. Но каждая пара этих часов любовно собрана человеком. У каждой есть свой номер и свои особенности. Вот послушайте, — и мастер приложил к уху ученика красивые никелированные часы, — слышите, как звонко и отчетливо стучит их сердце, какая музыка слышится в его ритмическом звучании. А вот другие часы того же завода, но другой марки. Они звучат совсем по-иному. Теперь приложите к уху эти дамские часики, а потом вон те. Интересная картина, не правда пи? Если бы я разобрал при вас все эти часы, вы убедились бы, что в них кроме стальных колесиков и пружин есть еще драгоценные камни — алмазы, сапфиры, рубины и все это вместе составляет живую душу часов, то, что дает им долгую деятельную жизнь. А в штампованных часах ничего этого нет. Они отштампованы и собраны, как говорят, на скорую руку. Кстати, вы бывали когда-нибудь в театре?

— Да, несколько раз.

— Знаете, что такое театральный штамп?

— Нет.

— Спросите об этом у своего учителя. Будьте здоровыГ

На следующий день, придя в класс, ученик рассказал

учителю историю со штампованными часами и спросил, что такое театральный штамп. Учитель в нескольких словах объяснил ему, что театральный штамп — это механическое повторение одних и тех же затасканных приемов сценической игры, мешающих актеру жить на сцене подлинной творческой жизнью, что большие мастера театра как огня боятся штампа, который вызывает у зрителей чувство тоски и разочарования.

Штамп — это страшная вещь, и не только в применении к театральному искусству, но и к нашей речи. Русский язык богат и разнообразен, каждое его слово самобытно и содержательно. Но некоторые слова и сочетания от частого употребления утрачивают свою самобытность, стираются и вместо того, чтобы оживлять речь, делают ее сухой, невыразительной, а зачастую просто невыносимой. Наука о языке — лингвистика называет такие слова и выражения словесными штампами. Когда оратор или докладчик начинает говорить штампами, не ждите от него ничего хорошего. Ход его речи напоминает ход штампованных часов, у которых нет души, нет драгоценных камней — алмазов, сапфиров, рубинов. Особенно много вреда приносит нашей речи так называемый канцелярский штамп или «канцелярит», как его удачно окрестил писатель К. И. Чуковский. Вот несколько оборотов, характеризующих этот вид штампа: «на сегодняшний день», «на данном этапе», «по линии учебы», «во главу угла», «на все сто процентов», «увязать мероприятие», «заострить вопрос», «нацелить лю

дей», «нажать на сознательность», «подхватить начинание».

Есть еще одна разновидность подобного штампа, которая уродует язык, это знаменитые: «в отношении», «в части», «по причине», «по отношению». Проникая в речь совершенно незаметно, эти предлоги-штампы придают ей бюрократический характер. Очень неприятно слышать или читать такого рода фразы: «в отношении Максима Горького надо сказать...», «в части спортивных состязаний все обстоит благополучно...», «по причйне сильных дождей игра не состоялась...», «по отношению к Софье Чацкий поступил неправильно». В таких случаях лучше всего обойтись без предлогов или заменить их общенародными о, об, про, о, из-за. Сделать речь громоздкой, убить всякий интерес к ней способны такие сочетания, как «ввиду того что», «вследствие того что», «по причине того что», «по мере того как», и такие обороты, как «ликвидировали отставание», «провели работу», «оказали помощь», «имеет важное значение», «играет большую роль», «имеет место». Чтобы убедиться в бессмысленности и ненужности таких оборотов, достаточно записать несколько парных предложений:

Сравнивая эти предложения, вы можете видеть, насколько проще, яснее и убедительнее звучит мысль, освобожденная от штампованных слов и выражений. Всем, кто хочет по-настоящему бороться со штампом, не мешало бы прочитать отрывок из рассказа известного фельетониста Г. Я. Рыклина «Совещание имен существительных», в котором дана удачная сатирическая характеристика словесного штампа.

Дело происходит на зеленой лужайке, где собрались существительные: Утро, Прения, Впечатление, Речь, Полдень, Энергия, Пуля, Факт, Образ, Картина, Окраина, Дымка, Поступь, Отрезок времени, Ряд, Борьба, Волна.

«Кто-то (кто именно не помню), — говорит автор, — произнес:

— Некоторые имена прилагательные совсем доконали нас...

— Не скажите, — промолвили Прения. — К нам, например, журналисты прикрепили на всю жизнь глагол «развернулись», и нам из-за него дышать невозможно...

— У меня тоже нелады с глаголом, — сказала хорошенькая Окраина. — За мной, как тень, бродит глагол «преобразилась». И обязательно в таком сочетании: «преобразилась до неузнаваемости»...

— Все это чистая случайность, — возразило Впечатление, — это, друзья мои, не типично... Я, например, всегда бываю неизгладимое. Неизгладимое впечатление!

— А я всегда меткая, — сказала Пуля.

— А я упорная, — сказала Борьба. — Чудесная характеристика, что и говорить! Но нельзя же всю жизнь одно и то же! Ведь русский язык красив, богат и разнообразен.

— Вот в том-то и дело!—горячо воскликнула Волна,— Меня все поэты хвалят, но всегда одним и тем же словом — мощная. Так, например, в одном журнале за сравнительно небольшой отрезок времени...

— Вот! Тут я вас поймал, мощная Волна! — и обиженный Отрезок времени вскочил с места. — Высказываетесь против шаблона, а сами? Употребляете по отношению ко мне такое затасканное выражение — «за сравнительно небольшой отрезок»...

— Простите. Оговорилась. Что значит привычка!

— Эти привычки очень плохо отражаются на нас, — произнесла Речь. — Многие журналисты привыкли называть меня взволнованной, и нет мне в жизни другого прилагательного...

— А обо мне и в дождь и в стужу обязательно пишут, что я прекрасное, — сказало Утро...

— А обо мне, — улыбнулся Полдень, — неизменно пишут, что я ясный. Ясный полдень. Коротко и ясно!

— А я сизая в любую погоду, — заявила Дымка.

— А нам на двоих, на меня и на Образ, выдали одно прилагательное, — грустно сказал Факт. — Вы его хорошо знаете: это прилагательное «яркий». Яркий образ. Яркий факт. Так и ходим со столбца на столбец, сияя своей яркостью.

— «Перед нами развернулась любопытная картина...» Почему всегда я только любопытная? — спросила Картина.

— А почему я всегда небывалая? — спросила Энергия.

— По той самой причине, по которой я всегда твердая, — пояснила Поступь.

— А вот я всегда целый, — заявил Ряд. Так у нас и шпарят: «целый ряд домов», «целый ряд людей».

В общем, как видите, в одно прекрасное утро, когда сизая дымка заволокла окрестности, на лужайке недалеко от окраины, которая за сравнительно небольшой отрезок времени до неузнаваемости преобразилась, широко развернулись прения, и целый ряд ораторов выступил со взволнованными речами, где были приведены яркие факты упорной борьбы имен существительных против шаблона. Получилась любопытная картина, которая не могла не оставить неизгладимого впечатления. Собравшиеся разошлись тогда, когда наступил ясный полдень. Будем надеяться, что мощная волна протеста против однообразия прилагательных дойдет до литераторов и они твердой поступью пойдут по пути улучшения своего языка».

На этом примере вы можете еще раз убедиться в том, как однообразна и бесцветна речь, изобилующая штампованными словами и выражениями, как иссушает она мозг и сердце человека, ограничивая его воображение и творческие возможности. Берегитесь штампа, ведите с ним неустанную борьбу. Однако помните мудрые и справедливые слова создателя русского литературного языка А. С. Пушкина о том, что «истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности, сообразности».

 

Урок стилистики

В одной из средних школ Северного Урала кружком русского языка руководил Василий Федорович Грамматика. Да, Грамматика — это была его настоящая фамилия. И надо сказать, что она доставляла ему много неприятностей. Не лишенный юмора, Василий Федорович сам иногда потешался над своей фамилией, говоря, что жить с нею, в окружении людей, испытывающих вечный страх перед грамматикой, не только трудно, но и довольно опасно. Однажды он пришел на занятия кружка особенно оживленным и сказал:

— Сегодня мы с вами начинаем новую важную тему — «Управление в современном литературном языке». Эта тема имеет прямое отношение не только к грамматике, но и к стилистике, о которой мы с вами не раз говорили. Чтобы доставить вам удовольствие и привлечь внимание к изучаемой теме, я решил рассказать вам еще одну историю, связанную с моей злосчастной фамилией.

Мне шел 15 год, я неплохо учился и занимался спортом. Однажды, играя в футбол с соседскими мальчишками, я так увлекся, что забил мяч не в ворота противника, а в чье-то окно на 3-м этаже. Не успел я опомниться от неожиданности, как из окна высунулась седая всклокоченная голова и сердитый голос спросил: «Кто загнал сюда мяч?» «Мы!» — закричали хором футболисты. «Нет, — сказал старик, — я спрашиваю кто, кто именно осмелился загнать мяч в мою комнату?» Пришлось сказать. «Так вот что, молодой человек, извольте сейчас же подняться ко мне на третий этаж, иначе вы мяча не получите». Делать было нечего, и я, напутствуемый товарищами, отправился за мячом.

— Так это вы? — строго спросил меня старик, захлопывая за мной дверь в комнату.

— Я.

— Очень приятно. А как ваша фамилия?

— Грамматика, — сказал я, не ожидая ничего хорошего.

— Грамматика! — закричал старик. — Не может быть, повторите, действительно Грамматика?

— Действительно Грамматика, и отец мой Грамматика, и дед Грамматика. Спросите кого угодно!

Тут он повалился на диван и стал смеяться так, что я испугался и заикаясь спросил:

— Чему вы смеетесь?

— Ха-ха-ха-ха! Какое совпадение! Представьте, вы Грамматика, а я Стилистика. Иван Яковлевич Стилистика, будем знакомы! Я живу здесь уже несколько месяцев и не знал, что рядом со мной бегает живая грамматика. Садитесь, пожалуйста! Инцидент с мячом будем считать исчерпанным.

Он открыл окно и, выбросив в него мяч, усадил меня на стул.

— Теперь поговорим. Уж если вы носите столь редкую, уникальную, можно сказать, фамилию, то следует предположить, что в грамматике вы разбираетесь хорошо.

— Разбираюсь, — сказал я с полной обреченностью.

— Чудесно! Грамматика должен знать грамматику, это, наверное, вам еще отец говорил?

— Говорил, и дед говорил...

— Чудесно, чудесно!

— А стилистику вы тоже знаете?

— Знаю, — попробовал я сострить, — Ивана Яковлевича Стилистику!

— Э, нет, настоящую стилистику.

— Настоящую, а разве такая есть?

— Есть, представьте себе, есть, и не какая-нибудь, а практическая стилистика русского языка, но, к сожалению, ею почти никто всерьез не занимается, поэтому многие говорят и пишут как попало.

Стилистика и грамматика — это близкие родственники. Они почти неразделимы. Если речь грамотна, но стилистически небрежна, то она все равно никуда не годится, и наоборот. Сама судьба, можно сказать, привела вас сюда. Я сейчас пишу небольшую работу по практической стилистике, и мне надо кое-что проверить. Возьмите-ка листок бумаги и запишите несколько предложений.

Тут я не на шутку испугался и стал отнекиваться. Но ничего из этого не вышло. Вот что я записал под его диктовку:

1) «У лентяев нет никаких оснований надеяться, что учителя к концу года выставят им удовлетворительные отметки».

2) «На смену устаревшей машины «Победа» пришла новая машина—«Волга».

3) «Советские люди хорошо знают об огромном преимуществе социализма над капитализмом».

4) «Такое произношение характерно не только украинским, но и белорусским школьникам».

5) «Спортсмены отличаются крепким здоровьем и большой выносливостью. Для людей, пренебрегающих спортом, эти особенности, как правило, не свойственны».

6) «Некоторые стихи молодого поэта характерны тонким лиризмом и глубиной поэтического выражения».

— Так, записали? Чудесно! А теперь внимательно, несколько раз прочтите записанное и скажите, что в этих предложениях правильно, а что неправильно.

Он взял с полки какую-то книгу и углубился в нее, а я стал мучительно перечитывать написанное.

— Ну как? — спросил он меня минут через пятнадцать.

— Все правильно, ни одной ошибки.

— Что и требовалось доказать, — рассмеялся он.

— А что требовалось доказать? — спросил я, краснея.

— То, что современная молодежь, — если считать, что вы являетесь наиболее ярким ее представителем, недостаточно хорошо разбирается в некоторых вопросах грамматики и стилистики.

— Не может быть! — возмутился я.

— Не возмущайтесь. В каждом из записанных вами предложений есть грамматическая и стилистическая ошибка, связанная с управлением в русском языке.

— Какая ошибка?

— Этого я вам не скажу»,

— Так-таки и не сказал? хором спросили мы у Василия Федоровича.

— Не сказал. Пришлось серьезно заняться управлением и самому решать эту сложную для меня в то время задачу.

— И решили?

— Решил, конечно, с помощью пособий по грамматике и по практической стилистике.

Василий Федорович Грамматика подошел к доске и написал эти предложения в исправленном виде:

1) У лентяев нет никаких оснований надеяться на то, что учителя к концу года выставят им удовлетворительные отметки.

2) На смену устаревшей машине «Победа» пришла новая машина — «Волга».

3) Советские люди хорошо знают об огромном преимуществе социализма перед капитализмом.

4) Такое произношение характерно не только для украинских, но и для белорусских школьников.

5) Спортсмены отличаются крепким здоровьем и большой выносливостью. Людям, пренебрегающим спортом, эти особенности, как правило, не свойственны.

6) Некоторые стихи молодого поэта характеризуются тонким лиризмом и глубиной поэтического выражения.

Синонимические (близкие по значению) слова и словосочетания, — сказал Василий Федорович, — могут управлять разными падежами. Это обязывает нас быть особенно внимательными к грамматическим и стилистическим функциям этих слов и словосочетаний. В речи молодых ораторов, лекторов часто встречаются случаи так называемой синтаксической ассимиляции, то есть неправильности выбора падежа управляемого слова, вызываемого аналогией с падежом при другом близком по значению слове. Так, например, в предложении «На смену устаревшей машины «Победа» пришла новая машина «Волга», о котором шла речь, в результате подобной аналогии неправильно употреблен родительный падеж вместо дательного. Примерно такие же ошибки допущены и в других рассмотренных нами предложениях. Чтобы избежать подобных ошибок, надо хорошо различать управление при следующих синонимических словах и словосочетаниях, записывайте:

Адресовать кому? (другу), предназначать для кого? (для друга), рассчитывать на кого? (на друга).

Беспокоиться о ком? (о сестре), тревожиться за кого? (за сестру).

Вера во что? (в дружбу), уверенность в чем? (в дружбе).

Вслушиваться во что? (в игру пианиста), прислушиваться к чему? (к советам старших).

Внушать доверие кому? (людям), вселять доверие в кого? (в людей).

Произносить, излагать, повторять что? (речь); рассказывать, описывать что? (случай), говорить, сообщать что? и о чем? (факты, о событиях).

Гордиться, горд кем? — чем? (товарищем, достижениями); гордость за кого? — за что? (за товарища, за победу).

Дать оценку чему? (произведению), оценить что? (мастерство).

Делать различие между чем и чем? (между медом и сахаром); отличать что от чего? (музыку от пения); различать что и что? (прибой и шторм).

Достоин, достойны чего? (похвалы); достигнуть чего? (славы).

Жажда чего? (знаний), потребность в чем? (в знаниях), стремление к чему? (к знаниям).

Заслужить что? (уважение), заслуживать чего? ( уважения).

Жаловаться на что? (на отсутствие аппетита); обжаловать что? (неправильное решение).

Избегать чего? (курения), уклоняться от чего? (от обязанностей), обходить что? (опасные места).

Интерес к чему? (к русскому языку), интересоваться чем? (техникой).

Мешать, препятствовать чему? (развитию); тормозить что? (развитие).

Наградить чем? (похвальной грамотой); удостоить чего? (звания).

Надеть что на кого? (пальто на мальчика); одеть кого во что? (девочку в платье).

Недоволен, недовольна чем? (собой); разочарован, разочарована в чем? (в игре артиста).

Нужда в чем? (в оформлении); нехватка чего? (пособий).

Обвинять в чем? (в безделии), осуждать за что? (за лень).

Обратить внимание на что? (на недостатки), направить внимание на что? (на детали), уделять внимание чему? (работе над словом), задерживать внимание на чем? (на событиях).

Опираться на что? (па опыт); базироваться на чем? (на фактах).

Отчитываться в чем? (в проделанной работе), отдать себе отчет в чем? (в трудностях); представить отчет о чем? (о поездке); подвести итоги чего? (работы).

Осужден на что? (на забвение); приговорен к чему? (штрафу).

Поражаться чем? (достижениями), удивляться чему? (успехам).

Поступаться чем? (своими правами); уступать что? (очередь).

Превосходство над кем? (над противником), в чем? (в беге на коньках); преимущество чего перед чем? (социализма перед капитализмом).

Предупреждать о чем? (об опасности), предостерегать отчего? (от простуды).

Презирать кого? — что? (труса, подхалимство), презрение к чему? (к зазнайству).

Примириться с кем? — чем? (с обидчиком, с неудобствами), смириться перед кем? — чем? (перед победителем, перед могуществом).

Потребность в чем? (в учебниках); спрос на что? (на книги).

Разрешать кому что? (ученику — игру в пинг-понг); допускать что для кого? (прогулки — для выздоравливающих).

Уверять, заверять кого в чем? (товарища в дружбе).

Управлять чем? (машиной); регулировать что? ( движение).

Упрекать кого в чем? (лентяя в безделии), попрекать кого чем? (человека съеденным куском).

Характерен для кого? — чего? (для балерины, для балета); характеризуется чем? (высоким уровнем речевой культуры); свойствен или присущ кому? — чему? (ученому, данной местности); типичен для кого?— чего? (для туриста, для морского климата).

Продиктовав своим ученикам близкие по значению (синонимические) слова и сочетания, управляющие разными падежами русского языка, Василий Федорович Грамматика в заключение сказал:

— Конечно, все то, что вы сейчас записали, не усвоить за один день и даже за несколько недель. Но пусть эта запись будет у вас всегда под руками. Обращаясь к ней в случае необходимости (а такая у вас будет возникать постоянно), вы легко запомните все то, о чем здесь говорится.

Кроме того я хотел бы напомнить вам слова известного писателя и филолога Льва Успенского о стилистике разговорного языка: «Тот, кто по-настоящему болеет за родную речь, — говорит он, — должен твердо запомнить новый термин: не принято! Очень часто он налагает вето даже в таких случаях, когда совершенно невозможно подобрать грамматические, семантические или исторические возражения. Не принято и конец! Так же как не принято потягиваться за столом. Это возможно и естественно, но — не принято! Стилистика сложная и тонкая область знания, стоящая на грани науки и искусства. Она... требует не только знаний, но и чутья. Зачастую ее рецепты, годящиеся для одного стиля речи, не применимы для другого.

Когда двое мальчишек в школе говорят между собою, только педант найдет недопустимой реплику: «Ты опять «пару» хватанул? Эх ты! То «пара», то «кол»... Срежешься на экзамене—и выставят из школы». Но если вы увидите письмо директора к родителям, где говорится: «Уважаемые товарищи! Поскольку ваш сын опять хватанул «пару», а в табеле у него то «пара», то «кол», он несомненно срежется на экзамене, и я вынужден буду выставить его из школы...», вы решите, что директор, по меньшей мере, странный человек.

Слова и там и тут одинаковые, все они значатся в наших словарях, содержание сказанного одно и то же. Все правильно, но в одном случае так говорить принято, а в другом — не принято. Стилистически неуместно!

Нашу речь особенно портят эти ошибки вкуса и стиля. Каждый, кто хочет говорить по-русски правильно, обязан не только твердо следовать правилам грамматики. Он должен — а это далеко не легкая задача — развить острое чутье языка. Только оно позволяет стать одним из подмастерьев в громадной мастерской нашего великого и свободного языка».

 

Второй урок стилистики

В следующий раз, уступая настойчивым просьбам кружковцев, Василий Федорович Грамматика рассказал им еще об одном уроке стилистики, который, по его словам, был намного интереснее и поучительней первого.

— С тех пор, — начал он, —как наш футбольный мяч угодил в окно Ивана Яковлевича, прошло несколько месяцев. За это время мы успели подружиться и полюбить друг друга. Я часто бывал у него дома, ходил с ним в кино, в редакцию журнала, где печатались его статьи, и даже на «охоту» за словарями и справочниками, собирателем которых он был с «незапамятных времен». Однажды, возвратясь из школы, я увидел на столе записку: «Дорогой друг, приходите сегодня вечером ко мне на третий этаж. Есть о чем поговорить. И. Я.». Прочитав записку, я решил, что нашелся еще один диковинный экземпляр, о котором «стоит поговорить». А поскольку такой разговор был всегда интересным, то, наскоро пообедав, я засел за уроки и, покончив с ними, побежал к Стилистике.

— Ага,— сказал он, встретив меня в коридоре, — прибежали. Думали опять находка. Ошибаетесь! На сей раз нечто менее интересное. Входите!

Переступив порог знакомого кабинета, уставленного книжными шкафами, я был крайне удивлен, застав там двух моих сверстников. Они сидели за столом и выжидательно смотрели на Ивана Яковлевича.

— Потерпите, друзья, сейчас все объяснится, — сказал он, проходя в соседнюю комнату.

Я подсел к столу и стал ждать «поворота событий». И они повернулись, да так, что я до сих пор не могу вспомнить об этом без содрогания. Возвратившись в кабинет, Иван Яковлевич сосредоточенно посмотрел на нас и сказал:

— «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятное известие...»

— «К нам едет ревизор!» — подхватили мы.

— Нет не ревизор, а более грозное лицо — экзаменатор.

— Ну, это хуже!

— Гораздо хуже. Но ничего не поделаешь, придется отвечать.

— За что отвечать? Мы не грабили купцов, не притесняли чиновников, не истязали унтер-офицерскую вдову!..

— Да, но с русским языком вы обращаетесь ничуть не лучше, чем гоголевский городничий со своими подчиненными.

— Ну это вы уже загибаете, — обиделись мы.

— Во-первых, не загибаю, а, возможно, перебарщиваю, — нахмурился Иван Яковлевич, — а во-вторых, это сейчас выяснится.

— С этими словами он роздал нам «экзаменационные билеты» и стал спрашивать, как на заправском экзамене.

Первым отвечал Леша Веретенников, лучший ученик нашего класса. Вопрос у него был о недостатках и преимуществах причастия. Леша ответил на него сразу, не раздумывая.

— Никаких преимуществ. Только портит и затрудняет речь: ворчащий, кричащий, душераздирающий, читавший, любивший, переставлявший, основывавший. Язык сломаешь! И к тому же отвратительно — одни щи да вши. Недаром Максим Горький высмеивал писателей, употреблявших эти щи да вши столь часто, что они буквально ползали у них на каждой странице. И еще надо сказать...

— Та-та-та, — перебил его Иван Яковлевич, — ваш ответ, молодой человек, делает честь школьной риторике. То, о чем вы говорите, написано даже во многих пособиях по культуре речи. Однако причастие имеет преимущества, перед которыми бледнеют неудобства, связанные с техникой произношения и эстетикой восприятия. Конечно, Максим Горький был прав, выступая против неумеренного и неоправданного употребления действительных причастий настоящего и прошедшего времени. Нравы отчасти и паши стилисты, проповедующие известную еще со времен Ломоносова истину о том, что обороты с причастиями присущи главным образом книжному языку, а определительные придаточные предложения с союзным словом который — языку разговорному. И вместе с тем, если серьезно подойти к этому вопросу, следует признать, что причастия при умелом отборе придают нашей устной и письменной речи особое очарование, в основе которого лежит точность и выразительность определений. Попробуйте-ка, например, заменить причастия союзным словом который в таком отрывке из рассказа Тургенева «Бежин луг»:

«Я кивнул ему головой и пошел восвояси, вдоль задымившейся реки. Не успел я отойти двух верст, как уже полились кругом меня по широкому мокрому лугу, и спереди, по зазеленевшимся холмам, от лесу до лесу, и сзади, по длинной пыльной дороге, по сверкающим, обагренным кустам, и по реке, стыдливо синевшей из-под редеющего тумана, — полились сперва алые, потом красные, золотые потоки молодого, горячего света... Всюду лучистыми алмазами зарделись крупные капли росы; мне навстречу, чистые и ясные, словно тоже обмытые утренней прохладой, принеслись звуки колокола, и вдруг мимо меня, погоняемый знакомыми мальчиками, промчался отдохнувший табун».

— Попробуем, — сказал Леша Веретенников. — Дайте только книгу!

Иван Яковлевич достал с полки книгу, открыл ее на нужной странице и передал Леше. Тот схватил карандаш и через несколько минут прочитал перевод, который заставил нас всех громко смеяться:

«Я кивнул ему головой и пошел восвояси:, вдоль реки, которая задымилась. Не успел я отойти двух верст, как уже полились кругом меня по широкому мокрому лугу, и спереди по холмам, которые зазеленелись, от лесу до лесу, и сзади по длинной пыльной дороге, по кустам, которые сверкали и которые были обагрены, и по реке, которая стыдливо синела из-под тумана, который редел, — полились сперва алые, потом красные, золотые потоки молодого горячего света... Всюду лучистыми алмазами зарделись крупные капли росы; мне навстречу, чистые и ясные, которые словно тоже были: обмыты утренней прохладой, принеслись звуки колокола, и вдруг мимо меня промчался табун, который успел отдохнуть и который был погоняем знакомыми мальчиками».

— Ну вот, — сказал Иван Яковлевич, — Алексей простой заменой причастия союзным словом который учинил в этом прекрасном тургеневском отрывке полный разгром. Исчезло все: и образно-эмоциональная выразительность, и прелесть поэтической мысли, и чудесная музыка.

— Но вы забываете, Иван Яковлевич, что перед нами не разговорная, а художественная речь. Я где-то читал, что писатели и поэты из любой части речи могут сделать шедевр.

— Совершенно верно. То же самое может и должен делать из любой части речи, в том числе и из причастия, каждый оратор, лектор, докладчик.

— И каждый ученик 8-го класса? — ехидно спросил Леша.

— И не только 8-го, но даже 6-го класса,— серьезно сказал Иван Яковлевич. Все зависит от языкового чутья и понимания жанрово-стилистических особенностей высказывания. Литературная речь так же, как и художественная, должна быть точной, ясной, образной, эмоциональной. И здесь ей на помощь приходит любая часть речи, в том числе и причастие, достоинством которого А. С. Пушкин считал выразительную краткость. Во многих случаях причастные обороты предпочтительнее придаточных определительных предложений с союзным словом который. Так, например, в сложных предложениях с последовательным подчинением часто встречается скопление слов который. Единственное спасение от них состоит в замене придаточного определительного причастным оборотом. Несколько дней тому назад мне пришлось сделать замечание одному молодому человеку, любителю придаточных предложений, который умудрился вставить в разговор такую фразу: «Я читаю книги и журналы, которые беру в библиотеке, которая помещается в помещении Дома культуры имени Ленина, который построен в нашем районе».

— И как же вы его поправили? — спросил Леша.

— А вот как: Я читаю книги и журналы, которые беру в библиотеке, помещающейся в Доме культуры, построенном в нашем районе.

— Действительно, — обрадовался Леша. — Это гораздо лучше, молодцы причастия.

— Да... — рассмеялся Иван Яковлевич, — иногда они бывают молодцами, особенно в тех случаях, когда приходится устранять двусмысленности, возникающие в результате возможности двоякого соотнесения союзного слова который с одним из предшествующих ему существительных, например:

«Костюмы к спектаклям, которые были показаны москвичам, произвели сильное впечатление» (показанные); «Приятель моего друга, который был участником гражданской войны, прислал мне настоящую буденовку» (бывший участником); «На арену вышел усатый дрессировщик с огромным медведем, который был послан дирекцией, чтобы сказать школьникам приветственное слово» (надо посланный, иначе выходит, что приветственное слово детям сказал медведь).

— Нечего сказать, ошибочка: медведь — приветственное слово,—рассмеялся Леша Веретенников. — Выходит, что с причастиями надо держать ухо востро.

— Да, пользуясь причастиями и причастными оборотами в устной и письменной речи, надо остерегаться распространенных ошибок, из которых наиболее неприятными являются:

1. Неправильное согласование причастия с поясняемым словом: «В вокальном ансамбле, руководимым учителем пения, занималось 12 человек». Здесь причастие должно быть поставлено, как и поясняемое им слово, в предложном падеже (В вокальном ансамбле, руководимом учителем пения, занималось 12 человек).

2. Причастие страдательного залога так же, как и глагол, от которого оно образовано, должно управляй, существительным. Отсутствие управляемого слова затемняет содержание речи, сообщает ей логическую незавершенность: «Введенные правила намного улучшили дисциплину учащихся»; «Предложенные книги были с удовольствием прочитаны юными читателями». (Необходимо: ...введенные в школе, ...предложенные библиотекарем.)

3. В причастный оборот нельзя включать определяемое существительное: «играющий мальчик в баскетбол», «исполняющий музыкант сонату». Причастный оборот должен предшествовать поясняющему слову или следовать за ним (мальчик, играющий в баскетбол; музыкант, исполняющий сонату).

4. Надо помнить, что причастию свойственны категории залога, времени и вида. В связи с этим нельзя допускать смешения возвратных и невозвратных причастий; надо писать и говорить: трудящиеся массы, смеющиеся дети, увлекающиеся шахматисты, воспламеняющиеся вещества, а не «трудящие массы», «смеющие дети», «увлекающие шахматисты», «воспламеняющие вещества», как это часто бывает. В тех случаях, когда имеется возможность употребления параллельных форм причастия с -ся и без -ся, предпочтение надо отдавать второй форме. Вместо «нарушители правил уличного движения, наказующиеся законом» — ...наказываемые законом, вместо «газеты, распространяющиеся повсеместно» — ...распространяемые повсеместно.

Недопустима неточность в выборе форм времени и вида причастия. Так, например, в предложении «Задание, выполняющееся на прошлой неделе, было гораздо интереснее» — неправильна форма времени причастия. Здесь действие, обозначенное причастием, предшествует действию, на которое указывает глагол-сказуемое. Значит, причастие должно быть поставлено в прошедшем времени (Задание, выполнявшееся па прошлой неделе, было гораздо интереснее).

5. Используя причастные обороты как средство стилистической выразительности, не следует, однако, заменять ими придаточные определительные, присоединяемые к главному предложению посредством союзного слова который в родительном, дательном, творительном и предложном падежах. «Крестьянские дети» Некрасова — прекраснейшее произведение, которому поэт отдал много сил и творческого вдохновения, нельзя: ...«отдавшего ему много сил и творческого вдохновения».

6. Надо помнить еще и о том, что страдательное причастие среднего рода очень редко управляет существительным в винительном падеже и что такие обороты, как «обнаружено ошибку», «рассмотрено жалобу», «проверено план», «ушиблено ногу», «прочитано книгу», недопустимы в литературной речи.

7. И уж конечно, ценя и понимая «изобразительную краткость и выразительность» причастий, пе следует прибегать к неудачным конструкциям со скоплением причастий на -ший и -вший, о чем в свое время предупреждал нас Алексей Максимович Горький и что остроумно высмеял в фельетоне «Суконный язык» писатель В. Ардов: «Лица, ходящие по траве, вырастающей за отделяющей решеткой, ломающейся и вырывающейся гражданами, а также толкающиеся, приставающие к гуляющим, бросающие в пользующихся произрастающими растениями, подставляющие ноги посещающим, плюющие на проходящих и сидящих, пугающие имеющихся детей, ездящие на велосипедах, вводящие животных, загрязняющих и кусающихся, вырывающие цветы и засоряющиеся, являются штрафующимися».

Эта выдержка до того развеселила нас, что экзаменатору пришлось несколько раз ударить рукой по столу, прежде чем перейти к следующему «абитуриенту» — Виктору Козакову, сыну школьного врача, заядлому спорщику и оратору.

— Дайте-ка мне ваш билет,— обратился к нему Иван Яковлевич. — Так!.. Что вы знаете о связках?..

— Вопрос понятен, — перебил его Виктор. — О связках я знаю более чем достаточно. Они у меня, как говорит мама, в печенках сидят. Во-первых, связки надо беречь, постоянно ухаживать за ними, следить, чтобы не было разрыва. Во-вторых, связки требуют систематической тренировки и специальных упражнений на гласных и согласных звуках. В-третьих, качество связок, их постоянная способность к правильному звучанию тесно связаны с дыханием...

— Позвольте,— остановил его Иван Яковлевич, — о чем вы говорите?

— О связках.

— О каких связках?

— О голосовых.

— В таком случае вы не поняли или не прочитали вопроса. Здесь сказано: «Что вы знаете о связках, вернее, о вспомогательных глаголах и о возможности их стилистического использования?»

— Простите,— сконфузился Виктор,— я, действительно, не прочитал до конца. Слово связки меня страшно обрадовало, и я решил, что отвечу на пять с плюсом, если выложу все, что знаю.

— Хорошо, допустим, — рассмеялся Иван Яковлевич, — теперь отвечайте по существу.

— По существу, правильный выбор связок и вспомогательного глагола имеет большое значение для культуры устной и письменной речи. В именном составном сказуемом в качестве связок выступают глаголы быть, стать, становиться, казаться, делаться, являться, оставаться. Роль чистой связки, не имеющей предметного или, как говорят ученые, лексического значения, показывающей только время и наклонение, выполняет глагол быть и в некоторых случаях глагол являться, например: день был на редкость теплый и солнечный; физика является для многих очень сложной и трудной наукой. Другие глаголы, выступающие в роли связки, до сих пор в какой-то мере сохраняют свое лексическое значение. Надо быть очень внимательным и осторожным в обращении с ними, иначе неприятностей не оберешься, особенно, когда имеешь дело с такими специалистами, как вы, Иван Яковлевич. Действительно! Одно дело сказать: ученик был отличником, другое дело сказать: ученик стал отличником, сделаться отличником, оставался отличником. И совсем иное дело сказать: ученик казался отличником. В пособиях по ораторскому искусству и культуре речи говорится, что одни глаголы-связки указывают на возникновение признака или переход в другое состояние: сделаться, становиться, стать; другие — на сохранение прежнего состояния: остаться, оставаться; третьи — на проявление признака: бывать, оказаться, оказываться; четвертые — на признак, определяющий состояние: представляться, казаться, слыть, считаться и т. д.

— Все? — спросил Иван Яковлевич.

— Кажется, все. Больше ничего не могу вспомнить.

— Молодец,— сказал Иван Яковлевич.— Садитесь! Откровенно говоря, зная вашу страсть к ораторскому искусству, я ничего иного и не ожидал. К тому, что вы сказали, мне остается добавить лишь некоторые случаи типичных ошибок, связанных с неправильным выбором связки и формы именной части сказуемого.

Связка есть указывает на настоящее время и сочетается с именной частью сказуемого, то есть с существительным в именительном падеже. В современном языке она употребляется редко, преимущественно в официально деловой речи, когда нужно сформулировать какое-нибудь политическое положение, например: Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны. Не считаясь с этим, мы часто употребляем связку есть при именном сказуемом в других падежных формах: «Отличительная черта героя есть храбрость»; «Своеобразие романа есть наличие в нем большого количества персонажей»; «Развитие туризма в нашей стране есть стремление молодежи к непосредственному общению с природой».

Выбор связки зависит часто от характера и содержания составного сказуемого в целом. Не учитывая этого, многие говорят и пишут: «Из огромного количества стихов, издаваемых ежегодно, лишь некоторые оказываются образцами высокой поэзии» (вместо: становятся образцами...).

Теперь об известном вспомогательном глаголе является. Вы знаете, что я не сторонник дискриминации отдельных слов и словосочетаний русского языка, к какой бы категории они ни принадлежали, даже к штампам и канцеляризмам.

Я вам не раз говорил, что при умелом обращении любое слово, любой оборот могут быть с успехом использованы в речи. Однако что касается является, как сказал бы незадачливый поэт, то тут особый разговор. Этот вспомогательный глагол сделался в последнее время настоящим речевым бедствием. Откройте любое сочинение, или реферат, или заметку, послушайте наших школьных ораторов — и вы буквально задохнетесь от обилия этих является, явилось, может явиться, будет являться и т. п. С этим, конечно, надо бороться и где только можно объяснять, что этот вспомогательный глагол-связка часто оказывается лишним, что нельзя и ненужно, например, говорить и писать «Иванов является опытным водителем»; «Савельева является выдающейся актрисой»!; «Коньки являются полезнейшим видом спорта» вместо: Иванов — опытный водитель; Савельева — выдающаяся актриса; Коньки — полезнейший вид спорта.

— Ну-с, Грамматика,— обратился ко мне Иван Яковлевич,—какой вопрос достался вам?

— К сожалению, диалектизмы, архаизмы, неологизмы и еще какие-то измы.

— Почему же к сожалению?

— Потому что я их не люблю.

— Ай да Грамматика!

— А что Грамматика,— возмутился я.— Перечитайте ее вдоль и поперек и вы этих измов не найдете. И учителя нам про них ничего не говорили.

— Во-первых, не обижайте учителей. Они наверняка вам об этом говорили, если не в курсе русского языка, то в курсе художественной литературы, а во-вторых, когда человек говорит не люблю, значит, он как-то знаком с предметом своей неприязни. Короче говоря, будете вы отвечать или нет?

— Буду, разве только что на «тройку».

— Ну что ж, и тройка неплохая отметка, если она настоящая.

— Как это настоящая? — вмешался в разговор Виктор Козаков.

— А вот как. Когда я учился, а учился я, да будет вам известно, в гимназии, в захудалой провинциальной гимназии, то тройкой там оценивались знания, за которые вы иногда получаете пятерки. Послушаем все же Грамматику, прошу вас!

Делать было нечего, и я стал отвечать. Не помню точно содержание моего ответа, но сказал я примерно следующее.

В состав русского языка наряду с литературным языком входят местные говоры — диалекты, которые служат средством общения для людей, живущих на той или иной определенной территории: кринка — посуда, баитъ — говорить, курень — изба, шлях — дорога, рушник — полотенце. Диалектизмы часто встречаются в устной и письменной речи людей, недостаточно овладевших литературными нормами.

Архаизмами называются устаревшие слова, которые используются так же, как и диалектизмы, в языке художественной литературы для воссоздания характера эпохи, обстановки, быта и языка персонажей: сей — этот; тем паче — тем более; токмо — только; елико возможно — поскольку возможно; злоключение — несчастный случай; внимать — слушать; вседневно — всегда; комедиант — актер; особливо — особенно; сонмище — сборище; поведать — рассказать; челобитная — прошение; пищаль, самопал, мушкет, бердан — виды оружия. Злоупотреблять архаизмами даже в литературных и исторических произведениях — значит показывать отсутствие чувства меры и хорошего вкуса, об этом в свое время говорили В. И. Ленин, Лев Толстой и Максим Горький. Читая рассказы и повести некоторых наших писателей, мы в изобилии встречаем такие архаизмы, которые режут слух: аз, зане, сиречь, летось, зело, вельми, пиша, мня и многие другие.

Отмирание устаревших слов в языке сопровождается возникновением новых слов, неологизмов. Новых слов в язык приходит гораздо больше, чем уходит старых. Этому способствует бурный рост науки, техники, культуры и возникновение новых форм быта и человеческого общежития. С неологизмами происходит интересная вещь. Многие из них возникают в какое-то время, приживаются в языке, а потом вдруг как бы исчезают, уходят в тень. Так, например, многие неологизмы, появившиеся в начале революции (комбед, продразверстка, ячейка, нэп, продналог), успели устареть уже за годы Советской власти. Недолговечными оказались и такие неудачные слова, как шкраб (школьный работник), буржуйка (комнатная печка), распред (распределитель) и др. Словарь русского языка постоянно пополняется неологизмами, активно включающимися в нашу устную и письменную речь: колхозник, пятилетка, вертолет, кинолекторий, таксист, электропуть и многие другие. Иногда сочинением неологизмов занимаются некоторые люди, в том числе и наши старшеклассники, занимаются из озорства, создавая такие речевые нелепости, как: «чудеса геройства», «рецензист», «недовниманне», «подхалимник», «халтурник».

Выпалив все это, я в изнеможении опустился на диван и стал ждать расправы.

— Ну что ж, — сказал Иван Яковлевич, — Грамматика оказался на высоте и не посрамил земли русской, как говорили в старину. Могу поставить ему настоящую тройку,

— Тройку!? — воскликнул Леша Веретенников. — А как же тогда, по-вашему, надо было отвечать, чтобы получить настоящую пятерку?

— Отвечать надо было более точно. И более глубоко.

Я тогда был очень рад этой своей настоящей тройке и

пропустил мимо ушей замечание Ивана Яковлевича, но когда подрос, понял истинный смысл его слов. Говоря о недостаточной точности и глубине моего ответа, он думал с том, что, оценивая диалектизмы, можно было бы сказать о влиянии литературного языка на диалекты, которое распространялось прежде всего по основным, важным для страны путям сообщения: вначале по большим трактам и водным магистралям, позднее — по железным дорогам. Люди, возвращающиеся из города в деревню, становились проводниками литературного языка, в результате чего в современной деревне на одной и той же территории уживаются несколько языковых типов, свойственных, с одной стороны, старшему поколению, которое еще не совсем отошло от традиционного говора, и, с другой стороны, учителям, врачам, агрономам, учащимся средних школ, язык которых приближается к литературному языку или абсолютно сходен с ним. В наше время все более и более сужается круг носителей традиционного диалекта. Но это не мешает широкому взаимодействию между народным языком и языком литературным, определяющему пути дальнейшего обогащения и развития того и другого. Кроме того, Иван Яковлевич думал, наверное, и о том, что, характеризуя архаизмы, можно было бы отметить особенность, благодаря которой они в силу целого ряда общественных условий теряют свою архаичность и начинают употребляться в речи как слова, принадлежащие современной эпохе. Так было, например, в дни Великой Отечественной войны, когда вновь вернулись и приобрели гражданство такие слова, как сержант, ефрейтор, офицер, полковник, генерал, держава и многие другие.

Особенно неточными и неглубокими показались, очевидно, Ивану Яковлевичу мои рассуждения о неологизмах. Я ничего не сказал о том, что история языка пользуется этим термином для характеристики и обогащения словарного состава в отдельные исторические эпохи, вследствие чего мы можем говорить, например, о неологизмах Н. М. Карамзина, М. Е. Салтыкова-Щедрина, В. В. Маяковского, с неологизмах гражданской войны, колхозного строительства и т. д. Мой ответ был бы более глубоким, если бы я мог объяснить, что в научной, производственной, деловой речи неологизмы, войдя в употребление, выполняют в основном номинативную роль, а в художественной речи их использование почти всегда связано с ярко выраженными стилистическими и эстетическими намерениями.

 

Третий урок стилистики

Прощаясь с нами, Иван Яковлевич сказал, что сегодняшняя встреча-экзамен, это в некотором роде репетиция к тому «испытанию», которое ждет нас и его самого в воскресенье, 25 декабря. Заинтригованные и заинтересованные, мы стали просить его раскрыть секрет этого испытания. Но он решительно отказался и просил нас прийти к нему в этот день не позднее 17 часов, так как ровно в 18 мы вместе с ним отправимся туда, где все и объяснится. Промаявшись четыре дня подряд, мы прибежали к нему в воскресенье не в 17, а в 16 часов, в то время, когда он что-то писал, сидя за письменным столом.

— Так, явились? — встретил он нас шутливым вопросом. — Возьмите книги, садитесь на диван, читайте и ждите.

Мы достали книги, уселись на диван, но читать не стали. Нас волновали вопросы: куда, зачем и почему? Иван Яковлевич выглядел сегодня по-иному. На нем был новый костюм, белоснежная рубашка, галстук, повязанный бантом, и шерстяной жилет светло-серого цвета.

— Идем в филармонию,— шепнул Виктор Козаков.

— Не в филармонию, а в кинолекторий, — перебил его Леша Веретенников.

— В театр,— уверенно сказал я.

— Детям до 16 лет в вечернее время ходить в театр воспрещается,— поддел меня Виктор Козаков и начал перечислять разные места.

Тут были и цирк, и публичная библиотека, и планетарий, и даже общество филателистов, членом которого с детства состоял Иван Яковлевич.

— Я вижу, вы чем-то взволнованы, — сказал он, отрываясь от письма.

— Мало того, Иван Яковлевич, умираем от нетерпения.

— И любопытства?

— Да, да и любопытства.

— Потерпите несколько минут, и я вам все объясню.

Эти несколько минут показались нам вечностью. Наконец, Иван Яковлевич запечатал конверт, положил его в боковой карман, встал и сказал торжественным голосом:

— Сегодня мне исполнилось 60 лет.

— Какой кошмар!

— Почему же, собственно, кошмар?

— Потому что мы без подарков, и вообще вы нехороший, — закричали мы и бросились обнимать и поздравлять его, кто как мог.

— Открою вам еще один секрет, — сказал он после того, как все утихомирилось. — Школа, в которой я учился и много лет работал, решила отметить мое 60-летие своеобразным праздником, назвав его «Карнавал стилистики». Будучи от природы человеком не очень храбрым, я решил отправиться туда не один, а вместе с вами.

— Ура! — закричали мы. — Да здравствует Стилистика и славный карнавал!

В вестибюле школы, куда мы пришли через полчаса, гремела музыка. Огромное полотнище с надписью «Карнавал стилистики», украшенное гирляндами огней, переливалось всеми цветами радуги. По широкой лестнице, ведущей в актовый зал, навстречу нам спускался Русский язык, сопровождаемый Фонетикой, Морфологией и Синтаксисом. Приблизившись, они остановились, и Русский язык сказал взволнованным голосом:

С этими словами Русский язык обнял Стилистику. Они расцеловались и под звуки торжественного марша направились в актовый зал. Мы последовали за ними и были потрясены открывшейся картиной. Всюду, где только было возможно, сидели и стояли участники карнавала, одетые в яркие красочные костюмы, подчеркивающие принадлежность к той или иной части речи или выразительному средству языка. Тут были и Существительные, и Прилагательные, и Местоимения, и Глаголы, и Синонимы, и Омонимы, и Паронимы, и Метафоры, и Метонимии, и Синекдохи, и Перифразы, ну, в общем, весь состав русского языка и его стилистики, включая суффиксы, приставки, знаки препинания и прочее.

Больше всего поразило нас присутствие в этом зале литературных героев. Евгений Онегин, Татьяна Ларина, Чичиков, Манилов, Собакевич, Коробочка, Хлестаков, Андрей Болконский, Анна Каренина, Денис Давыдов, Павел Корчагин, Чапаев, Григорий Мелехов, Разметнов, дед Щукарь, Олег Кошевой, Уля Громова, Павлик Морозов сидели, стояли, беседовали между собой, как у себя дома.

— Иван Яковлевич, — сказал я шепотом, дергая его за рукав и показывая на присутствующих. — А эти зачем здесь?

— Не знаю, мой друг, не знаю, это сюрприз. Поживем — увидим!

Я хотел сказать ему еще что-то, но Русский язык увел его на возвышение, устроенное в центре зала, усадил в кресло и, обращаясь к присутствующим, сказал:

— Сегодня мы с вами чествуем Стилистику! Мы долго ждали этого дня. И вот Стилистика среди нас. Это не только большая честь, нс и огромная ответственность. Стилистика будет не только наслаждаться атмосферой нашего карнавала, не только смотреть, как мы веселимся, но и примет активное участие в наших маленьких импровизированных дискуссиях. Я прошу вас иметь в виду, что по программе нашего праздника каждый, на ком есть карнавальный костюм, может задать вопрос Стилистике и обязан ответить на вопрос, заданный ему Стилистикой. В случае каких-либо недоразумений прошу обращаться ко мне. Тут грянула музыка, завертелся подвешенный к потолку зеркальный шар, освещаемый разноцветными огнями, и начался карнавал, подобного которому не было еще в истории русского языка.

Пользуясь танцевальной суматохой, мы увели Ивана Яковлевича в коридор и стали спрашивать, как нам вести себя в создавшейся обстановке. Откровенно говоря, мы изрядно струхнули, предполагая, что он по своему обыкновению заставит нас отвечать на задаваемые ему вопросы. Но он успокоил нас, сказав, что сегодня в виде исключения наша роль будет заключаться в подливании масла в огонь. Это нас вполне устраивало, и мы в самом хорошем расположении духа, как говорится во многих сочинениях, вернулись вместе с ним в актовый зал на прежнее место.

Первыми, кто накинулся на Стилистику, когда смолкла музыка карнавального галопата, были знаки препинания.

— Стилистика, Стилистика! — закричали они, обступая ее плотным кольцом, — скажи, что ты о нас думаешь?

— Думаю, что вы народ боевой, задорный и весьма полезный.

— Не хитри, Стилистика, говорят, ты нас презираешь и, где только можешь, перечеркиваешь!

— А за что вас любить, — сказал Леша Веретенников. — Из-за вас одни только неприятности да двойки.

— Молчи, малыш! —- сказал Восклицательный знак. — Пусть говорит Стилистика.

— Пусть, пусть, пусть, — пропищали Запятые, смешно подпрыгивая на тоненьких ножках.

— Могу добавить, что знаки препинания имеют огромное значение при стилистическом оформлении мысли.

— Правильно, — хором сказали знаки препинания, — очень, очень большое значение!!!

— А ну скажи, Стилистика, кто из нас красивее? — спросила Точка с запятой, кокетливо поправляя шелковый бант, лихо торчавший на макушке.

— Все вы — красавцы расписные, у каждого своя стать, свой характер.

— И свой гонор, — добавил я с опаской, но замечание мое было пропущено мимо ушей. Тут Вопросительный знак, стоявший до этого в стороне, вышел вперед, взобрался на услужливо подставленную ему спину Многоточия и спросил на низких нотах:

— Станиславского знаешь, Стилистика?

— Знаю.

— А что он сказал про меня?

— И про меня? — воскликнул Восклицательный знак.

— И про нас? И про нас? — закричали Точки, Двоеточия, Запятые. — Скажи, Стилистика!

— Скажу. Станиславский, как никто другой, понимал природу знаков препинания и высоко оценивал их эстетическую роль в нашей речи. Он говорил актерам, ораторам и всем, кто занимается публичными выступлениями, что «точка, запятая, вопросительный и восклицательный знаки и прочие имеют свои, им присущие, обязательные голосовые фигуры, характерные для каждого из них. Без этих интонаций они не выполняют своего назначения. В самом деле, отнимите от точки ее финальное, завершающее голосовое понижение, и слушающий не поймет, что фраза окончена и продолжения не будет. Отнимите от вопросительного знака характерное для него особое звуковое «квакание», и слушающий не поймет, что ему задают вопрос, на который ждут ответа.

В этих интонациях есть какое-то воздействие на слушающих, обязывающее их к чему-то: вопросительная фонетическая фигура — к ответу, восклицательная — к сочувствию и одобрению или к протесту, две точки — к внимательному восприятию дальнейшей речи и т. д. Во всех этих интонациях — большая выразительность».

— А я где-то читала, что обо мне Станиславский особенно тепло отзывался, — сказала самая симпатичная Запятая, — скажи им, Стилистика, пусть знают все.

— Да, красавица, о тебе этот великий мастер речи отзывался особенно тепло. Вот его слова: «Самое замечательное в природе запятой то, что она обладает чудодейственным свойством».

— Слышите, слышите, чудодейственным свойством, — восторженно зашептали Запятые.

«Ее загиб, точно поднятая для предупреждения рука, заставляет слушателей терпеливо ждать продолжения неоконченной фразы... Если бы вы знали, какое наслаждение при длинном рассказе или фразе... загнуть фонетическую линию перед запятой и уверенно ждать, зная наверное, что никто вас не прервет и не заторопит».

— Наслаждение, огромное эстетическое наслаждение! — воскликнула Запятая. — Надо, чтобы об этом узнали все школьники от мала до велика.

— Надо, надо, надо, — проскандировали остальные Запятые и стали целовать свою подружку.

— А что обо мне сказал Чехов, не помнишь, Стилистика? — спросил Восклицательный знак.

— Как же, помню. У Чехова есть даже рассказ, который называется «Восклицательный знак».

— О!!! — вздохнули знаки препинания. — Целый рассказ!!!

— Да, представьте себе! В этом рассказе великий писатель изобразил старого чиновника — коллежского секретаря Перепелкина, который никак не мог вспомнить, где же в казенных бумагах ставится восклицательный знак, и восклицал: «Что за оказия! Сорок лет писал и ни разу восклицательного знака не поставил... Гм!.. Но когда же он, черт длинный, ставится?..

— Этот знак ставится, — напомнила ему жена, — при обращениях, восклицаниях и выражении восторга, негодования, радости и прочих чувств».

Выслушав замечание жены, старый чиновник задумался, — говорит Чехов: «Сорок лет писал он бумаги, написал он их тысячи, десятки тысяч, а не помнит пи одной строки, которая выражала бы восторг, негодование или что-нибудь в этом роде... И прочие чувства... — думал он. — Да нешто в бумагах нужны чувства? Их и бесчувственный писать может...»

— А про меня Чехов ничего не сказал? — спросило Многоточие.

— Про тебя, прелесть моя, Чехов специально ничего не говорил, но пользовался тобою в своих рассказах исключительно точно и умело, а вот Салтыков-Щедрин в одной гениальной сценке изобразил молодого чиновника, наставившего в деловой бумаге уйму многоточий и получившего от своего начальника такое замечание: «Что же это вы, молодой человек, многоточий-то наставили? Многоточие волнение чувств обозначает, а какое же волнение чувств может быть в казенной бумаге?»

— Хитрит, хитрит Стилистика, — сказал Вопросительный знак, все ссылается на Станиславского, на Чехова, на Салтыкова-Щедрина, а свое собственное мнение о нас не высказывает.

— Да, да, не высказывает, не высказывает, — поддержали его знаки препинания.

— Ну, что ж, если настаиваете, могу высказать. Во- первых, при помощи знаков препинания в устной и письменной речи передаются эмоциональные оттенки слов и выражений, помогающие писателям, поэтам и ораторам отражать своеобразие своего слога (способы словоупотребления и построения фразы). Во-вторых, знаки препинания помогают нам расчленять текст на отдельные его части, а в поэтической речи выделять ритмо-мелодические типы произношения. В-третьих, наконец, знаки препинания, выступая в основной своей роли, оформляют логико-грамматические отношения между предложениями и членами предложений.

— А не можешь ли ты, Стилистика, сказать что-нибудь особенное обо мне? — спросила Точка.

Иван Яковлевич хотел; было, ответить ей, но тут заиграли какой-то веселый танец, и знаки препинания, расхватав друг друга, пустились в пляс...

Не успели отзвучать последние аккорды танцевальной музыки, как нас окружили Омонимы, Паронимы, Тавтологии и Плеоназмы. Они не задавали никаких вопросов, а только хлопали в ладоши и кричали:

— Браво, Стилистика, браво! Спасибо тебе, Стилистика! Да здравствует, Стилистика! Ура, Стилистика!

Когда они немного успокоились, Иван Яковлевич спросил:

— За что вы меня так благодарите?

— Как за что? Без тебя мы совсем пропали бы. Никто о нас не вспоминал бы.

— А вы сами о себе все знаете?

— Знаем.

— Хорошо, тогда скажите, что такое омонимы?

— Слова, одинаково звучащие, но разные по значению, — сказал важный Омоним, кричавший громче всех.

— Например?

— Например, пила — инструмент и пила — прошедшее время от глагола пить; коса девушки, коса землепашца и коса — узкая полоса отмели на море или на реке.

— Правильно, а на какие группы делятся омонимы?

— На... на... на...

— На грамофоны, патефоны и саксофоны, — подсказал ему Виктор Козаков.

— Врешь, — обозлился важный Омоним, — мы делимся на, на... на...

— На омофоны, омографы и омоформы, — выручил его тощий, как жердь, Омоним.

— Да, да, да, на омофоны, омографы и омоформы, — обрадовались Омонимы, — верно, Стилистика?

— Совершенно верно. А кто из вас скажет, чем различаются между собой эти группы?

— Я скажу, — пропищал маленький, похожий на гнома, Омоним. — Омофоны — это слова, совпадающие в произношении: труд и трут, плод и плот, стог и сток. Омографы — слова, совпадающие на письме: зáмок и замóк, мýка и мукá. Омоформы — слова, совпадающие по звучанию в одной или нескольких присущих им формах и различающиеся в других, например: простой — существительное и простой — прилагательное, печь — существительное и печь — глагол.

— Молодец!

— Он у нас философ, ты с ним не шути, Стилистика, — сказал Омоним, одетый факиром.

— А я и не шучу, сейчас мы поставим перед ним один серьезный вопрос.

— Какой, какой вопрос? — заволновались Омонимы.

— Вопрос такой: чем опасны омонимы?

— Омонимы — мирный и безобидный народ. И страшны они только лентяям и лоботрясам, не желающим как следует изучать родную речь.

— А двусмыслицы, возникающие при употреблении омонимов? — спросил я.

— Двусмыслицы встречаются в тех случаях, когда в произношении совпадают, с одной стороны, слово, а с другой стороны, сочетание слов, например: мокли — мог ли, с утками — сутками, стройка — строй-ка, или когда одним словом характеризуются разные понятия: они просмотрели эти строки (ознакомились с ними или не заметили их, пропустили?), это правило надо оставить (сохранить или расстаться с ним?). Поэтому необходимо развивать в себе наблюдательность и замечать, что употребляемое слово из-за собственного омонима может быть понято неправильно.

— Ну что, правильно я сказал про него, Стилистика? — спросил Омоним, одетый факиром.

— Правильно. Он не столько философ, сколько вдумчивый и хороший ученик. Из него выйдет настоящий толк. К его словам я могу только добавить, что создаваемую омонимами возможность двусмыслицы не надо преувеличивать, так как слова в речи используются не изолированно. Обычно контекст обезвреживает омонимы, и ошибка становится невозможной. Если мы скажем, например, песчаная коса отделяла бухту от открытого моря, то никто не подумает о девичьей косе или о косе землепашца.

— А что ты про нас еще знаешь, Стилистика? — спросил Омоним, похожий на доктора Айболита.

— Знаю, что, давая повод к неверному пониманию, вы в то же время являетесь прекрасным материалом разнообразных шуток и каламбуров, создаваемых писателями и поэтами.

— Прочти, прочти, Стилистика! — закричали Омонимы.

— Извольте:

Это шуточное стихотворение давным-давно написал поэт Минаев. Думаю, что кто-нибудь из вас прочитает нечто более современное.

— Я прочту, — раздался вдруг дребезжащий женский голос. И, протиснувшись вперед, в центре круга оказалась забавная старушка в немыслимом чепце, в кринолине с оборками и бантами.

— Кто это? — спросил Леша Веретенников.

— Не знаешь, чудак! — удивился тощий Синоним. — Ведь это же бабушка Полисемия, от которой мы все пошли. Читай, бабушка!

— Читай, читай! — закричали Омонимы и захлопали в ладоши.

Как, хорошо написано?

— Это ты про омонимы читала, бабушка, а ты что-нибудь про себя, про полисемию, прочитай, чтобы все видели и красоту, и многозначность русского слова, — сказал странный Омоним, одетый Иваном-царевичем.

— А что ж, могу и про себя.

ДОРОГА

Подумать только, как много

Значений у слова дорога.

Дорогой зовут автостраду

И тропку, бегущую рядом,

И шлях, что лежит на равнине,

И путь каравана в пустыне,

И шаг альпиниста по круче

К вершине, упрятанной в тучах,

И след корабля над волнами,

И синие выси над нами...

А вскоре пополнится новым

Значеньем привычнее слово.

Представьте: готова ракета

К прыжку на другую планету,

Прощаясь с ее экипажем,

Стоящим у звезд на пороге,

Мы просто и буднично скажем:

«До встречи! Счастливой дороги!»

Подумайте только, как много

Значений у слова дорога.

— Ура! Качать Полисемию! — закричали Омонимы и хотели подхватить ее на руки, но тут грянула мазурка и старушка, ловко высвободившись, подскочила к Ивану Яковлевичу и, к величайшему нашему изумлению, потащила его в самую гущу танцующих. После мазурки его окружили Морфология и Синтаксис вместе со своими подчиненными — Существительными, Прилагательными, Местоимениями, Глаголами, Полными, Неполными, Односоставными и прочими предложениями. Они усадили его на место. И принялись допытывать по всем правилам средневековой инквизиции.

— Сколько тебе лет, Стилистика? — спросил Глагол, похожий на Илью Муромца.

— Не знаю.

— А празднуешь шестидесятилетие!

— Это не я праздную, а вы.

— Не будем вдаваться в подробности. Кто твои родители, Стилистика?

— Отец служащий, мать крестьянка.

— Кому служил твой отец?

— Русскому языку.

— А мать?

— Русскому языку.

— А ты кому служишь, Стилистика?

— Русскому языку.

— Тогда клянись.

— В чем?

— В том, что будешь отвечать нам честно, без всяких околичностей.

— Клянусь!

— Начнем. Кто первый?

— Я, — отозвалось Местоимение.

— Спрашивай.

— Любишь ли ты местоимение, Стилистика?

— Обожаю.

— А что ты можешь сказать о нем помимо того, что написано в школьных учебниках?

— Местоимение благодаря своим особым синтаксическим и морфологическим свойствам может выполнять в речи самые разнообразные стилистические функции.

— Какие функции?

— Оно может выступать как синоним любого члена предложения — подлежащего, сказуемого, дополнения, обстоятельства, служит незаменимым средством связи в сложном предложении, позволяет избегать повторении одних и тех же слов, делает нашу речь более яркой, насыщенной.

— Правильно, Стилистика, а теперь взгляни сюда. Видишь этих трех юношей, одетых в разноцветные трико?

— Вижу, это Определительные местоимения каждый, всякий, любой.

— Что ты скажешь про них?

— Они часто выступают как синонимы, однако каждому из них в отдельности присущи дополнительные смысловые значения, и надо быть очень осторожным, чтобы, употребляя их, не наделать грубых стилистических ошибок.

— А какие дополнительные значения нам присущи?— спросили хором названные Местоимения.

— Это вам лучше знать!

— Мы-то знаем.

— А раз знаете, зачем спрашиваете?

— Чтоб и другие знали.

— Хорошо, скажу для других. Местоимение каждый означает любой из себе подобных (каждый день каток открыт). Местоимение всякий означает самый разнообразный (всякие звери водятся в лесу). Местоимение любой — какой угодно (соревнование состоится при любой погоде). Поэтому можно сказать, например: каждый день каток открыт, в любой день каток открыт, но нельзя сказать «всякий день каток открыт». С другой стороны, можно сказать всякие звери водятся в лесу, любые звери водятся в лесу, но нельзя сказать «каждые звери водятся в лесу», и уж, конечно, не скажешь: «соревнование состоится при каждой погоде».

— А ведь говорят, черти! — вмешался Глагол знать.

— Кто? Кто говорит? — заволновались Существительные. — Мы не говорим, и Прилагательные, и Числительные и даже Предлоги так не говорят.

— А вот они говорят, — сказал Глагол, указывая на нас.

— Мы так тоже не говорим, нечего на нас указывать! — вспылил Леша Веретенников. — Не говорим, потому что всякий из нас...

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!.. — покатились со смеху Местоимения, — выходит, что всякий из вас занимается стилистикой.

— Я хотел сказать каждый из нас...

— Ладно, помалкивай, — перебил его ведущий Глагол. — Кто еще хочет задать вопрос Стилистике?

— Я хочу задать вопрос Стилистике, — сказало Прилагательное.

— Задавай.

— Есть такая скороговорка: шли сорок мышей, несли сорок грошей, две мыши поплоше несли по два гроша. Как ты думаешь, Стилистика, правильна ли эта моя форма сравнительной степени плоше или неправильна?

— Здесь правильна.

— Хорош ответ, нечего сказать, — возмутилось прилагательное. Значит, по-твоему, ученикам, которые то и дело говорят «слабже», «хужее», «длинше», «плоше», «красивше», надо выдавать грамоты?

— Нет, таких учеников поощрять не следует, наоборот, их надо постоянно останавливать и толково разъяснять, что подобные формы сравнительной степени прилагательного являются просторечными и в литературной речи не употребляются, что если, например, кто-нибудь, осматривая достопримечательности Ленинграда, скажет: «Этот памятник красивше того» или «Невский проспект длинше Гороховой», то он сразу создаст себе репутацию человека низкой речевой культуры.

— А как же в скороговорке?

— В скороговорке другое дело. Она создавалась народом сотни лет тому назад, когда сравнительная степень прилагательного плоше употреблялась повсеместно.

— Послушай, Прилагательное, — сказал ведущий Глагол, — что это ты вырядилось, будто радуга небесная?

— Это не я вырядилось, это меня вырядили.

— Кто?

— Учителя.

— Зачем?

— Чтобы ученики научились называть небо не только голубым, море синим, снег белым, а лес зеленым, чтобы они брали пример с тех мастеров слова, которые знают толк в имени прилагательном и умеют находить в нем краски для определения любых оттенков и цветов и настроений.

— Я вижу: музыканты собираются подарить нам новый танец, — сказал ведущий Глагол. — А это значит, что нам придется па время оставить Стилистику.

— Не надо танца, не хотим оставлять Стилистику. У нас еще много вопросов, — раздались голоса.

— Нарушать правила маскарада не будем. Вопросы после танца.

— Да, знаем, после танца удерет Стилистика, — дрожащим голосом сказало Числительное.

— Не удерет, мы к нему Добрыню Никитича и Алешу Поповича приставим, — с этими словами ведущий Глагол ударил в ладоши, и два богатыря, взобравшись на возвышение, стали рядом с Иваном Яковлевичем.

Оркестр заиграл краковяк, и вся компания пустилась в пляс, а мы залюбовались карнавалом. Его устроители немало потрудились, чтобы доставить удовольствие Ивану Яковлевичу. И не ошиблись в этом. Иван Яковлевич хлопал в ладоши в такт музыке и посылал воздушные поцелуи каждой проносящейся мимо него карнавальной группе. Когда же к нему приблизились танцующие в паре Подлежащее и Сказуемое, одетые в русские национальные костюмы, он вскочил со своего места и бросился вниз, чтобы присоединиться к ним. Но Добрыня Никитич и Алеша Попович в один миг водворили его на место и до конца танца держали свои секиры скрещенными таким образом, что танцующие видели лишь сияющее лицо и ноги юбиляра.

С первым вопросом к нему после танцевальной паузы обратился Глагол, открывший дискуссию.

— Говорят, Стилистика, — сказал он, размахивая какой-то замысловатой папкой, — что ты понимаешь толк в глаголах?

— Кто говорит?

— Мы, мы говорим, — закричали Падежи и Наклонения.

— Ну, раз они говорят, значит кое-что понимаю.

— Тогда ответь нам ка такой вопрос: как образовать форму 1-го лица настоящего времени от глаголов убедить, победить, басить, чудить и лебезить?

— Убедю, победю, басю, чудю и лебезю, — выпалил я, желая подлить масла в огонь.

— Хорош гусь, нечего сказать, — возмутился Глагол. — Таких «убедю», «победю» у меня полная папка. Я их полгода собирал. Это твой ученик, Стилистика?

— К сожалению, мой.

— В семье не без урода, — сказал Добрыня Никитич, — направляя острие своего оружия мне в грудь. — Поправь его, Стилистика.

— Образовать форму 1-го лица настоящего времени от названных глаголов невозможно, так как они ее не имеют. А неправильно образованные формы, вроде тех, которые продемонстрировал сейчас мой «незадачливый» ученик — «убедю», «победю»... — должны быть заменены близкими по значению глаголами (уговорю, заставлю) или синонимическими описательными оборотами (смогу убедить, постараюсь убедить, одержу победу и т. п.).

— Хорошо, Стилистика! Вот у меня тут в папке имеется обвинительный акт против учеников 7-го класса, которые от продуктивных глаголов махать, колыхать, хлестать образуют нелепые формы: «махаю», «махаешь»; «колыхаю», «колыхаешь»; «хлестаю», «хлестаешь». Что ты об этом думаешь?

— Думаю, что этих учеников, если не хлестать, то поправлять надо строго. Им надо объяснить раз и навсегда, что такие ошибки образуются в результате влияния форм продуктивных глаголов на формы глаголов непродуктивных, от которых идут все эти «махаю», «колыхаю» и т. п.

— Мудришь, Стилистика! — заявил Восклицательный знак. — Ты нам прямо скажи, как надо правильно говорить и писать эти глаголы.

— Говорить и писать надо: махать — машу, машешь; колыхать — колышу, колышешь; хлестать — хлещу, хлещешь. При этом надо помнить, что некоторые аналогичные пары используются в языке параллельно, но в них каждый глагол отличается особым содержанием: брызгает (водой) и брызжет (здоровьем); двигает (мебель) и движет (нами движет чувство долга); капает (лекарство) и каплет (с крыши) и т. д.

— Можно мне задать тебе вопрос, Стилистика? — спросил вдруг Алеша Попович.

— Не принимай, не принимай у него вопроса! — закричали Подлежащие и Сказуемые. — Он злой, он не пустил тебя танцевать с нами!

— Не волнуйтесь, господа, — сказал Добрыня Никитич, — Алеша не виноват. Мы с ним были при исполнении служебных обязанностей. Правильно, товарищ начальник?

— Правильно, — сказал ведущий Глагол, — говори, Алеша Попович.

— Вот я много хожу по земле русской, слушаю русскую речь. У одних она ясная, благозвучная, а у других смутная, некрасивая и неблагозвучная...

— Так он до утра тянуть будет. Говори конкретно, — перебил его Предлог из.

— А я конкретно. Вчера мне один паренек сказал на лётном поле: «Самолет летит по понедельникам, четвергам и пятницам». А девушка-кондуктор: «Автобус идет каждые 15 минут». Правильно они сказали?

— Нет, неправильно.

— Почему?

— Потому что эти люди не различают оттенков значений у глаголов, обозначающих движение. Если бы они знали, что глаголы летит и идет обозначают движение в определенном направлении, а глаголы летает и ходит — движение как постоянное действие, без оттенка определенности направления, они ответили бы вам правильно: Самолет летает по понедельникам, четвергам и пятницам; автобус ходит каждые 15 минут. А теперь позвольте мне задать вам вопрос: как это вы, будучи Алешей Поповичем, очутились вдруг на аэродроме, а затем вознамерились прокатиться на автобусе?

— Эх, Стилистика, Стилистика! Разве ты не видишь, что я советский школьник, ученик 8-го класса, изображаю Глагол ходить в образе Алеши Поповича?

— Как это «изображаю в образе»?

— Прости, Стилистика, я хотел сказать в костюме Алеши Поповича, а из-за этой вот особы, которая пристает ко мне весь вечер, оговорился.

— А что ж, эта особа довольно милая, хоть и зовут ее Тавтологией.

— Да, да, я милая, милая, а на меня все набрасываются, — закричала вдруг Тавтология, — грозно размахивая зонтиком и топая тоненькими ножками, — скажи ему, Стилистика!

— Не волнуйся, милая, у тебя кроме недостатков есть и достоинства, которые нельзя недооценивать.

— Какие у нее достоинства? — пробасил Добрыня Никитич.

— Не знаешь, невежа, — накинулась на него Тавтология, — да без меня и моего мужа Плеоназма ни один уважающий себя писатель не обходится. Правильно, Стилистика?

— Правильно. В речи говорящего или пишущего тавтология и плеоназм — явления отрицательные; художественная же литература и ораторское искусство используют их как особый стилистический прием, помогающий более яркому и эмоциональному выражению мысли.

— Слыхали! — крикнула Тавтология и, закатив глаза, с чувством продекламировала:

— Рыдай, рыдай, — сказал Добрыня Никитич, и хотел было отстранить Тавтологию, но в эту минуту послышалась тоскливая заунывная музыка и показалась освещенная лучами прожектора какая-то процессия, участники которой были одеты в строгие, чопорные костюмы.

— Пуристы, ей богу, пуристы идут. Встречай пуристов! — заорал Восклицательный знак.

Тут произошло нечто из ряда вон выходящее. Все стали стучать, хлопать в ладоши и скандировать:

Пуристы подошли, остановились в нескольких шагах и стали размахивать флажками, на которых было написано: «Долой невежество! Да здравствуют старые нормы! Гнать просторечье! Очистим русский язык от иностранных слов! Свободу русизмам! Бей неологизмы! Круши сложносокращенные слова! Да здравствует чистая лексика!»

— Что скажете, голубчики? — спросил ведущий Глагол.

— Хотим задать Стилистике несколько вопросов, — прошамкал чернобородый пурист, одетый в средневековую мантию.

— Спрашивайте.

— Что тебе милей всего на свете, Стилистика?

— Русский язык.

— Почему же ты не борешься против засорения его иностранными словами?

— Потому что это тормозит его развитие.

— Доказательства, доказательства! — закричали пуристы.

— Хорошо, против каких иностранных слов вы протестуете?

— Против всех.

— Без исключения?

— Без исключения, без исключения! — закричали пуристы и стали плясать, изображая войну с иностранными словами и изгнание их из русского языка. Пока они плясали, ведущий Глагол сбегал за Русским языком и тот явился в сопровождении целого отряда Иностранных слов.

— Молчишь, Стилистика? — спросил чернобородый пурист после того, как прекратился воинственный танец.

— Нет, не молчу. Вы говорите, что протестуете против всех иностранных и просторечных слов, вошедших в русский язык. Вот перед вами греческие и римские слова: республика, механика, милиция, амнистия, грамматика, физика, лаборатория. Вот итальянские слова: симфония, соната, газета, бюллетень, сценарий. Английские слова: лидер, чемпион, вокзал, бифштекс, бойкот. Французские слова: партизан, сеанс, декрет, кошмар, браслет. Немецкие слова: бухгалтер, бутерброд, шлагбаум, вексель, флейта, штраф, мундир. Можно без них обойтись?

— Можно.

— А как думает Русский язык?

— Думаю, что пуристы не правы. Без этих и многих других иностранных слов, воспринимаемых теперь как исконно русские, я не могу жить.

— Без каких это многих других иностранных слов ты не можешь жить?! — вскричали пуристы.

— Не могу жить без таких слов, как революция, социализм, коммунизм, марксизм, демонстрация, всех их не перечислишь.

— А без каких разговорно-просторечных слов не может обойтись наш чудесный литературный язык? — ехидно спросил маленький щуплый пурист.

— Без тех, которые прочно вошли в его состав и воспринимаются как вполне литературные.

— Какие же, собственно говоря?

— Вглядись внимательно, некоторые из них стоят перед тобою.

— Я близорук и плохо вижу.

— Тогда я тебе помогу: брат, друг, отец, дед, земляк, шумиха, времянка, проворонить, шатун, бегун, походя, хлебать, непогодь, вплавь, впопыхах, впрямь, всухомятку, второпях.

— А что скажет по этому поводу Стилистика?

— Скажу примерно то же самое, но добавлю кое-что о словах иностранных. Русский язык настолько богат и так своеобразен, что любое иноязычное слово, попавшее в его состав, подчиняет своему влиянию, а иногда так перерабатывает, оснащая его своими приставками, окончаниями и суффиксами, что даже опытный лингвист не в состоянии отличить его от исконно-русского. Эта переработка, говорит поэт Сельвинский, делает иноязычное слово «до такой степени отечественным, что теперь бывает трудно поверить в его инородное происхождение. Например, немецкое слово бэр (медведь) и лох (дыра) образовали такое, казалось бы, кондовое русское слово, как берлога. Этим еще больше подчеркивается мощь русского языка».

— Зря, Стилистика, стараешься! Всем известно, что Белинский и Ленин тоже боролись за чистоту русского языка и выступали против засорения его иностранными словами.

— Белинский и Ленин боролись против ненужного и неоправданного употребления иностранных слов, а вы хотите, подражая Шишкову, вместо калоши говорить «мокроступы», вместо аллея — «проход», вместо кий — «шаропих», вместо эгоист — «себятник», вместо акварель — «водяная краска», вместо корректор — «правщик», вместо маршрут — «путевик». И вообще, как я понимаю, вам не терпится изгнать из русского языка все, что помогает ему расти и крепнуть.

— Да, да, все, все, все!!!

— Бей пуристов! — закричал Илья Муромец и, размахивая булавой, ринулся вперед. За ним ринулись все остальные, и бог знает, чем бы все это кончилось, если бы не оркестр, заигравший польку.

— Ну и ну! — сказал Иван Яковлевич, вытирая вспотевший лоб, — попали мы с вами в переделку.

— Уйдем отсюда, — предложил я.

— Нет, Грамматика, так не годится, уж если мы сюда пришли, то останемся до победного конца. Не в моих правилах отступать. Вот только бы воды напиться.

— Сию минуточку, Иван Яковлевич, — сказали мы и помчались в буфет. Когда мы вернулись в зал, полька была в полном разгаре, но Ивана Яковлевича на месте не было. Не было и его ретивых охранителей — Добрыни Никитича и Алеши Поповича. Удивленные и растерянные, стояли мы на возвышении у пустого кресла с бутылкой лимонада и стаканами в руках, не зная, что предпринять, как вдруг к нам подбежала взволнованная, раскрасневшаяся Запятая и сообщила, что Стилистику похитили Междометия и пытают на винтовой лестнице за сценой. Мы побежали туда и увидели картину, которая до сих пор забавляет меня. Наш любимый учитель сидел на верхней ступеньке лестницы, отбиваясь ногами и руками от наседавших на него Междометий и кричал:

— Брысь, брысь! Кыш, кыш! Ай-ай! Ох-ох!! Караул!!!

А Междометия дружно наседали на него, соревнуясь в буйном воспроизведении таких своих звучаний, как браво! бис! гох-гох! гип-гип, ура!

Видя такое издевательство, мы не выдержали и бросились спасать Стилистику. Не прошло и двух минут, как все Междометия, начиная от ах-трах и кончая гип-гип, ура!, валялись у подножия винтовой лестницы и издавали звуки, из которых самыми выразительными были: ай-ай, ой-ой и ы-ы-ы!!!

Увидя, что мы наделали, Иван Яковлевич, к великому нашему удивлению, выругал нас и, спустившись вниз, стал извиняться перед Междометиями, обещая ответить на все их вопросы. Междометия не заставили себя упрашивать. Они вскочили на ноги, привели в порядок свои растрепанные волосы и поставили один общий вопрос:

— Почему нас не ценят, не любят и не уважают?

И тут Иван Яковлевич произнес вдохновенную речь о роли междометий в русском языке, содержание которой сводилось примерно к следующему:

— Друзья! Не любят и не ценят вас люди, далекие от понимания истинно прекрасного в языке. Междометия представляют собой живой и богатый пласт речевых знаков, которые служат для непосредственного эмоционального выражения самых тонких и глубоких переживаний и ощущений. Междометие а!, например, выражает восторг, страх, боль, иронию, насмешку; междометие ага — удивление, угрозу, злорадство; междометие ура! служит массовым выражением радости, восторга, приветствия, человеческой солидарности. Есть междометия призыва: эй, ау, алло, караул; междометия внимания, настороженности: чу, слышь; междометия команды: майна, вира, полундра; междометия воздействия на животных, междометия отгона зверей и многие другие.

Свою речь Иван Яковлевич закончил призывом к Междометиям не унывать и верить в свое высокое стилистическое призвание.

Междометия несколько раз прокричали ура!, спели песню фу-ты ну-ты тра-та-та и, подхватив вдохновенного оратора, отнесли его в актовый зал. Там в это время заканчивался очередной танец, после которого нас плотным кольцом окружили герои литературных произведений и стали задавать вопросы, от которых у меня волосы на голове встали дыбом.

— Скажи, Стилистика, — спросил, размахивая тростью, Евгений Онегин, — почему эти недоросли — тут он указал на нас, — когда им приходится говорить или писать обо мне, часто делают ошибки, в которых трудно разобраться даже образованному человеку.

— Например?

— Например, один великовозрастный юнец, выступая недавно на литературном вечере, сказал: «Пообедав и приняв туалет, Онегин помчался на бал». Что значит «приняв туалет», почему туалет? Принять можно ванну, душ, капли датского короля, в конце концов, но не туалет.

— Веретенников,— неожиданно обратился Иван Яковлевич к Леше, — вы сделали эту ошибку?

— Что вы, Иван Яковлевич? Да разве я?..

— Да, да, вы, не возражайте, — тут он хитро подмигнул Леше.

— Извольте объяснить Евгению Онегину, в чем состоит ваша ошибка.

— Моя ошибка состоит в том, — покорно сказал Леша, — что я заменил одно слово в известном фразеологическом обороте совершить туалет и таким образом сказал чушь.

— Действительно, чушь! — воскликнул Евгений Онегин.

— То же самое вы сделали, — сказала Татьяна Ларина, — когда заявили, что «Пушкин в своем романе уделяет большое значение Татьяне». Как вам не стыдно, молодой человек, неужели вы не знаете, что уделять можно только внимание, а не значение?

— Знаю, но тем не менее...

— Тем не менее, тем не менее, — перебил его Евгений Онегин, — а что вы сказали о моих родителях?

— О ваших родителях я, простите, ничего не говорил.

— Не говорили? Да как вы смеете отрицать, когда я собственными ушами слышал.

— Что же я сказал о ваших родителях? — сдался Алексей.

— Вы сказали: «Родители Онегина провели всю жизнь в праздности и в светских развлечениях, наделавших много долгов». По-вашему, выходит, что долги делал не мой отец, а развлечения, которыми он увлекался. Если бы это было так, то Пушкин никогда не написал бы

— Простите, — сказал Леша, — я, действительно, сделал грубую смысловую ошибку. Но позвольте вас спросить,

неужели вам нравится, что ваш родной отец жил долгами и в конце концов промотался?

— Нет, это мне не нравится, молодой человек, нравится мне другое, то, что, сделав ошибку, вы не только признаете ее, но и умеете исправлять.

— Служу Стилистике, — отчеканил Леша Веретенников, задирая нос выше головы.

продекламировал вдруг Чацкий, выступая вперед.

— Вы хотите задать вопрос?— спросил его Иван Яковлевич.

— Да, хочу.

— Чудесно. А чем объяснить ваше неожиданное стихотворное вступление?

— Тем, что в наше время умели выражать свои мысли более правильно, чем теперь. Софья Павловна может это подтвердить.

— Подтверждаю, — сказала Софья, становясь рядом с Чацким.

— Какой же вопрос вы хотели задать, Александр Андреевич?

— Я хочу спросить, можно ли сказать, как это сделал один молодой человек, окончивший школу с золотой медалью: «Прямо с вокзала Чацкий поехал в дом Фамусовых».

— Нет, так сказать нельзя.

— В чем же ошибка?

— В смешении стилей. Во времена Фамусовых не было железных дорог, а следовательно, и вокзалов. Вы могли приехать с пристани, со станции, из дома — откуда угодно, только не с вокзала.

— Значит, и про меня тоже нельзя сказать, — заметила Софья, — как это было сказано вчера на вечере молодых текстильщиц?

— Интересно, — громыхнул Скалозуб, — что думают о вас эти самые текстильницы?

— Во-первых, не текстильницы, а текстильщицы, а во-вторых, не вашего это ума дело!.. Так вот одна весьма милая текстильщица сказала: «Из-за того, что Софья нарочно выдумала сплетню, Чацкий расстался с нею». Правильно ли это?

— Неправильно. В языке не принято выражение «выдумала сплетню», говорят пустила, распространила сплетню.

— Я никогда никакими сплетнями не занималась, — вспыхнула Софья. — Между мной и теми, кто это делает...

— Дистанция огромного размера! — выпалил Скалозуб и, подхватив графиню Хрюмину, хотел было пуститься с нею в пляс, но тут раздался жалобный стон. Все оглянулись и увидели Обломова, который лежал в кресле, обмахиваясь веером, похожим на опахало.

— Как спали, Илья Ильич? — спросил у него Фамусов.

— Какой тут сон, когда обо мне сочиняют всякие небылицы.

— Про вас небылицы? Не может быть, — сказал Репетилов. — Да эти лоботрясы обожают вас, — кивнул он в нашу сторону.

— Прошли те времена, дорогой учитель. Теперь больше меня презирают, чем обожают. Намедни проснулся я среди бела дня и слышу: «Обломов всю жизнь проявлял ленивость». Каково? Ленивость! Вместо прекрасного русского слова леность!

— Почему не лень? — спросил Виктор Козаков.

— Потому, молодой человек, что лень — это отвратительнейший неологизм, лишенный всякого поэтического очарования.

— А еще что про вас сочиняют, Илья Ильич? — спросил Молчалин.

— Сочиняют, будто «Штольц хотел пробудить в Обломове сон». Господи, сон! Да зачем его во мне пробуждать, ежели он от рожденья составляет истинную сущность моего бытия. А что до Штольца, то этот нехристь пытался не пробудить, а побороть во мне блаженное состояние, именуемое сном, что ему, конечно, не удалось. — С этими словами Обломов откинулся на спинку кресла и все услышали храпение, громоподобные звуки которого не могли заглушить даже фанфары, возвестившие начало карнавального полонеза.

В полонезе особенно отличились Сложноподчиненные предложения. Они танцевали так изящно, с таким самозабвением, что богиня танца Терпсихора, разъезжавшая по залу в воздушном фаэтоне, присудила им первую премию.

— Держись, Стилистика! — сказал Илья Муромец, указывая на возвращавшихся героев литературных произведений. На этот раз они шли стройной колонной, предводительствуемой Суворовым.

— Слушаю вас, генералиссимус, — сказал Иван Яковлевич, вставая.

— Бог мой, Стилистика, что творится на белом свете? Я участвовал во множестве сражений, проделал не одну баталию, одержал тысячи побед, но твои подопечные свели все на нет.

— Каким образом, ваша светлость?

— Они совершили величайшую ошибку из всех, какую знает история русского языка.

— Кто это они? — осмелился задать вопрос Леша Веретенников.

— Да хотя бы он, — ткнул в моем направлении шпагой Суворов.

— И как же это у него получилось?

— А вот как. На публичном экзамене в присутствии учителей и высокопоставленных лиц из Министерства просвещения сей юнец осмелился заявить, что я «Суворов-Рымникский одержал под Измаилом блистательное... поражение». Да, да, так и сказал: «одержал поражение» вместо победу.

— Что прикажете с ним делать, ваше сиятельство?

— Четвертовать.

— Четвертовать, четвертовать!! — закричали герои и двинулись было в мою сторону. Но их остановил Иван Яковлевич, пообещав расправиться со мной после карнавала.

Не успел Суворов вложить в ножны свою покрытую неувядаемой славой шпагу, как из строя выскочил Денис Давыдов.

— Ты что же это, Стилистика, увиливаешь от прямого ответа? Скажи нам, какую ошибку совершил этот безусый юнец.

— Этот безусый юнец совершил типичную стилистическую ошибку, о которой здесь уже упоминалось. Он заменил слово победа в известном фразеологическом обороте одержать победу словом поражение.

— И потерпел величайшее поражение! — воскликнул Давыдов. — Кстати, ваше сиятельство, — обратился он к Суворову, — мне привелось быть свидетелем еще одного «блистательного стилистического поражения».

— Скажи, сделай милость.

— Один ученик на уроке истории, заканчивая рассказ о ваших героических подвигах, сказал: «На престоле в то время стояла Екатерина II».

— Ах, шельмец! Так и сказал: «стояла на престоле»?

— Поверьте мне, ваше сиятельство!

— Верю, верю. Я вишу, братец, ты тоже хочешь задать вопрос Стилистике. Задавай, я тебе разрешаю.

— Прямого вопроса у меня нет. Я только хочу напомнить Стилистике, что пришло время основательно заняться школьными юнцами, требуя, чтобы они не употребляли современных слов там, где это стилистически неуместно, и не говорили бы, например, такое: «Под руководством Святослава дружины ринулись в бой и закрыли половцам дорогу на территорию русской земли».

Денис Давыдов хотел сказать еще что-то, но тут оркестр заиграл лезгинку и храбрый партизан с криком асса! пошел по кругу, поражая всех бешеным темпераментом и мастерством исполнения. Кавказцам, присутствовавшим на карнавале, до того понравилась Давыдовская лезгинка, что они потребовали ее повторения и когда тот снова пошел но кругу, присоединились к нему, образовав ансамбль, доставивший всем огромное удовольствие.

— А не пора ли нам уходить отсюда, — сказал после лезгинки Иван Яковлевич.

— Э, нет, Стилистика, — спародировал я его собственные слова, — не в наших правилах отступать, уж если мы сюда пришли, то останемся до победного конца.

— Ну, что ж, Грамматика, — рассмеялся Иван Яковлевич, — на сей раз ваша взяла. До конца, так до конца!

Тут мы увидели Тараса Бульбу, тянувшего на буксире Собакевича, Плюшкина, Коробочку и других гоголевских героев, за ними плелись Скотинин, Простакова и Митрофанушка.

— Ну, будет потеха, — сказал Добрыня Никитич, — эти вас совсем доконают.

И, действительно, атака неожиданно началась со стороны Плюшкина.

— Хочешь огарочек, Стилистика? — спросил он, потряхивая мешком.

— Хочу.

— Тогда скажи, как понимать такие выражения: «Плюшкин — большой скупердяй, жадный до болезни»; «У Плюшкина на столе целая куча барахла»; «Плюшкин живет на хозрасчете»; «Плюшкин — прорех на человечестве», а?

— Понимать эти выражения надо, конечно, в том смысле, что ты необычайно скуп и прижимист, что люди, подобные тебе, представляют собой настоящую прореху на теле человечества.

— Не дам, не дам тебе огарочка, Стилистика. Ты не о моей скупости говори, а о тех, кто о ней так выражается.

— Могу сказать и о них. Это люди в основном малокультурные, не желающие изучать родной язык. Чтобы убедиться в этом, достаточно разобрать первое из выражений: «Плюшкин — большой скупердяй, жадный до болезни». В начале его употреблено грубое просторечное слово скупердяй, недопустимое в литературной речи, в конце— двусмысленное сочетание: «жадный до болезни», из которого следует, что ты жаден не к деньгам, а к болезни.

— Упаси бог, болезни мне не надобно, а вот денежек — сколько угодно. Я тебе огарочек — а ты мне денежку. Ты мне денежку — а я тебе огарочек, хорошо, Стилистика?

— Гнать его в три шеи! — замахнулся на Плюшкина Тарас Бульба. — Твоя очередь, Собакевич!

Собакевич сделал несколько шагов вперед, тупо посмотрел на окружающих и вдруг захохотал: ха-ха-ха-ха- ха-ха-ха!!! «У Собакевича было много медвежьего».

— Чего медвежьего? — спросил Виктор Козаков.

— Это уж тебе лучше знать, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! Вот выразился, стервец, и где, в классе, перед портретом Гоголя.

— Ну, это вы того, привираете, и к тому же слово стервец — это чистейший вульгаризм,

— Можно мне кое-что сказать? — ноющим голосом спросил Манилов.

— Говорите,

— Я не уважаю Собакевича, но, как человек честный и притом интеллигентный, должен выступить в его защиту. В самом деле, в устах советских гимназистов этот знаменитый персонаж превращается в немыслимое пугало. Посудите: «Собакевич — толстый кулак, быстрее похож на медведя, чем на человека». И еще: «Угощая Чичикова, Собакевич одним махом проглотил двухпудового осетра». Надо же такое придумать: проглотил одним махом!

— И я могу добавить к словам Манилова крошечку, — сказала вдруг Коробочка, поправляя лисий воротник, хомутом сидевший на ее толстой шее. — Одна барышня сказала намедни доклад о «Мертвых душах» и остановилась на Собакевиче.

— Кто может на мне останавливаться? — проревел Собакевич.

— Не волнуйтесь, душенька. Эта особа остановилась на вас не прямо, а косвенно. Так вот, она сказала: «Собакевичи были не только в помещичьей, но и в чиновничьей и в ученой среде и везде они возглавляли свои качества». Вдумайтесь только: возглавляли качества. Каково?

— Это еще что, — сказал Скотинин, — один недоросль про меня ляпнул такое, что у госпожи Простаковой обморок сделался.

— Обморок, ей богу, обморок, — закатив глаза, простонала Простакова.

— Так что же он ляпнул, этот недоросль? — спросил Виктор Козаков.

— «Словарь Скотинина прямо пестрит простонаречиями». Надо же, вместо просторечием — «простонаречиями»!..

— И про меня сбрехнул один хлопец, так сбрехнул, что по сию пору руки чешутся, — сказал Тарас Бульба.

— А что, позвольте спросить, он про вас сбрехнул?— зарделся Манилов.

— Сбрехнул он вот что: «Польская атака схватила .Тараса Бульбу, и он вышел из памяти»,

— Так-таки взял и вышел?

— Взял и вышел.

— Красота! Вместо конница — атака, а вместо потерял сознание — вышел из памяти. С таким языком до Киева не дойдешь.

— Не дойдешь, ей богу, не дойдешь! Я своего Остапа и Андрия за такую речь «посполитую» не один раз в Запорожской сечи... — Но Тарас Бульба не успел досказать, что он делал со своими сыновьями за такую речь... так как в этот момент из-за угла вылетела чапаевская тачанка, в которой во весь рост стояли легендарный комдив, Павел Корчагин, Жухрай и еще несколько героев советской литературы.

— Чем занимаешься, Стилистика? — спросил Чапаев, останавливая коня.

— Разбираю ошибки.

— Ошибки исправлять надо.

— А я попутно, Василий Иванович!

— Добро! Тут к тебе Павел Корчагин обратиться хочет.

— Слушаю.

— Говори, Павлуша!

— Был я на днях в одной московской школе, сидел на уроках советской литературы и собрал целый букет любопытных высказываний.

— Прочти.

— Всех читать не буду, а вот, например: «Павел Корчагин является ярым зачинщиком социалистического соревнования»; «Стальное поведение Павла оказало железное воздействие на комсомол»; «Жухрай раскрыл ему глаза на жизнь, и он стал смотреть на нее глазами, у которых появилась жгучая ненависть к врагу»; «Павел сильно преболел. В дальнейшем ему грозила слепота и вообще недвижимость». Это про меня, а вот про моего любимого поэта: «Маяковский дорог нашему человечеству за лирическую критику»; «Он призывает поэтов бороться со всякими нечистотами»; «Его произведения переведены на языки национальных народов». Теперь про Василия Ивановича: «Чапаев породил Фурманова, но тот не растерялся и в свою очередь породил его самого»; «Чапаев легендарный герой, не прораставший еще ни в одном человеке, у него была привычка рубать белых и петь запоем любимые песни»; «Чапаева можно сравнить с Данко, который разорвал свою грудь, вытащил из нее горящее сердце и отдал его народу».

— Брось, Павлуша, — сказал Чапаев. — Давай лучше прокатим Стилистику!

— Прокатим, Василий Иванович!

Не успели мы оглянуться, как Иван Яковлевич очутился среди героев советской литературы и под ликующие звуки листовской тачанки укатил вместе с ними в неизвестном направлении.

Из своей неожиданной поездки по карнавалу Иван Яковлевич вернулся радостный и оживленных!. Поблагодарив Чапаева и Павла Корчагина, он уселся на свое место и обратился к нам с неожиданной речью:

— Никогда не думал, что школьный карнавал, да еще посвященный такой, казалось бы, сложной и трудной теме, как стилистика русского языка, может быть столь увлекательным и интересным. Знаете, кого я сейчас встретил?

— Кого?

— Козьму Пруткова.

— Не может быть!

— Представьте себе. Настоящего Козьму Пруткова, живого, с бородавкой и со всеми другими отличительными особенностями.

— И что же он вам сказал?

— Одну единственную фразу.

— Какую?

— Смотри в корень.

— Что же в ней особенного?

— Как? Неужели, общаясь со мною, вы до сих пор не усвоили, что, постигая русский язык, его фонетику, морфологию, синтаксис, его стилистику, мы должны, обязаны смотреть именно в корень, и прежде всего в корень слова, имеющий чудодейственное свойство, позволяющее мыслить в обозначаемом им предмете какое-нибудь материальное свойство (стекл-о, стекл-янный, стеколь-щик, за-стекл-ить). Корень стекл-, если ему придать соответствующее окончание, суффикс или приставку, образует слово, которое служит выражением определенного понятия о предмете. Окончание -о означает предмет, существующий в действительности (стекл-о), -янный — качество, присущее этому предмету (стекл-янный), суффикс -щик — действующее лицо (стеколь-щик), приставка о- и суффикс -ить — определенное действие (о-стекл-ить), Образованное таким образом слово путем падежного изменения может выражать типичные формы сочетания одних понятий с другими: прекрасное стекл-о, много стекл-а, не ходи по стекл-у и т. д. Смотреть в корень — значит понимать слово, любить слово и помнить, что учение о слове всегда было учением о понятии, а учение о предложении, которое состоит из слов, — учением о суждении...

— Смотри в корень, Стилистика, не то прозеваешь кое-что! — раздался вдруг громкий насмешливый голос. Мы оглянулись и увидели Козьму Пруткова об руку с какой-то дамой, которая показалась нам очень странной. На ней было широкое платье из чешуйчатой золотистой материи, пестрый цыганский платок и высокие кавалерийские сапоги со шпорами. В правой руке она держала старинный пистолет, похожий на современную ракетницу.

— Знакомьтесь, — сказал Козьма Прутков, — моя дражайшая супруга, Викторина Александровна Всезнайкина.

— Качать Всезнайкину! — крикнул Виктор Козаков и хотел было спрыгнуть вниз, но Козьма Прутков остановил его величественным жестом.

— Качать не надо, она сейчас сама раскачается.

И в самом деле Викторина Александровна стала вдруг раскачиваться из стороны в сторону, как маятник. Это раскачивание постепенно перешло в венгерский танец, в самый разгар которого раздался выстрел и в нас полетели разноцветные бумажки с вопросами. Вопросов было много, но запомнились лишь самые интересные.

Исправь ошибку

1) Войскам Колчака трудно было противопоставлять натиску красных. 2) Учитель физкультуры познакомил нас с новым комплектом упражнений. 3) Собираясь в поход, мы предупредительно захватили с собой термос, консервы и сухое молоко. 4) Корчагин был закоренелым революционером. 5) Больше всего в метро детям понравился быстро движущийся экскаватор. 6) В рассказе образно н эмоционально говорилось о том, как личная собственность портит человека. 7) В столовой нас накормили вкусным и сытым обедом. 8) Салтыков-Щедрин зло высмеивал и уличал царских чиновников. 9) Туристы остановились на краю рыбацкого поселка у моря, в котором они прожили пять дней. 10) Дед умер, когда ему было 8 лет. 11) Удильщики поймали два десятка пескарей, в том числе одного окуня.

Скажи точнее

1) Олег не знал, куда девать излишек энергии. 2) Настроение у шахматистов было повышенное. 3) Несколько дней заболевшего учителя заменял директор школы. 4) Часа два посаженный в клетку волк метался и рычал, затем успокоился. 5) За два года Владимир хорошо усвоил новую профессию. 6) Между собеседниками завязался живой разговор. 7) Человек поднял веский булыжник и пустил его в догонку злой овчарке. 8) Полезные замечания опытного садовода помогли нам вырастить прекрасные цветы. 9) Одним точным выстрелом охотник подстрелил высоко летящую утку. 10) Изможденные тяжелой дорогой, мы с удовольствием уселись на берегу прохладного ручья. 11) У старика было немало наград за долговременную безупречную службу. 12) Солдат был ранен пулей насквозь.

Определи стиль высказывания

1) На дворе такая теплынь, что из дому носа не высунешь. 2) Автор книги глубоко анализирует изучаемую проблему. 3) Нарушение правил уличного движения наказуется штрафом. 4) Болтаться без дела, когда другие вокруг тебя работают, стыдно. 5) Делегация изложила свою точку зрения по этому вопросу. 6) Слава защитников Севастополя не померкнет в веках. 7) И тихая луна, как лебедь величавый, плывет в сребристых облаках. 9) Густой туман, как пелена с посеребренною каймою, клубится над Днепром-рекой. 10) Пройдет — словно солнце осветит! Посмотрит — рублем подарит. 11) Вынырнул подосланный бесенок, замяукал он, как голодный котенок. 12) Честен он (бюрократ), как честен вол. В место собственное вросся и не видит ничего кроме собственного носа.

Вопросы и ответы вызвали большое оживление. Викторина Александровна особенно много смеялась, когда на простой вопрос давался сложный и путаный ответ. Взрывами смеха сопровождались замечания Козьмы Пруткова, который делал их всегда невпопад, но с большим апломбом. Увлечение и ажиотаж были столь велики, что участники игры пропустили два танца и очнулись только тогда, когда прозвучал сигнал к заключительному параду и апофеозу карнавала.

 

Четвертый урок стилистики

Месяца через два после карнавала Иван Яковлевич пригласил нас в ту же школу на встречу членов литературно-творческого кружка с участниками студии художественного слова, чтобы преподать нам урок стилистики на «высшем уровне». При этом выяснилось, что высший уровень определялся важностью темы и серьезностью подготовки тех, кто по-настоящему любит и ценит живое образно-эмоциональное русское слово. Надо сказать, что карнавал стилистики произвел на нас такое впечатление, что, шагая вслед за Иваном Яковлевичем в ту же школу, мы были заранее убеждены в полной неудаче задуманного «мероприятия». Но все вышло как раз наоборот. Встреча оказалась очень интересной и в какой-то степени повлияла на нашу дальнейшую судьбу.

Первое, что приятно поразило нас, было то, что малый зал, где происходила встреча, был оформлен по-особому. На столах стояли цветы, чайные приборы, вазочки с печеньем. Стены были увешаны репродукциями с картин русских художников, а на импровизированной эстраде возвышались бюсты Пушкина, Максима Горького и Маяковского.

Собравшиеся встретили Ивана Яковлевича бурными аплодисментами и усадили на почетное место. Председательствующий, ученик 10-го класса, сказал:

— Наша сегодняшняя встреча посвящена стилистике художественной речи. Нам предстоит выслушать три сообщения, провести свободную дискуссию и принять участие в небольшом литературном концерте. Слово для доклада на тему «Стиль, экспрессия, художественная речь» имеет ученица 9-го класса Наташа Бельская.

— Известно, что слово стиль, — взволнованно начала Наташа, — имеет не одно, а несколько значений. К наиболее важным из них относятся: значение стиля как определенной системы языковых средств и понятий, характерных для той или иной эпохи или нации (греческий стиль, готический стиль, русский стиль, стиль ампир, стиль рококо, стиль барокко, стиль модерн); значение стиля как системы языковых средств и понятий, характерных для того или иного автора или литературного направления (стиль Пушкина, стиль Гоголя, стиль Маяковского, реалистический стиль, романтический стиль); значение стиля как совокупности приемов какой-нибудь деятельности (ленинский стиль в работе), характерной манеры поведения (тимуровский стиль); значение стиля как способа летосчисления (старый стиль, новый стиль). Стилистика же рассматривает стиль в узком языковом смысле как стиль образцовый и стиль экспрессивный.

Образцовый стиль является предметом школьной практики и помогает нам овладевать законами правильной русской речи. Экспрессивный стиль, связанный с образноэмоциональной выразительностью речи, помогает нам овладевать ее художественными достоинствами.

Художественная речь обладает самыми разнообразны ми видами экспрессии, с помощью которых создается приподнятость, торжественность или же, наоборот, нарочитая сниженность речи.

С понятием художественности у нас связано представление о красоте и совершенстве словесной формы и внутреннего содержания произведения. Художественность, по мнению В. Г. Белинского, состоит в том, что писатели н поэты говорят выпуклыми, рельефными образами, «вполне выражающими заключенную в них мысль». Для нас, участников литературно-творческого кружка, особенно важно замечание великого критика о том, что многие поэты напрасно думают, будто «дурной язык и некрасивые стихи ничего не значат и могут искупаться полнотою чувства, богатством фантазии и глубокими идеями. Сущность поэзии — красота, и безобразие в ней не какой-нибудь частный и простительный недостаток, но смертоносный элемент, убивающий в создании поэта даже истинно прекрасные места».

Отличительными свойствами художественной речи являются образность, эмоциональность, новизна сочетания изобразительных средств и смелое новаторство в области словоупотребления. Прелесть нового, неожиданного в произведениях художников слова доставляет нам неизъяснимое эстетическое наслаждение.

История развития русской художественной речи — это в известной степени история непрерывного обогащения и развития сложившихся традиций литературного выражения. Писатели и поэты часто сравниваются с живописцами, а речевые средства, употребляемые ими, — с красками. Образная поэтическая речь, говорил В. Г. Короленко, возбуждает «больше представлений, чем в ней заключено слов». Чтобы доказать это, он приводит начальные строки стихотворения Пушкина «Анчар», оценивая их как предел изобразительности и совершенства:

«Посмотрите, — говорит Короленко, — как тут 3-мя, 4-мя штрихами нарисована целая картина. Воображение читателя тронуто, возбуждено этими меткими штрихами, и оно само уже рисует остальное. Вы как будто видите и цвет песка, и безоблачное горячее небо, и мрачный профиль дерева, — хотя об этом прямо не упоминается. Вот это называется силой стиха. Сила эта состоит в том, что в данной комбинации слов каждое слово, кроме прямого представления, влечет за собой еще целый ряд представлений, невольно возникающих в уме».

Выразительные и изобразительные качества художественной речи становятся особенно ясными, когда мы сравниваем эту речь с речью бледной, нейтральной, не образной или с речью манерной, отличающейся красивостью, которую так ненавидел Пушкин. Чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть его замечания на полях подобных произведений: «дурно», «очень дурно!», «вяло», «проза», «такая дрянь» и др. В работе нашего кружка мы часто сталкиваемся с такими явлениями, когда в погоне за изяществом стиля мы невольно насыщаем свои стихи и рассказы ложной красивостью, за которую потом горько расплачиваемся. Я сама па себе это испытала, когда в ответ на рассказ, посланный в журнал «Знамя», получила такое: «Дорогая Наташа, вы пишите хорошо и интересно, но чересчур красиво. Займитесь стилистикой художественной речи, а главное, много и внимательно читайте лучшие произведения дореволюционной и советской литературы». И вот я в заключение хочу призвать к тому же всех присутствующих здесь, за исключением, разумеется, Ивана Яковлевича.

— У кого есть вопросы к Наташе?

— Разрешите!

— Пожалуйста.

— В начале своего доклада Наташа говорила о значении слова стиль, но ничего не сказала о его происхождении.

— Слово стиль происходит от названия острой палочки, употреблявшейся в Древней Греции и в Риме для письма на вощеных дощечках. Эта палочка была заострена с одного конца. Ею писали, царапая по воску. С другой стороны она имела форму лопаточки, которой стирали написанное. Этим объясняется ставшее пословицей выражение римского писателя Горация: «Saspe stilum vertas» — «Чаще поворачивай стиль», то есть зачеркивай и правь написанное. Вот дословное выражение Горация: «Если ты намерен писать достойное прочтения, чаще и не раз поворачивай стиль...»

— Еще вопросы?

— Можно?

— Прошу вас.

— Я хотел бы знать, каково соотношение грамматики и стилистики?

— Могу ответить вам словами Белинского, — сказала Наташа, доставая какую-то карточку. «В искусстве говорить, особенно в искусстве писать, — отмечал он, — есть своя техническая сторона, изучение которой очень важно...» Стилистика должна «составить собой дополнительную, окончательную часть грамматики, высший синтаксис, то, что в старинных латинских грамматиках называлось: «Sintaxsis ornata» и « Sintaxsis figurata». Отсюда мы можем сделать вывод, что стилистика не противопоставляется грамматике, а рассматривается как закономерное ее продолжение, как высшая ступень овладения устной и письменной речью.

— Есть еще вопросы к Наташе?... Вопросов нет. Кто хотел бы высказаться по докладу?

— Можно мне сделать одно замечание?

— Прошу вас, Иван Яковлевич!

— Я с большим удовольствием выслушал доклад Наташи. Ею проделана серьезная вдумчивая работа. И мне приятно отметить это на столь многолюдном и представительном собрании, но она кровно обидела меня.

— Что вы, Иван Яковлевич, — вспыхнула Наташа. — Я люблю вас!

— Любовь любовью, а дело делом. Призывая присутствующих заниматься стилистикой художественной речи и внимательно читать лучшие произведения дореволюционной и советской литературы, вы исключили меня из их числа.

— Да, но я...

— Никаких но. Заниматься изучением законов речи и читать художественные произведения должен каждый культурный человек, независимо от возраста и образования. Прекрасно об этом сказал Антон Павлович Чехов: «Я думаю, что если бы мне прожить еще 40 лет и все эти сорок лет читать, читать и читать и учиться писать талантливо, т. е. коротко, то через 40 лет я выстрелил бы во всех вас из такой пушки, что задрожали бы небеса».

— Простите меня, Иван Яковлевич.

— Как думаете, друзья, — шутливо обратился к нам Иван Яковлевич, — простить Наташу?

— Простить, простить!

— Инцидент исчерпан.

— Есть еще замечания?.. Нет. Переходим к следующему докладу. Его сделает ученик 10-го класса Владимир Соколов. Тема доклада: «Выразительность художественной речи».

— Наташа Бельская в кратком и содержательном сообщении раскрыла значение слова стиль и понятие художественности, связанное с представлением о красоте и совершенстве словесной формы и внутреннего содержания литературного произведения. Мне же предстоит ответить на вопрос о том, как возникает и формируется одна из самых удивительных особенностей художественной речи — выразительность. Я не буду останавливаться на том, что писатели и поэты, как утверждал Белинский, мыслят образами, что литературное произведение — это сплав художественных образов и образных речевых средств. Об этом нам не раз говорили на уроках русского языка и литературы. Я постараюсь раскрыть перед вами принцип метафоризации, лежащий в основе выразительности художественной речи, и таким образом ответить на поставленный вопрос. В связи с этим придется воскресить в памяти то, что мы с вами знаем о метафоре, которая, как известно, не называет явление, а главным образом характеризует его. В результате чего усиливаются преимущественно качественные признаки предмета. Вы помните, конечно, что в смысловой структуре метафоры лежит элемент сравнения. Однако метафора существенным образом отличается от сравнения. В ней не названы, как это бывает в сравнении, сравниваемое и объект сравнения. Например, когда няня обращается к Татьяне со словами: «О пташка ранняя моя!», она не сравнивает Татьяну с пташкой, а лишь характеризует ее с помощью этого уподобления. Такие качественно-оценочные значения наблюдаются не только у отдельных слов, но и у целых выражений. К примеру, фразеологическое выражение красная девица, употребленное по адресу застенчивого юноши, приобретает новое метафорическое значение. Вот почему представляется очень важным и интересным рассмотреть (хотя бы в общих чертах) лексику родного языка с точки зрения того, какие слова чаще всего подвергаются метафоризации.

Прежде всего и чаще всего метафоризации подвергаются слова, обладающие многозначностью и смысловой многогранностью. Слова же терминологического характера, которые отличаются точностью и определенностью смысла, являются плохим материалом для образования метафор. К этим словам непосредственно примыкает лексика, имеющая конкретно-предметное значение (стул, стол, диван, карандаш, стакан, лампа и т. п.).

Если заняться наблюдениями и проследить, какие слова легко метафоризуются, то можно выделить несколько тематических групп. К первой из них принадлежат названия животных (медведь, собака, лиса, заяц, волк, лев и др.), рыб (карась, щука, акула, кит и др.), насекомых (комар, пчела, муравей, стрекоза и др.), пресмыкающихся (змея, уж, крокодил и др.).

Характеристика положительных качеств выражается преимущественно с помощью названий птиц (орел, сокол, лебедь, голубка). Отрицательная характеристика передается в основном благодаря метафоризации названий животных (осел, баран, лиса, крыса, кот). Причем степень переносных значений слов различна. Так, например, слово осел, употребленное в переносном значении для названия глупого, упрямого человека, выступает у Г. Р. Державина синонимом к слову дурак:

В «Недоросле» Д. И. Фонвизина ярко выступает переносно-фигуральное значение слова крыса: «Ну давай доску, гарнизонная крыса! Задавай, что писать», — обращается Митрофан к Цифиркину.

Интересно, что названия ценных минералов и ископаемых: рубин, алмаз, бриллиант, золото, серебро, железо, сталь, чугун — редко употребляют метафорически. Чаще всего от них образуются прилагательные, дающие качественные характеристики: железная воля, стальные мускулы, золотое сердце, чугунный лоб, серебряная седина.

Любопытно, что далеко не все названия одежды употребляются метафорически. Если, например, слово колпак используется для обозначения чудаковатого человека, слово шляпа — недалекого, а слово рубаха — простоватого человека, то слова пальто, пиджак, брюки, жилет метафорически вообще не употребляются. С другой стороны, названия различных материй (бархат, шелк, ситец, атлас), легко метафоризируются:

Свободно метафоризируются названия деревьев, цветов и фруктов (дуб, береза, осина, роза, фиалка, ландыш, яблочко, вишня) и, наоборот, названия овощей: брюква, тыква, горох, картофель — из-за своего прозаического назначения остаются обычно вне поэтического употребления.

С глубокой древности в систему метафорических значений вовлечены слова, обозначающие времена года и различные явления природы: весна, осень, зима, лето, гром, молния, гроза, буря, солнце, звезды, месяц, заря, закат:

В заключение скажу несколько слов о метафорических определениях (эпитетах), под которыми понимаются художественные определения, существенно отличающиеся от обычных логических определений, принятых в деловой и научной речи. Художественными определениями могут становиться многие слова при условии, если они перемещаются из присущей им сферы употребления в другое стилистическое окружение. Особенно ярко это прослеживается в сатирических произведениях, где подобные определения создаются путем сочетания стилистических контрастов. Так, например, М. Е. Салтыков-Щедрин говорит, что пирог может быть архиерейский, абстрактный, казенный; правда — княжеская, дворянская, чиновничья, мужицкая. А Тургенев дает такие характеристики человеческого лица: вопросительное, беспокойное, почти любопытствующее, бледное, нежное, злое, прелестное — и взгляда: вдумчивый, деловой, жадный, пристальный, но не внимательный, словно в себя углубленный, и т. п.

— У кого есть вопросы к Владимиру Соколову?

— Можно?

— Прошу вас.

— В докладе шла речь о поэтических метафорах, свойственных художественной речи, а какими метафорами мы пользуемся в обычной речи?

— Наряду с поэтическими метафорами значительное место в речи занимают языковые метафоры, которыми мы часто пользуемся, совершенно не замечая этого. Мы говорим, например: небо хмурится, дождь идет, хотя в буквальном смысле слова небо не может хмуриться, а дождь идти, подобно человеку.

— Хотелось бы знать, когда и как возникает перенос того или иного значения слова?

— Перенос возникает там, где сущность одного явления или предмета раскрывается по характерному признаку другого: черепаха, если ее выпустить на сушу, ползет медленно, поэтому человека, работающего медленно, с ленцой, называют черепахой; бесстрашного летчика называют соколом, Волгу — кормилицей, Ленинград — колыбелью революции и т. д.

— Есть еще вопросы?

— Нельзя ли охарактеризовать такие выразительные средства, как сравнение и метонимия?

Сравнение поясняет неясно представляемый или малознакомый предмет путем сопоставления его с другим, более знакомым предметом (труслив, как заяц; мрачен, как туча; крепка, как сталь, и т. п.). Сравнение придает явлению или предмету тот оттенок смысла, какой намерен придать им говорящий или пишущий. Так, например, Маяковский, желая подчеркнуть огромное действенное значение марксизма и отношение к нему советских людей, говорит:

Сравнения могут быть отрицательными, построенными по принципу отделения одного явления от другого:

Могут быть развернутыми: «Подобно тому, как ручьи и реки образуются в результате незаметного для глаза мельчайшего движения подземных вод, так и действия. «Молодой гвардии» незаметно вливались в глубоко скрытое широкое движение миллионов людей, стремившихся вернуться к своему естественному состоянию, в каком они находились до прихода немцев». (Фадеев)

В разговорной речи сравнение указывает на сходство и выражается при помощи таких слов, как точно, будто, подобно, словно и др.

Метонимия (от греческого metonymia — переименование) — слово с переносным значением, в котором содержится переименование, то есть замена названия одного предмета другим: страна ликует, зал встает, завод выполняет программу. В этих выражениях в переносном значении употреблены слова страна (ликует не страна, а люди, населяющие страну), зал (встает не зал, а те, кто в нем сидит), завод (не завод выполняет программу, а рабочие, инженеры, служащие, которые трудятся на нем).

Существует еще несколько видов метонимии, из которых чаще всего употребляются следующие:

а) перенесение значения с содержимого на содержащее: Я три тарелки съел (Крылов); Ковши круговые, запенясь, шипят (Пушкин);

б) метонимии, в которых имя автора заменяет его произведение: Я вдохновенно Пушкина читал (Багрицкий);

в) слова и выражения, где действие заменено наименованием орудия этого действия: Перо его местию дышит (А. К. Толстой);

г) выражения с заменой какой-либо вещи материалом, из которого она сделана: Не то на серебре — на золоте едал (Грибоедов).

— Какова роль крылатых слов и изречений в нашей речи?

— Они имеют большое значение для обогащения активного словарного запаса н для выразительности устной речи. Назову несколько устойчивых оборотов и изречений: бить баклуши; курам на смех; водить за нос; играть первую скрипку; концы в воду; меж двух огней; сыр-бор загорелся; вольному воля; Недаром говорится, что дело мастера боится (Крылов); Служить бы рад — прислуживаться тошно! (Грибоедов); Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь; так воспитаньем, слава богу, у нас немудрено блеснуть (Пушкин); Безумству храбрых поем мы песню (Горький) и многие другие.

— Есть ли у кого-нибудь вопрос?

— Есть, — сказал Леша Веретенников.

— Прошу вас.

— Что такое эстетика слова и какое отношение она имеет к выразительности художественной речи?

— Эстетика слова, как и все, что относится к понятию эстетического, связана с представлением о прекрасном, достойном восхищения, доставляющем нам наслаждение. Грубые, вульгарные слова и выражения, как правило, такого представления у нас не вызывают. Недаром В. Г. Белинский называл «площадной» народностью неоправданное употребление нелитературных слов и выражений. В одной из своих статей он приводит такие стихи:

— и замечает по этому поводу: «Нельзя не согласиться, что это немножко пошло, немножко грязно, даже отчасти глуповато».

— А как же у Маяковского в «Стихах о советском паспорте» и в стихотворении «Есенину»?

— У Маяковского все оправдано глубиной чувства и высоким содержанием обрамляющего текста. Однако следует заметить, что эмоциональность и эстетичность не являются тождественными понятиями. Отдельные грубые слова и выражения, употребляемые Маяковским и некоторыми другими поэтами, безусловно, экспрессивны, но никто не станет утверждать, что сами по себе они способны вызвать у читателя эстетическое чувство.

— Кто хочет высказаться по докладу?

— Я.

— Слово имеет ученица 10-го класса Валентина Федорова,

— Мне, в общем, понравился доклад Владимира Соколова. Видно, что он серьезно готовился к нему и приложил немало усилий, чтобы сделать для нас более понятным принцип метафоризации отдельных слов и выражений. Но я не могу согласиться с одним обстоятельством. По Соколову, выходит, что художественность литературного произведения зависит исключительно от наличия в нем тех или иных выразительных и изобразительных средств. А если в каком-нибудь стихотворении нет ни одного эпитета, ни одной метафоры, метонимии или синекдохи, что тогда?

Вот, например, в стихотворении Пушкина «Эхо»:

— Ваш пример не совсем удачен. Все стихотворение представляет собой изумительное по точности и красоте художественное сравнение!

— Могу привести другой:

В этом стихотворении кроме нескольких определений нет выразительных и изобразительных средств. А вместе с тем сколько ярких впечатляющих образов и ассоциаций рождает оно в каждом человеке. Очевидно, здесь дело в чем-то другом, но в чем именно, я не могу понять!

— Кто еще?

— Можно?

— Слово имеет Олег Кравчинский, 9-й класс.

— Мне кажется, что Валентина Федорова неправа, когда она упрекает Владимира в том, что он якобы основой художественности литературного произведения считает метафоры, сравнения, метонимии, синекдохи, перифразы и другие изобразительные средства. У докладчика была совершенно иная цель — раскрыть некоторые наиболее характерные особенности переносно-метафорических значений слов, что он и сделал не только хорошо, но и доходчиво. Для меня по крайней мере ясно, что к чему.

— Есть еще желающие говорить?

— Нет. Тогда попросим Ивана Яковлевича!

— А может быть, кого-нибудь другого?

— Нет, именно вас. Вы являетесь учителем наших учителей, и к тому же вы у нас в гостях.

— Ну что ж, скажу несколько слов. Выступая по докладу Наташи Бельской, я умышленно отделался общими замечаниями. Мне хотелось послушать второе сообщение. Владимир Соколов так же, как и Наташа, вполне справился со своей задачей, об этом только что говорил Олег Кравчинский. Однако упрек, сделанный Владимиру Валентиной Федоровой, имеет под собой столь серьезную почву, что мне придется несколько задержать ваше внимание. Дело в том, что раскрыть секрет художественности пытались и пытаются многие языковеды и лингвисты. Одни из них утверждают, что художественные произведения прекрасны в силу эстетической ценности талантливо отобранных и объединенных одной мыслью речевых средств. По их мнению, чем смелее и оригинальнее у писателя средства художественной изобразительности, тем ярче и образнее его язык. Выразительность образной речи, по мысли этих исследователей, достигается главным образом, путем метафорического употребления отдельных слов и образных сравнений, отличающих речь художественную от обычной разговорно-бытовой речи. Противники этой теории утверждают, что художественный образ в литературном произведении не сводится к словесному оформлению, не покрывается словом, хотя и воплощается в нем. Объясняют они это тем, что содержание свое художественный образ черпает не из слова, а из окружающей действительности и зависит от того, насколько глубоко писатель постигает правду жизни и насколько совершенно и полно он ее воспроизводит. Последнее дает основание говорить об искусстве, и в частности о художественной литературе, как об особом виде эмоционального восприятия и познания жизни, как о мышлении в образах, отражающих и обобщающих явления действительности. И вместе с тем, утверждают противники механического подхода к языку, слово в литературе является единственно возможным строительным материалом, с помощью которого создаются и получают свою жизнь ее художественные образы. Однако слово, использованное писателем или поэтом в качестве строительного материала, — это уже не то слово, с которым они имеют дело в своей обыденной речи. Оно светится каким-то новым светом, и читатели находят в нем особые, непривычные для них смысловые и эмоциональные оттенки, заставляющие их пережить его сильнее и острее, чем в повседневной жизни. Думаю, что мы с вами должны признать эту точку более правильной.

— Доклад на тему «Художественное чтение как средство обогащения речи» сделает ученик 10-го класса Игорь Масленников.

— Случалось ли вам когда-нибудь присутствовать на концерте талантливого чтеца, исполняющего известные вам произведения А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого, В. В. Маяковского? Если случалось, значит, вы помните то непередаваемое впечатление, которое произвело на вас его исполнение. Придя домой, вы, наверняка, спрашивали себя: «Как могло случиться, что, скажем, «Осень» А. С. Пушкина и отрывок из поэмы В. В. Маяковского «Во весь голос», которые вы много раз читали и перечитывали и которые вы знаете наизусть, захватили вас глубиной содержания и вызвали множество новых мыслей, картин и переживаний. Не знаю, сумели или не сумели вы ответить себе на поставленный вопрос, но моя задача заключается в том, чтобы все присутствующие здесь поняли и оценили силу и могущество любимого мною искусства.

Позволю себе начать со сравнения. В своем выступлении Иван Яковлевич говорил о том, что слово, использованное писателем для создания произведений, это уже не то слово, с которым он имеет дело в своей обыденной жизни. Оно светится каким-то новым светом, в нем появляются особые, непривычные для нас смысловые и эмоциональные оттенки. То же самое происходит со словаки и образами литературного произведения, когда они передаются талантливым чтецом. Секрет здесь заключается в том, что чтец ярко видит, слышит, ощущает и по-своему трактует изображаемое автором. И чем оригинальнее и своеобразнее эта трактовка, тем большее наслаждение испытывают слушатели: им кажется, что чтец нашел в известных им произведениях то, чего они раньше не видели и не понимали.

В студии художественного слова, членом которой я состою вот уже 4 года, проводится сложная, кропотливая работа над текстом литературного произведения и над законами воплощения его средствами звучащего слова. Эта работа, как мне кажется, имеет огромное значение не только для нас, чтецов, но и для всех, кто занимается эстетикой русской речи и стремится к повышению уровня речевой культуры. Постараюсь хотя бы в общих чертах рассказать о принципах работы чтеца над авторским текстом. При этом я не буду говорить о том, что чтец должен обладать четкой дикцией, хорошо поставленным голосом и правильным дыханием. Это общеизвестно. Я начну с того, что, передавая слова авторского текста, читающий всегда стремится воздействовать на слушающих, вызвать у них определенные чувства и мысли и, таким образом, заставить их оценить и эстетически воспринять содержание художественного произведения. Ту цель, которая побуждает читающего к активному словесному действию, принято называть действенной задачей — намерением. Задачи читающего могут иметь самое разнообразное назначение. В их содержание может входить:

1) намерение воздействовать преимущественно на воображение слушателей: «Хочу, чтобы слушатели представили себе картину бушующего моря»;

2) намерение воздействовать преимущественно на чувства слушателей: «Хочу вызвать у слушателей восхищение мужественной борьбой героев Краснодона»;

3) намерение воздействовать преимущественно на сознание слушателей: «Хочу, чтобы слушатели задумались над страшной судьбой крестьян, которыми владеют Ноздревы и Собакевичи».

Из отдельных действенных задач складывается главная цель — сквозное действие читающего, которое пронизывает его исполнение от начала до конца, помогая ему раскрывать идейно-эстетическую сущность произведения с максимальной полнотой.

Решающее значение для успешной реализации сквозного действия имеют яркие впечатляющие видения, которые оживляют образы исполняемого произведения и помогают чтецу глубже понять и усвоить слова автора, сделать их как бы своими и таким образом более активно воздействовать на слушателей, вызвать в их воображении картины близкого или далекого прошлого. То же самое можно сказать и о чувствах и переживаниях действующих лиц и связанных с ними переживаниях автора и самого читающего. Однако с передачей чувств надо быть очень осторожным, их нельзя насильно вызывать в себе и насильно передавать следующим. В жизни мы никогда не думаем о чувствах, никогда не говорим: сейчас я буду радоваться, горевать, веселиться. Подлинное чувство возникает и переживается нами в связи с каким-нибудь обстоятельством. Мы радуемся, печалимся, веселимся лишь тогда, когда для этого есть основания. Получив известие о выздоровлении товарища, мы, действительно, испытываем чувство радости, узнав о стихийном бедствии (землетрясении, пожаре), мы печалимся, придя на карнавал — веселимся. Исполняемое произведение — это та же жизнь, увиденная и изображенная талантливым художником. Действующие лица произведения живут подлинной деятельной жизнью. Попадая в те или иные условия, они радуются, испытывают чувство страха, гнева, раздражения. Чтобы правдиво передать эти чувства, чтец должен сам пережить их. Для этого ему надо хорошо понять и оценить те обстоятельства, которые привели к их возникновению, и сделать эти чувства как бы своими. Передавать же свои собственные чувства мы можем лишь в том случае, если они были нами когда-то пережиты в действительности или воспроизведены силой нашего воображения. Здесь на помощь чтецу приходят воспоминания о пережитых им чувствах. Эти воспоминания, включенные в сферу чувств, изображаемых автором, сделают его исполнение по-настоящему искренним, правдивым, способным увлечь и захватить слушателей, заставить их пережить эти чувства вместе с автором и героями литературного произведения.

Я вижу, Иван Яковлевич поглядывает на часы, значит, надо кончать. Скажу лишь, что художественное чтение так же, как и ораторское искусство, невозможно без тесного контакта — общения чтеца со слушателями. Чем полнее и глубже это общение, тем ярче и убедительнее звучат в его исполнении слова авторского текста. Выступая в классе или на школьном вечере, он должен хорошо знать, что читает не для себя, а для своих товарищей, для того, чтобы они поняли, почувствовали и оценили вместе с ним содержание рассказа или стихотворения.

— У кого есть вопросы к Игорю Масленникову?

— Можно?

— Прошу вас.

Когда я слушаю мастеров художественного слова, меня поражает их способность удерживать в памяти огромное количество литературного материала. Неужели они добиваются этого мучительной зубрежкой?

— Мастера художественного слова зубрежкой никогда не занимаются. Не занимаются ею и участники кружков художественного чтения. Вот здесь сидит Николай Свиридов. Он знает наизусть более 50 произведений, в том числе 8 рассказов. Если бы вы задали ему тот же вопрос, он ответил бы, что добился этого не путем механического заучивания авторского текста, а путем эстетического его восприятия. Это значит, что Николай, прежде чем приступить к запоминанию слов, много думал над

содержанием произведений, над их стилистическими и композиционными особенностями; шаг за шагом воссоздавал в своем воображении отдельные картины и художественные образы, созданные автором, и слова сами собой ложились ему на душу.

Надо сказать, что такая работа не только укрепляет и развивает нашу память, но и способствует развитию эстетического чувства и художественного вкуса. Вот что по этому поводу говорил известный методист и педагог Виктор Острогорский: «...Искусство чтения, преподаваемое постепенно с самого молодого возраста, ...накопляет, развивая в то же время вкус, чувство и воображение, к окончанию курса в средних учебных заведениях целую массу прекрасного литературного материала, остающегося, как неоценимый материал, на всю жизнь человека...»

— Еще вопросы?

— Какая связь существует между художественным чтением и другими видами искусств.

— Прямая и непосредственная. Художественное чтение — искусство синтетическое, то есть органически включающее в себя и музыку, и пение, и живопись и даже элементы скульптурного изображения. Чтобы образно и эмоционально прочитать, например, стихотворение Есенина «Отговорила роща золотая», надо не только передать настроение поэта и чудесную музыку его стиха, но и нарисовать ряд картин, не уступающих по красоте и выразительности лучшим картинам Левитана или Саврасова.

— Можно вопрос?

— Пожалуйста.

— А почему многие поэты и писатели, выступая на литературных вечерах и по радио, плохо, вернее, уныло и однообразно читают свои собственные произведения?

— Это интересный вопрос, волнующий многих. Ответить на него можно следующим образом. Подавляющее большинство выдающихся поэтов и писателей были лучшими чтецами своего времени. Байрон, Пушкин, Диккенс, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Чехов, Есенин, Маяковский непередаваемо читали свои пропзведения. Об этом говорят многочисленные воспоминания их современников. Я думаю, что поэты и писатели, позволяющие себе выступать с унылым и однообразным чтением собственных произведений, просто не желают серьезно заняться художественным чтением. Хотя, если вы поговорите с некоторыми из них, то они вам скажут, что в однообразном ритмическом напеве, осуществляемом на одной ноте с подчеркиванием ритмических особенностей произведения, заключена особая поэтическая прелесть, недоступная рядовым слушателям.

— Есть еще вопросы?.. Кто хотел бы выступить? Желающих нет! Объявляется перерыв.

После перерыва состоялся концерт. Участники литературно-творческого кружка читали свои стихи и рассказы, а чтецы — стихи и рассказы советских поэтов и писателей. Два стихотворения, посвященные русскому языку, мы, по совету Ивана Яковлевича, переписали, чтобы использовать их на занятиях по практической стилистике.

 

Секрет успеха

Трудно сказать, что именно побудило Григория Пименова выступить на школьном собрании с речью о преимуществах игры в городки перед игрой в волейбол. Но факт остается фактом — речь была произнесена, и молодой оратор поплатился за нее горьким разочарованием.

Его просто-напросто освистали. Расстроенный и обескураженный, возвращался он домой, недоумевая, почему товарищи, у которых он пользовался уважением как лучший ученик школы, обошлись с ним так жестоко и несправедливо. Вдруг за его спиной раздался шутливый возглас: «О чем задумался, детина, о чем грустишь в ненастный день?» Григорий оглянулся и увидел директора школы.

— Стыдно, Николай Петрович.

— То-то и оно! Хорошо еще камнями не закидали.

— За что?

— За что, за что! За то, что говорить не умеешь. Да будь на твоем месте, скажем, ученик афинской гимназии — он бы такое слово, такую речь сказал в защиту твоего тезиса, что вся школа, как один человек, в городки играть стала.

— Что же делать, Николай Петрович?

— А вот что, — сказал директор, обнимая его, — приходи-ка ты завтра, после занятий, ко мне в кабинет, поговорим на эту тему.

На следующий день Григорий Пименов пришел в кабинет к директору не один. С ним пришло еще несколько старшеклассников, мечтавших научиться хорошо говорить, и беседа затянулась почти до самого вечера. В результате было решено создать в школе кружок ораторского искусства и пригласить в качестве руководителя известного в городе лектора.

Кружок начал работать в октябре месяце и сразу привлек к себе внимание учащихся. К концу полугодия в нем насчитывалось более 30 человек, с увлечением выполнявших все задания руководителя. .Программа занятий в кружке была построена таким образом, что она способствовала развитию всех качеств, необходимых хорошему оратору. Кружковцы занимались укреплением дыхания и голоса, совершенствованием дикции и произношения; работали над логической и образно-эмоциональной выразительностью речи; разбирали речи знаменитых ораторов, упражнялись в составлении и конспектировании собственных речей на самые разнообразные темы.

Одно из своих занятий в конце учебного года руководитель начал так: «Прошло уже довольно много времени с тех пор, как мы с вами начали овладевать одним из самых сложных и благородных искусств — ораторским искусством, но до сих пор еще ничего не знаем о том, как оно возникло и развивалось. Сегодня я хочу рассказать вам кое-что из истории ораторского искусства. Но прежде чем начать рассказ, я должен задержаться на вопросе, который мне часто задают: «Какое отношение имеет ораторское искусство к культуре речи?» Отвечу на него словами автора одного из известных пособий по культуре речи В. Г. Костомарова. Вот что он говорит по этому поводу: «Наука, занимающаяся вопросами подготовки к выступлению, поведением говорящего, его взаимодействия с аудиторией, не входит непосредственно в понятие «культура речи». Однако нельзя отрицать, что в широком смысле слова культура речи должна означать и знание красноречия, умение делать речь не только правильной и хорошей, но и выразительной, яркой, оригинальной и интересной».

Теперь об ораторском искусстве. Известно, что оно развивается наиболее успешно там, где существуют благоприятные условия для участия всех граждан в общественной и политической жизни страны. В глубокой древности такие условия существовали в Греции, главным образом в Афинах, где классовая борьба и демократическая форма правления достигли наивысшего уровня. Афиняне (как и вообще греки) ценили красивую и содержательную речь. Они создали теорию ораторского искусства — риторику — и обучали этому искусству почти всех своих граждан. Выдающимся оратором Древней Греции справедливо считается Перикл, который в V веке до н. э. более 15 лет правил Афинами. Речи Перикла отличались глубиной мысли, красотой формы и правдивостью, перед которой не могли устоять даже враги. Выступая с речами, Перикл всегда учитывал настроение и запросы своих слушателей и, что особенно поучительно, тщательно отрабатывал свои речи и следил за точностью и выразительностью их произнесения.

Огромной популярностью в конце V и в начале IV века до н. э. пользовался в Афинах блестящий греческий оратор Лисий. Будучи представителем так называемого судебного красноречия, Лисий обладал замечательной способностью перевоплощения. Сочиняя речи для своих подзащитных, он абсолютно точно отражал в них характер того, кто будет эту речь произносить. Но главная особенность Лисия как оратора заключалась в том, что он был остроумным рассказчиком и блестяще рисовал события, служившие темой судебного разбирательства.

Для нас особенно важно хорошо запомнить, что, обладая простым и вместе с тем необыкновенно ярким слогом, Лисий правильно понимал природу устной речи и неоднократно подчеркивал важнейшую ее черту — неповторяемость. Он говорил, что однажды произнесенная речь не должна больше повторяться в той же аудитории, иначе она теряет свою оригинальность и выразительность.

Лисий считал, что речь оратора должна походить на импровизацию. И его собственные речи действительно напоминали импровизацию, но только напоминали, так как на самом деле они были всегда строго продуманы и тщательно отработаны. Образное повествование, юмор, отсутствие ложного пафоса, экономия изобразительных и выразительных средств — лучшие качества речей Лисия.

Наряду с Периклом и Лисием, большой популярностью пользовались ораторы Горгий, Антифан, Исократ. Но самым замечательным оратором Древней Греции был Демосфен. Слава его была столь велика, что само имя Демосфен сделалось синонимом к слову оратор. Любопытна и поучительна история его жизни. Родившись в 384 году до нашей эры, Демосфен уже в юношеские годы выступил на суде с обвинительной речью против своих опекунов. Затем сделался логографом — составителем речей для подзащитных и, задумав стать оратором, начал усиленно заниматься ораторским искусством. Однако природа наделила его слабым голосом, косноязычной речью и нервным подергиванием плеча. Чтобы избавиться от косноязычия и развить голос, Демосфен уходил на берег моря, набирал в рот морские камешки и часами упражнялся в произнесении речей, стараясь заглушить ими шум прибоя. Подвесив меч к потолку так, чтобы острие его подходило к самому плечу и кололо его при каждом подергивании, Демосфен избавился и от другого своего недостатка. Тогда он решил, что пришло время выступить в качестве оратора. Однако первое его выступление на этом поприще завершилось полным провалом. Видя перед собой человека небольшого роста, сильно волнующегося, произносящего речь слабым голосом, впечатлительные и прямые афиняне не дали ему даже закончить ее. К великому огорчению Демосфена, его вторая попытка выступить с речью тоже не имела успеха. В ужасе закрыв лицо руками, чтобы никто не видел краски стыда на его щеках, он убежал домой и спрятался в темном углу. Казалось, все было потеряно. Но у Демосфена был друг, знаменитый греческий актер Сатир, который решил помочь ему в несчастье. Приказав Демосфену прочитать отрывок из трагедии Софокла, Сатир, ничего не говоря, принялся сам читать это место как опытный актер, и Демосфен сразу понял, в чем заключались его собственные недостатки. С тех пор он начал под руководством Сатира заниматься дикцией, постановкой голоса и манерой произнесения речи. Проделав огромную работу, Демосфен снова выступил перед афинянами, и те бурно приветствовали его.

Демосфен горячо любил свою родину, и все его речи носили пламенный, патриотический характер. С особой силой и упорством произносил он гневные речи против македонского царя Филиппа — главного врага Афин, призывая граждан объединиться, чтобы не допустить победы Филиппа. Эти речи были исполнены такого сарказма и гневной обличительной силы, что получили название «Филиппик». Такой же силой и вдохновением отличались и другие речи Демосфена и в частности знаменитая речь о венке, в которой он наголову разбил реакционного оратора Эсхина, обвинившего его в превышении власти. Противники Демосфена называли его «диким зверем», столь страстной была манера его речи, отличавшаяся высоким пафосом, разящей убедительностью и разнообразием. Он тщательно готовился к каждому выступлению и до глубокой ночи засиживался над своими речами, каждая из которых была орудием политики, направленной на защиту родной страны. Сама смерть Демосфена подтверждает цельность его натуры. Узнав об окончательной победе македонян, он не смог пережить несчастья, обрушившегося на его родину, и умер, приняв яд.

Опыт Демосфена убеждает нас в том, какое огромное значение имеет тема и главная цель выступления. Мы можем учиться у него вдохновенному упорному труду над речью. Демосфен доказал нам, что даже те, у кого имеются физические недостатки, могут избавиться от них путем вдохновенного труда и стать хорошими ораторами.

Интерес к публичным выступлениям в Древней Греции, острая необходимость в таких выступлениях способствовала созданию теории ораторского искусства, которая нашла наиболее яркое выражение в - риторике Аристотеля. Гениальный мыслитель, философ и ученый, Аристотель уделяет огромное внимание стилю речи. По его мнению, смешение разных стилей в речи оратора — крупнейший недостаток, избавиться от которого надо в первую очередь. Главным достоинством стиля Аристотель считал ясность мысли и умение донести ее до слушателя простыми точными словами. Стиль должен соответствовать предмету речи и правильно выражать «чувства и характер» оратора. По мнению Аристотеля, оратор не должен говорить «слегка» о важных вещах и «торжественно» о пустяках, не должен уснащать свою речь большим количеством эпитетов, сравнений и метафор, и только при случае (в целях наглядности) пользоваться этими выразительными средствами. Огромное значение придает Аристотель содержанию речи и ее структуре (построению). Он рекомендует придерживаться следующих элементов ораторского искусства:

1. Изобретение (тщательная подготовка) материала.

2. Форма (план) расположения материала.

3. Запоминание (освоение) материала.

4. Правильное словесное выражение материала.

5. Правильное произнесение (интонирование) материала. Кроме того, Аристотель высказал много ценных и тонких замечании об умении оратора общаться с аудиторией, возбуждать ее внимание остроумной шуткой, лирическим отступлением и т. п. Многое из того, что предлагал Аристотель, не потеряло своей силы до сих пор и может быть с успехом использовано нами для овладения мастерством устной речи.

Новым этапом в истории развития ораторского искусства было римское красноречие. Борьба между рабами и рабовладельцами, между патрициями и плебеями, многочисленные войны, которые вел на протяжении многих веков Рим, наложили свой отпечаток на римское ораторское искусство.

Интересы различных слоев населения Рима требовали разнообразия типов ораторов. К судебным, политическим и школьным ораторам прибавились еще и военные ораторы, целью которых являлось воодушевление солдат перед сражениями.

Большой славой и популярностью во всем мире пользуются имена римских ораторов Катона, Гракхов, Марка Антония, Гортензия, Квинтилиана. Но все они бледнеют перед именем Цицерона, которого можно (наряду с Демосфеном) назвать величайшим оратором древности. Цицерон родился в 106 году до и. э. в южнолатииском городе Арцине. Первым его выступлением на ораторском поприще была защита некоего П. Квинкция в частном процессе. Молодому оратору не было тогда еще 25 лет, но, обладая выдающимися способностями и замечательным талантом, он добился победы и с тех пор стал выступать с речами, которые прославили его на вечные времена.

Важнейшим качеством оратора Цицерон считал убежденность и умение убеждать других. Но чтобы убедиться самому и убедить других в чем-либо, необходимо иметь полноту доказательств. И Цицерон всегда выступал с большим количеством доказательств, для подтверждения которых привлекал двоякого рода факты: Argumentum (аргументы) и Amplificationes (материалы, употребляемые оратором). Первые из них должны были действовать главным образом на мысль слушателей, вторые — на их чувства. И здесь Цицерон часто прибегал к патетическим вопросам и обращениям, эмоциональным восклицаниям, сильно действовавшим на чувства аудитории. Цицерон был большим мастером композиции. По его теории, каждая речь должна быть построена таким образом, чтобы производить сильное впечатление на слушателей. В связи с этим, он намечает шесть основных разделов, из которых, по его мнению, должна состоять судебная речь.

1. Exordium — вступление, располагающее слушателей в пользу того решения, которое предлагает оратор.

2. Narratio — изложение существа дела (краткий рассказ о том, как произошло событие).

3. Partitio — указание (перечисление) последующих частей выступления, сообщаемое слушателям для облегчения дальнейшего восприятия речи.

4. Probatio — доказательства, приводимые оратором.

5. Repetitio — повторение (краткое перечисление) решающих доводов.

6. Peroratio — эмоциональное заключение.

Цицерон был большим мастером плавной впечатляющей речи. Он редко говорил отрывистыми мелкими фразами. Излюбленным его правилом была периодическая речь, каждый период которой состоял из большого ритмически замкнутого потока слов. Многие его речи напоминали стихотворения в прозе. Используя все богатство изобразительных и выразительных средств языка, Цицерон добивался необычайного эффекта как в судебных, так и в политических речах. До нас дошло 56 подлинных речей Цицерона. Из них особое значение имеют его 4 речи против заговорщика Катилины. Эти речи были построены в виде цикла небольших, симметрично расположенных словесных картин, изобилующих риторическими вопросами и патетическими восклицаниями. Воздействие этих речей Цицерона было столь велико, что Катилина вынужден был бежать из Рима, так как понял, что пребывание там может окончиться для него катастрофой. Цицерон был горячим сторонником Римской республики. С наступлением диктатуры Цезаря он удалился с политической арены. Лишь в 44 году до н. э., когда Цезарь был убит, Цицерон вновь выступает с речами в защиту республики. Однако выступления эти закончились для него трагически. Через год он был убит по приказанию Антония — сторонника Цезаря.

Значение Цицерона в истории развития ораторского искусства исключительно велико. Его высоко ценили общественные и политические деятели разных эпох: Петрарка, Мирабо, Робеспьер, Карл Маркс. Цицерон оставил после себя три замечательных труда по истории и теории ораторского искусства: «Об ораторе», «Оратор» и «Брут» (о знаменитых ораторах), в которых излагает свои мысли и требования к оратору. По его мнению, настоящий оратор должен обязательно чему-нибудь учить и производить сильное впечатление на слушателей. Хороший оратор,— говорит Цицерон,— «...должен соединять в себе тонкость диалектика, мысль философа, язык поэта, память юрисконсульта, голос трагика и, наконец, почти жесты и грацию великих актеров».

С падением Рима развитие ораторского искусства надолго затормозилось. Средневековье не породило и не могло породить ораторов, подобных Демосфену и Цицерону. В эту эпоху ораторское искусство становится достоянием религиозных проповедников, упражнявшихся в произнесении выспренных и туманных речей.

Однако среди них были талантливые мастера, о которых нельзя забывать. Так, например, на заре средневековья — в IV веке славились красноречием такие религиозные проповедники, как Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст и Аврелий Августин. Последний был известен также и как учитель красноречия.

Во второй период средневековья, в XI—XII веках, расцветает так называемое университетское красноречие, наиболее яркими представителями которого были преподаватель Пражского университета Ян Гус, сожженный за свои прогрессивные убеждения на костре, магистр Оксфордского университета Дунс Скот и учитель схоластической философии в Париже Пьер Абеляр.

В период позднего средневековья выдающимся оратором был флорентийский монах Савонарола, призывавший к очищению церкви и к восстановлению принципа первоначального христианства. Несмотря на то, что идеи Савонаролы были по существу религиозными, его красноречие все же разрушало устои католицизма и наносило удар за ударом по служителям церкви.

Савонарола, так же как и Ян Гус, был оклеветан инквизицией и сожжен за свои убеждения на костре.

В XVI веке с развитием новых (буржуазных) форм экономических отношений зарождается и новое мировоззрение, получившее название гуманизм. Характерной чертой этого мировоззрения была вера в силу и мощь человеческого разума и огромный интерес к античной культуре, которую гуманисты стремились возродить в лучших ее образцах. Отсюда термин возрождение, который долгие годы стоял в одном ряду с термином гуманизм. Выдающимися ораторами этого времени были Эразм Роттердамский, Ульрих фон Гуттен и вожди религиозной реформации Мартин Лютер и Кальвин, выступившие против бессмысленной обрядности католической церкви.

Огромное значение в этот период имело красноречие вождя крестьянской войны в Германии Томаса Мюнцера. Блестящий оратор и полемист, Мюнцер зажигал сердца тружеников земли и поднимал их на борьбу против средневековых помещиков-феодалов.

Ораторское искусство более позднего времени достигло своего расцвета в XIX веке, когда буржуазно-демократические революции во Франции, Италии, Германии и Австрии призвали к жизни целый ряд выдающихся ораторов, волновавших умы и воображение миллионов людей.

Железной логикой и гениальной прозорливостью покорял слушателей Карл Маркс. Яростный враг фразерства и пустословия, он был исключительно требователен к себе и требовал от своих друзей глубокого идейного содержания речей. Требовал, чтобы они излагались в ясной и доступной форме.

Талантливыми ораторами были современники и соратники К. Маркса: Ф. Энгельс, Ф. Лассаль, А. Бебель, умевшие так же, как и он, доносить свои мысли до слушателей в доступной и запоминающейся форме.

В России в конце XIX века как выдающийся пропагандист и агитатор выделяется Г. В. Плеханов, произнесший немало блестящих речей, направленных против самодержавия. В начале XX века, когда на арену активной политической борьбы выходит рабочий класс, живое слово пропагандиста и агитатора приобретает огромное значение. Целая армия ораторов выступает с речами на многочисленных собраниях и митингах, агитируя и призывая трудящихся к борьбе против капиталистов и помещиков, за построение нового, бесклассового общества. В первом ряду этих ораторов стоял В. И. Ленин. Его простые мудрые слова доходили до сознания каждого человека — рабочего, крестьянина, интеллигента. Волновали воображение, поднимали боевой дух. Глубокая убежденность, прямота и страстность в речах Ленина, соединенные с присущим ему обаянием, творили чудеса. Когда говорил Ленин, не было ни одного человека, кто бы не соглашался с ним.

Гениальный мыслитель, создатель Советского государства и Коммунистической партии, В. И. Ленин был также теоретиком советского ораторского искусства. Он требовал от ораторов, чтобы они были прежде всего правдивы, не обходили острых вопросов и учитывали запросы своих слушателей. На примере речей В. И. Ленина мы можем учиться ясности, простоте и доходчивости речи, можем учиться тому, как надо готовиться к выступлению и как вести себя во время самого выступления, чтобы слушатели верили и подчинялись нашим словам.

В воспоминаниях Клары Цеткин говорится о том, что речи Ленина — это великий пример искусства убеждать без лишних риторических прикрас, убеждать ясно сформулированной мыслью, железной логикой и несокрушимой аргументацией.

Выступая, Ленин редко прибегал к длинным фразам, предпочитая им короткие, насыщенные активным действием и точной мыслью. Используя известные ораторские приемы — обращения, восклицания, повторы, противопоставления, риторические вопросы, — Ленин никогда не увлекался ими и применял там, где они были действительно необходимы. В этом отношении чувство меры было присуще В. И. Ленину как никакому другому оратору. Вместе с тем, Ленин часто прибегал к использованию примеров из художественных произведений, любил цитировать Салтыкова-Щедрина, Гоголя, Гончарова, Чехова, Льва Толстого, употреблять известные фразеологизмы, русские народные пословицы и поговорки. Все это делало речь Ленина разнообразной, живой и увлекательной. A. М. Горький оставил нам прекрасное описание B. И. Ленина как оратора: «...Но вот поспешно взошел на кафедру Владимир Ильич, картаво произнес «товарищи». Мне показалось, что он плохо говорит, но уже через несколько минут я, как и все, был «поглощен» его речью. Первый раз слышал я, что о сложнейших вопросах политики можно говорить так просто. Этот не пытался сочинять красивые фразы, а подавал каждое слово как на ладони, изумительно легко обнажая его точный смысл. Очень трудно передать необычное впечатление, которое он вызывал... Слитность, законченность, прямота и сила его речи, весь он на кафедре — точно произведение классического искусства: все есть, и ничего лишнего, никаких украшений, а если они и были — их не видно, они так же естественно необходимы, как два глаза на лице, пять пальцев на руке.

По счету времени он говорил меньше ораторов, которые выступали до него, а по впечатлению — значительно больше, не один я чувствовал это, сзади меня восторженно шептали:

— Густо говорит...

Так оно и было; каждый его довод развертывался сам собою — силою, заключенной в нем... Его движения были легки, ловки, и скупой, но сильный жест вполне гармонировал с его речью... Иногда казалось, что неукротимая энергия его духа брызжет из глаз искрами и слова, насыщенные ею, блестят в воздухе. Речь его всегда вызывала физическое ощущение неотразимой правды».

В. И. Ленин всегда тщательно готовился к своим выступлениям, точно определял объем изложения и материала, подбирал источники, вспоминал факты. Он редко писал полный текст своих речей. Но, как правило, составлял для них подробный конспект.

В конспекте Ленин записывал необходимые цифры, отдельные замечания, мысли и примеры. Выступая на митингах перед рабочими, Ленин произносил преимущественно короткие речи, в которых освещались один-два вопроса. Но эти вопросы ставились всегда остро и поэтому сразу привлекали к себе внимание слушателей. Обычно такие речи заканчивались лозунгом и призывом к конкретному действию. Показательна и интересна в этом отношении речь В. И. Ленина «Что такое Советская власть?». Не вдаваясь в подробности, Ленин начинает эту речь прямо с вопроса «Что такое Советская власть? В чем заключается сущность этой новой власти, которой не хотят и не могут понять еще в большинстве стран?». И сразу же отвечает на него простыми и ясными словами: «Сущность ее, привлекающая к себе рабочих каждой страны... состоит в том, что прежде государством управляли так или иначе богатые или капиталисты, а теперь в первый раз управляют государством, притом в массовом числе, как раз те классы, которых капитализм угнетал... Первый раз в мире власть государства построена у нас в России таким образом, что только рабочие, только трудящиеся крестьяне, исключая эксплуататоров, составляют массовые организации — Советы, и этим Советам передается вся государственная власть... Советская власть неминуемо, неизбежно и в недалеком будущем победит во всем мире», потому что она дает возможность «подняться тем, кого угнетали, и самим брать все больше и больше в свои руки все управление государством, все управление хозяйством, все управление производством.

Советская власть есть путь к социализму, найденный массами трудящихся и потому — верный и потому — победоносный».

Эта краткая и сильная речь, изобилующая повторениями и заканчивающаяся ярким обобщающим лозунгом, произвела неотразимое впечатление на трудящихся и во многом способствовала становлению и укреплению Советской власти.

Наряду с В. И. Лениным, выдающимися ораторами в первые годы Советской власти были Я. М. Свердлов, Ф. Э. Дзержинский, М. И. Калинин, А. В. Луначарский.

У каждого из них были свои особенности, свой стиль, своя манера говорить. Но речи, которые они произносили, отличались убежденностью, партийностью, ясностью изложения и взволнованностью.

К весьма краткой и сжатой истории ораторского искусства, — сказал руководитель кружка, — можно добавить несколько практических советов. Они помогут вам глубже понять задачи, стоящие перед каждым оратором, и даже раскрыть секрет успеха, выпадающего на долю тех, кто сознательно стремится овладеть мастерством устной речи:

1. Хорошая публичная речь должна быть прежде всего содержательной, целенаправленной.

2. Хорошая публичная речь должна быть абсолютно грамотной как в области произношения, так и в области грамматического выражения мысли.

3. Хорошая публичная речь меньше всего похожа на декламацию, высшее ее качество — непринужденный разговор (беседа) со слушателями на интересную животрепещущую тему.

4. Важнейшая особенность публичной речи — тесный контакт (общение) со слушателями, желание поделиться с ними своими мыслями и соображениями.

5. Хорошая публичная речь не может быть хаотичной. Она должна быть последовательной, разумной и прекрасной во всех отношениях.

6. Овладевая искусством речи, надо помнить, что научиться можно не только правильному произношению, но и правильному, упорядоченному мышлению,

7. Упорство, настойчивость и терпение — вот что прежде всего необходимо начинающему оратору.

8. Тема выступления обязательно должна быть интересной для вас и для ваших слушателей.

9. Готовясь к выступлению, прочтите не одну статью, а несколько, сопоставьте между собой точки зрения различных авторов. Побеседуйте с учителем или с окружающими вас людьми. Используйте, если зто необходимо, словари и справочники.

10. Составьте ясный и стройный план речи.

11. Не стремитесь блеснуть своими знаниями, избегайте лишних подробностей и доказательств — берите для речи только самое существенное.

12. Избегайте скачков и пропусков, договаривайте мысль до конца.

13. Заботьтесь о внешней стороне речи. Не увлекайтесь жестикуляцией. Говорите не торопясь.

14. Развивайте свои голосовые данные. Упражняйте и совершенствуйте речевой аппарат. Добивайтесь отчетливой и ясной дикции.

15. Пользуйтесь случаем послушать хорошего оратора.

16. Упражняйтесь в произнесении речей на самые разнообразные темы».