Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

В погоне за адабом по многим странам я скитался, пока в Ираке не оказался. Я изучил диваны всех поэтов и был уверен, что любая стрела из моего лука попадет в цель. Я осел в Багдаде и однажды, когда я проходил по берегу Тигра, мне попался на глаза какой-то юноша в лохмотьях. Он просил милостыню, но люди ему не подавали; меня же восхитило его красноречие. Я подошел к нему и спросил, откуда он родом и где его дом. Он ответил:

— Я из племени Абс, а родом из Александрии.

Я сказал:

— Какие прекрасные слышу речи я! Откуда такое красноречие?

Он ответил:

— От науки, верблюдиц которой я укрощал и моря которой переплывал.

— Какой же из наук ты украшен?

— У меня в каждом колчане есть стрела. Какую ты предпочитаешь?

— Поэзию.

Тогда он заговорил так:

— Скажи, есть ли у арабов какой-нибудь стих, который в прозу не превращается? И есть ли хвала, предмет которой скрывается? И есть ли у них такой стих, содержание которого неприлично, зато он скроен отлично? У какого стиха слезы не иссякают? Какой стих тяжело ступает? В каком стихе первое полустишие ранит, второе же — исцеляет? Какой стих не так опасен, как угрожает? В каком стихе песка больше, чем в пустыне?

Скажи, какой стих рот щербатый напоминает или зазубренную пилу заменяет? А в каком тебя обрадует начало и огорчит конец? В каком стихе то, что скрыто внутри, пощечиной тебя наградит, а то, что снаружи, обманет и удивит? А в каком стихе ты сомневаешься, пока до конца его не добираешься? Какого стиха нельзя касаться, а в каком полустишия могут местами меняться? Какой стих длиннее ему подобных, словно они по размеру не сходны? Какой стих одною лишь буквой унижается, а заменишь ее — смысл его полностью преображается?

Г оворит Иса ибн Хишам:

Клянусь Богом, я даже и не пытался выигрышную стрелу угадать и не надеялся ответами в цель попадать. Я твердил одну только фразу:

— Я не знаю.

Он усмехнулся:

— Вещей, которых ты не знаешь, на самом деле еще больше.

Я сказал:

— Твои достоинства заслуживают внимания — откуда столь жалкое существование?

Он ответил стихами:

Такое время настало — ты посмотри: Его превратности давят со всех сторон. Оно враждебно для каждого мудреца, Как будто мудрость — погибель для всех времен!

Стал разглядывать я его старательно, присмотрелся внимательно, и оказалось — это Абу-л-Фатх Александриец! Я воскликнул:

— Да хранит тебя Бог и да подымет он твое положение после такого унижения! Объяснил бы ты мне свои загадки, изложил бы подробно все, что высказал кратко.

Он откликнулся:

— Вот тебе объяснение: что касается стиха, который в прозу не превращается, то таких много, а пример — стих ал-Аши:

Все дирхемы наши вполне хороши, Их вес проверять — только время терять!

Что касается хвалы, предмет которой скрывается, то таких строк тоже много, как, например, стихи одного хузейлита:

Не знаю я, кто своим плащом одарил его, Но снят с человека он поистине славного!

Что касается стиха, содержанье которого неприлично, зато он скроен отлично, то это стих Абу Нуваса:

Всю ночь пировали мы беспутной компанией, Бесстыдно влачили мы подолы неверия!

Что касается стиха, у которого слезы не иссякают, то это слова Зу-р-Руммы:

Зачем струится из глаз поток безудержных слез, Как будто почки бойцу пронзили острым копьем?

Что касается стиха, который тяжело ступает, то пример этого — слова Ибн ар-Руми:

Когда начинает он дарить — то без удержу И просит меня сказать «Помедли!» его руке.

Что касается стиха, в котором первое полустишие ранит, второе же исцеляет, то пример этого — слова поэта:

К нему я бросился с машрафийским своим мечом [104] , Как тот, кто хочет руку мира ему подать.

А что касается стиха, который не так опасен, как угрожает, то пример его — слова Амра ибн Кулсума:

С мечами мы накинулись друг на друга, Как будто мечи — игрушки в руках мальчишек.

Что касается стиха, в котором песка больше, чем в пустыне, то пример этого — слова Зу-р-Руммы:

Бежал мой конь по песку, по раскаленным камням, В смущенье солнце над ним и недвижим небосвод.

А что касается стиха, который рот щербатый напоминает или зазубренную пилу заменяет, то это слова ал-Аша:

Я в винной лавке засел с соседом славным с утра, Сосед сосуды с вином опустошает до дна.

Что же касается стиха, начало которого радует, а конец огорчает, это — как слова Имруулкайса:

Послушлив конь, и силен, и роста огромного, Как будто потоком сверху сброшенная скала.

Что же касается стиха, в котором скрытое пощечиной награждает, а то, что снаружи, — удивляет, то это подобно словам сказавшего:

Я ее корил, она заплакала, говоря: «Да спасет тебя Бог от моих упреков навсегда!»

Что касается стиха, в котором ты сомневаешься, пока до конца его не добираешься, то это как стих Тарафы:

Увидев печаль мою, друзья остановятся И скажут: «Будь стоек! Брось заботы тяжелые!» —

потому что слушатель может подумать, что ты декламируешь слова Имруулкайса.

А что касается стиха, до которого нельзя дотронуться, то он подобен словам ал-Хубзурузи:

Рассеялись тучи ссоры, вышла любви луна, Свет мира затеплился во мраке разладицы, —

или словам Абу Нуваса:

Насим [109] ароматный в водяном одеянии — Как памятник свету на подставке из воздуха.

Что касается стиха, в котором полустишия могут местами меняться, это слова Хассана:

Белолицые, благородные, родовитые, Горделивые, достославные, именитые.

Что касается стиха, который длиннее ему подобных, то такова шутка ал-Мутанабби:

Живи, веди, правь, знай, смотри, люби, казни, вещай, вели! Стреляй, рази, руби, коли, страши, держи, бери, владей!

А что касается стиха, который одною буквой унижается, а заменишь ее — смысл его полностью преображается, то он подобен словам Абу Нуваса:

Померкнул мой стих на халифских дверях, Как бусы померкли на шее Халисы.

Если в обоих полустишиях заменить глагол «померкнуть» на «сиять», то получится:

Сияет мой стих на халифских дверях, Как бусы сияют на шее Халисы, —

и сатира превращается в восхваление.

Г оворит Иса ибн Хишам:

Клянусь Богом, я подивился его словам и дал ему денег, надеясь, что мое подаяние поможет улучшить его положение и состояние. И на этом мы расстались.