Китайские солдаты забрались в машины и расселись на скамейках вдоль бортов, Андрей с Ченом устроились в кабине. Хлопнули дверцы, колонна тронулась. Грузовики медленно пересекли ручей — вода пенилась и бурлила у крыльев, на стекло летели брызги. За ручьем машины пошли в глубоких колеях, время от времени поднимая фонтаны красной воды.

Со стороны русского батальона тоже выдвинулась колонна. Солдаты приветственно махали из кузовов, Андрей снимал их из кабины. Туземный лагерь был наполовину свернут — вдоль дороги следы палаток, мусор, черные пятна масла. Колонна выровнялась и набрала скорость, но, не дойдя до шоссе, свернула на узкую бетонку. Колеса стучали на стыках плит, кабину ритмично потряхивало. Скорость еще увеличилась, поворот следовал за поворотом; спуск к бетонному мосту над мутной речкой, затопившей каменистые берега, сменился новым подъемом.

Из-за деревьев показались алюминиевые крыши ангаров, красно-белая «колбаса», указывающая направление ветра, высокие кили транспортников. Над головами взлетел штурмовик F-18/A «Хорнет». Рев его, раскатившись по горам, постепенно замер вдали, но за шумом автомобильных моторов уже проступил слитный гул авиационных двигателей. Въехав на летное поле, колонна остановилась, солдаты спрыгнули на бетон и построились перед грузовиками.

На поле стояли вертолеты — узкие темные «Хьюзы»[34] с большими проемами в бортах. Лопасти некоторых машин медленно вращались; чуть дальше разогревалось звено пятнистых, хищно вытянутых «Апачей»[35]с ракетами на закрылках.

Со всех сторон мигали оранжевые сигнальные «маячки», все дрожало и плыло в горячем воздухе, выбрасываемом многочисленными двигателями. Пилоты устраивались в кабинах, отошли авиатехники, отъехал заправщик. Раздалась команда: «На посадку!». Солдаты запрыгивали внутрь (внутрь чего?), плотно, спина к спине рассаживались на брезентовых сиденьях, расположенных по оси вертолета. Рюкзаки они укладывали под ноги, готовое к бою оружие держали на коленях. Все действовали четко, каждый занимал свое место — во всем виделся опыт, наработанный во множестве операций. Сняв посадку, Андрей устроился рядом с Ченом.

Гул двигателей перешел в рев, бетонка вздрогнула, косо пошла вниз. В широких бортовых проемах — их не закрыли — мелькали, все уменьшаясь, самолеты, ангары, деревья, ряд грузовиков на летном поле. Потом остался лишь голубой свистящий воздух и мохнатый лес внизу. Рядом летели другие вертолеты, они поднимались и опускались, то возникая, то пропадая из виду. Внутри были видны солдаты, некоторые поднимали большие пальцы, увидев камеру.

Впереди и по флангам десантной эскадрильи шли «Апачи», Шинкарев снял и их. Надвинулся массив горы. Ее склоны, окутанные дымкой, накренились, приближаясь; мохнатые складки разделились на отдельные деревья-шарики, увитые лианами; из густой зелени торчали темно-красные скалы. По лесу прыгали тени вертолетов; блеснул и пропал водопад в ущелье.

Деревья еще приблизились. Передние вертолеты, проходя над ущельем, круто взмыли к перевалу. Гулко било горное эхо, ветер принес хлопки, вниз протянулись дымные дуги тепловых противоракетных ловушек. Совсем близко пронеслись верхушки деревьев, каменистые осыпи на горбине перевала; гора вдруг резко завалилась вниз, а перед глазами распахнулась совсем другая местность: просторные сухие склоны, покрытые желтоватой травой; голубоватая степная дымка на зубчатом горизонте. Внизу петляла река со следами разливов и длинными валами камней и глины, принесенных недавним селем. Вдоль реки росли невысокие деревья. Вертолеты прошли над военным лагерем — мелькнули палатки, бронетранспортер, ряды железных бочек. Дальше показались воронки, среди них стоял сгоревший грузовик, валялись трупы в хаки. Шинкарев снимал панораму, наводил резкость на детали.

—   Что это?! — крикнул он, указывая вперед.

—   Местная деревня! — так же криком ответил Чен, перекрывая шум двигателя.

—   А солдаты?! Мертвые?!

—   Хотели ее проверить!

—   А мы?!

—   А мы проверим!

«Особенности национальной зачистки? Ну, посмотрим».

В воздухе вдруг протянулось что-то, похожее на мохнатую веревку. Соседний вертолет вздрогнул, провалился, но снова выровнял полет. Было видно, как с брезентовых сидений сползли два солдата: одному оказывали помощь, второй остался неподвижен. Один из «Апачей» развернулся; под закрылками замелькали вспышки; с отрывистым шипеньем, оставляя за собой дымные хвосты, ракеты пошли в овражек на склоне.

 «Интересно, состоится ли разговор с хозяином виллы? Вполне возможно. И что мы ему скажем? «Крыса — моя женщина. Хотите, чтобы я с вами работал, держите руки подальше». Так, что ли? Полный идиотизм. А нужен вообще такой разговор? Да, нужен».

Вертолеты начали расходиться, перестраиваясь в широкую дугу, охватывая полукольцом приближающуюся деревню. Шинкарев снимал. Послышался мощный взрыв, одна из десантных машин превратилась в огненный шар, окутанный черным дымом. Волна от взрыва швырнула в воздухе другие вертолеты, жар окатил лица. По инерции дымный шар еще двигался в воздухе, летели во все стороны обломки, падали горящие тела.

Машина, в которую попали раньше, выпустила густую струю дыма и прижалась к земле; из нее посыпались солдаты, занимая круговую оборону. Остальные «Хьюзы» быстро снижались, на скорости подходя к деревне, — мелькала высокая трава, стремительно надвигались деревянные постройки. Трубчатые полозья коснулись травы, китайские солдаты выскочили, а вертолеты, взмыв, ушли в сторону перевала.

Одна группа солдат залегла, ведя огонь по деревне, вторая, пригибаясь, двинулась вперед. Затем и вторая залегла и начала стрелять, защищая первую группу, и все повторилось снова. Двое солдат остались неподвижны, еще трое отползали назад, тянули за собой автоматы. Из деревни доносились выстрелы, горело несколько домов. «Апачи», кружась, снова выпустили ракеты: между домами взлетели фонтаны земли и дыма, подскочили и обрушились соломенные кровли.

— Держись рядом! — скомандовал Чен. — И снимай, все снимай!

Солдаты вошли в деревню, они перебегали вдоль домов, рывками перемещаясь от окна к окну. Внутрь летели гранаты, за ними следовали автоматные очереди. Во дворах валялись черные худые свиньи с длинными рылами, с квохтаньем бегали пятнистые куры. Лежали убитые женщины, морщинистый старик, тряся головой, держался за раненую руку.

— Сними-ка тот сарайчик! — скомандовал Чен.

Из сарая появилась смуглая девочка лет двенадцати, зажавшая в тонких руках узелок, — глаза расширены, губы трясутся. Чен с ходу выстрелил в девочку, жестом указал на нее Андрею. Из узелка выкатилась граната без чеки. «Ложись!» В последнее мгновение Чен швырнул гранату в старика, сам бросился на землю. Грохнул взрыв, просвистели над головой осколки, а когда дым рассеялся, старика уже не было видно — на него рухнула деревянная стена дома.

— Успел снять? Молодец!

С разных сторон доносились взрывы гранат, трещали автоматные очереди. Из дома на углу бил пулемет, взлетали фонтанчики пыли, вырывали щепки из деревянных стен. Один, второй солдат упал на землю, третий схватился за руку — на защитной ткани проступило темное пятно. Чен с Андреем спрятались за поваленным забором. Чен забрал у Андрея камеру:

— Действуй! Сниму тебя.

Андрей огляделся, затем, отыскав то, что требовалось, переполз к группе солдат. У одного из китайцев он забрал зеленую трубу с черными ручками — огнемет РПО-А «Шмель». Со «Шмелем» Андрей уже работал, правда, лишь на полигоне.

Глянув для порядка на черную железную с инструкцией, Шинкарев повернул рукоятку на переднем конце трубы, нажал на стопор спускового механизма. В лежачем положении работать было неудобно, и все манипуляции заняли у Андрея намного больше времени, чем у опытного бойца. Пули свистели над головой. Китайцы смотрели, Чен снимал.

Оглядевшись, Андрей ползком продвинулся вперед и, выбрав позицию для стрельбы, установил прицельную планку, фиксируя движком примерную дальность. Перевел предохранитель на «огонь» и, убедившись, что преград позади нет, прицелился и нажал на пусковую скобу. Труба дернулась, из обоих концов вырвалось пламя. Алюминиевая капсула, гудя реактивным двигателем, пронеслась по спирали, влетела в темное окно, мгновенно превратив дом в огненный шар. Из пламени донесся пронзительный визг и тут же оборвался в гудении огня. Шинкарев бросил дымящуюся трубу, посмотрел назад — китайцы улыбались, Чен, опустив камеру, одобрительно поднял палец.

«Только бы линзы не потемнели».

Цепь китайцев постепенно стягивалась к центру деревни, сгоняя перед собой уцелевших жителей. С разных сторон взлетели красные ракеты.

— Русские свою половину зачистили. Пошли посмотрим.

На утоптанных улочках росла жесткая трава, пахло навозом, старым теплым деревом. На базарной площади было оживленно: перекуривая, группами стояли наемники; местные сгрудились у деревянной стены школы. На земле лежали туземные солдаты, ранее захваченные в плен. Некоторые были без голов, у других — выколоты глаза, отрезаны носы и уши. Запекшуюся кровь облепили мухи. В воротах висел мертвый солдат из русбата, недавно пропавший без вести. Веревка, зацепленная за перекладину, связывала его руки. Из военной формы, набухшей и потемневшей от крови, торчали заостренные щепки.

Рядом с мертвецами кучей свалили оружие, найденное в деревне: автоматы, гранатометы, цинковые ящики с патронами. Тут же книги с арабской вязью на обложках.

—   Как вы, товарищ капитан? — спросил Сергей.

—   Нормально.

Андрей забрал камеру у Чена, снял русских, потом убитых, трофейное оружие, книги.

С неба накатил гул моторов, и десантные вертолеты, пройдя над крышами, стали садиться прямо на площадь. Из машин выскочили макаки и сразу рассыпались по деревне. Их место в вертолетах заняли ударные группы, прихватив с собой какого-то пацана из местных. Андрей, закончив съемку, забрался в машину уже на взлете, ухватившись за посадочный полоз. Соломенные крыши косо ушли вниз, и с высоты было не разобрать, то ли местные еще стояли у стены, то ли там уже валялись их тела.

Выйдя за деревню, эскадрилья разделилась: основная группа с прикрытием пошла вдоль реки, а два десантных «Хьюза» с одним «Апачем» развернулись к борту долины. Андрей с Ченом летели в этой группе.

—  Куда это они?! — крикнул Андрей сквозь гул мотора, указав на основную группу.

—  В следующую деревню!

—  А мы?!

—  Увидишь! Дело есть!

Приблизились крутые склоны, покрытые сухой травой, перерезанные выходами слоистых скал. У их подножия показались каменные кубические постройки — они поднимались ступенями одна над другой; между домами росли раскидистые деревья с редкой листвой. Вертолеты снижались, обходя по дуге деревушку; работали пулеметы и мотор-пушки «Апачей»; солдаты стреляли из автоматов. По всей деревне поднимались грибы разрывов. Высадившись, солдаты стали прочесывать дома, а одна группа во главе с Ченом поднялась по склону, толкая перед собой мальчишку. В зарослях акаций открылась пещерка — оружейный склад. Солдаты заложили взрывчатку, все выбежали и залегли. Взрыв ударил коротко и резко, пламя и дым вылетели из пещерки сквозь акации. Мальчишка трясся и плакал, проводя ребром ладони себе по горлу; затем бросился на одного из китайцев, укусил его за руку. Солдат сильно ударил мальчика по лицу, тот покатился вниз по осыпи и исчез где-то среди колючих кустов, покрытых мелкими цветами. Солдат, передернув затвор, дал в кусты длинную очередь.

Сняв все это, Шинкарев начал спускаться в деревню, но в это время сборку, со стороны открытого плато, послышался резкий свист.

— Пошли, глянем, — предложил Чен.

На краю плато, рядом с солдатами, на земле сидели двое мужчин европейского вида — одетые «по гражданке», грязные, слегка побитые.

—   Это что за туристы? — спросил Шинкарев. Ближайший солдат сказал что-то Чену по-китайски.

—   В кустах прятались, — пояснил тот Андрею. Рядом лежали вещи задержанных — фотоаппарат, лазерный теодолит-нивелир, геодезическая рейка, спутниковый телефон. Здесь же была подробная карта местности, с линиями, судя по всему, фиксирующими разбивочный полигон: квадрат, рядом еще один, к нему прилепился странный многоугольник. Намечена подъездная дорога, штриховкой показана отсыпка, на полях сделан подсчет грунта, который потребуется переместить.

— Что это, как думаешь? — Чен заглянул Андрею через плечо.

—       Похоже на привязку. Какие-то здания. Повернувшись к пленным, Чен ткнул ближайшего носком ботинка. Ботинок, казалось, едва задел предплечье американца, но тот, застонав от удара в болевую точку, повалился на бок — лицо его побледнело, открылся рот, на лбу выступили капли пота.

—  Больно? — притворно посочувствовал Чен. — Ну, извини. Есть пара вопросов.

—  Погоди-ка, — остановил его Андрей, — давай сами прогуляемся.

Он заметил деревянный колышек, вбитый в землю. С помощью карты обнаружили и все остальные.

—  Что и требовалось доказать, — констатировал Шинкарев, вспомнив любимое выражение институтского лектора по сопромату. — Хочешь совет?

—  Ну?

—  Не прессуй этих, — Андрей кивнул на задержанных, — нет смысла.

—  Почему?

—  Я знаю, кто они такие. И что это такое.

—  Да ну? И кто же?

—  Янкесы. А колышки — привязка радарного комплекса противоракетной обороны[36].

—  А почему не прессовать? — спросил Чен.

—  Это геодезисты. Вряд ли они много знают. И потом, формально мы их не захватили, а освободили. Придержи-ка до поры, а еще лучше скажи Элизабет.

Андрей вспомнил по какую-то Джейн, захваченную вместе с американкой. Может, американские инженеры пригодятся для игры на обменах?

— Там видно будет, — неопределенно ответил Чен. — Ладно, отдохнем, и назад.

Перед отлетом Шинкарев решил осмотреть деревню. День раскалился, на небе — ни облачка. На сухой земле лежали щебень и плитки песчаника, росла желтоватая трава, узкими башенками поднимались ярко-синие цветы. В горячем мареве плавились голубые

хребты, дрожали невысокие постройки, сложенные из плитняка, выломанного из местных скал. Меж домов извивались узкие улочки, вымощенные тем же камнем; их пересекали тени, падавшие от глухих бугристых стен. На улочках валялись корзины, пучки соломы, какое-то пестрое тряпье.

«Апач» улетел; «Хыозы» заглушили двигатели; пилоты и солдаты, умывшись в ручье, перекусывали рядом с машинами. Андрей уселся на вылощенный ногами каменный порожек, сбросил каску, расстегнул куртку. Он сидел в тени, опершись спиной о камень старой стены, положив автомат на колени.

Трещали цикады в траве, над скалами в небе кружил орел. Посвистывал ветер, где-то недалеко журчал ручей. Шинкарев закрыл глаза, мир сразу стал темным и теплым, в нем плыли пряные запахи дыма, сухого дерева, каменной пыли. В подступающей дреме прошло лицо Элизабет, за ним — глаза мальчика, отлетающего от солдатского кулака.

«Ты сказал Элизабет — если ударят ребенка... и вот его ударили. И что? А ничего. Это Азия, и я здесь слишком чужой, чтобы за кого-то решать. А за себя? А тихо-то как...»

Шорох заставил его открыть глаза. Между домами пробирался давешний мальчик, в руках у него была черная труба с массивным цилиндром на конце — немецкий гранатомет «Панцерфауст-3». Мальчишка улегся за каменную изгородь, принялся наводить оружие на вертолеты.

Ишь ты храбрый какой! Как там сказал Прутков? «Самопожертвование есть первая цель для каждого стрелка». Прямо как в наставлении по снайперскому делу. Андрей вдавил бровь в резиновый наглазник. На его М16 был установлен коллиматорный прицел с поворотной призмой — все казалось белесым, матовым, и лишь яркая точка приближалась к размытой фигуре мальчика.

Длинная очередь взбила фонтанчики пыли, ударила в мальчишку. Тот дернулся несколько раз и замер. Черная труба вскинулась к небу, грохнул выстрел — граната прошла высоко над вертолетами, разорвавшись на берегу ручья.

Солдаты вскочили, передергивая затворы. В тот же миг откуда-то сверху, из-за скал, раздались резкие хлопки миномета. В деревне с треском разорвалась первая мина, за ней еще и еще. Улицы затянуло пылью, обрушилась стена. В дыму мелькали вспышки, летели камни, свистели осколки.

— Уходим, уходим! — кричали у вертолета. Рявкнули моторы, начали раскручиваться винты, но между ними поднялся гриб разрыва. Одна машина приподнялась было, но рухнула, врезавшись лопастью в землю, все полезли во вторую, та, набитая до отказа, стала медленно отрываться от земли. Солдаты непрерывно палили по склону, по которому сбегали какие-то люди в просторных темных одеждах. Они выкрикивали: «Аллах акбар!» и стреляли в солдат. Андрею пришлось бежать, низко пригнувшись — пули свистели над самой головой.

В последний момент втиснувшись в вертолет, Шинкарев снял мусульманскую атаку, которая стремительно удалялась вместе со склоном, деревней, окутанной дымом, и мальчиком, чья простреленная голова лежала в луже густеющей крови. Затем все скрылось в горячем мареве; вертолет, накренившись, быстро шел над степью. Стиснутый телами, пахнувшими потом и горячими даже сквозь комбинезоны, Шинкарев закрыл глаза. Возбуждение медленно отступило.

«Ты это... господин штабс-капитан, — сказал он себе, вспомнив мальчика, — делай-ка свое дело, да не думай, чего по чину не положено. А то ведь не поймут-с — Азия-с!»

Семилетний мальчик выходит на обочину трассы «Ростов-Баку» и наводит «Муху» на русский БТР. В данный момент это ребенок или часть пускового устройства? Живая приставка к гранатомету? «Пусть ответит, кто сильно умный. А кто сильно умный? Тот, в кого не стреляли».

Прямо по курсу показались вертолеты основной группы. Два «Апача» полетели расстреливать каменную деревню, а вся эскадрилья взяла курс на перевал. Сверху было видно оживление в военном лагере: убитых успели убрать, пришла танковая колонна, солдаты ставили большие квадратные палатки. Вертолеты плавно взмыли к перевалу, внизу мелькнули каменные осыпи.

Со стороны моря все затянуло облаками. Солдаты задвинули дверцы боковых проемов. Лопасти взбивали влажный туман, машины трясло на спуске, ветер разгонял по стеклам частые капли дождя. Показались мокрые скальные кручи, растрепанные верхушки деревьев; затем все надолго скрылось в дождливой полумгле. Казалось, машины неподвижно висят в тумане, но неожиданно показались ангары, самолеты, грузовики с натянутыми тентами. Ревели моторы, влажный сумрак наполнился миганием оранжевых маячков. Стукнули полозья о бетон, стал затихать гул двигателей, медленно вращались лопасти.

—  Как настроение? — Чен бодро спрыгнул на поле.

—  Рабочее.

—  Это хорошо. Езжай в лагерь, отдохни.

—  А ты?

—  Потом. Дела, дела — все только начинается! Забрав камеру, китаец скрылся в одном из ангаров.

Андрей же, забравшись под брезент кузова, отправился в лагерь в китайской машине. Он не собирался ни выпивать с солдатами, ни ехать к деревенским девкам, ни даже спать. У него было дело — переговорить с Есаулом в госпитале.