Там, куда ехали солдаты и бронетехника, наступило короткое затишье. После неудачного боя за перевал местные части окопались в узкой горной долине, по которой, всплескивая на мокрых валунах и галечных косах, протекала мутная холодная речка. На берегу, под маскировочными сетками, разместились грузовики и бронетранспортеры. Несколько человек мыли, как коня, зеленый, блестящий от воды танк, загнав его в мелкую речку и поливая водой из пластмассовых ведер. Дальше, у топкого ручья, стояли квадратные брезентовые палатки, между ними ходили солдаты ударно-штурмового батальона. Сразу бросалось в глаза их отличие от туземцев — все были крепкими, коротко
стрижеными европейцами славянского типа, одетыми в пятнистую натовскую униформу, из-под которой выглядывало нечто незнакомое местным «макакам» — бело-голубые тельняшки российских ВДВ.
Двое славян устроились чуть поодаль от лагеря, на берегу ручья, впадающего в речку. Здоровый светлобородый мужик по имени Алексей, которого все тут звали Бородой, просто сидел, привалившись спиной к дереву и потягивая пиво из банки. Собеседником его был темноволосый парень с казачьим шевроном на рукаве своего «пятна» по имени Юрий, более известный как Есаул. В данный момент он занимался кустарной модернизацией переносной управляемой ракеты типа ПТУР 9М14М «Малютка». Ему требовалось переделать боевую часть с кумулятивной (предназначенной для уничтожения танков), на осколочную (для поражения живой силы). Работа требовала внимательности и осторожности, поэтому беседа шла с перерывами.
— Слышь, Борода, давно хотел спросить... — начал Есаул.
— Ну?
— Ты как сюда вербовался-то? — спросил казак светлобородого, при этом осторожно откручивая болты. Борода ничего не ответил, с интересом глядя на манипуляции своего собеседника. Отсоединив заостренную боевую часть от корпуса ракеты, тот вынул серебристый цилиндрик взрывателя. Сделав это, Юрий снял обтекатель боевой части, отложив в сторону узкие токопроводящие кольца.
— С Москвы, как еще... — лениво ответил Борода. — Есть там одна шарашка, называется... блин, щас скажу: «Военно-туристическая компания «Южный Крест»». Купил путевку — и сюда. А ты?
Есаул не ответил, занятый самой важной частью работы. Он осторожно выдавил взрывчатое вещество из корпуса боевой части, расплавил в котелке полкилограмма предварительно раскрошенного тротила, всыпал туда килограмм рубленых толстых гвоздей и закрепил на месте взрывателя деревянную чурку-муляж.
— Как сюда попал, спрашиваю? — повторил вопрос Борода.
— Я то? — наконец ответил Есаул. — Я через Косово, от сербов.
— А в Косово как?
— Да как все. Сначала в Варшаву — там вербовочный пункт, при посольстве Югославии; оттуда уже в Белград. В Белграде собрали всех, кто приехал, записали, построили у памятника королю Александру. Православный батюшка благословил, посадили в автобусы и вперед — в Косово.
После этого он снова замолчал, занятый работой: залил тротилово-гвоздевую смесь в кумулятивную воронку ракеты, дал остыть и поставил на место муляжа настоящий взрыватель. Затем Юрий вернул на прежние места токопроводящие кольца, надел обтекатель и прикрутил боевую часть к корпусу.
— Вот так. — С довольным видом он осмотрел узкую заостренную ракету, поблескивающую зеленой эмалью.
— Ну а там, в Косово? — спросил Борода.
— Сам, что ли, не знаешь? Сначала по лесам воевали вместе с полицейскими, давили албанцев из УЧК. Как бомбить начали, плохо стало. Дни и ночи мотались, уходили из-под бомбежек. Только из лесу выйдешь — влетает ракета, одни сучья валяются.
— Так и бегали от них?
— А что было делать? Говорили сербам: давайте воевать в Македонии, в Албании. Подорвем пару казарм с натовцами, глядишь, поутихнут малость. Те ни в какую: «Не можно, — говорят, — ми не агрессори». Потом слухи пошли, что всех добровольцев забрать должны, и в Гаагу — под суд. Короче, достала нас эта хренотень, а тут китайцы появились, предложили здесь повоевать. Сначала взвод собрался, потом рота. Сперва в местных частях болтались. А там и вы подъехали, технику подвезли, теперь своим батальоном повоюем.
— Повоюем... Слышь, а че китайцы там делали?
— Где?
— Ну, где вы были. В Сербии, что ли?
— А черт их разберет. В Сербии китайцев полно, граница-то в дырах. Я так понял, новые пути ищут, своих в Европу перекидывать. А что?
— Да так, думаю вот... Пиво будешь? — Борода достал новую банку.
— Потом. Волоки еще дуру. — Есаул кивнул на ракету. — Покажу, как переделывать, пригодится.
— Слушай, а как мы с ней на дело-то пойдем?
— Так и пойдем, как в Косово ходили. Боевой расчет — пять человек: один тащит пульт управления, другой — пусковую установку, трое других — по две ракеты каждый. Для ракет — азербайджанские хурджины из брезента, у Иосифа на складе лежат...
Из-за деревьев показался еще один солдат в камуфляже, с закатанными рукавами и каской, болтающейся на спине:
— Борода, собирайся живо!
— Не ори, — лениво осадил его Алексей. — Чего еще?
— На деревню ехать. Рахим за хавкой посылает.
— Ну, мать твою... — Смяв пальцами пивную банку, Борода зашвырнул ее в ручей. — Ладно, Юрик, в другой раз.
Борода поднялся и ушел с берега, а Есаул взялся за вторую ракету. Работая, он негромко насвистывал под мирный плеск воды, затененной густым тропическим лесом.
***
Здание «Петронас-тауэр», на строительство которого было затрачено два миллиарда долларов, взлетающее двумя узкими металлическими стрелами посреди малайзийской столицы Куала-Лумпур, до сих пор считается самым высоким в мире. Перед открытием комплекса его владельцев проконсультировал знаменитый китайский мастер «Фэн-шуй», получивший за один лишь часовой визит более сорока тысяч долларов, — эту легенду, захлебываясь восторгом, пересказывают оформители «новорусских» особняков. Потому ли, что приложил руку настоящий специалист, или само оно получилось, но на всех двухстах тысячах квадратных метров небоскреба царили удивительные тишина и спокойствие — в офисах Исламского банка, где мусульманки в чадрах сидели за компьютерами, в мечети на двадцатом этаже, в коридорах с узорными мраморными полами. Так было и на сороковом этаже, в небольшом офисе малайзийского представительства Всемирного духовного движения (на протокольном языке — тоталитарной секты) под названием «Фалунгун-Дайфа», больше похожем на курортное бунгало. Тропический свет, процеженный бамбуковыми жалюзи, неярко освещал комнату, отделанную темным деревом. На одной из стен висел флаг секты: крупная желтая свастика в красном круге, а вокруг нее, в широком оранжевом кольце, еще четыре свастики и четыре знака «Инь-Ян».
На свастики с неудовольствием косился американский генерал Дуайт Роджерс, пребывающий в комнате вместе с региональным координатором секты — хозяином офиса, — а также седобородым мусульманским шейхом. У генерала было длинное лицо в мелких морщинах, острый подбородок, зачесанные назад редкие седые волосы. Загорелая кожа со старческими коричневыми пятнышками только сильнее подчеркивала крахмальную белизну форменной рубашки, с черными погонами на плечах и черной личной карточкой на груди. Отведя глаза от флага, генерал обратился к фалунгуновцу:
— Простите, мистер... — Он умолк, очевидно, запамятовав имя собеседника.
— Юань Бяо, — любезно напомнил хозяин офиса, чуть склонив голову.
— Да, мистер Бяо. Не кажется ли вам, что ваша... э-э-э... эмблематика... скажем так, политически не совсем корректна. В частности, наши друзья в Израиле и Германии воспримут ее именно так.
— Это не просто эмблема, — твердо ответил китаец. — Это Мандала Мира. Свастика — символ Будды, круг с волной — символ Дао. Наше движение объединяет буддизм и Дао в последнем Законе: уплотняй свое Дэ, и тогда твой Синсин поднимется в Юанъшень, создав тебе настоящий Гун...
Лицо генерала сморщилось, словно он съел что-то кислое. Лицо шейха окаменело, но он не произнес ни слова, только чуть выдались желваки на скулах.
— Все это очень интересно, мистер Бяо, — снова начал генерал, — но мы здесь для вопросов... скажем так... более практического порядка. Что слышно из столицы?
— К сожалению, нашими людьми упущен Чен Сяован — один из самых опасных агентов тоталитарного пекинского режима, — а также прибывший к нему русский курьер.
— Это плохо, — поморщился генерал.
— Это поправимо, — спокойно ответил китаец. — Их ищут и найдут. Если только они не проберутся в горы, в зону боевых действий. Там наших людей нет.
— Там есть наши люди, — негромко вступил в беседу шейх, пригубив минеральной воды из высокого хрустального стакана. — Правда, у них слишком много проблем, чтобы еще охотиться на этих двух собак. Но если все же попадутся, что с ними делать?
— Допросить с пристрастием — список вопросов мы представим, — ответил генерал. — Не вербовать. После допроса ликвидировать, не оставляя улик.
— Так мы поступаем с русскими наемниками, которых удается взять, — кивнул шейх. — Правда, давно не брали.
«Русский курьер? Русские наемники?» — подумал генерал. Он вспомнил Хемингуэя: «...А почему ты ненавидишь русских?» — «Потому, что они из той страны, где тирания, и мне ненавистны их лица»[6].
На протяжении всей своей карьеры, начиная с Вьетнама, генерал Роджерс спасал цивилизацию от этой курносой, плосколицей, тусклоглазой русской заразы — грязной, упорной, неистребимой, словно тараканы. Кажется, предстоит новый бой. Что ж, ему не привыкать.
— Скоро всех возьмете, — вернувшись к реальности, уверил он шейха. — Главное, удержать перевал до муссона. Если это получится, как минимум на полгода горы ваши. За это время мы проведем через ООН вопрос об автономии мусульманских районов и вводе туда миротворческого контингента из Малайзии и США.
— Хорошо бы...— с сомнением в голосе проговорил шейх. — У нас нет ни авиации, ни тяжелой артиллерии. Можем не удержать.
— Тогда вступит в силу другой план. Главную роль в нем будут играть ваши люди, — кивнул генерал фалунгуновскому представителю.
— Они готовы, — вежливо поклонился тот. — Мы будем строить царство Будды в этой еретической стране...
— Никакого Будды в горах! — жестко перебил шейх. — Там будет зеленое знамя Ислама, а не это... — Он брезгливо указал на полотнище с желтой свастикой.
— Господа, господа! — вмешался генерал Роджерс. — Я полагаю, места хватит всем. А миротворцы позаботятся о разумном разделении территорий с различным вероисповеданием. Самое главное — пресечь деятельность преступных организаций из континентального Китая. По сведениям нашей разведки, в их планы входит строительство в горных джунглях, по меньшей мере, одного тайного комплекса — настоящей «крепости будущего». Вы представляете, что может быть в этой крепости: героиновые заводы, лаборатории по клонированию, мастерские для печатания фальшивых долларов?..
— В горы мы никого не пустим! — обрезал шейх. — Там стоят крепости правоверных и других не будет!
— В какой форме предполагается присутствие военного контингента Соединенных Штатов? — поинтересовался фалунгуновец.
— В постоянной, — с ходу ответил генерал. — Всерьез и надолго. Обо всех планах Пентагона я, разумеется, не имею права сообщать. Могу лишь сказать, что намечено строительство крупной военной базы — по образцу косовской «Бондстил», созданной для прикрытия албанцев. Принципы взаимодействия американской армии с мусульманскими военными отрядами, отработанные в Боснии и Косово, будут реализованы и в вашей стране.
— Каковы задачи новой базы? — снова спросил шейх, медленно поворачивая стакан в пальцах.
Генерал посмотрел в окно. С высоты распахнулась просторная зеленая долина, в которой свободно стояли группы белых небоскребов. Вдали поднимались волнистые синие горы.
— Главная задача, — продолжил американец, — охрана планируемого радарного комплекса, который станет элементом глобальной противоракетной обороны.
— Тогда в чем проблема? — спросил китаец. — Ведь нынешнее правительство не против?
— Это так, — подтвердил генерал, — оно не против. Но мы не можем доверять правительству, которое тесно связано с Пекином. Размещение комплекса требует более разумного руководства страной, лояльного ценностям западного мира...
— А Вьетнам? — неожиданно спросил фалунгуновец.
— Что — Вьетнам? — не понял генерал. При этом янки слегка передернуло — ему вспомнились «ревущие шестидесятые», загубленные в хлюпающих джунглях этой, так и не добитой ими страны. Да, были времена... Серо-голубой двадцатишеститонный «Фантом» на скорости 1800 км/час мчался над лесом, приопустив хищный клювоподобный нос. Под короткими загнутыми крыльями — полный комплект ракет «Шрайк» и «Мейверик»; подвесные баки до отказа заряжены напалмом. Молодой лейтенант Роджерс знал, что происходит внизу: узкоглазые худощавые люди в тропических шлемах и темно-зеленых рубашках, руководимые «Иванами», ухватившись за веревки, на мгновение пригибали к земле пальмы, маскирующие установку SAM[7]. На фоне бешено мчащихся деревьев появлялись клубы дыма и пламени, из которых возникал длинный снаряд, за ним еще один. «Эти дьяволы, летящие, чтобы убить тебя, делают христианином самого закоренелого язычника», — говаривал их командир полка. Но и он не ушел от «Гайдлайна» — так американцы называли русскую ракету.
— Во Вьетнаме, в этой еретическо-коммунистической стране, русские усиливаются с каждым днем, — меж тем продолжал мистер Бяо. — Насколько я понимаю, в этом году «Амоко» потеряла последнее газовое месторождение в заливе Бакбо...
— Вы хорошо информированы, — криво усмехнувшись, подтвердил генерал. — Разумеется, радарный комплекс будет элементом глобального давления не только на Китай, но и на Россию. Как и на все недружественные нам режимы.
«На всех, кого высоколобым чистоплюям из Госдепа заблагорассудится вписать в «ось», «треугольник» или иную фигуру, символизирующую зло», — подумал Дуайт Роджерс.
Пискнул сотовый.
— Генерал Роджерс слушает! — Он помолчал, принимая сообщение, потом снова посмотрел на собеседников: — Прошу извинить, господа, — срочно вылетаю в Таиланд. Полагаю, вы продолжите беседу, обсудив детали будущего взаимодействия мусульманских и... э-э-э... — он снова покосился на свастику, — иных территорий. И, разумеется, символику нового государственного флага. Всего наилучшего!
После ухода американца мусульманский шейх задержался ненадолго — ему надо было лететь в Лондон на большой съезд исламского движения «Аль-Мухаджирун», занимающегося сбором средств, закупкой оружия и вербовкой добровольцев для повстанческих отрядов.
Оставшись один, фалунгуновец сделал звонок в столичный город, который лишь недавно покинули Андрей с Ченом. Результаты только что проведенных переговоров потребовали ускоренной подготовки к началу операции. Главным было нейтрализовать Чена, одного из самых опасных противников, связанных с коммунистическим Китаем. Неплохо бы взять и российского курьера, а потом обменять на одного из лидеров «Фалунгуна», недавно задержанного в Москве, — русские собирались передать его китайской ГБ.
Американский генерал тоже сделал звонок в столичный город, сидя в прохладном салоне дипломатического «линкольна», который вез его в международный аэропорт Куала-Лумпура. Звонок принял представитель ЦРУ полковник Кеннет Паркер. Он работал в одном из небоскребов Даунтауна, под «крышей» американской электронной компании «Лорал».
— Паркер слушает! — По твердому голосу полковника никто не догадался бы, что тот выглядит как плейбой среднего возраста, единственное занятие которого — прожигание жизни где-нибудь на Багамах.
— Хай, Кеннет, это Роджерс.
— Здравствуйте, генерал.
— Как там у вас?
— Пока без перемен.
— Возможно, перемены начнутся на днях. Вы понимаете, о чем я?
— Да, генерал, — голос Кеннета почему-то сбавил твердости, — я понимаю.
— В чем дело? — чутко уловил перемену в тоне генерал Роджерс.
— Последние материалы из Китая еще не переданы в «Лорал». И не будут переданы, если ситуация изменится достаточно резко.
— Это проблема?
— Проблема не в самих материалах. Может прерваться весь ракетный бизнес, и тогда его перехватят русские. Вы же знаете, после запуска проекта глобальной ПРО китайцы косо смотрят в нашу сторону.
— Вы не преувеличиваете? — спросил генерал Роджерс.
— Возможно. Но есть и реальные признаки. Генерал подумал о прибытии русского курьера.
Что же он привез? И что повезет назад, в Россию? Если бы Шинкарев знал, что попал в поле зрения самого Дуайта, мать его, Роджерса, возможно, был бы польщен: вон с каких верхов отдан приказ о его ликвидации!
— А что говорит эта ваша... — помолчав, спросил генерал.
— Крыса? Ничего не говорит. Отказывается делать что-либо, помимо выполнения прямых функций — приняла, описала, передала.
— Следовательно, она не лояльна?
Американская гражданка работает на китайцев? Или, похлеще того, на русских? Что ж, она не первая, и, возможно, не последняя. Но тем хуже для нее.
— Прямых доказательств нет, — ответил полковник, — но... что-то есть. Это всегда чувствуется.
Полковник Паркер курировал тайное сотрудничество электронной компании «Лорал» и министерства обороны Китая. Непосредственно получением материалов из Китая занималась сотрудница «Лорал» Патриция Фергюсон, агентурная кличка Крыса. В последнее время возникли подозрения насчет ее нелояльности, и связь с русским курьером была лишь одной из причин, и не самой главной. Резкое же обострение обстановки угрожало всему американо-китайскому сотрудничеству в ракетной области. Не в этой ли связи в страну прибыл русский курьер? Тот самый курьер, что находился в подозрительных личных отношениях с Крысой.
— Нельзя ли отложить операцию? — поинтересовался полковник.
— Операция отложена не будет, — твердо ответил генерал. — Это решено. В стране предполагается размещение одного из комплексов нашей системы ПРО, причем именно в горной местности. Для этого нам нужен мусульманский контроль над горами и лояльный режим в столице. Кстати, я слышал, некоторые люди из окружения президента являются противниками участия страны в проекте ПРО. Кто они?
— Главный противник — генерал Кьонг, командующий ВВС. Крепко связан с континентальным Китаем. Похоже, китайцы рассчитывают сделать его следующим президентом. Сильная личность и сильная политическая фигура. Есть и другие, помельче.
Генерал Роджерс знал генерала Кьонга — встречались на приемах в американском посольстве. Типичный голливудский злодей, узкоглазый азиатский царек с «катаной» на боку и «Калашниковым» за спиной. Как все они — подтянутый, худощавый, мускулистый, в попугайно-пестром мундире с коллекцией экзотических орденов на всю грудь. Хотя этот, кажется, предпочитает «пятно», даже на приемах. К концу фильма его должен сокрушить «хороший парень» — Дольф Лунгдрен или Чак Норрис. Только где взять такого?
— Ваши предложения, полковник?
— Локализовать события в горах. Нейтрализовать угрожающие факторы в столице. Избавиться от недружественных персон. Получить материалы последней партии, сохранив контакты Силиконовой долины с Пекином.
Генерал Роджерс задумался. Предложение полковника было выполнимым, хотя и с трудом. До сезона дождей считанные дни, мусульмане вполне могут удержать горы. К сожалению, нельзя помочь им авиацией, как в свое время помогли кубинцам на Плайя-Хирон, черт их всех подери... Но можно нажать на командование местной армии, добиться отказа от двух ударных соединений. Можно даже потребовать смещения генерала Кьонга и прекращения авиаударов по позициям мусульман. В случае успеха все ключевые игроки будут поставлены перед новыми обстоятельствами, что даст возможность продолжить как общую геостратегическую комбинацию, так и конкретный ракетно-электронный бизнес...
— Я свяжусь с Пентагоном и Госдепом, — прервал молчание генерал, — а вы действуйте по своим каналам. В ближайшее время с вами свяжутся китайцы, лояльные ценностям западной демократии. Будете работать с ними. Вы поняли?
— Так точно! — четко ответил полковник, затем продолжил: — Генерал...
— Что еще?
— Крыса... Кажется, от нее больше проблем, чем пользы.
— На ваше усмотрение. Теперь все? Тогда действуйте!
«Линкольн» сбросил скорость, сворачивая к правительственному терминалу аэропорта.
***
Андрей смотрел на горы, мелькавшие за лобовым стеклом, в то время как машина уже полчаса шла длинным извилистым спуском с перевала. За очередным поворотом распахнулась широкая долина, позади которой воздушно синели горы. Аккуратные белые домики рассыпались по расчищенным склонам до самой опушки тропического леса; несколько улиц вытянулись вдоль неширокой, мелкой реки. Прокрутив последний серпантин на крутом склоне и свернув перед мостом с шоссе, машина медленно двинулась по городской улочке, покачиваясь на старой, местами просевшей брусчатке. По обеим сторонам стояли двухэтажные белые дома с разноцветными тентами и жалюзи, опущенными в жаркий день, который постепенно переходил в такой же жаркий вечер. За поворотом открылась небольшая площадь с красно-белой заправкой «Шелл», рядом стояло невысокое строение из темных бревен под толстой крышей из пальмовых листьев.
Вонг остался заправлять машину, а Чен с Андреем, перейдя горячую от зноя площадку, вошли в бунгало. Внутри было темно, прохладно от кондиционера, в узких окнах голубело небо, тускло отсвечивая в толстых плахах столов и тяжелых скамьях, темное дерево которых было вылощено локтями и задами посетителей.
— Вот тут мы умоемся, побреемся, да и перекусим.
— А Вонг? — спросил Андрей.
— Пообедает в «Макдоналдсе», на бензоколонке. Что поделаешь, любитель американской еды. Странно для вьетнамца, не правда ли?
— Может, это форма обрядового каннибализма? Вдруг он представляет, что он Виктор-Чарли[8], поедающий пленного Джи-Ай?[9]
— С чего ты взял, что вьетконговцы жрали янкесов? А Вонг, кстати, сам из эмигрантов. Его семья сбежала из Сайгона. Впрочем, для Вонга это древняя история, как и для всех нас.
— Кто не помнит историю, для того она повторяется.
— Может, и так, — согласился Чен. — Ладно, давай съедим что-нибудь.
Приведя себя в порядок, они заказали plat du jour ( Дежурное блюдо дня (фр.)).: острый черный рис с печеными красными бананами, к нему по банке австралийского лимонного пива «Две собаки». Заказ принесла индийская девушка-официантка; у нее были диковатые темные глаза под тяжелыми веками, смуглое цыганское лицо, яркие, но жесткие губы, толстая черная коса. Одета она была в длинную синюю блузу с серебристой вышивкой, легкие штаны кофейного цвета в синюю полоску; на округлых плечах лежал шелковый платок с темно-розовым цветочным узором.
— Вот и эти еще, — заметил китаец.
— Индийская диаспора?
— Она самая. Пока молчат, но... Здесь все очень сложно, Эндрю. Ты пока в стороне, но все же постарайся понять.
— Постараюсь. — Андрей снял с куай-цзы[10] хрустящую бумагу с пожеланием счастья на китайском языке. — Странный ты, однако, китаец.
— Это еще почему? — В голосе Чена послышалась настороженность.
«А почему, в самом деле? Да так — странный, и все».
— Не знаю... говоришь как-то не так, и вообще... Я китайцев-то видел.
— Где же ты их видел?
— То здесь, то там.
— Понятно. Интересный ты человек, Эндрю, все замечаешь. Вот и погоду утром заметил.
— Привычка.
— А ведь ты прав насчет странности. Хотя я мог бы возразить, что китайцы, как и русские, тоже разные. Сам я из Харбина, с Северо-востока. Некоторое время жил в Союзе, бывал и в России, по разным поводам. Знал некоторых русских, особенно из старых эмигрантских семей. Но, — крепкий указательный палец качнулся перед лицом Шинкарева, — ни для твоей ситуации, ни для наших с тобой дел это не имеет никакого значения. Ни-ка-ко-го! Если живы будем... А теперь к делу: давай посмотрим, что привез.
Открыв спортивную сумку, которую прихватил в машине, Чен вынул и поставил на стол тонкую серую «Тошибу».
Андрей поднял экран-крышку, запустил программу. Чен отдал ему привезенный диск. Темное поле экрана ожило: на синем фоне тонкими белыми линиями прорисовалось странное устройство — небольшой цилиндр «смотрел» вверх, опираясь на лепестки раскладного лафета и своим видом напоминая марсианский зонд. Рядом был нарисован какой-то шарик. Программа повертела чертеж, показав изделие спереди, сбоку, сверху. На вынесенных габаритных линиях возникли размеры, снизу появилась табличная спецификация.
— Это она? — спросил Чен. — Как точно называется?
— Она самая. Противовоздушная мина «Темп-два». Испытана на полигоне авиасистем ГосНИИПАС в городе Кратове, под Москвой. Заряд разработан в Институте экспериментальной физики в Сарове, это бывший Арзамас-Шестнадцать.
— Как эта штука работает?
— Засекает низколетящий объект микрофонами и разворачивается на звук, захватывая цель инфракрасными датчиками. Прицелившись, взрывается — выбрасывает сжатое взрывом, сверхплотное медное ядро. Оно летит с космической скоростью — три километра в секунду. Сносит любой броневертолет на высоте до трехсот метров. Есть другое решение — стрельба пучком тяжелых осколков.
— Какая броня пробивается?
— Любая: с навесной динамической защитой, с прокладками из керамики, из обедненного урана. Можно устанавливать такие изделия сотнями и тысячами, окружая важные стратегические объекты: ракетные установки, радарные комплексы. Кстати, куда вы собираетесь ставить? Вокруг ракет?
— Каких еще ракет? — поморщился Чен. — Нет у нас никаких ракет.
— Понятное дело, нет, — пользуясь случаем, доставал его Шинкарев. — А дальности какой: малой, средней? Кстати, при некоторой модернизации такими минами можно сбивать и «Томагавки»[11].
— Нет у нас ракет, сказал же. А эта модель может сбить «Томагавк»?
— Эта — нет, насколько я знаю. А что, важно?
— Пока неважно. Есть у нас некоторые идеи по поводу такой мины. Они тоже войдут в коммерческое предложение, которое ты повезешь. Демонстрация имеется?
— А то как же! Как в лучших домах.
Шинкарев «вышел» из каталога комплектующих и «кликнул» на флажке «Demo». На экране появился трехэтажный серый дом под широкой черепичной крышей, с арками балконов. Из одного окна вырывался дымок, плясало слабое пламя пулемета. По стенам дома вдруг замелькали короткие яркие вспышки, из-под них посыпались осколки камня, штукатурка и красная кирпичная пыль. Вспышки ударили в каменный подоконник, разнесли деревянную раму. Пулеметное пламя дернулось вверх, затем исчезло.
— Где это? — спросил Чен.
— Кипр. Южная окраина северного, турецкого Кипра. Греческая военизированная группа перешла границу, заняла пару кварталов. В ответ турки бросили вертолеты. Смотри дальше.
На экране, в пыльно-голубом небе, показался вертолет — длинный, темный, с хищными обводами.
— «Эрдаган»?
— Он самый. Русская «Черная акула» турецкой сборки, с израильской электроникой.
От брюха вертолета отделилось пятно яркого пламени. Ракета пошла в скопление невысоких белых домов с прямоугольными балконами. Из черепичного навеса вырвалось облако черно-серого дыма, мелькнули языки огня, в воздух, кувыркаясь, взлетела бетонная плита.
— Ну и что? — пожал плечами Чен.
— Сейчас.
Еще раз показался вертолет, на новом боевом заходе. Где-то рядом с видеокамерой раздался негромкий ритмичный звук — судя по всему, работа какого-то механизма. Картинка еще сместилась, затем сильно вздрогнула, а вертолет, превратившийся в шар из обломков и дыма, медленно летел вниз по мертвой баллистической траектории.
— Ну как? — спросил Андрей.
— Впечатляет, — после недолгого молчания процедил китаец.
— Так куда вы будете ставить такие мины?
— Я слышал, ты практикуешь ушу, — сменил тему Чен. — Долго занимаешься?
— Лет шесть, но с перерывами.
— Школа?
— Внутренняя. Тайцзи-цюань.
— Понятно... Кто Учитель?
— Китаец один, в Питере. Не Учитель, правда — так, инструктор...
— Ладно, посмотрим на твое ушу. — Чен расслабился, откинувшись на стуле. — А сейчас пора ехать, девушки заждались.
— Ну, за девушек!
Они звякнули почти опустевшими банками.
— Как там у вас говорят: «Давай, космонавт, потихонечку трогай...»
— «И песню в пути не забудь».
Когда они вышли из бунгало, по улицам городка уже протянулись длинные вечерние тени. Зарозовели кучевые облака на восточной стороне теплого неба. «А дождик-то пойдет, однозначно». Лесистые горы, замыкающие долину, стали отчетливыми; резкие тени обрисовали рельеф дальних скал, днем видневшихся лишь туманными силуэтами.
— Пройдемся. — Чен двинулся пешком вдоль по улице, к выезду на шоссе.
— А машина?
Их темный «Пежо» куда-то исчез с бензоколонки.
— Поедем на другой. Вот и она, кстати. Давай, забирайся!
Из проулка неожиданно вывернул широкий пятнистый «Хаммер» с притемненными оконцами. Чен с Шинкаревым устроились на заднем сиденье; внутри было темно, жестко.
— На виллу! — скомандовал Чен водителю, коротко стриженому азиату в «пятне».
— Почему на вездеходе? — спросил Андрей. — Едем стрелять, что ли?
— Едем ужинать. Надеюсь, девушки уже на кухне. Эта машина в глаза не бросается — на дороге сейчас таких много.
— Я вижу. А что, надо прятаться?
— Надо. Мы еще не оторвались.
Выезжая на шоссе, машина пропустила открытый джип военного патруля. Из-за четырех зеленых касок торчал вороненый ствол крупнокалиберного пулемета. По шоссе двигалась еще одна колонна военных грузовиков под охраной французских восьмиколесных бронеавтомобилей ЕБР-75 «Панар». Андрей не видел в бою таких машин, но знал, что на них юаровцы в 70-х воевали в Анголе. За «Панарами» и пристроился «Хаммер», таким образом, чтобы его можно было принять за машину сопровождения. Похоже, пассажиры нескольких темных джипов, на большой скорости промчавшихся мимо, ничего не заподозрили.
— И они туда же? — спросил Андрей.
— Кто именно? — Чен едва заметно напрягся при появлении джипов.
— Военные. А кто еще?
Андрей заметил, как Чен слегка откинулся назад, словно хотел вжаться в жесткую спинку сиденья и отвести голову подальше от окна. «А эти кто такие? Из города? За нами?» — подумал Андрей про людей, сидевших в джипах, но уточнять не стал.
— Ну да, военные, — неохотно ответил Чен. — Конечно, все туда.
— А обратно?
— А вот обратно не все. Как обычно.
Подъем долго тянулся вверх, тени от леса и придорожных скал, все удлиняясь, частыми полосами пересекали шоссе. С перевала показалась блестящая полоска моря и сразу пропала, снова пошел длинный спуск, кружение по серпантинам, перелеты над ущельями по легким решетчатым мостам. Все сильнее краснели облака, густели тени. Наконец горы отступили, а машина, выкатившись с последнего уклона, на большой скорости пошла по ровной прямой дороге вдоль прибрежной полосы, застроенной двух-трехэтажными виллами. Ухоженные дворики окружала пышная зелень, в разрывах живых изгородей мелькали подстриженные газоны, дорожки, вымощенные кирпичом, дорогие машины под навесами.
Все это очень не вязалось с военной колонной, которая, тем не менее, никуда не делась — все так же шла позади, спускаясь в долину.
«Подъезжаем, что ли? А неплохо они тут устроились. Неплохо устроилась Крыса».
На закатно-красном море, которое неподвижно лежало за полосой вилл, виднелось несколько яхт и чуть дальше остроугольный силуэт военного катера. Приближался новый горный кряж, замыкающий долину. Шоссе уходило от моря, начиная новый подъем.
— Тормози! — резко скомандовал Чен водителю. — Выходи, быстро! — обернулся он к Андрею.
Машина притормозила, потом пошла дальше, на подъем, а Чен с Андреем, выскочив на малом ходу, скрылись в узком проезде, за высокой живой изгородью. Позади раздался гул проходящей военной колонны, затем все стихло.