Ма Жун и Чао Тай ждали судью на мраморном балконе. Тот мельком оглядел унылые, измазанные сажей лица и сел за стол.

– Как дела в старом городе? – бросил он.

– Все опять спокойно, – без всякой радости ответил Ма. – Толпа человек в четыреста собралась у зернохранилища. Большая часть смутьянов, судя но диалекту, из числа «старожилов». По счастью, мы с братом Чао обследовали сточные трубы всего в квартале оттуда и сразу услышали крики. Когда мы прибежали на площадь, там уже разбирали мостовую и бросали камни в стражников, охранявших ворота зернохранилища. А тех было всего двадцать человек. Еще двадцать лучников растянулись вдоль зубчатой стены наверху. Больше людей мы никак не смогли выделить, мой господин. Мы с братом Чао выхватили мечи и пробрались сквозь толпу к своим людям у ворот. Мы пытались заставить буянов внять голосу разума, но зачинщики кричали: «Бейте камнями собак сбежавшего императора!» – и нас никто не слушал. Многие прихватили с собой горящие факелы и бросали их в наших людей и на крышу зернохранилища…

Ма остановился – он совсем охрип, ему было трудно говорить. Чао Тай сменил друга, чтобы тот мог выпить чашку чаю.

– Прежде всего мы приказали стражникам образовать квадрат и попытаться отогнать толпу длинными пиками. Но сразу же стало ясно, что двадцать человек забьют камнями в мгновение ока. И когда загорелся угол крыши зернохранилища, нам волей-неволей пришлось приказать лучникам стрелять.

Ма Жун поперхнулся чаем.

– Зрелище не из приятных, мой госпoдин, – просипел он. – Вы ведь знаете это новое оружие! Железные стрелы насквозь пронзают обычный щит. Кроме того, наконечники у них с шипами. В бою эти самострелы незаменимы, но использовать их против мирных жителей – тошнотворное занятие, мой господин. А там были и женщины. Я видел, как одна стрела пронзила сразу двоих, нанизав, будто жаркое на вертел. В общем, когда наши лучники сделали два залпа, толпа бросилась врассыпную, унося с собой раненых. От этих стрел погибло более тридцати человек.

– Застрелив тридцать человек, вы спасли от голода тысячи граждан, – сурово заметил судья Ди. – Если бы толпе удалось разграбить и сжечь зернохранилище, всего лишь несколько сотен людей наелись бы сегодня досыта. Зато, если запасы выдавать строго ограниченными порциями, можно кормить население целого города по меньшей мере месяц. Тяжкая на вас легла обязанность, да что поделаешь!

– Будь старый господин Мэй жив, до бунта бы не дошло, – спокойно проговорил Tao Гань. – Мэй всегда утешал людей, раздавая на улице рис. Он призывал их к терпению, объясняя, что скоро пойдут дожди и очистят город от болезни. И ему верили.

Судья, подняв голову, взглянул на небо.

– Ни намека на дождь, – с тоской вздохнул он и, опустившись в кресло, взмахнул рукой. – Садитесь! Я расскажу вам об убийстве И. Эта необычная история поможет вам забыть о передряге в старом городе.

Три помощника судьи пододвинули стулья к столу. Tao Гань разлил свежий чай, и Ди коротко поведал двум тайвэям обо всем виденном в доме покойного И и о своем разговоре с Ху. К своему удовлетворению, он видел, что напряженные лица Ма Жуна и Чао Тая разглаживаются во мере того, как возрастает их интерес к рассказу. Наконец судья умолк.

– Ху – тот, кого мы ищем, мой господин! – воскликнул Ма Жун. – У него была возможность, достаточно ловкости и сил, чтобы ею воспользоваться, и сильный побудительный мотив, то есть ревность к И из-за танцовщицы.

– Умирая, И, должно быть, нарочно разбил вазу, чтобы указать на Ху и его Ивовый Дом, – добавил Чао Тай. – Разбитая ваза или кувшин могут быть очень опасным оружием, если их умело использовать, но об этом знают только уличные хулиганы, а не господа благородного происхождения вроде И. Давайте арестуем Ху, мой господин!

Судья Ди покачал головой:

– Не торопитесь. Ху изо всех сил пытается играть роль туповатого деревенского землевладельца, но без особого успеха, поскольку он пребывает в полном смятении чувств. И у меня создалось явственное впечатление, что не последнюю роль тут играет танцовщица Порфир. Вот почему Ху Пэнь так откровенно рассказал нам о девушке и о том, как на него действует ее чувственная красота, не понимая, что тем самым подставляет шею под меч палача. Это наряду со многим другим побуждает меня усомниться в его виновности. До некоторой степени, конечно, и пока время не расставит все по местам.

Tao Гань подергал козлиную бородку.

– Умные преступники частенько говорят уличающую их полуправду, изображая полнейшую искренность, – заметил он. – Мне кажется подозрительным, что Ху не проявил ни малейшего интереса к тому, как умер его друг.

– Зато его очень интересовал глаз И, – вставил судья Ди.

– Он вспомнил уличную песенку, да? – усмехнулся Чао Тай.

– Эта песенка и впрямь ужасно беспокоит Ху, – сказал судья. – Непонятно почему. Еще я хотел бы узнать, чего ради Порфир стала сеять вражду между И и Ху. Первый богат, второй беден, так с какой стати она рисковала потерять хорошего клиента, строя глазки тому, кто не в состоянии платить за услуги? Ах да, чуть не забыл, и служанка И, и Ху Пэнь подтвердили наши подозрения насчет моральной нечистоплотности доктора Лю. Это человек развращенный. Вот почему мне совсем мне нравится, что он постоянно бродит вокруг госпожи Мэй. Она еще красива, а теперь, когда не стало мужа, беззащитна от посягательств. Я допустил оплошность, передав госпоже Мэй сообщение с таким человеком. Посмотри, Tao Гань, не пришел ли обратно старший писец!

– Возвращаясь к положению в старом городе, – сказал Ма Жун, – надо признать, что уборщики становятся самой настоящей угрозой обществу. Как вам известно, мой господин, старостам пришлось нанимать на эту работу кого попало, чтобы набралось достаточное число людей, и в результате там кишат бродяги и плуты. Выбирать, само собой, не приходилось, потому как работа самая незавидная. Но черные капюшоны не только защищают от угрозы, а, к несчастью, скрывают лицо, и, пользуясь этим, немало негодяев грабят умерших, прежде чем свезти на костер.

Судья Ди стукнул кулаком по столу:

– Мало нам неприятностей, так еще и это! Прикажи городским стражникам глаз не спускать с мерзавцев, Ма Жун.. Первого, кто попадется с поличным, выпороть на рынке. И доведи до общего сведения, что за серьезные преступления мы будем обезглавливать на месте. Мы должны наказать несколько человек так, чтобы другим было неповадно, иначе нам эту свору подонков не обуздать!

Tao Гань вернулся вместе со старшим писцом.

– Мы составили опись всех ценностей в доме торговца Мэя, мой господин, – почтительно доложил последний. – В этом очень помог старый домоправитель – к счастью, он уже совсем здоров. Мы также опечатали бумаги и ящики с деньгами в ожидании двоюродного брата покойного. Кроме того, я позаботился, чтобы тело господина Мэя было облачено надлежащим образом и положено во временный гроб.

– Доктор Лю тоже был там?

– О да, мой господин! Он весьма деятельно споспешествовал нам в составлении описи. Когда мы ушли, доктор остался помогать госпоже Мэй в домашних делах.

– Спасибо! – поблагодарил судья, но, как только писец ушел, с раздражением воскликнул: – Этого следовало ожидать! Надеюсь, госпожа Мэй сразу после похорон отправится в загородное имение.

– Ей следовало так поступить три недели назад, – сухо заметил Tao Гань. – Хотя бы из соображений здравого смысла. Честно говоря, хоть госпожа Мэй выглядит и ведет себя как дама благородного происхождения, я сомневаюсь, что она из хорошей семьи. Изучая дело Мэя в архиве, я обнаружил запись о браке, заключенном тринадцать лет назад, и там не было никаких данных, кроме имени, фамилии в возраста невесты. Тогда я проработал дело во второй раз, но нигде не нашел никаких сведений ни об этой женщине, ни о ее семье. Меня бы не удивило, окажись она певичкой, купленной стариком Мэем.

Ма Жун и Чао Тай удивленно переглянулись. Они знали, сколь ненасытно любопытство Tao Ганя и в какую досаду повергают его неразрешимые загадки. Судья Ди улыбнулся, но тут же снова посерьезнел.

– А как со сточными трубами в старом городе? – спросил он.

– Все они забиты грязью и отбросами, мой господин, – ответил Ма Жун. – Кишат крысами. Чудовищно огромными зверюгами с длинным, голым хвостом. Даже самые крупные коты не смеют с ними тягаться. Я велел своим людям накрыть люки железными крышками. Несчастные, которые живут в трущобах, рассказали мне, что нередко крысы откусывают спящему человеку палец руки или ноги. А как-то раз даже загрызли младенца в колыбели.

– Надо срочно открыть шлюзы, соединяющие канал с рекой, – тотчас решил судья, – потом вычистить сточные трубы, и крысы уберутся, как только исчезнут отходы, которыми они питаются. Tao Гань, немедленно отдай соответствующий приказ стражникам у Восточных и Западных ворот!

Начальник канцелярии поспешно ушел, а судья Ди вновь обратился к обоим тайвэям:

– Каковы ваши дальнейшие планы на сегодня?

– Мы хотели немного вздремнуть, мой господин, – ответил Ма Жун, – а потом разок обойти наши военные посты. Брат Чао отправится на окраины, а я в старый город. Как я вам уже докладывал, у нас не хватает людей, и посты пришлось урезать. А призывы к патриотическим чувствам вряд ли поднимут настроение начальникам отрядов. Боюсь, нехватка людей становится очень серьезной проблемой, мой господин. И доказательство тому – бесчинства у зернохранилищ. Может быть, вы позволите нам потребовать у начальника дворцовой стражи выделить нам хоть сотню людей, мой господин?

– Разумеется. Пусть старший писец подготовит приказ, а я подпишу его и скреплю печатью. Императорский дворец окружен широким рвом и высокими стенами, а потому не нуждается в усиленной охране. Более того, сейчас толпу волнует скорее пропитание, нежели богатство. – Судья немного помолчал. – Вот что, Ма Жун, когда будешь неподалеку от моста Полумесяца, погляди, чем занят наш господин Ху, – вдруг у него кто-то есть? Когда мы с Tao Ганем пришли в Ивовый Дом, у меня создалось впечатление, что Ху ждет гостей. Я не исключаю, что он в сговоре с этой танцовщицей Порфир, и она наведывается в дом. Сохранить тайну несложно, потому что Ху в доме совсем один. Если девушка окажется там, арестуйте обоих. Я приказал старостам и стражникам проверить в садах наслаждений и на цветочных лодках сведения об этой танцовщице, но они страшно перегружены работой, и я сомневаюсь, что отыщется возможность довести это дело до конца. Ну а теперь иди! Вымойся и поспи xoрошенько. – Посмотрев на Ма Жуна, он вдруг участливо спросил: – Тебя ударили камнем у зернохранилища?

Тайвэй потрогал пальцем шишку на лбу и смущенно улыбнулся:

– Нет, мой господин, в «Доме Пяти Блаженств», где я ждал брата Чао, случилась небольшая драка. Я хотел помочь девушке, к которой приставали хулиганы, но споткнулся и ударился головой об угол стола. Но юной особе не понадобилась моя помощь! Она и сама недурно отбилась «набитыми» рукавами!

– Очень интересно, – кивнул судья Ди. —Я много слышал об этом искусстве. Оно и в самом деле так смертоносно, как меня уверяли?

– Конечно! Эта девица обратила в бегство четверых, прежде чем вы успели бы сказать «нож», при этом одному из них сломала руку. И все – одним «набитым» рукавом!

– А я думал, всегда используют два, – удивился судья Ди, – как в бою короткими мечами, каковыми так ловко орудуют низкорожденные женщины.

– Эта девушка – вовсе не из низов, мой господин, – возразил Ма Жун. – Она дочь странствующего кукольника, а тот хоть и чудак, но весьма образованный.

– Ее сестра-близнец Коралл, – вставил Чао Тай, – оказалась той самой девушкой, к которой у вас под балконом приставал доктор Лю.

– Я ее не видел, – равнодушно отмахнулся Ма Жун. – Но ее сестра Бирюза – высокая, ладная и очень красивая молодая женщина, мой господин, на редкость спокойная и воспитанная. Нет, Бирюза – не из тех вульгарных и шумных девиц, что так часто попaдаются среди бродячих артистов!

Судья вопросительно взглянул на Чао Тая. Все долгие годы, что Ма Жун состоял у него на службе, огромный вояка всегда проявлял досадный, но неизлечимый интерес именно к вульгарным и шумным молодым женщинам. В ответ на немой вопрос Ди Чао Тай лишь слегка приподнял левую бровь. Лицо его выражало неприкрытое сомнение.

Судья встал:

– Ладно, проверю-ка я, как обстоят дела в канцелярии. Ступайте, встретимся завтра за утренней трапезой. Точнее, уже сегодня, ведь сейчас далеко за полночь!