Судья встал задолго до зари. Ополоснув рот холодным чаем и приведя в порядок одежду, он вышел из гостиницы «Восемь бессмертных».

Идя широким шагом по пустынным улицам, он быстро дошел до ямыня. Полупроснувшийся Страж открыл ему ворота, бросив изумленный взгляд на его странное одеяние. Не останавливаясь, судья Ди прошел на Большой двор, где в темноте едва виднелась группа людей, молчаливо ожидавших вокруг его паланкина.

Секретарь Хун зажег бумажный фонарь и помог ему подняться в паланкин. Там судья наконец снял одежду прорицателя и надел свой официальный костюм. Как только он накрыл голову черной шелковой шапочкой, сразу приподнял занавеску и сделал знак Ма Чжуну и Цяо Таю.

Оба выглядели весьма гордо в тяжелых кольчугах офицеров кавалерии, в островерхих шлемах, вооруженные каждый двумя длинными саблями и большими луками с колчанами, наполненными стрелами.

Тихим голосом судья сказал им:

— Сначала мы отправимся к генералу Бао, затем к судье Вану и наконец заберем господ Лина и Вэня. Вы будете скакать впереди.

Ма Чжун поклонился.

— Мы обмотали соломой копыта лошадей, — сообщил он. — Никто не услышит нашего движения.

Судья одобрительно кивнул и отдал приказ к отправлению. В полной тишине направился маленький отряд к западу, а обогнув стену ямыня, повернул на север и вскоре остановился перед жилищем генерала.

Как только секретарь постучал, обе створки ворот распахнулись. В центре двора, в окружении тридцати слуг, стоял военный паланкин.

Паланкин судьи приблизился к ступеням, ведущим в зал приемов, у подножия лестницы генерал Бао в полной военной форме ожидал своего гостя. Несмотря на свои семьдесят лет, генерал выглядел внушительно в шелковом, расшитом золотом фиолетовом платье и позолоченной кольчуге. Огромная сабля в украшенных драгоценными камнями ножнах свисала с его пояса, а флажки пяти дивизий, которые он некогда вел к победе, образовывали многоцветный веер на острие его шлема.

Судья вышел из паланкина, и оба церемонно склонились друг перед другом. Судья заговорил:

— Я глубоко сожалею, что потревожил ваше превосходительство в столь неурочный час, но мы направляемся разоблачать гнусного преступника, и свидетельство вашего превосходительства будет необходимо, чтобы добиться его осуждения. Поэтому я нижайше прошу вас внимательно наблюдать за всем, что произойдет, чтобы позднее засвидетельствовать это перед судом.

Генерал выглядел совершенно счастливым при мысли о ночном походе. Тоном настоящего солдата он ответил:

— Вы начальник нашего уезда, я вам подчиняюсь. Двинулись!

Аналогичным образом судья переговорил с судьей Ваном и с главами гильдий ювелиров и плотников господами Лином и Вэнем.

Когда состоящий уже из пяти паланкинов и около сотни людей кортеж приблизился к Северным воротам, судья подозвал Ма Чжуна и кратко распорядился:

— Как только мы выйдем из города, ты и Цяо Тай передайте всем следующее указание: запрещено отдаляться от кортежа под страхом смерти. Цяо Тай и ты будете скакать справа и слева от кортежа, со стрелами на тетиве. А теперь скажи солдатам охраны, чтобы открывали ворота!

Чуть погодя раскрылись тяжелые, обитые железом створки ворот, открывая им проход. Небольшой отряд повернул на восток и двинулся в сторону храма Бесконечного Милосердия.

Когда отряд прибыл к храму, секретарь Хун постучал в ворота. В окошечке показалась заспанная голова монаха.

— Мы представляем суд, — крикнул секретарь. — Только что на территорию храма проник вор. Откройте быстрее!

Послышался скрип отодвигаемого засова, и между створками ворот возникла щель в вершок или два шириной. Соскочившие с коней Ма Чжун и Цяо Тай навалились всем телом, и ворота стремительно раскрылись. Два воина поторопились запереть позеленевших от страха монаха-привратника и его подручных в их каморке, пообещав при малейшем шуме прийти и перерезать им горло.

Кортеж проник в первый двор. Судья Ди, примеру которого последовали четыре свидетеля, вышел из паланкина. Тихим голосом он попросил их следовать за ним, приказав остальной части отряда не двигаться с места. Следуя за Тао Ганом, который показывал дорогу, все пятеро направились к Большому залу. За ними в молчании шли Ма Чжун и Цяо Тай.

Горевшие всю ночь перед священной статуей богини Гуаньинь бронзовые фонари слабо освещали огромный двор.

Судья Ди поднял руку. Из тьмы выступил тонкий силуэт, укутанный в халат с капюшоном буддийских монахинь, и приблизился к судье. Глубоко поклонившись, монахиня прошептала ему на ухо несколько слов.

Начальник уезда сразу же повернулся к Тао Гану.

— Веди нас в комнату отца настоятеля! — приказал он.

Тао Ган поднялся по ступеням террасы и повернул направо вдоль Большого зала. В глубине коридора он указал на закрытую дверь.

Судья Ди дал знак Ма Чжуну. Ударом плеча тот высадил дверь и отошел, чтобы пропустить своего господина.

Две большие свечи освещали роскошно обставленную комнату. Назойливый запах духов и ладана стоял в воздухе. Вытянувшийся на роскошной постели из эбена отец настоятель громко храпел под богато расшитым шелковым одеялом.

— В цепи этого человека! — приказал судья, — Свяжите ему руки за спиной.

Ма Чжун и Цяо Тай выволокли спящего из кровати, бросили на пол и связали ему запястья прежде, чем он окончательно проснулся.

Ма Чжун без лишней нежности поднял его на ноги и крикнул:

— Пади ниц перед начальником уезда!

Лицо священнослужителя стало пепельным. Наверно, он принял двух воинов в кольчуге за подручных Черного судьи Адских областей…

Судья Ди повернулся к свидетелям:

— Я прошу вас тщательно осмотреть этого человека и обратить особое внимание на его выбритое темя!

Обращаясь к секретарю Хуну, он добавил:

— Побыстрее найди стражников, которых мы оставили в первом дворе. Прикажи им сковать цепями всех монахов, которых они обнаружат. Теперь они могут зажечь фонари. Тао Ган покажет им, где живут эти люди.

В мгновение ока двор наполнился горящими фонарями, на которых крупными иероглифами выделялась надпись «Суд Пуяна». Операция продолжалась под звон цепей, отдаваемых в полный голос приказов, ударов ногами в двери, под вопли ужаса, испускаемые монахами, когда стражники размахивали дубинками, ударяя тех, кто не подчинялся достаточно быстро. В конце концов около Шестидесяти перепуганных монахов было собрано в центре Большого двора.

С верхней ступени лестницы судья Ди приказал:

— Поставьте их на колени, рядами по шесть человек, лицом к террасе!

Когда это было выполнено, он распорядился:

— Пусть все те, кто меня сопровождал, встанут в должном порядке вдоль трех сторон этого двора.

Затем он вызвал Тао Гана и сказал, чтобы тот провел его в закрытый сад. Повернувшись к молодой женщине в платье монашки, он добавил:

— А вы, Голубой Нефрит, покажите нам беседку, где находится барышня Абрикос.

Тао Ган открыл калитку, ведущую в сад, и они пошли по извилистой аллее. В мерцающем свете фонарей этот изысканно разбитый сад напоминал мечту о Восточном рае!

Барышня Голубой Нефрит остановилась перед очаровательным домиком, укрытым в зарослях зеленеющего бамбука.

Дав знак свидетелям приблизиться, судья показал им нетронутую печать на закрытой на ключ двери.

Он кивнул головой барышне Голубой Нефрит. Она сорвала печать, вставила свой ключ в замочную скважину и повернула.

Судья постучал, громко произнеся:

— Это я, начальник этого уезда!

Затем отступил на шаг.

Красная лакированная дверь открылась, обнаружив барышню Абрикос в легкой ночной рубашке с подсвечником в руке. Заметив генерала Бао и судью Вана, она поспешила запахнуться в халат монашки.

Все вошли в домик. Замечательное изображение богини, висевшее на стене, большая кровать с покрывалами из стеганого шелка и пышная обстановка комнаты привели их в восхищение.

Судья Ди почтительно склонился перед барышней Абрикос, и четыре свидетеля последовали его примеру. Навершие на шлеме старого генерала галантно закачалось.

— А сейчас покажите мне секретный вход, — потребовал судья. Барышня Абрикос подошла к двери. Она повернула одно из медных украшений на лакированной поверхности: в самом центре панно открылось узкое отверстие. Тао Ган хлопнул себя по лбу.

— Подумать только: меня провели такой хитростью! — возмущенно воскликнул он. — Повсюду я смотрел, но не увидел того, что бросалось в глаза!

Повернувшись к барышне Абрикос, судья спросил:

— Заняты ли остальные пять беседок?

Девушка утвердительно склонила голову, и судья продолжал:

— Пройдите вместе с барышней Голубой Нефрит по покоям приглашенных и скажите мужьям этих женщин прийти сюда, чтобы открыть двери домиков и выпустить жен. Затем пусть мужья — одни — пройдут в Большой зал, чтобы присутствовать на предварительных обсуждениях.

Девушки удалились. Судья Ди тщательно осмотрел всю комнату. Показав на предмет, стоявший на столике у изголовья кровати, он сказал четырем свидетелям:

— Обращаю ваше внимание на эту коробочку из слоновой кости, которая содержит губную помаду. Запомните как следует ее положение! Сейчас генерал Бао запечатает эту коробочку — в должное время она будет представлена как улика.

В ожидании возвращения барышни Абрикос Тао Ган исследовал тайную панель. Ею можно было бесшумно управлять и с одной и с другой стороны двери, поворачивая одно из бронзовых украшений.

Барышня Абрикос вернулась и сообщила судье, что женщины из пяти других беседок уже находятся в первом дворе, а их мужья ожидают перед Большим залом храма.

Судья провел своих спутников по всём пяти беседкам, и Тао Ган без труда нашел в каждой из них секретный проход.

Начальник уезда собрал свидетелей. Понизив голос, он обратился к ним:

— Я намерен попросить вас любезно помочь мне в одном пункте обвинения слегка отойти от правды. Из чувства жалости. Я думаю заявить, что в двух из шести беседок, при этом мы воздержимся от уточнения, в каких, нет тайных дверей. Согласны ли со мной досточтимые особы?

— Прекрасно сказано! — воскликнул судья Ван. — Это свидетельствует о том, как дорог вам общественный интерес. Я даю вам свое соглашение при условии, что правда будет восстановлена в отдельном докладе, предназначенном исключительно для ознакомления властей.

Когда все выразили свое согласие, судья Ди заявил:

— А теперь отправимся в Большой зал, где я открою предварительные слушания.

Они появились на террасе, когда первые лучи зари начали окрашивать розовым светом головы шестидесяти коленопреклоненных монахов.

Судья приказал начальнику стражи, чтобы принесли из трапезной большой стол и сидения. После того, как импровизированный суд был готов, Ма Чжун приволок к подножию террасы отца настоятеля, дрожащего от холодного утреннего воздуха.

Увидев судью Ди, монах злобно выкрикнул:

— Собака, ты же принял мои подарки!

— Ошибаешься, — ледяным тоном ответил судья. — Я их рассматривал как ссуду. И до последней монеты они послужили подготовке твоей собственной погибели.

Генерала Бао и судью Вана усадили справа от судьи, а глав двух гильдий — слева от него, за большим столом. Секретарь Хун принес табуреты для барышень Абрикос и Голубой Нефрит, сам оставшись стоять.

Первый писец с шестью помощниками устроился за столом поменьше. Ма Чжун и Цяо Тай встали соответственно справа и слева от суда.

После того, как все заняли свои места, судья Ди окинул взглядом открывшуюся перед ним своеобразную картину, а потом в тишине властно произнес:

— Я, начальник этого уезда, объявляю открытым предварительное заседание судебного процесса по делу отца настоятеля храма Бесконечного Милосердия и еще не установленного числа монахов. Они обвиняются в четырех преступлениях: сожительстве с замужними женщинами, изнасиловании замужних женщин, осквернении места культа, признанного государством, и в вымогательстве.

Судья повернулся к начальнику стражи.

— Приведите истицу! — потребовал он. Барышня Абрикос была подведена к большому столу и преклонила колени.

— Это заседание чрезвычайное, — продолжал судья. — Поэтому я решаю, что истице не следует становиться на колени.

Барышня Абрикос сразу же поднялась и откинула капюшон, закрывавший ей лицо. Она стояла, скромно потупив глаза.

Суровое выражение лица начальника уезда на мгновение смягчилось, когда он посмотрел на тонкую фигуру, закутанную в монашескую рясу.

— Пусть истица скажет нам свое имя и изложит жалобу. Трепеща, молодая женщина ответила:

— Ничтожная особа, стоящая перед судом, зовется по фамилии Ян, ее личное имя — Абрикос. Она родилась в провинции Хунань.

— Продолжайте! — потребовал судья Ди, откинувшись в кресле, в то время как первый писец начал записывать показания.