— Вы хотели меня видеть, милорд?

Ник пристегивал ножны, а в дверях стояла Симона, свеженькая, хорошенькая, в общем, такая, какой была утром.

— Хотел, — ответил Ник, наблюдая, как она грациозно опускается на стул с прямой спинкой. Но откуда этот беспокойный блеск в ее глазах?

Барону не хотелось уезжать от нее. Ему казалось, что она похожа на чистый лесной ручей, чья прохлада наполняла свежестью весь замок.

Должно быть, Ник слишком долго разглядывал жену. Симона вспыхнула и с тревогой спросила:

— Милорд?

— Простите. — Ник мотнул головой и присел на стол перед Симоной. — Как вы провели утро?

— Благодарю, прекрасно. Только вот… — Она покачала головой, прикусила нижнюю губу, потом неуверенно продолжила: — У моей матери… у нее была тайна.

Ник, стараясь не хмуриться, безразлично спросил:

— Тайна? Какая?

— Она только упомянула ее в последней записи. Я читала Дидье вслух, чтобы удержать его… чтобы занять делом. Но мне пришлось убрать дневник, я не успела прочитать дальше.

— Ты не хочешь читать ему то, что написала ваша мать?

— Нет! Не хочу. Она писала такие злые слова! — Губы Симоны скривились. — Я не могла себе представить, что мама может так думать, а тем более писать на бумаге.

Ник сложил руки на груди.

— Это напугало тебя?

— Да, если бы ты знал мою мать, ты бы понял. Даже когда она сердилась, она никогда… — Симона замолчала, собралась с духом и закончила: — Она написала, что желает отцу смерти.

Ник приподнял брови.

— Да, дело серьезное.

Симона кивнула, и в ее глазах Ник прочитал просьбу о помощи.

— Не могли бы вы прочитать эти записи сами, милорд, я не… — Она снова замолчала. — Я боюсь, что не смогу ясно оценить…

— Конечно, я прочитаю. — Ник добавил еще одну деталь к картине гибели семьи дю Рош. Возможно, между Порцией и Арманом была не только обычная супружеская вражда. У Порции могла быть какая-то тайна, Арман узнал о ней…

Вдруг эта тайна была такой грозной, что он решился на убийство жены?

Но какую роль играл в этой трагедии их сын? Очевидно, Дидье тоже представлял какую-то опасность… Тогда почему пощадили Симону? Из двух детей Симона должна представлять большую угрозу, ведь она была старше и понимала больше.

Ник припомнил холодную воду, которую Дидье принес на перышке. Тогда Николасу показалось, что он тонет…

Он тряхнул головой и вернулся к действительности.

— К несчастью, дневник должен подождать до моего возвращения.

— До возвращения? — удивилась Симона. — Куда ты едешь?

— В городок Обни. Тут полдня пути.

— Ах да, набег. — Симона опустила глаза. — Тебя долго не будет?

— Нет. Одну ночь. — Ник видел, что Симона разочарована. Он сам больше всего хотел бы остаться в Хартмуре с Симоной, хотел читать загадочные письмена из дневника Порции и следить, чтобы Дидье не набедокурил. Однако Ник слишком долго откладывал поездку в Обни. Этот мелкий набег валлийцев явно был знаком, что следует забыть предательство Ивлин, послужить на благо своим владениям и помочь старому другу.

— К утру я вернусь. К тому времени Минерва должна быть уже в Хартмуре. — Симона без улыбки кивнула. Ник понимал, ей не хочется оставаться в замке, полном чужих людей. Барон встал на одно колено и пальцами приподнял ее подбородок. — Симона, мне самому не хочется уезжать так скоро, но тут уж ничего не поделаешь. Я сеньор Обни, там живет мой вассал. Я не могу пренебрегать долгом. Моя мать и леди Хейт составят тебе компанию, ты не будешь скучать.

Симона нахмурилась и вывернула подбородок из пальцев Ника.

— О Боже, милорд, я не ребенок, чтобы надуться потому, что один вечер мне придется провести в одиночестве. Папа часто оставлял меня одну. Я привыкла. Мне грустно потому, что я буду скучать по вас.

Ника потрясло это простое признание, но она не дала ему времени насладиться новым для него ощущением.

— Но если ты действительно считаешь меня безмозглой, пустой девчонкой, — она поднялась со стула — тогда, по здравом размышлении, я не стану по тебе скучать. Я даже рада, что ты уезжаешь. Счастливого пути!

Ник видел, что она едва сдерживает слезы, и снова ощутил укоры совести. У нее было нелегкое утро, а он ничем ей не помог. О Боже, познает ли он когда-нибудь женскую душу?

Он встал и притянул к себе Симону:

— Прости меня. Я вовсе не считаю тебя безмозглой. Простоя думал, что тебе будет одиноко. Ведь ты в Хартмуре всего второй день.

Недовольное личико Симоны разгладилось, она улыбнулась и неожиданно обняла Ника за шею.

— О, Николас, я знаю. — Она опустила руки раньше, чем он успел ответить на ее объятие. — Я вовсе не хочу, чтобы ты обо мне волновался. Мы прекрасно поладим с леди Женевьевой и леди Хейт. Мне так нравится Хартмур, и я верю, что буду здесь счастлива.

Ее слова тронули Ника, но он невольно задался вопросом, что бы она почувствовала, если бы узнала о женщине, которую барон предполагал видеть на ее месте. Он мельком подумал о шкатулке, которую отдал Рэндаллу, и порадовался, что все напоминания об Ивлин уничтожены. Пусть жена узнает об Ивлин как можно позже, когда уляжется его собственная обида и ее имя ничего не будет значить для него.

— Вот и хорошо, — ответил Ник. — Мне уже пора. Ты проводишь?

Следом за Ником Симона прошла во внутренний двор, где их ждали лошади и готовые к походу воины. Тристан держал поводья Великолепного. Леди Женевьева и леди Хейт тоже были здесь. Вокруг маленького отряда толпились гости. Дамы в нарядных платьях болтали, смеялись.

«Ник спал с кем-нибудь из них? Или со всеми?» Симону словно окатило холодной волной, она с усилием выбросила эту мысль из головы. Вместе с мужем она подошла к своей новой семье.

— Симона, дорогая, — позвала ее леди Женевьева, качая на руках маленькую Изабеллу. — Доброго дня.

— Доброго и вам дня, миледи, — ответила Симона и слегка поклонилась.

Ник высвободил руку, подошел к своему жеребцу и проверил подпруги.

Хейт коснулась локтя Симоны и негромко спросила:

— Как ваши дела, леди Симона?

Симона поняла, что вопрос не был простой данью вежливости.

— Думаю, могло быть и хуже, — прошептала она.

Хейт с пониманием кивнула:

— Конечно. Дидье мог бы поджечь большой зал.

Тяжело вздохнув, Симона кивнула и шепотом спросила леди Хейт:

— А эта Минерва, о которой говорил Николас, кто она? Когда приедет?

— Это моя прабабушка. Она очень могучая целительница, — стала рассказывать Хейт. — Я жду ее через день-два. Она помогала при родах моей сестре, а сегодня уже отправилась в дорогу. Она старая и путешествует не спеша.

Услышанное не успокоило Симону, а скорее разволновало. Кто знает, какие разрушения может устроить Дидье за пару дней?

— Вы правда думаете, что она может нам помочь? — с нотой отчаяния в голосе спросила Симона.

— Если кто-то и может, то это Минерва. — Хейт стиснула руку Симоны и ласково улыбнулась. — А пока будем стараться удержать его.

Симона считала, что две женщины не смогут унять расшалившегося мальчишку, даже если одна из них действительно ведьма. Но тут Николас обернулся к жене и протянул ей руку. Симона со счастливой улыбкой поспешила к мужу, испытывая тайное удовольствие от завистливых женских взглядов, которыми ее одарили гостьи.

— До завтра, — улыбнулся Ник. Солнце позолотило его кожу, и Симоне захотелось поцеловать мужа прямо у всех на глазах.

— Счастливого пути, милорд. — Симона присела в изящном поклоне, но тут же почувствовала, как Ник коснулся ее руки, и сделала шаг навстречу, все еще рассчитывая на прощальный поцелуй. Однако Ник быстро обнял ее и коснулся щекой волос, потом отстранился и обратился к своей рыжеволосой невестке, которая никак не могла прервать страстный поцелуй с мужем.

— Леди Хейт, я надеюсь, что во время нашего краткого отсутствия вы лучше познакомитесь с леди Симоной. — Он выразительно посмотрел на жену, и Симона поняла, что он имел в виду.

— Не беспокойся, Ник, — ответила Хейт. — Мы…

Договорить она не успела. За подъемной решеткой что-то произошло. Раздался шум. Симона молилась, чтобы Дидье оказался ни при чем.

— Что там такое? — спросил Ник стражника, который бегом приближался к семье хозяина.

— Милорд, — обратился к нему молодой воин. — Там гость к леди Симоне.

— Ко мне? — удивилась Симона. — Кто это?

— Ваш отец, миледи.

Ник не сдержался — выругался себе под нос и швырнул на землю латные рукавицы. Симона в крайнем удивлении смотрела на мужа:

— Мой отец? Ник, ты пригласил его?

Ник фыркнул в ответ.

— Нет. — Про себя он подумал, что старый проныра решил выманить у него еще денег, иначе зачем бы Арман проделал всю эту дорогу из Лондона, когда должен был вернуться во Францию? Его появление в Хартмуре не может принести ничего, кроме неприятностей.

Ник услышал, как Арман просит разрешения войти, и крикнул стражнику:

— Не пускай его.

— Слушаюсь, милорд. — Стражник бегом пустился к воротам.

Симона ахнула. Ник бросил на нее нетерпеливый взгляд. Больше всего он хотел сейчас навсегда разделаться с Арманом и заняться своим делом — отправиться в Обни. Барон никогда не доверял тестю, а теперь еще начал подозревать, что тот причастен к смерти своих жены и сына.

— Прости, если это тебе неприятно, — обратился Ник к жене. — Но мне не по нраву твой отец. Он получил все, что хотел, и я не намерен терпеть его у себя в доме.

Симона побледнела, но промолчала, однако Женевьева прямо выказала свое недовольство.

— Николас! Это же ужасно! — воскликнула она. — Ты ведь не мог ждать, что отец Симоны покинет Англию, не попрощавшись с дочерью. Возможно, он никогда больше ее не увидит!

— Должен сказать, миледи, что именно на это я и рассчитываю. — Он посмотрел на Симону, которая, как и следовало ожидать, неотрывно смотрела на надвратную башню. Его жена так хотела, чтобы отец ее любил! Несмотря на всю его жестокость, она по-прежнему надеялась, что Арман изменит свои чувства к ней.

Подошел Тристан.

— Брат… — начал он, но Ник, бросив еще один взгляд на печальное лицо Симоны, выругался про себя и прервал лекцию Тристана в самом начале. Он не позволит, чтобы брат снова поучал его.

— Томас! — крикнул Ник вслед удаляющемуся стражнику. Тот замер, потом обернулся. — Впусти лорда дю Роша.

Симона улыбнулась и вытянула шею, чтобы скорее увидеть отца. Нику казалось, он слышит ее нелепые мысли — она ведь надеялась, что отец соскучился по ней, что он приехал в Хартмур повидать ее.

Ник знал, что не позволит обидеть свою жену. Разумеется, он не мог доверять дю Рошу, но верил, что в Хартмуре ей ничто не грозит.

— Симона, — позвал Ник, жена посмотрела на него сияющими глазами.

— Да, милорд.

— Тебе отлично известно, что я не планировал принимать лорда дю Роша у себя в Хартмуре, тем более мне не нравится, что он будет здесь в мое отсутствие. Ты можешь попрощаться с ним, но учти — я настаиваю, чтобы к завтрашнему утру его здесь не было.

Симона кивнула:

— Конечно, милорд. Как прикажете.

Ник увидел, что француз уже въезжает в ворота, и добавил:

— И он не должен получать в моем доме никаких подарков. Ни от кого. Мне неизвестно, зачем он явился, но зная его, я могу утверждать, что он приехал только ради выгоды.

Женевьева пораженно вскрикнула:

— Кто это?

Симона с улыбкой объяснила:

— Арман — мой отец, леди Женевьева. Я думала, он сразу уедет во Францию, но… — Она весело пожала плечами.

Побледневшая Женевьева спросила:

— Арман дю Рош — ваш отец?

Симона посмотрела на Николаса, в ее глазах мелькнула тревога.

— Мама, в чем дело? — Ник взял Женевьеву за локоть. — Ты пугаешь Симону. Я же тебе говорил, что ее отец лорд дю Рош.

— Нет-нет! — Женевьева переводила взгляд с Симоны на Ника, потом на Тристана и Хейт. — Ты не называл его имени.

— Леди Женевьева, вам нехорошо? — с беспокойством спросила Симона, приближаясь к вдовствующей баронессе.

Но Женевьева не ответила. С побелевшими губами она вглядывалась в облако пыли, которым был отмечен въезд Армана во двор замка. Вот он заметил группу своих новых родственников, соскочил с коня, бросил поводья слуге, затем, хромая и прижимая искалеченную руку к телу, направился к ним.

Симона с тревогой заглянула в лицо мужа. Тот покачал головой, не понимая сути происходящего.

— Это невозможно, — прошептала Женевьева, не сводя глаз с приближающейся фигуры.

Арман заговорил:

— Симона, неужели ты настолько возгордилась, что оставила меня на милость этих грубых животных? — Здоровой рукой он отряхивал пыль с плаща. — Клянусь, они были готовы держать меня у ворот, как нищего бродягу. — Арман выпрямился и остановился шагах в десяти от Ника и его семьи. Внезапно его глаза сузились, а потом почти вылезли из орбит.

— Женевьева, — прохрипел он.

Ник вышел вперед, переводя взгляд с матери на тестя:

— Не хотите ли вы сказать, что знакомы?

Женевьева словно не слышала Ника. Она сделала шаг назад, потом еще и еще…

— Это невозможно, — повторила она, и по ее щекам покатились слезы. Следующие слова она произнесла едва слышно: — Ты… ты же мертв.

Ник услышал, как вскрикнула Симона, шагнул к матери и крепко взял ее за руку.

— Мама, ты все перепутала. Погибла мать Симоны, а не ее отец.

Арман стряхнул с себя оцепенение и медленно приблизился к Нику и его матери. На губах француза играла злобная улыбка.

— Какое счастливое воссоединение, леди д’Аржан. Скажу честно, не проходило ни единого дня с момента нашего расставания, чтобы я не думал о вашем местонахождении.

Ник нахмурился:

— Теперь ее зовут леди Фицтодд, дю Рош. Моя мать — вдовствующая баронесса Крейн. Извольте разговаривать с ней почтительно.

Ник пришел в бешенство, когда увидел, что упреки ничуть не подействовали на гостя, Арман взял руки Женевьевы, поднес их к губам и поцеловал кончики ее пальцев.

— Не могу выразить, как я счастлив снова вас видеть.

Женевьева издала хриплый, невразумительный звук, вырвала свои руки из рук Армана и вытерла их о юбку.

— Нет, нет! — Она попятилась и упала Нику на грудь.

— Мама! — воскликнул он и заглянул Женевьеве в глаза. Выражение ужаса на ее лице ошеломило Ника. — Черт возьми, в чем дело?

Женевьева молчала. По ее щеке прокатилась слеза. Потом баронесса взглянула на Симону и, лишившись чувств, упала на руки сына.