Дорогой, ты меня слушаешь?..

де Бюрон Николь

Николь де Бюрон – известная французская писательница, сценарист и режиссер, автор популярнейшего телесериала, шести кинокомедий и пятнадцати романов.

В романе «Дорогой, ты меня слушаешь?..» Николь де Бюрон – женщина замужняя, мать двоих детей – со знанием дела, остроумно и без лишнего пафоса рисует повседневную жизнь нормальной буржуазной семьи, со всеми ее радостями, горестями и треволнениями. В центре внимания автора, конечно же, любовь как основа брака и движущая сила жизни, влияние которой ощущают все – от семилетнего внука до восьмидесятилетней бабушки. А поскольку в большой семье что ни день то сюрпризы – скучать не приходится. Трогательно и забавно.

Тогда повтори, что я сейчас сказала...»

М.: ИД «Флюид», 2010. – 256 с.

Перевод с французского Ирины Радченко и Марии Архангельской

ISBN 978-5-98358-270-5

Оригинальноеназвание: Nicole de Buron "Chéri, tu m'écoutes?..Alors, répète ce que je viens de dire..."

Аннотация

Легкомысленная семейная феерия... героиня которой повидала на своем веку больше, чем девчонка Бриджет Джонс и училка из «Как убить мужа...», вместе взятые.

Коммерсантъ

Такую книгу могла бы написать главная героиня «Секса в большом городе» Кэрри Брэдшоу, если бы: а) дожила до шестидесяти лет, б) осталась навсегда в Париже и родила двоих детей, в) интересовалась чем-нибудь, кроме секса и босоножек, с) научилась наконец писать по-человечески.

Комсомольская правда

Образец классической женской прозы, какой она должна быть, – затейливое, с чувством юмора и стиля повествование о том, из каких мелочей и треволнений складывается простое обывательское счастье.

Time Out Москва

ЧАСТЬ I

Глава I. НЕПОСТОЯНСТВО

Бип-бип... Бип-бип...

Это мобильник.

Вы принимаете утреннюю ванну. Зная, что пронзительный звоночек имеет обыкновение настигать вас в самые неподходящие минуты, вы предусмотрительно положили телефон на край ванны. (Вы и в туалет его с собой берете...)

– Как же я завидую нашим предкам, жившим себе без этих гнусных пищалок, – говорите вы своему любимому Мельхиору Безродному, или просто Котику. – Правда, у них были трубы, колокола, рога, барабаны. Человек как был, так и остался маленьким шумным мальчишкой.

– Мр! Мр! – отвечает Котик.

Ему ваши рассуждения до лампочки.

Он сидит на краю вашей ванны «Жакоб-Делафон» и лапкой норовит столкнуть в воду жасминовое мыло – да так, чтобы вы его (мыло) уже не нашли.

Бип-бип... Бип-бип... – упорствует телефончик.

Придется отвечать.

– В такой час... Вот увидишь, это ошибка, – вздыхаете вы.

По счастью, некоторое время назад вы откопали в одном журнале набор возможных ответов и всякий раз смеетесь, вспоминая их.

Мужской голос: Алло! Это ты, Брижитт? Говорит твой Жоржик.

Вы (с антильским акцентом): А Бхижитт уехала с мисье Фхансуа...

Или:

Вы (шепотом): Агент В 008 слушает. Послание получил.

Вы (злобно): Черт побери! Я же просила, чтоб никаких звонков в операционную!

Или:

Вы (радостно): Ах, месье, мне вас сам Бог послал: у меня раковина засорилась.

Звонит, увы, не Жоржик.

– Это Я! – кричит в трубке хорошо знакомый юный голос.

– Кто это «Я»? – ворчите вы, поскольку терпеть не можете, когда люди, пусть даже самые близкие, полагают, что вы обязаны узнавать их по первому же лающему звуку.

Но Деточке, похоже, не до шуток.

– Можно я поживу несколько дней дома? – спрашивает она срывающимся от волнения голосом.

– Это где же?

– Как – где? В моей бывшей девичьей.

– Где жила бывшая девица?

– Оставь свои шуточки. Так да или нет.

– А в чем дело? Что такое стряслось? У тебя квартиру затопило? Или, может, ее взорвал этот корсиканец, которого ты бросила?

– Нет, все гораздо серьезнее. И сложнее. Приеду – объясню.

– Видишь ли... – бормочете вы. – Есть одна загвоздка. Я в твоей комнатке устроила папе кабинет, и он там спит.

– Что-о? Папа живет в моей комнате?

Не напоминать же горячо любимой младшей дочери, что вы с мужем за огромные деньги купили ей однокомнатную квартиру площадью 30 м2 и что в свою «девичью» она уже лет пять ногой не ступала.

– А ты где спишь?

– В супружеской спальне.

Ализе испускает стон:

– Вы что, живете порознь?

– Да нет же! Но...

– Мамочка, умоляю, только не разводитесь! Еду!

И – раз! – вешает трубку.

– Так, – жалуетесь вы Мельхиору, – еще одно утро пропало для работы.

– Вот что значит баловать детей, – ухмыляется Котик, поводя хвостом по мыльной пене.

– Как смогла, так и воспитала, – бурчите вы. – Заметь, между прочим, что Деточка попросила у меня разрешения приехать, а могла бы просто свалиться на голову с вещами.

– Она знает, что ты ей никогда ни в чем не отказываешь, – шепчет Котик, и в голосе его вы улавливаете нотку ревности (Ему-то вы не позволяете таскать из своей тарелки моллюсков «сен-жак», которых он обожает).

– Если я скажу «нет», она переедет к какой-нибудь подружке, и я ее потом неизвестно сколько не увижу, – вздыхаете вы.

Слышно, как на вашем этаже останавливается лифт. Уже? Спасите! Циклон, именуемый Деточкой! Стало быть, она звонила из такси с мобильника. Чтоб им пропасть, всем этим современным технологиям! Выпрыгиваете из воды, точно громадный голубой кит, и могучая волна выплескивается на кафельный пол. Хватаете махровый халат, но поздно: Ализе вихрем влетает в ванную (Она сохранила у себя ключи от квартиры, невзирая на ваши возражения. Как, впрочем, и Старшая. Своих ключей ни та, ни другая вам не отдали.)

– Что происходит? Вы с папой спите раздельно? Вы поссорились?

– Да нет же! Нет! Просто...

Вы не привыкли откровенничать о своих супружеских отношениях с дочерьми. Да и ни с кем вообще. Все дело в отсутствии сексуального воспитания, недоданного вам сестрой Сен-Жорж в католической школе Святой Жанны д'Арк.

Деточкины учителя прошли через май 68-го.

– Что просто? – бесцеремонно настаивает она.

Вы бормочете, что с годами у людей появляются разные пунктики и привычки, которые могут раздражать другого.

Ваш Любимый Муж, например, храпит все громче и не дает вам спать (равно как и соседям сверху). Не говоря уже о том, что его длинные ноги торчат из постели, мешая подвернуть одеяло, и, когда он ими – ножищами своими – шевелит, прохладный ветерок добирается до ваших зябких ягодиц. Но хуже всего – это «Франс-Культюр». Ваш супруг страстный (и, возможно, единственный) поклонник радиостанции «Франс-Культюр», он включает ее на всю ночь и слушает самые невероятные передачи о мифологии эскимосов, распространении вируса Эбола и секретах кагуляров. Вы, разумеется, пробовали под раскаты его храпа потихонечку выключить радио – он мгновенно просыпается.

– Не выключай, я слушаю, это потрясающе интересно!..

Зато он не выносит, когда вы встаете в пять утра, чтобы сесть писать. Причина: он потом не может заснуть (с возрастом, дескать, его сон сделался очень чутким), и оттого у него с утра плохое настроение.

Короче, в один прекрасный день после долгого серьезного объяснения с глазу на глаз вы решили спать раздельно. Что, впрочем, не мешает вам... Ну, в общем, понятно...

Не делиться же такими интимными подробностями с дочерью? Вы слышите, как в ответ на ваши немые вопросы Котик ухмыляется в усы, а сестра Сен-Жорж молит пресвятую Богородицу, чтобы ваши уста и впредь сохраняли целомудрие.

– Не твоего ума дело, – произносите вы с достоинством, обращаясь к Деточке.

– Моего! Если вы разведетесь, я этого не переживу! – кричит она.

– Меньше страсти, голубушка! Объясни лучше, почему в 25 лет ты возвращаешься к матери...

– Я ухожу от Тома́.

Тома́ – возлюбленный Ализе, она с ним уже полгода (рекорд). Юный программист без места, подрабатывает там-сям.

– Почему вдруг?

– С ним скука смертная, и потом он занимается любовью в носках.

– Какой кошмар! Бедная моя девочка!

– Перестань надо мной издеваться! Беда в том, что он не желает со мной расставаться и не выезжает из квартиры. Прилепился к моей койке, как моллюск. И каждый вечер рассказывает про свою работу, а я уже слушать не могу... не могу...

– Привыкай, голубушка. Все мужчины вечерами рассказывают о своей работе. А женщины должны слушать и делать вид, что им очень интересно. Такова женская доля.

– А еще (в голосе дочери появляется замешательство) он уверяет, что я люблю его и буду любить всю жизнь, а Хоан – мимолетное увлечение.

– Какой Хоан? – спрашиваете вы растерянно.

– Бразилец. Танцор, – взахлеб воркует Деточка. – Он высокий. Красивый. Ласковый. Он часами сидит и поглаживает меня по руке, когда я рыдаю из-за истерик этого кретина. Я от него без ума. От Хоана, конечно.

Ветреный нрав Ализе для вас не новость. На ваших глазах в ее жизни мелькали молодые люди от чопорных и комильфотных обывателей до самых экстравагантных рокеров. Вас уже ничем не удивишь.

– Как ты думаешь, папа согласится поговорить с Тома́? – спрашивает Деточка с тревогой, заталкивая в свою бывшую «девичью» гору чемоданов и наспех увязанных пакетов. Будто табор переселяется.

– Что же он должен ему сказать?

– Чтоб освободил вашу квартиру.

– Квартира не «наша». Квартира твоя. Мы тебе ее подарили. Я не уверена, что отец захочет вмешиваться в твои сердечные дела.

– Ерунда! Два поцелуя в шейку, и он согласится, – заявляет Ализе тоном многоопытной куртизанки.

Поцелуи в шейку Любимому Мужу понравились, однако он категорически отказался просить Тома́ съехать с Деточкиной квартиры. В 25 лет ей пора уже разбираться самой. «Сама заварила, сама и расхлебывай», как сказал бы ваш отец-полковник.

Весь следующий день вы не отходите от телефона в надежде, что какой-нибудь мудрый человек посоветует вам, как вернуть Деточке ее квартиру.

Ваша Старшая тоже полагает, что следует предоставить Младшенькой выпутываться самой. «Это ее проблемы», – уверяет она. «Это ее (его) проблемы» – любимая фраза Жюстины. Когда, например, вы сокрушаетесь: «Твой отец никак не бросит курить», она отвечает холодно: «Это его проблемы».

Ваша подруга Ида предлагает утопить Тома́ в ванне. Она даже готова предоставить алиби: «Мы вместе были в это время в кино, господин судья». Идеальное преступление.

Женская Лига рекомендует вам обратиться в мэрию: пусть вышлют бригаду дезинфекторов для борьбы с крысами и недели две травят дом газами. Глядишь, вытравят и Тома́.

Ваша сестра Ариель принимается вам выговаривать: «Будешь знать, как баловать детей. Типичная буржуйская дочка. Она теперь свою квартиру никогда не получит. И поделом».

Ночью вы с Любимым Мужем поневоле оказываетесь в одной постели. Что ж, это скорее приятно. Вы прижимаетесь к нему.

– Перестань! Я устал, у меня болит голова, – стонет Муж.

– Тоже мне мадам Рекамье! И не стыдно тебе? Обычно в таких случаях на мигрень жалуются женщины.

Ваши ласки делаются более целенаправленными. Он крякает и отваживается на страстный поцелуй. Шепчет вам:

– Согласен заняться сексом при условии, что ты не будешь потом храпеть!

– Что? – вскрикиваете вы с неподдельным возмущением. – Ну и наглость! Это ты храпишь так, что верхние соседи уже несколько раз жаловались консьержке. И даже управдому.

– Ты тоже храпишь.

– Неправда.

– Хорошо. Сегодня ночью я тебя запишу на карманный магнитофон, и ты сама сможешь послушать! (Меняет тон)... Но сначала... Ах, как я люблю твою кругленькую попку!..

В самый разгар любовных наслаждений двор оглашается воплем да таким, что вы оба подпрыгиваете.

– Вор! Вор!

Ваш Господин и Повелитель вскакивает, хватает в тумбочке револьвер (боевой трофей, незарегистрированный) и бросается к окну. Вы за ним.

Из маленького окошечка в доме напротив, расположенном, увы, слишком близко к вашему, высовывается человек; он кричит, размахивает руками и указывает куда-то пальцем.

– Вон! Вон! Кто-то лезет по вашей стене...

И действительно.

В темноте к открытому окну в комнате вашей дочери карабкается по водосточной трубе черный силуэт (бывший Деточкин возлюбленный-корсиканец в капюшоне с прорезями для глаз?).

– Спускайтесь немедленно, или я буду стрелять! – страшным голосом орет Любимый Муж, потрясая револьвером.

– Нет! Нет! Папа! Не стреляй! – испуганно визжит Ализе. – Это... ммм... знакомый!

– Почему он упражняется в альпинизме на стене нашего дома?

– Ну... он идет ко мне в гости.

– Почему он не пользуется лифтом?

– ...чтобы никого не беспокоить!

– Поздравляю! Это ему прекрасно удалось.

Черная фигура ловко запрыгивает в окно к вашей дочери.

Тишина.

– Что он делает? – с беспокойством спрашивает ваш супруг.

– Целует твою дочь.

– Это все тот же безработный программист?

– Отстаешь, дорогой. Полагаю, это ревнивый корсиканец или же бразильский танцор.

– Я этого у себя в доме не потерплю! – Повелитель возмущен. – Он у меня отсюда вылетит в два счета!

– Хорошо. Только оденься сначала.

Вы оба стоите в чем мать родила. Не слишком подходящий наряд для того, чтобы разыгрывать благородное родительское негодование. Накидываете халаты и торжественной процессией направляетесь в «девичью».

Отец свирепо распахивает дверь и вздрагивает от изумления.

Как вы и предполагали, джентльмен-скалолаз страстно целует вашу дочь. При вашем появлении он распрямляется.

Весь он с головы до пят цвета черного дерева.

Ваш Любимый Муж не расист, ни в коем случае! Во времена своей бурной молодости он порядочно поколесил по миру и приобрел друзей разных цветов кожи и разных культур.

Выдать дочь за огромного бразильца, ловко лазающего по фасадам, он тем не менее не готов. Откровенно говоря, вы тоже не в восторге. У вас разрывается сердце при мысли о том, что Деточка уедет в такую даль, будет жить в незнакомой семье да еще, чего доброго, в какую-нибудь фавеле без воды и электричества.

Отец приходит в себя.

– Может, ты познакомишь меня с этим господином? – произносит он ледяным тоном.

– Хоан. Хоан Васкес. Знаменитый бразильский танцор.

Деточка поворачивается к своему новому обожателю и делает ему непонятные знаки, на что красавец (он и в самом деле хорош: высокий, стройный, мускулистый, глаза зеленые, зубы ослепительно белые, кожа гладкая, черная) отвечает столь же непонятной речью.

– Это он на каком языке разговаривает? – спрашивает Муж сквозь зубы.

– На португальском, – высокомерно отвечает Ализе. – В Бразилии говорят на португальском.

– Догадываюсь, – бурчит ваш супруг. – В школе учил.

– А ты знаешь португальский? – удивляетесь вы.

– Нет.

– Так как же вы объясняетесь?

– А никак, – улыбается Деточка, – может, поэтому нам так и хорошо...

Видя наши удрученные лица, она перестает улыбаться. Затем снова поворачивается к своему возлюбленному и что-то изображает жестами.

Бразилец одобрительно кивает и...

... начинает снимать с себя одежду.

– Что он делает? – Ваш супруг понемногу теряет терпение. – Раздевается догола?

– Не знаю. Непредсказуемый молодой человек, – замечаете вы.

Деточка включает «Болеро» Равеля на своем лазерном плеере.

Хоан танцует.

Вы замираете от восхищения. В танце этот юноша – Бог. Кажется, и Любимый Муж разделяет ваш восторг. Когда музыка стихает, вы не можете удержаться от аплодисментов, супруг и дочь тоже.

Возлюбленный Ализе скромно улыбается.

Великолепен, ничего не скажешь.

– Ура! Гуляем! – радуется Деточка и запускает теперь бешеную сальсу. Хоан обхватывает Ализе за талию. Ваш супруг, немного поколебавшись, делает то же самое с вами. Ча-ча, ча-ча-ча! Ча-ча, ча-ча-ча!.. Вы шалеете от счастья. Вам снова двадцать лет, а ведь тогда вы слыли одной из лучших танцовщиц в «Табу» на Сен-Жермен-де-Пре. Рассказы об этом ваши внуки слушают как завороженные и ушам своим не верят: «Бабуль, расскажи еще, как ты летала через плечо своего кавалера, когда была молодой и худенькой».

Короче, вы оттягиваетесь.

До тех пор, пока из дома напротив не доносится разъяренный окрик:

– Да прекратится этот шум или нет!

Танец обрывается.

– Извините нас, месье Мартен, за незапланированную вечеринку...

– А мне, между прочим, завтра на работу! – ревет месье Мартен в свое окошечко (в туалете он, что ли?).

– Мне тоже, кретин! – запальчиво орет ваш супруг.

Вы поспешно закрываете окно, пока Любимый Муж не затеял ссору с соседом. Но все равно месье Мартен, которого вы встречаете в арабской бакалее, будет хмуриться еще полгода.

– А теперь – спать, – командует Муж.

И с достоинством выходит из комнаты. Вы идете за ним следом, послав влюбленным воздушный поцелуй.

Возвратившись на супружеское ложе, вы передразниваете своего Повелителя:

– Он у меня в два счета вылетит... Вылетел?

Муж пропускает колкость мимо ушей и бормочет, засыпая:

– Не нравится мне этот тип!

– Почему?

– Он выше меня!

Все понятно. Ваш Любимый Муж чрезвычайно гордится своим ростом: 1 м 92 см – и ненавидит всех особей мужского пола, если они выше его хотя бы на миллиметр. Впрочем, несмотря на огорчение, он мгновенно отключается и принимается храпеть, как загнанный паровоз, включив перед этим «Франс-Культюр» («Соотношение единственного и множественного у Пифагора»). Вам же светит бессонная ночь.

В голову лезут всякие бредовые мысли. А вдруг Деточка, при ее-то пылком нраве, и вправду выйдет за Хоана?

– Да что ты! – шепчет вам на ухо Мельхиор, прятавшийся до этой минуты в корзине, а теперь занявший свое обычное спальное место – клубочком у вас под боком. – Ты же прекрасно знаешь, что она клялась десятки, сотни раз, что никогда не выйдет замуж и никогда не будет иметь детей. Она мечтает стать «Пикассо»!

– У Пикассо была куча детей, и это не мешало ему писать картины.

– У него была куча женщин, которые с этими детьми нянчились. Соски и пеленки ему жизнь не отравляли.

– Видишь ли, Котик, девушки непостоянны, они могут внезапно изменить мнение, если мелькнет на горизонте красивый парень.

Снова представляете себе, что Деточка живет в тысячах километров отсюда, и мороз пробегает у вас по коже.

– Переедешь в Бразилию, и все дела, – мурлычет Мельхиор.

– Ты с ума сошел! Бросить Любимого Мужа, Старшую, троих внуков – это невозможно!

– Значит, эмигрируем все вместе. Сиамская кошечка с седьмого этажа рассказывала мне, что это потрясающая страна. Ее хозяева туда часто ездят. По ее словам, там жирные мыши и тьма других потешных зверьков.

И вы начинаете фантазировать. А вдруг в этом далеком краю вам удастся осуществить свою детскую мечту? Огромная фазенда, великолепный дом, патио с кафельным полом, 30000 гектаров земли, 30000 голов скота, 50 vaqueros, а впереди мчитесь галопом вы на маленькой черной лошадке. Вы были созданы не для того, чтобы сидеть тут в четырех стенах, а чтобы, как Скарлетт О'Хара, управлять поместьем Тара, покорять Дикий Запад и бесконечные просторы Латинской Америки, как Каламити Джейн, и как Джон Уэйн, сопровождать гигантские стада зебу.

Засыпая, вы летите за штурвалом маленькой «Сесны» в Рио за покупками и в Копакабана на пляж.

– Да здравствует Бразилия! – шепчет Котик и тоже погружается в сон.

Несколько дней спустя.

Половина девятого утра.

Вы сражаетесь с компьютером.

Ну да, вы все-таки не устояли перед напором Любимого Мужа. А он не мог больше видеть, как вы печатаете свои тексты на вашей обожаемой красной «Валентине» – старенькой механической машинке фирмы «Оливетти-1930».

Любящий супруг подарил вам чудо современной техники со встроенным принтером (или что-то в этом роде) и пригрозил, что не будет разговаривать с вами три месяца, если вы не научитесь этим чудом пользоваться.

– Все мои секретарши прекрасно справляются. Что, ты глупее их?

Видя вашу растерянность, он смягчился и оплатил вам частные уроки. К вам явилась очаровательная дама и объяснила, как пользоваться этой штукой.

Вы ничего не поняли.

Ну например, почему блуждающую по экрану стрелочку надо считать «мышью». Почему не просто «стрелкой»? Гадкая «мышь»! Стоит чуть порезче нажать на некую фиолетовую кнопочку – фьють!.. стрелка летит через весь экран со скоростью реактивного самолета... и исчезает. В первый раз вы так обалдели, что даже посмотрели, не спрыгнула ли она налево на пол. Нажали фиолетовую кнопочку еще раз. Фьють!.. Реактивный самолет пронесся через экран в обратном направлении и скрылся справа.

Дававшая вам уроки дама сама не смогла найти кнопку двойного интервала. У старушки «Валентины» существовал для этого маленький рычажок, и на нем цифры: «1... 2... 3...» Проще простого. А вот на чуде современной техники – ничего. Между тем в контракте с вашим новым издателем черным по белому написано, что рукопись надо представить «напечатанной с двойным интервалом по 1500 знаков на странице»... (Это чистой воды издевательство над авторами, которые вроде вас воспитаны на неандертальских «Ундервудах»). Никогда у вас ничего не получится.

Одно утешение: Любимый Муж, неизменно шагающий в ногу с прогрессом, сам тоже сражается с компьютером, «пишущим с голоса». Да-да. Такое существует. Человек диктует – «Канон» печатает. К несчастью, ваш супруг простудился. Машина не узнает его голоса и отказывается работать или печатает невесть что. Нет, не заменить ей хорошую секретаршу с проворными руками, завитой головкой, большими голубыми глазами, золотыми сережками в ушах, ручкой «Сержан-Мажор» и тетрадкой в клетку.

Дзииииинь!..

На сей раз звонят в дверь.

Мельхиор соскакивает с письменного стола, где с наслаждением рвал когтями в беспорядке разбросанные бумаги, и усаживается в прихожей, рассчитывая выскочить на лестницу, когда дверь откроется, и помчаться на седьмой этаж, и чтобы за ним, к его вящей радости, понеслась консьержка, теряя на бегу шпильки из пучка, а следом – запыхавшийся почтальон или же вы в потертом халате, дырявых тапочках и сползающих носках.

– Не волнуйся, это консьержка несет книгу, – говорите вы ему.

– Нет. Мадам Расту звонит два раза, как все наши.

– Ну тогда, наверное, посыльный с букетом цветов, – мечтаете вы.

Увы, никаких цветов.

Вы видите перед собой упоминавшегося уже Тома́, предпоследнего возлюбленного Деточки, по-прежнему проживающего в ее квартире.

Ваша первая реакция – захлопнуть дверь. Однако он успевает просунуть в щель руку, и вы не решаетесь ее расплющить.

– Мадам! Мне надо с вами поговорить! – умоляет он плачущим голосом.

– Сейчас неподходящее время: я работаю! – отрезаете вы.

Он рыдает.

– Я больше не выдержу! Я что-нибудь с собой сделаю!

Начинается! Вы задумываетесь. А что если этот псих и вправду вскроет себе вены у вас под дверью? То-то будет скандал! Вот уж когда вы потеряете время...

Впускаете несчастного в гостиную, он плюхается в кресло Любимого Мужа, вы с Мельхиором усаживаетесь напротив на диване. Котик совершенно счастлив («В театр ходить не надо!»).

Тишина.

Тома́ громко всхлипывает.

Вы идете на кухню и приносите тряпку (чистую). Кандидат в самоубийцы утыкается в нее лицом и сморкается с адским шумом.

– Я без ума от Ализе, – бормочет он в тряпку. – Это женщина моей жизни. Я застрелюсь, если она от меня уйдет!

– Успокойтесь! Успокойтесь! Все уладится...

Разумеется, вы в это не верите. Как не верите и в то, что он покончит с собой. Вы такую песенку уже слышали, когда вам самой было двадцать. Однако возлюбленный ваш не только не бросился с Эйфелевой башни, как грозился, но всего через два месяца после вашего с ним разрыва женился на какой-то стюардесске. Кажется, брак не удался. Так им и надо. Эта мысль и сейчас еще, сорок лет спустя, тешит вашу душу.

А Тома́ все причитает.

– Она обещала, что будет любить меня всегда! Она мне это даже написала. Кровью!!!

Боже мой! У них ума как у десятилетних!

– Любовь – вещь очень хрупкая, – начинаете вы торжественно.

Бип-бип... Бип-бип...

Идете в кабинет, ищете телефон и наконец находите его под грудой бумаг.

– Алло! Я должна сообщить тебе важную новость, – звенит в трубке Деточкин голосок.

Так, так. Что еще?

– Я тоже, – произносите вы шепотом. – У меня сидит Тома́.

– Кто?

– To-ма́! Не помнишь уже? Ты ему кровью писала, что будешь любить его всегда!

– Что он делает у нас дома?

– Ревет.

– Он мне осточертел! – замечает ваша дочь.

Как мило.

– Могла бы и помягче выражаться, учитывая, что нянчиться с ним приходится мне. Он грозит покончить с собой, если ты его бросишь.

– Вот и отлично!

До чего же бессердечными становятся девицы, когда у них проходит любовь!

– Очень важно уметь расставаться друзьями, – произносите вы нравоучительно.

Ализе, разумеется, благоразумные материнские советы пропускает мимо ушей.

– Послушай лучше мою новость: родители Хоана хотят видеть тебя и папу.

– Что?

– Да! Они приехали на два дня в Париж из Баии, чтобы посмотреть выступление своего сына. Они приглашают вас сегодня вечером в «Крийон».

– Какой «Крийон»?

– Ну отель «Крийон», у них там номер.

– Они еще и миллиардеры?

– Не знаю, меня это мало волнует.

– Надеюсь, ты не собираешься замуж за Хоана?

– Ты прекрасно знаешь, что я не хочу выходить замуж. Но он мне предлагал уже семнадцать раз.

– Безумие! Сколько времени вы знакомы?

– ...Неделю, десять дней... – Деточка немного смущена.

– Неужели, по-твоему, за неделю и даже за десять дней можно понять, что полюбила человека на всю жизнь? Вы даже не говорите на одном языке, у вас разная культура, разное образование...

Само благоразумие глаголет вашими устами, разве нет?

– А кто тебе сказал, что я намереваюсь любить его всю жизнь? – спокойно парирует дочь.

Ну это уж слишком! Вы собираетесь с духом, чтобы произнести проповедь, достойную самого Иоанна Златоуста, но тут слышите, как в гостиной Тома́ начинает подавать признаки беспокойства.

– Поговорим об этом позже, – быстро шепчете вы в трубку, – и постарайся смотреть на вещи серьезней.

Бывший Деточкин возлюбленный ходит взад-вперед по комнате, как разъяренный зверь. Слезы сменились бешенством.

– Мне необходимо поговорить с Ализе! – вопит он, грозно сверкая глазами. – Или я за себя не ручаюсь!

Этого еще не хватало! Теперь он угрожает убить вашу обожаемую дочь. Ах ты гад! Надо было все-таки прищемить тебе руку.

– Так вы не найдете путь к ее сердцу (Н-да, это уже речь не Иоанна Златоуста, а героини бульварного романа!).

Однако действует. Тома́ меняет тон.

– Умоляю вас: устройте мне с ней встречу.

– Могу попробовать, если вы пообещаете не терять самообладания.

– Обещаю! Спасибо вам! Спасибо!

Этот чокнутый падает к вашим ногам и начинает неистово целовать колени. Вам с большим трудом удается вырваться из цепких щупальцев Деточкиного обожателя и вытолкать его на лестницу. Совсем ополоумел!

– Ну и цирк! – веселится Котик.

– Вот что такое Страсть.

– У нас, котов, все гораздо проще, – вздыхает Мельхиор. – У меня по крайней мере...

Вы молчите. В свое время вы подвергли любимого Котика кастрации, дабы ему не вздумалось сбежать с сиамской кошечкой, и он в душе затаил обиду. Порой вы сами чувствуете себя виноватой, что лишили его любовных наслаждений.

Звоните Любимому Мужу по прямому телефону и сообщаете о приглашении. Он приходит в негодование.

– Встречаться и выпивать с родителями какого-то типа только потому, что с ним трахается наша дочь! Да никогда в жизни! Учитывая, что она ни одной ширинки мимо не пропускает, у нас минуты свободной не останется.

– Не говори ерунду! Ализе не пропускает ни одной ширинки! Она чувственная девушка, ну и что? А мне вот интересно познакомиться с бразильцами.

– У меня нет денег ходить в «Крийон».

– Так они же нас приглашают!

На самом деле Мужу тоже любопытно. В конце концов он соглашается вас сопровождать:

– Но запомни: твердое «нет» любому намеку на брак!

Войдя – с опозданием – в бар гостиницы «Крийон», вы робеете, несмотря на присутствие вашего рослого супруга. Всю вторую половину дня вы примеряли перед зеркалом туалеты. Так будет слишком парадно (все-таки не ужин «У Максима»)... А так – недостаточно элегантно («Крийон» как-никак)... Это – слишком декольтированно (вам уже не двадцать лет)... Это – слишком скучно (вам еще не сто)... Это старит (свалявшийся кашемир)... Это слишком обтягивает (подчеркивает животик)... И так далее, и все под непрекращающиеся споры с Деточкой, возмущенной, что ее с обожателем не пригласили на встречу.

– Речь идет, между прочим, о нашем будущем.

– Но ты же не собираешься замуж!

– Возможно. Однако я бы не прочь пожить годик в Бразилии с Хоаном.

Ну и ну!

В глубине души вы не одобряете нравов вашей младшей дочери. Она, конечно, не нимфоманка и за ширинками не гоняется, как язвит ее дорогой папочка, однако нельзя не признать, что она склонна менять возлюбленных, не испытывая ни малейших угрызений совести. Более того, вы подозреваете, что она (Какой позор! Сестра Сен-Жорж этого бы не перенесла) крутит несколько романчиков одновременно. Вас воспитывали в убеждении, что необходимо сохранять девственность до замужества и оставаться верной супругу до самой смерти. Когда вы эту программу изложили Деточке, она смеялась до колик. Вы не стали ей признаваться, что и сами несколько раз влюблялись до безумия, особенно в одного юного и прекрасного булочника из Мальмё; помнится, он называл вас Lilla Gröda (лягушонок), а вы даже начали изучать шведский (во всяком случае, самые необходимые слова: «Jag älskar dig!» – «Я тебя люблю!»).

Узнать родителей Хоана в баре «Крийона» не составило труда: стройная пара цвета черного шоколада. Мать одета умопомрачительно (красный костюм от «Лакруа», сумочка «Леди Диор», бриллиантовая пантера от «Картье» на отвороте пиджака. Как жаль, что вы не нацепили себе на пиджак орден за «Заслуги в сельском хозяйстве» и Мужу на грудь – все его боевые награды).

Представляетесь, приносите извинения за опоздание. Как ни странно, вас с супругом встречают довольно холодно. Мадам Васкес великолепно говорит по-французски. Вы делаете ей комплимент.

– Я училась во французском коллеже в Швейцарии, – отвечает она. – Мой муж лучше знает английский... бизнес.

Затевается светская беседа. Шампанское: восхитительно. Париж: все так же прекрасен. Мода: головокружительна в этом сезоне. Театр: что надо посмотреть?

Потом наступает пауза.

Осторожно!

Сейчас перейдем к серьезным вещам. Надо быть начеку!

Вот уже мадам Васкес щебечет снова. Но теперь речь идет о ее сыночке и о Деточке. Очаровательные влюбленные дети. Но именно дети! Особенно Ализе. Прелестная девушка, Хоан от нее без ума. Хочет на ней жениться...

– ...Безумие, не правда ли?

Вы киваете. Лицо вашего супруга остается бесстрастным.

Словесный поток матери Деточкиного возлюбленного все равно не остановить. Но главное уже сказано. Бразильцы не собираются умыкать вашу драгоценную дочь. Ваш Любимый Муж, как вам кажется, вздыхает с облегчением.

А мадам Васкес между тем продолжает. Да. Этот брак невозможен. Потому что у Ализе, несмотря на все ее очарование, есть один маленький недостаток.

Что? Недостаток? У Деточки? Ну знаете ли!

Да, недостаток.

Она белая.

Ваш Муж поперхнулся шампанским.

– Она... что?

– Белая!

Вот вам! Получите!

– Видите ли, – поясняет мадам Васкес (месье Васкес молчит, но в его маленьких хитрых глазках поблескивает лукавый огонек), – мы, потомки африканских рабов из Мозамбика, очень гордимся нашим происхождением и браки заключаем только между своими. Пусть Бразилия и славится смешением кровей, мы идем иным путем.

– Так вы что же, расисты? – бормочет Муж.

– Теперь наша очередь, неправда ли? – парирует мадам Васкес с лучезарной улыбкой.

Ваш Господин и Повелитель встает. Вы, как порядочная жена, следуете его примеру.

– Полагаю, нам больше нечего сказать друг другу, мадам, – произносит он, кланяясь красавице бразильянке.

Тут месье Васкес, до сих пор не проронивший ни слова, спрашивает низким голосом:

– Извините за нескромный вопрос, но какое dowry вы давали за вашей дочкой?

– Dowry? – непонимающе переспрашивает Муж.

– Приданое! – подсказываете вы.

– У моей дочери нет dowry. Мы всего лишь бедные белые люди, – холодно цедит ваш супруг.

И вы с достоинством удаляетесь.

Сев в машину (увы, не «роллс-ройс»!), Любимый Муж дает волю своему гневу.

– Сволочи! Корчат из себя невесть что!

– С ними самими так обращались в течение долгих лет, а в США и по сей день существует куклуксклан.

Но Господин и Повелитель вас не слушает.

– Никогда не прощу себе, что позволил их сынку спать с моей белой красавицей. Сейчас придем домой, и я врежу ему по черной морде.

– Я тебе запрещаю!

Давнее воспоминание всплывает в памяти.

– ...Христос говорил: «Когда тебя бьют по правой щеке, подставь левую».

– Что это с тобой? На старости лет святошей стала? И вообще, в Евангелии полно несуразицы. Представляю себе физиономии профсоюзных активистов, если я им скажу, что работник одиннадцатого часа будет получать столько же, сколько остальные. Да они в ту же минуту объявят забастовку.

За теологической беседой вы добираетесь до дому. С порога слышите вопли и рыдания. Бросаетесь в комнату. Деточка лежит в постели, растрепанная и зареванная.

– Хоан меня бросил – завывает она. – Он уезжает с родителями в Бразилию. А меня не берет. Только по телефону позвонил: «Ты всегда останешься первой в моем сердце»... Подумаешь, какая честь – остаться первой в его сердце!.. Трус! Мамочки своей испугался! Гад! Ничтожество! Сукин сын! Чтобы я еще когда-нибудь поверила мужчине! Все они подлецы!

– Совершенно верно. Подлецы! – поддакиваете вы, знаками прося Мужа удалиться.

Заботливо поправляете одеяло. Задергиваете занавески. Целуете несчастную обманутую крошку.

– А теперь – спать!

Трое суток Деточка пролежала в объятиях Морфея. Время от времени она просыпалась, хныкала и просила денег на самолет до Баии, чтобы там большим швейцарским ножом отрезать уши поганой собаке, которая с ней так жестоко обошлась.

Это еще не все. Тома́, проведавший об отъезде бразильца (от кого? От консьержки? От Мельхиора? Последний, правда, все категорически отрицал: «Ты же знаешь, я говорю только с тобой. К тому же этот паршивец не смотрит, куда ставит свои здоровенные бутсы, и наступает мне на лапы!»), так вот, Тома́ повел на вас атаку. Выходя из квартиры, вы обнаруживали его сидящим в позе лотоса на коврике перед дверью, небритым, непричесанным, осунувшимся. Он умолял допустить его к вашей дочери. На одну минуту. Чтоб только поцеловать ей колени (Прямо мания у него какая-то с этими коленями!) и поклясться в вечной любви.

– Она сразу воскреснет! – упрямо твердил он.

Вы усмехались и шли себе на рынок. Он плелся следом и что-то бормотал о своей поруганной любви. Хлюпая и утираясь вашей тряпкой, он носил за вами корзины, доверху заполненные помидорами, апельсинами, фруктовыми йогуртами и тонной продуктов, необходимых для прокормления вечно голодной оравы домочадцев. Ваше пораженное артрозом правое плечо наконец-то отдыхало.

– Она хотя бы спрашивала обо мне? – допытывался он.

– Нет, – отвечали вы сухо, щупая груши на прилавке к ярости продавца, – и не спросит, пока вы не освободите ее квартиру.

Тома́ был упрям. Он молча опускал голову и поджимал губы.

На исходе третьего дня вы открыли занавески в комнате Ализе и протянули ей витаминизированный аспирин и стакан воды.

– На выпей и потом вставай. Три дня – это более чем достаточно для оплакивания твоей упорхнувшей любви.

– Ты с ума сошла! Я подыхаю от горя!

– Не будешь же ты реветь всю жизнь оттого, что какой-то бразильский танцоришка бросил тебя, как изношенный носок! Где твоя гордость, дитя мое?

– Ты не знаешь, что такое любовная трагедия! Ты ничего не понимаешь в любви! – трубным голосом завывает ваша Младшенькая. – Ты, кроме папы, никого никогда не любила!

В очередной раз вы не открываете дочери, что в свое время чуть не стали толстой шведской булочницей, женой (а потом и вдовой) испанского тореро, супругой очень богатого и очень скучного дельца, сидящего теперь в тюрьме (как это нередко случается с дельцами), спутницей политика, тоже сидящего в тюрьме, сто двадцать третьей наложницей арабского принца и т.д. Дочерям неприятно думать, что матери тоже могли быть когда-то ветреницами.

Бип-бип... Бип-бип...

– Это твой телефон? – спрашиваете вы.

– Нет, твой.

Опять! И где он теперь? Мечетесь по кабинету. Тут его нет. Бежите в спальню. Тоже нет. Нервничаете. Сейчас гудки прекратятся, и вы так никогда и не узнаете, кто звонил. А вдруг что-нибудь важное? Вдруг вы выиграли в лотерею (не купив билета)? А! Наверное, этот пакостный аппаратик у вас в сумке. Но куда подевалась сумка? Ага! Вот она под стопкой журналов на диване в гостиной! Как она сюда попала? Загадка. А телефон? Наверняка в этой кошелке под крокодиловую кожу, где чего только не напихано и его отловить тут – все равно что уклейку в зарослях тростника. В сердцах выворачиваете содержимое сумки на пол. На ковре вырастает горка всякой бессмысленной мелочи, среди которой вы и отыскиваете свое чудо современной техники. Как раз вовремя.

Молодой жизнерадостный мужской голос спрашивает Ализе. Представляется Жилем. Извиняется за беспокойство (неслыханно дело: оказывается, еще встречаются воспитанные юноши!), но он очень волнуется. Он звонил вашей дочери, а там какой-то псих его облаял и сказал, что Деточка по этому адресу больше не живет. Что она госпитализирована с проказой, которую подхватила от африканца с Великих Озер.

Передаете трубку дочери. Час спустя собираетесь выйти за хлебом. Деточка все еще радостно щебечет по телефону.

Спасена!

Осталось только вернуть квартиру.

Вы проникаете туда в отсутствие захватчика, установив за ним слежку из кафе напротив. И просто-напросто вызываете слесаря, чтобы он сменил замок. Деточка тем временем запихивает вещи Тома́ в большой мешок для мусора и вышвыривает на лестницу.

Сюжет исчерпан.

Сколько их еще впереди?

Глава II. ПОБЕГ В ЛАС-ВЕГАС

Первой забила тревогу Ваша Старшая. Проводив маленького сына в школу, она заскочила к вам.

– Лилибель пропала! – сообщила она трагическим тоном.

Лилибель – это ваша свекровь, мать Любимого Мужа. Дама семидесяти пяти лет. Выглядит на шестьдесят пять. Всегда элегантная, надушенная, волосы уложены и никаких морщин (вы никогда не осмеливаетесь спросить, сколько раз она делала подтяжку). Уходу за собой она посвящает несколько часов ежедневно (беспрестанно что-то мажет и натирает. Лицо – гиперэффективной увлажняющей эмульсией, от которой кожа становится гладкой, как шелк... Руки – специальным молочком против возраста... Шею – восстанавливающими нанокапсулами (?), предохраняющими от воздействия быстротечного времени и т.д.). Бегает на маникюр, педикюр, в парикмахерскую и на всяческие распродажи.

Эдакая кукла Барби.

О вас она, увы, невысокого мнения. На ее взгляд, вам недостает кокетства. И потом, она не может вам простить, что вы однажды забыли в морозильнике японские «эскимо» из регенерирующего гиперактивного крема, которые она вам преподнесла с хитренькой улыбкой:

– Это омолодит вашу кожу на десять лет. А то она уже начинает дрябнуть.

Только героическим усилием над собой вы не придушили свекровь на месте. Когда вы сделались ее невесткой, когда у вас родились ваши дочки, а потом и внуки, она не пожелала, чтобы ее называли «мамой», «бабушкой», «бабулей», «мамой Аликс» и т.д. Извольте звать ее Лилибель, или не видать вам рождественских подарков.

Когда ей стукнуло семьдесят со всеми вытекающими последствиями, ревматизмами и прочим, между вами и Любимым Мужем вышел конфликт. Он предложил, чтобы мать переехала к вам. Вы изо всех сил постарались этого не допустить.

– Твоя мать, дорогой, никому житья не даст. Будет отрывать меня от работы, чтобы срочно показать какой-нибудь гель от морщин без липкого эффекта, бегать за мной по квартире с японским шампунем, придающим суперобъем гладким волосам, таскать меня к своему парикмахеру, чтобы он выкрасил мне голову в лиловый или в розовый – говорят, в этом году это модно. Нет, нет и нет!

– А что ты предлагаешь?

– Снять ей двухкомнатную квартиру в пансионате для престарелых, перевезти туда ее мебель. Будет жить на всем готовом, и медсестра под рукой, если что.

Лилибель от такого плана пришла в восторг: она давно овдовела и дома умирала со скуки. Переселившись в «Лютики» – заведение с парком и бридж-клубом (еще одна ее страсть) неподалеку от вас, она, однако, не оставила своих отчаянных попыток исправить ущерб, который наносило ее внешности безжалостное время.

– Почему ты думаешь, что она пропала? – спрашиваете вы Старшую.

– Я зашла к ней, хотела пригласить ее на демонстрацию мод. Сама знаешь, она это обожает. Директор пансионата как-то странно на меня посмотрел и сказал, что она уехала на несколько дней.

Вы, конечно же, не можете не вставить шпильку:

– Надо понимать, легла на очередную подтяжку.

– Наверное, ты права. Не стоит беспокоиться.

Вечером на всякий случай сообщаете супругу:

– Сдается мне, твоя безумная мать снова легла под нож.

– Странно, – отвечает он, зевая, – обычно она меня тайком предупреждает и завещание переписывает.

– Директор «Лютиков» полагает, что она отправилась в путешествие.

– В путешествие!!! И куда же?

– Горничная, в обязанности которой входит подслушивание у дверей, утверждает, что в Америку!

– В Америку!!! Они там что, все с ума посходили?! Почему не на Луну, не на станцию «Мир»?

– Разве угадаешь, что у старух на уме? Моя бабушка-басконка, дожившая до ста лет, уезжала одна на поезде, никого не предупредив, и все свои драгоценности возила с собой зашитыми в подол. Видел бы ты физиономии моих теток, когда они воображали, как ее похитят вместе со всеми фамильными бриллиантами.

– А потом что стало с этими бриллиантами?

– Тетя Жанна прибрала их к рукам, а всем сказала, что подшивка бабушкиного платья отпоролась где-то между Авиньоном и Лионом. С тех пор одна половина семьи не разговаривает с другой.

Любимый Муж качает головой.

– Если есть наследство пусть даже в три франка и шесть су, из-за него обязательно разгорается война. Это закон.

– Тебе война не грозит. Ты у матери единственный сын, а кроме того, все деньги она тратит на уход за лицом. Так что не достанутся тебе три франка и шесть су.

– Тем лучше, – отвечает ваш супруг, – не придется выяснять отношения даже с налоговой службой.

«Человеку свойственно ошибаться» (Цицерон).

Ночью вы наконец спите спокойно (Любимый Муж снова обосновался в отдельной комнате, а Деточка вернулась в свою квартиру, как вы полагаете, с новым возлюбленным – Жилем), и вдруг что-то пушистое щекочет вам шею. Мельхиор.

– Заработал факс, – шепчет он вам на ухо.

Зажигаете свет. Время – три часа. Какой псих станет посылать факс в три часа ночи? Этого не может быть. Но Котик упорствует.

– Мне никогда не верят в этом доме.

Идете в кабинет. Действительно, факс.

ДОРОГИЕ МОИ. СЕГОДНЯ В 16.45 В ЛАС-ВЕГАСЕ США Я СОЧЕТАЛАСЬ БРАКОМ С КОНТР-АДМИРАЛОМ ЖЮЛЕМ ДЕ БРЮЛИ. МЫ ОЧЕНЬ СЧАСТЛИВЫ. ВОЗВРАЩАЕМСЯ ПОСЛЕЗАВТРА. ЦЕЛУЕМ ВАС. ЛИЛИБЕЛЬ

Вы бросаетесь в комнату Мужа и выключаете «Франс-Культюр». Он мгновенно просыпается.

– А? Что? Что случилось?

– Хочу сообщить тебе совершенно невероятную новость. Твоя мать в Лас-Вегасе. Она вышла замуж.

– Моя мать что сделала?

– Вышла замуж в Лас-Вегасе.

Сыночек на мгновение застывает: глаза вытаращены, рот раскрыт, волосы торчком. Он похож на гномика Простака из «Белоснежки». Очарователен.

– Она потеряла рассудок! Надо было нам оформить опеку.

– На каком основании? А может, он милашка, этот старый адмирал. Радуйся, что она не сошлась с каким-нибудь жиголо. Когда я останусь вдовой, я пожалуй выйду за Оливье де Керсозона.

Ваш Господин и Повелитель закатывает глаза. Но сейчас его больше волнует его полоумная мать.

– Почему в Лас-Вегасе? Она вышла за америкашку?

– Здравствуйте! Де Брюли, по-моему, французская фамилия. В любом случае звучит шикарно!

Супруг ваш морщится. Сноб!

Директору «Лютиков», представшему перед вами в пижаме, поскольку вы подняли его с постели в 8 часов утра, фамилия де Брюли оказалась хорошо знакома.

– Это один из наших постояльцев. Очаровательный господин восьмидесяти лет. Разведенный. (Надо же! А вы-то думали, что во флоте не разводятся.) Они с вашей матушкой часто играли в бридж. Наш клуб пользуется большим успехом.

– Скажите, а вы не заметили... м-м... чего-нибудь особенного между моей матерью и этим контр-адмиралом? – спрашивает ваш супруг, все еще не оправившийся от потрясения.

– Видите ли... э-э... одна из наших горничных заметила, что иногда он проводит ночь у вашей матери...

– То есть они еще и...! В их возрасте! Это непотребно! – бормочет Любимый Муж, превратившийся вдруг в Блюстителя Нравственности.

– Старики, по-твоему, не имеют права на любовь? – возмущаетесь вы. – А по мне, так контр-адмирала Жюля следует наградить орденом Почетного легиона Влюбленных!

– Вы могли бы меня предупредить! – с укором заявляет Муж директору «Лютиков».

Тот делает вид, что шокирован.

– Помилуйте, месье! Наши постояльцы немолоды, но они не в маразме. Их личная жизнь нас не касается. Если им вздумалось сбежать, это их дело.

– Сбежать! Вот именно! – кричит Муж. – Как школьники! Что за время! Уже и на родителей положиться нельзя.

У директора на столе звонит телефон. Он снимает трубку, из нее доносятся вопли.

– Да, я в курсе, – цедит он. – Ее дети как раз сейчас у меня, передаю им трубку.

Шепотом:

– Это сыновья контр-адмирала де Брюли. Похоже, они тоже недовольны.

Любимый Муж берет трубку.

– Нет. Мы ничего не знали, – сухо говорит он. – Мы удивлены не менее вашего. Обескуражены. Хорошо, если вам угодно, давайте увидимся прямо сейчас... (Тон саркастический.) Вот именно: семейный совет. Через десять минут у вас!

– Не больно-то они любезны, – констатирует он, вешая трубку.

Директор сочувственно кивает.

Беседа с двумя сыновьями и дочерью новоявленного донжуана проходит в атмосфере, которую иначе как ледяной не назовешь. Они вам даже кофе не предложили, даже стакана воды. Они в полном бешенстве. Несмотря ни на какие заверения в непричастности, они вас открыто подозревают в том, что свадьбу обстряпали вы. И вы же помогли Лилибель соблазнить их бедного папочку. Очень скоро выясняется и причина их волнения.

– Возможно, вы обратили внимание, что они расписались в Лас-Вегасе? – ядовито шипит старший сын (с брюшком и скверным галстуком; про себя вы уже окрестили его Пузаном).

– Разумеется! – отвечаете вы любезно. – Кажется, это единственное место в мире, где можно пожениться за десять минут. Говорят, это не менее занятно, чем посещение Диснейуолда, мне подруга рассказывала. Вас расписывают в мэрии за пять минут. К вашим услугам священники любых конфессий и очаровательные часовенки. Церковь предоставляет свидетелей. Музыка. Фотограф. Букеты роз. Свадебный номер в гостинице, кровать сердечком, цветы, зеркала на потолке.

Младший сын (На голове ни волоска. Слегка косит. Вы зовете его Плешивый) сверлит вас левым глазом.

– А вы не подумали о том, что Лас-Вегас находится в США?

– Это плохо?

– Это означает, что брак заключен по американским законам.

– Ну и что?

– А то, что в случае развода или смерти мужа жена получает половину его состояния.

Fiat lux! Теперь все ясно!

Детки спали и видели, как поделят наследство папаши-контр-адмирала. И вдруг Лилибель отхватила у них половину. Круто.

– У вашего отца, наверное, большое состояние? – спрашивает Муж с иронией.

– Пока еще порядочное! – скрипит Пузан. – Мы будем оспаривать этот брак через суд. Совершенно очевидно, что папа уже не отвечает за свои поступки, а ваша распутная мать воспользовалась этим и окрутила его.

Ваш Любящий Муж встает и хватает Пузана за скверный галстук. Хорошо еще не придушил.

– А ну повтори еще раз, и я из тебя котлету сделаю! – рычит он. – У моей матери, возможно, и есть недостатки, но она не распутница!

– Рассказывай! – хмыкает дочурка.

Тут уж вы поворачиваетесь к Воображале.

– Слушай, ты, еще одно невежливое слово в адрес моей свекрови, и я сорву твои жемчуга, растопчу ногами и заставлю тебя сожрать!..

Воображала в ужасе прикрывает шею руками.

– Они настоящие! – пищит она.

– Я надеюсь. Иначе какой интерес.

На том вы с Любимым Мужем покидаете поле боя, а родственнички испепеляют вас ненавидящими взглядами.

Выйдя на улицу, разражаетесь хохотом.

– Ох уж эта Лилибель! – вздыхает Муж не без гордости. – Она до самой смерти будет нам жару задавать.

Ваша Старшая и Деточка, узнав о замужестве их неугомонной бабки, визжали от восторга.

– Потрясающе! – воскликнула Ализе, но потом забеспокоилась: – А они не слишком стары, чтобы заниматься любовью?

– Это их проблемы, – ответила Старшая своей любимой фразой.

– Наше дело устроить им первоклассный прием! – сказали вы.

Два дня подряд вы с Деточкой изготовляете гирлянды из белой гофрированной бумаги, а Жиль, принятый теперь в доме на правах возлюбленного дочери, развешивает их во всех комнатах. Стол вы покрываете белой вышитой скатертью из органди – Старшая привезла ее из Гонконга. Милейшую консьержку вы попросили начистить столовое серебро и расставить повсюду побольше белых и розовых цветов. Мадам Расту в восхищении. «Красивее, чем на свадьбе Ким Бэсингер!» – восклицает она и всплескивает руками. Ваша очаровательная охранница регулярно читает журнал «Вуаси» и оттого знает многое, чего не знаете вы: она-то уж, в отличие от вас, не спутает Шэрон Стоун, Синди Кроуфорд и Ким Бэсингер!

Мадам Расту так расхваливает убранство вашей квартиры и осыпает вас таким количеством комплиментов, что вы приглашаете ее на праздничный обед.

В день возвращения престарелых Ромео и Джульетты ваша Старшая прибывает со всей своей оравой: Зять № 2 и трое детей (двое от Зятя № 1 – Матиас, 17 лет, и Эмили, 13 лет, и один от Зятя № 2 – Огюстен по прозванию Аттила, 7 лет). Тут не мудрено запутаться, вы и сами иногда забываете, кто чей сын. Эдакая современная «сборная» семья, и вы их любите всей душой.

Помогая вам расставлять пепельницы (по вашим представлениям, основанным, вероятно, на чтении «Тентена», моряк должен курить трубку и кричать: «Тысяча чертей и кашалот тебе в брюхо!»), Деточка делится подробностями своей личной жизни.

Печально известный Тома́, придя забирать вещи, до двух часов ночи стучался в ее квартиру. Поначалу он называл Ализе «моя кисонька», а закончил потоком ругательств: «Ведьма. Дрянь. Шлюха из Булонского леса!» При этом он колошматил в дверь ногами. Ваша обожаемая дочка запустила рок на полную громкость и для верности вставила в уши затычки.

Отвергнутый возлюбленный в конце концов обессилел, забрал мусорный мешок со своим барахлом и исчез в ночи.

На другой день на его место окончательно (на несколько месяцев) водворился вышеупомянутый Жиль.

– А этот чем занимается? – спрашиваете вы.

– Он адвокат. Без места, – вздыхает Ализе.

Увы! Деточкины приятели, как правило, все без работы.

– Адвокат всегда пригодится, – тактично замечаете вы.

(Пригодится, и еще как!)

Старшая тем временем хлопочет на кухне. В отличие от вас (вы банального цыпленка поджарить не умеете), Жюстина искусная кулинарка. Сейчас она готовит свое коронное блюдо – говяжье филе, запеченное с шампиньонами. Поставщик приносит лангустов под майонезом и торт, на котором выписано кремом шантийи:

ПОЗДРАВЛЯЕМ НОВОБРАЧНЫХ

ЛИЛИБЕЛЬ И ЖЮЛЯ!

Зять № 2 вместе с Аттилой накрывают на стол. Вы немного опасаетесь за лиможский фарфор, но совершенно напрасно.

Когда молодожены выгружаются из такси, все готово к их приему.

Эмили, выставленная дозорной на балконе, как сестра Анна из «Синей бороды», кричит:

– Приехали! Лилибель в шикарном голубом платье, а у нового дедушки вся грудь в медалях!

Двустворчатая дверь в квартиру распахнута настежь. Вся семья встречает молодоженов у лифта дружным возгласом:

«ПОЗДРАВЛЯЕМ!» -

и осыпает их горстями риса и конфетти. Участвующая в церемонии консьержка деликатно умалчивает о том, как ей придется завтра все это убирать.

Контр-адмирал по-военному отдает честь. В его великолепных белых усах застряли рисинки и конфетти.

Вы отпускаете Лилибель комплименты по поводу ее великолепного платья из лазурно-голубого фая с воланами.

– Сен-Лоран! Подарок Жюля, – шепчет она вам на ухо.

Дети контр-адмирала де Брюли совершенно напрасно беспокоятся о своем наследстве. Лилибель разорит их папашу намного раньше, чем он отправится на встречу со святым Жюлем I (покровителем ассенизаторов).

За обедом царит веселье. Шампанское превосходно, у новоиспеченного супруга Лилибель щеки уже сделались пунцовыми. Матиас мечтает стать моряком. Эмили от возбуждения даже описалась. Аттила усаживается дедушке Жюлю на колени и спрашивает:

– Тебе сколько лет? Мне семь.

– Сегодня мне тоже семь! – улыбается славный представитель военно-морского флота, целуя ручку Лилибель. – Спасибо вам всем. Как хорошо иметь любящую семью!

– Жюлевы детки поджидали его в пансионате. Говорят, они такой скандал закатили! – сообщает Лилибель.

– Мерзавцы, сволочи! – рявкает контр-адмирал. – Я пригрозил им кандалами в трюме.

– Как капитан Черная Борода! – кричит Аттила в восхищении.

В эту самую минуту из лифта выскакивают (закрыть дверь в квартиру вы забыли) Пузан и Плешивый (Воображала в операции не участвует).

– Я не сомневался, что ты здесь! – брызжет желчью Пузан. – Вставай, папа! Пошли с нами!

– Куда это? – недоумевает дедушка Жюль.

– В великолепную клинику с красивыми комнатами, цветущим садом и хорошими врачами.

– Уа-а-ай!.. Они запрут его в психиатрическую лечебницу! – вопит Лилибель.

И падает без чувств.

Любящий сын бросается к ней.

– У вас есть предписание психиатра или постановление префекта полиции? – спрашивает Жиль, выскочив вперед эдаким бойцовым петушком. – В противном случае – это похищение и незаконное лишение свободы, вы рискуете схлопотать пять лет тюрьмы.

– Не лезь не в свое дело, сопляк! – огрызается Плешивый. – И, вообще, ты кто такой?

– Наш адвокат, ассистент председателя коллегии, – изрекаете вы, не моргнув глазом.

Консьержка, как раз приготовившаяся резать большой разукрашенный торт, заслоняет собой дедушку Жюля, размахивая перед носом у похитителей здоровенным кухонным ножом.

– Оставьте этого человека в покое!

Мадам Расту в красивом трикотажном зеленом платье (которое вы ей подарили на Рождество), с бархатным бантом в волосах и стразовыми серьгами выглядит шикарно. Приняв ее за новобрачную, Пузан влепляет ей пощечину.

– Заткнись, шлюха!

– Едрена вошь! Расстрелять придурка! – ревет контр-адмирал, от ярости сделавшийся лиловым.

Мадам Расту и сама от пощечины не в восторге.

Она замахивается своим ножищем и – чик! – Пузану по носу! Брызжет кровь.

Раненый визжит, как поросенок, дико вращая глазами.

– Помогите! Убивают! Эта женщина убийца!

– Звони в службу спасения! – кричит Любимый Муж.

Все это время он хлопал мать по щекам, теперь она очнулась и встала.

– Папа! Ты понимаешь наконец, что женился на сумасшедшей! – орет Плешивый, смотря двумя глазами в разные стороны.

– Идиот несчастный! – вмешивается Лилибель. – Новобрачная – это я! А пощечину вы влепили консьержке! Мадам Расту, дайте-ка сюда ваш нож. Я этой жирной свинье уши пообрезаю!

Ее удерживают.

Вы хватаете со стола красивую белую вышитую салфетку и промокаете там-сям капли крови.

– Не надо никаких спасателей, – говорите вы Мужу, – у этих господ внизу своя скорая стоит. Пусть и доставит их в великолепную клинику.

Враг обращен в позорное бегство.

– Мадам Расту, – торжественно заявляет контр-адмирал, – я награждаю вас медалью за отвагу!

Срывает с себя боевой крест и прикрепляет его на пышную зеленую консьержкину грудь. Растроганная мадам Расту розовеет от волнения.

– По-моему, молодых пора отвезти в «Лютики», – шепчете вы Любимому Мужу. – Наш матрос порядочно наклюкался.

Ваш супруг берет свою мамочку под руку.

– Совет вам да любовь, – говорит он.

Лилибель с неожиданной для нее нежностью гладит сына по щеке.

– Спасибо, малыш. Но, знаешь, я никогда не забуду твоего отца. С ним я была очень счастлива.

– Не сомневаюсь, ты проживешь еще много лет в радости и... покое.

«Река не так стремительно впадает в море, как человек в заблуждение» (приписывается Вольтеру).

Глава III. МОЛОДО – ЗЕЛЕНО

Бип-бип... Бип-бип...

Семь часов пять минут утра.

– В такое время звонит только Жанин, – зевает Мельхиор.

Жанин – это ваша подруга; как и вы, она встает в пять утра и садится писать. Вы любите немного поболтать с ней на рассвете, когда бездельники-парижане еще спят (В столице бесполезно звонить кому-нибудь на работу раньше десяти, а то даже и одиннадцати, если у месье так называемый рабочий завтрак в «Георге V» или в «Плазе» с другими прожорливыми лодырями.

К своему удивлению, вы слышите голос Матиаса, семнадцатилетнего внука. Что-то стряслось у Старшей в доме.

– Нет-нет, бабуля, не беспокойся, – сбивчиво бормочет он. – Просто у меня к тебе... м-м... маленькая просьба.

– Слушаю тебя, мой мальчик.

– Около года назад ты меня подписала на «Пари Матч».

– Ну да.

Одно из великих огорчений в вашей жизни: Матиас не любит читать. Вы все перепробовали: открыли ему счет в ближайшем книжном магазине, водили его во «Фнак» и покупали роскошные спортивные альбомы (он их обожает, но смотрит только фотографии), подписывали его на «Микки», «Пиксу», «Шушу», «Кусто для юношества», «Футбольный журнал», «Карате Башидо», «Теннисный журнал» и, наконец, на «Пари Матч». В «Пари Матч» он, как вам стало известно от его ехидной сестры, только рассматривает картинки в разделе «Знаменитые люди».

– Бабуль, а не могла бы ты вместо «Пари Матч» подписать меня на «Ля Круа»?

– На ЧТО?

– На «Ля Круа».

Если бы к вам на стол, приплясывая, опустился инопланетянин, вряд ли вы удивились бы сильней.

– На католическую газету?

– Да, – смущенно лепечет Матиас.

Зная, что молодежь не любит, когда родители и бабушки с дедушками проявляют излишнее любопытство, отвечаете:

– Ну разумеется, мое золотце, сегодня же подпишу.

Дождавшись времени, когда он уходит в лицей, бросаетесь к телефону и звоните его матери.

– Угадай, какой подарок попросил у меня сегодня твой сын!

– ...Серфинг?

– Подписать его на «Ля Круа»!

– На ЧТО?

– «Ля Круа». Католическую газету.

– Он с ума сошел!

– Похоже, так. Ты не знаешь, в чем дело?

– Нет. Боже мой! Не хватало еще, чтобы он пошел в священники...

– Он ведь даже не крещеный?

– Нет, ни он, ни Эмили. Аттила крещеный. Его бабушка грозилась, что иначе повесится. А муженек мой в своей мамочке души не чает. Пришлось мне уступить.

– Ты и на катехизис его записала?

– Да. Но через месяц он перестал посещать занятия, ему какая-то девчонка нашептала, что священникам нельзя жениться. Теперь пусть сам разбирается со своей бабкой!

Крещение и катехизация всегда были больным вопросом в семье. Когда родилась ваша Старшая, вы еще помнили о том, чему вас учили в католической школе. По случаю крестин состоялась пышная церемония: пропахшее нафталином семейное кружевное платьице для младенца, родители с обеих сторон, бабушки, дедушки, крестные и прочие родственники при полном параде, музыка, колокольный звон, семейная трапеза с лангустом под майонезом и все такое прочее.

Увы, потом вы утратили веру. Перестали лицемерно сопровождать Жюстину на воскресную службу и делать вид, что верите в девственность святой Девы.

Тем не менее дочь вы решительно отправили на занятия по катехизису, и она благополучно получала христианское воспитание до самого своего первого причастия. Снова состоялось торжество: родители с обеих сторон, бабушки, дедушки и т.д., белое платье, вуаль, молитвенник, музыка, колокольный звон и лангуст под майонезом. И подарок причастнице – первые часы, которых она ожидала с лихорадочным нетерпением (больше, надо признаться, чем освященную облатку).

На другой же день она по собственной воле раз и навсегда покончила со всеми религиозными обрядами, кроме полуночной мессы в пасхальное воскресенье с поиском шоколадных яиц в вашем саду в Микулете.

Когда появилась на свет Ализе, вы стали уже (не сердитесь, верующие подруги) ярой антиклерикалкой. Вы боролись за разрешение противозачаточных средств и абортов. Ни о каком крещении, понятно, и не вспоминали. Любимый Муж тоже. Он всегда был безразличен к вере.

Но матери взвыли хором.

Ваша – она была еще жива – не могла вынести, чтобы ее последняя внучка росла «язычницей».

– Подумай о своих предках, – стенала она, – среди них был святой!

– Ах вот как?

– Да. Святой Жан-Эд.

– Не знаю такого.

Лилибель со своей стороны ежедневно звонила сыну на работу (в нарушение служебной дисциплины). К концу бурной жизни она вдруг сделалась набожной. Давно замечено, что близость смерти приближает престарелых дам к Богу, в особенности если они много грешили. Интересно, неужели, достигнув почтенных лет, вы тоже поплететесь, ковыляя, к церкви своего детства?

А пока что нервы не выдержали у Любимого Мужа.

– Давай крестить Ализе! – кричал он. – Я хочу работать спокойно! Мать мне своей религией жизнь отравляет.

И так они вам голову заморочили, что вы отправились за советом к своему хорошему и уважаемому другу – отцу Д., священнику в тюрьме Санте. Он очень славный, носит белую доминиканскую рясу, четки на поясе, у него детские голубые глаза и участливая улыбка. Ежедневное общение с бандитами, преступниками и прочими правонарушителями сделало его человеком широких взглядов. Он лучится добротой, весельем и любовью к ближнему.

– Почему бы и не крестить, если это доставит такую радость вашим старушкам? – говорит он.

– Да потому, что я больше не верю в ваше крещение.

Он смеется.

– Это не грех, что вы в него больше не верите. И потом, как знать? Может, в глубине вашей очерствелой души еще сохранилась капля веры. Однажды я провожал на казнь убийцу, он плевал мне в лицо и оскорблял Бога. А когда поднялся на гильотину, завопил: «Господи, помоги!»

– Хорошо, – говорите вы под впечатлением его рассказа, – я согласна крестить Ализе, но при одном условии: это сделаете вы.

– О ля-ля! – улыбается святой отец. – Это очень сложно. В Церкви страшная бюрократия. По правилам таинство должен совершать ваш приходской священник.

– Исключено! Никогда его гадкая лапища не коснется головы моей дочери.

– Черт побери! Что ж он вам такого сделал?

– Он неопрятен, дурно пахнет, и в нем нет ни грана человеческого тепла.

– Н-да... Хорошенький портрет вы нарисовали. Однако надо все-таки попросить разрешения у епископа.

– Хорошо, я иду к епископу.

– Погодите. Боюсь вы его своей пылкостью напугаете. Епископы – они такие чувствительные. Лучше уж сам схожу.

Крещение совершилось в маленькой деревенской церкви в Мустуссу, а праздничную трапезу (с лангустом под майонезом) устроили в Микулете. Бабушки были счастливы и обе влюбились в отца Д., а Любимый Муж покрестил младшую дочь белым игристым вином.

Ализе тоже отправили на катехизис.

Она ушла оттуда, хлопнув дверью в тот день, когда священник сообщил, что святая Дева, подхваченная ангелами из рая, – фьють! – поднялась на небо, как воздушный шар.

– Очередное вранье взрослых, как и про Деда Мороза, который в трубу влезает, – пробурчала она.

Вернемся, однако, к Матиасу. До вас дошел слух, что каждое утро за завтраком он благочестиво читает «Ля Круа» и отказывается объяснять кому-либо, включая собственную мать, причины своего столь нелепого поведения.

И вдруг в одно прекрасное воскресенье он шепчет вам на ушко:

– Бабуль, а можно мне на следующей неделе пригласить на обед подружку?

– Разумеется, дорогой.

– Только, понимаешь... она «харизматичка»...

Вам слышится «паралитичка».

– Бедная девочка! Она передвигается в коляске?

– Да нет же, бабуль. «Ха-риз-ма-тич-ка»... Это такая церковная община, они молятся вместе, медитируют и посвящают себя благим делам.

– Это секта? Секты, знаешь, очень опасны!

– Нет, бабуль, они католики и папу признают.

– Понятно! Значит, католическая секта!.. Ну не смотри на меня так, дорогой! Я пошутила. Как зовут твою подружку?

– Мелани. Ей 16 лет. Мы тайно помолвлены перед Господом. Только маме не говори, она с ума сойдет.

– Хорошо. А вы не слишком юны для помолвки?

– Бог нам поможет. Главное – сохранить целомудрие. Мелани хочет выйти замуж девственницей.

В глазах внука столько наивности и доброты, что вы не осмеливаетесь съязвить: «Мужайся, мальчик!», а говорите нежно: «Это очень хорошо, золотце!»

Когда в следующее воскресенье Мелани появилась у вас на семейном обеде, все присутствующие уставились на нее как завороженные. Одна только Старшая, в бешенстве оттого, что ее не посвятили в амурные дела сына, едва удостоила гостью взглядом.

Девочка, заметим, оказалась хорошенькой и приветливой. Одета в мини-юбку разумной длины, т.е. прикрывающую трусики, а не в темно-синее платье с белым воротничком, как вы опасались. Вас в ее возрасте обряжали именно в такое да еще в белую фетровую шляпку, похожую на ночной горшок.

Все шло хорошо, пока не стали садиться за стол.

Тут Мелани повернулась к вам и сладким голосом спросила:

– Можно я прочитаю молитву перед едой?

– Ну разумеется!..

Она произнесла длиннющую и совершенно непонятную фразу и перекрестилась. Матиас перекрестился вслед за ней. Вы на всякий случай протянули: «Аминь!». Все остальные стояли навытяжку и молча таращили глаза.

– А она на каком языке говорила? – спросил Аттила, по своему обыкновению усаживаясь на стул боком.

– На древнееврейском, – с гордостью провозгласил Матиас. – Мелани учит древнееврейский, чтобы читать Библию в подлиннике.

– А Библия – это что? – не унимался ваш семилетний внук.

– Я тебе потом расскажу, – осадила его ваша Старшая. – Сейчас ешь закуски.

– Можно я не буду есть тертую морковку? – заныл Аттила.

– Нельзя, в моркови много витаминов, это полезно, – ответила мать.

– Я не люблю морковные витамины, – канючил сын.

В эту минуту Деточка, жуя кусочек колбасы, с затаенным вызовом обратилась к Мелани:

– А правда, что ты «харизматичка»?

– Да. Из общины Эммануэля.

– Говорят, у вас противозачаточные средства запрещены?

– Да. Но разрешена естественная контрацепция Биллингса.

– Вот как? – воскликнула Старшая. – Это очень интересно. Ты слышал про такой метод? – спросила она зятя № 2.

– Нет, – виновато проговорил он. – Я дантист, а не гинеколог. Но я могу позвонить приятелю.

И он достал из кармана мобильник. Супруг Жюстины обожает звонить по сотовому. В том числе и в ресторанах. В результате его уже выгнали от «Липпа», и вы теперь тоже не смеете там показываться.

– Э нет! У нас запрещено говорить по телефону во время обеда! – строго (в подражание Липпу) заявляет Любимый Муж. – Тут за столом у пятерых есть мобильники, и, если каждый начнет звонить, это будет не семейный обед, а митинг.

– Не нужно никуда звонить, – вмешиваетесь вы. – Я знаю этот метод. Он менее надежен, чем Ожино.

– Кто такой Ожино? – спросил Аттила.

– Я тебе объясню, когда вырастешь, – отрезала его мать. – А вот ты и скушал морковку! Молодец мальчик!

Вы, разумеется, видели, как малыш сбросил морковь под стол в надежде, что вечно голодный Мельхиор ее подъест. Но вы молчите. Вы теперь бабушка, а не мать, и выговоры не ваше дело. Пусть Жюстина разбирается.

– Говорят, римский папа против презервативов, – продолжает атаку Деточка, сверля глазами Мелани. – Из-за этого люди, больные СПИДом, не только сами умирают, но и заражают других, и те тоже умирают. Этот твой папа убийца!

Мелани багровеет от ярости. Ее глаза мечут молнии, какое уж тут милосердие!

– Я запрещаю тебе называть папу убийцей. Просто мы должны быть целомудренными.

– То есть не заниматься любовью?

– Ализе! Прекрати этот разговор... За столом дети, – высокопарно произносит Любимый Муж.

– Я уже не ребенок! – возражает Эмили. – В моем возрасте такие вещи очень интересуют.

– А меня вот не интересуют! – вставляет Аттила. – И я вас не слушаю.

Деточка, однако, твердо решила затеять ссору с Мелани. Она ринулась вперед с неистовством скоростного поезда Париж-Лион.

– Ты полагаешь, что возможно сохранять целомудрие всю жизнь?

– Монахи и монахини сохраняют.

– Кроме тех, кого лишают сана...

– Что ж, если они не могут подавить свои сексуальные влечения! – сладеньким голосом подпустила Мелани (Матиас, должно быть, рассказывал ей о бурных романах нашей Младшенькой).

Теперь Ализе сделалась красной, как рак.

– А ты думаешь, так легко любить и подавлять свои физические влечения? Спорим на пакетик арахиса, что не пройдет и года, как ты потеряешь девственность!

– Ализе! Замолчи и извинись! – не выдерживаете вы.

– Бери пример с бедуинов! – добавляет ваш супруг.

Деточка выкатывает удивленные глаза.

– Почему с бедуинов?

– Потому что у них законы гостеприимства священны. Мелани у нас в гостях. Ты обязана вести себя с ней исключительно вежливо.

– Извини меня, – бормочет Ализе, обращаясь к юной «харизматичке».

– Нет, это ты меня извини. Мне не следовало гневаться. Это грех.

– Грех, не грех, а мы переходим к горячему, – произносит Старшая, передавая вам огромное блюдо, – и меняем тему разговора.

– Поговорим, например, о пасхальных каникулах! – весело предлагаете вы.

Благими намерениями вымощена дорога в ад.

В отношении пасхальных каникул у всех оказались свои задумки. Гам поднялся немыслимый. Старшая и зять № 2 намеревались уехать всей семьей в горы. Деточка готовилась отправиться с Жилем верхом по Веркору. Вы с Мужем колебались между Микулетом и Венецией. Только Мелани с Матиасом молчали.

– А у вас какие планы, молодежь?

Матиас помедлил, потом выпалил:

– ...пешее паломничество в Шартр...

– Я уже совершила его в прошлом году, – с восторгом произнесла Мелани. – Это потрясающе!

– Об этом не может быть и речи! – сухо отчеканила Старшая. – Ты прекрасно знаешь, Матиас, что у тебя в этом году выпускные экзамены, и мы договаривались, что ты все каникулы будешь заниматься.

– Но мама! Паломничество – это всего на три дня...

– Нет, нет и нет! Совершай свои паломничества сколько угодно, но ПОСЛЕ выпускных экзаменов.

Вы с Любимым Мужем не без грусти (особенно вы) отказываетесь от поездки в Венецию, чтобы везти старшего внука с учебниками в Микулет. Вы хоть и не харизматичка, но в некоторой доли святости вам не откажешь!

Два дня спустя у вас с Деточкой состоялся обстоятельный разговор о презервативах.

Надо признаться, что во времена бурной молодости вы обходились без этих штучек. Вы о них просто не слышали. Противозачаточных пилюль не существовало вовсе, и вы жили в постоянном страхе забеременеть.

Ализе от таких откровений в себя прийти не может.

– Ты хочешь сказать, что никогда в жизни не видела презерватива? – вскрикивает она. – Поверить не могу!

– Нет, не видела!.. – пристыженно отвечаете вы. – А что, ты ими часто пользуешься?

– Неужели нет! Иначе надо иметь твердую уверенность, что твой парень тебе не изменял, а где ж ее взять? Я боюсь СПИДа и всегда ношу в сумке презервативы.

– То есть как! Ты сама их покупаешь?

– Ну да. Мужики их терпеть не могут и вечно врут, что, мол, забыли взять. У них всегда одна песенка: «Это лишнее... Я здоров... Я не ВИЧ-инфицированный...» и т.д. А я отвечаю: «Дело не в СПИДе, дорогой, но я могу забеременеть!» Вот этого они боятся!

– А я думала, ты таблетки принимаешь!

– Конечно, принимаю, но им я этого не говорю! И все мои подружки так делают. Презерватив не дает стопроцентной гарантии. Он может прорваться или соскочить.

– И где ты их покупаешь? В аптеке?

– Нет. Там старики скупают лекарства килограммами, опустошая казну собесов, а, когда девушка спрашивает презервативы, смотрят на нее как на шлюху. Нет, обычно я беру их в автоматах, которых везде полно, даже в метро. Или в «Леклерке».

Вы потрясены.

– В «Леклерке»? В «Леклерке» продаются презервативы? Не может быть! Никогда не видела... В каком же отделе?

– В аптечном. Рядом со всякими вещичками для младенцев. Там есть любые размеры.

– Так они еще и разных размеров!

– Мам, ну ты что, члена никогда не видела? Разумеется, существуют разные размеры! Обычно – три. Стандартный – я его и беру. Еще бывает большой; те, кому он нужен, так этим гордятся, что всегда носят их с собой. И маленький; эти я не покупаю, а то человек может обидеться. Потом, там есть разные цвета...

– Подумать только! Красивые?

– Не особенно. А вот в секс-шопах, говорят, продаются золотые и светящиеся...

– А светящиеся зачем?

– Не знаю, не пробовала. Прикольно, наверное, когда светится в темноте. Бывают еще разного вкуса: банановые, ванильные, клубничные... Ванильные больше всего берут...

Вы потрясены. Оказывается, вы еще многого не знаете в жизни.

На другой же день бежите в «Леклерк».

За десять минут разобравшись с продуктами, принимаетесь искать пресловутую полку с презервативами в фармацевтическом отделе. Ищете, ищете: нету. Смотрите в соседних отделах, даже в «овощах и фруктах»: ничего. Спросить какую-нибудь из домохозяек (лет пятидесяти), пробегающих мимо то в одном, то в другом направлении, не решаетесь. Обратиться к молоденькой кассирше тоже боязно (подумает: в волосах седина, а все туда же). Проискав битый час, решаете плюнуть...

...И вдруг, обведя на прощанье рассеянным взглядом молочный (!) отдел, на полке с перевязочными средствами (!) замечаете маленькие коробочки. Синие. Белые. Красные. Патриотичные, однако, в «Леклерке» презервативы! Правда, выглядят они все равно не слишком привлекательно. И даже уныло... Какой-то господин в очках наклоняется над ними, потом смущенно оглядывается на вас. В итоге вы с ним разбегаетесь в разные стороны.

Возвратившись домой, спешите поделиться разочарованием с дочерью. А она как раз приготовила для вас подарок. Желая вас просветить, купила в специализированном магазине («Мама, это надо видеть! Это что-то неслыханное! Там их тысячи!») «ужасно смешную модель в виде клоунской головы с красным носом»...

Вечером заманиваете Любимого Мужа к себе в постель и даете ему голову клоуна.

– Это что за штука? – любопытствует он.

Объясняете.

Это чтоб забавляться, как молодежь...

Он в ярости швыряет «штуку» на пол.

На следующий день достается от него и Деточке:

– Я тебя попрошу не покупать матери гадостей!!! И не рассказывать!!!

Матиас сдал выпускные экзамены на отлично. Мелани тоже.

Оба поступили на юридический факультет. Они по-прежнему ходили женихом и невестой. Молодая парочка, как вы их про себя называли, производила трогательное впечатление.

А потом – бац! – катастрофа.

Деточка выиграла пари.

Мелани появляется у вас вся в слезах: ей нужно срочно кое в чем признаться. Как водится, усаживаете ее на диван в гостиной.

– Я согрешила! Мы согрешили! – рыдает она у вас на руках.

– Праведник грешит семь раз на дню, – бодро отвечаете вы (все-таки недаром обучались в религиозной школе и прослушали там тысячи проповедей). Какой грех вы совершили, дочь моя?

– Мы переспали... – бормочет бедная девочка.

– Что? Я не расслышала, глуховата стала.

– Я спала с Матиасом!

– Не сомневаюсь, это было прекрасно! – восклицаете вы.

– О да! – шепчет бедная харизматичка со страстью.

И слезы текут у нее в три ручья.

– Не надо плакать, – утешаете вы ее. – Нет ничего прекраснее плотской любви, если она освещена духовной близостью.

Вы очень довольны своей проповедью. Боссюэ вам и в подметки не годится.

– Понимаете... Я боюсь, что я беременна... – лепечет Мелани.

– А как же хваленый метод?

– Мы безо всякого метода!

– Ой!..

Вы размышляете вслух:

– Матиасу 18 лет. А вам – 17?

– Да.

– Конечно, очень рано еще заводить ребенка. Но что поделаешь! Вы любите Матиаса?

– Всем сердцем и на всю жизнь! – восклицает Мелани, молитвенно сложив ладони.

– А он вас?

– Думаю, тоже любит, – признается она, краснея.

– Отлично. Женитесь. Если вы действительно беременны.

– Но... мои родители и духовник будут недовольны...

– С вашими родителями я поговорю. А на духовника плевать. У меня есть другой. Потрясающий малый.

Вы немедленно отправляете ее к отцу Д., а тот отпускает ей грехи. Он счастлив, что ему выпало благословить союз двух влюбленных ангелочков.

О предполагаемом младенце вы не говорите никому (даже Любимому Мужу), кроме вашей Старшей. Та в панике.

– Ребенок у Матиаса! В 18 лет! Полное безумие!

– Не с ним первым это случается.

– Мелани не согласится на аборт?

– Конечно, нет. Харизматички предпочитают родить и отдать ребенка в приют.

– Моего внука! В приют? Никогда. Лучше я его сама воспитаю.

– Правильно. Я тебе помогу. Как ты думаешь, ему понравится твое воскресное жаркое из баранины?

– А на что эти дети собираются жить?

– На пособие, которое будут выплачивать им родители. Как и все молодые.

– И что они будут делать с ребенком?

– У меня есть идея. Ты берешь Мелани продавщицей к себе в магазин, а люльку с младенцем ставите в задней комнате.

– А если он будет плакать, что скажут клиентки?

– Объяснишь им, что это румынский подкидыш и что ты собираешь пожертвования.

Жюстина вздыхает:

– Вот я уже и бабушка!

– А я – прабабушка!

– А Лилибель прапрабабушка. Она от злости лопнет.

Родители Мелани приняли вас любезно, однако их холодные взгляды красноречиво говорили: благочестивая дочь совершила плотский грех исключительно под вашим тлетворным влиянием.

Из домашних только Деточка заподозрила истину.

– Уж не выиграла ли я пакетик арахиса? – промурлыкала она, расчесываясь у вас в ванной перед зеркалом, в котором она якобы выглядит лучше, чем в собственном. Обычно в таких случаях она оставляет в вашем умывальнике полным-полно длинных волос, что приводит вас в крайнее раздражение. Когда вы ей об этом говорите, она обещает вычистить все до блеска. И, разумеется, ничего такого не делает. Тут вы приходите в ярость, но поздно: дочки уже и след простыл. Вот так непросто складываются иногда отношения между поколениями.

– От арахиса полнеют, – сухо замечаете вы.

У Младшенькой хватило такта не настаивать.

В конце концов выяснилось, что Мелани не беременна.

Никто не ликовал открыто, но все вздохнули с облегчением.

То ли для того, чтобы наказать дочь, нарушившую заповедь целомудрия, то ли из опасения, что ей захочется попробовать еще раз, родители Мелани решили отправить ее на год в Индию, в общину покойной матери Терезы, помогать бедным и ухаживать за умирающими.

Следующие две недели влюбленные заливались слезами и клялись друг другу в вечной верности.

– Это будет Великим Испытанием для нашей Любви! – со свойственной ей экзальтацией провозгласила Мелани.

– А когда вернешься, мы поженимся, – пообещал Матиас.

С тем юная харизматичка улетела в Калькутту.

Возлюбленные писали друг другу длинные-предлинные письма, о чем вам рассказывал Мельхиор, слышавший все от своей сиамской подружки с седьмого этажа, дружившей с балинезийской кошечкой, знакомой с рыжей персианкой родителей Мелани. Таким образом вы узнали, что у кошек есть своя Женская Лига и свои каналы обмена сплетнями.

Но «молодость всегда берет свое», как говорил Ларошфуко.

Матиас сошелся с какой-то веселой студенческой компанией, стал интересоваться музыкой «техно», а также некой Клер... и разорвал помолвку с Мелани.

– Осторожно, она буддистка! – предупредил нас Мельхиор.

– Кто?

– Клер.

– Неужели? Она что, бреет голову и заворачивается в оранжевую простыню? – удрученно спрашиваете вы.

– Нет. Она носит одежду «Кензо».

Мельхиор получил информацию от бирманского кота, а тот от своего дымчатого друга, знакомого с белым ангорцем упомянутой Клер. Коты мужского пола тоже не прочь посплетничать.

Когда вы сообщаете новость Старшей, она начинает голосить и крутиться, как вращающийся дервиш.

– За какие такие грехи мне дан сын, который влюбляется только в религиозных фанатичек? Теперь он уедет в Гималаи и будет семь лет медитировать в деревянной хижине под руководством какого-нибудь ламы, как сын Жана-Франсуа Ревеля. А то и сам ламой заделается. Я этого не переживу.

– А ты предпочитаешь, чтобы он стал мусульманским фундаменталистом и пять раз в день читал молитву лицом к Мекке и задом кверху? И еще, чего доброго, бомбы в метро закладывал? Мальро, как тебе известно, сказал, что XXI век будет веком религиозным...

– Это я слышала, если не тысячу раз, то по крайней мере сто. Но я не предполагала, что религия вскружит голову моему сыну.

– Уж лучше пусть это будет проверенная традиционная религия, чем какая-нибудь неистовая секта, каких сейчас полно. Вообрази, он мог бы стать свидетелем Иеговы, или мунитом, или кавалером Солнечного Храма...

– Мама, остановись, я тебя умоляю, не то я с ума сойду! Почему Матиас не такой, как другие его сверстники? Был бы он наглым прыщавым троцкистом, влюбленным в обыкновенную неверующую студентку, которую я могла бы одевать у себя в магазине бесплатно!..

– На то и существуют дети, чтобы портить родителям нервы. А без этого и жить было бы неинтересно.

Сейчас Матиас без ума от некоей Сары, правоверной иудейки, что серьезно осложняет приготовление воскресных обедов, так как эта парочка ест кошерное. Вам приходится ходить за покупками в квартал Сантье. Жюстина ночами не спит, боится, как бы сын не променял право на Талмуд.

По счастью, как разузнал Мельхиор на генеральной ассамблее Беспородных Котов, мать Сары не желает, чтобы она встречалась с гоем. Между матерью и дочерью постоянно происходят сцены, что позволяет надеяться на скорый конец романа.

А у вас есть в запасе джокер: очаровательная американочка, у которой дедушка – колдун навахо, умеющий исполнять танец дождя.

Как бы вам это пригодилось в засушливое лето в Микулете!

Инш Аллах!

Глава IV. ЭМИЛИ И ПОТИРОН

Бип-Бип... Бип-Бип...

15 часов 31 минута 16 секунд.

Уже минуту и шестнадцать секунд вы лежите на диване в гостиной и мечтаете погрузиться в 1135 страниц джойсовского «Улисса» (Что ж, и вам случается читать серьезные книги).

– Черт возьми! Никогда ни минуты покоя! – вскрикиваете вы. – Задолбал меня проклятый телефон!..

Мельхиор шокирован.

– Я, конечно, простой беспородный кот, и, кроме меня, в доме никого нет, но из этого еще не следует, что при мне можно употреблять такие выражения.

Бип-бип... Бип-бип...

Где теперь затаился поганый аппаратик?

На дне сумки, как всегда? Нет.

Оказывается, вы на нем лежите.

Ваша Старшая кричит срывающимся голосом:

– Мама! Спасай! Эмили и ее подругу Саломе забрали в полицию, не знаю уж, что они там натворили. Они в комиссариате 6-го округа. А у меня самая распродажа... В магазине тьма народу!.. Продавщица моя, разумеется, ушла! На похороны бабушки. Не можешь ли ты поехать туда вместо меня?

– На похороны ее бабушки?..

– Да нет, в полицию... Вытащить девчонок...

– Хорошо. Правда, мне казалось, что твоя продавщица уже похоронила бабушку два месяца назад.

– Совершенно верно. Причем в четвертый раз. И обрати внимание, мои продавщицы всегда хоронят бабушек и никогда – дедушек. Как мне это все надоело! Надоело! Надоело!..

Хлоп! Повесила трубку.

Что ж, вперед! Ваша внучка арестована! В 13 лет! Что она выкинула?

Вам известны только два ее увлечения.

Ее обожаемая подружка Саломе, с которой она не расстается с детского сада. Они целыми днями шушукаются в школе (сколько бы их за это ни наказывали), а, расставшись, усаживаются дома за телефон. Они друг у друга ночуют. Делают вместе уроки. Ходят в кино. Словом, сиамские близнецы.

Второе пристрастие – это ваша коллекция шелковых косынок «Гермес», которую вы собираете уже тридцать лет. В воскресенье после семейного обеда, где Саломе, разумеется, тоже присутствует, они прокрадываются к вам в спальню и устраивают маскарад. Наряжаются в корсаров... В русских крестьянок... Цыганок... Жительниц Антильских островов... и т.д. Заслышав шаги, они комом запихивают ваши драгоценные косынки в шкаф, бегут в ванную и с невинным видом моют руки. Ваши гневные окрики не помогают. Не помогает и замок, специально врезанный в дверцу шкафа (вы забываете спрятать ключ). Тронутый вашими жалобами Любимый Муж установил однажды сигнализацию, включавшуюся автоматически, как только кто-нибудь прикасался к заветному шкафу (читайте сказку о Синей Бороде). Проказницы тогда едва не умерли от страха. К несчастью, вы тоже, поскольку на другой день не сообразили эту сигнализацию отключить.

Но эта партизанская война – дело семейное, и непонятно, при чем тут полиция.

Вам предоставляется случай узнать, что в каждом округе Парижа несколько комиссариатов. Заглянув в один, в другой, в третьем находите наконец двух девочек сидящих на низенькой скамейке; они испуганно жмутся друг к другу и теребят кончики волос. Увидев вас, обе подскакивают, как на пружинах, и бросаются вам на шею с криком:

– Бабуля!.. Мадам!.. Мы ничего не сделали!

– То есть как «ничего не сделали»? – рявкает присутствующий тут же гориллобразный детина. – А это?

И потрясает у вас перед носом толстенной повязкой на большом пальце.

– Если бы вы не попытались нас изнасиловать, я бы вас не укусила! – кричит Эмили.

– Я!?.. Пытался вас изнасиловать? – икает от возмущения орангутанг. – Это вы пытались изнасиловать Дани-Рокера.

– Ты спятил? – вопит Саломе. – Изнасиловать сорокалетнего старика! Да меня б стошнило!

– Вы же его фанатки!

– Мы? Мы просто автографы коллекционируем. Мы фанатки Джони.

Отчаявшись что-либо понять, вы просите проводить вас к комиссару.

Комиссар не снисходит до общения с вами. Надо было пустить в ход проверенный прием: представиться тещей министра. Тещ министров боятся все, включая самих министров. Срабатывает безотказно.

После долгих объяснений с какими-то полицейскими, в том числе одной дамочкой в форме, после угрозы вызвать вашего адвоката – помощника председателя коллегии (подразумевается Жиль) – вам удается выяснить, что, собственно, произошло.

Разузнав неизвестным вам способом адрес поющего идола по прозванью Дани-Рокер, Эмили с Саломе сели в засаду возле его дома и бросились на своего кумира, лишь только он появился в дверях, опасливо пряча лицо за огромными черными очками. (Звезды маниакально нацепляют себе на нос громадные солнечные очки даже ночью, полагая, что укроются за ними от глаз любопытной черни. В действительности же очки эти привлекают внимание сильней, чем, если бы они вешали себе на шею табличку со своим именем.) Эмили и Саломе мечтали получить автограф и поцелуй.

К несчастью, в этот день Дани-Рокер пребывал в дурном расположении духа (может, например, запор приключился). Он знаком приказал гориллообразному телохранителю отразить напор юных обожательниц. Эмили в ярости прокусила горилле большой палец до крови. Тот взвыл (чудище оказалось неженкой). Народ сбежался. Папарацци. Ну, полиция всех и замела. Кроме, разумеется, кумира: тот небрежно раздав несколько автографов, шмыгнул домой.

Горилла собрался подать на Эмили в суд за нападение и насильственные действия.

– Мой друг, вы станете посмешищем! – любезно объясняете вы ему. – Здоровый, сильный парень жалуется, что на него напала тринадцатилетняя девочка. Да где ж это видано! Вы после этого работы никогда не найдете. И Рокер ваш вряд ли обрадуется, узнав, что его телохранитель обвинен в изнасиловании.

– Чего? Я и не думал насиловать ваших девочек! – бормочет примат.

– Да, но он меня за грудь ухватил, – визжит Эмили. – Поэтому я его и укусила. Скажи, я правильно сделала, бабуль?

– Правильно, деточка. Это называется «сексуальным домогательством», за него полагается несколько лет тюрьмы...

Орангутанг смотрит на вас обезумевшими глазами.

– Вранье! Клевета!

– Не связывайся лучше, – советует ему полицейский и смеется.

– Ага, – поддакивает другой, – тем более что комиссару надоело закрывать глаза на ваши с Дани безобразия.

– И вообще, мы что-то давненько не получали бесплатных билетов на концерты, – встревает третий.

Горилла спасается бегством.

Вы уходите из комиссариата победительницей, девчонки следуют за вами. Завернув за угол, взрываетесь:

– В следующий раз, когда вам вздумается бегать за кретином вроде этого Дани-Рокера, который на вас даже не взглянул, я оставлю вас в участке. Понятно?

Фанатки пристыжено кивают. Дома Эмили сорвала со стен все афиши и плакаты своего кумира и в скором времени заменила их фотографиями предмета новой страсти:

Коня по кличке Потирон.

Любая бабушка с тайной радостью наблюдает, как дочь, в свое время хорошенько потрепавшая ей нервы, лезет теперь на стенку от проделок собственной дочери, вступившей в переходный возраст.

Самое приятное – это когда Старшая стонет у вас на плече, жалуясь на выходки своей наследницы.

– Она меня с ума сведет!

– Ба! В ее возрасте ты меня тоже с ума сводила.

– Я?!.. Да я была просто ангелом, святой Терезой из Лизье.

– Ага, как же! Дьяволом в юбке – вот, кем ты была.

Она вам не верит. Забыла уже.

В одно прекрасное утро Эмили заявила, что хочет обучаться верховой езде, а «когда вырастет» – руководить с Саломе конно-спортивным клубом. Потому что прекраснее лошадей ничего не существует.

Она настояла, чтобы уроки фортепьяно ей заменили занятиями в манеже, где две болтушки ездили по кругу верхом на старых клячах под окрики отставного солдафона.

Вскоре юные наездницы стали проводить уикенды и часть каникул за городом в шикарном пони-клубе. Вашу Старшую это мало радовало, поскольку ей приходилось возить туда обеих девиц: мать Саломеи категорически отказалась «работать у барышень шофером».

– Пусть ездят поездом.

Логично.

К сожалению, вы-то прекрасно знаете (и Старшая тоже – по собственному опыту), что выданные на поезд деньги будут потрачены на кино и шоколадки, а перемещаться легкомысленные создания будут автостопом.

В 17 лет вы со своей подругой Жаниной, голосуя поднятым вверх большим пальцем, избороздили всю Скандинавию.

В 16 лет Жюстина со своей любимой Ванессой съездили таким же образом в Италию, а на деньги, которые вы им дали на дорогу, обошли все ночные заведения в Риме.

Вас никто не изнасиловал в пути. Их тоже. Тем не менее вы, равно как и Жюстина, запрещаете подрастающему поколению использовать данный способ передвижения, тем более что знаете из газет, чем это иной раз кончается.

А потому вы нередко сами отвозите девчонок, одетых заправскими жокеями (брюки галифе, черная бархатная шапочка, рубашка «Лакост», черные кожаные сапоги, стек – во все это папаши вложили целое состояние), на конные соревнования и там погружаетесь в воспоминания. Было время и вы скакали во весь опор по дикой пустыне на юге Марокко в сопровождении всадников каида, подкидывая и с воплем ловя на лету воображаемое ружье, как настоящий джигит. Или трусили рысцой по благоухающим эвкалиптовым рощам под стенами Рабата и возле дворца султана. По безлюдным в это время океанским пляжам.

Воспоминания об этих прогулках до сих пор кружат вам голову.

Не то что об уроках верховой езды, которые вам во время каникул давал ваш дорогой Папочка, в ту пору комендант Алжира. Выпускник знаменитой кавалерийской школы в Сомюре, он хотел сделать из вас настоящего мушкетера, а не «ковбоя вонючего».

Он выбирал для вас огромную кобылу с недобрым взглядом, а между вашим правым коленом и лошадиным боком коварно засовывал монетку. Ее полагалось вернуть в конце занятия в доказательство того, что вы не отрывали ляжек от поганой скотины. Как бы потом у вас ни ломило от этого все тело. Затем, к вашему ужасу, Родитель, получивший прекрасное воспитание у испанских иезуитов, блистающий светским лоском на колониальных приемах, начинал ругаться, как конюх, и грубо на вас кричать:

– Сожми ляжки, чтоб тебя!.. Зад вперед подай, мать твою!.. Спина прямая! Прямая спина!!! Болтаешься в седле, как куль с мукой... В следующий раз я тебя на теленка посажу...

Вы багровели от стыда. Нервничали, теряли стремена. И отцовскую монетку, само собой. К великой радости окружавших отца лейтенантиков: слышать, как площадная брань обрушивается на голову командирской дочки, было их самым изысканным развлечением.

Помнится, однажды вы упали, к вящему удовольствию откровенно презиравшей вас кобылы.

– В седло! В седло! – завопил Родитель.

– Я щиколотку подвернула, – солгали вы и притворно захромали.

Дорогой Папочка, удрученный такой бездарностью, махнул рукой на ваше обучение. И позволил вам спокойно предаваться вашей подлинной страсти: стрелять из рогатки по лягушкам, квакавшим в тамошних вади, и всякий раз приносить несколько штук к обеду (Да-да, мадам Бардо! Лягушачьи лапки, натертые чесночком, политые оливковым маслом, посыпанные петрушкой и поджаренные на вертеле – это жуть как вкусно).

Не отличаясь особенной (да и вообще никакой) наблюдательностью, вы все-таки примерно через год замечаете, что Эмили несколько охладела к верховой езде. По воскресеньям она теперь остается в Париже, предпочитая «погулять с Саломе».

– И где же вы гуляете?

– Да так, по улицам.

– По каким улицам?

– Да так... наугад.

Вы, разумеется, не верите ни единому слову. Вам еще никогда не приходилось слышать, чтобы девочки в ее возрасте гуляли «наугад» по улицам Парижа. Тогда она заявляет, что ходит в Трокадеро кататься на роликах, которые вы ей подарили на Рождество. Но вот что странно: для занятия таким весьма подвижным спортом она увешивает себя невероятным количеством побрякушек (серьги, кольца, браслеты на запястьях, браслеты на щиколотках).

А потом – на тебе! В один прекрасный день вы встречаете вашу подругу Иду.

– Знаешь, – весело сообщает она, – я видела твою внучку в метро. Она собирала милостыню на линии Нейи-Венсен на пару с молодым цыганом, бренчащим на гитаре.

Вы чуть не упали.

Что делать?

Рассказать Старшей? Последствия: трагедия в греческом стиле и немедленная отсылка Эмили во французский лицей в Виллар-сюр-Оллон (Швейцария). Результат: внучка будет ненавидеть вас десять лет.

Промолчать? Риск: идиллия расцветает пышным цветом. Эмили уезжает в кибитке с табором своего возлюбленного. Такое уже случилось у одной из ваших подруг: дочь вернулась к ней только через три года, успев за это время объездить всю Центральную Европу и Египет и родить двух цыганят.

Поговорить по душам с Эмили? Опасность: она разозлится и пошлет вас куда подальше: «Я знаю, что делаю, не маленькая!» или «Бабуля, я его люблю. Он гениальный музыкант. Он станет знаменитым, и ты будешь им гордиться»...

Советуетесь с Мельхиором.

– Это проще простого, – отвечает он, умываясь лапкой (к дождю). – Делаешь сумасбродной девчонке подарок: два месяца в спортивном лагере в США. Там она встречает высоченного американского баскетболиста и забывает цыгана. А потом подумаем, как избавиться от баскетболиста...

... Можно будет отправить ее кататься на яхте в Гленан, там она влюбится в голубоглазого матроса-бретонца и решит открыть с ним пиццерию на пляже в Плу-ле-Маре...

... Тогда послать ее в Межев кататься на лыжах под руководством красивого загорелого тренера...

И т.д.

Девичьи влюбленности дорого обходятся.

Глава V. СТРАСТЬ АТТИЛЫ

Воскресный семейный обед.

– Золотце, не принесешь ли ты хлеб из кухни? – любезно обращаетесь вы к Аттиле.

О чудо: внук с готовностью соскакивает со стула.

– Сию минуту, голубушка!

И весело добавляет:

– Сколько ты мне дашь?

– Как это «сколько дашь»?

– Мама говорит, что всякий труд заслуживает вознаграждения. Она мне платит 10 франков, если я перед уходом в школу застилаю постель и убираюсь в комнате.

Старшая смущенно улыбается.

– Я ходила за хлебом в булочную, – замечаете вы. – Сколько ты мне дашь за кусочек, который съешь?

– Нисколько! – не задумываясь, отвечает Аттила. – Я не стану есть хлеба. Предлагаю 7 франков за то, что я принесу его из кухни.

– Семь слишком много. Давай пять?

– ОК.

В восторге от этой финансовой дискуссии, более уместной на базаре в Марракеше, внук мчится на кухню, на ходу изображая самолетик.

– Воспитываешь образцового капиталиста? – спрашиваете вы у Жюстины.

– Да нет. Я не понимаю, что с ним случилось. Последнее время он требует денег за все, что его ни попросишь сделать: накрыть на стол – 5 франков, убрать со стола – 5 франков, вынести помойку – 7, пропылесосить – 10 и т.д. Полагаю, домработница обошлась бы мне дешевле.

Возвращается Аттила, на африканский манер неся хлебницу на голове.

– Зачем тебе так нужны деньги? – любопытствуете вы. – Надеюсь, ты не играешь на бегах?

– Не, бабуль!.. Это секрет.

– Даже от меня?

– От тебя – нет, бабуль! – отвечает он в порыве нежности.

Вы таете.

– Тогда скажи мне на ушко. – Остальным: – А вы не подслушивайте!

Остальные члены семьи со смехом закрывают руками уши.

Аттила шепчет вам:

– Я собираюсь жениться.

Сердце ваше бьется, как у девушки. На ком еще может хотеть жениться семилетний мальчик, как не на собственной бабушке? Вы коситесь на Старшую. Она, злодейка, все слышала и блаженно улыбается: вероятно, тоже думает, что избранница – она.

Аттила провозглашает на весь стол:

– Я собираюсь жениться на Флер.

– Это девочка из твоего класса? – спрашиваете вы разочарованно.

– Нет. Учительница. Я от нее без ума.

– Так вот почему у тебя теперь такие хорошие отметки и почему ты, придя домой, сразу бросаешься делать уроки, – ядовито замечает мать.

Аттила лукаво улыбается в ответ.

Вы спрашиваете:

– Ну а деньги? Деньги тебе зачем? Надеюсь, ты не платишь за хорошие оценки?

– Что ты! – возмущается внук. – Я дарю ей букетики цветов или эклеры с шоколадным кремом. Она их обожает.

– Она располнеет, – вставляет Лилибель, знающая толк в диетах.

– Браво! Ты галантный молодой человек, – одобрительно кивает дедушка Жюль. – Дамам всегда надо дарить подарки.

Аттила поворачивается к отцу.

– Папа, в каком возрасте можно жениться?

– По-моему, в 18, а девочкам выходить замуж – после 15, – бормочет Зять № 2. – Но, пожалуйста, закончи сначала школу.

Зять № 2 человек рассудительный.

– Ты уже известил мадемуазель Флер о своих намерениях? – с самым серьезным видом осведомляется Любимый Муж.

– Ну... то есть... – замялся Аттила. – Я зову ее «моя невеста».

– А она что?

– Она смеется и говорит, что у меня много времени впереди и я еще успею передумать. Но я не передумаю. Это женщина моей жизни.

– Откуда ты взял такое замечательное выражение? – удивляетесь вы.

– Мой друг Венсен по телевизору слышал, в фильме про любовь.

– Я в твоем возрасте была без памяти влюблена в учителя музыки, – признается Лилибель. – Он носил потрясающие усы.

– А потом что?

– Подлец сказал моим родителям, что у меня нет никаких способностей к игре на фортепьяно, и исчез. Как я рыдала! Как рыдала!

Все принимаются наперебой рассказывать о своих детских влюбленностях и забывают о юном женихе.

Он, однако, не забывает перед уходом потребовать свои 5 франков (за хлеб), еще 5 за то, что принес кофе, и 5 за то, что убрал со стола, – итого 15. Как назло у вас нет мелочи. Внук удовлетворяется долговой распиской с вашим именем и числом.

Вы заплатите в следующее воскресенье. Плюс 5 франков за то, что он накрыл на стол, да 5 за то, что убрал, да 20 за мытье окна у вас в спальне. Итого: 45. Округляете до 50 и великодушно протягиваете купюру возлюбленному мадемуазель Флер. Он в восторге, целует вас.

Проходит несколько недель.

Проходя мимо магазинчика Старшей, заглядываете поболтать. Она пытается уговорить клиентку, у которой размер не меньше 44-го, не покупать очаровательный костюмчик 38-го; объясняет, что ей нужна «элочка». Но дама уже втиснулась в 38-й размер и уходит в нем, затянутая так, что костюм, того гляди, треснет по швам.

– У тебя есть пять минут? Может, кофе выпьем?

– С удовольствием. Народу как раз не много. – Жюстина поворачивается к продавщице: – Валери, я выйду на минутку. Осторожней с клептоманками. – Вам: – Чем клиентки богаче, тем более склонны к воровству.

Отправляетесь в бистро напротив.

Вы очень цените редкие минуты, которые удается провести наедине со Старшей, обремененной обычно супругом и одним или несколькими детьми.

– У тебя все в порядке?

– Да. Вот только Аттила меня беспокоит.

– Он нездоров?

– В определенном смысле да. Он по-прежнему умирает от любви к мадемуазель Флер. Теперь он взялся зарабатывать деньги по крупному. Ходит за покупками для соседей. Моет тротуар вместо консьержки. В воскресенье разносит газеты и круассаны всем жильцам в доме. Чистит ботинки целому кварталу...

– Потрясающе! Тебе нечего беспокоиться за его будущее. Этот мальчик сумеет заработать себе на жизнь.

– Да, но пока он делает уроки по ночам, а утром спит на ходу. Надоела мне эта мадемуазель Флер.

– Не переживай. На следующий год появится другая учительница, и твой донжуан станет ухаживать за ней.

– Ты хочешь сказать, что эту любовь к образованию в лице его лучших представительниц я буду сносить все годы Аттилиной учебы?

Вы обе смеетесь.

На другой день, 13 часов.

Вы обедаете шоколадным коктейлем для похудения Slimfast. Якобы соблюдаете диету, но на самом деле вы его обожаете, к тому же приготовление занимает ровно две минуты. Потягивая напиток, вы смотрите телевизор.

Бип-бип... Бип-бип...

Позвонить в минуту, когда передают заголовки новостей, может только Деточка. Спорим на баночку тунца? – подначиваете вы Мельхиора.

Бип-бип... Бип-бип...

Вы проиграли баночку тунца.

– Алло! Это говорит мадемуазель Перро, – сообщает вам женский голос.

– Я не знаю никакой мадемуазель Перро, вы ошиблись, – ворчите вы, прислушиваясь к новостям.

– Возможно, вам знакомо имя мадемуазель Флер? Я учительница Аттилы.

– Ах, да, конечно!

Выключаете телевизор.

– Что-нибудь случилось?

– Нет, но я хотела бы к вам зайти... по секрету!

– Когда вам удобно?

– Сейчас, если не очень помешаю. Я возле вашего дома.

Мадемуазель Флёр очаровательна. У Аттилы хороший вкус. Она смущенно присаживается на краешек дивана, достает из кармана скомканный кусочек папиросной бумаги и протягивает его вам.

– Я обратилась к вам потому, что родители, боюсь, слишком строго накажут Аттилу.

Разворачиваете бумагу. Там кольцо с рубином.

– Подозреваю, это кольцо вашей дочери, – продолжает учительница, потупив глаза. – Ваш внук преподнес его мне в знак нашей «официальной помолвки»... Я не знаю, что делать!

О ля-ля! А вы как будто знаете!

И почему все неприятности приходится расхлебывать вам? Может, убежать на Мальдивские острова и оттуда выслать Старшей кольцо по почте «От доброжелателя»? Вы с наслаждением представляете себе, как за много тысяч километров отсюда лежите себе на песчаном пляже в тени кокосовой пальмы, попивая апельсиновый сок, в то время как здесь разгорается скандал. Мадемуазель Флер возвращает вас к реальности.

– Я подумала... м-м... вы могли бы потихоньку положить кольцо на место. Я понимаю, что проявляю трусость, но...

– Да уж! – соглашаетесь вы. – Аттила гнусный мелкий воришка. Если, влюбляясь, он станет всякий раз красть у матери драгоценности, до чего мы докатимся?..

– Я все понимаю. Я очень расстроена. Он так серьезно относится к этой своей фантазии с женитьбой. Я ему сто раз все объясняла. «Разрывала» с ним неоднократно. Но он так страдает, что мне его становится жалко. Я не знаю, как быть. Такое со мной впервые случается. Прошу вас, поверьте мне.

– Я вам верю, – отвечаете вы сочувственно. – Может, нам обратиться за советом к школьному психологу?

Лицо учительницы делается непроницаемым.

– Психолог дура! – говорит она ледяным тоном. – Ей, видите ли, смешно. Она убеждена, что Аттила разыгрывает комедию. И я тоже.

Мадемуазель Флер так взволнована, что вам приходит в голову безумная мысль.

– А вы часом не влюблены в моего внука? – спрашиваете вы с улыбкой.

Она смеется.

– Нет. Но я люблю его, как если бы он был моим собственным сыном. Он такой милый и ласковый.

Пытаетесь представить себе милого и ласкового Аттилу. Любовь и в самом деле творит чудеса, даже в семилетнем возрасте.

Мадемуазель Флер смущенно ерзает на вашем диване.

– И еще одно осложнение... Я живу с молодым человеком, у нас с ним все хорошо, за исключением того, что я запрещаю ему заходить за мной в школу: Аттила ревнив, как тигр. Он уже моему приятелю шины у мотоцикла прокалывал.

Она поспешно встает.

– Мне пора. Я опаздываю на урок.

Вы обещаете, что потихоньку вернете кольцо на место. А также посоветуетесь с вашим «любимым психоаналитиком», ангелом-хранителем всей вашей родни. На прощанье вы целуетесь. Она ведь теперь вроде как член семьи – по сердечной линии.

Звоните «любимому психоаналитику», у того голос сразу делается озабоченным.

– Детская любовь – это гораздо серьезней, чем мы думаем. Нам надо встретиться. Запишитесь на прием у моей секретарши, скажите: «срочно», а пока почитайте «Когда мне было пять лет, я себя убил» Говарда Бютена.

Прелестная перспектива. Кроме того, секретарша «любимого психоаналитика», между прочим, ваша подруга, клянется, что у него нет ни минуты свободной, но «вас, учитывая срочность», он сможет принять через две недели. В полночь.

– В полночь я сплю! – не выдерживаете вы.

– Знаю, – жалобно отвечает Изабель. – Но сейчас эпидемия депрессий, и доктор работает каждый день до часу ночи.

В ожидании встречи с доктором, в среду после обеда вы заманиваете Аттилу к себе: предлагаете ему вымыть окна в кабинете за ошеломляющую сумму в 30 франков. Он прибегает.

Прежде чем он влезает на табуретку с жидкостью для мытья окон в руке, вы садитесь за письменный стол и произносите ледяным голосом, тем самым, который приводил в содрогание ваших дочерей, когда они были маленькими:

– Стало быть, ты теперь воруешь?

Он выкатывает удивленные глаза.

– Я? Что я украл?

Показываете ему кольцо с рубином.

– Кольцо твоей матери.

– Оно мое!

– Как это – твое?

– Конечно. Мама всегда говорила, что оно для меня, что я отдам его своей невесте. Кольцо с бриллиантом – для Матиаса, а с изумрудом – для Эмили.

Вы поставлены в тупик.

– Хорошо. Но почему ты взял его тайно, не спросив разрешения?

Внук складывает руки на груди, в глазах отчаяние.

– А потому что я знаю, какой поднялся бы шум. Мама не желает верить, что я люблю мадемуазель Флер и что я с ней помолвлен.

– Я тебе верю, – говорите вы вкрадчиво. – Но мадемуазель Флер не может любить мальчика, который крадет у мамы вещи.

– Кольцо мое! – упорствует Аттила.

– Нет. Оно станет твоим, когда ты вырастешь. Это не одно и то же. Сделай милость, положи его туда, откуда взял, так, чтобы мама не заметила.

– Нет.

Воцаряется тяжелое молчание.

Вы чувствуете, что ваш упрямый внук готов скорее выпить средство для мытья окон, чем уступить.

Итак, уступаете вы.

– Хорошо. Я сделаю это сама. А теперь отправляйся домой. Я не хочу тебя видеть.

Аттила багровеет, глаза его сверкают гневом, как у быка Миуры, губы сжаты, он уходит с гордо поднятой головой, не глядя на вас.

На другой день после обеда.

Улучив время, когда Жюстина занята у себя в магазине, Зять № 2 – в своем зубоврачебном кабинете, а дети – в школе, вы заявляетесь к ним в дом и просите у консьержки ключ от квартиры, будто бы затем, чтобы измерить окна и подарить дочери новые занавески.

Пробравшись в спальню, открываете потайной ящик письменного стола, некогда принадлежавшего вам.

Кладете туда украденное кольцо.

И тут вас охватывает детское желание примерить лежащие в ящике драгоценности. Бриллиантовое кольцо Матиаса очень хорошо сидит у вас на указательном пальце (Вы всегда мечтали носить кольцо на указательном пальце, но Любимый Муж возражал категорически, называя это «дешевым шиком». Он вообще противник украшений и по случаю рождения дочерей дарил вам тракторы для Микулета: сначала маленький гусеничный, а потом большой, шестидесятисильный. Но ни разу ни одного драгоценного камешка. А когда вы об этом попросили, он воскликнул, закатив глаза: «Какая ты все-таки мещанка!» Вот и остались вы мещанкой-помещицей с двумя тракторами, но без бриллиантов).

Вдруг дверь спальни с шумом распахивается. На пороге появляется ваша Старшая.

В глазах изумление.

– ...Почему ты здесь? Консьержка мне что-то наговорила про занавески? Мне мои очень нравятся! И менять я их не собираюсь!

Как объяснить Жюстине, почему вы:

1) солгали консьержке, когда вы с самого детства вдалбливали дочерям, что «ложь – это чудовищный порок».

2) тайком проникли в квартиру и копаетесь в ящичке с драгоценностями.

Брякаете первое, что приходит в голову:

– Я видела в магазине «Шанель» прелестное кольцо из белого оникса... Оно бы тебе очень подошло. Я заглянула, чтобы узнать твой размер.

Старшая бросается вам на шею.

– Мама, ты чудо!

На поцелуи вы отвечаете без энтузиазма. Вы удручены. Кольцо вы и в самом деле присматривали, но... для себя! И не купили из-за цены!

Слово есть слово. Бежите в магазин «Шанель», проклиная влюбленности Аттилы, опустошающие ваш сберегательный счет.

Жюстина, конечно же, приглашает вас на ужин и готовит ваше любимое блюдо: молочного пиренейского ягненка «Дофине».

– Тебе можно позавидовать, – ворчит Любимый Муж. – Для меня дочь не стала бы готовить «утку с кровью».

– Почему же нет! – возражает Жюстина. – Подари мне такое же роскошное кольцо.

– Дешевле пригласить вас всех на ужин в «Тур д'Аржан».

– Согласна!

Вы замечаете, что Аттилы нет за столом.

– Он уже два дня не встает с постели, – объясняет его мать. – Я ничего не понимаю. Температуры нет. Просто не знаю, что с ним.

Вы-то знаете: депрессия.

– Может, не ладится роман с мадемуазель Флер? – ехидничает Эмили.

– А ты помолчи! – одергиваете вы ее. – Нечего над другими смеяться, когда еще недавно бегала за Дани-Рокером.

Эмили понуро опускает голову.

Вы поднимаетесь из-за стола и вежливо спрашиваете у Старшей разрешения пойти поцеловать Аттилу.

Он лежит, укрытый с головой. Наружу торчат только несколько белокурых прядок. Осторожно откидываете одеяло.

Личико внука залито слезами.

– Не плачь, сокровище мое, – шепчете вы ласково. – С кольцом все улажено.

Аттила сотрясается от рыданий.

– Я не из-за кольца.

– А из-за чего же тогда?

– Мадемуазель Флер живет с другим. Со стариком. И он хочет на ней жениться.

– Какого же возраста этот старик?

– Лет 25, не меньше.

– Действительно, старик. Но, дорогой мой, слезами горю не помочь. За любовь надо бороться. Пойди поговори с этим типом. Скажи ему, что тоже намерен жениться на мадемуазель Флер через... дай посчитать... одиннадцать лет. Может, он не захочет ждать так долго.

Аттила серьезно кивает.

Проходит два дня. Семь часов вечера.

Бип-бип... Бип-бип...

Ваша Старшая в истерике.

– Аттила пропал. Не вернулся из школы. Он случайно не у тебя?

– К сожалению, нет. Ты звонила в школу?

– Там уже все ушли.

– А приятелей его обзвонила?

– Разумеется. Его нигде нет. Он сбежал... Или его похитил какой-нибудь мерзкий педофил!..

– Брось! Аттила для этого слишком хитер. Успокойся. Ты звонила его учительнице, мадемуазель Флер?

– Я ни телефона ее не знаю, ни фамилии, ни где живет...

– Дай-ка я попробую выяснить... Перезвоню.

Сколько ни смеялась над вами Деточка, вы до сих пор так и не научились пользоваться Минителем. Но в добром старом справочнике, напечатанном на бумаге, вы без труда находите телефон мадемуазель Флер Перро.

Она дома. Объясняете ей, в чем дело.

– У меня его нет, – сокрушается она. – Какой кошмар! Лишь бы только он не наделал глупостей!

– А вы смотрели у себя под дверью?

– Сейчас посмотрю.

Она возвращается через пять минут, которые кажутся вам пятью веками.

– Он сидит у меня на лестнице! Не хочет идти ни ко мне, ни домой, пока «как мужчина с мужчиной» не поговорит с моим другом. Тот как раз пришел. Они отправились выпить кока-колы в «Гортензии».

– В «Гортензии»?

– Это ближайшее кафе.

– Отлично! Не могли бы вы отвести его домой по окончании встречи на высшем уровне?

– Конечно!

Перезваниваете Старшей, успокаиваете ее: малыш в «Гортензиях». У него мужской разговор с другом учительницы. После заключения перемирия тот доставит его домой.

– Ну все! С меня довольно! – кричит Жюстина. – Я переведу его в другую школу!

– Думаю, уже не нужно.

Вы не знаете, что сказали друг другу в «Гортензиях» «мужчины»: будущий супруг мадемуазель Перро и ваш маленький внук. Однако они стали друзьями. Аттила теперь не только не прокалывает бывшему сопернику шины мотоцикла, но нередко отправляется на прогулки на этом самом «Кавасаки-500», зажатый между Флер и Ришаром. Однажды они даже целый день провели втроем в Диснейуолде. Страсть Аттилы угасла сама собой. И он сделался прежним жизнерадостным ребенком.

В Аттилу влюбилась одноклассница, Беатрис. Она написала ему письмо, которое он вам показал:

«Атила ты красивый и я тибя люблю»

– Дитя! – снисходительно прокомментировал он.

Ожидая, пока Беатрис повзрослеет, Аттила бросил зарабатывать деньги, а потому (как подметил Мельхиор) окна у вас в кабинете так и остались невымытыми.

Не одно, так другое.

ЧАСТЬ II

Глава VI. РЕВНОСТЬ

В начале весны вашу семью поразила эпидемия – можно даже сказать, пандемия – ревности.

«Мрачной ревности с мертвенно-бледным лицом» (Вольтер).

Вообразите, первой жертвой пал дедушка Жюль.

А ведь, казалось, у почтенной четы все складывалось как нельзя лучше. Контр-адмирал засыпал Лилибель цветами и подарками, о чем вы не упускали случая с усмешечкой рассказать Любимому Мужу, но он делал вид, что намека не понимает.

В один прекрасный день контр-адмирал неожиданно появляется у вас: зашел, дескать, попросить одну книжку, пока Лилибель в очередной раз отправилась к своему парикмахеру (извините: «мастеру»).

С первого взгляда вы замечаете его (дедушки Жюля, а не мастера) поникшие усы.

– Как здоровье? – спрашиваете вы с некоторым беспокойством.

Вообще-то, случись у него что со здоровьем, ваша свекровь подняла бы на ноги все министерство Морского флота.

– Ревматизм замучил! – ворчит он, нервозными движениями перерывая вашу библиотеку

И вдруг – признание:

– Лилибель мне изменяет!

– Простите?

– Лилибель мне изменяет!

– Я вам не верю!

– Она играет в бридж с бывшим директором «Креди Лионе», самовлюбленным кретином, и беспрестанно строит ему глазки. В столовой садится с ним рядом и томным голосом спрашивает, не желает ли он кусочек хлеба. Я с ума схожу.

Вы смеетесь. Ох уж эта Лилибель!

– Она хочет, чтобы вы ее ревновали. Так ведут себя все кокетки. На самом деле, она вас обожает.

И тут дедушка Жюль пускается в откровения. Вставная челюсть не поспевает за его речью. Поначалу вы просто не разбираете слов. Но постепенно смысл его рассказа проясняется, и тогда глаза ваши округляются, а рот раскрывается от изумления.

Перед тем как познакомиться с Лилибель, старый плут уже имел любовницу.

Семидесяти шести лет.

Да, да! Семидесяти шести!..

Старушка не смирилась с его женитьбой. Она то и дело оставляла ему на автоответчике страстные сообщения: «Жюль, я не могу без тебя!», «Дорогой, я буду любить тебя всегда!» и т.д. Она приезжала в «Лютики» и устраивала сцены. Оскорбляла Лилибель («Бесстыжая!»), а та в долгу не оставалась («Старая шлюха!»). Однажды наши леди подрались на улице, лупили друг друга сумочками. А потом ваша свекровь сорвала с головы соперницы шляпку под норку и растоптала ее ногами.

Вы потрясены. До сих пор вы полагали, что бурные страсти – удел молодых супругов.

– Потому мы и поехали расписываться в Лас-Вегас. Боялись, что Клара закатит скандал в мэрии, – объясняет контр-адмирал.

Словом, он переборол стыд и пришел к вам за советом.

Как избавиться от Клары?

Вы предлагаете удавить ее, задушить подушкой, подсыпать мышьяку в липовый чай, пригласить кататься на лодке по озеру в Булонском лесу и утопить...

– Она верующая?

– В старости все мы становимся верующими, – цинично отвечает дедушка Жюль.

– Пойдите к священнику ее прихода, попросите наставить ее на путь истинный и пригрозить адом за неисполнение десятой заповеди: «Не пожелай мужа ближней твоей».

– Прекрасная мысль! – радуется супруг Лилибель.

И горячо жмет вам руки.

– Знаете, детонька (давненько вас не называли детонькой, а как, однако, приятно), ваша свекровь восхитительная женщина. Добрая, ласковая, великодушная...

Откровенно говоря, это не первые эпитеты, которые приходят вам на ум, когда вы думаете о матери Любимого Мужа. Но вас ожидают еще и другие сюрпризы.

– Представляете, – взволнованно продолжает дедушка Жюль, – Лилибель через день прогуливает Од в каталке по парку Монсо.

Од?.. А это кто? Еще одна любовница? Выходит, не перевелись еще донжуаны во французском флоте? (По женщине в каждом порту, вернее, в каждом квартале?)

Ваше удивление от него не укрылось.

– Од – моя бывшая жена. У нас сохранились хорошие отношения, несмотря на развод и подлецов-детей. Я ее каждый день прогуливал. Они с Лилибель подружились, и теперь ваша свекровь меня через день подменяет. И к парикмахеру своему водит. Мы частенько ходим втроем в ресторан.

Вы и не подозревали, что старческая любовь может быть такой пылкой и нежной одновременно. Принято считать, что с годами страсть в супружеской паре сменяется равнодушием, а то и враждебностью.

Теперь вы обнаруживаете, что это далеко не (всегда) так.

Вот здорово!

Получается, у вас еще все впереди.

Если повезет.

Что же до Клары, то вмешательство священника, вероятно, принесло плоды. Во всяком случае, дедушка Жюль больше на эту тему не заговаривал. Только однажды за воскресным обедом, лукаво подмигнув вам, принялся, ко всеобщему (кроме вашего) удивлению, петь дифирамбы римской апостольской католической Церкви, которая «так великодушно наставляет чад своих на путь добра и вселяет мир в их сердца».

В то самое воскресенье ваша Старшая нагрянула, как обычно, с лучезарной улыбкой, светлыми русалочьими волосами, чарующими зелеными глазами, тремя детьми, Зятем № 2 – и принялась готовить баранью ногу. Ваши собственные кулинарные способности, как известно, не простираются дальше слипшихся макарон и яичницы. (С яйцами в мешочек уже сложней: хотя вы и не спускаете глаз с песочных часов, они (яйца) все равно попадают на стол либо крутыми, либо всмятку.) Ваш хозяйственный кретинизм объясняется двумя причинами. Вы всегда работали и не имели времени обучаться поварскому искусству. И, кроме того, вы предпочитаете читать книгу, жуя бутерброд, нежели поджаривать на медленном огне телятину под белым соусом. Любимый Муж никогда вас за это не упрекал – оттого вы и любите его так безумно.

Проходя по коридору на кухню за бутылкой холодного игристого «Лиму» – священный аперитив воскресного обеда, – вы с удивлением слышите доносящийся из туалета раздраженный крик:

– Это плохо кончится, Рауль! Плохо!.. Я думаю о детях... Нет, я тебя слушаю. Только этим и занимаюсь!.. Я могу слушать и говорить...

Жюстина ругается по мобильному телефону со своим бывшим, с Зятем № 1, отцом двоих старших детей: Матиаса и Эмили. С самого их развода, то есть уже восемь лет, она ведет с ним непрестанную войну.

Десять минут спустя она вихрем врывается на кухню, где вы с тоской глядите на баранью ногу, не зная, что с ней делать. Глаза ее (Жюстины, а не баранины) мечут молнии.

– Эта стерва ждет потомства!

Переводите: вторая Жена Зятя № 1 – он только что поспешно женился – беременна.

Вы так и предполагали! На последнем дне рождения вы видели эту Одиль и заметили в ее глазах жгучую ревность к вашей дочери и ее старшим детям, которых зять № 1 обожает. Надо добавить, что Жюстина ее тоже терпеть не может и беззастенчиво кичится своим статусом Первой Жены и Матери Наследников престола. Вообще-то, вы подозреваете, что ваша Старшая в глубине души еще немного влюблена в своего бывшего... хотя и нежно заботится о Зяте № 2, а уж этот ее просто боготворит. Любовные отношения редко бывают простыми.

Когда однажды вы свои подозрения в шутку высказали Старшей, она пришла в бешенство и обвинила вас в том, что вы всегда предпочитали Зятя № 1 второму. Вы категорически отвергли обвинение, хотя долю истины оно содержало. Зять № 1 смешил вас больше, чем Зять № 2, и вы сохранили к нему некоторую слабость. Признавая, впрочем, что у него мерзкий характер и что он увивался за каждой юбкой.

Пока Жюстина шпигует мясо чесноком, вы пробуете ее успокоить, полагая, что она попросту бесится от ревности.

– Рауль прекрасный отец. Оттого что у него появится новый ребенок, он не станет меньше любить Матиаса и Эмили.

– Ага, как же! Он уже хочет сократить алименты, потому что ожидаются дополнительные расходы.

– Я уверена, что это незаконно. Вероятно, его женушка подзуживает.

– Она меня ненавидит. Она жаловалась Раулю, что я слишком часто звоню. Это ее убивает! Слышала бы ты, каким тоном она мне отвечает по телефону, делая вид, что меня не узнает: «А кто его спраааааашивает?.. Ах, это выыыыыы! Сейчас посмотрю, может ли он с вами поговорить...» А я ей назло сладким голосом сообщаю: «Я только хотела его поблагодарить за роскошный букет, который он мне прислал на день рождеееееения!» В ярости она – бац! – швыряет телефон на пол, чтобы у меня лопнули барабанные перепонки. Но я предусмотрительно держу мобильник в метре от уха.

– Про цветы это правда?

– Разумеется, нет! Такого не случалось даже, когда мы были женаты!.. Это моя месть: мерзавец получает сцену минимум на час! А я умираю от смеха!

Вы делаете строгое лицо, хотя в действительности вам тоже смешно:

– Дорогая, нехорошо так поступать...

– Очень может быть. А по-твоему, хорошо, когда она мне звонит и тянет жеманно: «Мне очень жаааааль, но в субботу мы не сможем взять детей, потому что это годовщина нашего знакомства, и Рауль непременно хочет повезти меня в Онфлёр!»

– А как она с детьми?

– Сюсюкает. Чтобы ему понравиться. Но увидишь, теперь, когда мадам ждет собственного отпрыска, все переменится.

Бип-бип... Бип-бип...

– Это твой телефон, – говорите вы. – Я свой отключила, чтобы не бросаться к нему всякий раз, когда звонит один из пяти ваших.

– Я не знаю, куда я его дела... – стонет Старшая. – Нигде не вижу.

Бип-бип... Бип-бип...

– Может, в духовку вместе с мясом? – предполагаете вы.

Нет. Вот он, под грудой картофельных очисток.

– Алло?.. Рауль? Это опять ты?.. Что? Не можешь пойти завтра вечером на родительское собрание?.. Потому что твою жену непрерывно тошнит! Ну и что? Без тебя она не справится? Позволь напомнить тебе, что, когда я ждала Матиаса, я постоянно падала в обморок, но это не мешало мне работать в магазине... У меня не было выбора: ты сидел без работы. Это ты забыл!..

Хлоп! Вешает трубку.

Бип-бип... Бип-бип...

Старшая отключает телефон.

– Надоел он мне, сукин сын! Эта стерва из него веревки вьет! Да чтоб он сдох!..

Вы оставляете ее речь без комментариев. У Жюстины от рождения был неукротимый, взрывной характер, а с годами эти качества расцвели пышным цветом. Любое мало-мальски критическое замечание с вашей стороны навлечет на вас кучу неприятностей, а вы уже в том возрасте, когда пропадает всякая охота спорить и тем более ссориться со своими детьми.

Вы предпочитаете промолчать.

Тем не менее война между Старшей и новой мадам Рауль вас беспокоит, и вы рассказываете об этом Деточке. (Психоаналитикам, надо думать, не понравилось бы, что вы делитесь секретами – пусть не всеми, а только некоторыми... – с младшей дочерью.) Ну и ладно. Можно ли сегодня доверять им самим и медикам вообще, когда журнал «Наука и будущее» приводит список 478 больниц, где пациент рискует умереть из-за плохого ухода? Вы теперь стараетесь не простужаться.

– Ревность – это страшный порок! – провозглашает Ализе, о которой вы и забыли, погрузившись в размышление о качестве медицинского обслуживания во Франции.

И разражается рыданиями.

Бросаетесь к ней, обнимаете ее и баюкаете, как маленькую (восхитительное ощущение).

– Ну!.. Что такое?

– Не скажу! – хнычет Деточка. – Мне стыдно!

– Матери можно во всем признаться, и ничего стыдного тут нет, – говорите вы дрожащим голосом.

– Я... Я тоже подыхаю от ревности!

– Ты ревнуешь Жиля?

– Дааааа!

Болезнь передалась и ей.

Прерываемые душераздирающими всхлипываниями объяснения Ализе весьма туманны. Сначала вы думаете, что этот самый Жиль, наделенный небесно-голубого цвета глазами, клеится ко всем девицам подряд. Оказывается, нет: это девицы к нему клеятся, а он не возражает. Дело в том, что наш адвокат без клиентуры, обладая прехорошеньким личиком, зарабатывает деньги демонстрацией мужской одежды и пользуется бешеным успехом у молодых девушек и даже у дам, и все они смотрят на него с вожделением, как кошка на голубя.

Ализе потеряла покой и сон.

– Понимаешь, он такой симпатичный, такой очаровательный, что одна из этих стервозин его в конце концов у меня уведет.

– Он гуляет с другой?

(У вас много лет ушло на то, чтобы усвоить: «гулять» с девицей – или с парнем – означает вовсе не «идти по улице, держась за руки», а «спать» с указанным лицом.)

Деточка подпрыгивает.

– Ты с ума сошла! Он прекрасно понимает, что я ему сперва яйца отрежу, а потом уж буду разбираться, что и с кем!

– Тогда чего ты страдаешь?

– Сразу видно: ты понятия не имеешь, что такое ревность...

Дочь и не подозревает, что ее мать ревнива, как тигрица! Просто тигрица эта научилась прятать свои клыки. Потому что мужчин, готовых задушить любимую, стоит ей рассеянно взглянуть на другого самца, подозрительность в женщине раздражает. Таких женщин называют назойливыми. Капелька ревности тешит мужское самолюбие, избыток – выводит мужчин из себя.

Не объяснять же дочери, что, хотя вы и научились сохранять невозмутимость, видя чарующие улыбки Любимого Мужа, обращенные к любой самке моложе ста лет, у вас при этом бурлит кровь и сводит живот, вам хочется завыть, укусить предателя, стукнуть его громадной желтой лампой из вашей гостиной, выколоть ему глаза вилкой и т.д.

Своего первого возлюбленного вы едва не убили, треснув его по голове чудовищной, но для дела очень удобной бронзовой статуэткой, когда однажды вечером он вернулся со следами губной помады на воротничке. Он попытался вам объяснить, что прощался с Арианой, своей бывшей невестой – красавицей, в отличие от вас, – которой он тем не менее предпочел вашу скромную особу. Вы были в таком бешенстве, что слушать ничего не желали. Что еще за прощания с поцелуями?.. Вы орали так, что незадачливому жениху пришлось спасаться бегством. Вы расторгли помолвку, но перед тем перевернули вверх дном квартиру упомянутой Арианы (красавицы, в отличие от вас). Я тебе покажу, я тебе трусики маникюрными ножницами в лоскутки искромсаю... платья зубами изорву... телевизор твой утюгом размозжу...

Эта стерва Ариана (красавица, в отличие от вас) испытала шок, возвратясь домой после выходных, проведенных с мужем другой своей подруги. Последнюю она и заподозрила в погроме. Дамочки подрались, тузили друг дружку кулаками и ногами (французский бокс). Итог: трое госпитализированных, один разрыв, один развод.

Вот что делает ревность.

В будущего Мужа вы влюбились с первого взгляда (вообразите, такое случается!), как только увидели его со спины (да-да, со спины!) в рабочем кабинете, и одновременно с любовью ваше сердце заполонила ревность. У вас сводило кишки, когда он отвечал по телефону чересчур ласковым тоном (любовница?). Ком подступал к горлу, когда он обедал с писательницей, обладающей пышной рыжей гривой (любовница?), а не такими, как у вас, тощими гладкими волосами мышиного цвета. Красная пелена застила глаза, когда он обращался на «ты» к своей секретарше (любовница?). Начинался психоз, когда на коктейле вы видели его в окружении обворожительных дам (все – любовницы?).

Брак не излечил вас от ревности.

Вы чуть не умерли с горя, когда однажды за обедом приятели Любимого Мужа рассказали со смехом, что в ранней молодости он крутил роман с некой Арлет (с тех пор вас тошнит от имени Арлет. Это надо же такое придумать!). Для нее он купил старенькую малолитражку, выкрасил ее в красный цвет любви, наполнил розами такого же цвета и в этом дурацком экипаже целый день катал свою противную Арлет.

ДЛЯ ВАС ОН НИКОГДА ТАКОГО НЕ ДЕЛАЛ!

Вечером того же дня, в постели, пряча ярость за беспечной игривостью, вы расспросили супруга об этой поганой бабешке.

– Пф! – фыркнул он. – Это была полная идиотка!

– Но ты ее любил?

– Я? Ни капельки. Просто мне хотелось перед ребятами покрасоваться. А любил я в ту пору свой мотоцикл. И только его.

Между тем вам известно, что это не так: свекровь проболталась. Он тогда увивался еще и за некой Жозет (от имени Жозет вас тоже теперь тошнит. Как можно с таким жить?) и ездил с ней по Франции на своем любимом мотоцикле.

Вы тут ему возьми и предложи мотопробег вдвоем на «Мицубиси-900».

– Ты с ума сошла! Это не для женщин! На мотоциклах гоняют молодые здоровые парни.

– Ах вот оно что! А как же эта Жозет проехала на заднем сиденье твоего мотоцикла по маршруту Париж-Таманрассет?

– Ее звали Жозет? Я уже и забыл.

Увы, это не все! Роясь однажды в шкафу вашего супруга, вы напали на след еще одной большой любви.

Тут надобно сознаться: у вас есть чудовищный недостаток... Вы любите копаться в чужих вещах.

В начале вашей совместной жизни – и не только в начале – вы регулярно обшаривали карманы супруга, просматривали его бумажник, ежедневник, записную книжку («Кто это, Софи?» – «Машинистка...»), чеки карточки Visa (на случай, если, как ваша подруга Анаис, найдете, помеченный вторником 17 марта – день, когда супруг заверил ее, что на обед ел сэндвич у себя в кабинете, – счет из ресторана «Таеван»: «2 чел., 1800 франков» – ого! – и запись его рукой «Доминик». «Кто такая Доминик?» – завопила Анаис. «Племянник, приехал из Нанси», – холодно ответил Жюльен. Рассказывай! Племянников из Нанси водят в ближайшую пиццерию).

Вы же не находили ничего (означает ли это, что Любимый Муж вам верен или что он прячет нужное на работе?), пока в одной старой коробке, в потрепанном конверте с надписью «Нина» (черт! «Нина» – это звучит красиво! Почему ваша мать не назвала вас Ниной?) не увидели фотографию обворожительной мерзавки и... посвященные ей стихи, написанные Его рукой!

СТИХИ!

Вот уж никогда не предполагали, что ваш Господин и Повелитель способен написать стихи женщине. Року, своей собаке, – возможно, но женщине...

ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ВАМ ОН ИХ НИКОГДА НЕ ПИСАЛ.

Вы с грустью положили фотокарточку и стихи на место и ни слова не сказали о своей находке Мужу.

Однако с тех пор в вашем сердце засела заноза.

Правда, однажды вы все-таки решились подарить ему свою фотографию – очень красивую, вы там прямо кинозвезда (красивой была фотография. Не вы). Вы прочитали, что неуемная ревность проистекает из комплекса неполноценности, и надеялись, что комплимент (пусть даже не вполне искренний) облегчит ваши страдания.

– Можешь поставить ее у себя в кабинете, – сказали вы как бы шутя.

– Э нет! Я не налоговый инспектор!

Вы обалдели:

– Почему «налоговый инспектор»?

– Ты никогда не замечала, что налоговые инспекторы ставят у себя на столе фотографии жены и детей? Это чтобы выглядеть человечными.

Пришлось вам смириться с тем, что Любимый Муж терпеть не может никаких проявлений нежности. (Эротизм – другое дело, но говорить о нем вам целомудрие не позволяет.) Он называет это «сюсюканьем», а «сюсюкать» пристало только читательницам дамских журналов. Которые он на дух не переносит. Хотя вы сами видели, как в воскресное утро он читал их в туалете. Если и случается ему, расслабившись, взять вас за руку – настоящие мужчины тоже имеют слабости, – он мгновенно спохватывается и выпускает вашу руку с раздражением, которое вы стараетесь не замечать.

Он никогда не говорил вам: «Я тебя люблю». НИКОГДА.

Но хуже другое.

Ваш супруг никогда вас ни капельки не ревновал.

Что это? Безразличие? Или он так уверен в вас? (Не без оснований: за тридцать восемь лет вы ни разу не взглянули на другого мужчину). Вы бы предпочли иметь такого мужа, как у вашей подруги Сибиллы, он глаз с нее не спускает, как с кипящего молока.

...– Для кого это ты красишься?

...– Я звонил сегодня домой. Домработница-филиппинка объяснила мне на своем тарабарском языке, что ты вышла. Интересно куда?

...– Когда я звонил тебе на мобильный, ты сказала, что гуляешь с детьми в Тюильри. Но я отчетливо слышал музыку... Что? Карусель? Ты меня за идиота держишь?

...– Почему на обеде у таких-то ты все время разговаривала с этим самодовольным кретином – твоим соседом справа? Ты с ним знакома? Давно ли?

...– Почему за ужином у таких-то ты ни слова не сказала соседу слева? Между вами что-то есть, и ты надеялась, что я не догадаюсь?

...– Поль, по-твоему, мил?.. Ты права, отличный парень.

Месяц спустя.

...– Признайся, сука, что ты изменяешь мне с Полем! Ты сама сказала, что он тебе нравится!

...– А своему первому мужу, болвану, бездельнику, ты тоже так улыбалась? Вам было хорошо вместе? Он трахал тебя лучше, чем я?

Ревность не оставляла его ни на минуту. Однажды, вернувшись с работы раньше обычного и застав жену в халате, он принялся шарить по шкафам, полагая, что обнаружит там «Любовника».

Он даже нанял частного детектива, который чуть не сдох со скуки, таскаясь за Сибиллой по магазину «Леклерк», где она покупала тряпки для мытья пола и вытирания пыли.

Вот о чем вы мечтали!..

Нет. Это не совсем так.

Вернее, ТЕПЕРЬ это уже не так.

Вы стали менее ревнивы.

Может, с возрастом пришла снисходительность. А может, ДОВЕРИЕ.

И то, и другое, разумеется, ошибка.

Однако за тридцать восемь лет Любимый Муж ни разу не дал вам реального повода для ревности. Что это, верность или фантастическая осторожность? Вы не знаете. И предпочитаете не знать.

Вы перестали рыться в его вещах, проверять его расписание, прислушиваться к телефонным разговорам.

Возможно, вы даже уже неспособны на былые подвиги. Зато есть что вспомнить.

Как-то раз на обеде у друзей вам показалось вдруг, что ваша соседка справа заигрывает с Мужчиной вашей жизни, сидящим справа от нее. На лице у последнего при этом вы подметили незнакомое вам плутоватое выражение. Вас словно что-то кольнуло. Наклоняетесь будто бы поднять салфетку, заглядываете под стол. И что же?

Эта дрянь, ваша соседка, сняла свою зеленую под крокодиловую кожу туфельку со шпилькой 12 сантиметров и босой ногой гладит вашего мужа по щиколотке.

В ярости вы хватаете опустевшую зеленую лжекрокодиловую туфлю и суете ее в свою сумку – из натуральной кожи, – стоящую возле вашей ноги. Затем ждете продолжения, усмиряя свой гнев дыханием дзен и наигранно улыбаясь Любимому Мужу, который выглядит явно смущенным (славный он у вас все-таки!)

Когда обед заканчивается и все встают, вы с наслаждением видите, как эта дрянь, ваша соседка (по имени Софи), ерзает на стуле, нервозно ощупывая пол босой ногой в поисках испарившейся туфли.

Но ничего не находит.

Наконец она нагибается и заглядывает под стол.

Пусто.

– Вы что-то ищете? – спрашиваете вы нарочито громко.

Теперь уже все гости смотрят на Софи, лицо которой делается морковным.

– Понимаете... У меня скверная привычка снимать под столом туфли... и одна туфля пропала.

– У меня такая же скверная привычка! – сочувственно пищат женские голоса.

Несколько отважных мужчин заползают на четвереньках под стол в поисках улетучившейся лодочки.

Пусто.

– Это что-то неслыханное! – всплескивает руками хозяйка дома. – В квартире завелись привидения!

– Зеленую туфельку украл маленький зеленый человечек, – фантазирует кто-то из гостей.

Любимый Муж смотрит на вас. Несмотря на ваши невинные, как у святой Бернадетты Субиру, глаза, он догадался. С трудом сдерживая смех, он ретируется в дальний угол комнаты.

Мерзавка еле ковыляет и, чуть не плача (что вас нисколечки не трогает), просит вызвать ей такси, чтобы поскорее спрятать свой позор. Вы с радостью отмечаете, что ни один из присутствующих мужчин не предлагает ее проводить.

После ее ухода все принимаются обсуждать, откуда у женщин такая привычка снимать туфли под столом.

– Из кокетства они всегда покупают обувь, которая им жмет, – хихикает один из мужей.

– Носить туфли на шпильках – это пытка, – отвечает его жена.

– Зачем же вы их носите? – спрашивает какой-то дурень.

– Затем, чтобы соблазнять вас стройными ногами, – отвечает хор голосов.

– Все гораздо банальней, – холодно замечаете вы. – Туфли снимают, чтобы мозоли отдохнули. У Софи их на каждом пальце по штуке.

С тех пор потаскушка, пытавшаяся соблазнить Мужчину вашей жизни, получила прозвище: «Софи, у которой мозоли».

– Ты все-таки жестоко поступила с бедной женщиной, тем более что нет у нее никаких мозолей, – говорит ваш супруг вечером под одеялом.

– Ничего подобного. Я могла бы броситься на нее и расквасить ей нос бутылкой бордо, обзывая ее при этом шлюхой и какашкой. Ты отлично знаешь, что я на это способна.

– Ну и ревнивы же вы, мадам! – замечает Любимый Муж, в душе гордый тем, что возбуждает такую страсть.

Поскольку он устал, он, разумеется, не произносит долгожданного «Я тебя люблю».

Не важно. Ночь все равно была прекрасной.

На другой день вы упаковываете ваш боевой трофей – зеленый говноступ гадючки Софи – в подарочную бумагу и с посыльным отправляете на работу Мужу-издателю, приложив записку следующего содержания:

«Месье,

коль скоро вы не желаете поставить у себя на столе мою фотографию, посылаю вам вместо нее эту калошу как символ моей ревнивой любви.

Ваша жена»

Муж посмеялся и, не колеблясь, установил на углу стола зеленую под крокодиловую кожу лодочку со шпилькой 12 сантиметров. Там она, к недоумению посетителей, стоит и по сей день.

Эпидемия ревности докатилась даже до Микулета.

Вы узнаете об этом, заехав в свой загородный домик, чтобы вместе с лесником проложить новую дорожку в роще.

Апполина рассказывает вам, как все было.

Мадам Луи, которую ее супруг – ваш дорогой управляющий – зовет просто «Женой», стала в последнее время следить за своей внешностью. Ходить регулярно к парикмахеру, волосы красить в соломенный цвет и стричь под Жанну д'Арк, покупать себе премилые платьица в цветочек и по пятницам торговать в них яйцами на базаре. Она даже подумывала получить водительские права. Что, впрочем, нисколько не мешало ей ухаживать за курами, кроликами и детьми. В деревне эти перемены не остались незамеченными. О них судили и рядили за игрой завсегдатаи клуба «Веселый шар».

Старожилы относили все на счет дурного влияния «парижанки» («парижанка» – это вы).

В одну прекрасную пятницу случилось вот что.

У мадам Луи, приехавшей в город на мопеде, лопнула шина. Мастер в гараже, хотя и был другом, заменить ее не смог. «Такой сейчас нет». (Ровно так отвечают и вам в любой местной мастерской.)

«Жена» приняла мужественное решение возвращаться домой пешком: 15 километров да еще с тяжелыми покупками. По дороге ее догнал сосед на машине и предложил подвезти. У мадам Луи болели ноги – взаправдашние мозоли! – и она согласилась.

Следуя местной традиции, она села на заднее сиденье старенького «пежо», давая понять интересующимся, что просто едет на попутной машине.

Однако, прибыв домой, она, возможно, и в самом деле развращенная вашими парижскими нравами, налила водителю стаканчик баньюльса.

Даром ей это не прошло. Поступок ее бурно обсуждался в «Веселом шаре». Старики предсказывали, что широкий лоб месье Луи украсится в скором времени рогами. И с нетерпением ждали реакции будущего рогоносца.

Тот же перестал здороваться с соседом и демонстративно чистил охотничье ружье. Впрочем, на кабана он больше не ходил (опять же под вашим «дурным влиянием»), а потому в «Веселом шаре» заключили, что в наступающем сезоне ничего примечательного не случится.

Между тем в одно прекрасное утро сосед-водитель не смог завести ни трактор, ни старенькое «пежо». Спешно вызванному мастеру пришлось порядком повозиться, прежде чем он обнаружил причину поломки.

В бензин и в дизельное топливо кто-то подсыпал сахару.

В «Веселом шаре» новость восприняли с одобрением. Муж сумел постоять за свою честь.

И жизнь вошла в привычную колею.

По средам вы нередко водите внуков, Эмили и Аттилу, обедать в ресторан. Они это обожают.

– Ах, бабуль, как все вкусно! Тут куда лучше, чем в школьной столовой!

Еще бы не вкусно! За такие деньги!

Затем вы вместе отправляетесь в кино на выбранный демократическим путем (т.е. вами) фильм.

Потом приходите к вам домой и, сидя перед телевизором, ждете, когда Старшая закроет магазин и заберет детей.

Вчера, пока они в пятьдесят седьмой раз с увлечением смотрели «Робина Гуда», вы любовно расчесывали великолепную шевелюру Эмили.

Вдруг Мельхиор прыгнул на диван, оцарапал вам руку, а затем шмыгнул под доставшийся вам от бабушки комод в стиле Людовика XV. Только кончик хвоста остался торчать наружу.

Вы вскрикнули от боли и изумления.

– Мельхиор! Ты что?

Из-под бабушкиного комода донеслось душераздирающее «мяу!».

– Мельхиор, объясни, пожалуйста, почему ты меня оцарапал.

Котик вздохнул и прошептал обиженно:

– Потому что Эмили ты вон как долго чешешь, а меня вообще никогда!

– Мельхиор!.. Ты что, ревнуешь?!?..

– Да как же мне не ревновать в семье таких ревнивцев?

В самом деле, как?

Глава VII. СОКРОВЕННАЯ ТАЙНА

Опытным путем вы установили, что подружки готовы обсуждать с вами все что угодно, но только не свой семейный бюджет.

Или: КТО ЗА ЧТО ПЛАТИТ?

Многие молодые женщины охотно с юмором поделятся с вами интимными подробностями своей сексуальной жизни, но как только речь заходит о деньгах, из них слова не вытянешь. Однако именно деньги – предмет бесконечных семейных разборок.

Аккуратно проведя собственное расследование, вы пришли к выводу, что, хотя нет таких семей, где бы не случалось ссор из-за денег, все как один уверены, что привлекать к ним излишнее внимание – делать из мухи слона. Можно при всем честном народе рассуждать об экзотических, подвластных лишь акробатам позах из «Камасутры», и это не стыдно, но если вчера вы чуть не вцепились друг другу в глотку, потому что на вашем банковском счете закончились деньги, вы не признаетесь в этом никогда в жизни!

– Это все ты! – кричит Он. – Все деньги уходят на твои тряпки!

– У меня такая работа, – защищается она, – я должна одеваться прилично. Посмотри лучше на себя! Забыл, сколько жрет твоя чертова машина с турбодвигателем?!

– Не могу же я жить без машины! А новую купить не на что! И вообще я на себя не трачу ни копейки!

– Да ну? А как же твои трусы с инициалами от «Диора»? А? Они стоили целое состояние! Мог бы прекрасно обойтись трусами из «Тати»! И вообще, зачем это тебе понадобились инициалы на нижнем белье? Не иначе как решил впечатлить свою секретаршу, дурак несчастный!

– Что ты несешь? Кстати, а твой кружевной пояс для чулок? Без него, конечно, обойтись нельзя? Слесаря хочешь соблазнить?

Она уже рыдает.

– Это чтоб тебе понравиться, кретин!

Как и все мужчины, Он терпеть не может, когда женщины плачут. Он пожимает плечами:

– Так, теперь еще и слезы, – ворчит он, – пошло-поехало...

Он уходит дуться в свою комнату.

Она тоже дуется, но на кухне.

Они ложатся спать молча, повернувшись спиной друг к другу.

Варианты развития событий.

Они засыпают, не сказав друг другу ни слова, и наутро все забыто. На первый взгляд.

Она нежно целует его в шею и виновато шепчет: «Ты прав. Я больше не буду покупать кружевные пояса!» Он, нежно: «Ну что ты, любимая! Наоборот. Они тебе так идут!»

Он игриво похлопывает ее по попке. Она хихикает. Они занимаются любовью. На следующий день он дарит ей ярко-оранжевые шелковые стринги.

Старшая и Деточка наотрез отказались посвящать вас в тайны своего бюджета. Старшая потому, что она вообще ничего вам не рассказывает с тех пор, как живет с вашим Зятем № 2. Он вам не доверяет? (И правильно делает.) Вас это страшно раздражает. Тем более что на ваши осторожные вопросы (удержаться вы все равно не можете) Жюстина холодно отвечает, что «у них все ПРЕКРАСНО»... Нет, она НИКОГДА не ссорится со своим мужем. А в особенности из-за презренного металла... (Так вы и поверили! Даже Дева Мария и Иосиф наверняка спорили по поводу расходов на маленького Иисуса!)

Между тем вам стало известно, что Старшая, как и все работающие женщины, имеет личный банковский счет. Есть счет и у Зятя № 2; и существует еще и третий счет для общих расходов: «Дом и дети». К каждому счету прилагается карточка Visa, которой могут воспользоваться как Жюстина, так и ее муж. А потому Зять № 2 влип однажды в неприятную историю, когда, покупая себе мокасины в обувном магазине, хотел расплатиться по карточке жены. Кассирша, решив, что карточку он украл, вызвала полицию. В итоге Зять № 2 улепетывал оттуда в одних носках, а обе пары обуви остались у продавщицы.

Что касается Деточки, она весело заверяет вас, что денежные проблемы мало ее волнуют. Она вспоминает о них только в конце месяца (после 20-го). Тогда платит тот, у кого хоть что-то осталось. То есть она, Ализе, которой обожаемые родители (Любимый муж и вы) выдают некую сумму вдобавок к тому, что она зарабатывает иллюстрациями к книжкам для детей. Что касается ее возлюбленных, то все они либо студенты (им тоже помогают родители), либо безработные (опять же помогают родители), либо подрабатывают где придется, но всех их денег едва хватает на «Макдоналдс».

Как-то один из них – невыносимый сноб, – смеясь, объяснил вам, что в тяжелые времена зарабатывает писанием.

– И что же вы пишете? – заинтересовавшись, спросили вы.

– Письмо моему отцу.

Вам остается только прижать к стенке самых близких подруг.

Самые старшие из них никогда не работали (только по дому). И жили, таким образом, на те деньги, которые им ежемесячно выдавал их Господин и Повелитель «на хозяйство и на булавки». (Вы терпеть не можете этого дурацкого выражения «на булавки». Есть в нем что-то унизительное.) Поэтому их финансовое благополучие напрямую зависело от щедрости или скупости благоверного.

Потому что скупые мужчины существуют. Да, да!

Гарпагоны, которые скорее умрут, чем потратят лишнюю копейку.

У вашей подруги Жизель муж потребовал список хозяйственных трат на следующий день после свадьбы. Она подчинилась – а что делать? – и написала в расходной книге, переплетенной, под старину, черным сукном:

12 июня, понедельник

Лук-порей 2 франка 75

Картошка 7 франков 45

Мясо 46 франков 10

Абрикосы 9 франков 30

Разное 10000 франков

К счастью, у ее супруга было чувство юмора. Он расхохотался и больше никогда не требовал у нее никаких отчетов. Проявлял даже щедрость на протяжении всей их совместной жизни.

А вот другой вашей подруге Кристине муж, миллионер и скупердяй регулярно выдавал деньги на хозяйство, но... требовал расписку! Она считала, что у него невроз на почве денег – последствие тяжелого детства в интернате. До тех пор, пока при разводе он не потребовал назад все выданные суммы!

Одной из ваших сестер в мужья тоже достался крохобор, и как-то раз, когда ей осточертело препираться из-за колготок, последовав вашему мудрому совету, она схватила детский пластмассовый револьвер, очень похожий на настоящий, и приставила его к виску супруга.

– Артур, если ты немедленно не подпишешь мне доверенность на свой банковский счет, я убью тебя, – ледяным тоном сказала она.

Испуганный Артур подписал.

К сведенью: многие мужчины, которые с закрытыми глазами доверяют воспитание детей женам, ни за что на свете не назовут им даже приблизительную сумму их совместных семейных сбережений.

В результате многие женщины немножко «подворовывают».

На одном очень веселом заседании Женской Лиги вас посвятили в эту премудрость. Следует, например:

– положить деньги семейного пособия (вернее, то, что от них остается) на ваш собственный банковский счет, а не на счет «Хозяйство-Дети»;

– idem с медицинскими страховками, хотя врачи и лекарства оплачивались деньгами, предназначенными на «Дом»;

– жульничать без зазрения совести, закупая продукты, и на выгаданные деньги подарить себе шелковый шейный платочек, на который спутник вашей жизни все равно не обратит внимания. Если же случится невероятное, и он его все-таки заметит и сделает вам комплимент, стоять на том, что он очень, очень старый (платок, а не спутник жизни);

– каждый вечер спокойно вычищать все карманы и бумажник вашего благоверного, особенно если он не слишком аккуратный (как делала Моника Пантель, пока крутила роман с Одиберти);

– приобрести себе по дешевке на ярмарке в Сен-Флуре платье из обглоданного (интересно кем) бархата и заявить, что оно стоило бешеных денег, хотя вы и торговались до посинения. Потому что, оказывается и какие-нибудь жалкие трусики стоят целое состояние, а налоги просто непомерны. В таком случае торговаться вполне прилично и даже необходимо (за исключением, увы, налогов).

– А как же иначе?! – изумляются подруги и смотрят на вас как на ненормальную. – Мы все покупаем со скидками: требуем и получаем.

Вы не верите своим ушам. Вы бы никогда на это не решились.

Однако вы тоже умеете торговаться, научились еще в юности на базарах в Мекнесе. Это целое искусство.

Сначала надо внимательно осмотреть, повертеть в руках медный поднос, хотя купить вы хотите белые домашние тапочки. Продавец-араб пулей вылетает откуда-то из глубин своей лавки:

– Мечта, а не поднос!.. Настоящая медь!.. Сказочные узоры!..

– Не спорю. Сколько?

– Не дорого... Совсем не дорого!.. На всем базаре не найдешь такого чудесного и такого дешевого подноса.

– Сколько?

– Тысячу франков.

– Рехнулся? Какую цену заломил! А те белые тапочки, они почем?

– Сто франков.

– Сто франков! Так и разориться недолго! Даю пятьдесят.

– Ты хочешь моей смерти!.. Девяносто.

– Нет, пятьдесят. Я сказала пятьдесят франков.

Торговец возводит глаза к небу, взывает к Аллаху и охает:

– Восемьдесят пять... только ради тебя!

– Нет. Восемьдесят пять все равно много. Ладно, значит, не судьба. До свидания.

И вы отходите к соседней лавочке, продавец которой тоже уже бежит вам навстречу.

Первый торговец, догоняя вас:

– Вернись, красавица!.. Вернись! Отдаю за восемьдесят!

– Семьдесят пять – и так и быть, беру эти ужасные тапки.

– Согласен, семьдесят пять! Но мои дети умрут с голоду!..

Что, впрочем, не мешает ему упаковывать ваши тапки с широкой улыбкой, на которую вы отвечаете не менее широкой улыбкой. Семьдесят пять им красная цена.

Но не станете же вы ломать такую же комедию в дорогом диоровском бутике, чтобы получить десятипроцентную скидку на флакон ваших любимых духов с ароматом ландыша.

Ни у «Леклерка» ради скидки на маленькие бисквитные пирожные. Продавщица вызовет службу спасения, и ваш муж потребует у вас развод за «публичный позор».

Хотя...

Странное у вас и у Любимого Мужа отношение к деньгам.

Вы, например, всегда боялись оказаться на старости лет в нищете и окончить жизнь в жутком, вонючем приюте, вроде того, куда бабушка возила вас по четвергам, чтобы одарить пирожными и связанными вашими руками шарфами слабоумных, пускающих слюни стариков. В семнадцать с половиной вы узнали, что значит голодать. Потом вы пахали как лошадь на трех работах (вас прозвали Бульдозером); так прошло несколько лет, потом вы стали наконец прилично зарабатывать...

... и сразу же начали откладывать деньги...

... на которые купили разрушенную ферму, ставшую, мало помалу, вашим домом, – и все это...

... НЕ ЗАНЯВ НИ ГРОША.

Потому что слово «ЗАНИМАТЬ» было и остается для вас синонимом разорения и даже тюрьмы!

Вы так до сих пор и не поняли, откуда у вас этот страх. Может, сказалось то, что оба ваши дедушки были банкирами и оба разорились. Занять означает для вас платить в полтора раза дороже за машину в течение пяти лет. Потом, по истечении трех, заболеть или, еще хуже, лишиться работы и, следовательно, не выплатить долг до конца. Тогда – оп-ля! – у вас отбирают ваш «пежо», мебель распродают с молотка и, возможно, вас самих сажают за решетку, как это случилось с маркизом де Садом.

Ваш консультант в Национальном парижском банке, милейший человек, много раз пробовал объяснить вам, что такое случается только в романах, что никогда – он клянется головой своего директора! – он не отправит вас в тюрьму; но вы тем не менее продолжаете верить в худшее.

Поэтому вы очень строго отчитали вашего внука Матиаса, когда он пришел с жалобной физиономией ЗАНИМАТЬ у вас две тысячи франков на покупку мотоцикла Suzuki.

– Никогда ни у кого не занимай деньги! (В особенности на мотоцикл Suzuki.) Именно таким образом люди и попадают в американский клуб «анонимных должников».

Вы ПОДАРИЛИ ему эти две тысячи франков, потому что на собственном горьком опыте знаете, что, ДАВАЯ ВЗАЙМЫ членам вашей семьи и близким друзьям, вы рискуете с ними поссориться. У них все равно не будет денег, чтобы вернуть вам долг (вам и в голову не приходит от них этого требовать), но они просто исчезнут из вашей жизни. Вместо них с вами будет разговаривать автоответчик, или же они как-нибудь поставят вас в известность, что они находятся на грани срыва, а то и самоубийства.

Вы предпочитаете потерять деньги, чем подругу.

Есть одна арабская поговорка: «Отдашь руками – ходи ногами». У вас с этим был связан один любопытный опыт.

Однажды, возвращаясь на машине из Тулузы, вы увидели, как на обочине, возле въезда на платную автостраду, голосует некий удивительный английский джентльмен. Рыжие, закрученные кверху усы, типично английская экипировка: элегантный галстук и безупречная складка на серых фланелевых брюках, в руках роскошный кожаный кейс. Ему недоставало только котелка и зонтика, чтобы быть точной копией майора Томпсона, героя дорогого вашему сердцу Даниноса.

Вас разбирает любопытство.

Почему столь элегантный господин не в Сити, а голосует на шоссе Де-Мэр? И что случилось с его «роллс-ройсом»?

Вы останавливаетесь. Сухо отказываетесь подвезти компанию молодых голландцев в шортах, не очень чистых и совершенно непричесанных, с огромными рюкзаками за спиной и сигаретами в зубах. Сажаете кузена английской королевы. И завязываете разговор на вашем английском, который вы зубрили целый год в Йоркшире, окутанном туманом, под унылые звуки рожка.

Куда же он направляется?

В Каркасон.

Прекрасно. Вам по пути.

И... э-э... что заставило английского джентльмена голосовать на обочине шоссе Де-Мэр?

Милорд повествует вам о своих несчастьях. Он не баронет, а представитель компании по торговле отопительными приборами, работающими на солнечной энергии (вы немного разочарованы). Он продает их по всей Европе и, в частности, в Испании, Италии и Израиле. Он хочет поселиться на юге Франции, чтобы покрыть наши очаровательные крыши из красной римской черепицы отвратительными пластиковыми панелями из черного полимера. (Вы вторично разочарованы и начинаете подумывать, не выкинуть ли его из вашей маленькой красной «тойоты»). Пока он спокойно спал в поезде Париж-Тулуза, кто-то обшарил его купе и вытащил портфель со всеми деньгами, кредитными карточками и документами. Он, конечно, подал жалобу, но сейчас без документов и денег, а в консульстве ему только и разрешили, что позвонить шефу, который проводит свой отпуск в Испании и сейчас едет на своем «роллс-ройсе» (наконец-то!) из Марбельи в Каркассон, чтобы там подобрать своего подчиненного.

История несчастного англичанина, потерявшегося на юге Франции, голодного и изнывающего от жажды, не оставляет вас равнодушной.

В вас пробуждается истинно французское гостеприимство.

Вы чувствуете себя представителем Франции, и Франция не может бросить в беде иностранца, особенно гражданина нашей верной союзницы Англии и возможного кузена дорогой покойной леди Дианы.

– Давайте я одолжу вам немного денег? – предлагаете вы самым что ни на есть любезным голосом. – Тогда вы сможете пообедать и отдохнуть в какой-нибудь гостинице.

Кажется, джентльмен колеблется.

– Вы вернете мне «my money», как только встретитесь с вашим шефом, – настаиваете вы, в восторге от собственной щедрости.

– Я благодарю вас от всего сердца.

– Сколько вам одолжить?

– Сколько вы... э-э... могли бы?

Добрые дела надо доводить до конца, эта мысль вдохновляет вас. Однажды в юности вы целый день были бойскаутом, но вечером вас исключили. Как видно, это наложило на вас отпечаток:

– 500 франков?

– Гениально! Я спасен.

Подъехав к Каркассону, вы протягиваете деньги английскому джентльмену, который в свою очередь дает вам визитку, на которой вы читаете:

Herr Franz MÜLLER

Berlin

Вы ошеломлены. Задаете дурацкий вопрос (все еще на английском):

– Почему у вас визитка на немецком языке?

– Ну... потому что я немец!

– Как это?.. Разве вы не англичанин?

– Нет. Конечно нет. Я из Берлина.

– Почему же тогда вы разговариваете со мной на английском?

– Потому что вы первая заговорили со мной по-английски. А я вам ответил. Я думал, это вы англичанка.

Внезапно этот англо-немец перестает вам нравиться. Однако делать нечего, обратной дороги нет.

Вы пишете свой адрес на другой его визитке и расстаетесь друзьями.

Дома вы рассказываете о своем приключении. И проводите опрос общественного мнения. 10% считают, что герр Мюллер вернет вам 500 франков завтра же; 40% – вернет через неделю; 30% – в течение месяца; 19% – с огромным букетом цветов через компанию «Интерфлор». И только Деточка уверена, что этот фальшивый английский джентльмен жулик и своих денег вам больше не видать.

Через полгода, попытавшись написать в Берлин и не получив ответа, вы вынуждены взглянуть правде в глаза.

Деточка была права: герр Мюллер, конечно же, оказался мошенником, а вы – доверчивой идиоткой, подарившей ему 500 франков. Полезный урок, но дороговатый.

С тех пор, проезжая по шоссе Де-Мэр, вы всякий раз внимательно разглядываете всех, кто голосует у обочины, чтобы при случае отдавить ноги тому, из-за кого вы утратили веру в фальшивых английских джентльменов.

На тернистом пути экономии вас поддерживает то, что вам почти разонравилось ходить по магазинам. С тех пор как ваш размер сменился с 36-го на 50-й, шмотки не будоражат ваше воображение. Увы, это так! В юности вы были очень тоненькой, но тогда у вас не было денег, чтобы бросаться в дорогие магазины на распродажу. А теперь, когда деньги есть, продавщицы, поглядев на вас, говорят с брезгливым видом:

– Видите ли, Мадам... у нас одежда только до 40-го размера!

Вам нечего купить даже в бутике вашей дочери. Напрасно вы обращаете ее внимание на то, что как раз у дам вашего возраста... и ваших благородных размеров... обычно водятся деньги, она только возводит руки к небу:

– Сядь на диету!

Вы не выносите диет, вам начинают повсюду мерещиться молочный шоколад с орешками и повидло из каштанов.

Но вы так просто не сдаетесь и, заходя в магазин, всегда держите про запас две эффектные фразы:

– Что? Две тысячи франков за этот вот мохеровый свитерок? Он того не стоит...

Или:

– Вы понимаете, что продаете это пальто по цене хорошей машины? Какое безобразие!

И уходите с возмущенным видом, оставляя дверь открытой.

В ЛЮБОЙ обуви у вас болят ноги, за исключением матерчатых туфель на веревочной подошве. Но очень проблематично ходить в них по Парижу в разгар зимы.

Особенно если льет дождь. Туфли превращаются в мокрые лохмотья, которые, высохнув на радиаторе, деревенеют. Их можно выкидывать.

Четыре года вы носите одни и те же черные ботинки, на которых меняли подметки уже раз десять. Только им удается нигде не поранить ваши бесценные ножки. Вы хотите, чтобы вас в них и похоронили.

Вам очень нравится одна сумка Lady Dior, и вы не раз были готовы купить ее. К несчастью, у нее один чудовищный – для вас – недостаток: она без ремешка, ее нельзя носить через плечо. Но у вас уже дважды на улице вырывали из рук сумочку, которой вы беззаботно помахивали. А там было удостоверение личности, чековая книжка, кредитные карточки, ключи от квартиры, деньги и т.д. Ужас. Последующие дни вам было чем заняться: вы сражались с банком, где вам прямо говорили, что о вас думают, меняли замок (караул, слесарь освободится не раньше чем через два месяца), восстанавливали документы (длинная очередь и приличный штраф). И имели другие радости жизни.

С тех пор любимую сумочку вы носите только через плечо и так, чтобы сумка уютно покоилась на вашем маленьком животике, а вы бы еще придерживали ее правой рукой. Если кто-то толкает вас, вы тут же кричите: «Держи вора!»

Вы никогда не пользуетесь косметикой, что приводит в ужас Деточку и Лилибель. Вас страшно утомляет, когда приходится два раза в день намазывать себя чем бы то ни было с ног до головы. Зато вы заслужили похвалу дерматолога, когда явились к нему на прием:

– У вас очень хорошая кожа для вашего возраста.

Правда, он не уточнил, каков, с его точки зрения, ваш возраст...

На что вы никогда не жалеете денег.

На Марию, вашу дорогую домработницу-португалку, вы всегда готовы доплатить ей, потому что терпеть не можете домашнюю работу. Вы не умеете пользоваться пылесосом (в молодости вы освоили только веник). В тот единственный раз, когда вы попытались погладить рубашку Любимого Мужа, вы ее сожгли, и он заставил вас поклясться вашим любимым котом, что вы никогда больше не притронетесь к его одежде. Вы путаете порошок для стиральной машины с порошком для посудомоечной. Вы не хозяйка дома, а угроза обществу.

И еще одна статья расходов: книги. Вы ни за что не станете экономить на старинных книгах/изданиях (как, впрочем, и на иллюстрированных журналах). Даже ваш налоговый инспектор отчитывал вас за сумасбродство. Бесполезно. Вас все равно не остановить.

Время от времени вы способны ухнуть кучу денег на Микулет. Например, на одном аукционе вы не удержались и приобрели каменную статуэтку XVIII века – собачку, у которой недоставало левого уха и хвоста. Вы водрузили ее у подножья лесенки из нескольких ступенек, ведущей в вашу спальню. Любимый Муж был крайне удивлен.

– Ты принимаешь свою ферму за замок? – поинтересовался он не без иронии.

Вы не ответили, потому что – приходится признать – обсуждения финансовых вопросов с вашим супругом имеют тенденцию быстро перерастать в бурные разборки.

У вашего Любимого Мужа еще более странное отношение к деньгам, чем у вас.

Он одновременно и щедр, и скуп.

Скуп он потому, что так же, как и вы, знает на собственной шкуре, что такое нищета. Его отец был из провинции, но вполне обеспечен, поэтому в детстве ваш Муж ни в чем не нуждался. Потом отец разорился, и все имущество пустили с молотка. Несколько лет семья по-настоящему бедствовала: они зарабатывали тем, что кололи орехи для кондитерской фабрики. Любимый Муж начал подрабатывать где придется и не сразу устроился на приличную работу. Иногда вы вместе с волнением вспоминаете, как в молодости на пару латали картоном прохудившиеся башмаки.

А щедр он потому, что натура у него широкая.

Вот и получается, что он часто ведет себя непоследовательно.

В те далекие времена, когда можно было носить натуральный мех и не бояться гнева нашей великой национальной интеллектуалки Брижит Бардо (к слову, каким, интересно, мясом она кормит своих собак или они тоже вегетарианцы?), ваш муж подарил вам шикарное леопардовое манто «Ревийон». На ваш взгляд, цена его была запредельной.

В тот же вечер он наорал на вас за то, что, уже собираясь идти спать, вы машинально подкинули в камин еще одно полешко.

– Зачем ты переводишь дрова! – визжал он. – Черт меня дернул жениться на такой транжире!

Если вы, не дай Бог, вышли из комнаты – хоть на 45 секунд – и не выключили лампу, он вопит:

– Да выключи же свет! За него деньги берут!

Вы пропускаете все это мимо ушей, потому что каждую субботу он ведет вас в шикарный ресторан, где заказывает вам омаров, черную икру, гусиную печенку – словом, все самое дорогое.

Потом он спокойно оплачивает счет и оставляет 100 франков официантам на чай... и тут же требует у вас 10 франков для гардеробщика.

Дело в том, что у вашего супруга с мелочью настоящая мания: он утверждает, что у него нет мелочи, хотя вы слышите, что она звенит в его карманах. Ванну не дает спокойно принять:

– У тебя нет мелочи, дать на чай почтальону, который принес заказное письмо.

– Погоди, нырну, поищу на дне...

Как и вам, вашему Любимому Мужу глубоко плевать на одежду. Обычно он носит коричневые вельветовые штаны, которые ему широки, и клетчатую рубашку в стиле кантри, купленную на блошином рынке. Плюс австрийская куртка цвета хаки из плотной шерсти, которую вы ему подарили в допотопные времена. Во всем этом он похож на престарелого садовника.

А потом, совершенно случайно оказавшись возле бутика «Ланвен», он заходит туда и заказывает себе у портного черный костюм, шесть черных сорочек с воротником Мао и кашемировое пальто, тоже черное. Понимайте как хотите!..

К бутику «Карден» в пригороде Сент-Оноре, где как-то раз он назначил вам встречу, он подъехал на велосипеде в необъятном плаще черного цвета, доходившем ему до пят, с которого стекали струйки дождя, и в надвинутой на уши рыболовецкой шляпе под стать плащу. Вы с трудом удержались от смеха, наблюдая за выражением лица продавщиц, когда эдакий верзила 1,92 ростом прислонил свой велосипед к витрине и по-хозяйски вошел в их шикарный магазин, точно на свой рыболовецкий траулер.

Он присмотрел для вас роскошное – и безумно дорогое – замшевое пальто цвета фуксии, отделанное широкими полосками меха чернобурки. Оно сидело на вас божественно. Обезумев от счастья, вы бросаетесь ему на шею.

– Отлично, мы его берем, – объявляет он продавщицам. – Но с одним условием.

В бутике повисает мертвая тишина.

Так этот рыбак собирается торговаться? Будет молить о рассрочке на двадцать лет?.. Или пытаться выменять пальто на тонну выловленного им тунца?

– Я хотел бы, – говорит с улыбкой Любимый Муж, – чтобы месье Карден изготовил мне накладные усики из меха чернобурки, на тот случай когда мы с женой будем появляться вместе. Цена значения не имеет.

Старшая продавщица, поначалу ошалев, быстро взяла себя в руки:

– Ну конечно, месье! – сказала она любезно, прекрасно понимая, что только англичане – оригиналы от природы – и очень состоятельные французы могут позволить себе такие причуды.

Вы так никогда и не узнали, что подумал по этому поводу господин Карден.

Усики из меха чернобурки, упакованные в шелковую бумагу, перевязанную красным бантом, были вам доставлены вместе с пальто.

Любимый Муж ни разу их не надел, к вашему большому сожалению.

– Ты был бы похож на танцора танго... Мы были бы потрясающей парой! (Вы обожаете танго.)

– Ну нет! Я не альфонс. Я только пошутил: хотел посмотреть, не выставят ли меня из магазина, как клошара. Оказалось, деньги могут все... Печально!

В один прекрасный день усы исчезли из шкафа. Вы грешите на Мельхиора, небось, красуется в них перед зеркалом, пока вы ходите по магазинам, правда, сам Мельхиор категорически все отрицает.

В вашей семейной жизни есть одна финансовая «проблема», которая вас не радует. С тех пор как вы поженились тридцать восемь лет назад, Любимый Муж каждый месяц выдает вам одну и ту же сумму денег на хозяйство. Да! Одну и ту же сумму вот уже тридцать восемь лет!

И тридцать восемь лет назад этих денег хватало с избытком и на няню, и на домработницу... Вам казалось вполне естественным, что ваше семейство содержит Любимый Муж, хотя сами вы всегда тоже работали. Мужчина должен быть кормильцем – в таком антифеминистском духе вы были воспитаны. (Но никогда не признавались в этом в Женской Лиге, иначе вас сию же минуту оттуда бы исключили).

Однако сейчас этих денег с трудом хватает на плату за квартиру и на домработницу.

Вы горестно сетуете на этот факт своему мужу раз в два-три месяца.

– Знаешь, за тридцать восемь лет лук-порей подорожал в три раза!

– ...Плевать! Ненавижу лук-порей.

– Я еле свожу концы с концами.

– Сожалею, но я не могу давать больше при моей зарплате.

– Что за бред! Ты же хозяин! Вот и повысь себе зарплату...

– Наш бухгалтер трепло, в ту же минуту все мои служащие будут в курсе, и придется повышать зарплату всем. Фирма разорится!

Вы не верите ни одному слову, но все еще не изобрели способа выудить несколько лишних франков из этого упрямого жмота!

Разве что... потихоньку связаться с каким-нибудь профсоюзным лидером и подбить его на организацию забастовки с целью всеобщего повышения зарплаты...

Но на это вам трудно решиться.

Тем более что ваш Гобсек, верный себе во всем, компенсирует это ежемесячное безобразие роскошными подарками.

Очаровательный, похожий на игрушку красненький внедорожник «тойота», чтобы вы могли наслаждаться загородными прогулками.

Бассейн в Микулете, сделанный по его проекту, а потому какой-то невообразимой формы. Вы бы, конечно, предпочли прямоугольный бассейн, выложенный камнями и мозаикой! Но ваш дорогой муженек отклонил это предложение презрительным «Какие же у тебя мещанские замашки!», и вам пришлось заткнуться.

Он также подарил вам – на ваше пятидесятилетие – какой-то хитрый спортивный тренажер, напоминающий средневековые устройства для пыток. Вам не доставило никакого удовольствия напоминание о том, что возраст начинает влиять на вашу фигуру, и вы спустили эту адскую машину в погреб. Любимый Муж обнаружил это и потребовал объяснений.

– Знаешь, я как Уинстон Черчилль. У него однажды спросили, как ему удается держать себя в такой отличной форме, и он ответил, закуривая сигару: «No sport!»

Как и все, ваш Господин и Повелитель выбирает подарки, которые нравятся ему самому, но совершенно не обязательно вам. То, что нравится вашему мачо, должно приводить вас в восторг.

Например, пара безобразных современных, изогнутых и позолоченных подставок для дров, для большого старинного камина в Микулете.

Вы с энтузиазмом благодарите супруга (бабушка хорошо вас воспитала, да и благие порывы надо поощрять). И припрятываете эти страшилки на чердаке.

Увы! Любимый Муж начеку.

– А где подставки, которые я тебе подарил? Знаешь сколько я за них заплатил?

Вот уж чего вы совершенно не выносите в вашем Любимом Муже, так это намеки на стоимость подарков. Вы пожаловались Лилибель на его бестактность, но она дала понять, что ее сын получил отличное воспитание.

Что же до подставок, вы отвечаете Любимому Мужу, что вы их спрятали в надежное место и не станете ими пользоваться, пока жив ваш отец.

– Не вижу никакой связи, – удивленно замечает он.

– Все очень просто. Наши теперешние подставки подарил мне pater familias. Это наши семейные подставки, и он очень расстроится, если, придя в гости, не увидит их в нашей каминной.

Однако ваш бедный любимый отец все же умер.

Вам казалось, что Любимый Муж совсем забыл о своих подставках, но вот как-то за обедом, лакомясь гусиным паштетом, он вдруг нахмурил брови и в упор посмотрел на камин:

– А разве я не дарил тебе несколько лет назад великолепные подставки?..

– Э-э... Да... Но те, которыми мы пользуемся сейчас, подарил мне мой бедный отец незадолго до смерти, и, когда я смотрю на них, я думаю о нем.

Нельзя же упрекать дочь в том, что она дорожит воспоминаниями о своем покойном отце.

– А что ж мы тогда сделаем с моими подставками? – осведомляется ваш супруг... – Паштет восхитителен.

– Да. Я нашла новую бакалею, совершенно замечательную... Мы могли бы подарить их Жюстине на Рождество

– Прекрасная мысль!

Увы! Старшая тоже не оценила эти подставки. Она потихоньку попросила у вас разрешения передарить их своей свекрови. Свекровь торжественно презентовала их своей внучатой племяннице. И так подставки путешествовали из семьи в семью... И через пять лет каким-то невероятным образом вернулись к вам. Вы их очень красиво упаковали и подарили месье Луи из Микулета, который вроде бы пришел от них в восторг и заявил, что поставит их у себя в спальне. Вроде бы от подставок вы отделались навсегда. Слава богу!

Глава VIII. ПРАЗДНИКИ

Просто любить – этого мало. Любовь надо проявлять. Устраивать праздники. И дарить подарки.

В вашей семье по этому вопросу существуют три точки зрения.

Первая – поздравлять всех с днем ангела. Даже если этого ангела не существует.

Так Ализе самовольно назвала 8 июня, день Святого Медара, днем блаженной Ализе, под предлогом, что Медар был очень великодушным святым, «даже по отношению к лентяям». А также потому, что семейные кошельки, опустошенные перед рождественскими праздниками, успевают к тому моменту пополниться, и надо ловить момент, пока они снова не похудели в преддверии летних каникул.

Но при этом Деточка, с тех пор как ей исполнилось двадцать, отказывается праздновать свой день рождения и даже принимать по этому случаю какие бы то ни было подарки, которые якобы надрывают ей душу. Она предпочитает провести этот день в постели у себя в комнате, с опущенными шторами и выключенным автоответчиком. Говорит, что обдумывает «Мысли» Паскаля. Но вы не можете отделаться от подозрения, что она просто дрыхнет. Расстроенная, что постарела еще на один год.

Лилибель с ней солидарна. Малейший намек на ее возраст поссорит вас с ней месяца на три. Ваш супруг, ее сын, так и остался в неведении, что его мать омолодила себя на три года: во всех личных документах последняя цифра в дате ее рождения заменена с единицы на четверку.

Вторая точка зрения.

Дедушка Жюль. Он ненавидит свое имя, находит его не слишком эффектным, более подходящим какому-нибудь юнге, чем морскому офицеру в больших чинах. Никто не смеет пикнуть 12 апреля, в день святого Юлия (папа римский с 337 по 352 год).

Третья точка зрения.

Ее разделяют остальные члены семейства, которые с нетерпением ждут благословенного дня, когда на них со всех сторон посыплются подарки, цветы, сладости и пожелания.

Вы входите в число этих последних. Впрочем, вы, как и дедушка Жюль, ненавидите свое имя. Вы стали упрекать за него родителей, как только пошли в школу, где вам немедленно дали кличку: Николь Бледная Моль. Папа ворчал, что вас не назвали Сефиз, по его, папиной, семейной традиции, тогда бы ваша кличка была Сефиз – вот ваш девиз (это имя получила ваша шестая сестра). Мама вам объяснила, что Николь происходит от греческой Ники и означает Победа. Все дело в том, что вы были зачаты на Мальте, после грандиозного матча по поло, в котором французская команда из Северной Африки, капитаном которой был ваш отец, в то время бойкий кавалерийский лейтенант, разгромила британцев. Лились потоки шампанского. И через девять месяцев родились вы. И хотя вы обожали своих родителей, поло и шампанское, все это было слабым утешением. Тем более что святой Николь вообще не существует (если только вас не считать). И приходится, начиная с 1 декабря внушать всем по очереди, что преподобный Николай – ваш небесный покровитель: «Святой Николай... шестое декабря... Тра-ля-ля... шестое декабря... святой Николай, который так любит шоколад...»

Увы! Как раз приближается Рождество – самое время для подарков (которые закуплены заранее), и в карманах – ни гроша. Вы можете рассчитывать только на два букетика анемонов, приобретенных дочерьми впопыхах на рынке (они увянут на следующий же день) и на розовые азалии в большом горшке от вашего супруга. Вы благодарите его нежными поцелуями и только один раз за 38 лет вашей совместной жизни решились признаться, что ненавидите азалии. Но обожаете орхидеи.

– Орхидеи? Что за странность! – пробормотал ваш супруг и тут же позабыл об этой странности навсегда.

Несмотря ни на что, вы довольны (азалиями и анемонами). Потому что цветы – определенно ваша слабость. И даже страсть. Вы с легкостью заказываете у шикарного и к тому же милого продавца цветов очаровательные букеты для дочерей, подруг, сестер и любимой вами консьержки. Но себе не купите и шести маленьких роз. Такой траты вы себе позволить не можете. Это грех. Возможно, на вас в детстве повлияли монахини, которые предназначали цветы только Господу? Или вы просто не можете видеть, как они увядают?.. (Фрейд, на помощь!)

Впрочем, одно из ваших самых лучших воспоминаний еще со времен войны, когда вы жили с матерью в Марокко, – это поездка по вторникам на так называемой «карросса» (старой телеге, запряженной тощей клячей и управляемой таким же тощим кучером-арабом) на цветочный рынок в арабском квартале, откуда вы возвращались с кипой роскошных благоухающих цветов и украшали ими весь дом.

Однажды к вечеру ваш несимпатичный Отчим № 2 (по кличке Ворчливая Горилла) попросил маму срочно явиться в резиденцию (местопребывание губернатора), чтобы украсить гостиную, где генерал Кларк со своими офицерами – они только что высадились в Северной Африке (после того, как бомбили ваш монастырь) – неожиданно решили отобедать с представителем Франции.

На цветочный рынок идти было поздно. В полной растерянности мама уставилась в окно – и вдруг вскрикнула от радости. Все улицы были усеяны очаровательными маленькими желто-солнечными цветочками, похожими на лютики. Вас поспешно отправили их собирать, потом ваш отчим украсил ими обеденный стол, разложив в стеклянные пепельницы.

Когда все было закончено – успели прямо к обеду – вы с мамой отошли в сторону полюбоваться творением собственных рук.

И у вас вырвался крик ужаса. С заходом солнца цветочки золотистого цвета закрылись и стали похожи на желтоватые зубочистки, воткнутые в зеленый мох. Ворчливая Горилла сначала с яростью набросился на маму, а потом объяснил немного удивленному генералу Кларку, что это очень редкие цветы, которые растут только в Марокко и называются «магрибские спички», они якобы приносят удачу, потому что, закрываясь, возвещают о дожде, всегда долгожданном в этих жарких краях. Американский генерал был в полном восторге от известия, что ему так повезло. К сожалению, сколько он потом ни спрашивал про «магрибские спички», никто не понимал, о чем он толкует.

По заведенному у вас обычаю, только дети в свой день рождения получают торт со свечками по количеству их лет. Взрослым же вы вежливо втыкаете в торт одну-единственную белую свечку, символ следующего года.

Перед вашим днем рождения трое ваших внуков по традиции обязательно спрашивают хором:

– Сколько тебе лет, бабушка?

На этот вопрос вы тоже по традиции весело отвечаете:

– Бабушке, как всегда, 20 лет!

(Если бы это было правдой!)

Другие праздники: Мам, Пап, Бабушек, Влюбленных (день Святого Валентина) и т.д.

После голосования (на котором только Зять № 2, обожающий семейные торжества, не согласился с общим мнением) и под давлением Любимого Мужа ваше семейство постановило не отмечать эти «коммерческие праздники», специально придуманные флористами, кондитерами, ювелирами для выкачивания денег.

Что касается вас, то вы были в восторге оттого, что с ваших плеч свалилась подготовка еще к четырем праздникам (их и без того уже семнадцать).

Но вот школьные учителя придерживаются другого мнения.

И потому уже в феврале они призывают своих учеников «проявить любовь к родителям», а именно: своими неумелыми ручонками мастерить из макарон, раскрашенных всеми цветами радуги, всевозможные цепочки и браслеты, или вылеплять из теста ярко-розовые пепельницы с отпечатками их пальцев, или рисовать свою дачу в виде странного дома с семнадцатью дымовыми трубами и без единой двери (вы предпочитаете не знать, что думают по этому поводу детские психологи), или украшать стаканчики из-под йогурта марками, украденными с вашего письменного стола, чтобы потом преподнести их вам же в качестве подставки для карандашей и т.д. Всю эту дрянь родители вынуждены принимать с восторгом, осыпая свое чадо нежными поцелуями, и с благоговением прятать от посторонних глаз на антресолях.

Матиас и Эмили переросли это «ребячество», они берут заранее деньги в счет карманных расходов (никогда их не возвращая) и преподносят вашей Старшей коробку шоколада из супермаркета (самого дешевого).

«С праздником Мам, мамочка!»

Жюстина не любит шоколад. (Неслыханно, да?) Она подсовывает эту коробку вам: «С праздником Мам, мамочка!» – но вы опять на диете и потому отвозите ее Лилибель, от имени ее сына. Сам он категорически отказывается подарить матери даже четки из вишневых косточек.

– Никогда! – кричит он каждый год. – Это дурацкий праздник, не настоящий.

Это вовсе не мешает Лилибель блаженно заглатывать шоколадки, одну за другой, причмокивая от удовольствия. И не толстея при этом ни на грамм. Счастливая, да?

Деточка отделывается двумя-тремя фразами по телефону:

– Я все-таки поздравляю тебя с этим идиотским праздником, иначе ты подумаешь, что я тебя не люблю, и будешь хныкать.

– Я никогда не хнычу! – возмущаетесь вы.

– Нет, хнычешь, про себя.

Это правда. И пусть те, кто никогда «не хныкал про себя», первые бросят в вас камень.

Остается всем праздникам праздник – Рождество.

В жизни Старшей это настоящий дурдом.

Когда Жюстина развелась с Раулем, отцом Матиаса и Эмили, она сообщила вам, что они с мужем торжественно поклялись сохранить дружеские отношения и избавить детей от страданий (насколько это возможно) из-за развода родителей.

Однако не все оказалось так просто. Во-первых, Зять № 1, известный журналист, колесит по всему свету и поэтому часто не выплачивает алименты к сроку. Жюстина бросается к своему сотовому и звонит своему бывшему даже на другой конец света, чтобы напомнить, что у ЕГО детей обед ровно в половине первого и за него надо платить. Они отчаянно ругаются друг с другом по мобильникам, она – находясь в Париже, он – в Монголии. Деньги наконец приходят. Наступает затишье.

И во-вторых. Через месяц после того, как Зять № 1 съехал от Жюстины (ночью, украдкой, чтобы не видеть рыдающих детей) и переселился в роскошную пятикомнатную квартиру (слишком большую, слишком дорогую – так оценила ее моя Старшая, но Рауль, оказывается, отвел две комнаты Матиасу и Эмили, чтобы они проводили у него выходные... Так!), у него обосновалась пресловутая Одиль.

Эта дама, настоящая акула, вышла наконец из подполья, где провела не один месяц, и взяла дом в свои руки. К большому огорчению ваших внуков, которые собирались «отрываться у папы на полную катушку», и Жюстины, которая в глубине души собиралась и далее руководить жизнью бывшего супруга, даже на расстоянии.

Обе женщины тут же возненавидели друг друга, но продолжали лицемерно любезничать.

И вот наступило первое Рождество после развода.

В начале декабря Старшая позвонила отцу своих детей:

– Хочу тебе напомнить, что в этом году мы отмечаем Рождество у моих родителей, и мама, как всегда, ждет тебя, – спокойным голосом сообщила она ему.

– То есть?.. Мы же в разводе...

– Ну и что? Почему, собственно говоря, дети должны праздновать Рождество без отца? И потом, ты прекрасно знаешь, что мама тебя обожает.

– Но там же будет твой муж?

– Не муж, а бойфренд. Я сыта по горло семейной жизнью, и у меня нет никакого желания снова выходить замуж. Но это вовсе не означает, что мы с Бенуа не любим друг друга – напротив. И дети его обожают. А он – их и готов ради них на все. Ты должен быть ему за это благодарен.

– Да, я очень признателен этому человеку – он святой! И все же хочу тебе напомнить, что и у меня есть родители, возможно, они тоже хотели бы увидеть внуков на Рождество.

– Мама им уже позвонила. Все улажено. Рождественский ужин будет у нас, а Новый год – у вас. На будущий год – наоборот. Давай! До 24-го... Пока!

Она повесила трубку. Бывший муж, чертыхаясь, сделал то же самое.

– Кто это? – спросила Одиль, прослушавшая весь разговор от начала до конца.

– Моя бывшая жена. Просто напомнила, что вечером 24-го будет рождественский ужин с участием детей у ее родителей.

– У твоих бывших тестя с тещей!

– Да... Да! У них.

– И ты собираешься туда пойти?

– Хм... да. Ради малышей, понимаешь.

– А я?

– Что ты?

– Где я встречу Рождество? Одна, под мостом?

– Хм... нет. Уф. Ты пойдешь со мной.

– К твоим бывшим тестю и теще с твоей бывшей женой, которая ненавидит меня, всем своим видом выражая смирение? И вообще, почему бы нам самим не взять твоих детей? Отец ты или нет? Имеешь право.

– Да, конечно. Но это верный скандал, а мне лень ругаться. Да к тому же Матиас и Эмили обожают сводного брата Аттилу и отчима тоже, этого дурачину-дантиста, они не захотят справлять Рождество без них.

– Господи, какая канитель!

– Се ля ви, милочка. Нормальная современная семья.

– Понимаю. Я же не идиотка. Но, по-моему, это перебор... И вообще праздновать Рождество старомодно. Знаешь, я, пожалуй, останусь здесь одна, с телевизором и бутылкой шампанского.

– Дело твое, дорогая.

– Так значит, тебе наплевать, пойду я или нет? Ну и гад же ты!

Одиль разрыдалась. Рауль, чувствуя себя виноватым, стал ее успокаивать. Зануда наконец сдалась и решила пойти на Ваш замечательный рождественский ужин.

Ни вас, ни Старшую это решение в восторг не привело. Сейчас же начались споры. Надо или нет класть ей подарок под елку?

– Никогда! Я ни копейки не потрачу на эту мерзавку! – вопила Жюстина.

– Если уж приглашаешь к себе кого-то, надо вести себя прилично. Иначе не стоит и приглашать, – поучаете вы дочь.

– Я лично ее не приглашала! – отвечает Старшая. – Это Рауль навязывает нам свою проститутку.

– Ладно... Подарком займусь я, – решаете вы. – А то ты способна подлить ей серной кислоты в духи...

Через три дня случается еще одна маленькая катастрофа.

Родители Одиль очень надеялись, что к ним на рождественский ужин придет дочь в сопровождении своего «жениха» Рауля и его детей.

Вы объединяетесь с матерью Зятя № 1 против новоиспеченных родственников, которые мешают вашим семейным планам. Что это вообще за люди – ни вы, ни ваши внуки их в глаза не видели. Не говоря уже о том, что и Одиль мы почти не знаем, уточнила мама бывшего мужа Жюстины, и она официально живет с моим сыном только один месяц.

– Не берите в голову, – усмехнулась Старшая, – я хорошо знаю вашего сына, такая связь долго не продлится.

Родители Одиль, скрепя сердце, согласились устроить рождественский ужин с королевским пирогом6 января. И хватит о них!

Наступает время, которого вы боитесь больше всего – время покупать подарки. И дело не в том, что вам придется потратить кучу денег, главное – найти для каждого члена вашего семейства то, что действительно доставит ему удовольствие. Никаких идей, у вас в голове засуха, как в Сахаре. У ваших близких еще хуже.

Любимый Муж (очень уставшим голосом, как будто вы предлагаете ему пробежать нью-йоркский марафон):

– Что я хочу на Рождество? Да ничего. Я совсем ничего не хочу.

(И все же он скорчит гримасу, если ничего не получит!)

Старшая: На твое усмотрение, мамочка.

Вы: Но все-таки?

Старшая (неожиданно вдохновившись): Я видела очень миленький синий костюмчик, в предместье Сент-Оноре (Ах! Сент-Оноре, это так дорого!). Но имей в виду: юбку надо брать 36 размера, пиджак – 38- го, объем груди – 95 см.

Вы: Поняла. А Бенуа?

Старшая: Что угодно. Он не привередлив.

Вы: Тогда галстук.

Старшая: Ты уже дарила ему галстук в прошлом году.

Вы: Обожаю покупать галстуки. А твой папа носит только воротники а-ля Мао, и я чувствую себя обделенной.

Старшая: Так и быть, покупай галстук.

Вы: А детям?

Старшая: Спроси лучше у них. Это их дела.

Матиас (вежливо): Что тебе понравится, бабуля.

Вы: Это очень мило с твоей стороны. Но подарок все же должен понравиться тебе.

Матиас: Тогда ОРБ.

Вы: Что это, ОРБ?

Матиас (убитый вашим невежеством): Велосипед- вседорожник.

Вы: Черт! (Вы подозреваете, что этот АТБ стоит бешеных денег.)

Матиас (которому понятно, почему вы чертыхаетесь): Можешь объединиться с Бенуа. Я уже говорил ему про велосипед.

Бойфренд Жюстины очень обрадован возможностью купить АТБ пополам со мной. Вы идете выбирать его вместе. В магазине маленькая девочка кидается к Зятю № 2, с гордым видом останавливается перед ним, широко раскрывает рот и издает: «Ааааарррррргггггггххххх»...

Зять № 2 не удивлен. В отличие от вас. Он наклоняется к девочке, изучает ее зубы и глотку.

– Можешь закрыть рот, моя дорогая. Все в порядке, – говорит он ей ласково.

И поворачивается к вам, с улыбкой:

– Это одна из моих маленьких пациенток.

Все правильно, ведь Зять № 2 – зубной врач.

Велосипед приобретен, и возникает проблема. Куда его спрятать? Ваши внуки, горя нетерпением скорее посмотреть свои рождественские подарки, наверняка перероют всю квартиру. Остается только спрятать их на лестничной площадке в служебных клозетах, которые обычно используются как подсобные помещения, несмотря на категорический запрет домуправа. К черту домуправов!.. Но они (клозеты) запираются только изнутри. Вы вызываете слесаря.

– Зачем закрывать туалет снаружи? – удивляется он.

– Чтобы запереть там моего мужа, если он мне изменит.

– Ха, так бы и сказали! – радостно отвечает слесарь. – Вот об этой шутке я, пожалуй, не стану рассказывать жене.

Во всем предместье Сент-Оноре не осталось и в помине костюма синего цвета, ни вам 36-го размера юбки, ни 38-го размера пиджака, ни 95-го объема груди.

Вы решаете пойти в «Виттон» и купить Старшей сумку. Дороговато! Но ваша любимая Жюстина заслужила хороший подарок.

Вы уверенно входите в магазин. И тут же делаете шаг назад. В бутике столпотворение, яблоку негде упасть и страшная суета, да к тому же одни японцы. Даже у продавщиц раскосые глаза, и лопочут они тоже на языке самураев! Такое впечатление, что вы попали в Токио! Но вот наконец бледнолицая продавщица: вы спасены! Вы бросаетесь к ней.

– Вы мне не поможете? Похоже, мы здесь с вами единственные француженки.

– Я не француженка – улыбаясь, отвечает она с едва заметным акцентом, – я бельгийка, а мой муж и мои дети – японцы.

Тем хуже. Вы хватаете сумочку «Виттон», которую одно создание из Страны восходящего солнца пытается у вас отнять, восхищенно попискивая.

И вы не выдерживаете.

У вас есть ужасный недостаток. (Господи! Еще один!) Как и Любимый Муж, вы покупаете только те вещи, которые вам нравятся. И довольно часто вам трудно с ними расстаться. Вот и сейчас. Вы не в силах устоять и покупаете две сумки: для дочери и для себя. Последствия: большая прореха в вашем бюджете по статье «Рождественские подарки». Вы лицемерно утешаете себя: мол, вы никогда ничего не покупаете себе в конце года. Имеете же вы все-таки право немножко себя побаловать? Ведь вы знаете, что найдете в вашем черном башмаке под елкой: ароматизированные свечи. Ваше маленькое семейство знает об этом вашем пристрастии. Конечно, очень подходящий подарок: недорогой, легкодоступный. Короче, вы получаете столько свечей, что можно задымить пол-Парижа.

Теперь вы бежите в «Гермес», чтобы купить шейный платочек для Лилибель. Клянетесь себе (осеняя себя крестом) больше не поддаваться соблазну и не пополнять вашу коллекцию еще одним платочком. В знаменитом магазине натыкаетесь на толпу японцев из «Виттона»: они плотным кольцом окружили прилавок со сказочными шелковыми платочками. Сколько вы ни кричите: «Разрешите пройти!.. Извините...», сколько ни толкаете азиатских джентльменов, пытаясь протиснуться сквозь стену из кимоно – толку никакого! Тогда вы меняете тактику. Выбираете почтенную даму с раскосыми глазами и ухитряетесь незаметно ущипнуть ее за левую ягодицу, плоскую и низкую. Она пронзительно вскрикивает, поворачивается и влепляет пощечину стоящему рядом с вами не менее почтенному самураю в очках, который выражает свое недоумение таким же пронзительным визгом. Воспользовавшись этой суматохой, вы чуть ли не на четвереньках пробираетесь между ними, хватаете с прилавка два прелестных платочка и исчезаете (заглянув по дороге в кассу). Да-да! Вы опять не устояли, и ваша коллекция пополнится еще одним платком.

Прореха в вашем бюджете превращается в пропасть. Ваш милейший финансовый инспектор из БНП (Национальный парижский банк) прочистит вам мозги (вашему супругу на это наплевать). Но вы в восторге от покупки, и Лилибель платочек тоже понравится, впрочем, вы обязательно скажете ей:

– Вы всегда можете его поменять, если что.

И она это сделает.

Вам это обидно. Вы льстите себя надеждой, что обладаете отменным вкусом (к тому же вы еще и тщеславны), и Лилибель нанесет очередной удар по вашему самолюбию.

Вы несетесь в «Кристиан Лакруа», на другой конец предместья.

Бездна японцев. Прорва японок. Не протолкнешься. К счастью, недалеко отсюда есть чудесный небольшой магазинчик, где продаются недорогие, но очень милые украшения. Кошмар, ужас! Автобус, прибывший из Токио, уже успел остановиться напротив. Ничего, вы снова меняете тактику! Вы врываетесь в магазин с криком «Kaji! Kaji!» (что означает: «Пожар! Горим!») Японцы бросаются к выходу, толкаясь и вопя, – к изумлению продавщиц. Вы остаетесь в магазине в полном одиночестве и можете теперь спокойно заняться поиском сережек с камешками любимого цвета Младшенькой. (Она с удручающей регулярностью теряет одну сережку, вы не хотите знать, при каких обстоятельствах это случается, но подозреваете, что во время отчаянных любовных игр).

Увы! Крестики все еще в моде. Да с годами вы стали агностиком, но в глубине души остаетесь христианкой, и поэтому вы против того, чтобы символ смерти Христа использовали в качестве украшения. Вы строго излагаете свою точку зрения продавщице, но ей на все это совершенно наплевать, и она принимает вас за придурочную. К счастью (а время идет), вам попадается голова быка на длинной цепочке, что наверняка понравится вашей драгоценной доченьке.

А она сама в этот момент носится по этажам «Галери Фарфуэт», в ее руках – груда пакетов, а в сумке – пустая карточка Visa. Как-то раз Ализе не смогла получить деньги по карте и осталась без гроша в кармане. Ей пришлось просить милостыню на улице (изнемогая под тяжестью пакетов), чтобы купить билет в метро. Один господин, совершенно лысый, но вполне приличный с виду дал ей билет и предложил проводить ее до дому, взяв у нее половину пакетов. Эта сумасшедшая согласилась. Подойдя к дому, мужчина сделал попытку проследовать за ней в лифт. Чтобы избавиться от него, Деточка принялась вопить: «Насилуют!», на ее крики выбежал муж консьержки с молотком в руках. Мужчина скрылся в ночи, дав, наверное, себе клятву никогда больше не тратить свои силы на вздорных дамочек.

Пока все в порядке! Но вы забыли о галстуках для своих зятьев.

Не чувствуя под собой ног, вы возвращаетесь в «Ланвен», где уже сегодня побывали, и выбираете там два великолепных галстука. Но потом вам приходит в голову, что дарить одинаковые подарки бывшему зятю и настоящему не совсем прилично.

Тогда вы решаете подарить Зятю № 2 еще и шейный платок, под цвет галстука. Блестяще! Готово, два подарочных пакета! Тьфу ты черт! Торопясь поскорее разделаться с покупками, вы забыли надписать подарки. И ваш бывший зять получит галстук и платок, а № 2 – только галстук. Старшая придет в ярость и, оставшись с вами наедине, она в очередной раз накинется на вас за то, что вы больше любите ее прежнего мужа. Вы будете настойчиво это отрицать, но заметите ей между прочим, что нет такого закона, который обязывал бы тещу любить своих зятьев. Единственно, что вы не станете отрицать, так это то, что вы становитесь старой маразматичкой.

И это, наверное, правда.

Символ этого года – белый камень. И вы знаете, что преподнести Любимому Мужу. Как правило, это очень и очень сложно – выбрать ему подарок. Он не пьет. Не курит. Больше не носит галстуки. Он прочел все на свете книги. Он получает от «своих» авторов безумное количество письменных принадлежностей, в том числе пять ежедневников, которые он забывает в ящике письменного стола и только в марте раздает членам своей семьи, когда у всех уже есть свой собственный ежедневник.

Месяца два назад он пожаловался, что замерзает по вечерам в своем хлопчатобумажном халате, особенно в Микулете – отопление там все же не городское. Решено: вы купите ему красивый фланелевый халат.

В «Ланвене» вы поинтересовались, сколько стоит такой халат. И чуть было не упали в обморок. Какой там галстук! Или два галстука!.. И даже с шейным платочком. Халат (увы, очень красивый) вам не по карману.

Вы прыгаете в такси (ваши ноги распухли в два раза) и мчитесь в китайский магазин на бульваре Сен-Жермен. Чудеса! Тут есть очень красивые фланелевые халаты. Проклятье! Они шиты на карликов. И едва прикроют задницу вашего супруга-верзилы, он будет жаловаться, что самые благородные части его тела выставлены на сквозняк. Вы делитесь своими опасениями с продавщицей. С любезностью, которой могли бы позавидовать многие француженки, она обзванивает все китайские магазины Парижа. Ура!.. В магазине на бульваре Осман остался один халат размера XXL. Вы просите отложить его для вас, опять прыгаете в такси и не без помощи вашего ангела-хранителя, который за сегодняшнее утро, наверно, износил, сопровождая вас, три пары крыльев, вырываете заветный халат из рук другой замужней дамы – видно, у нее муж тоже дылда.

Але-оп! Вы вновь в такси и мчитесь во «Фнак» за вашей последней покупкой – за книгами.

По пути (вторая ваша остановка) выскакиваете, чтобы купить косметичку, о которой мечтает Эмили. Ваша внучка очень долго верила в Деда Мороза. Однажды она вам с грустью сказала: «В школе нас только двое, кто верит в Деда Мороза, – учительница и я».

Она всегда отправляла письма, только не дедушке с бородой, а жене Деда Мороза. Вы спросили у нее почему.

– Потому что мамы заботятся о детях и вообще обо всем! – ответила она.

Вы были очень горды. В вашей феминистской семье подрастает достойная смена.

Вы заходите во «Фнак», уже обвешанная пакетами и прихрамывая, хотя перед выходом из дома предусмотрительно надели кроссовки. Которые никак не подходят к вашей меховой куртке и черным брюкам. (Вы давно усвоили: чем шикарнее магазин, в который вы собрались, тем шикарнее вам нужно одеться, если только вы не взбалмошная миллиардерша. Иначе продавщицы, эдакие фифы, на вас и не посмотрят.)

Во «Фнаке», вы отыскиваете очень красивый альбом с парусниками – для контр-адмирала (трубками его и без вас завалят. Так, дело сделано!) и хватаете лауреата Гонкуровской премии за этот год – для Одиль (не слишком удачный «Гонкур» в этом году, но тут уж ничего не поделаешь...).

Еще одна проблема: во «Фнаке» считается в порядке вещей продавать вам книги, даже те, что вы приобретаете в подарок, в обычном пакете, а не в подарочной упаковки. Хотя вы считаете, что книга один из самых лучших подарков на свете. Однажды вы даже написали жалобу по этому поводу в дирекцию магазина.

Неужели ваша жалоба сработала? Во всяком случае, сейчас за отдельным прилавком ваши книги можно упаковать в красивую подарочную бумагу, со смешным бантиком. Но так как человек – создание противоречивое, подумав, вы решаете отказаться от этой услуги. Во-первых, опять нужно стоять в очереди, а вы это ненавидите, тем более что вы уже выстояли у кассы. А во-вторых, вам хочется посмотреть альбом с парусниками, прежде чем дарить его дедушке Жюлю.

Вы обещаете себе вернуться во «Фнак» в январе и написать еще одно послание в дирекцию: пусть они разместят у себя в магазине рекламный плакат «Дарите книги круглый год». И почему только на Рождество книги надо красиво упаковывать?

(Должно быть, у вас с дирекцией «Фнака» телепатическая связь. В магазине вдруг объявляют, что в отделе упаковки – где опять-таки всегда очередь, – теперь к услугам покупателей оберточная бумага, из которой они сами могут сделать нужную им упаковку. Вперед, господа из «Фнака», проявите благородство в наше трудное время массовой безработицы: наймите кого-нибудь на эту нетрудную работу. Подпись: писатель и читатель, который не умеет заворачивать подарки).

Упакованные или неупакованные, но подарки куплены.

Почти все. Теперь не забыть 24 декабря утром купить сто грамм креветок покрупнее для Мельхиора.

Когда вы спросили его, что он желает получить на Рождество, Мельхиор тут же вам ответил:

– Мышку.

– Как так, мышку? У тебя уже есть три мышки.

– Да, но они игрушечные. Я хочу белую мышку, которую можно съесть. Их полно на набережных.

– Какой ужас! Ты хочешь сожрать маленькую живую белую мышку, а сначала долго терзать ее своими когтями. Ты – чудовище!

– Кошки для того и существуют, чтобы есть мышек. Ты же глотаешь устриц, которые еще шевелятся.

– Но они не визжат, как полевые мыши, которых ты ловишь на даче... и подкидываешь мне в постель.

– Я думал, тебе это нравится.

– Обманщик! Ты прекрасно слышишь, как я кричу от страха!.. Нет уж, я подарю тебе красивую цепочку.

– Ни в коем случае. Я свободолюбивый кот.

– Ладно, тогда креветки.

– О'кей. Согласен.

Вы снова полчаса стоите на остановке такси с дюжиной пакетов в руках. В компании других нагруженных покупками женщин, похожих на ломовых лошадей. И тут вы начинаете жалеть, что вы не японка. Мимо вас то и дело проезжают автобусы с косоглазыми туристками, отдыхающими в роскошных удобных креслах.

Наконец вы дома!

Бросаете ваши пакеты у входа.

Садитесь на пол.

Скидываете кроссовки с ваших измученных ног. И...

...о горе!

Вы забыли купить подарок Аттиле, вашему дорогому внуку.

...Забыли про часы.

...Его первые в жизни часы.

У вас истерика.

В эту секунду входит Любимый Муж и застывает в изумлении.

– Почему ты сидишь на полу у входа и рыдаешь?

– Я дико устала. Я целый день покупала подарки на Рождество... и забыла подарок для Аттилы.

– Ты купишь его завтра, – мирно отвечает ваш муж. – Я голоден.

– Ты сам приготовишь себе лапшу, ты же взрослый мальчик! – с ненавистью кричите вы. – Я пойду прилягу.

– Почему ты не пошлешь своего драгоценного покупать часы вашему внуку? – спрашивает вас по телефону ваша подруга Анаис. – Завтра как раз суббота.

– Он разозлится. Он ненавидит ходить по магазинам. И суббота – священный день. Он смотрит спорт по телевизору, растянувшись на диване, как делают все великие спортсмены.

– И мой такой же, – смеется Анаис. – Но я знаю, как с ним справиться: я краду пульт и говорю ему, что ухожу на весь день, а ему включаю диснеевские мультики. Он в бешенстве, но предпочитает выйти в магазин на 15 минут, чем вскакивать по десять раз и искать свой идиотский футбол, велогонки, которые давно никто не смотрит, или теннис, под который он неизменно засыпает.

Вы попробовали.

Действует!

Глава IX. ДРУЗЬЯ-ПОДРУГИ

Когда мужчина с женщиной начинают жить вместе, то у каждого за спиной его собственная компания друзей. И не обязательно им всем так просто найти общий язык.

Холостые друзья Любимого Мужа, естественно, принимают в штыки появление в его жизни женщины. Особенно мачо, которых большинство. Их нисколько не волнуют случайные связи. Напротив, есть повод посудачить и похихикать. Мужчины вообще любят хвастаться друг перед другом своими победами на любовном фронте, особенно если они, эти победы, хороши собой.

Но если вдруг появляется женщина, в которую друг по уши влюбляется и начинает возносить ее до небес или немеет от восхищения и говорит о ней: «Я искал такую всю жизнь». И проводит с ней все вечера, выходные, отпуск, путешествует с ней и даже устраивает экскурсию на мыс Ра, то подобная «особа» неминуемо будет действовать друзьям на нервы.

Покончено с покером по субботним вечерам в холостяцкой квартире, где можно устроить настоящий бордель. Больше никакого тенниса по воскресным утрам, с последующим посещением бара и бурными дискуссиями на футбольные темы (футбол женщины, как правило, ненавидят) или о политике, (в которой они ровным счетом ничего не смыслят, хотя этот великий безумец Де Голль наградил их избирательным правом и самые выдающиеся из них теперь могут даже стать министрами. Да-да, вам это не снится). И, наконец, они обсуждают еще и женщин, других, настоящих, которые трепещут перед великими мужами.

– А ты знал, что подружка Жоржа (не понимаю, почему он сегодня не пришел) – натуральная блондинка. Представь себе. Он поклялся мне здоровьем своей матери.

– Говорят, любовница шефа скоро возглавит пресс-службу.

– Это та, что похожа на Клаудию Шиффер?

– Ну да. Говорят, она замечательная любовница.

– Возможно. И все равно спасу нет от этих умниц-разумниц. Все прибрали к рукам.

– Вот-вот! Поэтому, как видишь, и бардак везде развели!

– Представьте себе, вчера вечером я подцепил восхитительную шатеночку. Она пригласила меня к себе. И я так упился, что сегодня утром, когда проснулся, никак не мог вспомнить, как ее зовут. Пришлось лезть голым к ее сумке, чтобы посмотреть ее документы.

– А я как влип! Помните Тину, итальянскую актрису, я вас как-то знакомил, так вот, она хочет во что бы то ни стало переехать ко мне. Меня в дрожь бросает при мысли о том, что в моей ванне все будет заставлено баночками, флакончиками, тюбиками и прочей ерундой... Мрак!

– Я тебя понимаю. У меня правило: только зубная щетка – ничего больше. Вот так.

Еще мужчины любят предаваться воспоминаниям, которые только им и кажутся забавными.

– Ты помнишь, как мы взяли с собой одну красотку в Довиль на выходные, у тебя «порш» сломался прямо посреди шоссе, так она его починила в два счета.

– Еще бы! Она оказалась дочкой автомеханика.

– Мы выглядели как два идиота.

– Я даже и не знаю, что с ней сталось...

– Может, у нее свой сервис в Питивье?

– А помнишь жену булочника из деревни, где жила твоя бабушка, она была так влюблена в тебя, каждое утро приносила нам прямо в постель горячие круассаны. А потом мне приходилось торчать за дверью целых пятнадцать минут. Быстро же ты управлялся, однако...

– Не я, а она. Муж-булочник ходил за ней по пятам.

– А ты помнишь, как мы ездили кататься на лыжах в Шамони? Писали прямо перед Гранд-Отелем, выводя на снегу свои подписи. Ты тогда еще подцепил роскошную бабу, владелицу кинокомпании.

– Ну да. Было дело. Но потом я ее бросил. Вернее она сама меня выставила. Я считаю, что тот, кто носит штаны, тот и главный. Она же хотела сама всем командовать.

– А ты помнишь, что говорил муж Маргарет Тетчер, когда его спрашивали, кто у них на Даунинг-стрит, 10, в штанах? «Я в штанах, но я же их и стираю, и глажу».

Когда вы прямо-таки ворвались в жизнь вашего мужа, вы сразу же почувствовали, что, хотя его друзья и улыбаются вам лицемерными улыбками, относятся они к вам настороженно. Вы для них «зануда».

Что ж посмотрим кто кого. Лицемерить вы умеете не хуже.

Вы приклеиваете улыбочку, восторгаетесь каждой сказанной глупостью, весело смеетесь в ответ на любую, даже самую идиотскую шутку и (самое сложное!) молчите, чтобы не смутить уважаемых мужчин, особенно когда они весело щебечут о тряпках. Да-да, они говорят о тряпках!

– Ну-ка, классный у тебя пиджак! Где покупал?

– У «Барнани».

– Ни фига себе! А что за ткань?

– Кашемир. Натуральный. Все 200%.

Вы даже приготовили замечательный ужин, когда они впервые устроили у вас покер.

Его приятели пришли в восторг и наградили вас аплодисментами. После чего вы надели самое красивое свое пальто и схватили выходную сумочку «Гермес».

– Ты куда? – удивленно спрашивает Любимый Муж.

– Деловой ужин.

Вы чмокаете в лоб Любимого Мужа и исчезаете...

Люк (не без иронии): Деловой ужин... в субботу? Ну-ну.

Любимый Муж (погруженный в карты): Что ты сказал?

Люк: Да, ничего.

Любимый Муж (бросая карты на стол): Флэш рояль.

Люк (кисло): Кому везет... в карты.

После рождения Старшенькой ваш Супруг постепенно охладел к субботнему покеру. Ночные бдения его приятелей, сопровождавшиеся шумным весельем, мешали спать вашему драгоценному чаду. Она выражала свое недовольство истошными воплями. При появлении картежников вы сразу норовите сбежать в кино, но сначала напоминаете отцу его обязанности:

– Не забудь дать ей бутылочку в 11, если вдруг я задержусь...

Любимый Муж не протестует, однако физиономия у него при этом вытягивается, его бесит, с какой бесцеремонностью вы обращаетесь с главой семейства, да еще в присутствии всей его команды.

Отныне покер перемещается к Филиппу, который живет с неким Ришаром.

Вместо тенниса по воскресеньям у вас теперь «утро любви». Любимый Муж не жалуется. Вы тем более, даже если ему вздумается погонять мячик после обеда. Вы просто продолжаете отдыхать в постели, теперь уже с интересной книжкой. Однако в один прекрасный день он заявляется – без предупреждения, между прочим – с компанией веселых спортсменов. Они удобно располагаются у вас в гостиной с явным намерением пообедать.

Вы наспех накидываете кружевной халатик, предлагаете им белого вина «Лиму» и прикидываетесь дурочкой.

Время идет.

Любимый Муж в затруднении: с одной стороны, оголодавшие друзья, с другой – жена, которая не умеет и не хочет готовить.

Наконец он решается.

– Скажи, милая (это вы), у тебя не найдется кусочка сыра?

«Милая» делает круглые глаза, невинные и грустные.

– Видишь ли, я не рассчитывала... холодильник пуст!

(Вы и правда не рассчитывали, но холодильник совсем не пуст.) Только вам совсем не хочется отказываться от ужина при свечах с Любимым Мужем.

Давид (он тоже упрямый): Что, даже яиц нет?

Вы: Ну три или четыре, не больше.

Люк: А спагетти? Обожаю спагетти в пряном соусе!

Вы: Кажется, в буфете есть одна пачка... Но на всех все равно не хватит!

Ален: Ну ладно, а бакалейной лавки поблизости нет?

Тут Любимый Муж понимает, что вы уперлись как баран и скорее позволите его друзьям сжевать ковер, чем сварите спагетти. (Да-да, ко всем прочим вашим недостаткам у вас еще и плохой характер).

– А может, просто в бистро какое-нибудь? – неожиданно предлагает он.

Хор одобрения:

– Гениально! Ну конечно же... Бистро... Отлично!

Давид: Мне тут один ресторанчик советовали, там такая говядина в горшочках, но он на другом конце Парижа.

Люк: А я знаю один греческий ресторанчик и совсем не дорогой, в Сен-Жермен-де-Пре.

Ален: Вот и хорошо, а то я совсем на мели.

Давид: Чего я не выношу, так это блюда с виноградными листьями...

Любимый Муж: Может, кускус?

И снова хор одобрения:

– Здорово! Да, здравствует хороший кускус!

Люк: У меня есть одно место на примете, в районе старого рынка, забавное, и пирожки там вкусные, «У Ахмеда» называется.

Вы (с облегчением): Я буду готова через пять минут, и мы все вместе поедем к Ахмеду.

Вы отъезжаете на трех машинах, полчаса кружите по кварталу в поисках места для парковки. Наконец бросаете машины прямо на тротуаре. Понятно, сегодня воскресенье. Не будут же полицейские приставать к несчастным гражданам в воскресный вечер. Потом они, наверно сами сейчас сидят за столом, эти полицейские. Возможно, едят тот самый кускус.

У Ахмеда столпотворение.

– Столик у вас заказан? – спрашивает он.

Традиционный вопрос вместо приветствия, который совершенно выводит вас из себя, когда перед вами пустой (и претенциозный) зал. Но с Ахмедом дело обстоит иначе.

– Вообще-то нет...

– О-ля-ля... И сколько вас?

– Пятеро.

– Через двадцать минут столик должен освободиться.

До чего противно торчать за стойкой бара, как чучело на грядке, в то время как другие клиенты, удобно устроившись за столом, не торопясь, доедают свой обед, насмешливо, поглядывая на вас.

– Мы придем в другой раз, – хором говорите вы.

Однако, оказавшись на улице, компания друзей начинает метаться.

Ален (увидев пивной бар): Может, заглянем? Выглядит вполне привлекательно.

Вы облепляете меню, выставленное на улице.

Люк: «Фирменное блюдо»: улитки в чесночном соусе.

Давид: Я не любитель улиток. И потом вечером хочется чего-нибудь полегче.

Ален (осатанев от голода): Тебе не угодишь. Ты уже отверг греческую кухню.

Любимый Муж (менторским тоном): Хватит! Обсуждение закончено. Предлагаю вам мое любимое бистро в Нейи. Там готовят божественные креветки гриль. И к тому же хозяин – мой друг, уж он отыщет для нас место, хотя бы на кухне.

Вы снова прыгаете по машинам и несетесь в Нейи на бешеной скорости, прямо как гангстеры, уходящие от преследования.

В Нейи выясняется, что любимое бистро Любимого Мужа не работает в воскресенье вечером.

Друзья жалобно хором:

– Мало того что большая часть ресторанов закрыта в конце недели, так к тому же уже десять вечера.

– Никто не захочет нас обслуживать.

– Умираю с голоду, готов проглотить целую коробку собачьего корма!

Вечер бесславно завершается в «Макдоналдсе».

Настроение отвратительное. Любимые друзья начинают пикироваться.

Давид (Люку): Как поживает твоя подружка?

Люк: А кто его знает.

Давид: Ты живешь с полной дурой.

Люк: Зато у нее хорошая фигура.

Давид: Да, конечно, но она все равно дура.

Люк (с текущим по подбородку кетчупом): Знаю, знаю.

Давид: Тогда почему не найдешь себе другую?

Люк: Она меня не напрягает.

Ален (Любимому мужу): Меня бросила Катрин.

Любимый Муж: Сочувствую, старик. Что я могу для тебя сделать?

Ален: Она хотела ребенка, а я – нет. Ведь я был прав?

Давид (встревает): Конечно, прав! Не забывай, что на жизнь можно смотреть по-разному: здраво или по-женски.

Вы (не выдержав): Знаете что, ребята... По-мое...

Любимый Муж (оборвав вас на полуслове): Ладно, нам пора. Завтра мне рано вставать (и тут вспоминает, что я сажусь за письменный стол в пять часов утра)... и моей жене тоже!

Уже в машине вы не можете удержаться, чтобы не намекнуть ему, что его драгоценные друзья – просто хамы.

– Да они еще совсем мальчишки. Вот увидишь, как только они женятся или найдут себе приличных подружек, которые займутся ими всерьез, ты их просто не узнаешь.

Любимый Муж оказался прав.

И это доказывает, что любовь поистине творит чудеса.

И что женщины – добрые волшебницы.

Отношения с друзьями действительно начинают незаметно видоизменяться, когда один за другим друзья вашего супруга женятся или заводят себе постоянных подруг.

Одно дело пообедать с Люком, другое – с семейной парой (Люк + его жена). Особенно если учесть, что вы недолюбливаете Люка, а Любимый Муж не переносит его жену. Или наоборот. Одно дело вы гуляете в воскресенье в лесу Сен-Клу с Аленом, и совсем другое – со всем его семейством (Ален + его гражданская жена + младенец). Особенно если вы плохо ладите с подружкой Алена, а Любимого Мужа раздражает вечно хнычущий ребенок. Или наоборот...

Ну и так далее и тому подобное.

Однако все женщины солидарны в одном: они отпускают своих мужчин на «мальчишники», где те развлекаются, играя в покер или в теннис. Одна только подружка Давида, неисправимая кокетка, попыталась втереться в компанию закадычных друзей. Но успеха не имела. Особенно когда попыталась немного их расшевелить:

– И что же все-таки мужчины думают о любви? – томно спросила она.

Любимый Муж (ворчливо): Лю... что? Мне две.

Люк: Все мы люди. Без любви в жизни нельзя. Но не надо перебарщивать! Пас.

Ален: Любовь – вещь утомительная, она связывает вас по рукам и ногам: не погуляешь, домой изволь возвращаться вовремя, не смей ужинать с бывшими подружками... Поднимаю до пятидесяти.

Давид: Джульетта, дорогая, отстань от нас со своими идиотскими вопросами. Не видишь, у нас серьезная игра.

Даже если некоторые друзья вашего Любимого Мужа или их подружки вам не нравятся, вы по-прежнему (и так будет всегда) воздерживаетесь от недоброжелательных высказываний в их адрес.

А все потому, что и у вас тоже, между прочим, есть целая ватага подружек.

И к тому же вы точно знаете, что Любимый Муж от них не в восторге.

Происходит это от ревности или из принципиальных соображений?

Скорей всего и то, и другое.

Своих подружек вы делите на несколько категорий.

Подруга детства

Жизнь разбросала вас. Однако вы звоните ей несколько раз в год на другой конец Франции, чтобы предаться воспоминаниям.

С 11 лет и до 16, пока вы учились при монастыре Святой Жанны д'Арк, Франсуаза была вашей лучшей подружкой.

– Помнишь, как ты подложила репейник девочкам в кровати и они подняли такой гвалт, что разбудили даже настоятельницу?

– Еще бы! Помню, конечно. Как мы потом смеялись!

И в 57 эта история все еще вызывает у вас смех.

– А помнишь, как мы стащили нижнюю юбку у сестры Джорджии и повесили ее вместо флага во дворе. Она чуть не грохнулась в обморок от ужаса.

И вы снова начинаете хохотать как безумные.

Но помимо географического расстояния, есть и нечто другое, что мало-помалу начитает разделять вас.

Когда вы расспрашиваете Франсуазу о ее жизни, выясняется, что у нее всегда все хорошо. Ее обожаемый муж делает потрясающую карьеру в банке. Ее чудесные дети все делают блестяще: играючи сдают любые экзамены, находят отличную работу и никогда не спорят с родителями. Короче говоря, в жизни Франсуазы никогда не бывает неудач и поражений.

И, боже мой, как же вас это раздражает!

Конечно, у вас плохой характер, и в этом вы уже признавались. Вы не можете удержаться и начинаете сравнивать потрясающую удачу, которая сопутствует ей во всем, и бесконечные неприятности, которые всегда отравляли и отравляют ваше существование.

И вы чувствуете укол – легкий, но все же – зависти, а это отвратительное чувство.

Возможно, конечно, что Франсуаза просто врет вам без зазрения совести. Анаис, которая немного ее знает, утверждает, что это именно так.

И все же вы звоните ей все реже и реже.

Она вам – никогда.

Супервумен

Поль-Элизабет руководит радиостанцией, она там царь и бог. Вы уверены, что у нее есть муж и дети. Но всегда и везде на людях она появляется в сопровождении своего «официального» любовника (большой шишки на телевидении).

Иногда она проносится мимо вас, спеша с частного просмотра нового фильма на театральную премьеру. Время от времени вы встречаетесь с ней на «деловых» обедах. Она охотно делится с вами последними сплетнями из мира шоу-бизнеса, вы потом пересказываете их другим своим подружкам, и они слушают вас, раскрыв рот.

По Парижу пополз слух, что ей велели убираться с радио в 24 часа.

Через неделю она сама звонит вам и упавшим голосом приглашает «лично вас» пообедать с ней...

... и послушать о ее несчастьях.

Всего через два часа после того, как ее отстранили от должности, все ее телефоны разом умолкли.

У нее больше не осталось ни друзей, ни связей, ни любовника («официальный» немедленно бросил ее).

Для Парижа она умерла.

– Если вдруг тебя будут приглашать в театр, возьми меня с собой, – дрожащим голосом умоляет она.

– Ну конечно! Но прошу тебя, сходи к психоаналитику, у тебя настоящая депрессия.

– У меня нет сил даже позвонить врачу.

Первого января вы звоните ей из Микулета, чтобы пожелать успехов в будущем. Она совсем одна: лежит в кровати и рыдает.

– Только ты одна и вспомнила обо мне. Я этого никогда тебе не забуду.

Шестого января – новый слух. Указом правительства Поль-Элизабет назначена на ключевой пост на телевидении.

Вы хватаетесь за сотовый, чтобы ее поздравить.

Секретарша деловым тоном сообщает вам, что ее начальница безумно занята. Вы просите передать ей, чтобы она вам перезвонила, когда у нее выдастся свободная минутка.

Минутки у Поль-Элизабет не находится. Она вам так и не перезванивает.

Вы на нее не сердитесь.

Таковы правила игры в этой части парижского общества.

И вы спокойно ждете, пока новое правительство снова вернет ее вам всю в слезах.

Подружки-приятельницы

С которыми вы любите где-нибудь перекусить и поболтать. Эти тоже вам звонят, когда на них нападает хандра. Должно быть у вас особенным образом устроены уши: многим хочется вам исповедоваться. Вы выслушиваете их с огромным интересом. И они могут быть уверены, что никогда и никто не узнает их секреты. Вы – могила! Должно же в вас быть хоть что-то хорошее.

Одна из таких приятельниц – Анита.

Вышла замуж за большого начальника и вырастила троих детей. Руководила агентством по недвижимости, но оставила эту работу и перешла в солидную международную страховую компанию. Слетать в Нью-Йорк на конкорде для нее так же просто, как для вас доехать на вашей старой развалюхе до ближайшего магазина. Она находит время и силы на спортзал, на посещение модных выставок, принимает гостей два раза в неделю и может развлекаться три вечера подряд. При этом она всегда улыбается и не забывает своих подруг.

Звонок. Полдвенадцатого ночи.

Черт! Неужели одна из ваших дочерей попала в больницу?

Нет, это Анита. Несчастная, она вся в слезах.

Ее большой начальник-муж сбежал к некой ювелирше, которая делает украшения из утильсырья.

– Только подумать, я в течение тридцати лет помирала со скуки с этим идиотом. Ведь это мне он обязан своей карьерой. Да он вообще импотент – и я это терпела, ни говоря ни слова. Разве я тебе никогда не говорила, у него всегда все заканчивалось раньше, чем нужно?

– Кажется, нет...

– Да уж, что касается секса, я не была избалована. А теперь мсье хочет немедленно развестись.

– Так это же замечательно, дорогая! Ты будешь свободна. А после развода жизнь не кончается, поверь мне.

– Даже в моем возрасте? – спрашивает Анита, немного успокоившись.

– Ну конечно! Ты красивая и элегантная женщина.

Вы намеренно не произнесли фатальное для женщины слово «еще».

– И что же мне делать?

– Ты будешь клеить мужиков. Всех подряд.

Теперь Анита вам скрупулезно докладывает все подробности своей сексуальной жизни. Только вы в курсе, что она переспала со своим секретарем (двенадцать баллов из двадцати), с водопроводчиком (восемнадцать из двадцати), с одним госсекретарем (семь баллов из двадцати) и т.д.

А еще вы узнаете, что, когда президент республики вручал ей орден за заслуги, она так разволновалась, что даже описалась. Что ее «бывший» (большой начальник – импотент) уже начал ругаться со своей ювелиршей (так ему и надо!), что он подвернул правую лодыжку, когда танцевал сальсу (какой молодец!), что в его автомобиль врезался автобус: перелом левой ноги, месяц в больнице (замечательно!) и что он начал прикладываться к бутылке (ай-ай-ай!).

Сколько хороших новостей!

Анита же познакомилась с чудесным дизайнером на двадцать лет ее моложе, который влюбился в нее без памяти, переехал к ней, сделал из ее квартиры игрушку, и она с ним совершенно счастлива.

Вы просите у нее разрешения рассказать эту волшебную сказку другим своим подружкам, если они когда-нибудь окажутся в роли брошенных жен. Она соглашается, но с одним условием: вы распускаете слух по всему Парижу, что эта «образина» (ее бывший) – импотент. Анита злопамятна. И вы ее отлично понимаете, потому что сами этим грешите. Еще как! (И вы никогда не устанете повторять, что у вас полно недостатков.)

Близкие подруги

Вы о них все знаете. А они о вас тоже. Ну или почти все.

Ваша любимая подружка – Ирен. Веселая, жизнерадостная, любит мужа, детей (у нее их двое) и свою работу (она занимается рекламой). Сказочная фигура.

Именно ей вы звоните, всерьез поругавшись с Любимым Мужем и когда у вас кончились успокоительные.

Но однажды в русской бакалейной лавке на улице Дарю (вообще это место вы называете своей забегаловкой и любите посидеть там с подружками: 2 аппетитных ломтика копченого лосося, 3 блинчика, рюмка водки и ватрушка на десерт – все это вы берете на двоих, не забывая о диете), Ирен сидит с мрачным и озабоченным видом.

– Что с тобой случилось?

Она медлит с ответом. Вы успеваете выпить залпом рюмку водки, как это у вас заведено, и заказать вторую, как вдруг Ирен задает вам совершенно неожиданный вопрос:

– У твоего мужа нет диабета?

– Диабет??? Не думаю.

– А у моего есть. И он утверждает, что это мешает ему заниматься любовью. Вот уже два месяца, как у нас полное воздержание.

– Черт! А он был у врача?

– Говорит, был. Но этот врач – его приятель.

– И что? Думаешь дело не в диабете?

– У моего драгоценного сейчас нехороший возраст. Тот самый, когда, как говорят, мужчины часто готовы разменять одну старую пятидесятилетнюю жену на двух молоденьких, которым по двадцать пять.

– Прекрати! Это все в прошлом. В наше время женщину в пятьдесят никто не считает старой... Тем более тебя. Да и вообще: с чего ты взяла? Заметила что-то подозрительное?

– Да вроде нет... Может, мне просто мерещится... Но я все же приняла меры: контролирую телефонные разговоры, карманы, записные книжки и все такое прочее.

– А это не может быть его секретарша?

– Вряд ли. Она работает с ним десять лет. И у них дружеские отношения. К тому же она сходит с ума по своему парикмахеру.

– Ну тогда ты зря переживаешь. Может, на твоего благоверного просто наслали налоговую инспекцию.

Наступило лето.

У Ирен большой загородный дом, где в августе она любит собирать все свое многочисленное семейство, приезжает и ее младшая дочь со своими семерыми отпрысками (вот кто способен решить демографическую проблему во Франции).

Каково же ваше удивление, когда по возвращении из Микулета (конец августа, в Париже – удушающая жара) вы обнаруживаете на коврике у дверей вашей квартиры ожидающую вас Ирен: она вся в слезах, в руках – дорожная сумка.

– Что с тобой? Что ты здесь делаешь?

– Я сбежала к тебе. Мой муж мне изменяет. Я застукала его с нашей няней. Он целовал ее как сумасшедший.

Ирен рыдает.

Вы садитесь рядом с ней на коврик и обнимаете ее.

– Не переживай так. У него это просто блажь, с мужчинами такое случается, им вдруг начинает казаться, что они теряют свою привлекательность. Все это ерунда. Буря в стакане воды.

– Ничего подобного. Он хочет развестись и начать с ней новую жизнь...

(Замечательно! Вот вам и еще один развод.)

– ...как Паваротти и Роби Вильямс.

– Вот негодяй. Да тут все мужики заодно. Как только им переваливает за пятьдесят, они бросают старых жен и находят себе новую, которая будет помоложе собственных дочерей. Она хоть ничего собой, эта нянька?

– Прелестная датчанка и выглядела вполне порядочной девушкой. Дочь наняла ее четыре месяца назад. Я глаз с нее не спускала, боялась за зятя. А тут, оказывается, мой собственный муж на нее польстился...

– Твоя дочка тоже хороша. Нельзя нанимать слишком красивых нянек. Чем страшнее, тем лучше.

Ирен впадает в ярость:

– Если этот гад хочет со мной развестись, пусть разводится! Скатертью дорога. Но я его разорю... Можешь мне поверить.

– Ты совершенно права. Он ведь тебя не пожалел.

Их развод вылился в скандал.

Ирен попросила вас составить письмо судье. К счастью, судьей оказалась женщина, которая сочувственно относилась к женским страданиям. Вы постарались представить мужа Ирен похотливым сатиром, который изменял своей законной жене в ее же доме и на глазах у внуков. Этот гнусный человек женился на вашей несчастной подруге в пору их бедной и трудной молодости. Теперь же, когда он прекрасно устроился в жизни, а у нее появились первые морщины, он вдруг решает ее оставить, выбросить на свалку, как отработанный материал. Чтобы жениться на этой нахальной датчанке, которая, между прочим, еще совсем ребенок. Да-да, именно так, уважаемая судья, этот старый развратник ко всему прочему еще и педофил.

Вы полагаете, что ваше письмо возымело действие. По крайней мере, Ирен достались квартира и неплохое содержание.

С тех пор все ваши разводящиеся подруги умоляют вас и для них сочинить такие же прекрасные письма в суд. Вы соглашаетесь. Из женской солидарности.

Как и все женщины, прожившие в браке не один год, Ирен с трудом привыкала к одиночеству. Дети подбадривали ее как могли, но у каждого из них – своя жизнь. И она решила (и она туда же), что ей нужно найти нового спутника жизни.

И спросила у вас совета.

Где же найти столь редкую птицу?

Вы собираете лучших подружек, как всегда на Дарю, и ставите перед ними эту задачу.

Люси: Ирен, а в твоем рекламном агентстве нет кого-нибудь, кто бы крутился вокруг тебя?

Ирен: Есть, конечно. Но его нынешняя пассия – моя подружка.

Люси: Тут ты права. Отбивать мужчину у подруги – последнее дело. Ну тогда надо почаще ходить туда, где бывают одинокие и интересные мужчины.

Ирен: Это куда, например?

Люси: Да куда угодно, дорогуша. Хотя бы в ближайшее кафе и завтракать там каждый день, вместо того чтобы сидеть одной-одинешеньке у себя на кухне или опять же в одиночестве валяться в постели. Уже через месяц ты будешь знать там всех, в том числе директора вашего отделения Национального банка. Очень может быть, что он окажется вполне симпатичным. Такое с банкирами случается. Во всяком случае, одного симпатичного банкира я знала лично.

Беатрис: Еще бывают дорогие места, но они того стоят. Например, самолет. Больше никакого экономкласса, только бизнес. Когда покупаешь билет, заказывай место не у окна, а посередине. И тогда с каждой стороны у тебя будет по мужчине. А если ты к тому же заранее подумаешь о техническом оснащении, например захватишь с собой сотовый, у которого села батарейка, или ноутбук, который все время виснет, у тебя будет хороший повод попросить соседей о помощи. Только ты выбери удобную позицию, чтобы, склонившись над твоим компьютером, они заодно могли заглянуть в твое декольте. Ну и конечно, не скупись на духи!

Ида: Даже не знаю. Я лично за экономию. Например, «Макдоналдс» по воскресеньям, куда разведенные, растерянные папаши ведут обедать своих чад. Я запасаюсь салфетками, чтобы в нужный момент вытереть подбородок или руки у какого-нибудь поросенка, который весь извозился в кетчупе и жирной картошке. Я мило болтаю с детишками и пью кофе с их папашами. А потом все вместе мы идем на ярмарку на площадь Насьон.

Ирен: Но он же совсем еще молоденький, этот парень с детишками...

Ида: И что же? Сейчас модно крутить романы с друзьями своих сыновей. И к тому же очень вероятно, что у этого молодого папаши тоже есть отец...

Беатрис: Перед отпуском возьми кредит в банке и езжай на шикарный курорт в четырехзвездочный отель. И там обязательно встретишь канадского миллиардера, которому осточертела его жена, и он будет счастлив потанцевать с тобой. А дальше по обстоятельствам.

Ида: А я действую по-другому: с помощью медицины. Беру с собой в отпуск целую аптечку. Не припомню такого, чтобы с каким-нибудь интеллектуалом, в сторонке от людей перечитывающим Пруста, чего-нибудь да не приключилось: или комар его укусит, или медуза обожжет, поясницу прихватит, съест не то или мозоли натрет новыми ужасными сандалиями... И тут появляюсь я, прямо как сестра милосердия. Срабатывает безотказно. Особенно если заранее пролистать «В поисках утраченного времени».

Гильметта: В отпуске всегда случаются приключения. Помню, на Сардинии со мной произошла забавная история. На пляже я познакомилась с одним итальянцем. Он был красив как бог. Рассказал мне по секрету, что когда-то состоял в Красных бригадах и теперь вынужден скрываться в лесу. Мы болтали часами. Обо всем на свете. Он неплохо говорил по-французски. А потом были ночи любви на пляже. Мы расставались со слезами на глазах. Я поклялась ему приехать снова на будущий год и писать под чужим именем до востребования.

Два дня спустя в римском аэропорту, когда я делала пересадку на парижский самолет, я заметила группу людей с табличкой «Профсоюзный комитет итальянских почтовых служащих». Он оказался почтальоном из Неаполя. Но я ни о чем не жалею. Свой кайф я словила. У меня потом полгода было прекрасное настроение.

Люси: На самом деле я за то, чтобы в августе оставаться в Париже. Женатые мужчины, которые болтаются неприкаянные, пока их жены отдыхают с детьми на курорте, – лакомый кусочек.

Ида: Что правда, то правда. Если ты случайно сталкиваешься на лестнице с соседом с шестого этажа, можно спросить его, не знает ли он булочную поблизости, которая работает по воскресным дням. Со своей стороны ты рекомендуешь ему небольшое заведение, только что открывшееся на соседней улице, где ему отгладят рубашки и отутюжат брюки. Или мясную лавку, хозяин которой еще не уехал в Сен-Тропе.

Анаис: И, конечно, ты перестаешь стирать белье в стиральной машине, а спускаешься в американскую прачечную. Большинство мужчин, оставшихся без своих жен-домработниц, понятия не имеют, как обращаться со стиральными машинами. Ты берешь с собой какое-нибудь чтиво, желательно повеселей, и громко хохочешь, пока стирается твое самое красивое нижнее белье. Естественно, старые бесформенные трусы из «Призюника» ты оставляешь дома замоченными... Спорю вот на это мое ожерелье из искусственного жемчуга, что какой-нибудь нотариус с первого этажа – еще вполне ничего собой – обязательно спросит тебя, что такое смешное ты читаешь. Ты дашь ему книжку. Он пригласит тебя поужинать... И дело в шляпе!

Ирен поблагодарила за советы.

Но не воспользовалась ими.

Она купила прелестного йоркширского терьера, девочку, и стала гулять с ней каждый вечер по полчаса вокруг дома. Так она познакомилась с владельцем такого же терьера-мальчика.

Они поженили своих собак.

А потом поженились сами.

И у них родилось много маленьких терьерчиков.

Когда вы встречаетесь с близкими подругами, вы прежде всего перемалываете косточки своим мужьям, любовникам, приятелям и т.д. И никогда не устаете обсуждать их пороки, существенные и не очень. Например:

ХАМСТВО. Она: Дорогой, ты меня любишь? Он: Ну да, я же твой муж.

ИЗЛИШНЕЕ РВЕНИЕ К РАБОТЕ. «Если ты намерена на следующей неделе ложиться в больницу (чтобы прооперировать язву желудка), учти, меня это не устраивает. У меня много проблем на работе».

ИЗНЕЖЕННОСТЬ (свойственна всем без исключения). Если внук упадет с велосипеда и разобьет коленку, Любимый муж воскликнет: «Пустяки, йодом помазать, и все пройдет». Если подобное приключится с ним самим, он потребует, чтобы его срочно везли в реанимацию.

ЧРЕВОУГОДИЕ. Подолгу изучает меню перед каждым ресторанчиком в Стамбуле. Как будто понимает по-турецки...

ЛЕНЬ (особенно во время отпуска). Требует, чтобы вы купили открытки для его матери, детей, сестры и секретарши. Целых три дня надписывает их. Вам удается отправить их только в день отъезда, приходят они уже после вашего возвращения. «Иностранная почта так ужасно работает, позор!» – возмущается он.

ПРИЖИМИСТОСТЬ. Не выносит, когда дома пустой холодильник. Набрасывается на жену. Она бежит в соседнюю арабскую лавку. Но он очень экономный. Высчитывает, что у Мухаммеда на 20 процентов дороже, чем в супермаркете. Три раза в неделю сам ездит за покупками в супермаркет после работы. После чего жалуется, что весь дом на нем. Но это лучше, чем одолжить жене машину.

ЗАНУДСТВО. Постоянно дает вам руководящие указания.

ЗАНУДСТВО (другой вариант). На все имеет раз и навсегда сложившееся мнение и не станет вас слушать, если вы сделаете попытку с ним поспорить.

ПОВЫШЕННЫЙ ИНТЕРЕС К ПОЛИТИКЕ. Точно знает, что бы он делал на месте премьер-министра. Каждый вечер долго вам это объясняет.

ЗЛОПАМЯТНОСТЬ. Случайно встречаетесь на вечеринке с вашим бывшим возлюбленным. Он бросается к вам с распростертыми объятиями: «Как я рад тебя видеть! Ты все еще замужем за тем идиотом?» Поскольку ваша память начинает слабеть, вы никак не можете вспомнить, как далеко вы с ним зашли во времена вашей бурной молодости...

ЭРОТИЧЕСКИЕ ФАНТАЗИИ. Любовник вашей подруги Джулии требует, чтобы она надевала платье на голое тело. Или переодевалась в медсестру, прежде чем заняться с ним любовью (неужели это его возбуждает?). А еще он требует, чтобы она позволяла связать себя в постели, где он будет ее «насиловать», воображая, что купил ее у работорговца за пригоршню золота. Или: чтобы она ласкала его в машине, а он будет мчаться со скоростью 160 км/ч и издавать хриплые стоны...

Джулия в конце концов так перепугалась, что бросила этого психа. И заменила его на... «зеленого», который возит ее голышом в тележке.

ПЕДАНТИЗМ. Приятель Клаудии занимается любовью, постоянно консультируясь с «Камасутрой». В итоге Клаудия вывихнула лодыжку (в позе рака), заработала прострел (в позе акробата) и подвернула мизинец (в воде), не говоря уже о том, что ей приходится терпеть ломоту во всем теле, которая не проходит от аспирина (после позы «кувшин», когда она складывается втрое).

И так далее. И тому подобное...

Вы с подружками любите обсуждать поступок какого-то арабского шейха, который якобы предложил Бриджит Нильсон, бывшей жене Сильвестра Сталлоне, миллион долларов за одну ночь.

Всех волнует вопрос: А согласилась бы одна из вас провести ночь с совершенно незнакомым арабским шейхом за шесть миллионов франков?

Вам стыдно признаться, что большинство ваших подружек охотно бы на это пошли.

«Ночь – это недолго...», «Закрываешь глаза и думаешь о Брэде Питте, пока тот, другой спокойно делает свое дело», «И ты разом решишь все свои финансовые проблемы. Причем навсегда. Это того стоит».

Только вы и Люси утверждаете, что не согласились бы.

Люси потому, что боится, что над ней будут издеваться.

– Вы думаете, за такие деньги мужчина не придумает что-нибудь отвратительное? Например, подложит тебя под осла, я слышала, что так поступали тон-тон-макуты на Гаити при Дювалье.

Ида: Что ты несешь? Шейх – он же не сумасшедший. Зачем ему платить целое состояние, чтобы удовольствие получил осел?

Люси: Ну тогда у него СПИД!

Гильметта: У кого? У осла?

Люси: Да нет же! У шейха. Ты что думаешь, он отдаст такую кучу денег и потом наденет презерватив? Нет, даже за шесть миллионов я не хочу рисковать.

Потрясенные подруги глубоко задумываются.

А ты? Что ты скажешь? – наконец обращаются они к вам.

Вы: Боюсь, вам это не понравится. Во-первых, у всех нас должно быть чувство собственного достоинства. И во-вторых, мой муж немедленно меня бросит после такого безобразия. А я не хочу его потерять. Даже за миллиард!

Гильметта: Но он же об этом ничего не узнает.

Вы: Как же! На следующий день это будет во всех газетах. Чего добивается этот султан? Он хочет вас унизить: «за шесть миллионов я сделаю с тобой все, что захочу...» А я бы с огромным удовольствием послала его к черту со всеми его миллионами. Можно подумать, он заработал их в поте лица. Да просто пробурил скважину, и нефть сама полилась...

Анаис: Не надо читать нам нотации! Тебе это не идет.

Вы: Ладно, прошу прощения. Всем по стопочке, за мой счет в знак примирения!

Ида: Хотите я расскажу вам одну совершенно неприличную историю?

(Вырезано издателем.)

С вашими любимыми подружками вы обсуждаете не только мужчин, но и детей и внуков. И какое же удовольствие иногда сказать о них что-нибудь плохое!

Люси: Я не понимаю мою младшую дочь. Она с ума сходит по женатому мужчине с двумя детьми. Его жена ни о чем не подозревает. Он не собирается разводиться, пока не поставит детей на ноги. А им сейчас два и три года. То есть это значит, что он не разведется «никогда». Когда дочь рыдает на Рождество и по воскресеньям, потому что остается совсем одна (он ведь проводит время с семьей, детьми, что, конечно, очень хорошо для его малышей), я объясняю ей, что это тупик. Но она меня даже не слышит. Я в отчаянии! Ну просто в отчаянии!

Жюли: Меня ненавидит моя невестка. Ревнует к сыну, который очень ко мне привязан. В прошлом году он попросил меня посидеть несколько дней с ребенком, пока возил свою Изабеллу в третье свадебное путешествие. После возвращения она долго ворчала, что теперь малыш не допивает бутылочку до конца: «Ему привили плохие привычки». Я ее тогда чуть не укусила!

Клаудия: А у меня очень милая невестка. Только вот мой сын-хирург изменяет ей со всеми медсестрами подряд. Он даже не носит обручальное кольцо под тем предлогом, что оно мешает ему во время операций. И сколько я ни пыталась вправить ему мозги – я так боюсь развода, из-за детей – он все отшучивается. Бред какой-то! Наши дети нас совсем не слушают.

Вы: Заметь, мы тоже не слушали своих родителей.

Клаудия: Да, но ведь они ничего не смыслили.

Вы: Наверно, наши дети тоже думают, что мы ничего не понимаем в этой жизни...

Клаудия (огорченно): Неужели?

Гильметта: А у моей дочери странные представления: говорит, что хочет ребенка, но не от конкретного мужчины, ее интересует только работа и собственная независимость.

Вы: Да она с ума сошла! Если что-то и мешает быть свободной и независимой, так это как раз «ребенок»!

Гильметта: Так она, наверно, рассчитывает, что я буду с ним сидеть. Я лично не согласна. Я, конечно, люблю малышей, но не до такой степени. Они требуют очень много внимания.

Ида: Мне хватает одних каникул! В прошлом году я. попала в такую переделку: повезла внуков в Бретань. Правда, с няней-немкой (она, конечно, оказалась препротивной и в конце концов сбежала с инструктором по плаванию). Дети заболели краснухой. И заразили моего мужа, который не болел краснухой в детстве. Мне пришлось ухаживать за всеми сразу, а потом проходить курс талассотерапии, чтоб хоть как-то прийти в себя. В итоге у меня были неприятности на работе. А дочь, когда вернулась, чуть не умерла со смеху.

Люси: Наших детей больше всего раздражает, что мы до сих пор увлеченно работаем, не отказываемся от светских развлечений и путешествуем по всему свету, вместо того чтобы сидеть дома, как положено бабушкам, и варить варенье.

Анаис: Кто меня бесит по-настоящему, так это наша вторая бабушка. Она вышла на пенсию и думает теперь только о своих ненаглядных внуках, которые ее просто обожают. И не перестают рассказывать мне, что она просто «супер» и придумывает им «гениальные» сказки каждый вечер перед сном. Я же по вечерам падаю от усталости, и сил хватает только на то, чтобы перечитать им «Кота в сапогах». Я начинаю комплексовать. Я и так чувствовала себя виноватой перед своими собственными детьми, потому что работа отнимала у меня слишком много времени и я не могла по-настоящему заниматься ими... Но я была в разводе и кормила всю семью! А теперь мне все время кажется, что я не достойна называться бабушкой. Ведь я даже не знаю, кто такие ниндзя!

Вы: Знаешь, всегда можно найти, за что себя упрекнуть. Я, например, не умею подбрасывать блины. Мне никто ничего не говорит, но я-то чувствую: в их глазах я не на высоте.

Беатрис: А меня вот что волнует. То ли приглашать внуков вместе с их родителями, и тогда все будет вертеться вокруг малышей, а я даже не смогу поговорить со своими собственными детьми: они будут заняты ребятней. Или забирать внуков без родителей? В таком случае младшая внучка будет целыми днями просиживать у телефона и плакать, что хочет поговорить с мамой.

Гильметта: У моего младшего сына подружка – хиппи. Она и его сделала таким. А ведь он блестяще учился на биологическом факультете. Теперь они живут в Севеннах на полуразрушенной ферме в компании других полуголых сопляков.

Вы: Да? А мне казалось, что все хиппи давно уже променяли своих идиотских коз на приличную зарплату и плоды цивилизации.

Гильметта: Оказывается, не все. Мои, наверное, последние. Они пекут себе хлеб, о который легко зуб сломать. И производят йогурты, которые есть невозможно. Спасибо, что все-таки существует «Данон». А рождественские открытки, которые они мне присылают, я просто прячу подальше – такую чушь они там пишут.

Ида: Я просто не выношу своего зятя. И не понимаю, как моя дочь может любить подобного типа. Когда он ко мне приходит, обязательно норовит шлепнуть меня по заднице со словами: «Что ж, мама, вы все так же хороши?» Однажды я не выдержала и шлепнула его в ответ: «А ты, сыночек, все так же вульгарен?» После чего дочь со мной три месяца не разговаривала. А я от этого заболела!

И все-таки мы их любим, наших детей!

Естественно, у вас есть и другие темы для разговоров, кроме ваших мужчин, детей и внуков. Ну конечно! Вы обсуждаете книги, которые читаете (вы вполне можете открыть в какой-нибудь газете самую лаконичную литературно-критическую рубрику – «Дочитала до 35-й страницы. Дальше стало неинтересно»), фильмы, на которые ходите (обычно вместе на дневной сеанс), спектакли (поскольку Любимый Муж имеет обыкновение уходить в антракте, вы предпочитаете брать с собой подругу, у нее все же нервы покрепче) и, наконец, вы разговариваете о политике (у каждой из вас полно идей, которые могли бы изменить облик Франции!) и т.д.

Ко всему прочему вы обсуждаете проблемы со здоровьем.

Ваша любимая бабушка учила вас и научила: никогда не говорить о здоровье и тем более никогда на него не жаловаться. Прямо как в английской королевской семье: «Ничего не объяснять. Ни на что не жаловаться».

А потому, когда вас раньше спрашивали: «Как ты себя чувствуешь?», вы неизменно отвечали: «Прекрасно! А ты?»

И вы делали это с легким сердцем, тем более что Богу было угодно наделить вас железным здоровьем.

Но со временем ваше драгоценное состарившееся тело стало подавать признаки немощи, что, к вашему великому возмущению, никого из ваших близких особенно не взволновало.

Ни ваш супруг, ни Старшая, ни Деточка вашими болячками не заинтересовались. Никто никогда не спрашивает, а не страдаете ли вы ревматизмом. (Правда, вы им действительно не страдаете, но ведь могли бы в вашем-то возрасте!). Но вот в животе у вас растет какая-то замысловатая штуковина с таким сложным названием, что вам пришлось записать его себе в записную книжку – и это тоже никого не волнует. Их не волнует и ваш артроз, который мучает вас, когда вы читаете газету, держа ее перед собой, или причесываетесь. Когда вы пожаловались вашему артрологу, он ответил, что вам совершенно необязательно в такой позе читать газету. Надо просто лечь на нее. Советов же, как вам теперь причесываться, он вообще не дал.

Вашим светским знакомым абсолютно плевать на ваше здоровье. Они делают вид, будто слушают вас, а на самом деле обдумывают, что приготовить к ужину, и выжидают, когда вы переведете дыхание и они смогут перебить вас рассказами о своих мигренях, болезненных месячных и менопаузе. Настанет ваш черед думать об ужине. Остаются ваши закадычные подружки.

И о чудо! Они не только ловят каждое ваше слово, но еще и сопереживают и дают советы: купить подставку, чтобы читать журналы, и обриться наголо (как Деми Мур и принцесса Монако), тогда можно будет вообще не причесываться.

В ответ вы от всей души сочувствуете их гриппу, воспалению седалищного нерва и остеопорозу.

Но однажды вы все же поссорились с Норой.

Чувство меры – главная добродетель, твердили древнегреческие поэты. Между вами и вашими подружками существовал негласный договор: обсуждение здоровья не должно стать единственным содержанием ваших разговоров, и относиться к нему следует по возможности с юмором.

К сожалению, Нора (высокая, худая и бледная) ужасно донимала вас своим хныканьем, и через двадцать минут вам уже хотелось сунуть ее головой в гусятницу со свиным салом. Кроме того, она умудрялась цеплять все болезни, попадающие в ее поле зрения.

...Три гриппа за зиму (гонконгский, русский и индонезийский).

– Почему ты не прививаешься осенью?

– У меня аллергия на вакцины.

...Воспаление седалищного нерва каждые два месяца, и к тому же прострелы в самых разных местах.

– Сходи к моему врачу: она занимается позвоночником. Две инъекции, которые ты даже не почувствуешь, по капле кортизона, – и она тебя вылечит.

– Ты издеваешься? У меня аллергия на кортизон.

...Она болела удивительными болезнями, на нее нападали экзотические вирусы, не говоря уже о головных и зубных болях и животе (не дай бог ей съесть кусочек омара). Время от времени глаза ее становились красными, как у кролика.

Вы впадали в отчаяние, потому что она отказывалась идти даже к своему собственному врачу:

– Он выпишет мне лекарства, а у меня аллергия на лекарства.

Аллергия у нее была на все. На голубиный помет (о Венеции надо забыть.) На листву деревьев и траву (никаких поездок за город). На йод (на море нельзя). На компьютеры троих своих детей. На антидепрессанты. На краску (когда сосед сверху делал ремонт, она две недели пролежала в постели). На кошек (нет, она никак не может прийти к вам в гости из-за Мельхиора, даже если он будет заперт на кухне). И т.п.

Однажды утром вы звоните ей с радостным известием.

– Мой зять № 2 порекомендовал мне одну немецкую клинику, где специализируются на аллергии. Тебя там вылечат.

– Да ты что?! Сначала мне сделают миллион тестов на аллергию. А моя ясновидящая предупредила меня, что от этого я могу загнуться.

Ваши нервы не выдержали. Вы были не правы. Вы наорали на нее.

– Да ты просто психопатка! Тебе надо серьезно лечиться. Хватит ходить к ясновидящей. Поменяй врача. Проконсультируйся с лучшими профессорами. Обратись к психиатрам. Пройди обследование в Америке. Должны же тебе в конце концов поставить диагноз!

Она швырнула трубку.

И больше никогда вам не позвонила.

У нее началась аллергия на... вас.

Подведем итоги. У вашего Любимого Мужа есть любимые друзья, с которыми он общался, еще будучи холостяком. Так же как вы с вашими любимыми подругами.

Но в обществе почему-то принято иногда общаться парами. И вам приходится встречаться с друзьями вашего Любимого Мужа и их дамами или вашими подружками и их спутниками. Или с теми и другими вместе, после тщательного отбора.

Так ваша дорогая Наташа вдруг оказалась в объятиях Шарля, близкого приятеля вашего любимого супруга, который бросил некую Веронику (Шарль, конечно, а не любимый супруг. В последнем случае вы бы уже сидели в тюрьме за покушение) ради вашей Наташи.

Прошло несколько месяцев. Наташа ничего вам не рассказывала. Это означало, что у них все в принципе хорошо.

Телефонный звонок.

Десять часов вечера.

Наташа.

– Мой красавец у вас? – спрашивает она, не здороваясь.

– Нет, – отвечаете вы обеспокоенно. – Почему он должен быть у нас?

– Когда увидишь его, – кричит она вам в ухо, – скажи, что я приняла решение. Я ухожу от него!

– Дорогая, успокойся!

– Пусть не пытается меня увидеть и разжалобить. Между нами все кончено.

– Подожди, что происходит?

– Он превратил мою жизнь в ад, – вопит она. – С меня довольно. Шарль невыносим! Прощай!

Она вешает трубку.

Вы идете предупредить мужа, который мирно клюет носом на диване перед телевизором.

– Мы влипли! Наташа и Шарль расходятся. Наташа только что звонила, она в истерике, а Шарль явится сюда с минуты на минуту. Что будем делать?

– Не откроем, – храбро объявляет ваш Любимый Муж. – Никогда нельзя вмешиваться в разборки между друзьями. Потом они помирятся, а мы обязательно поссоримся с кем-то из них, а скорей всего с обоими.

– Ты прав.

Несмотря на это мудрое решение, как только Шарль звонит в дверь, вы оба бежите ему открывать. Ваш Любимый Муж из чувства товарищества: он не может бросить друга, которого бросила женщина. Вы – из чистого любопытства. Вы любите мелодрамы, особенно в кино.

Шарль, спрятавший свой чемоданчик у вас на лестничной клетке, поначалу храбрится. Деланно-участливым тоном интересуется вашим здоровьем. Глупо улыбается. Потирает руки.

Вы не выдерживаете и бросаетесь в атаку:

– Звонила Наташа. По-моему, она не очень довольна жизнью.

С лица Шарля сползает улыбка, как будто ее стерли ластиком.

– На самом деле, – лепечет он, – я хотел вас попросить приютить меня. Я собрал вещи и...

– Я тебе не мать родная! – холодно заявляете вы. – Мы можем поговорить по душам, но потом ты пойдешь домой. Наташа моя подруга, и я не хочу, чтоб она подумала, будто я на твоей стороне.

– А пока, – говорит ваш Любимый Муж примирительно, – проходи в гостиную и выкладывай, что там у вас случилось.

– Она набросилась на меня в ресторане, выдернула у меня салфетку и бросила ее мне прямо в рыбный суп! – жалуется Шарль.

– Черт возьми! Это свинство! – тон у вашего мужа серьезный, но глаза смеются.

– А почему она эта сделала? – спрашиваете вы.

– Да не почему... – мямлит Шарль.

– Хватит юлить, говори правду.

– Ладно... Наташа уже давно взъелась на меня. И, если я чего совершенно не выношу, так это когда она вот так дуется. Я могу выдержать час, от силы два. И больше всего меня раздражает то, что я не понимаю, в чем дело. И тогда я взрываюсь: «Что с тобой, в конце концов? У тебя плохое настроение? У тебя менструация?» Я знаю, что женщины не выносят, когда им такое говорят, но это сильнее меня. «Со мной все в порядке, – лицемерно отвечает она, – с чего ты взял?» Я: «А с того, что ты дуешься. Хотя прекрасно знаешь, что я это ненавижу!» Она: «Не смей разговаривать со мной в таком тоне!» Я: «В каком хочу, в таком и разговариваю!» Ну вот вам семейная сцена...

Любимый Муж радостно:

– Как мне это знакомо!

– А ты лучше помолчи, – злитесь вы, – иначе я выставлю вас обоих. С чемоданами.

– Я устал! – стонет друг вашего мужа. – Это длится уже месяц. Она оставляет оскорбительные записки у меня на подушке и на трусах: «Мой милый Шарль, ты должен наконец понять, что ты трус, лгун и хвастун. И друзей у тебя нет. Потому что вынести тебя невозможно...»

– Неправда, – кричит Любимый Муж, – у тебя есть настоящий друг. Я.

Он колотит себя в грудь. Прямо как Тарзан.

Шарль его не слушает. Ему нужно выговориться.

– Она звонит мне на работу, вызывает даже с совещания и ругается. А на прошлой неделе бросила меня с гостями. Мне пришлось готовить ужин вместе с приятелем и даже накрывать на стол. (При этом воспоминании в его голосе слышится горечь.) Она просто собрала чемодан и ушла.

– Если я правильно понимаю, – комментирует ваш супруг, – чемодан вы собираете по очереди. И куда же вы идете?

– Иногда к друзьям. Но чаще в гостиницу. У нас их три. Одна рядом с домом. В другой нам делают скидку. А третья – эта та, где мы прожили три месяца, когда только начали встречаться. И поэтому мы всегда быстро находим друг друга и миримся в любое время дня и ночи.

– Как у вас все здорово продумано! – восхищается Любимый Муж.

– Но почему Наташа в таком состоянии? – не отступаете вы. – Шарль, ты уверен, что у тебя чиста совесть?

– Зуб даю! – уверяет он. – Правда, твоя подружка ревнует чуть что. И еще эта история с секретаршей, которую я недавно нанял...

– Та самая, у которой потрясающая грудь и никакого силикона? – оживляется Любимый Муж.

То же оживление в глазах Шарля:

– ...А попка, ты видел? Это же чудо природы!

– Ну и гады же вы, оба! Теперь я прекрасно понимаю Наташу, – прерываете их вы.

– Понятно, старик. Во всем, что касается ревности, моей жене нет равных, – ухмыляется Любимый Муж. – Она не подпускает ко мне никого ближе чем на десять метров. Бросается, как разъяренная тигрица.

– Шарль, сейчас же позвони Наташе и скажи, что она единственная женщина в твоей жизни, – приказываете вы ему и протягиваете сотовый.

– Нет.

– Что значит нет? Разве она не единственная женщина в твоей жизни?

– Единственная.

– А когда она тебя бросит, тебе это понравится?

– Она не может это сделать!

– Еще как сделает. Она уже все решила.

Шарль бледнеет. Берет телефон. Набирает номер.

Длинные гудки.

– Никто не отвечает, – шепчет он. – Однажды Наташа уже чуть было не всадила себе нож для хлеба в сердце... О боже! А вдруг она решила снова попробовать!

– Едем к тебе! – кричите вы тоном главнокомандующего.

В квартире Шарля зловещая пустота.

– А вдруг она бросилась с моста? – всхлипывает он. – Я себе этого никогда не прощу. Наташа, любимая!

– Перестань, успокойся, – вы переходите на материнский тон. – Она обязательно вернется. Ты должен просто немного подождать.

– Не оставляйте меня одного! – кричит Шарль. – У меня будет разрыв сердца.

– Ну что ты! – успокаивает его ваш взволнованный Любимый Муж. – Пойдем к нам, переночуешь. Только сначала позвони в эти свои три гостиницы. Вдруг она там?

Наташа там не появлялась.

Вы везете к себе друга вашего мужа. Оставив Наташе сообщение на автоответчике. Вы укладываете несчастного на диване, укрываете одеялом. Приносите ему травяной чай. Деликатно оставляете мужа поговорить с ним по-мужски. А сами идете спать, вконец измученная.

Телефонный звонок.

Три часа ночи.

Наташа. Вы очень плохо ее слышите.

– Где ты? – орете вы в трубку, не успев толком проснуться.

– В полиции в Бри-ле-Бутоне. Шарль должен забрать меня отсюда, привезти документы.

– Что ты натворила?

– На меня напала такая тоска, что я решила поехать к друзьям в Мо. Поездом. Но их не оказалось дома. Я пошла обратно ночью, с чемоданом. И заблудилась. Упала в канаву, полную воды. Кричала. Местные жители вызвали полицию, меня вытащили. Я вся мокрая, в грязи, без документов и дрожу от холода. Я попрошу у Шарля прощения, только пусть он за мной приедет!

– Она нашлась! – сообщаете вы Шарлю, который уже появился на пороге вашей спальни, бледный, как Пьеро.

И передаете ему Наташину просьбу. Шарль пулей вылетает из вашего дома.

На следующий день он приезжает за чемоданом, забытым впопыхах. Сияет.

– Все хорошо. Наташа – потрясающая женщина. Я ее обожаю. Спасибо вам обоим. Вы нас спасли. Я бы не смог жить без нее.

– На твоем месте, – мягко напоминаете вы, – я бы сменила секретаршу.

– Я уже пообещал, – уверяет он, блаженно улыбаясь.

Как только за ним закрывается дверь, Любимый Муж восклицает:

– Трус несчастный! Пусть потом не удивляется, если твоя Наташа заставит его траву есть.

Вы прямо подпрыгиваете:

– Мужское вероломство не имеет границ. Во всем виноват Шарль, это всем ясно, но раз он твой друг...

– Скажи лучше, что ты готова любой ценой защищать свою подругу-истеричку.

– Наташа не истеричка. Это твой Шарль – гад, позарился на грудь своей секретарши. Кстати! А ты откуда знаешь, что она не силиконовая?

– Ну вот, приехали! У мадам очередной припадок идиотской ревности.

Ссора!

Оскорбления, крики, слезы, обиды. Трудное примирение.

Ничто так не угрожает миру в семье, как семейная ссора ваших друзей. Дурной пример заразителен.

Глава X. МЕЛКИЕ НЕДОСТАТКИ ЛЮБИМОГО МУЖА, КОТОРЫЕ ВАС РАЗДРАЖАЮТ

Просыпаясь, Любимый Муж зевает так, что способен разбудить стадо носорогов где-нибудь в Зимбабве. При этом он так широко разевает рот, что вы вполне можете разглядеть его желудок. Вы этим пользуетесь.

Вы приносите ему завтрак в постель. Да-да, вам нравится проявлять о нем заботу. Он не говорит ни «доброе утро», ни «спасибо», выключает «Франс-Культюр» и с глупым видом врубает на полную громкость соло на трубе Вивальди. Гремит оркестр. Соседи, которые еще не успели уйти на работу, выпрыгивают из кроватей. Вы скрываетесь у себя в кабинете.

По воскресеньям вы умоляете его сделать потише. Он отвечает, что с возрастом стал плохо слышать. Между тем он прекрасно слышит, как вы шепчете коту: «Какой же он зануда!»

Любимый Муж уходит на работу, ничего за собой не убрав. В ванне – болото, где плавают полотенца и халаты всего семейства.

На полу в спальне – грязная рубашка, галстук, трусы, носок один (второй исчез, как исчезают все вторые носки), брюки и куртка свалены в кучу. Вам предстоит все это убрать. В один прекрасный день, отчаявшись, вы просите супруга убирать за собой самому.

– Нет, – холодно отвечает он.

Вы ошеломлены.

– Как это нет? Ты хочешь сказать, что твои вещи должна убирать я?

– У нас есть домработница.

– У нее и так полно работы, а ты еще жалуешься, что мы очень много ей платим.

– Что делать. Ненавижу убирать свои вещи. Предлагаю нанять ее еще на час, специально, чтобы она убирала мои шмотки. Я заплачу ей сам.

Домработница пришла в восторг от этого предложения. Но пальцем не притрагивается к вашим собственным вещам, валяющимся на кресле.

Перед уходом на работу Любимый Муж вспоминает о вашем существовании. Он распахивает дверь вашего кабинета и бурчит сквозь зубы:

– Я опаздываю. До вечера, дорогая.

И с шумом хлопает дверью. Хотя вы давно ко всему этому привыкли, все равно каждое утро вы подпрыгиваете два раза от неожиданности.

Надо отметить, что он никогда не спрашивает, как движется ваша работа. Похоже, это интересует только вашего любимого Мельхиора. Мелкое неудобство: мурлыкая, он укладывается прямо на ваши рукописи (Мельхиор, не муж, конечно), и вы вынуждены писать фломастером, огибая его тело. Ваша секретарша, драгоценная Жоржетта, давно научилась разбирать каракули, нацарапанные вокруг кошачьего силуэта.

В течение дня Любимый Муж хранит полное молчание. Если ему нужно что-то вам сообщить, он делает это через секретаршу. Он не может тратить драгоценное время на пустые разговоры с женой.

Ваш Господин и Повелитель возвращается вечером, преисполненный сознания выполненного долга. Вы ждете его с семи часов, накрашенная, надушенная и одетая как настоящая гейша в черный вышитый шелковый халат. Улыбающаяся. Телефон отключен. Вы хотите принадлежать только ему.

Три варианта развития событий:

Вариант первый. Любимый Муж выглядит умирающим. Он подхватил насморк. (У вас часто бывают ангины. Это ерунда.) Но если что-то случается с ним, это, как правило, опасно для жизни. Ему необходимо сейчас же лечь в постель. Вы идете готовить ему липовый отвар и подносите его в поильничке вместе с любимой газетой. Он яростно отказывается от аспирина: «Все лекарства – дрянь». Он предпочитает «сдохнуть, как собака, один в своем углу»...

Вариант второй. Любимый Муж устал. Нормально. Он ведь целый день работал как сумасшедший. Вы тоже. Но это не считается. Вы просто его жена, которая что-то там пописывает, попутно выполняя несложную работу по дому.

Любимый Муж бросается на диван, хватает газету и спрашивает вас:

– Какие новости?

Вы начинаете рассказывать, как прошел день, по возможности, с юмором, чтобы развлечь (скромная Шахерезада) вашего султана. Увы, дорогой супруг вас не слушает, увлекшись газетой.

Разозлившись, вы ворчите:

– Эй, ты меня слушаешь?

– Да-да, – бормочет он, не отрывая глаз от газетной статьи.

– Тогда повтори, что я сейчас сказала.

– Ммм.

Застигнутый на месте преступления, он хохочет.

И прожив с ним все эти годы, начали смеяться и вы.

Вариант третий. Любимый Муж в хорошем настроении. (Он подписал выгодный контракт с новым автором, которого увел у другого издателя, его книги прекрасно продаются и т.п.) Тогда он начинает сплетничать о личной жизни своих сотрудников. Курьер влюблен в Лоранc, секретаршу с ресепшна. Сильвия, пресс-секретарь по регионам, втюрилась по уши в своего последнего автора, лауреата премии «Эйфелева башня», и они оба задержались на целый день в Тулузе, как вы думаете зачем? Муж бухгалтерши подал на развод, и в платежных документах полно ошибок. И тому подобное.

Вечерняя трапеза – сложный момент в вашей семейной жизни.

С тех пор как ваши дочери покинули родительский дом (к вашему большому сожалению), вы с мужем ужинаете на кухне. Перед уходом домработница накрывает на стол.

Все стоящее на столе муж заглатывает без разбора, что страшно действует вам на нервы.

Он начинает с нескольких клубничек, посыпанных сахаром (его слабость), потом съедает порцию готовой лапши (еще одна слабость). Вы немедленно суете оставшуюся лапшу в микроволновку. Снова принимается за клубнику, закусывает ее козьем сыром, разрывает пальцами ломоть ветчины, отпивает несколько глотков андалузского бульона, про который поначалу совсем забыл, проглатывает еще одну порцию лапши, которую поливает соевым соусом, снова таскает клубнику, обгладывает цыплячью ножку и косточки оставляет не на тарелке, а рядом, прямо на скатерти, после чего доедает оставшуюся лапшу...

... Встает, опрокидывая стул, и отправляется смотреть телевизор.

Предоставляя вам убирать со стола и мыть посуду...

Это женская работа, но зато ваш супруг никогда не попрекал вас тем, что вы не умеете готовить. Не моргнув глазом, он проглатывал переваренную или недоваренную лапшу, жесткую телячью печенку, разваренный рис, подгоревшие бараньи отбивные. А также другие странные блюда: тушеное мясо без собственно мяса (о нем вы забыли по рассеянности), пирог с салатом из картофеля или кашу из рыбы на пару и т.п. Когда домработница уходит в отпуск, Любимый Муж без лишних слов заходит в ближайшую китайскую забегаловку и приносит оттуда очень вкусные вещи: курицу с черными шампиньонами, креветки с имбирем, утку по-пекински и рассыпчатый рис.

Какой же он все-таки милый!

Хоть и не без недостатков.

Он слишком гордый. Ни разу за всю вашу долгую совместную жизнь он не признался, что «возможно, был не прав». Например, однажды он заказал, разумеется, не посоветовавшись с вами, ужасные раздвижные ставни для вашей старой фермы в Микулете. Вы высказали ему свое мнение.

– Если тебе не нравятся мои ставни, выходи из моей машины, – процедил он сквозь зубы.

– Ладно.

И Любимый Муж бросил вас на обочине дороги...

... и не вернулся за вами, как вы рассчитывали.

Вне себя от бешенства, вы добрались до Парижа на грузовике, где перевозили баранов, поселились в маленькой гостинице и затаились, не подавая признаков жизни. Только ваши любимые дочери были в курсе, но поклялись вас не выдавать. И, когда вы уже раздумывали, не начать ли новую жизнь в 13-м округе с одним милым китайским господином, позвонила ваша Старшая: Любимый Муж отказался утром вставать с постели и жалуется на боли в сердце.

В ужасе вы прыгнули в такси и вернулись домой...

Где ваш супруг встретил вас с торжествующей улыбкой и не подумав извиниться.

Он врет. На самом деле это вам даже нравится. В совместной жизни иногда лучше слегка приврать, дабы избежать мелких и крупных ссор. Вот так вы прожили с Любимым Мужем тридцать восемь лет, и ни разу за все это время у вас не шевельнулось подозрение, что он вам изменяет или изменял когда-нибудь. Вы всегда ему верили, несмотря на ухмылки подружек, которые в этом вопросе едины: по их мнению, ни один мужчина не способен хранить верность своей жене более трех лет. Ваше спокойствие вам дороже всех мыслимых и немыслимых извинений, не так ли?

Ваш супруг, собственно, и не врет. Он приукрашивает. Это позволяет ему рассказывать один и тот же анекдот десятки раз и всегда по-разному. Для жены это даже приятно. Вы видели, как у некоторых жен сдавали нервы, когда их мужья в сотый раз принимались рассказывать за обедом одну и ту же историю, и они засовывали салфетку болтуну в рот, чтобы заставить его замолчать.

Он ХАМ. Ваш муж ни разу не сказал вам, что вы красивы. Ну да, вы на самом деле не красавица. Но вам кажется, что здесь он действительно мог бы приврать.

Он ВСПЫЛЬЧИВЫЙ. В тот момент когда вы с облегчением собираетесь отойти ко сну, Любимый Муж обожает поднять животрепещущую тему: воспитание детей и внуков.

Все дело в том, что ваш дорогой супруг никогда не делал и не делает замечания своим наследникам. Он торжественно выражает вам свое недовольство, а уж вы должны передать их по адресу...

Генеральским голосом он восклицает:

– Я бы хотел, чтобы ТВОЯ дочь Ализе перестала краситься, как проститутка! И носить юбки, которые даже задницу не прикрывают!

– Почему бы тебе самому ей это не сказать, – отзываетесь вы в полусне.

– Но ты же мать!

Вы начинаете просыпаться и нервничать.

– А ты отец! В конце концов, мне надоело играть роль надсмотрщика. Тем более что Ализе уже 25, она большая девочка.

– О чем ты говоришь? Мозгов у нее все равно с гулькин нос.

– Возможно, у нее их было бы чуть больше, если бы ты ею занимался. Но ты никогда не интересовался воспитанием своих собственных дочерей. Ты просто эгоист!

– Который вкалывает на работе, чтобы вас всех кормить! – вопит он.

Его воплей вы выносить не в состоянии. Вы впадаете в истерику. И тоже начинаете кричать.

– Но я тоже работаю! Не меньше тебя!

Любимый муж: Хватит кричать! Хочешь громкоговоритель?

Вы: Ты первый начал! Ты же знаешь, я этого не выношу! Я схожу от этого с ума!

Любимый Муж: Да ты давно сошла.

Вы: Это я уже слышала!

Любимый Муж: Вот заладила ворона...

Вы: Ты непробиваем! Упрямый осел!

Любимый Муж: Раз со мной в этом доме так обращаются, я ухожу.

Он вылезает из постели, надевает брюки, рубашку, пуговицы не застегивает и молча выходит из комнаты.

Вы же, скрестив руки на груди, с каменным лицом, сидите в постели, изображая мраморную статую.

Вы не знаете, что делать.

Когда вы только поженились, ваш супруг с обиженным видом заявлял вам:

– Я возвращаюсь к матери!

В то время он еще не догадывался ни о существовании женской солидарности, ни о материнском лицемерии.

Лилибель принимала его с распростертыми объятиями.

– Бедный мой мальчик, у тебя опять неприятности. Ты правильно сделал, что пришел к маме. Я люблю тебя больше жизни. Мой дом – твой дом. Жена твоя очень мила, но у нее бурный темперамент.

Как только «бедный мальчик» засыпал, ваша свекровь (которую вы ласково именуете «бывшей колониальной державой») бросалась к телефону, чтобы предупредить вас:

– Не волнуйтесь, он у меня. Надеюсь, он не сильно вас расстроил. Вы же знаете, какой он!

– Знаю.

– Девочка моя, он просто обычный мужчина. Это не так страшно. Но вам его не переделать.

Однажды ночью, когда вы поругались из-за того, что он не вымыл ванну после себя (а самое пикантное во всех ваших ссорах, что вспыхивают они, как правило, по самым ничтожным поводам), ваш любимый супруг отправился ночевать на работу. Он украдкой проскользнул за спиной у сторожа, но, к сожалению, совершенно забыл о сигнализации, которая тут же сработала, перебудив всех, вплоть до мэра Парижа и его преподобия Лустижера – последний отнюдь не пришел в восторг. (Надо отметить, что наш драгоценный кардинал не всегда проявляет ангельское терпение. Один ваш друг поклялся вам, что видел кардинала, яростно пинающего ногами свою сломанную машину.) Началась катавасия, явился охранник с электрической дубинкой, мсье Труди, в сопровождении полицейского – арестовывать вашего мужа, который оказал сопротивление и с большим трудом все же убедил стражей порядка, что просто пришел поработать несколько часов сверхурочно.

Теперь, когда у него есть свой кабинет дома, он предпочитает укрываться там, хлопая всеми дверьми, встречающимися на его пути, и закрывая последнюю (кабинета) на замок.

Вы остаетесь одна в супружеской постели вконец расстроенная.

Ведь вам придется мириться. Просить прощения, это полагается делать вам, даже если вы ни в чем не виноваты. (Само собой разумеется, вы и не виноваты.)

Любимый Муж может обижаться на вас от одного дня до месяца. Все это время он с вами не разговаривает (вы с ним тоже), часто не ужинает дома (интересно, где и с кем?), завтракает в кафе на углу и проводит выходные у друзей. (Вы ненавидите их, кроме тех, кто тайком звонит вам: «Дорогая, твой муж у нас. Ему очень плохо без тебя». – «О чем ты говоришь? Ему на меня совершенно наплевать!» – «Ну что ты! У него слезы на глазах!» Вы не верите ни единому слову, но вам приятно это слышать.)

Через двадцать девять дней вы вне себя от горя. И даете себе клятву больше никогда не намекать на плохо вымытую ванну.

Вы пытаетесь помириться, приласкавшись к нему. Сначала нежно целуете в шею прямо на кухне. Потом переходите к более откровенным ласкам. Он злобно вас отталкивает.

– У тебя что-то случилось?

Вы (жалобно): Может мы прекратим эту ссору?

На это у Любимого Мужа есть два провокационных ответа. На выбор.

– То есть? Разве мы поссорились? Лично я ни с кем не ссорился.

Или:

– А я очень рад, что мы с тобой в ссоре!

Удаляется, насвистывая...

Как только этот негодяй, ваш муж, уходит вы бросаетесь к телефону и сообщаете своим горячо любимым дочерям, что разводитесь.

Они в ответ только смеются:

– Мама, ты объявляешь нам об этом каждые три месяца. Ты опять поругалась с папой?

– Он первый начал, – хнычете вы в трубку, как девочка.

– Из-за чего поссорились?

Самое ужасное, что чаще всего вы совершенно не помните, из-за чего.

Ладно, пора с этим кончать.

Иначе вы убьете этого мерзавца: подсыплете мышьяка ему в суп... утопите его в ванне... пырнете ножом в живот, выльете на него канистру бензина и чиркнете спичкой – короче, совершите какое-нибудь безумство.

Или покончите с собой. Прыгнете из окна. (Нет. Пока будете лететь вниз, обязательно горько об этом пожалеете. Ужас!) Врежетесь в дерево на машине. (Тоже нет. Так можно остаться в живых, но без ног. Кошмар на всю жизнь!) Или наглотаетесь барбитуратов и выпьете бутылку виски, как Мэрлин Монро. (Пожалуй, тоже нет. Вы ненавидите виски.)

А вдруг негодяй не станет по вам убиваться. Он на это способен.

Вы вздыхаете. Пожалуй лучше всего написать ему записку и подсунуть под дверь кабинета. Что-то вроде:

Любовь моя, я очень несчастлива без тебя (увы, это правда). Я безумно тебя люблю (и одновременно ненавижу). Прошу у тебя прощения за то, что привязалась к тебе с этой недомытой ванной (вы готовы на любую ложь и унижения, лишь бы помириться с Любимым Мужем). Возвращайся (или сдохни!). Ты чудовище, но я без тебя не могу (вот в чем ваша трагедия).

И т.п.

К несчастью, вы не так сильны духом, как некая англичанка, о которой вы недавно читали в газете. Когда муж изменил ей, она пригрозила ему разводом, если он не выйдет на улицу перед домом с двумя плакатами на груди и на спине. На одном должно быть написано «Я ИЗМЕНИЛ СВОЕЙ ЖЕНЕ!», а на другом – «ПРОСТИ, ДОРОГАЯ!»

Ваш муж скорее предпочтет развестись или исчезнуть в конголезских лесах.

– Дикие животные мне все равно милее жены, – жалуется он Лилибель, которая с радостью передает вам его слова.

Как только он получает ваше покаянное письмо, на его лице расцветает улыбка. Вечером он возвращается довольный с икрой и букетом фиалок в знак примирения. И целует вас за ушком, отчего у вас начинают дрожать коленки.

Праздник!

За долгие годы совместной жизни вы научились искусству уступать. Вы зареклись произносить некоторые фразы, как-то:

«Ты даже не заметил, что я была у парикмахера». (Он сделал вам мелирование с красными и фиолетовыми прядями по последней моде).

Вы давно знаете, что его мало волнует ваша прическа, куда важнее посмотреть футбол по телевизору или перечитать письма авторов, требующих денег (ими набит его портфель – письмами, конечно, а не авторами).

«Ты мог бы поинтересоваться моим мнением».

Настоящий мужчина не нуждается в советах глупой женщины. Даже жены.

«Мне не в чем себя упрекнуть».

Женщине всегда есть в чем себя упрекнуть. Арабская пословица гласит: «Бей свою жену каждый день. Если ты не знаешь за что, она знает».

«Ты безобразно водишь машину».

В большинстве своем французы гоняют на машинах, как профессиональные гонщики. Особенно ваш супруг: то он едет со скоростью 40 км/ч, увлеченно что-то рассказывая и жестикулируя, то гонит 180 в час, когда спешит. Никогда не кричите: «Осторожно! Красный!» Тогда он тормозит так резко, что машину разворачивает, и набрасывается на вас: «Ты в своем уме, нельзя меня так пугать! Мы могли попасть в аварию!». Вот тут не надо отвечать: «Да мы чуть не врезались в машину, которая выезжала справа, а ты и не видел...» Вы живы, и это главное!

Вы также научились:

... Молчать, когда в театре во время спектакля он громко возмущается: «Что за дрянная пьеса! А героиня – просто старая карга», при том что с актрисой этой вы знакомы много лет и по ее приглашению пришли на этот спектакль. Не стоит отвечать: «Эта старая карга помоложе тебя!», иначе ночь он проведет в ванне перед зеркалом, с ужасом разглядывая три седых волоска.

... Молчать, когда он возмущается: «И тебе не стыдно смотреть по телевизору такую дребедень!» – и тут же переключает телевизор и прилипает к экрану, где одиннадцать взрослых мужиков бегают за одним мячом.

... Молчать, когда он роется в пакетах, с которыми вы пришли из магазина и весело интересуется: «Ты что, коллекционируешь бюстгальтеры?»

... Молчать, когда он хватает ваш дорогостоящий крем против морщин (8 аминокислот, витамины Е и С, молочная кислота, комплекс родственных коже ко-энзимов на основе биотина и лимонной кислоты), чтобы натереть им свои ботинки под предлогом, что вы забыли ему купить крем для обуви.

... Молчать, когда он приходит с работы с недовольным видом, а уже через час за обедом у каких-нибудь Дюпонов-Дюранов весел, как ребенок, и веселит всех своими шутками.

... Молчать, когда воскресным утром он битый час сидит в туалете и читает газету, вы просто оборудуете второй туалет.

... Молчать, когда – опять же по воскресеньям – вы нежитесь в чудесной теплой пене в ванне, мурлыкая любимую песенку:

Holy night,

Peaceful night,

Night of love,

Christmas night,

La-la-la,

La-la-la.

Он как сумасшедший врывается в ванную и набрасывается на вас: «Что ты мяучешь. При чем здесь Рождество? Сейчас же февраль, к тому же ты врешь, как сивый мерин».

Увы, это правда.

И тут сдуру, вы теряете терпение (может, вы всегда мечтали стать Каллас?). Выскакиваете из ванны.

– Оставь меня в покое! Имею я право, в конце концов, попеть по воскресеньям или я в тюрьме?

Этот идиот открывает в ванной окно нараспашку. А вы голая, мокрая и к тому же в мыле.

– Будь любезен, закрой окно, а то я заболею!

Любимый муж (крайне любезно): Ну на это я не очень надеюсь.

И он тихонько удаляется: купить лотерейный билет в соседнем кафе, а затем в арабской лавке – ваше любимое лакомство – мороженое с каштанами.

А вы тем временем одеваетесь и при полном параде бежите к бакалейщику за его любимыми пирожными «Пари-Брест».

Вы встречаетесь в лифте и бурно обнимаетесь. Любимый Муж даже начинает вас раздевать на глазах у восхищенного соседа, мимо которого вы проезжаете. Вы слышите, как тот говорит своей жене:

– В их-то возрасте... и в лифте! Вот психи!

Психи, и слава богу, друг мой!

ЧАСТЬ III

Глава XI. СВАДЬБА ЖЮСТИНЫ

Зять № 2 во время воскресных обедов обычно бывает немногословен: «Да...», «Нет», «Конечно», «Прекрасно...», «Спасибо».

Но это еще не самое худшее. Ваша Старшая упорно молчит о своих взаимоотношениях со спутником жизни и отцом Аттилы. Вас это слегка раздражает, оно и понятно, ведь за время ее первого замужества вы привыкли совсем к другому: вам первой рассказывали о шумных ссорах и бурных примирениях, короче говоря, обо всех подробностях беспокойной жизни семейной пары. К слову сказать, для вас это было большим развлечением.

А тут – полная тишина. Вы пришли к выводу, что Жюстина и Бенуа любят друг друга идеальной любовью двух буддистов. (Сейчас на дзен-буддизме чуть ли не весь свет помешался.) Впрочем, вскоре каким-то образом всем стало известно: Зять № 2 мечтает жениться на вашей Старшей, но та, памятуя о своем неудачном опыте с Зятем № 1, категорически отказывается.

Каково же было ваше удивление, когда однажды за обедом сожитель матери ваших внуков (о ком это, надеюсь, пояснять не надо), оторвавшись от сочной бараньей ножки, вдруг подал голос.

– А что, если мы с Жюстиной поженимся?

Все сделали круглые глаза и уставились на него.

Жюстина едва не подавилась жареной картошкой.

А Зять № 2 сразу же выложил свой главный козырь.

– Мы бы такую свадьбу отгрохали... Закачаешься...

Слово «свадьба» оказало на детей магическое воздействие. Они прямо-таки взвыли от восторга.

– Свадьба! Ух, здорово! Давайте! Оторвемся на полную катушку!

Они бросились к матери и облепили ее со всех сторон.

– Мамочка! Ну пожалуйста, согласись! Свадьба... Красивые платья... Везде цветы... Столько всего вкусного... Да еще и рок-музыка...

– Ну уж нет. Никакой рок-музыки. Только классика, – твердо сказал Любимый Муж. И добавил, улыбнувшись одной из тех своих пленительных улыбок, что так действовали на его авторов. – Лично я не против.

Жюстина в растерянности взглянула на вас.

– Даже не знаю... Надо подумать...

– Вот выйдешь замуж, тогда и подумаешь, – пошутил ее отец.

– Знаешь что, моя дорогая, – произнесли вы торжественно-назидательным тоном, на который с возрастом стали сбиваться (увы) все чаще. – Отнюдь не посещение мэрии соединяет пару, а дети и только дети. Но Бенуа так хочет жениться на тебе...

– Ладно, я согласна, женимся! – весело крикнула тогда ваша Старшая. – Но только при одном условии: я ничем заниматься не буду. У меня совсем нет времени.

Вы тотчас же понимаете: все хлопоты вам придется взять на себя.

Первый спор вспыхнул по поводу места проведения торжества. Отец невесты (ваш Любимый Муж) предлагал Микулет. Мать жениха (будущая Свекровь Жюстины) утверждала, что нет лучше места, чем ее домик в департаменте Крез. (Сын оповестил ее в то же воскресенье о предстоящем торжестве, и она объявилась у вас в понедельник утром с пятью чемоданами и с очевидным намерением беспрестанно путаться у всех под ногами и повсюду совать свой нос.)

– Я ни за что не соглашусь на свадьбу в деревне, – не выдержала однажды Жюстина. – Я хочу, чтобы со мной были все мои друзья. А в такую глушь никто не потащится.

Будущая Свекровь поджала губы и промолчала. Характер вашей дочери вот уже восемь лет был ей прекрасно известен.

В итоге, свадьбу практически единодушно договорились справить в Париже. (Лишь один человек выступил против. Называть его, думаю, не стоит, верно?) Однако ни ваша собственная квартира, ни квартира Старшей не вместили бы триста человек гостей. Вы обращаетесь за советом к своим подружкам. И вот их ответ: в субботу утром узким кругом зарегистрировать брак в мэрии, а потом весь день пировать в замке, снятом в окрестностях Парижа. Никакого венчания: Жюстина разведена. Подобное напоминание кажется будущей Свекрови невесты кощунственным, и она вновь поджимает губы. Дети тоже недовольны: они-то рассчитывали гордо вступить в церковь во главе толпы друзей жениха и подружек невесты! В утешение вы обещаете им: Эмили – платье а-ля Скарлетт О'Хара, Аттиле – костюм пажа, его заветную мечту. (Тут на мальчика сильно повлияло ваше любимое литературное произведение: «Сирано де Бержерак», он сорок два раза просмотрел его в театре и кино.)

Вы начинаете рыскать в поисках подходящего замка по парижским окрестностям. Все не то. Слишком большой. Слишком маленький. Слишком дорого. Туалеты оставляют желать лучшего (В этом вопросе вы страшно принципиальны.)

С десятого захода вы попадаете в замок графини де П., она весьма радушна, и ее историческое поместье вам по душе. Графиня заверяет вас, что у нее большой опыт в подобных мероприятиях, благодаря которым она содержит в хорошем состоянии крышу замка и обеспечивает всю родню. Вот что она предлагает вам.

– В 13.00 (после регистрации в мэрии) – фуршет в парке на свежем воздухе. Вариант «Фуршет в розовых тонах»: розовая семга, торт с нежно розовыми персиками, мороженое с клубникой, розовое шампанское.

– В 18.00 – коктейль под тихую музыку.

– В 21.00 – ужин в большой гостиной, обставленной в стиле Людовика XV; по окончании – танцы для молодежи и не только...

– В 24.00 – по вашему желанию (и, естественно, за дополнительную плату) фейерверк: серебряные змейки, золотые снопы искр, разноцветные звезды...

Вечером вы обсуждаете это с Любимым Мужем. Ему на все начхать.

– Дорого, – вздыхаете вы.

– Подумаешь, – отвечает он, потягиваясь. – Время от времени просто необходимо делать какую-нибудь глупость, иначе помрешь со скуки.

– Ну и мне соглашаться?

– Конечно. Что бы ты ни решила, все будет чудесно. Как всегда.

Позднее вы глубоко сожалеете, что не заставили его расписаться под этим историческим заявлением.

Неделю спустя, в воскресенье, Жюстина, которая остается верна своему обещанию ни во что не вмешиваться, но которая с интересом следит за вашими хлопотами, спрашивает:

– А насчет танцев... Будет оркестр или же вы пригласите ди-джея?

– Кого-кого?

– Диск-жокея, – возмущается Ализе. Никак она не привыкнет к тому, что ее мать так отстала от жизни.

Вы признаетесь, что понятия не имеете, кто это такой.

– Я бы предпочел оркестр, – говорит нараспев Любимый Муж.

– Я тоже, – поддакивает Зять № 2.

– Ди-джей круче, – категорична Младшенькая.

– Да, ты права, – Зять № 2 поддерживает теперь ее. (Он так счастлив, что готов согласиться со всеми на свете.)

– Эй! Свадьба у кого? – кричит Жюстина. – У меня. Значит, мне и решать.

– Прекрасно, – вы проявляете прямо-таки ангельское терпение, и, надо сказать, это приводит вас в полное изумление. – И что же ты предпочитаешь?

– Не знаю!

Тут вы чувствуете: вашему терпению вот-вот придет конец. Ваш ангел-хранитель, видимо, улетел прочь, а его место сейчас займет черный мохнатый бес. К счастью, в это время раздается голос Лилибель, на удивление робкий.

– А можно я приглашу своих подружек? Тех, кто еще не умер?

– А я некоторых из своих боевых товарищей? – в свою очередь спрашивает Дедушка Жюль.

– Ну конечно! – весело отвечаете вы. – И вообще, я приняла решение: мы устроим не свадьбу, а «большой компот».

– Что-что? – ваши домочадцы в недоумении.

– Да-да. Именно «большой компот». Этому выражению меня научила графиня де П. Оказывается, в известных кругах оно означает устроить прием и пригласить на него всех, кому ты чем-либо обязан. Или же тех, чье приглашение в гости вы в свою очередь хотели бы получить. Так что зовите всех. Всех, кого сможете. Потому что подобный «компот» будет единственным в нашей жизни.

Какая неосмотрительность с вашей стороны! Все члены маленького семейства сразу же с увлечением кинулись претворять в жизнь ваши планы. Вы и глазом моргнуть не успели, а число приглашенных на свадьбу уже приближалось к тысяче: двести близких подруг вашей Старшей («Милая моя, неужели у тебя на самом деле двести „близких" подруг?»); все зубные врачи Парижа, друзья Зятя № 2; вся городская артистическая богема (спорить на эту тему с Младшенькой было бесполезно); все авторы Любимого Мужа и куча его приятелей – среди них есть даже армейские друзья; члены Общества прихожанок Святой Бландины, которое возглавляет Лилибель, а также ее бридж-клуб в полном составе; половина кавалеров ордена Жанны д'Арк; ваши подруги (наконец добрались и до них)... Да, и все-все родственники (вы едва не забыли их назвать).

Когда вы звоните графине де П. подтвердить предварительные договоренности, она с грустью в голосе сообщает, что в настоящее время вынуждена отказать вам и вашей тысяче гостей: в ее древнем замке прорвало канализационные трубы, а ремонт займет не менее трех месяцев. Вы в отчаянии. И речи быть не может о том, чтобы справлять свадьбу среди суетящихся рабочих в залитых водой залах – буль-буль, буль-буль, – разве только посоветовать всем приглашенным захватить с собой купальные принадлежности. Однако это явно не понравится ни одной женщине, размер которой превышает сорок шестой, а таких, надо признаться, подавляющее большинство. Графиня де П., впрочем, входит в ваше положение и уведомляет вас, что у нее есть кузина, баронесса де С., которая устраивает точно такие же приемы. Деньги баронессе де С. нужны, чтобы отремонтировать свои конюшни (где она собирается сделать чайную гостиную), и вы можете спокойно обратиться к ней, сославшись на ее кузину, графиню де П.

Замок баронессы де С., полный великолепия и тоже очень древний, состоит из центрального здания в стиле Людовика XVI и двух огромных флигелей. В одном из двух крыльев замка будет праздноваться еще одна свадьба, но ваша аристократичная хозяйка клянется вам, что «парк огромен и ни они, ни вы даже не заметите постороннего присутствия».

Вы соглашаетесь (несмотря на цену), не раздумывая ни минуты. И начинаете сильно нервничать: до свадьбы остается месяц.

Скоро разыгрывается маленькая трагедия: дети впадают в уныние, узнав, что их мать не собирается надевать на свадьбу классическое белое атласное платье со шлейфом, а на голове у нее не будет белой фаты с венком из флердоранжа. Уныние сменяется бурным возмущением: невеста не в белом вовсе не невеста.

– Мне тридцать семь лет, и у меня трое детей, – негодующе протестует ваша Старшая. – А вы хотите, чтобы я строила из себя непорочную деву! Я уже выбрала у себя в бутике красный шелковый костюм с длинной юбкой, разрез которой доходит мне аж до самых бедер.

– Прелестно! – восклицает Зять № 2, до сих пор витающий в облаках.

– Но вы все же наденете голубую подвязку? – спрашивает будущая Свекровь дрожащим от тревоги голосом. – В нашей семье такая традиция, и она всегда приносит счастье.

Вам удается наступить Жюстине на ногу прежде, чем она успевает ответить что-нибудь вроде: «Ну да, держи карман шире, старая перечница!»

– Конечно, дорогая. А еще мы наймем два оркестра, которые встретят новобрачных «Свадебным маршем» Мендельсона, – радостно объявляете вы.

– Это же старомодно! – вопит Старшая.

– А мне наплевать, что это старомодно, – взрываетесь вы. – Обожаю «Свадебный марш» Мендельсона. Он меня трогает до слез. Так что, если ты будешь капризничать, я сейчас же брошу заниматься твоей свадьбой.

Жюстина бледнеет.

– О'кей, о'кей. Пусть будет марш Мендельсона. Кстати, надеюсь, мы договорились насчет черного «роллс-ройса», украшенного цветами и белыми лентами?

– Давным-давно...

– ...а могу я попросить маму (то бишь вас) не надевать свои обычные кошмарные брюки, так как такие никто давно не носит, а мою сестру (а это уже о Деточке) – обойтись без своих ужасных цыганских юбок с оборками?

Вы согласны.

– Ну конечно. Я завернусь в бубу, как африканка.

– А я, – хохочет Деточка, – в прозрачную занавеску от ванной, чтобы все могли увидеть мою голую грудь.

Будущая Свекровь и будущий Свекор, непривычные к вашим воскресным семейным шуткам, испуганно таращат глаза. А будущий Свекор даже рот разинул. Вы успокаиваете несчастных, объяснив им, что вы уже заказали в изысканном бутике бледно-розовый крепдешиновый костюм, а Деточка (между прочим, свидетельница со стороны невесты) приобрела вполне приличное... спереди платье. Но сзади – спина голая до самой задницы, как у Мирей Дарк в одном из ее самых известных фильмов.

– А шляпка на вас будет? – осведомляется будущая Свекровь, которая, кажется, совсем зациклилась на вопросе туалетов.

– Я протестую, – встревает в разговор Любимый Муж. – В шляпке моя жена похожа на индюшку.

– Неправда! – визжите вы, оскорбленная. – Белая шляпка «Стетсон» мне очень идет.

– Но ты же не собираешься пойти на свадьбу своей дочери, одетая как американская ковбойша? – шутит он.

– А как вам идея надеть вуалетку с большим бархатным бантом? – мечтательно произносите вы.

– Бедная моя мамочка, может в тридцатых годах прошлого века это и было модно, но сейчас...

– Я тоже собираюсь надеть вуалетку, – сухо парирует будущая Свекровь (как обычно, поджав губы). – И еще приколю прелестную фигурку колибри на бархатную шапочку.

– Это будет потрясающе! – громогласно заявляете вы, сурово оглядывая вашу наглую семейку, готовую прыснуть со смеху. И тотчас же продолжаете: – А что мы напишем на приглашениях?

Немедленно начинается галдеж. Каждый хочет, чтобы его имя стояло на приглашениях на самом лучшем месте, в том числе и будущий Свекор, который похваляется своими «академическими пальмами». Вы ставите его на место, как бы невзначай упоминая о своей награде «За заслуги в сельском хозяйстве» (звучит ведь, а?).

Впрочем главная трудность заключаются в том, что у всех разные фамилии; Бенуа к тому же не хочет именоваться отчимом Матиаса и Эмили.

– Я люблю их так, как будто они мне родные, – нежно говорит он.

Наконец, когда вы исписали две ручки и целую кипу бумаги, все единодушно (за исключением будущего Свекра, разъяренного тем, что о его академических наградах и думать забыли) принимают следующий текст:

Матиас, Эмили и Аттила

счастливы наконец-то сообщить вам

о свадьбе своих родителей

Жюстины и Бенуа

и пригласить вас отпраздновать с ними это выдающееся событие...

Ну и так далее...

Последние дни перед бракосочетанием летят с поистине невероятной скоростью. Просто вихрем проносятся. Вам и поспать-то не всегда удается. И стоит вам чуть-чуть вздремнуть, как тут же раздается телефонный звонок.

– Ты наняла кинооператора? – спрашивает вас Старшая встревоженным голосом.

– Какого еще кинооператора? – бормочете вы сквозь сон.

– Чтобы снимать свадьбу.

– Я уже договорилась с двумя фотографами.

– Ну... это же так старомодно. Бенуа и я, мы оба хотим когда-нибудь потом иметь возможность по вечерам показывать нашим внукам и наше бракосочетание, и прием после него.

– Ладно. Завтра я этим займусь, но сейчас, ради Бога, дай мне поспать. Да, и если ты не перестанешь по любому поводу хныкать «Это старомодно», на твою свадьбу я приду одетая в дырявый мешок для мусора. Тогда, небось, все будет «тип-топ», как ты любишь говорить.

Вас предупреждают, что за ужином не следует сажать рядом Тетушку Бриджит и Кузину Берту, которые лет десять тому назад поругались из-за какой-то темной истории с кошкой. Также хорошо бы Дядю Жоржа посадить подальше от его брата Филиппа, иначе между ними обязательно вспыхнет политическая дискуссия, и они вполне способны раскроить друг другу лысые головы фужерами из-под шампанского.

Ваш телефон звонит беспрестанно: приглашенные волнуются, как они доберутся без машины до замка баронессы де С. и, главное, как потом вернутся оттуда ночью? Ваши подружки советуют вам взять напрокат автобус шестого маршрута. Деточка обращает ваше внимание на то, что автобусы, принадлежащие управлению городского транспорта, не отличаются особой чистотой, а на сиденья налеплена жвачка. Наконец баронесса де С. снимает для вас мини-автобус, который будет курсировать туда и обратно каждые полчаса. (Но это дорого! Очень-очень дорого)!

В этой безумной суете у вас есть на кого опереться: Зять № 2. Вы просто заходите в его зубной кабинет, вместе просматриваете составленный вами список и отмечаете, что еще предстоит сделать.

Объявление о бракосочетании?.. Вывешено ли оно в мэрии? Да. И сразу же на голову вашей Старшей обрушился поток рекламы: ее почтовый ящик уже забит до отказа. Чего только не предлагают! Напрокат подвенечные платья и белые смокинги. В рассрочку обручальные кольца. Свадебные приглашения на розовой бумаге. Озорное постельное белье для «незабываемой первой брачной ночи»... Несколько дней в салоне «Красота» или же семь часов прихорашивания накануне свадьбы в институте красоты «Великий день»... Встреча с господином Мамаду, прорицателем и гипнотизером, который скажет (не поздновато ли?), того ли человека вы выбрали. Уроки танцев: за один час Кевин и Памела научат вас танцевать вальс, которым вы откроете бал. Консультация у мадам Риты, которая составит вам гороскоп на время торжества и т.д., и т.п.

А как же насчет брачного контракта? Еще надо найти нотариуса.

– Этот вопрос мы уже уладили, – вздыхает Зять № 2. С превеликим трудом ему удалось затащить Жюстину к своему приятелю-нотариусу, который встретил их непричесанный, без галстука, да к тому же босиком, и нечленораздельно промычал условия контракта (так что Зять № 2 не запомнил ни одного)... При этом его раз сорок прерывали телефонными звонками.

Обручальные кольца? Ваша дочь выбрала классическое тройное золотое кольцо. Родители Бенуа пытались подарить ей фамильное кольцо с огромным сапфиром. Поначалу Жюстина от него отказалась: настоящие драгоценности – это старомодно. Но потом все же приняла. В жизни всякое может случиться, а драгоценность – в случае войны – можно выменять на курицу для голодных детей. Мать должна быть готовой ко всему.

Приглашения? Отправлены всем, кроме лучшего друга Зятя № 2, оголтелого «зеленого», которого Жюстина отказывается приглашать. Она утверждает, что он замучит всех гостей, требуя, чтобы они подписали петицию в защиту сибирских пчел, которые замерзают от холода, или травяных вшей, которых поработили муравьи. Не говоря уж о том, что он будет вопить, как оглашенный, когда новобрачных станут осыпать рисом: «И вам не стыдно?! В Сомали люди с голоду подыхают!»

Ваша Старшая прочитала в одном из своих любимых женских журналов, что в Америке разводят специальных бабочек для свадебных торжеств. За несколько дней до церемонии высылают куколок в коробочках, и в день свадьбы они (куколки, а не коробочки) превращаются в бабочек. Когда гости раскрывают коробочки, белое облако окутывает новобрачных. Жюстина страшно загорелась...

– Нет, нет и нет, – отрезали вы. – Мало тебе тысячи гостей. Я не справлюсь еще и с тысячью американских бабочек... У меня нет времени бороться еще и с ними.

По всей ли форме приглашен свидетель Зятя № 2? Да. Чудесно. Вы его прекрасно знаете: это ваш зубной врач.

Когда ваша Старшая завела себе Бенуа, хоть он и оказался прекрасным зубным врачом и не собирался брать денег с родственников (все же он хороший парень), вы наотрез отказались лечиться у него. Вы страшно испугались, что он когда-нибудь расскажет вашим внукам, какая вы неженка: даже когда вам ставят обычную пломбу, вы визжите как резаная, так что у пациентов, ожидающих в приемной, волосы встают дыбом.

Спутник жизни вашей дочери прекрасно разобрался в ситуации. Он направил вас к своему приятелю Иву. Милый парень, очень мягкий и к тому же зарезервировавший для вас 15.30 – ваше любимое время для визитов к врачам. Увы, ровно в три часа сорок пять минут, когда вы сидите с широко открытым ртом и жестким крючком в нем (так называемым слюноотсосом) раздается телефонный звонок. Ваш мучитель тут же замирает с зубным бором в руке.

– Извините... Одну минуточку. Главное, не закрывайте рот!

И вот вы сидите с разинутой, как у фаршированного карпа, пастью и слушаете полнейший вздор.

– Как твои дела, моя лапонька?.. Ты обедала с сестрой?.. А... Вы купили ткань для штор на рынке Сен-Пьер?.. Красивая? Великолепно!

И бла-бла-бла... бла-бла-бла...

Вы ерзаете в кресле. Крючок «слюноотсоса» впивается в десну. Наконец ваш зубной врач вешает трубку и широко улыбается.

– Это была моя жена, – гордо сообщает он вам.

Вы и сами догадывались, что уж никак не министр здравоохранения.

Однажды вы не выдерживаете:

– Интересно, почему ваша жена всегда звонит ровно без пятнадцати четыре? – язвительно спрашиваете вы.

– Действительно, – удивляется приятель Зятя № 2. – А я и не замечал, что она звонит всегда в одно и то же время. Она очень ревнива, и если мы с ней не поговорим по телефону несколько раз в день, вечером она устраивает мне сцену. Но обычно у меня куча пациентов, которые чуть что – сразу в крик, и я предпочитаю, чтобы она сама звонила мне, когда захочет.

– Вы замечательный муж! – восклицаете вы с ехидной улыбкой. – Мой ни за что бы не стал разговаривать со мной во время работы.

Ив пропускает вашу последнюю фразу мимо ушей. Вид у него озабоченный, в руке по-прежнему зубной бор.

– Вы считаете, что она мне изменяет?

– Что вы! Упаси боже! – горячо протестуете вы. (Не хватает только внести разлад в семейную жизнь вашего зубного врача – тогда в следующий раз он вырвет вам все коренные зубы.) Наоборот, я думаю, она от вас без ума.

Приятель Зятя № 2 в восторге, он снова сама любезность.

– Я сейчас вколю обезболивающее, и, когда я займусь третьим справа, будет совсем не больно.

Вы испытываете страстное желание познакомиться с женой этого очаровательного молодого человека и попросить ее, как женщина женщину, перенести свои звонки на другое время.

Начинают поступать подарки, и почтальон намекает вам, что охотно примет от вас к Рождеству дополнительное вознаграждение. Старшая отказалась отнести список свадебных подарков в «Галери Фарфуйетт»: «У меня нет времени!» Как, впрочем, и в картинную галерею (последняя мода): «У меня нет времени, и я ненавижу абстрактное искусство!» А теперь она отказалась и распаковывать подарки: «У меня нет времени, я спутаю визитные карточки и не буду знать, кого за что благодарить.»

К несказанной радости Жюстины, разбираться с подарками поручили Лилибель. Чего тут только не было: щипцы для сахара (вы-то были уверены, что таковых больше не существует, потому что все давно перешли на сахарин); провансальские стаканчики для пастиса (ни Жюстина, ни Бенуа пастис не пьют); десятки пепельниц под мрамор (ни Жюстина, ни Бенуа не курят); тридцать две менажницы для соленого миндаля; золотые рыбки (ни Жюстина, ни Бенуа, ни дети не собирались за ними ухаживать, их всучили консьержке); бокалы «под хрусталь»; махровые халаты с инициалами производителя (а не будущих супругов); старая медная кастрюля для варки рыбы; столик на колесиках (сломанных); набор подносов (сложить которые друг на друга невозможно); английский заварочный чайник с крышкой в виде кактуса; книги по кулинарии (от остроумных подружек Жюстины); несколько пар широченных домашних тапок, какие носят в Шаранте (от остроумных друзей Бенуа); длиннющий цирковой хлыст... (без имени отправителя)...

Лилибель поведала о своем недоумении всему семейству. Интересно, кому пришла в голову экстравагантная идея послать Бенуа этот кнут?

– Вы любите псовую охоту? – строго спросила она у Зятя № 2. – Или же кто-то из ваших друзей работает укротителем в цирке у братьев Бульоне?

– Вообще-то есть у меня один сумасшедший дядя, – ответил Зять № 2, нахмурив брови. – Но он помешан на хомяках. Дома у него их несколько сотен... При чем здесь хлыст?

– Вы ни за что не догадаетесь! – вдруг расхохоталась Жюстина. – Наверняка, это шуточка Рауля.

– Какого такого Рауля? – спросила Лилибель, которой с возрастом начала изменять память.

– Моего первого мужа... Это чтобы Бенуа порол меня, если я буду ему плохой женой.

Рассмеялся лишь ваш Любимый Муж.

– Подарил бы кто-нибудь такой хлыст мне на свадьбу, и я бы знал, как воспитывать жену, – подмигнул он вам.

– Вспомни, я согласилась бросить уроки карате, только когда ты поклялся здоровьем своей матери, что никогда не поднимешь на меня руку.

– Жаль, я этого не знала, – встряла Лилибель. – Иначе, милочка, я бы посоветовала вам не бросать карате. Мужчины все такие грубияны. Кстати, извините, Бенуа, что я вам это говорю, но подарки с нашей стороны гораздо лучше, чем с вашей.

– Ничего удивительного, – покорно соглашается Зять № 2. – У нас в семье все немного прижимистые.

За неделю до Великого События Жюстина решает отменить свадьбу.

Вы застаете ее в ее бутике вне себя от ярости.

– Ты знаешь, что еще придумали родители моего благоверного?

– Они требуют за тебя приданое? – пробуете вы угадать.

– Хуже! Они хотят водрузить на верхушку свадебного торта фарфоровые статуэтки жениха и невесты, которые хранят еще с собственной свадьбы. Такая безвкусица. Мои подружки на смех меня поднимут.

– Знаешь, все это не так страшно... Будет куча тортов. И фарфоровых молодоженов мы поместим на тот, который поставят на их собственный стол.

– Да ты еще всего не знаешь! Бенуа согласен со своей мамочкой... «По-моему, это будет мило», так он сказал. Хорош, а? Хорош?

– Послушай... Просто Бенуа хочется доставить удовольствие своей матери...

– Не выйдет! Я не хочу быть невесткой этой идиотки. Восемь лет она меня не трогала и вдруг под тем предлогом, что я всего лишь собралась расписаться, вцепилась мертвой хваткой. Не выйдет, свадьба отменяется. Я и в гражданском браке была очень счастлива.

Вы взрываетесь.

– Жюстина! Я три месяца из кожи вон лезу, чтобы устроить тебе свадьбу. А ты еще ни разу не сказала мне спасибо! Ты просто дрянная избалованная девчонка. И во всем виноваты мы с папой. Ты хотела роскошную свадьбу, достойную принцессы? Ты ее получишь. Но только если эта чертовая фарфоровая парочка будет стоять на одном из этих проклятых тортов, которые обошлись твоему отцу в целое состояние!.. Иначе я оставлю тебя один на один с замком, «роллс-ройсами», фейерверком, «фуршетом в розовых тонах», торжественным ужином, автобусом и тысячей гостей, и давай расхлебывай... Не забудь еще отослать обратно все свои подарки. А я отправлюсь на остров Маврикий и буду там отдыхать целый месяц.

Вы разворачиваетесь и уходите.

Ваша Старшая догоняет вас на улице.

– Мама! Мамочка! Умоляю тебя! Не оставляй меня! Прости меня, пожалуйста! Мы поставим фарфоровых молодоженов везде, где ты захочешь.

– О'кей. А теперь скажи мне спасибо и поцелуй меня.

– Спасибо, моя любимая!

Вы нежно обнимаетесь прямо на тротуаре.

И в этот момент замечаете, как одна из покупательниц убегает в блузке, которую она примеряла в бутике Жюстины.

– Держи вора! – вопит Старшая.

Вы вдвоем бросаетесь вдогонку за похитительницей. Хватаете ее. Жюстина срывает с нее блузку. Воровка остается в одном лифчике.

– Верните мне хотя бы мою майку! – хнычет она. – Меня не пустят в метро в таком виде.

– Ничего, – рычит Старшая. – Это вам в наказание. В следующий раз вы дважды подумаете, прежде чем украдете что-нибудь в моем магазине.

Женщина пускается наутек, прикрывая руками грудь.

Жюстина, смеясь, снова обнимает вас.

– Господи! Ну что за жизнь?

Наступает Великий День.

Старшая великолепна в своем красном шелковом костюме, в юбке с разрезом до бедра. На ее золотистых волосах – их причесывал некто мсье Паскаль – для чего ему пришлось встать на рассвете, о чем он не преминул раз десять вам напомнить, – венок из белых роз. Робко, точно невинная девушка Жюстина сжимает в руках большой букет тоже белых роз. Глядя на нее, ваше сердце начинает учащенно биться – от волнения и восхищения. Да, эта блистательная женщина – одна из ваших обожаемых дочерей...

И сегодня она тоже очень взволнована, что с ней случается довольно-таки редко.

Деточка, несомненно, завоюет все мужские сердца, благодаря своей обнаженной спине и полуобнаженной заднице. Любимый муж, Зять № 2 и Матиас одеты в серые костюмы, взятые напрокат в магазине «Охотничий рог». Вашему супругу вы к тому же подарили по случаю свадьбы светло-желтую шелковую жилетку, которая прекрасно на нем смотрится. Вы бы влюбились в него безумно, если бы это уже не случилось раньше. Эмили прыгает от счастья в платье а-ля Скарлетт О'Хара. Аттила и его лучший друг Маноло, сын португалки-консьержки из соседнего дома, даже дышать не смеют в костюмах пажей в стиле Сирано де Бержерак.

Лилибель нацепила на себя все свои украшения: Она сверкает, как витрина ювелирного магазина, и вы сожалеете, что не додумались вовремя нанять для нее телохранителя. Теперь уже слишком поздно. Что касается Дедушки Жюля, он просто бесподобен в белом адмиральском мундире со всеми своими орденами и медалями на груди.

Один только Мельхиор дуется в своем углу, хотя вы и повязали ему на шею белую атласную ленточку с огромным бантом.

– Значит, меня на свадьбу не зовут? Я остаюсь скучать в одиночестве?

– Я принесу тебе с «фуршета в розовых тонах» больших креветок, – обещаете вы.

Но сегодня этот номер не проходит. Мельхиор издает столь жалобное мяуканье, что ваше сердце прямо разрывается на части. Вам приходит в голову одна мысль.

– Слушай, пожалуй я спрячу тебя в нашей машине, и ты все увидишь в окно. Надеюсь, ты не сбежишь!

– Никогда! Клянусь здоровьем моего папаши – Рыжего Котяры из газетного киоска!

Пи-пи... пи-пи... пи-пи...

Все как по команде вытаскивают мобильники, в том числе и новобрачная, которая запрятала свой в маленький тканный серебром кошелечек.

Но это звонят новобрачному.

– Надеюсь, ты послал машину за крестной? Ну за Тетушкой Зитой... – пронзительно пищит Будущая Свекровь.

– Э-э... нет, нет, – лепечет Бенуа.

– И зря! Ты что забыл, что она собирается сделать тебя своим наследником. А если она передумает, все ее денежки уплывут в Пастеровский институт...

– Я как-то забыл про это. Может, мы вызовем ей такси?

– Ни в коем случае! За ней надо послать «роллс-ройс», – приказывает мама Бенуа. – А мы с отцом поедем на нашей машине.

– О'кей.

– Скажите вашей матушке, что мы отправляемся в мэрию, – вмешиваетесь вы.

Перед тем как возглавить семейную процессию, вы бросаетесь к Старшей и отбираете у нее мобильный.

– Надеюсь, ты не собираешься болтать с подружками во время бракосочетания! – ворчите вы. – К тому же все они будут сегодня рядом с тобой.

– Ну а если в мэрии или в замке случится пожар?

– Мы застрахованы, – сухо отвечаете вы.

– Твоя мама права, – поддерживает вас Бенуа.

(Браво-браво! У вас будет чудесный Зять № 2.)

– Я люблю тебя, – томно признается Жюстина Бенуа. – Я – твоя. Но телефон-то все-таки мой.

– За мной! – кричите вы, выбросив руку вперед, как Наполеон на мосту в Арколе.

В мэрии вы сталкиваетесь с тремя парами, которые ждут своей очереди. (Браки регистрируются каждую четверть часа.)

Наконец наступает ваш черед. Но тут Зять № 2 наклоняется к вам и вашему мужу:

– Моих родителей до сих пор нет... Я не могу жениться без них, они этого не переживут... – жалобно скулит он.

– Ничего страшного, – опрометчиво отвечаете вы. – Ничего не случится, если мы еще немножко их подождем. Будем надеяться, что они скоро приедут.

Вы пропускаете вперед две пары. Обстановка накаляется. Дети уже не могут усидеть на месте. Храп Дедушки Жюля разносится, кажется, по всей мэрии.

Любимый Муж начинает трясти ногой – признак крайнего раздражения. Что делать? Отменить церемонию? И тогда начать все по новой? Нет, ни Старшая, ни, главное, вы сами на это не способны. Но с другой стороны, взять на себя ответственность за смерть двух жителей Креза (и еще за все последствия, похороны, к примеру...) – не слишком приятно.

Где-то вдалеке сигналит полицейская машина. Она все ближе и ближе... Вот она остановилась у самой мэрии. Зять № 2, который дежурит на улице, врывается с воплями.

– Это они! В полицейском фургоне!

Вы обеспокоенно переглядываетесь. Неужели родители жениха будут присутствовать на бракосочетании в наручниках? Да и вообще, пустит ли их мэр в зал регистрации?

Они появляются, едва дыша, в сопровождении благодушных полицейских.

Наконец-то! Мэр уже подавал признаки нетерпения. Он поспешно бормочет двести тринадцатую, двести четырнадцатую и двести пятнадцатую статьи Гражданского кодекса. Наверное, он проголодался. Вы тоже.

Как только поставлена последняя подпись (Младшенькая, страшно гордая ролью свидетельницы, рисует большую причудливую закорючку), все бросаются к «задержанным».

Что случилось?

Будущий Свекор, взволнованный предстоящим событием, захлопнул дверцу своей машины, оставив ключи внутри. (Конечно, были и запасные, но они остались в Крезе).

Будущая Свекровь в длинном сером платье, с колибри на голове, прямо на улице с яростью обрушилась на мужа.

– Кретин! Мы опоздаем на свадьбу сына!

– Не нервничай, дорогая. Попробуем поймать такси.

Увы, ни одно такси не желало останавливаться, несмотря на отчаянную жестикуляцию «дорогой». (Ничто так не раздражает, как презрительный вид проезжающих мимо таксистов, которые смотрят только вперед, не удостаивая вас даже взглядом.)

Тогда Будущий Свекор снял с себя ботинок и принялся изо всех сил бить им по левому боковому стеклу. Но разбить стекло ему не удалось (конструктор предусмотрел и такое).

Как раз в это время мимо проезжал полицейский фургон. Полицейские разинули рты при виде мужчины в смокинге, котелке и носках, пытающегося взломать машину. Рядом безутешно рыдала толстая дама в длинном платье и шляпе со съехавшей набекрень колибри.

Полицейские притормозили и поинтересовались, что происходит.

Проникнувшись сочувствием к гражданам Креза и войдя в их отчаянное положение, полицейские посадили их к себе в фургон, где уже находился мелкий воришка, специалист по вырыванию сумочек из рук старушек – его как раз везли из Дворца правосудия в тюрьму, – и вся компания отправилась в мэрию 17-го округа, где вы пригласили их всех на свадьбу, в том числе и воришку.

Свадьба удалась на славу.

По крайней мере, так вам показалось. Со всех сторон на вас сыпались комплименты, которые все же долетали до вас, хотя от усталости вы словно плавали в тумане, да и гости галдели без умолку и все громче и громче по мере того, как пустели бутылки шампанского.

Вообще от свадьбы вам запомнились лишь отдельные моменты.

Прежде всего, появление машины с новобрачными. Вот подъезжает первый черный «роллс-ройс» с развевающимися белыми лентами. Гости бросаются к машине и кричат: «Виват! Виват!», бросая пригоршни риса... не в Жюстину и Бенуа (второй черный «роллс-ройс»), а в Тетушку Зиту, пресловутую крестную жениха, которая в полном восторге вылезает из автомобиля: на голове у нее что-то вроде русского кокошника, на плечах – белая песцовая накидка. (И это в середине июня!)

– Спасибо!.. Спасибо... – дребезжащим голоском произносит она и в тот же момент теряет вставную челюсть.

Тем временем друг Зятя № 2, оголтелый «зеленый» (его все-таки пригласили), как и ожидалось, ползает в пыли на четвереньках и собирает рисовые зерна.

– Поможем Сомали! – вопит он.

Несмотря на этот маленький инцидент, совершенно очевидно, что Бенуа получит свое наследство. Тем хуже для Пастеровского института.

Вы забыли взять из дома пакет, чтобы сложить в него больших розовых креветок для Мельхиора. Вы рыщете повсюду в поисках тары и даже забираетесь в подвальный этаж старого замка, где расположены великолепные сводчатые кухни. Но и там нет ничего подходящего. В отчаянии вы набиваете креветками вечернюю черную атласную сумочку. А потом бежите к машине, где Мельхиор, прижавшись мордой к стеклу, с увлечением наблюдает за происходящим.

– Мне столько надо тебе рассказать, тут такое творится – сообщает он вам. Он страшно возбужден, и его хвост стоит трубой.

– Завтра, все завтра, дорогой.

И вы убегаете обратно. Сталкиваетесь с Любимым Мужем. Тот принюхивается и с удивлением смотрит на вас.

– Это от тебя рыбой воняет?

Вы и не предполагали, что у креветок такой сильный и стойкий запах.

Весь вечер вы ловите на себе изумленные взгляды гостей, хотя и вылили на себя два флакона «Диориссимо», ваших любимых духов с ароматом ландыша. Вы вынуждены признать, что смесь этих двух запахов омерзительна.

До вас доносятся обрывки разговоров.

Какая-то старая карга докладывает матери Бенуа:

– Мне не понравилось, каким вызывающим тоном твоя невестка ответила «Да» мэру... Ты с ней еще намучаешься.

Дама необъятных размеров говорит метрдотелю:

– Если я трижды попрошу у вас торта, отвечайте: «Ни за что, моя пышечка!»

Подружка вашей Старшей – другой ее подружке:

– Я разочарована. Я-то надеялась, что Жюстина устроит себе свадьбу пооригинальней. Например, оденется водолазом или мотоциклистом...

– Так ведь всем занималась ее мать.

– А-а... Ну понятно!.. Предки всегда предпочитают все традиционное.

Last but not least. Вы в парке на «фуршете в розовых тонах», лакомитесь тарталетками вместе с вашей любимой кузиной Изаурой, как вдруг вас окружает толпа японцев в кимоно.

– Слушай, это забавно! – спокойно замечает Изаура. – Откуда они взялись? Может, это твой муж пригласил своих авторов с Дальнего Востока?

У вас обеих глаза лезут на лоб от изумления.

Похоже на то, что потомки самураев устроили на вас охоту.

Наконец до вас доходит. Видно, это гости со второй свадьбы в замке. Баронесса де С. что-то говорила вам о ней. Кажется, в Стране восходящего солнца считается большим шиком жениться в Париже и проводить медовый месяц в Европе.

И вот теперь эти желтые кузнечики пожирают ваш «фуршет в розовых тонах»...

Вы бросаетесь на поиски хозяйки замка, чтобы поведать ей о постигшем вас несчастье. Заявляете, что ни при каких обстоятельствах ваш супруг не станет платить за то, что награбили эти воры-азиаты.

Баронесса де С. в свою очередь галопом устремляется за переводчицей. Но когда она в конце концов разыскивает ее – та уединилась с водителем автобуса за каким-то кустарником – уже слишком поздно. «Фуршет в розовых тонах» уничтожен гостями, прибывшими из Токио.

– Единственный выход, воспользуйтесь японскими угощениями – решительно заявляет хозяйка замка. – Их стол у фонтана с ангелочками. (Ангелочки эти занимаются тем же, чем и один известный брюссельский мальчик.)

Вы бросаете клич. Теперь очередь ваших гостей наброситься на суши, свиной филей под медом, немы (их вы обожаете), оладьи с темпурами и тому подобное. Японцы в полном восторге. Тихонько и пронзительно попискивая, они левой рукой протягивают вам маленькие пиалы с сакэ, а правой вас фотографируют.

В конце концов обе свадьбы смешались воедино. Все только и делают, что фотографируют. Старшая и Зять № 2 имеют бешеный успех. Такое ощущение, будто весь Дальний Восток мечтает с ними сфотографироваться.

– Если бы я брала за свои фотографии деньги, то могла бы неплохо заработать, – весело кричит вам дочка.

– Как тебе не стыдно! В первую очередь ты должна думать о чести Франции и нашей семьи!

Лилибель при всех своих бриллиантах и Дедушка Жюль весь в медалях и орденах весело ужинают с японской парой, которая умеет изъясняться по-французски и с которой контр-адмирал делится своими военными воспоминаниями.

Полицейские вместе с воришкой (ему из предосторожности надели наручники) подходят вас поблагодарить. («Розовое шампанское просто великолепно», «Красное вино – нежно, как бархат»). Молодой жулик наклоняется к вам:

– Возможно, это не лучший способ вас отблагодарить, но я все же хочу предупредить: все бриллианты у старухи (он показывает на Лилибель) фальшивые.

– Вот те на... – весело говорите вы. (Сакэ понемногу ударяет вам в голову.) – Но мне плевать на бриллианты.

Вы никогда не откроете эту тайну ни Лилибель, ни Любимому мужу.

Тетушка Зита в съехавшем набок кокошнике (зато ее вставная челюсть на месте) качает головой, слушая какого-то поэта из Осаки, который декламирует ей одно хайку за другим.

Фейерверк вызывает бурю восторга и гром аплодисментов.

– А где дети? – спрашивает кто-то.

– Понятия не имею... И мне все равно, – весело отвечаете вы. – Я сдала дежурство.

Да, напрасно все-таки вы смешали розовое шампанское, красное вино и сакэ. Вы пьяны.

Начинается бал. Все бегут танцевать.

Нескольких медленных фокстротов вы проводите в объятиях Любимого Мужа, а потом он, ко всеобщему одобрению, просит у оркестра польку стаккато, которую вы исполняете на бешеном галопе. Хоп! Хоп! Хоп! Ваша пара пользуется огромным успехом. Японцы почти готовы носить вас на руках.

И вы приходите в неописуемый восторг, когда слышите, как одна из подружек вашей Старшей шепчет ей:

– Смотри-ка, твои старички, оказывается, еще на что-то способны!

Что касается Деточки, похоже, за нее развернулась настоящая битва между влюбленными в нее парижанами и юными самураями, умирающими от желания прижать к себе маленькую француженку с полуголой спиной.

В семь утра вам наконец удается выпроводить последнего гостя (японцы уже укатили на своих автобусах). Остались только члены вашего семейства и родители Зятя № 2. Растянувшись в ротанговых креслах, все наслаждаются кофе с круассанами, которые любезно предложила баронесса де С. перед тем, как, прихрамывая, удалиться в спальню. (Ей пришлось всю ночь метаться между свадьбами, и на ногах у нее вскочили огромные волдыри.)

Вы на последнем издыхании. Интересно, как это актер Мики Руни женился восемь раз (ВОСЕМЬ РАЗ!) и выжил, как, впрочем, и актриса Лана Тернер?

– А теперь нам куда? – спрашивает Старшая.

– Что значит «нам куда»? – переспрашиваете вы, позевывая.

– Как... а свадебное путешествие...

– Какое еще свадебное путешествие?

– Так ты не подумала о том, что мы должны уехать куда-нибудь на недельку.

– Нет. Я считала, что это уже ваша проблема.

Жюстина зеленеет.

– Два месяца мы с Бенуа только и делали, что гадали, куда ты нас отправишь.

На лицах молодых – горькое разочарование.

Вы убиты.

Такая чудесная свадьба, которой могла бы позавидовать голливудская звезда, – и такой печальный финал.

– У меня есть идея, – говорит ваш Любимый Муж своей старшей дочери. – Мы заезжаем к вам, берем сумку с купальниками, а потом везем вас в Руасси. И первым же рейсом отправляем к теплому морю. Пусть это будет сюрпризом!

– Bay! – кричит Жюстина. – Гениально! Папочка – ты гений!

Она, как девчонка, запрыгивает к отцу на колени и осыпает его поцелуями.

– Полный вперед! – командует контр-адмирал, который, очевидно, видит себя на капитанском мостике. (Ох уж это сакэ.)

– Вот только... – вид у вашего супруга смущенный. – У меня осталось не так много денег, и я не знаю, как быть с гостиницей... Я все ухнул на свадьбу.

– Позвольте, – бормочет Свекор. – Позвольте. Я принимаю от вас эстафету. Все расходы на гостиницу я беру на себя.

Он блаженно улыбается. Он явно еще не протрезвел: все-таки шампанское, красное вино и сакэ. В отличие от Свекрови: у нее ясная голова, хотя колибри давно уже набекрень. Вы отчетливо видите, как она пинает мужа и попадает по лодыжке.

– Спасибо, папа! – радостно орет Зять № 2.

– Эй... А как же мы? – визжит Аттила.

– Кто это – мы?

– Дети. Вы же не оставите нас одних?

– Мы с дедушкой возьмем вас к себе, – ласково обещаете вы. – А Матиас останется дома, он уже взрослый, в свои 18 он прекрасно справится сам.

– Нам очень хочется поехать в свадебное путешествие! – канючит Аттила, повиснув, как обезьянка, на шее у отца. – Папа, возьми нас с собой!..

– Может, возьмем их? – умоляющим голосом спрашивает Бенуа у Жюстины.

– Я бы с радостью, но это обойдется твоему отцу в круглую сумму.

– Пустяки! Раз мы пустились в эту авантюру, отступать некуда, – снова выручает Свекор.

Бац! Новый пинок от жены, на сей раз по берцовой кости.

– Дорогая, ты мне надоела. Ты напрочь лишена фантазии.

Свекровь застывает с открытым ртом, не готовая к такому отпору. Колибри трясется на ее голове.

Вы спешите поменять тему разговора. Встаете с кресла. (Вас слегка качает.)

– Так, дети мои. Быстро – поехали за сумками, а потом в Руасси навстречу приключениям.

– А как же школа? – слабым голосом произносит «дорогая».

– Я напишу им объяснительные, – говорит Свекор, – как дедушка и врач, и еще открою новый вирус, от которого появляется загар.

Служащие «Эр-Франс» были потрясены появлением ранним утром столь странно одетых клиентов, начиная с новобрачной в красном шелковом платье, с венком из белых роз на голове, залихватски сползшим на одно ухо, и кончая пажом в голубом атласном костюмчике с флейтой в руке. Они еще больше удивились, когда узнали, что речь идет о свадебном путешествии... с детьми. В неизвестном направлении.

Добрые феи позаботились о ваших новобрачных. Часом позже улетал самолет в Кению. Все бросились обниматься. Об этом можно было только мечтать. Дирекция «Эр-Франс», поставленная в курс дела, подарила новобрачным билеты в первый класс (шампанское и черная икра неограниченно) по цене эконом-класса! Праздник продолжался.

Перед посадкой Старшая бросила вам свой букет.

– Спасибо, мамочка! Спасибо, папочка! – кричала она.

– Спасибо... Спасибо... – отвечало эхо.

Обнявшись с Мужчиной вашей жизни, вы смотрите, как взлетает самолет.

– Я так счастлива, что мне даже не удается заплакать, – шепчете вы.

– А мне сейчас удастся, – отвечает ваш Любимый Муж. – Я разорен!

Эпилог

Вы лежите в своем шезлонге на террасе в Микулете. Любимый Муж тоже здесь, рядом с вами. Мельхиор свернулся клубочком у вас на животе и наблюдает за происходящим, полуприкрыв глаза. Три немецкие овчарки спят, рядком лежа на земле. В воздухе разлит мягкий синевато-серый осенний свет. Начинают золотиться виноградники. В окрестных лесах краснеют клены. Солнце скоро скроется за холмами. Тишину нарушает лишь щебетание птиц, которые готовятся ложиться спать.

– О чем ты думаешь? – неожиданно спрашивает Он.

Вы смотрите на него с удивлением. Такой вопрос не в его стиле, как сказал бы Пруст.

– Ты не заболел? – с тревогой спрашиваете вы.

Теперь его очередь удивляться:

– Нет, кажется, нет. Почему ты так решила?

Ваш супруг, как всегда, готов заподозрить у себя что-то вроде холеры.

– За все время нашей совместной жизни ты меня впервые об этом спрашиваешь.

– Старею, дорогая, – смеется Он.

– Вообще-то я думала о годовщине нашей свадьбы.

– Интересно. И с чего бы это вдруг?

– Она у нас сегодня.

– А, черт! Опять забыл!

– В тридцать седьмой раз!

– Ты хочешь сказать, что сегодня исполнилось тридцать восемь лет, как мы поженились?

– Именно.

– О-хо-хо... Как быстро летит время!

– Мог бы добавить «когда я с тобой» – мне было бы так приятно!

– Ты отлично знаешь, что я неспособен сюсюкать с женщинами, даже если они приходят от этого в восторг. Я ненавижу пошлость.

– Да уж! Это я поняла еще тридцать восемь лет назад. Ты ни разу в жизни не признался мне в любви!

– Слушай, если я прожил с тобой больше трети века, могла бы уж сообразить, что ты мне небезразлична.

– Мне часто кажется, что все дело в привычке. Впрочем, может быть, совместная жизнь со мной так приятна, что тебе просто не удалось найти другую, столь же восхитительную спутницу.

– Твоя скромность меня восхищает.

– Между прочим, однажды мы чуть не развелись.

– По твоей вине!

– Какая наглость!.. А КТО, по-твоему?..

Он наклоняется и прикладывает указательный палец к вашим губам.

– Ш-ш! Не забывай, мы оба поклялись больше никогда об этом не говорить.

– Да, ты прав. Прости.

Есть один вопрос, по которому вы с вашим мужем никогда не договоритесь. Тут между вами пропасть, и это настоящая трагедия. Стоит вам коснуться его, и начинаются скандалы со слезами, оскорблениями и даже (позор!) битьем посуды.

Дело в том, что у вас разные политические взгляды.

А уж этого Ваш Мачо потерпеть не может.

Он совершенно уверен, что его жена обязана думать и голосовать так же, как Он, Глава Семьи. Но вы, старая убежденная феминистка, не сдаетесь, и это выводит его из себя. Долгие годы приближающиеся выборы порождали в вашей семье кризисы, о которых и не подозревали в мире большой политики. Вы ругались с пеной у рта, обзывая друг друга «социалистом в овечьей шкуре», «гнусным фашистом», «коммунистической дрянью», «недорезанной буржуйкой» (это про вас), «вонючей троцкисткой», «интеллектуальной проституткой» и т.д.

И в один прекрасный день ваш муж, так и не сумев заставить вас проголосовать за Его кандидата в президенты, пригрозил убить вас. Вы сбежали к одной из сестер.

Он потребовал развод.

Ваше семейство пришло в полное смятение.

Обе ваши дочери в ужасе оттого, что происходит дома, метались между отцом и матерью, рыдали, умоляли и в конце концов добились примирения (к этому моменту вам уже осточертело ночевать у сестры на диване) и заставили вас поклясться на их невинных головках, что вы раз и навсегда прекращаете разговоры о политике.

Вы сдержали слово.

Не без труда.

Пришлось прекратить семейный просмотр новостей по телевизору с соответствующими комментариями. «Этот тип – кретин». «А вот тот – подонок». «А этот – просто осел».

А также перепалки по поводу передовиц в ваших газетах. (Каждый был подписан на свою.)

Теперь вы голосуете на разных избирательных участках. Отныне он опускает свой бюллетень в урну в Париже, а вы – в Мустусу.

Но в семью вернулись мир и покой. По крайней мере относительные: ваша жизнь полна споров, которые оживляют ее и не дают вам обоим скучать. Ведь вы твердо уверены, что скука – враг любви. Маленькая бурная дискуссия гораздо лучше мертвой тишины.

Он потягивается и зевает.

– Что ты хочешь получить в подарок на 38-ю годовщину нашей свадьбы?

Подарок – это всегда приятно. Вы нежно улыбаетесь своему Господину и Повелителю.

– На твое усмотрение.

– Думаю, Королева-Солнце мечтает о маленькой автоматической лопатке для сада Микулета.

У Вас вырывается отчаянное «Только не это!»

– Извини! Но мне слегка поднадоели сельскохозяйственные подарки.

– Значит, и тележка для сбора винограда не пойдет?

– Даже не думай!

– Но тогда что?

Вы напряженно думаете. Чего вам больше всего хочется? Ага, вот оно!

– Тебе это дорого обойдется! – улыбаетесь вы.

– О-хо-хо! Крупный бриллиант?

– В моем сейфе в банке их два, и оба очень красивые.

– Ничего себе! Откуда они взялись?

– Это наследство от мамы. Но так как я знаю, что ты терпеть не можешь, когда женщина украшает себя драгоценностями, я их и не ношу. Они достанутся девочкам.

– Хорошо. Я лично люблю мех. Настоящий. Хочешь соболье манто?

– Ага, чтобы друзья мадам Бардо закидали меня помидорами и тухлыми яйцами...

– Так что?

– Всего три коротких слова: «Я тебя люблю»...

Молчание. Потом он улыбнулся:

– Ты упряма как осел! Если уж ты что-то вбила себе в голову, ни за что не отстанешь!

Он вскакивает, сбрасывает с шезлонга подушки на пол и толкает вас на них:

– Ложись!

– А что ты собираешься делать? – спрашиваете вы с некоторым беспокойством (никогда не знаешь, что придет в голову вашему супругу).

– Обычно тебе это очень нравится.

– Ладно, но с одним условием: ты признаешься мне в любви.

– Согласен. Мы одни в доме?

– Совершенно.

Он срывает с себя одежду, потом срывает одежду с вас, поворачивается к солнцу, которое садится за Кустальским лесом, и выкрикивает во всю силу своих легких:

Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!

Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ...

– У-У-У... – отвечает эхо из-за холмов.

Охотники на кабанов, которые прочесывают дубовые рощи на гребне Сула, ошеломленно переглядываются.

– Макарель! Кто это так орет? – спрашивает старик Пьер с фермы Гинет Басс.

Он направляет свой карабин с оптическим прицелом в сторону Микулета.

– Это парижане, – сообщает он товарищам. – Ого! А они там не скучают у себя на террасе...

Сойка, сидящая на ветке старого дуба, спрашивает у Мельхиора:

– Чем там занимаются твои хозяева?

– Любовью. Они либо спорят, либо занимаются любовью. Наверное, это и есть настоящая страсть, – с гордостью отвечает Мельхиор.

А он шепчет вам на ухо:

– Дурочка! Конечно, я тебя люблю! И буду любить всегда...