С запада налетел первый осенний шторм с проливными дождями. Капитаны начали готовиться к зиме, вытаскивая корабли на берег. По этой причине Зопирион не сумел найти корабль, отплывающий в Сиракузы. Тем не менее, ему удалось нанять в Акрагасе повозку. Пришлось нанять и возницу, чтобы он смог отвезти ее назад.
Путешествие длилось четыре дня — гораздо дольше, чем по морю. Оно оказалось более дорогим и менее комфортабельным. Дорога представляла из себя две колеи от обычных сицилийских повозок, выложенные камнем или высеченные в скалах в местах, где она шла по гористой местности. Там, где дорогу давно не ремонтировали, — а это было практически повсеместно — повозка то и дело наскакивала на камни и корни деревьев или проваливалась в ямы. Вдали от больших городов долгие участки пути шли по целинным землям. Здесь редко где можно было встретить следы обитания человека, за исключением редких крестьянских хижин, построенных из камня, веток и глины.
Зопирион как мог устроился на узком сиденье за спиной у возницы. Ахирам не доставал ногами до пола, и большую часть пути юноше пришлось держать на ребенка на коленях, а тот то и дело начинал капризничать. С ног до головы путешественники были покрыты толстым слоем пыли, а с неба их то и дело их поливало осенним дождиком. Ночевать приходилось в засиженных клопами хибарах, так называемых гостиницах, и юноша засыпал с ребенком на руках.
Принимая во внимание события, произошедшие с момента похищения мальчика из тихого зажиточного дома, Ахирам показал себя отличным путешественником. В дороге Зопирион развлекал мальчугана рассказами о богах и героях, а тот выказывал непосредственный интерес ко всему новому, что встречалось на пути и задавал бесконечные вопросы о маме.
У реки Хиблай они повернули на юго-восток. Дорога вела к Акрам. Зопирион сделал замечание о красоте гор Геры, сменивших выжженный коричневый цвет на зимний зеленый, чем вызвал неодобрительный взгляд возницы.
— Для вас они, может быть, и прекрасны, — заметил тот. — Франты вроде вас восхищаются красотой гор и предаются размышлениям о нимфах и сатирах, которые только и делают, что устраивают оргии в кустах! И вы говорите: «Прелестно!». У меня же от одного взгляда на лес не выходят из головы мысли о кровожадных разбойниках, поджидающих путников в засаде, и только и ждущих момента, чтобы наброситься и выпустить нам кишки. Нет, господин, не думаю, что в лесах есть хоть что-то хорошее.
Они прибыли в Сиракузы, когда день перевалил за полдень. Зопирион расплатился с возницей и оставил Ахирама у своей домохозяйки.
— Только взгляни на этого мышонка! Чумазый с головы до ног! Ты чудовище, — набросилась она на юношу.
— Ну, так отмой ребенка и купи ему новую рубашку, дорогая Рода. Вот деньги, — ответил Зопирион.
Удостоверившись, что с Ахирамом все в порядке, юноша отправился в Арсенал. У входа в здание он столкнулся с Алекситом из Велии и небрежно помахал ему рукой. И почти сразу на юношу налетел Архит и бросился его обнимать.
— Когда ты не вернулся вместе с Сеговаком и Инвом, я уже был готов оплакивать тебя. Они так ничего и не рассказали мне. А что с тобой случилось?
— Ничего особенного, так, небольшое похищение.
— Малыша Коринны?
— Да.
— О боги! Да ты просто лиса, которая пролезет сквозь игольное ушко!
— Можно и так сказать. А на обратном пути нас с ним чуть было самих не украли и не продали в рабство.
— Клянусь всеми собаками Египта, расскажи!
— Это слишком долгая история. Я подробно расскажу тебе вечером.
— Не получится. Хозяин устраивает очередной праздник для жителей окраин острова. Нас он пригласил как образованных граждан. Несомненно, Дионисий хочет показать людям, что среди его окружения встречаются не только лазутчики и головорезы.
— По крайней мере, хоть наедимся с дороги…
— Как ты умудрился так легкомысленно поприветствовать Алексита? Ох, я понял! Ты же еще не знаешь, что он теперь твой новый начальник!
— Что?
— Да. Дионисий пришел к выводу, что Арсенал слишком велик и одного Драконта маловато, чтобы управлять им. Теперь у него есть двое заместителей. Алексит отвечает за исследовательские бригады, а Пирр за производство.
— О, Зевс, Аполлон и Деметра! Ничего себе, какой прекрасный сюрприз ждал меня по возвращении домой! Уверен, что с одной попытки угадаю, как получил Алексит эту работу.
Архит ответил коротким смешком.
— Да падет в троекратном размере зло на голову злодея! Всем известно, что он любовник Драконта, и ни у кого не вызывает сомнений, что именно он предложил Дионисию его кандидатуру. Теперь Алексит думает, что бог сидит у него между ног. Но Дионисий достаточно прозорлив. Если Алексит справится с работой, то вряд ли будет иметь значение, насколько тебе или мне ненавистно находиться в его тени. А если нет, то вылетит отсюда независимо от его влияния на Драконта или еще кого-нибудь.
— И ты уже имел с ним дело?
— У нас уже было несколько стычек. Он пытается задеть меня. Я достаточно убедительно смеюсь в ответ. Однако мне это совсем не нравится.
Зловещая мысль мелькнула в голове у Зопириона.
— А как продвигается мой проект? — он оглянулся, стараясь отыскать глазами в огромном арсенале место, где должны были доделать его модель катапульты.
— Думаю, тебе не понравится. Пойдем.
В дальнем углу арсенала Зопирион обнаружил детали своей модели среди груды весел и корабельного бруса.
— После твоего отъезда из Карфагена работы прекратили. Алексит заявил, что у него есть срочная работа для твоих плотников и отправил их на другие объекты. Я пытался довести состояние дел до сведения Филиста, но — Зопирион! Успокойся! Пифагореец не должен в гневе принимать решения!
Зопирион стоял с горящими глазами, закусив губы и сжав кулаки.
— Клянусь двенадцатью позами Кирены, они заплатят за все, а особенно грязный содомит с лицом младенца… — очень тихо сказал Зопирион.
— Подожди! Успокойся! Дорогой Зопирион, подумай: хоть одним пальцем тронув Алексита, ты тут же оказываешься в дураках! Все твои брачные планы тут же рухнут!
— Я доберусь до мошенника, кнут по нему плачет! И мне плевать, что со мной сделает Дионисий! — и, глядя прямо перед собой Зопирион бросился к двери, у которой недавно столкнулся с Алекситом.
Но того нигде не было. Зопирион узнал лишь то, что новый помощник начальника арсенала отправился домой для подготовки к вечернему приему.
— Давай и мы пойдем домой и тоже намоемся, — с явным облегчением предложил Архит.
Они вернулись на остров, когда начало смеркаться. В здании магистрата собрался почти весь цвет Сиракуз. Вокруг них царила атмосфера почтительности, они с любопытством оглядывались. Среди них были и несколько мастеров Дионисия.
Ближайшее окружение тирана присутствовало в полном составе. Были и доверенные лица вроде Филиста, жившие на острове и делившие с Дионисием трапезы. Жители Сиракуз за глаза называли их подхалимами или паразитами. На самом же деле Дионисий не давал им не минуты покоя, они постоянно выполняли разнообразные поручения тирана, занимали исполнительные должности в правительстве, разъезжали по посольствам и совали свои носы в дела простых сиракузян, у которых не было время для безделья. В сборище подхалимов входил тонкий и гибкий поэт, и некий тип со шрамом на лице, по всей видимости принадлежащий к преступному миру одного из крупных греческих городов, и коренастый человек, по всей видимости — крестьянин по имени Лифодем, которого таскали как мишень для разнообразных шуточек. Рядом с Дионисием стоял его брат Лептиний — наварх сиракузского флота.
Люди из ближайшего окружения Дионисия разговаривали громко и самоуверенно. Обычные же жители Сиракуз, напротив, говорили, намеренно понижая голос, будто чего-то опасаясь, и, прежде чем сказать хоть слово, оглядывались вокруг. Среди них свободно расхаживал тиран. Его статная фигура заметно возвышалась над толпой. За ним шло только два телохранителя. Сама любезность, он чокался чашами вина с пришедшими на праздник людьми, задавал вопросы об их семьях и жизни в городе.
Зопирион, глядя на проходящего мимо Дионисия, подумал, что в его облике было что-то странное: он держался необычайно прямо и выглядел слишком тучным. Неужели он успел так потолстеть за время недолгого отсутствия юноши? Загадка разрешилась сама собой, когда один из гостей, получив сильный шлепок по спине, в ответ игриво ударил тирана по груди. К удивлению гостей, раздался тихий звон металла, и Зопирион сразу же догадался, что под мантией у Дионисия была надета новая железная кираса.
Наконец, юноша заметил Алексита. Тот стоял посреди небольшой компании. На нем была изумительная голубая туника с вышитыми на груди золотыми дельфинами. Длинные светлые волосы украшала лента в тон туники. Кораблестроитель что-то рассказывал, сопровождая повествование изящными, неторопливыми жестами. Во всем его облике сквозило чрезвычайное высокомерие.
Зопирион, отставив чашу с вином, направился к Алекситу. Вслед за ним, успев схватить юношу за блузу, бросился Архит.
— Зопирион! Не горячись! Подумай сначала! — громким шепотом пытался он угомонить друга.
— Не волнуйся, старик! Я продумал тактику.
Он подошел к Алекситу с выражением — он надеялся, что это было именно так — такого же чрезвычайного высокомерия, какое было написано на лице у велийца.
— Возрадуйся, Алексит! — произнес он и поднял чашу. — Прими мои поздравления с продвижением по службе!
— Спасибо, мой дорогой Зопирион. У великого архонта просто нюх на сведущих компетентных людей! Какое впечатление на тебя произвела Африка?
— Очень пыльно. А как продвигается строительство твоих кораблей?
Алексит оживился.
— Приступили к изготовлению килей. Заходи как-нибудь на верфь, увидишь своими главами. Очевидно, что это просто прорыв в кораблестроении нашего века! Никому, кроме меня, не удалось достичь подобного результата. Клянусь Праматерью всех богов, мое имя прозвучит от Аминокла до Коринфа — имя изобретателя триремы!
— Как ты их назовешь?
— Четвертую — «Аретуза», а пятую — «Сиракуза».
— Прекрасно, Алексит. Я так же отношусь к своим катапультам. Однако, когда я сегодня в полдень зашел в Арсенал, то обнаружил, что за все время моего отсутствия работа не продвинулась ни на йоту.
— Неужели?
— Да. Как новый руководитель исследовательских бригад ты должен был быть в курсе.
— Конечно, я знал. Наши исследовательские проекты требуют все больше рабочих рук и материалов. Поэтому я установил систему приоритетов. Я очень сожалею, но ты ведь понимаешь, почему так получилось.
— Нет, совершенно не понимаю. Всего лишь два месяца назад, когда я продемонстрировал архонту уменьшенную модель, он проявил к ней необычайный интерес и рекомендовал мне как можно скорее завершить разработку. Неужели он изменил свое мнение?
— Мой дорогой, но после этого он доверил мне управление производством новых разработок. Так что теперь в мои обязанности входит расстановка приоритетов. И как только архонта перестанет удовлетворять то, как я управляю своим подразделением, он тут же сменит меня.
— Побойся гнева ревнивых богов, Алексит. Увидимся позже.
Зопирион повернулся. Архит с явным облегчением последовал за ним. Юноша некоторое время наблюдал за Дионисием, а потом направился к нему сквозь толпу, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Заметив Зопириона, архонт тут же сделал шаг ему навстречу и крепко пожал руку своей сильной рукой.
— Добро пожаловать домой, Зопирион! — широко улыбаясь, произнес он. — Когда Инв сообщил мне, что тебя задержали личные дела, я испугался, что больше не увижу тебя. А что за дела? Несомненно, это связано с округлыми формами и золотыми локонами? — Дионисий подмигнул и шутливо толкнул в бок юношу.
— Можно сказать и так, господин, — ответил Зопирион. — Прибыл ли кто-нибудь из найденных нами мастеров?
— Сегодня прибыли двое. Я очень рад им и готов закрыть глаза на выдвинутые против них обвинения и поспешное бегство.
— Я очень рад, что моя задержка на пару дней по личным делам не вызвала твоего неодобрения.
Дионисий махнул рукой.
— Не бери в голову. Человек, находящийся на руководящей должности — не просто рабочий, — должен обладать определенными степенями свободы и личного доверия. Естественно, он не должен злоупотреблять своими привилегиями. Тебе я полностью доверяю.
— Тем более, архонт, мне очень жаль, что ты поменял свое мнение о моей катапульте. По приезду я обнаружил, что работа над ней не сдвинулась ни на йоту. Новый начальник, господин Алексит, перевел всех моих людей на другие объекты на том основании, что важность моего изобретения остается под вопросом. — Зопирион выдержал паузу. Дионисий молча и непроницаемо смотрел на него. Юноша продолжил.
— Понимаете, господин, я старался изо всех сил. Но если ты не одобряешь моей работы над катапультой, тогда переведи меня на объект по собственному выбору. Совершенно неэффективно — дать мне работу и забрать средства для ее выполнения.
— Хм… — произнес Дионисий. Пронзительным взглядом он оглядел комнату. Наконец, он увидел Алексита. Его голос больше походил на львиный рык. — О, Алексит!
— Иду, господин, — бросился на зов велиец.
— Что ты можешь сказать о прекращения работы над катапультой?
— Я не прекращал ее, господин.
— Но за целый месяц практически ничего не сделано! — заметил Зопирион.
— Тише, о, юноша. Было ли сделано хоть что-то с момента отъезда Зопириона? — спросил Дионисий.
— Не могу сказать, — ответил Алексит.
— Не можешь сказать? И почему же? Разве ты не отвечаешь за все исследовательские разработки?
— Я хотел сказать, что не давал приказа останавливать работу. Но на некоторых объектах, обладающих более высоким приоритетом, потребовались дополнительные рабочие руки. Но я предполагал, что оставшееся время эти люди станут уделять своим основным обязанностям.
— Да волу ясно, что у них не останется свободного времени! — вмешался Зопирион.
Алексит пожал плечами.
— Я согласен, что это очень плохо, но вряд ли здесь есть моя вина. Я должен распределять людей и ресурсы по объектам, где они более всего необходимы. И если я неправ, о, архонт, я буду рад, если ты меня поправишь.
Дионисий жестко посмотрел на обоих юношей.
— Назначь катапульте наивысший — как у тебя он называется?
— Proterema — приоритет, господин.
— Хорошо. Назначь наивысший приоритет, — сказал он и сурово обратился к Зопириону и Алекситу. — Послушайте оба. Мне, Дионисию, не нужны раздоры! Я требую от вас сотрудничества на всех уровнях. Здесь работает множество талантливых людей, а талантливым людям бывает нелегко сработаться друг с другом. Встречаются парочки, которые напоминают негашеную известь и воду. Вы должны быть выше мелких пакостей и обид. Вы должны работать как близкие друзья и надежные товарищи, независимо от того, что вы чувствуете на самом деле. В противном случае, ваше противоборство повлечет за собой мое неудовольствие. А это сразу же отразится на вас обоих. Вам понятно?
Зопирион и Алексит утвердительно пробормотали что-то в ответ, и группа распалась. Каждый направился к ложу, на котором собирался возлежать во время пира.
По пути домой Зопирион обратился к другу:
— Я был настолько увлечен своими трудностями, что забыл расспросить тебя обо всем, что произошло с момента моего отъезда.
— Они назначили меня помощником Драконта. Теперь я выполняю расчеты для всего Арсенала. Мой стол поставили на галерее неподалеку от его рабочего места. Следовательно, я вынужден не ссориться с Алекситом. Но работы там просто уйма. Некоторые из задач просто великолепны! К тому же, у меня остается время на собственные изобретения.
— Какие?
— Завтра увидишь.
— Горю от нетерпения посмотреть… Кстати, за те несколько минут, в течение которых ты виделся с Ахирамом, мне показалось, что ты ему очень симпатичен.
— Не стану отрицать: я легко нахожу общий язык с детьми. А как ты поступишь с ним дальше? Мы не можем постоянно оставлять его на попечении Роды.
— Я думал отпроситься на несколько дней и отвезти его в Мессану.
— Клянусь богами Олимпа, только не это!
— Почему нет?
— Во-первых, ты и так несколько дней отсутствовал без разрешения. Хозяин отнесся к этому весьма благосклонно, но если ты попросишь еще об одном одолжении, это не улучшит его отношения к тебе. Во-вторых, Алексит получил приказ вернуть тебе рабочих. Однако, если ты не будешь постоянно приглядывать за ними, он найдет тот или иной повод, чтобы снова перевести их на другие объекты. А во второй раз заполучить их назад будет гораздо сложнее. Ты публично осадил Алексита, и не нужно обладать даром видения сквозь стены, чтобы понимать: он воспользуется любой возможностью уничтожить твою защиту, если ты ему предоставишь хоть малейший шанс.
— И что же мне делать? Парнишка только и мечтает увидеться с матерью.
— Просто напиши Коринне. Ксанф — богатый человек и в состоянии прислать повозку за ребенком.
— Но в этом случае я не увижусь с возлюбленной еще бог знает сколько времени!
— Я знал, что у тебя на уме, — Архит хлопнул приятеля по плечу. — Но даже богам приходится мириться с необходимостью.
На следующее утро Зопирион с удовольствием обнаружил на рабочих местах своих плотников. И не успел он дать им задания, как пришел посыльный от Драконта с сообщением, что глава арсенала хочет его видеть. По нахальной физиономии мальчишки Зопирион без труда определил, что разговор будет не из приятных.
Вслед за пареньком он поднялся на галерею. Драконта на рабочем месте не было. Тогда юноша подошел к столу Архита, заваленному листками с цифрами. А рядом стояло сложное устройство, созданное из сосудов и труб.
— Что это? Твое изобретение? — спросил Зопирион.
— Если бы оно только заработало… — сказал Архит. — Хозяин говорил, что ему нужно сигнальное устройство, срабатывающее по утрам в определенное время. Ты слышал о клепсидре — водяных часах, — которыми пользуются в суде — кувшине с пробитым днищем? При его помощи они ограничивают время выступления — как только в кувшине закончится вода. А я пытаюсь создать клепсидру, которая будет еще и свистеть.
В это время вернулся Драконт, и Зопирион поспешил к нему. Начальник арсенала встретил юношу сердитым взглядом.
— Кто начальник арсенала? — зарычал он, как скрипучая дверь.
— Ты, конечно же, господин.
— А что же, тогда, клянусь Небесами, заставило тебя обратиться к архонту, предварительно не переговорив со мной? Ты что, хотел поцеловать Дионисия в задницу и получить продвижение по службе? Если… если… — захлебнувшись от ярости, он ударил кулаком по столу.
— Прости, господин. Когда я увидел, что Алексит сделал с моим проектом, я был слишком зол и действовал необдуманно.
— Только не надо мне рассказывать гадости об Алексите! Он хороший, яркий, трудолюбивый мальчик. Ты просто завидуешь ему, потому что продвижение по службе получил не ты, а он. А теперь убирайся. Эй, подожди! Куда ты?
— Ты попросил меня уйти, господин.
— К фуриям тебя! Ты думаешь, что, имея лучшее образование, можешь смеяться надо мной? Я тебе покажу! Я… Я…
Драконт не находил слов. Некоторое время он пытался отдышаться. Наконец, он смог продолжить разговор в более спокойном тоне.
— Понимаешь, господин Зопирион, у нас есть определенный распорядок. И люди должны ему следовать. Первое правило: ты не имеешь права обращаться к высшему начальству, предварительно не обсудив проблему с вышестоящим руководителем, потом с его вышестоящим и так далее.
— Прекрасно понимаю, господин.
— Тогда можешь идти.
— Теперь я действительно могу идти?
— Что?!.. Ты… Убирайся! — взревел Драконт и, ударив по столу, перевернул бронзовую чернильницу. Чернила потекли по бумагам, столу, на пол. Зопирион кубарем скатился со ступенек.
Пришло время обеда. Друзья сидели у источника Аретузы и обедали хлебом с сыром.
— Секрет кроется в давней вражде между Зопирионом и Алекситом, — говорил Архит. — В вокруг этого заключаются пари почти столько же времени, сколько длится эта вражда. Но после того, как в числе твоих врагов появился Драконт, то будут заключать пари уже на время, которое ты сможешь выстоять.
— К черту всю вражду, ревность и интриги! Я просто стараюсь выполнить свою работу!
— Послушай, в любой большой организации под каждым камнем сидит по скорпиону. Это закон природы. Вокруг вашей ссоры заключают пари только потому, что она получила широкий резонанс.
— Послушай, Архит? Почему люди идут к тебе и делятся секретами, а ко мне — никогда?
— Просто я похож на человека, с которым забавно обсудить последние слухи. Я толстенький весельчак, я всех знаю. Ты же, напротив, высокий, мрачный и серьезный. Ты ходишь с выражением крайней занятости на лице, как леопард на охоте. Ты находишься среди знакомых людей, даже не замечая их. А потом они идут ко мне со словами: «Клянусь Гераклом, что случилось с твоим приятелем-тарентийцем? Он что, зол на меня?» И мне приходится объяснять: «Вы понимаете, он просто относится к числу гениев, которые настолько увлечены собственными мыслями и идеями, что обычный материальный мир для них просто не существует». А потом я убеждаю их в том, что когда мне удается сбросить тебя с философских облаков, ты становишься просто расчудесным парнем.
Великая ссора, тем не менее, совершенно неожиданно пришла к развязке. Несколько дней спустя после вспышки гнева старый Драконт тяжело заболел и слег в постель. По арсеналу бродили слухи, что он уже давно плохо себя чувствовал, чем и объяснялось его вспыльчивое поведение в последние четыре месяца. Несмотря на то, что он впоследствии протянул еще год, Драконт уже не мог работать в арсенале.
На его место Дионисий назначил Лифодема — коренастого, больше похожего на крестьянина своего закадычного друга. Лифодем собрал работников арсенала и произнес перед ними речь.
— Дорогие мои, не надо думать, что я начну важничать и чваниться. Меня назначили вашим новым руководителем. Я меньше вас знаю подробности состояния дел и технические детали проектов, над которыми вы работаете. Но тем не менее, я стою у истоков нашего дела дольше большинства из вас, наблюдал, как работает архонт и кое-что знаю. На самом деле, я не так глуп, как вам могло показаться. Довожу до вашего сведения, что мы, как никогда, собирается увеличить количество и качество производства. На этот счет у меня есть несколько идей. Я буду очень разочарован, если мы не увеличим вдвое выработку за то время, которое пройдет от посевов до нового урожая. А теперь, ребята, идите и работайте!
В течение нескольких последующих дней работа над катапультой шла гладко. Всем хотелось выкроить часок из рабочего дня, чтобы посмотреть испытания бронированной колесницы. Ее изобретатель — Симон сын Кротона — невысокий щуплый человечек как раз показывал ее модель Дионисию в день, когда Зопирион впервые встретился с тираном. Колесницу, укрепленную железными щитами, было видно издалека на поле для стрельбы из лука, и выглядела она ужасающей и смертоносной. В нее была запряжена четверка лошадей.
— И-я! — закричал Симон.
Возница щелкнул кнутом. Лошади вытянули шеи, напряглись, натянулись ремни, но колесница не сдвинулась с места.
— Вперед! Клянусь богом, гони их! — пронзительно кричал Симон, нетерпеливо приплясывая на одном месте. — Она должна поехать !
Возница ударил хлыстом лошадей, и те удвоили усилия. Наконец колеса с большим трудом выползли из выбоин, в которых они увязли, и колесница медленно покатилась до следующего участка с мягким грунтом, на котором колеса тут же завязли. Ни крики, ни удары хлыста не смогли заставить лошадей сдвинуть ее хоть на шаг. Усталые животные, опустив головы, стояли как вкопанные.
Дионисий прошелся вдоль колесницы, внимательно рассмотрел ее, проверил места, где колеса проваливались в землю, подошел сзади и попытался подтолкнуть плечом.
— Мне кажется, ты недооценил свои способности, человек. Чтобы отвезти ее в нужное место не хватит и двенадцати лошадей.
— Пожалуйста, богоподобный господин! — возопил Симон, хватая и целуя руку Дионисия. — Я ее переделаю, исправлю…
Дионисий повернулся к нему спиной.
— На слом ее, — по дороге с поля для стрельбы их лука бросил он Лифодему.
И ушел. Зопирион вместе с остальными вернулся к работе. На следующий день он узнал, что ночью Симон повесился у себя в комнате.
Несколькими днями спустя из Мессаны на повозке приехал брат Коринны, Главк. Его послали привезти племянника домой. По этому поводу Зопирион устроил праздник для Главка, Архита, Сеговака и Инва. Лучшее фалернское быстро развязало языки, и начались долгие рассказы об африканских приключениях.
— Хотите услышать новую сплетню об архонте, которую еще мало кто знает?
— Ну-ка! Я весь во внимании! — сказал Архит. Остальные тоже бросились упрашивать его рассказать. Немного подразнив друзей, он сказал:
— Дионисий начинает подумывать о новой жене.
— А что случилось с первой? — спросил Главк.
— Дочерью Гермократа? Помните, что произошло лет шесть или семь назад во время его первой крупной кампании? Тогда карфагеняне осаждали Гелу, а он безуспешно пытался снять осаду. Аристократы-всадники посчитали, что он проиграл, и самое время покончить и с ним, и с его окружением, убив вожаков. Во весь опор они поскакали из Гелы домой, разграбили его дом и изнасиловали жену.
— Абсолютно все? — переспросил Главк.
— Может, не весь отряд — никто не считал. Как бы то ни было, бедняжка покончила с собой прежде, чем Дионисий вернулся с остатками армии.
Сеговак прищелкнул языком.
— Горестная история. Зачем мужчине нужно прибегать к насилию, если вокруг столько женщин, готовых отдаться добровольно?
— А дальше, — продолжал рассказ Инв, — так как с тех пор он изредка общается с танцовщицами, я делаю вывод, что в любовных утехах он умерен, как пифагореец. Но теперь он увлечен идеей продолжения династии.
— Они всегда об этом думают, — заметил Архит.
— Таким образом, он хочет иметь законных детей, чтобы передать им власть в городе, а для этого нужна жена. Одного из преданных друзей он послал в Регий. Однако граждане Регия передали ответ, что если ему нужна жена из их города, то они могут предложить городского висельника.
— Ого! — вырвалось у Зопириона.
— Именно что ого! Но он редко дает выход гневу. Но, говорят, что с момента его прихода к власти он ни разу не позволил себе вспышки подобной той, в какую его вверг этот ответ. Он клялся всеми богами, что регийцы заплатят за это оскорбление, даже если для этого потребуется весь остаток его жизни. Думаю, теперь он ненавидит их даже больше, чем карфагенян.
— Раз уж пошел разговор о близких друзьях, — сказал Зопирион, — вам ничего не известно, почему он назначил Лифодема начальником арсенала? Он не производит впечатление квалифицированного строителя.
— Мне как раз недавно рассказали об этом, — ответил Сеговак. — У него есть огромные литературные амбиции. Он хочет писать великие пьесы и поэмы. Но замечу, что греческих поэтов даже сравнивать нельзя с кельтскими бардами. Послушали бы вы их сказания у горящего очага где-нибудь в Галлии… Но, тем не менее, Дионисий предположил, что если он сможет достать письменные принадлежности лучших писателей Афин — тех кто умерли или уехали — то боги ниспошлют ему вдохновение. Итак, он отправил Лифодема в Афины. Тому кое в чем повезло, и он нашел человека, у которого были ручка, таблички и арфа великого Еврипида, стол еще одного сочинителя — имени его не помню. Что-то вроде Э…
— Эсхил? — предположил Зопирион.
— Да, именно Эсхил. Итак, у него были вещи, принадлежавшие когда-то великим писателям, по крайней мере, он утверждал это, и господин Лифодем купил все, что смог.
— И помогли письменные принадлежности вызвать желанное вдохновение? — спросил Архит.
Сеговак пожал плечами.
— Этого я не знаю. Как не слышал и того, что его честь выиграл хоть один из литературных призов в Старой Элладе. Очень жаль, что я сам не умею писать. Думаю, я смог бы написать такую поэму, по сравнению с которой все вирши ваших Гомера и Анакреонта показались бы вороньим карканьем над растленным трупом. Но они бы никогда не дали мне приз. Во-первых, потому что я чужеземец, во-вторых, потому что я бы сочинял по-кельтски и они бы ничего не поняли.
— Никогда не поздно взяться за перо, — заметил Зопирион. — Будет время, заходи, я буду давать тебе бесплатные уроки письма.
— Спасибо, возможно, я воспользуюсь твоим предложением. Итак, Дионисий был несказанно благодарен господину Лифодему и обещал, как только освободиться место, определить его на хорошую постоянную работу. Так и произошло.
— Как дела дома? — чуть позже спросил Зопирион у Главка.
— Она шлет тебе свою любовь, и, конечно, благодарит от всего сердца за спасение мальчика.
— Да, но как идут переговоры о свадьбе?
— Медленно. Наши отцы пытаются содрать шкуру с освежеванной собаки. Они торгуются по каждому пункту, как финикийские ювелиры.
— О горе! Как бы мне хотелось поторопить их!
Главк улыбнулся.
— Один не может жить с женщинами, а другой не может жить без них! Моя сестра тоже полна беспокойства. Отец улыбается, и говорит то, что обычно говорят родители в подобных ситуациях. Молодежь нельзя предоставлять самим себе, иначе, подгоняемые страстью, они ударятся во все тяжкие, как глупые варвары.
К началу Мемактериона готовая катапульта стояла в Арсенале. Не желая прилюдно потерпеть неудачу в испытаниях, Зопирион попросил рабочих помочь ему испытать ее рано утром в выходной день. Они выкатили катапульту на улицу и поставили у края поля для стрельбы из лука. Зацепив крючком тетиву огромного лука, они при помощи лебедки, установленной на конце бруса с желобом, начали натягивать ее, палец за пальцем. Механизм трещал от напряжения. Профимион — мастер по изготовлению луков — тревожно смотрел на свое огромное произведение.
Наконец, тетиву оттянули за защелку. Зопирион потянул рычажок, поднимающий защелку, и закрепил тетиву. Рабочие начали ослаблять лебедку, и как только шнур повис достаточно свободно, Зопирион отцепил крючок от тетивы и положил одну из стрел в желоб. Стрела представляла собой обычное копье, к древку которого приделали три бронзовых пера-стабилизатора, как у обычной стрелы. Юноша подвинул стрелу назад, чтобы ее конец коснулся тетивы.
— Не знаю, насколько далеко может выстрелить катапульта, — обратился юноша к одному из подмастерьев. — Ганнон, беги на дальний конец поля: будешь предупреждать об опасности всех, кто гуляет поблизости.
— А что, если копье попадет прямо в меня? — спросил мальчик.
— Будь готов спрятаться за мишенями.
Подмастерье убежал.
— А не почувствуешь ли ты себя идиотом, если после принятых мер предосторожности копье улетит не дальше твоего носа?
— Вот это-то мы сейчас и узнаем. Все готовы? Стреляю!
Зопирион резко повернул вперед рычажок. Защелка опустилась, высвободив тетиву. Скрипнули деревянные детали. Катапульта вздрогнула, как струна арфы, а в это время дротик уже летел над полем, со свистом рассекая воздух.
— Храни нас Валетудо! — закричал Сеговак. — Неужели эта штука может долететь чуть ли не до Карфагена?
Дротик начал снижаться и упал на землю далеко за рядом мишеней на дальнем краю поля.
— Клянусь священным тетрактусом, она пролетела расстояние в три плетра! У тебя есть еще копье?
— Архонт собирался присутствовать при втором выстреле, если первое испытание пройдет удачно. Сеговак, почему бы тебе не сходить к хозяину и лично сообщить ему об этом? Воины во дворце будут вести себя без тех дерзких выходок, которые они позволяют по отношению к нам, гражданским.
Подошел подмастерье с побледневшим лицом.
— Господин Зопирион! Неужели тебе понравилось, что эта штука пролетела прямо у меня над головой и напугала меня до смерти?
Вернулся Сеговак вместе с Дионисием и телохранителями архонта. Тиран любезно поприветствовал присутствующих. Рабочие снова зарядили катапульту. И снова устройство с треском выпустило стрелу.
— О фессалийские ведьмы! — пробормотал телохранитель и нарисовал в воздухе знак, предохраняющий от дурного глаза.
— Зевс всемогущий! — вырвалось у Дионисия. — Вижу, что у тебя есть еще одно копье. Повтори выстрел, я хочу убедиться, что это не случайность.
Катапульта выстрелила в третий раз. Дионисий обошел машину и осмотрел со всех сторон, ощупывая и постукивая по деталям и задавая вопросы.
— Ты можешь изменять дальность полета? — завершив осмотр, спросил он.
— Нет, господин. Ее следует устанавливать на определенном расстоянии от мишени, — ответил Зопирион.
Дионисий задумчиво поглаживая бороду.
— Слишком узкая область применения, — заключил он. — Понимаешь, мой дорогой Зопирион, я полагаю, что ты совершил прорыв в военном искусстве с тех пор, как бронзовые мечи заменили железными. Тем не менее, с точки зрения массового производства, твоя катапульта меня не устроит до тех пор, пока не появится возможность варьирования дальности полета. Но с твоим гением ты с легкостью преодолеешь и эту трудность.
И, прочитав разочарование на лице Зопириона, он добавил:
— Но с этого момента твоя заработная плата возрастет до двух с половиной драхм в день. И я доведу до сведения ответственных лиц, что ты должен получать по первому требованию необходимые материалы и рабочих. У тебя будет наивысший — опять забыл это слово — приоритет.
Дионисий похлопал Зопириона по плечу и пожал ему руку.
— Но подобный успех требует ужесточения мер безопасности. Как только завершится строительство нового дома, ты со своей командой переедешь на Ортигию, где в основном и живут мастера. У меня нет никакого желания, чтобы тебя похитили шпионы финикийцев! Мне рассказали о том, что случилось с тобой на обратном пути из Карфагена, — добавил он.
— Вы правы, господин. Достаточно одной попытки. Во второй раз удача вряд ли улыбнется мне.
Следующую декаду Зопирион провел в раздумьях. Несмотря на то, он делал эскиз за эскизом новой катапульты, ни один из них его не устраивал. В глаза бросались два очевидных способа варьирования диапазоном. Во-первых, изменение угла, под которым вылетает копье. Во вторых — изменение расстояния, на которое оттягивали тетиву перед выстрелом.
Первый способ был прост для решения с точки конструкции механизма: надо было просто поворачивать вокруг горизонтальной оси лук с прикрепленным к нему брусом с желобом. Но вся конструкция становилась тяжелее, шире и выше. Второй способ — изменение расстояния, на которое оттягивали тетиву — помогало избежать трудностей, возникающих в первом случае, но здесь требовалось хитрое конструктивное решение.
Наконец, Зопирион нарисовал чертежи для нескольких моделей, используя для них альтернативные схемы. На одной поворачивался лук. На другой вместо одного было три защелки, установленных на брусе с желобом одна за другой. На третьей был установлен массивный бронзовый механизм защелки, который мог свободно скользить по брусу и при помощи лебедки его можно было оттягивать назад.
Но в это время в Арсенале начались трудности. Лифодем претворял в жизнь довольно странные идеи по организации труда. С одной стороны он разделял — или перенял — ненависть Дионисия к финикийцам. Однако Дионисий не старался выказывать их в присутствии четырнадцати мастеров, которых в Карфагене нанял Зопирион. Тиран изо всех сил пытался поддерживать с ними теплые отношения. Но Лифодем, со своей стороны, обращался с финикийцами чрезвычайно грубо. В глаза он мог называть их «вероломными, трусливыми, подлыми грабителями». По утрам же встречал их насмешками:
— Эй, Азраель, ты случайно на днях не сжег младенца?
Или:
— А вчера ты, случайно, не надул вдову или сиротку?
Или:
— Ну как, пытали пленников?
Финикийцы низко кланялись с кислыми натянутыми улыбками. Спустя некоторое время двое из них исчезло. Узнав об этом, Дионисий пришел в ярость, так как он был уверен, что они вернутся в Карфаген и расскажут там о разработках нового оружия. По всей видимости, у него произошел серьезный разговор с Лифодемом, потому что последний изменил манеру общения с оставшимися финикийцами.
Лифодем не упускал возможности вмешиваться в детали разрабатываемых проектов. Несмотря на то, что его познания в технике были не больше, чем познания Зопириона в ворожбе этрусков, он постоянно суетился, сыпал идеями и настаивал, что их нужно было моментально и все сразу применять на практике. На следующий день он возвращался, отменял предыдущие распоряжения и придумывал новые. Один проект за другим зависали на грани остановки, а их мастера отчаивались выполнять непрактичные и часто противоречивые распоряжения.
Алексит и Пирр с несчастным видом бродили по арсеналу, пытаясь выполнять свои обязанности. Они делали попытки обуздать энтузиазм Лифодема и защитить мастеров проектов от необходимости внесения поспешных поправок, которых требовал начальник Арсенала. Яростные споры возникали между Лифодемом и мастерами, между мастерами как таковыми и между Лифодемом с одной стороны и Алекситом и Пирром с другой. Дня не проходило, чтобы до ушей Зопириона не долетали с галереи крики и удары кулаком по столу. Несмотря на яростную ненависть к Алекситу, Зопирион начал проникаться симпатией к кораблестроителю. По крайней мере, последний был в состоянии отличить плохого мастера от хорошего.
Однажды Лифодем появился в Арсенале с темнокожим стройным человеком среднего роста с узким, будто вырубленным топором лицом. На нем было надето шерстяное платье, доходящее до колен и подпоясанное ремнем. На голове была надета вязаная шапочка с длинным хвостиком. Блестящие черные волосы до плеч были аккуратно завиты и уложены. А борода также завита и напомажена. В руках он держал палку с резным набалдашником из слоновьей кости в виде маленького дракончика.
Проходя мимо Зопириона, Лифодем представил ему гостя.
— О Зопирион, познакомься с Туриа из Вавилона.
Тот прикоснулся к носу набалдашником палки и произнес по-гречески, но с сильным акцентом.
— Да принесут тебе мир божественные звезды, сынок!
— Это наш новый ученый, — сказал Лифодем. — На востоке придумали универсальную науку, в основе которой лежат знания о звездах. Послушай, парень, теперь для нас нет ничего ненаучного! — он самодовольно улыбнулся, захихикал и подтолкнул локтем Зопириона.
— А чем будет заниматься господин Туриа? — спросил Зопирион.
— Будет делать переворот на нашем производстве, вот что. Мы будем обращаться к нему, когда возникнет надобность в выборе места для запуска нового проекта, для определения его приоритета, определения, чей чертеж лучше. Понимаешь, он будет выходить на крышу и спрашивать ответа у звезд. А потом составит гороскоп и расскажет, как лучше использовать преимущества и оккультные влияния различных светил.
За обедом, когда юноша, как всегда, направился к источнику Аретузы, Архит с изумлением взглянул на него.
— Что случилось? Ты выглядишь нездоровым.
— Именно так. А ты видел нового вавилонского волшебника?
— Нет. А что случилось?
Зопирион рассказал ему. Архит схватился за голову.
— Нет! Отец Зевс! Этого не может быть!
— Ха-ха, это ты так думаешь. Скажи мне, Архит, почему большинство высших исполнительных должностей занимает банда жуликов, дураков или невежд?
Архит задумался.
— Пожалуй, ко всем это не относится.
— Да что ты! Ты же знаешь…
— Нет, просто так кажется. Многие, вроде Пирра, достаточно сведущи. Просто когда у власти оказывается жулик или дурак, то у окружающих его людей появляется слишком много проблем. К примеру, рабочие или рабы, которые на первый взгляд совершенно безобидны. Их добродетели — если таковые имеются — вряд ли потерпят существенные изменения, а свои недостатки они скрывают под страхом наказания. Но дай ему хоть немного власти, и увидишь, что получится. Достоинств не стало больше, но появляется безнаказанность, с которой они начинают следовать своим порокам. К тому же, при выборе между пороком и добродетелью следовать первым гораздо приятнее.
— Я сыт по горло заслуживающим особого внимания идиотизмом, — взвился Зопирион. — Я надеялся поскорее продвинуться в своей работе и получить возможность просить архонта об отпуске для поездки в Мессану. Но, после того как толстокожий создал такой хаос, мне кажется, что об этом можно забыть.
Три дня спустя Лифодем собрал мастеров на в углу Арсенала. Когда они выстроились в линию, он показал рукой на Туриа и торжественно произнес:
— Мы собираемся провести реорганизацию размещения бригад в соответствии с новыми научными принципами, предложенными нашим новым научным консультантом. Все бригады должны перейти на новые места в соответствии с этим планом. Всем понятно? — Он показал огромный кусок папируса. — При новом расположении каждая разработка будет вестись на месте, наиболее благоприятном с точки зрения оккультной эманации звезд.
Кто-то взвыл. Покраснев от гнева, Лифодем оглядел собравшихся.
— Кто это сказал? Кто это сказал? Клянусь Гераклом, любой, кому не по нраву научные методы, при помощи которых мы организовали нашу работу, может прыгнуть в источник Аретузы. Я здесь начальник, а вы будете делать то, что вам скажут. А теперь отправляйтесь на места и начинайте переносить оборудование в соответствии с планом.
— Прямо сейчас? — раздался голос из толпы.
— Да, прямо сейчас. Что ты хотел, Павсаний?
— Господин Лифодем, не могли бы вы подсказать, как мне передвинуть наковальню, которая весит десять-двадцать талантов и привинчена к полу? — спросил кузнец.
Лифодем хмуро рассматривал чертеж.
— На плане указано, что ее нужно передвинуть только на несколько локтей. Вряд ли такое небольшое расстояние повлечет за собой большие изменения. Пусть стоит где стоит, по крайней мере, до момента, когда мы передвинем остальных.
Вслед за ним и другие кузнецы начали требовать, чтобы их тоже оставили на старом месте. И когда они получили разрешение Лифодема, другие мастера тоже начали упрашивать начальника остаться на старом месте. Но Лифодем топнул ногой.
— Клянусь Зевсом! — взревел он. — Все, за исключением кузнецов, должны переехать на новые места, указанные на плане. Отговорки не принимаются. Если не хотите потерять работу, приступайте к выполнению.
Мастера начали расходиться по местам, возмущаясь себе под нос. В Арсенале поднялся страшный шум: рабочие приступили к исполнению приказа и начали переносить вещи на новые места. И сразу же начались трудности. Кузнецы, получившие разрешение не переезжать, как выяснилось, занимали места, на которые должны были переехать другие бригады. И те не могли начать переезд до тех пор, покуда кузнецы не освободят его и, следовательно, не могли освободить место для других бригад.
Начался ужасный переполох. Люди обливались потом, спорили, угрожали друг другу, вопили и во весь голос взывали к различным богам. У некоторых бригад дело дошло до драки, рабочие бросались друг на друга с кулаками, пинками, таскали друг друга за волосы, так что мастерам приходилось разнимать драчунов. Когда село солнце, и половина намеченной работы не была выполнена.
На следующее утро, когда рабочие арсенала собирались на работу, меж них прошел шепоток: «Не будем ни за что браться без личного приказа Толстокожего».
Спустя некоторое время в арсенале вместе с Туриа появился Лифодем. От злости сжав кулаки, он со всей силы легких закричал на людей, спокойно сидящих на вещах или кучах материалов. При встрече с яростным взглядом Лифодема они отводили глаза или смотрели в никуда. Наконец, начальник арсенала подскочил к одному из мастеров.
— Эфрон! Почему ты не переезжаешь на новое место? — крикнул он.
— Не могу, господин, потому что его занимает бригада Поллиса.
Лифодем подошел к Поллису и повторил вопрос.
— Не могу, господин. Там находится группа Хилоса.
— О боги Олимпа! Вы же взрослые люди, почему вы не можете сами решить такую простую задачу! — закричал Лифодем. — Архонт не выносит беспорядка! Если это мятеж, то вас всех повесят! — и он выскочил на улицу, а вслед за ним и вавилонянин.
Рабочие и мастера расслабились, там и здесь начали возникать беседы, кто-то начал играть в кости. Прошел час, и в дверях арсенала появились Дионисий и Архит. При виде их все присутствующие поднялись.
— Всем вольно! У меня для вас несколько объявлений, — сказал Дионисий. — Во-первых, Лифодем — начальник арсенала — отправлен в краткосрочный отпуск. В последнее время он много работал, и это плохо сказалось на его здоровье. — раздавшиеся было возгласы одобрения быстро затихли. — Во-вторых, помощник начальника арсенала господин Алексит по его личной просьбе переведен на верфи, так как там он сможет принести гораздо больше пользы, чем на настоящей должности. В-третьих, на его место назначается Архит из Тарента. И последнее. Консультанта по особым вопросам господина Туриа — великого вавилонского ученого по неотложному делу срочно вызвали в Афины. Он не имеет возможности остаться с нами.
Многие лица расплылись в широких улыбках, и даже губы Дионисия дрогнули.
— В течение следующих нескольких дней до момента, когда Лифодем вернется к своим обязанностям, работой Арсенала будут руководить Пирр и Архит. В случае возникновения разногласий они будут советоваться с Филистом. А теперь займитесь переездом на старые места.
— Дионисий допустил одну ошибку — полностью не избавился от Толстокожего. Я предложил было это сделать, но он достаточно резко попросил меня замолчать, — сказал за завтраком Архит Зопириону.
В течение последующих нескольких дней работа шла достаточно гладко. Зопирион пришел к выводу, что только две из его маленьких моделей — с несколькими защелками и с передвижным бронзовым механизмом-защелкой — достаточно убедительно проявили себя, и необходимо выполнить эти модели в полную величину. Но в один прекрасный день в начале Гамелиона , Зопирион поднял глаза и увидел перед собой отдохнувшего и поправившегося Лифодема. А рядом с ним стоял Архит.
— Привет, старина Зопирион! — сказал начальник Арсенала. — Как продвигается работа над маленькими катапультами?
— Все в порядке, господин.
— Знаешь, я не имею определенного представления об этих устройствах. Не покажешь ли мне схему твоей работы?
Зопирион дал пояснения к принципам работы моделей.
— Мне понравился вон та, где поворачивается лук и брус с желобом, — поджав губы, произнес Лифодем. — Почему бы тебе не выполнить ее в полную величину?
— Потому что в этом случае увеличив вес и размер мы не добьемся большего результата.
— Тем не менее, она мне больше нравится, потому что в этом случае ты полностью натягиваешь лук, а следовательно, стрела будет попадать в цель с наибольшей силой. Когда ты стреляешь из обычного лука на близкое расстояние, то не направляешь его в небо, а просто натягиваешь слабее, согласен?
— Но, господин, я…
— Возражения не принимаются. Выполни в полную величину именно эту модель катапульты. А об остальных забудь навсегда.
Зопирион, почувствовав, что самообладание куда-то ускользает, набрал полные легкие воздуха и собрался было горячо возразить, но заметил, что Архит подмигнул, пробормотал свое согласие.
Чуть позже он загнал Архита в угол и потребовал объяснений.
— Что, клянусь именем Собаки, ты придумал, когда позволил ему снова лезть не в свое дело! Он погубит проект, это видно невооруженным глазом.
Архит в ответ озорно улыбнулся.
— Ой, я даже не знаю. Возможно, он оказался прав.
— Но это глупо…
— Он не так глуп, как хочет казаться.
— Да, конечно же, нет. Он еще глупее! Но перестань шутить! Скажи лучше, в чем дело! Если это очередная выходка вроде звездочета, то я возвращаюсь в Тарент.
— Не волнуйся, я его обработаю. — сказал Архит. — Пусть твои люди начинают работу. Приступайте к строительству опорных рам для двух моделей, которые ты выбрал. Начните переделку уже готовой большой катапульты. Как только работы продвинутся настолько, что станет заметна разница, я приведу его, покажу их и смогу убедить его изменить свое мнение.
— Изящный трюк, если только все получится так, как ты сказал. Он был прекрасным учителем, который мог запросто превратить здравую идею в полную чушь.
Прошел облачный Гамелион, с дождями и буйными ветрами. Новые катапульты постепенно обретали задуманные формы. Наконец, настал день, когда Архит привел Лифодема.
— Мне казалось, что я приказал тебе выполнить в полную величину модель с поворачивающимся луком, а об остальных забыть? А теперь я вижу: оба желоба зафиксированы. Что ты скажешь в свое оправдание?
— Позволь мне объяснить все, господин, — вмешался Архит. — Все это время Зопирион постоянно советовался со мной. Мы начали делать катапульту с поворачивающимся луком, но неожиданно возникли технические трудности. Мы…
— Какие же технические трудности?
— Сейчас поясню, — и Архит заговорил совершенно серьезно, сопровождая слова выразительными жестами. — Проблема заключается в том, что когда вращающаяся модель приближается к этой штуковине, поворотный механизм перекрещивается с как бишь его?.. с этой штукенцией, и выбрасывает эту ерундовину с места. Единственная возможность предотвратить параллакс — этот прибамбасик, который предохраняет эту хрень от выравнивания. Итак, с какой бы стороны мы не пытались решить проблему, результат был всегда одинаков: катапульта не работает. Ты успеваешь за ходом моих рассуждений?
Лифодем в раздумье почесал бороду.
— Да… я понял, что ты хочешь сообщить. Забавно, но об этом я как-то не подумал. Одно могу сказать: парочка таких замечательных и толковых парней обязательно должна найти решение и обойти возникшие трудности.
— Мы и пытаемся. Клянусь священным тетрактусом, как мы стараемся! Но покуда мы думаем, нельзя терять рабочее время. Вот мы и решили переделать вращающуюся модель в модель с зафиксированным желобом. Если работает не самый лучший вариант, то ничего не остается делать, как именно его показать архонту. Но как только мы решим эту проблему, то сразу же вернемся к варианту с вращающимся луком.
— Прекрасно! Хотел бы я видеть всех своих строителей столь же благоразумными, как вы. Желаю отличной работы!