Когда с наступлением сумерек Сногг снова заступил на дежурство, в темнице было все как обычно. Необычным был только шум, доносившийся из камеры Хеймдалля и Ши, где громко вопили, подбадривая участников великих тараканьих дерби. Сногг зашел в камеру проверить, не нарушаются ли при этом правила внутреннего распорядка.

Его настороженный взгляд, Ши встретил широкой ухмылкой.

– Салют, дружище Сногг! Вчера я задолжал Хеймдаллю тридцать миллионов крон, а сегодня и мне улыбнулась удача – долг сократился уже до двадцати четырех миллионов.

– Это твоя о чем? – злобно поинтересовался тролль.

– Слушай, а почему бы и тебе не присоединиться? – продолжал Ши, дав необходимые пояснения. – Таракана мы тебе враз словим. Скучно же всю ночь коптить, слушая, как храпят узники.

– Хм, – заколебался Сногг, однако бдительности не утратил. – Уловка? Если ваша помогать кому удрать, моя сразу вж-жик! Господина Сурт, она говорить...

– Ничего подобного! В любой момент можешь устроить обход. Тс-с! Во, ползет.

– Кто? – спросил Сногг несколько менее враждебно.

Ши подкрался к стене, прыгнул, словно кот, и вернулся с тараканом в кулаке.

– Ну, как назовем его? – спросил он у Сногга. Сногг задумался. Убогий мозг тролля никак не находил объяснений поразительному дружелюбию узников, и глазки его подозрительно забегали.

– Назовем Фьерм, как реку. Эта река быстро течь, – проговорил он наконец.

– Ты оттуда родом?

– Угу.

– Говорят, дружище Сногг, что в реке Фьерм водится самая прекрасная рыба во всех Девяти Мирах, – встрял Хеймдалль. – И я верю этому, ибо сам видел ее.

– Правдивые слова, – обрадовался тролль. – Моя ловить рыбу прямо на зорька, хо-хо! Моя идти, потом – хвать! И вот – форель. Моя, помнить, раз загнала одну на отмель...

– Вам бы с Ека-Тором покалякать, – заметил Ши. – На Фьерме, может, и впрямь мировая рыбалка, но у него-то, пожалуй, самая крутая рыбацкая байка во всех Девяти Мирах.

Сногг хмыкнул.

– Моя слышала этот байка. Тор не есть рыбак, нет! У него крюк, веревка. Только тролли знать, как честно ловить рыба. Руками, да, вот так.

– Он с сосредоточенным видом наклонился, а потом вдруг бросился вперед, словно гремучая змея, хватая воображаемую рыбину.

– Ах, рыба! – вскричал он. – Люблю! Давайте, играем.

Трех тараканов поместили в центр круга и стали выгонять оттуда. К непередаваемому восторгу тролля Фьерм первым пересек финишную черту.

Заезд следовал за заездом, с перерывами только на поиски нового таракана, когда кому-нибудь из скакунов удавалось удрать. Таракан Сногга, полностью опровергая положения теории вероятности, выигрывал раз за разом.

Тролль не замечал, да и вряд ли вообще обратил бы внимание на то, что Хеймдалль при этом пронзительным взглядом сверлил своего таракана и таракана Ши, заставляя их замедлять свой бег. Правда, они не давали выигрывать Сноггу постоянно, чтобы не возбуждать его уснувших было подозрений. Когда наутро его сменил Стегг, он выиграл уже свыше двадцати миллионов крон. С чувством добросовестно выполненного долга Ши растянулся на полу.

Проснулся он незадолго до заступления на дежурство Сногга. Хеймдалль не находил себе места – пока они прохлаждались в тюрьме, посыльный Сурта был уже в пути, дабы потребовать в качестве выкупа меч под названием Голова.

Увы – вскоре выяснилось, что имея дело со Сноггом, торопиться не следует.

– Скучаешь, небось, по дому, по реке своей Фьерм? – спросил Ши у тролля, когда тот присоединился к игрокам.

– Ей-ей, – отозвался Сногг. – Часто. Люблю ее. Рыбу.

– Вернуться, поди, мечтаешь?

– Нескоро это будет.

– А почему?

Сногг скривился.

– Господина Сурт – она суровая хозяин.

– И всех-то делов? Неужели других причин нет?

– Н-нет... Моя любит тролльшу Ильвагевю... Эх! Но что же это моя делать? Зачем толковать с узник про мой личный жизнь? Хватит! Играем!

Ши счел за лучшее прекратить расспросы, а когда Сногг сменился с поста, заметил:

– Нам крупно повезло. Не представляю, как это можно влюбиться в женскую особь троллиной породы, но он наверняка...

– Наблюдателен ты, человек из иного мира! Нетрудно читать его мысли, блуждающие у самых уст. Ильвагевю отказала ему, поскольку нос его чересчур велик.

– Вон оно что! Теперь я знаю, за что его можно ухватить. В общем, сегодня вечером...

* * *

Открыв вечером очередной тур тараканьих бегов, Хеймдалль несколько изменил заведенный порядок и несколько придерживал таракана Сногга во время первых заездов. Последовавшая полоса удач быстро создала у тролля нужное настроение, и пока счастливый Сногг похихикивал, пощелкивал пальцами и подскакивал от радости. Ши вкрадчиво начал:

– Дружище Сногг, ты так к нам добр. Как бы нам отплатить тебе за доброту? Что бы нам для тебя сделать? Может, мы в силах устранить препятствие, что мешает тебе вернуться к Ильвагевю?

Сногг вздрогнул и уставился на него подозрительным взглядом.

– Невозможно, – проговорил он хрипло.

Хеймдалль уставился в потолок.

– Одна маленькая надежда на освобождение, – пробормотал он, – и узники начинают творить чудеса.

– Господина Сурт – она очень плохая, когда сердится, – выдавил Сногг, беспокойно поводя глазками.

Хеймдалль кивнул.

– Но руки коротки у него схватить в стране троллей одного-единственного ее жителя, который ушел к любимой.

Сногг понурился и стал похож на какую-то птицу с огромным клювом.

– Трудно уйти от руки Сурта, – сопротивлялся он. – Опасно.

– А если изменить внешность, избавиться от какой-нибудь приметы? – включился в дискуссию Ши. – Так скрыться куда легче. Ведь тогда этого тролля никто не узнает!

Сногг погладил свой чудовищный румпель.

– Вот слишком большой... Ваша смеяться, да? – рявкнул он со внезапно вспыхнувшим подозрением.

– Вовсе нет, – успокоил его Ши. – Там, где я жил, в моей стране, одна девушка меня отшила, потому что у меня глаза слишком близко к носу. У женщин всегда странные представления о красоте.

– Это есть правда! – Сногг понизил голос настолько, что его было едва слышно. – Ваша исправлять мой нос, и я ваш! Все для вашей моя сделает!

– Не хочу ничего обещать раньше времени, – заявил Ши, – но думаю, что смогу кое-чем тебе помочь. Вообще-то я угодил сюда безо всяких волшебных приспособлений...

– Моя достать, – засуетился Сногг, который уже жаждал перейти от слов к делу.

– Попробую сообразить, что тут может потребоваться, – заверил его Ши.

На следующий день, когда Стегг собрал после завтрака миски. Ши с Хеймдаллем опросили остальных узников, готовы ли те принять участие в деле их освобождения из темницы. Ответы были разнообразны:

– Коли беду на нас не накличете – чего бы и не помочь...

– Ей, а меня-то возьмете?

– Давай, ежели по-тихому.

– Ингви – гнида!

В общем, понимание они встретили. Ши погрузился в сочинительство.

Требовалось заклинание, которое звучало бы достаточно убедительно. Он напрягал мозги, вспоминая, как Чалмерс формулировал законы магии, и клял себя за то, что слушал тогда недостаточно внимательно. Закон распространения? Нет, этот, похоже, никаким боком... А закон подобия? Это уже близко. Для тролля, самого немного сведущего в волшебстве и заклинаниях, попытка применения этого принципа не должна выходить за рамки общих магических закономерностей. Дело за малым: подкрепить все это шарлатанство каким-нибудь убедительным фокусом. Главное – заставить Сногга поверить, что совершается нечто из ряда вон выходящее. Узники должны хором закричать, что нос тролля резко уменьшился в размерах. Их восхищение завершит дело.

– К кому принято обращаться в заклинаниях такого рода? – спросил Ши у Хеймдалля.

– Скудны познания мои в мелочном волшебстве смертных, – ответил Хеймдалль. – Вот Спутник Зла и заклинаниям бы тебя научил, и прочим пустякам. Я же скажу, что имена предков-колдунов были бы не бессильны.

– Как их звали, господи боже ты мой?

– Прародительница ведьм всех – Витольф, предок всех ворлоков Вилльхарм, Свартхед – первый певец-заклинатель, а основатель рода великанов – Имир. Ну, чтобы убедить Сногга, можешь добавить и ныне здравствующих Андвари, короля гномов, и правительницу троллей, Старуху из Железного Леса. Жуткая тварь, но к себе подобным, думается, благосклонна.

Когда Сногг появился снова. Ши уже в целом разработал методику фальшивого колдовства.

– Мне понадобится пчелиный воск, – сказал он, – горячая жаровня с углем, кусок выловленного из воды дерева, расщепленный на лучинки не толще твоего большого пальца, фунт зеленой травы и какая-нибудь доска на подставке, чтобы поместить над жаровней.

– Время близится, – сообщил Сногг. – Великаны собираться. Когда нужны эти вещи?

Ши услышал, как Хеймдалль позади застонал от ужаса, уловив первую фразу, но, тем не менее, спокойно сказал:

– Да как соберешь, так и тащи.

– Может, завтра в ночь. Будем играть?

– Нет... то есть да, – проговорил Хеймдалль.

В неясном свете факелов на его худом, заострившемся лице было ясно написано напряжение. Ши представлял, как сгорает он от нетерпения с его-то чуть ли не болезненным чувством персональной ответственности. Скорее всего, причина именно в этом, – убеждал он себя. Судьба мира, богов и людей, да и самого Ши тоже, по словам Хеймдалля, зависит от одного лишь звука Ревущей Трубы. Он все никак не мог этого осознать, терзаясь странным ощущением нереальности всего происходящего – сколько бы ни повторялись совершенно неопровержимые доводы.

Но даже все эти ужасающе достоверные доводы так и не смогли разрушить охватившего его фаталистического настроения. Как бы ни был скучен тот мир, из которого он прибыл, представлял он собой все-таки нечто достаточно незыблемое и целостное, что поддавалось прогнозу, а в чем-то даже и влиянию.

Здесь же он чувствовал себя щепкой, подхваченной океаном нелепых и жутких событий. Цепь неудач, с которыми он столкнулся во время путешествия в Етунхейм, породила в нем прочное сознание собственной беспомощности, от которого не излечил его даже неожиданный успех в раскрытии козней великанов и поисках молота Тора. Тогда Локи, а недавно и Хеймдалль хвалили его храбрость – ха, – сказал он себе, – если бы они только знали! Его воодушевляла отнюдь не истинная отвага, а лишь странное чувство, будто его вовлекли в какую-то отчаянную игру, главная задача в которой – играть как можно искуснее. Ши подумал, что, наверное, и солдаты переживают нечто подобное во время атаки. Иначе они бы все разбежались, и никаких войн бы просто не было.

Мысли его опять вернулись к эпизоду в замке Утгарда. В чем было дело в заклинании, которым снабдил его Локи, или в слезе? Или просто сработал трезвый взгляд современного человека? Последнее наверняка сыграло немалую роль – все были слишком возбуждены, чтобы замечать такие мелочи, как отсутствие тени у Хуги. Все, что было в Ши от представителя двадцатого столетия, отчаянно противилось мысли, что такая штука, как заклинание, вообще способно вызвать какой-то эффект. Но все остальное-то тоже не поддавалось объяснению с материалистических позиций!

Неужели это означало, что, произнеся соответствующее заклинание, он мог действительно сотворить некое чудо, оставаясь при этом человеком? Хеймдалль, Сногг, Сурт – все они обладали сверхъестественными способностями, это было им присуще изначально, но что ему, Ши, их методы? Он ведь ни богом не был, ни – слава те господи – троллем, ни великаном.

Что ж, если не получится стать истинным ворлоком, можно, по крайней мере, устроить небольшое представление. Ши вспомнил свое бесконечное лицедейство в том мире, который недавно оставил. А сейчас вся жизнь его зависела от того, насколько хорошо сыграет он свою роль. Как же должен вести себя настоящий колдун? Надо, чтоб Сноггу ничего не резануло бы глаз.

Томительная ночь сдала наконец свои позиции, и на дежурство заступил Стегг. Сногг поспешно удалился. Ши не без труда проглотил то, что словно в насмешку именовалось завтраком, и попытался заснуть, но при первом же вопле «Ингви – гнида!» подскочил чуть ли не до потолка. Блохи, казалось, кусались в тот день куда надоедливей обычного. Когда ему удалось взять себя в руки, настало уже время ужина, а значит, и Сногга.

Тролль аж ерзал от нетерпения, дожидаясь, пока стихнут шаги Стегга.

Потом он засуетился, как огромная крыса, помчавшись за затребованным Ши набором. Принесенное он свалил в коридоре и, пробормотав несколько слов, открыл дверь камеры.

– Потуши все факела, кроме одного, – распорядился Ши.

Когда Сногг выполнил это указание, волшебник-любитель принялся за дело.

Воск он размягчил над жаровней, придал ему форму конуса и в конце концов вылепил грубую имитацию хобота, украшавшего физиономию тролля.

Сногг выпучил глаза.

– Теперь принеси ведро воды, – прошептал Ши. – Когда скажу, выльешь на жаровню.

Ши встал перед жаровней на колени и подул на угли. Набрав полный кулак щепок, он бросил их в мерцающий жар, и в темноте заплясало разноцветное пламя. Сидя на пятках и раскачиваясь, словно маятник. Ши принялся заклинать:

Воск на доске, положенной поверх жаровни, понемногу размягчался. Конус медленно терял форму, оплывая по краям. Прозрачные капли потекли за край доски, красными светящимися огоньками повисали над тлеющими угольями и, ярко вспыхивая, падали вниз. Ши нараспев прогнусил:

Воск на доске превратился в бесформенный комок. Капли дождем сыпались на угли, и крошечные язычки пламени отражались в глазах узников, которые, затаив дыхание, наблюдали за творящимся действом.

Ши бросил на угли охапку травы. Темницу заволокли густые клубы дыма. Он заводил во мраке руками, шевеля пальцами и завывая:

– Ведьма Железного Леса, подданный твой обращается к тебе с мольбою!

Восковой комок стал совсем крошечным. Ши сунул голову прямо в дым, отчего у него дико защипало глаза, и торопливо вылепил из воска некое подобие обычного носа.

– А теперь лей! – выкрикнул он.

«Ш-ш-ш!» – полилась на угли вода, и все вокруг окуталось клубами пара.

Ши отпрянул и выпрямился. По его грязному лицу, словно какие-то надоедливые насекомые, медленно сползали капельки пота, оставляя светлые дорожки.

– Порядок, – объявил он. – Можно включать свет.

Наступали решающие мгновения. Если только остальные не подведут...

Сногг прошел по коридору, зажигая факелы. Когда стало светлее, и он повернулся, чтобы вставить факел в гнездо на противоположной стене. Ши поневоле изумленно завопил вместе с остальными.

Нос Сногга был не больше нормального человеческого носа. Гарольд Ши действительно оказался ворлоком.

– Странное что-то в башке, – заметил Сногг таким тоном, будто ничего особенного и не случилось.