Некий алхимик, столь жалкого вида, будто плоть его подвергли перегонке, а одежду испепелили, вцепился в другого бедолагу у дверей угольщика и твердил ему:

— Я спагирический философ и алхимик, знакомый с тайными силами минералов; по милости господней проник я в секрет философского камня, источника жизни и бесконечно воспроизводимой трансцендентной трансмутации; порошок, извлеченный из сего камня, служит мне для превращения ртути, железа, свинца, олова и серебра в золото более высокой пробы и куда более ценное, нежели добытое обычным путем. Я творю золото из трав, из яичной скорлупы, из волос, из человеческой крови и мочи и из всякого мусора; трачу я на это немного времени и самую ничтожную толику денег. Я никому не осмеливаюсь открыться, ибо как только известие сие дойдет до слуха властителей, они заточат меня в тюрьму, дабы не тратиться более на морские походы в Индию и показать кукиш тамошним золотым россыпям и другой кукиш Востоку. Вижу, что ваша милость — человек рассудительный, благородный и почтенный; посему я и решился доверить вам столь важную и редкостную тайну. Ознакомившись с ней, вы через день-другой будете голову ломать, куда бы деть свои миллионы!

Бедняга глядел на него с жалкой собачьей преданностью, ибо воспылал столь неутолимой страстью к несметным миллионам, ему обещанным, что пальцы у него ходили ходуном, будто пересчитывая денежки, а завидущие глаза вытаращились во всю ширь. Мысленно он уже понаделал немало золотых брусков из сковородок, жаровен, котелков и подсвечников.

Он спросил алхимика, сколько ему потребуется денег, чтобы приступить к делу. Тот ответил, что потребуется всего ничего: шестисот реалов с лихвой достанет, чтоб позолотить и посеребрить вселенную, и большая часть денег этих уйдет на реторты и тигли. Самый же эликсир, животворная душа золота, ничего не стоит, его найдешь бесплатно, где только захочешь, а на уголь не надобно и гроша ломаного, ибо с помощью извести и навоза можно и возгонять, и переваривать, и сепарировать, и ректифицировать, и заставить циркулировать. И дабы доказать, что он не попусту болтает, он готов хоть сейчас проделать это все на дому у собеседника, в его присутствии, и требует лишь одного — сохранения тайны.

Меж тем угольщик, слушая его брехню, кипел от злости оттого, что алхимик норовил обойтись без угля.

На этом застиг их Час, и угольщик, черный от угольной пыли и насквозь провонявший адской кухней, набросился на алхимика и заорал:

— Бездельник, враль, жулик, зачем ты водишь за нос хорошего человека, суля ему золотые горы?

Алхимик тоже распалился и крикнул угольщику, чтоб сам не врал, но глазом не успел моргнуть, как получил от того затрещину. Завязалась потасовка, и алхимику так досталось, что нос у него налился огнем, будто реторта. Простофиля же не разнимал драчунов, боясь перепачкаться в саже да копоти, а они так крепко вцепились друг в друга, что и не разобрать было, кто из них угольщик и кто кого выкрасил в черный цвет. Прохожие наконец сумели их унять; посмотришь на них — закоптели оба, как соборные гасила или словно их свечными щипцами отделали.

Угольщик сказал:

— Этот грязный мошенник хвалится, будто научился добывать золото из дерьма и старого железа, а сам гол как сокол, ни кожи ни рожи. Мне подобные птицы знакомы, сосед мой пострадал от такого же загребалы, который целый месяц заставлял его покупать у меня уголь, пока не выманил из него тысячу дукатов, и все сулил, что обратит уголь в золото, а обратил в дым да пепел и ободрал беднягу как липку.

— Поганый ты пес, — ответил алхимик, — я свое слово сдержу. А ежели ты добываешь золото и серебро из камней, которыми торгуешь заместо угля, из земли и дерьма, которыми их присыпаешь, да из ловких проделок с весами, почему мне не добыть золота с помощью Ars magna, Арно, Гебера, Авиценны, Мориено, Роже, Гермеса, Теофраста, Вистадия, Эвонима, Кроллия, Либавия и Гермесовой «Смарагдовой таблицы»?

Угольщик взъерепенился и возразил:

— Потому что все эти писаки тебя с ума свели, а ты сведешь с ума любого, кто тебе поверит. Я-то уголь продаю, а ты его попусту жжешь; потому я и добываю из него золото и серебро, а ты — гарь да копоть. Истинный философский камень кроется в том, чтоб купить задешево, а продать задорого, и к чертям всех этих имяреков, что ты тут называл. Я с большей охотой потрачу уголь, чтоб сжечь тебя, завернув в их творения, чем даже продам его. А ваша милость пусть считает, что денежки ее сегодня заново на свет родились. Ежели захотите нажить другие — случите дублон с торговлей, он вам к концу месяца и принесет другой дублон приплода. А коли вашей милости вовсе опостылели деньги, выбросьте их в нужник; зато, когда пожалеете, легче и чище будет достать их оттуда, чем из горнов проклятого болтуна. В россыпях-то у него одни лохмотья, а гуда же — корчит из себя индийские копи и возомнил тягаться с перуанскими кладами.