Король и католик, пресветлый властитель, От бога ниспосланный нам повелитель! Я, твой прямодушный и верный вассал, К стопам твоим ныне с мольбою припал. Открыв тебе правду, у неба прошу я, Чтоб слово мое не пропало впустую; Я, старый слуга твой, чей доблестен род, Молю: не чуждайся монарших забот! И пусть на нижайшее это прошенье Тебе добродетель подскажет решенье. Хотя от налогов столица вольна, Подобно провинции, платит она. Но наши рыданья звучат слишком глухо, Они твоего не касаются слуха; Тем паче не ведаешь ты, мой король Обеих Кастилий страданья и боль. Взгляни же: нарядом былым не блистая. Теперь Андалусия ходит босая. Заморскому злату у нас грош цена, А сыты ль пославшие дань племена? С арробы прокисшего в бочках осадка По девять реалов, да с масла — десятка, С ягненка по восемь реалов берут, На прочее также налоги растут. Здесь рыбы не ловят, мрет рыба от смеха: Дешевле налога улов — вот потеха! Бог, тварь создавая, предвидеть не мог, Что твари дороже с той твари налог. Все предки твои не смогли, без сомненья, С испанца взять больше, чем в наше правленье. Народ опасается: как ему жить, Когда и за воздух придется платить? Хоть небо дары припасло для отчизны, Их как бы и нет — из-за дороговизны, И, если в нужде дворянин занемог, Навряд ли получит он хлеба кусок. В Испании с мужеством нынче не густо, Поскольку питает его лишь капуста; А хунта, коль это барыш принесет, Живого испанца с костями сожрет. Без пенсии вдовы, без хлеба сироты Ждут ныне защиты и отчей заботы. Внемли — разве в сердце твое не проник Их стон молчаливый, безмолвный их крик? Министр проедает поболе дохода, Чем десять отрядов за время похода. Нахальный чужак, что с лотка продает, Последнюю шкуру с испанца дерет, И, деньги ссужая нам в рост, не по праву Он нашим судом нам чинит и расправу. Испанцев возвысь — это край их отцов, Над нами не след возносить пришлецов. Шутя вносит подать женевец-пройдоха: С твоих бедняков он разжился неплохо. Тебе, государь, мы уплатим пятьсот, Да тысячу с нас ростовщик заберет. Кто в должности важной, сам цены вздувает, А прочие стонут, клянут, помирают. Сих малых попрать — недостойно тебя: Птенцов сам господь охраняет, любя. Напрасно нас август дарит урожаем Процентщику в ларь мы зерно провожаем; Запас ячменя, для голодного дар, Скупой ростовщик запирает в амбар. Опасен народ, коль уздою не сдержан, Ничто ему казнь, к жизни он не привержен. «Пусть вешают! — скажет. — Беда не беда, Страшнее голодная смерть и нужда!» Твердят богачи: «Сколько б нам ни досталось, А скоро конец — украдем, что осталось!» Идет распродажа постов, должностей Мы ставим у власти своих палачей. Все грады распроданы мало-помалу; И ты не сеньор своему же вассалу! На пастбищах тучных не кормится скот, От них — не доход, а добру перевод! Пройди по испанской земле — ты внакладе: Твоей, государь, не осталось ни пяди! Богач беззаконьем богатства стяжал, А платит за все тот, кто беден и мал. Сам дьявол здесь перст приложил, не иначе, Лукавый и вкрадчивый демон бродячий, Что графу в Сан-Пласидо так говорил, Когда Оливарес молитву творил: «Сместить тебя жаждут Филипповы слуги; Разрушь, уничтожь и развей их потуги! Свой грех преложи на противников, граф, Сумей оправдаться — и будешь ты прав. А если в раздорах Испания сгинет, Твой недруг погибели паче не минет. Вернее спасется, кто в битве пленен, Чем тот, кто судьею на смерть осужден. Суть в том, что хапуги достаток свой множат, И если не сгубят страну, то заложат». Так дьявол шептал ему, лжец и смутьян, И граф для испанцев — второй Хулиан. Король, не пристало законам державным Губить справедливость побором неравным. Вот список убытков, представленный мной, Еще я бумаги не счел гербовой. Коль в чем я ошибся — прошу снисхожденья: Боль сердца у разума не в подчиненье! Открытая правда — вот помощь от зла, А лживая речь — потайная стрела. Но нынче в ходу те, кто льстит преступленью, Хулит за победу, кадит пораженью. Твоя похвала — наивысшая честь, Но губит она, коль завистники есть. Мы дети твои перед богом; нельзя же, Чтоб мы погибали, как скот, от поклажи. Нас войны ввергают в огромный расход, Но лишь милосердье — победы оплот. Нет риска, который война оправдала, Коль жертвуют кровью и жизнью вассала. А тут еретик, угрожающий нам, Французов к испанским привел рубежам. Властителя Мантуи не признавая, Мы распрю ведем без конца и без края. Несчастья, пожары, мильоны примет Сулят нам немало страданий и бед. В Италии, Фландрии нашим потерям Нет меры, — что ж дома расходов не мерим? Пусть кровью детей твоих вместо воды Не полнятся в парках дворцовых пруды! На зрелища мы отпускаем мильоны, Зато отнимаем у храмов колонны. Дворцы на холмах разрослись без препон Святой Исидор и часовни лишен. С сумою Мадрид обращается к бедным, Но в тратах вознесся над Римом победным. У пахаря плуг отобрав, продают, А, выручив деньги, балкон отольют. Во что нам охотничья встала забава, На то снарядить можно армию, право. Король волен тратить, но выше всего В монархе умеренность, не мотовство. А ныне, ничуть не считаясь с долгами, Во славу твою громоздят храм на храме. Ты скажешь — пустяк, но беда велика, Коль хлеб отнимают от уст бедняка. Подумай — твой пурпур поистине страшен: Он кровью голодных и сирых окрашен. Ни пользы, ни счастья тебе, ей-же-ей, Коль слезы — цена праздной роскоши сей. Ужели парады, дворцы, развлеченья Достойно твое возвеличат правленье? Не блеск бриллиантов величье дает: Величье монарха — довольный народ. Король — для страны голова; плохо дело, Коль темя в алмазах, да в рубище — тело. Легко учредить непомерный налог, Да трудно собрать, коль он слишком высок. Мрет у моря войско, оплот государства, С судебных поборов жиреет коварство. Стяжает победу отважный боец Снимает плоды осторожный хитрец. Кто славу в бою добывает отвагой, Пусть пишет о ней вражьей кровью да шпагой, Чтоб истинных доблестей светоч затмил Кудрявые вымыслы льстивых чернил. Видна по делам настоящая слава, К шумихе она не прибегнет лукаво. Хоть мы и не слепы, иные хотят, Чтоб верили мы, будто ад — райский сад. Продажные перья нам лгут без смущенья, Что камень есть хлеб, а тумак — угощенье. Твой долг, государь, это зло побороть; Решись — и тебя возвеличит господь! Филипп, ты подобен величием яме, Подумай, молю, над моими словами: Кто глубже копнет — больше дастся тому? Следи, кто копает, на пользу кому. И пусть не собьют тебя ловкие люди, У коих орудье — одно словоблудье. От почестей выигрыш твой небогат, Но честь короля — драгоценнейший клад. Открытая правда — вот помощь прямая, А лживое слово — стрела потайная. Коль в чем я не прав — не взыщи, мой король? Глуха к разуменью душевная боль!