— Великая тайна элгвов — это понятно, — сказала я. — Это местонахождение сокровищ. Но какая же «великая тайна бледнолицых» могла заинтересовать вождя?

— Технология изготовления «огненной воды». — Проницательный Игнасио усмехнулся. — Перегонный куб.

— Выходит, мы зря сюда приехали, — огорченно произнес Марега, — ваш предок, мсье Ордегри, давным-давно распорядился золотом индейцев.

— Если бы, амиго! — Лауренсья вздохнула. — Мы бы не жили здесь. Дед ведь считает себя наследником.

— Хранителем, — поправил тот внучку, — если сокровища действительно существуют.

— То есть вы даже не уверены в существовании того, что взялись охранять? — Марега громко расхохотался. — Вы могли бы сказать об этом еще в кафе, а не тащить нас сюда на ночь глядя.

— Уверен, — не сразу, но очень определенно проговорил старик. — Теперь особенно, когда я своими глазами увидел дневник Бонвояжа.

— Подождите, господа, — вмешалась я. — Но почему же аптекарь не узнал великую тайну? Неужели потомство легендарной Мруси не оправдало возложенных надежд?

— Оправдало, кошки — они и есть кошки. Что с ними будет! А вот дети Жака Ордегри заболели корью.

— Надеюсь, они выздоровели? — иронично предположил Марега. По-моему, это прозвучало неделикатно. — Иначе кто бы нам рассказывал сейчас занимательные истории?

— Я не имею никакого отношения к медицине, доктор Алекс, — я пристально посмотрела ему в глаза, — но даже я знаю, что у индейцев не было иммунитета к европейским болезням.

— Я сомневаюсь насчет кори. — Марега скривил губы.

— Может быть, это была не корь, а что-то другое, док, — виновато произнес папаша Ордегри, — но индейцы действительно заболели почти все поголовно. Мой предок не оставил мемуаров, а других аптекарей в нашем роду не было.

***

Когда заболел пятый взрослый индеец и несколько детей, честный мэтр Ордегри понял, что началась настоящая эпидемия. Значит, надо любым способом бороться с болезнью. А наш аптекарь знал их немало, тем не менее лучшим и наиболее действенным эликсиром-от-всего он считал «живую воду». И принялся гнать ее из оказавшихся под рукой бананов, манго и прочих экзотических фруктов, не находя нужным скрывать «тайну белых» в столь трудное для бра-тьев-элгвов время.

Вождь, будучи человеком передовым, сразу же разделил его взгляды. Аптекарь предполагал встретить сопротивление со стороны шамана, но тот рассудил на удивление здраво: раз это болезнь белого человека, то и лечить ее следует его же белыми методами. И так активно налегал на «белый» эликсир, что умудрился остаться единственным, кто не заболел.

А вот вождь заболел. Мэтр Ордегри плакал как ребенок, когда тот трудно умирал у него на руках, не приходя в сознание. Ведь всего лишь вчера они оба мечтали, как с большой помпой отметят изгнание болезни из племени, а потом вдвоем отправятся в путь, который приведет их в золотой тайный храм Великого Солнца, где они принесут жертву в знак вечного братства белого человека и элгва.

К слезам белого брата шаман отнесся с пониманием и даже поделился своими мыслями о том, что теперь ему как собеседнику духов предстоят большие трудности с выборами нового вождя, так как покойный не успел назвать имя своего приемника. Сообщил также, что завтра на рассвете все племя понесет останки вождя в Долину Вечности, а когда они вернутся, шаман даже не предполагает, впрочем, они могут и не вернуться, все будет зависеть от воли нового вождя, имя которого шаману должны назвать духи.

— Возьми меня с собой в золотой храм Великого Солнца, — попросил шамана аптекарь. — Вождь обещал сводить меня туда, я же открыл ему тайну белых, чтобы мы смогли вылечить племя.

Но шаман отказался категорически, ссылаясь на то, что договор был не с ним, а с покойным вождем. Впрочем, вполне вероятно, что шаман просто не знал дороги. Ведь знаки и вехи, которые указывают и оберегают путь в золотой храм, умирающий вождь мог сообщить только непосредственно своему преемнику, которого он так и не успел назначить.