Собака на сене

де Вега Лопе

 

Действующие лица

Диана, графиня де Бельфлор.

Теодоро, ее секретарь.

Марсела

Доротея } ее служанки.

Анарда

Отавьо, ее мажордом.

Фабьо, ее слуга.

Граф Федерико.

Граф Лудовико.

Маркиз Рикардо.

Тристан, лакей.

Леонидо, слуга.

Антонело, лакей.

Фурьо.

Лирано.

Сельо, слуга.

Камило.

Паж.

Действие происходит в Неаполе.

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

 

Явление первое

Теодоро и Тристан, убегая.

Беги, Тристан! Скорей! Сюда!
Плачевней не было скандала!
Она, пожалуй, нас узнала?
Не знаю; думаю, что да.

Уходят.

 

Явление второе

Диана

Эй, сударь! Слушайте! Назад! Остановитесь на мгновенье! Со мной – такое обращенье? Вернитесь, эй, вам говорят! Хола! Куда весь дом укрылся? Хола! Где слуги? Ни души? Не призрак же в ночной тиши, Не образ сонный мне явился. Хола! Все спят? Но как же быть?

 

Явление третье

Фабьо, Диана.

Как будто ваша милость звали?
Вся желчь моя могла б едва ли Такую флегму растопить! Беги скорее, дурень вялый, — Ты это званье заслужил, — Узнай сейчас же, кто тут был, Кто выбежал из этой залы
Из этой залы?
Отвечай Ногами! Живо!
Я иду.
Узнай, кто он такой. Я жду.
Вот скверный случай, ай, ай, ай! (Уходит.)

 

Явление четвертое

Отавьо, Диана.

Я, ваша милость, слышал вас, Но мне не верилось, простите, Что ваша милость так кричите В такой неподходящий час.
Какой невиннейший ответ! Уж больно рано вы ложитесь И так прохладно шевелитесь, Что просто силы с вами нет! Чужие люди бродят ночью По дому, входят без утайки Почти что в комнату хозяйки (Я эту наглость здесь воочью, Отавьо, видела сама.) А вы, хранитель мой достойный, Невозмутимы и спокойны, Когда я тут схожу с ума!
Я, ваша милость, слышал вас, Но мне не верилось, простите, Что ваша милость так кричите В такой неподходящий час.
Идите спать, а то вам вредно. Да и не я совсем звала.
Сеньора…

 

Явление пятое

Фабьо. Те же.

Дивные дела! Как ястреб, улетел бесследно.
Приметы ты видал?
Приметы?
Плащ с золотым шитьем?
Когда Он вниз бежал…
Вам, господа, Надеть бы юбки и корсеты!
Он сверзся с лестницы в два скока, В светильню шляпой запустил, Попал, светильню погасил, Двор пересек в мгновенье ока, Затем нырнул во мрак портала, Там вынул шпагу и пошел.
Ты совершеннейший осел.
Что ж было делать?
Бить вас мало! Догнать и заколоть на месте.
А вдруг почтенный человек? Ведь это был бы срам навек И умаленье вашей чести.
Почтенный человек? Вот тоже!
Да разве мало здесь у нас Таких, кому увидеть вас Одним глазком – всего дороже? Ведь тысячи сеньоров жадно Мечтают лишь о браке с вами И слепы от любви! Вы сами Сказали: он одет нарядно, И Фабьо видел, как поспешно Он пламя шляпой притушил.
Быть может, правда, это был Сеньор, влюбленный безутешно, Который щедрою рукой Купил мою прислугу? Чудно! Честней найти прислугу трудно! Я буду знать, кто он такой. Он в шляпе с перьями промчался. Она на лестнице. (К Фабьо.) Не мямли. Сходи за ней.
Да шляпа там ли?
А где же? Вот дурак сыскался! Ведь он, когда ее швырял, Не поднимал ее при этом.
Сеньора, я схожу за светом. (Уходит.)

 

Явление шестое

Диана, Отавьо.

Нет, если кто-то помогал, Виновных я без сожаленья Всех прогоню.
И поделом: Вы людям поручили дом, А вам такие огорченья. И все ж, хоть это неучтивость, Когда вы так раздражены, Касаться этой стороны, А только ваша же строптивость И нежеланье выйти замуж: Всем этим выходкам виной, Когда с отчаянья иной, Что предпринять, не знает сам уж.
Вам что же, случаи известны?
Известно только то, что вы, Как утверждает суд молвы, Недостижимы и прелестны. Притом и вотчина Бельфлор Лишает очень многих сна.

 

Явление седьмое

Фабьо. Те же.

Сеньора, шляпа найдена. Не шляпа, а один позор.
Покажи, что это?
Вот. Та, что он швырнул. Она же.
Эта?
Трудно встретить гаже.
Может быть, ему идет.
Ты нашел вот эту шляпу?
Стал бы говорить я вздор!
Ну и перья!
Это вор.
В сундуки нацелил лапу.
Шляпа вора, это верно.
Ты меня сведешь с ума. Я же видела сама: Столько перьев, непомерно. Перья-то куда же делись?
Как он в пламя запустил, Он их, видно, подпалил; Сразу паклей загорелись. Ведь Икар спалил крыла, Взвившись к солнцу в бездне И погиб в морской пучине. Та же штука здесь была. Солнцем был огонь светильни, А Икаром – шляпа; вмиг Перья пламень и обстриг. Вот вам: прямо из красильни.
Право, не до шуток, Фабьо. Много и без них забот.
Ну, разгадка подождет.
Как так подождет, Отавьо?
Спать идите. Утром рано Все успеете узнать.
Нет, и я не лягу спать, Если только я – Диана, Не разведав, чья вина. (К Фабьо.) Женщин всех сюда пришлите.

Уходит Фабьо.

 

Явление восьмое

Диана, Отавьо.

Ночь во что вы превратите!
Мне, Отавьо, не до сна. Разве тут уснуть возможно: Кто был в доме у меня?
Лучше бы, дождавшись дня, Все разведать осторожно. А пока – нужнее сон.
Пусть для вас он будет сладок: Засыпать среди загадок — Высшей мудрости закон.

 

Явление девятое

Фабьо, Марсела, Доротея, Анарда. Те же.

Вот эти, может быть, помогут. А остальные спят давно Блаженным сном и все равно Знать толком ничего не могут. Но камеристки не легли И перед вами в полном сборе.
(в сторону) В ночную пору грозно море; Я бурю чувствую вдали.
Прикажете нам выйти?
Да. Уйдите оба.
(тихо к Отавьо) Разгулялась! Допрос честь честью!
Помешалась.
И мне не верит. Вот беда!

Уходят Отавьо и Фабьо.

 

Явление десятое

Диана, Марсела, Доротея, Анарда.

Пусть Доротея подойдет.
Что госпожа моя желает?
Скажи: кто чаще всех гуляет Поблизости моих ворот?
Маркиз Рикардо ходит мимо Граф Парис тоже невзначай.
Святую правду отвечай. Ты знаешь, я неумолима В негодовании моем.
От вас мне нечего таить.
С кем им случалось говорить?
Когда бы вы меня живьем На тысяче огней палили, Скажу: не помню, чтоб хоть раз Они с кем-либо, кроме вас, Из здесь живущих говорили.
А письма были ненароком? Пажи являлися сюда?
Ни разу.
Отойди туда.
(тихо Анарде) Как на суде!
И на жестоком
Анарда, ты!
Что вам угодно?
Какой мужчина был сейчас…
Мужчина?
В этой зале. Вас Я знаю всех, и превосходно. Кто ввел его, чтоб он тайком Меня увидел? Кто продался?
Сеньора, верьте, не рождался Столь дерзкий замысел ни в ком. Мужчину привести сюда, Чтоб вас он мог тайком увидеть, — Такой изменой вас обидеть Мы не могли бы никогда! Нет, нет, вы к нам несправедливы.
Постой. Подальше отойдем. Я вправе думать вот о чем, — Конечно, если вы правдивы: Не приходил ли он, быть может, Из горничных к кому-нибудь?
Чтоб мирно вы могли уснуть, — Раз этот случай вас тревожит, — Я буду искренней и смелой И все скажу, по долгу службы, Хоть это будет против дружбы, Которая у нас с Марселой. Она в кого-то влюблена, И он успел в нее влюбиться. Но кто он – не могу добиться.
Теперь ты все сказать должна: Раз ты призналась в главной части, Скрывать остаток смысла нет.
Ax, госпожа, чужой секрет Мучительнее всех несчастий. Я – женщина. Вам мало знать, Чтобы забыть об этом деле, Что кто-то приходил к Марселе? Вы можете спокойно спать: У них пока одни слова И только самое начало.
Я слуг подлее не встречала! Хорошая пойдет молва О молодой вдове! Ну, бойтесь! Клянусь спасеньем ваших душ, Когда бы мой покойный муж, Граф…
Ваша милость, успокойтесь: Ведь тот, с кем видится она, Совсем не посторонний дому, И ваша милость по-пустому Себя тревожить не должна.
Так это кто-нибудь из слуг?
Да, госпожа.
Кто?
Теодоро.
Мой секретарь?
Да. Вот как скоро Я ваш рассеяла испуг.
Побудь, Анарда, в стороне.
Не обходитесь с нею строго
(в сторону) Я успокоилась немного, Узнав, что это не ко мне. (Марселе.) Марсела!
Госпожа…
Послушай.
Что вам угодно? (В сторону.) Грудь трепещет!
И это я тебе вверяла И честь мою, и помышленья?
Что про меня вам насказали? Ведь вы же знаете, что верность Я соблюдаю вам во всем.
Ты – верность?
В чем моя измена?
Иль не измена – в этом доме, В моих стенах, встречаться с кем-то И тайно с ним вести беседы?
Я с Теодоро где ни встречусь, Он тут же мне наговорит Две дюжины словечек нежных.
Две дюжины? Клянусь, недурно! Как видно, год благословенный, Раз дюжинами продают их.
Ну, словом, входит ли он в двери Или выходит, все, что в мыслях, Он тотчас же устам доверит.
Доверит? Странный оборот. И что ж он говорит?
Наверно, Я и не вспомню.
Постарайся.
То скажет так: «Мне нет спасенья, Я гибну из-за этих глаз». То скажет: «В них – мое блаженство; Сегодня я не мог уснуть И, изнывая страстью, бредил Твоею красотой». Однажды Просил мой волос, чтобы в сердце Связать любовные желанья И обуздать воображенье. Но почему вас занимает Весь этот вздор?
По крайней мере, Тебя он радует?
Не мучит. Ведь Теодоро, несомненно, Свою любовь решил направить К такой прямой и честной цели, Как та, чтобы на мне жениться.
Ну что же, цели нет честнее, Чем цель такая, у любви. Я бы могла помочь вам в этом.
Какое это будет счастье! Я вам сознаюсь откровенно, Раз вы и в гневе так добры И так великодушны сердцем, Что я люблю его ужасно; Я молодого человека Благоразумней, даровитей, Чувствительнее и скромнее Не знаю в городе у нас.
В его талантах и уменье Я убеждаюсь ежедневно.
Большая разница, поверьте, Когда для вас он пишет письма По всем законам этикета Или когда свободным слогом Он с вами сладостно и нежно Ведет влюбленный разговор.
Я не намерена, Марсела, Чинить препятствий вашей свадьбе, Когда тому настанет время, Но и себя мне должно помнить, Не поступаясь личной честью И древним именем моим. Поэтому совсем не дело, Чтоб вы встречались в этом доме. (В сторону.) Хочу дать выход раздраженью. Но так как все об этом знают, Ты можешь, только посекретней, С ним продолжать свою любовь; А я, при случае, всецело Берусь обоим вам помочь. Мне Теодоро очень ценен, Он вырос в доме у меня. К тебе же, милая Марсела, Мою привязанность ты знаешь И родственное отношенье.
У ваших ног созданье ваше
Иди.
Целую их смиренно.
Пусть все уйдут.
(тихо Марселе) . Ну, что же было?
Был гнев, но для меня полезный.
Так ей известен твой секрет?
Причем известно, что он честный.

Марсела, Доротея и Анарда делают графине три реверанса и уходят.

 

Явление одиннадцатое

Диана

Я столько раз невольно замечала. Как Теодоро мил, красив, умен, Что, если бы он знатным оыл рожден, Я бы его иначе отличала. Сильней любви в природе нет начала. Но честь моя – верховный мой закон; Я чту мой сан, и не допустит он, Чтоб я подобным мыслям отвечала. Но зависть остается в глубине. Чужим добром нетрудно соблазниться, А тут оно заманчиво вдвойне. О, если б нам судьбой перемениться, Так, чтобы он подняться мог ко мне Или чтоб я могла к нему спуститься! (Уходит.)

 

Явление двенадцатое

Теодоро, Тристан.

Я эту ночь провел без сна.
Не мудрено, что вы не спали: Ведь вы же начисто пропали, Коли дознается она. Я говорил вам: «Обождите, Пусть ляжет спать». Вы не хотели.
Любовь стремится прямо к цели.
Стреляете – и не глядите.
Кто ловок, попадет всегда.
Кто ловок, различает ясно, Что пустяки, а что опасно.
Так я открыт?
И нет, и да; Прямых, конечно, нет улик, Но в подозренье вы великом.
Когда за нами с громким криком Погнался Фабьо, – лишний миг, И я в него вонзил бы шпагу.
Ведь как я ловко запустил В светильню шляпой?
Он застыл И дальше не ступил ни шагу. Когда бы он пошел вперед, Он пал бы мертвым и не пикнул.
Я на ходу светильне крикнул: «Скажи, что был чужой народ». Она ответила: «Ты лжец». Тогда я шляпу снял – и хлоп, В отместку ей.
Я лягу в гроб Сегодня.
Вам всегда конец, Влюбленным! В вечном сокрушенье, А сам упитан и румян.
Но что же делать мне, Тристан, В таком опасном положенье?
Да перестать любить Марселу. Графиня наша так горда, Что стоит ей узнать, – беда! И хитрость не поможет делу: Сюда вам не вернуться вновь.
Забыть! Какой совет жестокий!
Берите у меня уроки, И вы забудете любовь.
Брось! Надоела ерунда.
Все можно одолеть искусством. Хотите знать, как с вашим чувством Покончить раз и навсегда? Во-первых, нужно безотложно Принять решенье позабыть И твердо знать, что воскресить Волненья сердца невозможно; Затем, что если дать надежде Хотя б лазейку, с новой силой Проснется слабость к вашей милой, И все останется, как прежде. Скажите, почему не может Мужчина женщину забыть? Да потому, что тянет нить И что его надежда гложет. Он должен возыметь решенье О ней не думать никогда И этим раз и навсегда Остановить воображенье. Ведь вы видали на часах: Когда раскрутится цепочка, Колесики замрут – и точка. Вот точно так же и в сердцах Мы наблюдаем остановку, Когда надежду раскрутить.
Но память будет нас язвить, Что час – придумывать уловку, И наше чувство, раз за разом, Вернется к прежнему, поверь.
Да, чувство – это хищный зверь, Вцепившийся когтями в разум, Как говорит стихотворенье Того испанского поэта; Но есть приемчик и на это, Чтоб истребить воображенье.
Как?
Вспоминая недостатки, Не прелести. Чтоб позабыть, Старайтесь в памяти носить Ее изъян, и самый гадкий. В вас не должна рождать тоски Нарядно-стройная персона, Когда она на вас с балкона Глядит, взмостясь на каблучки Все это так, архитектура. Один мудрец учил народ, Что половиной всех красот Портным обязана натура. Представьте вашу чаровницу, Чтоб обольщенье побороть, Как истязающего плоть, Которого везут в больницу. Ее себе рисуйте так, А не в фалборочках и складках; Поверьте, мысль о недостатках Целительней, чем всякий злак; Ведь ежели припомнишь вид Иного мерзкого предмета, На целый месяц пакость эта Вам отбивает аппетит; Вот и старайтесь вновь и вновь Припоминать ее изъяны; Утихнет боль сердечной раны, И улетучится любовь.
Какой невежественный лекарь! Какое грубое знахарство! Чего и ждать, когда лекарство Изготовлял такой аптекарь! Твоя стряпня – для деревенщин. Ты – коновал и шарлатан, Мужик и неуч. Я, Тристан, Себе не так рисую женщин. Нет, для меня они кристальны, Они прозрачны, как стекло.
Стекло, и ломкое зело, Как учит опыт нас печальный. Когда вам трудно одному, Я вам помочь берусь свободно; Мое лекарство превосходно Мне послужило самому. Однажды – чтоб меня повесить! — Я был влюблен, вот с этой рожей, В охапку лжи с атласной кожей, Лет от рожденья пятью десять. Сверх прочих тысяч недостатков Она владела животом, Где б уместился, и притом Оставив место для придатков, Любой архив, какой угодно В нее, друг друга не тесня, Как в деревянного коня, Сто греков влезли бы свободно. Слыхали вы – в одном селе Стоял орешник вековой, Где обитал мастеровой С женой и детками в дупле, И то просторно было слишком! Вот так же приютить могло И это пузо, как дупло, Ткача со всем его домишком. Ее забыть хотел я страстно. (Давно уж время подошло) , И что же? Память, как назло, Мне подносила ежечасно То снег, то мел, то мрамор хрупкий, Левкои, лилии, жасмин И преогромный балдахин, Носивший имя нижней юбки. Я чах на одиноком ложе. Но я решил не пасть в борьбе И начал рисовать себе Все то, что на нее похоже: Корзины рыночных торговок, Баулы с почтой, сундуки, Вьюки, дорожные мешки, Где и тюфяк, и подголовок, И словно бы я молвил: сгинь! — Любовь преобразилась в злобу, И я забыл сию утробу На веки вечные – аминь! А ведь у этой душегубки Любая складка (я не вру!) Могла укрыть в своем жиру Четыре пестика для ступки
Но где же я изъян найду? В Марселе места нет изъян Я забывать ее не стану.
Что ж, кличьте на себя беду И шествуйте стезей гордыни.
Но ведь она же так мила!
Вам от любви сгореть дотла — Милее милостей графини.

 

Явление тринадцатое

Диана. Те же.

А, Теодоро здесь?
(в сторону) Она!
Я к вам.
Я ваш слуга, сеньора.
(в сторону) По оглашенье приговора Мы вылетаем в три окна.
Меня одна моя подруга, Боясь не справиться сама, Просила черновик письма Составить ей. Плоха услуга, Когда я ровно ничего В делах любви не понимаю, А вы напишете, я знаю, Гораздо лучше моего. Прочтите, вот.
Когда вы сами Писали вашею рукой, Была бы дерзкой и пустой Попытка состязаться с вами. Не глядя, я прошу, сеньора, Послать письмо таким, как есть.
Прочтите.
Я готов прочесть, Но не для строгого разбора, А чтоб узнать любовный слог; Я в нем вовек не упражнялся.
Вовек?
Любить я не решался, Осилить робости не мог. Я из застенчивых людей.
Вы потому и на прогулках Крадетесь в темных закоулках, Плащом закрывшись до бровей?
Закрывшись? Я? Где и когда?
Вас встретил в облике таком Сегодня ночью мажордом, Но он узнал вас без труда.
Ах, это мы на склоне дня Шутили с Фабьо; мы подчас Заводим тысячи проказ.
Читайте.
Или то меня Чернит завистник неизвестный.
Или ревнует кто-нибудь. Читайте.
Я хочу взглянуть, Как блещет гений ваш чудесный. (Читает.) «Зажечься страстью, видя страсть чужую, И ревновать, еще не полюбив, — Хоть бог любви хитер и прихотлив, Он редко хитрость измышлял такую. Я потому люблю, что я ревную, Терзаясь тем, что рок несправедлив: Ведь я красивей, а, меня забыв, Он нежным счастьем наградил другую. Я в страхе и в сомненье дни влачу, Ревную без любви, но ясно знаю: Хочу любить, любви в ответ хочу. Не защищаюсь и не уступаю; Быть понятой мечтаю и молчу. Поймет ли кто? Себя я понимаю».
Что скажете?
Что если здесь Все это передано верно, То лучше написать нельзя. Но только я в недоуменье: Я не слыхал, чтобы любовь Могла от ревности зажечься. Родится ревность от любви.
Я думаю, что даме этой Приятно было с ним встречаться, Но страсть не загоралась в сердце; И лишь когда она узнала, Что он другую любит, ревность Зажгла в ней и любовь и страсть. Возможно это?
Да, конечно. Но и для ревности, сеньора, Уже имелось побужденье, И то была любовь; причина Не может проистечь от следствий, Она рождает их сама.
Не знаю; только дама эта Не больше чем весьма охотно Встречалась с этим человеком; Но чуть увидела она, Что он другую любит нежно, Толпа неистовых желаний Пресекла ей дорогу чести, Похитив у ее души Все те благие помышленья. С которыми она жила.
Письмо написано прелестно. Я состязаться не дерзну.
Попробуйте.
Нет, я не смею.
И все-таки я вас прошу.
Сеньора, вы хотите этим Изобличить мою ничтожность.
Я жду. Вернитесь поскорее.
Иду. (Уходит.)
Поди сюда, Тристан.

 

Явление четырнадцатое

Диана, Тристан.

Спешу услышать повеленья, Хоть и стыжусь своих штанов; Ваш секретарь, мой благодетель, Уже давненько на мели. А плохо, если кабальеро Лакея держит замухрышкой: Лакей – и зеркало, и свечка, И балдахин для господина, И это забывать невместно. Мудрец сказал: когда сеньор Сидит верхом, то мы ступени, Затем что до его лица По нашему восходят телу. Он, видно, большего не может.
Что ж, он играет?
Вот уж если б! Ведь кто играет, тот всегда Возьмет свое то с тех, то с этих. Бывало, всякий царь учился Какому-нибудь рукоделью, Чтоб, если на войне иль в море Он потеряет королевство, Иметь, чем прокормить себя. Счастливец тот, кто с малолетства Обучен хорошо играть! Игра, когда сидишь без денег, Есть благородное искусство Легко добыть на прокормленье. Иной великий живописец, Упорно изощряя гений, Портрет напишет, как живой, Чтобы услышать от невежды, Что он не стоит трех эскудо; А игроку – сказать лишь этак: «Иду!» – и если повезло, Глядишь – и взял все сто процентов.
Он, словом, не игрок?
Он робок.
Он вместо этого, наверно, Любовью занят.
Он? Любовью? Вот шутка! Это лед чистейший!
Однако человек, как он, Изящный, холостой, любезный Не может не таить в душе Какого-нибудь увлеченья.
Мне вверены ячмень и сено, Я не ношу записок нежных. Весь день он тут, у вас на службе, Ему и времени-то нету.
А вечером он не выходит?
Я не хожу с ним; изувечен — Нога разбита у меня.
Как так, Тристан?
Могу ответить, Как плохо вышедшие замуж, Когда у них лицо пестреет От синяков, что расписала На нем супружеская ревность: Скатился с лестницы, сеньора.
Скатился?
И весьма почтенно: Все ребрами пересчитал Ступеньки.
Что же, и за дело, Тристан. С чего это ты вдруг В светильню шляпой вздумал метить?
(в сторону) А ну тебя! Вот черт возьми! Ей вся история известна.
Что ж ты молчишь?
Стараюсь вспомнить, Когда бишь я упал… Да, верно: Сегодня ночью здесь кружили Нетопыри, в окно влетели; Я шляпой начал в них кидать; Один пронесся мимо света, И я, швырнув в него, попал В светильню и при этом вниз По всем проехался ступеням.
Придумано великолепно. А знаешь, старые рецепты Считают кровь нетопырей Испытанным и верным средством Для выведения волос. Пущу им кровь; тогда, поверь мне, Хватая случай за вихры, Ты промахнешься, мой любезный.
(в сторону) Ей-богу, дело вышло скверно. Бывает, мы в светильню метим, А попадаем мы в тюрьму.
(в сторону) Я все-таки в большом волненье!

 

Явление пятнадцатое

Фабьо, затем маркиз Рикардо и Сельо. Диана.

Фабьо Пожаловал маркиз Рикардо.
Диана Скорее пододвиньте кресла.

Входят Рикардо и Сельо, уходят Фабьо и Тристан.

Рикардо С тревогой в сердце, с мукой безответной, Которая всегда в груди живет У тех, кто к цели близится заветной, Меня любовь, Диана, к вам влечет. Я снова здесь, хотя, быть может, тщетной Мою мечту соперник назовет, Который, грезой сладостной обвеян, Не столь вам предан, сколь самонадеян. Вы так красивы, что, взглянув на вас, Я убежден, что вы благополучны. У женщины – как опыт учит нас — Здоровье с красотою неразлучны. Вы свежестью так радуете глаз, Что лишь невежда, лишь глупец докучный, Который до рассудка не дорос, Вам о здоровье задал бы вопрос: Итак, что вы благополучны, зная По вашим восхитительным чертам, Хочу узнать, сеньора дорогая, Насколько я благополучен сам.
Диана Сеньор маркиз, вы лишний раз, блистая, Образчик вкуса подаете нам. Но стоит ли такого славословья Обычный вид покоя и здоровья А что до вас, – мне кажется, не я Благополучью вашему хозяин.
Рикардо Вы знаете, верна любовь моя И образ ваш в душе моей изваян. Давно согласна ваша вся семья, Чтоб наш союз был нерушимо спаян, И неизвестен только ваш ответ. Лишь он решит, я счастлив или нет. Когда бы я, взамен моих владений, Которыми я славен и богат, Владел землей от взморий, чуждых тени, До алых царств, где клонится закат, И золотом, кумиром поколений, И перлами, которые струят Ресницы звезд, и кладами Востока, Пути морей взбраздившими широко, Я положил бы их у ваших ног. Не сомневайтесь: вдохновленный вами, Мой дерзкий путь бесстрашно бы пролег Туда, где день не озарен лучами; Я бы попрал, средь бури и тревог, Пустыни волн дубовыми стопами, Чтобы достигнуть до полярных скал, Куда вовек смельчак не проникал.
Диана Я уважаю ваше благородство, Я верю вам, признанью сердца вняв. У наших мыслей есть, быть может, сходство; Но я не знаю, как посмотрит граф.
Рикардо Ему в одном дарю я превосходство: Граф Федерико ловок и лукав. Но я надеюсь: суд ваш будет правый, Вы ослепите этот взгляд лукавый.

 

Явление шестнадцатое

Теодоро, Диана, Рикардо, Сельо.

Пусть ваша милость взглянет и решит.
Вы заняты, и я ничьих доселе Не крал минут.
Нас время не теснит. Я в Рим пишу письмо.
Всего тяжеле В почтовый день растянутый визит.
Вы очень милы.
Если б в самом деле! (Тихо к Селю.) Ну, Сельо, что ты скажешь?
Что она Ваш страстный пыл вознаградит сполна.

Уходят Рикардо и Сельо.

 

Явление семнадцатое

Диана, Теодоро.

Написали?
Да, причем Вышло плохо, – видно сразу: Я работал по приказу.
Покажите.
Вот.
Прочтем. (Читает.) «Кто любит вслед чужой любви, тот жаден, В нем завистью зажжен сердечный пыл; Кто сам себе блаженство не сулил, К чужому счастью остается хладен. Но если наш возлюбленный украден Соперницей, – скрывать любовь нет сил; Как кровь к лицу из потаенных жил, Призыв к устам стремится, беспощаден. Но я молчу, чтоб низость высоту Не оскорбила. Я остановился, Не преступив заветную черту. И без того довольно я открылся; Забыть о счастье я мудрей сочту, Иначе могут счесть, что я забылся».
Вы, право, всех затмите скоро!
Вы надо мной смеетесь?
Нет.
Скажите правду.
Мой ответ: Вы победили, Теодоро.
Увы, я вижу – есть причина, Чтоб я забыл покой и сон: Слугу не терпят, если он Кой в чем искусней господина. Один король сказал вельможе: «Я озабочен, и весьма. Я сочинил проект письма; Прошу вас, сочините тоже. Что будет лучше, я пошлю». Вельможа бедный постарался, И текст письма ему удался, Как не удался королю. Увидев, что его письму Властитель отдал предпочтенье, Он погрузился в размышленье, Шагая к дому своему. «Бежим скорей, – сказал он сыну, — Меня ужасный ждет конец». Сын попросил, чтобы отец Хотя бы объяснил причину. «Король узнал, – сказал вельможа, Что я искуснее, чем он». Вот я, сеньора, и смущен: Моя история похожа.
О нет, и если приз назначен Бесспорно вашему письму, То это только потому, Что этот облик так удачен. Похвал назад я не беру, Но я при этом не сказала, Что я отныне потеряла Доверье к моему перу. Хотя, как женщина, конечно, Я рассуждаю наобум, И мой несовершенный ум Судить не может безупречно. Но вот плохое выраженье: «Молчу, чтоб низость высоты Не оскорбила». Я прочту Вам небольшое наставленье: Любовью оскорбить нельзя, Кто б ни был тот, кто грезит счастьем; Нас оскорбляют безучастьем
Любовь – опасная стезя. Мы помним участь Фаэтона И крыл Икара тщетный взмах: Один на золотых конях С крутого сброшен небосклона. Другого солнце опалило И свергло на морское дно.
Будь солнце женщиной, оно Едва ли так бы поступило. Любовь – упорство до конца; Ища вниманья знатной дамы, Усердны будьте и упрямы: Не камни – женские сердца. Письмо я уношу с собой; Мне перечесть его охота.
Но в нем нелепостям нет счет.
А я не вижу ни одной.
Вы так добры! О, если б вечно Взамен я ваше мог хранить!
Ну, что ж… Хоть лучше, может быть, Порвать его.
Порвать?
Конечно. То невеликая потеря, Теряют больше иногда. (Уходит.)

 

Явление восемнадцатое

Теодоро.

Ушла. Казалось – так горда! Смотрю, глазам своим не веря. Так неожиданно и смело В любви признаться, как она! Но нет, такая мысль смешна, И здесь совсем не в этом дело. Хотя бывало ли когда, Чтоб с этих строгих уст слетало: «В такой потере горя мало, Теряют больше иногда»? «Теряют больше…» Боже мой, Понятно, кто: ее подруга. Нет, глупость, жалкая потуга, И речь идет о ней самой. И все же, нет! Она умна, Честолюбива, осторожна; Такая странность невозможна; Она к другому рождена. Ей служат первые сеньоры Неаполя, я не гожусь В ее рабы. Нет, я боюсь, Что здесь опасней разговоры. Узнав мою любовь к Марселе, Она, играя и дразня, Хотела высмеять меня… Но что за страхи, в самом деле? У тех, кто шутит, никогда Так густо не краснеют щеки. А этот взгляд и вздох глубокий: «Теряют больше иногда»? Как роза, рдея изнутри И вся блестя росою зыбкой, Глядит с пурпуровой улыбкой На слезы утренней зари, Она в меня вперяла взгляд Залившись огненным румянцем. Так пламенеющим багрянцем Ланиты яблока горят. Так как же все же рассудить? Признаться, рассуждая строго, Для шутки – это слишком много, Для правды – мало, может быть. Остановись, мое мечтанье! Каким величьем бредишь ты!.. Нет, нет, единой красоты Меня влечет очарованье. На свете нет такой прекрасной Такой разумной, как она.

 

Явление девятнадцатое

Марсела, Теодоро.

Ты здесь один?
И нам дана Минута встречи безопасной. Но для тебя, моя Марсела, Со смертью я вступил бы в бой.
Я, чтоб увидеться с тобой, Сто жизней отдала бы смело. Всю ночь одна я просидела, Как птица, ожидая дня; И я шептала, взор склоня, Когда за гранью небосклона Заря будила Аполлона: «Мой Аполлон, ты ждешь меня!» Вчера здесь все ходило кругом: Графиня позабыла сон, И был строжайший учинен Допрос прислужницам и слугам. Моим завистливым подругам, Чтобы мою затронуть честь, Был случай все сказать, как есть. Когда ты вместе с кем на службе, Не верь его сердечной дружбе: Все в этой дружбе – ложь и лесть. Так с нашим кончено секретом. Диана, раз она – луна, Мешать любовникам должна И озарять их тайны светом. Но обернулось все при этом Для нас удачно, и весьма. Я подтвердила ей сама, Что наша свадьба будет скоро, И не таила, Теодоро, Что от тебя я без ума. Попутно я превознесла Твой нрав, и слог, и дарованья; Она, в порыве состраданья, Была душевна и мила, Удачным выбор мой нашла, Удачней всякого другого, И тотчас же дала мне слово, Что поскорей поженит нас: Так умилил ее рассказ О муках сердца молодого. Я думала – она взбесится, Поставит вверх ногами дом, И мы с тобою пропадем, И остальным не схорониться. Но кровь великих в ней струится, И ум высокий в ней живет; Он дал себе во всем отчет И оценил твои заслуги. Поистине блаженны слуги У рассудительных господ!
Тебе графиня обещала Нас поженить?
Я ей родня, Она и жалует меня.
(в сторону) И как я с самого начала Не понял своего провала! Так глупо разыграть тупицу! Взять и поверить в небылицу! Графине, ей – меня любить! Чтоб этот ястреб вздумал бить Такую низменную птицу!
Ты что бормочешь шепотком?
Она меня сейчас видала, Но даже слова не сказала Про то, что я вчера тайком Бежал, укутанный плащом, Как вор, проникший на чердак.
Она себя держала так, Чтоб совершенных преступлений Не облагать законной пеней Тяжеле, чем законный брак. Графиня подтвердить хотела, Что нет для любящих сердец Уместней кары, чем венец.
И лучше нет развязки дела.
Так ты согласен?
Да, Марсела
Марсела Чем ты скрепишь?
Кольцом объятий: Они – автографы симпатий И росчерки пера любви, И поцелуй, с огнем в крови, Скрепляет лучше всех печатей.

 

Явление двадцатое

Диана. Те же.

Вы исправляетесь, я вижу, И это мне весьма приятно. Наставник должен быть доволен, Что он потратил труд недаром. Не беспокойтесь, я прошу вас.
Я здесь Марселе признавался, Как я вчера отсюда вышел С таким терзанием и страхом — Не приняла бы ваша милость За оскорбительную шалость Мое правдивое желанье Жениться на ее служанке — Что я готов был умереть; Когда, в ответ, она сказала, Что вы явили в этом деле Такую доброту и благость, Я заключил ее в объятья. Я мог бы сочинить сто сказок, Когда хотел бы вам солгать; Но лучше всякого обмана — В беседе с умным человеком Сказать ему простую правду.
Вы проявили, Теодоро, Преступную неблагодарность, Забыв приличья в этом доме. И я никак не обкидала, Чтобы в моем великодушье Вы почерпнуть решили право Так дерзко распустить себя. Когда любовь переступает В бесстыдство, то уже ничто Не оградит ее от кары. Поэтому пускай Марсела, Пока еще вы не женаты, Побудет взаперти одна. Я не хочу, чтобы служанки Могли увидеть вас вдвоем, А то им всем придет желанье Повыйти замуж, как она. Эй, Доротея!

 

Явление двадцать первое

Доротея. Те же.

Что прикажет Сеньора?
Этим вот ключом Ты у меня в опочивальне Запрешь Марселу. Эти дни Ей нужно кое-чем заняться. (Марселе.) Ты не считай, что я сержусь.
(тихо Марселе) Что это, милая?
Тиранство И злополучная звезда. Она берет меня под стражу, Чтоб отомстить за Теодоро.
Тебе тюремный ключ не стршен: Любовь ревнивые замки Волшебной силой отворяет.

Уходят Марсела и Доротея.

 

Явление двадцать второе

Диана, Теодоро

Так вы желаете жениться?
Мое первейшее желанье — Быть вам приятным, ваша милость. Поверьте мне, не так ужасна Моя вина, как вам сказали. Вы сами знаете, что зависть Рисуют с жалом скорпиона. Когда б Овидий знал, что значит Служить, то он не в диких чащах И не в горах живописал бы Ее тлетворную обитель: Здесь дом ее и здесь держава.
Но вы же любите Марселу? Ведь это правда?
Я прекрасно Прожить бы мог и без Марселы.
А по ее словам, вы разум Теряете из-за нее.
Его и потерять не жалко. Но только верьте, ваша милость: Хотя Марсела стоит самых Изысканных и неясных чувств, Я не люблю ее ни капли.
А вы ей разве не держали Речей, способных отуманить И не такую, как она?
Слова, сеньора, стоят мало.
Скажите, что вы говорили? Как признаются в нежной страсти Мужчины женщинам?
Как всякий, Кто обожает и вздыхает, Приукрашая сотней врак Одну сомнительную правду.
Так; но в каких же выраженьях?
Сеньора, ваш жестокий натиск Меня смущает. «Эти очи, — Я говорил, – струят сиянье, В котором мой единый свет; А драгоценные кораллы И перлы этих уст небесных…»
Небесных?
Да, и не иначе, Все это азбука, сеньора, Для тех, кто любит и желает.
Я вижу, вкус у вас плохой. Должна сказать, что он немало Роняет вас в моих глазах. В Марселе больше недостатков, Чем прелестей; они видней Тому, кто ближе наблюдает Притом еще она грязнуля, За что ей попадает часто… Но я нисколько не хочу Ее порочить перед вами; А то бы я могла такое Порассказать… Итак, оставим И прелести и недостатки. Я вам желаю с нею счастья И буду рада вашей свадьбе. Но раз уже вы доказали, Что вы такой знаток в любви, То помогите, бога ради, Советом той моей подруге. Ее томит и сна лишает Любовь к простому человек Решив отдаться этой страсти, Она свою унизит честь; А поборов свои мечтанья, Сойдет от ревности с ума. Ее возлюбленный не знает, Что он любим, и робок с нею, Хоть он умен, и очень даже.
Какой же я в любви знаток? Я, видит бог, неподходящий Советчик.
Или вы к Марселе Не чувствуете нежной страсти? Не признавались ей в любви? Будь у дверей язык, немало Они могли бы рассказать…
Рассказ их был бы незанятен.
Ага, вот вы и покраснели И подтверждаете румянцем Все то, что отрицал язык.
Она, наверно, вам болтает Какие-нибудь небылицы. Я за руку ее однажды Взял и сейчас же отпустил. В чем я виновен, я не знаю.
Возможно; но бывают руки, Как образки в господнем храме: Их отпускают, приложась.
Марсела – глупая ужасно. Я, правда, раз себе позволил, Хоть и с великим содроганьем, К прохладным лилиям и снегу Припасть горящими губами.
К прохладным лилиям и снегу? Полезно знать, что этот пластырь Так освежает пылкость сердца. Каков же ваш совет, однако?
Я мог бы вам ответить только, Что если сказанная дама, Любя простого человека, Боится честь свою умалить, То пусть она им насладится, Оставшись, с помощью обмана, Неузнанной.
Совет опасный: Что, если он ее узнает? Не лучше ли его убить?
Что ж, Марк Аврелий, по преданью, Своей супруге Фаустине Кровь гладиатора в стакане Дал выпить для смягченья мук; Но эти римские забавы Годны в языческой стране.
Вы правы; больше нет Торкватов, Виргиниев или Лукреций В наш век; а в те века бывали И Фаустины, и Поппеи, И Мессалины, как мы знаем. Вы мне напишете письмо, Где бы об этом рассуждалось. Прощайте. (Падает.) Ай, я оступилась! Чего вы смотрите? Подайте Скорее руку мне.
Почтенье Меня невольно удержало.
Ну что за вежливая грубость! Сквозь плащ руки не предлагают.
Так, провожая вас к обедне, Вам подает ее Отавьо.
Его руки я не прошу; Она уже седьмой десяток Справляет в должности руки И ходит, наряжаясь в саван. Спеша к упавшему на помощь, Обматывать ее шелками — Не лучше, чем рядиться в панцирь, Когда ваш друг попал в засаду: Пока придете – он убит. Притом же я считаю гадким Из вежливости кутать руку, Как это ведено жеманством; Рука, когда она честна, Ни перед кем лица не прячет.
Я эту честь ценю высоко.
Когда б вы были провожатым Вельможной дамы, вы, конечно, В плаще бы руку подавали. Но вы пока мой секретарь. И секретарь держать обязан Мое падение в секрете, Когда желает сам подняться. (Уходит.)

 

Явление двадцать третье

Теодоро.

Я грежу? Нет, все это лучше грез. Я постигаю милую науку: Она меня просила дать ей руку, И бледный страх сменился цветом роз. Что делать мне? Какой смешной вопрос! Мне счастье дарит верную поруку. Неся в душе пленительную муку, Пойду к победе, не страшась угроз. Однако как же изменить Марселе? Ведь женщины – наш светоч в царстве тьмы, И так бросать их – нет греха тяжеле. Но ведь они за полмотка тесьмы И сами нас бросают, в самом деле; Так пусть страдают, как страдаем мы.

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

Явление первое

Граф Федерико, Леонидо

Ее ты видел?
В этот храм Она вошла, пленяя взоры, Неслышной поступью Авроры, Струящей первый свет лугам. Вам не придется долго ждать У входа в божию обитель: Священник здешний не любитель Обедней паству утруждать.
Я жажду с нею объясниться!
Вы как кузен, само собой, Ее проводите домой.
С тех пор как я хочу жениться, Я знаю, ей мое родство Уже внушает подозренья; А прежде я не знал стесненья И не боялся ничего. Будь он кузен, будь он знакомый, Пока мужчина не влюблен, Свободно к даме ходит он И запросто, и на приемы. Но стоит лишь ему влюбиться, Он реже посещает дом, Он даже говорит с трудом, Он робок, он всего боится. Вот и со мной случилось так, С тех пор как я в сетях Дианы; Из-за моей сердечной раны Я отлучен от многих благ, Я с нею видеться не смею Так, как в былые времена.

 

Явление второе

Рикардо и Сельо, остающиеся поодаль от Федерико и Леонидо.

Я говорю вам, что она Пошла пешком, и слуги с нею.
До церкви близко, и Диана, Блеснуть желая красотой, Почтила камни мостовой.
Видали вы, как утром рано Восходит солнце в ореоле Огнелучистого венца И затмевает блеск Тельца, Пасущегося в алом поле, — Как называл один поэт Зарей пылающие тучи? Так, проливая пламень жгучий, Двух солнц победоносный свет, Еще роскошней и прекрасней, Прошла Диана де Бельфлер.
Ты хитроумен и остер, И я твоей доволен басней. Ты прав еще и потому, Что солнце, идя Зодиаком, Дарует свет различным знакам, Томимым ревностью к нему. Уже лучей его венца Граф Федерико ждет, как видно.
Один из вас, сколь ни обидно, Изображает знак Тельца.
Ему на это все права, Как первому и как кузену. Я прихожу ему на смену И буду в небе знаком Льва.
Маркиз Рикардо?
Это он.
Признаться, в этом нет сюрприза, Что мы встречаем здесь маркиза.
Маркиз, ей-богу, недурен.
Уж не ревнуешь ли ты сам? И это говоришь со злобы?
А вы ревнуете?
Еще бы. Таким внимая похвалам!
Забудьте ревность навсегда: Диана всех бесстрастьем сгубит.
А вдруг она его полюбит? Она ведь женщина.
О да. Но так горда и так кичлива, Что лишь собою занята.
Всегда надменна красота.
Неблагодарность некрасива.
Она идет.
День снова ясен, И в сердце исчезает ночь.
Вы подойдете?
Я не прочь, Когда соперник мой согласен.

 

Явление третье

Диана, Отавьо, Фабьо;

следом – Марсела, Доротея и Анарда, в домино. Те же.

(Диане) Я медлил здесь, в надежде вас увидеть.
Я очень рада встрече с вами, граф.
И я, сеньора, с тою же надеждой Пришел приветствовать и проводить вас.
Сеньор маркиз, я счастлива, поверьте. Благодарю вас.
Всюду быть, где вы, Повелевает мне любовь.
(своему слуге) Увы, Мне кажется, я лишний воздыхатель.
Смелее! Не смущайтесь!
Ах, приятель. Кто знает, что его речам не рады, Тот поневоле молча клонит взгляды.

Уходят.

Зала во дворце графини.

 

Явление четвертое

Теодоро.

О новая мечта моя, Я за тобой слежу с улыбкой, Как ты, на крыльях тучи зыбкой, Летишь в надземные края; Остановись, взываю я, Мечта моя, остановись! Ты безрассудно мчишься ввысь, С тобой мы оба безрассудны; Хотя, кто ищет жребий чудный, Тот говорит тебе: стремись! Ты высоко вознесена, И нет конца твоей надежде. Мечта, мечта, проверим прежде, На чем основана она. Я знаю, да, ты влюблена, И ты ответишь, знаю сам, Что веришь собственным глазам. Скажи глазам: «Вам это снится, И на соломе не годится Сооружать алмазный храм». Винить тебя я был бы рад, Когда наступит час расплаты. Но, ах, мы оба виноваты, — Я точно так же виноват. Ты скажешь – и права стократ, — Что если ты от солнца близко И в искрах пламенного диска Твои воскрылья обожглись, То ты взнеслась в такую высь Лишь потому, что я так низко; Тот, кто подвергся нападенью. К насилью повода не дав, В своей защите будет прав; Мечта, не уступай сомненью, Служи любви и дерзновенью И пусть грозит нам гибель злая, Мы смело скажем, погибая: Из-за меня погибла ты, А я – вослед моей мечты, Куда стремились мы, – не зная. Итак, вперед, хотя б всечасно Грозила гибелью стезя; Того погибшим звать нельзя, Кто погибает так прекрасно. Других величат громогласно За их победы; я таков, Что прославлять тебя готов, Мечта, за гибель и паденье. Такое славное крушенье Рождает зависть у врагов.

 

Явление пятое

Тристан, Теодоро.

Когда средь стольких велеречий Есть место письмецу Марселы (Она покинула пределы Своей тюрьмы и жаждет встречи) , Безмездно вам вручу пакет. Ведь тот, кто больше не полезен, Забыт и сердцу не любезен, — Таков придворный этикет. Вельможа в случае (а с ним Вы, доложу вам, очень схожи) Толпой, набившейся в прихожей, И осаждаем, и тесним. Но стоит также и ему Познать непостоянство рока, — Отхлынут все в мгновенье ока, Как будто он схватил чуму. Велите уксусом, быть может, Попрыскать это письмецо?
Оно, как и твое лицо, Мне самым видом желчь тревожит. Дай; побывав в твоих руках, Зараза выдохлась с испугу. (Читает.) «Марсела своему супругу». Супругу? Этакий размах! Как глупо!
Глупо, да, нет слов.
Ужель, ты думаешь, охота Моей судьбе, с ее полета, Глядеть на этих мотыльков?
Такому дивному герою Прочесть письмо – не все ль равно? Ведь не гнушается вино Над ним кружащей мошкарою. Притом же мотылек – Марсела Для вас, в не так давно былом, Была увесистым орлом.
Мой дух, вознесшись до предела Где блещет солнце в нимбах славы, Дивится сверху, что она И вообще еще видна.
Ответ простой и величавый. Но с письмецом что делать этим?
А вот что!
Вы порвали?
Да.
Зачем?
Так меньше с ним труда. Так мы скорей всего ответим.
Все же вы порвали зря.
Отучись от прежней меры.
Ладно; все вы, кавалеры, У любви аптекаря. Те – рецепты, вы – записки Натыкаете на гвоздь. Recipe [1] восторг и злость, Сок фиалок и редиски. Recipe ожесточенье И sirupi [2] огурцорум, Вместе с кровью Ноздриорум, Чтоб настало облегченье. Recipe разлуку с милой, Пластырь налепи на грудь; Он идущим в дальний путь Помогает с дивной силой. Recipe законный брак, Разведенный медом хмель; После сладких двух недель Сразу клизму натощак. Signum [3]  recipe небесный, Что зовется Козерог; Тот умрет, кто занемог, Если силы нет телесной. Recipe из модной лавки Жемчуг, бархат и атлас; Кошелечку в тот же час Дать таблеток для поправки. Друг за дружкой круглый год На гвозде растут бумажки. В день расплаты – нет поблажки: Жив больной или помрет, Все рецепты рвут гуртом. Вы, однако ж, слишком смелы: Разорвать рецепт Марселы, Не узнав, что было в нем.
Любезный друг, твои слова Как будто отдают бутылкой.
Верней, от молодости пылкой У вас кружится голова.
Тристан, для всех, кто в мире дышит, Черед счастливый настает. Не знает счастья только тот, Кто зова счастья не расслышит. Иль я приму конец ужасный, Иль буду графом де Бельфлор.
В былые времена, сеньор, Жил Цезарь, герцог своевластный. Он начертал в своем гербе: «Иль Цезарь, иль ничто». И вот Такой случился оборот В его заносчивой судьбе, Что написали вслед за тем: «Иль Цезарь, иль ничто, – сказал ты, И то, и это испытал ты: Был Цезарем – и стал ничем».
И все ж я принимаю бой, А там судьба решить вольна Как ей угодно.

 

Явление шестое

Марсела и Доротея, не замечая Теодоро и Тристана.

Ни одна Из тех, кто служит здесь с тобой, Так не сочувствует, Марсела Твоим несчастиям, как я.
В моей тюрьме любовь твоя Таким теплом меня согрела, И я за все твои услуги Перед тобой в таком долгу, Что лишь одно сказать могу: Верней ты не найдешь подруги. Анарда думает, наверно, Что я не знаю, как она В красоты Фабьо влюблена. Поэтому она так скверно Себя со мной и повела.
Смотри, кто здесь.
Мой дорогой!
Не подходи, Марсела, стой.
Мой милый, как? Я так ждала, Я так хотела этой встречи!
Не преступай строжайшей меры. В дворцах и самые шпалеры Подчас владеют даром речи. Ты знаешь, почему на них Изображаются фигуры? Чтобы напомнить: кто-то хмурый, Быть может, за ковром притих. Немой царевич речь обрел, Отца увидев умерщвленным; Так и вещам неоживленным Внушен таинственный глагол.
Ты прочитал мое письмо?
Теодоро Его порвал я, не читая; А с ним – причина тут простая — И чувство порвано само.
А это вот обрывки?
Да.
И ты порвал мою любовь?
Не лучше ль так, чем вновь и вновь Ждать, что обрушится беда И уничтожит нас с тобой? И если ты того же мненья, Оставим эти объясненья И примем данное судьбой.
Ты говоришь…
Что я намерен Ни в чем не причинять отныне Неудовольствия графине.
Что ты любви моей неверен, Уже давно читала я В твоих глазах.
Прощай, Марсела. Любовь сегодня отлетела, Но мы по-прежнему друзья.
Прийти к решению такому, Прийти к жестокости такой!..
Я соблюдаю свой покой, А также уваженье к дому Которому я с юных лет Обязан всем.
Постой, минутку!
Отстань.
Скажи, ты это в шутку? Послушай…
Просто силы нет! (Уходит.)

 

Явление седьмое

Марсела, Доротея, Тристан.

Тристан, Тристан!
Тебе чего?
Что это значит?
Прихоть чувства. Он тайнам этого искусства У вас учился.
У кого?
У женщин, жалящих без жала.
Скажи ему…
Скажи сама. Я подпись этого письма, Я ножны этого кинжала, Я рукоятка этой шпаги, Я камень этого забора, Я пляска этого танцора, Я обувь этого бродяги, Я только дышло этой фуры, Я только цифра этой сметы, Я только хвост его кометы, Я только тень его фигуры, Короче – я давным-давно На этом пальце только ноготь, И я прошу меня не трогать, Пока мы вместе с ним одно. (Уходит.)

 

Явление восьмое

Марсела, Доротея.

Марсела Ну, что ты скажешь?
Доротея Что тут можно Сказать?
Марсела И это твой ответ? А я скажу.
Доротея А я так нет.
Марсела А я так да.
Доротея Неосторожно Так забываться. О коврах Мы слышали с тобою обе.
Марсела О нет, любовь, в ревнивой злобе, Не знает, что такое страх. Не будь графиня столь надменной, Я бы могла предположить, Что Теодоро, может быть, Живет надеждой сокровенной; Он что-то у нее в чести.
Доротея Молчи; ты говоришь с досады.
Марсела Пусть он теперь не ждет пощады! Я знаю, как себя вести, Не так глупа. Я отомщу.

 

Явление девятое

Фабьо. Те же.

Здесь секретарь? Большая спешка.
Что это? Новая насмешка?
Ей-богу, я его ищу. Графиня, я боюсь, заждалась.
Ну, может подождать хоть раз. (Указывая на Доротею.) Спроси у ней, как я сейчас О Теодоро отзывалась. Как он, такого тунеядца Второго нет, – ищи, где хочешь.
Ты это что ж меня морочишь? Вы сговорились притворяться, Я знаю, для отводу глаз. Да только это все напрасно.
Мы? Сговорились? Что ты!
Ясно; Подстроен заговор у вас.
Я Теодоро от себя Не отгоняла, да, конечно; Но в сердце жил другой, жил вечно, Во всем похожий на тебя.
Похожий на меня?
Ведь ты Сам на себя похож?
Похож.
Когда мои признанья – ложь И не с тобой мои мечты, Когда не ты – мой клад заветный, Когда я не твоя, мой друг, Пусть я умру средь страшных мук, В терзаньях страсти безответной.
Здесь все – обман, ты все наврала. А впрочем, если ты умрешь, Ты только душу мне вернешь, Которую давно украла. К чему весь этот вздор трескучий, Не понимаю, хоть убей.
Любезный Фабьо, не робей, Используй этот редкий случай. Тебя Марсела поневоле Сегодня любит.
Нам ценна Любовь, когда она вольна.
Наш Теодоро – ветер в поле; Его давно пропал и след.
Иду его искать. Ну, что ж! Он сплоховал – я стал хорош. Любовь-то, стало быть, – пакет: Надписано секретарю, А нет его – вручить другому. Но я не горд, я по-простому И на обиду не смотрю. В добре и в зле – я твой до гроба; Пусть так и будет решено. (Уходит.)

 

Явление десятое

Марсела, Доротея

Ты это что ж?
Мне все равно: Во мне кипит такая злоба. Скажи: Анарда Фабьо любит?
Да, любит.
Вот и в добрый час: Я отплачу двоим зараз. Любовь, как бог, и мстит и губит.

 

Явление одиннадцатое

Диана, Анарда. Те же.

(Анарде) Так было надо, повторяю. Оставим этот разговор.
Сеньора, с некоторых пор Я вас совсем не понимаю. Ах, посмотрите: здесь Марсела, И Доротея вместе с ней.
Она за эти пять-шесть дней Мне хуже смерти надоела. Марсела, выйди вон.
Пойдем. (Тихо Доротее.) Ты видишь, что за ветер дует: Она не то меня ревнует, Не то подозревает в чем.

Уходят Марсела и Доротея.

 

Явление двенадцатое

Диана, Анарда.

Дозвольте мне два слова.
Да.
Те два сеньора, что сейчас Ушли отсюда, любят вас, А вы жестоки, как всегда. Вы холодней Анаксареты, Самой Лукреции стыдливей. Быть надо к людям справедливей…
Нельзя ли прекратить советы?
Какой вам надобен жених? Маркиз Рикардо, например, Чем не отличный кавалер, И чем он хуже остальных, Чье имя пышно и велико? И благороднейшей из дам Далеко было бы не срам Пойти за графа Федерико. А вы их гоните опять, И каждый горько безутешен.
Один – дурак, другой – помешан, А ты обоим им под стать. Я потому их не люблю, Что я люблю, и потому Люблю, что сердцу моему Надежды нет.
Как? Я не сплю? Вы любите?
Ах, разве я Не женщина?
Скорее лед, Такой, что солнца луч замрет, Едва задев его края.
И вот, все эти глыбы льда, В сверканье холода и света, У ног безродного.
Кто это?
Анарда, я еще горда, И долг перед собой я знаю; Кто он, я скрою от тебя; Скажу лишь, что, его любя, Свое величье я пятнаю.
Царицы древности любили Одна – коня, одна – быка; О прочих умолчу пока, Чтоб их не обижать в могиле; А здесь не зверь. Любовь к мужчине Вас никогда не опорочит.
Кто любит, может, если хочет, Возненавидеть. И отныне Мою любовь я истреблю.
А сила будет?
Будет сила. Пока хотела, я любила, А захочу, и разлюблю.

За сценой музыка.

Кто там поет?
Ах, это Клара И Фабьо.
Мне и песни скучны.
Любовь и музыка созвучны. Что нагадает вам гитара?
О, если б можно, если б можно было, Чтоб самовольно сердце разлюбило! Зачем, зачем того не может быть, Чтоб самовольно взять и разлюбить!
Ну вот, вы слышали? Похоже, Что песня с вами не согласна.
Я это слышала прекрасно, Но и себя я знаю тоже, И знаю, что могу навек Возненавидеть, как любила.
Кому дана такая сила, Тот небывалый человек.

 

Явление тринадцатое

Теодоро. Те же.

Сеньора, Фабьо мне сказал, Что вы меня как будто звали.
Я жду вас несколько часов.
Я поспешил явиться сразу; Простите, если виноват.
Моей руки – для вас не тайна — Весьма усердно ищут двое.
Я это знаю.
Оба статны, Красивы оба.
Даже очень.
Не посоветовавшись с вами, Не знаю, как решить. Скажите: Так за кого мне выйти замуж?
Какой же я могу, сеньора, Подать совет там, где решает Единственно ваш личный вкус? А мне приятен тот хозяин, Которого дадите вы.
Я вас почтила лестным званьем Советника в столь важном деле, Но вы его не оправдали.
Сеньора, разве с этим делом Не лучше обратиться к старшим? Вам мог бы опытом и званьем Помочь ваш майордом Отавьо, Который много видел в жизни.
Я бы хотела, чтоб вы сами Себе избрали господина. По-вашему, маркиз приятней, Чем мой кузен?
Приятней, да.
Его и выберу. Ступайте Его поздравить от меня.

Уходят Диана и Анарда.

 

Явление четырнадцатое

Теодоро.

Кто знал подобное несчастье! Кто видел взбалмошней решенье! Кто глубже испытал превратность! Так вот они, мои порывы Взлететь! О солнце, пусть твой пламень Испепелит мои крыла, — Уже расщеплены лучами Не в меру дерзостные перья, Те, что взманил прекрасный ангел! Диана обманулась тоже… О, как я мог так безоглядно Поверить ласковому слову! Давно известно, – меж неравных Не уживается любовь. Но разве можно удивляться, Что этот взгляд меня опутал? Ведь он бы мог завлечь обманом И хитроумного Улисса. Я никого винить не вправе: Лишь я виновен. И потом — Что я в конце концов теряю? Скажу себе, что у меня Был сильный приступ лихорадки И что, пока она тянулась, Я бредил чем-то очень странным. И только. Гордая мечта, Простись с надеждой невозвратной Стать графом де Бельфлор; направь К знакомым берегам свой парус; Люби, как встарь, свою Марселу; С тебя вполне Марселы хватит. Графини пусть маркизов ищут; Любовь предпочитает равных. В бесплотном ветре ты родилась, Моя мечта, и ветром стала; Кто недостоин высоты, Тому судьба очнуться павшим.

 

Явление пятнадцатое

Фабьо. Теодоро.

Вы видели графиню?
Видел, милый, И счастлив тем, что от нее узнал. Ей опостыл удел вдовы унылый, И свадебный нас обкидает бал. Те оба любят свыше всякой силы; Но трезвый ум графини рассчитал И предпочел маркиза.
И отлично.
Мне велено его поздравить лично. Но я хочу, чтоб ты, мой старый друг, Мог заработать. Отправляйся живо; Поверь, маркиз не скуп.
Таких услуг Не забывают, говорю правдиво. Лечу стрелой и обернусь вокруг. Помилуй бог, как вышло все на диво! Маркизу есть чем хвастать: не пустяк — Склонить графиню на вторичный брак. (Уходит.)

 

Явление шестнадцатое

Тристан, Теодоро.

Я вас ищу в большом волненье. Неужто правда, что я слышал?
Увы, Тристан, святая правда, Коли о том, как я ошибся!
Я видел, там сидели в креслах Два сукновальщика обычных И шерсть валяли из Дианы; Но чтобы состоялся выбор, Об этом я еще не знал.
Так вот, Тристан, сюда явилась Она, подсолнечник вертлявый, Она, стекло, она, пылинка, Она, поток, поворотивший Назад от моря, вверх долиной, Она, небесная Диана, Луна, и женщина, и призрак Она, чудовище коварства Меня обрекшая на гибель, Чтоб запятнать свою победу; Она явилась и спросила, Который мне из двух приятней, Затем что хочет сделать выбор, Руководясь моим советом. Я это слушал, как убитый, И то, что я не обезумел, Уже само безумьем было. Потом сказала, что маркиз Ей по душе и чтоб я лично Его об этом известил.
Нашелся, стало быть, счастливец?
Маркиз Рикардо.
Право слово, Не будь вы в столь плачевном виде, Не будь грехом ввергать в унынье И без того уже унылых, Я бы напомнил вам сейчас, Как вы взлетели горделиво И возомнили, что вы граф.
Взлетел, и вот лежу разбитый.
Во всем вы сами виноваты.
Я это признаю. Я слишком Легко поверил обольщенью Прекрасных глаз.
Я говорил вам: Нет ядовитее сосудов Для чувства смертного мужчины, Чем эти женские глаза.
Ты не поверишь, как мне стыдно. Клянусь тебе, свои глаза Я от земли поднять не в силах. Все кончено. Одно осталось — Похоронить в забвенье тихом И честолюбье, и любовь.
Каким пристыженным и смирным Вы возвращаетесь к Марселе!
Мы с нею быстро подружимся.

 

Явление семнадцатое

Марсела, не замечая Теодоро и Тристана.

(про себя) Как трудно делать вид, что влюблена! Как трудно позабыть любовь былую! Чем я усердней мысль о ней бичую, Тем все живее в памяти она. Но честь велит, я позабыть должна, И нужно душу вылечить больную: Чужой любовью сердце уврачую, И будет страстью страсть исцелена. Но, ах, нельзя внушить себе, что любишь, Когда другой любовью дышит кровь! Так не отмстишь, так лишь себя погубишь. Нет, лучше ждать, что все вернется вновь. Иной раз вовсе прошлое отрубишь, А смотришь – снова расцвела любовь.
Марсела…
Кто тут?
Это я. Так ты меня совсем забыла?
Совсем. И чтобы тень твоя Передо мной опять не всплыла, Сама блуждаю не своя. Ведь если б я пришла в себя, Я б тотчас вспомнила тебя; Так вот, чтоб ты забылся прочно Я душу отдала нарочно, Другого, прочно полюбя. Как твой язык еще посмел Коснуться имени Марселы?
Я только испытать хотел Твою любовь. Но опыт смелый Был, как я вижу, слишком смел. Уже кругом молва прошла, Что уголок мой в сердце занят И страсть былая отцвела.
Кто мудр, испытывать не станет Ни женщин, друг мой, ни стекла. Но только полно лицемерить. Ты не меня хотел проверить. Причины здесь совсем не те: Ты новой, золотой мечте, Безумный, предпочел поверить. Ну, как дела? Далек ли ты От этой высоты надзвездной? Осуществляются мечты? Божественность твоей любезной Превыше всякой красоты? Но что случилось? Что с тобой? Ты огорчен своей судьбой? Сменился ветер своенравный, И ты опять приходишь к равной? Или ты шутишь надо мной? Не скрою, я была бы рада Узнать, что наконец-то есть Моим терзаниям награда.
О, если ты лелеешь месть, — Чего ж еще для мести надо? Я лишь одно сказать могу: Любовь должна быть величавой Я от страданий не бегу; Но победитель, гордый славой, Не мстит сраженному врагу. Ты победила. Я вернулся К моей Марселе. С ней я вновь. От снов безумных я очнулся. И если есть в тебе любовь, Прости того, кто обманулся. Не то чтобы я пал в борьбе, Сказав прости другой надежде, — Но в переменчивой судьбе Я вспомнил все, что было прежде, И я пришел опять к тебе. Верни и ты воспоминанье О прежних, о счастливых днях. Раз я принес тебе признанье.
Не дай мне бог повергнуть в прах Твое блистательное зданье. Дерзай, борись, начни сначала, Не падай духом, чтоб она Тебя трусишкой не назвала. Лови удачу. Я скромна, А я свою уже поймала. Тебе от этого не больно, Раз ты меня покинуть рад, А я хоть исцелюсь невольно. Мой Фабьо не такой уж клад, Но я отмстила, и довольно. Прощай. Пора и отдохнуть. Ты собеседник скучноватый. И Фабьо может заглянуть, А мы ведь с ним почти женаты.
Тристан, держи, отрежь ей путь.
Сеньора, стойте! Всякий знает: Возврат любви не означает, Что в ней имелся перерыв. Души отчаянный призыв Все преступленья искупает. Марсела, знаешь, дело в чем?
Оставь меня!
Да подожди ты!

 

Явление восемнадцатое

Диана, Анарда.

Теодоро, Марсела и Тристан не видя их.

(в сторону) Опять я вижу их вдвоем!
(тихо Диане) Вы, как мне кажется, сердиты, Что мы их вместе застаем.
Анарда, нам бы надо стать Вот здесь и посмотреть немного (В сторону.) Ревную и люблю опять!

Диана и Анарда прячутся за занавеской

Да отвяжись ты, ради бога!
(тихо Диане) Тристан мирит их, как видать. У них, должно быть, вышла ссора.
У, этот сводник! Ведь живет Такая дрянь!
Мой друг, сеньора, Как в небе молния мелькнет, Так для его мелькнула взора Бессмысленная красота В него влюбившейся особы. Богатство – прах и суета. Ему дороже – о, еще бы! — Твои прелестные уста. Причисли эту страсть к кометам, Летящим мимо. Теодоро, Прошу сюда.
(в сторону) Да он при этом Еще и дипломат!
Коль скоро Марсела перед целым светом Клянется в том, что любит страстно Другого, так при чем тут я?
И этот дуется!
Прекрасно, Пусть и берет его в мужья.
Вот люди! Это же ужасно! Ну, перестаньте корчить злюку. Сюда давайте вашу руку И помиритесь с вашей милой.
Нет, не заставишь даже силой.
О, прекратите эту муку И дайте руку, я молю.
Слыхала от меня Марсела, Что я кого-нибудь люблю? А мне она…
Соврать хотела, Чтоб крепче затянуть петлю.
Нет, это правда: так и есть.
Молчи, дуреха. Ваша честь, Что за безумье! Видеть больно!
Я умолял. Теперь довольно Я покажу, что значит месть.
Пусть гром меня рассыплет в прах…
Тш, не божись!
(тихо Тристану) Хоть я сердита, Но я шатаюсь на ногах.
Держись!
(в сторону) У этого бандита, Однако, подлинный размах.
Тристан, мне некогда, пусти.
Пусти ее.
Что ж, пусть идет.
Нет, задержи.
Нет сил уйти, Мой дорогой!
Стоит. И тот. Вот люди, господи прости!
Я не могу уйти, любимый.
И я. Скалой неколебимой Я словно врос в морскую глaдь.
О, я хочу тебя обнять!
Сгореть в любви неодолимой!
Чего же я-то лез из кожи? Чего их было примирять?
(тихо Диане) Вам это нравится?
О боже, Как безрассудно доверять Словам мужчин – и женщин тоже!
Как ты со мною обошлась!
Мне повезло, что так солидно Скрепилась порванная связь. Для маклака всегда обидно, Когда продажа сорвалась.
О, если кто-нибудь сменит Тебя в моей душе, мой милый, То пусть я от твоих обид Умру.
Отныне с новой силой Моя любовь к тебе горит. И если я тебя обижу, В объятьях Фабьо пусть увижу Мою любимую жену!
Ты хочешь смыть свою вину?
Я для тебя горами движу.
Скажи: все женщины на свете — Уроды.
Пред тобой, о да! Кто затруднился бы в ответе?
Хоть мы друзья, и навсегда, Я все-таки чуть-чуть в секрете Еще ревную. Мне неловко, Что здесь Тристан.
Валяй, плутовка! Хоть про меня. Зачем заглазно?
Скажи: графиня безобразна.
Графиня – сущая чертовка.
И глупая?
Глупа, как гусь.
И пустомеля?
Как сорока.
(тихо Анарде) Я их прерву; а то, боюсь, Их разговор зайдет далеко. Я не могу, я покажусь!
Ах, нет, сеньора, неудобно!
Кто хочет все узнать подробно Насчет графини, по статьям, Тот должен обратиться к нам.
(в сторону) Я это слушать не способна.
Во-первых…
(в сторону) Я не стану ждать, Что во-вторых. Всему на свете Граница есть.
Я удаляюсь.

Появляются Диана и Анарда:

Марсела делает графине реверанс и уходит.

(в сторону) Графиня, ух!
(в сторону) Графиня!
Вечно Я вас ищу…
Сеньора, верьте…
(в сторону) Сейчас начнется гром небесный. От молнии мудрей уйти. (Уходит.)

 

Явление девятнадцатое

Диана, Теодоро, Анарда.

Анарда, принеси скорее Или конторку, или столик. Мне Теодоро нужно спешно Продиктовать одно письмо.
(в сторону) Она не в духе, что-то шепчет. Я говорил, что во дворцах Благополучен бессловесный: У каждого ковра есть уши, И есть язык у каждой двери!
Я принесла вот этот столик И чем писать.
Займемтесь делом. Перо возьмите, Теодоро.
(в сторону) Убьет или прогонит с места.
Пишите.
Я готов.
Постойте, Вам неудобно на коленях. Анарда, дай ему подушку.
Мне хорошо.
Клади, не мешкай.
(в сторону) Не нравится мне эта милость Там, где и гнев и подозренье. Кто мягко стелет для колен, Тот голову не прочь отрезать. Я жду, сеньора.
Я диктую.
(в сторону) Вручаю дух мой силе крестной!

Диана садится в высокое кресло.

Она диктует, а Теодоро пишет.

Диана

«Когда знатная женщина открыла свое чувство человеку безродному, то верх неприличия продолжать ухаживать за другой. И кто не ценит своего счастья, пусть остается дураком».

А дальше что?
Чего ж еще? Сложить и запечатать это.
(тихо Диане) Сеньора, что все это значит?
Безумства любящего сердца.
Да кто же вам внушил любовь?
Вопрос, достойный удивленья. Мне кажется, и камни дома, И те уже об этом шепчут.
Я запечатал, ваша милость. Мне только адрес неизвестен.
Письмо назначено для вас; И по секрету от Марселы. Быть может, вы его поймете, Вновь перечтя в уединенье.

Уходят Диана и Анарда.

 

Явление двадцатое

Теодоро; затем Марсела.

Я ничего не понимаю! Ну, кто ж так любит, раз в неделю, Как будто лекарь кровь пускает? Какие странные задержки Дает ее любовный пульс!

Входит Марсела.

О дорогой мой, наконец-то! Ну, что она тебе сказала? Как у меня стучало сердце!
Сказала, что желает выдать Тебя за Фабьо. Да, Марсела. Вот и письмо, чтоб из именья Прислали поскорее денег, Твое приданое, мой друг.
Что это?
Я тебе сердечно Желаю счастья; но теперь, Когда ты сделалась невестой Со мной и в шутку не беседуй.
Послушай.
Сетовать не время (Уходит.)

 

Явление двадцать первое

Марсела.

Нет, нет, я не могу поверить, Что это так на самом деле. Ему опять мозги вскружило Вниманье этой сумасшедшей. Ведь он же – как ведро в колодце: Чуть он внизу, она немедля Его наполнит влагой ласки; Чуть вверх пошел, все выльет с плеском. Неблагодарный Теодоро! Едва лишь на тебя повеет Ее величьем – я забыта. Она уйдет – со мной ты нежен; Она нежна – и ты уходишь. Ну чье тут выдержит терпенье?

 

Явление двадцать второе

Рикардо, Фабьо, Марсела.

Рикардо Миг промедленья был бы мне тяжел, И я спешу поцеловать ей руки.
Фабьо (Марселе) Пойди сказать сеньоре, что пришел Сеньор маркиз.
Марсела (в сторону) О ревность, что за муки Ты мне готовишь! Нет страшнее зол, Чем гибель счастья и тоска разлуки.
Фабьо Ты что ж?
Марсела Иду.
Фабьо Пришел – и передашь — Ее супруг, хозяин новый наш.

Уходит Марсела.

 

Явление двадцать третье

Рикардо, Фабьо.

Рикардо Зайди ко мне, брат, завтра, утром рано; Получишь превосходного коня И тысячу эскудо чистогана.
Фабьо Я ваш навек, с сегодняшнего дня.
Рикардо И это только первый шаг. Диана Тобой командует, а для меня Ты лучший друг.
Фабьо Целую ваши ноги.
Рикардо Я твой должник и подвожу итоги.

 

Явление двадцать четвертое

Диана. Те же.

Диана Вы здесь, маркиз?
Рикардо Где быть мне, как не тут, Когда ваш Фабьо, верный ваш посланник, Принес мне весть, что изгнанного ждут, Что он отныне ваш супруг и данник? Я здесь, у ваших ног. Таких минут Снести нельзя, и если ваш избранник Сойдет с ума, я удивлюсь весьма, Что он от счастья лишь сошел с ума Каким огнем душа моя согрета! Свершилось все, о чем я так мечтал!
Диана Я даже слов не знаю для ответа. Не понимаю. Вас никто не звал.
Рикардо Что это значит, Фабьо?
Фабьо Как же это? Меня с известьем секретарь послал. Я б не затеял этакое дело.
Диана Здесь Теодоро виноват всецело. Он слышал речь недавнюю мою, Что вас я ставлю выше Федерико И первенство за вами признаю, И он решил, хоть это очень дико, Что я уже и руку отдаю. Простите глупых.
Рикардо Будь не столь велико И свято место, где царите вы, То не снести бы Фабьо головы. Целую ваши ноги, веря все же, Что страсть моя растопит этот хлад. (Уходит.)
Диана На что же это, я спрошу, похоже?
Фабьо Я, ваша милость, тут не виноват.
Диана Где Теодоро? Пусть придет. (В сторону.) О боже, Как этот франт явился невпопад, Когда я все отдам за Теодоро!
Фабьо (в сторону) Коня и деньги получу не скоро. (Уходит.)

 

Явление двадцать пятое

Диана.

Любовь, чего ты хочешь от меня? Ведь я забыть была совсем готова! Зачем же тень твоя приходит снова, Жестокой болью душу мне казня? О ревность, это ты, мой слух дразня, Советы шепчешь, злей один другого! Послушаться советчика такого — Так наша честь не устоит и дня. Да, я люблю; но, средь грозы и гула, Не я ль – волна, не он ли – легкий струг? И кто слыхал, чтобы волна тонула? Ах, гордость сердца стоит многих мук! Я тетиву так туго натянула, Что я боюсь – не выдержит мой лук!

 

Явление двадцать шестое

Теодоро, Фабьо, Диана.

(тихо к Теодоро) Маркиз хотел меня убить. Да что уж там! Не это горько, А жалко тысячи эскудо.
Я дам тебе совет хороший.
Какой совет?
Граф Федерико Себя не помнит от тревоги, Что могут выйти за маркиза. Явись с известьем, что помолвка Расстроена; тебе он мигом Отсыплет тысячу червонцев.
Помчусь, как молния.
Беги.

Уходит Фабьо.

 

Явление двадцать седьмое

Диана, Теодоро.

Меня вы звали?
Я довольна Что этот дурачок ушел.
Я целый час читал, сеньора, Письмо, составленное вами, И, заглянув в себя глубоко, Нашел, что лишь благоговенье Виной тому, что я так робок. Но я виновен в том, конечно, Что, как дурак, взирал безмолвно На знаки вашего вниманья. Да, я давно сознаться должен, Что я люблю вас, – о, поверьте, — Благоговейною любовью. И этот трепет мой понятен.
Что ж, я вам верю, Теодоро. Вам странно было б не любить Свою хозяйку, от которой Вы столько видели добра, Которая вас ценит больше, Чем всех других домашних слуг.
Я вас не понимаю вовсе.
Понять меня необходимо, Чтоб вы не смели ни на йоту Переступать своих границ. Смирите чувства, Теодоро. Со стороны столь знатной дамы, — Особенно, когда так скромны Заслуги собственные ваши, — Малейшей милости довольно, Чтобы наполнить вашу жизнь До гроба счастьем и почетом.
Увы, приходится сказать, Что в рассужденьях ваших больше Бывает светлых промежутков, Чем в вашем разуме, сеньора (Простите, если я невежлив) . Вам было некогда угодно Внушить мне страстные надежды, Взманившие меня настолько, Что я не вынес груза счастья И был, как вам известно, болен, Лежал в постели целый месяц. К чему все эти разговоры? Чуть я немножечко остыну, Вы загораетесь соломой, А чуть я снова загораюсь, Вы льдом становитесь холодным. Ну, отдали бы мне Марселу! Так нет: вы, точно в поговорке, Собака, что лежит на сене. То вы ревнуете, вам больно, Чтоб я женился на Марселе; А чуть ее для вас я брошу, Вы снова мучите меня И пробуждаете от грезы. Иль дайте есть, иль ешьте caми. Я прокормиться не способен Такой томительной надеждой. А не хотите, – мне недолго Влюбиться в ту, кому я мил.
Нет, Теодоро. Знайте твердо: Марселы больше быть не может. Бросайте взор, куда угодно, Но только не сюда. Марсела К вам не вернется.
Не вернется? Иль ваша милость пожелает Остановить своею волей Любовь Марселы и мою? Или я должен, вам в угоду, Пленяться тем, что мне противно, И подчинять мой вкус чужому? Нет, я Марселу обожаю, Она – меня, и нет позора В такой любви.
Мошенник, дрянь! Я бы должна убить такого!
Но что вы делаете? Что вы?
Я негодяю и пройдохе Даю пощечины.

 

Явление двадцать восьмое

Федерико,Фабьо. Те же.

(тихо к Федерико) Постойте.
Да, Фабьо, подождем немного. Хоть лучше, может быть, войти. Сеньора, что это такое?
Так, ничего; дурные слуги Встречаются во всяком доме.
Скажите мне, быть может, вам Угодно что-нибудь?
Угодно Вам кое-что порассказать.
Вы бы охотнее, быть может, Другое время предпочли?
Зачем? Не будем ждать другого. Вы не смущайтесь пустяками. Пройдем ко мне; я вам открою Кой-что касательно маркиза. (Уходит.)

 

Явление двадцать девятое

Федерико, Фабьо, Теодоро.

(тихо к Фабьо) Послушай…
Я, сеньор.
Похоже, Я бы сказал, что эта ярость Таит совсем другое что-то.
Сказать по совести, не знаю. А только я дивлюсь, ей-богу, Что Теодоро так досталось. Ведь никогда еще сеньора Себя так круто не вела.
Платок весь перепачкан кровью.

Уходят Федерико и Фабьо.

 

Явление тридцатое

Теодоро.

Нет, если это не любовь, то как Назвать такой поступок своенравный? Пошел от фурий род Бельфлоров славный, Когда их дамы любят нас вот так. И если знатность наслажденьям враг, Которые и для неравных равны, Зачем же суд творить самоуправный И на любимых заносить кулак? Ну, что ж, убей! Покорствуя уроку, Я бы хотел хоть кончик ноготка Поцеловать карающему року. Но если ты, прелестная рука, Бьешь только для того, чтоб тронуть щеку, — Тебе одной твоя любовь сладка.

 

Явление тридцать первое

Тристан, Теодоро.

Я норовлю всегда прийти, Когда разгар событий кончен. Я – как трусливая шпажонка.
Увы, Тристан!
Сеньор! Ой, боже! У вас платок в крови!
Любовь Всегда вколачивает с кровью Науку ревности.
Наука, Я вам скажу, не из веселых.
Дивиться нечему. Графиня Безумна от тоски любовной, И так как утолить ее Она считает недостойным, — Она разбила мне лицо, Разбила зеркало, в котором Ее влюбленная гордыня Отражена во всем уродстве.
Когда Лусия иль Хуана Со мной из ревности повздорят И, скажем, издерут когтями Подаренный когда-то ворот, Иль, скажем, вырвут клок волос, Иль исцарапают мне рожу, Виня в каком-нибудь обмане, — Я понимаю; что с них спросишь: Монашеские башмаки, И на ноге чулок пеньковый. Но знатной даме уваженье К себе самой забыть настолько, Чтоб драться, – извините, нет.
Я сам не знаю. Сил нет больше! Она меня то обожает, То вдруг возненавидит злобно. Не отдает меня Марселе И не берет сама. Как только Я отвернусь, она сейчас же Бежит ко мне и в сети ловит. Вот уж, поистине, собака На сене. Просто невозможно! Сама не ест и есть мешает. Ни в стороне, ни посередке.
Рассказывают, – некий доктор, Почтенный муж, весьма ученый, Держал слугу и экономку, А эти жили в вечной ссоре. Они бранились за обедом, За ужином и даже ночью Его своим будили криком. Ну, просто он не мог работать. Однажды, посредине лекций, Пришлось ему поспешным ходом Домой вернуться. Входит он В свои ученье хоромы, Глядит: слуга и экономка Почиют в тишине любовной. Он и воскликнул: «Слава богу, Хоть на минуту тихо в доме!» Я жду, что так и с вами будет, Хоть вы сейчас и в вечной ссоре.

 

Явление тридцать второе

Диана. Те же.

Вы здесь?
Сеньора…
(в сторону) Вот уж, бродит, Как привидение!
Я только Узнать, в каком вы состоянье.
Вы сами видите.
Вам плохо?
Мне хорошо.
Вы не сказали: «К услугам вашим».
Вряд ли долго Могу я быть к услугам вашим, Когда со мною так жестоки.
Вы мало знаете.
Так мало, Что смысл речей – и тот мне темен; Я ваших слов не понимаю, Но понимаю звук пощечин. Когда я вас люблю, вы злитесь, А не люблю – вы злитесь тоже; Забуду – пишете мне письма, И в лютом гневе – если помню; Хотите, чтоб я понял вас, И я же глуп, когда вас понял. Убейте или дайте жить! Я так страдать не в силах больше.
Я вас разбила в кровь?
Еще бы!
А где платок ваш?
Здесь, сеньора.
Отдайте.
Для чего?
Мне нужно. Он будет мой, вот с этой кровью. Сходите от меня к Отавьо. Ему приказано вам тотчас Вручить две тысячи эскудо.
Зачем?
Нашить платков побольше. (Уходит.)

 

Явление тридцать третье

Теодоро, Тристан.

Вот небывалые дела!
Таких чудес я не запомню.
Дает две тысячи эскудо!
За эти деньги смело можно Стерпеть еще хоть шесть затрещин.
Велит нашить платков побольше — И мой уносит, весь в крови.
Она вам платит цену крови, Хоть новобрачной тут – ноздря.
Собака укусила больно, Зато и ластится теперь.
И кончится все так же точно, Как с докторскою экономкой.
Что ж, это было бы неплохо.

 

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

 

Явление первое

Федерико, Рикардо;

поодаль от них Сельо.

И вы при этом были?
Да.
Хлестала собственною ручкой?
Чтоб это было нахлобучкой, Хозяйским гневом – никогда. Когда такая, как она, — Ведь надо знать мою кузину, — Себя не помня, бьет мужчину, Картина, думаю, ясна. А он, с тех пор – в каком фаворе, Как весь преобразился вдруг!
Фортуна многих дамских слуг.
Она себе готовит горе. В давно исчезнувшие лета Философ басню написал О двух горшках. Когда б он знал, Как здесь подходит басня эта! Один был глиняный горшок, Другой – чугунный или медный; Их у одной деревни бедной На берег выбросил поток. И глиняный посторонился Чугунного, боясь, что тот Его толкнет и разобьет. Урок бы многим пригодился: В сравненье с женщиной, мужчина — Горшок чугунный; если с ней Он стукнется чуть-чуть сильней, То цел чугун, а бьется глина.
Она вела себя со мной Так гордо и высокомерно, Что я на многое, наверно, Смотрел, не видя, как слепой. Но эти кони, и пажи, И блеск, и роскошь Теодоро, — Как это все случилось скоро! Такую щедрость госпожи Не вправе ли мы с вами счесть Красноречивейшим ответом?
Пока не начали об этом Кричать в Неаполе и честь Ее семьи пощажена, Пусть даже обвиненье вздорно, Он должен умереть.
Бесспорно. Хотя б узнала и она.
Как это сделать?
Как? Известно! Здесь этим многие живут, Без фальши: золотом берут И кровью возвращают честно. Велеть такому молодцу — Он вам его прикончит живо.
О, как я жду нетерпеливо!
Сегодня ж будет наглецу За все достойная награда.
(замечая Тристана и трех других) Смотрите! Кажется, как раз!
Уверен.
Небо слышит вас И посылает то, что надо.

 

Явление второе

Тристан, в новом платье;

Фурьо, Антонело. Лирано. Те же.

Сегодня платишь ты. Нам нужно спрыснуть Твою великолепную обнову.
Какие тут возможны разговоры?
Я ж говорю – от всей души, сеньоры.
А платье вышло здорово.
Все это, Я вам скажу, пустяк и безделушка В сравненье с тем, что будет впереди. Когда фортуна не подставит ножку, Я завтра – секретарь секретаря.
Хозяин твой, как видно, у графини В великой милости, Тристан.
У ней Он нынче правая рука, он – дверь К ее благоволению. Но бросим Пути фортуны и давайте пить.
Я чувствую, что в этом заведенье Отличная найдется мальвасия.
Попробуемте греческого. Выпьешь — Так и пойдешь по-гречески чесать!
(Федерико) Вот этот, черный с чахлым цветом кожи Мне кажется, у них главарь и есть. Как с ним почтительны все остальные! Послушай, Сельо…
Ваша милость…
Кликни Того вон, бледного.
(Тристану) Эй, кабальеро! Пока вы не вошли в святую сень, Сеньор маркиз сказать вам хочет что-то.
(своим приятелям) Товарищи, меня зовет вельможа. Мне надобно узнать, чего он хочет. Входите, спрашивайте полбочонка, Да закажите также ломтик сыру, Пока я тут осведомлюсь, в чем дело.
Ты только не замешкайся.
Я мигом.

Уходят Фурьо, Антонело и Лирано.

 

Явление третье

Рикардо, Федерико, Тристан, Сельо.

Что ваша милость соблаговолит?
У вас такой неустрашимый вид И мужественный взор, что граф и я Хотели бы узнать, способны ль вы Зарезать человека.
(в сторону) Гром небесный! Ведь это воздыхатели графини! Тут чем-то пахнет. Так и быть, прикинусь.
Чего же вы молчите?
Я подумал, Не шутит ли, быть может, ваша милость Над нашим ремеслом. Но видит небо, Дарующее смертным силу мышц: Нет шпаги в королевстве, что не дрогнет При имени моем. Слыхали вы Про Гектора? Никто другой не Гектор Там, где моя свирепствует рука. Тот был троянский, я же – итальянский.
Маркиз, нам нужно именно такого. Нет, мы не шутим, я даю вам слово. И если грозно в вас не только имя И вы согласны кой-кого убрать, То заработать можно бы не худо.
С меня достаточно двухсот эскудо, Будь это хоть сам черт.
Я дам вам триста. Но чтоб сегодня же. Срок очень краток.
Мне нужно имя жертвы и задаток.
Вы знаете графиню де Бельфлор?
Да, в этом доме кое с кем я дружен.
Вы можете убить ее слугу?
Готов убить всех слуг и всех служанок И даже лошадей ее кареты.
Так вот: вы истребите Теодоро.
Тут надо взяться чуточку иначе. Мне говорили, что в ночное время Он больше не выходит, опасаясь, Как видно, мщенья с вашей стороны. Меня зовут служить ему охраной Дозвольте согласиться, и тогда Я как-нибудь беднягу подколю, Так, чтобы он in расе requiscat, [4] А сам останусь выше подозрений Я рассуждаю правильно?
Навряд ли В Неаполе найдется человек, Который бы вернее с ним покончил. Наймитесь к Теодоро, а затем, Его пришпилив, скроетесь у нас.
Я попрошу сегодня сто эскудо.
Здесь пятьдесят червонцев; а как только Я с вами встречусь в доме у Дианы, Я дам вам сто и даже много сот.
Мне этих многих сот не надо вовсе. Теперь же, ваши милости, прощайте. Меня там ждут Репейник, Стенолом, Железная Рука и Чертоглот. Я не хочу давать им повод к сплетням.
Вы правы. До свиданья.
Вот удача!
Теперь считайте Теодоро мертвым.
А он красавец, этот негодяй!

Уходят Рикардо, Федерико и Сельо.

Предупрежу хозяина. Прощай, Приятели и греческие вина! Пойду домой; конец туда немалый. Никак, он самый? Вот не думал встретить!

 

Явление четвертое

Теодоро, Тристан.

Сеньор, куда вы?
Затруднюсь ответить. Сердечная не заживает рана, И я иду, не ведая куда. Мой дух уныл, как будто из тумана Мне не взглянуть на солнце никогда. Какой вчера со мной была Диана! Сегодня страсть исчезла без следа, И словно мы знакомы еле-еле, На радость торжествующей Марселе.
Идем домой. Нельзя, чтобы они Нас видели вдвоем. Смекнут ведь, черти.
Кто? Что? Не понимаю.
Ваши дни Хотят пресечь и жаждут вашей смерти.
Кто это жаждет? Как так? Объясни.
Потише. Дело скверное, поверьте. Маркиз и граф пришли ко мне сейчас И предложили укокошить вас.
Они? Меня?
Из некоих пощечин Был сделан вывод, что тут есть любовь; И так как я понравился им очень, То у меня купили вашу кровь. Уже задаток наперед уплочен, А после вашей смерти платят вновь. Я им сказал, что приглашен негласно Вас охранять; что это и прекрасно, Затем что так я легче вас убью. На самом деле – вот вам и охрана.
Тристан, я жизнь с восторгом отдаю Как мне сладка была бы эта рана!
Вы что? С ума сошли?
Я смерть мою Приветствую. Поверь мне, что Диана Давно бы вышла замуж за меня, Когда б не честь, не титул, не родня. Ей честь страшна. Отсюда все печали, Вся злость ее.
А если б я сердца Соединил, то что бы вы сказали?
Что ты хитрей Улисса-хитреца.
Когда бы я из неизвестной дали Привел к вам на дом знатного отца, Чтоб вы с графиней стали равны честью, Вы б улыбнулись этому известью?
Сомненья в этом нет.
Граф Лудовико, Уже седой старик, тому лет двадцать, Послал на Мальту сына, Теодоро, Племянника великого магистра. Но юноша попал в неволю к маврам, И с той поры никто о нем не слышал. Так вот – кто ваш отец, вот – чей вы сын, И это все я вам берусь устроить.
Тристан, подумай; это может стоить Обоим нам и головы и чести.

Уходят.

Зала во дворце графини.

 

Явление пятое

Теодоро, Тристан.

Вот мы и дома. Будьте же здоровы; Увидите, как мы вам верно служим, Когда вы завтра станете ей мужем. (Уходит.)

 

Явление шестое

Теодоро.

Нет, он не прав. Я сам с собой в раздоре, Но я избрал спасительный исход: Я знаю твердо, что любовь пройдет, Когда два сердца разделяет море. Уеду за море, и это горе Забудется за далью синих вод. Ты молния, любовь, твой пламень жжет, Не гаснет даже он в морском просторе. О да, любовь, все, кто страдал любя, Кто мучился, жестокой страсти полный За дальним морем забывал тебя. В края забвенья нас уносят челны, И тот воскрес, кто, прошлое губя, Бросает сердце в пенистые волны.

 

Явление седьмое

Диана, Теодоро.

Ну как? Вам легче, Теодоро? Вас меньше тяготят печали?
Они мне столько счастья дали, Что я отброшу их не скоро. Столь нежной мукой я томим, Столь сладким жалом я ужален, Что был бы горько опечален Выздоровлением моим. Стократ благословен недуг, Который болью так ласкает, Что, кто от боли умирает, Тот жаждет только больше мук. И у меня печаль одна: Что мне придется эту муку Обречь на вечную разлуку С той, кем взлелеяна она.
Нужна разлука? Почему?
Меня хотят убить.
Вы правы.
Терзанья горестной отравы Внушают зависть кой-кому. Вы мне дадите дозволенье Отплыть в Испанию, сеньора?
Благоразумное, нет спора, И благородное решенье. Что было горестной отравой, Забудется в чужом краю, А я хоть много слез пролью, Зато утешусь доброй славой. С тех пор, как я прибила вас, Граф Федерико непритворно Меня ревнует, и, бесспорно, Расстаться – лучшее для нас. Да, нужно ехать. Вам в дорогу Дадут шесть тысяч золотых.
Я уезжаю, чтоб затих Враждебный шум. Целую ногу.
Пора. Прощайте, Теодоро. Я постараюсь позабыть.
(в сторону) Диана плачет. Как мне быть?
Когда же вы уйдете? Скоро?
Сейчас.
Постойте… Нет, уйдите… Послушайте.
Я здесь, я жду.
Нет, нет, идите.
Я иду.
(в сторону) Терзанья страсти, вы казните Жесточе, чем любая месть! (К Теодоро.) Вы не ушли.
Теперь ушел. (Уходит.)
О, как мне этот миг тяжел! Будь проклята, людская честь! Нелепый вымысел, губящий То, что сердцам всего дороже! Кто выдумал тебя? И все же Ты нас у пропасти грозящей Спасаешь, отводя от краю.

Возвращается Теодоро.

Простите, я пришел спросить: Что, мне сегодня же отплыть?
Ах, Теодоро, я не знаю. Но только, верьте, мне сейчас Вас видеть – худшее из зол.
Я за самим собой пришел; Ведь я остался возле вас, А мне уже и ехать скоро Я умоляю вас, отдайте Мне самого себя.
Так знайте: Я не отдам вас, Теодоро. Я оставляю вас себе. Уйдите. Истекая кровью, Честь борется с моей любовью, А вы мешаете борьбе. Уйдите. Вас я не отдам, И не просите, не дождетесь. Вы здесь со мною остаетесь. А я, я буду с вами там.
Желаю счастья вашей чести. (Уходит.)

 

Явление восьмое

Диана.

Да будет проклята она! Из-за нее я лишена Того, с кем жить бы рада вместе. Итак, осиротели, значит, Покрылись тьмой мои глаза! И все же просится слеза: Кто мало видел, много плачет. Глаза, вот это вам расплата За то, что изливали свет На недостойный вас предмет. Но в этом я не виновата. Не плачьте. Гордый слезы прячет, В них утешаются глаза. И все же просится слеза: Кто мало видел, много плачет. У вас, конечно, отговорка, Я знаю, сразу бы нашлась: Ведь солнце смотрит же на грязь, И смотрит даже очень зорко. Теперь хозяйка вам назначит Другой удел, мои глаза. И все же просится слеза: Кто мало видел, много плачет.

 

Явление девятое

Марсела, Диана.

Когда усердье многих лет И труд, свершенный нелукаво, Имеют сколько-нибудь право Ждать справедливости в ответ, — Вам дан благоприятный час Свою служанку не обидеть И больше никогда не видеть Лицо, немилое для вас.
Ждать справедливости, Марсела? Не понимаю. Ты о чем?
Сегодня покидает дом Ваш секретарь, и я хотела Просить, чтоб вы меня пустили В Испанию совместно с ним, Как с мужем, стало быть, моим.
Да вы об этом говорили?
Ужели бы явиться к вам С подобной просьбой я посмела, Не обсудив, с кем нужно, дела?
Он соглашается?
Он сам Мне сделал это предложенье.
(в сторону) Еще и это перенесть! Нет, я не в силах.
Все как есть Мы приняли в соображенье И даже справились подробно, Как нам устроиться в пути.
(в сторону) Нет, гордость глупая, прости, — Любовь на все пойти способна. И я не побоюсь позора; Но способ я и так найду Уладить новую беду.
Вы разрешаете, сеньора?
Я без тебя не в силах жить, Моя Марсела, и за что же Мою любовь, и Фабьо тоже, Ты бы хотела оскорбить? Тебя я с Фабьо поженю, И, если хочешь, даже скоро.
Мне Фабьо мерзок. Теодоро Я обожаю.
(в сторону) Сохраню Власть над собою или нет? О, сердце, сердце, как ты бьешься! (Марселе.) От Фабьо ты не увернешься.
Сеньора…
Это мой ответ. (Уходит.)

 

Явление десятое

Марсела.

Иди навстречу злобе и угрозам И дерзостно могучим прекословь; Ревнивое тиранство хмурит бровь И равнодушно к жалобам и слезам. Назад, назад, ты, верившая грезам! То, что минуло, не воскреснет вновь. Во всем цвету погублена любовь, Как деревцо, убитое морозом. Так радостно игравшие цвета Чужая власть одела в цвет печали, Чужой мечтой охлаждена мечта. Увы, надежды, вы напрасно ждали: Весенняя увяла красота; Не дав плода, ее цветы опали. (Уходит.)

Зала во дворце графа Лудовико.

 

Явление одиннадцатое

Граф Лудовико, Камило.

Другого средства нет у вас Для продолжения породы.
Камило, прожитые годы Ко мне суровей, что ни час. Хотя бы цель и оправдала Женитьбу в старости седой, Но разум хочет быть судьей И дело рассмотреть сначала. Ведь может быть, – чего уж хуже, — Потомства не дождаться мне, И я останусь при жене. А ведь жена при старом муже — Что плющ, повисший на ветвях: Когда раскидистому клену Он обовьет и ствол, и крону, Он юн и свеж, а клен зачах. И все такие рассужденья Тревожат в памяти моей Печаль давно минувших дней И бередят мои мученья. Я столько лет в слезах провел, Все поджидая Теодоро! Двадцатый год настанет скоро.

 

Явление двенадцатое

Паж; затем Тристан и Фурьо. Те же.

Там к вашей милости пришел Какой-то греческий купец.
Проси сюда.

Паж удаляется, и входят

Тристан и Фурьо в греческих одеяниях.

Без всякой лести Целую руки вашей чести. Да утолит ее творец В ее заветнейшей надежде.
Я рад вас видеть, господа. Давно вы прибыли сюда? Впервые? Иль бывали прежде?
Я из Стамбула с кораблем На Кипр отправился, а дальше В Венецию, куда привез Богатый груз персидских тканей. Я, наряду с моей торговлей, Еще и поисками занят. Хотелось повидать мне также Неаполь, город достославный, И вот, пока там у меня Приказчики товар сбывают, Я и приехал к вам сюда, Где и любуюсь, как прекрасен И пышен этот древний город.
Да, город пышный и прекрасный Неаполь.
Ваша милость правы. Отец мой, сударь, чтоб вы знали, Был крупным в Греции купцом, И самой прибыльною частью Он почитал работорговлю. И вот в Астеклии однажды Купил он мальчика на рынке, И это был такой красавец, Что никогда еще природа Подобного не создавала. Тот мальчик был турецкий пленник И был, среди других, захвачен На корабле одном мальтийском, Который их паше достался Под Чафолонией в добычу.
Камило, сердце замирает.
Его купил он и отвез К себе в Армению, и с нами, Со мною и с моей сестрой, Его воспитывал.
Не надо, Друг, подожди, ты мне пронзаешь Все внутренности!
(в сторону) Забирает
Как звался мальчик?
Теодоро.
О небеса! Как слово правды Могущественно в сердце нашем Я слез своих сдержать не властен.
Сестра моя Серпалитонья И этот мальчик (о несчастный Дар красоты!) росли совместно И, как бывает очень часто, Еще в младенческие годы Друг друга полюбили страстно. Когда им было лет шестнадцать (Отец как раз был в дальних странах) , Осуществилась их любовь. И так она в сестре сказалась, Что это стало всем заметно. А Теодоро, из боязни, Бесследно скрылся и оставил Серпалитонию брюхатой. Катиборратос, мой отец, Был удручен не столько срамом, Как этим бегством Теодоро. От огорченья он скончался, А мы с сестрой крестили внука. Как вам известно, мы, армяне, Такой же веры, как и вы, Хоть церковь наша и другая. Мы нарекли младенцу имя Теримаконьо. Всем на радость Мальчишка вышел и растет У нас в Тепекасе на славу. Так вот, прибыв сюда, в Неаполь, Я стал, как всюду, где бываю, Расспрашивать про Теодоро, — Я даже захватил бумажку С обозначением примет, — И вдруг мне говорит служанка Моей гостиницы, гречанка: «А что, как этот самый мальчик — Сыночек графа Лудовико?» Душа во мне, как свет, взыграла, И я решил, что непременно Вас должен повидать. Я начал Искать ваш дом, и по ошибке Прохожие мне указали На дом графини де Бельфлор. Вхожу и тут же натыкаюсь…
Душа дрожит.
На Теодоро.
На Теодоро!
Он-то, правда, Хотел укрыться, да не мог. Я сам немного сомневался, Да и понятно: борода, Известно как, лицо меняет. В конечном счете, он со мной Заговорил, хоть и смущаясь; Просил, чтоб я оставил в тайне Все то, что про него я знаю. Он опасался, что ему Былое рабство в грех поставят. А я ответил: «Ну, а если Окажется, что здесь ты знатный Наследник титула, ты тоже Смущаться будешь прошлым рабством?» Он посмеялся надо мной. А я, желая вас поставить В известность обо всем, что знаю, Явился к вам, и если правда, Что это ваш пропавший сын, Прошу и с внуком посчитаться; Или прошу моей сестре Дозволить с ним прибыть в Неаполь, Не для того, чтоб выйти замуж, Хотя она из лучшей знати, А чтобы наш Теримаконьо С вельможным дедом повидался.
О, дайте вас обнять сто раз! Душа в безмерном ликованье Свидетельствует громогласно, Что ваш рассказ – святая правда. О сын, возлюбленный мой сын, Вновь обретенный, мне на счастье, В исходе стольких лет разлуки! Камило, что ж теперь мне делать? Бежать к нему, его увидеть?
Само собой! Лететь сейчас же И после всех страданий ваших Воскреснуть вновь в его объятьях!
Друг, если вы хотите вместе Со мной идти, я буду счастлив Вдвойне; хотите отдохнуть — Здесь подождите, отдыхайте. Я вас прошу, распоряжайтесь Всем в этом доме, как хозяин. А я не в силах утерпеть.
Я только захвачу алмазы (Я их в гостинице оставил) , Потом приду сюда обратно. Пойдем покуда, Меркапоньос.
Идемте, сударь.
Началдахи Недурносы.
Здоровожди.
Пошлибаши.

Уходят Тристан и Фурьо.

Какой занятный Язык!
Иди за мной, Камило.

Уходят.

Улица.

 

Явление тринадцатое

Тристан внутри дома, дверь которого закрыта.

Фурьо снаружи, возле двери.

(приотворяя дверь) Ну что, плывут?
Старик помчался, Не дожидаясь лошадей.
А если в самом деле правда, Что Теодоро – графский сын?
И вдруг окажется, что басня От истины недалека?
Возьми пока вот эти тряпки. Мне надобно все это скинуть, А то недолго и попасться Знакомым людям на глаза.
Снимай скорее.
Вот что значит Родительская-то любовь!
Так где мне ждать тебя?
Давай-ка В домишке этом, возле вяза.
Прощай, Тристан. (Уходит.)

 

Явление четырнадцатое

Тристан.

Тристан Какие разум Таит сокровища, ей-богу! Я сам невольно поражаюсь. (Выходит на улицу.) Здесь у меня был плащ подвернут, Надетый, словно как подрясник, Чтоб просто, в случае чего, Закинуть в первую канаву Мою армянскую чалму И греческую размахайку.

 

Явление пятнадцатое

Рикардо, Федерико, Тристан.

Да это же тот самый наш смельчак, Который брался заколоть любого!
Послушайте, идальго! Разве так Порядочные люди держат слово? Или оно, по-вашему, пустяк?
Сеньор…
От вас мы ждали не такого Поступка.
Дайте мне сказать, сеньор, А там произносите приговор. Я поступил на службу к Теодоро, И можете считать, что он пропал. Но надо действовать не слишком скоро, Не тотчас же окровавлять кинжал. Вы знаете: что скоро, то не споро. Благоразумье древний мир считал Верховной добродетелью. Поверьте, Мой поднадзорный не уйдет от смерти. Он томен и меланхоличен днем. А чуть стемнеет – замурован в спальне. Какая-то тоска гнездится в нем, И что ни час, бедняга все печальней. Мы подождем, а там и подстегнем, Чтоб он скорей собрался в путь недальний Но вы не торопите, господа, Я знаю сам, что надо и когда.
Мне кажется, он дело разумеет. Он втерся в дом и выберет свой час. Убьет его, как мышь.
Тот не успеет И пикнуть.
Не услышали бы нас.
Покамест эта смерть тихонько зреет, Сеньоры, не найдется ли у вас Полсотни золотых? Купить клячонку. За мной, наверно, пустятся вдогонку.
Вот золото. Признательность щедра Исполните свое – мы не забудем Наш долг.
Опасная моя игра. Но я всегда помощник честным людям. Засим, сеньоры, кланяюсь. Пора. Боюсь, мы подозрения возбудим Беседой нашей.
Ваш совет неглуп.
Вам это засвидетельствует труп. (Уходит.)
Отважный человек.
И осторожный.
Зарежет мастерски.
Само собой.

 

Явление шестнадцатое

Сельо, Федерико, Рикардо.

Сельо Ведь вот какие чудеса возможны!
Федерико В чем дело, Сельо? Ты куда? Постой!
Сельо Волшебный случай, но весьма тревожный Для вас обоих. Вон какой толпой Идут в ворота графа Лудовико!
Рикардо Он помер?
Сельо Чудо было б невелико. Да нет, спешат поздравить старика. Он разыскал исчезнувшего сына.
Рикардо А нам-то чем же может быть горька Веселая семейная картина?
Сельо Мне кажется, расстроиться слегка Поклонникам Дианы есть причина. Ведь сын-то графа, – знаете, кто он? Ведь это – Теодоро.
Федерико Я сражен.
Рикардо Сын графа? Вот так так! Но как узнали, Что это он?
Сельо Толкуют так и сяк, И столько мне вещей нарассказали, Что и не вспомнить, почему и как.
Федерико Я горестней не ведывал печали!
Рикардо Лучи надежды поглощает мрак.
Федерико Пойду взгляну, в чем дело.
Рикардо Граф, я с вами.
Сельо Святая правда. Убедитесь сами.

Уходят.

Зала во дворце графини.

 

Явление семнадцатое

Теодоро в дорожном платье; Марсела.

Ты, значит, едешь? Что ж, пора.
Виновна ты в моем изгнанье; В таком неравном состязанье Нет и не может быть добра.
Твоя увертка не хитра, И не довольно ли хитрить? Меня ты не хотел любить, Ты обожал одну Диану. Вот и осталось – сердца рану Разлукой вечной исцелить.
Диану? Я?
Имей хотя бы Отвагу не топтать мечты, Из-за которой гибнешь ты, Воитель дерзостный и слабый. Не будь ты слаб, она могла бы Пойти, быть может, на позор; Не будь ты дерзостен, ты взор Не поднял бы к такому счастью. Но между гордостью и страстью Лежит немало снежных гор. А я отомщена, я рада, Хоть я тебя еще люблю, Я память мщеньем истреблю. В нем есть сладчайшая отрада. Но только одного мне надо: Пусть вечно мысль тебя томит, Что я забыла; гнев и стыд Разбудят в сердце тень былого, Затем что всякий любит снова, Когда он знает, что забыт.
К чему такие ухищренья, Чтоб выйти за другого?
Что ж, Ты сам меня и выдаешь. Ведь мне же нужен способ мщенья.

 

Явление восемнадцатое

Фабьо. Те же.

Остались краткие мгновенья, Душа изныла в тяжком горе, И ты ее в прощальном взоре Вручаешь другу своему?
Как можно ревновать к тому, Кого навек уносит море?
Ты, значит, едешь?
Видишь сам.
Постой, ты нужен госпоже.

 

Явление девятнадцатое

Диана, Доротея, Анарда. Те же.

Как, Теодоро, вы уже?
Я бы хотел к моим ногам Приделать крылья вместо шпор!
Все вещи собраны в дорогу?
Да, как же.
(Марселе) Едет ведь, ей-богу!
А ты ревнуешь до сих пор!
(Теодоро) Послушайте.
Я здесь, сеньора.
О, что за муку я терплю! Вы едете. Я вас люблю.
Я только жертва приговора.
Мой деспот – родовая кровь; И разве я боролась мало?
Вы плачете?
Нет, мне попало В глаз что-то.
Может быть, любовь?
Должно быть, да. Наружу рвется И хочет выйти как-нибудь.
Я уезжаю в дальний путь, Но сердце с вами остается. Я уезжаю без него; Я буду сам в стране далекой, Но верен красоте высокой Служеньем сердца моего. Какой приказ у вас найдется В последний миг?
Как ноет грудь!
Я уeзжaю в дальний путь, Но сердце с вами остается.
Вы плачете?
Нет, что-то в глаз Попало мне и больно гложет.
Мои страдания, быть может?
Я рад похитить их у вас.
Я кой-какие безделушки К вам в чемоданчик заперла Простите; все, что я нашла. Скажите, эти побрякушки Перебирая, как трофей Победоносного тирана: «Их щедро полила Диана Слезами горести своей».
(Доротее) Пропали оба, что уж тут!
Не утаить любовной муки!
Что ехать! Пожимают руки, Друг другу кольца отдают.
Диана поступает с ним Так точно, как собака с сеном.
Обязывает вечным пленом.
Ни ей не сытно, ни другим.

 

Явление двадцатое

Лудовико, Камило. Те же.

Восторг души, прелестная Диана, Послужит извиненьем старику, Который к вам вбегает без доклада.
В чем дело, милый граф?
От вас одной Укрылось то, что знает весь Неаполь? Весть облетела всех в единый миг, И я с трудом пробился сквозь толпу, Спеша сюда скорей увидеть сына.
Какого сына? И чему вы рады?
Ужели вы не слышали рассказа, Как я, тому уж скоро двадцать лет, Отправил сына с дядюшкой на Мальту И как его забрали в плен галеры Али-паши?
Мне кто-то говорил Об этом вашем горе.
И сегодня Святое небо мне вернуло сына, Избегшего опасностей и смерти.
Сеньор, вы подарили мне, поверьте, Большую радость.
А взамен, сеньора, Я жду, что вы подарите мне сына, Который служит и живет у вас, К родному дому полный безучастья. Ах, если б мать могла дожить до счастья!
Он служит у меня? Кто ж это? Фабьо?
Да нет, не Фабьо. Это Теодоро.
Как? Теодоро?
Да.
Но как же так?
Скажите, Теодоро, граф-отец ваш?
Вот этот вот?
Сеньор, пусть ваша милость Подумает…
О чем тут думать, сын, Сын чресл моих! О том, чтоб умереть В твоих объятьях!
Непонятный случай!
Ах, боже мой, сеньора! Теодоро Такой высокородный кабальеро?
Сеньор, я от смущения потерян. Так я – ваш сын?
Не будь я в том уверен, Мне было бы достаточно взглянуть Тебе в лицо. Я был совсем такой же В дни юности!
Целую ваши ноги И умоляю вас…
Не говори! Я сам не свой. Какой прекрасный облик! Храни тебя господь. Какая статность! Как величаво говорит природа, Что ты наследник доблестного рода! Идем, мой сын. Прими в свое владенье И отчий дом, и отчие богатства. Вступи в ворота, на которых блещет Герб, самый гордый в этом королевстве.
Сеньор, я должен был сегодня ехать В Испанию…
В Испанию? Отлично! Испания – мои объятья.
Граф, Я вас прошу, позвольте Теодоро Опомниться и не в такой одежде Явиться к вам отдать сыновний долг. Я не хочу, чтоб он отсюда вышел, Когда внизу так людно и так шумно.
Вы говорите, как всегда, разумно. Мне больно с ним расстаться и на миг; Но, чтобы пуще не поднялся крик, Я ухожу, прося вас об одном: Чтобы до ночи он вступил в мой дом.
Даю вам слово.
Сын мой, до свиданья.
Целую ваши ноги.
Ax, Камило, Теперь и умереть не жаль.
Красавец Ваш Теодоро!
Даже думать жутко. И то боюсь, что я лишусь рассудка.

Уходят Лудовико и Камило

 

Явление двадцать первое

Диана, Теодоро, Марсела, Доротея, Анарда, Фабьо

Сеньор, позвольте ваши руки.
И не почтите то за лесть.
Мы заслужили эту честь.
Вельможи никогда не буки, Сеньор, вы нас должны обнять, Вы этим души покорите.
Посторонитесь, пропустите. Довольно глупости болтать! Весьма почтительно, сеньор, Целую ваши руки тоже.
У ног, что мне всего дороже, Ваш раб вдвойне я с этих пор.
А вы не стойте тут напрасно. Оставьте нас на полчаса.
(Фабьо) Что скажешь, Фабьо?
Чудеса.
(Анарде) Теперь что будет?
Дело ясно: Хозяйка больше не склонна Лежать собакою на сене.
Съест наконец?
И при кузене.
Ах, хоть бы лопнула она!

Уходят Марсела, Фабьо. Доротея и Анарда.

 

Явление двадцать второе

Диана, Теодоро.

Теперь вам ехать не придется?
Мне?
Вам не хочется вздохнуть: «Я уезжаю в дальний путь, Но сердце с вами остается»?
Вас забавляет, вам смешно Мое внезапное величье?
Ликуйте, радуйтесь!
Различье Меж нас теперь упразднено, И вы глумиться не должны.
Вы изменились.
Я уверен, Что в вашем сердце я потерян. Вам тяжело, что мы равны. Во мне любили вы слугу; Тщеславие всегда любило Господствовать над тем, что мило.
Я вам одно сказать могу: Теперь вы мой, навеки пленный! И вы сегодня же со мной Венчаетесь.
О счастье, стой!
Нет и не будет во вселенной Счастливей женщины, чем я. Идите. Вам пора одеться. Вас ждут.
Пойду поосмотреться, Взглянуть, где вотчина моя, И на отца, хотя никто Не доказал мне, что он прав.
Так до свиданья, милый граф.
Графиня…
Погодите.
Что?
Как «что»? А «милость» где моя? Так госпоже не отвечают.
Но ваша милость забывают, Что господин отныне я.
А ваша милость навсегда, Как бы она ни сожалела, Должна забыть, что есть Марсела.
Душа вельможи никогда Не согласится быть нежна К служанке.
Трудно было хуже Меня обидеть.
Почему же?
Ведь кто же я?
Моя жена. (Уходит.)
Мне больше нечего желать! Стой, счастье, Как Теодоро говорит: стой, стой!

 

Явление двадцать третье

Федерико, Рикардо, Диана.

Среди такого шума и веселья Друзей позабывают?
Почему Вы думаете, что я вас забыла?
Вы нас не пожелали известить, Что ваш слуга – такой большой вельможа.
Вы можете узнать из первых рук, Что Теодоро – граф и мой супруг. (Уходит.)
Как вам понравится?
Я вне себя.
И этот плут его не истребил!
Вот он идет, смотрите.

 

Явление двадцать четвертое

Тристан, Федерико, Рикардо.

(про себя) Все в порядке Кто думал, что лакейские мозги Способны взбаламутить весь Неаполь?
Постойте, Гектор, или как вас там.
По-настоящему я – Живопоро.
Оно и видно.
Я бы показал, Когда бы мой мертвец не вышел в графы.
Не все ли вам равно?
Когда я с вами Рядился, судари мои, за триста, Я брался уничтожить Теодоро — Слугу, никак не графа, это ясно. Граф Теодоро – не такой товар; Тут надобно повысить гонорар. Дороже стоит уничтожить графа, Чем десять слуг, и так уж полумертвых От голода, от тщетных ожиданий Или от зависти.
Вам сколько надо? Но чтоб сегодня.
Тысячу эскудо.
Получите.
И маленький задаток.
Вот эту цепь.
Так приготовьте деньги.
Схожу достать.
А я – ударить в бок. Вот что…
Вам мало?
Обо всем – молчок.

Уходят Рикардо и Федерико.

 

Явление двадцать пятое

Теодоро, Тристан.

Ты здесь с убийцами моими О чем-то говорил сейчас?
Нет дурня в городе у нас, Достойного равняться с ними. Вот цепь и тысяча эскудо За то, чтобы я вас убил.
Послушай, что ты натворил? Смотри, не кончилось бы худо. Я изнываю от тоски.
Когда бы вы меня слыхали, Вы мне бы вдвое больше дали, Чем дали эти дураки. По-гречески не так уж трудно И говорить в конце концов: Чередованье всяких слов. Зато же и звучит как чудно, А имена зато какие: Астеклия, Катиборратос, Серпалитония, Ксипатос, Афиниас, Филимоклия… Здесь главное – красивый звук, И если кто точней не вник, Сойдет за греческий язык.
Меня терзают сотни мук, Волненья горести и страха. Ведь если вскроется обман, Я столько бедствий жду, Тристан, Что наименьшим будет плаха.
С такими мыслями носиться!
Ты – дьявол, вот кто ты такой.
Пусть все течет само собой, А там увидим, что случится.
Идет графиня.
Я скрываюсь. Не хочется встречаться с нею. (Прячется.)

 

Явление двадцать шестое

Диана, Теодоро, Тристан – спрятанный.

Вы что же не пошли к отцу?
Сеньора, тяжкие сомненья Меня гнетут; и я решил Вторично вас просить о прежнем, — О разрешенье удалиться В Испанию.
Скажите, это Не потому, что вас опять Зовет к оружию Марсела?
Меня? Марсела?
Что ж тогда?
Сеньора, мой язык не смеет Тревожить этим ваши уши.
Пусть это честь мою заденет, Но вы скажите, Теодоро.
Тристан, которому по смерти Обман воздвигнет изваянья, Лукавство посвятит поэмы, Крит – лабиринты, увидав Мою любовь, мои мученья, И зная, что у Лудовико Когда-то сын пропал без вести, Измыслил басню про меня; А я – ничто, найденыш бедный, И мой единственный отец — Мой ум, мое к наукам рвенье, Мое перо. Граф Лудовико Признал, что я его наследник; И я бы мог стать вашим мужем, Жить в полном счастье, в полном блеске, Но внутреннее благородство Не позволяет мне так дерзко Вас обмануть. Я человек, Который по природе честен, Поэтому я вновь прошу О разрешении уехать, Не оскорбив в моей сеньоре Любовь, и кровь, и совершенства.
Все это и умно и глупо. Умно – что ваша откровенность Явила ваше благородство; Но глупо думать, в самом деле, Что буду глупой также я И брошу вас, когда есть средство Возвысить вас из низкой доли. Ведь не в величье – наслажденье, А в том, чтобы душа могла Осуществить свою надежду. Я буду вашею женой. А чтобы нашего секрета Тристан не выдал никому, То я, как только он задремлет, Велю его схватить и бросить В колодец.
(появляясь) Но, но, но! Полегче!
Кто это?
Это я, Тристан, Весьма естественно задетый Несправедливейшим поступком Неблагодарнейшей из женщин. Я вам устроил ваше счастье По собственному побужденью, А вы меня – в колодец бросить!
Ты это слышал?
Не подцепят! Меня поймать не так легко. (Хочет уйти.)
Вернись.
Вернуться?
Можешь смело. В награду за твою сметливость Я обещаю, что вернее Ты не найдешь друзей, чем я; Зато и ты держи в секрете Свое великое открытье.
Мне самому неинтересно О нем болтать.
Что там такое? Какой-то говор и движенье.

 

Явление двадцать седьмое

Лудовико, Федерико, Рикардо, Камило,

Фаоьо, Марсела, Анарда, Доротея. Те же.

(за сценой) Вы, я надеюсь, разрешите Примкнуть и нам к его кортежу?

Входят Лудовико, Федерико, Рикардо, женщины и слуги.

(к Лудовико) Неаполь собрался внизу И ожидает в нетерпенье.
(к Теодоро) С соизволения Дианы Тебя у входа ждет карета, И все дворянство на конях, Чтобы с тобою ехать вместе. Вступи, мой сын, в наш старый дом, Так долго по тебе скорбевший; Вернись под кров, где ты родился.
Пока мы здесь, под этой сенью, Граф, я хочу вам сообщить, Что я его жена.
Вбей крепче, Фортуна, в колесо свое Гвоздь золотой! Постой, блаженство! Я думал взять одно дитя, А увожу двоих.
Уместно Поздравить их, маркиз Рикардо.
Могу добавить поздравленье И с тем, что Теодоро жив. Я чувствовал такую ревность, Что сговорился с этим плутом, (указывая на Тристана) Украшенным моею цепью, Чтоб он за тысячу эскудо Его зарезал. Он мошенник, И следует его схватить.
Нет, стойте. Кто от верной смерти Избавить хочет господина, Тот не мошенник.
Кто же этот Воображаемый храбрец?
Он мой слуга. В вознагражденье За то, что он сберег мне жизнь И в остальном был честно предаю Я, с разрешения Дианы, Его женю на Доротее, Беря примером, как она Женила Фаоьо и Марселу.
Марселу я снабжу приданым.
Я – Доротею.
Что же делать: Идут, как видно, за графиней Мой сын и все мое наследство.
На чем, высокое собранье, Надеюсь, что никто, конечно, Не выдаст тайну Теодоро, Мы, с вашего соизволенья, И кончим повесть о Собаке, Которая лежит на сене.

Ссылки

[1] Прими (лат.)

[2] Сиропа (лат.)

[3] Знак (лат.)

[4] Почил в мире (лат.)

Содержание