Увидев дона Фелипе, дон Гарсия поклонился до земли и удалился со скромностью подчиненного.

Дон Фелипе остался с Маком один на один.

— Тысячу чертей! — воскликнул Мак. — Наконец-то я вижу человека, который меня будет называть моим собственным именем!

— Да, но в последний раз, дорогой Мак, — ответил дон Фелипе.

— Простите?

— Капитан умер…

— Как?! И вы тоже? Вы тоже собираетесь говорить мне то же самое?!

— Его повесили в Шатле…

В мозгу Мака опять всплыло сновидение.

— Ах, да подождите же вы…

— Чего я должен ждать? — осведомился дон Фелипе.

— Черт побери, ведь вы — брат доньи Манчи?

— Да, конечно.

— Следовательно, это вы хотели меня повесить?

— Я этого не отрицаю, — ответил дон Фелипе.

И он лучезарно улыбнулся и, протягивая капитану руку, добавил:

— Да, я хотел повесить капитана Мака, а сегодня я весь к услугам дона Руиса и Мендоза.

— Ну вот, опять!

— Мой любезный брат…

— Как, я теперь и ваш брат?

— Двоюродный, — подтвердил дон Фелипе.

— Ну, простите, это уж слишком!

— Да, немного, но все же это так, и я вам сейчас это докажу.

И с этими словами дон Фелипе сел.

— Вы что-нибудь знаете об обстоятельствах своего рождения?

— Совершенно ничего не знаю, — чистосердечно ответил Мак, — я — найденыш.

— Скажите лучше, что вы — потерянное дитя.

— То есть?

— Один человек, который был слугой в нашей семье, похитил вас в возрасте четырех лет. Впрочем, человек этот умер.

На конторке стоял ларец со стальным кованым замочком. Дон Фелипе взял его и отпер. В ларце лежала связка пергаментов. Испанец вынул их, развернул и разложил перед Маком.

— Вот бумаги, доказывающие ваше происхождение, — любезно сказал он.

Мак рассеянно пробежал их глазами.

— А кто мне докажет, — спросил он, — что эти бумаги принадлежат мне?

— Ей-богу, — сказал дон Фелипе, — дорогой кузен, моего слова, по-моему, достаточно.

— Да ну? — сказал Мак,

— Но посудите сами: все же, если вчера я хотел, чтобы вас повесили…

— Ах да, ведь верно!

— А сегодня называю вас своим кузеном… значит, произошли какие-то изменения.

— Все это хорошо и мило, — сказал Мак, — но здесь-то я как оказался?

— Разве вы не пили щербет в Шатле?

— Да… я что-то припоминаю.

— Так вот, в нем было снотворное.

— Так, и что же дальше?

— Вы уснули, и вас перенесли сюда.

— По чьему приказу?

— Моей сестры, доньи Манчи.

— Ага, прекрасно, теперь понимаю, — проговорил Мак.

— Ну, теперь наконец, — с улыбкой спросил дон Фелипе, — вы поймете, может быть, что вы и в самом деле дон Руис и Мендоза?

— А мне бы все же не хотелось отказываться от моего имени «Мак»!

— Вам так хочется, чтобы вас повесили?

— Ни в коей мере.

— А я клянусь вам в том, — сказал дон Фелипе, — что если бы Мак вернулся в Шатле, его бы немедленно повесили.

— Но почему?

— Потому что так угодно кардиналу.

Само слово «кардинал» было доводом, против которого не могло быть возражений.

— Ба! — заявил Мак. — Но если дело обстоит так, как вы говорите, и я не понравился кардиналу, так он распрекрасно меня прикажет повесить и под именем дона Руиса и Мендозы!

— Ошибаетесь… дон Руис и Мендоза в большой милости.

— У кого?

— У короля.

Мак удивлялся все больше и больше. А дон Фелипе продолжал:

— Король ведь любит испанцев.

— Да, я-то кое-что об этом знаю, — проворчал Мак.

— Месье, брат короля, то есть герцог Орлеанский, тоже любит испанцев.

— Ну и что же дальше? — спросил Мак.

— И все это потому, что испанцы не любят господина кардинала.

— Прекрасно.

— И Месье, брату короля, — а он сейчас в большой милости, — так вот, стоит только ему что-нибудь попросить у короля, как он тут же это получает.

— И что же он попросил?

— Место коменданта одного из королевских фортов.

— Для кого?

— Для любимого кузена доньи Манчи, дона Руиса я Мендоза.

— Дон Фелипе, — прервал его, нахмурившись, Мак, — у меня прекрасный характер, и я умею понимать шутки; но если вы сейчас же не прекратите эту шутку, то, клянусь вам, хоть у меня и отняли шпагу, я найду другую.

— А зачем?

— А чтобы проткнуть вас насквозь.

— Чума на вашу голову! — воскликнул дон Фелипе. -Однако, вы весьма недоверчивы, господин комендант форта Ла-Рош-Сент-Эрмель.

— Простите, как?

— Я сказал: Ла-Рош-Сент-Эрмель.

— А что это такое?

— Это форт в Пикардии, комендантом которого вы назначены.

— Я?!

— Да, вы. Смотрите сами.

И дон Фелипе ударил по колокольчику. В комнату снова вошел раззолоченный лакей.

— Где офицер монсеньора герцога Орлеанского?

— Уехал, — ответил лакей, — но оставил для дона Руиса этот пакет.

И подал на серебряном подносе большой свиток пергамента. Он был запечатан королевской печатью.

— Читайте, — сказал дон Фелипе.

Пергамент оказался патентом, составленным по всей форме, подписанным королем Людовиком XIII и скрепленным подписью Ришелье, на назначение дона Руиса и Мендозы комендантом форта Ла-Рош-Сент-Эрмель.

— Ну, так как? — спросил дон Фелипе.

— Ну, так я — не дон Руис, вот и все, — ответил Мак.

— Ваша милость ошибается, -раздался голос с порога, и портьера приподнялась.

— Сидуан! — воскликнул капитан.

— Нет, я больше не Сидуан, — заявил славный житель города Блуа, — я — Иниго.

— Что, что?

— Я говорю, что меня зовут Иниго, — сказал Сидуан. — У хозяина испанца и лакей должен быть испанцем.

— Как ты сказал?

— Иниго.

— Один слог отбрось, один добавь, немного переделай, и получится не-го-дяй, — сказал Мак.

— Благодарю покорно, — ответил Сидуан.

— Послушай, дурень, — произнес капитан, — подойди сюда, и имей в виду, что, если ты немедленно не разъяснишь мне все эти тайны, весьма смахивающие на розыгрыш, я разгневаюсь, и гнев мой будет страшен.

Сидуан подошел; двигался он торжественно, как и подобает испанцу, который гордится своими предками и своим великим соотечественником Сидом.

Сидуан немного приоделся: нельзя же получить наследство и ходить в старом камзоле. Но чтобы показать все свое уважение к покойному дядюшке, он обвязал правую руку траурной повязкой.

С тех пор как он связал свою судьбу с судьбой капитана, трактирщик превратился в настоящего военного.

Капитан, глядя на своего бывшего слугу, который и в самом деле вообразил себя испанцем Иниго, не мог удержаться от смеха.

— Ах ты, бедный мой Иниго! — проговорил он сквозь смех.

— А имя-то красивое, — сказал Сидуан-Иниго, — а? Чума его побери! Небось от Тура до Блуа другого такого не встретишь!

Мак, пожав плечами, взглянул на дона Фелипе.

— Вы, я надеюсь, позволите расспросить моего лакея?

Дон Фелипе поклонился.

— Где ты был? — спросил Мак у Сидуана.

— У нотариуса.

— А зачем?

— Чтобы дать ему доверенность действовать от моего имени,

— А по поводу чего?

— По поводу наследства.

— Так ты получил наследство?

— А как же, от бедного дядюшки Жоба, которого убили Ригобер и его шайка.

— Хорошо! — сказал Мак. — Но, если ты не Сидуан, то и наследник тоже не ты.

— Ах, черт! — воскликнул Сидуан.

— Ну вот видишь, — продолжал Мак, — хватит глупых шуточек. Тебя зовут Сидуан, а меня — Мак; найди мне мою шпагу и плащ, и пошли отсюда.

— Как пошли? — ахнул Сидуан.

Дон Фелипе сделал удивленный жест.

— Дорогой идальго, — продолжал капитан, обращаясь к дону Фелипе, — я счел бы для себя честью быть вашим двоюродным братом, но, поскольку ничто мне не подтверждает этого родства…

— … А пергамента, которые я вам только что показывал?

— Почему я должен думать, что они мои?

— Потому что я вам это говорю.

— Ба! Вы же хотели, чтобы меня повесили, а теперь хотите, чтобы я вам верил!

Сидуан состроил жалобную гримасу и делал Маку умоляющие знаки. Но тот продолжал:

— Не хочу я ни носить имя дона Руиса, ни быть комендантом Ла-Рош-Сент-Эрмели.

На тонких губах дона Фелипе зазмеилась улыбка:

— Предпочитаете виселицу? — спросил он.

— Что?

— Если вы хотите вернуться в мир под именем капитана Мака…

— … то я буду повешен?

— Высоко и сразу.

— Но почему?

— Потому что кардинал приказал, а приказы кардинала всегда исполняются.

— Сами же видите, капитан, — сказал Сидуан, который, похоже, держался за свое новое имя, — сами видите: выбора у вас нет.

Но Мак, по всей видимости, уступать не собирался.

Дон Фелипе продолжал:

— Да, я хотел, чтобы вас повесили, это верно. И, следовательно, не могу считать себя оскорбленным тем, что вы мне не доверяете. Но у вас же есть друзья…

— Друзья? — переспросил Мак.

— Да, вот, например, ювелир Самюэль Лоредан…

Мак вздрогнул.

— И его дочь, — добавил дон Фелипе.

Мак подскочил на месте.

— Ну, хорошо, — сказал он, — а при чем они тут?

— Спросите у них совета.

— Тогда позвольте мне отсюда выйти.

— Не за чем, они здесь. Сейчас я их вам пришлю. Прощайте, кузен.

И дон Фелипе вышел, оставив Мака в величайшем удивлении. Но в дверях дон Фелипе обернулся и с ненавистью взглянул на Мака.

— Ну, наконец-то он мне попался, — прошептал он, — я думаю, что теперь донья Манча откажется от него!

… Мак смотрел на Сидуана, а тот на него.

— Сара здесь! — прошептал капитан.

Сидуан откликнулся:

— Ах, честное слово, я тут не виноват… они ко мне долго приставали, а я все им не хотел говорить, что вы здесь… Но они меня совсем замучили… и уж так они о вас беспокоились…

— Беспокоились? — переспросил Мак, и сердце его забилось чаще.

— Все равно, — прошептал Сидуан, как бы говоря сам с собой, — думаю, что я глупость сделал.

— О чем это ты? — спросил Мак.

— Черт, Сара — красивая барышня, это верно.

— Хороша, как ангел! — с восторгом подтвердил Мак.

— Ну вот, так я и знал! — простонал Сидуан.

— Что ты несешь, балда?

— Когда мужчина говорит о женщине, что она хороша, как ангел, — продолжал Сидуан развивать свою мысль, — то считай, что он почти в нее влюблен.

— А тебе-то что? — сказал капитан, чувствуя, что он краснеет, как девушка.

— А этого бы нам совсем не нужно, — сказал Сидуан.

— А почему, можно узнать, Сидуан? — спросил Мак.

— А потому что барышня Сара — не для вас.

— Ну, как сказать, может быть, слишком богата…

— Не потому.

— А почему же тогда?

— Она — простая мещанка, а благородный идальго дон Руис и Мендоза…

— Опять! — закричал Мак и топнул ногой.

— Дон Руис, — продолжал с невозмутимым спокойствием Сидуан, — дон Руис и Мендоза, благородный испанец и королевский комендант форта Ла-Рош-Сент-Эрмель, не может любить дочь простого горожанина.

— Кого же я должен по-твоему любить, болван?

Сидуан не успел ответить. Дверь отворилась и вошел Лоредан, держа за руку свою дочь. Мак громко вскрикнул и, протянув к Саре руки, побежал ей навстречу.

Лоредан воскликнул:

— Как я рад, что вижу вас снова, монсеньор!

— Монсеньор? — переспросил Мак. — И вы туда же?

Сара с улыбкой смотрела на него.

— Конечно, монсеньор, — подтвердила она.

— Как, — сказал Мак, — вы тоже будете меня убеждать, что я — дон Руис и Мендоза?

— Конечно, вы — дон Руис, так оно и есть.

— Так! Это дон Фелипе вам подтвердил?

— Нет, донья Манча.

Это имя что-то прояснило капитану.

— Донья Манча, которая вас спасла, — договорила Сара.

— Вместе с вами, дорогая Сара, — ответил капитан, целуя ей руку. — Итак, меня зовут дон Руис…

— Так утверждает донья Манча.

— Что-то я не очень этому верю.

— Так притворитесь, что верите.

И Сара бросила на Мака умоляющий взгляд.

— Все эти интриги недостойны меня! — продолжал он.

— Вы что, хотите вернуться в Шатле?

— О, нет!

— Ну, тогда, — сказала Сара с неожиданной повелительностью в голосе, — тогда оставайтесь доном Руисом!

— И, следовательно, комендантом Ла-Рош-Сент-Эрмель?

— Да, — ответила Сара.

Мак опустил голову и прошептал:

— Ну что же! Чего хочет женщина, того хочет Бог!

— Гм! — хмыкнул Сидуан, которого обуяло внезапное честолюбие. — Как хорошо, что я здесь и слежу за этим делом!