На другой день Крис, казалось, чувствовала себя нормально, и Джанин не стала ее спрашивать, хорошо ли она спала после того, как Стивен дал ей снотворное. Крис спустилась к завтраку. Глаза ее были ясными, она чудесно выглядела в домашнем халате из голубого китайского шелка, расшитого черными и серебряными нитями, заняла свое место возле кофейника и намазала маслом тост. Джанин открыла было рот, собираясь обсудить ночное происшествие, но Стивен предостерегающе покачал головой.

Джанин показалось это несколько странным, потому что ночью был поднят на ноги весь дом, но она согласилась, считая, что Стивен лучше знает и, вероятно, уже имеет достаточный опыт, чтобы указывать, как следует себя вести. Заметив, как сестре идет халат, и похвалив его, она не сказала больше ничего, что касалось бы Крис, и говорила только о том, какое сегодня прекрасное утро, и о планах на этот день.

Стивен после завтрака объявил, что уезжает в Лондон на неделю. Крис и Джанин проводили его в холл и затем помахали ему вслед, стоя на пороге.

Крис выглядела немного грустной и казалась бледной в своем светло-голубом одеянии. Блестящие каштаново-золотистые волосы спадали ей на плечи роскошным каскадом.

Джанин постаралась ее развеселить.

— Он скоро вернется, — сказала она. — В конце концов, что такое неделя? Хорошо, что ему не приходится уезжать на более долгий срок. Вот если бы он служил на флоте или на коммерческом судне, мог бы отсутствовать месяцами. И еще тебе крупно повезло, что он не космонавт!

— Это верно, — рассеянно согласилась Крис.

— И, кроме того, Лондон не так уж далеко отсюда.

— Расстояние здесь ни при чем, — пробормотала Крис, глядя невидящими глазами на дорогу, уходившую вдаль и внезапно круто заворачивавшую и скрывавшуюся за домиками деревни.

Джанин посмотрела на сестру. Она не спросила, о чем думает Крис. Вместо этого она сказала:

— И, кроме того, я ведь здесь, с тобой! Значит, ты не будешь одна!

Сестра повернулась и встретила ее взгляд с неожиданной легкой усмешкой. Улыбка ее стала шире, но одновременно она вздохнула:

— Да, я очень рада этому.

День прошел без каких-либо неожиданностей. Девушки рано пообедали и выпили чаю на лужайке, после чего Джанин отправилась с Мирандой на долгую прогулку по болотистым полям, едва не заблудившись на обратном пути, забыв, что, если не обращать внимания на установленные ориентиры, можно до бесконечности бродить кругами по этой суровой и опасной земле. Она не обратила внимания на знаки, всегда устанавливаемые возле болот — с указанием на размеры и глубину зыбкой почвы. Вскоре Джанин показалось, что она уже не в первый раз видит низкий холм, поросший вереском, да и то озерцо, отражающее голубое небо, уже попадалось ей на пути. Она пыталась успокоить себя тем, что все пейзажи Дартмура похожи один на другой, но паника в душе нарастала.

В конце концов Миранда, недовольная, что прогулка оказалась слишком продолжительной, привела свою спутницу домой, к радости Крис, которая, увидев обеих путешественниц, воскликнула:

— Я уже думала, что вы заблудились! — Она схватила сестру за руку и потянула в гостиную, где царил сладкий запах роз.

— По правде говоря, я действительно заблудилась, — призналась Джанин и рассмеялась. — Но меня спасла Миранда. Впредь я буду осторожнее.

Она налила два бокала шерри. Крис удобно устроилась на кушетке, прихватив свою порцию. Джанин подала ей сигарету и зажигалку.

— Тим Хэннафорд — большой специалист по болотам, — сообщила Крис, задумчиво закуривая и выпуская дым. — Вот он бы никогда не заблудился, потому что знает округу как свои пять пальцев. Кстати, ты, возможно, встретишься с ним завтра, потому что его тетушка звонила, пока тебя не было, и просила привезти тебя к ней завтра. Считай, что это официальное приглашение на чай. Я, правда, не знаю, откуда ей известно, что ты здесь, поскольку мы не связывались с «Top-парк» с тех пор, как ты приехала… если только Тим не учуял тебя в ту ночь, которую провел у нас в библиотеке на диване! Возможно, он столкнулся с одной из горничных перед своим отъездом, и та проболталась, что в «Сандалс» гостит моя сестра.

— Возможно, — пробормотала Джанин.

Они засиделись в тот вечер допоздна, играя на рояле в четыре руки, что отвлекало их от лишних разговоров, пока Джанин не начала зевать. Крис, как обычно, налила себе стакан теплого молока, перед тем как отправиться в свою комнату, и заявила, что выпьет его в гостиной. Джанин догадалась, что сестре не хочется покидать уютную гостиную с приглушенным освещением и стоящими повсюду цветами в вазах. Ее спальня тоже была чудесной, но это была комната, где ей снились неприятные сны. Поднимаясь по лестнице, покрытой толстым мягким ковром, Джанин гадала, о чем же думает Крис.

Девушка знала, хотя это ни разу не обсуждалось, что вчерашний сон был поразительно правдоподобным и сохранится в памяти Крис надолго. В темно-зеленых глазах сестры девушка заметила странное выражение — страх, непонимание, что-то еще…

Проводив Крис в ее спальню, она внимательно огляделась и сказала:

— Если тебе что-нибудь понадобится, только позови, и я тотчас же прибегу!

— Я знаю, что ты придешь, — отозвалась Крис и добавила, словно успокаивая себя: — Я помню, что ты всегда очень чутко спала.

Они обе, как загипнотизированные, одновременно посмотрели на дальнюю стену, в центре которой должна была находиться та самая метафизическая дверь. Та самая дверь, которая позволяла мужчине из ночного кошмара Крис входить в комнату.

— Не могу поверить, что там есть дверь! — вырвалось у Джанин. Она тотчас прикусила язык, но слова уже слетели с губ. Перед ее глазами было напряженное, испуганное лицо Крис. Джанин поняла, что сестра тоже задавала себе этот вопрос, и неоднократно.

— Нет, — с нажимом сказала Крис. — Там никогда не было двери. Стивен изучил план дома — схему первоначальной постройки и реконструкции. Он обнаружил, что двери там никогда не было.

Джанин предпочла не развивать эту тему, поцеловала Крис и отправилась в свою комнату. Она снова долго сидела перед открытым окном, глядя на таинственные тени в саду и мрачные проблески болот.

Где-то внизу залаяла Миранда, и это должно было означать серьезное предупреждение для всякого, кто собирался совершить незаконное вторжение в дом. К счастью для Тима Хэннафорда, мастиф знал его. Как выяснилось, это Тим принес щенка Крис. Поэтому ему ничего не могло помешать войти незаметно. Кроме того, поскольку до недавних пор дом был его собственностью, он не рассматривал это вторжение как незаконное.

Будучи человеком самонадеянным, он мог даже считать, что все еще имеет право бывать здесь — право, установленное несколькими поколениями Хэннафордов.

Следующим вечером, когда Джанин и Крис свернули на дорогу, ведущую в «Тор-парк», младшая сестра не испытывала особого желания возобновить свое знакомство с мистером Хэннафордом.

«Top-парк» оказался весьма величественным сооружением, окруженным большой лужайкой, которая радовала глаз каждого, кто хотел полюбоваться видом из окна. Представительный дворецкий распахнул перед сестрами дверь, и их проводили в комнату, окна которой как раз выходили на лужайку и ухоженный живописный пруд. Леди Хэннафорд приняла гостей сидя в кресле с высокой прямой спинкой, которое, казалось, не обладало ничем, что делает кресло удобным для инвалида. Она извинилась, что не встает, объяснив, что ее сейчас особенно беспокоит артрит и она останется пленницей «Top-парк» до тех пор, пока курс лечения, которое ей назначили, не даст результатов.

С первого взгляда Джанин отметила, что леди Хэннафорд поразительно похожа на Тима. Карие прозрачные глаза пожилой дамы были, очевидно, когда-то очень красивыми; даже сейчас взгляд ее был пристальным и ясным. У нее были седые волосы и множество мелких морщинок вокруг глаз и улыбающегося рта. Она была очень маленькая и выглядела чрезвычайно хрупкой, а пальцы ее, казалось, были совершенно лишены плоти.

Леди Хэннафорд радушно приветствовала обеих сестер, пристально посмотрела на Крис, а затем перевела взгляд на Джанин.

— Так, значит, это и есть ваша сестра, миссис Блейр? — воскликнула она. — Мне очень хотелось взглянуть на нее…

В ярких карих глазах мелькнуло какое-то странное выражение, заставившее Джанин насторожиться. Она опасалась, что племянник рассказал тетушке о своем недавнем не совсем обычном приключении, и леди Хэннафорд рассматривала его внезапное вторжение в спальню незнакомой молодой девушки как… в лучшем случае — курьезное происшествие.

Почти наверняка в юности она была столь же непредсказуемой, как и ее племянник. Да и теперь только почтенный возраст и положение не позволяли ей самой откалывать такие номера.

— Вы выглядите бодрой и здоровой, мисс Скотт, — сказала она, — у вас чистая кожа, ясные глаза, и именно это мне нравится в молодых женщинах. Насколько я знаю, вы преподавали в Швейцарии. Вам понравилась эта страна?

— Не очень, — призналась Джанин.

Леди Хэннафорд усмехнулась:

— Когда мне было восемнадцать, меня отправили заканчивать школу в Швейцарию, и я не очень-то была довольна своим пребыванием там. Мне нравился доктор-швейцарец, который следил за здоровьем девочек нашей школы, и еще один блондин — учитель танцев… Но в остальном там было ужасно скучно. Нам никогда не разрешали лазить по горам, и в те дни мы не катались на лыжах — это считалось неподходящим занятием для молодых леди. Кстати, — сказала она, поворачиваясь к Крис, — вы уже не выглядите такой печальной, как в последний раз, когда я вас видела. По-моему, вам нужно уговорить сестру погостить у вас подольше, и заодно выведайте у нее секрет здоровой жизнерадостности.

Крис что-то пробормотала в том смысле, что чувствует себя лучше, с тех пор как приехала Джанин, но леди Хэннафорд посмотрела на нее несколько скептически:

— Если у вас все еще пошаливают нервы, вам надо принимать что-нибудь тонизирующее, есть побольше фруктов и не забывать о витаминах. Если же это не поможет, вы должны сказать своему мужу, что нельзя оставлять вас так часто одну. Я не одобряю мужей, которые настолько поглощены своей карьерой, что забывают о собственных женах.

Дверь открылась, и на пороге показалась стройная фигурка молодой женщины. Она подошла к леди Хэннафорд, поправила подушку у нее за спиной и сказала, что уже распорядилась подать чай и что его сейчас принесут. На ней было строгое, но изящное темно-синее платье с белым воротничком и манжетами; блестящие светлые волосы были собраны в пучок на макушке. Серые, опушенные длинными ресницами глаза Джанин распахнулись от удивления, когда леди Хэннафорд представила ее как свою сиделку.

— Это сестра Темпест, она присматривает за мной уже целый месяц и позволила называть ее Элизабет. Элизабет, дорогая, — продолжала леди Хэннафорд, — вы не видели Тима, после того как он исчез куда-то после завтрака? Он, кажется, сказал, что пойдет гулять с собаками на болота, но он ведь знает, что мы ждем к чаю гостей, и должен был уже вернуться.

Элизабет Темпест улыбнулась леди Хэннафорд и положила еще одну подушку между хрупкой спиной своей пациентки и жесткой спинкой кресла.

— Он уже вернулся, леди Хэннафорд, — заверила она, — и скоро присоединится к вам. Он моет руки и старается придать себе, как он выразился, «презентабельный вид».

— Милый мальчик! — с нежностью воскликнула старая леди. — Раньше, когда он приезжал ко мне на время школьных каникул, я прилагала нечеловеческие усилия, чтобы заставить его употреблять по назначению мыло и воду, но, к счастью, это уже позади. Я вполне уверена, что теперь он никогда не забывает мыть уши и чистить зубы три раза в день. Это такое облегчение, потому что когда-то маленький чертенок был ходячей проблемой.

— Но не теперь, я уверена, — пробормотала сестра Темпест чуть слышно. Взгляд ее голубых глаз был прикован к двери в гостиную, и она оказалась первой, кто увидел, как дверь открылась и высокий элегантный мужчина в прекрасно сидящем твидовом пиджаке, безупречно белой рубашке и легких фланелевых брюках, которые выглядели как произведение искусства первоклассного портного, вошел в комнату с мопсом под мышкой. У его ног вертелся симпатичный спаниель медовой окраски.

Он передал мопса тетушке, которая приняла его с сияющей улыбкой, и приказал спаниелю осторожнее обращаться с чулками дам, напомнив, что у него мокрые лапы. Затем он официально пожал руку Крис, улыбнулся, взглянув на сестру Темпест, и, казалось, только теперь заметив, что в комнате находится еще одна дама, повел себя так, словно она была ему совершенно незнакома.

— Боже мой! — воскликнул он, приглаживая светло-каштановые волосы загорелой рукой. — Как хорошо, что я поправил свой галстук и проверил, нет ли на моем носу каких-нибудь грязных пятен, прежде чем явиться сюда. Дорогая тетушка, вы говорили мне, что мы ожидаем гостью, но я не помню, чтобы вы упоминали о двух гостьях, да еще о том, что обе они — прелестные дамы.

Тетушка погрозила ему пальцем, словно предостерегая не заходить слишком далеко. Темные глаза Тима сияли, и в их блеске отражалось явное удовольствие, когда он с высоты своих шести футов и двух дюймов взглянул на изящную, невысокую и стройную фигурку Джанин. Она была в канареечно-желтом костюме из китайского шелка, желтая лента, как у Алисы из Страны чудес, поддерживала отброшенные назад волны волос орехового цвета, не давая пушистой челке закрыть гладкий лоб.

— Как поживаете, мистер Хэннафорд? — сказала она сдержанно, с вежливо-равнодушной улыбкой, испугавшись на мгновение, что он может отказаться от притворства и спросить, как ей спалось после того, как он покинул ее комнату.

— Как вы поживаете, мисс Скотт? — Он задержал ее руку несколько дольше, чем этого требовали правила приличия, и, казалось, испытывал явное удовольствие оттого, что ее маленькие, изящные пальчики лежат на его ладони.

С легким усилием Джанин высвободила руку, отвела взгляд от скрытой насмешки в его карих глазах и взглянула на спаниеля, который, вопреки приказу, цеплялся за подол ее юбки. Она нагнулась и погладила его по голове, положив таким образом начало дружеским отношениям. Тим Хэннафорд подал ей чистый носовой платок, чтобы она смогла стереть следы мокрых лап с желтого шелка.

— Лично я предпочел бы видеть вас в той же прозрачной одежде, в которой вы были вчера ночью… — шепнул он, наклоняясь и помогая ей очистить подол. — Но несомненно, вы прекрасно смотритесь и в обычном одеянии. У вас хороший вкус.

Джанин почувствовала, как кровь приливает к ее щекам; она поспешно вернула ему платок. В это время сестра Темпест, которая выглядела весьма привлекательно и совершенно по-домашнему за чайным столиком, подняла на нее свои голубые глаза и спросила, нужно ли ей класть сахар в чай.

— Да, пожалуйста, два кусочка, — ответила Джанин, несколько смущенная, и ей показалось, что холодные голубые глаза заметили румянец на ее щеках, и, хотя это было, возможно, всего лишь плодом ее воображения, еще ей показалось, что голубые глаза прищурились и выдали некоторое удивление, прежде чем обратить взгляд на тонкое загорелое лицо Тима Хэннафорда. В следующее мгновение непроницаемое лицо сестры Темпест осветилось улыбкой.

— Не будете ли вы любезны, мистер Хэннафорд, передать чашки, — мягко попросила она.

— Конечно, сестра! — отозвался он и устроился за столиком рядом с ней.

Чаепитие продолжалось примерно около часа, и все это время хозяйка делила свое внимание между двумя гостьями и мопсом, сидевшим на ее коленях. Время от времени она обращалась с приветливыми словами к сестре Темпест и одергивала своего племянника, когда тот позволял себе несдержанные замечания. Он стоял, опираясь на мраморную каминную полку, в длинных тонких пальцах дымилась сигара. Голубоватые клубы табачного дыма почти скрывали его лицо, приглушая блеск темно-карих глаз. Он приветливо улыбался всем четырем дамам и обвинял свою тетушку в том, что она поставила его в немыслимое положение: если не считать мопса, он был единственным в комнате представителем мужского пола.

— Я думаю, что вы сделали это нарочно, — заявил он, — чтобы выгоднее продемонстрировать мою привлекательность. — Его густые темные ресницы дрогнули, когда он взглянул сначала на сестру Темпест, а затем на Джанин. — Я столько путешествую, что, наверное, упускаю многие приятные моменты в жизни. Если уж на то пошло, я вообще лишен удовольствий. Это грустно, но это правда. У старого холостяка мало радостей!

— Это потому, что ты не сидишь на месте, — резко заметила его тетка, предлагая мопсу кусочек пирожного, в то время как Джанин протянула спаниелю остаток сандвича с огурцом. — Я всегда говорю, что буду счастлива, если наступит такой день, когда ты объявишь о решении жениться и остепенишься наконец… И я оставлю завещание, по которому твоя жена получит все мои драгоценности. Я сделаю это, вместо того чтобы распорядиться продать их и потратить деньги на содержание приютов для всяких бездельников!

Тим искоса взглянул на Джанин:

— Разве этого недостаточно, чтобы у любой девушки появился соблазн выйти за меня замуж?

— Все зависит, — сказала Джанин, — от ее отношения ко «всяким бездельникам»!

Леди Хэннафорд весело рассмеялась.

— Вы очень остроумны, дитя мое! — сказала она Джанин и снова обратила свой взгляд на племянника: — Почему бы тебе не проводить мисс Скотт в наш сад и не показать ей розы? — предложила она. — Я уверена, что она тоже любит выращивать розы, потому что ее сестра обожает это занятие, и к тому же я хочу перекинуться парой слов с миссис Блейр без свидетелей. Это означает, что и вы, Элизабет, можете бежать, дорогая, — сказала она, отпуская сиделку. — Я позвоню, когда захочу, чтобы вы, как обычно, немного почитали мне перед ужином.

Сестра Темпест спокойно восприняла то, что ее выгоняют из гостиной, и вышла так, словно была профессиональной манекенщицей, а не сиделкой, чье предназначение — ухаживать за больными и слабыми. Подойдя к двери, она тихо позвала собак, и те последовали за ней.

Леди Хэннафорд ласково посмотрела ей вслед:

— Элизабет просто удивительный человек. Она молода, хороша собой и при этом хороший профессионал. Я очень привязалась к ней за то короткое время, что она со мной возится. Боюсь, я просто не перенесу, если она решит, что ей здесь слишком скучно, и уйдет куда-нибудь еще. — Взгляд ее на мгновение остановился на лице племянника. — Тим, дорогой, поговори с ней по поводу собак, хорошо? Я думаю, что сегодня с ними можно больше не гулять, раз ты несколько часов таскал их по болотам.

Карие глаза Тима лукаво прищурились:

— Но вы ведь только что приказали мне погулять в саду с мисс Скотт, — сказал он. — Кому же из двух дам я должен уделить внимание?

— Дорогой, я прекрасно осведомлена о твоем остроумии, поэтому не нужно напоминать мне об этом так часто. Поговори с Элизабет позже. — Взгляды двух пар карих глаз встретились. — Она никогда не гуляет с собаками до ужина, и, я думаю, ей будет одиноко бродить с ними по болотам в такую погоду.

— Я понял вас, тетушка, — ответил Тим, беря под руку Джанин и подводя ее к застекленной двери на террасу. — После вас, мадемуазель, — галантно заявил он и отступил, пропуская девушку вперед.

Она услышала, как за ними в гостиной, обставленной мебелью восемнадцатого века, леди Хэннафорд, понизив голос, сказала, обращаясь к Крис:

— Ну а теперь, дорогая, расскажите мне, как ваши дела. Как ведет себя ваш супруг?

Джанин медленно прошла по террасе и спустилась по ступенькам. Тим Хэннафорд следовал за ней. В прохладной влажности лужайки, где царил сладкий аромат роз, под ярким солнцем, струившим на землю тепло, она повернулась, взглянула на него и, к своему удивлению, заметила, что он даже не смотрит на нее. Наклонив голову, Тим шел в задумчивости, глубоко засунув руки в карманы, всецело поглощенный созерцанием аккуратно подстриженного газона.

Словно очнувшись вдруг, он быстро взглянул на девушку и спросил:

— Как себя чувствует ваша сестра? Она выглядит такой хрупкой и слабенькой, что я боюсь, как бы ее не унес с собой первый же порыв ветра, а легкий бриз, наверное, может свалить бедняжку с ног. У нее был когда-нибудь румянец? Я хочу сказать, естественный румянец?

Джанин покачала головой:

— Не очень яркий. Но у многих людей не бывает румянца.

— Да, как известно, у рыжих часто бывает матовый цвет лица, но он все же отличается от мертвенной бледности, — заметил Тим, глядя на свою спутницу чуть ли не с обвинением.

— Крис едва ли понравится, что ее называют рыжей! — предупредила его Джанин и увидела, что он нахмурился.

— Ну, цвета блестящей бронзы, каштана, или как вам угодно называть это, — сказал он. — У нее такой фантастически красивый цвет волос, что название не имеет значения. Мы все знаем, что в мире не так много женщин, которых действительно можно назвать красавицами, и ваша сестра — одна из них, но меня беспокоит то, что она с каждым днем кажется все более хрупкой… словно китайский фарфор, такой редкий, что требует неусыпной защиты.

— Я никогда бы не подумала, что вы так поэтичны, — заметила Джанин, не отдавая себе отчета в том, что ее тон был довольно язвительным.

Тим Хэннафорд встретил ее взгляд с бесстрастным выражением лица.

— Некоторые люди, как и некоторые особенно изящные вещи, пробуждают в душах тягу к поэзии, — отозвался он.

— И именно поэтому вы сорвали розу, чтобы украсить ею поднос с завтраком для Крис, после того как провели ночь в «Сандалс»? — поинтересовалась Джанин. — Вы считаете, что это поэтичнее, чем просто оставить записку с выражением благодарности?

— Я оставил записку вам, — заметил он.

— Да. Я разорвала ее и бросила в мусорную корзину, потому что, передавая ее мне, горничная посмотрела на меня с подозрительной усмешкой.

— Правда? — На его лице ничего не отразилось. — Возможно, у горничной извращенное чувство юмора.

— Возможно, она привыкла передавать записки и… розы, когда вы наносите свои неожиданные визиты в «Сандалс», — предположила Джанин в свою очередь. Запрокинув голову, она взглянула на него с дерзким вызовом.

— Что вы имеете в виду? — медленно спросил он неожиданно мягким тоном, в то время как взгляд его снова стал отстраненно-задумчивым. — Что вы, собственно, имеете в виду, вы, юная леди с буйным воображением?