Гости чествовали судью Чяо, попивая вино и отдавая должное прекрасно приготовленному ужину. Поднимая кубок, каждый из них произносил какое-нибудь доброе слово в адрес хозяина: судье никогда прежде не доводилось слышать столько искренних похвал.

Но пир закончился и гости стали расходиться. По пути домой чиновник судебной управы Шан У обратился к своему коллеге Гу Чину;

– Должен сказать вам по секрету, уважаемый Гу, что судья Чяо не столь успешно справляется со своими обязанностями, как его предшественник. По всему видно, что нашему Чяо не достает проницательности, необходимой в таких делах. Надеюсь, что сказанное останется между нами, – добавил Шан У.

Однако Шан надеялся напрасно: при первом же удобном случае Гу Чин передал его слова судье, взяв предварительно обещание не упоминать своего имени.

На следующий же день Чяо заявил Шан У:

– Я вижу, что тебе в тягость работать под началом никудышного судьи, напрочь лишенного проницательности. Что ж, я не стану тебя удерживать – ты свободен.

Изумленный Шан У посмотрел на покрасневшего Гу Чина и все понял. Гу Чин закрыл лицо руками, и, взглянув на него, судья Чяо в свою очередь смутился.

ТРЕБУЕТСЯ решить, каждый ли из них поступил несправедливо и, если это так, то есть ли различия в степени проявленной несправедливости?

Решение Укротившего бурю

Все трое поступили несправедливо: очевидно, что поступок каждого далек от образа действий благородного мужа. Природа несправедливости, однако, такова, что, будучи однажды проявленной, несправедливость не остается на месте своего проявления, а устремляется дальше, подобно волне накрывая и виновных и невиновных. Гу Чин был введен в соблазн, судья поколеблен в своей невозмутимости, что же касается Шана, то хотя его проступок кажется самым невинным, именно он поднял волну. В этом смысле степень его вины следует признать наибольшей.

С другой стороны, и наказание, постигшее Шан У, оказалось самым суровым. На первый взгляд может даже показаться, что в результате этого справедливость была восстановлена, но всякий, обладающий чувством соразмерности, видит, что это не так. Следовательно, главный урок всей истории гласит: справедливость не восстанавливается тем же путем, которым нарушается. А плоды несправедливости всегда весят намного больше, чем ее семена.

Классическое решение

Если отбросить эмоции, придется признать, что действия участников этой истории далеко не равноценны. Слова Шан У можно назвать опрометчивыми , поступок Гу Чина выглядит неприглядным , и лишь решение судьи является воистину несправедливым . Дело в том, что Чяо выступал как представитель закона, а в этом случае несправедливостью оборачивается любой просчет – даже простая вспыльчивость. Несправедливость судьи подтверждается еще и тем, что в свете его действий слова Шан У оказываются вполне оправданными.

Решение Лю

Если человек лжет, в этом виновен не только он – зачастую в большей степени виновна сама ложь. Ложь способна прокладывать себе пути, даже не проникая в сознание лгущих, и лишь иногда ей требуется помощь. Из всех участников событий добровольную помощь лжи оказал только Гу Чин – такая услуга, добровольно оказанная несправедливости, именуется вероломством. Если бы Гу передал слова, сказанные ему по секрету не судье, а другому лицу, он поступил бы как обыкновенный человек. Такими обыкновенными людьми, в сущности, и населена Поднебесная. Но Гу Чин вышел за пределы простой человеческой слабости, углубив тем самым колею лжи и внеся порчу в естественный ход вещей. Он предал доверившегося ему, и этот поступок, даже не имея последствий сам по себе, способен нарушить равновесие всего царства.

Упадок в Поднебесной начинается не тогда, когда рушатся мосты и ветшают кровли, – это всего лишь следствие. Упадок начинается, когда рушатся моральные устои и ложь обретает добровольных помощников.