Гамзар, шумный и изменчивый Гамзар, казался всякому чужеземцу раздражающе опасным и надоедливым городом. Уличная жизнь пугала своей бесстыдной жаждой наживы, а соседство угрюмых лачуг с сияющими фасадным блеском дворцами изрядно шокировало. Но именно в этом и был весь Гамзар. Город, чью душу затронул твой первый крик не может стать чужим, он твой дом и семья, твоя душа и боль…

Мидар грустно тряхнул головой, прогоняя непрошеные мысли, и чуть увеличил наклон небольшой лейки, заставляя воду бежать быстрее. Хватит, хватит, пора уже забыть о прошлом и жить настоящим! Вон ещё сколько работы на утро, а ведь после обеда в лавку потянутся люди! Теперь уже с некоторым раздражением человек окинул взглядом плоскую крышу своего двух этажного дома. Вокруг под небольшими навесами уютно расположились многочисленные кадки с цветами, лекарственными и не очень травами, которые с радостью покупали лекари и маги, низкорослыми кустиками лесных ягод. Навесы были дорогие, гномьей работы, и Мидар в который раз подумал, что если вдруг, какой-нибудь мерзавец решится разбить эти творения подземных мастеров, он задушит негодяя собственными руками.

Спохватившись, человек грубо помянул уж больно суровых богов и слишком хитрых демонов: он слишком долго задержался около кадки с пучецветом синим, заливая его водой, а тот этого ой как не любит.

– Эй, Мидар!! – звонкий мальчишеский голос сообщил всему свету, что его обладатель, наконец, соизволил проснуться. – Здравствуй, Мидар! Ты опять встал раньше меня. – Лёгкая обида в словах мальчишки сообщала о его несогласии мириться с таким положением дел и что когда-нибудь он победит коварного любителя цветов в этом соревновании.

– И ты здравствуй, Смильк! На твоём месте я бы только радовался, что ещё можно нежиться в постели, сколько влезет, и уж точно не летел бы на крышу в девять утра. – Девятилетний сосед был для Мидара отличным способом отвлечься от мыслей, и он никогда не обижал ребёнка.

– Мидар, а Мидар! Расскажи историю! – не обращая внимания на полторы сажени между домом его родителей и домом соседа, мальчик обожал выпытывать у того различные истории, не забывая подвергать сомнению каждое его слово.

– Извини, Смильк, но я флорист, а не менестрель. Мой удел выращивать и продавать цветы, а не восхвалять посредственными песнями героев былого, – Мидар отставил в сторону лейку и потянулся к небольшим садовым ножницам, но неожиданно громкое восклицание маленького соседа едва не заставило их уронить:

– Ага, а сам говорил, что флористы в старину участвовали в сражениях!

– Да, говорил! В прежние времена флористы ходили между городами, сопровождая большие возы, загруженные чесноком или эспино… Да, да, железными колючками, – не давая Смильку возможности вновь завопить, поспешил ответить Мидар. – Эти самые колючки разбрасывались на поле боя, чтобы вражеская конница ломала ноги на засеянных этими страшными семенами полях. После битв, флористы собирали эспино и грузили обратно на возы. Платили им за лошадиные ноги, поэтому их они тоже собирали.

Страшные подробности ничуть не смутили мальчика, и он непоседливо поинтересовался:

– А ноги топорами рубили?

– Не знаю! – такие подробности вызывали тошноту у взрослого Мидара. – Сейчас так никто не делает. Флористы уже не те стервятники войны, что раньше. Чеснок используют сами солдаты, так что и рубят они сами. Вон у своего дяди Ягира спроси!

Мальчик вздохнул и грустно прислонился лбом к узкой решётке ограждения:

– Эх, Мидар, а ещё взрослый, называется! Дядя у меня расследователь при городской страже, самый честный и умный. Он всех-всех преступников ловит, и бедных лошадок не обижает! – На этой обличающей профессию флориста ноте паренёк сбежал по ступеням вглубь дома и уже не слышал, как его взрослый сосед прошептал:

– Я очень надеюсь, Смильк, что твой дядя действительно такой умный и честный, как ты рассказываешь. Очень надеюсь!

В этот день в лавку флориста постучали гораздо раньше обычного: постоянные покупатели знали, что «Обитель цветов» откроется не раньше двух по полудни, а новичка отпугнула бы запрещающая вывеска, потому от неожиданности Мидар выпустил из рук медный ковш, которым он черпал воду из ведра с водой. С лязгом выпавшего из седла рыцаря, он покатился по каменным ступеням, ведущим в подпол, заставив владельца дома досадливо поморщиться. Но не успело утихнуть громыхание, как в добротную дверь забарабанили кулаки и раздались крики:

– Флорист, открывай, мархуза тебе в рыло! Стража городского Совета! Открывай тебе говорят!

Побледневший Мидар на ватных ногах добрёл до выхода и откинул засов. Тут же дверь распахнули наружу, и чей-то мощный кулак вонзился ему под глаз. В голове раздался неприятный звон, а перед глазами замельтешили в хороводе искры-злодейки. Уже слабо соображая, что вокруг происходит, он ощутил, как некая сила отшвырнула его в сторону и буквально впечатала в стену. Сухо хрустнули кости, заставив сердце на миг замереть в страхе: а ну как перелом?!

– Согласно постановлению Совета вы арестованы по обвинению в убийстве! Уверенный спокойный голос зазвучал откуда-то со спины, перекрывая шумное дыхание навалившихся сзади дюжих стражников!

– Убийстве кого?! – хрипло прошептал-простонал флорист и скривился от боли: теперь ему ещё и руки заломили за спину.

– Члена Совета, уважаемого купца Цвильта Стиренга и его приказчика, уважаемого Насира Хумгата! И знаешь, на тебя указывают слишком серьёзные улики! – неожиданно перейдя на «ты» добавил тот же голос.

* * *

В камере оказалось сыро, склизко и мерзко, а ещё там оказалось страшно. Низкий, слишком низкий потолок, ледяной камень и узкое окошко, забранное толстенной решеткой, в этом подземном каземате буквально ломали волю пленников, привыкших к вольным просторам и небу над головой. Железная же дверь, навевала мысли о вратах в Нижний мир, которые захлопываются за душами грешников, обрубая всякую надежду на спасение.

Мидар страдал, ему было настолько тяжело, что мысли об уходе из этого бренного мира посещали его всё чаще и чаще. Лишь смутная, погребённая под пластами мыслей и чувств надежда, была тем якорем, что держала его в этой жизни. И он ждал, ждал окончания развязки тюремной трагедии.

Его допрашивали единственный раз, и болезненно резкий свет светильника в кабинете у расследователя теперь врежется в память на всю жизнь. Холодный, будто вырубленный изо льда, привинченный к полу табурет, мощный стол с толстой столешницей, покрытой многочисленными царапинами, и проницательный взгляд голубых льдинок глаз расследователя. Дядя Смилька – Яриг Дубой – действительно выглядел честным и очень проницательным, он буквально подавлял подследственных своей обжигающе холодной аурой представителя неотвратимого Закона. Он принадлежал к тому типу служак, которые выполняют свою работу истово, с пылом и жаром безумных фанатиков Старых Богов, и это пугало. Мидар ничуть не сомневался, что очень многие душегубы именно в этом кабинете выплёскивали в эти глаза слова признания и раскаяния в содеянном, хоть как-то надеясь вымолить себе спасение. И вряд ли кому-то удавалось разжалобить страшного расследователя. Всё было именно так, как представлял себе флорист, но и он подпал под магнетическое влияние холода чужого взгляда…

– Мидар Кумил или флорист Мидар, признаёшь ли ты себя виновным в смерти купца Цвильта или приказчика Насира? Имелись ли у тебя причины желать их смерти? Продавал ли ты приказчику поддельные семена мака?

Со смесью неподдельного испуга, изумления и глубинной усталости, флорист глухо сообщал, что не признаёт и не продавал, но вот причины желать смерть имелись. Стоящий рядом с расследователем алый кристалл при этих словах наливался снежной белизной.

– Чем вызвано подобное отношение? – холодно и отстранённо уточнял расследователь Яриг, изредка кося взглядом на кристалл.

– Десять лет назад, Цвильт и его приказчик подделали подпись отца под одним договором, и наша семья оказалась разорена. Родители не вынесли позора, старший брат ушёл в наёмники, где и погиб через год, а я остался один…

– Но сейчас вы не бедствуете? – пытливо прищурился расследователь.

– Да, не бедствую. Искусство и знания моего рода остались при мне, и только потому я смог преуспеть. Семь лет жил в стране Хань, оттачивая мастерство и налаживая связи, а потом вновь вернулся назад, в свой родной город… Где убийца моей семьи продолжал осквернять землю! – голос Мидара звучал глухо и потерянно, лишь последние слова он произнёс с яростной ненавистью.

– Знаете, я смотрел дело о подделке подписи и некоторые моменты меня заинтересовали, – как-то доверительно вдруг поведал флористу Яриг. – Хотя, в виду смерти возможных подозреваемых не вижу смысла ворошить прошлое, тем более тот самый договор давно пропал во время пожара в магистрате… Ну да ладно, это не столь важно, меня интересует другое… – расследователь замолчал, и флорист не рискнул прервать его размышления.

– Вы ненавидите приказчика и его хозяина, обвиняете их в страшном преступлении против вашей семьи и тут же продаёте им свои товары?! Знаете, это меня, право слово, удивляет! – Яриг говорил это с неожиданной язвительностью, заставляя флориста с каждым словом всё сильней склонять голову. – Это ведь ваш футляр для семян и на нём ведь была ваша печать?! – он показал вскинувшемуся Мидару небольшой глиняный цилиндр с плотной крышкой и остатками сургуча по краям. На нём ещё виднелись остатки личной печати флориста.

Мидар сухо сглотнул и хрипло судорожно забормотал:

– Купец входит в состав Совета, и если бы я отказался его обслуживать, то меня просто изжили бы из города. Только поэтому я терпел присутствие его прихвостня в своей лавке. Только поэтому!

В глазах флориста блеснули капли влаги, и он, стыдясь, резко отвернулся.

– Ну что ж, у меня пока к вам вопросов больше нет! Можете возвращаться обратно в камеру, – равнодушно кивнул расследователь и задумчиво уставился в зарешеченное окно.

– Господин Яриг, простите, а как умер купец и его подручный? – уже у самого выхода из кабинета, подталкиваемый в спину конвоиром, обернулся флорист.

– Их разорвал демон, самый обычный низший демон! Он прорвал защиту и набросился на заклинателя, – господин Ягир внимательно посмотрел на скованного флориста и добавил: – Оказывается, почтенный купец давно увлекался оккультизмом и вот, наконец, решил вызвать демона, а Насир ему помогал. На свою голову!

– Но… – задать ещё один вопрос Мидару не дали. Крепкий кулак конвоира вонзился ему в поясницу, и флорист вывалился в коридор, с трудом сдерживая стон боли.

После того разговора прошло четыре дня – во всяком случае, Мидар думал, что четыре. Окошко его камеры света почти не пропускало, поэтому день и ночь для узника не отличались друг от друга, а приносящие еду надзиратели лишь презрительно молчали. Вот и оставалось разве что доверять своим чувствам, которые слишком изменчивы. С каждым днём надежда в душе человека становилась всё тоньше и тоньше, а наружу начало прорываться злое отчаяние…

Когда, минуя обычное время появления надзирателя, в замке загремели ключи и загрохотали отодвигаемые засовы, флорист буквально взвился со своего места. Переминаясь с ноги на ногу, он с затаённым страхом и верой в благополучный исход в глазах смотрел на пришедших конвоиров. Его вновь вызывал к себе расследователь!

Как и в предыдущие разы, он совершенно не помнил дорогу в страшный кабинет, погрузившись в мысли о предстоящем разговоре. Только усевшись на знакомый табурет, Мидар вернулся в окружающий мир.

– Здравствуйте, Мидар! – флористу показалось, что голос представителя Закона сегодня был чуточку теплей. – Требуется обсудить с вами ещё некоторые вопросы.

Мидар судорожно закивал головой, выражая полное согласие сотрудничать с властями, чем вызвал слабую едва заметную презрительную усмешку на губах расследователя.

– Вы знаете зачем требуются семена мака в обряде вызова низшего демона?

– Да! – твёрдо сказал Мидар, стараясь не обращать внимания на прыгающие губы. Подтверждая его слова, вновь вспыхнул белым магический кристалл.

– Даже так, – вскинул брови Ягир и флорист тут же зачастил:

– Семена высыпаются дорожкой на ровной поверхности, образуя особый узор. Очень важен порядок при создании узора, определённые слова и…

– Хватит, хватит… – расследователь предостерегающе поднял руку. – Верю, что знаете. Вы ознакомились с особенностями обряда в Поднебесной? Использование растений в ритуальной магии характерно для той местности, не так ли?

Дождавшись неопределённого пожатия плеч, Ягир непоследовательно сообщил:

– Если честно, то подозрение пало на вас сразу же, как стало известно о гибели члена Совета и его помощника. Вернее, как только стало ясно, что это не случайность. Вызванные привратником почтенного купца мы обследовали буквально истерзанную комнату с остатками тел и обратились к магам. И один из них тут же сообщил, что периметр защиты от демона был нарушен… Вы меня слушаете?

Неожиданные смены тем каждый раз заставляли Мидара вздрагивать всем телом, но расследователь не обращал на это внимания.

– Так вот, в этом обряде вызова, присутствуют два взаимопроникающих рисунка. Один, из мелкого гравия, отвечает за формирование ритуальной фигуры, а второй, из семян мака, создаёт защиту. На завершающем этапе обряда мак истаивает и образует невидимый защитный купол. Но вот только в этот раз ничего подобного не произошло. На полу осталось к концу ритуала множество видимых крупинок, который привели к возникновению искажений в законченном совершенстве магических действий, и одна сторона защитного купола стала уязвимой. Именно через неё и вырвался демон. Изнемогающий от ненависти он убил всех людей в комнате, после чего провалился обратно в Нижние миры.

– Но почему в этот раз не сработало? – справившись со страхом робко спросил Мидар.

– Да потому что кто-то насыпал в посуду с маком серого песка. Причём злодей рассчитал всё так, что в узоре дорожки из песка должны были располагаться прямо напротив заклинателя. То есть купца Цвильта Стиренга! – самодовольно откинувшись на спинку стула, расследователь с некоторым превосходством посмотрел на флориста.

– Песка?! – в глазах Мидара замерцали озёра тоски, а голос сорвался на постыдный визг.

– Тише, тише, уважаемый Мидар. Поначалу, найденная посуда из-под мака свидетельствовала против вас, но я решил поручить моему помощнику сравнить изъятую в вашем доме печать и остатки оттиска на сургуче…

– И?! – с робкой надеждой воскликнул флорист.

– И они не совпали! Самую малость, но не совпали. Резчик поленился или, может, рука дрогнула, но на посуде был один малюсенький лишний завиток. И тогда я решил провести обыск в доме покойного Насира Хумгата, – Ягир уже с открытым торжеством усмехнулся и поставил на стол тонкий стержень тёмно-красной печати со знакомым рисунком на штемпеле. – Она была в выгребной яме на заднем дворе!

Даже несмотря на профессию флориста, не чурающегося работы с навозом, и собственное удручающее положение подозреваемого в двойном убийстве, Мидар постарался отодвинуться от неприятного предмета. Ягир вновь захохотал.

– Эта некогда вонючая, а теперь тщательно отмытая гадость служит уликой, изобличающей приказчика Насира Хумгата в покушении на убийство собственного хозяина. Он только немного не рассчитал: щель в защите оказалась слишком велика, и демон убил обоих.

– А мотив? – тихо поинтересовался Мидар. – Мотив у него был?

Расследователь поощрительно кивнул головой:

– Мотив был, как же без него?! Насир оказался вороват. Мы уже проверили часть его бумаг, и оказалось, что довольно крупные суммы утекали из карманов купца. Тот наверняка узнал о кражах, и Насир испугался. А тут ещё вы подвернулись под руку со своими давними обидами… В общем, дело против вас закрыто и все обвинения сняты!…

Домой флорист возвращался пешком, жадно дыша воздухом свободы, не веря собственному счастью. Враги погибли, он на свободе – что можно ещё желать?! Бывший заключённый специально выбрал такую дорогу, чтобы пройти мимо дома ненавистного Цвильта и проклятого Насира. Проходя мимо дома последнего он внутренне усмехнулся: всё-таки идея воспользоваться букетом чрезвычайно редких, быстроразлагающихся цветов из суудских джунглей, чтобы подкинуть печать в дом врага оказалась удачной. Букет, наверняка, с крыльца подобрала служанка, решив, что это подарок от воздыхателя, а когда те завяли, то просто выбросила их на задний двор. Пара дней и вот уже стержень печати лежит среди куч отходов, ожидая дотошного расследователя.

Мальчонка оказался прав, и его дядя действительно профессионал. Ведь любой другой остановился бы просто на очевидной версии вины Мидара и отправил того на виселицу, этот же смог доказать непричастность флориста. Действительно, очень хороший человек! Правда, Ягир мог спросить, не насыпал ли Мидар песка в цилиндр с маком, но ведь он и не насыпал! Это ведь сделал непоседа Смильк, когда однажды забежал в лавку к соседу и решил над тем подшутить. А уж как флорист провоцировал мальчика на эту немудрёную шутку, как раскладывал перед ним мешочки с тщательно отмеренными дозами…

И ведь все эти предосторожности против кристалла правды оказались не лишними! Семена мака в футляре были самыми настоящими, а купца убил демон – получается флорист не причём?! Наконец, Мидар не выдержал и рассмеялся в голос, перепугав редких в эти поздние часы прохожих.

Виталий Романов