Прежнюю и новую столицы соединяла дорога Токайдо. Она тянулась с востока на запад страны мимо деревень и лесов, вдоль морского побережья, через реки и горы. Чета Сано Исиро передвигалась с подобающей важному чиновнику пышностью. Всадники несли знамена с гербами клана Токугава, за ними шагали воины с мечами и копьями. Далее, рядом с паланкином, где сидела Рэйко, гарцевал Сано. Следом трусили два детектива, взятые сёсаканом вместо старшего помощника. Затем следовали слуги с багажом, замыкали процессию пехотинцы.

На пятнадцатый день пути они увидели раскинувшийся на равнине Мияко. К востоку от города маячили горные вершины, увенчанные облаками, лесистые склоны покрывал туман. Воздух был влажный и по-тропически теплый. Жужжали мухи, роились комары. Бамбуковые заросли с суставчатыми зелеными стволами и листьями, похожими на перья, служили оградой и крышей дороги. За ними раскинулись покрытые буйной зеленью рисовые поля. Крестьяне ехали на бычьих упряжках; цапли копались в канавах по обочинам; стаи диких гусей бороздили небо.

Рэйко, усталая и насквозь пропотевшая, обмахивалась веером. Теперь она знала, что испытывает женщина, пустившаяся в долгий путь. Жара, грязные придорожные гостиницы и сомнительная еда были наименьшим злом по сравнению с унижениями на пропускных пунктах. Раздав взятки мелким сошкам, Сано оформил Рэйко необходимые бумаги. Однако ни паспорт, ни высокое положение мужа не спасли Рэйко от обысков и перетряхивания личных вещей. Помощницы инспекторов, выспрашивавшие у Сано, с какой целью он взял с собой жену, ощупывали Рэйко с головы до ног на предмет наличия секретных бумаг или оружия и рылись в ее сумочке, словно надеялись за подкладкой отыскать запас дымовых бомб. Законы большой дороги были добавочным мучением. Обычай не разрешал женщине ездить верхом; бакуфу из страха перед мятежами запретило населению перемещаться по Токайдо и другим стратегически важным путям на всех видах колесного транспорта, кроме бычьих упряжек. Таким образом, дамы были вынуждены путешествовать в паланкинах — душных кабинках на носилках. Рэйко сожалела и о денежных расходах, и о потерях времени, причиной которых послужила.

Она сказала Сано через окошко:

— Прости, что я создаю тебе столько проблем.

Он влюбленно посмотрел на нее:

— Ты не создаешь проблем. Ты приносишь мне одну только радость.

И все-таки он явно был вымотан. Сказывался хронический недосып. Хотя солдаты несли круглосуточный караул, Сано опасался наемных убийц Янагисавы. Куда как просто списать покушение на бездомных бродяг! Опасения имели под собой почву. Перед отъездом из Эдо Сано уволил слугу, который в порыве раскаяния признался, что рассказал канцлеру о засаде в Табачном переулке. Рэйко догадывалась: муж предвидит, что в Мияко его ждет не столько помощь в работе, сколько противодействие ей.

Следовавший позади детектив Марумэ пожаловался:

— Милостивые боги, эта жара невыносима. Впрочем, — он выдержал паузу, — страдание полезно для души. — И расхохотался, продемонстрировав веселый нрав. — Будь я таким же тощим, как вы, Фукида-сан, погода меня не раздражала бы так сильно.

Рэйко через заднее окно взглянула на второго детектива: всегда серьезный Фукида выглядел старше своих двадцати пяти лет. Сын мелкого вассала клана Токугава, молодой самурай был неравнодушен к поэзии. Он произнес нараспев:

Пусть летний день обжигает кожу,

Вечер на мосту Сандзё охладит меня.

Упоминание об очень известном объекте на реке Камо приободрило Рэйко: до Мияко осталось меньше часа пути. Когда начнется расследование, она покажет, что является для Сано подспорьем, а не помехой.

Токайдо упиралась в Большое укрепление — глинобитную стену, окружавшую Мияко, как горная гряда. Коньки крыш и площадки пожарных вышек едва виднелись поверх городской стены. Большое укрепление, вспомнила Рэйко, было построено сто лет назад Тоётоми Хидэёси, который сражался под командованием Набунаги Оды, а после смерти господина стал правителем Японии. Будучи губернатором Мияко, он отстроил опустошенную войной столицу, придав ей нынешний облик. Когда процессия приблизилась к Большому укреплению, Рэйко увидела главные ворота Расёмон. Красные столбы поддерживали двускатную крышу с золотыми украшениями; пролет каменных ступеней вел в город. Рэйко всегда мечтала увидеть место, где произошло так много исторических событий. Она даже поежилась от восторга.

— Какая красота...

Улыбка, мелькнувшая на губах Сано, показала, что он согласен с женой.

Из ворот выступили гвардейцы, они сопровождали чиновников-самураев, которые ехали верхом в черных, церемониальных кимоно, — пожилого и молодого. Это были встречающие сёсакан-саму. Отряд пересек арочный мост, переброшенный через широкий ров, и остановился на широкой мощеной площадке.

Процессия Сано и встречающие вытянулись в шеренгу параллельно друг другу. Знаменосцы громко представили Сано. Два капитана гвардии Мияко хором отозвались:

— Досточтимый господин Мацудаира Моронобу, представитель и кузен его превосходительства сёгуна!

Пожилой чиновник и Сано обменялись поклонами.

— Приветствую вас, — сказал сёсидай Мацудаира. — Добро пожаловать в императорскую столицу!

«Состаренная копия сёгуна, — отметила Рэйко, — такие же изящные черты лица и напряженная, подобострастная улыбка».

— Весьма наслышан и сожалею, что не имел чести раньше познакомиться. К сожалению, редко покидаю Мияко. А что? Это было... — Сёсидай повернулся к молодому чиновнику: — Боги, сколько времени прошло с моего последнего посещения Эдо?

— Год, господин, — ответил высокий широкоплечий человек. На вид ему было тридцать с небольшим. Широкие скулы, острый подбородок. Полные губы и тяжелые веки придают лицу чувственную мужскую красоту. Уверенная посадка характеризует умелого фехтовальщика и прирожденного карьериста.

Сёсидай, глядя на него с любовью, произнес:

— Это ёрики Хосина, мой основной помощник.

«Вот как, — поняла Рэйко, — сёсидай Мацудаира не только внешностью, но и повадками похож на сёгуна. Он тоже имеет тень, которая думает и действует за него».

— Пожалуйста, позвольте представить вам моих подчиненных. Марумэ и Фукида, — сказал Сано.

Детективы поклонились. Рэйко сообразила, что он всего лишь следует традиции, низводя супругу в разряд безымянных членов свиты, и не обиделась.

— Не произошло ли каких-либо изменений в состоянии дел, связанных со смертью Левого министра Коноэ, с тех пор как о ней известили сёгуна? — спросил Сано у сёсидая.

— Нет, к сожалению, все остается под покровом тайны.

«Какое счастье!» — мысленно воскликнула Рэйко.

— Тогда я был бы благодарен ёрики Хосине за помощь при расследовании, — сказал Сано, догадавшись, как поняла Рэйко, кто именно из местной администрации здесь более авторитетен.

Мацудаира закивал головой, явно довольный тем, что ему самому ничего не придется делать.

— Конечно, конечно! А завтра вечером я устрою банкет в вашу честь.

Без малейшего усилия он растворился среди своих людей.

Хосина сказал:

— Мы хотели бы разместить посланца из Эдо в замке Нидзё. Однако сейчас там капитальный ремонт. Поэтому лучшее, что мы можем вам предложить, — гостиница при замке, прозванная Особняк Нидзё.

— Прекрасно, — ответил Сано, — большое спасибо.

— Не хотите ли проследовать туда и отдохнуть?

— Я бы предпочел сразу приступить к работе. Пусть свита отправляется в гостиницу, а мы с вами, если не возражаете, пройдем на место смерти Левого министра Коноэ.

Сано с детективами и Хосина с несколькими гвардейцами поспешно ускакали. Прочие неторопливо тронулись следом. Рэйко очень хотелось сопровождать Сано, но она знала: если муж подключит ее к делу на глазах у всех или окажет ей сейчас внимание, то подорвет свой авторитет. Проклиная косные традиции, она задернула шторки паланкина.

* * *

— Левый министр Коноэ умер в императорской резиденции, — поведал ёрики Хосина сёсакану, когда они миновали ворота Расёмон. — Прошу вас сюда. — Он указал на мост через ров.

В отличие от Эдо с его лабиринтом улиц Мияко был распланирован на основе древнекитайской модели градостроительства. От широкого проспекта, простиравшегося так далеко, что конца Сано и не видел, строго под прямым углом шли узкие улицы, вдоль некоторых лежали каналы. Это был город оштукатуренных деревянных домов, безмятежный в безупречном однообразии. Серые черепичные крыши поднимались и опускались, подобно волнам. В дверных проемах магазинов синели занавески; бамбуковые ставни защищали товары от пыли, а тенты спасали прохожих от непогоды. Вздымающиеся на севере, востоке и западе горы отделяли город от внешнего мира.

Улицы заполняли торговцы, крестьяне и монахи. Человек с выбритым теменем, опоясанный двумя мечами — отличительные признаки сословия Сано, — попадался редко, как и воин сёгуна. Жители Мияко занимались в основном торговлей, отправлением религиозных обрядов и обслуживанием приезжих. Город изобиловал постоялыми дворами, ресторанами и чайными домиками. Частые пожары, землетрясения и наводнения заставляли горожан заново возводить постройки, потому здесь не было ничего ветхого или обшарпанного.

Однако взгляд бывшего архивиста проецировал на мирный городской ландшафт другие сцены. Чернеют руины домов; бегущие люди тащат на спинах баулы со скарбом; плачут осиротевшие дети; снуют нищие; мародерствуют подонки; над горящими храмами вьется густой дым. По усеянным разлагающимися трупами улицам одна за другой маршируют армии. Мрачные картины выражали тревогу Сано. Удастся ли ему успешно провести расследование или он усугубит свое несчастье? А Рэйко? Не слишком ли она огорчилась из-за того, что пропускает критически важный этап дознания?

Кавалькада остановилась перед большой ярмаркой.

Хосина сказал:

— Прошу простить за неудобство. Вы приехали в первый день Обона.

Сано знал, что Обон — буддистский праздник. Он длится пять дней. В это время души покойников возвращаются на землю и люди вовсю стараются им угодить: жгут благовония, украшают цветами лотоса могилы и алтари, раскладывают на красных фаянсовых блюдах разные вкусности, зажигают фонари, чтобы духи не заблудились в пути.

Продавцы ритуальных принадлежностей бросились было к всадникам, но те свернули в переулок и двинулись вдоль белой оштукатуренной стены с вертикальными деревянными столбами, установленными на каменных тумбах.

— Вот и прибыли, — сообщил Хосина, спешиваясь у ворот, охраняемых воинами сёгуна. — Главный вход предназначен для императора. Мы войдем здесь.

Сано и детективы слезли с коней.

От ворот шла длинная галерея, которая в конце разделялась на два рукава: левый вел к резиденции императора, правый — к владениям придворной знати. Повернув направо, группа преодолела очередные ворота и оказалась в знаменитом Саду пруда — безлюдном, если не считать служителя, сгребавшего опавшие листья.

Среди клумб с яркими хризантемами, ирисами и маками порхали колибри. Клены, вишни, сливы и бамбуки кичились зеленым великолепием. Стрекот цикад и перезвон колокольчиков на ветру, аромат цветов и шелест травы — любая деталь пейзажа символизировала лето. В отдалении за плакучими ивами скрывались стилизованные под старину виллы — они стояли на низких каменных сваях и соединялись крытыми переходами. Возвышающиеся над резиденцией горы создавали иллюзию, будто города вообще не существует.

Сано с благоговением ступал по священной земле обитания потомков богини Аматэрасу; так же держались и его люди. Хосина шагал по гравиевым дорожкам с таким видом, словно он здесь хозяин: представителям сёсидая император был не указ. Он вел Сано и детективов к озеру, усеянному лилиями, который ртутью обтекал большой остров. На прибрежных камнях острова сидели улитки-мандаринки, а в тени сосен прятался павильон, сколоченный из грубо оструганных кипарисовых досок; окна заслоняли бамбуковые решетки.

По каменному мостику группа переправилась на остров.

— Здесь Левый министр Коноэ и был обнаружен, — сказал Хосина, указывая на подножие лестницы, ведущей к павильону.

— Как он умер? — спросил Сано.

— Сёсидая поставили в известность только тогда, когда тело было уже готово к погребению, так что мои знания основаны на докладе императорского двора, сделанном несколько дней спустя после события. Это нарушение закона... Нам должны немедленно сообщать обо всех смертях во дворце. Придворный медик осмотрел труп и сказал, что у Коноэ было жуткое кровотечение, почти вся кровь вытекла через глаза, нос, уши, рот и анальное отверстие. Без сомнения, произошел разрыв внутренних органов. И еще... Труп был мягким, как тряпка, так как многие кости оказались сломанными. Однако медик не сумел определить причину такого состояния тела. На трупе не было ни синяков, ни опухолей, ни ран.

Промедление с докладом о смерти явно намекало на убийство. Сано подумал, что расследование будет крайне тяжелым и опасным.

— Кто-нибудь говорил о крике, раздавшемся примерно в то же время, когда умер Коноэ? — поинтересовался Сано.

Хосина удивленно посмотрел на сёсакана:

— Откуда вы узнали? Все его слышали, в том числе и я, хотя находился на противоположном конце города. — Ёрики передернуло от воспоминаний. — Что бы ни случилось с Коноэ, это наверняка было что-то сверхъестественное, если заставило так кричать.

— Сомневаюсь, — возразил Сано. — Левый министр, похоже, пал жертвой специалиста по киаи. Вопль был «криком души», выбросом психической энергии, сконцентрированной в голосе убийцы.

Хосина и детективы воззрились на Сано. Единицы самураев обладали способностью убивать лишь силой воли, поэтому последователи школы киаидзюцу считались самыми страшными, самыми неодолимыми воинами в мире. Незримое присутствие убийцы, могучего и всепобеждающего, омрачило тихий сад.

Скрывая страх, Хосина скептически усмехнулся:

— Бесконтактный бой? Да это сказки! Никогда не видел человека, убитого с помощью звука.

Сано заподозрил, что Хосина не столь покладист, как кажется. Во всяком случае, мыслил он вполне самостоятельно, не принимал на веру суждения старшего по должности. «Любопытно, — подумал Сано, — известно ли местным чиновникам, какие обстоятельства привели меня сюда? Не захочет ли Хосина воспользоваться моим шатким положением в бакуфу?» Многие пришли во власть, подсидев начальников. Пока у Сано не было причин подозревать Хосину в подлости, однако он нисколько не сомневался, что политика в Мияко не отличается от политики в Эдо. Стремясь укрепить свой авторитет, Сано принял вызов ёрики:

— Сэнно-Рикю, специалист Хидэёси Тоётоми по чайной церемонии, сорвал атаку великого генерала Киёмаса Като, обессилив его одним взглядом. Матадзюро Ягю, наставник Иэясу Токугавы, криком лишал противника сознания.

— К сожалению, все эти легенды сочинены ради поднятия престижа, — произнес Хосина почтительным тоном, но уже то, что он осмелился спорить, сказало Сано: этому парню нравится быть правым, он не боится испытывать удачу. — Гарантирую вам, нет ни единого документа, подтверждающего случай смерти от киаи.

— Сегодня мало истинных мастеров боевого искусства, — признал Сано. — Но в Мияко свято хранят традиции. Видимо, кто-то сберег секрет киаидзюцу. Повторяю: вопль и состояние трупа указывают на то, что Левый министр Коноэ стал жертвой «крика души».

Хосина уважительно кивнул:

— Да, сёсакан-сама.

Сано отметил, что ёрики знает, когда отступить перед начальником.

— Кто обнаружил труп?

— Услышав крик, придворные кинулись смотреть, что случилось, — сказал Хосина. — Их опередили император Томохито и его кузен принц Момодзоно, они первыми оказались на месте преступления.

«Значит, в деле замешаны по крайней мере две важные особы», — подумал Сано.

— В какое время суток это произошло?

— Примерно в полночь.

— Что Левый министр делал здесь в столь поздний час?

— Неизвестно.

— Значит, вы уже опросили обитателей дворца?

— Да, я провел предварительное дознание, чтобы оградить вас от некоторых неприятных проблем. Результаты детально изложены в отчете, который я скоро представлю. Вкратце могу сказать следующее. Все стражники, слуги, помощники и придворные на момент смерти Левого министра Коноэ находились где угодно, только не рядом с местом происшествия. Он запретил кому бы то ни было выходить в Сад.

— Прекрасная работа, — констатировал Сано, обратив внимание на то, что за скромными манерами ёрики сквозят гордость и честолюбие: Хосина радовался, что показал себя в выгодном свете, и ожидал от начальника поощрения.

— В ту ночь на территории дворца были какие-нибудь гости?

— Нет. И никаких признаков насильственного вторжения, поэтому едва ли Левого министра Коноэ убил кто-то чужой.

— Алиби обитателей резиденции установлено?

— Я не решился опрашивать членов императорской семьи без вашей санкции. Однако тайно навел справки. Есть несколько человек, местопребывание которых мне не удалось определить. Император Томохито и принц Момодзоно отсутствовали в своих покоях, что для них необычно. То же самое относится к Главной наложнице императора госпоже Асагао и его матери госпоже Дзёкио.

Итак, имеются четыре подозреваемых, все важные особы. Сано задумался о политической стороне расследования. Похоже, он обречен, угодив между молотом фактического правителя и наковальней номинального. Тем не менее его долг — поймать убийцу, иначе могут быть новые жертвы.

Сано посмотрел на темнеющие в печальных сумерках горы:

— Я побеседую с императором, его матерью, кузеном и наложницей завтра утром.

— Конечно, — сказал Хосина. — Я организую встречи. Позвольте проводить вас до Особняка Нидзё.

Предложение прозвучало соблазнительно. Хотелось вымыться, поесть, выспаться. Не терпелось также обсудить дело с Рэйко, но...

— Прежде нужно осмотреть резиденцию Левого министра Коноэ и задать вопросы его домашним и челяди, — твердо сказал Сано.