Она сидит со своими лучшими подругами, обсуждая за едой любимый предмет: мужчин. Они потягивают кофе, объедаясь жирными пирожными с кремом. Вдруг она чувствует, что ей чего-то не хватает. Сигарета. Она спрашивает подруг, нет ли у них сигаретки, и те отвечают: «Да, конечно». Они дают ей прикурить, она курит. И тем не менее ее тело по-прежнему требует никотина. Тогда Лукреция просит еще сигарет и затягивается ими всеми сразу. Она приклеивает на руки никотиновый пластырь. Она лепит его на себя по всему телу. Но ей не хватает никотина в крови. Подруги дают никотиновые жвачки. Ей все равно мало.

Происходит что-то удивительное: стены трескаются. Подруги трескаются. Еда гниет на глазах. Испуганные подруги видят, как от их тел отпадают куски, будто их поразила проказа. Вокруг нее все гниет и рушится.

Лишь она остается нетронутой в бесконечно гладком мире, похожем на гигантский бильярдный шар. Одна на ровной планете, без единой звездочки или Луны на небе. Ее охватывает огромное чувство тревоги. Она просыпается, открывает в темноте глаза. Надо скорее восстановить воображаемый замок. Она старается, поднимает каждую стену одну за другой, ставит крышу. Она зовет подруг. Они неторопливо прибывают с тележкой, заполненной тысячами пачек сигарет. Она курит их десятками. И ей все еще мало. Крыша замка рассыпается. Словно песочный замок. Подруги превращаются в маленьких крабов, сжимающих в своих клешнях дымящуюся сигарету. Она хватает их, и крабы зарываются в песок. Она снова оказывается одна рядом с кучей песка и неимоверной жаждой никотина в крови.

Она опять просыпается.

Если я не смогу построить в своем воображении достаточно прочный внутренний мир, моя психика рухнет. Я сойду с ума.

Она знает, что после сна появятся галлюцинации, после галлюцинаций придет тревога, после тревоги начнутся психомоторные проблемы. Надо бороться.

Думать. Организовывать мысль. Строить твердую мысль, способную противостоять времени.

Она падает на пол и больше не шевелится.

Луч света. Он идет из окошечка. Кто-то смотрит, спит ли она.

Не шевелиться.

Дверь отворяется, и санитар ставит поднос с едой. Она не знает, который час, но определяет запах завтрака. Значит, прошла целая ночь.

Она приоткрывает левый глаз. Затылочная часть коры ее головного мозга схватывает человека. Ассоциативная височная часть говорит ей: «Сейчас или никогда». Префронтальная часть добавляет: «Надо вывести его из строя без шума, чтобы он не успел закрыть дверь и дать тревогу». Двигательная часть коры быстро посылает сигнал в мышцы, которые будут задействованы. Их сила точно рассчитана.

Прежде чем санитар успевает закрыть дверь, она бьет ему ногой в подбородок, отчего ее пурпурное платье сразу разрывается; неподвижный санитар падает на землю.

Она надевает туфли, хватает бутерброд с маслом, заглатывает его на бегу и ныряет в коридор. Разжеванный хлебный мякиш, смоченный слюной, превращается в шарик, который спускается в пищевод и попадает в желудок. Желудочные соки разлагают его. Далее смесь спускается в кишечник, где энзимы извлекают из муки сахар. Он пересекает кишечную стенку и распространяется по венам. Затем сахар попадает в голову Лукреции. Ее мозг никогда еще не работал с таким удовольствием. Напитанный сахаром мозг в активном теле. Она чувствует все свои просыпающиеся доли. Первый мозг, мозг рептилии, контролирующий жизненные импульсы, наслаждается малейшим дуновением сквозняка, малейшим соприкосновением ее ног с поверхностью пола, просто видом коридора.

Лимбический мозг, который есть только у млекопитающих, – отвечает за память и обучение – пытается запомнить каждое пройденное ею место, оценить помещение, укрыться при малейшем шуме.

Наконец, кортикальный мозг вырабатывает план выхода из этого ада.

Все есть стратегия.

Анализ, синтез, логика, хитрость. Она готова действовать, чтобы выбраться отсюда.

Второй хлебный шарик, который спускается в пищевод, предназначен для питания мышц ног, тоже настойчиво этого просящих.

Она крадется вдоль стен, чтобы не быть замеченной камерами наблюдения.