- Хозяин нужен! - кричали за столом. - Хозяин! И задницу доллару не лизать, а нефтяные рубли не на Абрамовичей тратить, а на народ. Всех русских в Россию вернуть! Кредиты давать на сто лет и безпроцентно.

- Ворьё на копание траншей! Подростков за курение и пьянку пороть! Телевизоры собрать, спрессовать и закопать! Вон, в Белоруссии, людей ценят, а не хапуг. Лукашенко, Фиделя Кастро и Уго Чавеса в президенты России! Хай будэ триумвират!

- А вот отгадай, что нужно, чтобы любое дело загубить, - спрашивал окончательно поправивший здоровье скульптор, - что? Надо всё время кричать: инновации, инновации, инновации. И каркать: мастер-класс, мастер-класс, мастер-класс. И заездить всех симпозиумами и чтениями.

Я соглашался и в свою очередь тоже выступал:

- Вот вы думаете, зачем я пришел в этот дом? Я от земли ушел, но к земле вернулся. Земля спасет. Земля!

- Отличный посыл! - воспарял специалист по земле Вася. - Не сразу, но запомнишь, я взят сюда не за красивые глаза, а за докторскую, уж я-то знаю, какие травы с какими не растут. Так же и зернобобовые. И времени тратить не надо, рядом сажать. Так же и люди, так ведь? У тебя сколько соток? Тридцать? Неважно. Я тебе устрою на них рай земной. А как от сорняков избавиться - это мой эксклюзив. Не гляди, что пью, гляди в будущее. Сорняки я стравливаю с сорняками, а полезное цветет, расцветает и процветает. Налей мне лично сам. - Я налил ему треть стакана. - Ещё, - попросил Вася. - Подбавь… стоп! Теперь пить, кудри наклонять и плакать.

- До чего дошло! - обращал на себя внимание мужчина в приличном пиджаке - Дошло до создания науки биоэтики. Этично ли отправить маму на прекращение жизни, то бишь на эвтаназию, этично ли послать жену на аборт и этично ли самоубийство, то бишь суицид. Это не выдумано мною тут, в этом месте, это уже в мире. Не хочу в такой мир!

- И не ходи. Тебя и не выпустят, - отвечали ему.

- Но мы успеем сказать, что наука ведет к гордыне. Пример? Письмо происшедших от обезьяны нобелевских лауреатов.

Для окурков оборонщик нашел подобающую пепельницу, приспособил ведро. Ведро тоже как будто курило, постоянно дымилось. Нашелся и садовод в застолье. Он говорил мне и всем, кто ещё мог слушать, что фруктовый сад выгоднее злаков. Легче содержать, а дохода плодовые деревья дают гораздо больше.

- Нет! - кричал специалист по лошадям. - Конь спасет, конь! Заведём сортовую конеферму. Вятскую породу возродим. Везёт как тягач, а когда надо, скачет. Земля же столько железа не выдержит, уже начинает стряхивать. Лошадка мохноногая торопится, бежит. Прибежит, спасет.

И я подливал им и верил, что всё так и будет. Перестанем пить, возьмёмся за ум, будем трудиться. Курить не будем, выражаться. В церковь будем по праздникам ходить.

- А то, что пьём - это простительно. Бог пьяниц жалеет. Да это же не пьянство, это судьба такая. Отцы пили, мы опохмеляемся. Что ж делать, раз мы впились.

- Пьяницы царства небесного не наследуют, - как-то робко сказал бледный большеглазый юноша.

- Не упрекай, Алёшка, - крикнули ему. - Мы не пьяницы, а выпиваем по случаю. Ну и запой бывает, и что? Пьяницы - немцы, а не мы. Они систематически пьют, это плохо. А запоями лучше. Всё-таки в перерывах чего-то изобретаем.

- Да дай тебе денег, тут тебе будет систематический запой.

- А как не пить, в стране хаос, значит, в людях хао'с. Ударения не перепутайте.

- Транссиб проложили, Гитлера победили, можно и отдохнуть.

- Ты что, да чтоб русским дали отдохнуть? Много хочешь. Да мы в любом веке живём с перегрузками. С пятикратными.

- Куда денешься, у них менталитеты, у нас трехжильность.

Кто-то прижимался ко мне заплаканным лицом, кто-то просил взаймы в долг до завтра. Конечно, я говорил, что взаймы не дам, а дам, сколько он хочет и насовсем. Навовсе. Без отдачи. Какие взаймы, какие в долги, когда всё у нас общее.

- Нам нужны победы! - кричал я. - Сопляки и нейтральные идут за сильными. Трижды плевать на спорт: это оттягивание сил на метры и секунды, голы и очки. Это всё то же, что в Древнем Риме. Хлеба и зрелищ! От того и исчезли. Ползают по развалинам. Но здесь же Россия, и мы историю Византии не повторим. Здесь Россия! Вы что, всё ещё не врубились? Хотите и жить и грешить, и снова жить? Тут же не Европа. Нет, парнишки, как хотите, а жить надо начинать серьёзно.

- Мы этого и ждали, - кричали мне, - мы по настоящей работе соскучились. Как в песне поётся: привыкли руки к топорам.

- Для начала надо по рукам ударить тех, кто дрищет на русскую историю.

- Успокойся, всегда дристали. Ломоносов писал об исторических изысканиях Миллера, на память цитирую: "Из сего заключить должно, каких гнусных пакостей не наколобродит в российских древностях такая запущенная в них скотина".

- Кто, кто, ты сказал? Миллер? Братья, мы договаривались, что если кто начнет в этой пьянке…

- В этих поминках, - поправили его.

- …кто начнет ум и память пропивать, того вон из застолья. Договаривались? Не наливайте ему больше - он Миллера от Шлецера не может отличить. Умник! Это не о Миллере Ломоносов говорил, о другой скотине, о Шлецере.

- Вот, вот, - одобрил я, - вот уже и научный и одновременно практический спор. Да, ребятишки, пора вам в переднюю траншею.

- Это законно, на фиг, что в траншею, - одобрил меня как-то внезапно появившийся молодой парень, показав большой палец. - Грянет гром -

мы моментально протрезвеем. А пока он же не грянул, сиди, на фиг, и радуйся. Вообще, это, на фиг, мужская коронка - пить без передышки. Хоть и тяжело, а крылато.

- А гром, значит, ещё не грянул? Ну-ну, - учительски заметил я.

- Вообще, не пить, это так же хорошо, как пить, - высказался выпивший стакан агроном Вася. - Как у нас - с одной стороны, бездельник, кто с нами не пьёт, с другой, как солнце над полями, трезвость. Вот тут и выруливай.