…Открытие VI конференции ДН было назначено на 3 сентября. 1 сентября 1979 года поздно вечером, около 24.00, в резиденцию ко мне приехал Рауль. Очень встревожен. Извинился за поздний визит и заговорил о том, что пару недель назад в американской прессе появились публикации о размещении на Кубе советских военных формирований. Это "открытие" подавалось СМИ как сенсация.
"Мы рассматривали подобные выпады как интригу и шантаж. Советские военные находятся на Кубе 17 лет, и об этом знали все администрации США, - сказал Рауль. - В последние дни эта тема набрала невиданные обороты. Не только в средствах массовой информации США, но и в целом на Западе развернули шумную антикубинскую истерию. Речь идет об "утечке" якобы секретной информации, о "наращивании" советского военного присутствия и наличии на Кубе сухопутных войск. Говорят конкретно о бригаде в 3000 военнослужащих. Сейчас к этой кампании подключились и официальные лица. Говорят и о якобы "недавно обнаруженной новой советской воинской части на Кубе". Сенаторы Стоун и Черч требуют "провести расследование", "не допустить проникновения русских в Западное полушарие".
"И это, - возмущался Рауль, - накануне конференции лидеров стран ДН! Фидель поручил мне согласовать с советской стороной возможный ответ, так как этот вопрос может в любой момент возникнуть на конференции. Мы предлагаем следующий вариант: "Действительно, уже 17 лет на Кубе находится символическая советская воинская часть - бригада, давно уже превратившаяся в учебный центр, где советские военные специалисты обучают офицеров РВС овладевать новой военной техникой и содержать её".
Р. Кастро продолжал развивать свою мысль. "Наша позиция такова, что ни в коей мере мы не должны камуфлировать реальное положение вещей и тем самым делать уступки американцам, которые могут легко интерпретировать попытки отрицать наличие бригады советского учебного центра как отказ Кубы и СССР от права создания подобного центра и направления туда воинского персонала. Ведь им давно известно об этой бригаде, и меня поражает, что она "недавно обнаружена". Не следует отказываться от привычного названия".
Он попросил срочно сообщить об этом в Москву и как можно скорее получить мнение советской стороны по этому вопросу.
Далее Р. Кастро высказал предложение, что следовало бы отложить намеченный на 8 сентября визит на Кубу советских военных кораблей. Лучше не делать этого в период работы VI конференции ДН в Гаване.
Потом рассказал о встрече Ф. Кастро с прибывшим в Гавану И.Б. Тито. "В его честь Фидель дал обед. Состоялась полезная беседа. Тито убеждал Фиделя, что политика СФРЮ "не антисоветская" и что он стремится не допустить конфронтации с Кубой и другими соцстранами". Прощаясь, Рауль ещё раз подчеркнул, что его визит в посольство и высказанные предложения - прямое поручение Фиделя.
Аргументацию Рауля я счёл убедительной и ночью же отправил информацию в Москву, поддержав позицию Кубы.
2 сентября я позвонил А. А. Громыко по ВЧ. Его не было на месте. Меня переключили на Г. М. Корниенко. Спросил, каково решение по запросу друзей о согласовании формулировки ответа на провокационные выпады США. Корниенко передал, что этот вопрос уже обсуждался "наверху". Принято решение - получить согласие кубинцев на такой вариант: "Мы совместно под-
тверждаем наличие на Кубе советских военных в составе "Учебного центра № 12", а никакой "бригады" здесь нет. И задача центра только обучение кубинских военных". Я отреагировал: "Уже и номер дали!" И затем высказал мнение, что следует поддержать кубинскую формулировку, изложенную в моей телеграмме. "Ваш вариант ответа кубинское руководство сочтет определенной уступкой США, - сказал я. - Могут возникнуть осложнения в статусе наших военных на Кубе. То, что на Кубе уже 17 лет находятся советские войска, давно всем известно, как и то, что их неофициально именуют "бригада". Нельзя ли еще раз вернуться к рассмотрению варианта ответа, предлагаемого Кубой?" Но Георгий Маркович заявил: "Этот вопрос сегодня уже обсуждался, и решено согласовать с Фиделем и Раулем именно такую формулировку".
Кубинское руководство ожидало не телефонного обмена мнениями, а официального подтверждения нашей позиции по поводу американского демарша по отношению не только к Кубе, но и к СССР.
Отправил еще телеграмму в Москву с дополнительным материалом в обоснование предложения кубинского руководства, которое считает это переименование не формальным актом. По их мнению, оно повлечёт за собой изменение статуса военного подразделения.
В этот же день главный военный советник на Кубе С. Г. Кривоплясов передал, что из Минобороны получена телеграмма об отсрочке очередной поставки на Кубу советской техники (?!). Видимо, советское руководство по каким-то причинам решило не нагнетать напряжённость в отношениях с американцами.
5 сентября мне позвонил из Москвы по ВЧ Г. М. Корниенко. Передал: "Ответ СССР на запрос США направлен в Вашингтон и в посольство Кубы в Москве. Думаю, что об этом знает и Рауль Кастро".
Я попытался в этот же день связаться по вЧ с А. А. Громыко, но безуспешно, его в МИДе опять не было. Хотя мне было понятно, что все мои телеграммы не прошли мимо него и он полностью в курсе.
7 сентября 1979 года. В 21.30 в резиденцию приехал Рауль. Он рассказал о ходе конференции. Затем повел речь о кампании США против Кубы. Что там прошла пресс-конференция госсекретаря Сайруса Вэнса, по телевидению выступил Джимми Картер. Их выступления направлены против советского военного присутствия на Кубе. Пугают народ военной угрозой и т. п. "А что же мы? - возмущался Рауль. - Официального заявления СССР нет до сих пор! Нельзя давать им повод. Нет прямого контакта и совета с Фиделем. Я официально передаю, что это его удивляет. Почему Москва молчит? Что на Кубе есть советские военные - это давно известно. Чем, спрашивается, вызван нынешний истерический бум со стороны США? Ответ - хотят нас запугать, чтоб сидели тихо". Рауль был очень возбуждён.
Я информировал его, что направил дополнительно запрос в Москву. Высказал и своё мнение в поддержку кубинского варианта. Г. М. Корниенко сообщил, что суть нашего ответа США известна послу Кубы в Москве: "Ничего нового сказать не могу".
Утром 8-го я отправил в Москву запись беседы с Раулем Кастро.
10 сентября в очередной раз позвонил в МИД А. А. Громыко. Снова ответ - его нет. Соединили с первым заместителем В. Ф. Мальцевым. Вновь обратил внимание на реакцию руководства Кубы на нашу позицию в отношении военных. В. Ф. Мальцев ответил, что моя телеграмма доложена, о выступлениях С. Вэнса и Дж. Картера и позиции Кубы в Москве известно. Добавил: "Дайте ещё телеграмму о вашем мнении".
Я вновь послал шифровку в Москву.
Анализируя обстановку с моими товарищами в посольстве, мы пришли к выводу, что руководство нашей страны, обеспокоенное активизацией в США противников разрядки в канун ноябрьских выборов президента (несмотря на подписание в июне Венского договора ОСВ-2), стремилось не обострять советско-американские отношения.
Было совершенно ясно, что поданная спецслужбами США и раскручиваемая СМИ "сенсация" о советских военных на Кубе - это повод затормозить ратификацию ОСВ-2 в сенате США. Этим можно объяснить и позицию нашего посольства в США - дистанцировать от поднявшейся в СМИ шумихи президента Картера, как и госсекретаря Вэнса, якобы не знавших о наличии советских военных частей на Кубе и потому "оказавшихся втянутыми в малопродуктивную
дискуссию с Советским Союзом", что, бесспорно, было определенной уступкой США. Об этом открыто говорили и кубинцы.
12 сентября я, наконец, получил текст личного письма Брежнева Ф. Кастро. Передал его Фиделю. В письме содержались обоснования нашей позиции. Говорилось о принципиальной поддержке Кубы, о том, что советские военные на Кубе будут и впредь выполнять те же функции. Но прослеживалась и озабоченность тем, чтобы сохранить советско-американские отношения, не ухудшить их в канун президентских выборов и т. д. Было понятно, что руководство СССР предпочло бы и дальше иметь дело в США с Дж. Картером, нежели с набиравшим силу на антисоветской риторике Р. Рейганом. (Эти надежды не оправдались - выборы выиграл Р. Рейган.)
21 сентября, примерно в 23.00, ко мне в резиденцию неожиданно приехал Фидель. Сказал, что побывал в ряде провинций. Настроение хорошее - видимо, снялось напряжение от конференции, да и письмо Л. И. Брежнева его несколько успокоило. Подробно остановился на итогах конференции ДН, подытожив: "Это была поучительная борьба".
Затем передал мне ответное письмо для Л. И. Брежнева по известной проблеме советского военного присутствия на Кубе. Заметил, что его серьёзно беспокоит сложившаяся ситуация, она создает много трудностей и, кроме всего прочего, не позволяет до сих пор решить вопрос о его поездке в Нью-Йорк на заседание Генеральной Ассамблеи ООН. "Мы согласны с мнением советской стороны, что возникновение этой ситуации во многом связано с внутренними трудностями в США и кризисом администрации Картера. Однако никак не поймем, почему надо переименовывать бригаду в 12-й учебный центр? Это что, идея Громыко?" Я пожал плечами.
23 сентября, в воскресенье, состоялся большой, принципиальный разговор. Мы были на даче у Рауля с генералом С. Г. Кривоплясовым. Тема беседы: отношения с минобороны Союза, поставка техники, обучение кадров. Рауль заговорил о сотрудничестве в оказании помощи правительству Анголы в борьбе с бандами "УНИТА". Потом вновь о работе наших советников в подразделениях кубинской армии и, конечно, о переименовании бригады… Эту тему он обсуждал со всех сторон. Кривоплясов никак не мог убедить его, что всё останется по-старому.
Минут через 30 приехал Фидель. Это было неожиданно, Рауль нас не предупреждал. Некоторое время Фидель, слушая наскоки Рауля и горячие доводы Кривоплясова, помалкивал, в спор не вступал. Дымил сигарой, глядя на них с полуулыбкой. Редко подавал реплики и я. Потом Фидель, с присущим ему тактом, изменил направление разговора, взяв беседу в свои руки. Начал с итогов конференции ДН, обстановки в странах Карибского бассейна: нищета, экономическая отсталость, безграмотность, политическая пристрастность, коррупция власти. В то же время хорошо говорил о М. Мэнли и М. Бишопе, как об образованных, зрелых политиках, а также и об обстановке на Ямайке и в Гренаде. Потом Фидель умолк, раскурил сигару и, сказав с улыбкой: "Не буду мешать вашему жаркому спору", - уехал.
Беседу продолжал Рауль. Вновь, уже в который раз, пошел разговор о "проблеме" советского военного присутствия на Кубе. Провокационная позиция США, - подчеркнул Кастро, - осложняет поездку Фиделя на сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Вопрос о "бригаде" наверняка возникнет в Нью-Йорке. Поэтому Фидель решил выступить на эту тему здесь, в Гаване, чтобы там уделить внимание другим вопросам. Кубинцы считают целесообразным публично ответить американцам, так как те развернули широкую пропагандистскую кампанию. В этой связи Рауль поднял вопрос о переговорах С. Вэн-са с А. Ф. Добрыниным. Посетовал, что не имеет достаточной информации, но, по его мнению, советский посол в США в беседах с госсекретарем Вэн-сом не всегда поддерживает достоинство и престиж Республики Куба. Затем, без перехода, высказал предположение о возможном сокращении советского военного персонала на Кубе. Кривоплясов вновь заявил, что ни о каком сокращении речь не идёт. Был вынужден вмешаться в дискуссию и я, заявив, что позиция СССР по отношению к США на Кубе известна. Она изложена в письме Л. И. Брежнева. Эту позицию, надо полагать, и отстаивает А. Ф. Добрынин. Сказал, что ещё раз запрошу Москву.
24 сентября я отправил телеграмму об этой беседе в Москву.
Дополнительно позвонил по ВЧ секретарю ЦК К. В. Русакову о необходимости контактов нашей делегации (А. Громыко) с кубинцами (Раулем Роа) на сессии ГА ООН в Нью-Йорке. Объяснил ему, что кубинцы считают неоправданно уступчивой позицию А. Добрынина на переговорах в Вашингтоне, полагая, что его цель только погасить страсти в прессе. Поэтому надо дать кубинцам материалы переговоров Добрынина с Вэнсом. И вообще, следует лучше координировать с Кубой предпринимаемые нами меры. Наша бестактность их возбуждает. Сказал и о некотором недоверии Фиделя к А. А. Громыко. Было бы неплохо организовать визит Андрея Андреевича на Кубу.
Информация об уступчивой позиции совпосла А. Ф. Добрынина на переговорах в Вашингтоне поступала к нам в посольство и из других источников. Действительно, он делает упор на СМИ. Убеждает американцев и в том, что переименование советской военной бригады в 12-й учебный центр изменит статус наших военных на Кубе, что возможно и некоторое сокращение численности военного контингента.
27 сентября утром я получил текст письма Л. И. Брежнева в адрес Дж. Картера. Посетил Фиделя и вручил это письмо. Он при мне прочел его, выразив удовлетворение, что там добавлен абзац, о чём он писал Брежневу. Передал также стенограмму встреч А. А. Громыко с С. Вэнсом в Нью-Йорке - наш министр вел разговор принципиально, в наступательном тоне. Фидель сказал, что доволен сегодняшней информацией. Сообщил, что завтра проведёт пресс-конференцию, что намерен посетить сессию ГА ООН.
Позже Ф. Кастро побывал в Нью-Иорке, выступил с речью, ознакомив Генеральную Ассамблею с основными идеями, выдвинутыми Гаванской конференцией ДН.
1 октября мне позвонили по ВЧ из ЦК, сказали, что Л. И. Брежнев положительно оценил мою телеграмму от 24 сентября и разговор с К. В. Русаковым.
4 октября С. Г. Кривоплясов доложил мне, что обстановка во взаимоотношениях минРВС Кубы и минобороны СССР стабилизировалась. Наши отменили ряд своих мер, ограничивающих поставку техники. Успокоились несколько и кубинцы. Однако контакты по военной линии всё же стали сдержаннее.
Памятная встреча по этой теме состоялась 12 октября вечером. Рауль пригласил меня к себе в минРВС. Он отметил, что "мы успешно преодолели этот "мини-кризис". Между СССР и Кубой были налажены активный обмен информацией и тесная координация действий. Но меня беспокоит, продолжал он, одна деталь. Бесспорно, Советский Союз занял твердую позицию, но можно поставить вопрос так: действительно ли положение с военным персоналом на Кубе, их статус не претерпят никаких изменений? Надо признать, что "кризис вокруг советской бригады" закончился на такой ноте, что за СССР не признается право иметь на Кубе свои боевые подразделения, кроме учебного центра. Наша первоначальная формулировка, которую мы предлагали для согласования, о том, что существует "символическая воинская часть, давно уже превратившаяся в учебный центр", была нацелена именно на то, чтобы зарезервировать за нами моральное право иметь здесь не только учебную часть". Немного помолчав, он заметил: "Однако я ещё продолжаю анализировать эту проблему".
Я не стал втягиваться в дискуссию, заметив, что это его право.
Но опасения Р. Кастро о последствиях "мини-кризиса" мне казались обоснованными. И вообще, почему я уделил этой проблеме в моих записках такое внимание? Почему поддерживал позицию Кубы? Я считал, что для руководства Кубы наличие в стране "символической советской воинской части" - нечто большее, чем деталь нашего сотрудничества, это вопрос и морально-психологического характера, влияющий, с одной стороны, на настроение кубинцев, воспринимавших это как поддержку истинного друга и защитника - Советского Союза. С другой стороны, этот символический военный контингент определенным образом воздействовал и на США, ограничивая их постоянное стремление давить на Кубу, вплоть до возможного десантирования войск. Поэтому руководство Кубы, как мне представлялось, интуитивно чувствуя, что изменение наименования части дело не формальное, стремилось сохранить статус-кво, тем самым противостоять наглому нажиму американцев и успокоить свой народ: "Советы с нами".
Наши лидеры, вернее, те, кто формировал их внешнеполитическое видение ситуации, исходя, возможно, из более глобальных интересов, не стали
спорить "по мелочам" и переименовали воинскую часть на Кубе в учебный центр. Это должно было успокоить агрессивные силы в США и поддержать престиж Дж. Картера перед выборами, тем более после подписания в Вене Договора об ОСВ-2 и накануне его ратификации сенатом. По-моему, кое-кто посчитал просьбу Кубы капризом.
Точка по проблеме "мини-кризиса" между Кубой и СССР формально была поставлена 31 октября. На деле же функции наших военных на Кубе всё-таки несколько ограничились. И не зря кубинцы окрестили эту историю "мини-кризисом", как малую аналогию с Карибским кризисом 1962 года.