Корабль работорговцев

Восточное побережье Крыма, 967 год, начало лета.

Во второй половине дня поднялся сильный ветер, и море разбушевалось. Корабли то спускались в глубокие промежутки между сизыми волнами, то вновь взбегали на крутые валы, увенчанные белыми гребнями. Когда пенистая волна пыталась накрыть легкие суденышки с носа, то казалось, что вот-вот море поглотит их совсем, но крутобокий драккар упрямо взбегал на самый гребень волны и обрывался в ложбину между ними. За ним, как верный друг, покорно следовал грузовой кнорр, вздымая к небу белые брызги. С левой стороны уже виднелась острая скала, называемая норманнами Носом Хель — там, подле скалы на берегу, северяне-торговцы обычно устраивались стоянки, возвращаясь из Византии. Вскоре драккар вместе с кнорром подошли к берегу. Когда путешественники вошли в залив, все с облегчением вздохнули.

Корабли при¬стали к берегу, шагах в четырехстах от устья реки, которую викинги называли «Оленьей». Мореходы решили провести ночь на суше, отдохнуть день-два, половить рыбы. Все выбрались из кораблей на пляж. Морской переход из Константинополя был окончен.

Торкель Быстрый Меч, высокий рыжеватый норманн, первым соскочил на крупную гальку, кото-рой был выстлан берег реки, и подхватил веревку, брошенную с носа драккара. Его примеру последова-ли десятки других викингов, и пляж оживился от их дружных криков. Скоро корабли были наполовину вытащены из воды, а повыше, в ша¬гах ста от них, уже горело три больших костра.

— Приятно ступить на земную твердь после постоянной качки, — с чувством сказал вождь нор¬маннов, молодой хевдинг Ингмар Девственник, разминая суставы. По дорогому одежде и гордой осанке этого высокого светловолосого человека можно было без труда до¬гадаться, что он из знатной семьи.

— Меня до сих пор качает, — согласился его ровесник Исгерд Золотоволосый, сводный брат Тор¬келя, такой же рослый и крепкий, даже немного по¬выше брата. Длинные золотые волосы Исгерда возле ушей были заплетены в косички, как это принято у скандинавов. Но все равно порывы ветра играли этими косичками, прямо у синих глаз норвежца, не давая ему возможности осмотреться вокруг.

— Гуннар, зачем ты тащишь всю поклажу на берег? — закричал Исгерд здоровенному мужчине свирепого вида, взгромоздившему себе на спину узел, в котором могли поместиться четыре человека, и ша-гавшему по воде, вздымая кучи брызг.

— Так ведь…. А вдруг драккар смоет во время прилива? — удивился викинг.

— Мы тебя положим в него на ночь, вместе с твоей секирой — викинга звали Гуннар Большая Се¬кира — и корабль, не то, что прилив — наводнение не смоет! — заорал Ингмар, и все дружинники пока¬тились с хохоту.

Так, в хлопотах и прошла вторая половина дня. Когда начало смеркаться, в воздухе разлился се¬ровато-синий свет тумана. Он казался неподвижным и сонным, трава и кусты стали мокрые. В конце кон цов, путешественники угомонились, и все расселись возле костров. Они пылали ярким пламенем, освещая крас¬ными всполохами черную скалу Нос Хель. Искры, точно фейерверк, вздымались кверху, рассыпались дождем и медленно гасли в воздухе. Наконец совсем стемнело, зажглись яркие звезды, из-за гор стала по¬дниматься неяркая луна. Ее еще не было видно, но бледный свет уже распространился по всему небу. Один из норвежцев, Олаф Молчун, запел тихую песню. Он пел что-то невеселое, вспоминая родную, но такую далекую Норвегию. И хотя его песня была грустной, в ней было нечто такое, что затрагивало и волновало душу. Некоторые викинги стали подтяги¬вать певцу. Видимо, все соскучились по милому дому, по семье, по близким людям. Исгерд присел на камень и с удовольствием слушал друзей. Побратим Ингмар подошел и присел рядом. Но вскоре все разо¬шлись по своим палаткам. В этот вечер усталые ви¬кинги улеглись спать рано. Нужно было отдохнуть и за прошедшее, и на будущее.

За ночь море немного успокоилось, ветер стих, и туман начал рассеиваться. Небо из черного стало синим, а затем — серым, неприятным. Стоянка варягов ожила — заговорили люди, завере¬щала в стороне какая-то птица, ниже по оврагу ей стала вторить другая. С каждой минутой становилось все светлее, и светлее. Наконец, туман рассеялся полностью, проглянуло синее небо, и яркие лучи солнца проре¬зали мглу и осветили песчаный берег. Стоянка вы¬глядела теперь по-другому. На месте яркого костра лежала груда золы; огня почти не было видно.

Оленья река близ устья разбивалась на че¬тыре рукава, один из них пролегал рядом с лагерем северян. Кто-то из викингов отправился за пресной водой. Возвратившись, он сообщил, что в устье реки плещется много рыбы. Мореходы закинули неболь¬шую сеть и поймали столько рыбы, что едва выта¬щили на берег. А любители мяса отправились поохо-титься.

Тропа от моря поднималась так круто вверх, что вскоре весь залив был виден как на ладони. Широкая долина реки, покрытая высокими тростниками, весьма подходили для обитания косуль. Ни¬где викинги не видели так много этих грациозных животных, как здесь. Охотники часто видели их выбе¬гающими из травы, но они успевали снова так быстро скрыться в зарослях, что добыть их было нелегко. Наконец труды мужчин увенчались успехом — трое животных было подстрелено из норманнских лу¬ков.

После плотного обеда, состоящего из поджа¬ренного на вертелах мяса косули и густой рыбной похлебки, четверо друзей отправились на берег моря — поплавать и полежать на горячем песке. Отыскивая удоб¬ное место для купания, они обратили внимание, что площадка, которое они использовали для отдыха, привле¬кала не только их одних — к морю вела натоптанная дорожка. Из морского песка здесь образовались дюны, заросшие шиповником, травою и низкорос¬лыми дубками, похожими скорее на кустарники, чем на деревья. Там, где наружный покров дюн был нару¬шен, пески пришли в движение и погребли под собой все, что встретилось на пути. Лишь у самого моря там-сям торчали большие валуны.

Друзья сели на камни и с умиротворением стали смотреть, как бьются волны о берег.

— Смотрите, — воскликнул Ингмар, указывая на море.

Шторм еще не успокоился, и вдали, через изум¬рудно-зеленые валы, переваливался с бока на бок терпящий бедствие небольшой корабль. По палубе беспорядочно метались фигурки, а распущенный цветной парус беспомощно хлопал на ветру.

— Повезло им, что вчерашняя буря уже кончи¬лась, — пробормотал Исгерд, поглаживая ко¬роткую, светлую бороду, — а то, наверняка, уже бы перевернулись.

Вместо ответа Ингмар громко свистнул, и на высоких дюнах показались викинги. Дружинники, бы¬стро сообразив в чем дело, кинулись сталкивать в воду драккар. По приказу Ингмара половина экипажа осталась на берегу, чтобы не перегружать корабль.

— Распоряжайся, брат, мы вас здесь подож¬дем! — сказал он Исгерду. Северяне-мореходы так дружно налегли на весла, что те заскрипели от силь¬ных тренированных рук.

— Иох! — командовал Исгерд, помогая себе рукой, и длинные весла вгрызались в соленую воду по самое веретено.

Через пару минут стало ясно, что по палубе терпящего бедствие судна мечутся одни лишь жен-щины.

— Бабы! — удивленно воскликнул Торкель, прикладывая ладонь ко лбу как козырек. — Работор¬говцы на продажу в Константинополь везли. Но где же сам экипаж?

— Точно, — согласился Исгерд, и викинги стали грести еще яростней.

Девушек на палубе судна было около двух де¬сятков. При виде приближающегося военного корабля варягов, они, по-видимому, испугались еще больше, хотя утонуть в море, по мнению норманнов, было все же худшей долей для бедняжек, чем участь рабыни. В конце концов, они все же остались бы в живых.

Некоторые из девушек выхватили короткие мечи и стали очень похожи на амазонок — древних дев-воительниц. Но опытных викингов не удивишь морским сражением. В действиях северных пиратов чувствовалась слаженность и мастерство. Вот драккар описал обширный круг около отчаянно размахиваю¬щей мачтами ладьи и зашел с подветренной стороны. Здесь, под прикрытием борта, образовался шлейф спокойной воды, позволяющий безопасно прибли¬зиться к терпящему бедствие судну.

Гуннар достал большой лук и стал прилажи¬вать к нему стрелу. Другие викинги, те, кто не был занят на веслах, последовали его примеру.

— Стоп! — закричал Исгерд, — вы что, хо¬тите таких красавиц пригвоздить к палубе?

— Глянь, вон та высокая, с длинной косой, разделит тебя ровно на две части, так что будешь до¬мой возвращаться на двух кораблях, — возразил ему верзила Гуннар.

— Да ты знаешь, сколько она будет стоить в Бирке? — засмеялся золотоволосый командир, — мы всех их должны взять целехонькими.

Однако прекрасные амазонки явно не хотели оказаться на невольничьем рынке, и только вовремя подставленный Исгердом щит спас его друга от вер¬ной смерти. С десяток стрел со звоном вонзились в различные части корабля, в том числе и в щит, кото¬рый поднял Исгерд.

— Так не пойдет, — проговорил викинг и стал командовать гребцами.

Скоро боевой норманнский корабль развер¬нулся кормой к ладье, и викинги стали табанить вес¬лами, чтобы приблизиться к судну амазонок. Сзади предусмотрительно были выставлены большие цвет¬ные щиты. Когда расстояние уменьшилось, в небо взметнулось с десяток веревок с остроконечными кошками на концах, и кованые лапы вонзились в ду¬бовые борта. Мужчины натянули концы, но Исгерд поднял руку, останавливая их. По его приказу веревки были закреплены на драккаре. Все напряженно всмат¬ривались в командира, а он ждал только ему извест¬ный подходящий момент.

— Из воды их будет доставать легче, — про¬бормотал Исгерд и в тот момент, когда ладья оказа¬лась на самом гребне волны, взмахнул рукой. Гребцы дружно налегли на весла и веревки заскрипели от на¬пряжения. В тот момент, когда драккар потянул ла¬дью, она как раз сильнее всего накренилась в ту же сторону. Дополнительного усилия и хватило, чтобы решить судьбу суденышка, и, под дружный рев ви¬кингов и испуганные крики женщин, судно полно¬стью повалилось на борт, и из него, как горошины из стручка, девушки с визгом посыпались в воду. Еще мгновение — и на солнце заблестело мокрое днище женского корабля. Перепуганные воительницы, по¬бросав тяжелое оружие, спасались, держась за мокрые борта ладьи. Однако набегавшие волны грозились по¬топить амазонок. Уже не опасаясь, викинги подтя¬нули ладью поближе и стали, накидывая арканы, вы¬таскивать мокрых пленниц.

Девушки отчаянно сопротивлялись, одна из них, невысокая и тоненькая, даже сильно укусила громилу Гуннара, что вызвало дикий смех среди ви¬кингов. Доставали их по одной и, крепко связав ве¬ревками, размещали возле мачты. Несмотря на все стара¬ния, отбуксировать ладью к берегу не удалось. Через некоторое время поврежденное судно с буль-каньем погрузилось в морскую пучину, утащив с собой и ценные стальные кошки.

— Ничего, брат! — махнул рукой Исгерд, — зато посмотри, какие трофеи!

Викинг показал на самую высокую, и как оказа¬лось, самую привлекательную амазонку, кото¬рую он тащил на веревке из воды. Лицо девушки было переко¬шено от злости, а глаза гневно сверкали, но от этого она казалась еще красивей.

— Не менее тысячи солидов на рынке в Бирке, а на юге — еще больше, — довольно потер руки Торкель.

Исгерд посмотрел на разгневанную красавицу и подумал, что ему будет очень жаль ее продавать.

— О, проклятый Локи, — вдруг воскликнул он и стал так поспешно стягивать сапоги, как будто ему туда насыпали горячих углей. Торкель взглянул в сто¬рону ладьи и увидел, что там, где только что видне¬лась голова самой красивой воительницы, кото-рую Исгерд тащил на аркане, пузырилась зеленая вода. Без лишних слов викинг мгновенно прикрепил к поясу своего брата конец длинной крепкой веревки, и Ис¬герд прыгнул за борт.

Вода оказалась не такой уж холодной, но все же на мгновение сковала тело леденящими тисками. Мужчина, глубоко нырнув, сделал несколько рез¬ких движений и открыл глаза. Среди каких-то мелких предметов, одежды и прочего мусора, плавно опус¬кающегося на дно вокруг перевернутого судна, он увидел тонущую амазонку. Девушка не отпускала меч и в момент своей гибели, хотя тяжелое оружие тянуло ее на дно. Эти клинком непокорная красавица и раз¬рубила ненавистный аркан. Она предпочла смерть, чем позорное рабство. Исгерд увидел, как глубоко под водой красавица в последний раз взмахнула блеснув¬шим клинком и, потеряв сознание, стала плавно по¬гружаться в темную пучину. Рядом с ее головой, по¬добно змее, извивалась длинная толстая коса.

Исгерд сделал несколько резких энергичных движений, стараясь погрузиться как можно глубже, чтобы догнать пленницу. Вода на глубине была очень холодной, и тело мужчины пронзили тонкие иглы боли. Глаза стало резать от соленой воды. Но спаси-тель резкими толчками приближался к непокорной амазонке. Когда викинг оказался рядом с прекрасной воительницей, он увидел, что ее глаза открыты и смотрят вверх, туда, где в голубоватой воде еще можно было различить диск солнца. Но, схватив де¬вушку за рукав рубашки, Исгерд понял, что она уже потеряла сознание. Крепко обхватив расслабленное тело за талию, мужчина свободной рукой сильно дернул за веревку, которая была привязана к его поясу. Наверху только и ждали этого сигнала, и ве¬ревку резко потянули.

Викинги перевесились через борт и, схватив за обессилевшие руки, вытащили утопленницу на па¬лубу. Тут же вскочил на борт и Исгерд. Бесцере¬монно раздвинув склонившихся над распростертым телом любопытных друзей, перевернул девушку ли¬цом вниз и положил ее животом на свое колено. Скоро изо рта утопленницы вытекло большое количе¬ство воды. Затем Исгерд положил девушку на спину и стал энергично делать ей искусственное дыхание. Безупречное лицо девушки было белым как снег, а губы ― почти фиолетовыми.

— Ничего не поможет, — промычал себе под нос Гуннар.

— Что ты вякаешь под руку, козел! — неожи¬данно взревел Исгерд с такой ненавистью, что никто бы не удивился, если бы за этими словами последовал удар в челюсть.

— Да чего ты, я так…

— Вот и помалкивай, если «так», — уже спо¬койней сказал ему друг, продолжая свои спаситель¬ные движения.

Все поняли, что Исгерд очень хочет вернуть к жизни свою пленницу. На мгновение викинг оста¬новился, вытер пот со лба дрожащей рукой. Но тотчас же снова принялся энергично массировать грудную клетку амазонки. Отчаявшись, Исгерд разорвал на де¬вушке одежду до пояса, и все увидели прекрасные девичьи груди. Викинг как-то неодобрительно огля¬нулся на обступивших его воинов, и они невольно отодвинулись. Казалось, Исгерд не хотел, чтобы ос¬тальные видели наготу прекрасной утопленницы.

Норманн обхватил девушку широкими мозолистыми ладонями пониже упругих грудей и, попеременно сжимая и отпуская грудную клетку, стал с силой растирать ее тело.

— Да ты с нее всю кожу сдерешь, — все же не удержался от замечания его брат Торкель.

— Лучше сдеру, чем она умрет!

Но вот тело красавицы стало чуть заметно розо¬веть и, наконец, ее синие губы чуть шевельну¬лись.

Она открыла глаза и зажмурилась от ярких лучей солнца. В следующее мгновение солнце скры¬лось за качающимся в воздухе парусом, и девушка увидела лицо сидевшего на ней верхом незнакомого мужчины. В горле и груди першило, ощущалась сильная боль, голова кружилась. Она никак не могла понять, где находится, и что с ней происходит. Ей было очень холодно — амазонка обнаружила, что ее одежда разорвана. Наглые синие глаза викинга с удо¬вольствием рассматривали обнаженные груди девушки, а краси¬вый рот в лохматой светлой бороде растянулся в чув¬ственной улыбке. Пленница поежилась и, вырвав свои запястья из цепких лап норманна, стянула на оголен¬ной груди остатки разорванной рубашки.

— Оу! — дружно взвыли с сожалением стоя¬щие вокруг нее бородачи и стали неохотно расходить-ся.

Мерно поскрипывали весла, корабль викингов, качаясь на волнах, приближался к берегу. Спасенная девушка пошевелилась и бессильно откинулась на спину. Она ощутила, что каждая частица ее тела ис¬точает дикую боль. Исгерд осторожно взял ее на руки и уложил на теплую овечью шкуру. В движениях мужчины пленница ощутила могучую силу и неожи¬данную для захватчика нежность. Она холодно отме¬тила про себя, что викинг очень красив, несмотря на мокрые и растрепанные волосы. Правда, взгляд у ее спаси¬теля был слишком самоуверенным и наглым. Синие глаза бесцеремонно ощупывали каждый кусочек ее тела, как свою собственность.

Дележ добычи

Стоящие на берегу дружинники встречали при¬ближавшийся к месту стоянки драккар дикими возгласами. Увидев на палубе толпу промокших де¬вушек, норманны кричали, кидали вверх шапки и даже подпрыгивали от радости.

— Вон та моя! — орал Отар, долговязый мо¬лодой мужчина с длинным, как у лошади лицом. Тем, кто остался на берегу, было обидно, что захват плен¬ниц произошел без их участия. Однако их не остав¬ляла надежда на справедливый раздел добычи.

Испуганные женщины сгрудились кучкой около мачты. Некоторых из них, те, кто были самыми непокорными, оставили связанными. Их было пятеро. Остальные были так испуганы, что не нуждались ни в каком принуждении.

— Посмотрите-ка, какие красавицы! — во¬пили с берега возбужденные воины. Толпа бушевала, как штормовое море. Рыжие, светлые бороды, во¬лосы, заплетенные в маленькие косички, могучие тела, здоровенные, как грабли руки, — весь берег ки-пел от веселья и возбуждения.

А девушки действительно были красивы. По¬добранные опытным греческим торговцем для даль¬нейшей перепродажи в Константинополе, они были самыми лучшими на невольничьем рынке в Кафе. Тут были и светловолосые дочери славян, и аланские вос¬точные богини, и южные кареглазые красавицы. Еще даже высокий нос драккара в виде пучеглазого дра¬кона не ткнулся в прибрежный песок, а десятки голо¬сов начали обсуждать каждую из пленниц.

— Вот та моя! — опять раздался возглас ры¬жего Отара — викинг указывал на черноглазую кав¬казскую красавицу.

— Да заткнись ты, дурак, — оборвал его Арни, викинг лет сорока, постарше и поразумнее, — их еще поделить надо. Нас вон сколько, а их?

И действительно, на берегу бушевало около пяти десятков норманнов, а на борту драккара было еще тридцать человек, непосредственных захватчиков пленниц.

— Все! — заорал громче всех Ингмар, подняв высоко вверх правую руку. Корабль уже был вытащен на берег, и сжавшихся в плотную кучку девушек ок¬ружила обширным кольцом толпа возбужденных се¬верян, с вожделением рассматривавших их.

— Сегодня женщины обсохнут, отойдут от потрясений, которые они получили от такой прият¬ной морской прогулки, — толпа захохотала, — и се¬годня же я буду принимать от вас советы, как разде¬лить неожиданную добычу. А уж завтра…

И голос хевдинга потонул в волне реплик, смеха и грубых шуток.

— Пока никому пленниц не трогать! — власт¬ный голос Ингмара опять пересилил шум толпы.

— Нет уж, эта моя, — из рядов викингов поя¬вилась громадная фигура Гуннара. Под мышкой вели¬кана отчаянно трепыхалась, пытаясь освободиться, миниатюрная хорошенькая девушка. Хотя девушка и была связана, а во рту ее торчал кляп, но она из всех сил пыталась бороться.

— Что ж ты такой малышке в рот кусок гряз¬ной пакли засунул? Испугался ее, что-ли? — закричал кто-то из толпы, и возбужденная толпа разразилась дружным смехом.

— Так она кусается, — Гуннар показал глубо¬кую синюю отметину со следами зубов на могу¬чей мускулистой руке, поросшей рыжими волосами, — я ранен врагом, и потому она — мой законный пленник.

С этими словами викинг поставил девушку на ноги и стал развязывать стянутые сзади черной ве¬ревкой тонкие руки. Как только руки малышки были освобождены, самая юная из амазонок залепила звон¬кую затрещину в рыжее ухо здоровяка. Для этого де¬вушке пришлось приподняться на цыпочки, так как Гуннар был чуть ли не две головы выше своей обидчицы. Верзила опешил на мгновение от такой наглости — даже из самых сильных викингов мало кто решался поднять руку на гиганта, но этого мига было доста¬точно, чтобы наглая девчонка отвесила второй удар. На этот раз кулаком в нос. Нос сразу же побелел, и Гуннар взвыл от боли. Это вызвало в толпе такой го¬мерический хохот, что многие зрители просто пова¬лились на песок. Гуннар вытер окровавленный нос ребром ладони и, схватив свою маленькую пленницу здоровенными клешнями, опять завязал веревку.

— Тем не менее, ты не тронешь ее сегодня, — тронул его за плечо Ингмар.

Амазонок на всякий случай оставили связан¬ными, хотя немного отпустили веревки, чтобы было не так мучительно. К ним приставили охрану, так как, судя по возмущенным взгля¬дам, эти пять девушек и не думали покоряться. Ос¬тальные пленницы вели себя очень мирно. Решив, что сопротивление бессмысленно, девушки не стали свое¬нравничать и, обсохнув, принялись даже приводить себя в порядок, что очень понравилось северным мо¬реходам. Однако пленницам было трудно находиться под постоянным вниманием нескольких десятков го¬лодных глаз. Каж-дый норовил зацепить девушек ост¬рым словцом или хлопнуть сзади, пониже талии. По¬этому, когда стемнело, незадачливые мореплаватель¬ницы опять сжались в плотную группку и молча си¬дели около пылающего костра. Радость по поводу спасения прошла без следа, а вечер навеял на них тихую грусть по покинутому дому и переживания о дальнейшей судьбе. Викинги уже давно, почти два года, а многие и по десять лет, путеше¬ствовали в этих краях и довольно сносно понимали русскую речь. Однако сами говорили с тяжелым ак¬центом, с трудом отыскивая подходящие слова. Не¬смотря на это, с девушками они быстро нашли общий язык. Каждый хотел быть поближе к чарующим своей красотой пленницам, и вскоре вся дружина собралась у костра. Не утруждая себя хлопотами по рубке ство¬лов, Гуннар и Отто притащили сухие деревья, вырванные вместе с корнями. Оставалось только догадываться, как они их выдернули из земли. Видимо, корни были подмыты речной водой. Стволы полетели в огонь, и сноп искр взлетел к звездам. Каждый поджарил себе кусок мяса, нанизав на длинную палочку, которую совал поближе к жару. Пленниц тоже угощали олени¬ной, и те охотно соглашались. Только непреклонная красавица, вытащенная Исгердом из моря, и ее под¬руги отказались принимать еду из рук захватчиков.

Исгерд поинтересовался, как зовут пленницу. Но она упорно молчала, делая вид, что не понимает. Тогда он подошел к одной из ее подруг, которая вы¬глядела не такой озлобленной. Она была постарше, и явно не желала доводить отношения с захватившими их мужчинами до опасной черты. Девушка явно тяго¬тилась веревками, которые стягивали ее руки и ноги. Исгерд развязал веревки у нее на ногах, в ответ полу¬чил безмолвный благодарный взгляд.

— Как вас зовут? Кто вы? — он немного знал славянский язык и мог сносно разговаривать. Язык он начал изучать еще дома, в Норвегии. У его отца, бога¬того бонда Эрика Хромого, было много рабов, среди них встречались и славяне. Планируя торговое путе¬шествие на Русь, они с побратимом Ингмаром, Гун¬наром и братом Торкелем попросили одного из них подучить их его языку.

— Ее имя, — она указала на красавицу, — Данута, мое — Милана. Вон та, маленькая, — Верея. Темноволосую зовут Оляной. Та блондинка, что по¬ближе сидит к костру — Чаруша. Довольный, что лед хоть немного тронулся, викинг удовлетворился ее от¬ветами и больше ни о чем не расспрашивал.

Ближе к полуночи кое-где стал раздаваться храп. И вскоре почти все викинги уже спали, кто как устроившись на песке. Но несколько человек, назна¬ченных хевдингом для охраны лагеря, постоянно по¬глядывали на женщин. Стоило какой-нибудь из них попытаться отойти от костра, как ее тут же останав¬ливали. Но особых попыток к побегу никто из них не предпринимал. Здесь, в опасной для беззащитных женщин степи, трудно было предвидеть, в чьи лапы или зубы попадешь, пройдя несколько сот шагов. Вполне возможно, что беглянка пожалела бы о нор¬маннском плене.

К утру стало холодать, но не нашлось ни од¬ного желающего сходить за дровами. Спящие лишь только все ближе и ближе подвигались к остывающим углям и покрепче заворачивались в овчинные шкуры. Самые добрые из викингов притащили такие же шкуры и для пленниц. А Исгерд сам укрыл связанную Дануту большим шерстяным одеялом. Амазонка не¬довольно поежилась, викинг повернул ее запястья и увидел, что веревки сильно, до крови, натерли де¬вушке кожу. Исгерд недовольно сплюнул и ослабил узлы. Крупный мужчина завернулся в большое одеяло, сшитое из нескольких овечьих шкур, превра¬тившись в огромный кокон, и улегся прямо у ног де¬вушки. Поначалу каждое движение строптивицы вы¬зывало недовольное кряхтение и шевеление в этом коконе. Но потом из овчины стал раздаваться оглуши¬тельный храп, и заснувшего викинга даже можно было пнуть ногой — он бы не проснулся.

Стало светать. Почти все спали, даже преслову¬тая стража. Но пленнице золотоволосого норманна не спалось. То ли от дикого храпа Исгерда, то ли от невеселых мыслей, что досаждали несчаст¬ной девушке. Что ждало амазонку и ее подруг в плену? Куда они попадут? Что с ними будет?

Перед рассветом ветерок совсем стих, и воз¬дух наполнился влажным запахом реки и неприятным запахом мужского пота.

— Уж лучше смерть, чем позорное рабство у этих животных, — с тоской думала она, — или сбегу или покончу с собой, но не дам глумиться над своим телом. Или принятое решение как-то успокоило несча¬стную девушку, или силы совсем покинули ее, но на рассвете сон наконец-то сморил и ее.

Утром хевдинг Ингмар забрался на высокий камень, посередине лагеря викингов, и дождался, пока все затихнут.

— Дельных советов по дележу нашей вчераш¬ней добычи мне так и не поступило, — тихо начал хевдинг, но викинги так замерли, что его слова мог свободно услышать каждый. Всех сильно волновало предстоящие события, и потому мужчины внима¬тельно прислушивались к каждому слову своего во¬ждя.

— Всего девушек двадцать, не считая вон ту красотку. Исгерд практически вытащил с того света эту непокорную красавицу, — Ингмар указал на се¬роглазую амазонку, которая даже не смотрела в сто¬рону мужчин, — и поэтому его право на нее я не счи¬таю нужным оспаривать. Он сам добыл ее, рискуя собственной жизнью, и по законам наших предков девчонка принадлежит ему.

Гул толпы выразил одобрение такому реше¬нию.

— Если поделить остальных поровну, то полу¬чается одна пленница на каждых четыре чело¬века. А стоит такая красивая рабыня в Бирке при¬мерно тысяча солидов, — толпа опять загудела и раз¬разилась выкриками по поводу цен на рабынь. Ингмар поднял руку и дождался, пока викинги успокоятся.

— Но до рынка рабыню надо еще довезти, значит, и цена ей здесь, самое большее — четыреста солидов. Я решил так, — продолжил он, — рабынь мы вместе с вами сами оценим, затем я с Исгердом разделим рабынь по четверкам, а уже среди этих вла¬дельцев дележ будет происходить следующим обра¬зом…

— Мы и сами разберемся, — закричали из толпы.

— Знаю, как вы разберетесь, — вмешался Исгерд, — нам тут трупы и раненые не нужны.

— Все будет происходить, как я скажу, — под¬твердил его слова хевдинг, — если кому-то из че¬тырех сильно нравится рабыня — он может выкупить три четвертых ее стоимости у остальных.

— А можно выкупить ее среднюю часть? — закричал кто-то из викингов, и все засмеялись.

— А я бы выкупил вот отсюда и досюда, — другой показал на себе те места, которые его интере¬совали больше всего, что вызвало еще больший взрыв хохота.

— Эти места самые дорогие, — поддержал шутку Ингмар, — так что договаривайся с осталь¬ными, кому нужны остатки?

— Все, хватит ржать, — опять стал успокаи¬вать дружинников хевдинг, — поясняю — желающий может выкупить женщину только целиком!

— А если сразу двое захотят?

— Пусть торгуются, — выкрикнул Исгерд.

— Да, кто сильнее хочет, тот больше запла¬тит, — подтвердил хевдинг, — только без примене¬ния силы. Если договоренность не будет достигнута, или деньги дороже — продаем рабыню и делим до¬ход!

— Ладно, Ингмар, все понятно, — крикнул Гуннар, — а как будешь распределять баб между чет¬верками?

— Есть один самый надежный способ — жре¬бий!

Толпа опять загудела и стала готовиться к же¬ребьевке.

— Но знайте, — опять перекричал общий шум хевдинг, — если увижу разбитые морды или дру¬гие виды спора, то рабыню отберу! Мне не надо тут устраивать кровавые разборки.

— Хорошо, Ингмар, все будет по справедливо¬сти, — ответил за всех Арни

— Но эта бойкая малышка все равно будет моей, — громко сказал Гуннар, — хоть за деньги, хоть другим способом, несмотря на то, что вы не при¬знали за мною боевое ранение.

— Ладно, Гуннар, эту мелкую злобную со¬бачку уступаем тебе без жеребьевки, только найди еще трех желающих быть искусанными, — засмея¬лись в толпе.

К вечеру после долгих споров и разборок де¬леж все же был закончен. Не все были довольны, даже возникло пару стычек, но как только появлялся Ин¬гмар, стороны приходили к мировому соглашению. В каждой группе судьба невольниц была решена по-разному. Вот только с амазонками было неясно, как поступить — никто не решался брать их насилием. Не сказать, что викинги не могли сделать этого, но де¬вушки из дерзкой пятерки однозначно дали понять, что убьют себя, если их возьмут силой. Уж лучше две тысячи солидов, чем мертвые тела рабынь, так ре¬шили все норманны.

Ингмар позволил всем викингам разбиться на четверки по принципу взаимных симпатий. Пару че¬ловек, оставшихся не у дел, хевдинг присоединил к уже образовавшимся группам. Затем потянули жре¬бий. Вся процедура напоминала азартную игру. Де¬вушек, как товар, осматривали, обсуждали достоин¬ства и недостатки. Еще благо, что пленницы мало что понимали из оживленной норвежской речи. Если ви¬кинги говорили медленно, обращаясь к рабыням, и старались употреблять понятные слова, то найти об¬щий язык можно было без труда. Но как только нор¬манны начинали спорить между собой и выяснять от¬ношения, разобрать их речь было решительно невоз¬можно.

— Мне малышка досталась без жребия! — довольно приговаривал Гуннар, — кто в мою компа¬нию?

Никто особого желания присоединиться к гро¬миле с его пусть и красивой, но своенравной амазон¬кой не изъявлял.

— Тебе все равно придется продать ее, — ска¬зал ему Ингмар.

— Почему?

— А как ты рассчитаешься с остальными тремя владельцами?

— Да, — почесал затылок викинг, — денег надо много!

— Вот тебе Арни в компаньоны и еще два же¬натика. Все мы знаем их жен в Норвегии, они не по¬терпят всяких там наложниц, значит, или будешь вы¬купать у них свою недотрогу, или продадите ее в Бир-ке и поделите деньги.

— Ну что, малышка, слышала? — обратился к Верее великан и пригрозил пальцем размером с палку, — веди себя ласково, а не то продам тебя какому-ни¬будь мавру в гарем, будешь жалеть о добром нор¬манне.

Гуннар склонился над девушкой и опять стал развязывать ей руки. На этот раз маленькая амазонка, учитывая прошлый опыт и боль в затекших руках, от¬вешивать оплеухи своему новому хозяину не стала. Но ее живые зеленые глаза все равно поблескивали не¬довольством, и викинг не стал вновь испытывать судьбу.

— Ингмар, так несправедливо, — обратился к хевдингу Отар, — этой компании с юнцом Гро дос¬талась вон какая красавица, черноволосая, с боль¬шими глазами. А нам — узкоглазая, с плоским ли¬цом.

— Ничего не бывает справедливей жребия, — возразил Ингмар, — ибо он управляется богами.

— Но она же намного дешевле будет, чем дру¬гие!

Вождь викингов развел руками, показывая, что ничем не может помочь

— Может, кому-нибудь в Бирке больше понра¬вится китаянка, — возразил он, — но ты мо¬жешь предложить Гро обмен с доплатой.

Амазонки с презрением наблюдали за шумной возней норманнов. Данута сидела в сторонке, на большом стволе дерева, рядом с ней пристроились Милана, Чаруша и Оляна. На день девушек развязали. Юные воительницы даже при беглом взгляде отлича¬лись от остальных девушек. На них были надеты ши¬рокие кожаные пояса, для возможности крепления оружия, которое вынужденно было отдано морскому богу. Лица у всех четверых были угрюмыми, но в глазах девушек сверкал огонь неповиновения. Было видно, что они не покорились.

— Пусть он только дотронется до меня, — процедила сквозь зубы Данута, не спуская злобного взгляда с Исгерда, — прикончу, как только предста¬вится возможность. Зря он меня спас.

— Ты, наверное, забыла, чему учила Полонея, — прошептала ей на ухо Милана, — добьешься толь-ко того, что закуют тебя в кандалы или вовсе сгниешь в темнице. Хитрость и коварство — наше оружие.

— Ну, и какую ты тут применишь хитрость?

— Притворись, что подчиняешься ему, — по¬учала старшая из амазонок, — а потом мы все сбе¬жим, при удобном случае.

— Так притворяться придется и в постели…

— Да что ты так носишься со своей девствен¬ностью? — Милана посмотрела прямо в глаза под¬руге, — бережешь для милого друга? Так, судя по твоим замыслам, ты ищешь не мужа, а друга для души. Настоящему мужику будет все равно, девст¬венна ты или нет! А взбесишь этого быка, он тебя или прибьет, или чернозадым продаст!

— Это-то так, но не хочется, чтобы мое тело терзало это животное.

— Неправда, он не так уж и плох, — возра¬зила женщина, — причешется, помоется, так и во¬обще — князь! Вот купил бы тебя старый грек, ши¬рокозадый и толстобрюхий, вот тогда и вспомнила бы его.

— Так от него воняет!

— Ну, и намекни… Пусть помоется. А то ведь так потащит в кусты, не помывшись,… Мужики лентяи, не любят за собой ухаживать. Я вам скажу, что я, поскольку уже женщина, могу крутить мужи¬ками как захочу, не то, что вы, девицы. Подумаешь, велико умение — ноги раздвинуть. Главное — не забеременеть, в рабство не попасть. Я вот с Горяем два года встречаюсь, а все делаю, чтобы не родить. Тогда все — пятнадцать лет каторги, пока дите не вы¬растет.

— А как ты предохраняешься? — оживилась молодая Верейка.

— Я нужные травы знаю, Вереюшка, их много по степи. Видно, и тебе они, детка, понадо¬бятся скоро. Вон тот верзила как на тебя смотрит, съел бы, кажется, целиком. Да ему и нетрудно это бу¬дет сделать, я таких здоровых бугаев еще не видела! И угораздило же тебя его укусить, глупышка маленькая! Вон того, молодого, с белыми глазами, надо было ох¬мурять! Крутила бы им, как хотела!

— Правильно она все говорит, — вмешалась Оляна. Где-то по родне у этой девушки прошелся южанин, и ее славянское лицо украшали черные, как спелая смородина глаза и волнистые темно-каштано¬вые волосы.

— Здесь пока бежать некуда, девочки, — опять заговорила Милана, — в степи схватят половцы или другие гады, поглумятся еще больше. Эти все же не такие звери, как те греки с корабля. Видите, как суетятся? Не знают, как поделить нас. Бушуют как стадо быков, того и гляди, передерутся.

— На это мы посмотрим с удовольствием, — согласилась Оляна. — Да и сами в драке поучаство¬вали бы, если бы мечи не потопили бы…

— Ну, дай бог, чтобы все удалось! Давайте договоримся: убежим еще до Бирки, то есть до про¬дажи в рабство, а пока сольемся с этими овечками, — Милана презрительно кивнула в сторону остальных пленниц.

— Пусть каждая ведет себя по обстоятельст¬вам, — согласилась Данута, — но связь будем дер¬жать, и по возможности надо добыть оружие. Один корабль мы захватили, захватим и другие.

Капризная рабыня

— Ты бы отошел от меня подальше, — недо¬вольно сказала Исгерду Данута, когда тот принес ей поесть, и сама отодвинулась от него, насколько смогла.

— О, наконец-то я услышал твой голос, — деланно удивился викинг, — тебе цены нет — ты еще и разговариваешь. А почему это тебе не нравится, что господин стоит с тобой рядом?

— Если б этот господин еще и помылся, а то от него воняет тухлым ослом, — ответила пленница, скривив брезгливую гримасу.

— Что ты понимаешь, девчонка! Мы и вчера, и до этого почти месяц гребли. А спали то в драккаре, то под кустом…

— Мы тоже не в постелях нежились, а жили в степном лагере, — возразила девушка, — однако не допускали себя до скотского состояния!

— Ну, вы все же женщины…

— Мы — люди, значит, нам надо следить за собой! — гордо сказала амазонка.

Исгерд теперь уже удивился по-настоящему. Однако мужчина все же немного отодвинулся, когда опять заворачивался в свои шкуры. Он долго приню¬хивался к собственному телу и пришел к выводу, что наглая рабыня права.

А Данута почему-то быстро заснула. Нашла все-таки опытная Милана слова надежды и утешения для своей подруги. На душе стало легко и свободно. Красавица стала вспоминать уроки Полонеи о жен¬ском оружии — хитрости и красоте, и решила вос¬пользоваться им, раз другого у нее не было. Женским чутьем она ощутила свою власть над моло¬дым здоровенным норманном и решила, что сумеет его обмануть, значит, свобода не за горами. Она ни за что не будет рабыней! А Милана права, было очень глупо топиться в море. Никогда бы такого не сделала древ-няя царица амазонок Гемофилия — ее кумир. Это было с ее стороны непростительной слабостью, и Данута больше никогда так не поступит! Никто не сможет сделать другого человека рабом, если он не согласится на такую участь. Они сбегут и сами по¬строят себе дом. Спасибо мудрой Полонее, они все умеют делать, прокормятся. А потом и дорогу домой найдут. С таким настроением она и задремала.

Ее сон был долгим и благотворным. Громкое фырканье и звуки льющейся воды, наконец, разбуди-ли девушку. Открыв глаза, она увидела Исгерда, пле¬скавшегося в реке. Мужчина стоял по колено в воде и, тщательно намылившись, мыл голову, бороду, торс. Почувствовав на себе ее взгляд, викинг на секунду повернулся, но продолжил свое занятие.

— Исгерд, ты что, с ума сошел? — удивился проснувшийся от шума Торкель, — дома в бане помо¬ешься как следует.

— Да уже штаны к скамейке прилипают, да и к телу тоже, — ответил викинг и стал сдирать с себя штаны. Мелькнула голая волосатая задница, и Данута невольно отвернулась. Торкель посмотрел на амазонку и опять повернулся к брату.

— А, понимаю, — задумчиво протянул он, потом он посмотрел в сторону других рабынь, и стал с кряхтеньем вылезать из своего кокона.

— Пожалуй, я тоже помоюсь, — и во¬шел в холодную воду.

К этому времени Исгерд уже забрался в реку по пояс и отчаянно полоскал и тер свои короткие штаны из грубой льняной ткани. От воды лен стал ду¬бовым и почти не гнулся. Тогда Исгерд вытащил штаны на берег и стал с силой тереть их мелким пес¬ком. Некоторые части тела Исгерду пришлось при¬крыть куском материи — в лагере были женщины. Когда викинг вышел на берег, он достал из своего сундучка небольшое серебряное зеркальце, которое долго не находило применения — его пришлось на¬тирать замшей. Данута исподволь следила за каждым движением своего нового господина и была крайне удивлена столь быстрой победе. Исгерд расчесал свои длинные волосы, подстриг бороду и стал тща¬тельно заплетать свои золотые волосы возле лица в тонкие косички. Скоро у него стал весьма щегольской вид. Не дожидаясь, когда штаны высохнут, мужчина натянул их мокрыми, и с довольным видом расхажи¬вал по лагерю, дожидаясь завтрака.

К этому времени и остальные дружинники про¬снулись. Многие из них последовали примеру сво¬его командира, а тех, кто сомневался, со смехом тоже загнали в воду.

— От тебя воняет, как от осла, — кричали они, обливая водой не желающих мыться, и Исгерд понял, что кое-кто из дружинников спал не очень крепко.

Девушки, видя, как стараются их хозяева, тоже попросили разрешения искупаться — им разре¬шили и даже выдали несколько кусков купленного в Константинополе душистого мыла. Но купались они хоть и в сторонке, но под бдительным взором не¬скольких охранников. Те с удовольствием наблюдали, как резвятся в воде развеселившиеся почему-то плен¬ницы. А амазонкам тоже пришлось поплавать в реке, чтобы не оказаться самыми грязными. Исгерд как коршун, издалека наблюдал за своей пленницей, помня о том, что она пыталась покончить с собой. По¬сле веселого купания все отправились к кострам, где давно уже был готов завтрак. Сегодня никаких споров не было, все было решено еще вчера. Судьба девушек была определена. Верея досталась огромному ви¬кингу, который выкупил ее за триста солидов у Арни и еще двух женатых норманнов. Те решили лучше купить единовременные услуги других девушек у их хозяев, чем уговаривать злобную малышку. О хозяине Дануты было принято решение сразу же — это был Исгерд. Торкель тоже не захотел делить свою налож¬ницу с другими и предпочел заплатить за одну из ама¬зонок Милану другим дружинникам. Оляна досталась Олафу Молчуну, а Чаруша — двоюродному брату Гуннара Бьярни. Но амазонок не потащили в постель — дали время привыкнуть к новым хозяевам. С дру¬гими же девушками сильно не церемонились, всех после завтрака увели подальше от стоянки, кого куда. Данута и ее подруги остались в лагере и напряженно прислушивались. Не раздадутся ли крики истязаемых пленниц? Но пока что было тихо. Милана только по¬смеивалась. Среди викингов было лиши четверо же¬натых мужчин среднего возраста, остальные были все молодые и привлекательные парни. И у каждой де¬вушки оказалось по четыре пылких любовника. А вот что будет с ними после Бирки, было совершенно не¬ясно. Милана твердо решила сбежать как можно раньше.

После обеда пир плоти продолжался. Девушки не выглядели несчастными. Наоборот, когда они ли¬шились девственности, все успокоились и покорились судьбе, и даже кокетничали со своими многочислен¬ными хозяевами. Все это рабское поведение вызы¬вало у Дануты неодолимое отвращение. Она даже не могла смотреть на этих покорных овец. Зря она их защищала! Если бы не ее дурацкое поведение, сидели бы они вместе с остальными подругами возле костра в своем летнем лагере, Полонея бы им рассказывал вся¬кие интересные события из жизни древних амазонок. Вечером она сходила бы к Вихрю — своему люби¬мому жеребцу, черному как уголь, и быстрому как ураган — отсюда и кличка Вихрь. А вот сейчас так все плохо обернулось. И все из-за ее глупости! И де¬вушек не защитила, и своих подруг погубила! Осо¬бенно жалко Верейку! Этот бугай ее просто разорвет! Тоже хорош, выбрал себе малютку! Но помочь ей Да¬нута была не в силах и, чтобы отвлечь себя от груст¬ных мыслей, она стала вспоминать свою общину и события, которые привели их в лагерь викингов.

Лагерь амазонок

— Все, девочки, все! Отдыхаем, — высокая пожилая женщина захлопала в ладоши, и стайка расшалив¬шихся девушек стала неохотно рассаживаться вокруг большого пепелища, служащего обычным местом для костра. Над степью неслись низкие серые тучи, но ни капли дождя на иссушенную землю они не проро¬нили. Тугой сухмень уже который день неустанно за¬ставлял трепетать желтую степную траву и выбив¬шиеся из тяжелых кос волосы степных красавиц. Ве¬тер нес в себе запахи далеких знойных стран, раска¬ленного песка и йодистые испарения близкого моря.

— Верея, ты успокоишься, наконец, или нет? — строго сказала невысокой хорошенькой девчонке По¬лонея — так звали немолодую женщину. Малышка, задорно смеясь, все продолжала шалить и прыгать вокруг костра от одной подруги к другой. Верея обежала вокруг сидящих девушек и неожиданно ткнула указательным пальцем в бок сероглазой Да¬нуте, так что та вскрикнула от неожиданности. Вме¬сто того, чтобы погнаться за шалуньей, высокая рос¬лая девушка, опершись левой рукой о круглый ка¬мень, сделала резкий выброс в сторону противопо¬ложную той, куда убегала Верея. Данута буквально скользнула между булыжников и оказалась как раз в том месте, к которому, обежав круг, и приблизилась шалунишка. Девчонка все оглядывалась назад, ожидая заслуженной погони, а Данута оказалась прямо у нее на пути. Ловкие движения грациозной девушки как бы противоречили рассеянному взгляду ее прекрас¬ных серых глаз. Огромные, широко поставленные на пленительном лице с небольшим правильным носом и на удивление маленьким ртом с пухлыми яркими гу¬бами, они как будто смотрели вперед, а как будто и по сторонам. Мгновенное движение — и малышка оказалась в цепких сильных руках русоволосой краса¬вицы.

Все знали, что Верейка имеет неугомонный нрав. Чтобы ее успокоить — надо было подержать ее, не давая пошевелиться, минут пять. Малышка в первые минуты все будет визжать, пытаться освобо¬диться, но устанет и постепенно затихнет. Но для не¬большого отряда девушек, которые считали себя на¬следницами древнего племени амазонок, Верея обла¬дала особым талантом. Ночью девчонка становилась как кошка. Ее зеленые глаза видели все в кромешной тьме, чуткие уши слышали малейшее движение ве¬терка, а небольшой, слегка курносый нос — тончай¬шие оттенки различных запахов. Под покровом тьмы Верейка, казалось, сливалась с природой. Она бес¬шумно скользила, низко склонившись к земле, и могла незаметно пройти в сажени от бодрствующего часового. Полонее, наставнице юных амазонок, оставалось только научить Верейку так же бесшумно и молние¬носно действовать кинжалом или веревкой, и тогда — берегитесь, враги.

— Молодчинка, Данутушка, — похвалила по¬жилая женщина, — правильно действуешь. Мы, женщины, значительно слабее мужчин, — Полонея жестом остановила возражения своих учениц, — да, да это так, и надо это признать. Но признать не для того, чтобы сдаться, а для того чтобы учитывать в борьбе с ними.

Наставница уселась поудобнее на небольшом валуне возле массивного каменного истукана — пол¬ногрудой женщины с раскосыми глазами, и продол¬жила:

— Боги одарили всех. Мужчинам дали дикую силу и ярость, а нам — женщинам — ловкость и хитрость. Воин-мужчина подобен разъяренному быку. В атаке он не видит ничего, кроме противника и старается поразить его как можно скорее. Мы же, амазонки, своим быстрым внимательным оком успе¬ваем заметить и оценить всю ситуацию на поле боя. Пути отступления, возможные преграды и укрытия, огрехи в движениях противника. Еще до начала сра¬жения вы должны четко определить его задачу. А цели может быть две: бой на прорыв и бой на унич¬тожение. Скажу сразу, что мы предпочитаем всегда бой на прорыв. Почему? — Полонея обратилась к Да¬нуте.

— По мне, так врага надо полностью уничто¬жить, — неожиданно сердитым голосом возразила девушка.

— Неверно, — возразила седая пестунья, — противника, конечно, было бы неплохо сразить, но как бы и самой не оказаться убитой или раненой в борьбе с ним. Против мужского удара ты не сможешь устоять.

— Ничего, устояла против многих!

— Не спорю, ты самая сильная среди всех наших девиц, но и мужчины бывают разные. Ты силь¬нейшая среди девушек, а если тебе попадется в схват-ке сильнейший среди мужчин?

— Совладаем, — самоуверенно отозвалась Данута, — ты же сама говорил, что мы умные и хит¬рые!

— Ты, может, и совладаешь, — не стала спо¬рить опытная полевица, — а я ведь беспокоюсь еще и за других. Так вот, наша задача вести бой на прорыв. Мы не должны давать себя затянуть в длительную схватку. Почти всегда наша цель — захватить имуще¬ство противника, или вырваться из плена, или уйти из засады. Просто убийство — не наша цель.

— А я бы тихонько подкралась к этим под¬лым печенегам, что воруют наших девушек и про¬дают их в рабство грекам в Константинополь, — за¬говорила Милана, красивая девушка среднего роста рыжевато-каштановыми волосами, худенькая, но вы¬носливая, — в ее больших светло-карих глазах бли¬стали искорки злобной ярости, — и перерезала всем горло кривым касожским бебутом.

— Ты лучше, как молния, пройди через их стан и выпусти всех рабынь, — не согласилась Поло¬нея, — а то пока будешь резать одного — другой ударит тебе в спину.

— Это верно, — подтвердила Данута. — Ми¬лана, а откуда у тебя бебут? Где ты его взяла?

Милана достала из складок кожаной одежды длинный кинжал с изогнутым, покрытым тонкой вя¬зью восточных узоров клинком. Рукоять оружия тоже была богато украшена драгоценными камнями и эма¬лью.

— Красивое оружие, — с уважением произ¬несла предводительница амазонок, беря в руки кин¬жал, — но вот смотрите: рука ничем не защищена. При прямом ударе ладонь может соскользнуть на ост¬рое лезвие, и ты сама поранишься. Этот кинжал для скользящего режущего удара.

При этом Полонея махнула рукой, показывая, как кинжал со свистом разрезает тело нападающего сбоку.

— Вот ты пробираешься через вражеский стан, — наставница стала изображать, как она бес¬шумно скользит в ночи, — вдруг натыкаешься на чу¬жого воина! Принимай боевую позу!

Полонея встала в боевую стойку: левая нога выставлена на шаг вперед, и левая же рука чуть при¬крывает бок. Правая рука с большим кинжалом бы-ла прижата к поясу.

— Посмотрите! Я прячу в левой руке малень¬кий кинжал. Мужчины привыкли биться одной пра¬вой рукой и не подозревают, что мы, амазонки, оди¬наково владеем обеими руками. В правой же ладони я сжимаю большой бебут Миланы. Данута, нападай!

Девушка приняла боевую стойку напротив Полонеи и не без удовольствия мгновенно ринулась в атаку. Но пожилая женщина вдруг ступила правой ногой назад, развернулась вокруг собственной оси, и место, куда бросилась Данута, оказалось пустым. Нож, который атакующая девушка держала перед собой, взвизгнул в воздухе, и Данута пролетела мимо немолодой амазонки. Полонея легким движением сзади показала, как она наносит удар маленьким кин¬жалом, который был у нее в левой руке, в шею де¬вушке. Потом женщина, несмотря на свою массивную фигуру, мгновенно присела и провела уже правым широким кинжалом вдоль ног Дануты, где располо¬жены сухожилия. Зрительницы ахнули от восхище¬ния, а Данута, как сноп, повалилась на землю. Но, сгруппировавшись, девушка сделала кувырок и вско¬чила на ноги.

— Нет, Данутушка, — примирительно пробор¬мотала Полонея, — ты уже мертвая. С ножом в спине не попрыгаешь. Надо было не кидаться в бой сломя голову, как мужики.

— А как? — переспросила уже успевшая успо¬коиться малышка Верея.

— Делай обманное движение, а не кидайся как бык на красную тряпку.

— Еще расскажу вам, девочки, — довольно продолжала предводительница амазонок, — надо ис¬пользовать все женские преимущества. Вот, напри¬мер, как одета наша краса Данутушка?

Все посмотрели на молодую красавицу. На девушке была мужская одежда: замшевые штаны, широкий кожаный пояс с коротким мечом в ножнах и просторная домотканая рубаха с глубоким вырезом. Вся эта невзрачная одежда довольно ловко сидела на стройной воительнице. Ее русые волосы, заплетенные в толстую косу, прикрывала островерхая скифская войлочная шапочка с отложными ушами, достающи-ми до загорелых, бронзовых плеч.

— А что? Очень удобно, — недовольно возра¬зила Данута.

— Воевать, конечно. А вот наши древние ама¬зонки, на которых мы должны быть похожими, но¬сили широкие юбки до колена. А плечи прикрывали кожаным плащом.

— Ну и что?

— Смотри, — Полонея развела в стороны борта своей рубахи и обнажила слегка отвисшую грудь. Девушки невольно улыбнулись.

— Амазонки в бою обнажали грудь. Могли «нечаянно» приподнять юбку, а то и вовсе оголить сладкое для мужиков место, — продолжала свою лекцию женщина, не обращая внимания на удивлен¬ные взгляды своих учениц, — показать мужчине свои прелести — это все равно, что бросить ему в глаза горсть песку. Кстати, это тоже вы можете сделать, при необходимости. Увидев не мои, уже отвисшие, а ваши девичьи упругие грудки, мужик, пусть хоть на мгновение, но потеряет контроль над собой. Этого секунды бывает достаточно для того, чтобы нанести ему коварный удар или уйти самой из опасной ситуа¬ции.

— Только для этого и рядиться в это дурацкое платье? — хмыкнула Данута, — они специально для нас все эти неудобные одежки придумали, эти бараны. Чтобы унизить и заставить делать домашнюю работу. Сиди у печи и пеки калачи!

— Нет, — возразила Полонея, — мужики ря¬дят женщин в то, что им нравится. Делают из нас мат¬решек разукрашенных. А эти юбки специально при¬думали, еще в те времена, когда женщины не хотели беременеть. Мужчина мог поймать женщину, и та, поскольку она слабее, не могла оказать ему сопро¬тивления, да и юбку можно легко задрать… Тогда мы были свободны и от брачных обязательств, и от мук телесных желаний.

— Мы и сейчас свободны от этих желаний, — ввернула свое словцо восемнадцатилетняя Верея.

— Кто свободен, а кто и нет, — потерла пояс¬ницу Милана.

— Но это вовсе не значит, что мы им должны уступать, когда только они этого захотят, — проце¬дила с презрением Данута.

— Скажу просто, — продолжила наставница амазонок, — любые желания естественны. Важно не впадать в зависимость от них. Хотя вы и вступили в наше братство амазонок, общение с мужчинами ни¬кому не запрещено. Но верность нашим принципам всегда должна быть сильнее зова вот этого места, — и Полонея, бесцеремонно ткнув пальцем Милане в низ живота, показывая, какого именно.

Ее слова были поддержаны дружным одобри¬тельным гулом. Два десятка девушек, вступивших в ряды амазонок, сидели кругом возле кострища среди круглых валунов. Невдалеке виднелся летний лагерь амазонок — несколько просторных шатров, наподо-бие старинных скифских жилищ, сделан¬ных из жердей и обтянутых выделанными шкурами. За ними расположилась кухня под навесом с длин¬ными, гру-бо сколоченными обеденным столом и лав¬ками. А дальше, на натянутой веревке, трепыхались на сухом степном ветру тщательно выстиранные предметы незамысловатого женского гардероба.

Полонея, жена крупного землевладельца и весьма богатого в Причерноморье человека, собрала в этом бесхитростном лагере группу девушек, поклон¬ниц образа жизни древних дев-воительниц — амазо¬нок. Пожилая женщина, уставшая за длинную жизнь от своенравного и эгоистического управления муж¬чин, хотела вернуть хотя бы в этом небольшом кругу старинные традиции матриархата. Десять веков назад, когда в причерноморских степях правили амазонки, все было уст¬роено иначе. Не было этих бесконечных изнуряющих междоусобиц. Мужчины жестоки и своенравны. Они бросают на смерть своих воинов из-за корыстных по¬буждений. Женщина-мать, которая сама рожала и рас¬тила детей, никогда не отправит на смерть человека ради золота и власти. Но мужчина, как и любой самец, уступит в ярости самке, когда она защищает свое гнездо. В золотой век, когда страной правила Сар-Мати (Царь-Мать), все жили счастливо. Род жил одной большой семьей. Дети воспитывались все вместе, независимо от того, какая из матерей родила того или иного ре¬бенка. И каждая мать знала, что ее дитя не погибнет с голоду, что бы с ней не слу-чилось. Таким образом, материальной зависимости от определенного муж¬чины, отца детей, не было. А значит, не было и необ¬ходимости моногамного брака. Мужчины и женщины жили по любви, если любовь заканчивалась, то сво¬бодно расставались. Среди детей обиженных и сирот не было — все были дети рода. Это неправда, что мужчины занимали при матриархате униженное по¬ложение. Никто никого не принуждал выполнять ка¬кие-либо обязанности. Но правда то, что работа не делилась на «мужскую» и «женскую». У очага, как и в поле, и на охоте, были заняты все. Родственники жили одной большой семьей по четким, всем известным правилам, а если говорить яснее, то по совести. Каж¬дый старался принести как можно больше пользы роду. Но всем родом управляла мудрейшая из всех женщин — старшая мать. Она выносила на совете свой окончательный вердикт, и он был обусловлен принципом высшей целесообразности для всех членов семьи, полон доброты и гуманизма.

Полонея видела своими глазами, к чему приво¬дит жесткое мужское правление. Причерномо¬рье, где жили наши амазонки содрогалось от непре¬станных войн. То между враждующими князьями, то с соседними землями. В таких условиях недалеко было от того, чтобы быть поверженным настоящим беспо¬щадным врагом, который придет из-за моря и выре¬жет все население, не перебирая на своих и чужих. Вот уже стали наведываться и соседи печенеги, и да¬лекие варяги. Крадут славянских красавиц, чтобы потом втридорога продать на невольничьих рынках в Кафе. Будут и дальше думать мужчины-князья о сво-ем кар¬мане, так и вовсе придут чужеземцы с огнем и мечом, чтобы всех увести в полон. Вот и собрала Полнея са¬мых гордых девушек для того, чтобы воз-родить былое достоинство их стародавних землячек — непокорных амазонок. Конечно, немногочисленный женский от¬ряд вряд ли сильно изменил бы ситуацию, но кто знает, может, и остальные девушки потянулись к ним, больно уж невыносимо для Полонеи видеть, как мужчины используют женщин как человека второго сорта. И хотя женщина работала с самого утра до поздней ночи, все равно все решения за нее принимал ее муж или отец. Пусть здесь, на просторах степи, в кругу единомышленниц, вырастут гордые, независи¬мые от мужчин новые амазонки. Местным мужчи¬нам, конечно, было не по нраву такая женская община. Но амазонки вели себя тихо, почти секретно. А скоро, питала надежду Полонея, наследницы мат¬риархата станут настоящей грозной и привлекатель¬ной силой, способной увлечь многих девушек При¬черноморья.

— Милана и Данута, вы сегодня на охране, а остальным отдыхать, — приказала Полонея, и де¬вушки стали группками расходиться по шатрам на ночевку. Данута приволокла несколько крупных по¬леньев, а ее подруга тем временем навела порядок около места будущей ночевки: подмела площадку, уложила недалеко от костра среди валунов большие овечьи шкуры.

Над ночной степью заполыхали яркие летние звезды. В эту безлунную ночь небо было особенно темным, и млечный путь сверкал миллиардами пере¬ливающихся алмазов. Где-то вдали, в степи тихо ржа-ли кони. Артель амазонок жила тем, что разводила ценные породы лошадей, изготавливала детали кон¬ской сбруи и отделывали дорогими орнаментами оружие. Полонея учила, что не стоит заниматься не¬выгодным трудом. Можно по уши залезть в домашнее хозяйство, развести скот, обрабатывать землю и зара¬батывать при этом только себе на пропитание. А можно отделать наручье меча тонким узором и дра-гоценными камнями — и не знать нужды долгие месяцы. При лагере амазонок были мастерские, в которых девушки изготавливали дорогие седла. Полонея не жалела денег на мягкую дорогую кожу, серебро, драгоценные камни, и седла, изготовленные молодыми амазонками высоко цени¬лись на рынках Причерноморья. Можно сказать, что они до рынка и не доходили. Всякий богатый человек считал престижным для себя иметь седло, сделанное руками артели Полонеи. Так что за шорными изде¬лиями девушек всегда была очередь.

— А я не люблю возиться со сбруями, — ска¬зала вдруг Данута, устроившись у костра, — лошади мне больше по нраву. Хорошо скакать по степи! Го¬това и мыть этих коней, и выгребать за ними, за то, что они так верно служат нам.

— Это правда, — отозвалась Милана — ее красивое лицо во всполохах ночного костра казалось задумчивым и загадочным, — только жалко этих ло¬шадок. Порой так скачут и стараются они для чело¬века, что могут и упасть замертво. А что им от нас? Только сено да овес.

— Это верно, бог так создал их, что они пре¬даны человеку до смерти. Вот за это и люблю коней. А еще за то, что они все равно свой нрав имеют, гор¬дость свою лошадиную. Вот и человек, я считаю, должен быть предан любимому всем своим сердцем, но не забывать о своем достоинстве. А наши жен¬щины рассопливятся около своих мужей, так они их вообще в навоз втаптывают.

— Больно-то ты знаешь про замужество, — ехидно возразила Милана. Она была старше подруги девятнадцатилетней Дануты на два года и, как ей ка¬залось, о женском поведении знала намного больше.

— Все я знаю, Милашка, — не согласилась с ней задиристая Данута, — видела, как моя мать пе¬ред отцом унижалась.

— Просто любила она его.

— Ничего ты не понимаешь в любви, Милана! Любовь бывает только тогда, когда оба равные, — не унималась молодая поборница женского равноправия, — когда два справедливых человека стараются сде¬лать друг для друга все, что только могут. Только бы любимый был бы счастлив!

— Так твоя мать так и старалась, — улыбну¬лась загадочно Милана.

— Она-то старалась, а вот отец… — на ми¬нуту девушка задумалась, но почти сразу продолжила, — не принимаю я таких представлений: женская ра¬бота, мужская. Вот Полонея, например, учит нас всем ремеслам. День на одной работе, день на — другой. Говорит «вы должны уметь все, не бывает мужской работы и женской»

— Да, она еще рассказывала, — согласилась ее подруга, — в древности вообще не знали такого понятия, как деление на мужские и женские обязанно¬сти. Все работы делали либо сообща, либо по очереди. И при том всегда работали одинаково обеими руками.

— Правильно, она и теперь учит нас биться оружием одновременно и левой, и правой рукой. —

— Бывает даже забавно, когда противник не ожидает от тебя удара слева.

Девушки задумались. В степи начинали стре-ко¬тать цикады. С каждой минутой их брачное пение все усиливалось и волнами плыло по степи. Не¬видимые насекомые так громко призывали своих лю¬бовниц к брачному ложу, что, казалось, те совсем глухие. А может, просто они пели от радости жизни? Девушкам тоже захотелось затянуть какую-нибудь песню, но в большинстве своем песни, которые они знали, были грустные. А слишком веселые частушки для такого вечера не годились.

— И почему у нас, русских, все песни такие грустные? — спросила после долгой паузы Милана, — вон греки или аланы, все больше веселые песни поют и пляшут под барабаны. А наши бабы все воют про свою горькую судьбу, мол «ты ушел, да не при¬шел».

— Потому и говорю тебе, Милана, что непра¬вильно у нас складываются отношения в семье. Вот и не хочу я повторять судьбу своей матери. Подумаешь, великое счастье — рожать детей, да перед мужем ле¬безить!

— А какое же счастье тебе надо? Замуж не хочешь? Ведь уже скоро двадцать, а еще девствен¬ница!

— Я и сама еще не знаю толком, — Данута наклонилась к подруге, и та увидела в ее больших се¬рых глазах загадочные бесноватые огоньки, — но, уж точно, не хочу сидеть взаперти. У меня отец намест¬ник в Тмутаракани, ты же знаешь, сговорился меня за немолодого князя-вдовца замуж выдать. Так вот, я и сбежала сюда, к Полонее. Он и не знает, где я. На¬верно, думает, печенеги украли.

Девушка откинулась назад, так что ее длинная коса упала на траву и посмотрела в ночное небо.

— Хочу жить не ради замужества, — продол¬жила она, — хочу большую светлую жизнь, приклю¬чений, увидеть дальние страны и встретить настоя¬щего друга, друга, а не хозяина!

— Не думаю, что ты такого встретишь, — улыбнулась Милана, — они все норовят заиметь себе рабыню, в постель, и к очагу.

— Ну, тогда и нечего страдать. Буду жить среди женщин, таких как я сама.

— А от мужиков как отбиваешься? Ты же та¬кая красавица!

— Да отсылаю всех прочь! Этого добра сколько хочешь, да им от нас нужно, чтобы мы только ноги раздвинули! — засмеялась Данута, — а мне — чтобы меня любил …

Кони вдали тревожно заржали.

— Ой, что-то мы с тобой совсем заболтались, так что я даже еще ни разу лошадей смотреть не хо¬дила, — заволновалась Милана и стала собираться.

— Это твой Горяй пришел?

— Да вроде сегодня не должен был, — бро¬сила через плечо Милана и исчезла в темноте. Пере¬двигалась она как кошка, мягко скользя между кам¬нями и не издавая ни звука. Данута, оставшись в оди¬ночестве, сначала задумалась, а потом стала с трево¬гой прислушиваться к шорохам степи. Но пение цикад не нарушал ни единый звук. Даже лошади, казалось, перестали ржать и фыркать, Это как раз и не понрави¬лось молодой девушке. С трудом вытерпев еще не¬сколько минут, Данута взяла небольшой меч и скольз-нула в темноту вслед за подругой.

— Может, милуется со своим любимым в кус¬тах, а я тут волнуюсь, — думала Данута, но тревога не отпускала ее сердце. Она затаилась и прислушалась. Нет, лошади тихо фыркали где-то невдалеке. Девушка стала внимательно вглядываться в густую темноту. Ей показалось, что впереди происходит какое-то пере¬движение. Темная фигура скользнула из овражка, за ней еще одна. Данута потерла глаза, но ничего рас¬смотреть не смогла. Тогда молодая девушка, стараясь двигаться еще тише, поползла вокруг табуна, плани¬руя обойти его слева. Она предполагала, что зло¬умышленники, если это они, будут ждать ее по пря¬мому ходу от костра. Данута повернула круто влево и, делая остановку через каждые несколько шагов и при¬слушиваясь, обошла опасное место. Скоро ее глаза совсем привыкли к темноте, и девушка стала разли¬чать фигуры лошадей. Кони мирно паслись, только их длинные хвосты обмахивали круглые бока.

Вдруг несколько темных фигур метнулись из овражка и одновременно вскочили на лошадей. Кони дико заржали и понеслись. На мгновение у Дануты похолодело все внутри, но она тут же вложила в рот четыре пальца и свистнула с такой силой, что осталь¬ные лошади встали на дыбы. Девушка вскочила на первого попавшегося жеребца и ударила его по бокам голыми пятками. Конь, как будто поняв намерение наездницы, диким галопом рванулся вслед за коно¬крадами. В этой дикой скачке по ночной степи оста¬валось только благодарить богов, что жеребец Дануты не сломал ногу в рытвинах и овражках. Видно, у ло¬шади есть особое ночное чутье или кошачье зрение. Жеребец оказался резвее тех лошадок, которых наме¬ревались украсть, и вскоре девушка стала нагонять воров.

— Гей! — закричала она, обгоняя ночного злодея слева. Остальные его друзья остались где-то позади. И этот, как видно главарь, пытался, идя впе¬реди табуна угнать все лошадиное достояние амазо¬нок. Данута, вспомнив разговор о левой и правой руке, зашла к вору с той стороны, где у того было слабое место. Так и есть, похититель держал оружие в правой руке, а левой придерживал поводья. Данута махнула коротким мечом, и мужчина перехватил свой клинок в левую руку, чтобы отразить удар. Но не тут-то было. В этой руке он совсем не мог держать ору¬жие. Данута с силой ударила по клинку и тот, лязгнув, полетел в сухую траву.

После этого девушка кинула на шею вора ар¬кан, предусмотрительно привязанный к ее поясу, и направила коня в сторону. Всадник легко слетел с го¬лой спины коня вслед за своим мечом, и могучий же¬ребец потянул его бьющееся тело по ухабам и камням.

Данута остановилась. Сзади слышался топот и гиканье амазонок, погонявших лошадей. На свист де¬вушки весь лагерь мгновенно поднялся и бросился в погоню. Вскоре нашли и Милану. Молодая женщина лежала в канаве со связанными руками и кляпом во рту.

— Хорошо, что еще так обошлось, — недо¬вольно проговорила Полонея, — могли бы и прире¬зать. Вот до чего дурная тяга к мужикам доводит!

Ночные гости исчезли, только один из них ва¬лялся на земле мертвый. Как не старался он держать аркан, веревка все же передавила ему горло. — Завтра затащим его труп в селение, — брезгливо сказала старшая воительница, — пусть все знают, как воро¬вать у нас лошадей.

Суражский рынок

На востоке появились признаки зари. Солнце еще пряталось за горизонтом, а на земле было уже все видно. Широкая каменистая дорога круто уходила вверх. Пятеро всадниц остановились, давая тяжело на-вьюченным лошадям отдохнуть перед затяжным подъемом.

— Крымские горы, — со знанием дела сказала Милана, — завтра будем в Сураже.

— Если все будет нормально, — поправила ее Данута.

— Про это никто не говорит, — согласилась подруга и дернула поводья, — если будет ненор¬мально, то и вовсе нигде не будем.

Лошади неспешно побрели в гору. Полонея послала своих амазонок на большой рынок в Сураже. Там можно было продать шорные изделия и оружие с большей чем обычно выгодой. Византийцы, по при¬казу их императора, построили на берегу Черного моря большую крепость. Отсюда в далекие страны отправлялись купеческие суда, здесь собиралось много торгового люда.

На следующий день к полудню девушки уви¬дели высоко на горе зубчатые стены и башни. Зубцы бойниц зловеще чернели на фоне прозрачного голу¬бого неба. Крепость расположилась на высоком об¬рыве прямо у берега моря. Ворота были гостеприимно распахнуты, и всадницы въехали в просторный двор, который скорее напоминал поле, чем обычно узкое пространство замка. Все свободное место было заставлено повозками с товарами, овощами, фруктами и различной снедью. Амазонки сразу по¬пали в буйную стихию рынка. Разноязычные тор¬говцы накинулись на девушек со всех сторон, напере¬бой предлагая свой товар. Но от строгого взгляда Да¬нуты назойливые продавцы вынуждены были отсту¬пить. Не успели девушки остановиться на приглянув¬шемся им свободном месте, как будто из-под земли возник служитель крепости и потребовал плату за право торговать.

— Еще ничего и продать не успели, а уже плати, — недовольно пробурчала Милана, отдавая серебряный солид.

В первый день торговля не удалась. Богатые, отделанные драгоценными камнями седла и кинжалы, мог позволить себе не каждый. На этот товар должен был придти особый покупатель. А вокруг бойко тор¬говали и виноградом, и копчеными окороками — покупатели были из не очень богатых людей. Правда, никто на этот рынок за гроздью винограда не приез¬жал. Здесь все закупалось возами, бочками и десят¬ками мешков. Девушкам, наверно, предстояло про¬вести на базаре не один день, пока по городу пройдет слух об их изысканном товаре.

Весь день в воздухе стояла сухая мгла, которая после полудня начала быстро сгущаться. Солнце из белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным, так оно и скрылось за горизонтом. Ожив¬ленный базар затих. Торговцы принялись готовить нехитрый ужина на тут же разведенных кострах, а по¬том, поужинав, стали устраиваться на ночлег прямо под колесами своих повозок. Девушки тоже притихли после дальней дороги у ног своих верных скакунов. С отдаленного угла базарной площади послышался женский плач, ругань и удары бича. Любопытная Ве¬рейка быстро сбегала на место происшествия и, за¬пыхавшись, рассказала, что в том углу продают на¬ложниц. Девушка была страшно возбуждена, лицо ее покрыл густой румянец, глаза горели возмущением.

— Вы представляете, он бьет девушек наот¬машь толстым бичом из воловьей кожи, — рассказы¬вала она.

— И зря он это делает, — спокойно прогово¬рила Милана, — портит товар.

— Какой товар, Миланка! Это же люди!

— Ты что не знаешь, что такое работорговля?

— И знать не хочу, — воскликнула юная ама¬зонка, — какое право имеет на чужую жизнь этот грек черноглазый! Волосатый козел!

— Козел-то козел, а вот продаст невинных девушек в Византии и разбогатеет на людских слезах, — Милана задумчиво шевелила красные угли костра.

— И что эти овцы терпят, — поддержала ма¬лышку Данута, — накинулись бы кучей, да придавили гада.

— Так то оно так, — возразила ей Милана, — да вот только овцы они, ни зубов у них, ни кинжалов.

— А еще грек, наверное, не один и руки свя¬заны, — добавила миловидная светлоглазая Чаруша — волосы и брови у девушки были совсем белые, как снег, чем она всегда привлекала особое внимание.

— Ладно, спи, не наше это дело, — подвела итог Милана, — если бы где-нибудь в степи, так мо¬жет и помогли бы бабскому племени, а здесь свои правила…

На следующий день торговля тоже не по¬шла. Хотя любопытствующие подходили, с интересом раз-глядывали необычно дорогие седла. На сафьяно¬вой, голубой коже, что покрывала то место, где рас¬полагался ездок, были вышиты золотой нитью искус¬ные узоры, а в передней части седла сверкали некруп¬ные камни.

— Царское седло, — с восхищением сказал взлохмаченный мужичонка, как видно земледелец, — а как вы с таким товаром по дорогам добрались, с ох¬раной, что ли?

— А это видел? — Данута вытащила наполо¬вину из ножен свой меч, и он сверкнул на солнце.

— А, — понимающе протянул мужик, но, ка¬жется, этот аргумент не произвел на него должного впечатления.

После мужика подошел чернявый житель вос¬тока. Мужчина был небольшого роста, кривоногий, с большим отвислым животом.

— Сколько? — на ломаном русском спросил чужеземец, и Милана назвала цену.

— Вах! Вах! — возмутился покупатель и пред¬ложил в два раза меньше.

— Если денег нет, не смотри, — оборвала его Данута — девушка была на полголовы выше тор¬говца.

— Э — э, так не говори, — примирительно за¬бормотал грек, — нужно торговаться. Ладно, мой хо¬зяин возьмет! Пойдем, покажешь ему!

— Чего ходить, пусть сам подойдет и посмот¬рит.

— Ты не знаешь, какой он человек! — черные глаза покупателя почти вылезли из орбит, — его на носил¬ках даже в кусты носят. Денег у него столько, как вон та гора, — и грек указал на большой утес око-ло кре¬пости.

— Ладно, пойдем, — примирительно сказала Милана, — лучше сходить, чем еще неделю париться на этом базаре.

Две девушки погрузили дорогое седло на спину белой кобылы и пошли вслед за греком.

— Это они и есть, — сказала Данута, указы¬вая на группу девушек, сидящих на корточках на са¬мом солнцепеке. Так и оказалось — грек со своим хо¬зяином оказались теми самыми работорговцами, про которых вчера так жарко рассказывала Верея. Бога¬тый хозяин грека был такого размера, что стало не удивительно, что его носят на носилках. Толстые складки жира буквально свисали с резных носилок с пологом. Оставалось только догадываться, как такой человек может отважиться на столь дальние путеше¬ствия.

Богач стал с нескрываемым интересом рассмат¬ривать инкрустированное седло. Взяв в руки кинжал, он попробовал выковырять один из камней.

— Не смей! — гневно возмутилась Данута и он, как ни странно, понял русские слова.

— Вы откуда, девушки? — вдруг спросила одна из пленниц на чистом русском языке.

— С Тмутаракани, милая, — отозвалась Ми¬лана, — а вы?

— Мы с Киевского княжества, — ответила девушка, — поймали нас басурманы, когда в лес по ягоды ходили.

— Эх, сволочи! — возмутилась Данута.

— Молшать! — заорал грек и замахнулся на рабыню своим кнутом.

Данута схватила торговца за руку и склонила ее вниз. Тогда грек отскочил на шаг в сторону и, раз¬махнувшись, ударил амазонку. Если бы Данута не увернулась, то плеть стебанула бы ее прямо по лицу. Милана сделала прыжок в сторону грека, и от ее не¬ожиданного удара тот кубарем покатился по траве.

— Караул! Караул! — закричали в один голос и грек и его хозяин.

Скоро появилось с десяток крепостных солдат с мечами в руках. Они быстро скрутили амазонок, поволокли их и бросили в темный сырой подвал. Лязгнули тяжелые железные запоры, и девушки уви¬дели, что оказались в самой настоящей тюрьме. В темнице было еще несколько изможденных долгими страданиями и голодом мужчин и женщин. Узники были прикованы к заплесневелой стене тяжелыми це¬пями, а земляной пол покрывала редкая солома. Все произошло так быстро, что девушки и слова не успели вымолвить. Лишь здесь, в темнице, стали понемногу понимать, что случилось. Но железные решетки вновь открылись, и на пол полетели и остальные три ама¬зонки.

— А вас за что? — удивилась Милана.

— А мы почем знаем, — ответила Чаруша, — налетели, схватили! А вас за что?

— Это Данута заступилась за рабынь, — Ми¬лана недовольно посмотрела на виновницу проис¬шедшего.

— Ой, помню я, и ты там участвовала, — сер¬дито отозвалась та.

— Что ж бросать тебя, непутевую? А что то¬вар?

— Все отобрали, да еще и тумаков надавали…

Вошел какой-то военный начальник, судя по богатой одежде и вооружению. Узники крепости как-то напряглись и прижались к стене. Видимо, им не понаслышке был знаком его свирепый нрав.

— Вы нарушили правила торговли, и вам гро¬зит большой штраф, — обратился он к амазонкам.

— А где наш товар? — Спросила Данута.

— Какой товар? — длинное подловатое лицо сержанта неискренне изобразило удивление. Милана поднялась во весь рост и сопровождающие началь¬ника солдаты дернулись было к ней, но женщина не двинулась с места, и он сделал останавливающий жест рукой.

— Если мы нарушили какие-нибудь правила, то требуем справедливого суда. У нас было пять ло¬шадей и дорогостоящий товар, все это собственность нашей общины, — старалась как можно спокойней сказать женщина, но голос ее все же дрожал.

— Какой общины?

— Общины амазонок города Тмутаракани.

— Амазонок? — переспросил длиннолицый, — хорошо, будет вам суд!

И вся группа удалилась, скрипя сапогами на истертых каменных ступенях.

Ночь в подвале показалась вечностью. Ама¬зонки подгребли под себя всю солому, какую сумели собрать и сбились в плотную группку. С наступле¬нием темноты появились крысы. Эти животные вели себя нагло и только хороший пинок заставлял их ре¬тироваться. Но когда Данута погналась за одной из них, то с удивлением обнаружила, что целая стая мерзких существ стала ее окружать.

— Не трогай их, — сказала Милана, и ее го¬лос отдался в каменных сводах многократным эхом, — покусают — заболеешь.

По просьбе Вереи Данута приподняла ее так, что малышка дотянулась до решетки единственного окна в темнице. Теплый летний воздух с запахом жа¬реного на костре мяса ударил ей в лицо. Малышке стало до боли обидно, что они сидят теперь здесь, в сыром каземате, и не могут сидеть у огня. Даже слезы навернулись на голубых глазах.

— Ты чего? — спросила ее Данута, когда де¬вушка спустилась вниз и потерла глаза ребром ла¬дони.

— Ничего, — неохотно ответила та и скрути¬лась в клубочек в уголке.

Еще несколько долгих дней девушки сидели в сыром подвале. Один раз в сутки приносили поганую баланду, которая на третий день показалась амазон¬кам очень вкусной едой. Но ни суда, ни каких-либо сведений о том, сколько их собираются здесь держать, получить не удалось. Охранники были как будто не¬мые.

Но вот однажды глубокой ночью в камеру не¬ожиданно ворвались с десяток стражников и, грубо скрутив руки амазонкам и надев им мешки на голову, поволокли на выход. К огромному удивлению деву¬шек, когда с них сняли мешки, они увидели, что они оказались среди знакомых им рабынь, в трюме грузо¬вого корабля, что стоял на рейде и принадлежал тому же богатому византийцу.

— Лихо придумал этот толстяк, — злобно про¬цедила Милана, когда над головами девушек за¬хлопнулся тяжелый люк, — товар и лошадей забрал, да и пятерку рабынь в придачу!

— Без начальника крепости здесь не обош¬лось, пришлось поделиться, — уточнила Данута.

До утра девушки не сомкнули глаз, хотя их невольные попутчицы по трюму спали крепким сном. Видно, эти женщины уже привыкли к своей участи и относились к будущему, как к неизбежному несча¬стью.

Когда же утром тяжелая крышка была отки¬нута, и в трюм ударил луч яркого солнца, Милана, к удивлению ее подруг, подоткнула юбку и обнажила свои стройные колени. Солнце как раз осветило ее красивые загорелые ноги, и сверху раздалось громкое цоканье — это моряки восхищались красотой рус¬ской пленницы. Не выдержав, в трюм вскоре спус¬тился волосатый грек в широких шелковых шароварах и стал бесцеремонно рассматривать Милану, точнее, ее ноги. Женщина так соблазнительно улыбнулась, что даже видавший виды мужчина ретировался об¬ратно на палубу. Хотя он вскоре опять появился в проеме трюма и поманил Милану пальцем. Амазонка глазами указала на свои связанные руки, и уже через минуту веревка была развязана, а округлая часть тела Миланы исчезла в светлом проеме.

— Даже завидно, на свежем воздухе побудет — пролепетала Верея.

— Что тебе завидно? — почти рявкнула Да¬нута, — сейчас оттрахают ее там кучей.

Но, видно, этого не случилось, по крайне мере криков сверху не доносилось. Только через некоторое время девушки услышали скрип поднимаемого якоря, и беспорядочная качка судна прекратилась. Послы¬шался мерный шелест волн, и стало понятно, что ко¬рабль вышел в море. Во второй половине дня к плен¬ницам спустились матросы с большим котлом каши. Как ни странно, Милана помогала грекам раздавать еду. Каша оказалась очень вкусной после тюремной баланды, даже с кусками мяса. Милана весело раскла¬дывала ее по плошкам и подмигивала подругам.

— Я у них скоро буду своя, — она успела шеп¬нуть на ухо Дануте, — когда будем атаковать — дам сигнал.

Это здорово развеселило дерзкую амазонку.

— А я уж совсем подумала, что Миланка про¬далась, — объясняла она Оляне и Чаруше.

— Она же тебе говорила — «хитростью надо», — пыталась поучать ее Верейка.

— Ладно уж, малая, не пиликай, — прикрик¬нула на нее Данута, — сама знаю.

Через два часа все же Милане удалось не¬сколько минут переговорить с подругами.

— У меня есть сонное зелье, — объясняла она шепотом, — я его всегда с собой ношу. Так вот, я до¬бавлю им его в вино. Как уснут, так дам сигнал. Всех выкинем за борт и …

— И что и? — переспросила Данута, — мы же не умеем управлять судном?

— И черт с ним! — вставила Верея, — как-нибудь выкрутимся. Все же лучше, чем рабство.

— А если потонем? — спросила белокурая Чаруша.

— Я так лучше потону, чем буду ноги мыть тому толстому греку, — сказала Данута.

Милану окликнули, и она поспешила на па¬лубу.

— Скажите, девушки, а правда, что вы ама¬зонки? — неожиданно обратилась к Дануте одна из пленниц — это была полноватая брюнетка с белой нежной кожей и длинными косами.

— Да, если можно так сказать, — ответила девушка, — настоящие амазонки жили десять веков назад, а мы просто хотим быть похожими на них.

— А почему?

— Это были сильные и свободные женщины, не то что сейчас, — с удовольствием поясняла Данута.

— А от чего она были свободны? От семьи?

— Тогда вообще не было такой семьи как сей¬час, милашка, — свысока ответила Данута, хотя ее собеседница вряд ли была младше ее самой.

— Как это не было?

— А так, — вмешалась неугомонная Верейка, — жили все одним большим родом, дети воспитыва¬лись сообща, кто кого любил, тот с тем и жил, в смысле брачных отношений. Разлюбили — разбежа¬лись.

— А если он разлюбил, а я нет?

— Насильно мила не будешь, дорогая, — опять поучительно сказала Данута, — а если вы в ва¬шей семье разлюбите друг друга, то что будет?

— Женятся один раз и на всю жизнь. Перед алтарем дают клятву. Так что семья — это святое…

— А муж разлюбит тебя, что будет с этим свя¬тым? — в свою очередь спросила Данута.

— Ничего, будем жить.

— Как кошка с собакой, да еще он на сторону будет бегать.

— А у амазонок как?

— Я ж тебе говорила: все живут в одном боль¬шом доме, кто кого любит, тот того и голубит. Командует всеми старшая женщина — мать, она добра и справедлива. Детей своих матери и отцы, конечно, любят, но воспитываются они вместе. Поэтому у тебя забот об их пропитании нет. Все работают вместе. Ра¬бота на женскую и мужскую не делится…

— Что, и мужики щи варят?

— Ты же видишь, что мы мечами орудуем не хуже мужчин, так и они в царстве амазонок всеми де¬лами занимались.

— Вообще-то это здорово, — согласилась де¬вушка, — только не очень верится…

— А зря не верится, — не согласилась Да¬нута, — у нас сейчас такая община.

— И мужчины у вас есть?

— Заладила «мужчины, мужчины». Они нам пока не нужны, — с презрением ответила амазонка, — хотя у Полонеи есть муж Невзор. Но он очень хоро¬ший человек, не в пример теперешним.

— Вы там совсем раскудахтались, что ничего не слышите, — в проеме люка на фоне качающегося неба появилась голова Миланы, — амазонки, выхо¬дите потихоньку.

Данута выбралась на палубу. Корабль шел под полными парусами, по темно-синим волнам Черного моря. Крутые волны злобно шипели и ощеривались белыми бурунами. В снастях шумел ветер, но на па¬лубе было тихо. Поскрипывал такелаж, тени от мачт и парусов пробегали по доскам настила то туда, то сю-да.

Первым, кого увидела девушка, был тот самый матрос, который соблазнился Миланой. Грек спал возле борта, раскинув в разные стороны руки и ноги.

— Что вылупилась? — прикрикнула на нее соблазнительница матросов, — кидай его за борт!

Оказалось, что в бою Дануте намного легче садануть врага мечом, чем выбросить беспомощного человека в морскую пучину.

— Чего ты рассупонилась, героиня? — поняла чувства подруги Милана, — думаешь, он тебя пожа¬леет? Швыряй его в воду!

Грек оказался тяжелым, как большой мешок с зерном. Он все время норовил упасть обратно на па¬лубу. Но все же амазонка напряглась, да еще подруга помогла, и любитель сладкой женской любви плюх¬нулся за борт. Похоже, он даже не проснулся — хо¬рошая смерть. Только мелькнул сапог в белой пене и поминай как звали. Это даже развеселило Дануту, она ощутила прилив ярости, как в бою.

— Эти гады все забрали у нас, и нас самих хотели продать, — думала она, — продать и поглу¬мится над нами, бить и насиловать, заставлять тяжело работать. С этими гневными мыслями Данута выкинула за борт еще несколько работорговцев. Ей помогали другие амазонки. Девушки ловко передвигались по палубе, заглядывали во все уголки, боясь пропустить хотя бы одного.

— Наверное, уже все, — только и успела вы¬молвить Данута, как в этот момент из помещения на корме вышел еще один матрос.

Милана стояла к нему спиной, а на поясе у грека висел кривой меч. Мужчина остановился и в первую минуту ничего не понял. Но потом стал бес¬покойно оглядывать палубу, ища хотя одного из чле¬нов экипажа. Но нет, вокруг были только женщины, непонятно каким образом выбравшиеся из трюма. По округлившимся глазам Дануты Милана поняла, что за ее спиной стоит враг, и потихоньку стала вынимать из ножен меч, которые держала перед собой. Девушки предусмотрительно обезоруживали всех мужчин, пе¬ред тем как выбросить их за борт. Милана как раз взя-ла в руки очередной меч в ножнах и не успела его по-ложить. Рука грека тоже легла на рукоять его ору¬жия. Тогда Данута резко распахнула на себе рубаху, обнажив грудь. Грек на секунду замер, засмотревшись на соблазнительные холмики, и в этот момент Ми¬лана, резко развернувшись, рубанула мечом прямо по горлу врагу. Брызнула красная кровь, и мужчина упал на колени, схватившись за горло. Когда девушки та¬щили его к борту, за греком тянулась кровавая до¬рожка, но вода быстро поглотила и его.

— Остался самый главный негодяй, — прошеп¬тала Данута.

— Чего ты шепчешь, уже никого нет! — за¬смеялась Милана.

— Да так, по привычке.

Амазонки на цыпочках подкрались к каюте хозяина корабля. Из-за решетчатой двери, затянутой куском ткани, раздавался громкий храп, но когда они ступили на порог, толстяк открыл глаза.

— А-а! — закричали, подбадривая себя де¬вушки, и с мечами наперевес бросились на своего господина. Через минуту он был уже весь исколот. Вытащить толстую тушу на палубу тоже стоило большого труда. Но к этому моменту наверх выбра¬лись и остальные пленницы. Всей гурьбой девушки все-таки выбросили в воду тяжелое тело ненавистного богатея.

А судно продолжало свой бег. Шелестели волны. Бывшие пленницы расселись на широких ду¬бовых досках и задумались, что же делать дальше. Вокруг было только синее море и никаких признаков берега. Почти до вечера небольшое византийское судно послушно шло под парусами, не меняя курса. Видно, ветер все время дул с той же стороны, и осо¬бых шквалов не было. Лишь иногда корабль опасно кренился, но к счастью путешественниц, довольно быстро выправлялся и продолжал свой путь. Гори¬зонт, как и с момента захвата корабля, оставался аб¬солютно чистым. Как ни вглядывались женщины вдаль, никаких признаков берега их молодые глаза различить не смогли. От такого бескрайнего обилия воды становилось жутко. Торговое суденышко пред¬ставляло собой небольшую посудину, сколоченную из плотно подогнанных друг к другу дубовых досок. В темный трюм, где недавно сидели рабыни, можно было попасть через небольшой люк. На тщательно отдраенной палубе располагалось два помещения. Одно на корме, для хозяина и одно на баке, для ко¬манды. Три десятка шагов в длину и десяток в ши¬рину, вот и весь корабль. Низкие борта его порой на¬клонялись так близко к воде, что казалось, вот-вот она хлынет на палубу. Ни Милана, ни Данута не знали, как управлять судном, какие веревки дергать и натя¬гивать, что делать с рулевым веслом на корме. К ве¬черу ветер стал стихать, а когда солнце закатилось за горизонт — вообще наступил штиль. Звездная ночь вступила в свои права. Грот-мачта покачивалась на фоне ковша Большой Медведицы, переливавшейся яркими звездами.

— Вон полуночная звезда, — показала Данута на небольшую звездочку, — она висит над страной холода и льда. В той стороне наш дом.

— Откуда ты знаешь? — не поверила Ми¬лана.

— Знаю, отец говорил. По этой звезде и в степи можно выйти и в море.

— А нас несет совсем в другую сторону…

— Никуда нас не несет. Ветра совсем нету.

— Течением несет, Данутушка, к басурманам.

— Хорошо хоть шторма нет, — задумчиво ответила девушка.

— Там огонек блеснул! — воскликнула Оляна, и все стали всматриваться в указанном ею на¬правлении. Долго-долго два десятка глаз напряженно вглядывались в даль. Но огонька никто не увидел.

— Померещилось тебе, — недовольно про¬шептала Милана.

— Нет, вон он, — сказала Данута, и все уви¬дели, что далеко-далеко мерцает одинокий огонек.

— Давайте и мы зажжем! — предложила Оляна.

— Не надо, еще неизвестно, кто это, — Ми¬лана погладила подругу по спине.

— А может, это на берегу, — разочарованно протянула девушка.

Ночь прошла спокойно. Многие даже заснули, только Данута и Милана напряженно всматривались в темноту. Когда стало светать, девушки увидели, что море стало почти как озеро. Лишь легкая рябь кое-где подергивала абсолютно зеркальную поверхность.

— Смотри! — Милана указала рукой подруге в сторону правого борта. Там широкая полоса ряби быстро передвигалась в сторону судна.

— Это ты смотри, — махнула в противопо¬ложную сторону Данута, — там отчетливо был виден обрывистый берег. Вскоре шквал налетел на судно. Резкий порыв ветра ударил в паруса с такой силой, что мачты за¬скрипели, и судно почти положило на борт. Спящие девушки покатились к противоположному планширю и, проснувшись от резкого толчка, быстро вскочили.

— Отвязывайте веревки! — закричала Ми¬лана, и все стали спешно разматывать подряд все узлы. Скоро паруса стали беспомощно трепыхаться на ветру, а судно понесло к берегу. Быстро разгулялась крутая волна, побежали сине-зеленые бугры и стали мерно ударять в борт, заставляя корабль наклоняться со страшным скрипом. Удары волн становились все сильнее и деревянный корпус содрогался, покрывае¬мый фонтанами брызг.

— Смотри, Милана, — Данута подвела под¬ругу к другому борту, — на фоне далекого берега были отчетливо видны несколько черных скал. Как острые клыки, торчали они из воды. На них и несло несчастный корабль.

Поединок

День выпал томительный, жаркий. Все живое замерло и притаилось. На молодом дубке, росшем не¬далеко от реки, сидела какая-то хищная птица, рас¬крыв рот — видимо, и ей было жарко. После еды все опять бросились в речку, чтобы искупаться.

На обед была приготовлена отменная похлебка из ко¬сули с пахучими степными травами. Мужчинам она так понравилось, что каждый попросил добавки. И все стали хвалить повариху. Готовила еду Милана, ама¬зонки лишь помогали. Не хотелось сидеть как камен¬ные бабы, да еще очень трудно было выдержать тяже¬лые похотливые взгляды викингов — хозяев амазо¬нок, не получивших своей законной доли любви. Хотя Милана приказала подругам подчиниться, чтобы попусту не злить норманнов, но Данута все еще не могла никак решиться. И не то чтобы она очень боя¬лась, просто все это безумно унижало девушку. После обеда Милана исчезла вместе с Торкелем, двоюрод¬ный брат хевдинга увел свою рабыню Оляну, Бьярни — светленькую Чарушу. Остались лишь Данута и ма¬лышка Верея. Но и та уже сидела на коленях у огром¬ного Гуннара, и тот таял от блаженства. Затем и они исчезли в палатке Гуннара.

Данута встала и побрела к речке. Уселась на камень и стала созерцать, как бежит вода — все было очень неприятно. Вдруг она ощутила, как чьи-то крепкие руки обхватили ее за талию. Она сразу дога¬далась, что за этим последует. Исгерд молча подхва¬тил ее на руки и понес в заросли кустарника, где на поляне было предусмотрительно расстелено одеяло. Данута была не хрупкой, а наоборот, весьма рослой девушкой, но ее хозяин, казалось не чувствовал ее веса. Он аккуратно опустил ее и прилег рядом.

Знойный воздух словно окаменел. Ни малей-шего ду¬новения ветра. Оба долго молчали. Викинг впервые в жизни не знал, как найти подход к женщине, а если точнее, то к этой загадочной сла-вянке. Не задирать же ей сразу же юбку, как обычно он поступал со своими любовницами, которые этого от него только и ждали. Эта же девушка явно не жаждала объятий красавца норвежца. Вообще-то Исгерд не был обижен внима¬нием девушек, скорее наоборот. Он считался одним из самых пригожих парней в Олесунфьорде и самым за¬видным женихом — все местные девушки мечтали, чтобы он выбрал их себе в жены. Удалось это самой настойчивой, рыжеволосой Гудрун. Исгерд, собст¬венно, и пошел в этот поход, чтобы последний раз поплавать свободно, без оглядки на семью. Он был старшим сыном в семье богатого землевладельца, и после этого похода отец, отойдя от дел, планировал передать ему свои права старшего в большой семье. Это на¬кладывало и обязательства — он не должен был жениться на бедной девушке, желательно, чтобы его невеста была из богатой и уважаемой семьи. Так оно и получилось. Нельзя сказать, чтобы Исгерд был сильно влюблен в Гудрун. Но относился он к своей невесте с симпатией и большим уважением. Вот и сейчас он вез ей много красивых нарядов и украше¬ний, потратив довольно много серебра на хоро¬шие подарки. Помолвка уже состоялась, и сразу же после приезда должна быть сыграна свадьба.

Но случайная встреча с прекрасной славянкой явно не вписывалась в спокойное течение жизни мо¬лодого викинга. Почему-то она зацепила его сердце, то ли своей безупречной красотой, то ли смелым и гордым нравом. И он хотел, чтобы прекрасная рабыня ответила ему взаимностью. Поэтому и решил погово¬рить с ней и выяснить ее настроение. Он был уверен, что его красивая внешность, мужество и положение хозяина, а также хорошее отношение и богатые по¬дарки обязательно помогут завоевать ее любовь. На крайний случай, влюбленность. Поэтому он решил спокойно поговорить с ней и объяснить преимущества хорошей жизни в его большом доме в Норвегии, пусть даже и свободы у нее не будет.

А Дануте было очень жарко. Истома чувство-ва¬лась во всем. Она задыхалась в своем темном платье, которое пришлось связать узлами, после того, как ви¬кинг его разорвал. Мелкие бисеринки пота выступили у нее на верхней губе. Она лежала, напряженно ожи¬дая дальнейших его действий. Но он почему-то не спешил. Она закрыла глаза, приняв безмятежный вид, хотя внутри ее все было натянуто как струна. И вдруг почувствовала, как он травинкой проводит по ее гу¬бам. Моментально распахнулись длинные темные ресницы, и серые прозрачные глаза встретились с ярко-синими. Он склонился и осторожно прикоснулся своими твердыми губами к ее пухлому маленькому рту. Его прикосновение было нежным, легким и не вызывало никаких опасений. Вслед за тем он сказал: — Я знаю твое имя, хо-тя ты и не поже¬лала его мне назвать. Ведь ты Данута? — не дождав¬шись от¬вета, продолжил, — ты почему-то на меня злишься, хотя я тебе спас жизнь! — он говорил мед¬ленно, с трудом подбирая слова, но понять его было вполне можно. И голос у красивого норманна был подстыть его внешности — низкий, с мягким теплым тем¬бром. — Ты спас мою жизнь исходя из своих жела¬ний, а не из-за того, чтобы бескорыстно сделать доб¬рое дело. Да и к тому же я тебя об этом не просила. Если бы не ты, я уже была бы на небе, и была бы сво¬бодной. Если ты хочешь, чтобы я испытывала к тебе благодарность, отпусти меня на свободу, чтобы я могла уехать до¬мой! — надменно ответила славянка. — Ты удивляешь меня! Я, что не мужчина, чтобы просто так отпустить такую красивую женщину. Да, ты права. Я не настолько бес¬корыстен, чтобы попросту освобо¬дить тебя. Но я и не зверь. Я предлагаю тебе выслу¬шать меня, и будет на¬много лучше для тебя, если ты согласишься на мое предложение. Я, в свою очередь, обещаю, что не про¬дам тебя в Бирке, а заберу в свой дом. Он находится далеко от¬сюда, в Норвегии. Моя семья весьма зажи¬точна, и вскоре я буду главным в нашем роде. И только я один буду твоим хозяином и никому не по¬зволю тебя оби¬деть. Обещаю надежный кров и хо¬рошую пищу; тебя не будут заставлять тя-жело рабо¬тать, лишь необреме¬нительные хлопоты по дому. В свою очередь, тебе нельзя будет изменять мне с дру¬гими мужчинами. Само самой разумеется, что детей, которых ты ро¬дишь, я признаю своими, и они не будут обижены.

— Что это, ты предлагаешь мне стать твоей женой, варяг? — иронически хмыкнула краса¬вица. ─ Нет, не это. Я должен тебя предупредить, что об этом не может быть и речи. У меня есть не¬веста, и сразу после этого похода мы с ней сыграем свадьбу. Она достой¬ная девушка и будет мне хорошей женой. Но, у нас женитьба не является препятствием для отношений с …ну, ты сама понимаешь… — Ты хочешь сказать, жена не в силах запре¬тить тебе спать с рабынями? — с презрением сказала она.

— Да, если тебе так нра¬вится это слово. Мы же предпочи¬таем называть этих женщин служанками, — диплома¬тично ответил нор¬манн, все еще надеясь на благопо¬лучный исход разго¬вора.

— Слуги свободные люди, они получают плату за свою работу. И вольны уйти, если пожелают! — Я не обижу тебя, если ты будешь ласкова ко мне, буду да¬рить хорошие подарки — украшения, красивую оде¬жду. Ты сама понимаешь, что я мог этого и не обе¬щать тебе. Ты и так принадле-жишь мне. А свободу…. Это вряд ли. Ты до конца своих дней останешься в Олесунфьорде. Но разве лучше стоять на неволь¬ничьем рынке в Бирке? Неизвестно, кто ку¬пит тебя! Может старик, который не сможет удовле¬творить тебя в постели. Может, ты попадешь в гарем к мавру, и будешь одной из сотен его женщин. Мы, норвежцы, не имеем много наложниц, нас вполне устраивают жен¬щины нашего дома. — Сколько стоит на рынке в Бирке молодая рабыня, примерно такая как я? — Не знаю точно, где-то около восьми¬сот со¬лидов. Но если ты девственница, то, возможно, до¬роже. Зачем тебе знать эти цены?

— А затем, что мой отец знатный человек в Тмутаракани, он заплатит тебе несколько тысяч солидов. А мой жених — князь, он еще добавит несколько тысяч. Отвези меня домой, и ты разбогате-ешь, варяг. Это рядом, за два дня ты доберешься туда и обратно! — она с надеждой загля¬нула в синие глаза мужчины. — Я всегда счи¬тал, что лучше ма-ленькая птичка в руке, чем большая на небе. Я отказываю тебе, и больше об этом нет смысла говорить… У тебя есть две дороги — постараться привыкнуть к своей судьбе и найти в ней хорошие стороны. И второй путь — война со мной, но и в том, и в другом случае спать я с тобой буду. Хуже будет только тебе! — конечно, Исгерд не очень верил словам рабыни о ее отце и выкупе, но, если честно сказать, дело было не только в этом. Кра¬савица вызывала у него сильнейшее желание. Он не встречал женщины прекраснее этой гордой славянки, и, поразмыслив, пришел к выводу, что хотел бы до¬биться ее любви. Деньги в этом случае не имели ре¬шающего значения. Да и ему уже скоро стукнет три¬дцать лет, уже давно было пора заводить детей. А эта высокая красавица рабыня родит ему отличных сыно¬вей. — Мне и том, и в другом случае будет плохо. Я отказалась подчиниться отцу, когда он хотел меня выдать замуж за князя, в чьем доме я была бы госпо¬жой. Знаешь, сколько я выслушала признаний в любви и брачных предложений от мужчин? И всем отказала, потому что ненавижу принуждение. Я сама себе выберу друга. Но никто меня не оскорбил больше, чем ты, предлагая низкую роль наложницы. Мне, дочери боярина Градимира Смелого, наместника князя Святослава Игоревича в Тмутаракани! Ты мне предлагаешь лишь еду и кров, как скотине. У моего жеребца Вихря есть и то, и другое, и он вполне счаст¬лив, поскольку он, хотя и благородное, но все же жи¬вотное. Я не животное, и свое сердце за кусок хлеба не продаю. Тем более что я и сама могу себя прокор¬мить, без твоей помощи. А мужчина, которому я от¬дам свою любовь, будет достоин этого дара. — Данута говорила с большим внутренним чувством, и от этого выглядела еще более красивой и желанной в глазах норманна. — Ого, какая гордая особа — с сарказмом ска¬зал уязвленный ее жестким отказом Исгерд. — Не нашлось, значит, рядом нормального мужика, чтобы скрутить тебя и задрать юбку. Я твоим сердцем не ин¬тересуюсь, меня устроит кое-что другое, располагаю¬щееся пониже. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. А потом и сама не откажешься, думаю, что тебе понравится. — Послушай, варяг! У меня есть к тебе пред-ложение! Я предлагаю тебе по¬единок! Если ты не трус, ты должен принять его! Я подчинюсь тебе и по-корно приму свою жалкую судьбу, если проиграю поединок. Если же выиграю, ты отпустишь меня на свободу! — Данута была уве¬рена, что хитрые приемы, которым она научилась в лагере амазонок, помогут ей завоевать свободу.

— Я не дерусь с женщинами! Поединок у нас будет в постели, там ты вольна сражаться со мной как пожелаешь, я подчинюсь всем твоим желаниям! А с оружием в руках… Ты ведь знаешь, что мужчина сильнее! Это дурацкая идея сражаться, заведомо зная, кто выиграет поединок! — скептически хмык¬нул Ис-герд.

— Значит, ты боишься меня? Я не могу спать с мужчиной, если он страшится меня! Я не могу тебя уважать, варяг! — презрительно рассмеялась амазон-ка.

— Локи твой отец, наверно, а не русский боя¬рин, красотка! Ладно, пусть будет по-твоему! Но по¬пробуй только не сдержать своего слова! — Исгерд вскочил со своего места и пошел к побратиму Ин¬гмару.

— Ну что, Арни, готовь свою хардинг¬феле, будет праздник, — толкнул в бок рулевого Гро.

Корабли, после долгих разборок с де¬лежом пленниц, наконец, вышли в открытое море и направи¬лись в сторону родного севера. Волнение на море бы-ло несильным, но по небу бежала сплошная гряда серых туч, не предвещая ничего хорошего. По¬сле дли¬тельного отдыха и под впечатлением проис¬шедших событий гребцы весело налегали на весла, и судна легко бежали по холмистой равнине. Плен¬ницы с ин¬тересом наблюдали, как ловко управля¬ются с длин¬ными веслами бугристые руки норманнов. Вдоль ле¬вого борта вдалеке серел высокий обрыви¬стый берег таинственной страны. Вдруг по приказу Ингмара драккар и кнорр разом повернули в открытое море, и вскоре обрыв исчез в дымке.

— Куда мы плывем? — со страхом спросила Бажена, одна из пленниц.

— Скоро увидишь остров, идем туда, — отве¬тил Гро, не отрывая взгляда от горизонта в той сто¬роне, куда шли корабли, — хевдинг объявил празд¬ник. Обычно мы пируем, когда возвращаемся домой, но в этот раз Ингмар сделал исключение. Все устали, слишком долго лазили по чужим землям и морям. У нас хороший заработок. Можно позволить людям и отдохнуть несколько дней.

— А что это за остров?

— Русские зовут его Змеиный, там ни¬кто не живет. Только древний греческий храм стоит, они остров называли именем героя Ахилла. Место это свя¬тое…

После полудня небо стало очищаться, и скоро тучи совсем исчезли. На горизонте появился остров, издали похожий на громадного коричневого кита. Ин¬гмар не ошибся в своих расчетах. Согласно ему толь-ко известным приметам хевдинг нашел забро¬шенную землю в открытом море. Скоро можно было уже раз-личить отвесные черные скалы Змеи¬ного, в которых с шумом разбивались волны. Но, обойдя от¬весные кручи справа, викинги подвели свои корабли к удобной бухте и причалили к берегу.

— Ни одного деревца на вашем знаме¬нитом острове, — недовольно заметила Данута, спры¬гивая с высокого борта.

— Есть тут несколько тихих лощинок, — при¬мирительно ответил Исгерд, подавая руку де¬вушке, но та не приняла помощи, — найдем там и дрова, и за¬тишье от ветра.

Мужчина сделал вид, что не заметил жеста своей пленницы, и один пошел в сторону бе¬рега, ши¬роко шагая по воде. Данута с интересом на¬блюдала, как викинги готовятся к своему празднику. Пленниц они быстро пристроили к делу. Одни из ра¬бынь заня¬лись приготовлением пищи, а других заста¬вили тща¬тельно убрать и вымести большую пло¬щадку. Жен¬щины подбирали каждый камушек и ще¬почку.

— А зачем они это делают? — удиви¬лась Ми¬лана.

─ Никакой предмет не должен валяться под ногами, чтобы не помешать исходу боя, ─ ответил ей один из викингов.

— Ну, вот и хорошо, что наш поединок тут со¬стоится, — подойдя поближе, порадовалась Данута, и Исгерд удивился ее решительности. В поединках викингов женщины не участвовали, да и к тому же на поле боя могли выйти только свободные люди. Но отказаться от вызова было просто невозможно — девушка смот¬рела на своего господина с явным вызовом и не пре¬минула бы обвинить его в трусости.

— Как хочешь, — в свои слова ви¬кинг поста¬рался вложить как можно больше безразли¬чия.

Откуда-то из тайных запасов дружин¬ники повытаскивали бочонки с элем, пивом и вином, при¬нарядились и стали устраиваться для праздника. Не¬сколько умельцев, в том числе и Арни, принесли не¬замысловатые норвежские музыкальные инстру¬менты. Данута и раньше слышала варган. Похожий на раздвоенный ключ он издавал звенящие гортанные звуки, под воздействием которых сознание отрыва¬лось от действительности и улетало к далеким звез¬дам. Зазвучали рожки, а хардингфеле, скрипка с двумя рядами струн и богатыми украшениями в руках Арни запела, как томящаяся в неволе женщина. Под шелест ветра в сухих желтых травах полилась грустная нор¬вежская мелодия, напоминающая викингам о покину¬тых домах и ждущих их семьях.

— Мы, хоть и норвежцы, но и нам надоела эта рыба, — сказал Исгерд, наблюдая, как женщины на углях запекают селедку в тесте, — эта черномор¬ская рыба, конечно, хороша, но нет даже капусты.

— Да, рыбные щи с капустой были бы хо¬роши, — согласился Торкель, — но придется есть то, что имеем на кораблях.

К вечеру женщины наготовили под на¬блюде¬нием викингов много разных блюд из судовых припа¬сов. Из кораблей достали рыбинсы и устроили из них подобие низких столов. Дружинники тем вре¬менем не забыли привести себя в порядок, как они понимали мужскую красоту. Волосы были расчесаны и запле¬тены в косички, бороды подстрижены, а из сундучков изъяты нарядные одежды. Женщины тоже получили от своих хозяев новую одежду, которую извлекли из закупленных в Константинополе подар¬ков. После не¬скольких первых кубков вина часть мужчин, положив друг другу руки на плечи, выстрои¬лись в большой хо¬ровод. Под веселую мелодию, да с дружными припе¬вами хоровод стал кружиться вокруг костра, распло¬женного в центре большой площадки. Викинги как бы слились в одно большое могучее су¬щество, и даже Данута ощутила волны энергии, исхо¬дящие от тан¬цующих норманнов. Перерывы между танцами по¬свящались еде и питью. Скоро и женщин стали при¬влекать к общему веселью. Сначала не¬умело, потом лучше, и рабыни начали танцевать вме-сте со своими хо¬зяевами. При этом многие девушки пере¬ходили на русские плясовые или на другие, близкие им танцы. Эти танцевальные движения принимались викингами с восторгом, и бородатые воины сами пус¬кались в присядку или старательно изображали алан¬ский та¬нец.

У бедного Арни уже пальцы опухли от струн, а его все просили сыграть еще и еще. Благо ру¬левой знал мелодии разных народов, и праздник пре¬вра¬тился в настоящий карнавал.

— Ты мне наступил на ногу, Рагнар! — за¬орал один викинг на другого во время танца.

— Подумаешь, цаца, — рявкнул в от¬вет рыже¬волосый дружинник с лицом, сплошь усеян¬ным веснушками.

— Цаца не цаца, а даже кожу содрал, — Рольф, так звали пострадавшего, схватил рыжего за руку и сильно дернул вниз, так что тот чуть не упал, — я требую расчета.

— Наступи ему так же, — кричали ок¬ружаю¬щие.

— Я ему наступлю, — грозно ото¬звался Раг¬нар и приготовился к драке.

— Тогда давай мне твою рабыню на один раз, — хитро перекривился обиженный, — ва¬шей четверке досталась уж больно красивая.

— А других хозяев ты спросил? — воз¬му¬тился еще один плясун, — лучше квасьте друг другу морды, а баб не троньте!

— Тогда получай! — закричал Рольф и не-ожи¬данно ударил рыжего прямо в нос.

Рагнар покатился под ноги толпы, обра¬зовав¬шей большой круг, но быстро вскочил и бросился на обидчика. Вместо того, чтобы махать ку¬лаками, он в кошачьем прыжке вцепился Рольфу в ноги, и викинги кубарем покатились прямо в костер. Погорели бы но¬вые одежды и косы драчунов, если бы зрители не от¬тащили их от кострища, да и не бросили со смехом в воду.

— Все равно трахну твою рабыню, — бормо¬тал смахивая с себя струи воды подвыпивший Рольф.

— Останешься без своего хрена тогда, — уг¬рожал в ответ его неприятель.

— А теперь объявляется поединок! — громко крикнул Ингмар, и толпа притихла, — рабыня Данута вызывает викинга Исгерда за право на сво¬боду!

Данута даже вздрогнула от неожидан¬ности и ощутила, как горячая волна прилила к ее лицу. До са¬мого последнего момента амазонка крепи¬лась и под¬задоривала себя, а тут вдруг, к своему стыду, испуга¬лась. По рядам викингов пробежал удивленный гово¬рок «рабыня вызывает…», «девушка против викинга». Но постепенно норманны образо¬вали широкий круг около площадки и взялись за руки.

— Кто будет выбирать оружие? — за¬кричали из толпы.

— Обычно это право предоставляется тому, кого вызывают, — напомнил правило хевдинг, — но ради такого исключительного случая предоста¬вим эту возможность амазонке.

— Кинжалы, — негромко прогово¬рила Да¬нута.

— Это неправильно, — выкрикнули ви¬кинги, — пусть Исгерд скажет.

Исгерд улыбнулся, поднял руку и громко ска¬зал:

— Сказано «кинжалы» — значит, кин¬жалы!

Принесли оружие. Бойцы стали друг на¬против друга, широко расставив ноги и вытянув вперед пра¬вую руку с острым клинком. На левую Да¬нута намо¬тала свой кожаный плащ, а Исгерд оставил эту руку свободной. Зрители взявшись плотно за руки стали ритмично повторять: «Хей — да, хей — да!», тем самым, подзадоривая сражающихся. Девушка и ви¬кинг стали передвигаться по кругу, готовые в любой момент бро¬ситься на противника.

— Должен напомнить еще одно пра¬вило, — воскликнул Ингмар, — бой до первой крови, насмерть не убивать!

Викинги бурно реагировали на каждое движе¬ние участников поединка. Выпад или замах но¬жом вызывал рев бородатой толпы и волны движения в сомкнутых рядах. Данута долго не решалась первой броситься на противника, а Исгерд топтался по кругу, с ухмылкой поглядывая на свою рабыню. Со време¬нем викинг даже немного расслабился и стал держать кинжал не так напряженно. Мужчина невольно залю¬бовался своей пленницей. Стройная и грациозная краса¬вица была сильно возбуждена, легкий румянец окра¬сил ее щеки, большие серые глаза пылали, а кинжал чуть подрагивал в напряженной руке.

Неожиданно амазонка прыжком отско¬чила назад. Викинг, поддавшись на ее отступление, прыг¬нул вперед, выставив клинок перед собой. Но девушка резко присела и ушла влево. Правой ногой при этом она сильно ударила нападавшего в голень сбоку. От боли и неожиданности Исгерд повалился на землю и схватился за ногу. Резкий удар чуть не пере¬ломал ему коленный сустав. Воспользовавшись этим мгнове¬нием, Данута прыгнула на противника и оказа¬лась прямо на нем. Амазонка уже взмахнула кинжа¬лом, но опомнившийся викинг нанес ей сильный удар ногой, и отважная воительница кубарем полетела прочь.

Выпад девушки вызвал такую бурную реак¬цию среди зрителей, что толпа буквально взвыла от восхищения. Никто из викингов вообще никогда не видел боя с женщиной, а такие ловкие движения ама¬зонки вызвали всеобщее одобрение.

Исгерд был несколько ошеломлен и, бы¬стро вскочив на ноги, принялся защищаться уже более внимательно. Из рядов дружинников в его адрес по¬слышались колкие шутливые замечания. Злоба подка¬тила к горлу мужчины, хотя он, в общем-то, и не знал, за что злиться на эту девчонку. Однако он твердо ре¬шил ее наказать. Данута стала передвигаться более энергично, наверное, удачное начало боя при¬дало де¬вушке решительности. Исгерд, пятясь поти¬хоньку на¬зад, пытался уловить подходящий момент для удач¬ного ответного броска.

— Давай, малышка, вставь этому битю¬гану! — кричали Дануте из-за спины, и девушка почувство¬вала, что к ней возвращается ловкость и уверенность в движениях. Но стоило ей чуть осту¬питься, как Исгерд сделал мощный прыжок и ока¬зался прямо перед ли¬цом Дануты. Еще раньше викинг решил не ранить сильно свою пленницу и не портить ей внешность, а несильно резануть где-нибудь по руке, чтобы была первая кровь. Вот и опустил Исгерд свою правую руку с кинжалом вниз, чтобы провести лезвием по предплечью Дануты. Но девушка ловко отвела в сто¬рону его руку с ножом и одновременно нанесла ко¬ленкой коварный удар в пах. На мгновение Исгерд согнулся от дикой боли, и этого Дануте хва¬тило, чтобы отскочить в сторону.

Подлый удар амазонки вызвал волны хохота в толпе. Исгерд уже не на шутку обозлился и, превоз¬могая боль, вновь бросился на непокорную рабыню. Ярость такой силы охватила мужчину, что он, поза¬быв обо всех предосторожностях, налетел на девушку, размахивая кинжалом. Данута не выдержала могучего напора и упала спиной на траву. Викинг взмахнул ру¬кой и, если бы в последнею минуту не опомнился, то острый клинок вонзился бы в девичью грудь. Но ко¬гда Исгерд хотел наброситься на нее сверху, девушка опять успела откатиться в сторону и вскочить на ноги. Викинг махнул перед лицом амазонки кинжалом, но та кинула ему на руку свой кожаный плащ левой ру¬кой. Плащ наткнулся на острие кинжала, и в этот мо¬мент Данута, ухватив плащ двумя руками, с силой дернула его на себя, а потом вниз. Исгерд привык держать оружие мертвой хваткой и невольно полетел вслед за плащом. Руки викинга запутались в тугих кожаных складках. А Данута в этот момент забежала сзади и, подпрыгнув, с силой ударила Исгерда обеими ногами сзади так, что он полетел еще быстрее.

Но, сложившись в падении, викинг пе¬река¬тился через голову и вновь оказался на ногах. Толпа покатывалась от хохота, многие дружинники уже схватились за животы, и Исгерда охватила дикая ярость. Отбросив плащ в горящий костер, он кинулся на девушку. Но на этот раз атака норманна были по¬добны наскоку разъяренного льва. Не успела славян¬ская красавица принять боевую стойку, как соперник оказался рядом с ней, лицом к лицу. Мощным ударом он выбил из ее руки кинжал и схватил обе ее руки же¬лезной хваткой. Данута вскрикнула от боли, а Исгерд, повернув ее, приставил к горлу амазонки острое лез¬вие и прошипел:

— Я могу ей сейчас пустить кровь, со¬мнева¬ется ли кто-нибудь в моей победе?

Ингмар поднял правую руку в знак окончания поединка, и зрители невольно затихли. Девушка вы¬рвалась из рук мужчины и побрела к берегу моря. Ви¬кинги молча проводили ее хмурыми взглядами, собо¬лезнуя проигравшей воительнице. Нельзя, конечно, сказать, что зрители были на стороне амазонки. Но сам процесс боя, когда силы были изначально неравны, когда против юной девушки выступал опытный воин, не¬вольно вызывал глубокое сочувствие к амазонке. В глубине души мужчины хотели бы увидеть, как Да¬нута победила бы своего господина, хотя каждый из них имел рабыню и не хотел быть ею опозоренным. Так что результат поединка не вызвал ни ликования, ни чествования победителя. Да и сам Исгерд от своей победы не испытывал никакого морального удовле¬творения. Только брала досада, что Данута оказалась довольно ловкой, но биться с ней все же было по¬зорно.

— Вообще эта идея с поединком была плохой, — понял настроение друга Ингмар, похлопы¬вая его по плечу, — не расстраивайся, а возьми ее се¬годня, и настроение улучшится.

А несчастная Данута сидела на нагре¬том за день камне возле большой плоской скалы и изо всех сил сдерживала набегающие слезы. Она так надеялась на свою ловкость и знание хитрых приемов! Все по¬лучилось, как предсказала опытная Полонея. Ей встретился более сильный противник, чем те, с кото¬рыми она успешно справлялась раньше. Мало¬вато оказалось у нее в неполных двадцать лет и опыта, и сил, чтобы победить взрослого, почти три¬дцатилет¬него воина-викинга. А как эти два года она старалась, изнуряла себя тренировками до изнеможе¬ния! Сво¬бода снова показалась такой несбыточной и далекой! Обида подступила к горлу и сдавила его, она ничего не видела через пелену слез. Вдруг кто-то об¬нял ее сзади теплыми руками — по крепости муску¬листых рук она сразу поняла, что это Исгерд. Он сразу же пошел за ней, беспокоясь, чтобы она ничего с со¬бой не сделала. Девушка вскочила и злобно оттолк¬нула его, но он властно привлек ее к себе и крепко прижал к своему жаркому телу. От бессилия она раз¬рыдалась и плакала навзрыд, как обычная, презирае¬мая ама¬зонками «овца» из числа рабынь.

— Уходи, оставь меня в покое, я тебя нена¬вижу! — она изо всех сил пыталась выбраться из его рук, но их силы были несоизмеримы. Точно так же, как она держала расшалившуюся Верею, муж¬чина сжимал ее в своих объятьях, пока она судо¬рожно би¬лась. В конце концов силы оставили бедную гор¬дячку, она обмякла, и мужчина, почувствовав пере¬мену, жадно и страстно приник к ее губам. Его рот накрыл ее губы, раздавливая, поглощая, ища входа. Данута не покорилась, но жесткий рот силой разжал ее зубы и его язык стал ласкать ее маленький язы¬чок, скользя и обвиваясь, а крепкие бедра прижа¬лись к ее телу. Она стала изо всех сил отталкивать его, с ужасом ощутив, как его пальцы задвигались, развя¬зывая тесемки штанов.

— Все наши парни получили от своих жен¬щин то, что хотели. Один я потерял покой и сон. Я горю словно в огне, и все смотрят на меня как на ду¬рака. Я могу придушить тебя, девка, если ты снова откажешь мне. Не играй с огнем! Ты проиграла — значит, плати. Не я тебе предложил этот дурацкий по¬единок! — прохрипел норманн.

— Отпусти меня, свинья — закричала она. — Я тебе не девка! Мне противны твои поцелуи! Я пре¬зираю тебя! — неопытная и своенравная девушка так и не поняла, что он распален до предела, и оскорбле¬ния только подливают масла в огонь. Она забыла и предупреждения Полонеи, и опытной Миланы, без¬мерная ненависть к насильнику захлестнула сердце, не оставив места для разума.

В ответ Исгерд лишь ухмыльнулся, резким движением рванул ее одежду. Тонкая ткань не выдер¬жала такого рывка, обнажились полные округлые груди с розовыми вершинками. Данута попыталась ударить его коленом между ног, но он, помня об ее коварном ударе, притиснул ее бедра покрепче.

— Тебе противны мои поцелуи? Любишь на сухую, девка? — сильные опытные руки сорвали с нее одежду и отбросили ее куда-то в сторону. Данута вдруг оказалась совсем обнаженной, да и сам он ус¬пел раздеться. Было еще довольно светло, и она мо¬лила богов, чтобы никто не вздумал сюда прийти.

— Я тебя убью, негодяй! Улучу мо¬мент — и прикончу! — взвизгнула она. Но он, не обращая на ее угрозы ни малейшего внимания, завел ее руки за спину и там сжал обе тонкие ладони в од¬ной своей, мозолистой и широкой. Грудь ее выпяти¬лась. Нор¬манн опустил свою золотоволосую голову вниз, и его жаркие ищущие губы сомкнулись вокруг нежного со¬ска и принялись сильно и болезненно по¬сасывать, до¬ведя девушку от стыда до полного бе¬шенства. Затем и другая грудь получила свою долю внимания. Он на¬валился на нее всем телом и, под¬хватив ее под ко¬лени, приподнял. От сильного на¬тиска ее бедра ши¬роко раздвинулись, и она почувст¬вовала, как его грубые пальцы вошли внутрь ее со¬кровенного места, причиняя сильную боль. Затем она ощутила, что уже не пальцы, а нечто жаркое и твер¬дое ищет вход в ее целомудренное тело. Обхватив за талию, он резким движением дернул девушку вниз, и его твердый мужской орган вошел внутрь ее, разорвав девствен¬ную преграду. От пронзительной боли Данута закри¬чала, за¬билась, но в результате этих судорожных дей¬ствий ее тело осело на него, дав ему возможность по¬грузиться до самой глубины. Слезы потекли ручьем, а стыд разрывал душу.

— Расслабься, тебе будет легче — посо¬вето¬вал Дануте викинг.

Он отпустил ее руки и, впившись в нежный рот, начал наносить резкие удары внутрь ее лона сво-им разрывающим тело, жар¬ким фаллосом. Но расслабиться она не могла. Каждое его движение внутри отзывалось болью, и она хотела сейчас только одного — чтобы все это быстрее закон¬чилось. Она почувствовала, как его дыхание учащается, становится более тяжелым, его руки больно мнут ее упругую грудь. Она тихо стонала, частично от боли, но еще и от чего-то еще непонятного, но многообе¬щающего. И вдруг Исгерд начал вонзаться в Дануту с ошеломляющей силой, а потом, внезапно остановив¬шись, издал хриплый вопль. Что-то горячее оросило ее лоно. Весь в поту, он прижался к ней и вдруг стал целовать нежными благодарными поцелуями ее рас¬терзанные губы.

Не прошло и нескольких секунд, как Дана по¬чувствовала, что он куда-то ее несет. Еще немного времени — и она поняла, что находится в драккаре, на матрасе, и лежит на нем совершенно обнаженная. Норманн замер, стоя над ней на коленях, потом встал и через пару минут принес ей новую одежду — вза¬мен разорванной. А Данута впала в какой-то ступор, она лежала, закрыв лицо руками. Ей было все равно, что он рассматривает ее обнаженное тело, и она не стала одеваться. Она чувствовала себя растоптанной и испачканной.

— Приведи себя в порядок — уже друже¬любно предложил он, — вдруг кто-нибудь сюда при¬дет. Самой же будет неловко.

— Уйди отсюда, прошу тебя — тихо прошеп¬тала она.

— Я отвернусь! — он бросил ей баклажку с водой и пошел на другой конец судна. Данута, пони¬мая, что он прав, вымыла лицо, тело и натянула на себя новую одежду. Это оказался весьма дорогой на¬ряд — подарок за потерянную девственность. Увидев, что она оделась, норманн обернулся.

До этого он не видел на девушке ничего дру¬гого, кроме старого платья, которое ей дали работор¬говцы. А этот дорогой наряд из нежного алого шелка, расшитый золотыми нитями, который он вез невесте, совершенно преобразил девушку. Перед мужчиной стояла великолепная богиня. Ее светло-русая коса растрепалась, и девушка совсем распустила ее, чтобы заново заплести. Ее великолепные волосы роскошным покровом ниспадали до самых бедер. Исгерд стоял и молча любовался красавицей. Да, его рыжая невеста Гудрун по сравнению с этой непокорной рабыней совсем простушка. Он вспомнил, как Данута просила от¬везти ее к отцу. Возможно, что девушка говорила правду, и она действительно боярышня из знатного славянского рода! А может, и нет. Правда, это ничего не меняет. Он не хотел с ней расставаться и не собирался возвращать ее в семью, пусть даже и ему бы запла¬тили ту сумму, которую она называла. Но вот сейчас отношения между ними совсем испорчены. И Исгерд со страхом ощутил, что у него снова возникает сума¬сшедшее желание. Но ведь он только что ис-пытал ошеломительное удовольствие. Что это с ним, на¬верно, богиня любви Фрейя наказала за всех брошен¬ных им женщин! Или девчонка ведьма? Нет, вряд ли! Она и не пыталась его завлечь, он ей совсем не нра¬вится. Вот дела, красавец Исгерд влюбился в рабыню, а она и на дух его не переносит. Ну что сейчас делать? Не насиловать ее каждый раз! Нет, надо ее продать в Бирке. Жил до нее как-то, проживет и без нее. Приняв такое решение, Исгерд немного успокоился и спросил у Дануты, окончила ли она свой туалет. Получив в от¬вет презрительное молчание, он подошел к ней и, взяв за руку, сказал:

— Есть два предложения — мы миримся и идем на праздник. Если ты не хочешь мира, будет война, но я тебя предупреждаю — строптивую ра¬быню никто у себя дома держать не будет. Значит, или мир, или рынок в Бирке!

Она холодно молчала, продолжая расчесывать свои роскошные волосы. Он не знал, что ему делать и решил оставить ее в драккаре, предварительно связав, чтобы ничего не учудила.

Данута смирилась

— На что играем? — спросила Милана, и два викинга, азартно подкидывающих игральные кости, невольно вздрогнули.

Красивая женщина тихо подошла к Арни и Отару, полностью погрузившимся в игру. Викинги расположились в сторонке от всеобщего гама, и ви¬дели и слышали только свои маленькие бе¬лые кубики.

— Отойди, женщина, — недовольно ото¬звался Отар, глянув на Милану исподлобья.

— Ну, а все же? — не унималась стар¬шая из амазонок.

— У тебя все равно нет денег, чтобы сыграть с нами.

— У женщины всегда есть, что предло¬жить мужчине, — загадочно улыбнулась Ми¬лана, кокет¬ливо подсев к Арни, так что тот ощутил тепло и запах ее тела.

— Ха, за тобой следит пара глаз отлич¬ного парня Торкеля, дорогая, — Отар растянул свое и так длинное лицо в грустной гримасе.

— Было бы желание, эти глаза могут просто заснуть…

Лицо Отара выразило крайнее удивле¬ние. Он ощупал глазами Милану и нашел в ее словах опреде¬ленный смысл. При этом его взгляд прошелся по са¬мым любопытным частям женского тела, а тонкая ру¬башка оказалась как будто специ¬ально не слишком хорошо застегнутой.

— Ладно, а ты что хочешь выиграть?

— Есть такое понятие, — зашептала, скло-нив¬шись прямо к уху викинга Милана, да так, что его длинный нос оказался прямо между ее грудей, — же-лание. Выполнишь любое мое желание, если проигра-ешь.

На мгновение Отар потерял способность и говорить, и соображать.

— Ну, что ты согласен? Или Торкеля бо¬ишься? Я ведь ему не жена, а всего лишь рабыня! — ехидно прошептала женщина.

— Угу, — промычал викинг, и игра по¬шла.

Милана кидала кости, как будто всю жизнь играла в эту азартную игру. Женщина быстро произ¬водила в голове нужные расчеты, вовремя оста¬навли¬валась, и вскоре Отар оказался в глубоком проиг¬рыше.

— Ты мухлюешь, бесстыдница! — на¬конец поняв это, заорал он. Арни, отрицая обман, за¬мотал головой.

— Ладно, сыграем еще раз, но если я выиграю — у меня уже будет два желания.

— А если я?

— И у тебя — два, только за один раз.

— Ха, напугала, будешь моей, сколько я за¬хочу.

— Нет, только два раза, — сказала Ми¬лана, встряхивая кости в сделанных домиком ру¬ках.

— Ладно! — махнул рукой длинноно¬сый и быстро проиграл во второй раз.

— Она не обманывала, — удивленно пробор¬мотал Арни.

— Вот ведьма, и чего ты теперь захо¬чешь? — расстроился Отар.

— Два желания за мной, помни, ты про¬играл, а проигрыш — дело святое, — погрозила пальцем у самого носа Отара Милана, — когда будут желания — тогда и выполнишь, — и женщина с до¬вольным видом отошла в сторону.

— Во, видишь? Так и попадают в рабы! — заявил викинг своему другу с умным лицом и потя¬нулся за бочонком с вином.

Милана с довольным видом пошла по пло¬щадке, где вовсю шумел праздник. Многие из нор¬маннов уже изрядно набрались, некоторые спали в разных позах. Другие были заняты со своими налож¬ницами. Вдруг она услышала, что ее зовут.

— Милана, иди сюда! — оказывается, ее по¬звал Исгерд. — составь компанию своей подруге, мо-ей рабыне Дануте. Она в драккаре. Развяжи ее и поси-ди с ней.

Девушка подчинилась приказу и быстро по¬шла на бе¬рег моря.

Ингмар сидел на скамейке у костра и задум¬чиво шевелил раскаленные угольки длинной веточ¬кой. В руке викинг держал кубок непривычной формы, по-видимому, восточной работы, и время от времени прикладывался к нему.

— Ну что, сладили? — спросил он у по¬дошед¬шего Исгерда.

У того был недовольный вид, и вообще он был весь как — то нахлобучен и озадачен.

— Все нормально, если это можно на¬звать так…

— А чего ты хотел? Кошечка с норо¬вом и с коготками. Но, как я знаю, чем сильнее сопро¬тивля¬ется сначала — тем больше страсти потом.

— Если она вообще будет, эта страсть, — отве¬тил Исгерд, присаживаясь к огню, — сколько у меня было баб, все сами лезли в постель, а эта…

— Ну, тут совсем другой случай. Во-первых, она девственница, правда?

— Была.

— Ну вот. Представь, если тебя пой¬мали, скру¬тили, засунули в трюм, обзывают рабом. А ты — дочь боярина. Потом ты тонешь, потом тебя откачи¬вают, волокут на посмешище среди кучи му¬жиков, потом — поединок. Да тут и мышь взбесится! Я уже и не говорю, что ты ее там, наверное, избил…

— Какая она дочь боярина, сказки все это! А насчет бил или нет… Нет, не бил я ее. Да и бить ее как-то страшно: дикая, бешеная, и, вправду, может что-нибудь сотворить с собой

— Эта может, — согласился хевдинг.

— Но удовольствия от насилия не получил.

— А потому, что все вообще было непра¬вильно. Не надо было зрелище это устраивать. Поза¬бавили только толпу. С бабой драться как? Усту¬пать ей, или бить насмерть?

— Так вызвала же она, что же мне надо было делать — отказаться? Скажет, трус, — на лице Ис¬герда появилось недоумение.

— Я тоже сначала так думал, — согла¬сился Ингмар, — а сейчас понял — надо было отта¬щить ее в сторону, да и надрать задницу хорошенько.

— Задним умом все сильны, — протя¬нул побе¬дитель поединка, — но знаешь, нравится она мне, как-то по-особенному. Взял вот сам да и отдал ей платье, что вез Гудрун на свадьбу. Даже сам не знаю, что меня дернуло. Чувствовал себя виноватым, что ли…

— Ну и как она?

— Даже не понял, все равно плачет. Но платье одела — стала совсем другой. Намного красивей, идет ей женское…

— Ну, она и в штанах ничего.

— Нет, в мужском совсем не то. Она как буд-то расцвела.

— Расцвела после того, как ты ее зало¬мал, — улыбнулся Ингмар, — небось навалился как зверь, после того, как на поединке получил пинок под зад¬ницу.

— Нет, я старался обращаться с ней не грубо, но она со¬противля¬лась изо всех сил.

— Вон как баб брать надо, учись, — и Ингмар указал в противоположную сторону от костра.

Там, на могучих коленях Гуннара, си¬дела ма¬лышка Верейка. Парочка играла на кулаки. Взмахи¬вали в воздухе сжатым кулаком три раза, а на четвер¬тый надо было изобразить или кожу или нож¬ницы или камень. Кожа оборачивает камень, ножницы режут кожу, а камень бьет ножницы. Взмахнули три раза и развернули кулаки. Гуннар показал кожу, а ма¬лышка — ножницы. Тогда великан принял напряжен¬ную позу и даже зажмурил глаза. Верейка с размаху дала ему сильный подзатыльник. Стали играть дальше. Но в этот раз Гуннар показал камень, а его пленница нож-ницы.

— А, — закричал викинг, — камень бьет нож¬ницы!

С недовольным видом девушка тоже напря¬глась и зажмурила глаза. Громила нежно, на¬сколько мог, поцеловал ее в щечку.

— Да, забавная парочка, — согласился Ис¬герд, — нашли общий язык, не то, что мы.

— И вы найдете, пройдет время.

— Надеюсь. Мне как-то приятней все же, ко¬гда женщина относится ко мне с симпатией, — сказал Исгерд, вставая. На душе у норманна после этого ко¬роткого разговора стало легче, и он решил, что через часок заберет Дануту на праздник.

Подойдя к кораблю, Милана увидела под¬ругу, привязанную к мачте. Данута была в ужас¬ном настроении. Но на ней был роскошный наряд — пода¬рок ее хозяина. Милана развязала ее и обняла.

— Глупышка, не послушала меня! Ну и какой результат?

— Он меня изнасиловал! Я его нена¬вижу! — захлебывалась от слез красавица на груди у подруги.

— Ну, что я тебе и говорила? Ты сама его уни¬зила перед всей этой бандой. Я бы сама на его месте так же поступила. Сильно гордая ты, и негибкая. Не¬медленно прекращай войну, а то будешь сидеть все время на привязи. Девственности нет? Ну, и слава богу. Не нравится он тебе, так хоть притворись. Но вот что меня удивляет! Мозги хоть немного у тебя есть? Ведь тебе достался самый красивый викинг среди всей этой своры. И он влюблен в тебя! Ну неу¬жели нельзя дождаться подходящего момента и сбе¬жать! — отчитывала подругу Милана.

— Тебе хорошо рассуждать, тебя не на¬силовали!

— Подумаешь, изнасиловал! Но не избил, а ты как его позорила во время боя? Он же не мог с то¬бой в полную силу сражаться, боялся поранить, сильно ударить. А ты уже и рада стараться, показала хитроумные приемчики Полонеи. Вот и он с тобой рассчитался. Ведь он тебя победил, значит, это ты слово не сдержала. А может и к лучшему, что он с тобой не возился, немного обломал для твоей же пользы. Ты подумай, что Верея вытерпела. А она не воет как белуга. И меньше тебя чуть ли не в два раза!

— Я тоже не вою, — примирительно сказала Данута. Она начала успокаиваться. Где-то в глубине души она понимала, что Милана права.

— В общем, или ты миришься с ним, хотя бы для вида, или я на тебя очень обозлюсь. Бирке не за горами, надо, чтобы мы не оказались на невольничьем рынке, выставленные как скотина на продажу. Если не хочешь о себе позаботиться, подумай о нас.

— Ладно, Милана! Извини, что не послушала. Сделаю, как ты скажешь. А какой ты план составила?

— Скажу, когда помиришься со своим хозяи¬ном. И вообще, вспомни, если бы не эти варяги, твое тело, да и наши тоже, уже давно бы рыбы растаскали.

— Я с ним спать не хочу! Это ужасно непри¬ятно.

— Неприятно, потому что он тебя не подго¬товил. Да и не он виноват, а твоя дурацкая гордость! И вообще, всегда в первый раз больно. Зато потом одно удо¬вольствие. Смотри, больше не отказывай ему. Нам надо, чтобы они думали, что мы смирились. Пару не¬дель выдержишь, главное, не забеременей. Я тебе на¬стойку дам, не забывай каждый день по глотку отпи¬вать. Ладно, Данута, пошли на этот их праздник! Ду¬маешь, мне сердце не рвет, когда они меня рабыней зовут? Терплю! А что думаешь, приятно мне было под тем греком, на том поганом корабле? Тоже вы¬терпела! Пошли, только, свое личико перестань хму¬рить. Не позорь своего Исгерда перед другими.

— Какой он мой, невеста у него есть, и свадьба будет по приезду. А меня — в наложницы. Он меня сразу предупредил, чтобы не надеялась. А мне он нужен, как собаке пятая нога. Еще не женился, а уже собрался жене изменять.

— Да он глаз с тебя не сводит, крепко по¬пался на твой крючок, я ведь вижу. Бедная его невеста, не любит ее этот красавец.

Девушки вернулись на праздник. Там по-прежнему вовсю танцевали и пели песни. Исгерд хмуро сидел рядом с Ингмаром, не обращая внимания на пытающегося его развеселить побратима. Милана подтолкнула Дануту к викингу, и той ничего не оста¬валось, как подчиниться. Она подошла к Исгерду и присела рядом с ним на скамейку. Мужчина не верил своим глазам и посмотрел на Милану. Та улыбнулась и сделала знак, чтобы он обнял красавицу. Исгерд не¬уверенно обхватил ее за плечи — Данута не сбросила его руку, а немного натянуто улыбнулась. Тогда ос¬мелевший викинг подхватил ее и усадил к себе на ко¬лени. Тоже никакой гневной реакции. Он снова бро¬сил взгляд в сторону Миланы. Та торжествующе улы¬балась, давая понять, что Данута готова помириться.

— Я не верю своим глазам. У тебя перемени¬лось настроение. Ты решила помириться? — прошеп-тал он ей, целуя в нежную шейку. Посмотрев на просиявшего побратима, Ингмар с улыбкой отошел в сторонку.

— Просто мне Милана объяснила, в чем я была неправа.

— И что она тебе объяснила? — он благодарно посмотрел на Милану.

— Мне не нельзя отказывать тебе, ведь ты мой хозяин и повелитель — опустив глаза, чтобы он не увидел их непокорного блеска, с сарказмом прошеп-тала красавица.

— Да, она права. И когда ты будешь по¬корна, у тебя не будет повода грустить. Как я тебе обещал, у тебя будет спокойная хорошая жизнь. Я научу тебя любви, тебе понравится. Это сегодня все вышло так неудачно, в дальнейшем ты будешь испы¬тывать одно удовольствие.

— А как твоя молодая жена на все это посмотрит? Скорее всего, она будет недовольна.

— Ей придется подчиниться моей воле. Может быть, вы даже подружитесь. Она, конечно, не так красива, как ты, но зато хорошая хозяйка.

— Я не очень интересуюсь женской ра¬ботой, зато я знаю много древних секретов изготовле¬ния и отделки оружия. Например, как изготовить осо¬бую сталь, которая не подведет в бою. Я умею разво¬дить ценные породы лошадей. Если я открою вам эти бесценные секреты, ты освободишь меня? Я хочу быть свободной женщиной.

— Если я тебя освобожу, ты мне отка¬жешь в своей постели. Пока я не хочу тебя терять, — норманн налил большой кубок вина и поднес плен¬нице. Он хотел, чтобы она успокоилась и забыла о своем первом неприятном уроке любви. Девушка вы¬пила, потом еще. На душе у Дануты стало легко. Она даже стала улыбаться.

Исгерд заметил, что все мужчины смот¬рят на преобразившуюся амазонку. В алом на¬ряде, с распущенными волосами она была необыкно¬венно красива. Он еще раньше замечал завистливые взгляды, которые бросали викинги на красавицу, но сегодня она всех поразила своим мужеством и красо¬той. Неприятное чувство острой ревности закралось ему в сердце. Сразу захотелось увести свою пленницу подальше от соперников.

— Ты не устала? Может, пойдем спать? Я надеюсь, что ты разделишь со мной постель? — с надеждой спросил Исгерд.

— Я плохо себя чувствую…

— Я тебя сегодня больше не трону, если сама не захочешь. Просто ляжем вместе и за¬снем. Ну, разве я тебя немного поучу, как правильно целоваться.

Дануте не хотелось уходить с праздника, она заметила, как на нее смотрят другие мужчины, и по¬чему-то ей было это приятно, но она чувствовала, что не надо отказывать Исгерду на этот раз, и она, скре-пя сердце, встала из-за стола вслед за своим хо¬зяином.

— Ты так красива! У меня никогда не было такой красивой девушки! — шептал Дануте Ис¬герд. Он взялся помогать ей снимать одежду. Желание раздирало его, но он понимал, что она испытывает к занятиям любовью неприязнь. Что она испытала — одну боль! И еще угрозы продать ее на невольничьем рынке. Он даже не понимал, почему она так быстро стала искать примирения. Это было на нее не похоже. Он решил узнать всю правду, в этом крылась какая-то тайна. А пока его устраивало, что она согласилась разделить с ним постель, и сегодня он начнет ее учить секретам любви.

Быстро раздевшись сам, он присоединился к ней на мягком матрасе, застеленном чистым покрыва¬лом и таким же чистым одеялом. После появления женщин на кораблях все викинги стали намного оп¬рятней. Данута нервно вздрогнула, когда он прижался к ней всем телом, жарким и мускулистым. Норманн был обнажен, даже без нижнего белья, и девушка ощутила, как его твердый и горячий мужской орган упирается ей сзади в ложбинку между бедер.

— Ты же обещал сегодня меня не тро¬гать! — испугалась она. У нее все еще саднило между ног от его могучего орудия.

— И обещание сдержу — но ты сама меня за¬хочешь!

— Ни за что! У меня там все болит! — не со¬глашалась она, со страхом вспоминая, как ей было больно.

— Я сделаю все очень осторожно, и по¬том, это только первый раз бывает больно, а потом одно только наслаждение, — мозолистые от меча и весел руки стали поглаживать ее нежную упругую грудь.

— Если и наслаждение, то только для вас! — упорствовала Данута. Но почему-то были очень приятны его осторожные поглаживания.

— Данута, завтра мы только еще один день будем на земле, а потом тяжелая работа на вес¬лах. Я так давно не спал с женщиной, если не считать сего-дняшнего дня. Но и тебе, и мне было не очень приятно насилие. Я хочу, чтобы и сегодняшнюю ночь, и завтрашнюю ты мне не отказывала. Не беспо¬койся, я остановлюсь, если тебе будет больно, — стал убеждать ее Исгерд.

— О чем ты говоришь? Какая любовь? Я — твоя рабыня, и вынуждена тебе подчиниться.

— Тогда, подчиняйся, рабыня! — он с вожделением стал поглаживать ровную гладкую спину и округлые ягодицы красивой формы. Его ос¬торожные прикосновения были настолько восхити¬тельными, что Данута вся покрылась пупырышками.

— Повернись ко мне! — его пленница не дви-нулась с места, и он повернул ее сам. Ее полные гру-ди с розовыми сосками были безупречной формы. Ласковым движением он убрал с ее ресниц светло-русый локон, прошелся губами по щекам, векам и, наконец, нашел рот. Ее губы еще болели, не успев отойти от его прошлых жестоких поцелуев, и его жаркий поцелуй вызвал легкую боль. Но его губы, жесткие и горячие, обожгли ее огнем, который за¬ставил забыть о том, что она его ненавидит. Исгерд тут же воспользовался ее расслабленностью и выну¬дил Дануту разжать зубы. Она ощутила стремитель¬ное движение горячего языка — он умело и терпеливо стал ее распалять. И хотя Исгерд испытывал силь¬нейшее вожделение — раньше он такого никогда не испытывал ни к какой из своих любовниц, он изо всех сил сдерживался, ему очень хотелось, чтобы на этот раз она от любви получила удовольствие.

Норманн склонился над молодой женщиной. Его длинные золотые волосы прикасались к ставшей такой чувствительной груди. Он смял упругую плоть ладонями и провел губами по нежной ложбинке. По¬том обвел языком затвердевший сосок и впился в него горячим ртом. Приглушенный вскрик вырвался у Да¬нуты — необузданное, потрясающее блаженство ов¬ладело ею. Он впился поцелуем в другую грудь. Когда же он нежно сжал зубами сосок, будто хотел укусить его, она запустила пальцы в его густые волосы и прижала его голову к груди, наслаждаясь непривыч¬ными сладострастными ласками. Мужчина скользнул мозолистой ладонью по изящному изгибу тонкой талии и двинулся вниз — тяжелая горячая рука легла на плоский бархатистый живот и, спустившись на пух¬лый холмик, стала перебирать завитки шелковистых волос, затем опытные пальцы скользнули ниже. Это непривычное прикосновение вызвало вдруг такую ошеломляющую волну непо-нятного желания, и у Да¬нуты вдруг все закружилось в голове — уже не сдер¬живаясь, она застонала и судорожно выгнулась, сладострастный огонь опалил ее влажное, уже готовое принять его лоно. Бурное наслаждение разлилось по всему телу, сердце бук-вально разрывало грудь. Исгерд ласко¬выми умелыми поглаживаниями разжигал женщину, готовя ее к своему вторжению. И наконец, накрыл ее тело своим, мощным и жарким, затем привстал над ней и бережно вошел в ее горячую и влажную пещерку. Да, сделал это он умело и ловко. Данута не испытала никакой боли, разве чуть-чуть саднило, но ее неопыт¬ное тело содрогнулось от незнакомых острых ощуще¬ний. Исгерд заглянул ей лицо и, поняв, что она не почти испытывает боли, стал медленно и осторожно углубляться в столь желанное для него лоно. Она, почему-то желая ему помочь, широко, свободно рас¬кинула ноги и пропустила его внутрь себя, уже не со¬противляясь нежданному гостю, но стремясь быть им заполненной до конца. Когда он вошел до упора, Да¬нута испытала неописуемое, потрясающее наслажде¬ние. Он начал неспешно двигаться, непродолжитель¬ная боль исчезла сразу благодаря томному удовольст¬вию, которое она испытывала от его осторожных толчков. Переполненная истомой и негой, Данута и не заметила, как сама стала двигаться ему навстречу, желая поглубже заполучить твердую горячую плоть. Кровь жарко пульсировала в висках, она вцепилась в бугристые, покрытые бисеринками пота мужские плечи, которые тяжело нависали над ней. Он беспре¬станно, горячо целовал ее губы, груди, которые уже припухли от пылких поцелуев. Она уже не могла сдерживаться, страсть охватила все ее тело, Данута вскрикивала после каждого толчка, стонала в ожида¬нии следующего мощного удара, заканчивающегося томительным блаженством. Распаленная до безумия, она бесстыдно обвила ногами его жесткие бедра, и стала подталкивать Исгерда, давая понять, что она просит выказать всю его силу могучего страстного самца. Норманн все время пытался сохранить контроль над своим во¬жделением, но когда услышал ее томные стоны и гор¬танные вскрики, и понял, что и она желает его с не меньшей силой, отпустил себя на свободу и ускорил темп.

— Отдайся мне, подчинись! Не сдержи¬вай себя, сейчас мы будем в раю! — нежно шептал мужчина. И он стал врываться в мягкое тело с неистовой силой, уже не опасаясь причинить ей боль. Каждый мощный толчок увеличивал блаженство. И вдруг что-то вспыхнуло и взорвалось, и Данута, ох¬ваченная дивным, ошеломительным удовольствием, безудержно полетела в чудесный волшебный мир. По¬глощенная своими чувствами, она и не заметила, как он ворвался в нее с неистовой силой, хрипло закри¬чал, и в нее пролилось горячее семя.

Они долго молча лежали. Девушка, оше¬ломленная своим поражением, испытывала ог¬ромный стыд от того, как легко он сломал он ее обо¬рону. Она вспомнила, как презрительно отзывалась о рабынях, которые так легко отдались варягам, и даже испытывали к насильникам какие-то теплые чувства. А чем она лучше их? Они, по крайней мере, не бахва¬лились. О, какая это, оказывается, страшная сила — сладострастие! Норманн сказал, что ей понравится — так оно и вышло. Данута почти беззвучно заплакала от бессилия. Ее собственное тело предало ее. Норманн все же услышал ее всхлипы и провел рукой по ее мок¬рым глазам. Девушка отбросила его руку и, теперь уже не скрываясь, заплакала.

— Что случилось, разве я тебе причи¬нил боль? — тревожно спросил он на своем ломаном русском.

— Ты ничего не понимаешь, ты просто грубый мужлан! — доносилось сквозь слезы. Он вздохнул и поцеловал ее заплаканные глаза, а затем жадный по¬целуй снова обжег ее губы. И чтобы ни о чем не ду¬мать, и не страдать, Данута безропотно подчинилась его восхитительным ласкам. А потом страсть смела остатки стыда и гордости. Голодные губы снова на¬чали целовать, покусывать, перекатывать во рту ро¬зовые, жадные к усладе соски, и Данута так затрепе¬тала от вновь вспыхнувшего желания, что мелкая дрожь пробежала по всему телу. Теперь она знала, какое наслаждение ее ожидает. И с удовольствием ощутила уверенное скольжение в ее пульсирующее лоно. Норманн забросил ее ноги себе на плечи и неистово вонзался в покорное тело. Его колючие ладони сладко и слегка болезненно мяли ее упругие груди, затем он склонился и стал поочередно посасы¬вать их. В порыве страсти девушка стонала, выкри¬кивала его имя — она вся была охвачена пламенем. По ее телу прошла сильная судорога, Данута напря¬глась, вцепившись его плечи, потом почувствовала, как горячая волна огромного удовлетворения накрыла ее, закружила в неистовом водовороте страсти, а за¬тем выбросила наверх — ублаженную и счастливую. Исгерд тоже вскоре последовал за ней.

Женское коварство

После праздника трудно войти в деловой ритм, и поэтому Ингмар без особых предисловий поднял своих дружинников сразу по восходу солнца и прика¬зал привести в порядок корабли и себя для дальней¬шего плавания. Недовольные викинги сначала двига¬лись медленно, но потом, шутками и прибаутками подзадоривая друг друга, расшевелились, и дело пошло веселей. На берег вытащили все содержимое кораблей, и вся бухта оказалась заваленной различ-ными ве¬щами. Здесь была и одежда, и одеяла, и овчинные шкуры, припасы, оружие, и многочисленные товары, за которыми, впрочем, они и отправились. Берег стал похож на восточный базар: пряности в кожаных меш¬ках, тонкие ткани, украшения, дорогие предметы быта.

Освободив корабли, мужчины тща¬тельно вычистили и вымыли их изнутри, перебрали все вещи на берегу. Ловкие руки бывалых мореходов кое-где подремонтировали борта кораблей, прошпак¬левали, законопатили и просмолили. Кое-что из ве¬щей просушили, переложили, упаковали потщатель¬ней. Затем все было аккуратно уложено в грузовой кнорр и драккар. Оказалось, что в кораблях стало на¬много больше места. На следующее утро планировали выйти в море. После приборки настроение у всех было приподнятое, а после трудного дня отдых был очень приятен.

Исгерд очень надеялся, что красавица-рабыня после такой бурной и приятной ночи согласится снова заняться с ним любовью и за¬претил ей работать, чтобы, как ска¬зал он с чувственной улыбкой, его наложница отдохнула после вчерашнего «по¬единка».

Светило яркое солнце, по небу бежали как стадо овечек белые кучевые облака, и весла весело заскрипели, с каждым ударом продвигая корабли ближе к дому.

— Погода обещает быть хорошей, — сказал Ингмар, оглядывая небо, — остается только решить, как идти: через Дон и Волгу или Славутичем, через Киевское княжество.

— Через Славутич короче, но пороги крутые, и много товара на кораблях, все придется та¬щить на своих плечах, — рассуждал Исгерд.

— Да и печенеги там… могут заинтере¬соваться нашими вещами.

— Ладно, решено, идем через Азов, и на Дон.

Несмотря на хорошую погоду, ви¬кинги все же шли в пределах видимости берегов. Слева почти постоянно маячил в дымке высокий желтоватый обрыв. На ночь флотилия всегда подхо¬дила к берегу. Сначала на разведку отправлялись не¬сколько человек, затем, удостоверившись, что место для ночлега подходит, вытаскивали корабли наполо¬вину на берег и ставили палатки. Женщины сняли с викингов неприятные обязанности готовить еду и стирать. К тому же похлебка стала значительно лучше — это за-метили все. Как только носы кораблей упи¬рались в песок, любители поохотиться отправлялись в степь. Обычно они с пустыми руками не возвраща¬лись. Косули, перепела, разная дичь всегда вдоволь подавалась к столу путешественников.

Ночи были теплые, многие спали не в палатках, а прямо на сухой траве. В эти дни луна была полной, и ее громадный светящийся диск ярко осве¬щал все вокруг, облегчая участь караульных, которые охраняли спящих. Но на большой отряд чужеземцев никто нападать не решался, хотя богатый груз, несо¬мненно, привлекал многих.

— А как вы поплывете? — спросила как-то Милана Торкеля, — через Дон?

— Ингмар сказал так — через Дон пой¬дем, Азовом, — подтвердил викинг, и у женщины стал зреть план побега.

— Скорее всего когда будем прохо¬дить проливом в Азовское море, на ночевку встанут викинги на нашем берегу, — говорила негромко она своим подругам, помешивая овсяную кашу большим деревянным половником, — Крымский берег более опасен, там Византия, а правый берег наш — Тмута¬ракань!

Женщина улыбнулась.

— Каждая должна приготовить себе не¬большой кинжал, я возьму лук со стрелами, Данута — копье, — продолжала она, а амазонки внимательно слушали, — и темной ночью убежим в степь. Будем передвигаться ночами и так дойдем до наших.

— Даже не верится, что увидим нашу доро-гую Полонею, — мечтательно прошептала Оляна.

— Молчи! — цыкнула на нее Данута, — вякаешь языком и сглазишь.

— Ой, и то верно, — девушка испу¬ганно прикрыла рот рукой.

— В общем, думаю, еще дня три — и увидим наши берега, — подвела итог Милана, — а пока об-хаживайте своих господ, чтоб они и подумать не мог-ли о наших планах!

Амазонки разбрелись по лагерю и стали с энтузиазмом заниматься различными жен¬скими делами.

— Похоже, они совсем обжились, — заметил Ингмар, обращаясь к своему другу.

— Да, видно уже смирились со своей судьбой, — благодушно согласился Исгерд, — даже моя Данута ведет себя совсем по-другому. Мне даже кажется, что я ей уже немного нравлюсь.

Однако на следующий день хевдинг вынуж¬ден был изменить свое ошибочное мнение. Его двоюродный брат рассказал интересные вещи.

С вечера было очень жарко, со степи дул го¬рячий тугой ветер, напоенный запахом душистых трав. Еще не успело зайти солнце, а на западе стал виден розовый диск Луны. Олаф, как обычно, установив специальные колышки с резными головами драконов на концах, стал натягивать на палатку жесткую льняную ткань. Скоро совсем стемнело, запели свои песни цикады, но прохладней не стало, и под полог забираться не хотелось.

— Давай ляжем спать на улице, — предложи-ла Оляна. Олаф взглянул в ее темные глубо¬кие глаза, которые вечером, казалось, излучали мяг¬кий теплый свет, и согласился. Викинг и сам любил спать под от-крытым небом. На родине, в Норвегии, себе такого не позволишь. А здесь, в теплых южных степях, можно было, засыпая, любоваться яркими мерцающими звездами или серебряным светом луны.

Глубокой ночью луна поднялась со¬всем высоко и ее необычно яркий свет упал прямо на спящих Олафа и Оляну. У викинга была привычка спать чутко. Брат Ингмара был ответственным за ох¬рану и просыпался от любого ночного шороха, часто вставал, чтобы проверить дежурных. На этот раз он проснулся то ли от яркого света луны, то ли от вскрика. Мужчина открыл газа и посмотрел на свою пленницу. Девушка лежала на спине, и ее бледное лицо казалось еще более белым под лучами ночного светила.

— Пойдем, Милана, — вдруг сказала девушка, хотя глаза ее были закрыты.

Олаф склонился над амазонкой и стал прислушиваться. Очевидно, на Оляну действовала луна. Она относилась к тому типу впечатлительных людей, которые под воздействием полной луны могут бессознательно двигаться или говорить.

— Правильно, Милана, скоро мы бу¬дем дома, — опять тихо забормотала молодая жен¬щина, — убежим от этих викингов. Мы не рабыни! Здесь уже недалеко до нашей земли, Тмутаракани! Под покро-вом ночи мы доберемся до своих.

Губы Оляны пересохли, но она продол¬жала бессвязно что-то шептать. Теперь уже Олаф ничего не мог понять.

— Что ты говоришь? — прошептал он, и девушка мгновенно открыла глаза. Оглянувшись, она спросила:

— Где я? Что ты спрашиваешь, Олаф?

— Просто ты что-то говорила, Оляна, — проговорил викинг, — я и не понял.

— Что я могла говорить? Я спала…

— Что — то про Тмутаракань.

— Да, мне снились родные края, — Оляна села и стала протирать глаза, — мне часто снится родина. А что же я могла сказать?

— Так, ничего, — ответил Олаф, — что-то бормотала во сне.

— У меня это бывает, — согласилась пленни-ца, — это луна действует, пойдем в палатку.

И они спрятались под пологом. Пора¬женный услышанным Олаф еще долго не мог уснуть Викинг думал насколько коварны женщины. Ему казалось, что его Оляна удовлетворена им как любов¬ником и примирилась со своей участью. Да и другие девушки совсем смирились и даже привязались к своим господам. А оказалось, наоборот — они тайно вынашивают план побега.

Когда по все расчетам Миланы корабли должны были повернуть на восток, небольшая флоти¬лия двинулась вдоль берега и скоро вошла в широкое устье Славутича. В этом месте могучая река была та¬кой ширины, что другой берег был виден как тонкая полоска на горизонте. Викинги со всей силы налегали на весла, с трудом выгребая против сильного течения. При этом корабли шли недалеко от берега, подальше от стремнины, где вода буквально пузырилась от бур¬лящих потоков.

— А что, разве мы пойдем по Славу¬тичу? — обескуражено спросила Милана своего Торкеля.

Викинг оглянулся и посмотрел на жен¬щину недовольным взглядом.

— А что ты, Милана, думала обма¬нуть нас как мальчишек?

Женщина была поражена еще больше и уставилась на него удивленными глазами.

— И не думай, ничего не получится, — продолжил он, — Оляна, слава Одину, оказалась слабой на луну. Эта ночь была очень лунной, и она говорила во сне. — И что же она могла сказать? — самооблада¬ние покидало Милану, но она из всех сил старалась выглядеть невозмутимой.

— Все рассказала о ваших планах — мол, собрались бежать степью, к своим. Когда пристанем к берегу русского княжества, — викинг, усмехнувшись, почесал бороду, — хорошо еще, что Олаф спит чутко, теперь пойдем Славутичем. Олаф все рассказал Ингмару, и он переменил маршрут. Отсюда вам бежать некуда. В плену у печенегов будет похуже чем у нас.

Потрясенная Милана тихонько отошла в сто¬рону.

— Милана, собери всех своих подруг, Ингмар хочет с вами поговорить! — крикнул ей вслед Тор-кель — под навесом!

Испуганные девушки собрались под на¬весом и напряженно ожидали хевдинга. Он пришел вместе с побратимом Исгердом. Оба выглядели злыми.

— Ну, что бежать надумали? Мы, что, плохо с вами обращались? А вы знаете, что по закону полага-ется сделать с рабом, если ты его поймаешь при попытке к бегству? Мне даже говорить не хочется? — сурово сказал Ингмар.

— Ну, так сделайте это, хевдинг! Мы не рождены рабами, нас коварно захватили и продали как скот. Мы жили свободными и жаждем свободы! — дерзко фыркнула Данута.

— Я вас предупреждаю, если еще раз уз¬наю о подготовке побега, отведаете плетей и будете прода-ны в Бирке.

— Ну и продавайте, какая разница, где быть рабом! — Данута, до безумия обозленная неуда¬чей, уже не обдумывала свои слова. Остальные де¬вицы, по тайной команде Миланы, заплакали навзрыд. Викинги плюнули и ушли на другой конец корабля. А вечером, на ночевке, лежа в палатке вместе с грустной Данутой, Исгерд попытался ее вразумить:

— Чем твоя жизнь отличается от моей? Ты ешь ту же еду, одеваешься в такую же одежду, спишь со мной в одной постели. Я буду заботиться о тебе до конца твоих дней, признаю твоих детей своими, они будут свободными людьми. Мой брат Торкель рожден от рабыни, и что, в чем-нибудь он ущемлен? Что тебя заставляет рисковать своей жизнью, пробираться че¬рез дикую опасную степь к себе домой? Ведь сама рассказывала, что на родине и продали вас в рабство! Я думал, что ты неравнодушна ко мне, и тут вдруг узнаю такое!

— Я тебе брачных клятв не приносила, и сердце свое не отдавала. Ты спишь со мной не по¬тому, что влюблен, а потому что твое тело в этом ну¬ждается, я же до тебя была девственницей и вообще не имела плотских желаний. В чем я перед тобой про¬винилась? Я не клялась тебе не убегать и не буду да¬вать таких клятв. Вот мы доберемся до твоего север¬ного дома, и кто я там буду? Обычная наложница! Ты иногда будешь со мной спать. А твоя жена будет мной помыкать! — прошипела Данута, пытаясь вывер¬нуться из его мощных рук.

— Я считал, что у тебя ко мне воз¬никло теплое чувство — возмутился Исгерд.

— Значит, ты ошибся. И с чего это? Лишь оттого, что ты доставляешь мне удовольствие в по¬стели? Но ты не даешь мне свободы, все время угро¬жаешь продать на рынке как скотину! Какая для меня разница, кто меня купит! Любой захочет спать с кра¬сивой рабыней, в этом проблемы для меня не будет! Да, ты привлекательный мужчина, и не злой. Но тем не менее тоже думаешь только о себе. Представь себе, что ты будешь вынужден делить меня с кем-нибудь другим, и он будет мужем, а ты — рабом. Я тебя утешу, тем, что детей, которых рожу от тебя, ничем не обижу. Ну, а потом куплю себе новую игрушку — более молодого и могучего в постели раба, а тебя от¬правлю на работу, ну, например, в конюшню. По¬нятно становится? Ты лучше отпусти меня и, я кля¬нусь богами, в следующий твой приезд заплачу тебе десять тысяч солидов. Зайдете в Тмутаракань, каж¬дый вас отвезет к наместнику боярину Градимиру Смелому. Ты столько не выручишь за меня в твоей поганой Бирке! — Дануту просто несло от злости, ко¬гда она узнала о срыве их плана.

— Вижу, что тебя невозможно переубедить. Значит, запомни! Так устроен мир — когда я буду у тебя рабом, ты будешь определять, что хорошо, а что плохо. А пока ты будешь делать, что я тебе скажу. А если будешь бороться со мной, отдам тебя нашему рабу Карлу в жены. Будешь вместе с ним чистить на¬воз на коровнике, работать в поле. Правда, Карл не очень красив и мыться не любит вообще, но он не бу¬дет тебя, как я, уговаривать, а выбьет из тебя дурь. Будешь вести себя как шелковая, если останешься в живых после его науки. Ясно? — взбешенный Исгерд отвернулся и замолчал. Данута долго не могла за¬снуть, огорошенная его угрозой. А он через несколько минут уже спал как ни в чем не бывало.

Пороги

— Слышишь шум? — спросил Исгерд Дануту. И в правду, издалека слышался мерный постоянный гул.

— А что это?

— Пороги.

И действительно, течение в реке стано¬вилось все сильнее и сильнее, и вскоре человек пять¬десят викингов выбрались на берег и, зацепив ко¬рабли длинными веревками, помогали гребцам. Пла¬ванье превратилось в настоящую муку. Ритмично вскрикивая на берегу, пять десятков мужчин натяги¬вали веревки и рывками тащили драккар и кнорр. Ос¬тавшиеся на борту помогали веслами и направляли рулем так, чтобы суда не наскочили на многочислен¬ные камни, торчащие из воды. Особенно тяжело дава¬лось продвижение тяжелогруженого кнорра. С неимо¬верными усилиями к вечеру удалось все же добраться и до самих порогов. Между крутыми скалами, порос¬шими мхом и колючим кустарником, были настоя¬щие водопады. Все кругом затянул туман, и в воздухе сильно пахло водой. Падение белых вспе¬ненных струй сопровождалось сильным грохотом так, что говорить приходилось громко. Уставшие викинги подтянули свои корабли к берегу и надежно их закре¬пили за стволы деревьев. Изможденные мужчины се-ли на камни у самого берега. По их раскраснев¬шимся лицам стекали струи пота.

— Ночевать будем на кораблях, — рас¬порядился Ингмар, — места здесь опасные, того и гляди, нагрянут гости. Дежурным придется залезть на высокие деревья и чуть что — подавать сигнал. Всем отдыхать в одежде и при оружии.

Распоряжение хевдинга было принято с пони-манием и, хотя очень хотелось отдохнуть после край-не тяжелого дня, дружинники расположились на жестких ребрах рыбинсов, которыми было устлано днище кораблей. Каждый положил себе меч под пра¬вую руку, а под голову щит.

Душу Дануты охватило сострадание. Хотя еще недавно девушка почти ненавидела этих норманнов, но теперь почему-то стала ощущать к ним жалость. Она увидела, что викинги очень дружны, что им тоже тяжело достается их заработок. При этом Да¬нута не могла не отметить, что вели себя с женщи¬нами дружинники довольно мягко. О грубом насилии никто из пленниц не рассказывал. Конечно, все-таки женщин захватили в рабство, но была и доля правды в словах Миланы о том, что их спасли от неминуемой гибели. Данута не хотела попадать в руки печенегов и твердо решила биться с ними на стороне своих хозяев.

Утром Ингмар обошел окрестности и внимательно все осмотрел.

— Были печенеги, — сказал он Ис¬герду, — вон там, на утесах, есть свежие следы. Видно, на-блюдали за нами ночью.

— А может и с вечера, в суматохе мы могли их не заметить. А почему дежурные их не ви¬дели? — Исгерд строго посмотрел в сторону несколь¬ких викингов, которые уже спали после ночного дежур¬ства прямо под кустом.

— Думаю, их невозможно было заме¬тить. Подползли, да и выглядывали из-за утеса.

Мужчины опять стали выгружать из ко¬раблей все вещи и товары.

— Зачем они это делают? — удивилась Дану-та.

— Все выгрузим, — ответил Исгерд, — пере-несем наверх, за те утесы. А потом и корабли туда затащим.

— Корабли?! — удивлению амазонки не было предела.

— Да, затащим, увидишь.

Эпопея с выгрузкой заняла два дня. Ин¬гмар распорядился все-таки сначала перетащить корабли, а потом уже товары и сразу грузить их на борт. Викин-ги притащили стволы деревьев, которые срубили неподалеку и, зацепив веревками драккар, толчками вытаскивали его на берег по этим бревнам. Половина мужчин залезли по пояс в холодную воду и целый день налегали на ребристые бока. Драккар на¬клонялся то на один борт, то на другой, грозя своим весом задавить толкающих. Но в результате все же поддался и, скрипя, выполз на берег. Ценой неимо¬верных усилий корабль заволокли по кругу наверх. В какой-то момент Данута даже кинулась на помощь измученным мужчинам, когда ей показалось, что еще одна небольшая сила поможет столкнуть с места гро¬мадное судно. Но Исгерд остановил женщину:

— Тебе нельзя напрягаться, — викинг указал на ее живот, — у вас, баб, тут все по-другому уст-роено. Это наша работа, Данута, ты только смотри.

Но девушка все же помогала перено¬сить вещи, и все время поглядывала по сторонам. На сердце у нее было все также беспокойно, несмотря на то, что ниче-го вроде бы не предвещало беды.

На следующий день, когда викинги были заняты перетаскиванием кнорра и товара, Ис¬герд пошел посмотреть, что делается неподалеку от волока. Данута не пошла с ним, а продолжала помо¬гать перетаскивать вещи. Ингмар в это время коман¬довал движением кнорра.

— У — у–х! — дружно помогали себе криками викинги, толкая неуклюжую на берегу посу¬дину. Хевдинг так увлекся с кнорром, что почти поза¬был, куда отправил друга. Но Данута все посматривала в сторону холма, где уже довольно давно скрылась золотоволосая голова ее хозяина. Исгерд все не появлялся, и амазонка решила пойти проверить, куда он подевался. Она взяла вещи, которые предназначались для пере¬носки в драккар и среди них припрятала меч. Когда ве¬реница мужчин нагруженных товаром стада подни¬маться вверх, Данута, идущая последней, отклони¬лась от маршрута и взобралась на высокий бугор. Ее уход остался незамеченным в общей суматохе и, пройдя около сотни шагов, девушка спустилась с бугра. И сразу же увидела Исгерда, окруженного со всех сто¬рон печенегами. Хотя викинг отчаянно отбивался, врагов было человек шесть, и они наседали со всех сторон. Отбросив свой груз в сторону, Данута с ме¬чом наперевес помчалась на выручку. Как раз в этот момент один из нападающих сумел подобраться к ви¬кингу со спины и занес свой клинок для решающего удара. Данута подскочила к врагу сзади и изо всех сил всадила свой меч в нижнюю часть спины, где она была прикрыта лишь легким кожаным доспехом. Пе¬ченег захрипел и, повернувшись к амазонке, медленно осел на землю. В его раскосых глазах Данута успела увидеть удивление и испуг. Тогда Данута, заложив пальцы в рот, пронзительно свистнула. Печенеги встрепенулись и сразу двое из них набросились на амазонку. В руках они держали сабли и круглые щи-ты. Исгерд отскочил на несколько шагов назад и ока-зался рядом со своей наложницей. Мужчина тя¬жело дышал, а по его щекам стекали струи пота. Видно, бой уже продолжался достаточно долго. Ви¬кинг с восхищением взглянул на свою рабыню, кото¬рая, держа меч наперевес, защищала его спину.

Один из печенегов бросился на Дануту, но та, перекинув меч из правой руки в левую, нанесла ему неожиданный удар ниже щита по ноге. Не ожидая такого маневра, нападающий накренился, его лицо исказилось от боли. Но этого мгновения было доста¬точно, чтобы меч опять оказался в правой руке жен¬щины, и она всадила его прямо в незащищенный жи¬вот врага.

Но вот послышался дикий рев, и пече¬неги, сразу же отступив, кинулись к своим низкорос¬лым лошаденкам. Вниз с бугра, на выручку бежали десятки викингов. Четверо из степняков остались ле¬жать распростертыми на земле.

— Это были разведчики, — сказал по¬дошедшему Ингмару Исгерд, — они бы не напали на нас, но тут я подвернулся.

— Лежать бы тебе, как они, если бы не Дану-та, — сказал хевдинг.

— Это точно, — согласился Исгерд, — она мне спасла жизнь.

— Баш на баш, — засмеялся Торкель, — теперь вы квиты, может, твоя рабыня заслужила сво-боду?

Исгерд покосился на девушку. Данута, в свою очередь, глянула на него с надеждой. После того тяжелого разговора отношения были у них натя¬нутые, и Исгерд даже не пытался заняться с ней лю¬бовью. К тому же и с все силы забирала река, вечером они ва-лились как мертвые Но вот сейчас был бы под¬ходящий момент помириться, если бы не Торкель с его длинным языком.

— Чего ты лезешь не в свое дело, — рявкнул викинг, — я победил ее в поединке! Ты мо¬жешь отпускать свою, если хочешь!

— И то верно, — захохотал Торкель, — кто же отпустит такую наложницу? И красавица, и в постели, наверное, хороша, и защитит при случае. Не то, что наши куры, только и ходят с ключами по двору. Мо¬гут разве что похлебки наварить, да штаны постирать.

Обсуждая необычное событие, викинги вернулись к своему тяжкому труду. Когда шли к драккару, Данута ушла вперед, даже не оглянувшись на своего хозяина. Исгерд понял, что сегодня ему лучше ее не трогать.

Меткий выстрел

Лишь на следующий день к вечеру корабли оказались за порогами и, полностью загруженные, стояли в пенистых водах Славутича. Не успели на следующий день утром викинги отчалить от берега, как появилась целая конница печенегов. Норманны проворно от-гребли на середину реки. Благо в этом месте река образовывала широкий разлив. Тогда сыны степей достали свои луки, и десятки стрел с жужжа¬нием во-ткнулись в борта норвежских кораблей и в щиты, которые их прикрывали. После четырех-пяти залпов запас стрел у нападавших иссяк, и они стояли не зная что предпринять. Стрелы были дорогие, с же¬лезными наконечниками, но вреда викингам никакого не нанесли. Норманны стали смеяться над врагом, не¬которые даже показывали свои задницы. Над водами Славутича понеслись насмешки и проклятья.

— Дальше река сузится, и плыть станет опас¬ней, может, примем сражение? — спросил друга Ис¬герд.

— Не хотелось бы терять людей, — за¬думчиво ответил Ингмар, — стрелы соберите и при¬готовьте луки. Будем идти по реке и отстреливаться. Мы им больше вреда нанесем, они отстанут. Видишь, нас надежно закрывают борта и щиты, а они полно¬стью открыты.

— Нам бы только до речки Рось доплыть, — согласился его друг, — там уже княжество Киевское, а их печенеги боятся.

Наконец-то добрались до места впаде¬ния небольшой речки Рось в Славутич. Здесь степь кончилась, и берега были покрыты высокими лист¬венными лесами.

— Ну вот, и русские земли пошли, — сказал Ингмар, — сюда печенеги не суются. Пока на Киеве стоит Святослав, по его княжеству варяги сво¬бодно ходят. Порой и охрану дает из дружинников своих.

По опасным землям корабли викингов шли, не приставая к берегу. В темное время суток отдыхали прямо посередине реки, бросая якорь. И это были не напрасные предосторожности. Скоро пришлось в этом убедиться. Однажды, когда рассвело, викинги увидели на берегу целую конницу. Всадники размахи-вали яркими знаменами и копьями. У них были кривые узкие сабли и серебряные богатые пояса. Печенеги вновь начали обстрел викингов из луков. Иначе достать их было просто невозможно. Тщательно закрыв корабли щитами, норманны старались грести, хотя порой приходилось останавливаться, на время очередного залпа. Обычно печенеги заходили вверх по течению и, заняв удобную позицию, ждали приближения драккара и кнорра. Ингмар не хотел потерять ни единого человека и потому приказал всем тщательно закры-ваться от вражеских стрел.

— Вы дайте Верейке лук, — сказала хевдингу Милана, — она им покажет, как надо стрелять.

Ингмар посмотрел на маленькую девушку и засомневался, сможет ли она хотя бы тетиву натянуть своими тонкими ручками, а уж не то, что хорошо стрельнуть. Для того чтобы попасть в цель надо пустить стрелу с большой силой, чтобы ее не снесло ветром.

— И все-таки дайте ей оружие, — настаивала амазонка, и Исгерд с ехидной улыбкой протянул ма-лышке лук и стрелы. Верея, не обращая внимания на пренебрежительные взгляды мужчин, внимательно изучила норвежский лук. Он был значительно больше того, которым пользовались амазонки, и тетива была натянута сильнее. Девушка произвела какие-то манипуляции со стрелой, попробовала насколько тугой ход у плеч лука. Затем она вставила стрелу в гнездо и расположила оружие перед собой. Можно сказать, что верхний конец лука был не намного ниже ее макушки. Дружинники снисходительно заулыбались, Верея смотрелась как ребенок со взрослым оружием в руках. Никому не верилось, что она сможет вообще выстрелить.

— Смотри, вон их главный, — Милана склонилась к подруге и, обняв ее за плечо, показывала на одного из печенегов. Даже издалека было видно, что этот человек, более старшего возраста, чем остальные, одет богато и держался несколько в стороне. К нему постоянно подъезжали другие всадники и он, по-видимому, отдавал приказания.

Верея натянула тетиву, но быстро ослабила ее обратно. Так происходило несколько раз, и викинги уже стали терять интерес к ее манипуляциям. Воз-можно, ей это было и надо, так как целиться под пе-рекрестными критическими взглядами девушка не любила. А может, Верея просто ловила удачный момент, когда вождь печенегов развернется грудью или стихнут порывы ветра. Только один из зрителей не отрывал свой взгляд от малышки, хотя и благора-зумно прятался за мачтой — это был громила Гуннар.

Вот командир степняков отдал резкую гортан-ную команду, и всадники, остановившись, выстрели-ли. Взметнулась в небо туча из стрел и с жужжанием воткнулась в палубу, щиты и мачты. Ингмар, Гуннар, Исгерд — все были вынуждены с проклятиями спрятаться, кто за что смог. Пока печенеги перезаряжали луки, юная лучница выбежала вместе со своей наставницей на середину палубы и, быстро прицелившись, пустила стрелу. На берегу на нее никто даже внимания не обратил. Стрела с шипящим звуком ушла в небо, и Гуннар с Ингмаром увидели, как, широко распахнув руки, неожиданно полетел с коня вождь печенегов. Стрела воткнулась знатному степняку прямо в глаз, и его лицо обагрилось кровью. Видно, предыдущие манипуляции Вереи были не напрасны — движения амазонки были выверены и точны.

— Наша Верейка шкуры не портит, — гордо заявила Милана, и викинги замерли от восхищения. Только Гуннар подскочил к своей пленнице и страст-но расцеловал ее.

Но Верея отстранила его объятия и, пройдя по палубе с торжествующим видом, отдала лук хозяину.

А среди нападающих началось настоящее смятение. Небольшая группа, подхватив тело вождя, ускакала с ним в степь. Остальные, оставшись без ко-мандира, не знали, что нужно делать. Некоторые даже попытались войти в воду прямо на лошадях — жажда мести затуманила им разум. Тогда уже викинги дали залп из луков. Несколько степняков были ранено, два человека убито. Один упал в воду, и за ним по течению понесся красный шлейф крови. Поняв безуспешность лобовых атак, печенеги бросили свою затею и ускакали в степь.

— Давай хоть к берегу подойдем, — предложил Исгерд, — надо и нужду справить, и помыться.

— Раньше ты это запросто делал с борта, — засмеялся радостный Ингмар. Никто не пострадал, опасные пороги были пройдены, впереди были более безопасные земли — настроение у хевдинга было от-личное.

— Я-то ладно, а вот женщины?

Хевдинг приказал причалить. Но стоянка все же была недолгой, опасность очередного нападения оставалась большой.

К вечеру корабли пристали к берегу, и путешественники смогли отдохнуть от ночевок посе¬редине реки и утомительной гребли. Но еще не успели сойти на сушу, как тучи комаров накинулись на людей. Пришлось спешно развести дымные костры из сырых сучьев и взять в руки ветки, чтобы отгонять кровожадных насекомых. Данута устроилась у костра и обмахивалась потихоньку березовой веткой.

— Возьми зелье хорошее, от тварей этих поганых, — протянул ей небольшую ладанку Исгерд.

Девушка недовольно взглянула на своего хозяина и только отодвинулась в сторону.

— Да возьми ты, не дуйся, — продолжал настаивать викинг, — средство испытанное, сарацины его варят, видишь, от меня, как от огня, комары от-летают?

Данута продолжала молчать.

— Что ты все ерепенишься, — недовольно заговорил Исгерд, — все тебе не угодить никак. Я же хочу как лучше.

— Правильно, ты хороший хозяин, бережешь свое имущество…

— Зачем так грубо? Я просто не хочу, чтобы тебя искусали, — и викинг подсел к амазонке совсем близко и обнял ее за талию. Мужская рука тяжело легла на мягкое бедро. Данута недовольно дернулась, но все же осталась сидеть.

Женщины тем временем уже подвесили над кострами котлы с водой, кто-то принес грибов, появилась лесная дичь. Из леса слышались веселые окрики, это некоторые викинги и их наложницы пошли прогуляться по лесу. Норманны истосковались в сухих южных степях по своей северной природе и находились в приподнятом настроении. И у Исгерда было хорошо на душе, только его рабыня портила все своим обиженным видом.

— Ты зря ведешь себя так, — сказал ей норманн, — тебе будет только хуже.

— А мне и так хуже некуда, я в рабстве, впереди меня не ждет ничего хорошего. Что может быть хуже для человека, которого везут в неволю?

— Ты ничего не знаешь в жизни, малышка, — криво улыбнулся Исгерд, — всегда может быть еще хуже, чем есть. Раба могут везти еще и в кандалах, и в темном трюме, и впереди его может ждать тяжелая работа, а не приятное времяпрепровождение в по-стели.

— Ты хочешь сказать, что ты меня везешь хорошо провести время?

— Ну, может и не совсем так, но там тебе будет неплохо. Я даже скажу, что постараюсь сделать все, чтобы тебе было хорошо. Но и ты должна вести себя поласковей.

— Это радует. Может, ты и свободу мне пре-доставишь?

— В некоторых пределах предоставлю, — от-ветил мужчина, — там тебе невозможно будет сбежать. А родишь мне сына — и сама никуда не де-нешься.

— Свобода или она есть или ее нет, а в неко-торых пределах — это уже не свобода, — Данута по-смотрела прямо в глаза своему господину и отверну-лась к костру.

— Да в этой жизни полной свободы не бывает, дорогая. Думаешь, я свободен? У меня тоже есть обязательства и перед своими людьми и перед родственниками…

— И перед Гудрун! — перебила его девушка. — А что, ты меня ревнуешь к невесте? — иг-риво сказал норманн.

Данута сердито посмотрела Исгерду в невин-ные глаза.

— Размечтался, — наконец произнесла она, — думаю, это она будет ревновать тебя и возненавидит меня. А кстати, сколько ты собираешься иметь ра-бынь? И сколько их у тебя уже есть?

Исгерд ухмыльнулся.

— У нас можно их иметь столько, сколько можешь прокормить. Но не волнуйся — ты будешь самой главной из них. Ведь никто из женщин, с которыми я спал, не доставлял мне столько удовольствия в постели!

— Большое спасибо за такую великую честь! — взбешенная Данута даже встала и поклонилась ви-кингу в пояс. После этого она не села рядом с Исгер-дом, а сделала вид, что хочет пить, и ушла к неболь-шому деревянному чану.

Раздосадованный Исгерд, который планировал помириться, чтобы провести приятную ночь с пленницей, остался сидеть у костра — мужчина не знал, как вести себя с этой непокорной девушкой. С одной стороны, она ему очень нравилась, и он не хотел все время брать ее силой. Предыдущий опыт показал, что такое общение не приносит ему удовольствия. С другой — Данута все время требовала именно того, что Исгерд как раз ей дать и не мог — свободы. Поскольку на следующий день он ее уже не увидит в своем доме.

Перстень воеводы

Наконец — то показали крутые горы стольного града Киева. На лесистой круче над самым могучим Славутичем виднелись многочисленные храмы и постройки. А внизу, по берегу реки, вдоль длинной набережной стояли сотни кораблей и судов. Прямо здесь, на дощатых причалах шла бойкая торговля. Многие нормандские, русские да и другие купцы не ходили весь длинный путь из варяг в греки, а, пойдя половину его, меняли свой товар на тот, который дос-тавили в Киев другие. Поэтому на причалах столицы княжества можно было увидеть и богатства Севера и вещи византийской работы. Скандинавы привозили сюда сукно, холст, полотно, медные и железные изделия, олово, свинец и драгоценный янтарь; кроме того, они доставляли в большом количестве соленую сельдь. Русская земля торговала хлебом, дорогими мехами, медом, лесом, салом, скотом, лошадьми и рабами. Из Царьграда выгружали на причалы главным образом паволоки, каковым именем назывались греческие шелковые ткани с золотым шитьем или без него. Паволоки были в большом ходу как в Русской земле, так и у варягов, и всякий человек с достатком непременно шил себе одежду из паволок; затем греки торговали золотом и серебром в различных вещах женских и мужских, каковыми были: серьги, запястья, обручи, перстни, запонки, кольца и пуговицы; и еще здесь можно было увидеть византийские тканые и кованые кружева для отделки платья, разного рода южные плоды и вина.

Наложницам не разрешено было сходить с ко-раблей на берег, а тем более гулять по причалу. Но скоро запрет этот незаметно смягчился. Кто-то помог вынести вещи к месту торговли, кого-то позвали принести воды. Ингмар хотел пополнить запасы провианта на Киевском рынке, да и можно было здесь продать привезенные из Константинополя товары с большой выгодой. Женщинам было очень интересно посмотреть на чудесные заморские вещи: гребни, зеркальца, различную одежду и украшения. И, наконец, они выпросили разрешение спуститься на причал. Данута и Милана под надзором одного из викингов прогуливались по берегу, где можно было увидеть различные товары, выгруженные из соседних судов. На рынке царил разноголосый гомон. Сюда постоянно подвозили и отвозили товары на больших повозках, запряженных волами. Корабли тоже беспрестанно швартовались к причалу и отходили от него. Вдоль кораблей бродило много люда. Здесь были и богатые купцы, и победнее, и вообще зеваки без гроша за душой.

Вдруг Милана увидела, что по причалу идет небольшая группа. Видный молодой боярин важно шел впереди. За ним следовало несколько вооруженных человек, по-видимому, его охрана. Па-рень был высоким и широк в плечах, хотя и немного помельче и пониже Исгерда. Внешность у него была типично славянская: русые кудрявые волосы, окладистая короткая бородка и зеленые глаза на широком лице. Молодец на товары почти не смотрел, а больше обращал внимание на торговый люд, да на устройство кораблей. Как видно, он был киевлянином, и сам торг его интересовал мало.

— Всеслав Глебович, Всеслав Глебович, — учтиво обращались к нему его слуги. Одет мужчина был в богатую шелковую рубашку голубого цвета, шитую золотой ниткой, полосатые красные штаны и красные сафьяновые сапожки с загнутыми носами.

По случаю стоянки в столице Руси Милана заставила подругу, несмотря на ее сопротивление, надеть красивое алое платье, которое подарил Исгерд и красиво уложила ей волосы. Девушка выглядела просто великолепно, и Всеслав сразу же обратил на нее внимание. Скромностью молодой человек особо не отличался и без задержки обратился прямо к Дануте.

— Девица, а ты чья будешь? Как оказалась на варяжском корабле?

Данута слегка покраснела — видно, красивый русак тоже пришелся ей по душе, но что ответить, сразу не сообразила.

— Мы рабыни… — со стыдом прошептала она.

— Нешто я не пойму, с виду вы родовиты, держитесь гордо, а рабыни, — удивился боярин.

— Мы из Тмутаракани, нас захватили в рабство и везут на продажу в город Бирке, в Норвегию, — пришла ей на выручку Милана. — Она дочь боярина Градимира Смелого.

— Боярышня? — удивился Всеслав.

— Сказано же — захватили нас силой, — наконец отозвалась Данута.

— Голос у тебя тоже приятный, красавица, как и вся ты, — не поскупился на ласковое слово парень.

— Всеслав Глебович, вас кличут! — окликну-ли его слуги.

Всеслав только махнул им рукой, чтобы не мешали разговору.

— А вы кто будете, — спросила Милана.

— Я сын воеводы киевского, поглядываю за порядком на торжище, заодно и знакомлюсь с купеческим делом. А кто хозяин ваш?

— Мой — викинг Торкель, ее — Исгерд, — ответила Милана, покраснев — ей было неприятно звать кого-то своим хозяином.

А Исгерд прохаживался по палубе и уже заметил, что амазонки с кем-то ведут беседу на берегу. Это мужчине не понравилось, и он поспешил спуститься по крутым сходням на причал. Но бравый вид воеводского сына и наличие у него пяти слуг немного охладил пыл варяга, и он решил, на всякий случай, быть вежливым.

— День добрый, гости дорогие, — поздоровался с ним Всеслав, и Исгерд оглянулся. Оказалось, что вместе с ним на берег сошел и его друг.

— Рады вас приветствовать, — ответил хевдинг, — я — Ингмар, хевдинг из Норвегии, а это мой друг и побратим Исгерд.

— Откуда путь держите?

— Идем уже домой, из Царьграда.

— И что, там вы прикупили таких красавиц? А вот девушки сказали, что вы их захватили.

— Да нет, — ответил Ингмар, — случайно они нам достались, мы спасли от кораблекрушения их судно. Это судно везло груз — рабынь на продажу в Константинополь. Никого из экипажа на корабле не было. По закону — они наша добыча.

— И что, эти красавицы одни управляли ко-раблем? — было видно, что воеводский сын сильно удивился. — Ни за что не поверю в такую сказку.

— История тут странная, — уже начал злиться викинг, — вез их на продажу какой-то грек, но эти девушки выкинули за борт всю команду, а справиться с управлением не смогли.

— Выкинули за борт?! — Всеслав еще раз с восхищением посмотрел на Дануту.

— Это девушки не простые, — вмешался в разговор Исгерд, — они — амазонки.

— Амазонок уже давно нет в наших краях, может, тысячу лет, — улыбнулся русак, продолжая разглядывать девушек.

— Они организовали небольшую общину в Тмутаракани. Отлично владеют оружием и даже оказали нам помощь в бою с печенегами.

— И вы их везете в Бирке на продажу?

Викинги замолчали, так как не знали, что ска-зать.

— Должен заметить, — дипломатично заявил хевдинг, — что рабынями они стали еще в Суроже, там их купил грек, хозяин корабля.

— Неправда, — возмутилась Данута, — нас арестовал комендант крепости за то, что мы заступились за несчастных девушек, а потом обманом продал греку-работорговцу.

— И где ж тот грек? — недоверчиво улыбнул-ся Всеслав. — Может, он по-другому все расскажет?

— Да уж его давно рыбы съели, — попытался смягчить шуткой неприятный разговор Ингмар. Где-то в глубине души он чувствовал, что их захват ама-зонок не совсем справедлив.

Сын воеводы опять посмотрел на Дануту. Как видно, девушка ему очень понравилась и, несмотря на то, что ему уже давно надо было идти, молодой мужчина явно не хотел покидать причал.

— Эта девушка мне приглянулась. Продай ее мне, варяг, — сказал он, смело беря Дануту за руку. Амазонка, к неудовольствию Исгерда, руку не отдер-нула, — вы все равно везете их на продажу. Я заплачу за нее хорошую цену.

Исгерд вспыхнул, такое предложение показалось ему наглым.

— Она не продается, — произнес он и почув-ствовал, что от волнения у него даже перехватило горло.

— Ну, почему же, — не согласился Всеслав, — на рынке в вашем Бирке такая рабыня будет стоить не больше тысячи солидов, я хорошо знаю цены. Я заплачу вам эти деньги здесь, и даже на сто солидов больше.

Хозяин Дануты, казалось, позеленел от воз-мущения.

— Дело в том, что мой друг сам хочет взять ее в наложницы, — вмешался Ингмар, — хевдинг не хотел ссориться с властями Киева и решил, что лучше беседу будет вести сам. Друга он незаметно, но креп-ко взял за рукав.

— Я предлагаю полторы тысячи, — заявил Всеслав, — даже две тысячи! Викинг, ты купишь себе две наложницы в Бирке!

— И все-таки он не хочет продавать эту ра-быню!

— Жаль, — на этот раз сын воеводы взглянул на Исгерда с ненавистью, — все заметили, что он все еще продолжает держать Дануту за руку, — в глазах — огонь, стройна, величава! Какая из нее рабыня! По-гибнет она у тебя в неволе, варяг!

Ингмар развел руками — ему было очень не-легко выйти из щекотливой ситуации, не поссорив-шись с сыном воеводы.

— И все же мы не сможем уступить ее вам, она моему другу тоже очень нравится.

Всеслав отпустил руку Дануты и, ничего не сказав, резко пошел прочь. Когда русские скрылись из виду, Исгерд взял Дануту за руку и молча завел на корабль. Долгое время он не спускал глаз со своей наложницы, но потом дела все же его отвлекли, и амазонка опять оказалась в одиночестве. Торговый день близился к концу. Купцы устали предлагать свои товары и понемногу стали сворачиваться. Данута в задумчивости облокотилась на дубовый борт и пе-чально смотрела на тихие воды Славутича. К вечеру вода стала совсем зеркальной, только мелкие рыбешки нарушали ее покой, прыгая из воды за мошками. Вдруг кто-то дотронулся до ее плеча. Амазонка вздрогнула и оглянулась: рядом с ней, встав во весь рост в маленькой лодке, пытался обратить на себя ее внимание один из слуг воеводского сына, мужичок лет сорока с лохматой бородой. Мужчина развернул ладонь, и на ней Данута увидела золотой перстень с большим красным рубином.

— Боярин приказал тебе, голубушка, подарок передать, — тихо сказал посыльный, оглядываясь, — а еще сказывал, что придет за тобой ночью.

Данута смотрела на слугу, от радости не в силах вымолвить и слово.

На драккаре мимо Дануты проходил викинг, и мужичонка отвернулся от девушки и стал смотреть на реку. Не глядя на Дануту, он добавил:

— Селезнем он закричит, ты и выходи. Заберет тебя из плена, боярин наш. С этими словами мужчина повернулся и ушел.

На ночь Исгерд, чувствуя неладное, улегся рядом со своей наложницей на рыбинсах в носовой части драккара, да еще и привязал веревкой Дануту за ногу к своей руке. Викинг хотел обнять рабыню, но та отвернулась от него лицом к борту, и Исгерд, ослабив веревку побольше, тоже улегся спиной к ней. Ночь удалась безмолвная и лунная. Ни ветерка. Только всхлипывали порой небольшие волны под бортами кораблей, да плескалась рыба. От луны уже осталась половина, но и она образовала яркую дорожку на речной глади и сияла так, что были видны только самые яркие звезды.

Данута не спала. Да и как можно было заснуть в эту ночь? Девушка думала о своей судьбе. Что будет с ней, если убежит она с этим Всеславом? На вид он был красив и обходителен. А на самом деле? Скорее всего, сын воеводы обладал своенравным характером. Еще не известно, у кого лучше быть рабыней у викин-га или у русича. Исгерда она знала и уже видела, что варяг относится к ней с любовью. Но все может изме-ниться по приезду в Норвегию. Там, возможно, да и, скорее всего, все расставит на свои места Гудрун, не-веста викинга. Если она будет ревновать, то участь Дануты может быть очень печальной.

— В любом случае надо бежать, — решила амазонка.

А бежать лучше из Киевского княжества, чем из далекой Норвегии. Правда, пройти через печенегов очень трудно. Но может, Милана что-нибудь придумает. Данута предупредила свою подругу о предстоящем побеге, и та согласилась в нем участвовать. Правда, Всеслав не был предупрежден о второй амазонке, но кто откажется еще от одной рабыни?

Милана сразу сказала, что уходить с драккара надо водой. У сходен всю ночь дежурили дружинники по очереди, и пройти мимо них незамеченными невозможно.

— Нырнем в реку, а потом выберемся на причал, — поясняла подруга.

— Да как тут выберешься, — с тревогой по-смотрела Данута вниз с помоста на воду. Из нее тор-чали мокрые палы, на которых и был сооружен настил из досок. Высота от воды до края настила не позволяла дотянуться до него рукой из воды. Тогда Милана принесла с драккара кусок веревки и, привязав его к палу, незаметно спустила в воду.

— По ней вскарабкаемся, — прошептала она — главное, чтобы никто ее не снял.

К радости подруг, этот конец никто не заметил, и он продолжал себе мирно висеть на бревне.

Красивое платье Данута сняла и надела свои старые штаны и рубашку.

— Так и плыть будет легче, и обязанной Исгерду чувствовать себя не буду, — подумала она.

Как при любом ожидании, время тянулось очень долго. Дануте даже стали мерещиться картины из ее детства, а возможно она стала засыпать. Нет, засыпать было нельзя, и девушка прислушалась к сво-ему господину. По его мерному дыханию нетрудно было догадаться, что он был уже давно в мире грез. Стараясь двигаться как можно осторожней, амазонка отвязала от ноги ненавистную веревку. Исгерд ничего не заметил и продолжал сопеть. Данута боялась повернуться и посмотреть на него, она знала, что спя-щий может почувствовать взгляд. Тем более что луна светила Исгерду прямо в лицо.

Вдруг девушка услышала долгожданный звук. Это был крик селезня. Звук был негромкий, но он по-вторился несколько раз. Так что сомневаться не приходилось. Не вставая во весь рост, Данута прокралась к борту, каждый свой шаг девушка повторила в уме множество раз и, поэтому, ее движения были точны и бесшумны. У борта ее уже ждала Милана. При свете луны девушка увидела, что ее подруга улыбается.

— Молодец, Милана, — подумала Данута, — никогда не теряет самообладания.

Амазонки скользнули за борт и повисли, держась руками за планширь. Ноги женщин достали воду. Она была довольно прохладной, и даже пятками ощущалось сильное течение. Разжимать руки не хоте-лось. Но неожиданно драккар со скрипом накренился на очередной волне и ноги амазонок погрузились в воду до самых колен. Еле удержавшись от того, чтобы вскрикнуть, Данута и Милана отпустили руки и плюхнулись вниз. Этот всплеск соединился с ударом воды о нижнюю наклонную часть днища и никем не был замечен.

Как только женщины упали в воду, их тела охватил холод, да так, что заняло дух. Одного этого мгновения было достаточно, чтобы, когда они опомнились, перед ними уже проплыл высокий нос корабля. Пучеглазая змея на нем равнодушно взирала на барахтающихся в воде рабынь. Течение оказалось достаточно сильным, и амазонки стали энергично грести к заветному столбу. Но это было нелегко. Славутич относил женщин быстрее, чем они успевали плыть. Тогда Данута принялась работать руками и ногами из всех сил, она понимала, что если течение победит, то вообще неизвестно, сможет ли она вы-браться из воды.

Наконец девушке удалось доплыть до завет-ной веревки. Схватившись за нее, Данута оглянулась и протянула руку. Сразу за ней следовала ее подруга. Амазонки схватились за веревку и посмотрели вверх. Там уже стояло несколько мужчин, и один из них лег на настил и опустил руку. Данута из последних сил подтянулась на скользкой веревке, сильные мужские руки схватили ее за мокрую одежду, а затем подхватили под руки и легко подняли на помост. Это был Всеслав. Мужчина поставил амазонку на ноги и смахнул с нее стекающие струи воды. Его помощники принялись вытаскивать Милану. Но вдруг раздался громкий всплеск, и Данута оглянулась. Видно, рука женщины выскользнула, и она упала обратно в воду.

В этот момент случилось то, чего больше всего боялись молодые женщины. На драккаре раздался гортанный крик, и все пришло в движение. Послышался топот десятков сапог, звон оружия, и по сходням на берег ринулась толпа викингов. Всеслав со своими людьми быстро встали вокруг Дануты и Миланы, которую все же успели вытащить. Русские дружинники выхватили мечи и выставили их перед собой. Впереди всех варягов бежал Исгерд, на его руке болталась веревка. Викинг сразу бросился на своего соперника, размахивая мечом. Первый удар Всеслав отбил, но к этому моменту уже подбежали остальные варяги и быстро окружили русских. Силы были явно не равны.

— Стойте! Стойте! — закричал из-за спин Ингмар, подбегая к толпе, — прекратите бой! Исгерд остановись!

— К черту мечи, все-таки мы у вас в гостях! — закричал Исгерд, — вызываю тебя, русак, биться на кулаках, или ты побоишься отвечать за свой посту-пок?

Сын воеводы молча отдал меч своему человеку и закатал рукава. Викинг тоже последовал его примеру и, как только Всеслав собирался принять боевую стойку, размахнулся, чтобы ударить его в ухо. Но русский успел поставить блок левой рукой и, отразив удар, двинул своим кулачищем прямо в грудь Исгерду. Варяг пошатнулся, но на ногах устоял, он отступил шаг назад, но в следующее мгновение яростно бросился на врага. Исгерд буквально смял противника и они, сплетясь в клубок, покатились по настилу. В какой-то момент Всеслав оказался сверху и успел нанести удар викингу в скулу. Исгерд взвыл и, упершись обеими ногами в живот русака, откинул его в сторону. Всеслав с грохотом покатился по причалу, а викинг проворно вскочил и опять бросился на своего обидчика. Но к этому моменту дерущиеся мужчины оказались уже на самом краю пристани. Исгерд споткнулся о распростертое тело соперника и, размахивая руками, полетел в воду. Всеслав попы-тался встать, но тоже не удержался, и с проклятиями исчез за краем причала. Зрители подбежали к месту падения сражающихся, и через минуту оба были извлечены из воды. Мокрые мужчины злобно поглядывали друг на друга, но схватка была прервана неудачным падением, и Ингмар приказал всем викингам вернуться на драккар.

— Насколько я понимаю, вы хотели похитить наших рабынь, — запыхавшись, воскликнул хевдинг. Всеслав и его люди молчали.

— Данута и Милана! Живо на корабль! — заорал хевдинг, и женщины нехотя ему подчинились.

— На этом будем считать, что у нас нет взаимных претензий, — продолжил он уже спокойней, — Исгерд, ты тоже возвращайся на корабль! Всем, всем на драккар!

Друг хевдинга неохотно отступил, и русские облегченно вздохнули, хотя их командир, похоже, то-же жаждал крови. Как только все викинги вернулись на борт, Ингмар приказал отвязать концы, и суда отошли от берега. Гребцы налегли на весла, толкая корабль на середину Днепра. Там был большой остров, иногда викинги ночевали на нем, когда хотели тишины и уединения.

— Не хватало нам еще кровь здесь пролить, — шипел Ингмар, — ведь через Киев всегда ходить придется, если хотим зарабатывать. Ушли, и слава богу.

— Но этих девок я вообще прикую к мачте, сам видишь, они в любой момент и в реку сигануть могут, — распаленный схваткой Исгерд все никак не мог успокоиться, — зря не дал ты мне поквитаться с тем наглым русачком.

Молодые женщины были подавлены своей неудачей и прижавшись друг к другу, дрожали от холода. Невыспавшиеся норвежцы гребли, недобро поглядывая на виновниц переполоха. А когда подплыли к острову, Исгерд и Торкель, забрав своих рабынь и постели, отошли подальше от дружинников, чтобы их разборок никто не слышал.

— Я не знаю, что мне с тобой делать! — свирепо сказал мокрой Дануте Исгерд.

— Тебе нужно было продать меня за две тысячи солидов. Привез бы своей Гудрун побольше денег, — тихо прошептала грустная амазонка.

— Тебе, я вижу, захотелось в постель к другому мужчине! Чем я хуже его? Он ведь тебя тоже не в жены брал! Соблазнилась, что он богатый? А знаешь, что я с тобой сейчас сделаю? Раз тебе так нравятся другие мужики, отдам я тебя дружине. Надоело тебя уговаривать и следить за тобой, чтобы какую-нибудь глупость не учудила. С завтрашнего дня ты общая рабыня всей команды! — от ревности Исгерда охватило дикое бешенство, и хотя говорил он тихо, Данута, почувствовав настоящую опасность, испугалась. И она впервые в жизни схитрила. Она обняла викинга за крепкую шею и тихо заплакала.

— Ты ничего не понимаешь! Никто мне не нужен, кроме тебя! Я тебя люблю, а бегу потому, что не могу вынести твоей свадьбы с Гудрун. Я умру от ревности! Поэтому и мы с Миланой решили бежать. А этот нахальный боярин меня не интересует. Просто через день мы бы ушли от него. Меня киевский посадник отправил бы к отцу, как только появилась оказия! — она стала поглаживать бугристые плечи и еще больше прижалась к нему.

Исгерд весь закаменел и трясся от злобы. Он стал отдирать ее руки от себя. Но испуганная Данута вцепилась в него мертвой хваткой. Она вспомнила рассказы Полонеи о слабостях мужиков и, опустив руку, стала нежно гладить его, спускаясь от груди вниз, к животу. Затем она дернула за шнурок, и ее рука сжала его еще пока мягкую обнаженную мужскую плоть. Низкий, почти звериный стон вырвался из груди Исгерда, его плоть стала быстро расти в ее руках. Осторожно лаская и сжимая мгновенно затвердевшее мужское орудие, она ощутила жар, исходивший от уже окрепшего мужского древка и заглянула в лицо викинга. Он закрыл глаза, а руки дрожали от усилий сдержать себя

— Наверно, Локи тебя произвел на свет, коварная девка! Измучила, покоя нет, с тех пор, как я тебя выловил в море! Надо было там, на дне, тебя и оставить! — было слышно, как его дыхание учащается, становится более тяжелым. Девушка рывком стянула с него штаны, ее глаза скользнули к могучему копью, стоявшему прямо, напряженно, чуть вздрагивая, в окружении светлых курчавых волос. Она с силой толкнула его, и викинг опрокинулся на спину, увлекая ее на себя. Она приподнялась над ним и сорвала с себя влажную одежду, оседлав его как дикая обнаженная амазонка могучего жеребца. Каждым кусочком своей возбужденной кожи она ощущала мощь могучего мускулистого тела, тела настоящего зверя-самца и задрожала, как в лихорадке. Теперь девушка уже не думала о неудавшемся побеге, о том, что ее ждет в далекой Норвегии, важно было заполучить эту мощную твердую плоть в себя поглубже, и ждать больше было невозможно — она широко, бесстыдно раздвинула ноги и застонала, с наслаждением ощутив восхитительное вхождение. Исгерд обхватил ее грубыми ладонями за талию и стал мощными толчками врываться во влажную пульсирующую глубину.

— О, Исгерд! — закрыв глаза, простонала покоренная амазонка, упиваясь блаженством. Она дугой выгнулась над ним, ощущая, как он неистовыми толчками входит в нее все глубже и глубже. Восхищенный ее словами, он чувствовал себя счастливым.

— Открой глаза! — потребовал норманн вла-стно.

— Я люблю тебя, красавица! Не мучай меня больше! — глядя ей прямо в лицо, прохрипел он. — И запомни, никому тебя не отдам!

— И я люблю тебя, — вырвалось вдруг у нее.

Неистовый восторг вспыхнул в его глазах. Он с такой силой и таким упоением сжал юное тело Дануты, что она вскрикнула. Притянув ее к себе, он перевернулся и отыскал рот, заглушая ее чувственные стоны ненасытным поцелуем-укусом, жадно впиваясь, и лаская. Он почти не отрывал своих губ, все время убыстряя ритм и без того неистовых толчков. Еще мгновение — и внутри ее взорвался невероятный взрыв упоительного наслаждения.

Возвращение

Вскоре одинокие скалы, выглядывающие из-за гори-зонта, превратились в высокий светло-коричневый берег. Корабль со скрипом переваливался через поло-гие серые волны, а за кормой оставалась шипящая широкая полоса пены из смеси морской воды и пу-зырьков воздуха. Когда солнышко показалось в раз-рыве низких слоистых облаков, настроение у всех мо-реходов сразу же приподнялось, и длинные весла стали глубже и резче входить в холодную соленую воду.

— Веселей, братья, вон уже и памятный ка-мень Оласа показался! — раздался задорный голос хевдинга Ингмара, и дружинники еще резче налегли на весла.

И в самом деле, перед высоким носом драк-кара в виде пучеглазой змеи развернулся вход во фьорд, со скалистой стеной слева и пологим языком по правую руку. На зеленой весенней траве мыса уже отчетливо виднелся округлый высокий камень, верти-кально стоящий на самом видном месте. Все знали, что на этом камне высечена лента, покрытая вязью десятков рун. Уже прошли века, как какой-то Олас поставил этот камень в честь своей жены, Ингрид, и написал на нем, что никогда не было и не будет луч-шей хозяйки в доме, чем его избранница. На гребне косогора показалась ватага ребятишек в длинных бе-лых рубахах с разноцветными вышивками. Завидев корабли, входящие в залив, мальчишки опрометью бросились в невидимое отсюда селение, которое рас-полагалось в глубине фьорда.

— А вон, похоже, и твой Ари, — крикнул вождь дружинников викингу, стоящему у руля, ука-зывая в сторону одного из бегущих.

— Это точно он, — весело ответил кто-то из гребцов, — вырос то как! Слышишь, Тордис? Может, уже он и братца заимел, пока ты шлялся?

Гребцы дружно засмеялись и все обернулись, чтобы посмотреть на рулевого. Здоровенный детина, лет тридцати, постриженный «под горшок», так на-пряженно вглядывался в мальчишек, что даже забыл про свой руль — длинное весло, привязанное к борту.

— Ари… — тихо проговорил он и улыбнулся.

Корабль тем временем уклонился вправо, где из воды порой выныривали над волнами два острых камня, «рога дьявола», как их называли местные. Уже не одно судно опробовало на своих бортах их подлый подводный удар.

— Держи руль, Тордис! — вернул рулевого к действительности суровый окрик хевдинга, хотя и сам он улыбался. Да и как было не радоваться! По-сле двухлетнего тяжелого похода в страну славян сын ярла Дагфина из Олесунфьорда со своей дружиной и тремя верными побратимами благополучно возвра-щался домой. По такому случаю Ингмар надел новую рубаху из белого шелка, отделанную вдоль ворота и внизу широкой полосой нарядных узоров. Рубашка трепетала от порывов родного северного ветра на ши-рокой груди белокурого викинга. Молодой хевдинг перевел свой взгляд на середину ладьи. Здесь, у осно-вания толстой мачты, лежала большая груда замор-ских товаров — шелковые и бархатные ткани, сереб-ряная посуда с востока, пряности, оружие, много дру-гих ценных вещей. Были там и дорогие подарки мате-ри, отцу, другим родственникам, и, само собой разу-меется — Грюнхильде, его любимой девушке. Ей Ин-гмар подарит золотое, тончайшей работы ожерелье из Персии, отрезы роскошных тканей, сафьяновые са-пожки и другие мелочи, которые так любят женщины. Еще викинги везли рабынь — захваченных на востоке молодых женщин. Они находились на кнорре, транс-портном корабле, послушно следовавшем за дракка-ром. Ингмар оглянулся. Отсюда можно было свобод-но различить радостные лица кровного побратима сы-на ярла и его брата. Исгерд и Торкель, сыновья бонда Эрика Хромого, стояли на носу корабля и, весело сме-ясь, махали кому-то из встречающих шапками. Ин-гмар посмотрел на берег. Вдалеке, на дороге, ведущей в лес, виднелась группа девушек, размахивающих в сторону кораблей разноцветными платками. Ингмар попытался рассмотреть их — вдруг среди них сводная сестра побратима, красавица Грюнхильда. Но нет, ее не было — он сразу бы увидел. Невольно подума-лось, может, она его не дождалась, ведь и обещала слишком легко, как-то шутя, несерьезно — и сердце болезненно сжалось. Она так красива, каждый поже-лал бы себе такую жену. Но, как и все красавицы, горда и своенравна — ее братья Исгерд и Торкель предупреждали Ингмара, что у сестры тяжелый ха-рактер, она слишком любит красивые наряды, укра-шения, и очень гордится своей красотой. Грюнхильда вряд ли будет подходящей женой викингу. За ней ну-жен глаз да глаз, слишком многим мужчинам она нра-вится, и девушка об этом отлично знает. Но что зна-чили эти дружеские слова для влюбленного Ингмара? Ровным счетом, ничего — он с нетерпением ожидал встречи с желанной женщиной. Да и кто бы и гово-рил, да только не Исгерд! Он спас при крушении ко-рабля работорговцев в Черном море — на юге Руси, красивую рабыню, и, как наивный простак, попался в сети богини любви Фрейи. Высокая изящная девушка с огромными серыми глазами и роскошными шелко-вистыми волосами умоляла не везти ее в Норвегию, а отвезти в Тмутаракань, к отцу. Конечно, побратим не поддался на глупые мольбы рабыни. Ингмар считал, что вскоре у его друга будут неприятности — в его доме девушку ожидали сложные отношения с невес-той побратима, которая вряд обрадуется такой краси-вой сопернице. Сейчас Исгерд находился на кнорре, следил, чтобы гордячка ничего не натворила. Драккар обогнул «рога дьявола», и рулевое весло заскрипело под тяжестью тела Тордиса. Ладья легла на борт и чуть не зачерпнула изогнутым бортом сине-зеленой воды. Но движения рулевого были выверены и точны, и вот за поворотом показался покатый зеленый косо-гор. Солнце окончательно овладело небом и заливало золотыми лучами россыпь домиков у леса, остовы строящихся кораблей у кромки воды, ватаги ребяти-шек по склону. Отсюда было хорошо видно, как спе-шили к берегу люди — встречать долгожданных странников. И по большой дороге, и по маленьким тропкам бежали многочисленные фигурки. А на дере-вянном причале уже собралось много народа. Все ма-хали руками и что-то кричали в сторону подходящих кораблей.

Наконец сосновый причал затрещал и изо-гнулся под тяжестью прислонившегося корабля. По-летели в сторону берега швартовные веревки, и путе-шественники ступили на родной берег. Два года меч-тали об этой минуте Ингмар и вся его дружина. После постоянной качки на Балтике и в проливах твердыня родного берега приятно почувствовалась ногами и передалась всему телу. Не успели викинги ступить на родной причал, как из толпы встречающих выскочила рыжеволосая Гудрун и бросилась Исгерду на шею. Девушка поджала ноги и, обвив загорелую крепкую шею веснушчатыми белыми руками, хохотала и по-крывала щеки викинга поцелуями.

— Она вся в рыжих веснушках, — с презре-нием сказала Данута своей неразлучной подруге, — даже руки и плечи, а что, наверное, делается на спине! Да и лицо у нее некрасивое! Все наши девушки лучше ее!

— Да, и думаю она достаточно тяжела, чтобы так долго висеть у него на шее, — поддержала ее Ми-лана.

Ингмар прошел по черным доскам на причал и обнял отца. Мать сама бросилась к сыну на шею, и все трое крепко прижались друг к другу. Рядом топтался, радостно улыбаясь, старший брат Агот. Ингмар видел, что отец сильно поседел, а плачущие от счастья глаза матери окружила сеть мелких морщин. Но молодой мужчина ощутил еще твердые бугры мышц под руба-хой у своего родителя, его руки крепко обнимали сы-на и жену. Мать Ингмара, почти не разглядывая, от-ложила в сторону дорогие подарки сына и с любовью смотрела на него полными слез, выцветшими глазами. Отец же с восхищением рассматривал шлем визан-тийской работы, покрытый изящным золоченым ор-наментом.

Половина пленниц были продана в Бирке, в Норвегию добрались только амазонки и самые краси-вые из рабынь. Но и эти немногочисленные женщины были удостоены недовольными взглядами местных жен и невест. Невольно девушки собрались в группку и побрели вслед за оживленной толпой из встречаю-щих и викингов. Только Гуннар торжественно шест-вовал под ручку со своей малышкой.

— Повезло Верейке, этот гигант совсем влю-бился в нее, — сказала Милана.

— Нарожает ему с десяток детей, вот и все ве-зение, — ответила ее подруга.

Вдали на пригорке виднелись несколько зеле-ных холмов. Подойдя поближе амазонки, с удивлени-ем обнаружили, что это не холмы, а какие-то соору-жения. Из отверстий сделанных в дерне струились тонкие сизые дымки, и Данута поняла, что это дома. Длинные, почти без окон здания были обшиты рядами почерневших от времени вертикальных досок, а кры-ши выложены толстым слоем зеленого дерна. Все ос-тановились у порога большого дома. Это было серое длинное здание, сложенное из грубого камня, обши-тое снаружи вертикально расположенными сосновы-ми досками. Покатую крышу покрывал толстый слой зеленого дерна. В стенах были видны редкие узкие окошки, а из отверстий в крыше курились клубы дыма от очага. Викинги со своими родственниками вошли вовнутрь. Рабыни остались стоять на улице, но Исгерд через минуту выглянул из темного проема и позвал девушек.

Когда они вошли в дом, в нос ударил резкий запах дыма и готовившейся пищи. Все внутри оказа-лось прокопченным и пропитанным запахами рыбы и мяса. Поначалу глаза девушек долго не могли при-выкнуть к полумраку. В доме уже вовсю шла подго-товка к праздничному пиру. Через открытые двери сновали служанки и рабыни в длинных платьях с ко-жаными передниками. Они носили в дом посуду, мя-со, различные припасы. Мелькнули и бочонки с элем или медовухой, а из дома уже доносился приятный запах жарящегося на вертелах мяса.

— Нет, мама, — ответил на приглашение пройти к столу Ингмар, — сначала баня!

Действительно, мореходы истосковались за годы странствий по родной норвежской бане. Преду-смотрительные родственники уже крепко натопили каменные печи, натаскали воды. Баня, издалека напо-минавшая обыкновенную землянку, источала из своей утробы жар и запахи заваренных трав. Брызнули на-стоем травы на раскаленные камни, и низкое помеще-ние заполнилось клубами душистого пара. Тело при-ятно заныло от жаркой истомы. Ингмар забрался под самый потолок и растянулся на дубовой полке. Исгерд стал энергично хлестать его по раскрасневшейся спи-не веником из молодых березовых веток. Жар потек волнами вниз по позвоночнику и спустился к ногам. Уже стемнело, когда распаренные мужчины ватагой выбежали на улицу и охладили свои разгорячившиеся тела в холодных водах фьорда. Казалось, даже вода зашипела от раскаленных мускулистых тел, но все звуки поглотил грубый хохот и выкрики резвящихся в воде моряков. Вскоре раскрасневшиеся после бани путешественники, причесавшись и переодевшись в праздничную одежду, стали собираться у дома Ин-гмара.

Дружинники Ингмара вошли в дом и стали рассаживаться возле длинных, быстро собранных в связи с таким радостным событием столов. А они просто ломились от всевозможных домашних яств. Мясо во всех видах: соленое, моченое, вяленое, коп-ченое, всяческие соления, грибы, мед, рыба, сушеные фрукты. По случаю праздника на столах была вы-ставлена дорогая заморская посуда, серебряные блю-да и кубки.

— Ну, рассказывай, сынок, где бывали, что видали, — обратился ярл к сыну, вытирая пшеничные усы после первой чаши эля. Усы пожилого мужчины были аккуратно заплетены в две косички.

— Вначале пошли в греки, как обычно, через Ладогу, — начал свой рассказ Ингмар, — на реках в основном нас никто не трогал, опасались отпора. Драккар наш силен, быстроходен. Но кнорр, конечно, приходилось защищать. На волоке напало на нас ме-стное племя….

Сидящие за столом родственники молодого хевдинга и их соседи с удовольствием слушали длин-ный рассказ младшего сына ярла Дагфина. Порой его перебивали собратья по походу.

— Ну, как тебе дом Ингмара? — спросил ра-достный Исгерд, незаметно подойдя к Дануте. — Бу-дем сегодня пировать у него, а потом — у нас. Это недалеко отсюда, мили четыре вглубь фьорда.

— Больше напоминает пещеру или берлогу, только большую. А что, у тебя такой же?

Улыбка Исгерда постепенно превратилась в недовольную гримасу.

— А чем же ваш шалаш лучше?

— И не в шалашах мы живем вовсе, это степ-ной лагерь наш был, летний, — ответила Данута, — а в каменных домах, и печи строим в них, и топятся они не по курному. А вы разложили костры прямо в доме.

— Ты не понимаешь, — перебил ее Исгерд, — здесь холодно, не то, что у вас у теплого моря. Зимой задует северный ветер, занесет все снегом — уви-дишь. Сама будешь рада у костра посидеть.

Мужчине явно не понравилось, что его плен-ница не испытала восхищения от быта норвежцев. Лучше было бы, чтобы Данута быстро вошла в жизнь его большого дома и была довольна ею. Но амазонка сразу почувствовала ненависть со стороны его невес-ты, рыжей Гудрун. Хватило нескольких косых взгля-дов и жестов, чтобы понять, что в доме Исгерда те-перь будет постоянная вражда. Пленницы присели у одного из очагов, не принимая участия в общей сума-тохе. Но скоро появилась пожилая женщина, как вид-но, старшая в этом доме, и по ее распоряжению ра-быни вместе с норвежской девочкой отправились за хворостом. Видно, здесь уже бежать им особо было некуда, и напряженное наблюдение за ними спало.

Милана и Данута огляделись. Голубые холод-ные воды фьорда окружали зеленые поля. А над ними возвышались остроконечные горные вершины. На фоне темно — голубого ясного неба заснеженные горы сияли ярким белым цветом. Склоны гор были покры-ты невысокими сосновыми лесами и женщины отпра-вились туда в поисках дров. Внизу, в селении царило праздничное оживление. И даже в лесу были слышны веселые голоса и звуки приготовления к празднику.

— Красивые горы, но наши краше. И море у нас теплее.

— Рвануть бы сейчас через эти хребты, — мечтательно сказала Данута.

Милана критически посмотрела на подругу и ответила:

— Да, в твоем наряде… без еды…. и неизвест-но, что ждет с другой стороны перевала.

Женщины присели под толстой сосной. Жел-тый душистый ствол поскрипывал под ударами ветра где-то вверху.

— На корабле сюда приплыли, на корабле на-до и выбираться, — наконец продолжила она.

— А как же на корабле? — удивилась Данута, — тут корабли только их, викингов.

— Время покажет, — многозначительно отве-тила ее подруга, — боги дадут случай. А пока будем обживаться, привыкать к новым условиям, и оглядим-ся повнимательней.

— Послушай, Милана! У меня давно кончи-лось твое снадобье! — вдруг вспомнила Данута. — Совсем нет. У тебя еще есть?

— Нет, Торкель неугомонный, каждую ночь ему нужно. Я и пила по две ложки. Не переживай, сейчас твоему не до тебя, свадьба на носу. Да и не-веста молодая, новенькая для него в постели. Меся-цок отдохнешь А я за это время найду травы и сделаю настойку. А ты давно его не пьешь?

— Не помню, что-то подзабыла, ты же сама говорила, если забеременею, поможешь скинуть. Я и внимания не обращала. А, что нужно знать, когда я его не пила?

— Я должна знать, какой срок беременности. Скинуть можно, если маленький.

— А ты сама?

— У меня еще чуть-чуть есть. Да ты не вол-нуйся, кто знает, может, ты быстро не хватаешь, — успокоила подругу Милана, — вот ты другое скажи. Какой у них здесь дом, мне все равно, жить я здесь не собираюсь. Но привязалась я к Торкелю. Неплохой он человек, и ко мне хорошо относится. Я знаю, что здесь он на мне не женится, сам и так еле-еле из ра-бов выбрался. А тут жена — бывшая рабыня. Может, уговорю уехать к нам? Тогда и тайно бежать не надо будет. А ты что думаешь о своем Исгерде?

— Ничего не думаю, но если бы он меня по-сватал, пошла бы за него. Но что говорить пустое, у него здесь дом, а скоро и жена будет. Не мой он, а долго в рабынях я не выдержу.

Девушки, нагрузив на спину вязанки хвороста, пошли по направлению к странным норвежским до-мам. Девочка Герда весело подпрыгивала рядом.

А там уже вовсю шло веселье. Гудрун сидела рядом с женихом в привезенном им наряде.

─ И украшениях нацепила новые! Правда, — злорадно отметила про себя расстроенная почему-то Данута — даже красивый наряд не помог рыжей про-стушке.

Они положили хворост на указанное место присели на бревно во дворе. Указаний пока больше не последовало. А в длинном доме стоял веселый шум, слышалась музыка, песни. На них никто не обращал внимания. Девушки были голодные и усталые

— Надо ночевку искать, и поесть, может, да-дут, — хмыкнула Милана

Вдруг распахнулась дверь, и из дома вывали-лось несколько разгоряченных от медовухи молодых парней. Заметив красивых рабынь, они сразу же под-сели к ним и что-то начали говорить на норвежском — Данута принципиально не учила язык, думая, что долго тут не задержится. Поэтому она не очень пони-мала, что говорят норвежцы. Но по их жестам нетруд-но было понять, что они восхищены красотой рабынь и предлагают провести вместе с ними ночь. Данута с Миланой молча встали, решив отыскать пожилую хо-зяйку, и спросить, где им можно переночевать. Но подвыпившие кавалеры не отставали. Были они моло-дые, лет по двадцать-двадцать два, но весьма рослые. Один из них схватил девушку за грудь — амазонка сделала молниеносное движение, и парень повалился как сноп. По дикий хохот друзей он бросился на Да-нуту, но она поставила хитрую подножку из арсенала Полонеи, и наглец снова упал. Девушки повернулись и пошли подальше от дома. Малышка Герда, которая сидела рядом с молодыми рабынями, всполошившись, побежала в дом. Взбешенный не на шутку парень, вы-крикивая норвежские ругательства в адрес дерзкой рабыни, догнал ее и поймал за длинную косу. Но в это время открылась тяжелая дубовая дверь дома, и в ней показался Исгерд, а за ним и Торкель с Ингмаром. Увидев, что Ульф, двоюродный брат его невесты, держит Дануту за косу, Исгерд вихрем вылетел на улицу и сжал его руку железной хваткой. Освобо-дившись, девушка отскочила в сторону. Тогда Исгерд с размаху, снизу вверх, ударил наглеца с такой силой в подбородок, что тот улетел в темноту. Второй лю-битель чужих рабынь подбежал к загородке, устроен-ной для скота, и выломал здоровенный кол.

— Э нет, парень, — проговорил Торкель, ко-торый тоже выбежал вслед за сводным братом, и стал наступать на смутьяна.

Сделав несколько шагов назад, тот вдруг с ре-вом размахнулся дубиной, и она со свистом ударилась о траву. Торкель ловко отпрыгнул в сторону, потом тоже прыжком вернулся обратно на свое место, при-жав палку ногой. Парень хотел вырвать оружие из-под ног мужчины, но получил сильнейший удар вто-рой ногой прямо в грудь — взвыв, он повалился в сто-рону.

Тем временем опомнился и Ульф. Зажав большой камень в правой руке, он начал наступать на Исгерда. По лицу е него была размазана кровь, глаза сверкали яростью, подогретой хмельным медом.

— Исгерд, не надо! — раздался истошный крик выбежавшей из дома Гудрун, и тот оглянулся.

В этот самый момент Ульф прыгнул вперед и размахнулся камнем. Но никто не заметил, что Данута уже находилась позади нападающего. Молодая жен-щина в прыжке ударила брата Гудрун ногой в голень, и он в решающий момент промахнулся. Громадный булыжник пронесся буквально в дюйме от виска Ис-герда. Викинг пригнулся и, ударив Ульфа головой в живот, вскинул его на плечи. Гудрун продолжала визжать, и тогда мужчина с силой бросил драчуна прямо на изгородь. Толстые колья хрустнули, и Ульф повалился вместе с забором в навоз, которым была завалена площадка для скота.

— Ты меня еще припомнишь, славянская су-ка, — раздался его голос из темноты.

Исгерд вернулся к невесте.

— Чего ты плачешь? — недовольно спросил он.

— А зачем ты бьешь моих братьев?

— Я их бью? Да они сами напали на Дануту!

— А что, тебе какой-то рабыни жалко для мо-их родственников? — надулась Гудрун, — стоит ли их калечить ради этой потаскухи?

— Иди в дом! — неожиданно резко заорал Ис-герд. До этого он никогда не кричал на свою невесту.

— Что мне, морду подставлять под его ка-мень? Или пусть твой братец череп раскроит Торке-лю? — продолжал он, — если надо ему рабыня — пусть сам поедет на Русь и добудет себе, или купит в Бирке.

Слезы на глазах потрясенной Гудрун мгновен-но высохли. Она совсем не ожидала такой реакции со стороны своего будущего мужа. А он все не мог оста-новиться:

— Я сам буду определять в своем доме, кому с кем спать, и сам буду распоряжаться своими людь-ми. И запомни это, женщина, я хозяин, а ты будешь заниматься только кухней!

Про себя Исгерд отметил, что Дана опять ему помогла, а невеста была на стороне своих двоюрод-ных братьев.

Девушек положили спать на полатях, которые шли по всему огромному дому вдоль обеих продоль-ных стен. Их тюфяки были отгорожены гобеленами. Но почти до утра продолжался пир, и заснуть было невозможно — холл гудел от веселых песен и гром-ких выкриков. Перед тем, как лечь, они плотно поели. Сидели они не вместе со всеми, а за специальным столом для слуг. Еда, конечно, была попроще, чем у хозяев — овсянка да соленая сельдь. Данута с тоской вспомнила про свою общину. Что там делает Полонея, вспоминает ли их она? Узнает ли она, как подло про-дали их в рабство? И еда у них паршивая — Данута вспомнила огромные гроздья винограда, ароматное мясо, жаренное на вертелах, вкусные пироги со сли-вами и капустой. Что ее ждет в этой Норвегии? Дану-та видела, как плохо выглядели даже жены викингов, измученные и преждевременно постаревшие. И она сильно загрустила. С Данутой раньше этого никогда не случалось, у нее всегда было хорошее настроение. И вдруг она заплакала, беззвучно и потихоньку, чтобы Милана ее не услышала. Слезы текли по щекам, и она их не вытирала. Милана — вот единственный чело-век, который у нее остался. Исгерд как-то отдалился. Правда, девушка помнила, что он ее защитил от на-сильников. Но к ней не подошел и не утешил. Нет, надо уходить!

— Дана! Как ты? — к ней на ее тюфяк пере-скочила Милана. Она, лежа за соседней перегородкой, услышала всхлипывания подруги и, забравшись в ее закуток, обняла ее, и они молча лежали, пока Данута немного не успокоилась.

— Даже в баню не предложили — сказала Милана, — а так хочется помыться.

— Тебе самой надо натаскать дров. Кто тебе принесет, рабыне?¬ — хмыкнула Данута.

— Ладно, завтра сходим и вымоемся от души.

— Завтра что-нибудь заставят делать, овсянку с рыбой надо отрабатывать! — иронически поцедила сероглазая амазонка.

— Все равно убежим, надо только все хорошо подготовить! — бодрилась хитроумная Милана. — У меня есть, чем тебя обрадовать! Приходят сюда ко-рабли из Киева, за сушеной треской, соленой сельдью, шкурами. Здесь дешевле, чем в Киеве. Договоримся с хозяином и сбежим. У тебя остался перстень Всево-лода, сынка киевского воеводы. Покажем перстень мореходам, когда корабль с Киева придет. Попросим помощи, а еще и заплатим хорошо.

— А чем ты заплатишь? — удивилась Данута.

— Камни у меня есть дорогие, забрала в каю-те у того грека, что мы закололи. Помнишь? Теперь ясно, почему косами голову закручиваю? Камни в косах прячу. Думаю, что хватит нам на дорогу. Не хо-тела раньше времени обнадеживать, но слышу, тяже-ло тебе. Уж если ты плачешь! Ну спи!

— Заснешь тут! Вопят как ненормальные!

— Вот здесь ты неправа! У людей радость! — Милана проскользнула к себе в боковушу.

Мечи — кладенцы

На следующее утро девушек отправили на поварню — небольшую комнату рядом холлом. Там амазонки по-могали готовить еду ко второму дню пира. Но во вто-рой половине дня они все-таки вырвались и сходили за дровами для своей бани. С ними опять увязалась девчушка Герда, та самая, что привела Исгерда и Торкеля, когда девушек пытались изнасиловать. Ласковый ребенок согревал душу, и амазонки немно-го приободрились. К вечеру они были свободны, и ушли мыться в баню вместе с Чарушей и Оляной. Ве-рея уехала Гуннаром в его дом. Поговаривали, что у них скоро свадьба. Почему-то Дануту это очень огор-чило. Не то что бы она не радовалась за везучую ма-лышку, но брала досада, что с ней произошло иначе. Исгерд за эти два дня не смог выбрать и минуты, что-бы подойти к ней. Гордая девушка поклялась, что отомстит ему. Она, конечно, замечала, что он все время за ней следит, но рядом с ним постоянно была невеста. А Гудрун сразу почувствовала, что отноше-ние Исгерда к ней переменилось. И хотя и шли ак-тивные приготовления к свадьбе, которая должна со-стояться через неделю, она не чувствовала себя счаст-ливой. Хотя они с Исгердом не разлучались — Гуд-рун уж постаралась — душа его была где-то далеко. Как будто он постоянно что-то думал, сравнивал с кем-то. И, как казалось его невесте, явно не в ее поль-зу. Она не поняла не сразу, в чем дело, но когда уви-дела, как он бросился защищать красивую рабыню, сердце пронзила острая боль. И действительно, рабы-ня была редкостной красавицей — так считали все люди, даже ее братья, которые получили у нее отпор. Викинги, которые вместе с Исгердом вернулись из похода на Русь, говорили о Дануте с большим ува-жением. А когда с Готланда вернулась сестра ее же-ниха Грюнхильда, первая красавица в Олесунфьорде, та сразу сказала Гудрун, что такую красивую рабыню следует убрать из своего дома. Лучше было бы ее продать, тысяча солидов ─ это очень большая сумма.

Гудрун подозревала, что золовка злилась отто-го, что многие считали красавицу рабыню изящней рослой широкостной Грюнхильды, да и черты лица у нее были потоньше. Но какая бы причина не толкала золовку давать такие советы, все равно она права — рабыню нужно будет продать. Золовка посоветовала Гудрун попросить мужа сделать ей подарок после первой брачной ночи¬ — продать Дануту. Гудрун уже знала, что Исгерд спал с ней во время похода, знала, что девушка до этого была девственницей. Ей расска-зали, что она много раз пыталась сбежать, и что она дралась с Исгердом за свою свободу на поединке. И чуть не выиграла.

Дождь перестал, но погода была хмурая, сы-рая. Туман, как саван, окутал горы. Сквозь него слабо виднелись, лес и хозяйственные постройки возле при-чала на берегу фьорда. Все время моросило, на дворе стояли лужи, трава была мокрая, с деревьев падали редкие крупные капли

— Да, не повезло с погодой, — выйдя из до-ма, раздраженно подумала Гудрун. Но все равно она приказала рабу запрячь лошадь и поехала в дом Ин-гмара, где поселили Дануту.

Приехав, первым делом она попросила, чтобы позвали красавицу рабыню.

— Нужно поговорить о некоторых важных де-лах — ничего не стала объяснять домочадцам Ингма-ра Гудрун.

— Отойдем подальше, чтобы нас никто не слышал. Сядем вон на ту скамью, под навесом, — сказала она амазонке на ломаном русском.

— Ты специально приехала, чтобы со мной по-говорить? — не стала разводить канитель Данута. — Какие-то проблемы у счастливой невесты?

— Да. Я все про тебя знаю, рабыня! Я прие-хала поговорить с тобой. Я вижу, что Исгерд пережи-вает, мучается. Ты ведь знаешь, почему наши мужчи-ны вынуждены ходить в плавания? Климат у нас не-надежный, иногда недороды случаются. Вот и в этом году плохие урожаи ржи, пшеницы будут. Сама зна-ешь, семья у моего жениха большая. Отец его болен, и он теперь отвечает за благополучие всего рода.

— Зачем мне ты это рассказываешь?

— Ты послушай, это тебя касается. Он не зна-ет, как в этом году ему удастся прокормить род. А тут еще и рабынь привезли, еды может не хватить даже детям. Он с тобой спал и сейчас чувствует и за тебя ответственность. Торкель говорил, что Исгерд жале-ет, что не продал тебя за две тысячи солидов в Киеве. А сейчас придется везти в Бирке специально…

— Что ты от меня хочешь?

— Хочу, чтобы мой Исгерд не переживал, со-весть его не мучила. Он думает, что ты в него влюб-лена, и не знает, как сказать, что повезет в Бирке. По-моги ему, скажи, что другой мужчина тебе понравил-ся. Он все равно вас всех продаст¬ — семья важнее, но мучаться будет. А так ему будет легче. А глядишь, и ты хорошо устроишься, ты красивая, и тебя продадут за большие деньги. Значит, купит богатый человек, тебе же у него будет легче жить, чем у нас.

— Он тебе сам говорил, что хочет нас про-дать? — тихо спросила потрясенная Данута.

— Нет, он сестре сказал, Грюнхильде. Спроси сама у нее, если не веришь. Весной повезут — пока грузы соберут, так и зима настанет. А зимой опасно в Северном море. Весной деньги больше всего нужны, — заметив, как побледнела соперница, Гудрун внут-ренне возликовала, но не показала виду. На этом этот неприятный разговор и закончился.

Погода нарушила все планы Исгерда и его земляков. Норманны после долгих походов в замор-ские страны решили пожить на родине, заняться семь-ей и домашним хозяйством. Главным способом про-кормить огромную семью для Исгерда было земледе-лие. Но в это лето было все время холодно, а в сере-дине июля и вовсе пошел снег. Пшеница и рожь по-легла. Напрасно бросились все люди в поле подни-мать колосья. Их даже высушить не удавалось. С се-вера все время набегали сизые тучи, из которых шел холодный дождь, а порой и со снегом.

— Проклятая погода! — начал первым Исгерд, приехав к Ингмару приглашать друзей на свадьбу, — не знаю, чем придется кормить людей зимой.

— Да, придется закупать пшеницу, да и рожь тоже, — протянул хевдинг.

— У вас совсем плохой климат, — вмешалась непривычно тихая Данута, — здесь невыгодно зани-маться земледелием. Трудно такую большую семью прокормить. А вы еще и нас привезли. Нахлебники лишние! А вот в наших степях пшеница родит хоро-шо. Но все равно мы в нашей общине не занималась этой работой. Полонея учила, что зарабатывать надо только занимаясь выгодным делом.

— Ингмар, тебя зовут мастера, которые чинят твой корабль!¬ — пришел за братом Агот.

— Иду! Я сейчас вернусь! — Ингмар ушел вместе со старшим братом.

— А что за Полонея? — продолжил разговор Исгерд.

— Это наша наставница. Она учила амазонок разводить редкие породы лошадей, отделывать доро-гими украшениями оружие, изготавливать богатую конную упряжь. Порой за неделю мастерица могла заработать больше, чем мужчина за год.

— У меня сейчас нет редких лошадей, да и зо-лота и камней для кинжалов не найду.

— А я знаю еще одно хорошее дело, — Данута загадочно посмотрела на своего господина.

— И что же это?

— Меч кладенец! Отец мой научил меня тайне этого древнего славянского искусства — ковать дву-ручные мечи.

— Да ты что, и ковать будешь? — удивился Исгерд.

— Да нет, ты же не хочешь, чтобы у меня пле-чи были шире твоих? Ведь тогда я выиграю себе сво-боду!

Викинг неловко засмеялся:

— Конечно, нет.

— Тогда дайте мне кузнецов, мастерскую, и я научу людей древнему ремеслу. Мы должны хорошо заработать. Отвезешь оружие в Нормандию, к герцогу Ричарду, куда отправляется Ингмар, он хорошо запла-тит.

— Это верно, дорогая моя, — заулыбался Ис-герд, — ты прямо золото! Как хорошо придумала! А у Ингмара я попрошу в аренду кузню, у него есть. Он мне не откажет. И мастера там есть, и железо. Он как раз недавно привез его из Швеции. Ты молодец!

— Я просто хочу рассчитаться за твою еду и кров, — буркнула, опустив глаза, Данута.

Ингмар наблюдал за ремонтом драккара. Ко-рабль вытащили на песчаный берег и перевернули. Обнажилось ребристое днище. Идя вдоль дубовой обшивки, молодой хевдинг обнаружил следы много-численных ударов, полученные в последнем походе. Стало понятно, почему приходилось все чаще и чаще вычерпывать воду, просачивающуюся через борта.

— Вот здесь зашпаклюйте, — распоряжался он, — а эту доску придется заменить.

— Да, досталось нашему бродяге, — сказал подошедший Исгерд.

— Надо подготовиться к дальнему переходу, — ответил хозяин боевого корабля, — думаю идти в Нормандию. Там наши ребята неплохо устроились, приглашают. Может, там свою удачу поймаю за хвост?

— А у меня к тебе просьба, — Исгерд оперся на борт рядом с другом.

— Для тебя любые просьбы без проблем.

— Ты знаешь, как оказалось, моя рабыня Да-нута знает тайну изготовления кладенцов, что на Руси делают.

— Вот это да! — удивился Ингмар, — цены нет этим амазонкам.

— Так вот, хочу я подзаработать на этом. Урожая в этом году не будет, сам видишь. Может, даже голод нас ожидает. Цены в Норвегии на зерно вырастут вдвое. Можно в твоей кузнице поработать?

— Разумеется, — ответил хевдинг, — там все равно толком они не заняты.

— А ты мог бы эти мечи предложить нор-мандскому герцогу?

— Ну, сам понимаешь, что мечи должны быть настоящие кладенцы. Если ломаться станут, как мне смотреть потом ему в глаза?

— Это верно, да и как-то странно договари-ваться, когда еще ни одного не выковала моя красави-ца, — согласился Исгерд, — но все же ты имей в ви-ду. Может, сможем зимой обменять оружие на хлеб.

— Хлеба во Франции много, я слышал. Были бы мечи хорошие.

— Я и сам на это надеюсь. А вот еще наберусь наглости попросить.

— Да ладно, не стесняйся, вали все.

— Свадьба у меня, Ингмар скоро, — Исгерд замялся, — вижу, что Дануте очень не по душе моя женитьба. Тяжело ей это все видеть будет. Да и Гуд-рун ревнует. Может, поживет она подольше у тебя в доме? Пока все уляжется. Да и кузня рядом, пешком можно ходить.

— Хорошо. Она девушка достойная, если что, я присмотрю за ней. И все в своем доме предупрежу, чтобы не лезли.

— И проследи, чтобы ее не обижали. Бабы наши не любят амазонок. Стараются уколоть.

— Да ее обидишь, — улыбнулся хевдинг. — Ладно, не волнуйся. Пока я здесь, никто ей слова не скажет, тем более в моем доме к ней никто ничего не имеет.

Мужчины ударили по рукам, и Исгерд с до-вольным видом пошел вверх по тропинке к своей ло-шади

Наконец наступил день свадьбы Исгерда. По-года все три дня, предшествовавших свадьбе, стояла хмурая, несколько раз начинал моросить дождь. Всюду чувствовалась какая-то тоска. Или так казалось молодой наложнице? Данута встала в этот день очень рано. Она выбралась из своего закутка и вышла на улицу. Хмурое небо, туман, мокрые трава и кусты, грязная тропа, лужи стоячей воды, и в особенности царившая кругом тишина, — все обитатели дома еще спали — не способствовали хорошему настроению. Ей было очень одиноко в большом доме Ингмара. Она побродила вокруг длинного нескладного сооружения. Солнце еще пряталось за горами, а на земле было уже все видно. Туман быстро рассеивался, проглянуло си-нее небо, и вдруг яркие радостные лучи прорезали мглу и осветили горы, фьорд, мокрую землю.

Но и природа не успокоила раненое сердце. Эх, если бы Мила смогла освободиться от своих обя-занностей и приехать к ней, хоть ненадолго. Данута сама себе не признавалась, что ей было очень тяжело из-за этой свадьбы. Она почему-то до последнего на-деялась, что красавец норманн откажется от своей не-взрачной невесты и женится на ней, как собирался поступить Гуннар с малышкой Вереей. Девушка ста-ла мечтать о том, как они с Миланой сбегут, и Ис-герд будет страшно переживать, что навсегда потерял ее, Дануту. Да, она обязательно сбежит, доберется домой. А там встретит такого мужчину, который по-любит ее безмерно. И они будут счастливо жить у се-бя, на теплом море и она даже не вспомнит про этого норманна.

Вдруг зазвучали голоса, и несколько человек вышло на улицу.

— Что ты здесь делаешь, Данута? Ведь еще так рано! — спросила одна из женщин.

— Просто не спится, — сдержанно ответила девушка. Она уже немного говорила на норвежском языке.

— Ну, тогда помоги женщинам собраться на свадьбу Исгерда! — она начнется с самого утра. Мы уедем часа через два. Вот тогда и сможешь гулять хоть до вечера — в доме почти никого не останется.

— Хорошо! — не стала возражать Данута.

Через некоторое время дом почти опустел. Все уехали и остались только совсем старые люди. Рабы-ни присматривали за маленькими детьми, дети по-старше тоже уехали на свадьбу. Событие было для северян весьма значительным.

— Пойдем, отпразднуем тоже! — позвали ее рабыни.

— Что-то не хочется, — грустно отозвалась Данута. — Чего мне праздновать?

Женщины-рабыни были собраны в этом доме с разных мест, кто из Ирландии, кто из земли фран-ков. Были и славянки. Они и стали ее утешать, дога-дываясь о чувствах молодой наложницы к красавцу хозяину:

— Брось переживать, он все равно будет к те-бе приходить. Ты так хороша, ему все завидуют!

— А я не из-за его свадьбы переживаю! Боль-но надо мне, я по дому скучаю! — запальчиво сказала Данута и сама в это поверила. И даже приободрилась.

— Ладно, давайте праздновать! Что там у вас есть вкусного? А, даже копченая оленина! И пироги с рыбой…Плохо, что с рыбой, лучше бы с капустой. Соскучилась по своей еде! Рыба да рыба, скоро у меня самой рыбий хвост вырастет. Стану русалкой и утащу кое-кого на дно фьорда! — а вот кого, Данута еще до конца не решила.

— Давайте напечем пирогов, и вправду! За-кваска у нас есть, тесто быстро подойдет! — добрые женщины очень жалели молодую наложницу. Тут по-слышался какой-то шум возле дверей и они распахну-лись — в дом вошла улыбающаяся Милана. Она как почувствовала состояние Дануты и пешком пришла подбодрить подругу.

— А посмотрите, что у меня! — женщина вы-сыпала из корзинки медовые пряники и поставила на стол кувшинчик с вином. — Исгерд тебе прислал!

Через некоторое время все уже сидели за праздничным столом — горячие пироги, оленина, неплохое франкское вино. Да и подруга не поленилась пройти ради нее четыре мили! Нет, все наладится обя-зательно, будет еще праздник и у Миланы с Дану-той!

Жертва богине

Через три дня после свадьбы, когда Исгерд вошел в кузницу, он не узнал Дануту. Красавица-рабыня расхаживала в коротких кожаных штанах и холщевой широкой рубахе среди пылающих горнов. Она была возбуждена, и глаза ее тоже сверкали то ли от вспо-лохов пламени, то ли от захватывающей ее работы.

— А что это? — Исгерд показал на два глиняных сосуда. Из верхнего свисал конец тонкой веревки, и с нее вода каплями стекала в нижний.

— Это очень нужная вещь, — отозвалась ама-зонка, — это приспособление для замера времени.

— Да?

— Накал клинка я вижу по цвету металла. Вот, — женщина приказала дюжему кузнецу достать же-лезную заготовку из огня, — это оранжевый. Когда он раскалится до фиолетового цвета, то надо его опус-тить в эту зеленую жидкость на время, пока упадут двадцать капель.

— А что это за жидкость?

— Это раствор из смеси нескольких минера-лов с настоями некоторых трав.

— Вот это да, — удивился викинг, — и что это дает?

— Весь секрет кладенца в том, что он куется из нескольких полос разного металла, — начала объ-яснять Данута — было видно, что кузнецы с уваже-нием прислушиваются к словам своей юной настав-ницы, — внутренние пластины из мягкого вязкого железа. А сверху мы накладываем твердые булатные слои. Вот тебе и кладенец. За счет этого клинок пру-жинит и не ломается при сильном ударе, но остается твердым и острым.

— А как же вы получаете разное железо?

— А это и есть самый большой секрет, — ама-зонка нажала пальцем на кончик носа Исгерда, — много будешь знать — скоро состаришься. И так не очень молодой, а старых женщины не любят, придет-ся только у жены любви искать.

— Послушай, дорогая! Но я приехал не толь-ко из-за мечей. Наконец с этой свадьбой все законче-но, да на душе спокойней стало, что у тебя все полу-чается. Мне кажется, сегодня можно съездить на про-гулку. Ты ведь устала, очень много работаешь!

— Нет, я не устала. Да и зачем расслабляться? Когда закончим мечи, и ты получишь пять тысяч со-лидов и купишь пшеницы, тогда можно будет пере-дохнуть.

— Ну и когда это будет?

— Недели через три, не раньше.

— Я думаю, что тебе наскучила кузница! Одна работа каждый день! Я очень хочу свозить тебя к гор-ному озеру. Мы там с тобой будем целый день, и од-ни, только мы вдвоем.

— Послушай, Исгерд! Неужели ты не понима-ешь? Все изменилось, ты женился, у тебя молодая же-на, и я не хочу вас ссорить. Нам не нужно больше встречаться.

— Ты же говорила, что любишь меня.

— Я от своих слов не отказываюсь. Но все из-менилось, когда ты женился. Я не хочу встречаться с тобой украдкой, по-воровски. Какая любовь у рабыни с хозяином!

— Но когда ты говорила слова любви, ты то-гда тоже была рабыней! Я никогда не обещал тебе полную свободу. И никогда не скрывал, что у меня есть невеста, и скоро будет свадьба. Ты же знаешь, что я дал Гудрун слово. Ты отдавалась мне с большой охотой, и мы оба наслаждались нашей любовью. Что сейчас изменилось? Ты обиделась, что я не уделял тебе время? Но я был занят, ты же знаешь! Слава Одину, все, наконец, кончилось, и сейчас появилось время, чтобы провести его с тобой. А ты дуешься! Ну, разве можно понять этих баб?

— Пусть будет так, как ты считаешь, я — не-разумное, непоследовательное существо. Я переду-мала и спать с тобой больше не хочу, буду просто работать на тебя. Думаю, тебе лучше найти себе дру-гую рабыню для утех, если твоя жена тебя не устраи-вает. Но мы будем с тобой в хороших отношениях и не будем ссориться, если ты оставишь меня в покое. Все, Исгерд, мне некогда. Уезжай к своей рыжей ведьме!

И Данута вернулась к своим занятиям. А ее хозяин, обескураженный и обозленный, немного по-стоял, чтобы подавить бешенство, глотнул воздуха, и покинул кузню.

Молодая женщина сновала между чанами с таинственными настоями и разноцветными жидко-стями, заставляя кузнецов разогревать металлические заготовки и закалять их в составленных ею растворах. Всеми этими действиями амазонка руководила и за-ставляла исполнять каждую процедуру с особой тща-тельностью. Вечером усталые кузнецы выходили из мастерской с довольным видом. Все помещение было заложено полосами металла, на которых Данута ста-вила свои особые знаки — молодая женщина знала о каждом куске железа всю его историю, качества, ко-торые следует от него ожидать, и как он будет ис-пользован.

Сначала кузнецы отнеслись к амазонке с пре-дубеждением. Никогда в их краях женщины не инте-ресовались кузнечным делом и не заходили в кузню. Не обращая внимания на их косые взгляды, молодая женщина стала командовать взрослыми сильными мужчинами, требуя абсолютного подчинения. Пона-чалу они пытались спорить, доказывая, что мол, это делается не так, а вот так. Тогда Данута хватала по-ковку и сама совала ее в раствор.

— Не хотите работать, я сама сделаю, — вос-кликнула она, — и мужчинам становилось стыдно смотреть, как молодая женщина поднимает тяжелый кусок железа.

Старый кузнец первым стал подчиняться мо-лодой мастерице. Он знал, что русские мечи пользу-ются заслуженной славой. Раньше в этой кузнице де-лали только хозяйственные поковки и детали для строительства кораблей. А изготовление оружия су-лило большую выгоду, в том числе и для кузнецов.

— Учитесь, охламоны! — заорал кузнец на заартачившихся было подмастерьев, и они послуша-лись человека, которого уважали.

Через два-три дня в мастерской установился хороший деловой настрой. Все хотели, чтобы оружие получилось на славу. Но процесс этот был не быст-рый. Целый месяц ковали и закаливали заготовки, пока не приступили к изготовлению настоящих мечей.

Лишь когда темнело, Данута устало шла в сто-рону большого дома, где жил род Ингмара. И по пути домой она долго не могла отвлечься от захватившего ее дела и все время перебирала в голове все этапы из-готовления поковок.

— Эй, рабыня! — вдруг услышала она визг-ливые возгласы. Это окликнули ее несколько норвеж-ских женщин во главе с женой Исгерда Гудрун, прие-хавшей непонятно с какой целью в дом к Ингмару. Они пестрой группой стояли возле входных дверей. Данута с удивлением посмотрела на них.

— Что это ты вырядилась в мужские штаны, а не ходишь, как все, в женском платье?

— Мне так удобней работать, — ответила амазонка. — Да и не хочу я ходить в вашем дурацком сарафане!

— Да, верно, — процедила одна из женщин, — так удобней перед нашими мужиками задницей крутить. Придумали сказки, амазонки живут без муж-чин. Мы-то видим, как ты засиживаешься там, в куз-нице, до темна.

— Что ты, Тора, они же там куют, — ехидно засмеялась Гудрун.

— По очереди они ее там куют, что ли? — засмеялась Тора.

— А тебе завидно, уродина? — Данута вплот-ную подошла к женщинам, — приходи, и тебе откуем — и язык, и еще одно место. Только рожу надо при-крыть, а то у мужиков не встанет!

Если бы злобная норвежка сказала еще одно слово — амазонка врезала бы прямо по длинному грубоватому лицу обидчицы. Та, видно, почувствова-ла ярость славянки и молча отступила. Данута вошла в дом и привычно прошла в боковушу — выгорожен-ное место на полатях со встроенной кроватью, где она спала.

Исгерд и Торкель парились в бане. В клубах пара с трудом можно было различить мускулистые мужские тела. Исгерд улегся на широкую дубовую полку, а друг охаживал его по спине душистым бере-зовым веником. Время от времени мужчина опускал веник в кадушку с кипятком и встряхивал его, осво-бождая от лишней воды. После этой процедуры запах настоя из трав еще более распространялся по низкому темному помещению.

— Не так рьяно! — кряхтел Исгерд, а его брат хлестал еще сильнее.

После парилки двое голых мужчин с криками побежали и прыгнули в холодную воде фьорда. После раскаленной бани тело обожгло так, что на мгновение Исгерд даже лишился дара речи. Но чтобы не остыть, викинги быстро выскочили из воды и накинули зара-нее приготовленные овчинные шкуры. Долго потом они сидели у очага, наслаждаясь элем, сваренным с разными пахучими травами и ласковым теплом, исхо-дящим от углей. По телу разливалась сладкая истома, каждая клеточка, казалось, пела, как будто рождалась заново.

— Давно хотел у тебя спросить, Торкель, — начал Исгерд прихлебывая из глиняной чашки, — как у тебя с Миланой?

— Как это как? Как обычно, — удивленно от-ветил викинг.

— А относиться она к тебе как?

— Думаю, хорошо, даже думаю, что любит. Милана — славная женщина. Я вообще смотрю на этих амазонок и вижу что они намного лучше наших баб.

— Почему?

— Так ты и сам подумай: они и в бою помочь могут, и разбираются во всем больше, чем наши куры, и к тому же красавицы.

— Но уж больно норовистые, — заметил Ис-герд. — вон моя опять надулась.

— Племенная кобылка всегда с характером, а как скачет зато!

— Ну, так и женись на Милане!

— А ты чего не женился на Дануте? Она тебя и от смерти спасала, и красавица. Когда ты смотришь на нее, — прямо расцветаешь, это всякий заметит!

— Исгерд задумался, глядя в огонь:

— Во-первых, слово я дал, во-вторых прида-ное за Гудрун большое, сам знаешь. А в-третьих, за-чем мне жениться на рабыне, она и так моя.

— Я думаю, правильно тот русский сказал, — задумчиво сказал Торкель, — затоскует она скоро, затоскует и сбежит.

— Куда отсюда сбежишь? Ну, а ты чего на Милане не женишься? — перевел неприятную тему Исгерд¬. — Твоя, что не затоскует?

— Я с двумя бабами, как ты, пока не сплю. А насчет женитьбы… Ты и сам все объяснил, брат. Я не так богат, чтобы не использовать эту возможность прибавить к своей землице еще хоть что-нибудь. Ну, а что Гудрун, уже не нравится тебе?

— Да не то, чтобы совсем уж так. Она меня любит и только в рот смотрит. По хозяйству старает-ся, работящая. Но что-то я, когда иду вечером домой, так хочется сесть на коня и завернуть к Дануте. Стала Гудрун мне казаться простушкой. И поговорить-то с ней не о чем, и чем больше сплю с ней, тем меньше хочется. Лежит как бревно, и все про хозяйство в по-стели разговоры ведет. В самый главный момент как скажет что¬-нибудь такое….все некстати. Боюсь, ско-ро вообще не смогу с ней….¬ Но и Данута приверед-ничает — то у нее женские дни, то допоздна работает, нет времени со мной на прогулку съездить. Не стану же я ее из кузни силой вытаскивать, четыре дюжины мечей должны быть готовы к договоренному с герцо-гом сроку. На эти деньги всю зиму прокормимся. Но думаю, побесится, да и привыкнет.

— Ты смотри, может, кто-нибудь из нежена-тых там крутиться. Когда первый меч был готов, все наши в кузню поехали. Рассказывали, что Бьярни Ко-сой там вертится, все восторгается¬ — хочет свою кузню открыть.

— Сколько не крутился бы, рабыня моя.

— Зато дом у него есть свой. И семья не очень большая. Он вроде хочет выкупить у тебя ее и же-ниться. Хозяйкой каждая рабыня захочет стать.

— Я не продам ее никому, пусть не надеются. А Бьярни морду разобью, — взбешенный Исгерд стукнул кулаком по столу — Да страшный он, и ко-сой. Не пойдет за него Данута.

— А что он один, что ли? Такая баба пропада-ет, и умная, и красивая, и доход от нее какой! Смотри, у Ингмара в доме столько парней неженатых. А ей всего двадцать лет. Зачем ты ее там держишь, не по-нимаю. Моя Милана всегда со мной рядом, я быстро отгоню кобелей, если начнут возле нее крутиться. Да и нам можно свою кузню устроить, кузнецы Ингмара учатся оружие делать, а нам что с этого? Рабыня-то нашему дому принадлежит, — рассуждал размякший от эля брат.

— Да, ты прав! Кончат мечи, я ее заберу сюда.

Было уже поздно. Угли костра догорали, и в дом начинала проникать прохлада. Захотелось за-браться под одеяло из овчинных шкур и заснуть до утра. Почти все уже спали в большом доме. Из разных углов доносилось сопение и храп.

— Ну ладно, брат, спокойной ночи, — сказал грустный Исгерд и побрел к своей постели.

— Дана, там тебя хозяин зовет! — гаркнул, открыв дверь, один из подмастерьев, перекрикивая звонкие удары молотов.

Данута вышла на улицу, и яркие лучи солнца ударили ей в глаза. За работой девушка не заметила, что солнце уже давно поднялось, и на дворе стоял прекрасный теплый летний день. Под высоким голу-бым небом сновали ласточки, жужжали стрекозы. Здесь был совсем иной мир, чем в темной кузнице. Внезапно в спину амазонке ткнулось что-то теплое и мягкое. Она оглянулась и чуть не упала от испуга — сзади стояла коричневая кобыла. Лошадь была не та-кая уж красавица, как и все норвежские кони — низ-корослая, большеголовая, но она смотрела своими необычно большими карими глазами на лошадницу Дануту так ласково, что та невольно сразу прониклась к ней симпатией.

— Ее зовут Нильхи, — сказал Исгерд, выходя из-за кобылы, — это подарок тебе.

Надо было бы отказаться от Нильхи, но де-вушка не нашла в себе таких сил и расплылась в улыбке, теребя черную гриву.

— И это тоже тебе, — неуверенно пробор-мотал викинг, доставая из-за спины сверток. В нем оказались новые замшевые штаны, шерстяной каф-танчик светло зеленого цвета и белая шелковая руба-ха. Сверху лежал узкий кожаный поясок, искусно ук-рашенный замысловатыми норманнскими узорами.

— Носи уж мужское, — добавил он, — раз тебе удобней.

Штаны были сшиты из мягкой замши и окра-шены в темно-зеленый цвет. Искусные руки портнихи пришили по низу красные манжеты и пустили по не-му мелкий узор золотой ниткой. Рубашка же была сшита из самого дорого тонкого шелка, тоже расши-того золотой канителью. Данута улыбнулась. Растя-нулось и бородатое лицо ее поклонника.

— Эта твоя мужская одежка совсем поизно-силась, — уже уверенней сказал Исгерд, — с самой Тмутаракани носишь.

Вместо ответа Данута обняла своего господи-на и скромно поцеловала его в щеку. Но мужчина впился в ее свежий рот бешеным поцелуем.

— Давай поедем кататься, — продолжил Ис-герд, не выпуская из объятий свою наложницу после такого сладкого для обоих поцелуя, — ты теперь сможешь ездить на прогулки на собственной лошади, а сегодня подари мне эту поездку.

— Я понимаю, куда ты клонишь, — Данута хитро улыбнулась, — но ничего у тебя не получится, я же говорила.

— Нет, все будет, как ты захочешь. Просто поедем, покатаемся. Я тебе покажу, как у нас тут кра-сиво. Здесь есть чудесные места. Ты поймешь, почему мы любим свою родину.

— Но я же должна быть в кузнице. Как они без меня сделают кладенцы?

— Дай им какое-нибудь задание, то что они сами могут сделать. А не то отпустим их тоже.

— Нет, — ответила амазонка, — расслаб-ляться нельзя. Пусть пока подготовят поковки, еще десять штук. Я им скажу. Да, мне надо вымыться. Я перепачкалась в этой кузнице. Подожди меня немно-го, в нашей бане есть теплая вода.

И Данута, выйдя из кузницы, исчезла в двер-ном проеме маленькой бани. Исгерду не пришлось ее долго ждать, она довольно быстро вернулась. На де-вушке были надеты ее новые наряды, и Исгерд не-вольно замер от восхищения.

Всадники не спеша проехали по каменистой дороге, вьющейся среди огромных сосен и резко взбирающейся на крутую гору. Впрочем, вскоре на-чался такой же резкий спуск. Исгерд останавливался, чтобы посмотреть, как справляется с лошадью его своенравная наложница. Но его волнения были на-прасны. Данута, казалось, родилась в седле. И Нильхи чутко следила за каждым движением своей новой хо-зяйки. Кобылка стригла черными ушками и ловко пе-рескакивала с камня на камень. Теперь путешествен-никам предстояло перейти вброд узкое место фьорда. Здесь как будто великан накидал крупных и мелких валунов в воду. Некоторые из них были величиной с дом, а другие сильный мужчина мог сдвинуть с места. Камни были округлые, над водой поросшие мохом. Но самое удивительное было в том, что вода в этом месте была абсолютно прозрачна. Как будто ее и не было вовсе. Только по преломлению лучей, искажав-ших ноги лошади, было видно, что она идет по дну.

Шагать приходилось осторожно, так как валу-ны заросли скользкими зелеными водорослями. Дно, почти не прикрытое прозрачной водой, убегало вниз, туда, где фьорд становился глубже, и терялось в синей темноте. Воздух совсем стих, и ни малейшее дунове-ние не волновало воды залива. Его поверхность стала гладкой как зеркало, и в ней отражались пушистые облака и далекие горы с розоватыми снежными вер-шинами. Дануте показалось, что она попала в сказку.

Как только переправа была закончена, всадни-ки оказались в густом хвойном лесу. Сосновые стволы здесь перемежались с разлапистыми старыми елями. Девушка редко бывала в лесу, и ее опьянил аромат хвойной смолы и щебетание птиц. На полянах она увидела множество грибов и ягод, а однажды Нильхи чуть не наступила на зайца. Косоглазый опрометью бросился не в кусты, а по открытому косогору, выпи-сывая широкие круги. Этим он вызвал звонкий смех красавицы.

Исгерд почти все время ехал чуть сзади своей рабыни. Так ему было удобно видеть ее. Девушка за-сиделась в прокопченном доме и огнедышащей куз-нице, и каждый новый пейзаж вызывал в ней бурю восхищения. Кругом высились горы с замысловатыми гребнями и утесы, похожие на огромных великанов, которым было приказано охранять эти дивные места. Необыкновенная красота природы и чистота горного воздуха могли покорить любого, не то что рабыню, на короткое время вырвавшуюся из плена. И Данута просто сияла, радуясь такой прогулке. К тому же по-даренная викингом одежда очень украшала молодую женщину. Исгерд не уставал разглядывать круглые нежные бедра Дануты, его волновало колыхание ее высокой груди под белым шелком. Но и от нее не ус-кользнул плотоядный взгляд Исгерда.

— Ты зря на меня так смотришь, — улыбаясь, сказала она, — вспомни свои обещания.

Исгерд ничего не ответил.

Через некоторое время вдали стал различаться равномерный гул. С каждым шагом этот рокот все усиливался, и Данута спросила:

— Что это?

— А это и есть сюрприз, — с торжественным видом ответил викинг, и уже через несколько минут, обогнув скалистый мыс, они вышли к водопаду.

Склоны гор в этом месте были покрыты шел-ковистой зеленой травой. А посередине ущелья тремя каскадами падали белые вспененные потоки воды. Воздух вокруг был наполнен влажным туманом из водяных капель и, казалось, звенел от грохота падаю-щих струй. На краю водопада стояла старая дву-ствольная разлапистая береза, совсем как на Руси. А внизу водопад разбивался о громадный мшистый ка-мень. К нему вела неуверенная тропка, и можно было насладиться с этого небольшого острова игрой про-зрачных алмазных струй.

— Давай заберемся туда, — предложила ама-зонка и, не дожидаясь ответа, вскарабкалась на ка-мень.

— Здесь очень красиво, — говорила она, рас-сматривая цветные камешки в небольшом затишке с задней стороны валуна, — спасибо, что ты привез ме-ня сюда.

— Я знаю, — ответил Исгерд, — ты совсем измучилась в последнее время. Скоро эта работа в кузне кончится, и мы сможем с тобой часто выезжать на прогулки.

— А что это там за странный ствол? — спро-сила Данута, меняя тему разговора.

— Это вовсе не ствол, а изображение нашего бога, — ответил викинг, — пошли, покажу.

Они пробрались сквозь чащу на склоне ущелья и оказались на широкой поляне. Вековые ели, могу-чие сосны, белая береза, клен окружили эту лесную лужайку, толпясь в живописном беспорядке. Что-то особенное, волшебное было в этом необыкновенном месте. Внизу, под деревьями, царил полумрак. Проти-воборствуя с темнотой, золотистые лучи солнца за-лили светом всю поляну, густо поросшую цветущими лесными травами, наделив ее необыкновенным оча-рованием. В зеленой траве копошились пестренькие птички с красными пятнами на голове. Вид у них был веселый, игривый. Всюду царила торжественная ти-шина. Здесь и стоял идол, сделанный из толстого ду-бового ствола. Данута подошла к божеству.

— Это наш Фрейр, — начал рассказывать Ис-герд, — бог плодородия. У него есть жена Фрейя — богиня любви. Она вон там, на другом конце поляны.

Данута подняла глаза. Бог плодородия смотрел на девушку мудрым бесстрастным взглядом. Рот его был спрятан в пушистой бороде, ниспадающей до самого пояса. В правой руке Фрейра держал цветущий посох, а из кармана его торчал нос корабля.

— Что это? — спросила девушка.

— У него есть корабль. В этот корабль вмеща-ется все имущество Фрейра и его жены. Там также есть кабан Гюллинбрюсти, у которого светится щети-на, и он летает по небу.

— И все это помещается в кармане?

— Конечно, он же бог. Его и его жену Фрейю положено ублажать, приносить подарки. Тогда будет во всем везти. А если бог захочет, он выполнит твое самое сокровенное желание.

— Подарки? А какие?

— Богиню любви следует одаривать любовью, — прошептал прямо в ушко молодой женщине Ис-герд, — к этому времени он уже оказался сзади Дану-ты и крепко обнял ее, — неужели ты не догадываешь-ся?

Его широкие горячие ладони легли на полную девичью грудь и начали осторожно поглаживать сразу затвердевшие соски. Дануте вдруг стало душно и жарко, и она попыталась снять с груди его руки, ле-жавшие на ней, но ее попытки воспротивиться были слабые и неуверенные. Он развязал завязки ее новой рубашки и стал мять и сжимать ее обнаженную грудь, лаская упругую плоть и дрожа от вожделения.

— О, моя Дана, пощади меня! Уступи, прошу тебя! Я просто сгораю от любви к тебе! — как в лихо-радке шептал Исгерд.

— Послушай, ты только что женился, я не хо-чу причинять боль твоей жене, — неуверенно оттал-кивая его руки и задыхаясь от острого желания, бор-мотала она. Что за власть у него над ней? Стоит ему прикоснуться — и неодолимая страсть охватывает ее душу. Да, он отлично это знает. На людях она еще бы удержалась, а здесь, в таком месте, где так прекрасно! Ей не выстоять против двоих — его и своего вожде-леющего тела!

— Я не люблю Гудрун, просто я связан сло-вом. Ты сама всегда держишь слово и должна меня понять! Перед походом она сумела соблазнить меня. Она была девственна, и я вынужден был пообещать жениться. Она просто вырвала из меня это слово! Ты много не знаешь в нашей жизни, все очень не просто. Порой мне хочется все бросить и уехать вместе с Ин-гмаром в Нормандию. Это огромная тяжесть — ответ-ственность за такую большую семью. И большой труд. А если бы я не встретил тебя, у меня и радости было бы в жизни очень мало. Пойми меня, и подари свою любовь.

— Я люблю тебя, мой золотоволосый воин! Но все равно уйду, если не дашь свободы. Вот здесь, возле твоих богов, клянусь тебе в этом, чтобы не уп-рекал потом меня как обманщицу.

— Я никогда не отпущу тебя, — шептал он, медленно распуская ее косы и раздевая ее, восхити-тельно покорную и полностью сдавшуюся своему по-велителю.

Исгерд ловко закончил раздевание Дануты, не обращая внимания на ее робкие возражения, поле-тели в сторону и новый красивый наряд Даны, и оде-жда самого викинга. Они оказались полностью наги-ми, и теперь солнце ласково прикасалось к их обна-женные телам. Здесь, на этой волшебной поляне, Данута ощущала себя такой живой и такой свобод-ной! Она, не скрываясь, откровенно рассматривала своего красавца хозяина. Теперь она знала, что гипер-бореец Апполон был норвежцем, — перед ней стоял именно он. Солнце мерцающими бликами отливало в его слегка спутанных золотистых волосах, небрежно ниспадающих на широкие плечи. Огромные синие глаза, опушенные густыми, изящно изогнутыми ры-жевато-медовыми ресницами лучились неярким, но глубоким светом. Властные, чересчур чувственные, но идеально очерченные губы соблазнительно улы-бались. Сильный, волевой подбородок указывал на решительный и мужественный характер. Тронутая легким загаром могучая шея плавной линией перете-кала в бугристые плечи — норманн обладал совер-шенным телом! Викинг был прекрасен, и Данута и не заметила, как влюбилась. Да как можно устоять, когда он так смотрит! Дана вспомнила древнюю легенду о нимфе Дафни, которая, чтобы не попасть в оковы страсти к лукавому красавцу Апполону, бежала от него что было сил и спаслась, лишь превратившись в дерево. Ее глаза скользнули ниже, к подтянутому мускулистому животу, треугольнику курчавых свет-лых волос, к восставшему мужскому естеству, сто-явшему прямо, напряженно, показывая всю силу его желания.

Молодая женщина нерешительно шагнула на-зад, не желая протестовать вслух — ей стало страшно! Чем окончится его страсть к ней, к рабыне? А если он воспылает любовью к другой женщине? Нет, лучше бежать от него, пока не поздно! И Данута, обнажен-ная, помчалась на другой конец поляны — попро-сить защиты у норманнской богини Фрейи

Приняв этот побег за любовную игру, Исгерд устремился вслед и поймал ее возле деревянного из-ваяния. Она стала отталкивать его, остатки здравого смысла предупреждали ее и призывали отказать пре-красному искусителю, но тело, давно не получавшее мужского внимания, совершило измену.

Когда норманн поймал девичьи губы своим жадным ртом и накрыл их яростным поцелуем, то трепет пробежал по ее предательскому телу и пере-шел в мелкую дрожь. Он ощутил ее желание отдаться ему немедля и прямо здесь, и его могучие руки обхва-тили женщину, притиснули к себе и осторожно опро-кинули на спину. Исгерд покатился вместе с ней в шелковистую, теплую траву, затем он навис над ней своим мощным торсом и раздвинул жестким коленом мягкие белые бедра. Когда его сильные пальцы, скользнув по животу, пробрались к самой сокровен-ной части ее тела, вопросы о том, что будет дальше, затерялись в накатившей на нее волне упоительной истомы.

Шепча ей ласковые слова, он сжал ее полную грудь рукой, а затем, отпустив руку, обвел языком окружность вокруг соска, затем крепко охватив на-бухший сосок губами, стал перекатывать и покусы-вать его. У Дануты вырвался жалобный стон.

— Ты ведь тоже хочешь этого! — с хрипот-цой прошептал он, обдавая жарким дыханием ухо, и она почувствовала, как его язык упорно раздвигает губы. Ослабев от его томных поцелуев, Дана жаждала большего, и с восторгом ощутила между своих раз-двинутых бедер горячую твердую плоть, которая ис-кала вход в ее истосковавшееся лоно. Она стала дви-гаться, помогая ему войти в нее. Наконец он ворвался в нее дерзким обжигающим толчком. С каждым но-вым толчком его твердая плоть проникала все глубже, их разгоряченные тела сплелись вместе, в голове у Дануты уже ничего не было, кроме сладостного ожи-дания, она охала и вскрикивала после каждого мощ-ного рывка.

— Ах, Исгерд, прошу тебя! — сумасшедшее вожделения требовало немедленного утоления.

— Скажи, что ты хочешь меня, что любишь! — исступленно бормотал он и, подхватив ее ягодицы, чтобы войти в нее еще основательнее, врезался до са-мого конца ее влажной глубины. Потом могучий тол-чок повторился, что-то взорвалось внутри, и, содрога-ясь в конвульсиях, переполненная огромным удоволь-ствием, Данута закричала. В этот момент и Исгерд извергнулся в нее жаркой влагой.

Мужчина и женщина лежали, обнявшись, в густой ароматной траве возле изваяния богини, и их учащенное дыхание постепенно успокаивалось. Бе-режным движением он отодвинул с ее закрытых глаз прядь волос, выбившуюся на ресницы. Кругом было тихо, только легкий ветерок слабо шелестел травой. Удовлетворение, молчаливая благодарность и любовь, от которой радостно сжалось сердце, светились в его глазах.

— Пойдем купаться, — предложил Исгерд. — Уже неделю стоит солнечная погода, и вода хорошо прогрелась.

— Какое может быть купание, я попробовала воду, она просто ледяная, не то что у нас в Черном море.

— Ты не знаешь, — возразил мужчина, — здесь есть одно дивное место. Я всегда там купаюсь, когда бываю в этих местах.

— Интересно, сколько девушек привозил в это «дивное место», — ревниво переспросила Данута.

— Ты меня не поняла, — возразил викинг, — сюда я привез только тебя одну, никто больше здесь не бывал. А это место, которое я сейчас тебе покажу, мы с Торкелем еще в детстве нашли. Тут недалеко, оставим одежду здесь. Не спорь со мной, не надо оде-ваться.

Он повел молодую женщину по узкой тропке среди зарослей орешника. Исгерд специально отстал на пару шагов, чтобы полюбоваться молодой краса-вицей. Ее светло-русые шелковистые волосы ниспа-дали ниже талии. Золотисто-розовые лучи солнца лас-кали ее роскошное тело: соблазнительные груди — как чудесные спелые дыни, осиная талия словно была создана для его ладоней, безупречные бедра, покачи-вающиеся в такт ее грациозным движениям, длинные, красивой формы ноги.

Вскоре они вышли на небольшую поляну. Она была как бы углублена среди возвышающихся вокруг нее каменистых холмов. На краю поляны поднима-лась отвесная каменная стена, покрытая зеленым мхом, возле нее образовалось неглубокое озерцо. По серо-зеленым камням в этот небольшой водоем кап-лями стекала вода из горного родника — он был на-полнен примерно до плеч Исгерда прозрачной чистой водой. Слева над небольшим озерцом склонилась древняя ива. Ее длинные как косы ветви свисали до самой воды. Данута подошла к каменному берегу и, держась за ветви, осторожно попробовала изящной ногой воду.

— Парное молоко! — с восхищением вос-кликнула она.

Действительно в этом небольшом водоеме солнечным днем вода хорошо прогревалась. Сквозь абсолютно прозрачную толщу воды были хорошо видны цветные камешки на дне и стайки блестящих рыбок. Данута не выдержала и спрыгнула с невысоко-го берега прямо в озерцо. Приятная прохлада охвати-ла все тело. Девушка нырнула и проплыла немного под водой. Когда она оказалась на поверхности, Ис-герд уже плескался рядом. Мужчина тоже нырнул и схватил свою наложницу под водой за колени. Дану-та завизжала, и они оба стали барахтаться и брызгать друг на друга теплой водой. Результат любовных игр не замедлил последовать — викинг схватил свою лю-бовницу и прижал ее к себе, осыпая поцелуями. Он притиснул ее изящное обнаженное тело к своему, мощному и мускулистому, стараясь, чтобы она не выскользнула у него из рук. Данута, весело хохоча, игриво сопротивлялась и вырывалась из его объятий. Но норманн сжал ее с такой силой, что молодая жен-щина вскрикнула, и набросился на нее с таким стре-мительным натиском, что ее мгновенно охватило не-одолимое желание. Он был ее повелителем, распален-ным самцом, страстным, яростным, жаждавшим овла-деть ею.

Подхватив ее под скользкие ягодицы, он про-ник в нее. Они двигались вместе в каком-то диком, безмерном ритме, охваченные жаркой страстью, под-нимаясь к вершинам наслаждения. Два тела слились друг с другом, стремясь быстрее оказаться в царстве блаженства.

После купания они вернулись на поляну.

— Лисица! — заорал Исгерд и опрометью бросился вперед.

Действительно в кустах мелькнул пушистый рыжий хвост, а вслед ему полетела увесистая палка.

— Чуть не утащила наш обед, — запыхав-шись, проговорил Исгерд.

— А что, разве у нас будет обед? — Данута внезапно почувствовала, что у нее заурчало в животе.

— Конечно!

— Ты очень предусмотрителен.

— Я ведь управляю жизнью целого рода. При-вык продумывать все последствия. Вот какой бы был для меня результат, если бы ты осталась голодной? Больше ты со мной никуда бы не поехала! — шутливо сказал викинг, — Тебе, конечно понравится то, что я захватил с собой, я и сам люблю хорошо поесть.

И на разостланной скатерти стали появляться куски копченого мяса, хлебец с капустой, отварные яйца, малосольная семга, кувшин с молоком.

— Ой, как много ты притащил, — с восхище-нием воскликнула Данута, пододвигаясь к скатерти. Она давно не ела ничего вкусного, а ей почему-то не-стерпимо хотелось то того, то этого. А еда для рабов в доме Ингмара была весьма однообразной.

— А еще что ты взял? Страшно хочется слад-кого!

— Конечно, — лицо викинга стало самодо-вольным, и он с таинственным видом извлек из своей сумки медовые пирожки с сушеными яблоками.

Исгерд с удовольствием наблюдал, как Данута ест. А женщина уплетала за обе щеки то пирожки, то копченую семгу, то мясо.

— Так хочется сладкого! — мечтательно ска-зала Данута, окидывая взглядом разложенные возле ее ног угощения.

— Так вот же, — мужчина протянул амазонке еще один медовый пирожок.

— Вообще-то я сладкого ем немного, но сей-час почему-то хочется очень сильно. Кажется, съела бы целый кувшин меда! И чтобы аж скулы сводило от сладости. А в эти пирожки больше кислых яблок по-ложили, чем меда.

— Эх, жаль, я не догадался! Меда не взял… — Исгерд потеребил пшеничные вихры на затылке.

Взгляд мужчины упал на горку мелких румя-ных пирожков. Его лицо приняло озадаченный вид, викинг явно хотел угодить своей возлюбленной и был расстроен, что не прихватил кринку меда. Вдруг вне-запно его осенила догадка.

— Вот, смотри, — Исгерд показал на лосня-щиеся на солнце пирожки. По их поверхности ползало несколько пчел.

— Ну и что?

— Здесь есть улей, и я найду его! — мужчина поднялся, с самодовольным видом поглядывая на Да-нуту.

Натянув штаны и сапоги, викинг взял в руки пирожок и поднес его к своему лицу. Одна из пчел, наверное, уже достаточно набрала меда и взлетела. Исгерд стал старательно преследовать труженицу. Ведь она должна была направиться к своему дому с взятком. Дануте было забавно наблюдать, как гро-мадный могучий мужчина перебежками преследует маленькое насекомое. Вот он резво сделал несколько шагов и замер на корточках, потом опять бросился бежать. Данута, еле сдерживалась от смеха, тоже сле-довала за Исгердом.

А когда Данута хотела спросить у него что-то, он приложил к губам указательный палец:

— Тихо, вон еще одна, сейчас сядет!

Исгерд держал на вытянутой руке пирожок, пока насекомое не взлетело и не направилось к своему улью. Лицо охотника осветилось довольной усмеш-кой, и его мускулистая фигура скрылась в зарослях папоротника. Данута, раздвигая ветви, не упускала из виду своего возлюбленного. Перебежками, с дли-тельными остановками они вышли к берегу неболь-шого горного озерца. Здесь покосилась к воде огром-ная старая ива. Над ее, расщепленным молнией тол-стым стволом, роились пчелы. Сладкоежка, превозмо-гая страх, подбежала к Исгерду, который с интересом наблюдал за увлекательной сценой.

Оказывается, мед любила не только Данута. Вход в улей был расположен у самой земли среди уз-ловатых корней. С солнечной стороны они перепле-лись между собой и образовали пологий скат. Здесь и был главный вход в гнездо пчел — леток. Около лет-ка густо столпились пчелы. А напротив них, черной густой массой стояло целое полчище черных муравь-ев. Два враждебных отряда расположились друг про-тив друга, не решаясь перейти в нападение. Данута увидела, что разведчики-муравьи бегают по сторонам. Пчелы с угрожающим жужжанием нападали на них сверху. Тогда муравьи садились на брюшко и, широко раскрыв челюсти, яростно оборонялись. Иногда мура-вьи шли на военную хитрость и старались напасть на пчел сзади. Но воздушные разведчики быстро обна-руживали их, и часть пчел перелетала туда, чтобы вновь преградить муравьям дорогу.

Исгерд застыл в напряженной позе рядом с разгорающейся баталией. Стоило ему только шевель-нуться, как пчелы начинали злобно носиться вокруг его обнаженного торса.

— Видишь, Исгерд, у них, как и у людей! — неожиданно громко сказала Данута, — одни работа-ют, а другие хотят захватить результаты их труда.

Исгерд оглянулся и, вытаращив глаза, всем своим видом показывал женщине, чтобы она говорила потише. Даже на это небольшое его движение после-довала незамедлительная реакция пчелиных развед-чиков.

— На меня они вон как накидываются, — обиженно прошептал Исгерд, — а тебя не трогают!

— Даже пчелы разбираются — кто труженик, а кто захватчик, — засмеялась молодая женщина. Она совсем не опасалась пчел. — Эти муравьи похожи на мужчин-захватчиков! Гляди, как бы не досталось им!

Исгерд шутливо махнул рукой на наложницу и стал возиться, отойдя в сторону от предстоящего сражения. Вскоре в руках викинга оказался большой дымящийся сверток из коры, сухого мха и травы. Мужчина стал вести себя более дерзко, он водил из стороны в сторону своей дымящейся скруткою, поти-хоньку приближаясь к улью. Пчелы притихли, раз-ведчики больше не вились возле необычного суще-ства, извергающего то огонь, то дым. Наконец викинг приблизился к желанной цели и стал яростно топтать черную свору бесцеремонных захватчиков. Крепкие ноги воина быстро повергли в бегство черное полчи-ще, и между викингом и медом оставалась только стая одурманенных дымом пчел.

Наконец Исгерд решился и резко сунул руку в широкую расщелину.

— А — а! — громогласный вопль потряс все во-круг.

Данута увидела, как ее ненаглядный вырвал огромный кусок пчелиных сот и, завернув его в при-готовленную тряпку, ринулся прочь. За Исгердом устремилась целая туча оправившихся от дымного опьянения разъяренных насекомых. Пчелы нещадно жалили вора во все части тела. Но тот, не выпуская из рук драгоценный приз, несся с ним через лесные ча-щобы. Ни ветви, хлеставшие Исгерда по телу, ни бе-шеная скорость не смогли задержать возмущенных собственниц меда. Исгерд подвергался все новым и новым атакам пчелиного роя, которые сопровожда-лись яростными криками, переходящими в рев.

Вдруг Данута услышала громкий всплеск во-ды, и все стихло. Женщина подкралась к берегу и долго наблюдала за кругами, разбегавшимися по по-верхности озера. Напуганной Дануте стало казаться, что викинг уже утонул. Но вот над водой показалась его мокрая шевелюра. Исгерд осторожно осмотрелся и стал выбираться из воды. Рой потерял его из виду, и пчелы унеслись куда-то на другой берег.

Тут Данута расхохоталась так, что даже пова-лилась на траву. Лицо Исгерда на глазах опухало от укусов и, искажаясь, принимало комическую форму. Прекрасный мужчина превратился в какое-то стран-ное существо с узкими глазками и толстенной нижней губой, под которой почти скрылся подбородок.

— Ой, — умирала от смеха Данута, — ты же в печенега превратился!

Норманн и ухом не повел и, не обращая вни-мания на ее хохот, увлек женщину за собой. Здесь, воровато осмотрев все вокруг, он вытащил из-под по-валенного ствола заветный сверток с медом. Янтар-ные соты играли на солнце как сотни золотых монет и источали такой соблазнительный аромат, что Данута даже сглотнула слюну. Опухшее и обезображенное лицо Исгерда приняло торжествующий вид. Главное, что он победил, а все эти укусы были лишь досадной мелочью.

Клятва побратимов

Приблизилось завершение большого труда. Первые мечи уже начали выходить из-под молотов кузнецов. Пока вид у них был неказистый. Клинки были черными, с грубой поверхностью, а¬ лезвия — не-ровными и тупыми. А Данута любовно гладила еще теплую поверхность только откованного оружия, делала свои, только ей понятные пометки и раскла-дывала мечи по кучкам. Исгерд и другие викинги порывались взять в руки оружие и попробовать его в деле. Но Данута бесцеремонно выгоняла всех из мастерской и даже смотреть на клинки не позволяла.

— Сглазите! Оружие не положено лишний раз разглядывать! — ругалась она и выпроваживала муж-чин из кузни.

Заготовки она бережно укрывала куском ткани от чужих глаз.

— Меч не терпит сглаза. Они еще не готовы. Как будто раздеты. Тебе понравится, если тебя голым выставят на показ? Надо отполировать клинки, зато-чить лезвия, отделать гарды и рукояти, нанести узоры и знаки. В общем, давай сюда Милану, Оляну, Чару-шу и малышку нашу. Кучей навалимся — будут мечи в срок.

— Я тебе еще и мужчин дам, только сделайте все хорошо и быстро.

— Быстро только кошки родят, — оборвала его красавица, — а мужчин мне разлапистых не надо, хватит и наших кузнецов.

Исгерд заметил, что у молодой женщины поя-вился командный голос, неукротимый нрав¬ — все признаки настоящего хозяина. Это не очень нравилось викингу. Он привык, чтобы женщины были кроткими и покладистыми. Но в глубине души Исгерд вынуж-ден был признать, что благодаря именно этим чертам характера Данута была способна вступиться за него в бою или взяться за выполнение такого сложного зака-за. Именно благодаря твердости характера амазонка смогла возглавить опытных кузнецов, которые и Ин-гмара не очень-то слушались. Но Исгерд должен был признать, что и при этом Данута оставалась женщи-ной. Ему приходилось видеть и ее слезы, и на любовь она откликалась, и в постели была для него очень приятна, так как загоралась от его ласк как настоящий вулкан.

Исгерду пришлось уступить. Викинг забрал своих людей из кузни и пошел выполнять указания рабыни. Он шел по узкой лесной дорожке, ведущей в дом Ингмара, чтобы позвать остальных девушек и испытывал необычное чувство гордости за свою Да-нуту.

Теперь под руководством главной мастерицы все приступили к обработке клинков. Через две неде-ли они были отполированы, заточены, сделаны краси-вые рукояти и гарды. Женщины принялись наносить на сияющие клинки узоры и магические знаки. Эти знаки должны были защитить воина в бою и сделать его оружие непобедимым.

— Что это за рисунки? — спросил Исгерд¬ — его, наконец, допустили в мастерскую, и он смог увидеть таинство отделки древнерусского оружия. — Это коловрат и посолонь, а это инглия и святодар, — объясняла Данута, показывая на рисунки среди вол-нистых линий.

— А что это за линии?

— Это следы от слоев металла. Это «шапур-кан», а это «наромхан» — мягкое и твердое железо.

— И они так переплетаются?

— Они еще и пружинами завиты, — с гордо-стью поведала амазонка, — мы теперь эти следы пре-вратим в узоры, рукояти обошьем кожей и отделаем камнями и чеканкой. Бери меч в руки!

Викинг взял меч и попробовал его на вес. Оружие оказалось довольно тяжелым. Вдоль сияюще-го на солнце клинка проходила узкая бороздка.

— Для стока крови? — с любопытством спро-сил Исгерд.

— Нет, скорее она для усиления прочности клинка.

Исгерд в который раз убедился, что Данута хорошо разбирается в оружии. Откуда же такая моло-дая женщина могла получить столь обширные знания, которыми даже не каждый седой мастер владеет

— Я с детства при оружии, — ответила на во-прос хозяина амазонка, — отец потерял в боях с хаза-рами двух сыновей, осталась одна дочь. Вот он и са-дил меня на коня с двух лет, и к оружию приучал. А основные знания я получила от Полонеи. Вот это жен-щина! Она родом из древних берендеев. Ну, теперь будем испытывать клинки. Бей!

Данута установила меч на специальные козлы и вручила викингу увесистую полосу железа.

— Бей вот сюда! — показала она на нижнюю часть клинка, которая была более толстой и не зато-ченной, — это место специально сделано для отраже-ния удара.

Исгерд размахнулся и ударил по кладенцу. Полоса в руках викинга зазвенела и отскочила в сто-рону.

— Бей сильней, — воскликнула амазонка, — со всей силы!

Мужчина опасался испортить оружие, но все же размахнулся и нанес удар настолько сильно, на-сколько смог. Полоса железа больно дернулась в ру-ках викинга и согнулась, а меч остался цел. Зрители восхищенно охнули.

Такому испытанию были многократно под-вержены все кладенцы. Два меча все же сломались. Но остальные сорок шесть выдержали испытание с честью. Можно было не беспокоиться за качество оружия и отправлять товар герцогу нормандскому.

По случаю отъезда Ингмара в Нормандию бы-ли устроены торжественные проводы. К ним в дом приехали почти все домочадцы Исгерда. На главном месте сидела как кукла красавица Грюнхильда, а мо-лодой хевдинг не отходил от нее ни на шаг.

— Дурак он, не любит она его, — прошептала Милана. Они с Данутой сидели вместе со всеми за праздничным столом, хотя и в самом конце. Гудрун так и ела Дану злыми зелеными глазами, а Исгерд не сводил с нее жадного чувственного взгляда. В холле было слишком много людей, дымно, и почему-то ужасно неприятно пахло жареной рыбой.

— Послушай, что за рыбу они на стол подали? Она испорчена, меня мутит. Сейчас вырвет.

— Вечерний улов трески. Очень вкусная и свежая.

— Не знаю, в чем дело, но меня сейчас вырвет. Я выйду на улицу, дай пройти, Мила! — Данута вы-скочила из-за стола.

— Подожди, я с тобой. Поела и больше не хо-чу за столом сидеть. Это их праздник, а не наш.

Данута пулей вылетела из-за стола, чувствуя неудержимое желание освободить желудок от съеден-ной пищи. Она согнулась, держась за забор, едва ус-пев забежать на хозяйственный двор. Ее рвало до-вольно долго, даже ослабели ноги. Милана отыскала ее сразу же по характерным звукам.

— Что это, может, Гудрун отравила? — с кри-вой ухмылкой сказала молодая женщина¬. Рвота нако-нец прекратилась.

— У тебя ничего не болит? Как ты себя чувст-вуешь? — спросила подруга, с состраданием глядя на ее измученное лицо.

— Нет, не болит. Только слабость. Да меня давно уже мутит, недели две. Я думала, что это от дыма в кузнице. А сегодня в бане слабость сильная была.

— Какого дыма, мы ведь сейчас чеканку дела-ли.

— Тогда не знаю, может, что-нибудь подсыпа-ет моя хозяйка.

— Нет, не хозяйка! Скорее, Исгерд тебе под-сыпал. Ну что ты, не догадываешься, что ли? Не ма-ленькая ведь! Беременная ты! И уже весь срок про-шел, если две недели рвет. Почему ты мне раньше не сказала?

— Думала, из-за кузницы все это!

— Накрылся наш побег! Куда ты с животом побежишь? На всю жизнь в рабах останемся. Говори-ла же, следи за сроками.

— Работой я увлеклась, прости, Мила! Может, поможешь?¬ — слезы градом полились из глаз Дануты.

— Поздно, слишком опасно. Может кровоте-чение открыться. Я не стану виновницей твоей смер-ти, люблю я тебя, и не хочу потерять единственную подругу. Не вой, придумаем что-нибудь, но еще два года тут проживем, это точно. Пойдем, умоешься, и спать. Утро вечера мудренее.

Проводы закончились, и гости стали уходить, благо дома у всех были недалеко. Гудрун все ждала, когда муж подойдет к ней, чтобы вместе отправиться домой, но он все сидел рядом с Ингмаром. Она стала его дергать за рукав.

— Езжай со всеми, я позже приеду, или, мо-жет даже, завтра. Заночую у побратима.

— Ты с ней заночуешь! — взвизгнула Гудрун. — Я знаю!

— Знаешь, и хорошо! Чего скрывать? Я весь день работаю как вол, могу я хотя бы ночью удоволь-ствие себе позволить? У всех мужчин есть наложни-цы, и их жены молчат. А тебе все не так. Надоело твое вечно плохое настроение. Давай, иди поскорей в по-возку. Тебя все ждут. Даже Грюнхильда уже уселась, невеста конунга на вид, не меньше. А я все-таки по-братима провожаю, хочу посидеть с ним вдвоем на-последок. Вон, он меня ожидает на скамейке.

Невеселый Ингмар молча сидел на дворе под раскидистой березой, дожидаясь Исгерда. Побратим опустился рядом, и положил тяжелую руку ему на ко-лено. Было видно, что молодой хевдинг расстроен. И Исгерд знал, отчего. Его бесчувственная сестра не за-хотела остаться в доме побратима, чтобы утром про-водить его и уехала, сославшись, что очень устала. Исгерд сравнил сестру с Даной, вспомнил, как она рисковала жизнью ради него, когда он бился в оди-ночку с несколькими печенегами. Да, его рабыня на-много превосходит сестру по душевным качествам.

— Чего загрустил, брат? Не хочешь ехать в Нормандию? — Не знаю. Что я хочу… И здесь не очень весело, и туда не тянет. Привык я с вами…мы всегда вместе были! — с тобой, с Акселем, Халво-ром! Да и Гуннара с Торкелем люблю. А вот теперь одному надо в море! Слушай, Исгерд, если я получу там землю, может и ты переедешь в Нормандию? Грюнхильда хочет свой дом, но еще как получится. Не знаю! Может, придется ее отсюда забирать. И ко-нечно, хорошо было бы, если бы и вы, мои побратимы были рядом. А вот сейчас — Халвор плавает с датча-нами, Аксель где-то воюет с франками. Помнишь на-шу клятву?

— Да, Исгерд, помню! — и на обоих викин-гов нахлынули воспоминания.

Однажды холодным зимним вечером, когда прозрачное морозное небо пересекал блистающий мириадами звезд млечный путь, а в стороне от него загадочно переливались три звезды из пояса Ориона, четверо юношей стояли на берегу холодного фьорда. Ночь была безлунной, но звезды сияли так ярко, что отдаленные снежные вершины отражались в водах извилистого залива. В этот торжественный вечер Хал-вор и Исгерд, Аксель и Ингмар пришли сюда, чтобы стать побратимами. Юношам было по пятнадцати лет, они жили по соседству, дружили, и теперь, вступая в жизнь, твердо решили стать кровными братьями, что-бы и дальше по жизни пройти вместе. Они знали, что древний магический ритуал сделает их в будущем да-же больше чем родственниками. Кровь, пролитая этой ночью, свяжет навечно четыре сердца и четыре души. Обида и боль каждого будет общей обидой и болью, а радость и удача тоже будут делиться на четверых.

Захваченными с собой лопатами мальчики прорезали полосу в толстом слое дерна и все вместе приподняли её над землей. Ленту пришлось вырезать дугой, так чтобы была возможность сделать из нее арку выше головы, но концы ее не должны были быть оторванными от земли. И в этом был глубокий смысл: травяная арка, подпертая копьями, символизировала лоно матери Земли. Пройдя через него, участники ри-туала как бы рождались заново.

Юноши знали, как им действовать, и молча подошли к центральному копью, подпирающему ло-но. Они сделали надрез на правых руках и когда их ладони обагрились кровью, сложили их вместе, так чтобы кровь смешалась. Еще взяли чуть-чуть земли, так что и Земля стала залогом страшной клятвы и, подняв руки, сложили их и сомкнули на древке копья над головами.

— Клянемся, что мы с этой минуты побрати-мы, — вместе произнесли они, дрожащими от волне-ния голосами, — клянемся быть верными друг другу вечно!

Эти слова пронеслись над зеленой травой, над голубой водой и улетели к далеким горам. Казалось, звезды моргнули в эту минуту, как свидетели велико-го таинства, и волна прошелестела им в ответ.

И юноши ступили вместе вперед и прошли под травяной аркой Матушки Земли. Свежий ветер ударил в их разгоряченные лица, а вся природа на мгновение затихла в восхищении от торжественности этого момента. Побратимы обнялись и так еще долго стояли, их сердца бились вместе, их руки были сомк-нуты — отныне они стали единым могущественным существом.

— Ну, так что, Исгерд, поедешь ко мне? — потряс за плечо углубившегося в воспоминания по-братима.

— А как же род? — очнулся бонд.

— Брату передашь, Карлу. Думаю, Гудрун со-гласится.

— Ее мнение не очень меня интересует, Ин-гмар! — хмыкнул Исгерд.

— А у рабыни можно и не спрашивать. Она обязана подчиниться! — фыркнул хевдинг.

— Но она будет в Нормандии совсем одинока, и так она часто тоскует, — возразил побратиму моло-дой бонд.

— Тогда надо уговорить и Торкеля с его ра-быней, чтобы твоей Дануте было не так одиноко! — развеселился Ингмар. — Вот дела, хозяева шагу не могут сделать, чтобы у рабов не спросить!

— Ладно об этом, там будет видно. Давай о другом! — недовольно промычал побратим. И друзья стали обсуждать обстановку в Нормандии.

Ожидание первенцев

Данута никак не могла уснуть. То ли мысли грустные одолели, то ли все еще шумно было в большом холле — гости уехали, но пир все еще продолжался. Молодая женщина грустно размышляла о своей дальнейшей судьбе. Рождение ребенка серьезно повлияет на все их дальнейшие планы. Весной, к маю, обычно начинают приходить корабли в Норвегию за железом, полотном, соленой и копченой рыбой. Она снова заплакала, жалея себя и подругу. И все этот Исгерд! Но в глубине души, будучи прямым и справедливым человеком, она не могла не признать, что и сама она не в силах была отказаться от его объятий. Она также нуждалась в этих жарких ночах, как и ее любовник. И когда дверь в ее боковушу открылась, и вошел Исгерд, она даже обрадовалась, предвкушая его ласки и поцелуи. Еще у двери он стал срывать с себя одежду. Когда он снял штаны, она увидела, что он уже готов к любовному сражению — из треугольника курчавых светлых волос гордо стояла возбужденная могучая плоть. Все в его мощном мускулистом теле дышало чувственным голодом. Его знойная страсть немедленно передалась ей, и она совершенно забыла о своих переживаниях. Во рту у нее мгновенно пересохло, по телу пробежала мелкая дрожь, пробившаяся откуда-то изнутри и на-полнившая ее любовной истомой. Внизу стало влаж-но. Не слова не говоря, он откинул одеяло и, нава-лившись на обнаженную молодую женщину, жестки-ми коленями раздвинул ее мягкие бедра и стреми-тельно овладел ею с такой силой, что она утробно взвыла, обхватив его тяжелые плечи и вонзив ногти в бугристую спину мужчины.

Исгерд подавался назад и врывался в нее сно-ва, и снова, то почти выходя из нее, то вонзаясь очень глубоко, беспрестанно шепча какие-то нежные нор-вежские слова. Он впился в ее рот, их губы слились в томном знойном поцелуе, жесткая рука мяла и сжи-мала ее пышные, налившиеся как спелые дыни груди. Данута, двигаясь вместе с ним в одном ритме, все время вскрикивала, жалобно стонала, не думая, что их могут услышать. Каждый могучий толчок обострял и усиливал немыслимое наслаждение. Она все забыла, жаждая только удовлетворения своего мгновенно вспыхнувшего дикого вожделения. Наконец неверо-ятный, невообразимый экстаз потряс Дануту, по ее телу пробежала сильная судорога, и Исгерд поцелуем приглушил вырвавшийся у нее вопль.

А в зале было шумно, звучала музыка, песни, раздавались возгласы захмелевших домочадцев — никто и не слышал влюбленных.

Отец Исгерда, моложавый мужчина пятидеся-ти пяти лет с красным круглым лицом и рыжей бо-родкой, подбритой на датский манер, чтобы рот и подбородок оставались чистыми, в последний год почти всегда сидел у очага. В молодости, в одном из походов, Эрик Хромой, так его стали звать потом, после того злосчастного похода, был ранен в ногу. Местные знахарки сшили разрубленное сухожилие и мужчина, слава богам, всю жизнь не знал проблем, хотя слегка подтягивал ногу. Но с возрастом нога ста-ла нестерпимо болеть, особенно когда старый бонд пытался ходить. Несколько шагов превращали его сон в ночь кошмаров, и Эрик предпочитал посиживать перед котлом с похлебкой и вспоминать былые похо-ды и приключения. Благо в своей жене он нашел внимательную слушательницу. Наконец-то нашлось время для подробных рассказов о дальних странстви-ях. Находясь в ясном уме, Эрик, продолжал зорко следить за всеми делами, происходящими в доме, но по настоянию жены, все же уступил первенство стар-шему сыну Исгерду.

— Пусть похозяйствует, — говаривал он, — я знал в свои двадцать девять, как прокормить семью.

Исгерд частенько приходил к отцу за советом, так и в этот раз викинг присел у огня и начал свой разговор издалека. Сначала о разных хозяйственных делах, затем о том, хватит ли зерна до того времени, пока придут корабли.

— Не могу я понять этих женщин, — наконец перешел к главной теме Исгерд, дождавшись, когда мать ушла, — вот ты жил и с женой, и с рабыней. Ро-дился у меня отличный брат Торкель — в результате все нормально. Всегда был мир в нашем доме. И я все устроил так же. Все сыты, обуты, одеты. Уделяю вни-мание и одной, и другой. Многие имеют наложниц, ты знаешь. А эта Гудрун! Не может спокойно жить, пря-мо не высказывает своего неудовольствия, но вся пы-шет злобой.

Эрик загадочно улыбнулся, а может, это была вовсе и не улыбка, а всполохи огня так осветили его лицо.

— Она волком смотрит на Дануту, точит ин-триги, задирается. Как мне уладить этот вопрос, отец? Ты же имел и наложниц, и жену?

— Тут совсем другое дело, сынок, — начал Эрик, — я все же любил свою Сигрид, так же как и люблю до сих пор. Моя жена родила мне четверо сы-новей и две дочери. Мать моего сына Торкеля, рабы-ня Элис была тихая, незлобивая женщина. Они даже подружились с Сигрид. А твое сердце принадлежит этой славянке. Да и что скажешь, она действительно хороша. Настоящая красотка, был бы помоложе, увел бы у тебя! Я в молодости был не промах, не мог мимо красотки пройти, чтобы юбку ей не задрать! — ста-рик самодовольно засмеялся.

— Но ты и сам знаешь, она еще и талантлива! Она спасла наш род от голода, она и жизнь мне спа-сала не раз!¬ — с восхищением напомнил Исгерд.

— Ну вот запел, запел, — опять улыбнулся отец, — все это я знаю. Но жизнь тебе и Ингмар спа-сал, и Торкель, и не из-за пшеницы ты ее полюбил. Это понятно, ведь женщина она красивая и ловкая. Но, думаю, дело в том, что тобой овладела страсть. А это опасно для твоих отношений с женой.

Исгерд опустил голову и задумался.

— Гудрун, конечно, сильно обижена, — про-должил Эрик, — одно дело¬ — просто мужик подгу-лял, а другое — настоящая любовь, да и к рабыне, прямо в своем доме. Да еще, возможно, она бесплодна — вечно у нее живот болит, а Данута твоя уже понес-ла от тебя.

— Откуда ты знаешь? — подскочил от неожи-данности Исгерд.

— Этого только ты не знаешь, дурак, — отве-тил старый викинг, — или водишь отца за нос. Вся родня говорит об этом. Две такие гордые женщины не поладят, в доме будет ад.

— А Гудрун говорит, чтобы я забрал Дануту в наш дом и отправил на работу вместе со всеми.

— Не вздумай делать этого. Она, по-видимому, недоброе задумала. Знаешь историю того памятного камня, что стоит у входа во фьорд?

— Его поставил один богатый человек в честь своей жены, там так и написано рунами.

— Поставил-то поставил, а отчего она умерла? Ее рабыня отравила. Хотя женщина действительно была очень хорошая и достойная, совсем как твоя Да-нута. Только все было в том доме наоборот. Муж хоть и спал с обеими, а любил одну только жену. А рабыня пылала страстью к нему. Жена родила крепкого маль-чишку, а рабыня была бесплодной. Вот и закончилась та история печально. Зависть — страшное дело.

— Так ты что, думаешь, она и отравить Дану может?

— Думаю, да, сынок, и мать так думает. Если ты хочешь иметь наследника и дорожишь своей Дану-той — держи ты ее подальше от жены. Хотя все равно это ничем хорошим не кончится, — мужчина задум-чиво погладил свою рыжую бородку, — тут решать серьезно надо. И это придется сделать тебе самому.

— Я, отец, поеду к Дануте, спрошу у нее, по-чему она меня держит в неведении насчет своего по-ложения. Любая женщина сразу же сообщила бы о своей беременности.

— Дана, к тебе приехала подруга! — в дом вбежала одна из рабынь дома Ингмара. Данута вози-лась на поварне, занималась стряпней — готовила пряное мясо по-печенежски — бастурму. Она при-выкла в степи к этой своеобразной кухне, а сейчас ее нестерпимо тянуло на соленое и острое.

— Милана! — обрадовалась молодая жен-щина и побежала навстречу. А ее подруга не пришла пешком, как обычно, а приехала на небольшом савра-совом коньке, по-видимому, той же породы, что и Нильхи. Раскрасневшаяся Милана гордо восседала на лошади.

— Торкель мне тоже подарил коня! Я назвала его Фенном. — горделиво сообщила Милана

И действительно, хозяин Миланы не захотел отставать от брата и подарил любимой наложнице лошадь. Та была на небе от счастья. Да, и если честно сказать, Милану не баловали подарками. У нее пече-неги убили всю семью, девочку воспитывала небога-тая тетка, у которой каждый кусок был на счету. Так и оказалась Милана у Полонеи — чтобы не слышать попреков своей несправедливой родни, хотя она все съеденное отрабатывала с лихвой.

— И наряд у тебя новый! — обрадовалась за подругу Данута.

— Пойдем, посовещаемся! — позвала ее про-гуляться Милана, привязав своего Фенна к дереву.

— Послушай, Данута! Что ты мне посовету-ешь? Я, как и ты залетела. Освободиться мне от ре-бенка или родить его для своего Торкеля? А вдруг он женится на мне? Ведь женился же Гуннар на Верее, Олаф — на Оляне. Говорят, у Чаруши тоже все хо-рошо. Я же вижу, что он любит меня. Что я, в мужи-ках не разбираюсь?

— А как же я? Ведь мы же собрались бежать, когда моему ребенку год исполнится.

— Ты еще его роди, там видно будет. Не знаю, что тебе и сказать. Одно ясно — мы с тобой ра-бынями не останемся. Ой, смотри, твой подъехал! Ладно! Я схожу в дом, с женщинами пообщаюсь! — всполошилась Милана.

— Кто мой? У меня нет здесь никого! — про-цедила расстроенная Данута. Она и сама увидела Ис-герда. Напоминание о том, что девушки, бывшие на-много хуже ее, уже вышли замуж, обожгло ее злой обидой.

— Дана! Иди сюда, я хочу тебя кое о чем спросить! — улыбаясь, позвал ее хозяин. Когда хму-рая наложница подошла к нему, он обнял ее за плечи и повел в сторону от дома, в небольшую рощицу, росшую невдалеке. Там он усадил Дануту на пова-лившуюся от старости сосну и ласково спросил ее, держа ее за руки.

— Дана, почему все знают о том, что у тебя будет ребенок, и лишь для меня это новость?

— Я считала, что для тебя не имеет большого значения рождение еще одного раба. Ах да, тебя огорчает, что некоторое время твоя наложница будет безобразно выглядеть! — зло бросила расстроенная красавица.

— Почему ты считаешь, что мой ребенок бу-дет рабом? Я сразу же признаю его своим. Ведь он будет моим первенцем!

— До тех пор пока законная жена не родит тебе наследника! — фыркнула наложница, — а потом он станет бастардом.

— У нас здесь не так, нет особой разницы между законными детьми и детьми от служанок. Вот мой младший брат Карл и Торкель практически равны в правах. Пусть тебя не волнует его судьба, он будет таким же викингом, как и рожденный от жены.

— Да, спасибо, утешил. Все понятно, он не будет рабом, рабыней будет до конца своих дней только его мать! — Данута вскочила и побежала, не разбирая дороги, глубже в рощу.

— Дана! — он быстро догнал молодую жен-щину. — Сколько еще раз тебе нужно говорить, что я не могу ничего изменить? Если же дам тебе свободу, ты меня бросишь! Я ни за что не хочу потерять твою любовь! Я люблю тебя и уже люблю его, еще не рож-денного. И просто вне себя от радости, что у меня бу-дет ребенок от такой прекрасной женщины как ты! Я не считаю тебя рабыней, ты мне как вторая жена. — Исгерд обхватил ее сильными руками и жарко цело-вал, а она билась в истерике, пока не ослабла.

Листопад был в полном разгаре. Кусты, ли-шенные пышных нарядов, стали удивительно похожи друг на друга, растения покорно, без протестов, по-гружались в сон. Холода в северных краях наступают рано. Не успел сентябрь закончиться, и полетели бе-лые мухи. Темнеть стало рано, а светать — очень поздно. Во дворе непривычных к холоду южанок встречал промозглый сырой ветер, он ударял в лицо, а порой и колол мелкими снежинками. Все больше при-ходилось отсиживаться в громадном темном доме. Сначала овсяная и ржаная каша с рыбой казалась Да-нуте очень невкусной. Но постепенно и ее стали да-вать все меньше и меньше. Правда, рыбы хватало, но осенние шторма не позволяли мужчинам выйти в мо-ре, и запасы рыбы тоже могли вскоре кончиться. Да-нуте надоела однообразная норвежская еда. Молодые женщины не привыкли беспрестанно есть рыбу во всех видах, а овощи и фрукты были большой редко-стью на столах норвежцев. К тому же жизнь большо-го дома, где постоянно происходило движение, разго-воры, приготовление пищи угнетающе действовала на Дануту. Молодая женщина любила иногда побыть в одиночестве, поразмышлять. Раньше ей удавалось это и в лагере амазонок, и на дежурстве — у костра, и в доме, где они жили во время короткой зимы. Правда, Исгерд побеспокоился, чтобы у нее в доме побратима была своя боковуша с дверью — уютный уголок, от-гороженный гобеленами от остального холла. Там и спасалась молодая женщина от назойливых взглядов мужчин и неприязненных — женщин. Пока ковали мечи, Данута старалась, как можно больше времени проводить в кузнице. Она увлеклась интересной рабо-той и приходила в дом только для того, чтобы забыть-ся во сне. Но кладенцы были закончены, и время по-тянулось мучительно долго.

К тому же молодая женщина была беременна, и временами ей становилось плохо. Тошнило от не-привычной норвежской еды, нападала слабость. На-ложница старалась скрыть, что у нее будет ребенок. Но от зорких женских глаз ничего не утаишь, и скоро об ее положении стало известно всем. Гудрун каждый раз напоминала Исгерду, что рабыня бездельничает, надо забрать ее и послать на работу, но Исгерд не дал Дануту в обиду и освободил ее от труда вообще. Это тоже вызывало недовольство, но уже не только Гуд-рун, но и других женщин, жен викингов.

— Я до самых родов работала, — слышала Да-нута неприязненный шепот в спину. — А он с рабы-ней носится как с писаной торбой.

— Отправь меня на какую-нибудь работу, вместе со всеми, — как — то обратилась к Исгерду ама-зонка, — мне скучно, да и косятся на меня все.

— Что, в доме Ингмара некому работать, кро-ме как беременной женщине? — возразил викинг, — я хочу, чтобы ты родила мне здорового сына. И на этом закончим! Если кто тебя обидит — я быстро заткну ему рот.

— И Гудрун? — спросила молодая женщина.

— И ей тоже, — твердо заявил Исгерд. — И вообще я скажу Аготу, чтобы пресек эти разговоры.

— Тогда давай мы с подругами займемся изго-товлением седел, — предложила довольная Данута, — ты еще не знаешь, какие мы можем делать сбруи. Ес-ли дашь нам золото и драгоценные камни, сделаем седло и сбрую даже для герцога нормандского, да даже и для короля сделаем… Хорошее седло без ук-рашений стоит шестьдесят солидов, а с отделкой на-много дороже.

─ Где ж мне взять эти драгоценности?

— Ну ладно, сделаем попроще, серебро най-дешь?

— Серебро есть, — ответил викинг. Он уже поверил в способности Дануты, и очень хотел увидеть изделия, которые женщины изготовят.

Вот уже чуть ли не последний мешок зерна вытащили из закромов, когда во фьорд вошли два тя-жело груженых кнорра. Это по просьбе Исгерда его друг Ингмар продал мечи-кладенцы нормандскому герцогу, и на вырученные деньги снарядил караван с зерном. Жители селения всегда встречали приходя-щие корабли с радостью, а на этот раз был настоящий праздник. Из кнорров вытягивали большие тяжелые мешки с пшеницей, рожью, овсом, сушеными овоща-ми, но они не оттягивали руки. Мужчины радостно передавали их друг другу и заносили в опустевший амбар. Стучали сапоги по дощатым сходням, и с шут-ками и прибаутками драгоценный груз быстро пере-кочевал в хранилище.

— Теперь нам голод не грозит, — радовались оба дома, Исгерда, и Ингмара.

— Это все Данута и ее подруги, — напомнил справедливый старый кузнец.

Исгерд подошел к рабыне и, обняв ее при всех, поцеловал и нежно прошептал в ушко:

— Спасибо, дорогая, в который раз ты спаса-ешь меня. И заодно и весь наш род.

А Гудрун была просто раздавлена этим успе-хом соперницы. Теперь только и было разговоров о выдающихся способностях рабыни, особенно, когда амбары были полны зерном, купленных на деньги, вырученных за мечи. И чего стоили хозяйственные таланты хозяйки по сравнению с успехом наглой ра-быни? И Исгерд совсем перестал приходить в их по-стель, разве что раз в неделю. Но и овладевал ею он как-то холодно, без особых ласк и нежностей. Подлая соперница и в постели стояла между Гудрун, закон-ной женой, и ее мужем. А отношения между ними портились со страшной скоростью. О, как бы много дала Гудрун, чтобы что-нибудь случилось с наглой славянкой. А теперь и ее округлившийся живот на-поминал о том, что самой Гудрун никак не удается забеременеть. Опытные женщины говорили, что про-шло слишком мало времени после их свадьбы, но са-ма Гудрун знает в чем дело, ее предупреждала старуха ведунья. Она уже ходила к знахарке, чтобы узнать, почему не беременеет, а та сказала — подстыла, надо подлечиться, и все будет хорошо. Гудрун, конечно, лечится, как она научила, но проклятая соперница ее опередила — уже успела забеременеть. В последнее время ей стало лучше, помогает снадобье ведуньи, но муж вообще перестал приходить к Гудрун в супруже-скую постель. А теперь эта Данута еще и седла делает, и сбруи, всех молодых женщин из дома Ингмара при-влекла к этой работе. Что же ей делать? Надо заста-вить мужа забрать рабыню, а там, глядишь, что-нибудь и случится с ней. Вдруг упадет, вдруг не раз-родится?

А Данута старалась не ездить в дом Исгерда. Встречи с его женой не сулили ничего хорошего. Правда, родители бонда относились к наложнице хо-рошо. Видно, мать давно мечтала о внуке, а отец во-обще любил женщин, особенно красивых.

Обстановка в доме Исгерда была такая же как и во многих семьях норвежцев. После завтрака домо-чадцы расходились по работам. В большой семье ка-ждые знал круг своих обязанностей и меру ответст-венности. Благосостояние, а порой и судьба семьи за-висела от того, как сработал каждый. Женщины в ос-новном занимались домашним хозяйством, изготов-лением тканей и одежды, присмотром за скотом и со-хранением запасов. Забот у них хватало. Без дела не сидел никто. Широкие сарафаны хорошо приспособ-лены для большого живота, и обычно норвежки рабо-тали до самых родов.

Гудрун, как главная из женщин в доме, зорко наблюдала за всеми остальными. На поясе у нее все-гда болталась связка увесистых ключей от сундуков и кладовок — атрибут власти. По этому признаку все-гда легко было определить хозяйку дома. Характер у молодой женщины оказался не из простых, и неради-вым доставалось от нее часто. Особенно не щадила Гудрун беременных, каковых было три в ее владени-ях: жена брата Исгерда Эмма, рабыня из Ирландии, и одинокая дальняя родственница мужа. Всем им доста-валось по первое число, наверное, еще и потому, что сама хозяйка напрасно щупала свой живот. Желанно-го плода там не было. И чем больше чувствовала она к себе охлаждение мужа, чем чаще ощущала неодоб-рительные взгляды его родителей, тем сильнее был ее гнев на будущих рожениц.

Слух о таком поведении Гудрун, конечно, дос-тиг и ушей Дануты. Где-то в глубине души ей было отрадно, что не ожидается конкурента на отцовскую любовь ее первенцу. Но она понимала, что по сути является разлучницей в чужой семье, и Гудрун имеет больше прав на Исгерда. Поэтому если и приезжала она в дом к своему любимому, то только по крайней необходимости.

Месть амазонок

О судьбе амазонок, отправленных на рынок в Сураж, Полонея узнала довольно просто. В Тмутаракани вернувшиеся с базара торговцы рассказали, что пяте-рых девушек арестовала крепостная стража, и с тех пор их никто не видел, хотя торговали еще несколько дней. Выяснить детали происшедшего тоже не соста-вило труда. Посланный в крепость человек, стараясь не обращать на себя внимания, выяснил, кто кон-кретно из стражников принимал участие в аресте, как происходил захват девушек. Полонея поняла, что ама-зонок продали в рабство и, скорее всего, тому богато-му греку, против которого и выступила дерзкая Дану-та. Сколько ни учила женщина эту девушку действо-вать по обстоятельствам, учитывать соотношение сил и коварство врага, но ее прямая натура взяла верх.

С другой стороны, и сама Полонея в двадцать лет поступила бы также. Но сейчас она прекрасно понимала, что весь мир не переделаешь, работоргов-лю небольшая община амазонок не искоренит, а по-тому следует вести себя осмотрительно. Но в любом случае своих воспитанниц Полонея в обиду не даст. Когда она узнала о судьбе Дануты и ее подруг, не-имоверная ярость вскипела у нее в груди. В бессиль-ной злобе металась женщина по своему летнему ла-герю. Но потом взяла себя в руки и начала обдумы-вать план мщения жадному начальнику Суражской крепости. Надо было во что бы то ни стало отомстить начальнику крепости и его солдатам. Все должны знать, что амазонок трогать нельзя. Можно было, ко-нечно, обратиться за помощью и к Святославу киев-скому, он, конечно, помог бы! Но, во-первых, не хо-телось идти на поклон — всякий долг платежом кра-сен, а во-вторых, Полонея хотела заставить самих амазонок поверить в свои силы.

Ночная стража в Сураже не спит. Это не по-зволяет четкая система постоянных перекличек и же-сткий контроль со стороны начальства. Всю ночь старший караула обходит длинные крепостные стены, и слышатся окрики постовых. Суражская крепостная стена, окаймленная сверху непрерывным рядом высо-ких бойниц, тянется вокруг всей крепости, спускаясь в ложбины и поднимаясь на высокую гряду, которая обрывается прямо в море. Когда старший стражи идет на проверку в этом месте, шум прибоя приглу-шает его шаги, и стражники не могут вовремя их ус-лышать. Не повезло тем, кому выпало дежурить у мо-ря. То ли дело стоять на башнях, которые ближе к ма-терику. Здесь чеканная поступь проверяющего разда-ется шагов за сто. Каждый успеет оправить одежду и принять вид бдительного воина. Зато с моря не ждешь нападения. Кто сможет забраться по тысячефутовой круче, да еще вскарабкаться по гладкой стене? Здесь можно спокойно предаться мечтам и приятным вос-поминаниям. Наслаждаться морским ветерком летней ночью. Следует только не пропустить ежечасной проверки.

К подготовке нападения Полонея отнеслась серьезно — отобрала двенадцать лучших амазонок и немедленно приступила к тренировкам. Юные вои-тельницы облюбовали одну кручу поблизости от ла-геря и с раннего утра отправлялись туда, чтобы нау-читься ловко взбираться по отвесной стене. Осталь-ные занялись снаряжением. Были изготовлены длин-ные прочные веревки, выкованы специальные крючья, костыли и другие приспособления. С помощью ягоды «воронец» нарочно для этого случая изготовленная одежда была выкрашена в черный цвет.

Амазонки порывались примерить необычные одеяния, но Полонея строго запретила. В одну из тем-ных безлунных ночей женщина произвела особые об-ряды над разложенными на камнях вещами и спрятала их подальше от глаз.

— Это специальный магический ритуал, — сказала она, — он даст вам удачу в бою. Если месть справедлива, то эта одежда вас защитит. На вашей стороне будут наши древние боги.

Никто не сомневался, что месть за несчастных подруг — дело правое, и девушки готовились с осо-бым рвением. Порой охватывало волнение, но Поло-нея учила, что справедливое дело будет вознагражде-но, и боги вступятся за них.

— Но боги не сделают для человека того, — говорила она, — что он может сделать сам. Поэтому надо тренироваться, не жалея сил, и хорошо подгото-вить снаряжение и оружие.

— А когда же они нам помогут? — спрашива-ла Загорка, золотоволосое создание с огромными го-лубыми глазами.

— Когда наступит нужный час — и их помощь решит все! Вы же должны стараться, сколько есть сил, — отвечала Полонея малышке. Эта худенькая девочка совсем недавно поступила в общину и никак не вписывалась в образ воительницы-амазонки, но ни за что не хотела уходить. Уступив неукротимому же-ланию девочки, Полонея все же оставила ее, в память о Верее.

А когда юные мстительницы перед походом стали проверять заточку своих мечей, Полонея прика-зала убрать их, сказав, что для мести и оружие будет использовано специальное.

— Покажите, наставница! — просили амазон-ки.

— Нет! — отвечала она, — это оружие от-мщения. Оно не терпит дневного света. Это узкие кинжалы с волнистым лезвием, они немного короче наших мечей. Достают их только тогда, когда идут мстить. Нельзя, чтобы на них попал солнечный свет, их достают только ночью. Они омыты кровью врага еще с последнего раза.

Ночь выдалась темная, безлунная. На небе ле-жала мгла, и сквозь нее чуть-чуть виднелись только крупные звезды. С моря дул сильный теплый ветер, и волны крушили прибрежные скалы где-то далеко вни-зу. Стражник присел у сырой крепостной стены, опер-шись о грубую каменную кладку. Вспомнилась милая Греция, узкие мощеные улочки родного городка, за-литые солнцем. Начальник стражи только что сделал обход, и можно было немного расслабиться и помеч-тать. В тихом закутке ветра почти не было, и под мер-ный рокот волн византиец стал засыпать. Он и не ус-лышал, как лязгнула о камни железная кошка и на изгибе прикрепленной к ней веревки показалась рука, а затем и вся темная тонкая фигурка. Девушка была одета во все черное, даже лицо прикрывал черный платок. Только глаза сверкнули в темноте, и мсти-тельница бесшумно скользнула между бойниц и при-села возле стражника. Крепко зажала рот византийца рукой в черной перчатке и мгновенно всадила прямо в сердце узкий волнистый клинок. Стражник даже не вскрикнул, только грузно осел на каменный пол — и его душа полетела в родные края.

— Ух — ху, — девушка крикнула, как филин, в темноту и прижала ногой стальные когти, чтобы они не соскользнули с сырых камней.

Из темноты одна за одной начали появляться темные фигуры. Словно приведения, они возникали без единого шороха и замирали на небольшой пло-щадке. Последней на стену забралась массивная вы-сокая воительница. Женщина окинула взглядом чер-ных валькирий и махнула рукой. Все шло по плану, каждая знала, что ей следует делать. Мстительницы разбились на две группы и двинулись в противопо-ложные стороны.

В отличие от своего соседа, черноусый страж-ник на угловой башне не дремал. Воин деловито про-хаживался по небольшой площадке и, на минуту ос-тановившись, напряженно прислушался. Но в моно-тонный рокот прибоя не вторгался ни один посто-ронний звук. Он решил сделать еще один круг. Вдруг солдат услышал, как что-то звякнуло на приле-гающей крепостной стене. Хотя было совсем темно, зажигать факел мужчина не стал — увидят с соседней башни, начнется переполох. Уверенный, что это пус-тяк, он все же решил подойти к тому месту, откуда раздался щелчок.

— Так и есть, — подумал стражник, увидев небольшой камешек, лежащий на его пути, и уже хо-тел было наклониться, чтобы отбросить его в сторону. Но в этот момент в воздухе просвистела веревка, и петля захлестнула его шею. Тренированная рука рос-лой амазонки дернула аркан с такой силой, что даже хрип не успел вырваться из горла несчастного визан-тийца — мужчина только что и смог, как ухватиться за душившую его веревку и стал падать на пол. Но и его тело, и выпавшее оружие было ловко подхвачено тонкими руками, возникшими из темноты, и спрятано между бойницами.

Девушки двинулись дальше. Скоро все двена-дцать ночных стражников были обезврежены, и мсти-тельницы собрались возле главной башни, где корота-ли время начальник стражи и запасные воины. Поло-нея заглянула в открытое окно. В освещенной факе-лами небольшой комнате трое мужчин сидели за гру-бым дубовым столом и оживленно играли в азартную настольную игру. По резким восклицаниям на непо-нятном для девушек языке было ясно, что близится развязка. Вдруг на близлежащей башне вспыхнул фа-кел, по предварительной договоренности зажженный одной из амазонок.

— Вот, черт! — воскликнул начальник стра-жи и встал. Это был высокий худощавый мужчина лет сорока, с большим горбатым носом и выпученными черными глазами. От его зорких черных глаз ничего из происходившего в крепости не ускользало. Сер-жант взял короткий меч и толкнул ногой дверь. Не успел он сделать и несколько шагов, как за ним скользнули в темноту три темные фигурки. Раздался шорох, вскрик и звон падающего меча. Оставшиеся в комнате встрепенулись, но два ножа, пущенные мет-кими руками, заставили воинов опуститься обратно на скамью. Один из них с хрипом повалился под стол, а другой, держась за залитое кровью горло, ткнулся но-сом в столешницу.

Полонея довольно потерла руки, но в этот мо-мент из-под овечьих шкур, наваленных в углу, появи-лось заспанное лицо. Разбуженный непонятными зву-ками толстяк испуганно озирался, водя непонимаю-щим взглядом по сторонам, пока его глаза не остано-вились на закрытом черным платком лице Полонеи. Женщина размахнулась и резко ударила любителя поспать прямо в лоб. Мужчина повалился обратно на шкуры, а выше носа у него красовалась большая от-метина от массивного перстня, который Полонея обычно одевала на средний палец. Амазонки подняли безжизненное тело и крепко связали ему руки за спи-ной. Через несколько минут с помощью воды и поще-чин мужчина был приведен в чувство.

Полонея приставила к его щеке длинное изви-листое лезвие кинжала и провела острием сверху вниз. Из образовавшейся царапины показались капли крови. Толстяк встрепенулся и что-то хотел сказать. Но ему поспешно заткнули рот.

— Веди к своему скрибу, — прошипела По-лонея, и мужчина стал вращать выпученными от страха глазами в знак согласия. Стайка черных фигу-рок двинулась вслед за пленником, держа его на ве-ревке, по темным каменным коридорам. Спустив-шись по крутым ступеням и сделав несколько поворо-тов, амазонки оказались у массивной дубовой двери, обитой железными пластинами.

— Господин Дамиан, откройте, это я, Васи-лий, — проблеял толстяк, ощущая острый клинок у себя между лопаток.

— Чего тебе надо среди ночи, подлая тварь? — раздался недовольный сонный голос.

— Срочное дело, господин Дамиан! — уже увереннее повторил пленный византиец.

Наконец лязгнули железные засовы, и дверь со скрипом приотворилась. Показалось широкое сон-ное лицо с факелом — черные кудрявые волосы при-липли к потному лбу и толстым щекам. Этой узкой щели было достаточно, чтобы византийский скриб получил сильнейший удар в нос и повалился спиной на пол. В мгновение ока спальня коменданта крепости была заполнена амазонками, и Дамиана быстро при-вязали к резной кровати с балдахином. На первое время ему тоже в рот вставили кляп.

— Вы не представляете, что творите! — за-орал скриб, когда ему позволили открыть рот, — им-ператор приведет сюда свои войска, и вас всех пове-сят!

Полонея склонилась прямо к толстому потно-му лицу и процедила:

— А тебе, жирная жаба, все равно этого не увидеть, даже если так и будет.

Дамиан в испуге лишь вращал глазами.

— Что ты можешь нам рассказать про прода-жу амазонок?

— Какие амазонки, я ничего не знаю!

Полонея отвернулась и толкнула ногой какой-то предмет, покрытый куском материи. Ткань упала и все увидели знакомое седло, отделанное драгоценно-стями.

— И это седло ты тоже в первый раз видишь?

— Я ничего не знаю, — изворачивался скриб, — это подарок богатого торговца Деметрия.

— Хватит выкручиваться, подлец! — закрича-ла Полонея и схватила Дамиана за горло, — это ты бросил моих девушек в темницу, а потом продал в рабство.

— Я не делал этого, — затрясся от страха чи-новник и плюхнулся на колени.

— Все, разговоры окончены, свяжите его и на-верх.

— Я заплачу вам большие деньги, пощадите! — от страха он даже обмочился.

Утром следующего дня жители Суража и ви-зантийский гарнизон увидели страшную картину. Из одного из окон главной здания крепости торчал дубо-вый брус, а на нем болталось в петле грузное тело ко-менданта крепости. Под телом скриба на мостовой лежали тела двенадцати заколотых солдат и их сер-жанта — всей ночной стражи. Именно эта смена и дежурила в тот день, когда арестовали амазонок. На стене кровью был написан таинственный знак, смысл которого был непонятен. По городу ползли упорные слухи, что это была месть общины амазонок за своих подруг, проданных скрибом в рабство. Император Юстиниан не желал ссориться с русским князем из-за жадности своего чиновника и распорядился сменить весь Суражский гарнизон. Поиски грека, который ку-пил девушек, никаких результатов не дали. Отныне все торгующие на Суражском рынке, независимо от веры и национальности, были защищены специаль-ным указом императора. Свобода торговли и коммер-ция были для Византийской империи превыше всего.

Хорошо иметь наложниц

Прошло два с половиной года.

Маленького Ивара очень любили бабушка и дедушка. Мальчишка был очень похож на свою бабушку, пер-вую красавицу в ее родном селении тридцать лет на-зад. От Сигрид унаследовал и Исгерд свою красоту, за которую так любили его все женщины. Хромой Эрик вырезал внуку мечи и кинжалы из дерева, и они были любимыми игрушками малыша. Бабушка доставала из большого котла самый вкусный кусочек мяса, которое Ивар любил, наверное, с пеленок, и мальчик с куском мяса во рту рубил и колол одному ему видимого врага, махая мечом около очага. Сигрид сама приезжала забирать внука, но потом подолгу не отпускала его из дома отца, и Дануте приходилось садиться на Нильхи и ехать за ним вверх по косогору. Встречали ее там всегда приветливо, и если бы не косые взгляды Гудрун, молодая женщина чувствовала себя здесь хорошо.

В этот вечер Дануте опять пришлось ехать в дом Исгерда за малышом. Ивар обрадовался, увидев мать, и с разбегу ткнулся ей в подол. Данута пощупа-ла лоб сына, и ей показалось, что у него жар.

— Я всегда знала, что малышу не надо нахо-диться у очага, — думала с раздражением женщина, — как только кто-то открывает дверь, у огня возника-ет сильный сквозняк. Это вообще удивительно, что старик не простуживается, сидя весь день у котла. А вот женщины заболевают часто. С одной стороны жар, а с другой — холодный ветер с улицы.

Данута понесла малыша в боковушу, которую выгородил специально для нее Исгерд на тот случай, если наложница зайдет в дом. Ребенок расшалился, и Дана присоединилась к сыну. Она щекотала его, он визжал и прыгал на огромной для такого малыша кро-вати. Молодая женщина была довольна, что она ошиблась, и малыш не был болен. Он заигрался до того, что свалился от усталости и мгновенно заснул. Не решившись его будить, молодая мать прикорнула рядом с уставшим мальчиком и тоже задремала, да так, что Данута и не услышала, как возвратились с полей мужчины. Когда малыш проснулся, она стала его одевать. Одевая ребенка в теплую одежду, она вдруг услышала голос Исгерда. Тихонько раздвинув гобелены, женщина увидела, что неподалеку от ее бо-ковуши сидят ее хозяин, Торкель и Гуннар. Мужчи-ны попивали эль из больших деревянных кружек, по-хожих на маленькие бочечки и вели ленивую беседу.

— А я женился на Верее, и души в ней не чаю, — говорил друг Исгерда, — пусть и потерял, может что в материальном смысле, но хоть дома мир и сча-стье. Вон уже и сыновья подрастают. А у тебя, Ис-герд, вижу, эта фурия вообще ад устроила.

— Да, это верно, — ответил бонд и отхлебнул пива, — носится, носится по дому. Не дай бог, кто на глаза попадется. Видно потому, что бесплодна она оказалась.

— Это, конечно, тоже, но главное, ревнует она к Дануте.

— Так это ж обычное дело — рабыни, — по-пробовал возразить Исгерд, — у всех они есть. И хо-зяину обычаями не запрещено побаловаться с налож-ницей.

— То побаловаться, брат, а у вас настоящая любовь. Ты где больше бываешь, у нее или дома?

Исгерд задумчиво посмотрел в кружку с элем.

— Так там и наследник растет, и дело, которое настоящий доход приносит, а не это хилое хозяйст-во…

— Это все оправдания. Может, тебе жениться все-таки на Дануте, ввести ее в дом хозяйкой? Чего ей жить у Агота в доме?

— А Гудрун куда девать? — лицо бонда при-няло озабоченный вид.

— Она бесплодна — чем не причина для раз-вода? — Гуннар хитро улыбнулся.

— Она уйдет, и приданое свое заберет: землю, стадо коров, коней, всякую всячину. Будет вражда с ее родом. Будут все говорить, что я женился на рабы-не. Куча проблем!

— Не думал, что ты боишься разговоров, — опять ухмыльнулся Гуннар.

Исгерд потянул душистого эля и закусил коп-ченой семгой.

— А чем, мне собственно плохо? — он уста-вился прямо на своего друга, — у меня и жена есть, хозяйка хорошая, и любовница красавица. Можно сказать, две женщины любят меня. Стараются — и та, и другая. Приду домой — Гудрун из кожи вылеза-ет: «Исгерд, Исгерд!». Зайду к Дануте — вся от люб-ви горит. Ты заведи себе наложницу, Гуннар, и потом со мной согласишься. Вон, Торкель, подтверди, тоже планирует жениться на богатой вдове. Старше его, правда, но дом у нее свой, и земли много. А за любо-вью будет ходить к Милане. Она тут и будет жить, в моем доме. Тут и наследник его будет расти, с дедуш-кой и бабушкой.

— Да, вам с Торкелем можно позавидовать, — согласился Гуннар, — а не грызут они тебя, Ис-герд? Данута гордая, я думаю,

— Пусть только попробуют. Как только Гуд-рун заведет разговор о наложнице — разворачиваюсь и ухожу к Дануте. И дня два не прихожу. Вот она и боится слова сказать. А Данута? Ну, переживает. А я ее приласкаю, и она вся горит. И куда она денется? Она моя рабыня! Да и ребенок теперь на руках. Мо-жет, и второго вскоре понесет.

— А Данута ведь надеется, что разведешься с бесплодной женой. Она толковая у тебя. Как ты обо-гатился этими мечами, что она изготавливает! Да и рабыня Торкеля не сидит сложа руки. Моя Верея тоже молодец. Шустрая, ласковая. Везде успевает. Повезло нам тогда. Нам многие мужики завидуют.

— Да, вон Кальв Хаконсон от зависти тоже собрался торговать с Русью. Раньше весь товар в Бир-ке продавал, а сейчас приготовил все для киевских купцов. Они ему больше платят. Их корабли через неделю будут забирать у него и треску, и пушнину. И полотна его женщины наткали за зиму. Он еще пере-купил у Эвальда.

Данута окаменела, она ничего не ощущала, кроме сильной боли в сердце. Как будто кто-то взял и воткнул туда нож. Но почему в таком случае она еще жива?

Мужчины допили свое пиво и вышли на ули-цу. Они не заметили, что Данута стала невольной свидетельницей их разговора. А молодая женщина посидела еще немного с малышом на руках, который к этому времени уже успел опять заснуть, да и пошла прочь из этого дома — нужно было срочно погово-рить с Миланой, рассказать новости. Шорная мастер-ская, где чаще всего можно было найти подругу, на-ходилась недалеко от большого дома. Данута вышла во двор через поварню — нужно было избежать встречи с Исгердом. Разговаривать с ним не было ни-каких сил.

Милана оказалась и в самом деле в своем цар-стве. Там был ее мир, там было весело и уютно — не-сколько рабынь, обученных амазонкой, занимались отделкой седел и прочего конского снаряжения, что было весьма необычайно для норвежцев. Милану все любили, дело свое она знала хорошо, у нее рос сын — и она казалась счастливой. Она была Торкелю как же-на, да она ею себя и ощущала. Искусная и в работе, и в постели, с хорошим веселым характером, она была бы славною женой любому.

— Что случилось, Дана? — встревожено спро-сила она подругу, когда та с малышом Иваром на ру-ках зашла в комнату, где работали женщины.

— Ты можешь поехать ко мне, поговорить на-до! — твоего Хенрика кто смотрит?

— Не беспокойся, за ним хороший досмотр. Эмма сама скоро родит, так ее ко всем малышам по-ставили приглядывать. Она добрая и внимательная женщина. А что, очень важно к тебе поехать?

— Ну, ладно, не надо. Можно и у тебя пого-ворить, просто мне одиноко без тебя у Агота в доме. Да и надоело жить в чужом доме, не хочу больше … — слезы полились у Дануты из глаз.

— Не вой, не надо! Любишь ты поплакать! Когда тебе слезы помогали? Чему тебя Полонея учи-ла? — Милана забрала Ивара у подруги и передала своей работнице. — Присмотри, Инга, пока мы пого-ворим. Пошли во двор, под березкой посидим.

Молодая женщина потянула подругу за бес-сильно опущенную руку, и они вышли из мастерской. Недалеко от маленького домика шорной мастерской росла высокая береза. Тут, на длинной широкой ска-мейке, обычно и отдыхали работницы Миланы. Сей-час здесь никого не было, лишь на самой нижней вет-ке сидело несколько серых скворцов. Эти крикливые птицы почему-то теперь были молчаливы

— Ты свою лошадь под навесом привяжи, Да-нута! Будет гроза!

И точно, над фьордом сверкнула молния, и послышался отдаленный гром. Ясно и отчетливо было видно каждое отдельное облачко на потемневшем внезапно небе. Все птицы разом куда-то исчезли. Подруги тоже спрятались под навесом. Стало сумрач-но, и вслед за тем пошел редкий и крупный дождь.

— Ну, что случилось, рассказывай! — спросила Милана у подруги. И та, вытирая все вре-мя льющиеся слезы, пересказала весь подслушанный разговор.

— Ну, что и следовало ожидать, — с горечью сказала Милана. — Так нам, идиоткам, и надо. Влю-бились рабыни в хозяев. Я даже на них не злюсь. Са-ми виноваты. Ну ладно, ты — простодушная дура. А я-то, тоже хороша, думала, если буду стараться, вон какие деньги для них зарабатываем — то он жениться на мне. Сын-то какой у нас!

Вдруг могучий удар грома потряс воздух. Сильные молнии засверкали то тут, то там, и не успе-вали в небе заглохнуть одни раскаты, как появлялись новые. Налетел ветер, занося под навес крупные кап-ли дождя. Могучая, освобождающая душу энергия бушевала вокруг, и Дануте стало внезапно легче. Хва-тит! Не нужно страдать по мужчине, если он не спо-собен оценить ее любовь. А ведь их предупреждала мудрая Полонея о страшной силе любви, о том, что мужчины иначе устроены, и не так закованы в свои чувства. Для них важнее мужская дружба, сражения, власть, деньги. А женщины — это просто сексуальное наслаждение. Ну и конечно, дети, наследники. Дану-та честно попыталась понять Исгерда. Зачем ему бы-ло любить ее, думать об ее чувствах, когда он все по-лучил и так. Не нужно было верить ему! Ей стало все абсолютно ясно. Решение пришло мгновенно.

— Мы сбежим, Милана! Я слышала, через не-делю придут корабли во фьорд, они повезут товары в Киев. Ты сохранила свои камни? Когда доберемся в Киев, я пойду на подворье к князю и попрошу, чтобы отправили нас с тобой к отцу в Тмутаракань. Малыши у нас крепкие, выдержат месяц в дороге. Набери для них трав своих, чтобы можно было в случае чего их вылечить. У нас есть неделя, чтобы подготовиться. А дома я буду боярской дочкой, а не рабыней. А ты — подругой боярышни!

А гроза бушевала все сильнее, невозможно было даже выйти из-под навеса. Подруги уселись на копну сена и, чтобы согреться, прижались друг к дру-гу. Тем временем к дождю присоединился вихрь. Он ломал мелкие сучья, срывал листву с деревьев и высо-ко подымал их на воздух. Вслед за тем хлынул силь-ный ливень.

Данута и Милана и раньше любили прогулять-ся, когда было свободное время, в сторону причала. Здесь всегда было оживленно. На большой поляне сразу у воды строились новые корабли: драккары, кнорры и просто небольшие рыбацкие лодчонки. Час-то к полудню рыбаки продавали только что добытый улов. Иногда у черного дощатого помоста поскрипы-вал пришедший издалека корабль. Это могли быть вернувшиеся из далекого плавания викинги, а бывало, что и заходили заморские купцы. У моря всегда мож-но было услышать последние новости, увидеть незна-комые лица. Бывало, когда у причала стоял чужезе-мец, подруги с волнением смотрели на омытые дале-кими морями борта, на людей, которые, возможно, не так давно ходили по русской земле, дышали родным воздухом. Казалось, стоит ступить на эту палубу — и через несколько дней окажешься в родной степи, уви-дишь подруг, Полонею. А сейчас, после всех этих со-бытий, молодые женщины использовали любую сво-бодную минуту, чтобы сбегать на причал. Они напря-женно вслушивались в разговоры о кораблях, которые должны прийти за товаром. Свою работу они не бро-сили, но как-то к ней поостыли — все это заметили. И вообще они выглядели странно — осунулись, все время молчат, глаза завалились и лихорадочно бле-стят. Милана теперь постоянно находилась в кузнице. Их дети тоже вместе — малыши то играют вдвоем на улице под присмотром Миланы, то спят в боковуше Дануты. Со своими хозяевами они больше не спали, объяснив, что у них женские дни. Раньше Исгерд видел, что Данута с нетерпением ждала окончания этих самых дней, а сейчас он почувствовал холод и отчужденность в ее голосе, когда она предупредила его, чтобы он не приезжал к ней. Да, здесь что-то бы-ло не то. Да и женские дни Миланы как-то странно совпали с днями ее подруги.

И долгожданный день настал. Милана узнала первая об этом — возле причала стояло шведское торговое судно, которое отправлялось на Русь.

— Сукно, холст, полотно, медные и железные вещи, олово, свинец и драгоценный янтарь. Также принимаем соленую сельдь, — громко и привычно объявлял бородатый торговец, чтобы все слышали.

— А на что меняете? — задорно спросила Ми-лана, как будто собиралась вести торговлю. Впрочем, женщины в Норвегии часто хозяйствовали без мужей, которые подолгу пропадали в дальних походах, и по-этому ее поведение не вызвало удивления.

— Для таких красивых девушек могу предло-жить отличные серьги, запястья, обручи, перстни, за-понки, кольца и пуговицы!

— Есть у нас холст для вас, — сказала Милана к несказанному удивлению своей подруги, — но нам нужно его подготовить. Сколько времени будете сто-ять у нас тут?

Мужчина почесал бороду в задумчивости.

— Мы пойдем в глубь фьорда, там говорят, товара много, думаю, за неделю управимся. Так что, зайти за вашим холстом?

— А где вы будете торговать? Может, мы са-ми подвезем.

Торговец перечислил селения и хутора, где будет останавливаться судно.

— Тогда мы приедем в Сользунд, там все и решим. Можно тебя спросить? — Милана взяла тор-говца за рукав и отвела в сторону, — вы куда потом пойдете?

— Еще немного — и загрузим корабль, а дальше пойдем на Киев.

— И скоро будете там?

— Что ты все выспрашиваешь, красавица, бу-дем как боги распорядятся, путь не близкий. Тебе-то что надобно?

Милана посмотрела в глаза шведу и разжала ладонь. В ней красовался крупный алмаз в золотой оправе. Глаза у мужчины загорелись.

— В Киев нам надо.

— О, это дело опасное, может, вы люди под-невольные, может, наложницы или жены чьи-нибудь, зачем мне неприятности? — торговец все же не спус-кал жадных глаз с великолепного камня, но женщина спрятала драгоценность на груди.

— Этот камень стоит больше всего твоего за-работка за рейс, — с усмешкой заявила она, — не хо-чешь — другие найдутся, не такие трусливые.

— Да я не отказываюсь, — начал юлить муж-чина, — но вдруг погонятся за вами, тут народ дикий, не сносить мне головы.

— Если хорошо все продумать, никто и не до-гадается. Приедем мы в Сользунд сами, через неде-лю, к вечеру, как стемнеет¬ — никто и не увидит. Нас там никто не знает. Сделаем вид, что в лес поехали, да и пропали. Волки, например, или медведь задрал. Бро-сим лошадей, одежду окровавленную — не сильно тут люди умные. А насчет риска… Работа у тебя та-кая! Что, на Руси, куда ты собрался, разве не могут напасть, ограбить, убить?

— Ладно, уговорила, — махнул рукой торго-вец, — но удобств не обещаю. А на камень-то дай еще взглянуть.

Милана достала алмаз.

— Хорош! — восхищенно прошептал мужчи-на, — но одного маловато будет за двоих!

— Ну ты и выжига! — возмутилась Милана.

— Я ж тебе говорю — опасно! Рискую сильно!

— Ладно, добавим еще, но смотри — ты слово дал.

— Уговор!

Молодые женщины повернулись, чтобы уйти, но через пару шагов Милана остановилась и оглянув-шись добавила:

— Но смотри, с нами шутки плохи, если ты хитрить начнешь! В Киеве сам сын воеводы с нами дружен! — И Милана достала перстень Всеволода. — Видишь, надпись киевского воеводы. Если поможешь нам, будешь у него в чести.

Молодая женщина взяла подругу за руку и они ушли. А обескураженный торговец остался сто-ять на причале. Постоял, постоял, что-то посчитал про себя, и вслух только сказал:

— Ишь ты! — развернулся и ушел на судно.

Договорившись о побеге, молодые женщина сильно волновались, но решение уже было принято и отступать некуда. Хозяева у них не жестокие, если их побег сорвется, сильно не накажут. Конечно, и даль-няя дорога с маленькими детьми ничего хорошего не сулила. Но у них появлялась возможность вернуться домой, где их любят и уважают, где они займут дос-тойное место! А что было уготовано молодым жен-щинам здесь? Позорная участь рабыни? Да и на од-ном ребенке Исгерд не остановится. Рожать ему сы-новей — это, что ли, ее судьба? Данута понимала, что со временем она потеряет свежесть, и что тогда запо-ет Исгерд? Он уже и сейчас думает только о своей выгоде. Предпочитает иметь сразу и жену, и налож-ницу. Не в силах сделать выбор. А если у него поя-вится рабыня помоложе, и что тогда? Нет, Данута давно решила быть свободной. Она еще в юности бе-жала из родительского дома не для того, чтобы по-пасть в рабство. Даже обычное замужество не устраи-вало свободолюбивую женщину. А тут — наложница. Лучше смерть, чем тихое прозябание.

Милана тоже разделяла взгляды своей подру-ги. И хотя и она родила сына, но безмерно любила его, считая его своим ребенком, а не «приплодом от рабыни». Молодая женщина была красива, умна и ловка, и раньше мужчинам никогда не верила. И пра-вильно делала. Торкель хоть и любил ее, но связывать свою судьбу с ней тоже не спешил. И рассказ Дануты о том, что он собирается жениться на старой вдове, чтобы получить изрядный кусок земли в качестве приданого, убедил ее, что здесь у нее нет будущего.

— Что ж, — сказала Милана подруге, — боги всегда дают человеку то, что он хочет. Но только од-но! Хочет Торкель землю — будет ему земля. А моей любви ему больше не знать! И сына придется зачи-нать с сорокалетней вдовой!

Побег

Женщины хорошо подготовились к побегу. Селение Сользунд находилось в пятнадцати милях от их дома. Это почти день пути. Милана придумала хороший повод, чтобы отправить из дома Торкеля — сказала, что для изготовления седел нужна срочно хорошая выделанная кожа, которую можно купить только у одного кожевенника, живущего в отдаленном городке Тромселе. Данута в свою очередь подговорила Ис-герда отправиться вместе с братом, чтобы ему не было одиноко в дороге, да заодно попросила купить ей немного полудрагоценных камней у ювелира для украшения наручьев дорогих мечей. Мужчины отправились в назначенный день рано утром, когда только начало светать. Молодые женщины вышли проводить их и крепко поцеловали на прощание. Ви-кинги, не зная, что поцелуй был прощальным, порази-лись тому, с какой страстью поцеловали их всю неде-лю холодные к ним рабыни.

— Поймешь этих баб! — пробормотал себе под нос Торкель, заметив, что на глазах у его налож-ницы были слезы. — Всю неделю дулась почему-то, а сейчас такая ласковая!

— Да и моя тоже подобрела! Это у них из-за этих пресловутых дней такие перепады в настроении! — сказал также расцветший после жаркого поцелуя Дануты ее хозяин.

Подруги заранее спрятали большие сумки со своими вещами, оружием и едой на дорогу. Нильхи и Фенн накануне были хорошо накормлены отборным овсом.

Уже начало всходить солнце, когда Милана подъехала на своем саврасом Фенне к дому, где жила ее подруга, с ребенком на руках.

— Ну, боги нам помогут, дорогая, — сказала она, и первая поехала в сторону ближайшего леса.

Данута улыбаясь, посмотрела ей вслед и по-шла на конюшню. О том, что Исгерд и Торкель пода-рили рабыням лошадей, знала вся округа, а еще все знали, что они разрешают женщинам кататься, когда им вздумается. Нильхи как будто чувствовала свою причастность к большому делу и тонким ржаньем приветствовала свою хозяйку. Кобылка зашевелила черными ушками и весело выбежала из конюшни. Че-рез некоторое время подруги уже ехали по направле-нию к Сользунду, сидя вместе с детьми на теплых спинах лошадей. Поехали они через перевал. Обычно в Сользунд ехали вдоль воды, где дорога была удоб-ней. Но этой дорогой пользовались многие, и был большой риск попасть кому-то на глаза. А путь через горы был хоть и дальше, но там можно было встре-тить только диких зверей, да редкого мужичка, от-правленного за дровами. Надвигался праздник, и ни-кто не работал. Так что дорога, как и рассчитывали молодые женщины, оказалась совсем пустынной.

— А все-таки жалко его, — проговорила Да-нута, откусывая добрый кусок от пирога с черникой, когда они остановились на привал. Где-то рядом в зарослях журчал ручеек, день был теплый и абсолют-но безветренный, — приедет домой, а там пусто.

— Пусто? — усмехнулась Милана, — его встретит Гудрун. Там вообще полон дом людей. Жи-вут как сельди в бочке.

— Как сельди, да все сами по себе, как чужие.

— Неправда, они любят друг друга. Отец, мать, брат, — Милана успела разговаривать, жевать копченое мясо, и еще и не забывала совать куски в рот сыну, — просто они люди северные, суровые, можно сказать, крутонравные.

— А мне это и нравится в них. Я, как пред-ставлю, как они плывут через океан, в Исландию, во-семьдесят человек в этом корыте. Настоящие мужчи-ны. — Данута, поев, лежала на траве и жевала сухую былинку. Зеленая стена охватила их со всех сторон. Она были так высока и так густа, что женщины с детьми в ней просто утопали. Внизу, под ногами, — трава, спереди и сзади с боков — тоже трава и только вверху — голубое небо. Молодая женщина, размякнув на солнышке, лениво думала о том, что у них на юге никогда не бывает такой нарядной зелени.

— Об этом никто и не спорит, — согласилась Милана, — мужества у них хватает, только доброты к нам, женщинам, маловато. Думают все больше о себе. Чтобы и жену иметь, и наложниц. Да еще не просто так, а чтоб любили!

— Я мужчин в этом смысле вообще понять не могу — как они спят сразу с несколькими женщина-ми? — спросила Данута.

— Просто любят они всех баб, а на самом деле — никого. Да и в океан этот страшный плывут из-за своей жадности.

— Ну, не совсем так, — возразила Данута, — и для семьи стараются тоже. Все вокруг: дома, кораб-ли, дороги построили эти мужчины. И гибнут они, и сражаются…

— И эти вот, — Милана показала на голубо-глазых светловолосых мальчиков, которые уплетали за обе щеки медовые пирожки с черникой, — если мы здесь остались бы, тоже викингами стали бы. Будут наложниц в плен брать, и через океан попрутся.

Отдохнув, беглянки двинулись дальше. До Сользунда добрались поздно, когда диск солнца уже коснулся дальних вершин. Внизу, в долине у самой воды расположились несколько больших домов, а у причала покачивался на волнах знакомый корабль.

— Не обманул швед, — с удовлетворением сказала Милана.

Женщины подождали, пока совсем стемнеет и пошли. На спуске, на горной речушке стояла водяная мельница. Данута стукнула в рассохшуюся дверь — она открылась, и на порог вышел старый мельник. Мужчина, наверное, любил хмельной мед — нос у него был красный.

— Вам кого, девицы? — удивился он.

— К тебе просьба, — сказала Данута, — кусок доски есть? Записку надо передать.

— Совсем с ума сошли, ломятся ночью в две-ри! — ворчал старик. Но все же притащил неболь-шую дощечку. Данута вытащила кинжал, который выковали в кузнице вместе с мечами, и выцарапала на доске несколько рун. Мельник с недоумением на-блюдал за ее действиями.

— Исгерда Эриксона знаешь?

— Того, который раньше на Византию ходил?

— Его.

— Знаю, конечно. Кто ж его не знает.

— Так вот, — Данута посмотрела прямо в ли-цо мельнику, — ты ему лошадей этих передай. Он тебе заплатит за труды. Да смотри, не продай их, все равно хозяин найдет.

— Мне чужого не надо, — с достоинством от-ветил мужчина, — будут лошади у него. А сказать что?

— Ничего не говори, — беглянка сунула ему в руки доску с рунами, — вот, передай письмо.

И молодая женщина исчезла в темноте. Боль-ше никого старик не видел. Кряхтя и что-то пригова-ривая про себя, он завел Нильхи и Фенна к себе на мельницу и поплотнее прикрыл дверь.

Шведский торговец нервно прохаживался по палубе.

— Может, передумали? — думал он, — хоть и опасное это дело, но мужчина уже привык к мысли, что станет хозяином того камня.

Женщины все не появлялись. В домах уже на-чали тушить очаги и ложиться спать. Люди в этих краях не засиживаются допоздна. Надо беречь дрова, да и что сидеть. Вставать надо рано, работы много, хватает на целый день. К вечеру все устают, не до си-дения у костра.

Но вот в темноте возникли две фигурки. Бес-шумно, как кошки, женщины скользнули на корабль. В руках у них хозяин судна заметил ребятишек.

— Э, мы так не договаривались!

— Вот тебе два камня, только довези нас. В Киеве еще заплатим, у Дануты отец боярин, за нее денег не пожалеет.

— Ну ладно, — ответил шкипер, рассматривая камни.

— Но помни, камень этот не простой, — Ми-лана указала на тот, что был крупнее, — если кому-то обманом достанется, — тому не жить.

— Ладно врать тебе.

Милана засмеялась так холодно, что все со-мнения у торговца вмиг испарились.

— Данута, расскажи, какая участь постигла того грека.

— Да, его давно уже рыбы растаскали, — под-твердила Данута.

— Нечего меня пугать, — недовольно ответил мужчина, — будете вы в своем Киеве, никто вас об-манывать не собирается.

Рано утром, как только в тумане стали появ-ляться очертания берегов, торговое судно шведов уже отвязалось от причала, и мерно взмахивающие весла вывели его на середину фьорда.

Тромсель, небольшой торговый городок, встретил двух всадников хмурой ненастной погодой. По разбитым тяжелыми телегами улочкам сновали люди по своим делам. Кухарки несли корзины со вся-кой снедью, прохаживались богатые бездельники, спешил на работу рабочий люд. Дом кожевенника братья знали уже давно. Это был сложенный из гру-бых валунов, обмазанных глиной одноэтажный особ-няк. По его покатой черепичной крышей располага-лась и мастерская, где выделывали кожи. Дождь еще не начался, но вот-вот грозил промочить все вокруг.

Исгерд стукнул в большим железным кольцом по дубовой двери, и за ней послышались тяжелые шаги. Хозяин сразу узнал братьев и повел показывать свои изделия. Мужчина раскладывал на широком сто-ле цветные кожи причудливой формы, поглаживал их, тряс, старался показать все достоинства своего товара. Начался торг.

— Ты почем седла продаешь? — кричал хозя-ин кожи, — вспомни, а еще цену хочешь уменьшить. На моем материале столько зарабатываешь!

— Да не на твоей коже я заработаю, а на труде своих мастериц, — отвечал Торкель.

— Без нашей мастерской твоя дорогая кожа не особенно кому и нужна в Олесунфьорде, — под-держивал его Исгерд.

Кожевенник уступил, хотя не намного. Но братья, забрав кожу, были довольны. На седла заказ-чики уже есть. Неделя — и денежки в кармане.

— У меня есть предложение, — сказал Исгерд, выходя из дома кожевенника, — давай купим подарки нашим рабыням.

— Я тоже об этом подумал, — поддержал его брат, — а то в последнее время замечаю, что Мила что-то дуется. Уже неделю спит одна. От них, конеч-но, много пользы для нас, надо хоть чем-то порадо-вать.

Мужчины зашли на рынок, где можно было увидеть много разных вещичек, столь любимых жен-щинами. Наконец они набрели на торговца, у которо-го были всяческие гребни, заколки, зеркальца, словом, всякая женская ерунда.

— И ты говоришь, что этот гребень стоит та-ких денег? — с возмущением говорил торговцу Ис-герд, — да я сам был в Константинополе и видел, ка-кие там цены.

— Ну, так иди туда и купи, — невозмутимо отвечал торговец.

— Я понимаю — в пять раз дороже, но в два-дцать! — обозлился в свою очередь Торкель, который тоже приглядел для Миланы красивую серебряную фибулу в форме сердца.

Владелец заморского товара был неумолим, и пришлось викингам заплатить ту сумму, которую он назначил с самого начала. Потом, пройдясь по рынку, Исгерд присмотрел красные сапожки для своей Дану-ты, а Торкель, в свою очередь — красивую шерстя-ную ткань, привезенную из Нормандии.

— Как ты думаешь, — спросил Торкель у своего брата, — почему Милана вдруг так ко мне ох-ладела?

— Ну, причин может быть несколько, — рас-судительно отозвался Исгерд, — может, обидел чем…

— Да что ты, — возмутился Торкель, — я ведь все для нее делаю. И милую, и целую, вот подарки дарю, — мужчина многозначительно потряс своей сумкой, — тут что-то другое.

— Ну, что еще может быть, — рассмеялся бонд, — нашла другого!

— Это у нас-то? — улыбнулся его глупому предположению брат, — пусть кто только попробует приблизиться к ней, — и викинг угрожающе сжал увесистый кулак.

Так и прошел весь день в суете и покупках, и ночь неминуемо настигла бы путников на обратной дороге, если бы они отправились в дорогу.

— Заночуем здесь, Исгерд — сказал Торкель — поздно уже, а дорога не близкая, да и что-то и небо потемнело. Не быть бы дождю! Как бы в подтвержде-ние его слов, издали донесся глухой удар грома. По угрюмому небу очень быстро двигалась огромная ту-ча. Передний край ее был белесовато-серый, и как будто клубился. Отдельные облака мчались по сторо-нам и, казалось, спорили с тучей в быстроте движе-ния.

Поиски ночевки были недолгими, и вскоре братья уже сидели в просторном холле у пылающего очага с кружками эля в руках. Здесь было много зано-чевавших посетителей рынка, и все они с удовольст-вием коротали время в беседах и настольных играх. А тем, кто сильно устал, хозяин постоялого двора пред-лагал уютные боковуши, отгороженные от главного холла гобеленами, а то и просто шкурами.

— Что, приехали свои мечи продавать? — не-ожиданно обратился к братьям круглолицый толстяк, расположившийся прямо у огня, неподалеку от братьев.

— Да нет, — протянул Исгерд, — а ты откуда знаешь про мечи?

— Да кто же вас не знает, Эриксонов, и ва-шего побратима Ингмара Дагфинсона, — усмехнулся незнакомец, — вы всегда что-нибудь придумаете. То в поход отправитесь, то кузницу организуете. А сейчас за чем в город пожаловали?

— Да мелочь, кожи надо прикупить, — сдер-жанно ответил бонд.

— Ну, конечно, для дорогих седел нужна хо-рошая кожа.

— И про это ты знаешь? — удивился теперь уже Торкель.

— Да все тут знают, и про седла ваши и про кладенцы. Повезло вам с рабынями. И красивые, го-ворят, и зарабатываете вы на их трудах, — сосед был явно настроен поговорить. После второй кружки крепкого эля и братья были не прочь поддержать бе-седу, да и похвастаться немного.

— А кто кому мешает? Иди на Русь, поймай рабыню…

— На Русь-то каждый может сходить, но такие рабыни там тоже редкость. А главное, стараются ведь для вас. Кто это видел, чтобы рабы так хорошо труди-лись, а тем более мастерили такие дорогие вещи.

— И еще надо суметь бабе в постели понра-виться! — чувственно ухмыльнулся Исгерд.

— О ты, брат, не расслабляйся с этим делом, — толстяк пожурил собеседника пухлым указатель-ным пальцем, — все может враз перемениться.

— Да куда они денутся? — удивился Исгерд, — они ж рабыни наши!

— Как знать, как знать, — и мужчина много-значительно умолк.

— Ты если что знаешь, так говори прямо, — возмутился викинг.

— Не хочу вас расстраивать, — красное от ог-ня лицо толстяка сделалось хитрым, — порой счастье — в неведении.

— Ну, ты даешь, — сказал, поднимаясь во весь свой могучий рост Исгерд, — я душу из тебя вы-трясу, а заставлю рассказать, что знаешь.

Незнакомец тоже вскочил, но он оказался рос-том значительно ниже. К тому же следовало учесть, что братьев было двое.

— Ладно, — примирительным тоном про-бурчал он и сел обратно на свою скамью, — ничего особенного, честно говоря, я не знаю, а так, слухи всякие ходят…

— Ну и какие?

— Многие были бы не прочь у вас этих ра-бынь увести.

— Как увести, да мы глаз с них не спускаем, да и закон на нашей стороне.

— Может выкупить хотят, или еще как, укра-дут, например!

— Знаешь что, друг, — Исгерд придвинулся к собеседнику и заглянул ему прямо в зеленые глаза, — мне за Дануту в Киеве давали две тысячи солидов. Слышал? Две тысячи!

Толстяк и действительно был поражен.

— Так вот, — продолжал бонд, — я теперь ее и за четыре не отдам!

— Я понимаю, — лицо толстяка растянулось в улыбке, — она тебе только на первой партии мечей пять тысяч заработала.

— Слушай, да он все наши дела знает, — вступил в разговор Торкель.

Незнакомец отодвинулся на всякий случай от могучих братьев и замолчал.

— Ладно, не бойся, — примирительно загово-рил Исгерд, — ты лучше скажи, а как это «еще как»?

— Да не знаю я ничего, — взмолился толстяк, — просто рассуждаю, думаю…

— Ну, так ты и порассуждай вслух, брат.

Незнакомец опять состроил умное лицо и не-громко заговорил:

— Бабу и увести можно, поманить чем-нибудь, голову вскружить.

— Так они любят нас с Торкелем, — восклик-нул Исгерд, — они от нас без ума!

— Ну, во-первых, это все преходяще — то, чем ты ее ублажаешь, у каждого имеется, а во-вторых, можно поманить еще кое-чем.

— Ну и чем?

— Все они замуж хотят, не знаешь, что ли, этого?

Исгерд отвернулся от собеседника и посмот-рел на очаг. Алые всполохи пламени освещали его недовольное лицо. Он долго молчал, и уже можно бы-ло подумать, что беседа окончена.

— Я думал, ты что-нибудь умное скажешь, — вдруг сказал он, — а ты так, что и без тебя понимают. Я думал, ты знаешь что-то…

— Может, и знаю, — загадочно ответил тол-стяк.

— Да ты, вообще, мужик, заколебал, — рас-свирепевший Торкель подвинулся к толстяку вплот-ную и, положив ему на плечо тяжелую руку, угро-жающе проговорил прямо в ухо, — кончай крутить, говори, что знаешь. А не то…

— Ничего я не знаю, — заюлил, испугавшись, незнакомец, — это просто люди говорят.

— И что они говорят?

Толстяк вздохнул и произнес:

— Кальв Хакконсон говорит всюду, что хочет купить рабыню у тебя, Исгерд Эриксон!

— Что? Кто ж ему отдаст?

— Он сказал, что предложит ей выйти за него замуж.

— Что? Так он же дохлый и старый козел! — облегченно рассмеялся Исгерд, — разве он такую жаркую женщину, как Данута удовлетворит? Да и не продам я ее, она моя рабыня.

Толстяк важно надулся, сделал небольшую паузу и поучительно сказал:

— Старый не старый, а предлагает замуж! Знаешь разницу между рабыней и женой? Она у него хозяйкой будет! И молодая, сыновей ему родит! Ес-ли не продашь — он обратиться в тинг, «потрачу все деньги», говорит, но «через тинг добьюсь» — рабыня спасла ему жизнь и имеет право на свободу. Тем бо-лее, говорят, она благородной крови. Да и не только Кальв. И помоложе женихи есть. Многие хотят взять ваших рабынь замуж. Каждый хотел бы толковую жену.

— Ух ты, старый дьявол! — Исгерд откинулся на скамейке и замолчал.

Беседа с толстяком оставила в сердцах бонда и его брата неприятный осадок. Оказывается, многие завидовали братьям Эриксонам и были не прочь под-ставить подножку. В последнее время дела шли хо-рошо, и они постоянно находились в приподнятом настроении. Но этот случайный разговор внес полную сумятицу в головы Исгерда и Торкеля. Исгерд почти всю ночь не мог заснуть, мужчина все время воро-чался с бока на бок, ему мешали всякие шорохи, храп и сопение других постояльцев. Лишь к утру, бонд свалился в тяжелый мутный сон, но вскоре был раз-бужен братом. Хотя кругом после грозы было еще хмуро и сумрачно, но уже чувствовалось, что скоро выглянет солнце.

— Вставай, пора, — угрюмо сказал Торкель. Как видно, и у него было неспокойно на душе.

Почти всю дорогу назад Эриксоны молчали. Природа как бы пыталась поднять настроение двум хмурым мужчинам — по небу поплыли разорванные облака, кое-где засверкало синее небо. Наконец, из-за туч выбралось на свободу летнее солнышко, и все вокруг расцвело. Легкий ветерок зашумел в еловых лапах, запели дрозды, где-то вдалеке стал считать ко-му-то года дятел.

На изломе дороги, на самом перевале мужчи-ны расположились на обед. Хотя здесь постоянно дул ветер, но зато открывался замечательный вид. Впере-ди, внизу, раскинулась обширная долина с голубым извилистым фьордом посередине. Над ней сияли бе-лоснежными вершинами далекие горы. Проселочная дорога то ныряла в лес, то вилась среди огромных ва-лунов. Кое-где виднелись черепичные или крытые дерном крыши хуторов.

— И чего им надо, не могу понять, — наконец прервал молчание Исгерд, — здесь так хорошо! По-смотри, красота-то какая!

— Бабам вечно все не так, — философски со-гласился с ним брат, отрезая себе огромный кусок копченого мяса, — живешь себе мирно, тихо, ну и радуйся, так ведь нет, не живется спокойно.

— Они так устроены, — хмыкнул Исгерд, и отварное яйцо исчезло в его пшеничной бороде, — бабы любят разборки, — любишь не любишь, как от-носишься, не так посмотрел, не то подарил, — моло-дой бонд вещал и жевал одновременно.

Из-за разлапистой ели выглянула косуля и опрометью кинулась вниз по склону.

— У них нервы сильнее наших, — продолжал разглагольствовать старший брат, — мужик, он в бою сильнее, физически тоже, а баба, она в постели берет, разговорами.

— Это верно, — согласился размякший Тор-кель, — и еще ласками да упреками — так и сяк, а своего добьются. Взять хоть Милану мою. Чего захо-чет — вмиг из меня выжмет. На крайний случай, только ночи ей дождаться.

— А еще хитрые они очень, — в свою очередь заметил Исгерд, — и по ним и не скажешь, что у них на уме. Строят интриги, козни, а на вид — сама про-стота.

— Так ты думаешь, это правда насчет Кальва?

— Все может быть. Может, с Кальвом этим уже и обговорено все давно. Мы с тобой нередко от-сутствуем, иногда бываем в отъездах. Коней мы им сами подарили, предоставили возможность свободно ездить. Где они бывают, когда нас нет?

Торкель задумался, даже рот забыл закрыть.

— Ну, я ее на куски разорву, если она с кем-нибудь шашни крутит, — угрожающе сказал он.

— Про твою-то пока ничего не известно, а вот насчет Дануты поговаривают.

— Я думаю, нам надо вправить мозги этому Хакконсону. Чтобы не повадно было, а то и другие протянут свои лапы к нашему добру.

На этом братья и порешили. Солнце еще было высоко, когда они подъехали к родному дому. Около буса, как всегда, царило оживление. До ужина еще было далеко, и люди спешили закончить неотложные работы. Коровы только что пришли с пастбища — их надо было напоить и подоить. Лошадей тоже надо за-гнать в конюшни. Одни носили воду, другие доили коров, а женщины собирали всякую снедь к вечерне-му столу. Милана обычно первая замечала приезд Торкеля. Она бежала ему навстречу, обнимала и це-ловала своего хозяина. Однако на этот раз во дворе ее не было. Викинг прошелся по дому, заглянул в мас-терскую — молодой женщины он не нашел.

— Ты знаешь, а ее нет, — Торкель удивленно развел руками, обращаясь к брату, — и Хенрика ни-где не видно.

— Ты посмотри, и коня ее тоже нет в конюш-не, — подтвердил Исгерд, и мужчины направились в дом.

— Мама, а где Милана? — спросил молодой бонд, подходя к очагу.

— А мы не знаем, — Сигрид удивленно под-няла брови и даже прекратила помешивать кашу, — мы думали, Торкель послал ее куда-то, со вчерашнего дня нет ни ее, ни малыша Хенрика.

Исгерд кинул в угол кожи и направился к вы-ходу. Брат поспешил за ним. Вскоре мужчины уже подъезжали к дому Ингмара, где жила Данута.

— Данута! — еще с порога рявкнул Исгерд, — все присутствующие в доме с удивлением посмотрели на него.

— Чего вы так смотрите?

— Да нет ее, еще вчера уехала к вам, и Ивара взяла с собой.

— Как это, уехала?

— Она же у тебя все время свободно ездит, куда захочет, — с укоризной напомнила мать Ингма-ра, — сам разрешил, сам кобылу подарил.

Исгерд прошел к тому месту, где спала с сы-ном Данута. Отдернул полог ее боковушки. Все ее вещи были аккуратно сложены. На кровати лежали все его немногочисленные подарки, рядом игрушки сынишки. Все похолодело в душе от такой многозна-чительной картины, и мужчина медленно опустился на кровать. Все ясно — она его бросила! Мысли рои-лись в вдруг потяжелевшей голове, и никакая толком не овладевала сознанием.

— Что я сделал не так? Почему она ушла с моим ребенком неизвестно куда? — Исгерд обхватил голову руками и склонился вперед. До этого он не представлял себе, что так нуждается в этой рабыне. Она ушла — и как будто кусок его души забрала с собой. Перед глазами поплыли картины их любви: купание у водопада, ее счастливые глаза в лесу, сы-нишка теребит его бороду маленькими ручонками. Мужчина порывисто встал и вышел на улицу. Его брат стоял в растерянности около дощатой стены до-ма.

— Все, едем, нет их тут, — выдохнул он и направился широкими шагами к конюшне. Викинги переменили лошадей, взяли с собой несколько слуг и отправились по знакомой дороге. Хутор, где жил Кальв Хакконсон, был высоко в горах, далеко ото всех проезжих путей. Узкая дорога, которая вела к дому Кальва, петляла среди отвесных утесов и была вся изъедена водными потоками. Лошадей постоянно по-гоняли, и восемь миль проскакали за меньше чем за час. Не здороваясь и не обращая ни на кого внимания, Исгерд соскочил с коня и, ткнув ногой тяжелую дверь, вошел в дом. Кальв лысый, невысокий, не-взрачный мужчина около сорока лет, встал из-за стола и направился навстречу гостю. Вместо приветствия Исгерд с размаху ударил кулаком хозяина хутора прямо в челюсть.

— Ты чего? С ума сошел? — закричал Кальв, падая под стол.

Он тут же вскочил, но второй удар заставил его откатиться прочь. Родственники Кальва бросились на Исгерда и его брата. Завязалась потасовка. Тут же подоспели и слуги Эриксонов. Клубок из мужских тел раза два прокатился по всему дому, круша все на сво-ем пути. Летели доски от разбитых столов и скамей, попавшиеся под руку вещи. Хорошо еще, что драчуны не попали в горящий очаг и не опрокинули кипящий котел с похлебкой, иначе бы обварились.

— Остановитесь! — неожиданно резко про-звучавший крик остановил дерущихся. Это в дом вбежал старый бонд, отец Кальва. Мужчина держал в тощих руках острую рогатину и весь трясся от гнева. Невольно молодые викинги послушались старика и отряхиваясь, стали вставать.

— Что ты устроил в моем доме?! — заорал старик на Исгерда.

— Он увел мою рабыню! — гневно восклик-нул викинг.

— Какую рабыню, с чего ты взял? Не приво-дил он никакой рабыни! — уже спокойней сказал ста-рик Хаккон.

— Не брал я его рабыню, — Кальв размазал кровь по лицу, пытаясь вытереть его ребром ладони, — это он, наверное, свою красавицу Дануту ищет, говорят, сбежала она от него. Это правда, отец, я хо-тел купить ее, а воровать не стал бы!

— Ты сначала разберись, а потом с кулаками на людей бросайся, — уже спокойней продолжил ста-рик. В это время дом уже наполнился людьми Хак-консонов, и Эриксоны оказались в меньшинстве.

— Люди мне сказали, что ты ее хотел, — на-чал он оправдываться.

— Говорят тебе, не знаю я, где она, — рявк-нул уже смелее Кальв.

— Ну тогда, ладно, — промычал Исгерд.

— Валите из моего дома, — уже громко заорал Кальв, и Эриксоны со своими слугами нехотя вышли на улицу.

— Вот это дела, — наконец-то на полпути от-крыл разбитый рот Исгерд. Его брат ничего не сказал. Ухо у него было распухшее от удара о ребро стола, когда он катился в общей свалке.

— Хорошо еще, что так кончилось, — недо-вольно прошипел он, — а все же, где они?

— Будем искать в лесу. Выведем всех, проче-шем каждый кустик, должны найти.

— Хорошо бы так.

Так и решили. А рано утром оседлали коней. Никто толком ничего рассказать не смог. Видели только, что Милана в лес ушла, а Данута так и вовсе осталась незамеченной. Лошадка ее пропала тоже. Мучительные поиски в окрестных лесах с криками и опросом всех встреченных никакого результата не дали. И к вечеру усталые и голодные мужчины заяви-лись домой. Гудрун почти не скрывала своего торже-ства, ее командный голос так и раздавался по всему дому.

— Исгерд Эриксон! — вдруг кто-то позвал со двора.

Бонд нехотя вышел из дома. У порога стоял какой-то старик и держал за поводок Нильхи. Кобыл-ка обмахивалась хвостом и как будто виновато смот-рела на мужчину своими большими карими глазами.

— Вот ваша лошадь, хозяин, — пробормотал гость, — просили передать. А еще вот эту записку. А саврасовую я твоему брату отдал, как та девица веле-ла.

Еще до конца не понимая, что происходит, Исгерд взял в руки кусок доски и прочитал неровно вырезанные руны: «Вспомни, в чем я тебе клялась возле вашего бога Фрейра. Прощай. Данута». Он про-должал стоять, тупо глядя перед собой. Мельник раз-вернулся и стал уходить.

— Эй, — наконец опомнился Исгерд, — а как у тебя лошади оказались?

— Девица привела, велела тебе и твоему бра-ту передать, — ответил старик, — видная такая. Вот письмо написала! Обещала, отблагодаришь ты.

— А да, извини, — молодой бонд нащупал рукой кошелек на поясе, — ты расскажи, кто ты, и где она тебе лошадей передала.

— Мельник я, Якоб Карлсон, мельница моя в миле от Сользунда, ты позабыл, как с братом мололи у меня зерно? — стал рассказывать старик. — А девка та ночью пришла. Только лошадей привела, и потом тебе записку написала, при мне. Грамотная!

— А куда ж она делась?

— Не знаю, в лес вроде пошла.

— И что, она одна была?

— Больше никого не видел, — расстроено от-ветил мельник, заметив, что его ответы не устраивают молодого мужчину. — А что случилось?

— Да так, ничего, — протянул Исгерд и вру-чил мельнику серебряную монету, — спасибо тебе.

В дом вошла Верея, она несла маленького мальчика, а сзади шествовал громадный Гуннар, со вторым малышом на руках. Казалось, великан даже сгорбился, стараясь не выглядеть слишком большим рядом со своим семейством. Волосы молодой женщи-ны были покрыты шелковым платком, а одета она бы-ла в просторный норвежский сарафан, так что сама казалась от этого еще меньше. Однако лицо свежеис-печенной норвежской матроны имело очень важный вид, отчего даже видавшие виды Исгерд и Торкель привстали, чтобы поприветствовать ее. Верейка почти не удостоила братьев своим взглядом, а стала расса-живать своих двухлетних близнецов на массивный сундук, а затем села и сама. Гуннар остался стоять сзади, напоминая того великана, который построил Асгард, откуда его выжил обманом Один.

— Верея хочет что-то рассказать вам, братья, — кашлянул из угла Гуннар.

— И что же? — Исгерд и его брат уже потеря-ли все надежды и выглядели очень растерянно, даже приход друга с женой — подругой их бежавших пленниц не вызвал у них интереса.

— Она все знает про Дануту и Милану, — до-бавил Гуннар, и Эриксоны одновременно взглянули на маленькую амазонку.

— Да, знаю, — авторитетно заявила малышка. К этому времени она заметно повзрослела и стала уверенной в себе женщиной.

— Они уехали домой.

— Это как это «домой»? — возмутился Ис-герд. — Их дом тут!

— А так! На корабле они уплыли в Киев. Ми-лана и Данута не хотели быть рабынями. А после по-следней обиды так и дня не хотели оставаться.

— После какой такой обиды? — почти разом рявкнули братья.

— А вы не знаете, — ехидно перекривилась амазонка, — один собрался жениться на старой вдове. Другой, хоть и женат на бесплодной, и имеет закон-ное право развестись, но ничего не планирует менять в своей жизни, а еще и похваляется, какой он ловкий. А она сидела рядом и всю вашу похвальбу слышала.

— Я же сразу ей говорил, что слово дал, — пробормотал Исгерд, — я не обижал ее, подарки да-рил.

— «Слово дал, подарки дарил», — передраз-нила его малышка, — она единственная дочь боярина! Ей твои подарки вот до этого места. Рубашку купил, расческу. Да она наряды каждый день меняла, а таких слуг, как ты, у нее полный дом был. У нее отец наме-стник князя Святослава в Тмутаракани. Это большой город с прилегающими землями. Вспомни, как она просила тебя отпустить, большие деньги предлагала. А ты ей выбор оставил?

Лицо Исгерда вытянулось от удивления. Ока-зывается, Данута говорила правду, да он не верил.

— Она княжеским сватам отказывала, замуж не шла, потому, что свободу любила. А ты ее в на-ложницы, — Верея с презрением взглянула Исгерду в глаза, — изнасиловал, на веревке приволок. Любила она тебя, вот и прощала все это. Но всему бывает пре-дел, конец терпения. Что их ждало у вас? Рожать мальцов, пока красивые, а потом на скотный двор, за коровами ходить?

Эриксоны опустили головы и уставились в пол.

— А ты тоже хорош, — Верея повернулась к Торкелю, — Умница Милана — наша лучшая амазон-ка. Она думала, что ты любишь ее. Сына тебе родила вон какого!

— Так и я ее люблю.

— А сам собрался жениться на сорокалетней вдове! Все, мужички, плывут ваши рабыни домой, где сами слуг будут иметь! А сыновей своих больше не увидите! — жена Гуннара махнула узкой белой руч-кой

— Вы бы с Гуннара моего пример брали, — после длинной паузы продолжила она, — вот кто спо-собен любить. С первого дня был честен и откровенен со мной, как настоящий викинг. Я ведь амазонка, а пошла за него замуж, и рожу ему еще детей, потому что люблю его и уважаю. А вы хотели одной задницей на двух кобылках усидеть, а вот теперь вам не будет ничего: ни любви, ни мастерских, ни кузниц.

Наступило долгое молчание. Малыши Гунна-ра, как ни странно, вели себя тихо. Близнецы будто чувствовали серьезность взрослого разговора, и хотя ничего не понимали, но смотрели внимательно сине-зелеными глазками то на маму, то на Эриксонов. Гуннар продолжал стоять, глядя на свою жену. Как человек добрый, он, похоже, жалел своих друзей, хотя и понимал амазонок.

— Расскажи, как они убежали, — наконец ти-хо попросил Исгерд.

— Вам уже не догнать их, — заверила их Ве-рея, — Гуннар замучил, все просил меня, но я вы-ждала три дня — теперь они далеко. Ушли мои под-руги, амазонки они все-таки, на корабле, договори-лись заранее, заплатили и поминай как звали.

— Чем заплатили?

— Из-за этого ты не беспокойся, Исгерд! У тебя не взяли. Ничего они у вас не взяли, только детей своих. У Миланы драгоценности были припасены, еще с греческого корабля, несколько дорогих камней, в косах прятала. Забрала она их в каюте грека-работорговца, когда этого гада мы закололи. Она мне их показывала, говорила — берегу их на крайний случай. Вот он и настал, этот крайний случай, запла-тила она этими камушками за свободу свою, — почти выдохнула юная женщина и затихла. В какой-то мо-мент ей и самой стало грустно, что рассталась со своими подругами навсегда. Да и родная земля тоже манила. Но потом взглянула она на своих малышей, будущих викингов и встала.

— Ладно, пойдем, Гуннар, — скомандовала она. — Мы по пути к вам заехали, к сестре его едем, в гости. Так что до свидания, хозяева дорогие, жени-тесь и плодитесь. Если сумеете. Твоя ведьма Гудрун никогда тебе не родит.

— Верея, нельзя так, она же не виновата, что боги так распорядились! — с укоризной сказал Гун-нар.

— Боги? Причем тут боги? А не сама ли она ребенка скидывала от готландца Льота?

— Ты что говоришь, жена! Совсем разошлась — великан опешил от гневного выпада своей малыш-ки.

— Постой, Верея! Какой Льот? Какой ребе-нок? — подскочил Исгерд. — За такие слова отвечать нужно!

— А я и отвечу! Спроси у своих родственни-ков. Грюнхильда поссорилась с Гудрун, когда та по-смеялась, что она Ингмара поменяла на старика и орала, что расскажет тебе, про висы, что поют на вечеринках на Готланде — про тебя, Гудрун и Льота. Спроси мать, при ней ссора была, и Эмма, жена твое-го брата Карла присутствовала. Мать просила Эмму тебе не говорить. А она Дануте все и выложила. Но моя подруга не твоя дворовая шавка, людей не грызет, если им в жизни не повезло. Ничего тебе не сказала!

— Верея! — грозно прикрикнул муж. — За-крой рот!

— Ты не прав, Гуннар! Нужно, чтобы он знал, на кого он такую красавицу, как Данута, променял! Он-то слово сдержал, женился, а она все лето с Льо-том валялась, пока он жизнью рисковал. Хороша не-веста. И никому жизни от нее нет, все бесится. Да и твоя старуха вдова, Торкель, уже четвертого раба ме-няет, поживет с ним и продает. И с каждым разом все моложе выбирает. Сколько денег на рабов спустила, все покрасивей выбирает! Говорила эта вдова сестре Гуннара, что ей быстро мужики надоедают одни и те же. Боюсь, что и Торкель, надоешь старой потаскухе. Вот все, что я знаю. Извините, что правду сказала.

В гостях у Всеслава

— Ты меня звал, милый? — ласково сказала счастливая Гудрун, вбегая в комнатку Дануты, где сидел мрач-ный Исгерд, держа в руках деревянную игрушку сы-на.

Женщина явно была в приподнятом настроении. Исчезновение рабыни Дануты решало все ее проблемы. В последнее время красавица, хоть и жила вместе со своим сыном в доме Ингмара, все больше и больше захватывала сердце Исгерда, опасно вклиниваясь между мужем и женой. Гудрун день и ночь размышляла, как бы ей избавиться от прекрасной соперницы, и когда рабыни сбежали, исступленно мо-лила богов, чтобы те не нашлись.

Исгерд не разделял радостного настроения жены. Мужчина неохотно поднялся и бросил на нее суровый взгляд.

— Что ты можешь рассказать мне о готландце Льоте? — неожиданно произнес викинг.

Лицо Гудрун мгновенно залил жаркий румя-нец, даже веснушки побледнели, но глаза свои она не отвела.

— Кто тебе наврал про него?

— А что, разве есть что врать? Все люди зна-ют про ваши шашни, только я почему-то узнаю об этом последним.

— Это было давно, и вообще больше выдума-но, чем было на самом деле.

— Что-то не очень верится твоим словам, особенно если учесть, что ты бесплодна. Люди все очень просто объясняют: забеременела, сбросила ре-бенка на позднем сроке, и опасные снадобья тебя ис-калечили.

— Ты бы лучше побольше времени проводил в постели своей жены, а не с подлой наложницей, тогда, возможно, и от тебя был бы ребенок.

Исгерд подошел вплотную к жене и угрожаю-ще посмотрел на нее.

— И можешь не выпучивать на меня свои гла-за, — завопила Гудрун, — сам неизвестно с кем ва-лялся, когда болтался в этих походах, а требуешь чис-тоты и верности.

— Болтался?! Как я посмотрю, ты очень уме-ло защищаешься, только все твои способности и огра-ничиваются тем, как бы это отправиться на Готланд вместе с Грюнхильдой в поисках любовников.

— Ты что, предлагаешь мне сесть за весла? Чтобы все мужики над тобой смеялись, что отправил жену на заработки?

— Все и так надо мной смеются. Женился, взял то, что другим не понадобилось. Данута нашла возможность помочь семье в трудную минуту, не то что ты.

— Не говори мне про эту грязную дрянь! — истошно взвизгнула Гудрун и упала на Данутину кровать.

— Не смей прикасаться своим поганым язы-ком к достойной женщине! — взорвался Исгерд.

— Она мне всю жизнь поломала-а-а, — доно-силось сквозь всхлипы и рыдания.

Исгерда совершенно не волновали ее слезы. Уже не в первый раз хитроумная северянка применяла это мощное женское оружие против своего мужа.

— Мама! — заревел он на весь дом, и вскоре на пороге Данутиной комнатки появилась старая Сиг-рид. — Почему вы ничего не сказали мне о том, что творила моя невеста, пока меня не было?

— А что же было делать, сынок, — начала оправдываться мать, — я сама узнала об этом через полтора года после твоей свадьбы. Всякое в жизни бывает. И с ее родом поссорились бы. Ведь сейчас она тебе не изменяет, и за хозяйством неплохо следит. Мне хотелось хорошие отношения в твоей семье со-хранить.

— Мама, хорошие отношения в семье основы-ваются на правде.

Старая Сигрид потупила глаза и замолчала.

— Я ничего не могла сделать, — наконец ска-зала она, — эти девки сами уехали на Готланд. Гудрун тогда даже в нашем доме не жила. А потом донеслись слухи. Что было ─ то было, к чему ворошить старое! Главное — чтобы мир был в семье.

— Какой может быть мир? — со стоном ска-зал викинг, — моя невеста блудила и потеряла спо-собность родить. У меня был сын, а теперь никого! Данута сбежала и увезла моего сына с собой. Что мне теперь делать?

Исгерд прошелся несколько раз по комнате и опустился на скамью. Его жена продолжала рыдать, но уже не так громко.

— Ну, вот что, Гудрун, — сурово сказал мужчина, — по закону я имею право развестись с то-бой.

Женщина оторвалась от подушки и с ужасом посмотрела на мужа.

— Да, бесплодие — самая уважительна при-чина для развода. И даже твой род ни в чем не сможет меня обвинить. Пока у меня была Данута с сыном, я мог мириться с таким положением вещей. Тебе бы с ней следовало подружиться, как, например, моя мать и мать Торкеля. Тебе же понадобилась война. И по-скольку ты не можешь мне родить ребенка, я разво-жусь с тобой.

Мужчина встал и вышел из комнаты. Весь дом напряженно прислушивался к разборкам, происхо-дившим между бондом и его женой. Благополучие домочадцев напрямую зависело от семейных отноше-ний главы рода. Все, кроме Исгерда, знали и о том, что у Гудрун был любовник и о причинах ее беспло-дия. Теперь все родственники невольно притихли, разговоры и передвижения в большом бусе прекра-тились.

На следующий день Исгерд никуда не пошел, а уселся у горящего очага и долго смотрел на пылаю-щие угли. Никто не решался прервать его молчание. Только грустный Торкель сел рядом и тоже молчал.

Наконец Исгерд положил ему на плечо свою руку и произнес:

— Ну что, брат, пойдем, посидим на свежем воздухе!

Они вышли во двор и уселись на широкой скамье под большой старой березой. На душе было пусто и одиноко. Викинги даже представить не могли себе такого поворота событий. И еще они только сей-час поняли, как нужны им были их наложницы, а вер-нее — возлюбленные. Что ждало их впереди без их любви, жарких поцелуев, страстных объятий? Но ведь они не умерли, не погибли! Только оттуда нет возвра-та, а в остальном все поправимо. Братья знали, что если они отыщут беглянок, то те им все простят.

— Значит, едем, Торкель? — вдруг внезапно произнес Исгерд. — Ты согласен?

— Конечно, и чем быстрее мы выедем, тем спокойнее у меня будет на душе! — отозвался его брат.

Для снаряжения похода на Киев требовалось время и средства, к тому же владелец драккаров и друг братьев Ингмар был в это время в далекой Фран-ции. Эриксоны решили взять с собой верных людей и попробовать наняться на чужой корабль в качестве викингов. Отряд получился численностью в двадцать два молодых, но опытных рослых воинов. Остальное большого труда не составило. Варяги, уже побывав-шие в Византии и на Руси, всегда были в цене. Хозя-ин корабля предложил Эриксонам долю в добыче, а также ежедневную плату. Братья согласились, однако предупредили, что, возможно, дойдут только до Кие-ва, и оставили за собой право в любой момент поки-нуть корабль.

— Только не на волоке, и не во время сраже-ния, — ухмыльнулся хевдинг, и мужчины ударили по рукам.

Переход оказался не таким уж сложным, тем более что путь пролегал через славянские земли, где правили Рюрики. Вот только волоки из реки Ловати на Западную Двину, а затем в Славутич потребовали много сил. Хозяин корабля загрузил большое количе-ство соленой сельди в бочках и, перетягивая их вдоль волока, викинги совсем выбились из сил. Люди об-легченно вздохнули, когда после многих дней тяжело-го труда драккар плавно заскользил вниз по течению по узкому ручейку, который должен был превратиться в полноводный могучий Славутич.

Плыть по течению было очень легко, и не-большая флотилия старалась приставать к берегу как можно позднее, почти ночью. Вечерами устанавлива-лась безветренная погода. Гладь реки, подобно зерка-лу отражала в себе прозрачное розовое небо и кудря-вые берега. Редко всхлипывали весла по безмолвной воде, чтобы только направить движение судна, а гребцы слушали тягучую норвежскую песню, кото-рую под бряцало выводил один из викингов. Исгерд и Торкель, с удовольствием слушая певца, все же все время думали о своих возлюбленных, и о том, где их искать в столице Киевского княжества.

Данута и Милана расположились под навесом посередине корабля у толстого ствола мачты. Детей завернули в овечьи шкуры и шерстяные одеяла — хо-лодный утренний туман покрыл сыростью все вокруг. Кнорр растаял в предрассветной мгле как призрак, когда еще жители хутора не успели открыть глаза. Казалось, его и не было вообще. Опытный рулевой каким-то своим особым чутьем шел по только ему известным ориентирам, и то слева, то справа возника-ли из небытия отвесные утесы и пологие склоны. На рассвете купец был уже далеко в море, узкое горло фьорда давно осталось позади. Корабль присоеди-нился к целому каравану шведских торговых судов

Молодые женщины облегченно вздохнули, ко-гда заметный камень с рунами исчез за горизонтом. Погони не было. Данута смотрела на бескрайнее серое море, на душе было радостно и светло. Где-то в глу-бине сердца тлела печаль по покинутому родному мужчине, но впереди ее ждала свобода, встреча с ро-диной и близкими людьми. Ее мысли были уже там, в степном лагере амазонок, в родном доме….

— Так вы действительно амазонки? — неожи-данно спросил торговец.

Мужчина подошел сзади и его голос заставил Дануту вздрогнуть.

— Да, а что?

— В последний раз был в Киеве, так там все рассказывают, что в Суражской крепости амазонки навели порядок.

— Это как же?

— Никто этих амазонок не видел, но упорно говорят, что это именно они повесили коменданта крепости и перерезали всю ночную стражу.

Милана и Данута удивленно посмотрели на рассказчика. Хозяин корабля, видно, не прочь был поближе познакомиться с красивыми женщинами и поэтому продолжил свой рассказ с удовольствием.

— На стене амазонки оставили какой-то знак, символ мести что-ли. Рассказывают, что так они нака-зали гарнизон за незаконный арест пяти своих сестер — тех потом продали в рабство.

Подруги переглянулись.

— После этого указом императора Иоанна Цимисхия на рынке был наведен особый порядок, — мужчина был явно удовлетворен впечатлением, кото-рое произвел его рассказ, — кончился беспредел вла-стей. Там можно теперь торговать безо всяких опасе-ний.

— А почему ты решил, что это были амазон-ки? — спросила Милана.

— Да это не я решил — люди говорили. И знак там был особый, будто берендейское тайное за-клятие.

Молодые женщины обнялись и отвернулись в сторону моря, чтобы не видно было их улыбок. На душе было отрадно, что их не забыли подруги, что Полонея нашла способ отомстить подлым византий-цам, а значит, о них помнят и ждут. Торговец же не спешил уходить. Он подсел поближе к Милане с яв-ным намерением завести с ней более плотное знаком-ство. Женщина попробовала отодвинуться, но швед был настойчив.

— Ты сам рассказывал о мести амазонок, — сказала она, повернув к нему свои светло-карие ум-ные глаза.

— Ну, так мне пока что не за что мстить, — удивленно пробормотал хозяин корабля, но на всякий случай все же отодвинулся.

— Это пока, — улыбнулась Милана, поправ-ляя волосы.

Женщины уже знали, что ждет их в этом даль-нем путешествии, и поэтому оно прошло для них без особых потрясений. Экипаж судна состоял из сильных бородатых викингов-шведов. Порой эти мужчины бы-ли неукротимы. Но к своим пассажиркам бывалые мореходы отнеслись с уважением, так как были уже наслышаны и о подвигах амазонок и об успехах Ми-ланы и Дануты в Норвегии. Мир викингов хотя и был растянут по всей Европе, но и одновременно доста-точно тесен. Одни и те же торговцы и воины постоян-но встречались и в далеких портах Византии и Руси, и во фьордах Норвегии. Люди любили делиться ново-стями, рассказывать об успехах и промахах общих знакомых, и вести быстро долетали с одного края све-та на другой. Нашлись на корабле и те, кто слышал об удачном изготовлении Данутой мечей — кладенцов, и те, кто побывал в Сураже.

Высокие киевские кручи молодые женщины увидели издалека и с волнением наблюдали за при-ближением варяжской флотилии в столицу княжества. Как только корабли пришвартовались у длинного причала, к борту подошли представители князя, и торговец сообщил им, что везет гостей воеводскому сыну Всеславу.

— Да он скоро будет у вас, — задорно ответил киевлянин, — вон идет Всеслав Глебович по причалу.

И действительно, через некоторое время к борту судна подошел сын воеводы. Молодой мужчина за эти годы почти не изменился, и подруги сразу уз-нали его.

— О, старые знакомые, — воскликнул он, ко-гда молодые женщины с детьми стали выходить с ко-рабля, — да вы совсем не изменились, красавицы, только вот обзавелись потомством. Видно, варяги зря времени не теряют.

И сопровождающие его дружинники похабно засмеялись. Подруги немного смутились.

— Ничего, ничего, — стал успокаивать их Всеслав, — мы вас с честью устроим, увидите киев-ское гостеприимство. Большое спасибо, купец, что доставил наших амазонок в целости и сохранности. В чести у меня будешь.

— Мы хотели просить вас, Всеслав Глебович — начала Милана, — помочь нам добраться до Тму-таракани, к родителям нашим. Вот и Данута хотела вернуть вам перстень.

Данута развернула ладонь, в ней был тот са-мый перстень, что был подарен Всеславом.

— Вот, и перстенек наш родовой, — удивился воеводский сын, — а я уже думал, пропал он. Но пра-ва была бабка! Когда она мне его давала, — мужчина с восхищением рассматривал драгоценное кольцо, — то говорила, что он всегда возвращается обратно в нашу семью. Так и есть, через два года вернулся.

Всеслав спрятал перстень и продолжил:

— Но уж в гости я вас уговорю. Некрасиво от-казывать, если приглашают от чистого сердца. Прошу, мои дорогие.

Ворота воеводского подворья были широко раскрыты. На заросшем травой покатом дворе снова-ли слуги, важно прохаживались воины из воеводской дружины. По крутой узкой лестнице поднялись в по-кои. Курносая служанка резанула острыми глазками по заморским гостьям, одетым в норвежскую одежду, и исчезла за дверью. Выбеленную сводчатую комнату освещали островерхие окошечки с цветными витра-жами, а центр занимал тяжелый резной стол с такими же стульями и скамьями. Стали появляться слуги с различными блюдами, подавалась все больше птица, но на большом блюде расположился также запечен-ный поросенок с веточкой укропа в зубах. Принесли еще тушеные овощи, различные соленья, пироги с ка-пустой, расстегаи с рыбой, медовые пряники.

— Соскучились, наверное, по родному, по русскому, — приветливо сказал Всеслав и сделал ши-рокий жест, приглашая к столу.

— Уж не знаем, как благодарить вас, Всеслав Глебович, — ответила Милана, усаживая на широкую скамью сына. Проголодавшийся малыш уже тянулся ручонкой к жареному гусю.

— Не трогай, Хенрик, — прикрикнула на него женщина.

— Отчего ж «не трогай», — возразил ей хозя-ин дома, — кушайте, не стесняйтесь, гости милые. А имя-то варяжское дала, не наше, красавица.

— Так кто отец, такое и имя, — ответила женщина.

— А второго как зовут?

— Ивар, — ответила Данута, — тоже норвеж-ское имя.

— Всеслав Глебович, Всеслав Глебович, — закричал кто-то, стуча тяжелыми сапогами по лестни-це, — срочное дело!

— Прошу извинить, — мужчина поднялся из-за стола, — но дела обязывают. Угощайтесь, детей кормите, а я отлучусь ненадолго.

Молодые женщины воспользовались отсутст-вием хозяина и плотно накормили сыновей. Да и сами поели с удовольствием, после нерегулярного питания во время перехода на стоянках. Уже знакомая слу-жанка помогала им и наводила порядок на столе. Де-вушка не проронила ни слова, видно челядь на вое-водском подворье была хорошо обучена.

— А не скажешь, милая, что за человек хозя-ин твой, — неожиданно обратилась к служанке Мила-на, когда та убирала со стола. Девушка даже вздрог-нула от неожиданности.

— Вы, право, странно спрашиваете, боярыня, каков может быть господин для служанки. Что я могу ответить? Конечно, хорош наш Всеслав Глебович.

— Я понимаю, — Милана ласково тронула де-вушку за рукав, — но просто мы почти не знаем его, а оказались в гостях и совсем не разумеем, как вести себя.

— Что ж, хозяин наш молодушек любит, — служанка как-то странно посмотрела на амазонок, — сами вы, наверное, почуяли уже. Вам, господам, вид-нее как вести себя.

— Да не такие уж мы господа, как ты гово-ришь, сами в плен попали к варягам, да вот еле вы-брались. Нужно нам, милая, домой добраться, к сво-им.

— А далеко?

— В Тмутаракань.

— Ой, как далеко, — девушка даже присела и прикрыла рукой рот.

— Да уже больше проехали, с самой Норве-гии.

— Я таких краев не знаю, — сочувственно сказала служанка, — а вот через печенегов ох как трудно пройти!

— Ну, мы такое прошли и видели, что уж по-стараемся и через них пробиться. Ты про амазонок слышала?

— Слышала, конечно.

— Так вот, мы и есть те самые амазонки.

— Да что вы! — с восхищением воскликнула служанка, — это те, которые за наше бабье племя сто-ят. Наши девки про вас так много говорят. Слышали, будто есть у вас община в степи…

— Да ты и сама много знаешь, все это правда, — подтвердила Милана, — а все же, расскажи о хо-зяине своем.

Девушка потупила глаза.

— Ничего хорошего поведать вам не могу. Охоч он сильно до баб. Держит наложниц, а сам не женится.

— Да ты что? — голос амазонки изменился, — а с виду хороший.

— Эх, «хороший», — махнула рукой служан-ка, — сами увидите, какой он хороший.

— Что он нам, уйдем мы отсюда скоро.

— Да уж не уйти вам, милые, — девица с жа-лостью поглядела на малышей, — да еще с мальчика-ми. Он не выпустит вас.

Подруги переглянулись. Данута быстро подо-шла к окну и увидела, что Всеслав уже подходит к крыльцу.

— Все, он уже идет, — только и успела она сказать, как дверь открылась.

Служанка уже успела вскочить и принять без-различный вид.

— Вижу, отведали наших скромных угоще-ний, — с порога заговорил он, — теперь прошу от-дохнуть с дороги.

— Пожалуй, мы пойдем, — неуверенно начала Милана.

— Куда, — протянул воеводский сын, — куда вы пойдете? Никуда я вас не отпущу, извольте в опо-чивальню, отдыхать, отдыхать. А детей нашей няньке поручим.

— Нет, — воскликнула Данута, прижимая ма-лыша.

Всеслав подошел к молодой женщине вплот-ную.

— Ну чего «нет», — тихо, но жестко сказал он, — сказано же, «няня присмотрит»

В это время няня, толстая женщина лет пяти-десяти с круглым лицом, вошла в покои.

— Недоля, забирай мальцов, — мужчина от-ступил назад, и няня протянула руки к малышу. Ивар заплакал и прижался к матери, но женщина подошла ближе и поманила мальчика.

В комнату вошли еще несколько слуг.

— Проводите боярышень в опочивальню и помогите Недоле взять детей, — распорядился он.

Светлица, куда привели Дануту и Милану, располагалась в самом верхнем ярусе воеводского те-рема. Вдоль всех стен, под небольшими окошками, в сводчатых нишах, тянулись широкие полати из тол-стой дубовой доски. Отсюда был хорошо виден весь двор, дрога к воеводскому дому и синяя лента Славу-тича. За спиной у молодых женщин звонко лязгнул тяжелый засов, и стало тихо.

— Вот и попали из одного плена в другой, — Милана тяжело опустилась на полати, — еще не из-вестно, где лучше.

— Зато родина, — ехидно заметила ее подру-га.

— Это верно, отдельные покои, не то, что в норманнском бусе, тут нас воеводский сынок и по-имеет.

Данута подошла к окну и приоткрыла створку. Внизу она увидела покатую крышу, крытую гонтой. Кое-где по деревянному настилу пророс мох, по-видимому, крыша была скользкой.

— Отсюда можно уйти, — задумчиво сказала амазонка, — зря воеводский сынок нас запер на верх-ний ярус, это не преграда.

— Так он детей наших забрал, — возразила ей Милана, — не такой уж он дурак, как ты думаешь. Куда мы денемся?

Прошло несколько часов. Вдруг загремели за-совы, и дверь отворилась. В светлицу вошел молодой слуга в красном кафтане, за ним знакомая девушка. Они принесли молоко, квас, пироги.

— Угощайтесь, пожалуйста, — сказал парень и поклонился, — если чего желаете, Всеслав Глебович приказали исполнить.

— А можно погулять нам по городу? — спро-сила Милана.

— Этого не позволено.

— Тогда скажите, чтоб деток наших принесли, — попросила Данута.

— Этого тоже пока нельзя, сказывали, вечером отведут вас к ним в детскую.

— Это в какую такую детскую? — удивилась Данута.

— Там у нас Недоля, и еще няни имеются, за всеми детками и приглядывают. Если другого чего пожелаете — кликните нас, вмиг все выполним, — и слуги исчезли за дверью.

Данута опять долго смотрела в окошко.

— Меня князь киевский знает, — неожиданно сказала она и повернулась к своей подруге, — Свято-слав приезжал к нам в гости, когда мне было пятна-дцать лет.

— Ты не рассказывала, — удивилась Милана, — так он ведь и не узнает тебя.

— Узнает, он тогда хвалил меня за красоту, хоть я еще девчонка была. Вот у меня от него оста-лось колечко.

На мизинце у Дануты всегда было узкое ко-лечко из золота. Никогда она не снимала его и не го-ворила никому, откуда оно у нее взялось. На него никто и внимания не обращал, такое оно было не-приметное. Амазонка с трудом стащила кольцо с пальца и показала внутреннюю поверхность.

— Святослав, — прочитала Милана, — вот это да!

— Пойду к нему, упаду в ноги, может, выру-чит.

— А если обратно отдаст этому похотливому жеребцу?

— Ну и что, ничего не изменится, разве что только на цепь посадит. Рискнуть стоит, не сидеть же здесь.

Хорошо еще, что Всеслав оказался достаточно умен. Он дал пленницам несколько дней, чтобы те смогли привыкнуть к новому месту. Встречаться с детьми подругам разрешалось только в присутствии Недоли и ее помощниц. С другими наложницами ама-зонок пока не сводили. Как видно, опасались их дур-ного влияния, до тех пор, пока они смирятся со своей судьбой. Но подруги не теряли зря времени. Из окна светлицы женщины изучили все порядки, принятые в доме и решили, что самое подходящее время для по-бега было на рассвете. В это время воеводский сын спал наиболее крепким сном, и никто в доме не осме-ливается нарушить его покой. Так повелось, что и вся челядь тоже поднималась не очень рано. Вещи амазо-нок после тщательной проверки принесли им в свет-лицу. Оружия в сумках, конечно, не оказалось, но замшевые штаны и другая удобная одежда осталась на месте. Из просторных сарафанов были сделаны креп-кие веревки, а из серебряных фибул Милана, изрядно повозившись, смогла изготовить два крючка.

Откладывать побег было крайне опасно, и во вторую же ночь подруги выбрались на крышу. Над Киевом царила абсолютная тишина. Вдруг где-то вда-ли послышались крики петухов. Птицы как на пере-кличке, начинали петь все ближе и ближе. Наконец и хозяйские петухи дождались своей очереди. Под их пение амазонки, крепко привязавшись веревками, свя-занными из сарафанов, ступили на крутую крышу.

— Только бы не поскользнуться, — напря-женно думала Данута. Для этого женщина, перекинув обувь через плечо, пошла по настилу босиком. Каж-дый шаг она тщательно фиксировала, ощупывая паль-цами поверхность деревянной гонты. Только убедив-шись, что нога стоит твердо, амазонка переносила на нее тяжесть тела. Женщины с большим трудом пере-двигались по карнизу терема, ноги у них уже сильно устали, а им еще предстояло пройти целый ряд тем-ных окон. Только Данута ступила вперед, как ей при-шлось отпрянуть. В комнате внезапно загорелся свет. Женщина наклонилась в сторону и осторожно загля-нула внутрь комнаты из-за края оконного проема. Это была опочивальня Всеслава. Сам сын княжеского вельможи расхаживал по комнате с огнем в руках и зажигал многочисленные свечи. Открылась дверь, и в опочивальню вошло шестеро девиц в шелковых руба-хах и двое богато одетых молодых мужчин.

Пробраться мимо окон незамеченными было невозможно, и возвращаться назад было очень риско-ванно, скорее всего, просто невозможно, так как крыша была очень скользкой. Пришлось молодым женщинам остаться на крутом карнизе и дождаться окончания утех воеводского сына.

Всеслав тем временем закончил возиться со свечами и перешел к делу.

— Так, девки, чего стоите как мертвые, разде-вайтесь, — скомандовал он, и девицы стали покорно стягивать просторные рубахи. Скоро все они оста-лись абсолютно голыми и были поставлены на пол на четвереньки. Наконец и хозяин дома вместе со своими гостями скинули штаны и рубахи.

— Теперь будем продолжать обучать вас гра-моте, кто знает буквы?

— Мы все знаем, господин, вы нас учили.

— Хорошее учение требует непременного по-вторения, — ухмылкой заявил Всеслав, — вот он бу-дет выводить у вас на задницах буквы, а вы должны их угадать — хозяин терема показал на здоровенного черноволосого парня.

Радко, так звали приятеля организатора оргии, помочив палец во рту, стал выводить на голых поп-ках женщин буквы, а те стали отгадывать.

— Аз! — закричала одна.

— Правильно, — похвалил распаленный Все-слав, — можешь получить награду! — и он со стоном всадил свой член в пухлый круглый зад.

— Буки! — угадала вторая.

— Тоже правильно, Белояр, награди ее! — прохрипел Всеслав, двигая волосатыми мускулисты-ми ягодицами.

— Веди!

— Нет, неправильно, — воскликнул доволь-ным голосом Радко, — я ей буки рисовал.

— Так, тебе удар по заднице ремнем, — зая-вил уже кончивший к этому моменту Всеслав и со всего размаху ударил концом ремешка по белым пух-лым ягодицам. Кожа на заднице женщины затряслась и моментально покраснела.

— Что творит, гад! — прошептала Данута.

— Дальше, рисуй.

— Глагол!

— Опять не угадала, — с удовольствием отме-тил Всеслав.

Таким образом, они проверили на грамотность всех наложниц. Трое из них не смогли угадать буквы и, получив множество ударов ремешком, так и оста-лись стоять на четвереньках. Другие, более грамот-ные, хихикали, сидя на скамье. Наконец, обучение грамоте надоело. Сын воеводы придумал новую заба-ву. Всем девкам завязали глаза, а мужчины стали по-середине комнаты. К этому времени их детородные органы были опять изрядно возбуждены.

— Угадай, чей член, — приказал хозяин — к мужчинам подводили наложницу с завязанными гла-зами. Для этого понадобился слуга, который выпол-нял эту роль с заметным удовольствием. Подвели первую девку.

— Всеслав! — воскликнула она, внимательно ощупав член руками.

— Это Радко! — возмутился хозяин налож-ниц, — ты что, член хозяина не помнишь? Надо тебе память освежить!!

И он подскочил к ней и сзади вошел в нее.

— Ну как, теперь узнаешь?

— Узнаю, узнаю, господин.

Всеслав огрел на всякий случай непутевую де-ваху, и приказал подвести следующую. Так как мно-гие наложницы ошибались, то и были таким же обра-зом наказаны. Те, кто хорошо различал своего хозяина и его гостей, были отправлены на широкую кровать с балдахином, способную вместить и десять человек. Непутевых учили узнавать хозяина уже в другой позе, а в случае непонимания тоже охаживали ремнем. На-конец, вся компания завалилась на кровать. Всеслав приказал намазать свое хозяйство медом и заставил двух наложниц одновременно слизывать этот мед с него.

— А мы? — спросил обиженно Радко,

— И вам пусть лижут — задыхался от удо-вольствия Всеслав.

Гости тоже заставили наложниц облизывать у них самую главную часть их тела — на кровати обра-зовалась странная груда из мужских и женских пере-плетенных тел.

Пока куча голова — ноги кувыркалась на крова-ти, амазонки рискнули пробраться мимо окон.

— Что творят, похабники! — плюнула под ноги Данута, когда ступила на землю, — наши варяги — воробышки, по сравнению с этими русскими.

— Страшно было бы остаться у него в гареме, — согласилась Милана, и беглянки исчезли в темно-те.

Помогая друг другу, молодые женщины спус-тились на ограду, окружавшую терем. Воеводские со-баки были такие же ленивые, как и челядь, и лаяли только тогда, когда хотели выслужиться. Толстая ка-менная стена, ограждающая забор, была покрыта той же деревянной черепицей, и амазонки пробрались по ней к улице, не спускаясь во двор. До восхода солнца подруги переждали в укромном уголке, а когда рас-свело, отыскали княжеское подворье.

Гостеприимный Славутич

— Ты кто, баба или мужик? — заревел на Дануту бо-родатый стражник с секирой на плече.

— Я — женщина, — резко ответила та, и так посмотрела на него, что дружинник немного умерил свой пыл, — мне надо князя повидать.

— Ну, ты простая, — усмехнулся воин, — а еще чего тебе надо? Много кто князя видеть хочет…

Амазонка сняла с мизинца колечко и показала мужчине внутреннюю поверхность.

— Видишь, что там написано? — спросила она.

Дружинник протянул свою громадную лапу с крючковатыми пальцами, но Данута мгновенно спря-тала кольцо.

— Да все равно ты неграмотный, я тебе про-читаю, видишь, там надпись «Святослав». Я дочь тмутараканского наместника.

— Хе, дочь! — ухмыльнулся в густые сивые усы стражник.

— Говорю тебе, боярская дочь я. Из варяжско-го плена мы бежали.

Спор этот мог бы продолжаться еще довольно долго, да и кончиться неизвестно чем, если бы не по-дошел к воротам молодой мужчина. Был он среднего роста, голова гладко выбрита, и лишь длинный клок из светлых волос ниспадал на плечо. Его широкая грудь и все другие части тела были вполне соразмер-ные. Выглядел он хмурым и суровым. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одет он был в белую рубаху и красные штаны, его наряд был простым и отличался от одежды других людей, сновавших по двору, только заметной чисто-той. Верхняя губа была прикрыта густыми пшенич-ными усами. Дружинник при виде подошедшего весь подтянулся, амазонки тоже замерли.

— Святослав Игоревич, — тихо напомнила молодая женщина, — я Данута, дочь тмутараканского наместника, Градимира Смелого.

Синие глаза князя стали внимательно разгля-дывать красавицу, в них блеснул какой-то огонек. Да-нута развернула ладонь и показала свое колечко. Свя-тослав взял в руки поцарапанный золотой ободок, и лицо его растянулось в улыбке.

— А, непокорная красавица, юная амазонка, — приветливо сказал он, — пошли в терем ко мне. Вы ведь не просто так пожаловали.

Святослав повернулся к терему и амазонки увидели, как перекатываются бугры мышц под про-сторной белой рубахой. Женщины поднялись вслед за князем по широкому крытому крыльцу и дальше по каменным ступеням прямо в палаты. Пото-лок княжеского зала опирался на массивные каменные своды. Все было тщательно выбелено и хорошо осве-щено распахнутыми настежь окнами, которые двумя рядами шли вдоль обеих стен палат. С улицы в поме-щение врывалось щебетание птиц, гомон людей, ржа-нье лошадей. Занавески на окнах полоскал свободно гуляющий ветерок. Наверное, из-за этого или потому, что удалось все-таки добраться до самого князя, но на душе у молодых женщин все пело.

Святослав не стал садиться на свой высокий резной трон, а устроился вместе с амазонками у длин-ного стола. Милана во все глаза смотрела на знамени-того князя. Он оказался совсем молодым человеком, ее сверстником на вид, но смотрел на них вниматель-но и серьезно, как умудренный возрастом зрелый мужчина. Он выслушал, не перебивая, долгий рассказ беглянок, и задумался.

— Сколько выпало на долю твою, Данута, — Святослав положил свою руку на запястье молодой женщины. — А я тогда, будучи отроком семнадца-тилетним, влюбился в тебя, когда приезжали с мате-рью к отцу твоему. Чего греха таить, понравилась очень ты мне тогда, а сейчас еще краше стала! Ну, да ладно! Это, наверное, судьба, что сберегла ты это простенькое колечко.

Святослав одел обратно на мизинец Дануте свой подарок.

— Пусть и дальше оберегает тебя, хотя не дай бог еще таких приключений.

— Позвать воеводу! — закричал он кому — то.

Не прошло и нескольких минут, как в зал во-шел крупный пожилой мужчина. Широкими шагами он прошел через все палаты и остановился, поодаль, ожидая указаний.

— Глеб Ростиславович, — обратился к нему князь, — вот боярышня Данута, наместника тмутара-канского Градимира Любояровича дочка, и ее подру-га Милана — прошу любить и жаловать.

Воевода поклонился гостьям.

— Так вот, сынок твой милостиво оказал гос-теприимство ей и Милане. А сейчас нужно побыстрее отправить их домой. Родители там, думаю, извелись совсем. Так вот, ты распорядись, чтобы принесли сю-да из дома твоего сына вещи этих девиц, да еще двое их деток у вас там остались под присмотром.

— Будет исполнено, — ответил изумленный воевода.

— А еще вот что! Собери отряд в пятьдесят человек, да еще и коней им в три смены. Так, чтобы до устья Славутича напротив Хортицы в четыре дня добрались. Там посадишь их на корабль, который пойдет на Тмутаракань, да кормчему передай мой строгий наказ, чтобы девицы эти к дому в целости были доставлены. Иначе больше моим княжеством ему и его роду не ходить.

— Какие у тебя планы, Исгерд? — спрашива-ли дружинники своего вождя на подходе к столице княжества.

Но что мог ответить им старший Эриксон, ес-ли сам не знал, где искать бежавших пленниц. Одна надежда, что на киевском торжище удастся что-нибудь узнать о приметных амазонках. А если они поехали другим, более длинным путем? Конечно, та-кой вариант менее вероятен, но нельзя исключать и его. Тогда поиски надо вести в самой Тмутаракани. О том, что с молодыми женщинами с детьми в дороге может что-нибудь случиться, викинг старался не ду-мать, хотя сердце было полно тревоги.

— Эй, на причале, держи конец! — закричал один из мореходов и кинул увесистую веревку на бе-рег. Неказистый мужичонка с куцей бородкой не ус-пел среагировать, и тяжелая петля угодила прямо ему на плечи. Но все же он спохватился и под дружный смех викингов все-таки сумел освободиться от конца, словно от удава, накинувшего на него свои толстые кольца. Застучали по сосновым доскам тяжелые сапо-ги, и викинги дружно подтянули драккар к месту сто-янки.

— Слушай, вопрос у меня к тебе есть, — сразу же напал Исгерд на русака, принимавшего веревку, — может, видел тут двух пригожих женщин с мальцами двухлетними?

— У тебя, варяг, с головой нелады, что ли, — киевлянин покрутил пальцем у виска, — да тут баб с детьми ходит знаешь сколько? Конечно, видел, и мно-го.

— Да нет, они приметные, красивые такие.

Швартовный мужичонка только удивленно посмотрел на викинга, да и зашагал прочь.

— Так просто не получится, — подошел к не-му брат, — придется побродить по всему порту, по-искать. А может, они на корабле спрятались, до устья Славутича договорились.

И Эриксоны зашагали вдоль причала. Целый день ходили они по киевскому торжищу, расспраши-вали местных и проезжих купцов. Но ни русские, ни варяги, ни греки на женщин с детьми не обращали никакого внимания, и вопросы братьев вызывали у них только недоумение. Чтобы не выглядеть дураками Исгерд пояснял, что они ищут беглых рабынь.

— И ты за рабыней отправился на другой край света? — спросил один из купцов, — да эти поиски тебе обойдутся дороже, чем три таких, как она.

К вечеру братья утомились и сбили все ноги. На всякий случай они прошли и по киевским улицам. Но, конечно, ожидать, что Милана и Данута праздно шатаются по городу, было смешно.

— Надо было бы и на окраины заглянуть, — неуверенно предложил Торкель.

Брат только раздраженно посмотрел на него и пошел в сторону корабля.

— Ба! Известные рожи! — подходя к дракка-ру, услышали викинги знакомый голос и поверну-лись.

Около их корабля стоял тот самый воеводский сын, с которым сцепились они как-то за Дануту и Ми-лану. Эриксоны даже на минуту растерялись, не зная как повести себя.

— Ну что, опять в наши края? Что привезли? — вполне дружелюбно спросил Всеслав, и лица братьев тоже потеплели.

— Да не торгуем мы ничем, дело у нас тут есть одно, — с надеждой начал Исгерд, — ищем баб своих.

— Смотри ты как, за наложницами в Киев приперлись, — засмеялся сын воеводы, — а у нас тут этого добра хватает. И у меня с десяток имеется. Ху-до, видно, дела в Норвегии, что варяги по торжищам девок ищут. Это, каких же вы баб выискиваете?

— Да тех самых, если помнишь, что в про-шлый раз везли.

— Этих — да, хороши были, — согласился Всеслав, — особенно та, что повыше. Так что, убежа-ли они от вас? Видно, плохо трудился ты, варяг, по ночам. Я всегда говорил, что после гребли не до…! Ну, шучу, имею сведения — не в этом дело, — русак понимающе кашлянул.

Исгерд и Торкель виновато опустили головы.

— А я, грешным делом, подумал, что отпус-тили вы их.

— Так что, ты видел наших наложниц?

Широкое лицо Всеслава стало еще шире от нахальной улыбки.

— А как же их не заприметить? Бабы видные, только вот потаскали вы их малость, ну да ничего, еще сгодятся.

— А где ж они? — В голосе Исгерда послы-шалась надежда.

— Я отправил их домой, — лицо у Всеслава стало таким самодовольным, что по нему нестерпимо захотелось вмазать, — были они у меня в гостях, по-том к князю Святославу наведались. Оказывается, твоя сероглазая, — русак ткнул жестким пальцем Ис-герду в грудь, — боярышня! Сам князь в юности был в нее влюблен. А ты ее в рабыни, эх ты.

Исгерд удивленно замолчал, не зная, что ска-зать.

— Святослав снарядил дружину, пятьдесят всадников! Родитель мой возглавил! И повезли ваших наложниц степью, как княжон, на Хортицу.

— Может, нам тоже к князю обратиться?

— Не стоит, я думаю. Ваши наложницы рас-сказали о плене, и про то, как захватили их, и как сил-ком тащил ты ее к себе на север. Зол был Святослав за Дануту. Знакома она ему еще с детства. Перстенек даже князь подарил ей. Так что, молодцы, не знаю, как вам и быть. В рабство вы их уже не вернете, это как пить дать, Если честно сказать, я сам бы их за-брал, если бы не защита князя. Такой нагоняй роди-тель мне устроил, за девок ваших! Гордые, однако! Никому не даются! — Всеслав с уважением поцокал языком:

— Надоели покорные, чуть рявкнешь, ноги целуют! Скука! А вам совет — возвращайтесь вы на свой север, — Всеслав снисходительно посмотрел на братьев, — как бы вам самим там, в Тмутаракани, в рабство не попасть.

— Ну, это ты уж загнул, — возмутился Ис-герд, — у меня два десятка дружинников!

— Два десятка? Потешил ты меня! Вот два де-сятка и будет рабов. Ты с дочкой наместника иметь будешь дело, балда, — Всеслав постучал пальцем по лбу, — лучше двигайте обратно, мужики. Купите се-бе новых баб, может, и другие понравятся, а еще я вам скажу: чем одну за тыщу, так лучше три по триста взять. Это я вам со знанием дела говорю.

— Да ты ничего не понимаешь, — лицо Ис-герда исказила гримаса, как от зубной боли, — сын у нее мой. Мальца увезла.

— А мальца…видел двоих, хорошие варяги вырастут, — понимающе кивнул Всеслав, — это по-нятно. Ну, ничего, новых наплодишь, — воеводский сын примирительно хлопнул викинга по могучему плечу, — бабы-то народят, только сам не ленись.

И Всеслав похабно заржал.

Остров Хортица встретил варяжские корабли крутым скалистым берегом. Высокие изогнутые носы драккаров воткнулись в мягкий песок песчаного пля-жа, что раскинулся подле отвесной каменной стены и затихли, отдыхая после долгого перехода. Как только погасла вечерняя заря, звезды начали меркнуть, и не-бо стало заволакиваться не то тучами, не то туманом. Прохладный ветерок потянул с суши на море. Высоко на горе шумел лиственный лес, а внизу было тихо. Викинги быстро развели свои костры, чтобы пригото-вить ужин. Яркое, трепещущее пламя взвилось кверху и красноватым заревом осветило песчаный пляж и прибрежные скалы.

— Горячее любите, варяги! А не Святослав, не Олег котлы с собой не возят, — услышал Исгерд дребезжащий голос и, повернувшись, увидел седобо-родого старца, подходящего к стоянке норманнов.

Дед подошел к огню и сел без приглашения. Все знали, что этот старик — хозяин Хортицы. В дав-ние времена был он отважным воином, ходил в соста-ве дружины на Болгарию и Константинополь. А по-том, получив тяжелое ранение, осел здесь, на Славу-тичском острове, месте обязательной остановки на пути из варяг в греки. Где жил старец, толком никто не знал, видно, была где-то потаенная землянка или пещера. Но не трогал его ни печенег, ни варяг, ни грек. Все уважали бывалого отважного воина и при-знавали его как хозяина острова. В качестве платы за остановку на острове дед отведывал от стола путеше-ственников, а если не угощали, то не имел ничего против. Однако каждый проезжий отряд считал своим долгом и залогом удачного похода накормить хозяина Хортицы и выслушать его рассказы.

— Спору нет, — продолжил старик, приняв от Исгерда кусок жареного на костре мяса, — вкусно поесть хорошее дело. Но в походе от этого толькж обуза получается. Вот, например, князь Святослав. Славнейший воин! Обозов за собой никогда не гонит, провиант не берет. Идет по степи с отрядом налегке. Может и сырой кусок мяса перед сном съесть или черствого хлеба краюху. Под голову седло, на плечи плащ и спит прямо в степи.

— Прямо так со всеми? — удивился Торкель.

— Все невзгоды делит со своей дружиной, — поучительно продолжил хозяин Хортицы, — это не то, что византийского скриба везут, словно вазу или бабу на сносях. Вот и получается: сегодня Святослав здесь, а завтра там, где его и не ждали. Внезапность!

— А ты и с ним ходил?

— Да ты что, я старый. Святослав еще совсем молод, но начинает знатно, правильно начинает. Да-леко пойдет. А я с Олегом еще на Бердаа хаживал, слыхал про такой город?

— Где-то в Кавказской Албании?

— Молодец, знаешь. Богатый город, мы на не-го напали на ладьях со стороны Каспия. Три тысячи было нас, но каких! Звери! Правитель их сначала не воспринял нас как настоящее войско, собрал ополчен-цев пять тысяч, да своих дружинников сотен шесть. Думал, сброд какой-то со степей пришел. Ну, мы им и накостыляли!

Викинги с уважением слушали бывалого вои-на, а старик был как раз в том возрасте, когда так хо-чется передать молодым свой опыт и поведать об ис-пытаниях, выпавших на долгом жизненном пути.

— В общем, побежали они. Один только отряд был стойкий, наемники какие-то, наверное из Персии. Тех мы почти всех порубали, — дед хлебнул немного эля из любезно пододвинутого кувшина.

— И что дальше? — спросил Исгерд. Вокруг костра уже собрались любители послушать байки.

— Дальше было наше царство. Целый год там сидели, а вообще-то собирались там навечно остаться, княжество организовать.

— Ну и почему ушли?

— Народ там уж больно разношерстный. Даже здесь, на этом острове, все же все больше варяги, рус-ские, али греки обретаются. А там — кого только не-ту. И по вере разные, и по роду. В общем одни высту-пили за нас, другие ни за что не хотели подчиниться. Хотя мы никого и не притесняли, грабить не грабили, веру не навязывали. Но часть народа тамошнего стали нападать исподтишка, козни разные строить. Напри-мер, пытались бить наши отряды, когда мы по посе-лениям ходили. А еще, — старик с подозрением по-смотрел на кусок мяса, — похоже, отравили нас.

— Как это отравили?

— Да так, — ответил рассказчик, — вдруг ста-ли у всех животы болеть, да многие в скорости и по-мерли. Говорят плодов много ели южных.

— А греки там были? — спросил один из ви-кингов, стоящий за спинами других.

— Были и такие.

— Это на них похоже. Отравления там всякие, яды — это их штучки.

Старик задумался.

— Мы не знали тогда про их хитрость. Прави-ли вроде по совести.

— И что дальше-то было?

— Обозлились мы страшно, когда поняли коз-ни их. Потом они еще напали на наших пятерых вои-нов, человек сто их было. Наши, конечно, положили ихнего брата десятка три, но все же всех их поубива-ли. Только самый молодой, племянник князя Олега, залез на дерево, и чтобы не сдаваться всего себя кин-жалом исколол, да так замертво и упал.

Хозяин острова хлебнул теплого эля и заду-мался. Никто не решался прервать тишину, но нако-нец-то старик продолжил:

— Взяли мы тогда всех мужиков их в плен и потребовали за каждого по двадцать золотых драхм. Так и собрали большую сумму денег. А кто не нашел выкуп себе, забрали в плен. Все имущество, деньги и рабов загрузили на ладьи, да и вернулись обратно на Русь. Вот так-то, братцы, в чужой земле счастья нет! — хмыкнул стрик.

Наконец Исгерд решился и перешел к делу. Этот вопрос у него все время зрел в голове с тех пор, как у костра появился старик.

— А не появлялись ли здесь на острове две молодые женщины с маленькими детьми на руках, — неожиданно изменил тему разговора викинг.

— А, бабы две беременные были с детьми, недавно совсем.

— А с чего ты решил, что они беременные? — обрадовались братья.

— Так что, я не вижу что ли, если она зеленая вся у костра сидит и не ест ничего.

— А как они выглядели?

— Две видные такие, одна, повыше которая — боярышня, видно. Дружинники Святослава прямо на остров их доставили, и глаз не спускали, пока на корабль не усадили.

— И что, дети у них были маленькие?

— Года по два, по-моему, — ответил старик, — да ты, я вижу, сомневаешься, пошли за мной, что-то покажу, тут недалеко.

Дед повел братьев Эриксонов по узкой тропке на вершину скалы, что возвышалась над стоянкой ко-раблей. Дунул резкий ветер и растрепал длинные светлые волосы на головах у викингов. Они огляну-лись и увидели, что весь могучий Славутич покрылся темной рябью волн. На вершине горы стояла большая плоская каменная плита с выступами по форме широ-кого креста. Весь этот крест был покрыт вязью рун.

— Это ваши земляки тут отмечаются, — ска-зал хозяин Хортицы, — ваших имен здесь нет?

— Да, мы хаживали на Константинополь, но на остров твой не зашли тогда.

— А зря, — ответил старик, — вот смотри — тут каждый варяг имя свое пишет. Поди, всю плиту ужу исписали.

Братья увидели сотни рун, выцарапанных вкривь и вкось по всей поверхности плиты.

— Вот тут и бабы эти что-то написали.

Дед показал рукой:

— Где-то здесь, я уже плохо вижу.

— Хенрик, Ивар, — с восхищением прочитал Исгерд.

— Молодицы-то наши, русские, а сыновей своих варягами считают, — пояснил старик, — я то-гда еще подумал — чудно это.

— Ну, а теперь говори прямо — кто они вам? — строго заявил дед.

— Сына я, отец, ищу, мальчонку увезла она, — Исгерду почему-то стало стыдно называть Дануту рабыней.

Старый воин покачал седой как снег головой.

— Чем-то ты провинился перед женой своей, что она на край света от тебя побежала. Баба так про-сто не уйдет от мужа, видно, сильно насолили вы им. Но, по правде говоря, все равно любят они вас.

— А почему ты так думаешь, старик?

— Если б не любили, не писали бы на камне норвежские имена, нарекли бы по-русски.

Викинги со стариком стали спускаться со ска-лы. Дед не стал терять зря времени, а принялся раз-глагольствовать:

— Вот что я скажу вам, братцы — езжайте вы к своим женам, да и бросьтесь к ним в ноги. Бабы, они отходчивые, наверняка простят. Делов вы надела-ли больших, а потому не грех и покаяться. Человек, он должен жить со своей половиной. Он как бы разде-лен богом на две части, а потому без любви — нику-да.

— Ты больно умный, дед, — раздраженно фыркнул Исгерд, — сам вон один живешь посередине реки.

— Ты меня не трогай, молодец, — обиделся старик, — жену свою схоронил я. И сыны мои погиб-ли в боях. И была у меня жена одна, а не так как у не-которых — целое стадо. Ты посмотри, до чего дошли, хуже животных. Свальным грехом развлекаются. А каково бабам их? От них ведь еще и любви желают. Женщина, она устроена сложно, — дед поднял к небу указательный палец, — она должна выбрать из вас, кобелей, самого достойного. И родить ему ребенка. Поэтому женщина любить может только одного. А вы свои поганые хрены суете куда ни попадя. Но, вот ви-дите, и сами влюбились.

— С чего ты взял, старик! — не стал откры-вать свою душу незнакомому человеку Торкель.

— А что, я не вижу, — ответил старик, — на Хортицу даже приперлись! Жен своих они ищут! Де-тей потеряли! Да у вас этих детей, только захотите — сколько угодно будет. Вам именно эти девки нужны. Правильно, они красавицы, и ловкие, похоже — прошли от самой Норвегии, это не каждому мужику удастся, да еще с детьми малыми.

— Они у нас амазонки, — похвастался Исгерд.

— Ну, тогда все ясно, — махнул рукой дед, — слыхал про таких. Коли вернутся к вам эти бабы, мо-лите ваших варяжских богов в благодарность. Это стоящие жены.

— Да, мы знаем, — промычал викинг.

— Вот и давайте, удачи вам.

С этими словами дед опять устроился у костра и продолжил свои длинные рассказы о прошлых под-вигах.

Сватовство

— А вот и Железный Рог, — восторгом показывала подруге родные места Данута.

Из дымки, прикрывающей очертания при-брежной полосы на фоне прозрачного синего неба, возник розоватый высокий утес. Волнения на море почти не было и ладья, плавно взмахивая веслами, стала приближаться к тмутараканской земле. Нащупав берег, ладья повернула влево и двинулась вдоль обрыва. Когда обогнули еще один мыс — Тузлу, открылся вид на большой приморский город. Сотни белых домиков были разбросаны на покатом, залитом солнцем берегу, а на небольшой горе угрожающе воз-вышалась мощная каменная крепость. Как и в Киеве, на причале шла оживленная торговля, и не успели мо-лодые женщины ступить на берег, как на них накину-лись с предложениями что-нибудь купить. Пожилая женщина с красным от загара круглым лицом, взгля-нув на Дануту, охнула и прикрыла рот рукой.

— Боярышня Данута! Вы ли это?

Та взглянула на женщину и воскликнула:

— Божена!

— Гляньте, люди, да это же пропавшая бояр-ская дочь! Нашлась наша Данута! — шумно радова-лась женщина, и вокруг стали собираться любопыт-ные тмутараканцы. — Только посмотрите, какая кра-савица стала! А это кто — сынишка твой?

— Да, это мой мальчик, а это — моя подруга Милана с сыном.

— Да что это я, задерживаю вас, вы же домой спешите — запричитала Божена, — вот-то Градимир Любоярович обрадуются!

И молодые женщины в сопровождении из-рядной толпы зевак подошли к крепостным воротам. Ивара и Хенрика несли на руках Божена и еще какая-то незнакомая Дануте женщина, вещи амазонок тащи-ли местные мужчины, а подруги возглавляли все это шествие. Наконец вся шумная процессия подошла к воротам большого дома тмутараканского наместника. После короткого разговора с сержантом стражи воро-та распахнулись, и все вошли на обширный, мощен-ный каменными плитами двор. Боярыня Добронрава Мстиславовна, мать Дануты, уведомленная шустрыми мальчишками, услышав радостные возгласы, выбе-жала во двор. Седоволосая женщина, совсем малень-кая и щуплая — даже удивительно как она родила та-кую рослую дочь — чуть не упала в обморок.

— Данута, девочка моя, — не своим голосом закричала она, и тут у нее подкосились ноги. Хорошо, что еще ее подхватил сам наместник, отец беглянки, который тоже вышел на крики толпы из дома. Боярин Градимир, крупный видный мужчина со светло-русыми, с сединой, вьющимися волосами, бросил не-доверчивый взгляд на толпу и замер. Посередине дво-ра стояли две красивые молодые женщины, одна из них была его пропавшая дочь. Дануту даже было трудно узнать, молодая женщина округлилась и похо-рошела, в ее чертах появилась женственность, она просто расцвела.

— Да, папа сильно постарел, — тихонько ска-зала Данута подруге и двинулась навстречу отцу. Но-ги почему-то не слушались ее и с каждым шагом ста-новились все тяжелее и тяжелее. Она смотрела в се-рые отцовские глаза и испытывала настоящий страх, делая эти последние шаги перед встречей.

Только теперь Данута поняла, как много горя она принесла своим родителям. Еще юной девчонкой убежала она из отцовского дома в степь, к Полонее. А ведь родители так любили ее! И особенно отец. После гибели обоих братьев, едва вынеся такую страшную потерю, боярин все свободное время уделял единст-венной дочери. А когда к Дануте посватался весьма богатый, немолодой князь, знаменитый воин, очень уважаемый ее отцом человек, но непривлекательной внешности, она, не пощадив родителей, сбежала, да-же не сообщив куда. Все эти долгие годы ни мать, ни отец не знали, где искать им дочь, и жива ли она во-обще. Лишь теперь, когда Данута сама прошла через тяжелые испытания, родила ребенка, то смогла по-нять, как жестоко она поступила с родителями.

И вот сейчас она бредет по знакомым камен-ным плитам родного дома, чтобы попросить проще-ния у отца и матери. Сделав последний шаг негнущи-мися ногами, Данута, споткнувшись, почти упала на широкую грудь отца, и из глаз ее покатились слезы. Боярин провел рукой по шелковистым волосам доче-ри, таким же, как и у него — светло-русым, и про-шептал:

— Не плачь, ласточка, ничего, ничего, глав-ное, что жива и вернулась.

А тем временем люди передали по рукам золо-товолосого крепыша с голубыми острыми глазками и поднесли его бабушке. Ивар сначала напрягся, а по-том, видно, почувствовал родную кровь и обхватил маленькими ручками за шею старую боярыню. Мать Дануты стала целовать мальчика в розовые гладень-кие щечки, приговаривая:

— Ох, ты какой молодец-то у нас, какой кра-савчик, и богатырь!

— Спасибо всем вам за то, что дочку мою до-мой доставили! — боярин вручил тмутараканцам горсть серебряных монет, чтобы те отпраздновали возвращение Дануты в городских тавернах.

После праздничного обеда, сидя за душистым крепким чаем со смородиной и ароматным сотовым медом, беглянки подробно рассказали о приключени-ях и страданиях, выпавших на их долю. Счастливые родители, внимательно слушая Дануту и ее подругу, не могли и глаз отвести от своей внезапно объявив-шейся дочери и внука.

Наконец усталых малышей дедушка и бабуш-ка понесли укладывать спать, и Милана с Данутой остались одни в просторной комнате. Распустив косы, Данута расчесывала свои длинные густые волосы, сидя напротив открытого окошка, в котором синело море со стайкой рыбацких суденышек. Оно было ти-хо, безмолвно. Казалось, будто стихия тоже находи-лась в том дремотном состоянии, которое всегда на-ступает после пережитых волнений. На сердце жен-щины было так легко и спокойно, как никогда не бы-ло за эти долгие годы. Стены родного дома, казалось, обнимали и согревали душу. Здесь она ощутила давно забытое чувство покоя и защищенности.

С приездом молодых женщин обстановка в доме наместника резко изменилась. Радость и веселье сменили тягучую грусть, царившую в этих стенах по-следние годы. От радости Добронрава даже не знала, что ей сделать для дочери и внука — куда посадить, чем накормить. Всю неделю в доме наместника шла веселая кутерьма. Устраивали комнаты для молодых женщин, покупали подарки для них, игрушки для ма-лышей, готовили разные вкусные блюда — в общем, был настоящий непрекращающийся праздник.

Конечно, самой большой радостью для маль-чишек были походы на море. В первой половине лета в Тмутаракани еще не очень жарко, но все равно ра-зумнее было выходить из дома пораньше, поскольку маленьким северянам, непривычным к палящим лу-чам южного солнца, не следовало находиться на солнцепеке в полдень. Подруги отправились в этот день на море с самого утра. Небо было совершенно ясным — на беспредельной его синеве не было ни одного облачка. Солнце уже давно поднялось из-за горизонта и посылало свои лучи к вершинам утесов. Выйдя из крепости, они направились к удобному для детей месту — обширному мелководью с песчаным дном. Вода здесь хорошо прогревалась, а крутой об-рыв защищал от ветра. Малышей можно было спо-койно пустить плескаться в море, так как оно здесь было даже им по колено. Женщины расположились на берегу, в удобном месте, — на камнях, откуда хоро-шо было видно Ивара и Хенрика, которые вытащили большую связку зеленых водорослей и пытались во-друзить ее друг на друга.

— А я уже сильно тоскую по своему Торкелю, — меланхолично сказала Милана и откинулась назад, подставляя свое белое лицо ласковым лучам солнца, — сначала хотелось бежать из этого рабства куда угодно, а теперь какая-то пустота… Приросла, видно, душой к этому негоднику. А когда и второй родится? Одна возня с малышом! А радости будут у нас с тобой в жизни?

— Мне тоже Исгерд уже целый месяц сниться, — отозвалась ее подруга, — да и Ивар все время ноет — хочу папу, да где папа. Но возвращаться к нему я не собираюсь. Судьба рабыни меня не устраивает. Ра-дость у нас будет только одна — дети! — Данута по-щупала свой уже немного округлившийся живот.

Тем временем в тмутараканский порт вошли два драккара. Хотя корабли варягов и раньше заходи-ли в княжество, но чаще всего викинги проплывали мимо — шли на Белую Вежу. А поскольку варяги товар не привезли, их визит вызвал особое любопыт-ство у горожан. Через час небольшой отряд прибыв-ших дружинников около двадцати человек в полном вооружении отправился в городскую крепость.

— Градимир Любоярович, отряд варягов при-ближается к воротам крепости, прикажете затворить? — вошел с докладом к наместнику князя его воевода.

Градимир выглянул из окошка и увидел, что норманны двумя параллельными змейками поднима-ются по каменистым крутым улочкам города, направ-ляясь к крепостным воротам.

— Не надо хлопать воротами перед носом у варягов, а то подумают еще, что мы испугались их, — ответил наместник, — но дружину предупреди, чтобы были готовы ко всему.

Воевода спустился во двор и вышел навстречу нежданным гостям. Викинги остановились посереди-не двора, прямо под палящими лучами полуденного солнца. Одеты они были богато, можно сказать празднично. Солнце уже поднялось, и от жары по распаренным лицам дружинников стекал пот. Исгерд снял островерхий шлем и на ломаном русском языке обратился к воеводе:

— День добрый, уважаемый, мы прибыли из Норвегии по важному делу и хотели бы переговорить с наместником князя.

— Градимир Любоярович сказал, что может принять вас, пройдемте, я провожу вас, а остальные пусть отдохнут вон там, в теньке, сейчас им принесут холодного кваску, — воевода, сходив к наместнику за указаниями, стал очень любезен. Он показал дру-жинникам на небольшой тенистый палисадник со скамейками.

Исгерд и Торкель вошли в просторный зал с колоннами, где, восседая на большом красивом кресле из красного дерева, их уже ожидал наместник.

— Присаживайтесь, уважаемые гости, сде-лайте одолжение! Освежитесь холодными напитками! Сегодня что-то очень жарко! — наместник широким жестом указал на такие же, как у него кресла.

— Меня зовут Исгерд Эриксон, а это — мой брат Торкель. У нас к вам такой, можно сказать, дели-катный вопрос, — неуверенно начал Исгерд и по-смотрел на брата, — мы разыскиваем двух известных вам женщин, Дануту Градимировну и Милану Яро-славну.

— А чего их разыскивать? — удивился Гра-димир Любоярович, — дома они, при родителях. Пре-бывают в добром здравии.

— И Милана тоже у вас? — неожиданно для него самого вырвалось у Торкеля.

— И подруга ее тоже здесь проживает, и дет-ки при них. Я теперь и Миланушке за отца буду, ведь она сирота.

Мужчины облегченно вздохнули. Они все время шли по следам своих наложниц, но в этом не-спокойном мире в любой момент с ними могло про-изойти что-нибудь непредвиденное. И все эти дни по-сле бегства непокорных наложниц Исгерд и его брат провели в сильнейших волнениях.

— А зачем вам понадобились моя дочь и ее подруга? — сделав вид, что сильно удивлен, спросил у северных гостей боярин Градимир, хотя давно обо всем догадался.

— Ну, ваша дочь мне как бы жена, — от не-ловкости Исгерд стал тереть свой и так сверкающий шлем, который лежал у него на коленях.

— Так как бы или жена? — опять изобразил удивление наместник.

— Если «как бы», — приподнялся из кресла боярин, — то, гости дорогие, ничем вам помочь не могу. И более того, к вам у меня будет еще много всяких неприятных вопросов. А если жена, то кто то-гда женщина по имени Гудрун, которая осталась в Норвегии?

У Исгерда даже холодная волна пробежала по спине от такого чересчур прямого вопроса. Он пред-полагал, что встреча с отцом Дануты будет трудной и тягостной, но вышло так, что этот неприятный раз-говор оказался еще тяжелее. С минуту помолчав, ви-кинг встал, а за ним поднялся из резного кресла и Торкель.

— Должен признаться вам, отец, — дрогнув-шим голосом начал Исгерд, — виноват я перед Дану-той, а Торкель — перед Миланой. Хотя и спасли мы то судно от кораблекрушения, но не отпустили деву-шек на волю, а посчитали своей добычей. Силой взяли мы их и сделали наложницами, как принято в нашем краю. Ваша дочь не согласилась с такой судьбой и, забрав моего сына, да еще беременная вторым нашим ребенком, убежала домой, то есть к вам. Но, кроме моих детей, Данута забрала и мое сердце. Я приехал уговорить ее вернуть похищенное. А с Гудрун я рас-стался, поскольку бесконечно люблю вашу дочь. Тем более, что Гудрун, как выяснилось, не сдержала дан-ную мне до свадьбы клятву верности. Поэтому прошу, Градимир Любоярович, руки вашей дочери Дануты. Обо мне, я думаю, Данута вам все рассказала.

— Я тоже прошу у вас руки подруги Дануты, Миланы! Я очень люблю ее и хочу прожить с ней всю оставшуюся жизнь! — поддержал брата Торкель.

Вдруг раздались чьи-то торопливые шаги, и Исгерд резко оглянулся, почувствовав на спине жар-кий взгляд. У дверей стояла Данута с Иваром на ру-ках. Глаза у молодой женщины сияли счастьем, а ще-ки залил яркий румянец. Вскрикнув, Данута передала сына подбежавшей служанке, мигом пролетела через весь зал и бросилась на шею Исгерду. За ней последо-вала и Милана, которая вошла следом. Обе, оказыва-ется, слышали слова любви, произнесенные братьями.

— Ну, вот и сладили, — удовлетворенно про-говорил наместник своей жене, которая, как оказа-лось, уже давно стояла рядом, — а сейчас, мать, при-кажи столы накрывать, накормить гостей с дороги надо. Да и баню распорядись натопить, запылились в пути, конечно.

Данута продолжала висеть на шее Исгерда, покрывая его поцелуями, да еще при этом болтала но-гами. Поднесли детей. Радостные норманны подхва-тили сыновей на руки, и продолжали обнимать и це-ловать наконец разысканных ими обожаемых жен-щин.

— Слезь с него, он уже устал, — с укоризной сказала Добронрава своей дочери, а та все не хотела отпускать любимого.

Необычайная баня

Первым делом гостям было предложено вымыться с долгой и тяжелой дороги. Группу из десяти викингов проводили в соседнее здание, где располагались бани. Остальным предложили выпить прохладительных на-питков и дождаться своей очереди.

Над входом в красивое каменное здание была устроена большая мраморная арка, опирающаяся на ребристые колонны. Пол был украшен разноцветной мозаикой.

— Здесь комната для раздевания, — пояснил слуга, и норманны осмотрелись. На гладком мрамор-ном полу они увидели несколько каменных скамей, на которых можно было оставить одежду.

— Там есть уборная, — слуга показал в сторо-ну коридора, а дальше вас встретят банщики и все по-кажут.

За долгий морской переход кожа стала гряз-ной и липкой от пота, морская вода плохо смывала его, и мужчины с удовольствием сбросили свои па-радные одеяния на мраморные скамьи и двинулись дальше. Пройдя по коридору, они вошли в просто-рный зал, по периметру которого располагались пор-тики с колоннами, а всю середину занимал обширный бассейн. От прозрачной воды поднимались благо-ухающие испарения, и все помещение было наполне-но ароматом лаванды, кипариса и других трав. Дру-жинники и братья Эриксоны спустились по каменным ступеням в воду и с удовольствием разлеглись у мра-морных краев. Тело приятно заныло от теплой воды.

— После бассейна мы вас натрем специаль-ным маслом, а потом можно идти в сухую парную, — голос банщика, лысого мужчины средних лет, звонко отдавался под куполом, который располагался над бассейном.

Братьев первыми натерли смесью оливкового, нардонового и шафранового масел и при этом хорошо размяли все тело, и они, не дожидаясь остальных, пе-решли в просторную комнату.

— Смотри, здесь даже пол горячий, — уди-вился Торкель, — не то, что в нашей бане! И печки никакой не видно.

В парной было сухо и горячо, из окон, распо-лагавшихся сверху по периметру небольшого купола, в помещение падали лучи солнца, и все было хорошо освещено.

— И скамейки мраморные, не то, что наши дубовые полати, которые совсем рассохлись, того и гляди, кое-что защемится, — со смешком отозвался Исгерд.

— И банщики у них есть, видишь, как хоро-шо растерли нас и намазали маслом пахучим.

— А интересный случай Ингмар рассказывал, будто бы один конунг, побывав в таких банях, взял себе тоже банщика, мужика, но только слепого.

— А зачем слепого? — с удивлением спросил Торкель.

— Так он того слепого посылал наложниц своих натирать этими мазями.

— Ну?

— Так вот, как зашел тот банщик в первый раз к ним в баню, так они как завизжат. А он и гово-рит, что, мол, не бойтесь, девы, я слепой. Ну, слепой, так ладно — согласились те.

— И что?

— Стал он одной спинку значит натирать, а та и говорит:

— Ничего себе слепой, а мне уже вставил! Ой! — говорит тот мужик, — а я ничего и не вижу!

И Эриксоны захохотали так, что чуть не под-нялся мраморный купол. Пришли банщики и специ-альными скребками счистили пот и масло с распарен-ных тел. Затем они опять натерли братьев своей аро-матной смесью. И снова соскребли через определен-ное время. И так несколько раз. Потом мужчинам предложили пройти в другую комнату, с бассейном поменьше. Здесь вода была совсем холодной, и ви-кинги с удовольствием охладились.

— А все-таки у нас во фьорде купаться лучше, — чтобы как-то похвалить родину, сказал Торкель.

— Особенно зимой, в полынье, — перекривил его брат.

— А сколько той зимы, — засмеялся викинг, — теперь я понимаю, почему нашим наложницам не понравилось в Норвегии. Живут здесь совсем по-другому. В доме много отдельных комнат, дворик от-горожен. Не то, что в наших домах, где все в общем котле варятся. И костры у нас горят прямо внутри.

— Да, и здесь зимы такой нет, как у нас, — согласился Исгерд, — море теплое, виноградники кругом, солнце, почти все время лето. Не захотят они ехать с нами в Норвегию.

— Конечно, не захотят, — задумчиво про-бормотал Торкель. — надо думать, что делать будем. Мне ведь не светит ничего в Норвегии, и я подумы-ваю, не двинуть ли к Ингмару? А ты бонд, твоя судьба уже с самого рождения определена.

— Это еще, почему же — определена? У меня еще три младших брата, не считая тебя. Карл, напри-мер, спит и видит себя старшим в большой семье. А мне, если честно сказать, хотелось бы отвечать только за свою семью. Так что, может, я и присоединюсь к тебе. Уж в Нормандию Данута согласится перебрать-ся. Мир большой, не сидеть же всю жизнь дома. Хотя у нас хорошо! — мечтательно произнес Исгерд, — но если решим ехать к Ингмару, то надо сейчас от-правляться. Они через полгода родят, как поедешь с такими малышами? Это удивительно, что они сюда еще добрались, и детей благополучно довезли. Ладно, пойдем к столу. После такой бани неплохо бы переку-сить.

Праздничный обед удался на славу, хотя и на-чался намного позже чем обычно. Во главе стола си-дел сам Градимир Любоярович со своей женой. По правую руку расположилась Данута с Исгердом и ма-леньким Иваром на руках. Мальчик все тянулся к от-цу, тщетно пытаясь вытащить из богато отделанных ножен слишком тяжелый для него кинжал. Милана с Торкелем сидели слева от родителей подруги. Тор-кель все никак не мог налюбоваться своим Хенриком и постоянно совал ему в маленький ротик сладкие пи-рожки.

Столы просто ломились от различных блюд. Удивительно, как за несколько часов слугам и пова-рам удалось приготовить столько еды, да еще на два-дцать человек. Хорошее настроение молодых пар, да и самого наместника и его жены передалось всем обе-дающим, в большом зале царила радость, раздавался веселый смех, шутки, звучал оживленный разговор. Дружинники Исгерда, вымотанные за этот тяжелый переход, наслаждались отличной едой и отдыхом.

— Послушай, Милана, уже начало смеркать-ся, малыш устал! Ты не отнесешь его в кровать? Он засыпает у меня на руках, — тихонько сказал Торкель своей женщине. А мы …. Пойдем, сходим на море. Я так хочу побыть с тобой наедине! Мне нужно посове-товаться с тобой о нашей дальней жизни. А остальные пусть продолжают пировать.

— Хорошо! — тоже шепотом ответила Ми-лана. — Я сама страшно соскучилась по тебе.

Они встали из-за стола — на руках у Торкеля уже вовсю спал маленький Хенрик.

— Вы куда? — спросила ее подруга.

— Уложим Хенрика и пойдем, погуляем, мо-жет, на море сходим.

— Мы с вами! — поднялась из кресла Дану-та. — Мама, пожалуйста, забери Ивара! Он пусть то-же ложится спать. Уже давно клюет носом. Пойдем, Исгерд, искупаемся в ночном теплом море, почувст-вуешь разницу между вашим фьордом и Черным мо-рем

Данута встала на широкий плоский камень на самой кромке воды и, одним движением сняв с себя платье, бросила его на берег. Исгерд увидел изящно изогнутую спину, безупречные бедра и стройные ноги красавицы. Женщина взмахнула руками и нырнула в воду. Мелькнула длинная коса, и прекрасная амазонка исчезла в воде. Викинг поспешно сбросил всю свою одежду и тоже рухнул в объятия прохладного моря с громким всплеском. Данута легкими толчками двига-лась, стараясь держать повыше голову над водой. Ласковая прохлада обнимала ее тело и струилась во-круг живота и бедер. Ладони ощущали упругие струи и отталкивали их назад, придавая телу ускорение. Сзади молодая женщина услышала приближающиеся всплески воды и тяжелое дыхание. Исгерд догнал же-ну и обхватил ее за бедра горячими, сильными рука-ми. От неожиданности Данута резко погрузилась на глубину. Но викинг нырнул вслед за ней и, обняв ее за плечи, повернул под водой лицом к себе.

Исгерд приблизил Дануту и порывисто при-жался своими губами к ее рту. Данута ощутила жар-кий трепет, исходивший от Исгерда, и почему-то за-дрожала сама. То ли холод морской воды, то ли вол-нение охватило все ее тело и почти остановило биение сердца. Так они и замерли, переплетясь руками и но-гами на глубине, почти слившись в единое существо. Спустя несколько мгновений Исгерд с Данутой всплыли на поверхность. Молодая женщина со сме-хом пыталась оттолкнуть от себя мускулистого нор-манна с нахальными руками, которые уже успели об-лапать ее всю. Но Исгерд не подчинился, и в воде за-вязалась веселая кутерьма с визгом, брызгами и по-пытками напоить друг друга соленой водой. Данута оказалась ловкой пловчихой. Она успела нырнуть под мужа и, схватив его рукой за ступню, потянула на дно. От неожиданности Исгерд охнул, и его взлохма-ченная мокрая шевелюра исчезла под водой. Но вскоре парочка опять закувыркалась на поверхности.

— Э! Ты поосторожней со своими коленками, — закричал Исгерд, — я едва успел забыть тот удар, во время поединка.

— А, значит, ты уже забыл? — засмеялась амазонка, — так я тебе напомню, — и попыталась под водой схватить его восставшее мужское достоин-ство.

— Ой, не надо! — почти заорал викинг, — се-бе же хуже сделаешь!

— А мне от тебя и так одни неприятности бы-ли, знаешь сколько?

— Ну, так уж и одни неприятности, было и очень много хорошего! Например, наши жаркие но-чи! — Исгерд изловчился и, примирительно обхватив жену за талию, так крепко прижал к себе, что она, обессилив, стала брыкаться не так ретиво.

— Смотри, а они не шалят, как мы! — он по-казал на Торкеля и Милану.

Эта парочка, в отличие от них, не дурачилась. Две головы почти неподвижно замерли над гладью моря, прильнув друг к другу. Данута сразу догадалась, что они там делают.

— Эй, Торкель! — Исгерд заорал так, что эхо отдалось от каменных утесов, — что вы там притих-ли?

Торкель только махнул брату рукой, мол, от-стань ты, и Исгерд продолжил свою веселую возню с Данутой.

Когда на западе угасли последние отблески вечерней зари, все кругом погрузилось в ночной мрак. Звезды ярко горели на небе, и мерцание их отража-лось в воде. Мокрая после купания, Данута сидела на одеяле, разостланном на песке и дрожала от прохлад-ного ночного воздуха, хотя Исгерд и завернул ее в кусок теплой ткани. Оба молча наслаждались чудес-ным вечером. Кругом царила торжественная тишина, море только вздыхало небольшой зыбью, да накаты-вался волнами теплый морской воздух. Почти вся по-верхность воды тускло светилась.

— Все-таки в море теплее ночью, чем на бе-регу! — ее зубы начали выбивать мелкую дрожь.

— Иди ко мне, я согрею тебя! Я не такой мерзляк, как ты! Посмотри, Торкель уже вовсю согре-вает Милану! Мне кажется, у меня получится не ху-же, как ты считаешь? — с чувственной усмешкой прошептал Исгерд.

И точно, с того укромного места между скала-ми, куда те ушли, забрав свои одеяла, уже доноси-лись стоны и всхлипы подруги. Они явно не теряли зря времени. Замерзшая Данута сама придвинулась к любимому мужчине, он обхватил ее за плечи — сильные ладони проникли под накидку и стали гла-дить все соблазнительные выпуклости и плавные из-гибы. Горячие сильные руки ласкали ее и одновре-менно раздевали, стягивая с нее теплую ткань.

— Я умру от холода! — запротестовала она, не желая расставаться со своим покрывалом. — Мы дома займемся этим!

Исгерд молча подхватил мозолистой ладо-нью ее налившуюся грудь и ласкал, мял упругую плоть, дрожа от неутоленного вожделения. Обмякшая Данута услышала, что его дыхание учащается, стано-вится более тяжелым, и у нее во рту мгновенно пере-сохло. Она уже перестала обращать внимание на хо-лод — ее тело стало сотрясать мелкая дрожь, но не от холода, а от вожделения. Как он умел всегда вызвать в ней такое необузданное желание!

— Почувствуй, как я тебя хочу! — хрипло прошептал он, прижимая ее пальцы к твердому как камень фаллосу. И он стал шептать, как сейчас войдет в нее, и как ему будет хорошо, и какое удовольствие она при этом сама испытает.

— Ты ведь тоже хочешь его, ведь он так ску-чал по тебе! У тебя внутри все влажно и горячо, все готово для встречи с ним, не так ли? — совращал ее Исгерд, лаская ее пальцами свою бархатистую пуль-сирующую плоть. Его сладострастный шепот вызвал у нее странное состояние сонливости, все мысли куда-то улетучились, в голове было туманно и блаженно. Кожа стала невероятно чувствительной, а лоно ув-лажнилось и горело сладострастным огнем. Он скло-нился, сблизил обе пышные груди и втянул в голод-ный рот розовую вершинку упругого холмика, мгно-венно сжавшийся в твердый комочек. Бесцеремонная рука двинулась вниз. Его жесткий палец раздвинул кудрявые завитки и стал поглаживать потаенный бу-горок. Данута всхлипнула — больше у нее не было сил, она умирала от желания.

— Да, я хочу его, скорее, Исгерд! — и, широ-ко раздвинув ноги, с наслаждение ощутила уверенное сильное скольжение. Она, вскрикивая и постанывая, чувствовала, как он толчками входит в нее все глубже и глубже. Длительное воздержание не позволило ему сдерживаться, и мужчина сорвался в стремительный темп. Его мощные удары по ее трепещущему лону вырвали из ее груди вопль, что распалило его еще больше.

Данута упивалась этими неистовыми могучи-ми толчками, двигалась навстречу им, жаждала их. Охваченная исступленным восторгам, она вцепилась ногтями в могучие плечи. А он обрушил на ее губы жадный жестокий поцелуй, причиняя сладкую боль. Язык прорвался внутрь, раздвинул зубы, и ласкал там, двигаясь в одном ритме с толчками фаллоса, Наконец, она напряглась и закричала, ощутив, как палящая волна безумного наслаждения накрыла ее тело.

Эпилог

— Вот там, если идти вдоль берега, будет спуск с обрыва к морю, — сказала Данута, показывая вперед.

Исгерд и Торкель со своими возлюбленными и детьми пошли прогуляться теплым летним вечером. С юга дул теплый ветер, он нес в себе запах йода и морской соли. Город остался позади, и степные травы трепетали под ударами моряны. Хенрик и Ивар старались не отставать от взрослых и крепко держались за руки своих отцов. Но цветная букашка под ногами, или яркий цветок все же отвлекали малышей, и они начинали оборачиваться и спотыкаться. Милана все порывалась взять малыша Хенрика на руки, но Торкель настоял на том, чтобы мальчик топал ножками самостоятельно.

— Не надо из викинга делать девку, пусть ша-гает по жизни сам, — заявил он.

— А вот и эта тропка, — Данута остановилась у небольшого углубления в берегу.

Тут уж детей взяли на руки и, придерживаясь за корни, торчащие из земли, спустились прямо к мо-рю. Внизу под обрывом было совсем тихо. По морю бежала легкая рябь, и вода была абсолютно прозрач-ной.

— Ух, какая холодная! — воскликнула Мила-на, опустив в воду босую ногу.

— Она всегда холодная, когда ветер дует с бе-рега, — заметила Данута, — отгоняет теплую воду в залив, и медуз обычно много в такие дни.

— А по нашим меркам — вода сейчас просто горячая, — улыбнулся Исгерд.

— Грустно вспоминать вашу страну, — от-кликнулась его жена, — лето там совсем короткое, да и то все больше серых туч да дождей.

Молодая женщина расположилась на боль-шом круглом камне и обняла своего викинга.

— Жаль, что ты потащишь меня опять к себе в Норвегию, — сказала она и взглянула прямо ему в лицо. В ее больших серых глазах мелькнуло сожале-ние

— Жизнь у вас особая, суровая. Как вспомню, так мурашки по спине бегут, — продолжила она, — все взгромоздились в одном большом доме, тут же и котлы, и костры. Твои многочисленные родственники опять будут волком на меня смотреть.

— Это неправда, — возразил Исгерд, — мама и отец очень тебя любят…

Мужчина держал на руках сына, а тот все по-рывался освободиться, чтобы забраться в воду.

— Родители — да, может быть, — согласилась жена, — но есть еще и много других родственников, например братья, их супруги.

— Я тоже не очень-то хочу возвращаться до-мой, — неожиданно заявил Торкель, и его брат удив-ленно на него посмотрел.

— Да, а что мне там светит? — Торкель обнял свою Милану, — дом не мой, земля не моя. А Милана хотела бы быть в доме хозяйкой, — женщина с одобрением посмотрела на своего избранника, — я предлагаю ехать в Нормандию!

— Мы же с тобой договорились не сообщать заранее женщинам, а устроить сюрприз! — возмутил-ся Исгерд.

— Ладно, прости, не сдержался! Вот Ингмар нашел там свое счастье. Графом стал! И многие ви-кинги живут в Нормандии припеваючи. Тоже тепло, как и здесь, франки народ незлобивый, женщины кра-сивые…

— Я тебе дам «красивые», — Милана шутливо замахнулась на рыжеволосого здоровяка. Торкель сделал вид, что очень испугался и боится получить удар.

— Ну, женщины, ладно, — примирительно продолжил он, — а вот герцог Нормандский Ричард обещает всех викингов обустроить, дать землю. Я то-же смогу дом построить. Не такой, как наш, громад-ный, на всю родню, а небольшой, каменный, только для своей семьи. Поехали, Милана!

— А что, ты только свою жену спрашиваешь, — вмешалась Данута, — а я что, ничего здесь не зна-чу?

— Ну, я просто по старшинству обращаюсь, она же старше тебя на два года, а вы уж сами между собой решайте. В общем, предлагаю ехать к Ингмару. Он теперь уже граф, у него замок и графство, может, и для нас земля найдется.

— Тем более, что мы не с пустыми руками, — с удовлетворением сказала Данута, имея в виду при-даное, что выделил им с Миланой ее отец.

— На четырех кораблях, с деньгами, да еще с товаром, — перечислил счастливый Исгерд. — и все это наше, а не хозяина корабля.

— А пошли по Средиземному морю, — пред-ложил Торкель, — столько новых земель увидим!

— Оно хоть и опасно, но зато нет волока, — согласился его брат — меньше гребцов нужно.

— Давайте поскорей вернемся домой, завтра ведь наша свадьба, нужно еще многое успеть! — по-торопила всех Милана.

В большом зале, и даже во дворе гремела му-зыка — многочисленные гости княжеского намест-ника и варяжские дружинники, подогретые крепким медом, весело отплясывали удалой танец. На свадьбу пришло так много гостей, что столы пришлось ста-вить даже во дворе.

Градимир поднял золотой кубок и громко ог-ласил:

— А теперь, гости дорогие, должен объявить всем: мы люди не бедные, и я даю в приданое дочери Дануте три корабля, два боевых со всем снаряжением и один большой торговый. Выделяю также приданое подруге дочери Милане, так как она сирота, — один торговый корабль с товаром. Да и дружинники есть молодые, хотят послужить под командой моего зятя в Нормандии, мир посмотреть, денег заработать.

Гости с восхищением загудели, а Исгерд с Торкелем благодарностью взглянули на своего тестя.

— А также, — продолжил наместник князя, — десять тысяч золотых монет, меха собольи, паволоки византийские и много прочего, нужного для жизни и торговли товара. Так как просит мой зять у нас разре-шения забрать Дануту в далекую Францию, а дочь моя согласна, то и мы противиться не станем. Пусть едут искать свое счастье. Но мы с них слово возьмем. Когда мой внук Ивар повзрослеет, то пришлют его мне на замену. А также пусть обещают отцу и матери, что будут в Тмутаракань наведываться каждый третий год. А иначе не пущу никуда! — и Градимир погрозил пальцем.

Радостный Исгерд кивнул, соглашаясь, золо-товолосой головой, торжество, прерванное столь важным сообщением, опять продолжилось.

Большое красное солнце только что зашло, оставив за собой на горизонте розовое сияние. Вечер был удивительно тихий. Двое рослых мужчин, нежно обняв своих жен, стояли на краю залива и смотрели вдаль. Там, за горизонтом их ждут многолюдный богатый город Константинополь, проливы, большое Средиземное море, выход в океан. Наши герои надеялись, что в незнакомой им Нормандии, они найдут большое счастье. И надо идти к нему, ведь для этого и воплощаются души в этом мире.