Четыре иероглифа
Современное китайское чтение: чэнь / хо / да / цзе
Перевод каждого иероглифа: Использовать / пожар / заниматься / грабеж
Связный перевод: Грабить во время пожара.
Сущность: Извлекать выгоду из нужды, трудностей, кризисного положения другого; нападать на поверженного в хаос противника. Стратагема стервятника.
Главная мысль Стратагемы № 5 прослеживается уже в трактате Сунь-цзы по военному искусству (VI–V вв. до н. э.):
«Когда враг повержен в хаос, пришло время восторжествовать над ним».
Я перевожу это изречение Сунь-цзы, опираясь на комментарий государственного деятеля, ученого, поэта и военного теоретика Ду My (803 — ок. 852), жившего в эпоху Тан.
Одно из древнейших упоминаний краткой формулировки этой стратагемы содержится в фантастическом романе «Си ю цзи» («Путешествие на Запад»), принадлежащем перу У Чэнъэня (ок. 1500-ок. 1582).
5.1. Солнечно-прекрасное одеяние
Во время путешествия на Запад из Танской империи в поисках рукописей Будды монах Трипитака и его спутник, Царь обезьян, пришли к некоему монастырю, в коем имелось более 70 залов и более 200 монахов, и попросились переночевать. Во время изысканной чайной церемонии настоятель монастыря спросил у Трипитаки, нет ли у него с собой какого-либо сокровища, чтобы на него подивиться. Царь обезьян напомнил Трипитаке об одном одеянии, бывшем среди их поклажи. Монахи рассмеялись на эти слова, так как они обладали сотнями одеяний из тончайшего шелка с прекраснейшей вышивкой. Настоятель показал эти одеяния гостям. Но на Царя обезьян они не произвели особенного впечатления, и он пожелал все же показать монахам принесенное одеяние. Пока он вынимал одеяние, завернутое в два слоя промасленной бумаги, сквозь нее пробивались сверкающие лучи. Когда же Царь обезьян взмахнул одеянием, комнату наполнили алый свет и чудесный аромат. О, что за потрясающе прекрасное одеяние! Тут пришли настоятелю дурные мысли. Он склонился перед Трипитакой и, рыдая, сказал, что слаб глазами и не может как следует разглядеть одеяние и потому хотел бы взять его на ночь в свою келью. Ему дали одеяние. Ночью он держал совет со своими монахами, как бы им присвоить это одеяние. И вот один молодой монах по имени Великая Стратагема предложил подпалить зал Цзэн и сжечь спящих там гостей. Монахи быстро стали обкладывать зал Цзэн хворостом. Но Царь обезьян вовсе не спал, а с полузакрытыми глазами выполнял дыхательные упражнения. Вдруг он услышал за стеной какую-то беготню и шелест хвороста на ветру. В гневе он поднялся, чтобы не будить спящего Трипитаку, превратился в пчелу, вылетел наружу и увидел вокруг связки хвороста. Тут он решил, что монахи попадут в вырытую ими же яму.
Быстро полетел он, все время оглядываясь назад, к Южным вратам небес и попросил у ясноглазого царя небес Дэвараджи покрывало, защищающее от огня. С покрывалом он прилетел верхом на облаке на крышу зала Цзэн и прикрыл им Трипитаку, дабы тот оставался в безопасности. Затем он пронаблюдал с конька крыши, как монахи подожгли хворост. Произнеся заклинание, он глубоко вздохнул — и тут поднялся сильный ветер, раздувший огонь так, что пламя охватило весь монастырь. Остался нетронутым только зал Цзэн со спящим Трипитакой. Теперь монахи прокляли тот час, когда покусились на своих гостей.
Проснулись все звери и демоны в окрестных горах. Пробудился и горный дракон, что жил в пещере Черного ветра, в двадцати милях от монастыря. Чтобы помочь монахам, он подлетел туда на облаке и увидел, что залы перед ним и за ним пусты, а в коридорах с обеих сторон пылает огонь. Он вбежал в зал и заметил в комнате настоятеля сверток в голубой обертке, из которого выходили многоцветные лучи. Развернув сверток, дракон обнаружил в нем драгоценное одеяние, редкостное буддийское сокровище. Забыв все свои добрые намерения, он схватил одеяние, совершив тем самым грабеж во время пожара, и тут же улетел на черном облаке в свою пещеру вместе с ворованным добром…
5.2. Терпение Гоу Цзяня
В период «Весны и Осени» (770–476 до н. э.) китайское государство было раздроблено на более чем 170 царств. Между этими царствами то и дело возникали конфликты. Однажды началась война между царствами У и Юэ, и царь Юэ, Гоу Цзянь, потерпел поражение.
Много лет ждал побежденный реванша. Наконец погиб знаменитый военачальник, бывший полководцем царства У. К тому же там началась страшная засуха. Даже раки в водоемах высохли, и рис завял на корню.
В довершение всего властитель У уехал из страны в гости к другому князю. Гоу Цзянь незамедлительно использовал это затруднительное положение: напав на У со всеми своими силами, он захватил его врасплох и уничтожил.
5.3. Оставшиеся вне игры
К началу эпохи «Сражающихся царств» (475–221 до н. э.) китайская территория была разделена уже только приблизительно на 20 государств. Среди них были государства Чу, Хань, Ци, Цинь, Вэй, Янь и Чжао.
Ци и Хань были союзниками и намеревались покорить Янь. Но из страха перед Чжао и Чу они не решались этого делать. И вот на Хан напали Цинь и союзное ему Вэй. Царь Ци хотел поспешить на помощь своему союзнику, но его советник Тянь Чэньсы предупредил его: «Если Хань будет разрушено, под угрозой окажутся Чжао и Чу. Поэтому оба они незамедлительно выступят на помощь Хань».
И Ци не вступило в военные действия на стороне Хань. А Чжао и Чу повели себя именно так, как предсказывал Тянь Чэньсы. Таким образом, Цинь, Вэй, Чжао и Чу оказались одновременно вовлечены в войну за Хань. Момент, когда вокруг везде пылали военные факелы, государство Ци использовало для неожиданного нападения на государство Янь, также оказавшееся вне этой игры, и в 270 г. до н. э. захватило его.
5.4. При успехе — в цари, при неудаче — в разбойники
«Какой основатель одной из китайских императорских династий заложил основы своей империи, опираясь на Стратагему № 5?» — задается вопрос в тайбэйском (1985) издании о стратагемах. Кто удачно ограбит терпящего пожар ближнего, станет царем или императором, кто, в таких условиях, останется в дураках — будет «разбойником» или «бунтовщиком»? Отсюда идет китайская пословица «Чэн ван бай коу» («Успех делает царем, неудача — разбойником»). В качестве примера можно указать на воцарение с помощью чужеземцев-маньчжур последней китайской императорской династии Цин (1644–1911), которая смогла воспользоваться хаотическим состоянием внутриполитической ситуации в Китае, вызванным крестьянскими волнениями».
5.5. Захват территорий
В китайской новой истории многие чужеземные силы пытались воспользоваться отсталостью и тяжелым положением Китая и применить Стратагему № 5.
Так, подобно жестокому пожару, отразилась на состоянии Китая первая проигранная им Опиумная война (1840–1842). Англия и США получили от этого немалую выгоду, заключив благоприятные для себя так называемые неравноправные договоры. У французской буржуазии, так сказать, потекли слюнки, и, чтобы совершить «разбой во время пожара», французское правительство, которое до Опиумной войны практически не поддерживало отношений со Срединной империей, в августе 1844 г. отправило в Китай посла со специальной миссией, Мари Мельшиора Жозефа де Лагрене (1800–1862). Уже через несколько недель ему без труда удалось заключить Хуанпуский договор на условиях, более чем выгодных для Франции.
Так излагается эта история в брошюре Гу Юня «Чжунго цзиньдай ши шан ды бупиндэн тяоюэ» (Неравноправные договоры в новой истории Китая. Пекин, 1973).
«Царская Россия воспользовалась пожаром для грабежа, отхватив кусок нашей территории» — так была озаглавлена заметка исторического содержания в «Бэйцзин жибао» («Пекинской газете») от 14 ноября 1981 г. Столь длинные заголовки типичны для китайской журналистики. Часто они как бы в зародыше содержат пересказ всей статьи. Газета напоминает о заключенном в Пекине за 120 лет до того русско-китайском договоре. Когда в I860 г. Пекин наводнили британские и французские колониальные войска, захватившие и поджегшие, кроме всего прочего, императорский летний дворец, царская Россия воспользовалась сложным положением Китая и вынудила его на договор, по которому ей достались «около 400 000 кв. км китайской территории к востоку от р. Уссури».
5.6. Афганистан, декабрь 1979 г
Как пример применения Стратагемы № 5 рассматривалось также нападение Советского Союза на Афганистан в декабре 1979 г. Эта точка зрения высказана в книге о стратагемах, вышедшей в 1987 г. в Пекине. «Пожар», который был использован СССР, — это нестабильное положение в Афганистане вследствие путча Тараки плюс хаотическая ситуация в Иране и паралич действий США в результате драматической истории с заложниками в Тегеране.
Согласно озаглавленному по названию Стратагемы № 5 комментарию в «Жэньминь жибао», в буквальном смысле воспользовались пожаром четыре советских дипломата, которые в ноябре 1979 г. проникли в подвергшееся пожару здание американского посольства в Пакистане, чтобы порыться в дымящихся углях, однако были прогнаны пакистанской охраной.
5.7. Изнеможение Исава
«И сварил Иаков кушанье; а Исав пришел с поля усталый. И сказал Исав Иакову: дай мне поесть красного, красного этого; ибо я устал. Но Иаков сказал: продай мне теперь же свое первородство. Исав сказал: вот, я умираю; что мне в этом первородстве? Иаков сказал: поклянись мне теперь же. Он поклялся ему и продал первородство свое Иакову. И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы: и он ел, и пил, и встал, и пошел».
За этим в Библии следует еще одна фраза: «И пренебрег Исав свое первородство». С точки зрения китайских стратагем не хватает обоснования поведения Иакова. Его можно было бы сформулировать таю Иаков находчиво воспользовался утомленным состоянием своего брата Исава и вынудил того продать право первородства за чечевичную похлебку.
5.8. Неграмотный кореец
Корея, приблизительно 1930 г. Крестьянин Хо Тар Су — усердный и справедливый, почитающий родителей и заботливый по отношению к супруге — целыми днями трудится на своем поле. Одна забота гложет его: единственное его дитя, дочь по имени Феникс, отправилась в Северо-Восточный Китай искать своего мужа, угнанного японскими захватчиками. Прошло уже много месяцев, а вестей от нее все нет. Наконец странствующий от деревни к деревне торговец керосином привозит письмо. Он не нашел самого Хо Тар Су и, поскольку торопился, положил письмо у входа в дом и ушел. Крестьянин, будучи неграмотным, принял письмо за выброшенный торговцем листок бумаги. Он оторвал полоску и свернул себе цигарку, а остатком заклеил дыру в окне.
Через несколько дней распространилось известие о наводнении в том районе Китая, куда отправилась его дочь. Семью крестьянина Хо охватило беспокойство. Они решили, что мать отправится на поиски дочери, а деньги на путешествие они займут у местного крупного землевладельца. Мать как раз собиралась в путь, когда вновь объявился керосинщик. Он спросил Хо Тар Су, получил ли тот письмо от дочери. Тогда-то Хо вспомнил об использованной на заклейку окна «бросовой бумажке». С сохранившейся половинкой письма бегали добрые супруги по всей деревне, но не нашли никого, кто мог бы прочесть им листок. Уже почти отчаявшись, они встретили молодого человека, который вроде бы умел читать. Когда парень со смущенным видом уставился на бумажку, они решили, что с дочерью случилось несчастье. В тот вечер семья проплакала все глаза. Наконец крестьянин нашел грамотного человека в лице своей племянницы. Она привела к ним в дом своего учителя. В остатке письма сообщалось, что у дочери все в порядке, более того, она произвела на свет внука. Слезы печали превратились в слезы радости. Однако тут же последовал удар: от обоих грамотных Хо Тар Су узнал содержание долговой расписки, под которой крупный землевладелец заставил его поставить отпечаток пальца. Оказывается, крестьянин за каких-то 20 вон продал свою племянницу!
Приблизительно так развивается действие постановки труппы северокорейского Национального театра «Письмо дочери» (весна 1987 г.). Согласно пекинской газете «Гуанмин жибао», речь идет о новой постановке пьесы, которую «лично сочинил товарищ Ким Ир Сен во время освободительной войны с Японией в китайской провинции Цзилинь и в свое время участвовал в ее исполнении». Ким Ир Сен, вождь Северной Кореи, посетил 4 апреля 1987 г. представление своей пьесы, «о котором отозвался с большой похвалой».
Основная идея этого произведения, по мнению китайского театрального критика Чжу Кэчуаня, «знание — сила». Каждый зритель уйдет с представления убежденным, что «отсталое воззрение, что для крестьянина, обрабатывающего поле, образованность и грамотность бесполезны, в высшей степени вредоносно».
Весьма показательно, что пьесе с подобной тенденцией в современной Северной Корее уделяется столько внимания. Но мы не будем этого обсуждать. Для нас более важно образующее кульминацию пьесы поведение крупного землевладельца по отношению к попавшему в беду крестьянину. Он использует эту беду, «пожар», для «грабежа» — за ничтожную сумму покупает его племянницу, причем крестьянин об этом даже не подозревает.
5.9. Корзины из лозы, унесенные рекой
Китайская пресса самокритично бичует также применение Стратагемы № 5 в самом Китае — во внутренней политике (так, «банда четырех» обвинялась в том, что использовала царивший в стране хаос «культурной революции», чтобы прийти к власти) и в частной жизни. Например, когда 14 января 1980 г. в провинции Цзянсу опрокинулась повозка продовольственного отряда, 158 корзин из лозы, стоимостью около 1580 юаней, которые направлялись в Шанхай, были унесены водой. Крестьяне выловили их и, несмотря на вмешательство полиции, частично присвоили.
Вариант краткой формулировки Стратагемы № 5, в котором второй иероглиф, «хо» («пожар»), заменен на «фу» («богатство»), появился как подпись к карикатуре в «Жэньминь жибао» в июле 1983 г. Карикатура высмеивает гастролирующие в сельской местности «культурные отряды», которые пытаются использовать благосостояние многих крестьянских общин, достигнутое благодаря политике реформ, для получения завышенного жалованья. Как видно, в современном Китае стратагемы интерпретируются весьма упрощенно.