Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2

фон Зенгер Харро

Стратагема № 17. Бросить кирпич, чтобы получить яшму

 

 

Четыре иероглифа

Современное китайское чтение: пао / чжуанъ / инь / юй

Перевод каждого иероглифа: бросить / кирпич / получить / яшма

Связный перевод: Бросить кирпич, чтобы получить взамен яшму; отдать что-либо, не имеющее ценности, чтобы за это выманить что-либо ценное; с помощью незначительного дара или благосклонности добиться значительного выигрыша; отдать противной стороне что-либо ненужное ради того, чтобы позже получить что-либо значительно более существенное.

Сущность Стратагема обмена. Стратагема червяка и рыбки. Стратагема приманки.

С древних времен яшма является любимым камнем китайцев. Яшма — минерал, который бывает окрашен по-разному в зависимости от содержания железа: он может быть черным, красным, голубым, зеленым и даже белым. В Древнем Китае яшма использовалась в императорской и религиозной символике, а также в украшениях и при декоративной отделке. Яшмовый император — верховное божество в верованиях китайского народа.

Так же как в выражении «Пусть расцветают сто цветов» имеются в виду не настоящие цветы, а различные формы и направления стиля в литературе и искусстве, Стратагема № 17 говорит не о настоящем куске яшмы и не о настоящем кирпиче, как его воспевает Тан Цзицинь в пекинской газете «Гунжэнь жибао» («Рабочая газета»), официальном органе китайских профсоюзов, от 19 июля 1987 г.:

Разбуженный ото сна,

Он стряхнул с себя долгую грезу Паньгу, создателя мира,

И, перемешанный сильной рукой, обрел крепость,

И в мелодии силы обрел форму.

Он раскалился в пылающем огне надежды

И достиг свободы в печном жару.

Наконец податливая глыба

Облеклась в краски огня

И в крепость.

Дзинь-дзинь — древняя музыка звона.

Кирпич летит в пустыни и горные долины

И воплощает в жизнь один план за другим.

Так на огромных пространствах Родины

Каждый день вздымается к небу новая строка стихотворения.

Обретение «яшмы» — цель, выбрасывание «кирпича» — средство Стратагемы № 17. При этом и «кирпич» и «яшма» могут употребляться в разнообразных символических значениях. Неудивительно, что гонконгский специалист по стратагемам Ли Цзунъу утверждает: «Эта стратагема имеет самую большую область применения».

 

17.1. Половина четверостишия

Когда поэт эпохи Тан Чжао Гу однажды приехал в Сучжоу, тамошний поэт Чан Цзянь решил выманить у него несколько стихотворных строк. Он подумал, что Чжао Гу, конечно, посетит Линъяньсы, храм Духа скал. Поэтому Чан Цзянь написал на стене храма два стиха, намеренно не очень искусно составленных, которые принадлежали стихотворной форме, включающей четыре стиха, состоящих из пяти или семи иероглифов.

Когда Чжао Гу посетил храм, его действительно смутило неоконченное четверостишие. Он дописал две недостающие строки и так закончил стихотворение. Оба его стиха оказались значительно искуснее, чем предложенные Чан Цзянем. Поведение Чан Цзяня сохранилось в памяти потомков в поговорке «Бросить кирпич, чтобы получить яшму».

Эта история не соответствует действительности. Чан Цзянь жил в первой половине VIII в., а Чжао Гу — в первой половине IX в. Могло ли неоконченное четверостишие Чан Цзяня на стене храма сто лет спустя вдохновить Чжао Гу на два дополнительных стиха? Кто знает! Но и в этом случае в рассказе, распространявшемся с эпохи Сун (X–XIII вв.) в десятках трактатов, концы с концами не сходятся.

 

17.2. Китайский флирт

Женщина, прекрасная, как роскошный, благоухающий на всю страну пион, с кожей блистающей, белой как снег и лицом как искрящаяся яшма. Речь ее подобна щебету ласточек и напеву тростниковой флейты.

Этими строками начинается венок стихотворений «Великолепная пара» уйгурского поэта Гуань Юныди (1286–1324). Ему присуща безыскусная естественность, с которой он воспевает отношения между мужчиной и женщиной, например в следующих строках:

Я вижу, что он беспрестанно бросает на меня взгляды.

Это меня очень радует.

Я бросаю ему кирпич, чтобы получить яшму.

Из его печали я надеюсь получить свое счастье.

В данном случае кирпич, по-видимому, обозначает вопрос женщины, изображающий негодование: «Почему вы мне докучаете?» Боль, которую вызывает раздраженный тон вопроса, — это «кирпич», который она бросает тайно любимому ею мужчине. Однако таким образом она предоставляет ему возможность завязать разговор. Более близкое знакомство с ним — это та «яшма», которую в результате получает женщина.

 

17.3. Любопытный послушник

В эпоху Тан (VII–X вв.) дзенский проповедник Цуншэнь учил своих послушников совместной медитации. Они должны были неподвижно сидеть с закрытыми глазами и путем очищения духа от всех мирских мыслей достигать состояния самоотречения. Однажды перед вечерней медитацией монах объявил: «Сегодня вечером я отвечу на ваши вопросы. Кто достиг самого глубокого погружения в буддийское учение, может выйти вперед».

Все ученики сразу же среагировали на это принятием правильной позы и погружением в глубокую медитацию. Только один молодой послушник, который был о себе очень высокого мнения, вышел вперед и поклонился. Монах Цуншэнь немедленно произнес: «Я-то бросал кирпич, чтобы получить яшму, а глядите-ка, что я получаю: необожженный кирпич!»

Это — анекдот из сборника буддийских поучений эпохи Сун. Предложение монаха, произнесенное перед медитацией, уподобляется кирпичу. Монах надеялся в конце длительной медитации обнаружить ученика, сильно продвинувшегося в познании путем просветления, — «яшму». Но ему это не удалось. Вместо этого он получил любопытного выскочку.

 

17.4. Позор Девятого дядюшки До

Иногда слова Стратагемы № 17 используются как риторическая фигура, например в романе Ли Жучжэня «Цзин хуа юань» («Цветы в зеркале», приблизительно 1763–1830).

Ученый Тан ао сопровождает своего тестя, купца Линь Чжияна, в морском путешествии. Купец занимается торговлей в дальних странах. С ними едет также 80-летний, но еще крепкий и довольно образованный штурман, Девятый дядюшка До.

Однажды они приезжают в страну Чернозубых. В то время как Линь Чжиян занимается торговлей, Тан ао и Девятый дядюшка До прогуливаются по улочкам столицы. Они заходят в переулок и видят на одной из дверей надпись: «Школа для девочек». Оттуда выходит старик, замечает иностранцев и приглашает на чашку чая. Любознательный Тан ао соглашается, так как хотел бы узнать побольше об этой стране.

В школе гости видят двух 14-летних школьниц с черными лицами, выкрашенными красной краской бровями и выразительными глазами. На одной красное, а на другой пурпурное платье. Приносят чай. Старый учитель говорит ученицам: «Сегодня вам представилась редкая возможность встретиться с двумя великими учеными. Они могут разрешить ваши вопросы, возникшие при обучении. Не прекрасно ли так расширить свои знания?»

Девятый дядюшка До отвечает: «Конечно, я не так глубоко образован, но об обычной книжной науке некоторое представление имею».

На это одетая в пурпурное платье девушка слегка привстала и сказала: «Мы живем в удаленной стране и по природе невежественны. Как можем мы решиться задавать вам вопросы?»

Девятый дядюшка До подумал про себя: «Эта девушка разговаривает не так уж неотесанно. Наверное, она уже училась пару лет. Жаль, что здесь есть только малолетние женщины. Не знаю, о чем с ними и поговорить. Пожалуй, надо ее вызвать на разговор каким-нибудь замечанием. Если она хоть чуть-чуть умеет читать и писать, еще долго можно будет поддерживать беседу».

Вслух он сказал: «Ты, о одаренная, ставишь себя уж очень низко. Не будь так стыдлива. Если есть у тебя на сердце какие-нибудь вопросы — спрашивай, не стесняйся. Что знаю, я тебе расскажу».

Тут откликнулся и Тан ао: «Мы давно уже оставили книжное учение. Много лет уже не упражнялись. Боюсь, что наши знания неглубоки, и надеюсь на твои указания, о одаренная».

Услышав из уст Тан ао слово «указания», Девятый дядюшка До проронил многозначительное «хм». Про себя он подумал: «Ведь это же две чужеземные девушки. Ясно, насколько мало у них знаний. Почему почтенный Тан так вежлив с ними? Явно он их слишком высоко оценивает».

Но кто бы мог подумать, что это возможно: девушки выказали глубокие знания и выдающуюся память. Не нашлось ни одной книги, которую бы они не знали. Из их уст речь лилась непрерывным потоком. Девятый дядюшка До, у которого язык был тоже хорошо подвешен, охотно бы срезал какую-нибудь из них, но они не показывали никаких пробелов в знаниях. Тогда он подумал: «Пожалуй, этих девушек не поймаешь на обычных классиках. Однако, насколько я знаю, «И цзин», «Книга перемен», за границей совершенно неизвестна. Почему бы не вовлечь девушек в разговор о ней? Наверняка здесь предел их знаний».

И он обратился к девушкам: «Я слыхал, что «Книга перемен» мало известна за границей. Но здесь, я вижу, культура процветает. Вы, одаренные, много знаете и глубоко начитанны, и, конечно, вам знакомы основные положения «И цзина». С цииьского и ханьского времени [221 до н. э. — 220 н. э. ] многие ученые объясняли этот труд. Я хотел бы спросить вас, какую школу комментаторов вы считаете лучшей?»

Девушка в пурпурном платье отвечала: «Между эпохами Хань и Цзинь [206 до н. э. — 420 н. э. ] и эпохой Суй [581–618] мне известны, кроме работы Цзы Ся «Комментарий к «И цзину»», состоящей из двух томов, еще 93 комментария. Но знания мои слишком малы, чтобы я решилась их оценивать. Я прошу вас высказать ваше мнение».

Девятый дядюшка До подумал про себя: «Я до сих пор слыхал только о 50–60 комментариях, а она говорит о 90, но отказывается о них высказаться. Наверное, она помнит лишь несколько названий, а такое большое число сказала, чтобы похвалиться. Этим она хотела меня устыдить, но я-то понял, в чем дело, и оставлю ее с носом. Также и братец Тан получит удовольствие».

И он сказал: «Я слыхал больше чем о 100 комментариях к «И цзину». Меня поражает, что здесь известно только о 93. Не может ли одаренная сказать мне, сколько томов включает каждый комментарий?»

Девушка в пурпурном платье отвечала, улыбаясь: «Сущность каждого комментария я, пожалуй, не смогу припомнить во всех подробностях. Но названия комментариев и число томов, из которых они состоят, я, пожалуй, скажу».

Покраснев, Девятый дядюшка До сказал: «Почему бы одаренной не назвать тогда один-два комментария с именами авторов и числом томов?»

На это девушка в пурпурном перечислила все 93 комментария и подробнейшим образом описала их содержание.

Девятый дядюшка До в смущении слушал это перечисление. В этом списке были все известные ему работы, а также многие другие. «Надеюсь, она не станет теперь испытывать меня. Я ведь ничего не смог бы прибавить», — сказал он себе в изумлении.

Но девушка действительно задала ему тот вопрос, которого он боялся. «Такой великий мудрец, как вы, говорил о 100 комментариях. Я не знаю, идет ли речь об уже перечисленных здесь работах или о совершенно другом списке из 100 комментариев. Пожалуйста, назовите мне одно или два заглавия, чтобы я могла расширить мои знания».

Девятый дядюшка До торопливо ответил: «Все, что мне известно, одаренная уже перечислила. Я уже стар, и память моя не слишком хороша».

Но девушка проявляла настойчивость: «Конечно, содержание отдельных работ мудрец может не очень хорошо помнить, я даже не решаюсь об этом спрашивать. Но авторов и число томов может перечислить каждый школьник. Почему же великий мудрец скрывает от меня знания?»

Девятый дядюшка До ответил: «Но я правда больше ничего не помню. Я вовсе не хочу ничего скрыть».

Девушка в пурпурном платье парировала: «Если великий мудрец не может назвать ни одного комментария, это значит в лучшем случае, что он не хочет меня учить, но в худшем случае это значит, что он хотел меня обмануть, говоря о 100 комментариях».

Когда Девятый дядюшка До услышал это, он весь покрылся потом и больше ничего не смог сказать. Девушка в пурпурном платье, однако, продолжала: «Только что великий мудрец говорил о 100 книгах. Я ведь прошу только перечислить в дополнение к моим 93 еще 7, так чтобы вместе получилось 100 книг. Это может даже ребенок. Почему же вы не хотите просветить меня?»

Девятому дядюшке До оставалось в его положении только почесывать себе уши и щеки. Она вновь заговорила: «Кто же будет при таком легком вопросе еще медлить с ответом? Ничтожная служанка только что привела в движение свои губы и язык и перечислила многочисленные комментарии. Я хотела бросить кирпич, чтобы получить яшму».

Здесь мы прерываем изложение романа «Цветы в зеркале», действие которого происходит в эпоху Тан. Этот роман более всего знаменит в Китае пронизывающей его идеей равенства полов. Еще Конфуций (551–479 до н. э.) приравнивал женщин к «маленьким людям»: «Женщины и маленькие люди с трудом обучаемы. Если ты приблизишь их к себе, они становятся назойливы, если удалишь — становятся строптивы».

В Китае женщина рассматривалась как создание космического принципа Инь, пассивной земной стихии, навеки подчиненной мужчине, представителю принципа Ян, активной стихии неба, обволакивающего землю. Китайцы не ограничивались тем, что уродовали женщинам ступни и тем вызывали у них отсталость в физическом развитии.

В духовном отношении женщина тоже была в определенной степени скована. Такое представление о женщине во многих местах романа «Цветы в зеркале» в корне оспаривается. Девятый дядюшка До воплощает мужское чувство превосходства над невежественной женщиной и оказывается пристыжен.

Уже поднаторевший в стратагемах читатель во время чтения этого раздела мог заметить, что Девятый дядюшка До вопросом про «И цзин», «Книгу перемен», хотел применить Стратагему № 15: «Сманить тигра с горы на равнину». Однако это ему совершенно не удалось, и он сам подвергся действию стратагемы. Когда девушка называет их дискуссию кирпичом, которым она хотела выманить у Девятого дядюшки До яшму, она не столько имеет в виду стратагему, сколько пользуется ею, отчасти изображая самоуничижение, отчасти в шутку, сквозь которую просвечивает сознание собственного превосходства.

 

17.5. Советские гравюры за китайскую бумагу

Древнекитайская девушка в пурпурном платье употребила Стратагему № 17 как риторическое средство самовыражения. Точно так же бывает и в современном Китае, например у Мао Цзэдуна:

«Что касается вопросов культуры, здесь я не специалист… то, что я могу сказать по поводу прогрессивнейших культурных веяний целой страны, скорее можно сравнить с кирпичом, брошенным в ожидании яшмы».

Это цитата из первого абзаца доклада Мао о новой демократии от 1940 г. Примечательно, что слова Стратагемы № 17 опущены в официальном немецком переводе избранных трудов Мао (Пекин, 1968). Здесь вместо кирпича и яшмы говорится о «решающем стимуле для деятелей культуры ради получения их собственных полноценных докладов».

Длинные статьи их авторы в Китае часто с самоиронией называют «кирпичами». Последний абзац выходящей в Пекине газеты для интеллигентов «Гуанмин жибао» заключает статью об изучении английского языка фразой:

«Наши замечания и советы пока не достигли совершенства. Мы только впервые ставим этот вопрос на публичное обсуждение и таким образом бросаем кирпич в ожидании яшмы».

В конце статьи о времени возникновения лозунга «Свобода, равенство, братство» историк Чэнь Цзунь пишет:

«Приведенный выше материал я выписывал попутно при изучении истории Французской революции. Он неполон и требует еще значительных исследований. Поднимая здесь некоторые вопросы, я надеюсь, бросив кирпич, получить яшму».

И Цао Чжэнвэнь пишет в своем детективе «Темные тени над виллой Осеннего аромата», вышедшего в 1985 г., в котором обсуждаются политические нормы Компартии Китая по отношению к частному домовладению:

«Китайский детективный роман, который в течение пятидесяти лет находился под влиянием советского шпионского романа, теперь предпринимает свои первые шаги. Этим маленьким томиком, представляемым на суд читателя, я бросаю кирпич, чтобы получить яшму».

Скорее в шутливом смысле применяет заглавие «Инь юй цзи» («Коллекция полученной яшмы») известнейший китайский писатель XX столетия Синь (1881–1936) к изданному им в 1934 г. собранию русской гравюры по дереву. Когда Лу Синь хотел опубликовать в 1931 г. роман Серафимовича «Железный поток», он узнал из одного журнала о существовании русских гравюр по дереву, иллюстрирующих это произведение. Лу Синь попытался достать иллюстрации. Это ему удалось. Один из его друзей в Советском Союзе послал ему несколько гравюр с замечанием, что они стоят очень дорого, но выше всего русские литографы оценивают китайскую бумагу для печати гравюр. И если Лу Синь пришлет бумагу, то он с легкостью сможет получить гравюры. Когда Лу Синь внимательно рассмотрел присланные оттиски, он увидел, что они действительно сделаны на китайской бумаге, причем на такой, которая применялась в Китае только для бухгалтерских расчетов.

Так что Лу Синь послал в Советский Союз дешевую китайскую и японскую бумагу — «кирпич» — и получил взамен 36 ценных гравюр — «яшму».

 

17.6. Клятва над могилой

Дама Цай из Аньлина известна была своей красивой внешностью и здоровым, крепким телосложением. Этим она привлекла взор царя Гуна из Чу. Он выбрал ее в жены. Придворный Цзян И явился к даме Цай и спросил ее: «Имеют ли ваши предки воинские заслуги перед династией?»

Дама отвечала: «Нет».

Цзян И спрашивал дальше: «Может быть, у вас есть такие заслуги?»

Ответ опять был отрицательный.

Цзян И спросил: «Чем же вы заслужили такое преимущество?»

Дама отвечала: «Причины этого мне неизвестны».

Цзян И объяснил: «Я слыхал, как говорится: если одарить кого-нибудь деньгами, он уйдет, как только деньги кончатся, если одарить кого-нибудь красотой, то любовь исчезнет, как только красота поблекнет. Сегодня вы цветете, но цветы когда-нибудь увянут. Как вы собираетесь добиться того, чтобы царь продолжал одаривать вас вниманием и впоследствии не отвернулся бы от вас?»

Дама Цай отвечала: «Я еще молода и невежественна. Я прошу у вас мудрого совета».

Цзян И предложил ей: «Достаточно, чтобы вы намекнули владыке, что хотите быть погребенной вместе с ним».

Дама Цай ответила: «Я последую вашему совету».

Цзян И удалился. Через год он вновь встретился с дамой Цай. Он спросил ее, сообщила ли она царю о своем намерении сойти вместе с ним в могилу. Она ответила: «У меня не было подходящего случая».

Еще через год Цзян И еще раз посетил даму Цай и спросил: «Теперь вы поговорили с владыкой?»

«Нет, у меня не было возможности».

Цзян И сказал: «Вы то и дело въезжаете и выезжаете из городских ворот в одной повозке с царем. Два года уже прошло, а вы утверждаете, что так и не смогли с ним поговорить. Похоже, что вы не придерживаетесь моего совета». И он ушел, недовольный.

В том же году царь устроил охоту. Свет охотничьих факелов был подобен огненным облакам. Рев тигров и волков раздавался подобно грому.

Вдруг появился обезумевший носорог. Он как раз собирался врезаться в левый бок царской повозки, но тут царь отдал приказ лучшим стрелкам уложить зверя. Достаточно было одного выстрела, и носорог мертвым упал на землю. Радостный царь рассмеялся, склонил голову к даме Цай и сказал: «С кем сможешь ты наслаждаться таким удовлетворением, когда я умру?»

Дама Цай опустила глаза, пролила несколько слезинок, которые увлажнили ее платье, обняла царя и поклялась: «После того как царь проживет десять тысяч лет, его подданная сойдет с ним в могилу. Как же я тогда узнаю, кто переживет такое наслаждение в качестве следующего царя?»

Когда царь Гун услышал эти добродетельные слова, он сразу же подарил даме Цай удел в 300 хозяйств. Поэтому говорится: «Цзян И разбирается в стратагемах, а дама Цай — в выборе удачного момента».

Эту историю рассказывает Лю Сян (77—6 до н. э.) в книге «Шо юань» («Сад анекдотов»), в разделе о стратагемах. «Кирпич» здесь — клятва дамы Цай, а «яшма» — получение ею пожизненного удела.

 

17.7. Предложение сотрудничества

Описание карикатуры: откормленный мужчина, явно какой-то чиновник, гнусно ухмыляясь, преклонил колени перед ямой. Эта яма символизирует упорное научное исследование, в которое прилежно зарылся некий ученый. Чиновник провозглашает:

«Мы работаем вместе». Из ямы то и дело протягивается рука, подающая ему сверкающие драгоценные камни. На камнях написано: «Результаты исследований». Стоящий на коленях забирает камни. В левой руке он держит кирпич с надписью «Гибель от клеветы». Этот кирпич он собирается бросить в яму, как только работающий там человек отдаст ему драгоценные камни, доверяя его обещаниям сотрудничества.

Подпись к этой карикатуре, принадлежащей кисти Пань Вэньхоя и опубликованной в приложении к «Жэньминь жибао», гласит: «Получить яшму, а взамен бросить кирпич». Конечно, получение «яшмы» здесь все равно является следствием бросания «кирпича», а именно пустых обещаний сотрудничества. Новым в этой карикатурной переработке Стратагемы № 17 является появление второго кирпича, который бросают на голову ученому после того, как он выполнит свое дело. Применяющему стратагему чиновнику, в научном отношении совершенно бездарному, конечно, хочется достичь научной славы за чужой счет.

 

17.8. Гимн на испускание газов

«Цветущий талант» — так звучит буквальный перевод ученой степени сюцай в императорском Китае. Один такой ученый умер и предстал перед владыкой преисподней Ямой. Яма как раз в этот момент испустил газы. «Цветущий талант» тут же сымпровизировал «Гимн на испускание газов»:

Высоко вздымается блистающий золотом пар. Он истекает из зада драгоценным дуновением. Звук его подобен звукам струнной и духовой музыки. Аромат его подобен мускусу и душистому посконнику.

Владыка ада был весьма польщен, подарил «Цветущему таланту» десять дополнительных лет жизни и отправил обратно в мир людей.

Этим гимном мы обязаны политику и литератору Чжао Наньсину (1550–1627). Он дослужился при дворе Минской династии до начальника министерства чинов. Без особенного успеха он боролся с политической коррупцией, развившейся при дворцовом евнухе Вэй Чжунсяне. «Гимн на испускание газов» приводится в его книге «Сяо цзань» («Хвала смеху»), в которой он издевается над множеством нелепостей своего времени.

«Кирпич» здесь — совершенно не имеющий ценности «Гимн на испускание газов», а полученная за него «яшма» — это подаренные владыкой преисподней десять дополнительных лет жизни. То, что этот вид максимы «Я дам тебе мало, а ты мне много» до сих пор актуален, доказывает перепечатка гимна в книге, вышедшей в Синьцзяне в 1981 г.

 

17.9. 36-й прием Шопенгауэра

«Ввести противника в смущение бессмысленным потоком слов. Речь идет о том, что часто человек, слыша всего лишь слова, полагает, что в них есть над чем подумать.

Если он в душе уверен в собственной слабости и если он привык часто слышать то, чего не понимает, делая вид, что понимает, то ему можно понравиться, произнося с серьезным выражением лица чепуху, звучащую учено и глубокомысленно, и выдавая ее за неоспоримое доказательство своего тезиса».

Так пишет немецкий философ Артур Шопенгауэр (1788–1860) в своей «Эристической диалектике». Здесь бессмысленный поток речи является «кирпичом», а глубокое впечатление, которое он производит на партнера, — «яшмой». Но такого эффекта можно достигнуть не только бессмысленной словесной эквилибристикой, а и бессмысленным, но впечатляющим действием.

 

17.10. Рыбак выуживает царя

Таким образом удалось наняться на службу к властителю Чжоу человеку по имени Цзян Цзыя, прозванному также Цзян Таньгуном (см. 15.8); согласно легенде, эти события относятся к концу второго тысячелетия до н. э. Не имея успеха при дворе династии Шан (XVI–XI вв. до н. э.), Цзян Цзыя покинул столицу и поселился на берегу реки Вэй, большом притоке реки Хуанхэ. Эта местность находилась под властью Цзи Чана из рода Чжоу, противника династии Шан. Цзян Цзыя знал о далеко идущих политических планах Цзи Чана и о его нужде в способных советниках.

Чтобы привлечь внимание Цзи Чана, Цзян Цзыя начал удить рыбу в реке Вэй. Но он удил совершенно необычным образом.

Его крючок был не загнутым, а прямым, на нем не было никакой наживки. Кроме того, он держал крючок на расстоянии добрых трех футов от воды, поднимал удочку высоко в небо и громко произносил фразу: «Рыба, которой надоело жить, должна сама ухватиться за крючок».

Об этом редкостном методе ловли рыбы вскоре услыхал Цзи Чан. Он нашел, что этот рыбак — забавный шут, и послал воина с приказом привести его ко двору. Но рыбак не обратил на воина внимания, только сказал как бы сам себе: «Крючок! Крючок! Крючок! Однако вместо рыбы лишь мелкая креветка хулиганит». Воину ничего не оставалось, как вернуться и сообщить Цзи Чану о своей неудаче. Цзи Чан поразмышлял над этим и убедился, что рыбак этот — чудаковатый, но выдающийся человек. Он послал чиновника, чтобы пригласить его ко двору. Когда Цзян Цзыя заметил посетителя, он не обратил на него внимания, а только сказал, разговаривая сам с собой: «Крючок! Крючок! Крючок! Большая рыба не клюет, только мелкая безобразничает».

Чиновник в удивлении вернулся к Цзи Чану и обо всем рассказал.

«Это, пожалуй, действительно выдающийся человек», — подумал Цзи Чан.

И вот он набрал ценных даров и отправился к рыбаку сам, чтобы пригласить его ко двору поговорить. Теперь Цзян Цзыя уверился, что стремление Цзи Чана найти искусного советника действительно исходит из глубины сердца, и он поступил на службу к династии Чжоу, которой в качестве военачальника помог в решающей битве с династией Шан.

Здесь редкостный метод ловли рыбы является «кирпичом», а возрастание интереса властителя Чжоу к необычному рыбаку — полученной за него «яшмой».

 

17.11. Благоухание имени на сто поколений

Рыба видит лишь приманку, а крючка не видит, пишет Ван Чжихуа в «Чжунго циннянь бао». Ухватив крючок, рыба оказывается на тарелке рыбака. В человеческом обществе также используется множество пестрых «наживок». В качестве примера Ван Чжихуа приводит рекламный текст из предисловия к китайской энциклопедии «Who is Who в промышленности»:

«Это «Who is Who» необходимо любому руководителю предприятия или менеджеру. Любой руководитель или менеджер должен постоянно иметь в руках хотя бы один экземпляр. Ибо читатель узнает из книги о компетенции других и на основании полученных сведений может установить связи с себе подобными. Книга поможет также заблистать чести вашей семьи для внуков и правнуков, поскольку в ней указывается, что участник ее добавил исполненный славы лист к семейной истории. Ваше имя на вечные времена впишется в список китайских предпринимателей, войдет в историю и будет распространять свое благоухание на сто поколений».

Включение имени в список китайских предпринимателей стоит 4 юаня за заявку, 10 юаней за опубликование и 12 юаней за книгу, всего 26 юаней (около 12 немецких марок по курсу 1988 г.), что для китайцев немалая цена. Королевские доходы — «яшма» достаются за кучу пустых обещаний — за «кирпич».

Этот тип пропаганды известный американский логик Ирвин М. Копи называет argumentum ad populum. Он приводит в качестве примера автомобиль, рядом с которым сфотографирована хорошенькая девушка и который в результате рекламируется как лучший:

«Рекламные агенты расхваливают свои товары, заставляя человека грезить о них».

 

17.12. Ворона и Лисица

Вороне где-то Бог послал кусочек сыру; На ель ворона взгромоздясь, Позавтракать совсем уж было собралась, Да призадумалась; а сыр во рту держала. На ту беду Лиса близехонько бежала. Вдруг сырный дух Лису остановил: Лисица видит сыр, — Лисицу сыр пленил. Плутовка к дереву на цыпочках подходит, Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит И говорит так сладко, чуть дыша: «Голубушка, как хороша! Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать, так прямо сказки! Какие перышки. какой носок! И, верно, ангельский быть должен голосок!

Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица, При красоте такой и петь ты мастерица, Ведь ты б у нас была царь-птица!» Вещуньина с похвал вскружилась голова, От радости в зобу дыханье сперло, — И на приветливы Лисицыны слова Ворона каркнула во все воронье горло: Сыр выпал — с ним была плутовка такова.

Похвала Лисицы — это «кирпич», с помощью которого она получает свою «яшму», сыр.

 

17.13. Пять городов в подарок

В эпоху «Сражающихся царств» (V–III вв. до н. э.) царство Цинь хотело овладеть царством Вэй. Для этого оно заключило союз с государством Чжао. В награду за победу над Вэй Цинь обещало Чжао отдать принадлежащий Вэй город E (в районе нынешней провинции Хэнань).

Царь Вэй узнал об угрозе войны на два фронта, испугался и собрал на совет своих министров. Но никто не мог найти выхода. Наконец царь обратился к своему военачальнику Ман Мао, который особенно славился своей хитростью. Тот сказал, что нет причин беспокоиться. Ведь между Цинь и Чжао по традиции не может возникнуть хороших отношений.

«Нынешний военный союз направлен на раздел нашей страны и увеличение собственных владений. Конечно, союз этот кажется сильным, но каждая из сторон преследует при этом только свои собственные цели. Тон задает Цинь, а Чжао играет роль помощника. Чжао нужно только предложить побольше, и союз с легкостью будет разбит».

И Ман Мао рассказал свой план. Царь Вэй счел его хорошим и начал приводить в исполнение. Он послал в Чжао посла, который передал царю Чжао следующее: «Город E в настоящее время удержать трудно, рано или поздно он падет. Но ведь вы, нападая вместе с Цинь на нашу страну, хотите только получить этот город. Чтобы избежать войны, царь Вэй решил отдать вам город E без боя. Принимаете ли вы предложение?»

Возрадовавшись, царь Чжао отвечал: «Почему это царь Вэй раздаривает города, когда еще не дошло дело до схватки?»

Ответ был таков: «Все очень просто. Война ужасна. Она уносит человеческие жизни и опустошает страну. Царь Вэй руководствуется человечностью и заботой о будущем. Он хочет, чтобы его народ избежал нужды и несчастий. Поэтому он решил покончить дело миром».

Царь Чжао спросил: «Чего же хочет царь Вэй от меня, если я приму подарок?»

Посол ответил: «Конечно, у моего царя имеются некоторые пожелания, ибо он хочет мирного решения проблемы, а не безусловной капитуляции. Даже в тяжелейшем положении он может взвесить преимущества и недостатки. Ранее между Вэй и Чжао был союз и дружеские отношения. Отношения же между Вэй и Цинь всегда были плохими. Цинь — это страна волков. Циньские воины подобны диким зверям. Лучше уж мы отдадим нашу землю старым друзьям, чем оставим ее в добычу варварам. Так что если вы хотите дружбы с царем Вэй, то он ожидает от вас, что вы разорвете отношения с Цинь. Тогда вы получите город E в знак дружбы. Если же вы откажетесь от предложения, наша страна будет вести политику выжженной земли и сражаться до последней капли крови».

Царь Чжао обсудил ночью предложение со своим советником, который посоветовал согласиться. Ибо, если можно заполучить единственную причину войны — город E — без боя, зачем воевать? Кроме того, Цинь, присоединив Вэй, станет гораздо могущественнее и непременно направит острие своего копья против Чжао. Таким образом, следует воспользоваться предложением Вэй для получения преимущества, укрепить положение Вэй, подавить экспансионизм Цинь и тем упрочить собственную безопасность.

Так что царь Чжао принял условия Вэй, сразу же объявил о разрыве отношений с Цинь и закрыл границу с ним. Царь Цинь, услышав эту новость, страшно разгневался. Он сразу прекратил подготовку к нападению на Вэй, а вместо этого стал готовить поход на Чжао.

Царь Чжао тем временем решил воплотить в жизнь пакт, заключенный с Вэй, и направил армию в направлении города Е, чтобы занять его. В городе E стояла армия военачальника Ман Мао. Военачальник встретил чжаоскую армию на самой границе и спросил ее командира, со злом или с благом они явились. Военачальник чжаоской армии сослался на договор между Вэй и Чжао об уступке города Е.

«Собачье дерьмо, — загремел Ман Мао. — Мне доверена охрана города, как могу я сдать его без боя?»

«Это тайное дипломатическое соглашение. Царь Вэй сообщил свою волю», — сказал военачальник Чжао.

«Что еще за тайное соглашение? Разве царь Вэй лично на это согласился? Покажите мне договор».

Чжаоский военачальник возразил: «Разве слова посла царя Вэй ничего не стоят?»

Ман Мао парировал: «Что еще за посол? Если вы доверяете послам, прислушайтесь ко мне. Царь Вэй не передавал мне никакого приказа, и я не имею права сдать город. Если вы хотите его получить, запросите разрешения у моего начальника. Но я предупреждаю: если вы сейчас же не уберетесь, я отрежу вам отступление и нападу на вас!»

Военачальнику Чжао ничего не оставалось, как отступить и обо всем рассказать своему царю. Тот только теперь понял, что царь Вэй обвел его вокруг пальца. Одновременно он узнал о стараниях Цинь заключить с Вэй военный союз против Чжао. Это погрузило его в еще больший ужас. После спешного совещания со своими приближенными он добровольно отдал Вэй пять городов, чтобы добиться союза против Цинь.

Этот рассказ взят из книги, датируемой 200 г. до н. э., — «Планы «Сражающихся царств»», увлекательнейшего беллетристического произведения, в котором описываются политические интриги двух столетий, предшествовавших воцарению Цинь, со всеми тогдашними анекдотами, политическими речами и остроумными выражениями. Я привожу историю в изложении современной тайбэйской книги о стратагемах.

«Кирпичом» здесь является лживое обещание отдать город Е, а спасение от Цинь и пять городов, полученных Вэй, соответствуют «яшме».

 

17.14. Изоляция княжества Чу

В эпоху «Сражающихся царств» (V–III вв. до н. э.) государство Цинь готовилось напасть на государство Ци, но побоялось, что Ци заключит союз с государством Чу. Чтобы предотвратить такой союз, циньский царь Хой в 313 г. до н. э. послал своего советника Чжан И (ум. 310 до н. э.) в Чу. Чжан И обещал царю Чу область окружностью 600 миль, если Чу будет на стороне Цинь. Царь Чу, несмотря на предупреждение своего советника Чэнь Чжэня, попался на удочку и обещал не нападать на Цинь.

Известие о приеме Чжан И у царя Чу достигло государства Ци. Царь Ци разгневался. Он решил, что царь Чу хочет выступить вместе с Цинь против Ци. Так были разорваны доверительные отношения между Чу и Ци.

Но и обещанные земли оказались только приманкой. Когда Чу потребовало область через посла, Чжан И заявил, что он имел в виду не одну из областей царства Цинь, а лишь принадлежащий ему самому удел окружностью в 6 миль. В ярости царь Чу напал на Цинь, но потерпел поражение. С этого момента княжество Чу оказалось в полной изоляции. Здесь «кирпичом» является лживое предложение дара, а «яшмой» — увеличение мощи Цинь вследствие изоляции Чу.

 

17.15. Вступление в войну с Японией

На Ялтинской конференции (4—11 февраля 1945 г.), которая названа в тайбэйской книге о стратагемах «тайным дележом добычи», Сталин, опять же согласно тайбэйской книге, применил Стратагему № 17. Рузвельт (по выражению лорда Морана, личного врача Черчилля, «тяжело больной человек») и Черчилль (который, по тому же источнику, испытывал к Сталину «чувство дружбы и уважения»), стремясь как можно скорее покончить с войной, пытались убедить Сталина объявить войну Японии. Сталин обещал сделать это после капитуляции Германии и таким образом бросил союзникам «кирпич» и добился массы уступок в отношении Восточной Азии, в частности получил разрешение присоединить японские Курилы и Южный Сахалин.

По решениям Ялтинской конференции Сталин обязан был в мае 1945 г. объявить Японии войну, но в установленный им самим срок он ничего не предпринял. Он занял выжидательную позицию и развязал японцам руки в войне с союзниками.

Только после того как американцы сбросили атомные бомбы на Хиросиму, когда Япония и так была принуждена капитулировать, Сталин 8 августа 1945 г. официально объявил войну Японии и без больших усилий овладел всем тем, что обещали ему Рузвельт и Черчилль. В частности, в зону советского влияния попал Северо-Восток Китая, что помогло китайской Красной армии победить во всем Китае.

Согласно тайбэйскому стратагемоведу, поведение Сталина в точности соответствует Стратагеме № 17. На Ялтинской конференции он воспользовался стремлением западных союзников к победе, несколькими сентенциями возбудил их симпатию и таким образом получил свою прибыль в Восточной Азии.

Подобную же интерпретацию сталинской политики дает Чэнь Цзяньчэнь в книге, вышедшей в 1972 г.:

«Советское правительство под руководством И. В. Сталина 14 августа 1945 г. заключило в Москве договор с Чан Кайши, согласно которому Сталин признавал правительство Чан Кайши единственным законным представителем Китая и обещал ему помощь против коммунистов. За это советское правительство получало множество преимуществ:

1. Признание старой китайской области Внешняя Монголия в качестве независимого государства. В действительности это «независимое государство» попало под русское влияние.

2. Совместное пользование в течение 30 лет северокитайской Чанчуньской железнодорожной линией.

3. Аренда Порт-Артура и Даляня на 30 лет.

Таким образом Россия удовлетворила свои империалистические устремления и утвердилась на Дальнем Востоке. Но Сталин тут же забыл этот договор и впоследствии поддерживал китайских коммунистов до их полной победы».

«Кирпичом» здесь было обещание признать некоммунистическое китайское правительство, а полученной «яшмой» — три перечисленных преимущества.

 

17.16. Букет гвоздик открывает двери

В швейцарской прессе в 1987 г. распространились следующие сообщения:

«Две мошенницы, обворовывающие главным образом пожилых людей в Базеле, на прошлой неделе добыли более 50 тысяч франков. По сообщению уголовного комиссариата, их метод всегда один и тот же: две женщины появляются у дверей с букетом и объясняют, что должны передать цветы определенному лицу в доме, которое сейчас отсутствует. Затем жилец вовлекается в разговор, во время которого у него что-нибудь выпрашивают. Потом мошенницы проникают в дом и ищут там ценные вещи или деньги. За последнюю неделю было отмечено 9 таких случаев. В одном из них мошенницы украли у двух пожилых женщин около 19 тысяч франков».

(«Новая цюрихская газета», 10 апреля 1987 г.)

«Еще о мошенницах. На 6 тысяч франков денег и украшений украли две женщины и один мужчина в среду около 12 часов на улице Лафатера в округе № 2. Пожилая женщина в возрасте 81 года возвращалась домой с покупками. Перед домом ее ожидали мужчина и женщина. Последняя держала в руках букет красных гвоздик и объяснила, что он предназначен для отсутствующей сейчас квартирантки с первого этажа. Под предлогом написания записки женщина добилась того, что старушка впустила ее к себе в квартиру. Через несколько минут появилась вторая неизвестная. Обе женщины завлекли хозяйку на кухню, а в это время мужчина обыскал спальню и забрал украшения и деньги».

(«Новая цюрихская газета», 26 июня 1987 г.)

Букет цветов играет роль «кирпича», а добыча соответствует яшме».

 

17.17. Изгнание стратагемой из рая

Ветхий завет повествует:

«Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог, не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знания; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги».

Этот отрывок из Библии Ли Кэ, Ляо Шисян и Тан Юанди в своей философской беседе «О знаниях, которые делают людей мудрее» (Наньчан, 1982) характеризуют как гротескный; по их материалистическим воззрениям, получение знания может быть плодом лишь долговременной практики, а не единовременного постижения. Сюжет о змее дает повод к теологическим интерпретациям, весьма плодотворным с точки зрения китайских стратагем. Рассмотрим один такой комментарий, принадлежащий Герхарду фон Радсу:

«Для нас не важно, кто такой змей, а важно, что он говорит. Он начинает разговор — шедевр тонкого психологического воздействия — заинтересованным и при этом совершенно будничным вопросом; он даже не называет тайно подразумеваемый предмет разговора, Древо Познания; сделать это он предоставляет легкомыслию женщины».

В совершенно невинном на первый взгляд вопросе змей, очевидно, применил Стратагему № 8 (см. 8.10). Однако вопрос не так уж невинен:

«При этом вопрос змея явно исходит из искажения факта, так как Бог ни в коем случае не говорил, чтобы люди не ели ни с одного дерева, но именно этим он вовлекает женщину в разговор. Он сразу же дает ей возможность оказаться правой и выступить на стороне Бога. Однако в форме этого вопроса содержится смертоносный выпад против послушания. Женщина совершенно безоружна против этого зла. Она отвечает, но при этом в пылу усердия делает еще один маленький шаг. Конечно, Бог запретил людям только одно дерево, но что до него нельзя даже дотрагиваться, Бог не говорил. Это излишество показывает некоторую слабость в позиции женщины».

На то, что змей искажает истину своим вопросом, Ева проявляет ответную реакцию, чем дает змею возможность «зацепиться». Здесь можно усмотреть применение Стратагемы провокации № 13.

«Теперь змей может снять маску, изображавшую интерес к приказу Господа; он больше не спрашивает, а утверждает и всячески подчеркивает, что то, что сказал Бог, — неправда, и обосновывает это. Он утверждает, что лучше знает Бога, чем почитающая его женщина, и тем побуждает женщину выйти из послушания и говорить о Боге и его приказе как о чем-то несущественном. Он приписывает Богу дурные намерения…

Змей обнадеживает человека по меньшей мере расширением знаний и личного могущества, которое позволит людям самим отличать священное от вредоносного. Это совершенно новое явление. Этим актом человек выходит из круга божественной заботы. Раньше Господь определял, что хорошо для человека, и тот был полностью защищен. Теперь же человек должен решать сам. Конечно, встает вопрос, не станет ли желаемая независимость тяжелейшим грузом его жизни. Но кто же об этом думает? Шаг, который следует совершить, столь незначителен! В безграничности и непостижимости этого высказывания и состоит его соблазн. Оно полно тайных намерений, и после того, как оно направило мысли человека в определенном направлении, змей еще раскрывает его со всех сторон и дает разыграться фантазии. Шипение змея обещает возможность расширения человеческой жизни сверх границ, поставленных Господом при творении, овладение тайной, которая лежит по ту сторону сознания человека. Рассказ о падении человека, его отделении от Бога, которое произошло и вновь и вновь происходит не только в отношении впадения в моральное зло, в дочеловеческое, относится и к тому, что мы зовем титанизмом, к сверхчеловеческому, и в этом его самое большое значение. Змей не солгал и не сказал правды. Тонкость его слов состоит именно в полуправде. Змей «умеет мелкими изменениями акцента, полуправдой и двусмысленностями добиться от партнера, чтобы тот сам начал разыгрывать в уме желательные змею действия» (Штек). Следует также отметить, что змей не произносит ни одного требования. Он просто возбуждает в душе человека устремление, из которого само собой следует решение».

Этой серией рассуждений Герхард фор Раде невольно заставляет вспомнить о Стратагеме № 17. Хитрый змей бросает Еве «кирпич», упакованный в прекрасные обещания, которые ничего не стоят змею. Получает ли змей взамен или намеревается получить какую-нибудь «яшму», из библейского текста неясно. Если он действует из злобы и зависти, то «яшмой» является удовольствие при мысли об изгнании Адама и Евы из рая. Или же наградой змею является выход человека из слепого повиновения Богу? Как бы то ни было, возможно, что и в том и в другом случае непосредственной причиной всей не райской человеческой истории явилось применение Стратагемы № 17.

 

17.18. Все царства мира

«Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню для искушения от диавола и, постившись 40 дней и 40 ночей, напоследок взалкал. И приступил к нему искуситель… Опять берет Его диавол на весьма высокую гору, и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам Тебе, если, падши, поклонишься мне. Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана; ибо написано.· «Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Тогда оставляет его диавол, — и се, Ангелы приступили и служили Ему».

Конечно, предлагаемый дар, все царства мира, не что иное, как «кирпич», настоящий обман. Таким образом дьявол, в существовании которого до сих пор убежден папа Иоанн Павел II, предостерегавший против его коварных советов 85 тысяч верующих на мюнхенском стадионе «Олимпия» 3 мая 1987 г., стремился этим добиться «яшмы» — отпадения Иисуса от Бога.

Иисус здесь являет пример неожиданной реакции на искусно примененную Стратагему № 17: он бросает «кирпич» обратно.

 

17.19. Утолить жажду видом сливы

Однажды Цао Цао (155–220), находясь в походе, заблудился и оказался в безводной местности. Воины страдали от жажды. Цао Цао приказал объявить: «Вскоре мы придем к большой сливовой роще со спелыми плодами. У них кисло-сладкий вкус, который поможет утолить жажду».

Когда воины услышали об этом, у них во рту выступила слюна, и Цао Цао удалось убедить их идти дальше до тех пор, пока они действительно не наткнулись на источник.

Эту историю мы находим в книге «Ши шо синь ю» («Новые анекдоты из общих разговоров»), восходящей к князю Лю Ицину (403–444), в главе «Обман и хитрость». Анекдот дал жизнь поговорке «Утолить жажду видом сливы». Пустая надежда, иллюзия («кирпич») пробуждает надежду и таким образом позволяет добиться «яшмы». Это напоминает об утверждении Милована Джиласа («Новый класс»):

«Оба пункта программы [коммунистической партии], неизбежность революции и быстрая индустриализация, ход которой требует невыносимых жертв и несет с собой безоглядное насилие, предполагают не допущение, а прямо-таки веру в возможность царствия небесного на земле».

Чтобы мобилизовать столь огромные силы («яшму»), естественно, требуется вера не только в земное, но и в потустороннее небесное царствие.

 

17.20. Утолить голод нарисованным пирогом

Дзенский монах Чжисянь ушел из семьи и отказался от мира, чтобы достичь буддийского просветления. Он уединился по дзенскому правилу на горе Гуйшань. Монах Ю чувствовал, что он жаждет мудрости, и хотел помочь ему достичь большего знания. Однажды он спросил Чжисяня: «Я не задаю вопросов о том, что ты изучил в течение твоей жизни по книгам и что написано в классических трудах. Я хочу большего: когда ты еще не покинул тело матери и ничего еще не мог различать, вот об этом прошлом времени, которое не было еще затронуто книжной мудростью и знанием о предметах внешнего мира, расскажи мне что-нибудь».

Чжисянь смущенно молчал, потом долго бормотал себе под нос и наконец попытался в нескольких фразах ответить на вопрос. Но монах Ю не удовлетворился ответом. Тогда Чжисянь сказал: «Прошу вас, расскажите что-нибудь сами».

Ю ответил: «Ведь то, что я скажу, будет моим мнением. Как оно может обогатить твои знания?»

Тогда Чжисянь вернулся в свою келью и искал во всех книгах подходящее объяснение, но не нашел ответа на поставленный вопрос. Тут он, вздохнув, сказал сам себе: «Нарисованным пирогом не утолить голод».

Потом он сжег все книги со словами: «В этом мире я больше не буду изучать буддийский путь. Вместо этого я стану нищим странником. Тогда мне не придется больше томить мой дух».

Со слезами он покинул гору Гуйшань и отправился в странствие. Буддийское учение представилось вдруг монаху Чжисяню нарисованным пирогом, вид которого не может обмануть более глубокий взгляд. Нарисованный пирог соответствует «кирпичу», а утоление жажды знаний — «яшме». Монах отказался и от «яшмы», и от «кирпича».

 

17.21. Лекарство от стремления к скачке на быстром коне

«Стремление к победе изначально присуще человеку», — пишет поэтесса Ли Цинчжао (1084–1151?) в одном из своих стихотворений. Но как быть, если не можешь победить и достигнуть желанной цели?

Ли Цинчжао отвечает:

«Утолять жажду разговором о сливах — это способ немного успокоить стремящееся к состязанию сердце. Утолять голод нарисованным пирогом — это способ слегка утишить стремление к скачке на быстром коне».

Далее Ли Цинчжао размышляет о «маленьком чуде, побочных искусствах образованного человека». Сюда относится игра в китайские шахматы, или «игра в коней», которой Ли Цинчжао посвящает стихотворение. Победа в такой игре служит заменителем победы в настоящей жизненной битве и утешает тоскующее по причине жизненных неудач сердце. Конечно, кроме игр и спорта имеется еще множество «сливозаменителей» и «пирогоза-менителей». Лу Синь создал памятник Стратагеме № 17 (в смысле самоутешения через иллюзию) образом А Кью. В 1937 г. Мао назвал Лу Синя мудрецом современного Китая, подобно тому как Конфуций был мудрецом Китая эпохи феодализма (Гельмут Мартин).

Бедный поденщик А Кью из деревни Вэйчжуан в глубине души оценивает все унижения, постигающие его, как победы. Ему удается с помощью искусственных аргументов подняться над неудачами.

«Будучи неграмотным, он подписывал документ, и кисть не послушалась его: кружок, который он должен был нарисовать взамен своего имени, получился кривым. Но его утешила мысль: только дурак может нарисовать совершенный круг».

Когда А Кью услышал, что сын деревенского старосты сдал государственные экзамены, он подумал про себя: «Мой сын сдал бы их гораздо лучше».

Когда деревенские бездельники обзывают А Кью скотиной, он в ответ быстро называет себя червяком. Когда же бездельники набрасываются на него, избиение продолжается всего 10 секунд, и А Кью думает про себя: «Разве я не искуснейший самоуничижитель? А если опустить «самоуничижитель», что останется? Искуснейший!»

Когда однажды А Кью удалось выиграть в азартной игре, чтобы затем тут же потерять деньги в драке, он утешается пословицей: «Не благословением ли было старику потерять лошадь?» (см. 17.42). И поражение в драке он тоже превращает в победу: он наносит себе правой рукой два удара по липу, так что корчится от боли. После этих ударов ему становится легче на сердце. Несмотря на то что лицо его все еще горит от боли, он чувствует себя так, как если бы бьющим был он сам, а побитым — другой, и таким образом превращается в победителя.

Не всякий может дойти до такого рукоприкладства с целью самоутешения. Более мягкие и разумные формы применения Стратагемы № 17 против самого себя ради достижения внутреннего спокойствия — «яшмы» — являются совершенно обычными.

Например, если в Китае разбивается фарфоровая посуда, так сказать, «кирпич», часто это считается счастливым предзнаменованием («яшмой») и произносится фраза: «Суйсуй пинъань» («Год за годом жить в мире»). Связь между разбитым фарфором и этим благопожеланием обусловлена созвучием китайского слова со значением «разбить» («суй») и слова со значением «год» («суй»).

Другой пример такого мягкого самоутешения приводит автор портрета Гёте и его друг Иоганн Генрих Вильгельм Тишбайн (1751–1829) в своем рисунке «Длинная тень». Артур Шопенгауэр описывает его в труде «Мир как воля и представление» следующим образом:

«На рисунке представлена совершенно пустая комната, освещенная только огнем, пылающим в камине. Перед камином стоит человек… таким образом, что тень его протягивается через всю комнату».

Тень падает не только на пол комнаты, но и поднимается на противоположную стену до потолка и еще немного протягивается по нему. Тишбайн так комментирует рисунок

«Это человек, который в мире ничего не достиг и ничего не совершил. Теперь он радуется, что хотя бы может отбрасывать такую большую тень».

(Цит. по: Новая цюрихская газета. 1987. 3 августа.)

Гигантская тень здесь соответствует «кирпичу», «яшмой» является полученное удовлетворение.

 

17.22. Завтра, подожди до завтра

Лэй Хэн, начальник стражи из Юньчэна, посетил представление известной певицы Бай Сюин из Восточной столицы. После представления певица взяла кубок, приглашающим жестом показала его слушателям, сошла со сцены и направилась собирать плату, начиная с первого ряда сидений. Первым, перед кем она остановилась, оказался Лэй Хэн. Он пошарил в кошельке у себя на поясе, но там не было ни монетки! «Я забыл взять с собой деньги, — извинился он. — Завтра ты получишь двойную плату».

Но Бай Сюин отвечала со смехом: «Пословица гласит: «Если лучшее вино недостаточно крепко, каков же на вкус осадок!» Мандарин, занявший лучшее место, должен был показать добрый пример!»

Лэй Хэн почувствовал неловкость: «Мне ничего не стоит отвесить тебе три или пять унций серебра. Моя несообразительность привела к тому, что сегодня я не подумал, чтобы взять с собой деньги».

«Сегодня у мандарина нет карманных денег, но завтра он обещает принести три или пять унций серебра! Это подобно старой поговорке: «Унять жажду видом слив, утолить голод нарисованным пирогом»!»

Певица из романа «Речные заводи» приписывает начальнику стражи применение Стратагемы № 17: вместо того чтобы что-нибудь ей дать теперь же, он обещает двойную плату завтра. Это кажется ей пустым обещанием — «кирпичом», который он ей бросает, чтобы получить «яшму» — сэкономить плату за концерт.

 

17.23. Беззащитная команда дровосеков

В области военного дела «бросание кирпича», по мнению одного из пекинских специалистов по стратагемам, часто обозначает тактическую перестановку, которая должна определенным образом воздействовать на противника. Для этого могут служить ложная атака или ложное перемещение. В том случае, если с их помощью действительно завоевывается «яшма», прежде всего это происходит благодаря психологическому воздействию на противника. После этого удается привести его к неверным выводам, чтобы он принял кажущееся за чистую монету.

В 700 г. до н. э. княжество Чу напало на княжество Цзяо (в нынешней провинции Хубэй). Чуская армия осадила столицу Цзяо, которую обороняли главные силы противника. Чиновник по имени Цюй Ся обратился к князю Чу со следующими словами: «Княжество Цзяо невелико, и его правителя легко вывести из себя. А кого легко вывести из себя, тот мало размышляет. Поэтому давайте отправим наших дровосеков работать без охраны, чтобы завлечь в ловушку защитников Цзяо».

В древности в китайской армии имелись специальные команды, которые во время походов заготавливали топливо и отвечали за приготовление еды. Обычно в поисках топлива их сопровождали воины. Цюй Ся предложил отправить на этот раз команду дровосеков без сопровождения.

Князю Чу план понравился. Армия Цзяо напала на команду и взяла в плен тридцать дровосеков. На следующий день вся армия Цзяо только и думала, как бы вновь захватить неохраняемую группу дровосеков.

Но чуская армия устроила засаду в горах. Когда цзяоская армия вышла на охоту за дровосеками, она попала в котел, чусцы напали и нанесли ей полное поражение. Цзяо было вынуждено капитулировать.

Тридцать дровосеков, которых сначала удалось захватить Цзяо, были «кирпичом», а капитуляция Цзяо — «яшмой».

 

17.24. Иллюзорные ударные силы

В марте 1947 г. могучая армия гоминьдана (230 000 человек) выступила против твердыни коммунистов в пограничном районе Шаньси — Ганьсу — Нинся. Мао Цзэдун отдал распоряжение не удерживать никаких позиций, но нанести противнику наибольшие потери в подвижном бою. Поэтому он сдал «красную столицу» Яньань, которую захватили 12 гоминьдановских бригад. Падение символической столицы коммунистов вызвало у чан-кайшистов триумфальные настроения. В Паньлуне под Яньанью окопалась часть ударных сил гоминьдановской армии.

На эту опорную точку решила напасть Северо-Восточная полевая армия коммунистов. Но Паньлун был очень хорошо укреплен. Чтобы занять его, необходимо было удалить защищающие его силы. Красная армия сконцентрировала многочисленные корабли на известных переправах через реки Удин и Дали в районе Суйдэ и Мичжи и отправила маленькие отряды различными путями в направлении Суйдэ. Противник с помощью воздушного наблюдения обнаружил это и ошибочно заключил, что главные ударные силы Красной армии выводятся на восток, в район реки Хуанхэ. Это побудило противника двинуть девять полков к северу.

Красная армия воспользовалась стратагемой «Бросить кирпич, чтобы получить яшму». Частью своих сил она атаковала продвигающегося к северу противника. Одновременно она посредством различных действий, указывающих противнику направление движения, создала у него впечатление, что главные силы сосредоточиваются на севере. Гоминьдановские полки были вынуждены непрерывно преследовать эти предполагаемые главные силы в надежде получить возможность взять Красную армию в клещи с севера и с юга в районе между Цзя и Убао с помощью расположенной в Юйлине части гоминьдановской армии.

Когда войско противника было выманено на север, главные силы Красной армии, скрывавшиеся у Юнпина, двинулись в Паньлун, 29 апреля 1947 г. окружили крепость, 2 мая начали атаку и 4 мая победили. Все 6700 солдат противника, оставленные в Паньлуне, были уничтожены. Главные силы гоминьдановцев были слишком далеко, чтобы прийти на помощь.

 

17.25. Ханьский император в окружении

В 201 г. до ц. э. сюнну, восточноазиатские гунны, под предводительством Mo Ду (ум. 174 до н. э.) напали на местность Маи (округ Шо нынешней провинции Шаньси). Китайский военачальник капитулировал. Сюнну прорвались к югу и овладели Тайюанем (ныне столица провинции Шаньси). Ханьский император Гао-цзу повел войско против захватчиков. Было очень холодно, и шел снег. Около трети китайских воинов отморозили пальцы. Mo Ду изобразил отступление. Ханьский император решил, что сюнну сочли себя разбитыми, и начал преследование. Mo Ду скрывал отборные войска. На глаза Гао-цзу попадались только старики и инвалиды из войска сюнну.

Когда Гао-цзу дошел до гор Байдэн (близ нынешнего города Датун в провинции Шаньси), Mo Ду взял его в клещи с помощью вдруг откуда-то появившегося войска и держал в окружении 7 дней. Китайскому императору удалось освободиться из этого неприятного положения, только богато одарив супругу Mo Ду, и то благодаря различным благоприятным обстоятельствам.

Этот пример я взял из 17-й главы тайбэйской книги о стратагемах. Разыгранное Mo Ду отступление и брошенные инвалиды были «кирпичом», окружение Гао-цзу в Байдэнских горах явилось той «яшмой», которой Mo Ду добивался. Ханьский император с помощью той же стратагемы вышел из унизительного положения.

 

17.26. Невесты вместо оружия

После этого случая нападения сюнну на китайскую территорию участились. К концу III столетия до н. э. сюнну основали на северо-западе Китая большой союз кочевых племен. Их империя протянулась от озера Байкал до озера Балхаш, а на юге доходила до современной Внутренней Монголии, Ганьсу и Синьцзяна, Основателем этого государства, просуществовавшего до I в. до н. э., был Mo Ду. Нападая на китайские области, сюнну грабили и уводили в плен людей, которых превращали в рабов. Ханьский император не мог выдержать войну с этим могущественным варварским народом.

В 198 г. до н. э. он призвал видного сановника, Лю Цзина, чтобы обсудить положение. Лю Цзин сразу же подтвердил, что сюнну не могут быть побеждены с помощью военной силы. Император спросил, не думает ли Лю Цзин, что сюнну можно усмирить с помощью культурного влияния.

Лю Цзин отвечал: «Царь сюнну Mo Ду похож по природе на пылающий огонь. Он ведет себя подобно волку. Разговаривать с ним о человечности, долге и добродетели было бы неуместно. Но имеется другой путь связать ему руки. И не только ему, но и его потомкам. Я имею в виду долгосрочную стратагему, но я не знаю, что вас от этого удерживает».

Император хотел узнать больше. Лю Цзин объяснил: «Если мы хотим усмирить сюнну, остается одно средство — политический брак, который превращает противника в родственника. Я предлагаю вам отдать Mo Ду в жены одну из принцесс. Это исполнит его благодарностью. Китайская жена станет царицей, и рожденные от нее сыновья будут наследниками Mo Ду. Вы сможете поддерживать постоянные контакты благодаря отношениям тестя и зятя, укрепляя их ценными дарами. Таким образом, даже дикого тигра можно приручить так, чтобы ездить на нем верхом. В качестве вашего зятя Mo Ду больше не сможет грабить ваше государство, а его потомки — ваши внуки — тоже будут вести себя тихо. Так вы победите воинов противника мирными средствами, без войны. Этот план надолго укрепит безопасность».

Ханьский император гневно воскликнул: «Как может уважающий себя китайский император отдать принцессу в жены дикарю? Надо мной все будут издеваться!»

Лю Цзин возразил: «Вы могли бы пожертвовать сливовым деревом ради персикового — выдать самую прекрасную из придворных дам за принцессу и отдать ее Mo Ду».

Этому совету ханьский император и последовал. Mo Ду действительно очень обрадовался невесте и выразил готовность породниться с императором Гао-цзу. После смерти Mo Ду вожди сюнну продолжали брать в жены китаянок. Из них особенно известна, прежде всего в литературной области, придворная дама Ван Чжаоцзюнь. В 33 г. до н. э. она согласилась выйти замуж за одного из правителей сюнну, искавшего руки благородной дамы-китаянки.

Мир, однако, установился ненадолго.

Позже многие правители Древнего Китая обнаружили единственную возможность долгосрочной защиты от кочевников на севере, а именно стали строить высокие стены и валы и устанавливать постоянную пограничную стражу. Так возникла Великая Китайская стена, история которой, впрочем, начинается еще в VII столетии до н. э.

Хотя нападения сюнну на Китай и не удалось полностью прекратить, все же поведение китайцев может рассматриваться в свете Стратагемы № 17. «Кирпичи» здесь — китайские невесты, а «яшма» — временный мир.

 

17.27. Полезная телеграмма

Во время Второй мировой войны американцы заметили в беспроволочной радиосвязи японцев частое повторение двух букв: AF. Американцы предположили, что этот код относится к островам Мидуэй. Чтобы выяснить это, американскому адмиралу на островах Мидуэй было приказано послать телеграмму на английском языке о том, что на островах Мидуэй неисправно водоснабжение. Вскоре американцы перехватили японскую телеграмму с сообщением, что на AF отсутствует питьевая вода. Американцы сочли доказанным, что AF означает «острова Мидуэй». Благодаря этому они смогли впоследствии легко предупреждать все японские действия против островов Мидуэй.

Несколько иную версию, чем пекинская книга о стратагемах, которую я сейчас цитировал, предлагает Роберт Листон в книге «Шпионы и шпионаж»:

«К этому времени американскому морскому командованию удалось раскрыть японский морской код, поэтому они знали, что планируется нападение. Неизвестно было только, будет ли оно направлено на острова Мидуэй или на Пёрл-Харбор. В этом критическом положении Джозеф Дж. Рочфорд, командор и специалист по дешифровке кодов в контрразведке, предложил план, как заглянуть в карты японцев. По предложению Рочфорда с Мидуэйских островов в Пёрл-Харбор было послано незашифрованное сообщение. Содержание его было простым. Там говорилось о повреждении дистилляционной установки. Через несколько дней было перехвачено шифрованное сообщение в штаб адмирала Ямамото о том, что на Мидуэй не хватает воды. Это обстоятельство могло показаться японцам важным, только если они действительно собирались напасть на Мидуэй. Рочфор правильно все рассчитал, японцы попались на удочку».

И в той и в другой версии применяется Стратагема № 17. «Кирпич» здесь — телеграфное сообщение о разрушенной системе водоснабжения, а «яшма» — полученная от японцев информация.

 

17.28. Письмо о соли из Бонна

«Оригинальным средством воспользовалась при проведении переписи населения столица ФРГ Бонн, чтобы выяснить местонахождение граждан, не охваченных переписью. В сентябре (летнем месяце!) 4170 гражданам были разосланы письма с призывом не сыпать соль на пешеходные дорожки. На конверте стояла пометка «Не пересылать». О том, какая здесь имеется в виду хитрость, раскрыл в своем запросе прикомандированный к парламенту депутат «зеленых» Вилли Зауэрборн на следующем же заседании Совета. Если бы письма не вернулись, с соответствующими квартирами в Бонне было бы все ясно, и по этим случаям можно было бы провести расследование».

(«Рейнская газета». Кобленс, 5 октября 1987 г.)

Отосланное из Бонна письмо с бессмысленным сообщением и дополнительной отметкой «Не пересылать» оказалось «кирпичом», с помощью которого пытались заполучить «яшму» — информацию о смене места жительства.

 

17.29. Пустая шкатулка

Би Ай, сведущий в стратагемах житель уезда Ланьей (нынешняя провинция Чжэцзян), однажды пришел в гости к своему другу, который служил в уездном ямыне округа. Там Би Ай увидел начальника уезда Хуана, который нервно ходил из угла в угол и выглядел крайне озабоченным. Хуан недавно получил свою должность и всюду слыл неподкупным начальником.

После обмена приветствиями начальник уезда обратился к Би Аю с просьбой. Оказалось, что вдруг непонятным образом исчезла печать уезда. Хуан подозревал тюремного сторожа Ху, человека корыстного, который не слишком уважал законы. Поскольку Хуан часто делал ему замечания, сторож возненавидел начальника уезда. Чтобы отомстить за себя, Ху подружился с хранителем печати. По-видимому, когда тот на минутку вышел, Ху украл печать. Обнаружив воровство, начальник уезда собрал преданных ему служащих на совет. Положение было весьма сложным. Никаких доказательств против Ху не было. Если бы за него взялись, он имел бы возможность все отрицать. А если припереть его к стенке, возникала опасность, что он уничтожит печать. Таким образом, печать как будто исчезла окончательно, а ответственному за нее начальнику уезда Хуану грозили отставка и наказание. По-хорошему с Ху тоже невозможно было договориться, поскольку он боялся мести начальника уезда, который не простил бы ему воровства. Служащие долго ломали головы, не приближаясь к решению проблемы, и наконец решили обратиться к Би Аю.

Немного подумав, Би Ай сказал начальнику уезда: «Не беспокойтесь больше ни о чем. Объявите себя больным и три дня не принимайте посетителей и не занимайтесь служебными делами и документами. Можете быть уверены, что на четвертый день вы получите печать». И Би Ай посвятил начальника уезда в подробности своего плана.

В ночь с третьего на четвертый день в здании ямыня возник пожар. Новость облетела весь город. Хуан приказал всем служащим ямыня явиться на тушение пожара. Били гонги, раздавались крики. Приказ, конечно, услышал и тюремный сторож Ху. Когда он прибежал на пожар, его тут же подозвал начальник уезда и сказал: «Тушением пожара занимаются уже много людей. Я сам ими командую. Тебе туда идти не обязательно. Вместо этого я доверяю тебе печать уезда. Вот, возьми шкатулку. Если ты сохранишь ее, я буду рассматривать это как твой вклад в борьбу с огнем». И начальник уезда убежал. Тюремный сторож остался со шкатулкой в руках. Он сразу же установил, что она заперта. Таким образом, он не мог открыть ее на месте и показать всем, что она пуста. Только тут тюремный сторож понял, что стал жертвой стратагемы. Теперь, если он отдаст начальнику уезда шкатулку, а тот увидит, что она пуста, его обвинят в воровстве. Сторожу ничего не оставалось, как пойти с пустой шкатулкой домой и там тем же путем, каким он украл печать, положить ее обратно. Пожар той же ночью удалось потушить. На следующий день начальник уезда собрал всех служащих, чтобы наградить. Сторож Ху явился со шкатулкой. Начальник уезда тут же открыл ее и увидел, что там лежит печать. Начальник, естественно, сделал вид, что ничего не заметил, и отдал сторожу его награду.

Так начальник уезда Хуан с помощью Стратагемы № 17 избежал грозившей ему опасности отстранения от службы и наказания. «Кирпичом» здесь была пустая шкатулка, а «яшмой» — возвращенная печать.

 

17.30. Дары как доказательство верности

Усиление рода Чжоу, одерживавшего все новые победы над соседними народами, вызывало страх у династии Шан (XVI–XI вв. до н. э.). Шанский император Вэнь Дин убил чжоуского властителя Цзи Ли. Наследник последнего, Цзи Чан (о котором мы уже говорили в 17.10: Рыбак выуживает царя), жаждал мести. Отовсюду он привлекал к себе талантливых людей. Когда последний император Шанской династии узнал о враждебных намерениях Цзи Чана, он приказал немедленно арестовать его и сослать в Юли (в нынешнем уезде Танъинь, провинция Хэнань). Тогда те таланты, которых собрал вокруг себя Цзи Чан, придумали, как выразилась детская книжка, вышедшая в Пекине в 1978 г., «чувствительную стратагему». Они предложили Цзи Чану послать шанскому императору прекрасных женщин, великолепных лошадей и множество ценностей, чтобы тем подтвердить свою верноподданность. Жадный шанский император клюнул на стратагему. Весь его гнев против Цзи Чана угас, и он даже наделил его некоторыми привилегиями. Таким образом Цзи Чан за несколько подарков получил гораздо более ценную вещь — свободу. Его сын, известный под именем чжоуского императора У, уничтожил Шанскую династию в битве при Мус (юг нынешнего уезда Ци провинции Хэнань); это произошло в 1027 г. до н. э. Важную роль при этом, по-видимому, сыграл военачальник Цзян Цзыя, о котором говорилось в 17.8 и 17.10.

 

17.31. Лао-цзы — философ интриги?

То, что хочешь ограничить, сначала следует расширить.

То, что хочешь ослабить, сначала надо усилить.

То, что хочешь опрокинуть, сначала надо поставить.

У кого хочешь что-то забрать, тому сначала надо что-то дать.

Благодаря этому пассажу из «Дао дэ цзин», Лао-цзы (приблизительно середина I тыс. до н. э.), который считается автором этого произведения, до сих пор обвинялся в изобретении «философии интриги». Многие комментаторы относят приведенные здесь строки также к области военного искусства.

Против такой интерпретации выступил историк философии Гао Хэн (ум. 1985 в КНР). Он толкует этот текст следующим образом:

То, что сократится, сначала расширяется. То, что ослабнет, сначала сильно. То, что погибнет, сначала возвышается. То, что будет взято, сначала дается.

Лу Юаньчи в своем «Популярном толковании текстов Лао-цзы» (Пекин, 1987) ищет компромисс между первым и вторым толкованиями. Он полагает, что обе версии с научной точки зрения правильны: принадлежащая Гао Хэну — по отношению к природным явлениям, а другая — по отношению к общественным явлениям. Лао-цзы, по-видимому, прежде всего установил определенные «диалектические закономерности» в природе и применил их к анализу социальных процессов с целью предостеречь людей.

Тем не менее в самом древнем собрании примеров, толкующих высказывания Лао-цзы, которые мы находим в труде Хань Фэя (ум. 233 до н. э.), соответствующее место интерпретируется в однозначно стратагемном смысле.

 

17.32. Колокол в качестве авангарда

Князь Чжи, могущественнейший из шести правителей государства Цзинь в середине V в. до н. э., задумал напасть на государство Чоую. Но на пути туда лежала совершенно непроходимая местность. Тогда он приказал отлить большой колокол и предложил его в подарок властителю Чоую. Тот очень обрадовался и решил устроить дорогу в свою страну, чтобы с удобствами довезти колокол. Его советник Чичжан Маньчжи сказал ему: «Вы не должны этого делать. Князь Чжи ведет себя как маленькое государство, оказывающее большое уважение. Но на самом деле князь Чжи представляет большое государство. Несомненно, за колоколом последуют воины. Не принимайте подарка!» Но правитель Чоую не послушался этого совета и забрал колокол. Через 7 месяцев Чоую было уничтожено. За колоколом действительно последовала армия князя Чжи.

В книге Хань Фэй-цзы эта история иллюстрирует рассматривавшийся выше пассаж из «Дао дэ цзина». После этого военного эпизода стоит фраза: «Потому говорят: у кого хочешь что-нибудь забрать, тому сначала следует что-нибудь дать».

 

17.33. Смертоносное владение

В другой раз князь Чжи возжелал часть земли князя Хуаня из Вэй. Хуань колебался. Его советник Жэнь Чжан спросил: «Почему вы не отдаете ему землю?»

«Князь Чжи домогается этой моей земли без всякой причины. Почему я должен ему ее отдавать?»

Советник возразил: «Если вы сейчас отдадите князю эту землю, возрастет его высокомерие и стремление захватить еще больше земель. Соседние властители будут этим обеспокоены и объединятся. Если собрать армии множества государств и напасть на недооценивающего своих противников князя, с ним будет покончено. Как говорится: «Кого ты хочешь победить, тому сначала помоги. У кого ты хочешь что-то отнять, тому сначала дай». Так что вы хорошо сделаете, если отдадите князю землю и тем увеличите его спесь».

«Хорошо», — сказал князь Сюань и подарил князю Чжи удел в 10 тысяч хозяйств. Князь Чжи очень обрадовался. Затем он возжелал земли царства Чжао. Царство Чжао отказало ему. Тогда князь Чжи начал поход против Чжао. Царства Хань и Вэй поспешили на помощь Чжао, и князь Чжи погиб.

«Кирпич» — удел, а «яшма» — достигнутое наконец избавление от князя Чжи.

 

17.34. Жемчужина искусства управления

Благодаря осмотрительному поведению советника Гуань Чжуна (ум. 645 до н. э.) государство Ци, одно из более чем 170 княжеств эпохи «Весны и Осени» (VIII–V вв. до н. э.), значительно усилилось. В 681 г. до н. э. князь Хуань предпринял поход против южного соседа, княжества Лу. Князь Лу, Чжуан (693–662 до н. э.), после нескольких поражений вынужден был просить мира. Он готов был уступить княжеству Ци ряд областей и уже собирался неподалеку от местечка Кэ принести соответствующую клятву, но тут его военачальник Цао Mo внезапно подбежал к алтарю, схватил князя Хуаня и, занеся кинжал, воскликнул: «Либо ты отдашь назад украденную землю, либо я убью тебя и себя!»

Князю Хуаню ничего не оставалось, как отдать назад едва приобретенные земли. Тогда Цао Mo отпустил его и вернулся на свое место.

Князя Хуаня этот случай привел в ярость. Он измыслил план погубить Цао Mo и забрать обратно землю. Гуань Чжун, однако, сказал ему: «Конечно, вы произнесли обещание под угрозой насилия, но сейчас между вами и княжеством Лу имеется открытый договор. Если вы откажетесь от своего слова и погубите кого-нибудь в княжестве Лу, вам никто не станет доверять. Вы удовлетворите свой гнев, но тем вызовете негодование множества князей. Это только повредит вам. И думать забудьте об этом плане».

Тогда князь Хуань решил придерживаться договора с Цао Mo и отдал княжеству Лу все завоеванные у него области. Известие об этом как на крыльях ветра распространилось по всему государству. Князья прослезились все как один. Они восхитились обязательностью князя Хуаня и почувствовали к нему доверие. Через два года они единогласно избрали его своим предводителем. Конечно, княжество Ци стало государством-гегемоном той эпохи, имея значительные военные силы, как подчеркивается в книге биографий китайских советников, вышедшей в Тайбэе в 1983 г. Но одной военной силы для достижения гегемонии было недостаточно. Сыма Цянь (род. ок. 145 до н. э.) пишет:

«Князь Хуань хотел отказаться от договора с Цао Mo, но Гуань Чжун потребовал от него сдержать слово. Благодаря этому все князья перешли на сторону Ци. Потому говорится: «Понимать, что дать, — это способ получить, жемчужина в искусстве управления».

«Кирпич» здесь — верность договору, хотя бы заключенному под угрозой насилия, а «яшма» — достигнутая в результате гегемония.

 

17.35. Гибель династии

Видя, что династия Западная Чжоу близится к гибели, священный император, князь Хуань (ум. 771 до н. э.), спросил своего советника Ши Бо: «Династия в опасности. Боюсь, что угрожающая ей гибель коснется и меня. Куда мне бежать, чтобы избегнуть смерти?»

Ши Бо ответил: «От гибели династии выиграет мощь варварских народов на западе и севере. По соседству с Чжоу имеется множество других государств, но все они — неподходящие места для убежища. К крупнейшим удельным государствам принадлежат Хао [ныне уезд Синъян, провинция Хэнань] и Куай [ныне уезд Ми, провинция Хэнань]. Властители Хао и Куай весьма высокомерны и заносчивы благодаря удачному стратегическому положению их областей. Кроме того, они алчны. Если вы доверите обоим этим властителям вашу супругу и детей, а также ваше имущество, они не решатся отказать вам в просьбе. Но когда династия Чжоу падет, властители в своей алчности и высокомерии нарушат слово и отвернутся от вас, чтобы завладеть вашим имуществом. Тогда у вас будет хороший повод вместе с верными вам вассалами династии Чжоу напасть на обоих клятвопреступников и забрать их земли, на которых вы сможете пережить гибель династии».

Князю очень понравился совет. Он послал жену и детей к властителям Хао и Куай, которые согласились взять их под покровительство. Этим князь Хуань в определенном смысле поймал их в ловушку.

Его семья и имущество здесь играют роль «кирпича». Властители, которым он бросил этот «кирпич», из-за своей жадности не могли удержаться, чтобы не завладеть полностью отданным им под покровительство человеческим и материальным имуществом. Это дало князю Хуаню повод для военного похода, в котором он добыл себе подходящее место для убежища, «яшму».

Я нашел эту историю в вышедшем в КНР в 1985 г. популярном издании труда «Го юй» («Беседы о царствах»). Этому собранию анекдотов X–V вв. до н. э. более двух тысяч лет. Китайцы считают его древнейшим историческим трудом; с точки зрения западных синологов, в нем отсутствует граница между серьезной исторической работой и беллетристикой. Использованное мною издание 1985 г. содержит значительное число пассажей из этого труда, который еще сейчас рассматривается в КНР как поучительное и увлекательное чтение.

 

17.36. Отдать больше, чем скакуна

Еще с эпохи «Весны и Осени» (VIII–V вв. до н. э.) на востоке Китая жил род Дунху. То и дело он вступал в стычки с соседними племенами.

В 209 г. до н. э. предводитель живших по соседству сюнну был убит своим сыном Mo Ду. Mo Ду узурпировал престол. Властитель Дунху решил «прощупать» Mo Ду. Для этого он послал к нему вестника с требованием подарить себе «тысячемильную» лошадь — лошадь, обладающую большой быстротой и выносливостью.

Mo Ду почувствовал неладное. Он призвал своих министров и держал с ними совет. Они заявили: во всей стране есть только одна «тысячемильная» лошадь. Это — наследство покойного царя. Невозможно с такой легкостью дарить ее за границу.

Но Mo Ду решил: «Напротив, невозможно из-за лошади ставить под удар добрососедские отношения». И он отдал «тысячемильную» лошадь. Властитель Дунху решил, что Mo Ду испугался его. Через некоторое время он послал нового вестника с требованием отдать супругу Mo Ду в жены властителю Дунху.

Mo Ду опять собрал своих советников. Они возмущенно кричали со всех сторон: «Какой позор! Что возомнил этот главарь Дунху? Он хочет взять в жены нашу царицу! Следует наказать его войной».

Но Mo Ду решил: «Зачем из-за женщины подвергать опасности дружбу с соседями?» И отправил свою супругу властителю Дунху. Когда тот получил от Mo Ду не только лучшую лошадь, но и его прекрасную супругу, успех ударил ему в голову. Вскоре он вновь послал вестника ко двору сюнну. На этот раз он требовал кусок приграничной земли окружностью в тысячу миль. Mo Ду опять собрал совет. Одни говорили, что землей следует пожертвовать, другие были против. Тут Mo Ду поднялся и провозгласил: «Земля — это основа государства. Как можно отказываться от нее?» И он приказал обезглавить всех советников, которые выступили за передачу земли. Сам он облекся в доспехи, собрал войско и молниеносно напал на страну Дунху.

Войско противника было столь ошеломлено нападением, этим первым «нет», что не смогло даже обороняться. В одно мгновение Mo Ду уничтожил все государство Дунху. Не встретив сопротивления, он вошел во дворец властителя и убил его.

«Кирпичи» здесь — это княжеские подарки, а «яшма» — победа над противником.

 

17.37. Золото и шёлк для тюрок

В середине VI в. н. э. тюрки основали на территории нынешней Монголии огромное государство, простиравшееся далеко на запад. В 582 г. н. э. государство распалось на западную и восточную половины. Восточные тюрки держались до определенной степени поодаль от китайской династии Суй (581–618), но затем, в связи с беспорядками и дворцовыми интригами в начале династии Тан (618–907), стали все чаще совершать набеги на Китай. Когда Сиэли, хан восточных тюрок, в 622 г. наводнил нынешнюю китайскую провинцию Шаньси своим войском в 100 тысяч человек, посол танского императора сумел убедить его отступить, обещав ежегодную дань. Но в 624 г. Сиэли вместе с Тули, другим тюркским ханом, снова вошел в Китай. Благодаря своему бесстрашному выступлению и раздорам между Сиэли и Тули Ли Шиминь, сын китайского императора, вновь сумел отвести опасность.

В 626 г. Сиэли вновь напал на Китай со 100 тыс. солдат и остановился лишь в нескольких милях от китайской столицы Чанъ-ань. Династия Тан в этот момент была еще слаба. Юный Ли Шиминь, в то время император Китая, не послушал предложений советника укрепиться в столице, потому что боялся, что в этом случае тюрки опустошат китайские провинции. «Я должен показать, что не боюсь их!» — сказал он. Он собрал небольшой отряд и поехал со свитой к реке Вэй. Там, на противоположном берегу, стояли готовые к бою тюрки. Ли Шиминь высокомерно бросил тюркскому хану слова: «Вы нарушили прежние договоры!» Увидев китайского императора, тюркские предводители совершенно потеряли мужество. Они спешились и почтительно приветствовали его. Внезапно показалась четко построенная китайская армия, блистающая на солнце вооружением и штандартами, — величественное зрелище! Тюрки совсем перепугались. Император подал армии знак перестраиваться в боевые порядки и поскакал один на мост Бянь, чтобы вызвать тюркских ханов на поединок.

Потрясенный смелостью противника, Сиэли не решился принять бой. Он запросил мира. Танский император, достигший своей цели — окончательного устранения тюркской опасности, — согласился на это предложение и к тому же одарил Сиэли золотом и шелками,

Согласно написанной между 940 и 945 гг. н. э. «Старой Тан-ской истории», между танским императором и одним из его подданных произошел следующий разговор:

«Сяо Ю спросил: «…советники и храбрые военачальники хотели войны, но ваше величество не согласилось на это. Потому у меня имеются некоторые сомнения».

Император отвечал: «…если бы я принял бой с тюрками, было бы много погибших и покалеченных. Даже если бы я победил их, наверное, в следующем же году они, боясь дальнейших поражений, перестроили бы свое управление. Из ненависти ко мне они нанесли бы нам немалый ущерб. Теперь же я отложил кольчугу и оружие. Я поймал их на приманку драгоценных камней и шелковой материи. Так я унизил высокомерие непокорных врагов. Без сомнения, это начало их окончательного поражения. Недаром говорят: «У кого хочешь что-нибудь взять, тому нужно сначала что-нибудь дать».

Известный китайский историк-марксист Фань Вэньлань (1893–1969) в своей многотомной «Истории Китая» буквально цитирует высказывание танского императора:

«У кого хочешь что-нибудь взять, тому нужно сначала что-нибудь дать».

У западных историков, напротив, эта фраза танского императора опускается — например, в работах Репе Груссе «L'empire des steppes» (Paris, 1939) или в 5-томном труде на турецком языке «Türklerin Tarihi» («История тюрок») Догана Авджиоглу (Стамбул, 1981).

В 630 г. н. э. наконец пришло время. Танский император уничтожил государство восточных тюрок, хан которого Сиэли к этому времени оказался в полной изоляции. Отсутствие согласия в собственных рядах, которое отчасти подогревалось китайцами, поставило его в безвыходное положение.

Богатые подарки, переданные танским императором в 626 г. властителю тюрок, были «кирпичами». Они внесли свой вклад в коллапс отношений между Китаем и Восточнотюркским каганатом. По мере ослабления противостояния с Китаем усиливались внутритюркские противоречия, которые Китай смог использовать для разъединения противника. Это и была полученная «яшма».

 

17.38. Троянский конь

«По легенде, длительная Троянская война кончилась благодаря придуманной Одиссеем хитрости с деревянным конем. Греки построили гигантского деревянного коня, в брюхе которого укрылась группа воинов. Затем они сделали вид, что отплывают, а в действительности укрылись в ближней бухте. Деревянного коня они оставили под стенами Трои. Троянцы поверили, что греки оставили свои воинственные намерения. Они заметили под стенами города деревянного коня и не догадались, что это военная хитрость. Поэтому они втащили его в город в качестве военной добычи. Ночью, когда троянцы спали, греческие воины выскочили из брюха деревянного коня, открыли городские ворота и подали сигнал. Тайно вернувшиеся с моря греки напали на город и вместе с действовавшими внутри города товарищами овладели им».

Так объясняется выражение «троянский конь» в книге «Объяснение литературных примеров в избранных трудах Маркса и Энгельса» (Пекин, 1986). Даже Мао Цзэдун в своем докладе о противоречиях от 1937 г. упоминает «стратагему деревянного коня», о которой повествуется «в одной иностранной повести». В китайском тексте «Пяти философских докладов Мао Цзэдуна», в которые входит доклад о противоречиях (Пекин, 1970), имеется сноска со ссылкой на Троянскую войну. В официальном немецком издании того же труда (Пекин, 1976) такой сноски нет.

Военная хитрость с троянским конем — единственная в изданных трудах Мао Цзэдуна отсылка к гомеровским поэмам.

«Кирпич» здесь — совершенно бесполезный деревянный конь, «яшма», которую греки заполучили с его помощью, — победа над Троей.

 

17.39. Разбитые горшки и сковородки

Мао Цзэдун приводит максиму Лао-цзы и по военным, и по мирным поводам. В работе «Вопросы стратегии революционной войны в Китае» (декабрь 1936 г.) он, в частности, пишет:

«Люди, выступавшие за то, чтобы «остановить противника за воротами своего государства», возражали против стратегического отступления, мотивируя это тем, что наше отступление ведет к утрате территории, наносит ущерб населению (так называемое «битье посуды в собственном доме») и вызывает неблагоприятные отклики во внешнем мире… Ответить на все эти утверждения нетрудно: на них уже ответила наша история. Что касается утраты территории, то сплошь и рядом бывает так, что, только утратив ее, можно ее сохранить. Как говорится, «если хочешь взять, то сначала дай». Если мы утрачиваем территорию, а получаем победу над врагом, да потом еще восстанавливаем территорию и даже расширяем ее — это прибыльная операция».

Во время гражданской войны (1945–1949) Мао применил эту максиму к Яньани — после Долгого похода (1934–1935) к столице коммунистов. Когда в июле 1946 г. на Яньань напали превосходящие силы Чан Кайши, Мао сдал город 18 марта 1947 г. 15 мая 1947 г. в Нанкине Чан Кайши безрассудно заявил в речи:

«От главных сил Мао практически ничего не осталось. Он вынужден был бежать. Теперь они больше не представляют собой сплоченной силы».

(Цит. по: Жэнъминь жибао. 1985. 29 сентября)

Янь Чжанлинь, бывший начальник охраны Мао, пишет:

«Перед лицом вражеского наступления председатель Мао и Центральный Комитет партии приняли мудрое решение. Не только Яньань, священный город китайской революции, но и бесчисленные большие, малые и средние города, некоторые важные линии коммуникаций были сданы. Это решение имело стратегическое значение. Без предварительной сдачи нескольких городов невозможны были бы последующие выдающиеся победы».

(В дни великих решающих боев. Пекин, Китайское издательство книг для юношества, 1986)

«Кирпич» здесь — сданные города и линии коммуникаций, а «яшма» — конечная победа.

 

17.40. Сначала покорми, а потом дои

В 1956 г. Мао переносит совет Лао-цзы — Стратагему № 17 — в область экономического строительства. В директиве по ускорению социалистического преобразования ремесел он обращается к проблемам существовавших в то время в Китае 60 тыс. ремесленных товариществ, которые насчитывали около 5 млн. работников. Эти товарищества производили продукты питания, одежду и другие товары народного потребления, выпускали предметы искусства занимались ремонтом и готовили уток по-пекински. Мао утверждал:

«Предоставление государством материалов и оборудования кооперативам должно производиться по рационально установленным, а не государственным отпускным ценам… На первых порах своего существования кооперативы экономически слабы и нуждаются в государственной помощи. Очень хорошо, что государство по пониженным ценам предоставляет кооперативам освободившиеся старые машины, а также машины и помещения, ставшие излишними после превращения частных предприятий в смешанные государственно-частные и их объединения. Как говорится, «если хочешь взять, то сначала дай». Когда кооперативы окрепнут, государство увеличит налоги и повысит цены на сырье».

Примерно то же говорится в передовице «Жэньминь жибао» за сентябрь 1988 г.:

«Если хочешь что-нибудь получить, сначала что-нибудь отдай. Если мы сейчас поддержим сельскую промышленность, то она окрепнет и в будущем внесет большой вклад в социалистическую модернизацию».

 

17.41. Промок, «как мокрая курица»

«Нельзя только брать, ничего не давая, — провозглашает Ань Жо в эссе в той же газете.

Я люблю богатую, полную жизни атмосферу пекинского крестьянского рынка. Часто я хожу туда за покупками. Но иногда он меня и раздражает. Например, однажды шел сильный дождь, но надо всем рынком не было ни одного навеса. Все присутствовавшие промокли, «как мокрые курицы». Мне ничего не оставалось, как убежать оттуда. При этом нельзя сказать, что за порядком на рынке не присматривают. Например, установлены единые рыночные цены. Но о защите продавцов и покупателей от солнца и дождя не подумали. Мы живем в социалистическом государстве. Деньги, которые берешь у народа, следует вновь отдавать на пользу народа. Ответственные органы не должны брать не давая».

Здесь автор и все присутствовавшие на рынке вместе с ним, так сказать, тоскуют по поводу неприменения Стратагемы № 17. Если бы руководство пекинского рынка потратило какие-то средства на благоустройство рынка, количество покупателей и выручка продавцов увеличились бы и могли бы увеличить для государства прибыли от рынка. В этом случае следование Стратагеме № 17 пошло бы всем на пользу.

 

17.42. Пропавшая лошадь

Некогда в одной из пограничных областей Китая жил старик. Его прозвали Стариком с пограничья. Однажды его великолепная лошадь исчезла, не оставив следов. Соседи и друзья собрались, чтобы утешить старика.

Тот, однако, не выказывал никакой печали. Улыбаясь, он говорил: «Конечно, лошадь пропала, но кто знает, может быть, это к счастью».

Прошло некоторое время. И действительно, внезапно пропавшая лошадь явилась к старику. С собой она привела вторую, еще более ценную лошадь. Вся деревня пришла в возбуждение. Люди сбежались и поздравляли старика. Но тот вовсе не казался счастливым. Он говорил: «С чем тут поздравлять? Кто знает, не к несчастью ли это».

Через несколько дней единственный сын старика сел на вторую лошадь. Лошади не понравился новый всадник, она понесла и сбросила его на землю. Молодой человек стал калекой.

Когда люди узнали об этом, они пришли утешать старика, но тот опять же не печалился. Он говорил: «Возможно, это к счастью».

Через некоторое время на границе началась война. Множество молодых людей попало в армию и было отправлено на поля сражений. Все они погибли. Только сын Старика с пограничья смог остаться дома как инвалид. И он выжил.

Эта притча приводится в «Хуайнаньцзы», собрании даосских, конфуцианских и легистских текстов. Труд составлен учеными, которых собрал вокруг себя в конце II в. до н. э. князь Лю Ань из Хуайнани (179–122 до н. э.). Притча напоминает о парадоксе из «Дао дэ цзина»:

«Счастье опирается на несчастье, несчастье скрывается в счастье».

Эпизод пересказывается в «Историях о поговорках» (Пекин, 1982). В качестве объяснения говорится:

«Выражение «Неудачей ли было, что у Старика с пограничья сбежала лошадь?» означает, что дурное может превращаться в хорошее, а временные потери — в будущий выигрыш».

Газета «Цзефан жибао», орган партийного комитета Коммунистической партии Китая в г. Шанхае, обращается к этой истории в спортивном репортаже. На европейском турнире по баскетболу Болгария и Чехословакия боролись за выход в финал. Оставалось 8 секунд до свистка. Болгары шли впереди на 2 очка, но для попадания в финал им нужно было получить преимущество в 5 очков. В этот решающий момент болгарский тренер попросил устроить короткий перерыв и дал указания двум игрокам. Когда игра опять началась, болгарская команда повела мяч сначала в направлении корзины противника. Но ведший мяч игрок внезапно повернулся и кинул мяч в собственную корзину. В этот момент прозвучал свисток. Игра закончилась вничью. Чешская команда была так же ошарашена таким поворотом, как и зрители. Некоторые болгарские игроки тоже ничего не поняли. Но ничья, согласно правилам, привела к продлению игры на 5 минут. Болгары собрали все силы и выиграли 6 очков. Таким образом они попали в финал.

Китайский комментатор Чу Чжан указывает на хитрость болгарского тренера. В оставшиеся 8 секунд болгары не смогли бы получить требуемые 5 очков. Поэтому болгарский тренер дал понять своим игрокам, что они сами должны устроить себе потерю и добавить 2 очка чехам. На первый взгляд эти 2 очка выглядят как бросаемый «кирпич». В действительности же болгарская команда получила взамен необходимые для решительного боя 5 минут, то есть «яшму». Эти 5 минут помогли добиться необходимого преимущества в 5 очков. Мудрость болгарского тренера видна в том, что он в кратчайший срок сумел правильно оценить потери и выигрыш и решился на временное отступление в надежде на конечную победу.

«Кто хочет у кого-нибудь что-нибудь получить, тот должен ему сначала что-нибудь дать, — говорит китайский комментатор.

Только благодаря потере можно много выиграть, отступить на один шаг, чтобы сделать два шага вперед, события часто развиваются согласно этой диалектике».

«Не удачей ли было, что у Старика с пограничья сбежала лошадь?» Эта пословица, как заключает Чу Чжан в своем репортаже, может звучать фаталистически, но если правильно оценить объективное развитие событий и понять, что ввиду будущих приобретений можно кое-чем поступиться, то с помощью ее применения можно добиться выигрыша через потери.

«Если бы мы не осознавали этой смены потерь выигрышами, как могли бы мы регулировать экономику, разрабатывать планы, проводить в жизнь политнормы и т. п.?»

(Чу Чжан)

 

17.43. Мировые рекорды вместо мест

Известный китайский тяжелоатлет Чэнь Маньлинь (род. 1941) определял соотношение между занимаемыми на соревнованиях местами и охотой за рекордами в духе Стратагемы № 17. Во время национальных соревнований он стремился установить мировой рекорд и не обращал внимания на то, какое ему достается место. Часто ему не удавалось поставить мировой рекорд, и тогда он удовлетворялся одним из последних мест. Наконец он втрое улучшил мировой рекорд и тем прославил свою родину, как писала пекинская «Спортивная газета», которая в связи с этим упоминала Стратагему № 17. Чэнь Маньлинь бросал публике «кирпич», соглашаясь на последние места в соревнованиях, но благодаря этому ему удалось достичь мирового рекорда, то есть «яшмы», В 1965 г. он установил мировой рекорд в весе пера (до 56 кг), выжав 118 кг. В 1966 г. ему удалось поднять 128,5 кг — мировой рекорд в легком весе (до 60 кг), и в том же году он улучшил мировой рекорд в весе пера до 118,5 кг. В 1978 г. Чэнь Маньлинь стал тренером тяжелоатлетической команды провинции Гуандун.

 

17.44. Ростки будущего

«Когда я только еще учился играть в настольный теннис, я упражнялся в различных ударах — нападении, прямом ударе, косом ударе, срезающем ударе. Но наибольшее впечатление на меня произвел обмен ударами, которые оба игрока, стоя далеко от стола, наносят изо всей силы. Однако после некоторой тренировки я понял, что мне не подходит этот стиль: я был невысок ростом и не очень силен. Тем не менее я был убежден, что в технике боя мое будущее.

Однажды я наблюдал тренировочный матч между прекрасной теннисисткой Сунь Мэйин, которая с 1983 г. была выбрана в Национальный народный конгресс, и членом мужской команды по теннису. При этом я заметил, что Сунь Мэйин отбили шарик легким, но молниеносным поворотом кисти без особенного применения силы. Шарик все-таки вылетел с поля; от способа, которым он летел, у меня перехватило дыхание — так низко прошел он над столом. Если бы он коснулся поверхности стола, то даже самый лучший игрок не смог бы отбить его. Тогда я подумал, что в этой технике удара лежит масса возможностей, и с большим воодушевлением начал отрабатывать у себя такой удар. Через некоторое время я начал овладевать этим движением, но только в общих чертах. Моему удару не хватало быстроты и силы. Я старался полностью овладеть этой техникой и выработал определенные приемы движений, которые внесли значительные улучшения. Успех вдохновил меня на дальнейшие усилия. Так день ото дня росла сила техники удара, и благодаря этому развивалась и моя исходная техника нападения вблизи стола.

Конечно, не увидев удара Сунь Мэйин, я до этого не дошел бы.

Отсюда можно извлечь следующий урок: мы должны постоянно вести наблюдения, которые в повседневной жизни могут иметь лишь минутное значение, но открывают огромные возможности ввиду скрывающихся в них ростков будущего. Конечно, разглядеть эти ростки в их скрытом состоянии трудно, но если взять их под защиту и ухаживать за ними, то в конце концов они расцветут пышным цветом. Эти ростки, как правило, требуют развития, и только мыслящий, наблюдательный и открытый новому человек может их угадать».

Эти рассуждения многократного чемпиона мира по настольному теннису Чжуан Цзэдуна (род. 1949) озаглавлены «Бросить кирпич, чтобы получить яшму». Чжуан Цзэдун интерпретирует слова стратагемы несколько иначе, хотя и в допустимом для языка смысле:

«Кирпич бросается и затем возвращается в виде яшмы».

Худший наблюдатель увидел бы только, что китайская теннисистка плохо отбила шарик, и подумал бы: «Ara, кирпич!» А Чжуан Цзэдун, троекратный чемпион, тщательно проанализировал все движение удара и, несмотря на его неуспех, обнаружил в нем потенциал — ростки будущего. Эти ростки с помощью своих стараний он привел к расцвету. Так он превратил «кирпич» в «яшму».

 

17.45. Неверный управитель

«Сказал же Иисус ученикам своим: один человек был богат и имел управителя, на которого донесено было ему, что расточает имение его. И, призвав его, сказал ему: что это я слышу о тебе? дай отчет в управлении своем, ибо ты не можешь более управлять. Тогда управитель сказал сам себе: что мне делать? господин мой отнимает у меня управление домом: копать не могу, просить стыжусь; знаю, что сделать, чтобы приняли меня в домы свои, когда отставлен буду от управления домом. И, призвав должников господина своего, каждого порознь, сказал первому: сколько ты должен господину моему? Он сказал: сто мер масла. И сказал ему: возьми твою расписку и садись скорее напиши: 50. Потом другому сказал: а ты сколько должен? Он отвечал: сто мер пшеницы. И сказал ему: возьми твою расписку и напиши: 80. И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо дети человеческие догадливее в своем роде детей Божьих. И я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители».

В начале этой истории, рассказанной евангелистом Лукой, управитель находится в кризисе. Хозяин обвиняет его в неискусности или в неверности и готов его выгнать. Все его существование в опасности. Он считает себя слишком важным для физической работы, а нищенствовать стыдится. Что же ему делать, как упрочить свое материальное положение?

Управитель использует последний шанс. Он призывает должников своего господина по одному — при таких делах не нужны свидетели, — чтобы позаботиться о них за счет богача. Долг первого составляет сто мер масла (приблизительно урожай со 140 масличных деревьев). Возможность такой огромной фальсификации, в данном случае на половину общей суммы, объясняется тогдашней деловой практикой. Должник протягивает доверенному лицу — представляющему своего господина управителю — собственноручно написанное долговое обязательство. Поскольку только управитель контролирует сделку, он может потихоньку уладить двустороннее соглашение. Во втором случае речь идет о ста мерах зерна (550 центнеров — урожай с 42 гектаров). Управитель действует таким же образом, только в данном случае он снимает лишь 20 процентов долга. Теолог Йозеф Эрнст видит главное здесь в последовательных и целеустремленных действиях человека, у которого вода уже дошла до шеи. Уменьшая долги своему господину — здесь покамест идет речь о «кирпичах», поскольку господину это пока еще ничего не стоит, — он надеется приобрести благожелательность должников, чтобы они приняли его, когда он потеряет свое место. Это и есть вожделенная «яшма». Исполнились ли надежды управителя, которого Йозеф Эрнст называет ловким мошенником, нам неизвестно. Но в явной форме говорится, что его положение в результате улучшилось, потому что господин признал правильным способ поведения неверного управляющего.

Кто же этот восхваляющий управителя господин? Согласно теологу Дану Отто Виа, это работодатель управляющего. Он обнаружил обман, но, как человек, обладающий юмором и независимым мышлением, похвалил находчивость управителя, хотя и потерпел от нее убыток.

Но, по Йозефу Эрнсту, господин — это сам Иисус, который хвалит управляющего. Похвала Иисуса не связана с этическим качеством действий управляющего, а только с целеустремленностью, с которой он пытается найти выход из тупиковой ситуации.

«В своем роде» означает: их способами и в их собственной среде дети человеческие превосходят детей Божьих. Характеристика Иисуса содержит некоторое скрытое звучание: в сравнении с неверующими христиане в своем поведении проявляют отсутствие концентрированности и планомерности.

Согласно Дану Отто Виз, Иисус ставит поведение управителя в некоторую эстетическую рамку, которая делает миниатюру из того, что следует признать жульничеством. В плутовской комедии рассказывается история удачливого мошенника, который с легкостью обманывает общество, и при этом не предлагается никакой позитивной альтернативы. Жуликоватый негодяй спасает свою жизнь с помощью собственной сообразительности и обходя правила общественной ответственности, хотя и не угрожая существенно обществу. Он обладает острой наблюдательностью в том, что касается реакции человека, умеет играть на его вкусах. Он действует, не обращая внимания на общественные представления о добре и зле, хотя и не является столь же большим врагом этих правил, как тот, что живет в ином мире. Хотя его высокоразвитая практическая сообразительность заменяет эмоциональную зрелость, он не совершенно бесчувствен. Плутовская история выводит на свет теневую сторону человека, ту сторону, которая имеется у всех, но обычно держится под контролем. Она предоставляет этим импульсам возможность проявления.

Доставляет ли притча преходящее эстетическое наслаждение удачной приземленностью нашего тайного «Я»? Возможно, глубочайшей теологической импликацией этого эстетического эффекта является то, что хорошее самочувствие в конечном счете не является следствием смертельной серьезности.

Эдвард Швейцер в своем теологическом комментарии считает, что притча говорит о мудрости управителя. Он мудр, потому что предвидит свое будущее и заботится о нем. Таким образом, притча рассматривает настоящее как возможность воздействовать на будущее и настоятельно приглашает к этому. Примечательно, что понимание, которое сообщают современные комментаторы Библии притче о мудром управителе, созвучно Стратагеме № 17.

 

17.46. Уцененные телевизоры

Каждый обманщик поначалу был честен, утверждает тайбэйский знаток стратагем Шу Хань. Поначалу он действительно предоставляет некоторую выгоду. Но это только «кирпичи». После того как он раздаст «конфетки», его партнер теряет настороженность и обретает доверие к обманщику. С ним все соглашаются иметь дело без всяких условий. И в результате выгода для него во много раз превышает убыток.

Такой ход мысли демонстрирует статья в газете «Бэйцзин ваньбао». Ван Сянцянь, работавший ранее на Пекинском нефтеочистительном заводе, получил с помощью жульничества столько, что мог питаться в лучших ресторанах Пекина, отдыхать вместе с женой в различных провинциях Южного Китая и ночевать в лучших отелях. Дома парочка пила вино, курила сигареты с фильтром, у них было 4 цветных телевизора, фотоаппарат, стиральная машина, холодильник и софа, а их дети ходили в школу в наручных часах, показывающих дату.

Как этот человек достиг такого богатства? Ключом к деньгам была Стратагема № 17. Рабочий покупал по рыночной цене импортные цветные телевизоры и магнитофоны и перепродавал их гораздо дешевле. Покупатели, конечно, широко его пропагандировали. Благодаря этой рекламе ему удалось получить 80 тыс. юаней и снабдить более 100 человек телевизорами по сходной цене. При этом он говорил, что может так дешево продавать эти приборы благодаря многочисленным связям внутри страны и за границей. В результате ему удалось произвести большое впечатление на таксиста, который стал кем-то вроде личного шофера Вана, больничного врача, который давал ему по желанию справки о болезни, и телевизионного техника в одной ремонтной мастерской. Последнего Ван использовал для того, чтобы собирать отовсюду деньги на телевизоры и магнитофоны, которые впоследствии присваивал. Так он за полгода насобирал более чем с 400 человек около 456 тысяч юаней (ок. 217 тыс. немецких марок по курсу 1988 г.).

В конце концов мошенник был пойман и попал в репортаж «Бэйцзин ваньбао». Прежде чем он получил большие деньги — «яшму», он сначала должен был перепродать некоторое количество приборов по дешевой цене. Это были его «кирпичи».

 

17.47. Топ-менеджмент в японских фирмах

«В наших тайных манипуляциях, которые проводятся не только политиками и людьми бизнеса, но и любым из нас, мы часто искусно используем чувство долга. Штука состоит в том, что мы выказываем кому-либо дружеские чувства, которых он у нас, может быть, и не просил, и этим оказываем на него давление, так что в результате он не может оказать нам противодействие. Так поступают родители со своими детьми (крайнее проявление: «Я загубил ради тебя свою жизнь, а ты так неблагодарен»); дети с родителями, партнеры друг с другом, продавцы с покупателями (предложения на пробу, бесплатные услуги). Очень трудно не поддаться таким манипуляциям, потому что необходимость платить добром за добро глубоко укоренилась в нас. Нужно много мужества, чтобы сказать решительное «нет», — ведь мы рискуем быть заклейменными как неблагодарные, невежливые и эгоистичные».

Так пишет Лютц Мюллер в своей книге «Храбрый портняжка: хитрость как жизненное искусство» (Цюрих, 1985).

«В состав качеств, по которым оценивается глава японского предприятия, входит готовность оказать любезность или даже услугу своим служащим. Чтобы понравиться служащим, следует хорошо изучить их стремления путем постоянных контактов. Так шеф завоевывает лояльность сотрудников, которые чувствуют себя обязанными ему. Когда начальник постоянно протягивает подчиненным руку помощи, подчиненные готовы пойти за него в огонь».

Эту информацию о талантливых японских дельцам сообщает Рюэй Симицзу, профессор токийского университета Кэйо, в книге «Топ-менеджмент в японских фирмах» (1986).

Об отношении умного предпринимателя к коллегам пишет тайбэйский исследователь стратагем Шу Хань:

«Не следует вступать в препирательства относительно распределения наград и премий в коллективе. Напротив, выделяя себе долю, лучше сделать ее меньше, чем у других. С человеком, придерживающимся этого правила, сотрудничают охотнее. Если даже это сотрудничество принесет прибыль хотя бы трижды, умный руководитель окажется при этом в выигрыше. Ведь если бы в первый раз он выговорил себе большую, чем у других, долю, то отношения в коллективе могли бы испортиться и два других раза, возможно, вообще никакой прибыли получить не удалось бы. С коллегой, известным тем, что он большую часть выручки отдает другим, всякий охотно согласится сотрудничать».

Это напоминает нам стих из Ветхого завета:

«Иной сыплет щедро, и ему еще прибавляется; а другой сверх меры бережлив и, однако же, беднеет. Благотворительная душа будет насыщена; и кто напояет других, тот и сам напоен будет».

 

17.48. Много клиентов за медные пластинки

В 1975 г. в Чикаго состоялась выставка, в которой принимала участие одна фирма по производству продуктов питания. Явившись на место выставки, шеф фирмы Джон увидел, что ему отведен самый дальний угол в помещении.

Множество народу посещало выставку, но почти никто не находил дороги к витринам Джона. Но Джон не вешал носа. На третий день выставки посетители вдруг стали находить на полу маленькие медные пластинки. На них было написано: «По этой пластинке можно получить сувенир у витрины фирмы Джона». Доселе забытый уголок, где находился Джон со своими экспонатами, вдруг привлек целый поток посетителей. Даже когда медные пластинки кончились, этот поток продолжался (из «Пекинского юмористического журнала», 1987, № 4).

С помощью выброшенных «кирпичей» — медных пластинок — и, по-видимому, дешевых сувениров Джон получил желанную «яшму» — рекламное воздействие своей витрины.

 

17.49. Предложение об образовании как приманка к подписанию договора

«Едва было подписано соглашение в области атомной энергетики между Японией и Китаем в начале августа 1985 г., в Пекин отправилась с предложениями сотрудничества деловая делегация от фирмы «Мицубиси». Она должна была создать для японцев подход к китайскому, выгодному с их точки зрения, рынку атомной энергетики. Ведущая японская экономическая газета «Нихон кэйдзай» сообщила, что «Мицубиси» обсудила с китайцами заключение множества широких договоров о технологическом сотрудничестве. Фирма «Мицубиси» предлагает при этом китайской стороне информацию для постройки и эксплуатации атомной электростанции к югу от Шанхая. Договор должен быть подписан еще до конца года, и можно рассчитывать, что первая японская техника попадет в распоряжение китайцев начиная со следующего года.

Ради этого в Японии предусмотрена специальная программа обучения для китайских инженеров и техников, практически ориентированная на установки, строящиеся сейчас и на уже готовые к эксплуатации. По сообщению «Нихон кэйдзай», эта программа начинает работу в будущем месяце.

По словам японского экономического вестника, «Мицубиси» этими предложениями сотрудничества добилась преимуществ перед американскими и европейскими партнерами в том, что касается договоров на строительство запланированных атомных станций в Китае».

Подзаголовок этой статьи Рауля Лаутеншутца, корреспондента «Новой цюрихской газеты» в Токио, невольно напоминает о Стратагеме № 17: «Предложение об образовании как приманка к подписанию договора».

Даровая программа образования, которую предлагает японская фирма, выглядит как «кирпич», с помощью которого японцы надеются получить «яшму», а именно — обогнать своих конкурентов в сфере атомной энергетики в Китае. В сентябре 1987 г. в Токио я узнал от профессора Миками Такехико, что эти расчеты «Мицубиси» до сих пор не оправдались.

 

17.50. Предложение о сотрудничестве в качестве клина

Кроме японцев к Стратагеме № 17 обращались и Советы. В начале 1979 г. они пригласили некоторые японские рыболовецкие компании ловить рыбу в территориальных водах Советского Союза, возле Южных Курил, полученных от Японии после Второй мировой войны, и устраивать совместные советско-японские предприятия рыбообрабатывающей промышленности. Это был «кирпич». С его помощью русские хотели расколоть японское движение за возвращение Северных территорий, так чтобы некоторые японские фирмы молчаливо признали русское господство над этими областями. Это была та «яшма», к которой стремились Советы.

Этот стратагемный анализ русских предложений Японии предпринял У Сэвэнь в книге «Взгляд на Японию» (Пекин, 1985).

 

17.51. Перспектива выигрыша выигрыша

В международных отношениях категории «давать» и «брать» могут оказываться на одном уровне. Это перспектива выигрыша выигрыша в противопоставлении господствующей при неравных позициях перспективе выигрыша проигрыша, называемой также сведением к нулю. Когда даешь, чтобы взять, решается, что можно отдать для того, чтобы что-то получить. Возможны ли уступки, цена которых может быть возмещена уступками противоположной стороны? В такой ситуации обе стороны стараются по возможности действовать «кирпичами» в привлекательной обертке. Дело состоит в том, чтобы заметить «кирпичи» и не отдать за них «яшму» (по статье Чжан Чжимина в пекинском журнале «Знания о мире»).

 

17.52. Снаряды в сахарной оболочке

«Враг не может покорить нас силой оружия, и это уже доказано. Однако своей лестью буржуазия может покорить слабовольных из наших рядов. Возможно, среди коммунистов найдутся и такие, которые, хотя и не покорились врагу с оружием в руках и были достойны звания героя перед лицом такого врага, тем не менее не смогут устоять перед натиском тех, кто применяет «снаряды в сахарной оболочке», и будут сражены этими снарядами».

Это высказывание сделал Мао в марте 1949 г.. Здесь он косвенно приписывает буржуазии применение Стратагемы № 17. Она соблазняет мужественных бойцов сладкими приманками, чтобы с их помощью завоевать «яшму» — ослабление или даже падение диктатуры китайского пролетариата.

Конечно, это видение будущего принадлежит к реалистическим прогнозам Мао. Через 32 года премьер-министр Чжао Цзыян представил правительству доклад, в названии которого стояла та же цитата о «буржуазных снарядах в сахарной оболочке». Весной 1986 г. Гао Вэй в «Чжунго цинняньбао», центральном органе китайского комсомола, призвал напрячь свое мужество, чтобы противостоять этому «теплому ветру»:

«Речь идет всего лишь о сигаретах, алкоголе или конфетах. Но может случиться, что китайский проситель может поставить условием просимому повысить по службе дочь или сына, повысить им зарплату, облегчить вступление в партию или разрешить обучение за границей. Одним словом, речь идет о «снарядах в сахарной оболочке».

Каждый выстрел вызывает разрыв в структуре, который, образно говоря, пропускает мух, поэтому Гао Вэй призывает своих читателей отвергать «снаряды в сахарной оболочке», чтобы избежать разрывов, поскольку китайская пословица учит: «Муха не поселяется на яйце без трещин».

 

17.53. Ты в подарок принес…

Я заканчиваю главу о Стратагеме № 17 стихотворением из классической конфуцианской «Книги песен», древнейшего собрания китайских стихотворений, которому более 2500 лет, В нем идет речь об обмене подарками между женщиной и мужчиной и, в общем смысле, о щедрой плате за малый дар. Если фрукт вознаграждается украшением, то что это должно быть за украшение? На маленькие подарки можно отвечать большими подарками, но дружба превосходит любой дар. В этом и состоит глубинный смысл стихотворения.

Мне ты в подарок принес плод айвы ароматный,

Яшмой прекрасною был мой подарок обратный.

Не для того я дарила, чтоб нам обменяться дарами,

А для того, чтобы вечной осталась любовь между нами.

Мне ты в подарок принес этот персик, мой милый.

Я же прекрасным нефритом тебя одарила.

Не для того я дарила, чтоб нам обменяться дарами,

А для того, чтобы вечной осталась любовь между нами.

Сливу в подарок принес ты сегодня с приветом,

Я же прекрасные в дар отдала самоцветы.

Не для того я дарила, чтоб нам обменяться дарами,

А для того, чтобы вечной осталась любовь между нами.

(«Шицзин», I, V, 10*)

* Здесь приводится русский перевод Л. Штукина по изд.: Шицзин. Книга песен и гимнов. М, 1987. С. 65. — Прим. перев.