Три иероглифа
Современное китайское чтение: Цзоу / вэй / шан
Перевод каждого иероглифа: Бежать быть вверху/верх/лучший/лучше всего
Связный перевод: Бегство (в безнадежном положении) лучшая (из 36 стратагем) /лучшая (из всех возможностей); (в случае неминуемой собственной гибели/когда уступаешь противнику), бегство — лучший прием
Сущность:
1. Находясь в тяжелом и невыгодном положении, лучше всего избегать борьбы; стратагема (временного /мнимого и т. д.) отступления; стратагема отступления. Изменить направление, стратагема перемены курса.
2. Стратагема выжидания, соблюдения дистанции
Насколько известно, старейшее выражение для стратагемы 36 встречается в династийной хронике «Книга Южной Ци» [ «Нань Ци шу»] Сяо Цзысяня (489–537), в жизнеописании Ван Цзинцзэ [435–498], военачальника — основателя (479) династии Южная Ци Гао-ди (427–482) в пору разделения Китая на северные и южные династии (420–589). Ван Цзинцзэ едва владел письмом и грамотой, но был человеком проницательным и хитрым. В 494 г. на престол вступил племянник Гао-ди Мин-ди (452–498), повелевший умертвить старых сановников. О дальнейших событиях повествует Книга Южной Ци в «Жизнеописании Ван Цзинзэ»:
Когда слег тяжело захворавший император, Ван Цзинцзэ поспешно восстал… Второй сын императора, Дунхунь-хоу [483–501, южноциский император с 498], находился во дворце наследника престола. Узнав о мятеже, он послал человека на крышу разведать обстановку. Тот увидел, как пылает захваченный павильон. Посчитав, что Ван Цзинцзэ уже близко, [наследник] решил бежать, прихватив самое необходимое. Когда Ван Цзинцзэ донесли об этом, он сказал: «Из 36 уловок («цэ») господина Тань [Цаоцзи (ум. 436)] бегство — лучшая стратагема («цзи»). Уносите быстрее ноги, отец с сыном!». И в жизнеописании Ван Цзинцзэ [гл. 45] династийной хроники История Южных [династий] («Нань ши») танского Ли Яньшоу (ум. 679) за словами «Уносите быстрее ноги, отец с сыном!» следует дополнение: «Тут Вэнь Цзинцзэ насмехается над Тань Даоцзи, уклонившимся от борьбы с [царством] Вэй». Однако зря был столь самонадеянным Ван Цзинцзэ: его возвышение закончилось крахом, а сам он погиб.
Господин Тань, [чье жизнеописание дано в 15-й гл. Истории Южных династий и] с чьим именем Ван Цзинцзэ связывал 36 стратагем, многое сделал для утверждения Южной династии [Лю-]Сун (420–479), преемницей которой стала династия Ци (479–502). После того как на престол вступил [424]Приводимые строки принадлежат не Сыма Сянжу, а его близкому приятелю, прославленному ханьскому музыканту Ли Яньнаню (ум. ок. 90 до н. э.).
император Вэнь-ди [родовое имя Лю Илун (407–453)], полководец Тань Да-оцзи стал отвечать за ведение войны с [северной китайской империей тобгачей] Тоба-Вэй [(386–534), по имени основавшего ее племени тобгачей (кит. Тоба)]. В более чем тридцати сражениях он одержал победу. Когда прекратился подвоз продовольствия, ему с помощью стратагемы удалось отвести войска (см. Стратагемы, т. 1, «Введение», «Тридцать шесть стратагем почтенного господина Таня»). При отступлении полководец Тань использовал различные, согласующиеся друг с другом стратагемы, включая стратагемы мнимого наступления и сеянья раздора и т. д. В итоге вэйское войско не решилось продолжать преследование. Тем самым полководцу Таню удалось благополучно отвести свою армию обратно в сунские земли. Ван Цзинцзэ насмехался над полководцем Танем за то, что тот уклонялся от столкновения с вэйским войском. Но, как видим, Ван Цзинцзэ выказал лишь свое полное непонимание стратагем. Хоть 36-я стратагема была и не в чести у Ван Цзинцзэ, все же ему досталась честь стать создателем выражения для стратагемы 36.
36.1. Стратагема 36 в сентябре 1962 г
На протяжении веков китайские литераторы ссылались на 36 стратагем господина Таня, в частности, на его 36-ю стратагему, стратагему бегства. Вот и поэт Лу Ю (1125–1210) в своей «Элегии» [(«Бэй гэ син»)], сочиненной в 1174 г., пишет, как на одном пиру «напрямую прибег к стратагеме господина Таня», сбежав оттуда.
Не то, как улизнуть с безобидной попойки, заботило поэта, художника, историка и журналиста Дэн То (1912–1966), когда многими столетиями спустя он посвятил целую статью 36 стратагемам господина Таня, в заключение выделив последнюю из них. Дэн То принадлежал к той плеяде китайских интеллектуалов, которые в поисках нового общественного устройства еще в юности обратились к коммунистическому движению. В июле 1949 года 38-летний Дэн То вошел в состав подготовительного комитета по созданию Всекитайского союза журналистов, председателем которого был с 1954 по 1957. Насколько доверяло ему партийное руководство, видно из назначения его главным редактором Жэнъминь Жибао, печатного органа Центрального комитета Коммунистической партии Китая. Этот пост Дэн То занимал до 1959 г. С января 1959 г. до начала «культурной революции» (1966–1976) он наряду с У Ханем (см. 26.12) и Ляо Моша (1907–1990) входил в состав Пекинского горкома КПК
В начале 60-х гг. в произведениях кино и Театрального искусства, как и в китайской прессе, появилось множество намеков на то, что население выражает все большее недовольство нацеленной на «классовую борьбу» политикой Мао Цзэдуна. В это время Дэн То издает свои «Вечерние беседы у подножия Яньшань» (переведены Иоахимом Глаубиц (Glaubitz) под названием Оппозиция Мао («Opposition gegen Мао»), Ольтен, 1969). В 153-х очерках, с марта 1961 по сентябрь 1962 г. преимущественно появлявшихся в газете Вечерний Пекин [Бэйцзин ваньбао], Дэн То пользовался среди прочих стратагемой 26 в ее разновидности «посредством древности порицать современность» [ «и гу фэн цзинь»], проявив себя истинным мастером. Повод для критики давал экономический провал «большого скачка», приведший к трудному положению в Китае, а также различные иные промахи.
Последним в своей серии очерков на страницах Вечернего Пекина он поместил очерк о 36 стратагемах. Вначале он дает общее представление о стратагемах и их истории, а затем обращается к 36-й стратагеме. Он подробно останавливается на ее происхождении, поскольку, очевидно, сам думает к ней прибегнуть: сбежать, или, иначе говоря: оставить Вечерние беседы. Тогдашним наблюдателям показалось примечательным само время прекращения Вечерних бесед: 2.09.1962 г., за три недели до начала X пленума ЦК КПК [8-го созыва], на котором вновь были поставлены вопросы идеологической работы. В своем коммюнике пленум выдвигает первоочередную задачу партии: борьбу против «современных ревизионистов». Как скоро выяснилось, имелась в виду не только борьба с зарубежными ревизионистами вроде Хрущева и Тито, но и с так называемой ревизионистской угрозой у себя дома. «Красное знамя» [ «Хунци»], теоретический орган Коммунистической партии Китая, стал недвусмысленно предостерегать против ревизионистских тенденций в литературе и искусстве.
Дэн То, прикрываясь псевдонимом, вместе с У Ханем и Ляо Моша вплоть до июля 1964 г. печатал Заметки из деревни в три двора, но уже к началу 1963 г. стало ощутимо приближение конца относительной свободы в культурной области, особо ощутимой в период с I960 по 1962 гг. «На X пленуме ЦК партии восьмого созыва [1962 года] товарищ Мао Цзэдун говорил: «Чтобы свергнуть ту или иную политическую власть, всегда необходимо прежде всего подготовить общественное мнение, проделать работу в области идеологии. Так поступают революционные классы, так поступают и контрреволюционные классы» [ «Постановление Центрального Комитета Коммунистической партии Китая о великой пролетарской культурной революции (8 августа 1966 г.)». Пекин, Издательство литературы на иностранных языках, 1966] (см. 19.33). Мао Цзедун при серьезной поддержке своего министра обороны следовал этому лозунгу, стремясь в последующие годы шаг за шагом очищать идеологическую сферу от тех, кто в литературе, искусстве, философии, в средствах массовой информации и образовательных учреждениях распространял «ревизионистскую отраву». Дэн То со своими Вечерними беседами одним из первых оказался под прицелом критики.
После начала «культурной революции» начались преследования Дэн То. Даже его личный шофер взбунтовался, вынудив Дэн То ходить пешком. 18 мая 1966 г. Дэн То покончил с собой, приняв яд. 22 февраля 1979 г. Жэнъминь жибао сообщила, что Пекинский горком КПК принял постановление о реабилитации Дэн То наряду с У Ханем и Ляо Моша. Все трое теперь предстали примером мужественного поведения, их восхваляли как людей, отважившихся говорить то, на что не решались другие, бесстрашно «плывших против течения». В реабилитационной статье Женьминь жибао, в частности, говорится, что очерк о Зб стратагемах (где особо выделяется «стратагема бегства») случайно оказался последним в ряду очерков из Вечерних бесед. Ведь сам Дэн То еще вплоть до 1964 г. продолжал выпускать Заметки из деревни в три двора (во время «культурной революции» тоже подвергшиеся нападкам). Утверждение того, что Дэн То своим очерком о 36 стратагемах намекал на свое «бегство», является высосанным из пальца, злопыхательским наветом «контрреволюционного» пропагандиста Яо Вэньюаня (см. 22.11). Подобную трактовку подтвердили в период моей учебы в Пекинском университете (1975–1977) китайские сокурсники.
36.2. Оставленный оплот коммунистов
«Необходимо хорошо разбираться в отношениях между «бегством» и «борьбой», — пишет Чэнь Боцзян в Жэнъминь жибао (Пекин, 24.10.1996, с. 9). — С одной стороны, следует отмежеваться от пагубного, сторонящегося борьбы умонастроения беглеца, а с другой, нужно также сторониться опасного безрассудства, толкающего на борьбу с превосходящим вас противником. С одной стороны, надо избегать вражеской полноты и устремляться во вражескую пустоту (см. стратагему 2), а с другой, нужно иметь мужество при необходимости вступить в жестокую схватку… Раз потребно бегство, следует бежать, а если потребна борьба, следует бороться. Когда вырисовывается победа, сражаются до конца. Но если победить нельзя, следует бежать, чтобы при видах на успех стоять на поле брани насмерть».
При определенных условиях следует не бороться, а бежать, таков замечательный совет приведенных выше слов. И он целиком отвечает духу 36-й стратагемы. Представить себе, чтобы немцы в ходе Второй мировой войны сознательно сдали Берлин и впустили в столицу своего государства союзные войска, просто немыслимо! Но именно так поступила коммунистическая Красная армия во время гражданской войны в Китае (1945–1949). Под ожесточенным натиском врага Центральный Комитет Коммунистической партии Китая решил оставить Яньань (на севере провинции Шэньси). Общее соотношение гоминьдановских и красных войск равнялось 10 к 1 (Жэньминь жибао. Пекин, 5.12.1989). Яньань с 1937 по 1947 гг. была местопребыванием ЦК КПК и, соответственно, «первой столицей коммунистического Китая» {Le Petit Robert 2. Париж, 1990, с. 1146) и считалась одним из «святых мест революции». 19.03.1947 г. гоминьдановский военачальник Ху Цзуннань (1902–1962) вступил с 30-тысячной армией в Яньань. Президент Чан Кайши, верховный главнокомандующий гоминьдановских войск, тотчас распорядился распространить сообщение о блестящей победе. Населению тогдашней китайской столицы Нанькина и других городов гоминьдановским правительством предписывалось отпраздновать «великую победу на севере Шэньси» вывешиванием цветных бумажных фонариков и шелковых лент. Зарубежные и местные репортеры желали посетить завоеванный оплот коммунистов. Это поставило в затруднительное положение военачальника Ху Цзуннаня, поскольку ему достался пустой город. И тогда он распорядился соорудить в окрестностях Яньани десять «лагерей для военнопленных». Туда он поместил 1500 собственных солдат и 500 человек из местного населения, которых обрядили как «коммунистических военнопленных». Чан Кайши наградил его (Литературная сводка [ «Вэньчжай бао»]. Пекин, № 642, 23.07.1989, с. 7).
Вот как описывает последующие события в Жэньминъ жибао (Пекин 5.12.1989) Тянь Фан: «Небольшая наша ударная группировка, появившись перед расположением войск генерала Ху, изобразила затем отход на северо-запад. Главные силы нашей северо-западной полевой армии расположились в засаде [в тридцати пяти километрах] к северо-востоку от Яньани у [деревушки] Цинхуабянь. Там и была застигнута врасплох и уничтожена 132-я бригада генерала Ху. Это стало возможным лишь благодаря тому, что наши войска чувствовали себя здесь как дома. Население молчало, и противник не знал о нас ничего, тогда как нам было известно о нем буквально все… Сосредоточенное в Яньани более чем 200-тысячное войско мы не могли уничтожить сразу. Но когда нам удалось побудить его двинуться на север, мы вынудили противника для обеспечения своего продвижения сооружать многочисленные отдельные опорные пункты. Когда же оказывалось, что главные силы более не могли своевременно прийти нам на помощь, мы, имея относительное превосходство, нападали на отдельные опорные пункты поодиночке и уничтожали. Покуда туда спешила вражеская подмога, мы, оставаясь на месте, «отдохнувшими поджидали измотанного врага» [см. стратагему 4] и, выждав благоприятного случая, нападали на находившиеся на марше более крупные неприятельские силы. Вкупе многочисленные малые победы обернулись, наконец, большой победой. Позже мы выиграли сражение у [городка] Паньлун [провинция Сычуань], а 21 апреля 1948 г. Ху Цзуннань вынужден был оставить Яньань». В 1981 г. в Тайбэе на английском языке вышла книга в двух томах Рисованная история Китайской Республики: ее основание и становление ("А Pictorial History of the Republic of China»). Завоеванию Яньани в марте 1947 г. здесь отведена целая глава, где проведенная Ху Цзуннанем операция по-прежнему восхваляется как блестящая победа. На одной из фотографий запечатлен президент Чан Кайши, совершающий инспекционную поездку по Яньани 7.08.1947 г., на другой согласно подписи предстает «безрадостная картина Яньани, печальный итог многолетнего коммунистического владычества», а под третьей стоит: «Мао Цзэдун ввиду наступления правительственных войск бежит из Яньани, оказавшись в положении скитающегося главаря разбойников». Видать, за семью печатями осталась для составителей этой хроники сама суть 36-й стратагемы.
36.3. Дополненная карикатура художника Семпе
Толпа людей теснится слева на картине. Каждый несет либо везет на тележке или велосипеде большой ящик. На ящиках, если прочесть все разбросанные по ним знаки, написано «дешевый товар». Люди размахивают листами бумаги с надписью: «Мы хотим возвратить приобретенный товар». Естественно, они желают возмещения за причиненный ущерб. Толпа движется к домику с вывеской «заводская дирекция». Напротив толпы в правом углу картины мы видим перепуганного директора, который вылезает из окна, собираясь бежать. Надпись под высмеивающей безответственных производителей низкокачественной продукции карикатурой в Китайской молодежи [Чжунго циннянь бао] гласит: «Бегство — лучший прием».
В шанхайской газете Литературное собрание [Вэньхуэй бао] за 26.06.1982 г. одна «иностранная карикатура» без точного указания изображает двух шахматистов. Но более всего бросается в глаза шахматная фигура, видимо король, в прыжке соскочившая с доски и большими скачками уносящаяся прочь. Оба игрока в замешательстве смотрят ей вслед. Тот же самый шарж появился в комиксе «Веселые рисунки со всего света» (Гуандун, 1982). В обоих случаях подпись следующая: «Бегство — лучшая из 36 стратагем». Я осведомился у издательства Diogenes Verlag (Цюрих) относительно оригинала. Оказалось, что это рисунок [известного во всем мире французского рисовальщика и карикатуриста Жан-Жака] Семпе (Sempé), появившийся в комиксе Соня («Der Morgenmensch». Цюрих, 1984 [на фр. яз. «De bon matin» (1983)]). «Ни во французском, ни в нашем издании нет подписи к этому рисунку, поскольку он и так красноречив», ответили мне 8.10.1986 г. из издательства. Примечательно стратагемное осознание китайцами этой карикатуры, получающей тем самым иной смысл. Даже на этом небольшом примере видна склонность китайцев воспринимать мир в стратагемном ключе. Пожалуй, можно сказать, что китайцы и европейцы при виде карикатуры Семпе думают об одном и том же, только китаец выражает словесно то, о чем европеец умалчивает.
36.4. Коту хватает одной хитрости, а вот лисе нет никакого проку от целой сотни искусств
«Случилось раз коту в лесу с госпожой лисой повстречаться. «Она умная и такая опытная, что ее все на свете уважают», — подумал кот и ласково к ней обратился: «Добрый день, милая госпожа лиса, как вам живется? Как справляетесь вы в наши трудные времена? Ведь дороговизна-то какая!» Посмотрела лиса надменно на кота, смерила его с ног до головы и помедлила, не зная, стоит ли ему и отвечать. Наконец она сказала: «Ах ты, несчастный Мурлыка, дурень ты этакий, голодный ты мышелов, что это тебе в голову пришло, что ты осмеливаешься еще спрашивать, как мне живется? Чему ты учился? Какие науки прошел?» «Я прошел только одну», — скромно ответил кот. «А какая же это наука? — спросила лиса. «Если за мной гонятся собаки, то я умею прыгнуть на дерево и спастись». «Это и все? — сказала лиса. — А вот я на целую сотню искусств мастерица, да, кроме того, у меня полный мешок хитростей. Мне тебя жаль, пойдем-ка вместе со мной, и я тебя научу, как лучше от собак убегать». А тут как раз на эту пору проходил охотник с четырьмя собаками. Кот быстро прыгнул на дерево и уселся на самой верхушке, а ветки и листья его укрыли. «Развяжите ваш мешок, госпожа лиса, развяжите мешок!» — крикнул ей кот, но собаки ее уже схватили и крепко держали в зубах. «Эх, госпожа лиса! — воскликнул кот. — Вот вы со своею сотней искусств и попались! А могли б вы взобраться, как я, на дерево, не пришлось бы вам с жизнью своей проститься» (Сказка «Лиса и кот»: Гримм Я., Гримм В. «Сказки». Пер. с нем. Г. Петникова. Минск, Белорусская Советская Энциклопедия, 1983). В этой сказке, как и в басне Лафонтена «Лисица и кот» (Œuvres complètes I, [кн. IX, басня 14]. Париж, 1991, с. 372 [на рус. яз. Лафонтен, «Басни (Поли. собр.)». / Под ред. А. Введенского. Т. 1–2. СПб, 1901 (репринт: М.: Алгоритм, 2000, басня 183, с. 390–392)]), говорится, что бегство перевешивает все прочие сто хитростей — европейское подтверждение З6-й стратагемы!
36.5. У хитрого зайца всегда три норы
«Некий цисец, по имени Фэн Сюань, по бедности не мог себя содержать и попросил доложить Мэнчан-цзюню, что хотел бы пойти к нему в нахлебники. «А что ему нравится?» — спросил Мэнчан-цзюнь. «Ничего не нравится», — ответил посланец. «А что он умеет?» — «Ничего не умеет». — «Ну, так уж и быть!» — сказал Мэнчан-цзюнь, рассмеявшись, и велел принять его в нахлебники. А приближенные Мэнчан-цзюня, посчитав, что господин их относится к Фэн Сюаню с презрением, стали кормить его грубой пищей. И вот однажды Фэн Сюань, прислонясь к колонне и аккомпанируя себе на собственном мече, запел: «Длинный мой меч, не вернуться ли нам? Рыбы мне здесь совсем не дают!» Приближенные доложили об этом Мэнчан-цзюню — и тот приказал: «Кормить его, как остальных моих нахлебников!» Прошло немного времени — и Фэн Сюань опять запел, аккомпанируя себе на мече: «Длинный мой меч, не вернуться ли нам? Выехать в город не на чем мне!» Приближенные рассмеялись и доложили Мэнчан-цзюню. «Дать ему колесницу, как всем моим конным нахлебникам!» — распорядился Мэнчан-цзюнь. И вот Фэн Сюань уселся в свою колесницу, высоко поднял меч и, приехав к другу, сказал ему: «Мэнчан-цзюнь взял меня к себе в нахлебники!» Прошло еще немного времени — и Фэн Сюань, аккомпанируя себе на рукоятке меча, опять запел: «Длинный мой меч, не вернуться ли нам? Нечем родню мне прокормить!» И тут уже приближенные вознегодовали, сочтя, что он жаден не в меру. «А что, у господина Фэна есть родные?» — спросил Мэнчан-цзюнь. «Есть старуха мать», — ответили ему. Мэнчан-цзюнь приказал дать ей пропитание — чтоб не знала нужды. И больше Фэн Сюань уже не пел. А вскоре Мэнчан-цзюнь повелел вывесить послание, в котором обращался к своим нахлебникам с вопросом: «Кто из вас силен в счетоводстве и сможет собрать для меня недоимки в моем уделе Се (на юге уезда Тэн нынешней провинции Шаньдун)?» «Я смогу», — сказал Фэн Сюань и поставил свою подпись. «Кто это?» — удивленно спросил Мэнчан-цзюнь. «Да тот самый, который все распевал: «Длинный мой меч, не вернуться ли нам?» — ответили приближенные. «А он ведь и вправду сможет! — сказал Мэнчан-цзюнь, рассмеявшись. — А я виноват перед ним — даже ни разу еще его не принял». И, пригласив к себе Фэн Сюаня, сказал, извиняясь: «Устал от дел, одурел от забот… К тому же еще вял и медлителен по природе — и по уши увяз в государственных делах. Оттого и проявил к вам непочтительность. И вы, не оскорбившись этим, хотите собрать для меня недоимки?» «Да, хочу», — сказал Фэн Сюань. И тут же заложил колесницу, уложил в нее долговые бирки, погрузил свои вещи и собрался в путь. А прощаясь, спросил: «Если соберу все долги сполна — чего вам на них купить?» «А вы сами посмотрите — чего еще не хватает в моем доме», — ответил Мэнчан-цзюнь.
Прискакав в Се, Фэн Сюань приказал местным чиновникам созвать всех должников — и чтобы каждый захватил с собой свою бирку. Когда же все бирки совпали, встал и, будто бы по приказанию свыше, простил народу его долги и бросил все бирки в огонь. «Да живет Мэнчан-цзюнь десять тысяч лет!» — воскликнул народ.
А Фэн Сюань, нигде не останавливаясь, на рассвете прискакал в Ци — и тут же попросил у Мэнчан-цзюня аудиенции. Тот, удивившись, что он так скоро обернулся, принял его в парадном одеянии и шапке и сразу же спросил: «Ну как, собрали все недоимки сполна? Почему так быстро?» «Все собрал сполна», — ответил Фэн Сюань. «И что же вы на них купили?» «Не вы ли мне сказали, чтоб я сам посмотрел, чего не хватает в вашем доме? — ответил Фэн Сюань. — Вот я и позволил себе принять в соображение, что дворцы ваши полны сокровищ, что собаки и кони заполняют даже дальние ваши конюшни, а красавицы теснятся даже в задних рядах. Единственное, чего вам не хватает, — это справедливости. Вот я и взял на себя смелость купить для вас справедливость».
«Что это значит — купить справедливость?» — спросил Мэн-чан-цзюнь. «Вы владеете крохотным уделом Се, — сказал Фэн Сюань. — Однако обходитесь с его жителями не как подобает любящему отцу, но обираете их, как барышник. Вот я и позволил себе, будто бы по вашему приказанию, простить людям их долги и сжег их долговые бирки. И весь народ воскликнул: «Да живет Мэнчан-цзюнь десять тысяч лет!» Вот так я купил для вас справедливость». «Ну что же, — сказал Мэнчан-цзюнь с неудовольствием, — видно, уж так тому и быть!»
А через год циский царь сказал Мэнчан-цзюню: «Не смею больше почитать слуг покойного государя собственными слугами!» И Мэнчан-цзюнь отправился в свой удел Се. До города оставалась еще сотня ли — а уж весь народ, и стар и млад, вышел ему навстречу. И Мэнчан-цзюнь, оглянувшись на Фэн Сюаня, сказал: «Только теперь вижу — что вы для меня купили!»
«У хитрого зайца, — сказал Фэн Сюань, — всегда три норы: только так удается ему избегнуть погибели. У вас же пока — всего одна, и вы еще не можете спать спокойно. Позвольте вырыть для вас еще две!»
Мэнчан-цзюнь дал ему пятьдесят колесниц и пятьсот цзиней золота, и Фэн Сюань отправился на запад — в Вэйское (Лянское) царство. «Царство Ци, — сказал он царю Хуэй-вану, — изгнало своего сановника Мэнчан-цзюня за пределы страны. Тот из государей, что примет его первым, разбогатеет и будет иметь сильную армию».
И вэйский царь поспешил освободить для Мэнчан-цзюня высший после себя пост в государстве, а прежнего первого министра поставил главнокомандующим. После чего направил к Мэнчан-цзюню посланца с тысячей цзиней золота и сотней колесниц — пригласить его на должность. Но Фэн Сюань его опередил, дабы остеречь Мэнчан-цзюня: «Тысяча цзиней — щедрый подарок, а сотня колесниц — почетный эскорт. И в Ци, надо думать, про это уже знают!»
Вэйский посланец трижды приезжал к Мэнчан-цзюню, но тот наотрез отказывался ехать. А циский царь и его приближенные, прослышав о том, перепугались. И царь послал к Мэнчан-цзюню великого наставника, дабы преподнести ему в дар тысячу цзиней золота, две четверки коней с расписными колесницами и меч для ношения на поясе. И еще направил запечатанное письмо с извинениями: «Не умею править, и предки ниспослали мне наказание: я окружен льстецами и угодниками и провинился перед вами. Не стою того, чтоб вы мне служили, и все же хотел бы просить вас взять на себя попечение над храмом моих предков, хотя бы на время вернуться в страну и взять на себя управление народом». А Фэн Сюань дал Мэнчан-цзюню совет: «Почему бы вам не попросить у царя утварь для жертвоприношений, что осталась от прежних государей, и не поставить этот храм в своем уделе Се?» Когда же храм был готов, явился к Мэнчан-цзюню и доложил ему: «Вот теперь у вас есть три норы: можете спать спокойно и со всеми удобствами!» После этого Мэнчан-цзюнь несколько десятков лет был в царстве Ци первым министром и не имел за это время никаких неприятностей. И все благодаря расчетам Фэн Сюаня!» [ «Планы Сражающихся царств», раздел «Замыслы Ци», глава 4, рассказ 1: «Из книг мудрецов: Проза Древнего Китая». Пер. В. Сухорукова. М.: Худ. лит., 1987, с. 311–314].
Три норы, оказавшиеся в распоряжении Мэнчан-цзюня, причем в случае утраты одной или даже двух у него все равно было где укрыться, представляли — по меньшей мере, воображаемую — возможность службы за пределами Ци, надежность, обеспеченную благорасположенностью населения, а позже устроением царского храма предков в уделе и полученным им местом первого министра в Ци. Как стратегическое, то есть предусматривающее будущее выражение «у хитрого зайца [всегда] три норы» («цзяо ту сань ку») означает, что благоразумно постоянно иметь несколько убежищ или выходов, тем самым быть готовым в любую минуту прибегнуть к 36-й стратагеме, точно зная, куда можно бежать в случае опасности.
36.6. Жизненное кредо Ван Мэна
«В человеческих отношениях я руководствуюсь пословицей: «Верный путь обходится без искусства» («да дао у шу»). Мне хотелось бы естественно и непринужденно следовать верному пути, совершенно не заботясь о том, как сдюжить со своей «ловкостью» («цзишу») и «ухищрениями» в мышиной возне («цюаньшу») и проистекающих отсюда малых барышах и потерях. Мне хотелось бы познать «большую мудрость» («да чжи») и стать большим мудрецом и не ломать голову над всевозможными уловками, чтобы в итоге оказаться еще в худшем положении».
Так описывает писатель Ban Мэн (род. 1934, см. также 19–32, 26.13), в 1986–1989 гг. министр культуры Китайской Народной Республики, бывший член ЦК КПК, а с 2000 г. член Постоянной комиссии Народного политического консультативного совета Китая, свое отношение к миру и людям, изложенное им в 11 пунктах (Душу [Книжное чтение]. Пекин, № 2, 1995, с. 156).
Приведенный здесь 11-й пункт свидетельствует о позиции, отражающей на весьма высоком и принципиальном уровне содержание 36 стратагемы. Подобную позицию занимал чиновник минской поры (1368–1644), воспринимавший все взлеты и падения на своем поприще с таким же безучастием, как появление и исчезновение цветов в саду и облаков в небе, подчеркивая тем самым свою полную отрешенность. Его изречение с похвалой приводит Рабочая газета [Гунжэнь Жибао], печатный орган Всекитайской федерации профсоюзов (Пекин, 6.02.1995, с. 5): «Милость либо немилость не беспокоят меня. Я взираю на них, как на цветение и увядание цветов в саду. Отставка либо сохранение места оставляют меня равнодушным. Ведь по своему произволу собираются и рассеиваются облака в небе!»
Речь идет о том, чтобы держаться в стороне от теневых сторон жизни и быть выше вещей, не быть слишком падким до жалких побед, сторониться всякой ерунды, не воспринимать чересчур всерьез морок жизни, не цепляться за показное, не слишком дорожить преходящими вещами, не отдаваться им целиком, короче говоря, речь идет о позиции, именуемой итальянцами «desinvoltura», a французами «désinvolture»: естественной непринужденности, состояния безучастности. Представление о таком состоянии выражает китайская пословица: «При ходьбе я ничего не ношу с собой. Усаживаясь, я ничего не ношу с собой. Ложась, я ничего не ношу с собой. До чего я свободен!» Всякий, обладающий подобным спокойствием, уже заранее вооружен стратагемой 36. Будучи свободным от воздействия мира, едва ли он окажется в положении, из которого придется убираться подобру-поздорову.
36.7. Зрелище прически
Сразу после появления 36-й стратагемы в китайской литературе над ней стали посмеиваться. Да и позднее ее удостаивали не только похвалы. Вот что писал мыслитель-реформатор и дипломат Хуан Цзуньсянь (1848–1905), 150-летие которого отмечали в Пекинском университете 29 мая 1998 г., в своем стихотворении «Скорблю о Пхеньяне» [ «Бэй Пинчжан»]: «из 36 стратагем ни одна не сравнится с бегством». В этих строчках он порицает военачальника E Чжичао (ум. 1901), неумелого главнокомандующего китайских войск в Корее, который в китайско-японскую войну в 1894 г., по мнению Хуан Цзуньсяня, преждевременно и без необходимости оставил Пхеньян и бежал от японцев. «В минуту опасности струсить/отступить» («линьвэй туйсо»), такие слова более подошли бы к поведению E Чжичао, нежели выражение для стратагемы 36.
Санкциями вплоть до исключения грозят «решения дисциплинарной комиссии ЦК КПК в части мер против членов партии, преступающих нормы социалистической морали» (Вэньхуэй бао. Шанхай, 18.01.1990. с. 2), то есть тем партийцам, которые в случае угрозы для жизни и благосостояния народа и государственной собственности «скроются в минуту опасности». «Бегство от противоречий» («хуэйби маодунь») — еще одна распространенная позиция, официально осуждаемая Коммунистической партией Китая. Олицетворением подобной бесхарактерности служит Сюй Цзинхэн, слабовольный партийный работник из рассказа «Один день из жизни начальника энергетического управления» отмеченного многими наградами тянцзиньского писателя Цзян Цзылуна (род. 1941), члена партии с 1971 г. Когда наступает решающий момент, «Сюй Цхинхэн зажигает спичку, закуривает сигарету и начинает прикидывать. Он замечает, что стоит ему выложить задуманное, как ничего путного из этого не выходит. Похоже, здесь вполне уместно устраниться, и уже вслух он произносит: «Не могу больше заниматься руководящей работой. Вот как можно выпутаться. Пойду к товарищу Юнь Тао, секретарю парткома нашего отдела, и скажусь больным».
В сунскую эпоху придворный евнух Тун Гуань (1054–1126) вместе с пятью другими видными сановниками, причисленный за свои злодеяния к «шести разбойникам» [ «лю цзэй»], похвалился, что покорил империю [киданей] Ляо (916—1125, простиралась от нынешней провинции Хэйлунцзян до Монголии). Действительно, он целых двадцать лет возглавлял китайскую армию. В 1121 г. ему удалось подавить крестьянское восстание. Однако в походе против Ляо в 1122 г. он потерпел сокрушительное поражение. Тун Гуань и его приближенные спаслись бегством. Однажды в императорском дворце давали представление. Три выступавшие девицы обращали внимание подчеркнуто разными прическами. У первой волосы были высоко взбиты. Она сказала, что принадлежит к дому государственного советника [тайши] Цай Цзина [1047–1126]. У второй с двух сторон мягко ниспадали собранные в узел волосы. Она сказала, что служит в доме бывшего первого министра [тайцзай] Чжэн Ся [1040–1119]. У третьей вся голова была в завитушках. Она сказала, что прислуживает главнокомандующему Тун Гуаню. У девушек спросили о причине столь различной укладки волос. Первая объяснила: «Мой господин ежедневно отправляется на прием к сыну Неба, поэтому величает мою прическу «Узел небесного стражника». Вторая девица сказала: «Мой господин уже на покое, поэтому называет мою прическу «узлом». Третья девица сказала: «Мой господин недавно воевал «^называет поэтому мою прическу «36 узлов». А известно, что «узел волос» по-китайски звучит так же, как слово «стратагема» («цзи»). Хотя сами знаки различны, но в разговоре звучат одинаково. Говоря «36 узлов», девица намекает на Зб-ю стратагему «бегство — лучший прием». Очевидно, представление причесок, о котором сообщает поэт Чжоу Ми (1232–1298) [в своих «Россказнях в 20 свитках» («Цидун е юй»)], было затеяно для скрытой насмешки над Тун Гуанем.
36.8. Не заплативший по счету
В 30-е гг. XII в. служил некий Цзэн Цзысюань в управе на западе столицы. Пэн Юаньцай со своим племянником и слугой пришел навестить его. «Они разговаривали о положении на границе. Юаньцай со всем жаром убеждал, что офицеры на границе негодны. Поэтому необходимо привлечь ученых мужей вроде него. «Такие слова пришлись по нраву Цзэн Цзысюаню, — вспоминал племянник Юаньцая и продолжал: — После беседы Юаньцай отправился со мной вниз по реке к храму Благополучия державы. Мы завернули туда, поели фруктов и выпили чаю. Все прошло замечательно. После трапезы Юаньцай повелел своему слуге Ян Чжао расплатиться. Но тот сказал, что забыл взять деньги. Как тут быть? На лице Юаньцая отразилось крайнее замешательство. Я стал подтрунивать над ним: «Какую нынче военную хитрость ты преподнесешь?» Долго Юаньцай теребил бороду. Глядя на меня, он затем приблизился к задней двери и вышел, но с таким видом, будто [хочет справить нужду и] скоро вернется. Я последовал за ним. И тут он побежал, держа в одной руке шапку, а в другой — накидку. Похоже, он решил дать деру. Я закричал ему вслед, что за ним гонится его смиренный раб, а не хозяин. Я бежал за ним до храма Трех владык. Лишь там Юаньцай отважился оглянуться. Задыхаясь, он остановился. Его лицо было белым, как полотно. Он сказал: «Когда плеткой бьешь тигра по голове и теребишь ему подбородок, неминуемо окажешься в его пасти». Приводя такое сравнение, он, очевидно, имел в виду неоплаченный счет. Я опять пошутил: «А как твой поступок величать с точки зрения военного искусства?» Юаньцай ответил: «Из 36 стратагем лучшая — бегство».
Шутливо-стратагемная история иронизирует по поводу тех интеллектуалов, которые, как указано в начале рассказа, хоть отзываются надменно о якобы неспособных военных, но сами пользуются военным искусством на сугубо гражданском поприще. Сам рассказ приводится в «Ночных разговорах в холодном кабинете» [ «Лэн чжай е хуа»] буддийского монаха Хуэйхуна (1170–1228), племянника Пэн Юаньцая.
36.9. Отрезал себе бороду и бросил халат
В смутное время цинской империи (1644–1911) правительство находилось в полном замешательстве. Чтобы овладеть положением в восставшей провинции Сычуань, оно поначалу избрало в качестве посредника Цэнь Чуньсюаня (1861–1933). Будучи одно время губернатором Сычуани, он оставил по себе добрую память, строго соблюдая законы и непримиримо борясь с продажностью чиновников. Но вскоре военное руководство Сычуанью дополнительно было возложено на маньчжура Дуаньфана (1861–1911), который должен был ввести туда две армии из Хубэя и подавить восстание. Тем самым цинское правительство решило действовать согласно стратагеме «кнута и пряника». Перед отъездом в Сычуань Цэнь Чуньсюань послал умело составленную, сердечную, состоящую всего из 500–600 знаков телеграмму ко «Всей Сычуани». Он называл себя по имени и обращался к отцам и братьям «Шу» [так прозывалась жившая там издревле народность с богатой культурой], используя тем самым почитаемое древнее название Сычуани. Послание стало тотчас известно во всей Сычуани, сама собой прекратилась на пару дней осада [столицы] Чэнду, а во всей провинции восставшие были готовы отвести свои войска. Цэнь Чуньсюань знал, как уговорить народ, не отрекаясь от своей должности и преследуемой цели. Несколько сотен слов смогли заменить миллион солдат.
Го Можо (см. 32.7) в своих воспоминаниях о юности пишет, что прибудь Цэнь Чунсюань в Сычуань, там все утихомирилось бы. Однако правительство избрало оказавшийся гибельным путь. Одновременно, с одной стороны, оно посылает Цэнь Чуньсюаня для успокоения Сычуани, а с другой, приказывает Дуаньфану безжалостно подавить восстание. Тем самым оно выказало свое нежелание возложить задачу на одного человека и таким образом — примененная против себя и потому обернувшаяся глупостью стратагема 19 —подорвала авторитет посредника.
Цэнь Чуньсюань успел дойти лишь до Ханькоу (провинция Хубэй). А вот Дуаньфан, показывая свою силу, во главе огромного войска вторгся в Сычуань. Перед тем как туда заявиться, он тоже отстучал телеграмму, представляющую полную противоположность посланию ко «Всей Сычуани» Цэнь Чуньсюаня. Телеграмма Дуаньфана была составлена по образцу официальной бумаги. Она содержала почти 10000 знаков и по содержанию полностью отличалась от телеграммы Цэня. Например, там постоянно говорилось «я, верховный комиссар» и «вы, жители Сычуани». Он ведет солдат, и если население не проявит благоразумия и осмелится перечить приказам властей, то он испепелит дотла провинцию Сычуань. Тем самым жителей Сычуани толкнули на самопожертвование. Волнения в Сычуани стали шириться. 10.10.1911 г. разразилось восстание в Ухани (провинция Хубэй). Об этом событии ныне в Тайване (2000) напоминает «торжество двух десяток», посвященное празднованию падения Китайской империи и рождения Китайской Республики. Одна шанхайская газета в ту пору поместила карикатуру на Цэнь Чуньсюаня с надписью «Государственный советник Цэнь отрезает бороду и снимает халат».
Цэнь после назначения его, посредником так и не прибыл в Сычуань, поскольку не были ясны его полномочия, и выжидал в Ханькоу, где столкнулся с восстанием революционной армии. Ему ничего не оставалось, как бежать подобно — как пишет Го Можо — Цао Цао в пекинской опере «Битва за Юаньчэн» [ «Чжань Юаньчэн»]. В этой опере замешанный в любовной истории Цао Цао вынужден бежать в женском платье. Цэнь Чуньсюань добрался до Шанхая, в чем ему помогла стратагема 36. Совершенно иначе повел себя Дуаньфан. Он решил силой, с помощью солдат навести в Сычуани порядок. Когда он достиг Чунцина, путь назад оказался отрезан. В этом городе, оплоте революционеров, началось брожение в его войсках. Был бы он, пишет Го Можо, сообразительным, как Цэнь Чунсюань, — «обрезал бы бороду», сменил бы платье и бежал в одиночку — наверняка смог бы спасти свою шкуру. «Но он не обладал достаточной иронией», — поясняет Го Можо, увязывая здесь иронию со стратагемами. В немецком языке «шутка» порой тоже означает «хитрость». Дуаньфан и бежал, но вместе со своим войском и на Запад. Когда он прибыл в Цзычжоу, Чунцин и Чэнду уже провозгласили свою независимость. И теперь он походил на «мечущуюся на раскаленной сковороде душу» (Го Можо) и в итоге был убит собственными солдатами.
36.10. Игра согласно партитуре стратагемы 36
Выражение для стратагемы 36 прижилось в японском, корейском и вьетнамском языках. Подобное преодоление границ Китая не удалось выражению ни одной другой стратагемы.
Если бы выражение для стратагемы 36 не получило столь широкого распространения в самом Китае, она не имела бы такого международного отклика. Китайцы то и дело пользуются популярностью выражения стратагемы 36, переделывая ее на тот или иной лад. При этом они заменяют «бегство» другими словами. Хотя остальное содержание не меняется, само выражение теряет свое стратагемное звучание, доходчиво объясняя, что дело, которое выражает заменяющее «бегство» слово, крайне важно. «Из 36 стратагем самая лучшая «оживление», говорится, например, в Рабочей газете ([Гунжэнь жибао] Пекин, 2.11.1979, с. 2) в отношении китайской экономики, которая сразу после окончания «культурной революции» (1966–1976) находилась в упадке. По поводу «ничегонеделания», «пустозвонства», «чрезмерных заседаний» и т. д. глава Гуанси-Чжуанского автономного района на совещании ответственных правительственных чиновников высказал следующее, состоящее из восьми знаков пожелание: «Из 36 стратагем самая лучшая — работа» (Жэнъминь жибао. Пекин, 24.02.1992, с. 4). И даже Мао Цзэдун переиначил на свой лад выражение стратагемы 36. «Ведь мы все китайцы. Из 36 стратагем самая лучшая — согласие», — заключил он в октябре 1958 г. свое обращение к враждебному Тайваню [ «Обращение Министерства обороны КНР к соотечественникам из Тайваня» от 6 октября 1958] («Популярное чтение» [(«Дачжун юэду»), воскресный] номер Литературной газеты [Вэньсюэ бао]. Шанхай, № 6, 21.03.1996, с. 6).
36.11. Прыжок в последнюю минуту
В фугбольном клубе Барселона желали видеть в воротах Ви-тора Байю, вратаря португальской сборной. Однако выдвинутые им требования оплаты были слишком высокими. И тогда испанцы предпочли голкипера немецкой сборной Андреаса Кепке и подписали с ним соответствующее соглашение. Кепке уже считал себя вратарем Барселоны.
Но тут спешно вмешался президент команды Порто, где играл Байя. Оказывается, через год Байя покидает Порто без всякой компенсации. К тому времени ему уже была найдена замена. И тогда Барселона быстро сумела договориться с Порто и Байей. В последнюю минуту 5 июля 1996 г. каталонцы отказали в соответствии с пунктом контракта Андреасу Кепке, которого просто использовали как козырную карту в переговорах с Байей.
Андреас Кепке, которому были неведомы тайны скрывающейся за оговоренным в контракте пункте стратагемой 36, воспринял происшедшее с ним так: «Я просто огорошен… до сих пор не могу прийти в себя» (Бильд. Гамбург, 6.07.1996, с. 8).
36.12. Убежать с равнины на холмы
В деловой жизни бегство может заключать в себе исключительно положительное содержание, открывая новые возможности для маневра.
Так, если на рынке А сбыт собственной продукции достиг своего предела или стал падать, не покидая рынок Л, можно перенести центр тяжести в своей деятельности на рынок В и достичь там ошеломляющего сбыта. Образно говоря, убегаем с рынка А и завоевываем новый рынок В. Весьма успешное открытие филиала «Макдоналдса» на южном конце центральной пекинской улицы Ванфуцзин исследователь стратагем Юй Сюэбинь объясняет с точки зрения стратагемы 36. Он приводит пословицу «Хочешь разбогатеть, ступай в мир» («сян фацай, цзоучулай»), ибо «диковинка — всегда драгоценность» («у и си вэй гуй»). Подобно тому, как Макдоналдс своими закусочными, бывшими в новинку для Китая, смог существенно поправить свои дела, застопорившиеся в США, так и китайцы на китайских ресторанах зачастую зарабатывают больше на Западе, чем в самом Китае.
Другой вариант коммерческого бегства состоит в своевременном отклике на запросы рынка и отказе от пока еще востребованного, но выходящего в недалеком будущем из употребления товара и замене его на новый. Так, один завод в городе Цинхуандао (провинция Хэбэй) до 1988 г. производил пользовавшееся большим спросом пивоваренное оборудование, но затем, после изучения состояния рынка, выяснилось, что время бурного роста пивоваренных предприятий в Китае подходит к концу. И тогда завод отказался от хорошо налаженного производства пивоваренного оборудования, заказав за границей самую передовую технологию по производству установок по переработке табака. Завод полностью переключился на этот новый товар, сменив даже название. В отличие от производителей пивоваренного оборудования «Завод по производству табачного оборудования» не потерпел никаких убытков.
36.13. О философии бегства
Понятие «недеяние» («у вэй») из Дао дэ цзин Лао-Цзы питает стратагему 36, как и правило: «просвещенный и мудрый оберегают свою жизнь» («минчжэ баошэнь»), что, впрочем, истолковывается и в отрицательном смысле: «забота о собственной шкуре». Гадательная книга трехтысячелетней давности И цзин тоже в некотором смысле является крестницей стратагемы 36, ведь 33-я гексаграмма [ «Дунь»] имеет значение «бегство» и советует вопрошающему не упускать различные возможности отхода, в том числе перед лицом врага.
«Когда Поднебесная следует [должным] Путем, проявляйте себя. Когда Поднебесная не следует [должным] Путем, скрывайтесь», — говорится в «Лунь юй» (8.13), важнейшем конфуцианском сочинении. Оставить службу и покинуть двор чиновнику, трижды увещевавшему своего правителя о неправедном поведении, если тот не внял ему, советуют конфуцианские Записки о правилах благопристойности («Ли цзи», (под)гл. 2 «Разнообразные правила благопристойного поведения» («Цюй ли», IIΙ. вв. до н. э.).
Еще доныне встречающийся в обиходе в качестве устойчивого оборота совет, близкий по содержанию к выражению стратагемы 36, упоминается в Цзо чжуань (ок. V в. до н. э.): «Когда видишь непреодолимые трудности, отступай» («чжи нань эр туй») [ «Комментарий Цзо [на Весны и Осени]», 28-й год [луского] Си-гуна (632 до н. э.)]. «Если он [противник] полон сил, не нападай на него» [ «Китайская военная стратегия». Пер. с кит. В. Малявина. М.: Астрель, 2002, с. 163], — внушает 7-я гл. Сунъ-цзы, а в 3-й гл. говорится: «Если же силы равны, сумей с ним [противником] сразиться; если сил меньше, сумей оборониться от него; если у тебя вообще что-либо хуже, сумей уклониться от него. Поэтому упорствующие с малыми силами делаются пленниками сильного противника» [там же, с. 130]. Подобный взгляд разделяет и Мэн Кэ (ок. 372–289): «Малый, безусловно, не может противостоять большому; один, безусловно, не может противостоять многим; слабый, безусловно, не может противостоять сильному» [ «Мэн-цзы», 1.1.7: в русском пер. В. Колоколова с. 25]. «Когда победы нет, надлежит быстро уходить», — вторит военный трактат У-цзы, приписываемый У Ци (ум. 381 до н. э.), но в окончательном виде устоялся лишь во второй половине XI в. [ «У-цзы», V.3.4 «Об изменениях» («Ин бянь»): там же, пер. Н. Конрада, с. 235]. Немного иначе эта мысль выражена в сочинении Хуайнань-цзы II в. до н. э. (см. 19.3): «Если пуст [в значении «слаб» по отношению к неприятелю], беги» [(«сюй цзэ цзоу»); «Хуайнань-цзы», 14 гл. «Толкование к речам» («Цюань янь»)]. Ту же мысль уточняет военный трактат «Сто примеров воинского искусства» [Лю Цзи (1311–1375)], старейшее издание которого относится к концу XV — началу XVI вв.: «Когда неприятельское войско многочисленно, а собственное слабо, занимаемая позиция неблагоприятна и нет силы для отпора, нужно быстро отходить, чтобы избежать столкновения. Так можно сберечь свое войско» [60-й пример «Отступление на войне» («Туй чжань»): «Китайская военная стратегия». Пер. с кит. В. Малявина. М.: Аст-рель, 2002, с. 383].
36.14. Приходят подобно ветру, α уходят словно молния
«Бежать» или «не бежать», порой бывает трудно решить. Не бежать, хотя и нужно убираться восвояси, бежать, хотя и нужно остаться, — оба решения чреваты опасностью. Так что пресловутое «бегство» предстает не просто стратагемой, а настоящим искусством. И чтобы овладеть им, уместно привести некоторые соображения скорее технического свойства. Существуют различные виды бегства, как-то:
1) показное или тайное бегство. Порой врага намеренно оповещают о бегстве, иногда даже трезвонят об этом повсюду, побуждая таким образом неприятеля принимать меры, которые предполагают использовать для своей выгоды. Тайное бегство тоже иногда требует соответствующего отвлекающего маневра, но всегда — быстроты и скрытности, ибо стараются избежать вражеского преследования или помешать ему;
2) истинное и притворное бегство: истинное бегство имеет целью сохранение собственных сил, для чего необходимо выйти из зоны досягаемости противника. Притворное бегство, напротив, представляет разновидность наступления либо подготавливает последующий натиск;
3) скорое и размеренное бегство: поспешно бегут, когда противник неожиданно дает такую возможность или поначалу не замечает бегства либо замечает с запозданием и уже не в состоянии что-либо предпринять. «На войне важна скорость. Приходят подобно ветру, а уходят словно молния. И тогда врагу вас не обуздать», замечает живший в суньскую эпоху (960—1279) Чжан Юй в своем комментарии к тому месту «Сунь-цзы», где советуется быстрота отступления (гл. 6.5). При размеренном бегстве немного отойдут назад и осматриваются, и если все в порядке, вновь немного отступают и т. д. При такого рода бегстве стремятся своевременно выявить и предотвратить возможную угрозу;
4) раннее и позднее бегство: раннее бегство происходит при неблагоприятных знамениях тогда, когда положение вполне сносно. Преимущество раннего бегства состоит в том, что вы еще основательно не увязли. Поэтому можно сравнительно благополучно избежать опасности и свести потери к минимуму. Конечно, раннее предвидение несчастья должно оказаться действительным, иначе вы упускаете случай одержать победу. Позднее бегство говорит о недюжинном мужестве. На бегство решаются лишь в последний миг, когда хоть малейшие виды на успех в непримиримом противостоянии отсутствуют. В таком случае не упустят ни одной благоприятной возможности для сражения, однако чем дольше оттягивают бегство, тем оно рискованней и может не удаться;
5) дальнее и ближнее бегство: в первом случае уходят от противника на безопасное расстояние, когда не рассчитывают в скором времени иметь с ним дело. Во втором случае выводят свои силы лишь из-под непосредственного удара неприятеля, готовясь, как правило, к новым военным действиям. Такого рода отступление, когда вы по-прежнему находитесь вблизи неприятеля, не обеспечивает достаточной безопасности.
К бегству следует прибегать не слепо, а руководствуясь основательной оценкой положения, когда на основе объективных факторов (соотношение сил, положение на фронте, возможный ход развития и т. д.) бегство оказывается наилучшим выходом. Далее решают, какой из перечисленных выше видов бегства наиболее уместен. Для подобной оценки требуется трезвый ум и хладнокровие. Подробности бегства (вроде цели, пути следования и места назначения) нужно хранить в тайне от врага.
Стратагема 36 «представляет собой стратагему расширительного толкования» (Юй Сюэбинь). Выражение для стратагемы 36 содержит лишь призыв к бегству, но не дает никаких четких указаний на этот счет. В зависимости от обстоятельств данной цели служат другие стратагемы, например 1, 11, 21 и т. д. Что касается стратагемы 21, то она по существу связана с тактическим выходом из внезапного бедственного положения. В отношении же стратагемы 36 китайцы приводят, скажем, случай легендарного марша 1934–1936 гг. протяженностью в 10 тыс. км с юга Китая в Яньань (провинция Шэньси), когда постоянно теснимая вражескими войсками Красная армия, неся огромные потери — из 86 тысяч до цели добрались лишь 4 тысячи человек (Новая цюрихская газета, 14.09.1999, с. 65), — «пересекла 11 провинций, преодолела 18 горных вершин, среди которых пять покрывали вечные снега, и 34 реки» (Китайская молодежь. Пекин, 26.06.1995, с. 2).
Стратагема 36 охватывает разыгрываемое и настоящее, совершаемое совершенно открыто бегство. Стратагема 21, напротив, совершается всегда скрытно и неизменно сопряжена с действительным бегством. В стратагеме 36 заключены всевозможные, связанные с отступлением стратагемы, тогда как стратагема 21 ограничивается одним вариантом из многочисленных конкретных разновидностей исполнения стратагемы 36.
При осуществлении стратагемы 36 используются прорехи и слабости в расположении противника. Настоящего вооруженного столкновения в ходе отступления следует по возможности избегать, однако может случиться, что бегство потребует жертв и будет сопряжено с потерями. Сохранением в тайне собственных действий, выбором обходных путей, устройством засад и т. д. необходимо помешать преследованию, ибо только так и достигается цель бегства — отрыв от врага.
Что же касается мер, препятствующих проведению противником стратагемы 36, здесь можно посоветовать стратагемы 21 и 22. Преследуя убегающего противника, ни в коем случае нельзя просто бессмысленно следовать за ним, а надо изыскивать пути и средства, как обойти его и отрезать ему путь. Иначе вам угрожает опасность угодить в засаду или на заранее подготовленные вражеские позиции. Можно также громогласно объявить о прекращении погони, чтобы усыпить бдительность врага, а затем внезапно напасть на него и победить (см. стратагему 6).
36.15. Кто умней, тот должен уступить
Стратагемы можно разбить на две группы: стратагемы, используемые в положении сильнейшей стороны, и стратагемы, используемые в положении слабейшей стороны. В списке 36 стратагем среди первых 18 стратагем в преимуществе находятся стратагемы, используемые в положении сильнейшей стороны, например стратагема 4, тогда как среди стратагем 19–36 преобладают используемые в положении слабейшей стороны (см., например, 21, 32, 34). Сюда со всей очевидностью относится и стратагема 36, к которой прибегают в совершенно безнадежном положении, но иногда используют и в уничижительном смысле, чтобы жалким способом избежать тяжелого или неприятного положения либо ответственности. В китайском языке тогда вместо выражения для стратагемы 36 может использоваться оборот «бегством уладить дело» («и цзоу ляо чжи»).
«Бегство — лучший прием», прежде всего по сравнению с прочими стратагемами, которые уже не в состоянии помочь, но и в сравнении с прочими возможностями выбора, имеющимися в случае превосходящих сил противника: борьба до последнего, сдача и заключение мира. Борьба до последнего означает жертвование жизнью, сдача — полный проигрыш войны, а заключение мира — что война проиграна наполовину. Тут бегство оказывается наилучшим выходом. Сохраняются собственные силы и даже возможность одержать позднее победу. Так, например, по словам Лю Бана (256 или 247–195 гг. до н. э.), основателя самой долговечной императорской династии в Китае Хань (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.), его конечная победа стала следствием многократных отказов от обременительных военных походов — иными словами, его частого бегства от них.
Само по себе бегство предстает весьма простым, бесхитростным делом, так как, в отличие от стратагемы 21, при использовании стратагемы 36 бегство не требуется скрывать. Стратагемным, с китайской точки зрения, является не сам ход бегства, а ловкое, своевременное, обдуманное решение оставить поле боя, осторожная подготовка пути отхода совершением наступления и, вообще, обеспечение самой возможности бегства.
«Существует необозримое море дельной литературы о наступательной войне, о позиционной войне, об обороне, а вот теории отступления нет и в помине, однако отступление есть «действие, возвращающее вам свободу, которой лишили себя вы сами или лишил вас противник», — эти слова произносит в романе австрийского эссеиста и журналиста Херберта Айзенрайха (Eisenreich, род. 1925) старый генерал Тринка во время беспорядочного отступления немецкой армии на востоке в ходе Второй мировой войны (Антон Кретли (Krättli). «Мужество отступить: отрывок из романа Херберта Айзенрайха Время испытаний («Die abgelegte Zeit»). Новая цюрихская газета, 27.12.1985, с. 31). Старый европейский генерал действительно мог так сказать по незнанию им насчитывающей не одну тысячу лет китайской военной теории. В Китае утверждение генерала, что «надо быть готовым нести крест побежденного, надо смыть с отступления позорное клеймо поражения», не вызвало бы удивления. Так, например, основываясь на древнем китайском военном опыте, Мао Цзэдун в декабре 1936 г. в 5-й главе «Стратегическая оборона», параграф «Стратегическое отступление» своей работы «Стратегические вопросы революционной войны в Китае» писал: «Стратегическое отступление — это планомерное стратегическое мероприятие, к которому прибегает менее сильная армия при наступлении превосходящих сил противника, учитывая, что она не может немедленно разгромить наступающего и, стремясь сохранить свою живую силу, дождаться удобного момента для разгрома противника… Отступление потому и необходимо, что, не отступив перед лицом наступающего мощного противника, неизбежно поставишь под угрозу самое существование своей армии» (Мао Цзэдун. Избранные произведения, т. 1. Пекин, 1967, с. 268). Впрочем, и немецкому языку известно крылатое выражение «кто умней, тот должен уступить», отдаленно напоминающее стратагему 36.
Стратагема 36 не имеет ничего общего с эскапизмом, т. е. «[невротическим] поведением, когда перед лицом действительности и ее требований предаются [бредовым] иллюзиям или [осознанно] удовольствиям» (Дуден. Большой словарь немецкого языка, т. 2. Маннгей. М., 1976, с. 755). Стратагема 36 служит иным целям, например таким:
1) самосохранение вместо саморазрушения. Следует отступиться от непреодолимого препятствия. Если чего-то не удается добиться, нужно как можно быстрее оставить это дело и не терять на него более ни времени, ни сил. Трудность, перед которой надо отступить, должна быть такой, что вы не в состоянии ее преодолеть. Правильно понятая стратагема 36 вовсе не советует бежать всяких трудностей, она не одобряет шкурничества, ханжества или трусости. Просто не следует пытаться яйцами разбивать камни и безрассудно, рассчитывая на авось, выходить на арену. Если собственные силы слабы, надо не рисковать ими, а поберечь их;
2) защита от наказания. Так, в романе Речные заводи (написанном около 1330 г.) учителя фехтования, состоявшего при дворцовых войсках, Ван Цзиня, несправедливо отругал и пригрозил наказать палочными ударами новый начальник дворцовой стражи (тайвэй) Гао Цю [прежде звавшийся Гао-эр. Имя Гао Цю (Гао-мяч) он получил за искусное владение мячом]. «В большой печали вернулся Ван Цзинь домой и рассказал матери о происшедшем. Обхватив голову руками, оба они заплакали. Потом мать сказала: «Сын мой, известно, что существует тридцать шесть выходов из любого положения. Сейчас лучше всего бежать. Опасаюсь только, что не найдется места, где бы ты мог скрыться» [ «Речные заводи», гл. 1: Ши Найань. Речные заводи, т. 1. Пер. с кит. А. Рогачева. М.: Гослитиздат, 1959]. В ту же ночь мать с сыном собрали свой скарб и покинули город после того, как Ван Цзиню удалось отослать якобы по религиозной надобности оставленных его караулить двух стражников. В историческом романе «Хун Сюцюань» [ «Хун Сюцюань яньи», 1911] цинского писателя Хуан Сяопэя (1873–1913) один юноша из предместья Гуанчжоу (провинция Гуандун), имея в виду двух бестолковых провинциальных правителей, пишет листовки со словами «неудавшиеся сыновья, неудавшиеся мужья» и развешивает их по всему городу. Его хотят арестовать, и тогда юноша отправляется за советом к знакомому, который говорит ему: «Бегство — лучшая из 36 стратагем» (см. также 19.34);
3) отступление во имя будущей победы. Отходят не из-за слабости, а выманивая противника из укрытия, чтобы побудить его к выгодным для нас действиям. На войне посредством мнимого бегства можно, например, «завлечь неприятеля внутрь [собственных владений]» («инь ди шэнь жу»), где ему уготована засада, или же можно побудить его ослабить собственные силы, когда часть своих войск он отправит преследовать «убегающего» противника, после чего атаковать и разгромить поодиночке теперь уже уступающие вам в отдельности обе вражеские части. Не следует сбрасывать со счетов и психологическое воздействие мнимого бегства на врага. На радостях он утратит бдительность, возможно, даже возгордится, так что станет достаточно легкой добычей при внезапном нападении на него;
4) отход в урочный час. Нужно выходить из дела вовремя, когда все идет наилучшим образом. Тем самым мы избегаем возможных напастей и сохраняем свое доброе имя. Подобное использование стратагемы 36 основывается на представлении о том, что все сущее после достижения высшей своей точки неизменно начинает двигаться к низшей точке (см. также 27.25). Подобно тому, как из полного корыта после попадания всего лишь одной капли вода переливается через край, так и успех из-за ненасытной погони за все новыми достижениями прекращается. От сияющего бокала остаются лишь осколки, вместо благоухающих цветов в людской памяти остается высохший букет. Уход, если ты находишься в зените успеха, требует мужества и решимости, и не в последнюю очередь — изрядную толику хитрости.
Осуществить эту разновидность стратагемы 36, по мнению Юй Сюэбиня, удалось тренеру Андерсу Тунстрёму (Thunström), в 1990–1993 гг. приведшему шведскую команду по настольному теннису подряд девять раз к победе. В 1991 г. его мужская команда завоевала все титулы на чемпионате мира. В 1992 г. Ян-Ове Вальднер (Waldner) стал олимпийским чемпионом в одиночном разряде. Однако 11.11.1992 г. блестящий тренер вдруг заявляет, что после чемпионата мира в мае 1993 г. уходит от дел. Шведский союз настольного тенниса просит его остаться, но тот объяснил, что чувствует, как ему становится тяжело и самого себя и своих подопечных побуждать к новым блистательным победам. Поэтому он уверен, что настало время обновить шведскую команду и заменить тренера;
5) обход некоего вопроса. Многие политики являются знатоками стратагемы 36, а стало быть, искусства уверток и оставления лазеек. На неприятные вопросы они не удосуживаются отвечать, а предпочитают ходить вокруг да около, переводя разговор в иное русло. Вот как выразился один немецкий политик в отношении своего собрата: «Легче холодец приколотить к стене, нежели удержать [этого политика] на одной позиции» (Бильд. Гамбург, 3.03.1998, с. 2).
Некоторые ученые излагают свои мысли крайне путано. Зачастую не понимаешь, что за ними стоит и стоит ли что-нибудь вообще. Никто не может сказать, что это бессмыслица, поскольку просто невозможно оттуда выловить сколько-нибудь однозначный смысл. Тот, кто пишет или говорит непонятно, всегда может пойти на попятную и тем самым воспользоваться стратагемой 36 (см. также 20.20, 20.21, 29.25);
6) разоружение противника. При внесении предложения, заключая его такой оговоркой: «В случае, если наши мысли встретят возражения, мы не собираемся вступать в борьбу за них», открывается возможность еще до начала борьбы стать недосягаемыми для нападок;
7) подача знака противнику. Если он делает шаг вперед, вы отходите на шаг, тем самым предупреждая его. Если он вновь делает шаг вперед, вы опять отступаете на шаг, вновь предупреждая его. Подобный отход заставит противника задуматься над происходящим. И здесь открываются две возможности. В первом случае противник принимает отход вовсе не как признак слабости и начинает проявлять осторожность. Во втором случае противник воспринимает отход как возможность решительных действий, возможность загнать своего соперника в угол. И тогда он нарывается на ответный удар. Подобным образом китайский премьер-министр Чжоу Эньлай 24.04.1963 г. характеризовал одну из «четырех идей», которыми китайцы руководствуются во внешних сношениях. В этом смысле советуют использовать стратагему 36 в качестве воспитательной меры: вместо того чтобы обрушиваться с увещеваниями на молодежь, зачастую воспитателю выгодней сдержаться и воздействовать — что, пожалуй, значительно больше западет в душу — бессловесным внушением (Чэн Фанпин. «Учитель и «Книги различных разделов». Гуанмин жибао. Пекин, 17.02.1994, с. 3);
8) избегание бесполезной траты времени. В романе начала цинской эпохи «Брачные узы, мир пробуждающие» [ «Син ши инь юань чжуань»] (гл. 50) господин Ди Сичэнь навещает госпожу Сунь Ланьцзи, собираясь завести с хозяйкой шуры-муры. Но застает там Цинь Цзинъюя, мужа госпожи Сунь, который приглашает его отобедать. Но не на это рассчитывал господин Ди. Он прикинул, что не предвидится случая остаться наедине с хозяйкой. «Почему бы не прибегнуть к 36-й стратагеме, тянуть здесь, видать, незачем», — подумал он и, отказавшись от приглашения, встал и ушел.
«Извините меня, договорим как-нибудь в следующий раз» — такова «общепринятая спасительная отговорка на совещаниях, позволяющая отделаться он вынужденного разговора» (Изо Камартин. «Съезд». Новая цюрихская газета, 6.06.1995, с. 43);
9) сохранение безмятежного существования (см. также 36.6). Сторонятся всяких столкновений и не вмешиваются ни в какие споры. Тем самым вас не в чем упрекнуть, и вы остаетесь незапятнанными. Но тут необходимо следить, как бы стратагема бегства не обернулась глупостью: «Коль умные уступают, то миром правят олухи» (см. «Современная немецкая разговорная лексика» («Neudeutsche Sprüche»), собранная Зигфридом Рёде-ром (Röder): Sprachspiegel. Базель, № 6, 1998, с. 269). Порой правило «предвидя трудности, отступить» стоит переиначить в «предвидя трудности, наступать» («чжи нань эр цзинь») (см. название статьи вЖэнъминь жибао. Пекин, 17.12.1998, с. 7). Либо беззастенчиво спасать свою жизнь, к чему призывает звучавшая в 1937–1945 гг. и направленная против гоминьдановского правительства ратующая за дезертирство народная песня под названием «Из 36 стратагем наилучшая — бегство» (Сборники китайских народных песен, т. 2, ч. 2. Пекин, 1959, с. 186 и след.).
«Не потерпеть ни одного поражения уже означает победу» или «избежав поражения, достигают победы» — таковы правила, составляющие духовную основу стратагемы 36. Своими истоками они восходят к Сунь-цзы [4.6], где говорится: «Тот, кто искусен в военном деле, занимает такую позицию, которая делает невозможным его поражение, а потом не упускает случая нанести поражение неприятелю» [ «Сунь-цзы», 4.6 «Диспозиции» («Син»): «Китайская военная стратегия». Пер. с кит. В. Малявина. М.: Астрель, 2002, с. 135].
Чтобы застраховать себя от поражения, необходимо создание соответствующих предпосылок. Прежде всего требуется обеспечивающая самозащиту основа, а именно в политическом, экономическом и военном отношении, куда должны входить вооруженные силы, вооружение, снабжение, хорошее психологическое состояние и иные факторы. Далее, требуется гибкое стратегически-тактическое мышление, допускающее возможность уступок и избегающее как любой недооценки противника, так и слепого безрассудства. По возможности быть хозяином при переходе от наступления к обороне и от обороны к наступлению и стараться управлять противником, а не наоборот. Если положение вдруг станет неблагоприятным, следует немедля прибегнуть к стратагеме 36. Или, как писал Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832):
Хитроумный отход, мнимое бегство —
Оружие от ревности,
Более могущественное, нежели пика и булат.
Не стыдитесь даже обмана.
Действуя тихой сапой,
Вы обольстите соперника.