Автомобиль плавно въехал во двор. Там уже находилось несколько машин, и стоявшие около них люди нетерпеливо поглядывали на часы.

— Проклятые ублюдки, — гневно сказал один из стоявших, высокий мужчина, державший в руках автомат.

— Мы задержались, — виновато сказал один из приехавших, — на переезде у светофора.

— Нужно было выехать раньше, — сказал другой, уже стоявший у своей машины. У него было странное неподвижное лицо, и приехавшие боялись даже смотреть в его сторону. Трое вышедших из прибывшего последним автомобиля молча, с затаенным страхом ждали его решения. Наступила тишина. Столпившиеся во дворе люди также ждали решения этого человека. Он резко махнул рукой. — Форму взять не забыли?

— Нет.

Они спускались все вместе. Впереди шел подполковник Ваганов. Даже он, много раз ходивший по этому тяжкому пути, испытывал некоторое волнение, понимая, как опасно вообще появляться в этом бетонном бункере. За ним шли еще двое офицеров. Все они, включая подполковника, были сотрудниками семнадцатого управления. Как и полагалось, сопровождающие шли, чуть отставая, словно уступая сомнительную честь быть первым в этом коридоре подполковнику.

Оба офицера были почти ровесниками, им было по тридцать пять лет. Майор Сизов и капитан Буркалов. Здесь не бывало пожилых офицеров, отбывающих «свой номер» перед уходом на пенсию. Такие просто не смогли бы выдержать той чудовищной психологической нагрузки, которой подвергался каждый из офицеров, входивших в это бетонное хранилище.

Они находились глубоко под землей. Сюда не долетали посторонние звуки, не было никаких посторонних шумов. Только гулкие шаги трех офицеров раздавались в пустынных коридорах этого невообразимого подземного царства. Построенное на большой глубине в толще земли, хранилище было сделано с таким расчетом, что могло выдержать прямое попадание атомной бомбы. Или стихийное бедствие почти катастрофического характера, которого никогда не бывало в этом отдаленном районе Москвы.

Но даже атомная бомба, даже землетрясение или другой катаклизм, вызванный силами природы, которые могли тут случиться, не были столь ужасны и опасны по последствиям, чем те, что могли произойти в случае разрушения этого хранилища. Здесь была собрана так называемая «коллекция» бактериологического оружия бывшей огромной империи. Здесь хранились образцы тысяч и миллионов смертоносных вирусов, о многих из которых человечество давно забыло. И которые могли в случае обретения свободы принести человечеству неисчислимые страдания, словно сотворив сам образчик человеческого ада на Земле.

Собранные в те недавние годы, когда человечество было разделено на враждующие стороны и каждая из сторон стремилась к обладанию абсолютным оружием, они были последним шансом каждой из сторон, последним резервом, который можно было применить в случае поражения. Этот резерв имел не просто невероятный разрушительный потенциал. Вырвавшись наружу, как джинн из бутылки, он мог уничтожить человечество, не разбирая национальных границ, идеологических и конфессиональных различий, цвета кожи. Это было оружие абсолютной мощи, применить которое можно было только в случае абсолютного поражения. И только тогда, когда шансов на спасение не оставалось.

Он посмотрел на часы. До конца смены еще более двух часов. Стоять здесь, при въезде в город, на одной из основных магистралей, ведущих в столицу, было и плохо, и хорошо. Плохо потому, что по этой трассе вечно проезжали автомобили с высшими чиновниками страны.

И любой из них мог заметить какую-нибудь неточность или небрежность в работе сотрудников ГАИ. Говорили, что и сам министр внутренних дел иногда проезжает на работу именно по этой трассе, почему-то предпочитая делать солидный крюк с дачи, словно проверяя, как работают вверенные ему службы по всей линии дороги.

Всегда существовала вероятность нарваться на какого-нибудь идиота, который мог оказаться либо сотрудником президентского аппарата, либо чиновником самого Министерства внутренних дел. И тогда сотрудник ГАИ, допустивший оплошность, в лучшем случае никогда больше не появлялся на этой трассе. А в худшем — просто вылетал из органов МВД.

Но, с другой стороны, это была самая «хлебная трасса» в радиусе всего района, на которую мечтал попасть любой из сотрудников ГАИ.

Подвыпившие бизнесмены на своих «Мерседесах», загулявшие дачники, просто бандиты на тяжелых джипах — все эти категории нарушителей платили много и охотно. При нормальном везении с трассы за смену можно было собрать до полутора-двух тысяч долларов. Половина этой суммы, конечно, шла начальству, но даже оставшаяся половина с лихвой покрывала все неудобства службы и превышала месячную зарплату офицеров ГАИ. Именно поэтому среди сотрудников была столь опасная конкуренция на это место, и любой из офицеров, кто начинал приносить начальству меньше денег, чем обычно собирали его предшественники, рисковал оказаться вне трассы, на кабинетной работе в ГАИ. На «чистом» окладе, которого не хватило бы даже на один приличный обед для компании в хорошем ресторане.

Тяжелая дверь медленно открывалась. В руках у подполковника был небольшой контейнер, полученный им в хранилище биологического оружия. Перед тем как дать разрешение на открытие двери, дежурный тщательно проверил еще раз идентификацию всех офицеров, время их прохода в хранилище. Сравнил фотографическое изображение на компьютере с оригиналами, хотя прекрасно знал, что посторонние здесь не могли появиться. Проверил шифр, набранный старшим из офицеров. И лишь затем дал команду на открытие двери.

Контейнер был помещен в специальный чемоданчик, защищенный пластинами. После чего трое офицеров прошли в специальную камеру, где их необычные костюмы были подвергнуты тепловой обработке. Затем еще одна камера, проверяющая их на наличие возможных микробов. В третьей камере они оставили свои тяжелые костюмы. Теперь, по правилам, нужно было пройти через душевую. Привычная процедура доставляла удовольствие. Наконец через двадцать минут они вышли из душевой, получив свои привычные костюмы.

Необычный чемоданчик уже ждал их в комнате начальника хранилища. Дежурный полковник передал папку с документацией подполковнику Ваганову. Тот привычно расписался в получении. Оба сопровождавших его офицера терпеливо ждали окончания формальной процедуры.

Путь наверх был таким же долгим. Даже в лифте, поднимающем их наверх, к поверхности земли, были установлены специальные приборы наблюдения, позволяющие слышать и видеть все, что творится в кабине лифта. И это несмотря на то, что в кабине лифта был свой штатный «лифтер» — прапорщик, который регулировал движение лифта. Однако в случае необходимости дежурящий внизу офицер мог заблокировать основной лифт.

Но в этот раз, как и обычно, все было спокойно. Трое офицеров и их сопровождающий благополучно поднялись наверх. Прошли еще два пункта контроля. И лишь затем оказались у выхода, где подполковник еще раз расписался в получении своего смертоносного груза. И только тогда мощные железные ворота дрогнули и начали отходить в сторону, офицеры вышли во внутренний двор, где находилось несколько автомобилей.

Телефонный звонок, как обычно, неприятно ударил по нервам. Он поморщился, посмотрев на часы. Неужели в этот воскресный день нужно звонить так рано утром? Что у них опять произошло? Звонить воскресным утром к нему по этому телефону могли только в случае абсолютной необходимости. Или ядерного нападения на их страну. Министр покосился на спящую жену. Слава Богу, что у нее крепкий, здоровый сон. Телефонный звонок ее разбудить не сможет. Телефон зазвенел уже в третий раз.

Он заставил себя отбросить одеяло, подняться на ноги и, уже не тратя времени на поиски домашних тапочек, прямо босиком бросился к телефону.

— Слушаю вас, — мрачным шепотом сказал он.

— Товарищ генерал армии, — услышал он голос дежурного офицера, — говорит генерал Климович. У нас случилось чрезвычайное происшествие. Приказали лично доложить вам.

— Кто приказал? — разозлился он.

В воскресные дни он любил поспать больше обычного. Он вообще любил сон как некое зыбкое состояние равновесия его беспрерывно работающего мозга. Но и во сне не было того покоя, о котором он мечтал. Ежедневные сны, часто причудливые и запутанные, цветные и многосюжетные, не давали того нормального полноценного отдыха, к которому он стремился. Может, дело было в его плохой носоглотке, из-за которой он храпел по ночам, пугая людей, случайно оказавшихся с ним рядом.

Но вот уже много лет он чаще всего спал один. Даже женщины, с которыми он иногда встречался и которые ему нравились, не могли похвастаться тем, что слышали его храп. С красивой женщиной он предпочитал «бодрствовать» до утра, а уже затем, приняв душ, отправляться к себе домой. Либо под благовидным предлогом выпроваживать женщину. Он не любил спать в присутствии кого-либо постороннего. Может, это осталось еще с тех времен, когда много лет назад он заснул и оставшаяся с ним женщина едва не похитила его документы, оказавшись своеобразной «подставкой». Может, из-за этого он и видел постоянные тревожные сны, обрывающиеся в неподходящие моменты, и ворочался на постели, откликаясь на любой малослышимый шум за окном. Правда, с женщинами он давно уже не встречался. Сказывался возраст. Ему было уже шестьдесят пять лет.

И он с удивлением, смешанным с каким-то болезненным любопытством, замечал, что его уже не столь волнуют полные ножки молодых и не очень молодых женщин. Это было особенно обидно, так как его отец дарил цветы женщинам, когда ему было восемьдесят, а дед умер в девяносто четыре и, по слухам, до последнего дня был настоящим донжуаном.

Но в воскресенье он любил поспать больше обычного и теперь лежал на постели, с неприятным возмущением слушая сквозь сон уже одиннадцатый звонок назойливого телефона.

После того, как он вышел на пенсию, так рано обычно никто не звонил. Сыновья знали, что он любит выспаться, и не тревожили его по утрам. А жена только вчера уехала к одному из сыновей на дачу и, по всем расчетам, не должна была звонить так рано. Когда он понял, что телефон не замолчит, он наконец решил подняться и подойти к телефону.

Они сидели на площади Пия XII, расположенной в центре города. На террасе было солнечно и прохладно. Солнце еще не успело прогреть город, и сидеть здесь было особенно приятно. Справа от них возвышалась башня отеля «Принцесса София». Двое мужчин сидели за столиком и часто посматривали на часы.

На столике лежал сотовый телефон. Очевидно, оба собеседника ждали телефонного звонка, иногда бросая напряженные взгляды на небольшой телефонный аппарат, лежавший на столике.

— Вы могли бы жить в этом отеле, Виктор, — недовольно говорил один из них — пожилой человек лет шестидесяти с характерными бородкой и усами, делавшими его похожим на рыцарей времен Сервантеса. Только колючие глаза не совсем подходили «рыцарю». Они были слишком жесткими и неподвижными для современников великого испанца. Словно они успели вобрать в себя все зло прошедших столетий. На нем были темная кожаная куртка и темно-синие джинсы, словно он собирался выехать на пикник за город. Он недовольно глядел на сидевшего перед ним молодого человека.

— Почему в этом? — пожал плечами его молодой собеседник. Этому было лет тридцать.

Накачанные мышцы выдавали в нем бывшего спортсмена. Короткая стрижка, дорогой костюм, золотой перстень на пальце, золотая цепь на груди и сотовый телефон на столе. Одного взгляда на все эти атрибуты и его внешность было достаточно, чтобы узнать в нем человека, называемого у себя на родине и в Европе «новым русским». Он все время зевал — очевидно, ему непривычно было вставать так рано даже по меркам западноевропейского времени.

Борисов, оставивший своих людей у места нападения, выехал вместе с одним из своих офицеров к дому майора Сизова. Молодой офицер, сидевший за рулем, работал с полковником Борисовым уже два года. Это был старший лейтенант Кругов, успевший отличиться в Таджикистане, где он был тяжело ранен и уже затем переведен на работу в Москву.

Полковник по телефону, установленному в автомобиле, узнал адрес, где проживала семья майора, и приказал Крутову ехать туда, чтобы разобраться наконец со столь загадочно исчезнувшим офицером. Уже в дороге Кругов передал тонкую папку, которую успели привезти к месту происшествия, пока Борисов ездил в Министерство обороны докладывать о случившемся.

В биографических данных не было ничего особенного. Обычная семья. Отец — преподаватель харьковского института, мать — врач.

Брат работал в Новосибирске, в Академгородке, имея довольно большую семью, четверых детей. Сам майор Геннадий Сизов был уже одиннадцать лет женат на Светлане Хотиненко, с которой познакомился еще в Казахстане, где начинал свою службу. В деле были только положительные отзывы о деловых и моральных качествах майора. Защитил диссертацию. Был кандидатом наук. Неплохим специалистом.

Последнее место службы было в Воронеже, после чего он и был переведен в группу подполковника Ваганова. Жена работала преподавателем истории в школе.

Они подъехали к этому дому несколько минут назад. Все было спокойно. Но Седой, остановивший автомобиль в пятидесяти метрах от дома, спокойно курил, словно проверяя еще раз свои собственные нервы и состояние своих предполагаемых наблюдателей. Даже сидевшая рядом Карина, нервно посмотрев на него несколько раз, наконец не выдержала и, достав собственные сигареты, прикурила, щелкнув своей зажигалкой.

— Ты можешь свести с ума кого угодно, — нервно сказала она. — Зачем ты здесь остановился?

— Проверяю, — спокойно ответил он, — если в доме засада, мы бы это давно заметили.

— Ты не доверяешь Косте? Там ведь и твой Леший.

— Я же тебе говорил, — сказал он, не глядя на нее, — в нашем деле нельзя никому доверять. Это единственное правило, при котором можно остаться в живых. Никогда и никому не доверять.

За длинным столом сидели несколько человек. Здесь было все высшее руководство страны. Во главе стола сидел сам Президент. Справа от него расположились секретарь Совета безопасности, министр обороны, министр внутренних дел, директор ФСБ, министр по чрезвычайным ситуациям. Слева от Президента сидели премьер-министр, мэр города Москвы, министр иностранных дел, руководитель Службы внешней разведки и командующий пограничными войсками.

Докладывал министр обороны. Он коротко рассказал о нападении на воинскую колонну.

Объяснил очень большую опасность похищенного контейнера. Передал ультиматум террористов. О неудачной попытке захватить контейнер с капсулами и гибели вертолета спецназа он не стал говорить, чтобы не нервировать собравшихся. Просто отметил, что на контейнере был установлен специальный маяк, посылавший сигналы в космос. Маяк засекли почти сразу, но контейнер отбить не удалось. Террористы взорвали бомбу в квартире, устроив своеобразную засаду. О количестве жертв он предпочел не говорить вообще.

Правда, рассказывая о нападении, он подробно описал все действия террористов, в том числе и захваченный автомобиль ГАИ, и переодетых в офицеров милиции террористов. Не забыл сказать он и про позвонившего террориста, рассказав, как был зафиксирован его звонок и установлено точное местонахождение телефона и автомобиля звонившего в Южной Германии. В заключение министр доложил, что машина террориста находится под достаточно устойчивым наблюдением операторов его ведомства, осуществляющих подобную операцию через спутник. После его сообщения наступило молчание.

— Полмиллиарда! — выдохнул возмущенный премьер. — Откуда у нас такие деньги?